В столичном доме герцога все было готово к приезду молодой хозяйки. Лизу провели в отведенные ей покои, а на вопрос, где Его Светлость, ответили, что милорд будет очень поздно и велел его не ждать.

Уже под утро Лиза сквозь сон услышала, как тихо отворилась дверь ее спальни и кто‑то прошел к кровати, но сон все‑таки окончательно сморил уставшую девушку и она не почувствовала, как герцог склонился над ней и невесомо погладил выбившуюся из косы прядь волос, а потом развернулся и тихо вышел.

Утром Лизу окружили портнихи. Ей подготовили огромное количество платьев на весь сезон и теперь она терпела бесконечные примерки. Больше всего волнений вызывало платье для сегодняшнего бала. Правила для молодоженов были предельно просты — на первый общий выход пары в свет единственно возможными были: белое платье для леди и темно — синий наряд для лорда. Но, в случае герцогской четы Аш — Шасси, возникала проблема. В Актании на протяжении последней сотни лет не было разводов и никто не мог вспомнить какие ограничения налагаются на пару, в которой один из супругов пребывал в таком пикантном положении — женился вторично при живой первой жене. Белый цвет для платья новой супруги, по общему мнению, был неуместен. Портнихи спорили, горничные суматошно перебирали ворохи одежды, принося то одно, то другое, а Лиза, уяснив суть проблемы, молча прошлась вдоль ряда платьев и остановилась почти в самом конце

— Вот это, — она указала на льдисто — голубой наряд, расшитый кериллами и мелкими звездочками риллия.

Выбор был удачен, это мгновенно поняли все присутствующие: платье не белое, но в ближайшем к нему цветовом тоне, россыпи камней компенсировали аскетичность цвета и, самое главное, оно идеально подходило герцогине…

Время неумолимо приближалось к вечеру, а герцога все не было. Наконец, во дворе послышался шум колес, хлопнула дверца кареты и лорд Аш — Шасси стремительно вошел в дом.

— Передай герцогине, что я жду ее через полчаса, — отрывисто бросил он дворецкому и прошел в свои покои.

Горничные заканчивали вплетать в прическу миледи цветы мальвии, когда в дверь постучал дворецкий. Передав леди Алиссии слова лорда Рэмиона, он так и остался стоять столбом, разглядывая хозяйку.

— Что‑то еще, Ратан? — герцогиня вопросительно посмотрела на застывшего мажордома.

— Простите, Ваша Светлость, больше ничего, — мужчина смущенно покраснел и быстренько ретировался из комнаты под смешки горничных.

— Ай, да Ратан, ай, да старый греховодник! — смеялась толстая портниха — Чего удумал, как на хозяйку‑то смотрел, чуть слюна не капала!

Девушки вокруг Лизы громко прыснули. Одна из горничных очень точно скопировала выражение лица дворецкого и все рассмеялись еще громче.

Стукнувшая дверь и возникший на пороге герцог разом оборвали веселье. Лорд Рэмион сурово посмотрел на враз притихших горничных и обратился к супруге:

— Миледи, если вы готовы, нам стоит поторопиться, король не терпит опозданий.

С этими словами он подал руку жене и повел ее вниз, к ожидающей их во дворе карете.

Дворец встретил супружескую пару яркими огнями, звуками музыки и гулом толпы придворных. Многие, не скрываясь, разглядывали герцога и его спутницу и по еле слышным шепоткам Лиза поняла, что лорд Аш — Шасси не часто посещал подобные мероприятия с дамами, и теперь все с интересом разглядывали его избранницу. Внутренне приказав себе не паниковать, — что она, в прошлой жизни на подобных тусовках не бывала? Разница только в одежде и титулах, а так, везде свои мальки и акулы, — Лиза вздернула подбородок, гордо распрямила спину и легко оперлась на руку мужа. Герцог раскланивался со знакомыми, представлял их своей супруге и так, непринужденно общаясь, продвигался по зале. Вдруг, шум стал стихать, музыканты, как один, внезапно смолкли и церимониймейстер провозгласил:

— Его Величество Нилам Ар — Вадасси, король Актании!

