Утром герцог выехал в Мон — Терри и уже вечером он спешивался во дворе замка. Лето было в разгаре и все вокруг, казалось, было пронизано светом солнечного дня: весело блестели оконные стекла, щебетали птицы, из кузницы раздавался мерный звук молота, а из сада доносился смех и веселый детский голос: — «Мама, лови!» И в ответ звучал любимый голос жены: — " Даня, не кидай так высоко, я не достану!»

Бросив поводья подбежавшему конюху, Рэмион стремительно зашагал в сторону садовой аллеи.

Данион первым заметил отца и застыл на месте, настороженно глядя на него. Больше всего на свете мальчик боялся, что герцог заберет его маму и сейчас, глядя на приближающегося мужчину, он понимал, что сбылся его худший кошмар — лорд Рэмион приехал за своей женой.

Лиза, увидев, что малыш напряженно смотрит ей за спину, обернулась и тут же загородила собой сына. Ее обожгло понимание, что герцог приехал за Данионом.

Лорд Аш — Шасси заметил, как мгновенно побледнела его жена, загораживая собой Диона, как напряженно смотрит на него сын и испытал острое чувство вины. Для них он чужой, они боятся его и не ожидают от его появления ничего хорошего.

— Лисси, здравствуй! Могу я поговорить с тобой? — лорд смотрел на жену, от всей души желая стереть боль и настороженность с ее лица.

— Здравствуйте, милорд, — сдержанно ответила Алиссия, — Давайте пройдем в дом, там и поговорим.

Она повернулась к Даниону: — Даня, сынок, беги к себе, я приду чуть позже и мы с тобой попьем сорги с ореховым пирогом, — девушка поцеловала мальчика и легонько подтолкнула его в сторону дома.

Данька кивнул и побежал к выходу из сада, а герцог с женой направились следом за ним.

В доме хозяина встретила встревоженная прислуга, экономка порывалась устроить ужин, но лорд отказался и супруги сразу прошли в кабинет. Недовольная кухарка сердито ворчала: — «Всякая добрая жена мужа с дороги накормит, напоит, приласкает, а эта… Ишь, сразу в кабинет, дела решать! Эх, нету счастья Его Светлости, не везет ему с женами…»

Лиза, сидя в кресле, наблюдала, как Рэмион напряженно меряет шагами комнату. Наконец, он остановился перед женой и решительно заговорил:

— Лисси, я виноват перед тобой. То, что случилось той ночью…

— Не стоит, милорд. Не нужно подробностей, — прервала его Алиссия. Ей было больно, она не хотела вспоминать события того злосчастного карнавала, который забрал у нее надежды на возможность любви. Только сейчас, видя Рэма рядом с собой, девушка почувствовала, что все попытки забыть его, все рассуждения о том, чтобы отступиться и позволить ему быть счастливым с Линарой, оказались несостоятельными. Ее душу разрывало отчаяние, ей невыносимо было думать о том, что они никогда больше не будут вместе. Лиза испугалась той бездны, которая разверзлась внутри нее и жадно кричала — мое, не отдам. Все ее тело предательски реагировало на стоящего рядом мужчину — хотелось дотронуться до него, прикоснуться к губам, ощутить их восхитительно — мягкую твердость… Она с трудом смогла сдержать сбившееся дыхание и… разозлилась на себя. " Что я делаю? Вешаюсь на шею предавшего меня мужчины! Да, что со мной? Совсем в тряпку превратилась…» Лиза встала с кресла и отошла к окну, увеличив расстояние между собой и мужем. Рэмион шагнул к ней.

— Лис…

— Нет, милорд, стойте там, где стоите, — решительно остановила его девушка.

Герцог обреченно замер на месте.

— Лисси, прости меня. Я люблю тебя и не могу видеть твою холодность. Я понимаю, что причинил тебе боль и ты вправе ненавидеть меня, но, я прошу, постарайся хотя бы выслушать.

