Пролог

Белые лилии, прекрасные и нежные, источали дурманящий аромат. От этого запаха начинала кружиться голова, и казалось, что чудесные цветы двигаются на своих длинных стеблях в каком-то медленном, завораживающем танце. Возможно, такое впечатление возникало из-за того, что цветов в маленькой квартирке современной многоэтажки было очень много и взгляд скользил от одного букета к другому, что еще больше усиливало ощущение их движения. Белые лилии стояли в разнообразных вазах, вазочках, банках, бутылках, в графине, кастрюлях и даже в кофейнике. Цветы были на столе и на книжных полках, на холодильнике и телевизоре, на полу — в каких-то тазиках, и даже на крышке кухонной плиты.

Больше всего букетов было вокруг кровати, и из-за этого она напоминала диковинную клумбу, тем более, что покрывало тоже усыпали лилии. И на это ложе (иначе и не назовешь) собиралась лечь и никогда уже больше не проснуться Инна Москалева. Она хотела уйти из жизни.

 

1

Инна одна. Не только дома, но, как ей кажется, и во всем городе. Андрей уехал, в школе каникулы. В новом доме, где она с недавних пор обитает, знакомых нет, а подруги разъехались на лето. Телефон будет неизвестно когда, и остается только ждать и заниматься хозяйством. Тем более, что дел в новой квартире не переделать.

До сих пор ей не верится в свою удачу. Надо же было открыть школу с французским уклоном в этом далеком районе новостроек. А педагогов, как водится, не хватает. Да еще и новшество, задуманное мэром, — конкурс на лучшего преподавателя французского для новой школы: пройдешь конкурс и получишь контракт на работу и квартиру в доме неподалеку. Правда, пока служебную, но если отработаешь несколько лет, то квартира твоя. О таком везении можно было только мечтать. И уже не завидовать однокурсницам, которые устроились секретарями в разные фирмы и вынуждены не только заискивать перед своими «хозяевами», но и часто оказывать интимные услуги. Сколько таких случаев, что девчонки и деньгам не рады. А Инна с удовольствием проходила практику в школе, в РОНО ее хвалили. Собственно, ведь она с таким трудом поступала в институт для того, чтобы учить детей, а не ублажать «новых русских».

Живя в однокомнатной квартире с отчимом, Инна уже было смирилась с тем, что ей вряд ли когда-нибудь удастся устроить свою жизнь. После смерти матери, два года назад, Инна старалась проводить большую часть времени в институте и библиотеках, бралась за любую работу, лишь бы реже бывать дома и не заставать пьяных дружков и подружек своего отчима.

А теперь она свободна. И пусть квартира практически пуста — вместе с Андреем они превратят ее в уютный дом, где им будет всегда хорошо.

Дни в ожидании приезда Андрея тянулись так медленно, что даже походы по магазинам, где она приглядывала всякие интересные, нужные, да и просто красивые вещи для их общего дома и совместной жизни, мало отвлекали. Единственное, что она приобрела, было красивое свадебное платье, которое стоило намного больше, чем Инна реально могла себе позволить. Но, примерив, не задумываясь потратила все личные сбережения — для любимого Инна хотела быть самой прекрасной из невест.

В этот же день она встретила старого знакомого.

— Инна Петровна!

Она обернулась и увидела пробирающегося к ней по вагону Пашу Акимова — преподавателя физкультуры из ее школы.

— Ух ты! Здорово, что я тебя встретил! Как отдыхается без учеников? Смотрю, все хорошеешь. А я вот к друзьям на Волгу собираюсь, рыбку половить… — тараторил Паша. Энергия била из него гейзером.

Инна обрадовалась ему не только как случайно встреченному знакомому, она прекрасно знала, что у Паши золотые руки и все этим пользуются. А ей как раз надо было повесить карнизы. Хотелось встретить Андрея с новыми шторами, не зря же она их целую неделю мастерила. «Я дикая эгоистка», — решила Инна.

— Здравствуйте Павел Сергеевич. Очень рада нашей встрече! Я не отдыхаю, я парю в облаках!

— В этой давке и духоте?

— Я выхожу замуж за Андрея!

— Ничего себе сюрприз… — Паша погрустнел.

— Все произошло так внезапно!

— Да… меня, получается, лишили шанса завоевать твое сердце, придется искать себе царевну в других краях. — Паша не умел долго быть серьезным.

— Смотри, не спутай царевну с лягушкой! — рассмеялась Инна.

— Инна, а ты ведь в сущности ничего об Андрее не знаешь, верно? — как-то неуверенно проговорил Павел.

— Я знаю, что он любит меня, и уверена, что люблю его.

Павел нахмурился и медленно, как бы взвешивая каждое слово, сказал:

— Будь осторожна, Инна Петровна.

— Почему? Чего мне опасаться?

— Андрей не такой, как ты думаешь.

— Все мужчины не такие, как о них думают влюбленные женщины! Тоже мне Кассандра. У меня все будет хорошо. Тьфу-тьфу.

— Конечно, будет, — согласился Павел, но Инна почувствовала, что он словно собирался предупредить ее о чем-то, но не решился — переменил тему разговора и стал расписывать прелести рыбной ловли. Когда поезд подошел к Инниной остановке, они тепло попрощались, а Инна, уже через пять минут забыв об этой встрече, ехала в автобусе к своему дому, жутко голодная и усталая. Но где-то глубоко в душе у нее поселилось дурное предчувствие.

