Вот уже примерно тридцать минут в эфире творилось что-то невообразимое. Сквозь треск прорывались слова команд, мат криков, взрывы и стрельба. Весь в поту от напряжения Дубин не отрывался от прицела, до боли вглядываясь в зеленку. Серега подавленно молчал. Он тоже все сидел за рычагами, в ожидании приказа идти на помощь. Но… замкомбат наоборот приказал только что восьмой и девятой ротам сидеть и не дергаться.

Вернувшиеся, было, к машинам пешие группы были посланы в ближние заросли прикрывать броню от гранатометов. Минбатарея только что снялась с позиций и на максимально возможной скорости НОНЫ ушли к Муххамед Ага. Сразу было ясно, что отсюда они не могли преодолеть выстрелом расстояние до того места, где шел бой, но сняли их только сейчас, видать, поняв, наконец, угрожающую чрезвычайность происходящего.

Поначалу, если судить по переговорам в рации, Костенко послал на подмогу только один взвод из трех БТРов. Два из них увязли в бою, третий, замыкающий, подорвался и вскоре замолчал. На котором из них был Чирик? То, что он был на одном из этих трех, Дубин понял из переговоров. Оторвавшись от прицела, он вспомнил утреннюю улыбку

Сергея. На душе стало совсем хреново.

Когда из зеленки вернулись пешие группы седьмой роты, еще три

БТРа, уже с пехотой отправились в бой.

А мы могли только одно: сидеть и вслушиваться по рации в то, что там происходит… А там, похоже был конкретный АД. Наливники пылали уже все, мотострелки кабульского сопровождения находились не в лучшем, если не в худшем положении, чем наши солдаты и БТРы. Уже казалось, что этот бой не кончится никогда.