И он попытался объяснить Алиссии произошедшее. Показал проекцию признаний Линары, рассказал, что почти не помнит событий той ночи, вспоминая лишь бессвязные обрывки, в которых он осознавал себя с ней, с Лисси, пытался объяснить девушке, что все, что произошло — всего лишь неудачное стечение обстоятельств, но Лиза, глядя на запись, где красавица — блондинка рассказывает о произошедшем, вспоминала страстные объятия, которые дарил Рэмион своей бывшей жене, их поцелуи, стоны… и не могла успокоить растерзанную душу. Уж слишком страстно вел себя герцог, уж слишком неподдельны были его эмоции… Значит, приворотное зелье лишь проявило истинные чувства лорда. Приворотное зелье… Лиза задумчиво спросила:

— А почему вы сейчас здесь, если, как вы говорите, Линара вас приворожила?

— На мага моего уровня любое приворотное зелье почти не оказывает воздействия, вызывая лишь кратковременный эффект, — грустно усмехнулся лорд. Он не мог объяснить жене всю правду, не выдав тайны королевского рода, поэтому подобрал наиболее близкое к правде объяснение. — Линара этого не знала. Она, вообще, мало что знает обо мне, несмотря на то, что была моей женой.

Герцог сделал шаг к Алиссии. Та, испуганно попятившись, выставила вперед руки.

— Не подходи, Рэм.

— Лисси…

— Не подходи, я не могу… — по щекам девушки струились слезы, — я не хочу быть с тобой, я не люблю тебя…

Рэмион дрогнул от этих слов. Его могучая спина ссутулилась, словно он разом постарел.

— Лис, — с мольбой посмотрел на жену герцог.

— Не надо, я не хочу… — плакала Алиссия, — однажды меня уже предал любимый, я попробовала поверить тебе, но ты оказался таким же. Больше я не хочу страдать, мне не нужна любовь, мне не нужен ты… — она постаралась успокоиться и взять себя в руки. — Думаю, будет лучше, если мы вернемся к тому образу жизни, который вели после свадьбы — вы живете в столице, мы с Данионом — в Мон — Терри. Я ни в чем не ограничиваю вашу свободу, можете вести себя так, как — будто меня и нет.

— А ты? — напряженно спросил лорд. — Ты тоже будешь вести себя так, как — будто меня нет?

— Если вы имеете в виду, будут ли у меня другие мужчины, то — нет, мне это не нужно, отношений мне хватило, больше я в подобном не нуждаюсь. Но, вы — мужчина, у вас есть потребности, поэтому я не вправе требовать от вас верности.

Лиза говорила спокойно, ровно, убеждая больше саму себя, что так будет лучше. Безопаснее. Хватит зависеть от непостоянных чувств мужчин, нужно научиться жить одной. Хотя, нет, не одной. С детьми.

Рэмион с болью слушал слова жены. Cпокойствие, с которым она говорила, делало смысл ее слов еще более страшным. Она отказывалась от него. Он был ей не нужен. Герцог был раздавлен. Если у него и были какие‑то надежды на благоприятный исход разговора, то сейчас они рухнули.

— А Данион? Я имею право видеть своего сына, — герцог испытующе смотрел на жену.

— А вы так уверены, что он ваш сын? — иронично уточнила Лиза.

— Не надо, Лисси. Я видел вас у Грани, а там нет места лжи. Данион — наш сын, твой и мой. И я не откажусь от него. И от тебя, — тихо добавил лорд.

— Что ж, сыну вы, действительно, нужны и я никогда не стану между вами. Мальчик вас боготворит и мечтает о том, чтобы вы обратили на него внимание. Но, я прошу вас, — герцогиня с мольбой посмотрела на мужа, — будьте с ним помягче, он еще очень мал и ему нужна любовь, а не строгость.

— А нам, Лис? Нам с тобой любовь не нужна? — с горечью спросил герцог.

— Мне — нет, а вы вправе искать любовь там, где сочтете нужным, — тихо ответила Алиссия.

— Лисси…

— Хватит, милорд. ВЫ. НЕ. НУЖНЫ. МНЕ, — чуть ли не по слогам выговорила девушка.

" Не любит. Не нужен.» — эти слова набатом отозвались в сердце герцога.