Еще мало кто знал ее теперешний адрес, поэтому на каждый звонок в дверь Инна вздрагивала: Андрей. И каким горьким разочарованием оказывалось для нее появление дворника или соседа, пришедшего за дрелью. Вот и на этот раз на пороге оказался совсем не ее любимый, а девчушка лет десяти с очень красивыми волосами, чем-то похожая на цыганочку. Инна уже привычно хотела было сказать, что ничем помочь не может, как та сунула ей в руки толстый конверт, сказав, что это для «дяди Андрея», и убежала. Недоумение тут же рассеялось. Опять один из этих «жутко одаренных детей», с которыми занимается ее будущий муж. Сунув послание в карман халата, Инна тут же о нем забыла.

Она столько раз представляла себе, как Андрей возвращается домой. Домой. Это ведь их дом. И надеялась, что он оценит ее усилия. Ведь Инна старалась создать уют: покрасила в белый цвет разномастные старенькие полки, тумбочки, стулья и стол на кухне, постелила веселенькую скатерть из той же ткани, что и занавески на окне, а в старый круглый аквариум поставила букет ромашек, собрав цветы на пустыре рядом с домом.

Уже целую неделю она каждую минуту ждала возвращения Андрея, стараясь надолго не выходить из дома — только в магазин за продуктами. Готовила обед, потом ела его сама два дня подряд и готовила снова; ставила в холодильник, чтобы оставалось лишь разогреть и подать на стол. Так сложилось, что готовить Инне приходилось редко, зато сейчас она уже освоила несколько блюд по кулинарной книге и предвкушала, как порадует Андрея.

«Плохо, что нет телефона, а телеграмму он, конечно, не догадается дать! — Инна уже начинала не на шутку беспокоиться. В голову лезли всякие идиотские мысли: — Вдруг заболел, разлюбил… — И если бы не знала, что он уехал в город, могла подумать: — А что, если заблудился?»

 

2

В этот день она почему-то была уверена, что Андрей приедет именно сегодня. Пробовала чем-то заниматься, но не могла ни на чем сосредоточиться — теперь-то уж точно она никогда больше не отпустит Андрея одного так надолго.

Вообще Инна была девушка достаточно жизнерадостная и предаваться таким размышлениям было ей несвойственно, но какое-то странное, вязкое предчувствие не давало ей покоя. Как же ей хотелось, чтобы Андрей был сейчас рядом…

Инне доставляло удовольствие даже просто наблюдать за Андреем, держать его за руку, видеть, как он ходит по комнате, как смешно взмахивает руками, задевая при этом очки, и рассказывает о проделках очередного Пети или Саши. Большего ей и не надо. Скоро, в августе, они поженятся, съездят на недельку в свадебное путешествие на Кипр. А потом начнется новый учебный год, они будут потихоньку покупать настоящую мебель вместо старья, Андрей найдет подработку, и ее жизнь будет как у всех. Свой дом, свой муж, любимая работа, а деньги — дело наживное.

Кажется, что с момента подачи заявления в загс Инна не пришла в себя от счастья. Бывает же так. Едет она восьмого марта с охапкой цветов из школы еще на старую квартиру, а какой-то смешной парень уступает ей место в метро: «С праздником, жалко: такую красоту помять могут!» А уже восьмого августа их свадьба.

Этим вечером, еще раз примеряя перед стареньким трюмо свадебный наряд, Инна смотрела на свое отражение в белоснежном платье с прилегающим лифом, с длинными узкими рукавами и вырезом лодочкой спереди. Лиф был изящно расшит мелким жемчугом. Длинная верхняя юбка, собранная из нескольких атласных лепестков, лежала на пышной нижней. Инна походила на белую лилию. Это были ее любимые цветы, хотя именно лилии ей дарили не так уж часто.

Как все-таки платье невесты преображает женщину! Даже дурнушка будет выглядеть настоящей принцессой, а что говорить об истинной красоте. Инна была не просто симпатичной девушкой, а действительно красивой, хотя сама она так не считала. Натуральная блондинка с ярко-зелеными глазами, тонкими чертами лица. Стройная, но не худая, скорее спортивного сложения. Это платье казалось созданным для нее. Именно такой хотела бы видеть себя в день свадьбы любая…

Радостные мысли принесли покой. У нее начали слипаться веки, и Инна уснула. В свете луны она увидела Андрея, который стоял у изголовья кровати и смотрел на нее. «Вернулся!» — Инна приподнялась на подушке и протянула к нему руки. Андрей двинулся к ней навстречу, раскрыв объятья, и… Оглушительный звонок в дверь разбудил ее. Инна стремительно вскочила с постели и, налетев со сна на стул, бросилась в прихожую.

А дальше все было как в дурном сне. Трясущимися от волнения руками Инна пытается открыть дверь: «Господи, что же это с замком?»

— Подожди, милый, попробуй своим ключом, — говорит она, задыхаясь. Тут ей наконец удается открыть дверь, и ее руки, протянутые навстречу входящему, неожиданно опускаются.

Незнакомый мужчина молча входит в квартиру.

— Кто… что вам нужно? Вы ошиблись… Я позову милицию… — почему-то шепотом говорит Инна.