Придворные склонились в поклонах. Лиза незаметно подняла голову и увидела в проеме дверей бальной залы высокого плотного мужчину в довольно простой одежде. Его внимательный взгляд обежал присутствующих и остановился на герцогине Нортской. Лиза еще глубже присела в реверансе, безмолвно благодаря мышечную память тела, позволившую безукоризненно выполнить все предписания этикета.

Король, в сопровождении охраны, двинулся вдоль ряда придворных, изредка роняя пару слов тем, кто привлек его внимание. Дойдя до герцога Нортского, он остановился и шутливо пожурил мужчину:

— Рион, почему же ты прятал от нас такую жемчужину? — и, повернувшись к герцогине, приподнял ее подбородок — Посмотрите на меня, дитя.

Лиза подняла на него глаза и король улыбнулся.

— Очаровательна! Герцог, я желаю видеть вашу супругу на протяжении всего сезона, не вздумайте пропустить хоть один бал. Надеюсь, вам здесь понравится, моя дорогая, — он ущипнул Алиссию за щечку и проследовал дальше.

Вскоре снова зазвучали музыка, смех, разговоры, людское море заволновалось и на середину бального зала стали стекаться пары. Зазвучали первые звуки реверданса и танцующие заскользили по паркету.

— Миледи, — герцог протянул жене руку.

Алиссия вложила в нее свою ладонь и супруги легко закружились в такт музыке.

Танцевать Лиза любила, а Рэмион оказался великолепным партнером.

«Странно, — подумала девушка — насколько тяжело найти с ним общий язык в обычной жизни, настолько легко я чувствую его в танце.» Они, действительно, понимали друг друга без слов. Вот мужчина наступает, как бы преследуя свою партнершу, а та легко уклоняется и, дав ему на мгновение поверить в легкую победу, ловко обходит его; и вот уже женщина дразнит, делая шаг навстречу мужчине, и тут же уходя в сторону… Этот безмолвный диалог захватил обоих и, когда танец закончился, оба испытали сожаление.

Герцог поклонился жене и подвел ее к столикам с прохладительными напитками.

— Рион, ты позволишь? — к ним подошел Тремел и поклонился Алиссии, приглашая ее на танец.

Бросив короткий взгляд на мужа, Лиза приняла руку Ганта.

Их танец был более спокойным, наполненным тихой грустью и нежностью со стороны Ганта и дружеским расположением со стороны Алиссии. Тремел бережно касался партнерши, в нем не было властного напора герцога, он, скорее, отдавал, чем брал. Лиза испытывала рядом с Гантом умиротворение — такой не предаст, защитит, с ним надежно и тепло. Когда после танца он вел ее к мужу, они столкнулись с другой парой.

— Лорд Тремел, какой неожиданный сюрприз, вы — и на балу! — худощавая блондинка манерно растягивала слова, а ее кавалер не знал куда спрятать глаза, стараясь стать как можно незаметнее.

— Жизнь полна сюрпризов, леди Синтия, — Тремел поклонился и повел Лизу прочь.

— Так — так, Гант, похоже вы от меня опять что‑то скрыли? — Герцогиня лукаво улыбнулась, — Лорд? И чего еще я о вас не знаю?

— Полно, миледи, вы знаете главное — моя жизнь принадлежит вам. А все эти условности… — Тремел пренебрежительно махнул рукой.

— Что же, лорд Тремел, берегитесь, вы пробудили мое любопытство, я все равно не отступлюсь, пока вы не расскажете подробности той жизни, которая, как вы уверяете, принадлежит мне, — рассмеялась Лиза, а потом, вмиг посерьезнев, тихо спросила:

— Гант, а есть хоть малейшая возможность узнать, как там Данион?

— Пока нет, но я постараюсь что‑нибудь придумать.

— Спасибо, — тихо прошептала Лиза и они подошли к герцогу.