Он повернулся и молча вышел из кабинета. «Его женщина, его жена, его любимая… не любит его. Он не сумел пробудить ее чувства. Она не простит его, он ей не нужен.» — эти мысли рефреном звучали внутри, пока лорд спускался по лестнице и преследовали его всю дорогу до столицы. Он проиграл. Потерял единственную женщину, которую предназначила ему судьба. Но, это не значит, что он так просто сдастся! Герцог ожесточенно подгонял своего Серого. Пыль клубилась под копытами коня, но, лорд все подстегивал скакуна. Он обязательно вернет Лисси. Не сейчас. Нужно дать жене время. Но, он не позволит Алиссии забыть о нем, вычеркнуть из своей жизни. Он будет рядом. Заставит ее сомневаться, скучать по нему, вспоминать и… желать его. Герцог упрямо сжал губы. Он не позволит своей любимой совершить ошибку. Ни ей, ни себе.

Столица встретила лорда Аш — Шасси шумом экипажей, криками зазывал, гомоном толпы и снующими повсюду разносчиками сладостей. Лорд Рэмион добрался до своего особняка и, на ходу бросив дворецкому, — «меня ни для кого нет» — направился в свой кабинет. Пройдя из него в лабораторию, герцог принялся сосредоточенно перебирать стоящие в шкафу предметы. Спустя несколько минут, он нашел то, что искал, и удовлетворенно кивнул в такт собственным мыслям. Извлеченный из недр шкафа странный предмет был водружен на стол и лорд бережно протер его тканью. Шестигранный кристалл, освобожденный от слоя пыли, заискрился при свете свечи. Герцог вытянул над ним руки и слова заклинания направленного поиска раздались в полутемном помещении. Кристалл тускло отсвечивал, долгое время ничего не происходило, но, внезапно, стена лаборатории стала истончаться и медленно растаяла, открывая необычную картину. Перед глазами герцога оказалась странная, лаконично обставленная комната. Белые стены, огромное окно, низкая, необычная мебель… Рэмион перевел взгляд к дальнему углу и увидел сидящего в кресле мужчину. Незнакомец держал в руках бокал и отточенным движением опрокидывал в себя ярко — золотистый напиток, постоянно доливая его из стоящей рядом бутылки. Лорд понял, что мужчина методично доводит себя до состояния опьянения. Наконец, незнакомец отвел глаза от бокала и сделал какое‑то движение рукой. На темном провале стены вспыхнули странные проекции. Красивая светловолосая женщина, весело смеясь, глядела прямо в глаза герцогу. Она повернулась, отбросила длинные струящиеся волосы за спину и наклонилась к лежащему на траве мужчине, в котором лорд с удивлением узнал сидящего сейчас перед ним незнакомца.

— Сереж, ты опять устроил съемку! Я же просила — без камеры! — и она нежно проводит рукой по волосам мужчины.

— Лиз, я не могу тебя не снимать и ты об этом знаешь! Ты — прекрасна! И ты — моя, только моя, ведь так? — несколько ревниво спрашивает тот.

— Твоя, твоя, собственник ты мой, — женщина легонько, слегка дразня, целует его в губы.

— Нет, скажи — я — твоя! — настаивает ее собеседник.

— Я — твоя! Доволен теперь, ревнивец? — смеется незнакомка.

Мужчина, рвано выдохнув, подминает ее под себя и звуки страстных поцелуев наполняют комнату…

— Моя… — потерянно повторяет сидящий перед экраном мужчина, — моя… — с надрывом говорит он, глядя на целующуюся пару.

Комната постепенно отдаляется от взора герцога и он снова оказывается в своей лаборатории, а магический кристалл слегка светится под его руками…

Лорд Рэмион задумчиво убрал в шкаф кристалл и устало опустился в кресло. Сутки, проведенные в седле, отзывались вязкой усталостью, но, герцогу некогда было отдыхать, на кону стоит его будущее. Их с Лисси будущее. Еще в разговоре с женой, слух мужчины зацепила ее фраза о былой любви и предательстве. Сыскарь внутри привычно отметил про себя эту странность и вот теперь, он пытается докопаться до истины. Кто был возлюбленным его жены и каким образом посмел причинить ей боль? Не зная этого — тут герцог в очередной раз помянул недобрым словом Тремела, который, как выяснилось, ничего не смог раскопать на Алиссию — глупо было бороться с ее недоверием. Лорд понимал, что должен во чтобы то ни стало выяснить все о своей жене. Что она любит, что ненавидит, чего боится… Мысль привычно заработала, строя предположения и гипотезы. Кто тот мужчина, которого показал ему поиск? Лорд задавал параметры, исходя из данных Алиссии, так каким образом его Лисси могла быть связана с незнакомцем, если мужчина находится в одном из других миров? Во время ритуала герцог чувствовал разделяющее их расстояние и, несмотря на всю свою мощь, с трудом удерживал портал. Какая‑то догадка крутилась на границе сознания, но Рэмион никак не мог ухватить ее. Его не отпускал образ светловолосой незнакомки, она кого‑то напоминала герцогу… Искрящиеся смехом синие глаза, красивый голос и эта улыбка… Непередаваемо — прекрасная и чем‑то неуловимо знакомая…

