РАЗДРОБЛЕННОСТЬ КАК ЕСТЕСТВЕННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Для Руси как государства положительный момент в объединительной деятельности Москвы несомненен. Не так очевидна польза от этой деятельности для русской нации. У каждого беспристрастного историка не может не возникнуть вопрос: оправдана ли цена, которую русский народ заплатил за единое государство под эгидой Москвы? Как известно, не все хотели присоединяться к Москве добровольно, и поэтому московским государям на пути объединения пришлось пролить немало русской крови, а также уничтожить целые пласты культурно-этического и общественного уклада национальной жизни русского народа.

Непогрешимость действий Москвы в отечественной историографии давно возведена в степень догмата. Однако никто из историков еще не дал вразумительного ответа на вопрос: почему жители других русских земель подчас столь отчаянно сопротивлялись Москве, не замечая благ, которые она якобы несла им? Неужели они были столь глупы и слепы? Население захваченных княжеств воспринимало присоединение к Москве не как жертву, приносимую на алтарь будущего счастья русского народа, а как беззастенчивое хищничество.

Для сознания людей Средневековья, в том числе и русских, национально-государственная раздробленность являлась естественной реальностью. Люди жили в мире так называемой феодальной раздробленности без тени ужаса. Наоборот, и в Европе, и на Руси ужас вызвал кровавый процесс насильственного политического объединения. Формирование самодержавных монархий воспринималось многими как крушение устоявшейся общественно-государственной системы и уничтожение вековых ценностей. При этом люди Средневековья испытывали потрясения, сравнимые с потрясениями, которые позднее будут переживать подданные абсолютных монархий в период буржуазных революций.

 

ОДНА НАЦИЯ — ОДНО ГОСУДАРСТВО?

Потомки, гордясь деяниями своих предков, обычно придерживаются двух принципов: «победителей не судят» и «из двух зол выбирают меньшее». Историки оправдывают жестокие методы Москвы, чаще всего руководствуясь именно этими правилами. Они считают, что под натиском Востока и Запада раздробленная Русь могла совершенно исчезнуть с лица земли. И это самое большее зло, которое могло бы случиться с русским народом. Поэтому дело Москвы, избравшей меньшее зло, то есть насильственное объединение русских земель, должно быть оправдано нацией. Более того: русский народ должен быть вечно благодарен московским князьям за их служение Отечеству.

Такой взгляд характерен не только для русских историков, он присущ историкам всех народов, которые преодолели раздробленность и создали единое государство. И против такой точки зрения трудно возражать. Ведь нации созданы по промыслу Божию, и всякое их разделение, если только оно совершается не по воле Божией, негативно.

Однако верно ли утверждение, что один народ непременное должен иметь одно государство? Почему нация не может, например, иметь два или три государственных образования, которые идут различными общественно-политическими путями? Кстати, в истории есть немало примеров, когда различные пути приводили части нации к значительным успехам. Вспомним хотя бы древнегреческие Спарту и Афины, а у современных китайцев — КНР и Тайвань. К сожалению, надо констатировать, что успешные части одной нации, часто мирно сосуществуя с иноплеменными соседями, в то же время всегда враждебно относятся друг к другу.

Единство нации обычно преподносится как постулат, не требующий доказательств. А все жертвы, приносимые во имя торжества этого постулата, заведомо оправдываются. Между тем, всегда ли надо стремиться к единению нации? Ведь для конкретного народа воля Божия может заключаться в том, чтобы он некоторое время существовала в раздробленном состоянии. В этом случае бездумное и неистовое желание объединить нацию во что бы то ни стало является противлением промыслу Всевышнего.

Для чего Бог разделил человечество на народы? Для того, чтобы зло не поразило и не уничтожило все человечество. Так же Бог поступал иногда и с отдельными народами, дробя их на части. Пример этому — древний Израиль, который Бог разделил на два государства. Национальное разделение на протяжении истории служило препятствием для распространения духовных, нравственных, общественных и культурных болезней. Причем полностью разложившиеся части человечества отсекались, чтобы тело всемирного Адама не погибло из-за смертельной болезни одного племени.

Надо принять во внимание и то, что каждый народ имеет определенный талант, который должен реализовать в своей земной истории. И, можно сказать, на небе существует идеальный план реализации потенциала того или иного народа. Талантов у нации может быть несколько. Вполне возможно, что Промысл Божий на время разделяет некоторые народы, чтобы эти дары реализовывались параллельно. Поэтому не стоит во что бы то ни стало оправдывать ту часть нации, которая вдруг решила, что только она обладает Божественными талантами, знанием воли Божией и правом любыми способами поглощать другие части нации.