Незнакомец ногой захлопывает дверь, вынимает из кармана фотографию и протягивает ее Инне.

Ничего не соображая от страха, она берет снимок в руки. На фотографии ее Андрей и этот странный ночной гость.

Мужчина знаком предлагает Инне пройти на кухню, включает воду и наконец произносит первые слова:

— Извините за такой поздний визит, давайте знакомиться. Я Алексей, двоюродный брат Андрея, а вы Инна, я вас сразу узнал, у Андрея много ваших фотографий.

— Как же вы меня напугали! — Инна опускается на табуретку. — И выключите воду, хотя подождите, я поставлю чайник. Который же сейчас час? И где Андрей, он что, прячется за дверью? Что за детские забавы? Да в чем же дело — ведь вы приехали на свадьбу, да? А где же ваши вещи?

Ставя на стол чашки и доставая чай и сахар, Инна наконец смогла разглядеть нежданного гостя. Невысокий крепыш с начинающими редеть волосами, загорелый, глаза карие. Одет в черные джинсы и черную рубашку с мелкой белой полоской. «Угрюмый какой-то, — подумала Инна, — а может, просто очень устал. Наверное, он плохо говорит по-русски, и как же с этими жителями Востока себя вести, родня ведь будущая».

Алексей между тем присел к столу и, достав портмоне, стал выкладывать на стол какие-то бумаги, молча наблюдая за суетливыми движениями Инны.

— Сядьте! — почти приказал он ей, а сам, поднявшись, налил воды из графина в стакан, достал какую-то таблетку и протянул все это Инне. — Вот, выпейте.

— Вы что, я не буду! Да что это все значит, черт вас побери?

— У меня действительно очень мало времени, через два часа самолет, я не смогу остаться с вами и помочь. Поэтому прошу: доверьтесь мне. Это всего лишь простое успокоительное.

— Сначала вы меня пугаете, потом успокаивать собираетесь, бред какой-то, может, вы бандит или маньяк какой-нибудь?

— Всё может быть. Мужайтесь, Инна. Я принес в ваш дом плохую весть, и мне очень сложно. Вот, прочитайте. — С этими словами он протянул ей несколько листков.

«Почему же я его слушаюсь…» — пронеслось в голове у Инны. Она взяла бумаги и машинально начала читать. С первых же строчек перед глазами все поплыло, она почувствовала, что ей не хватает воздуха. Это было свидетельство о смерти Андрея — ее Андрея. И еще какие-то бумаги, но что там было написано, Инна уже не могла разобрать.

Мужчина буквально впихнул ей таблетку в рот и дал запить водой.

— Инна, Инна, ну же, вы меня слышите?! — тряс он ее за плечи.

— Где же Андрей? Что случилось? Я должна его видеть… — Вскочив с табуретки, она стала метаться по кухне.

— Он погиб на одном из горных перевалов — автокатастрофа. Вы не сможете его увидеть, он там и погребен.

— Неправда, вы все врете! Это какая-то жестокая шутка. Я его ненавижу… он должен быть сейчас здесь, со мной, мы будем смеяться, любить друг друга. Вы же знаете, у нас свадьба, мы будем… — Она кинулась с кулаками на Алексея и вдруг, как-то сразу обмякнув, сползла на пол.

Он поднял ее, отнес в комнату и положил на кровать. Оставил на тумбочке стакан с водой и таблетки, а рядом — пакет с документами и конверт с пачкой долларов. По странной иронии конверт был с поздравлением новобрачным. Включил везде свет, а на зеркальце в ванной написал зубной пастой: «Побыстрей исчезни, верь». Затем вышел из квартиры, тихо закрыв за собой дверь.

На часах было три ночи. Скоро рассвет.

 

3

Судя по дате, Андрей умер уже неделю назад. Она варила супы и жарила отбивные для мертвого, покупала свадебное платье и хотела быть красивой для мертвого. И деньги, которые передали ей, — свадебный подарок для невесты мертвого жениха…

Какое сегодня число? Когда приходил этот проклятый посланец смерти? Дождь, дождь, сколько дней уже он идет?

Она искала утешения в окружающих ее мелочах, пробовала даже переставлять книги, но застывала с каким-нибудь предметом в руках и не помнила, зачем брала его, что собиралась с ним делать. Судя по всему, Инна ничего не ела, а только пила воду из крана и глотала таблетки от головной боли и бессонницы. Когда становилось темно, она, не зажигая света, продолжала слоняться по комнате, в каком-то ей одной понятном ритме раскачивая головой.

Она закрыла все зеркала простынями, сложила те из немногих вещей Андрея, которые нашла у себя дома, на скатерть, связала все это в узел и положила рядом с собой на тахту. Обняв узел руками, как в детстве обнимала любимую куклу, Инна наконец, уснула. Во сне Андрей был рядом, он шептал ей: «Инна, Инна, тебе хорошо?» Она смеялась ему в ответ и пыталась ускользнуть из его объятий, она целовала его обнаженную спину, легонько проводила пальцами, губами, языком по его телу. Какой прекрасный музыкальный инструмент! Как он послушен ее воле, как ритмично вздрагивают мускулы от ее прикосновений. И насколько в унисон «звучат» их тела. Мелодия любви… Во сне она продолжала слышать и ощущать эту музыку.