Бал был в разгаре и у Алиссии не было отбоя от кавалеров. Она танцевала, улыбалась, выслушивала комплименты, а мыслями была в далеком горном замке, в маленькой комнате, где спал одинокий малыш. Ее Данька…

Наконец, раут стал подходить к концу, король покинул придворных и герцог подошел к жене, чтобы отвезти ее домой. Это был странный вечер. Рэмион не мог отвести глаз от Алиссии. С первого момента, когда зашел в ее будуар перед балом и до последнего танца, который она подарила пожилому советнику. Он смотрел на жену — как она улыбается, как разговаривает, как не замечает вьющихся вокруг мужчин… Только однажды он увидел в глазах Алиссии неподдельное чувство — она танцевала с Тремелом. Горькое недовольство заворочалось в душе: сам оттолкнул от себя жену своим показным равнодушием, холодностью и нарочитой бесчувственностью. Он понимал, что Гант дал Алиссии то, в чем она нуждалась — поддержку и помощь, в то время как сам он отстранился от своих обязательств. А теперь перед Рэмионом встал вопрос — оставить все как есть, или попробовать вернуть себе возможность счастья. И герцог внезапно понял, что не простит себе, если отступится, если уступит место рядом со своей женой другому.

Лиза удивилась, когда герцог взял ее руку и прижал к себе, помогая спуститься по лестнице. Доведя жену до кареты, он мягко обхватил ее за талию и легко поставил на подножку. Домой ехали в тишине. Лиза искоса поглядывала на мужа. Сейчас, в полумраке кареты, его лицо казалось мягче, расслабленнее и девушка, в очередной раз, удивилась гармоничной красоте супруга.

— Устала? — вопрос прозвучал неожиданно и как‑то интимно. Лиза удивленно посмотрела на мужа.

— Очень. Я не привыкла к такому… — она не смогла подобрать определение.

— Ничего, поначалу всегда трудно, — герцог ободряюще улыбнулся жене и у девушки вдруг сильнее забилось сердце — она впервые видела его улыбку и поразилась преображению мужа. Казалось, лицо герцога осветилось изнутри, в глазах засверкали золотистые искорки и Лиза не могла отвести взгляд — ее затягивало это золотое сияние.

Карету тряхнуло на ухабе, девушка ойкнула и очарование рассеялось. Вскоре, они подъехали к дому. Проводив жену до ее покоев, лорд пожелал герцогине добрых снов и ушел.

Лиза вздохнула — похоже, на личной жизни можно ставить крест, ввиду полного ее отсутствия.

А ночью ее разбудили ласковые прикосновения и тот же голос, что и в ее снах, тихо шептал: «Лисси, девочка моя, ты прекрасна», и она горела в сильных руках, теряла себя и находила вновь, и, на пике незамутненного наслаждения, легко выдохнула: " Рэм, Рэми…»

Пробуждение было странным. Лизе было жарко. Жар окутывал ее всю и она попробовала скинуть покрывало, но не смогла его найти. Сдвинуться с места тоже не получалось. Окончательно проснувшись, девушка обнаружила, что лежит в объятиях мужа, а тот, во сне, крепко обнимает ее и именно поэтому ей так тепло. Как же давно никто не обнимал ее так! У Сергея была привычка подгребать жену к себе во время сна и это дарило Лизе чувство защищенности. Она настолько привыкла к его собственническим объятиям, что с трудом засыпала в одиночестве. А теперь, она проснулась в другом мире, в объятиях другого мужчины. Даже не так, — другого мужа. Странные причуды судьбы! Лиза тихонько пошевелилась. Рэмион, почувствовав движение, неосознанно прижал ее крепче, а потом открыл глаза и девушка увидела в них поочередно промелькнувшие эмоции — радость, растерянность и, наконец, страх…

— Рэм, не закрывайся снова, не уходи от меня! — прошептала она, глядя супругу в глаза, — Пожалуйста! — и потянулась к губам мужчины.

Тот помедлил, но, все же, ответил на поцелуй жены, а потом перехватил инициативу и уже Лиза задыхалась от его нежности, переходящей в страсть…

Вошедшая горничная уронила щетки для волос и испуганно попятилась.

— Простите, миледи, я не знала… У вас не заперто… И… Я уже ухожу… — пискнула она и мигом выскользнула из комнаты.

— С этим нужно что‑то делать, — простонал герцог, — в собственном доме негде уединиться с женой! — и он нехотя оторвался от губ Алиссии.

— Просто, кто‑то забыл запереть дверь, — Лиза лукаво улыбнулась.

— Этот кто‑то — полный идиот, — проворчал лорд Рэмион.