Лиза открыла глаза и со стоном сползла с постели. Тошнота и слабость вот уже третий день исправно отравляли ей каждое утро. Девушка дошла до ванной и умыла лицо ледяной водой. Ну, почему так плохо? И телу, и душе… Стоило герцогу уехать, как его ребенок решил напомнить мамочке о своем существовании. У Лизы наступила апатия, слабость и полная непереносимость любых запахов. Девушка с трудом заставляла себя есть и тут же бежала в туалетную комнату — еда категорически не хотела задерживаться в ее организме. Служанки шептались, экономка многозначительно переглядывалась с кухаркой и по замку ползли слухи, что у лорда скоро появится еще один наследник. Выйдя из ванной, девушка обратила внимание на разобранную постель — прямо на подушке лежала свежесрезанная роза в капельках росы. Ярко — алый цветок резко выделялся на шелковой ткани. Герцогиня подошла поближе и прикоснулась к нежным лепесткам. Роза была прекрасна и Лиза догадывалась, кто сумел так виртуозно преподнести ее. Легкая улыбка помимо воли скользнула по губам девушки и она бережно подняла цветок с подушки. Утро заиграло красками и жизнь показалась чуть лучше, чем была еще полчаса назад. А за завтраком ей снова стало плохо. Лиза, почувствовав тошноту, кинулась к выходу из столовой, но внезапно потеряла сознание. Вызванный горничными мэтр Риган привел герцогиню в чувство, а потом долго ругал за скрытность и беспечность.

— Миледи, вы знали о своей беременности, когда соглашались на ритуал? — гневно вопрошал он.

Лиза только слегка кивнула в ответ.

— Вы понимаете, как вы рисковали? — бушевал мэтр. — В вашем положении нужно есть, спать, гулять на свежем воздухе и радоваться жизни, а вы в такие авантюры пускаетесь! Из‑за собственной глупости вы могли потерять ребенка! Я настаиваю на том, чтобы на две недели вы даже думать забыли о том, чтобы самой вставать с постели. Будете лежать и размышлять о своей беспечности!

Лиза покорно выслушивала расходившегося мэтра, согласно кивала и послушно проглотила принесенную стариком микстуру. Данион, видя перепуганных служанок и суету, поднявшуюся в замке, незаметно проскользнул в комнату герцогини и испуганно уставился на лежащую в постели маму. Та была бледна и молча выслушивала сердитого мэтра Ригана. Лиза, увидев огромные глаза своего сына, ласково поманила его к себе:

— Дань, иди сюда.

Ребенок шустро оказался с ней рядом.

— Ты чего испугался, малыш? Все хорошо.

Она, как могла, объяснила мальчику, что скоро у него появится братик, поэтому маме нужно немного поберечься, чтобы ребеночек спокойно чувствовал себя у нее в животике. Данион долго раздумывал над этой новостью, а потом поднял глаза на Алиссию и спросил:

— Мам, а я не буду тебе мешать, когда появится братик?

— Даня, глупыш, ты чего придумал? — Лиза взъерошила его волосы. — Я же тебя люблю, ты — мой первенец, ты всегда будешь моим любимым сыночком, никогда не сомневайся в этом, — Лиза притянула сына поближе и поцеловала в нахмуренный лобик. Мальчик улыбнулся и от души обнял мать.

— Я тебя люблю, мамочка, — пробормотал он.

— И я тебя, солнышко! А теперь представь, что не только я тебя люблю, но и еще один человечек.

— Кто? — удивленно распахнул глаза Данька. В его голове не укладывалось, что кто‑то еще, кроме мамы, может его любить.