Но ее любовь, как и этот сон, окончилась. Не совсем сознавая, где она и почему с ней рядом нет Андрея, Инна проснулась и зарыдала, не в состоянии остановить жаркий поток слез. Слез горя, бессилия и обиды.

Все словно во сне, и человек не замечает, как переступает грань реальности, где ты только часть сна, и не известно даже: своего ли, чужого ли. Может, так и сходят с ума? Все вокруг представляется нереальным, и Инне кажется, что она уже видела это в каком-то нелепом кинофильме. «Я не хочу больше играть эту роль, мне не нравится сценарий, и я ненавижу режиссера. Как прекратить эту пытку, эти бесконечные неудачные дубли и ради чего все это, зачем?..»

Она так мечтала, что у нее на свадьбе будет много цветов, что в руках она будет держать букет любимых белых лилий. Лилии — символ надежды у римлян, символ невинности и чистоты у христиан… Для нее это будут цветы смерти, не зря же египтяне украшали ими тела умерших девушек. Вот какой «подарок» она выберет себе на свадьбу. Много-много белых лилий… И она уйдет из этого проклятого, несправедливого мира на девятый день со дня смерти Андрея, уйдет вместе с запахом лилий, слившись с ними, как когда-то с любимым.

Инна почти успокоилась, приняв такое решение. В любом случае это был ее собственный выбор, своя роль в чужой игре.

Утром она оделась, причесалась и, взяв все деньги, отправилась покупать цветы. Продавцы при виде странного, но выгодного клиента скидывали цену и даже дарили цветы. «Знали бы они для чего!» — с хитростью сумасшедшего думала Инна. — Ну ничего, вы меня больше не обманете. Скоро я стану свободна. Скоро я буду счастлива — ведь сегодня моя свадьба!..»

Ставя цветы в воду, она была абсолютно спокойной и какой-то умиротворенной, а заклеивая скотчем все щели в окнах, даже мурлыкала мелодию. Именно ту, под которую они впервые танцевали с Андреем. Все это было совсем недавно, а казалось, прошла целая вечность. Ее решение было твердым. Просто лечь и не проснуться. Уйти из этого мира. Умереть от пряного запаха цветов.

За час до назначенного ей самой срока Инна стала одеваться. По привычке кинула халат в стиральную машину — и тут же горько усмехнулась: зачем? Достала свадебное платье, приготовила красивое белоснежное белье, белые туфли — все то, в чем она хотела быть на свадьбе. Сначала макияж — надо быть очень красивой, ведь не каждый день выходишь замуж. Затем белье, они выбирали его вместе с Андреем. Он говорил, что Инна должна быть как снежинка, белая и пушистая, а это значит — множество всяких смешных кружевных рюшечек и оборочек. Впрочем, белье и вправду было очень красивое. И, наконец, туфли и платье. Платье, в котором она так похожа на лилию. В завершении туалета Инна заколола волосы и прикрепила фату. Ровно в полночь она погасила свет и легла на постель. Чтобы заснуть и не проснуться…

 

4

Через сорок пять минут взрывом пластиковой бомбы, прикрепленной к порогу соседней квартиры, разнесло двери на всей лестничной площадке, а квартира № 84, где согласно прописке проживали пенсионеры Синуковы, была почти полностью разрушена.

Звонки по 01 и 02 поступили сразу от нескольких человек, проживающих в соседних домах. Сообщения получили ночные бригады телевизионных программ. Кто-то дозвонился даже до Министерства по чрезвычайным ситуациям. И это при отсутствии телефонизации в микрорайоне! В «Скорую помощь» не позвонил никто. Ее вызвали уже прибывшие на место пожарные.

Из злополучного подъезда люди выбрались неожиданно просто. Возможно, из-за того, что старых и малых дома не было, а большинство из жильцов еще не спали. Так что, учитывая два лифта и две лестницы, давки тоже не было.

Приехавшие пожарные застали группу возбужденных людей. Практически все были с сумками и пакетами, смешнее всех смотрелся босой мужчина с бутылкой коньяка. Постепенно подтягивались жильцы из других подъездов и просто любопытные.

Пожарные оперативно осмотрели весь подъезд, потушили горящую дверь у квартиры № 82. Сюрприз ожидал только в соседней квартире. Пройдя груду обломков, битого стекла и топча ногами валяющиеся везде цветы, пожарные обнаружили на кровати лежащую без сознания девушку в подвенечном платье.

Тем временем подъехавшие телевизионщики выискивали наиболее выгодные ракурсы для съемок и пытались получить хоть какую-нибудь информацию от милиционеров, которые оцепили территорию вокруг дома, оттеснив жильцов и зевак на детскую площадку. Пожарным было не до интервью, поэтому своими впечатлениями и переживаниями в основном делились случайные зеваки. Но кроме того, что что-то взорвалось, никто ничего не знал. Домыслы о количестве погибших, о разборках мафии и террористах перемежались рассказами о всевозможных преступлениях и катастрофах. Все ждали — что произойдет еще! Очевидцам явно не хватало впечатлений, о которых они будут рассказывать знакомым. Это напоминало ожидание зрительного зала, когда увертюра прозвучала, занавес поднят и…

И вот из подъезда вышел пожарный, несший на руках что-то напоминающее белое облако. С каждым шагом с этого «облака» падали белые цветы.