 

ПРОТИВИЛСЯ ЛИ НОВГОРОД ОБЪЕДИНЕНИЮ РУСИ?

Московская историография пыталась представить Великий Новгород противником объединения Руси и поборником раздробленности русских земель. Так ли это? Необходимо вспомнить, что Русь раздробили на уделы не новгородцы, а князья из рода Рюрика. Именно они создали удельно-княжескую систему власти. Республиканский Новгород не участвовал в постоянном дележе власти между Рюриковичами. Он находился в стороне от княжеской борьбы за главенство на Руси. Собственно отстраненность Новгорода от этой борьбы и позволила Москве захватить другие русские княжества. Когда же очередь дошла до самого Новгорода, отсутствие у новгородцев желания подчиниться Москве было вполне естественным. Будучи едины с москвичами по крови и вере, во всем остальном они были слишком разными, причем эти различия, с точки зрения новгородцев, были явно не в пользу Москвы.

В Новгороде очень многие желали объединения Русских земель. Однако мало кто из новгородцев хотел платить за это утратой того, что сейчас назвали бы новгородским образом жизни. Тем более что именно этот образ жизни новгородцы искренне, и во многом справедливо, считали истинно русским, в отличие от московского, впитавшего многие черты татаро-монгольщины.

Сопротивление Великого Новгорода Москве — отнюдь не противление объединению Руси. Это — отказ признать право именно Москвы объединять русские земли и неприятие тех методов, которыми московские князья объединяли Русь. Новгород был противником объединения под главенством Москвы, но не противником общерусского объединения в принципе.

* * *

Сердца новгородцев были охвачены противоположными чувствами. С одной стороны, они понимали, что только единая Русь может дать достойный отпор притязаниям иноверных соседей и поэтому необходимо объединяться с Москвой. С другой стороны, ради объединения новгородцы не хотели жертвовать реалиями и идеалами своего многовекового бытия. Нужна ли объединенная Русь, если в ней не будет этих реалий и идеалов? Не лучше ли войти в состав инородных и иноверных государств, на условиях сохранения своего традиционного уклада жизни? И не лучше ли иноземцы, согласные на эти условия, чем москвичи, которые заведомо уничтожат ненавистную им новгородскую вольность? Противники Москвы вопрошали: не лучше ли жить с добрым соседом, чем со злым родственником? Сторонники объединения с Москвой отвечали не менее резонно: возможно, на бытовом уровне это и так, но в политике подобного не бывает.

В умах новгородцев сложилась неразрешимая коллизия: желание видеть русскую нацию единой боролось с неприятием общественной системы Москвы, ставшей реальным объединительным центром Руси. Политическая атмосфера Великого Новгорода подверглась резким колебаниям.

Среди русских стремление к единству носило общенациональный характер. Никто не ставил под сомнение необходимость единой Руси. Вопрос заключался только в том, кто станет во главе общерусского государства и на каких условиях остальные части Руси должны войти в это государство. Мирно договориться по этому вопросу оказалось невозможным. Москва взялась решать проблему объединения силовыми средствами. Московский путь объединения был непопулярным, насильственным, но при этом очень действенным и реальным. Великий Новгород противился жестоким действиям Москвы и тем самым становился как бы противником объединения Руси, столь чаемого всем русским народом. Новгородское общество оказалось в двусмысленном положении, выход из которого новгородцы так и не смогли найти до конца своей государственной истории.

Великий Новгород мог покончить с двойственностью политического положения, предложив альтернативу действиям Москвы. Однако какую реальную программу могли предложить новгородцы? Выступить с инициативой мирного объединения других русских земель под своим главенством? Кто бы их послушал, не Москва ли? Самой реальной альтернативой действиям Москвы для Новгорода могла оказаться только такая же объединительная политика, которую проводили в жизнь московские князья. Реалии политического бытия той эпохи едва ли оставляли место для других вариантов объединения Руси.

Новгородцы не пожелали взять в свои руки объединение Руси, или, выражаясь точнее, не захотели действовать в этом направлении подобно Москве: жестоко, вероломно, хитро. Они оставили за собой только право защищать свою государственность, традиции и идеалы. Такая оборонительная позиция для средневековой эпохи, как показала жизнь, была неприемлема. Лучше сказать, она могла бы принести свои плоды, если бы воплощалась в жизнь осознанно, целеустремленно, твердо и неукоснительно. Но такой политики в действиях новгородского правительства не наблюдалось. Вместо решительных действий новгородская элита ввергла республику в государственно-общественный штопор, из которого та не смогла выйти до самой своей гибели.

