Она заметила их, когда вскрывала автомат с соком и чипсами.
За последнее время она неплохо научилась обращаться с этими автоматами. Тут главное — делать морду таблоидом и внимательно смотреть по сторонам. А уж воткнуть шпильку в нужное место любой кретин сумеет, процедура хотя и деликатная, но не особенно мудрёная.
Вот и на этот раз всё прошло на ура, глупые электроны радостно помчались по укороченному маршруту, а Стась уже намеревалась запустить жадную лапу в беззащитное чрево несчастного автомата, когда, незаметно проверив, не проявляет ли кто из ближайшего окружения нездорового любопытства, она и заметила их.
Вернее, ничего она не заметила.
Просто кожу стянуло мурашками и заныли зубы. И трепыхнулся этот, без имени…
Тогда она ещё раз огляделась — на этот раз внимательнее.
Залы ожидания космопорта на Базовой были стандартными, каждый из них напоминал выпотрошенную таблетку, проткнутую по центру спицей лифта. Или плоскую бусину на общей толстой леске. Десяток бусин-таблеток одна над другой. Зал для транзитников — на седьмом этаже, самый безопасный с точки зрения пряток. Здесь куча путей отхода и всегда полно народу. Вот и сейчас люди сидели на длинных диванах, смотрели видео, толкались у лифтов и посадочных выходов, входили и выходили в бар и на террасу. Много людей, очень разных.
Но этих она увидела сразу, словно в зале не было вообще никого, кроме них. Хотя как раз они-то массу времени потратили на то, чтобы слиться с толпой.
Трое подходили со стороны лифтов. Эти были дальше всех, и потому шли быстро и целеустремленно, почти не скрываясь.
Но были и другие.
Один — у газетного автомата, ещё один — у входа в бар, двое перекрывали широкую лестницу.
Никто из них не был настолько глуп, чтобы идти прямо к ней, или даже хотя бы просто пристально на неё смотреть. Нет, все они двигались по довольно сложным спиральным траекториям, и при этом с разными скоростями и вроде бы не имея друг к другу ни малейшего отношения. И смотрели они куда угодно, только не туда, где спиральные их орбиты должны были в конце концов сойтись в одной точке.
И точка эта находилась как раз посередине между Стась и полупарализованным автоматом…
Ай да крысоморденький!
Быстренько он, однако! И часа ведь не прошло… Чистая наука, стало быть, да?! Белые халатики, стерильные ручки… А ребятишки эти — не иначе как лаборанты-практиканты…
Без паники.
Спокойствие, только спокойствие, как говорил один не слишком законопослушный тип, это дело житейское.
Между прочим, тип этот обожал крыши…
Правда, у него был пропеллер, а у нас вот как-то не наблюдается, и это минус. А вот то, что по направлению к веранде горизонт относительно чист — это плюс. Правда, все мы помним, что даёт плюс на минус, но порассуждать на абстрактные математические темы успеется и потом, если, конечно, это потом наступит…
Стась вынула из автомата пару пакетов, отсоединила шпильку — секундное дело, а вещь ценная. И неторопливо направилась к широким стеклянным дверям.
Неторопливо — это если со стороны смотреть. Когда делаешь широкие стелющиеся шаги, для постороннего наблюдателя это всегда выглядит походкой неторопливой и расслабленной. И лишь потом у этого самого наблюдателя, ежели не совсем он посторонний, начинает зарождаться смутное подозрение — а почему, собственно, ему даже бегом не удается не то что догнать неторопливо прогуливающегося принципала, но и даже просто сохранить с ним прежнюю дистанцию?
Сработало и сейчас — двигавшиеся по спиральным орбитам сориентировались мгновенно, прикрывавшие лестницу сделали даже рывок, намереваясь перехватить Стась у дверей.
И опоздали.
Злорадно усмехаясь, Стась скользнула сквозь узкую щель смыкающихся стеклянных створок. Ловко лавируя между курящими, пьющими, разговаривающими и просто стоящими людьми, оказалась у перил раньше, чем даже двери эти окончательно захлопнулись за её спиной. Перегнулась через перила.