— Господи святы… — охнула стоящая поблизости старушка и перекрестилась.

Журналисты кинулись к «скорой помощи», которая остановилась у подъезда.

— Какая красивая…

— Все за грехи наши… Утопла…

— Ты что, она же из дома!

— Охфелия!

— Разойдитесь, граждане! Осторожнее.

Несколько минут пожарный так и стоял с девушкой на руках. В своем облачении он напоминал рыцаря.

— Какой кадр! — возбужденно шептал фотокорреспондент Григорий Коханович, известный всей Москве под именем Гоша, большой энтузиаст своего дела и ценитель женской красоты.

«Скорая помощь» отъехала, пожарные, недовольные малым объемом работы, тоже. Следственная бригада приступила к осмотру места происшествия. Жильцов, чьи квартиры уцелели, попросили вернуться домой. Тем же, чьи жилища так или иначе пострадали в результате взрыва, после проверки документов, разрешили забрать необходимые вещи, а квартиры опечатали. По предварительной договоренности людей отправили в ближайший пансионат. Внизу, в подъезде, был поставлен милицейский пост.

 

5

«Это ложка дребезжит в стакане… Тук, тук, тук… Качается, качается вагон, как качается на полке, сейчас я упаду… Голова трясется туда-сюда. Кто это стонет рядом? Тук-тук, ох-ох, все быстрее и быстрее, сейчас вагон развалится!.. Мама!» Инна резко открывает глаза. Высоко над ней неподвижный потолок с квадратом слабо светящейся лампы. Опустив взор, она увидела трубочки, идущие у нее из ноздрей, и свои руки с проводами капельниц. Только сейчас боль в венах дает о себе знать. Ей холодно, ноги, прикрытые белой простыней, заледенели. Но почему же все вокруг, даже капельницы на своих штативах, трясется, как при небольшом землетрясении? Пытаясь понять, что происходит, и не имея возможности пошевелиться, Инна осматривает полумрак помещения. Эпицентр землетрясения, по-видимому, находится за белой ширмой справа от нее. Инна вслушивается в звуки, раздающиеся оттуда. Постепенно ее воображение услужливо дополняет картину. И вот она становится не только невольным свидетелем, но и как бы участником происходящего. Животный аромат страсти захватывает ее. Скрежет металла о кафельный пол, бормотание и легкий смех, стоны и звуки поцелуев. Да, за ширмой явно не бесы, не ангелы, и не инопланетяне, а существа рода человеческого. И заняты они вполне земным. А возгласы типа «да, любимый» или «о-о, как хорошо» на русском языке успокоили ее — вряд ли кто-то будет сочетать занятие любовью с уроками иностранного языка.

«Итак, я среди соотечественников, но что я тут делаю и как оказалась?» — на подобных мыслях ей трудно сосредоточиться. Продолжающееся «землетрясение» и шум невольно возбуждают ее, она чувствует, как низ живота наливается тяжестью и становится горячим, грудь напрягается, какое-то сладостное томление заполняет ее… Инна по-прежнему не представляет себе, как выглядят люди за ширмой, какого они возраста. Она только чувствует сгусток первобытной энергии жизни, в который превратились их тела, ей даже кажется, что она видит его пульсацию, цвет, яркость… Взрыв этого клубка энергии совпадает с вскриком женщины. Сознание Инны внезапно отключается.

Солнце светило прямо в глаза, и Инна, попытавшись спрятаться от его яркого света, проснулась. Над ней стояла наклонившись девушка в светло-голубом халатике и шапочке. Из-под шапочки выбивались рыжие колечки волос, а веснушки на чуть вздернутом носике необычайно ей шли.

— Доброе утро, — поздоровалась девушка.

Инна попыталась поднять руки к лицу — непроизвольный жест, когда она волновалась, то всегда проверяла: не горят ли у нее щеки.

Девушка придержала ее за плечи.

— Вам придется немного полежать, не двигая руками: можно повредить вену. Сейчас придет врач, а пока я возьму у вас еще один анализ крови. — Уверенно и быстро она заполнила несколько пробирок.

«Я в больнице, раз врач и анализы, я в больнице», — решила Инна. Она хотела многое узнать, поскольку совершенно не понимала, что происходит, и не помнила, что произошло. Голос девушки был ей знаком, и она, повернув голову направо, увидела белую раздвинутую ширму, а за ней каталку — точно на такой же лежала она.

— Это вы были здесь этой ночью? — спросила Инна у девушки.

Этот вопрос показался странным мужчине в белом халате, вошедшему в этот момент вслед за врачом в помещение. Медсестра вздрогнула, и по тому быстрому взгляду, который она бросила на врача, Инна поняла: ночное воспоминание не было бредом. Врач казался таким молоденьким, что, вероятно, сам это понимал и для солидности отрастил себе усы, которые смотрелись на нем как на докторе Ватсоне. Очень мило, но солидности не добавили, как, впрочем, и очки в строгой оправе. Инна скользнула взглядом с врача на сестру и неожиданно для всех рассмеялась. Она вдруг поняла, что страшно проголодалась.

— Как ваше самочувствие? — спросил врач, осматривая Инну и давая указания медсестре, которая наконец избавила ее от капельниц и трубочек.

— Я здорова, доктор, и не понимаю, зачем все это было нужно, — сказала Инна, показывая на капельницы.