Вечером они снова были на балу. Только, на сей раз, герцог никому не дал возможности потанцевать с Алиссией. Он сам властно обнимал жену за талию, ведя ее в бесчисленных алеттах, ревердансах и рикондах и лишь раз уступил это право Тремелу, с большой неохотой расставшись с супругой. Но, уж, эреветт — танец страсти, — он не мог пропустить и, при первых томных аккордах волшебной мелодии, лорд притянул к себе жену и весь танец они провели в непозволительно неприличной близости, не обращая внимания на шокированных этим эпатажем придворных. Лиза таяла в руках мужа. Она и не подозревала, что под его холодной маской таится такая лавина чувств! Они протацевали весь вечер, не отрывая друг от друга глаз. Это было странно, пугающе… волшебно…

Так, один за другим, потянулись дни летнего сезона. Танцы, развлечения, пикники… и ночи, полные страсти, неги и сладкой близости.

Часто, глядя на мужа, Лиза ловила себя на мысли, что он ей кого‑то напоминает. Мимика, жесты, привычка смешно хмурить брови… и глаза… у кого‑то она уже видела такие глаза, умеющие при улыбке вспыхивать золотистыми огоньками.

Одним из вечеров супруги решили сделать перерыв в череде балов и остались дома.

Лиза читала, уютно устроившись в кресле, а Рэмион просматривал донесения сотрудников Сыскного Департамента, который он возглавлял. С насыщенной развлечениями жизнью, герцог немного запустил дела и теперь пытался упорядочить рапорты агентов. Тремел, его правая рука в департаменте, временно взвалил на себя все текущие вопросы, но право подписи осталось у лорда Аш — Шасси и сейчас ему приходилось вникать в бумаги.

— Рэм, а как давно вы с Гантом знакомы?

— Ммм… Да, лет 20 уже, — ответил лорд, не отрываясь от бумаг.

— Ого!.. А сколько ему лет?

— 40… А почему ты у него не интересовалась?

— Ну, неудобно как‑то, — смешно нахмурилась Лиза — а тебе сколько?

— 38… Ты что, решила устроить допрос начальнику тайного сыска? — Рэмион с улыбкой посмотрел на жену.

— Да, так. Интересно же. Я ведь ничего о тебе не знаю, — протянула девушка, — а можно, я задам личный вопрос?

— Еще более личный, чем про возраст? — пошутил герцог, но было видно, что он пытается скрыть напряжение. — Ну, что ж, задавай.

— Данион… Он ведь твой сын? — Лиза смотрела мужу прямо в глаза.

— С чего ты решила? — задохнулся тот.

— Вы очень похожи. У Даньки твои жесты, мимика, телосложение… А еще глаза — один в один. Я только недавно поняла, кого ты мне напоминаешь.

— Лисси, это непростая история… Мне не хотелось бы ворошить прошлое.

— Рэм, — Лиза подошла к мужу и присела на подлокотник его кресла, — я очень привязалась к мальчику. Ты только представь, каково ему — он растет один, без семьи, без ласки… Да, о нем заботятся, но его не любят, а дети должны расти в любви.

— В любви… — лорд горько усмехнулся. — Я тоже был уверен, что живу в любви, а потом выяснилось, что жена любит другого, да, и ребенок, скорее всего, от него. И наша с ней «любящая семья» — всего лишь фарс. Линара сбежала, когда Диону исполнилось три месяца, сказав, что наш брак — ошибка, а ребенок — неприятная случайность. Да, я забочусь о нем, мне пришлось дать ему свое имя, но видеть его я не могу и ждать от меня какого‑то другого отношения к мальчику не стоит.

— Рэми, но ведь это твой сын! Ты давно видел его? Он же твоя копия! Тем более, что сейчас мальчик достаточно взрослый для того, чтобы провести ритуал и проверить отцовство, я спрашивала у Ганта и он подтвердил, что для ребенка это безопасно.

— Лисси, я обещаю подумать. Давай пока не будем поднимать эту тему? — герцог обнял талию жены, — Иди ко мне…

Лиза поняла, что сейчас лучше не продолжать разговор, нужно дать мужу время осмыслить сказанное. Она верила, что постепенно он смягчится и они заберут Даньку. Домой. В семью.