— Твой братик, — заговорщически шепнула ему Лиза, — он сам мне сказал.

— Правда? — с надеждой смотрел мальчишка.

— Правда. Так и велел тебе передать, что будет расти быстрее, чтобы поскорее с тобой увидеться.

С этого момента Данька всячески старался помочь маме и братику. Он рьяно следил, чтобы Лиза не поднималась с постели, угрожая, что расскажет мэтру, каждое утро приносил цветы и ставил их рядом с кроватью, завалил комнату своими игрушками и узнавал у мамы, какие из них понравились маленькому. Данион часто замирал рядом с Лизой, положив голову ей на живот, и разговаривал с малышом, требуя, чтобы мама перевела ему, что говорит братик. Такое общение приносило радость и Лизе, и Даньке, объединяя семью воедино. Иногда девушка ловила себя на мысли, что невольно видит рядом третьего участника их общения — Рэмиона. Ей так хотелось, чтобы тот обнял их с сыном и они оказались в теплом коконе его любви и заботы. Она скучала по мужу и хотела увидеть его. Разрывалась между желанием простить и горькими воспоминаниями о карнавальной ночи.

— Мама, мэтр Риган разрешил мне взять ту книгу с картинками! — радостно кричал Данион, подбегая к Лизе. — Ну, ту, что на верхней полке его шкафа!

— Правда? И что же ты пообещал мэтру взамен? — лукаво улыбнулась герцогиня.

— Пообещал, что буду помогать ему в лаборатории, — тараторил Данька.

— Это серьезно. Мэтр никому не разрешает входить в свои покои, так что, ты уж постарайся оправдать его доверие, — посмотрела на сына Алиссия.

— Я постараюсь, мам, честно! А мы пойдем в купальню?

— Конечно, дорогой, — Лиза отложила в сторону маленький чепчик, который обшивала кружевом, и поднялась с кресла. Мэтр Риган только недавно разрешил ей вставать и герцогиня часто гуляла вместе с сыном. Данька обожал купаться, с удовольствием плескаясь в воде, и Лиза любила наблюдать за его радостными кульбитами, сидя в небольшом, уютном общем зале купальни.

— Мам, а почему он такой маленький? — Данион с недоумением разглядывал оставленный Лизой чепчик.

— Потому что твой братик, когда родится, будет крошечным и это чепчик будет ему как раз впору.

— А я тоже был таким… мелким? — Данька недоверчиво вертел в руках малюсенький головной убор.

— Да, родной, — Лиза ласково потрепала его по голове.

Данион немного подумал и сказал: — Тогда я буду защищать его, а иначе, как же он, такой маленький, выживет?

— Правильно, Дань. Ты — старший, а значит, ты должен быть умным и сильным, ты отвечаешь за тех, кто младше и слабее. А еще, ты лорд, поэтому должен нести ответственность не только за себя и свою семью, но и за тех людей, которые живут на твоих землях и зависят от тебя.

— Мам, а правда, что герцог — мой отец?

— Правда, маленький. И он очень тебя любит, — вздохнула Лиза.

— А почему он никогда со мной не разговаривает? — грустно спросил мальчик.

— Знаешь, сынок, после твоего рождения ему пришлось очень нелегко и он не только с тобой, а почти ни с кем не общался. Но он всегда тебя любил и будет любить, — убежденно сказала Алиссия.

— А он тебя не заберет? — задержав дыхание, спросил ребенок.

— Нет, Дань, не заберет. Я всегда буду рядом с тобой, ты больше не будешь один.

Она поцеловала сына и подтолкнула его к двери. — Все, хватит жизненных вопросов, пошли купаться!

Идя по дорожке вслед за бегущим впереди ребенком, Лиза думала о герцоге. Он не появлялся в Мон — Терри, но герцогиня постоянно ощущала рядом его присутствие. Каждое утро ее будил аромат свежесрезанных роз, а на столике обнаруживалась коробка со вкуснейшими пирожными, к которым Лиза пристрастилась, живя в столице. В шкафу регулярно появлялись новые наряды из изысканных тканей и дивной красоты драгоценные украшения, которые подходили герцогине под цвет глаз — такие же синие и искрящиеся. Ночью ей снились его губы, которые нежно касались, то лаская, то обжигая ее, распаляя кровь и заставляя терять себя; руки, которые ласкали ее тело, становившееся мягким и податливым; она чувствовала пряный запах его кожи и тянулась обнять, но… руки натыкались на пустоту и девушка просыпалась. Разгоряченная, жаждущая ласки его рук и тепла его губ. Одна. В соседней комнате посапывал Данька, а Лиза лежала с закрытыми глазами и пыталась успокоить отбивающее рваный ритм сердце.