— Вы могли бы ответить на несколько вопросов? Доктор разрешит, — проговорил вдруг мужчина в белом халате и достал диктофон.

Доктор кивнул головой.

— Только не больше пяти минут.

— Это я хочу, чтобы мне ответили! — произнесла Инна. — Помогите мне сесть, — попросила она медсестру и добавила: — Пить хочется и все остальное…

— Извините, Иван Петрович, вам придется подождать в коридоре минут десять, — сказал доктор. И прежде чем они вышли из палаты, пояснил Инне: — Это Иван Петрович Малахов, следователь, ведущий дело о взрыве. Он чуть позже побеседует с вами.

— Как тебя зовут? — спросила Инна у медсестры, пока та помогала ей с туалетом.

— Люда.

— Людочка, ради Бога, скажи хоть что-нибудь, что же это все означает?

— Да я сама знаю только то, что и все, что по телевизору показывали, в газетах писали.

— В газетах? Что же там писали, не томи душу. — Инна чуть не плакала.

— Ночью в вашем подъезде был взрыв, тебя привезла «скорая», идет следствие. А газету могу сейчас принести.

Инна смотрела на свою фотографию в газете, и память об этом дне вернулась к ней. Она как бы заново расставляла цветы, одевалась… Еще раз посмотрев на снимок, Инна машинально отметила, что платье она выбрала все-таки очень красивое. Интересно, что с ним. Больничная сорочка со штампом жутко выглядит на ней, хотя, в сущности, какое это сейчас имеет значение? «Господи, неужели я в том же самом мире, где и раньше? Неужели прошло так мало времени?..»

— Слушай! — прервала ее мысли Люда. — Только, пожалуйста… У нас заведующий отделением зверюга, если что узнает…

— Это ты про ночь? А он как, любит тебя? — спросила Инна.

— Он такой… — Люда замолчала.

В палату вошел Иван Петрович. Следователь был не больше метра семидесяти ростом, совершенно точно не пользовался шампунем от перхоти, было ему лет сорок пять, и, скорее всего, жил он вместе с матерью — завучем на пенсии, а собственной семьей так и не обзавелся. Работу свою воспринимал не только как работу, но и как отдых.

— Оставьте нас одних, — попросил он, пододвигая стул поближе к кровати Инны и включая диктофон. — Как вас зовут?

— Инна Петровна Москалева.

— Вы проживаете по адресу…

Инна подтвердила.

— Кто еще живет с вами?

— Я одна, — ответила Инна и добавила: — Совсем одна.

— Где вы находились вчера вечером?

— А где меня нашли?

— Извините, но мне нужны конкретные ответы.

— Я была дома, а что делала, плохо помню.

— Вы не выходили из своей квартиры в течение дня, вечером?

— Нет.

— Даже в магазин или на рынок?

— Я вспоминаю, что приносила цветы. Что с ними, вы не знаете?

— Это несущественно, наверно, пострадали от взрыва. Что вы знаете о взрыве?

— Я только что узнала о нем, — призналась Инна и показала газету.

— Постарайтесь, пожалуйста, сосредоточиться: не заметили ли вы что-нибудь необычное или подозрительное? Какие-нибудь незнакомые люди на лестничной площадке, разговоры? Вы, случайно, ничего не слышали через дверь? Любая деталь может помочь следствию.

— Неужели вам не понятно, что я ничего не знаю. У меня нет сил, оставьте меня в покое! — Инна разрыдалась.

Почти в то же самое время, когда Инну начал расспрашивать в больнице следователь, в разных районах Москвы, в трех разных кабинетах собрались три группы представительных мужчин, внимательно читающих заметки о происшедшем взрыве и рассматривающих фотографию Инны. Кабинеты и внешний облик их обитателей отличались незначительными деталями, а вот реакция на прочитанное…

Господин Мошкин, начинающий лысеть тридцатипятилетний бизнесмен, отличающийся осторожностью и осмотрительностью как в ведении дел, так и в личной жизни, приехал в один из своих офисов из загородного коттеджа. По заведенному порядку на его столе лежали подготовленные помощником наиболее интересные материалы из утренней прессы. Деловому человеку надо быть всегда в курсе событий, и неоднократно тщательная информационная подготовка помогала в ведении переговоров и в заключении выгодных сделок.

Просматривая отмеченные секретарем публикации, Игорь Павлович Мошкин с удивлением обнаружил обведенную фотографию: какая-то блондинка в свадебном платье на руках пожарного. «Зачем мне это? Свадьба пожарного?» — Но, привыкнув доверять своему помощнику, он внимательно прочитал небольшую заметку под снимком. По мере чтения сердце его билось все чаще, казалось, еще немного и оно выскочит и будет мячиком прыгать по столу.

Так нельзя!!! — Мошкин успел нажать кнопку и вызвать начальника службы безопасности, затем судорожно проглотил рюмку коньяка.

Появившийся через минуту Рустам увидел Игоря Павловича, как всегда, спокойного и уверенного.

— Читай! — приказал Мошкин, протягивая заметку. — Что ты делаешь у меня на работе? Бабочек собираешь? Почему я узнаю только сейчас и из газеты?

— Игорь, это же просто совпадение: взрыв по такому же адресу, как у тебя, но ведь корпус же другой.