Летний сезон продолжался. Веселье и развлечения охватили королевский дворец и всю столицу. В день летнего равноденствия планировалось нечто необычное — Большой Музыкальный Вечер. Всем желающим предлагалось попробовать свои силы в пении и музицировании. Лиза с нетерпением ждала этого дня. Музыку она любила страстно, всем существом. К сожалению, после окончания консерватории, ей не пришлось работать по специальности — сначала замужество, помощь мужу по созданию фирмы, а потом уже Сергей не пожелал отпускать жену в артистическую среду, опасаясь обилия поклонников, которые будут окружать его красавицу. Так и осталась ее мечта о профессиональной оперной карьере всего лишь мечтой, хотя, педагоги прочили ей блестящее будущее. И вот сейчас, сидя с мужем в огромном зале и слушая выступления любителей, Лиза удивлялась высокому уровню исполнения и великолепной школе местных музыкантов.

После небольшого перерыва, король Нилам привлек внимание присутствующих:

— Я слышал, что герцогиня Нортская неплохо поет. Попросим миледи порадовать нас своим искусством?

Придворные поддержали монарха громкими аплодисментами и Лизе не оставалось ничего иного, как выполнить повелительную просьбу Его Величества. Направляясь к инструменту, она раздумывала над репертуаром. Ее любимая ария Аиды, с которой Лиза победила в Конкурсе молодых оперных певцов, была слишком трагична и не подходила для неподготовленных слушателей, а потому, девушка выбрала арию Лоретты, Пуччини, предупредив публику, что будет исполнять ее на языке далекой южной страны. Первые мягкие аккорды разнеслись по залу и Лиза запела простые и такие родные для нее слова:

— O mio babbino caro

Mi piace e bello, bello

Vo`andare in Porta Rossa

a comperar L`anello!

(О, дорогой мой отец,

Он нравится мне, и он красив,

Я хочу пойти на Порта Росса

Чтобы купить кольцо!)

Когда под руками Алиссии зазвучали первые аккорды, Рэмион потрясенно замер — он даже не догадывался, что его жена так владеет инструментом, а когда полились чарующие звуки ее голоса, лорд был покорен красотой, нежностью и филигранностью исполнения. Ее пение обволакивало, уносило ввысь, звало за собой и герцог забыл обо всем — только бы слушать этот волшебный голос, поющий о чем‑то, несомненно прекрасном, на незнакомом языке. Не один лорд Рэмион испытывал подобные чувства — все присутствующие поддались очарованию искусства герцогини. Когда отзвучали последние аккорды, в зале стояла звенящая тишина. Лиза недоуменно оглянулась — неужели не понравилось? И тут на нее обрушился шквал оваций. Ее не отпускали, требовали спеть что‑нибудь еще и герцогине пришлось вспоминать подходящую случаю музыку и исполнять свои любимые арии и романсы.

Рэмион смотрел на жену и чувствовал, как внутри набирает силу теплое, нежное чувство, никогда ранее не испытанное им. Герцогу казалось, что его душа наконец‑то стала цельной, он как — будто обрел ее недостающую часть и сейчас испытывал удивительную наполненность бытия.

С появлением этой хрупкой девушки, его жизнь стала иной. Ушло мрачное равнодушие, холодность, появилось желание жить и любить. Он не ожидал, что способен на те чувства, которые вызвала в нем супруга, и, впервые за много лет, он искренне возблагодарил Всесветлого за его милость.

Возвращаясь домой, лорд Аш — Шасси любовался сияющими глазами Алиссии и, не удержавшись, долго и нежно целовал ее.

Ночью, когда утомленная страстными ласками герцогиня удобнее устроилась на плече мужа, он вдруг заметил дорожки слез на ее щеках.

— Лисси, что случилось? Тебе плохо? — Рэмион обеспокоенно смотрел на жену.

— Рэм, я ужасно скучаю по Даньке, — Лиза беззвучно всхлипнула, — я очень люблю его, у меня такое чувство, что это мой малыш. И мне невыносима разлука с ним. Мы веселимся, развлекаемся, а он там совсем один и он ждет меня! — девушка плакала, уже не сдерживаясь.

— Лисенок, подожди немного, мы не можем сейчас уехать, король этого не позволит, но обещаю, как только закончится сезон, мы поедем в Мон — Терри и там все решим. Наверное, ты права — нужно провести ритуал и выяснить, наконец, правду.

— Ох, Рэми, — Лиза обняла мужа и уткнулась в его грудь — спасибо…