В кабинете столичного особняка тихо плавились свечи и тонкие струйки воска стекали по витым узорам канделябра, опадая на бронзовое основание. Герцог рассеянно смотрел на мерцающее пламя свечей, отражающееся в хрустальном бокале с вином. Грани тяжелого фужера призывно мерцали, но любимое рисское не могло успокоить лорда Рэмиона: он испробовал то, что пьянило получше любого вина, и теперь привычный напиток не приносил былого наслаждения. Лисси…. Она одна могла унять жар желания, снедающий лорда… Мужчина прикрыл веки и погрузился в воспоминания почти минувшей ночи. Теплая тишина спальни, легкое дыхание спящей девушки, выглядывающая из‑под покрывала стройная ножка… Он не смог удержаться. Слегка прикоснулся губами к обнаженному бедру Алиссии, почувствовал отклик ее тела… и пропал. Поцелуи становились все горячее, руки ласкали нежную плоть, прерывистое дыхание обжигало и хотелось погрузиться в наслаждение без остатка. Лисси… Его нежная девочка. С каждым разом оторваться от нее все сложнее: лорд терял себя, растворялся в ней… его кружило водоворотом страсти, он целовал жену, обнимал гибкое, податливое тело, пил ее дыхание… и забывал обо всем…

Герцог со стуком поставил бокал и поднялся из‑за стола. Хватит мечтать, впереди ждет работа. Он потянулся всем телом, передернул плечами и пошел в лабораторию. Еще одна бессонная ночь позади. В Танассе, столице Актании, зарождалось утро следующего дня.

Медленно расставив на столе необходимые предметы, лорд Аш — Шасси привычно простер руки над магическим кристаллом. Несколько минут напряженной тишины и перед ним вновь возник давешний незнакомец. Мужчина нервно расхаживал по комнате, изредка останавливаясь и замирая перед меняющимися на стене изображениями. Герцог пристально следил за происходящим в проекции. Уже знакомая ему по прошлому разу женщина, весело смеясь, отбивалась от какой‑то настырной девушки.

— Дашка, отстань, я сегодня не могу петь, устала.

— Кому ты рассказываешь? Не придумывай! Обещала, что будет " Калитка», теперь исполняй! Публика требует, да, народ? — шутливо обратилась она к окружающим. «Народ» одобрительно загудел. Полный добродушный мужчина притянул женщину к себе и, обняв, пророкотал:

— Лизавета, свет Степановна, уважь старика, спой что‑нибудь эдакое, чтобы душа развернулась, а потом свернулась!

— Николай Игнатьевич, уважу при одном условии, — незнакомка лукаво улыбнулась, — следующий романс споем дуэтом!

— Уговорила, красавица! — довольно рассмеялся мужчина.

Женщина прошла к роялю и взяла первый аккорд. Звуки раздавшегося вслед за этим голоса заставили лорда широко раскрыть глаза. Он смотрел на поющую женщину, а слышал голос своей жены, видел мимику Алиссии, ее улыбку, манеру склонять голову чуть влево, искоса поглядывая на слушателей…Герцог забыл обо всем, он слушал и не мог оторвать взгляд от поющей женщины. Зазвучал дуэт, потом шуточная песенка, а он все смотрел на пленившую его улыбку.

— Лизонька, любимая… — вырвал его из грез голос Сергея. Лорд Рэмион оглянулся на устало опустившегося в кресло мужчину. Тот сел, закрыв лицо руками, и плечи его затряслись от беззвучных рыданий.

— Прости меня, родная… Не уберег… Сам разбил нашу жизнь…

Голос его становился все тише, комната стала отдаляться и герцога вытолкнуло в лабораторию. Тяжело дыша и пошатываясь от усталости, он рухнул в кресло. То, что лорд увидел, требовало размышлений. Голос жены, знакомые глаза и мимика на лице незнакомки… Что происходит, ирг побери?