* * *

Древние новгородцы являются такими же прародителями современной русской нации, как и жители Московского княжества. Ввиду этого при чтении сочинений промосковских летописцев и историков, суждения которых о Великом Новгороде часто проникнуты недоброжелательством, современный русский человек должен помнить, что речь идет о его, может быть, прямых предках, а не о злонамеренных противниках единения Руси.

Нам надо серьезно осмыслить духовный, культурный, государственный и патриотический опыт новгородцев. При этом отношение к нему должно быть как к наследию, переданному нам собственными, а не чужими, предками.

Да, борьба Москвы с Новгородом — негативный факт русской истории, но факт нашей внутринациональной истории. Да, сопротивление новгородцев Москве омрачило взгляд московских историков на Великий Новгород, но их мнения не должны мешать нам тщательно изучать новгородскую историю и брать из нее то лучшее и светлое, что может принести пользу современной России.

 

ЖЕРТВА ПОЛИТИЧЕСКОГО РОКА

Швеция, Литва и Ливонский орден не смогли завоевать Великий Новгород. Его завоевала Москва, которой было не по силам сокрушить ни Швецию, ни Литву, ни Ливонию. Почему Москве удалось сделать то, что не смогли осуществить другие противники Новгорода? Одна из причин успеха москвичей заключается в единокровности новгородцев. Если бы Новгородскую республику населяли инородцы, Москва не захватила бы ее с такой легкостью.

В. О. Ключевский писал: «Участь вольного города была решена не местными условиями, а более общей причиной, более широким, гнетущим историческим процессом. К половине XV века образование великорусской народности уже завершилось; ей недоставало только единства политического. Эта народность должна была бороться за свое существование на востоке, на юге и на западе. Она искала политического центра, около которого могла бы собрать свои силы для этой тяжелой и опасной борьбы. Таким центром сделалась Москва, удельные династические стремления московских князей встретились с политическими потребностями всего великорусского населения. Эта встреча решила участь не только Новгорода Великого, но и других самостоятельных политических миров, какие еще оставались на Руси к половине XV века». Падение Новгорода «было жертвой, которой требовало общее благо земли» .

Великий Новгород добровольно отказался стать объединительным центром великорусской нации. Фактически этот отказ и предрешил его гибель. Отстранившись от процесса объединения нации, новгородское правительство тем самым предоставило свободу действий Москве, на месте которой мог оказаться и другой русский политический центр.

Великий Новгород желал идти собственным историческим путем, и для этого ему не надо было с кем-либо объединяться. Следуя своей политической доктрине, новгородцы не учли только одну историческую закономерность: во все времена правители разрозненных частей любой нации не успокаиваются до тех пор, пока не объединят воедино весь народ.

Православный русский Новгород присоединился к Москве только потому, что она сама была православной и русской. В противном случае новгородцы бились бы до конца. Иноземцы и иноверцы не смогли завоевать Новгород на протяжении всей его истории.

Чтобы избежать гибели в процессе объединения русской нации, Новгородской республике надо было самой встать во главе этого процесса. Однако такая роль была противоестественна для всего общественного, государственного и духовного уклада Великого Новгорода. Он перестал бы быть самим собой, если бы огнем и мечом стал объединять нацию вокруг собственной персоны. Таким образом, участь Новгородской республики предопределили политические законы безжалостного земного мира.

 

ДАВАЙТЕ ПОМЕЧТАЕМ

История человечества показывает, что отдельные части разных народов объединяются, как правило, под воздействием внешних факторов. В частности, если бы не внешние угрозы со стороны инородцев и иноверцев, то русским не было бы столь необходимо объединять свои земли (это можно сказать и о других народах). Зачем? Ведь любое объединение ведет к утрате своеобразия разных частей нации.

Не правда ли было бы интересно наблюдать за историческим развитием таких не похожих друг на друга государств — Новгородской республики и Московского княжества? Сколько нового, самобытного могли бы дать отдельно развивающиеся ветви русского национального древа!