— Совпадение? В то время как на меня просто прут из-за сделки с Газпромом? Скоро по нужде в бронефраке ходить будем, а ты «совпадение». Срочно всю информацию, все что есть у Петра в ментовской. Вчерашние записи разговоров всех, слышишь, всех наших «друзей». Отменить все выезды в город. Пошли ребят ко мне на Рублевку, никого не впускать и не выпускать с участка, жене я сам позвоню. Это «совпадение» им боком выйдет.

Игорь Павлович знал почти наверняка, кто стоял за всем этим, но прежде чем принимать решение, как ему реагировать на происшедшее и какие меры предпринять, у него должны быть данные, а не только догадки. Отец Игоря, к сожалению покойный, был известным в Москве элитным закройщиком, что помогло Игорю не только завязать в юности нужные знакомства, но и понять, как важно «семь раз отмерить». Это умение терпеть, собирать информацию и примерять здорово пригодилось ему в жизни и должно помочь ее сохранить. «Это не совпадение, скорее ошибка, ошибка исполнителя и, судя по всему, тот не москвич, раз запутался в корпусах. Еще бы, дом номер пять, а корпуса первый, второй, первый „а”, первый „б”… Сколько было путаницы с письмами у жильцов. Черт ногу сломит, а что сломали этому придурку-исполнителю? Один Бог знает».

Игорь Павлович привык мыслить с учетом перспективы. Он решил обыграть ситуацию со всех сторон, вызвал секретаря и поручил составить список поврежденной бытовой техники в пострадавших от взрыва квартирах, на основании данных, полученных Рустамом. «Прекрасная акция наклевывается, наша фирма, лично я, как житель округа, дарю оборудование жильцам. Помпа и пресса, общественное мнение и реклама товара, и, кто знает, может, на следующих выборах и мне в депутаты податься?» — размышлял Игорь Павлович.

Те же, кто хотел взорвать, очень скоро поняли, что тот, кого «заказали», в курсе. Поговорили они между собой и, видимо, договорились. Тем более, что тут и пресса, и телевидение, и уж, конечно, милиция… Лишний шум им ни к чему.

Тем временем Шеф наркомафии, в чьи дела так легкомысленно влез Андрей, жених Инны, тоже увидел в газете фотографию девушки в подвенечном платье. Лицо показалось ему знакомым, тем более что Шеф как раз рассматривал бумаги и снимки, которые были с собой у Андрея, их только что принес человек, приехавший с гор. И фотография Инны там тоже была, не оказалось только тех важных документов, которые, как предполагал Шеф, могли быть у Андрея, погибшего вовсе не от несчастного случая.

Шеф, хотя и ворочал намного большими делами, чем Игорь Павлович, и был почти в два раза старше его (может, потому и жил долго, даже очень долго при таком бизнесе), тоже являлся весьма осмотрительным и осторожным. Это, впрочем, не мешало ему быть хитрым и жестоким, скорее помогало. Не исключено, что там, на месте, недоглядели, а эта девушка, если она связана с Андреем, могла быть полезна. Навели справки, и, получив подтверждение, что это невеста Андрея Смирнова, Шеф принял решение выяснить на всякий случай, знает ли она что-нибудь о делах своего жениха. Поручили это ответственное задание двоим.

Представители в России и на Украине крупной французской туристической фирмы «Визит Франс» тоже читают прессу и тоже увидели сообщение о взрыве и, что самое главное, фотографию Инны. Они решили использовать этот случай для рекламы. И если Игоря Павловича в публикации волновал взрыв, а Шефа наркомафии — личность девушки, то представителей фирмы больше привлекло то, что Инна была преподавателем французского, к тому же молодая и красивая. А решающим фактором, наверное, оказались лилии, вызывающие ассоциации с королевским гербом Франции. Связавшись с журналистами и телевидением, представители фирмы приняли решение найти Инну и на следующий же день отправились в больницу.

Люди из разных кабинетов изменили судьбу Инны Москалевой. Убили ее жениха, случайно не дали ей умереть и… Что еще ожидало ее?

 

6

На третий день пребывания в боксе терпение Инны лопнуло.

— Доктор, почему меня не переводят в обычную палату? — спросила она.

— Сейчас мы проводим обследование. Вы поступили в тяжелом состоянии, почти семь часов были без сознания, — терпеливо разъяснил врач и, дав какие-то указания Людмиле, вышел из палаты.

— Примите, пожалуйста, это лекарство. — Людмила протянула Инне стакан с какой-то микстурой. — Вам надо успокоиться, у нас хорошие врачи, набирайтесь сил.

— Я не могу успокоиться, поговорите со мной, мне так одиноко.

— Извините, но, если не хотите, можете не отвечать. Вы что, хотели покончить с собой? Не бойтесь, в любом случае все позади, расскажите мне, и вам сразу станет легче. Я знаю…

Может быть, из-за долго сдерживаемого горя или из-за симпатии к Людмиле, но Инна рассказала ей и о своей несостоявшейся свадьбе, и о гибели Андрея, и о нежелании больше мучиться и жить дальше.

Странно, но по мере того как Инна все это говорила, боль и безысходность покидали ее. Да, это был страшный фильм, но он закончился, и сейчас Инна уже, наверное, не совершила бы того безумного поступка.