Уставший, угрюмый и невыспавшийся он появился в Департаменте. Молча прошел в свой кабинет и велел не беспокоить. Напряженные размышления лорда Рэмиона прервал скрип открывающейся двери.

— Я же просил — не беспокоить! — сердито выговорил герцог.

— Я и не беспокою, я беспокоюсь, — спокойно ответствовал Тремел, входя в кабинет. — Как ты, друг?

— Как видишь, — хмуро улыбнулся Рэмион.

— Да, уж, вижу. И увиденное меня не радует… Ты когда спал последний раз? — Гант внимательно смотрел на герцога.

— Не помню, — отмахнулся тот, — да, это и не важно. Гант, я как раз собирался просить тебя о помощи.

— Что нужно делать? — мгновенно подобрался граф.

— Хочу кое‑что тебе показать, мне нужно знать твое мнение. Сможешь вечером быть у меня?

— Не вопрос. С тебя — ужин и бутылка рисского.

— Договорились, — усмехнулся лорд.

Поздно вечером друзья сидели в столовой герцогского особняка за сытным ужином. Лорд Аш — Шасси ел мало, Тремел же, уставший и пропустивший обед, с удовольствием расправлялся с куропатками под сашесским соусом и запивал их золотистым рисским.

— Я говорил тебе, что твоя Корина прекрасно готовит? — довольно спросил Гант, обгладывая нежное крылышко.

— Ну, ты готов расхвалить любого, кто рискнет набить твое прожорливое брюхо, — усмехнулся герцог, — куда в тебя только все это помещается? Ешь, как не в себя.

— Но — но, — распрямил плечи граф, — прошу не оскорблять уставшего и почти сутки не евшего человека. Ибо чревато, сам знаешь.

Лорд Рэмион рассмеялся и поднялся из‑за стола.

— Вперед, обжора, пора за работу! — напутствовал он друга.

Лорды прошли в лабораторию и герцог отработанными до автоматизма движениями раздвинул пространство. Комната, в которую попали лорды, была непривычна их взгляду. Пространство выглядело почти пустым, лишь плоские диваны и кресла разбавляли аскетизм помещения. В одном из кресел развалился уже знакомый Рэмиону шатен. На низком столике, придвинутом к креслу, стояла початая бутылка.

Несколько минут ничего не происходило, только звяканье быстро пустеющей бутылки о стакан изредка разбавляло гнетущую тишину. Затем раздался щелчок и откуда‑то донеслись звуки музыки. Нежной, печальной, берущей за душу. И столь же нежный голос запел о чем‑то волнующем на незнакомом, но понятном языке. Тремел удивленно уставился на друга, задавая безмолвный вопрос. Рэмион приложил к губам палец, призывая друга к тишине, и кивнул на сидящего напротив мужчину.

Внезапно, в комнате появилось новое действующее лицо.

— Сергей, ты опять пьешь? — недовольно спросила вошедшая девушка и попыталась забрать у мужчины стакан.

— Уйди, — поднял на нее тяжелый взгляд незнакомец.

— Сереж, сколько можно? Ты забыл обо всех, последний месяц только и делаешь, что сидишь и глушишь этот проклятый вискарь! Почти год прошел, а ты все никак не можешь забыть свою Лизоньку! — гневно смотрела на него девушка. — Очнись, ее больше нет! Есть я и наша с тобой дочь!

— Ты, — презрительно протянул мужчина, — ты‑то есть… Такие, как ты, своего не упустят, ты бы не ушла так, как Лиза… Ей ничего не было нужно, кроме меня, а тебе нужны только мои деньги! Ну, что ж, теперь они у тебя есть, живи так, как мечтала, а меня оставь в покое!

— Слабак! — уничижительно прошипела его собеседница. — Совсем свихнулся на своей покойнице! Ненавижу ее, ненавижу эту музыку, ненавижу ее портреты… — она резким движением скинула на пол висящую на стене акварель с изображением красивой белокурой женщины, с нежной улыбкой глядящей на зрителей. Сетка трещин зазмеилась по разбитому стеклу.

— Не смей! — грозно вскинулся мужчина.

— Что? Ударишь? — закричала девушка. — Дура была твоя Лизка, сама от тебя отказалась, даже уговаривать не пришлось!