Только негативные внешние факторы оправдывают Москву, жестокой рукой объединившую Русь. В принципе, на месте Москвы как объединительного центра Руси при определенных условиях могло оказаться почти любое русское княжество и, конечно же, Великий Новгород. И тогда все претензии в отношении жестокости предъявлялись бы к этому центру. Впрочем, в исторической перспективе из-за угрозы поглощения Западом или Востоком была бы оправдана беспощадная объединительная политика любого русского государственного образования, если бы усилия этого центра подобно Москве привели к созданию единого государства.

Имелась ли возможность без кровопролития объединить Русь? Если окинуть взором всемирную историю, то примеров подобного рода крайне мало. Человечество живет в жестоком мире, где вся политика основана на насилии.

У людей, изучающих российскую историю, нередко возникает желание помечтать, как Русь объединил бы Великий Новгород и поразмышлять, что представляло бы собой созданное им общерусское государство и каким образом сложилась бы его дальнейшая история. Однако такое желание сродни искушению, искушению интеллектуальному и, может быть, не совсем безобидному.

Мог ли Великий Новгород добровольно объединиться с Москвой? Маловероятно. Для этого новгородцам надо было отказаться от своего общественно-государственного уклада, который в их представлении имел огромную ценность. Потерять свободу и стать холопами? Никогда!!! Великий Новгород и Москва были слишком разными по своей политической природе. Идиллическая картина их сосуществования в рамках единого государства, конечно, представляется совершенно нереальной. И в первую очередь потому, что трудно себе и представить, чтобы московские государи позволили кому-либо в своем государстве делить с ними хоть в какой-то степени полноту абсолютной власти.

Если бы объединение происходило в современном мире, то Москва могла бы предложить Новгороду путь федеративного союза, при котором новгородцы сохранили бы традиционный уклад жизни. Однако для реалий Средневековья, когда для выживания среди агрессивных соседей нация нуждалась в сильной централизованной власти, такой путь был неприемлем. Впрочем, и при современном миропорядке вопрос единения регионов остается актуальным.

 

МИРНОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ

В истории очень мало примеров мирного объединения разделенных народов. Но все же такие случаи есть. Последний пример — слияние ФРГ и ГДР.

Если события насильно не форсируются, разъединенные части нации рано или поздно объединятся мирно. Разъединенные части одного народа, что две капли ртути, лежащие рядом: легкий толчок — и они уже слились воедино. Сила взаимного притяжения разрозненных частей нации — колоссальна. Она не исчезает в течение многих веков. Обратим внимание хотя бы на процесс создания единого государства германцами, итальянцами и поляками. Отдельные части этих наций на протяжении довольно таки продолжительного времени не теряли центростремительную силу и в конце концов слились, как ручьи в полноводную реку.

Можно ли было избежать насилия и крови при создании единого русского государства? Нельзя ли было вместо насилия действовать добром? На подобные вопросы подавляющее большинство историков решительно ответит: нельзя! Такова суть человеческой истории. Тем не менее русским князьям, коль они были православными, нужно было идти именно путем мирного объединения Руси.

Утопия ли это? Несомненно, утопия, если бы наши князья стали действовать, полагаясь на собственные силы. Но утопия могла бы превратиться в явь, если бы они действовали не по своей воле, а по воле Божией. Ибо Писание говорит: всякий, верующий в Него, не постыдится(Рим. 10,11). Невозможное человекам возможно Богу(Лк. 18, 27). Человекам это не возможно, но не Богу; ибо все возможно Богу(Мк. 10, 27). Если бы Рюриковичи смирили свою гордыню перед Богом и ради пользы отечества и всего русского народа побороли в себе властолюбие, то Господь, безусловно, нашел бы пути мирного и бескровного объединения Руси.

 

ИМПЕРСКИЙ МЕНТАЛИТЕТ

По отношению к Новгородской республике многие историки занимают неоднозначную позицию. С одной стороны, для них Господин Великий Новгород — достояние русского народа и один из крупнейших бриллиантов в сокровищнице национального величия. С другой стороны, Новгород как противник Москвы и ее державной политики чуть ли не враг — свой, родной, русский, но все же супротивник. И таковым он перестал быть только после того, как растворился в недрах Московского государства.

Что порождает такой двойственный подход? Московское великодержавное сознание. Почти с младенчества это сознание закладывается в нас имперским миросозерцанием всего нашего общества. Нам трудно воспринимать свое государство не иначе, как империей. Мы, русские, удивительно естественно, даже не желая того, думаем, говорим, пишем и действуем как люди, почти всегда движимые и проникнутые имперским духом.