И усмехаться перестала.
Если те ребята, что спешили сейчас через зал ожидания, были хоть как-то замаскированы и стремились не привлекать к себе лишнего внимания, то те, что с профессиональной небрежностью оцепляли широкую веранду пятого этажа, не находили нужным опускаться до камуфляжа. Вернее, если уж быть точными — до его снятия, их пятнистые десантные комбинезоны ярким пунктиром тянулись вдоль белых перил, охватывали столики и сливались в сплошное пятно у стеклянных дверей.
И было их гораздо больше шести…
На то, чтобы увидеть это всё и тут же отдёрнуться назад, ушла какая-то доля секунды. Её не смогли бы заметить снизу, даже если бы точно знали, куда и когда смотреть…
Бар отделялся от собственно веранды лёгкой ажурной решёткой — препятствие скорее морального характера.
Стась прыгнула на тонконогий белый столик, сбив вазочку с салфетками. Столик шатнулся — он не был предназначен для подобных акробатических выкрутасов, — но Стась уже на нём не было. Схватившись рукой за крайний прут ажурной решётки, она одним прыжком перемахнула на территорию бара.
Вроде бы — просто. Раз — и всё. Столик-решётка-перила-пол. Но — седьмой этаж.
А этажи тут…
— Вот она!
За спиной — звон разбитого стекла. Она не стала оглядываться. Снова решётка-столик-перила-решётка-перила. На этот раз спрыгивать на пол не имело смысла. За баром шли отдельные номера, и следующая решётка находилась на расстоянии каких-то трёх метров.
И ещё одна.
И ещё…
Стась бежала по перилам.
Легко, уверенно, не напрягаясь. Не так уж это и трудно. Главное — не вспоминать, на каком ты этаже. И не смотреть вниз. А остальное — ерунда.
Они пока отставали балкона на полтора, не больше. Слишком мало, чтобы успеть разбить балконное стекло, пробежать через номер и открыть дверь в коридор. Но это её не беспокоило — она знала, что скоро сумеет довести отрыв балконов до трёх, а этого вполне хватит, если клювом не щелкать.
Беспокоило её другое — здесь, в отличие от бара и веранды, не было людей.
С одной стороны — неплохо, никто не путается под ногами. Но существует ведь и другая сторона…
Интересно, скоро ли они о ней вспомнят?
Плафон дневного света взорвался тысячами мелких осколков почти над её головой.
Ну, вот и вспомнили.
Сообразительные ребята, ничего не скажешь.
Идеально было бы добраться до угла, но уже вряд ли выйдет…
Она взлетела по решётке с ловкостью перепуганной макаки — те, сзади, опять не успели, пуля чиркнула по металлу где-то на уровне её подошв, решётка отозвалась гулкой дрожью под пальцами — и всё, в следующее мгновенье она уже больно ударилась коленками об пол балкона восьмого этажа.
Этот балкон был уже, но без разграничивающих решеток. Правда, и без окон-дверей, но на той стене, что выходит в сторону города, должна быть пожарная лестница, а двумя этажами выше…
Завернув за угол, Стась затормозила так резко, что её занесло, развернув к перилам.
На площадку двумя этажами выше спускался боевой бот.
Синий.
И ещё два зависли над крышей…
Ещё позавчера она метнулась бы навстречу бывшим коллегам, с радостными воплями и перекошенной от неожиданной удачи мордой.
Позавчера.
А вчера был суд.
И презрительная рожа общественной защитницы.
И аннулированный секретный счёт.
И впавшая в благородное негодование Ник.
И голос Рен из глубины ночного табла.
Были слова крысомордого.
И совсем не важно, что это самое «вчера» растянулось на три недели, право, совсем не важно…
Короче, бросаться с приветственными воплями навстречу почему-то не хотелось. Ну не хотелось.
Совсем.
Больше того — возникло вдруг откуда-то странная уверенность, что настоящие неприятности только начинаются.
Куда же теперь?..
Роллинг, Роллинг, мы погибли…