Звук пощечины резким эхом отразился от стен. В комнате наступила тишина. Спустя секунду звук хлопнувшей двери погасил накал бушующих в комнате страстей.

— Какой я был идиот… — бормотал мужчина, поднимая с пола портрет незнакомки, — Лизонька, я ведь даже не заметил, как эта тварь ко мне подобралась… Сергей Александрович, ваш кофе… Сергей Александрович, у вас такие плечи напряженные, давайте помассирую… — передразнил он, — я, дурак, и расслабился. А потом этот корпоратив… Проснулся в ее постели, — Сергей стиснул голову руками. — Идиот… а эта шантажировать принялась, что тебе расскажет. Я ведь так и не успел с тобой поговорить! Ты меня так и не простила… Да, и как, если я сам себя простить не могу…

Мужчина застонал и опустил тяжелую от неприятных дум голову.

Наблюдающие за ним гости из другого мира хорошо чувствовали волны отчаяния, расходящиеся от сгорбленной в кресле фигуры. Постепенно очертания комнаты потускнели и друзья оказались в лаборатории.

— Что это было? — озадаченно спросил Тремел.

— Видишь ли, друг мой, ты только что имел честь наблюдать за человеком, которого любила Алиссия, — предельно спокойно ответствовал лорд Аш — Шасси.

— Как… любила? — озадаченно переспросил Гант. — Я же все проверил перед свадьбой. Твоя невеста была абсолютно равнодушна к мужчинам: ни одного компрометирующего слуха, ни одной сплетни. Да, и этот мужчина, как я понял, любит другую женщину. Или… Безответная любовь? А что? Вполне возможно. Тогда становится понятно ее желание уйти в обитель — увидела, влюбилась без взаимности, решила покинуть эту юдоль скорби… — размышлял Тремел.

— Мужчина, которого ты видел, — из другого мира, — подкинул фактов герцог.

— Тогда как? Хорошо, Рион, что ты хочешь мне сказать?

— Давай так — я рассказываю тебе последовательность своих размышлений, а ты пробуешь сделать вывод. И потом сравним наши результаты. Итак, что мы имеем? Долгая и странная болезнь Алиссии, при которой она чуть не умерла. Резкое изменение характера и привычек после выздоровления. Наличие опыта и талантов не присущих девушке до болезни. Редкой красоты голос, с запоминающимся тембром, и мастерское владение им, причем, школа вокала нетипична для наших краев. А теперь — дополнительные данные. Церенис — мир, параллельный нашему. Странный незнакомец, по результату направленного поиска, каким‑то образом оказавшийся ее возлюбленным…

— Подожди, откуда ты узнал, что у твоей жены был возлюбленный? — перебил Тремел.

— Сама проговорилась, в пылу выяснения отношений, — невесело усмехнулся герцог.

— Ну, и дела, — озадаченно протянул Гант.

— Продолжим. О чем я? Ах, да…. мужчина. Ну, ты его видел и понял, что он из себя представляет.

— Да, уж, знакомый типаж — собственник, потерявший то, что ему принадлежало, — хмыкнул Гант.

— А вот теперь, мы переходим к самому интересному. Женщина с портрета: ее глаза, ее голос и… ее смерть почти год назад. Вот те данные, которыми мне пришлось оперировать. Какие будут выводы?

Тремел задумчиво набивал трубку. Ему всегда хорошо думалось под это неспешное занятие.

Спустя некоторое время он цепко посмотрел на друга.

— Почти год, говоришь?

Лорд Аш — Шасси многозначительно кивнул.

— А когда наш многоуважаемый тестюшка изволил запрещенный ритуальчик провести?

— Мне нравится ход твоих мыслей, продолжай, — подбодрил Ганта Рэмион.

— Значит, настоящая Алиссия погибла, а ее место заняла женщина из другого мира? Так?

— Видимо, она очень хотела жить и мироздание откликнулось на ее призыв, позволив занять место более слабой девушки.

— Да, — глубокомысленно протянул граф, — вот это история… Что делать будем?

— А ничего, — беспечно отозвался лорд Рэмион, — лично меня все устраивает.

— Ну, а меня и подавно, — подытожил Гант, закурив, наконец, трубку.