В представлении многих государственно-общественным устройством Руси едва ли не изначально является именно империя. Она — как бы природное состояние Руси и России. Очень показательно, что русские патриоты, приверженцы империи, воспринимают таких же русских патриотов, но сторонников идеи национальной обособленности Руси, чуть ли не предателями отчизны. Наверное, подобный подход характерен не только для русских, но и для любой имперской нации (британцы, германцы, турки), которые в недалеком прошлом потеряли свою любимую империю и никак не могут свыкнуться с этой потерей.

Мог ли кто-нибудь из Рюриковичей в домонгольский период утвердить над всей Русью абсолютную власть, лишив других князей их владений? Эта затея была бы сродни безумию. Против такого мечтателя восстали бы все Рюриковичи. Однако в эпоху монгольского господства подобную задачу успешно решили московские князья, опираясь на силу ордынских ханов. Эти князья отчуждали владения у других Рюриковичей без колебаний.

При изучении истории Московского государства создается впечатление, что московские князья изначально, чуть ли не с момента основания Москвы, целенаправленно стремились овладеть всей остальной Русью, которая, в свою очередь, была словно обречена на такой захват. Конечно, подобное впечатление во многом складывается от знания всей последующей истории государства Российского, но при этом присутствует и ощущение, что жизнь русской нации неотвратимо двигалась в предопределенном направлении.

Нацеленность московских князей на присоединение всех соседних территорий, которые можно было захватить более или менее безболезненно, передалась по наследству и московским царям, и российским императорам. При этом и тех, и других совсем не волновал вопрос: в конечном итоге будет ли благом для русской нации присоединение к ней инородцев и иноверцев?

 

ЦЕРКОВНЫЙ ФАКТОР

Духовно-церковный строй двух крупнейших центров русской государственности также обусловил тот факт, что именно Москва, а не Великий Новгород, стала движущей силой объединения Руси.

На протяжении всего Средневековья Православие являлось средоточием духовности русского народа. Церковность пронизывала все сферы общественно-государственной, культурной и хозяйственной жизни нации. Поэтому естественно, что для раздробленных русских земель главная кафедра Русской Православной Церкви имела огромное значение и была их духовным центром.

Место пребывания митрополита, главы Церкви, давало бесспорное преимущество для любого княжества, стремящегося возглавить процесс объединения Руси. Это решающее преимущество Москва получила сразу же, как только стала кафедрой русского митрополита.

Новгородцы долго недооценивали Московское княжество и поэтому не заметили, каким образом «в московском князе Северная Русь привыкла видеть старшего сына Русской Церкви, ближайшего друга и сотрудника главного русского иерарха, а Москву считать городом, с которым связаны религиозно-нравственные интересы всего православного русского народа. Такое значение приобрел к половине XV века удельный москворецкий удельный князек, который полтораста лет назад выступал мелким хищником, из-за угла подстерегавшим своих соседей» .

Новгородская кафедра и ее архиепископ, сколь ни были значимы в глазах самих новгородцев, для всей полноты русской нации оставались лишь частью Русской Православной Церкви. В церковно-административном аспекте Новгород явно проигрывал Москве. Кроме того, Московское государство возглавлял самодержавный князь, а Новгородскую республику — архиепископ, который юридически обладал ограниченной властью. В идеологическом, высшем смысле, власть в Новгородской республике принадлежала Святой Софии — Церкви — архиепископу. Духовный аспект новгородской государственности определял внешнюю политику республики. Великий Новгород имел право (и успешно пользовался им) активно обороняться от внешних врагов, но не был вправе вести превентивно агрессивную политику в отношении своих соседей, с целью их уничтожения или поглощения.

Конечно, Великий Новгород расширял свои владения за счет инородческих племен, но это была довольно мягкая колониальная политика, если ее сравнивать с действиями других государств Средневековья.

Теократическое начало новгородской власти не давало новгородцам импульса к агрессии против единокровных и единоверных соседей даже во имя идеи их объединения. Тем более церковность новгородцев не могла подвигнуть их к борьбе с Московским княжеством, где находилась кафедра главы Русской Церкви.

Москва возвысилась над другими русскими княжествами по многим причинам, «но одною из важнейших по справедливости надобно признать пребывание в ней Русских первосвятителей и усердное содействие их князьям московским» .

Для православного русского человека, жившего в Средние века, высшим авторитетом на земле являлась Церковь. Решение митрополитов избрать Москву местом своего пребывания предопределило политическое лидерство Московского княжества среди всех других русских земель. Московские митрополиты одним своим местонахождением и недвусмысленным одобрением давали мощный заряд объединительной политике московских князей.

* * *

В Средние века церковный фактор часто становился решающим в политических взаимоотношениях между государствами. Если Великий Новгород хотел оставаться независимым, ему было необходимо добиться церковной самостоятельности. Политическая логика требовала этого однозначно. Между тем в церковной сфере новгородцы действовали совершенно нерационально. Всеми силами отстаивая политическую свободу, они фактически не предприняли никаких шагов для обретения церковной самостоятельности.

На протяжении многих лет церковных взаимоотношений с московскими митрополитами новгородские архиепископы лишь три раза вступили с ними в более или менее серьезный конфликт. Митрополит Макарий (Булгаков) отмечал: «Других случаев такого противления мы не знаем, а выводить из этих трех мысль, будто новгородские архиепископы искали себе независимости церковной и домогались отделения своей епархии от митрополии, значит, по нашему мнению, преувеличивать дело. Большею частью, особенно когда Новгород находился в добрых отношениях к великому князю московскому, новгородские владыки сохраняли надлежащее повиновение к митрополиту, с честью принимали его у себя, без прекословия отправлялись к нему сами по его требованию и подчинялись его суду и положенному от него наказанию» .

Новгородская республика обладала значительными политическими, материальными и церковными ресурсами для того, чтобы выйти из-под власти московских митрополитов. Однако теократичность Великого Новгорода, приверженность новгородцев к строгому соблюдению канонов и смиренное поведение новгородских архипастырей в вопросах церковной дисциплины вменили политический расчет ни во что.

* * *

Когда Москва только-только начинала возвышаться среди других княжеств, Великий Новгород уже давно являлся не только одним из важнейших политических, но и церковно-духовных, центров Руси. Со значимостью и авторитетом новгородского архиепископа в Русской Церкви мог равняться лишь митрополит. Древностью же церковной жизни, обилием православных святынь и особенно сонмом угодников Божиих, служившим новгородцам убедительнейшим доказательством духовной плодородности их земли, с Великим Новгородом мог сравниться только Киев.

Перемещение митрополичьей кафедры из Киева в относительно молодой Владимир еще более возвысил духовный авторитет древнего Новгорода. Когда же митрополиты обосновались в Москве, новому первопрестольному граду, кроме собственно митрополичьей кафедры, блуждавшей долгое время по Руси, равняться с Новгородом в духовном отношении было просто нечем.

Сам факт переноса митрополичьей кафедры из Владимира в Москву не мог не озадачить современников. Признавая митрополита главой Церкви, русские князья, а вместе с ними и новгородское правительство, не хотели признавать над собой политическое главенство Москвы. Ее неожиданное церковное возвышение казалось многим сомнительным в духовно-каноническом отношении. Ведь со времен апостолов существовала традиция, согласно которой кафедра предстоятеля Поместной Церкви находилась в главном городе государства.

Чтобы реалии привести в соответствие с древней традицией, митрополитам, помимо прочих причин, ничего не оставалось, как всемерно поддерживать московских князей в их борьбе за главенство на Руси. Если митрополичья кафедра должна находиться в столице государства, то Москва непременно обязана была стать таковой.

Митрополит Макарий (Булгаков) писал: «Действия наших митрополитов для блага общественного преимущественно были направлены к пользе того княжества, в котором жили они сами» {278} . Вначале эти действия носили, по всей видимости, добровольный и искренний характер. Впоследствии митрополиты стали радеть о благе Москвы, мягко говоря, не совсем добровольно. Как это произошло?

Когда митрополиты поселились в Москве, ее князья тотчас осознали все преимущества этого переселения. Поначалу московские князья всемерно выказывали почтение митрополитам и в официальных документах даже называли их своими отцами. Однако постепенно великие князья стали проявлять властолюбие не только в политике, но и в церковной сфере. Особенно эта тенденция обнаружилась в действиях великого князя Димитрия Донского, который «без всякого суда, соборного и патриаршего, даже вопреки воле патриарха Димитрия не только не принял митрополита Пимена, но и лишил его всех принадлежностей митрополичьего сана; без всякого суда, по одной собственной воле изгнал в Киев митрополита Киприана, не упоминаем о всем прочем… Здесь великий князь России в первый раз усвоил себе полную, безусловную власть над самим главою Русской Церкви, а через него и над всею Русскою Церковию» . Вполне понятно, что такая власть дала московским князьям несравнимое преимущество в борьбе с Новгородской республикой.