— И вот сейчас я чувствую себя человеком, попавшим в другой мир, и, кроме тебя, мне даже некому довериться. Та Инна действительно умерла, а эта еще незнакомая мне самой, хочет познать новый мир, хочет жить в согласии с собой и с этим миром.

— Я помогу тебе… — прошептала Людмила, смахивая слезы. — Кажется, я понимаю, что иногда жизнь может оказаться страшнее смерти, но если ты уже не испугалась смерти, так давай же не бояться жизни. Раз уж судьба дала тебе еще один шанс — его надо использовать, и на полную катушку. Я верю, что теперь все будет хорошо.

— А как же врач? — спросила Инна.

— Смею надеяться, что мой любимый Сергей Семенович нам поможет. Он, правда, очень хороший врач, талант. На самом деле только у него были сомнения, никто ничего и не просек, даже следователь. Все им взрывы, мафии… А любовь… Где им понять?! — Люда была готова активно вмешаться и изменить судьбу если не всего человечества, то уж Иннину точно.

Как она объяснила и что говорила Сергею Семеновичу, нам неизвестно, но уже к вечеру Инну перевели в обычную палату. Журналисты и представители фирмы готовы были посетить ее завтра в полдень.

— Но в больнице придется пробыть еще не меньше трех дней, — поставил условие врач. — И я лично буду следить за лечением и попробую пригласить для консультации известного психотерапевта, друга моего отца, но это придется делать неофициально. Ох, и влипну я с вами, девушки… — сказал он, глядя влюбленными глазами на Людочку, которая просто сияла от радости и гордости за своего избранника.

— Спасибо вам. — Инна чуть не плакала. Все-таки сколько еще хорошего есть вокруг.

Палата, куда перевели Инну, была чистенькой и какой-то свежей. И что особенно важно — с окнами в больничный сад, из-за этого она казалась просто залитой солнцем. Инна полулежала на высоких подушках, наслаждаясь запахом цветов, стоящих на тумбочке рядом с ней, а Людочка пыталась сделать ей хотя бы некое подобие прически. С минуты на минуту должны были прийти посетители. И не только журналисты. Инна знала, что у представителей какой-то туристической фирмы есть к ней предложение. Но то, что она услышала, ошеломило ее. Еще бы, фирма предоставляет ей тур по Франции, все расходы берет на себя, а для выяснения подробностей и заключения контракта приглашает ее в свой офис сразу же после выписки из больницы.

— Я искренне рада предложению такой известной фирмы и, конечно, в ближайшее время посещу ваш офис, — взволнованно проговорила Инна.

Воспользовавшись присутствием журналистов, представители фирмы охотно разрекламировали предстоящий тур Инны и свои обычные маршруты.

Но у журналистов были свои вопросы. Их по-прежнему интересовала история со взрывом, тем более, что в ходе следствия стала очевидной связь взрыва с выборами. Однако, когда журналисты попытались взять у Инны интервью, она, сломленная всеми событиями последних дней, осталась непреклонной в своем нежелании говорить.

— Мне нечего сказать.

Журналисты продолжали осаждать ее, но все было безрезультатно.

— Мне действительно нечего сказать. (Да и что могла рассказать Инна про какой-то дурацкий взрыв, разве она что-то видела или слышала? Что осознавала она тогда, кроме заполнявшей все ее существо тоски?)

Людей Шефа, которым удалось затесаться в группу журналистов, вполне устраивало нежелание Инны отвечать на какие-либо вопросы.

— Тоже мне, профессионалы прессы, — ехидничал Дуся, снимая очки, которые он надел для солидности, и пряча их в карман: еще пригодятся.

— Ты прав, не умеют они прижать, у нас все расскажет, как под гипнозом, чего и сама еще не знает, — изрек Гек, разглядывая через объектив фотоаппарата ножки прошедшей мимо медсестры.

— Не отвлекайся, что сказал Шеф, забыл? — Дуся очень уважал Шефа.

— Не боись, завтра ее выписывают, а мы сходим на место, что-нибудь найдем, и отмычки не понадобятся — дверки-то тю-тю! — хохотнул он, довольный собой.

— А менты? Подъезд ведь опечатан, я сам видел, и пост поставили…

— Ты что, забыл, мы ведь четвертая власть.

— Шеф говорит, что первая.

— Для ментов — четвертая, зря я что ли удостоверения повытряс у этих лохов. Гляди, на выбор: хочешь от «Аргументов», хочешь от «фактов», хочешь от «Чертовой дюжины», во, гляди, даже от «Миши» есть.

— Щелкнем мента, журнальчик с автографом, интервью возьмем. — Дуся входил в роль. — Пока я буду брать интервью, ты порыщешь по квартире, снимки ведь нужны с места происшествия.

— Верняк. Можно и пивка предложить. — Гек хотел внести свою лепту.

Дуся с Геком так и поступили. Подъехав к дому Инны, они увидели одинокого, скучающего и, судя по всему, изнывающего от жажды милиционера. Он был рад побеседовать и выпить по баночке пивка с такими свойскими ребятами-журналистами и разрешил им пройти в дом, чтобы сделать несколько кадров разрушенной квартиры (про квартиру Инны они даже и не упоминали).

— У меня своя работа, у вас — своя. Я вам не помешаю, щелкайте развалины. Хотя уже снимали несколько раз, куда столько?

— Так у нас заказ из журнала, там другие нужны фото! — нашелся Дуся.

— Ну вам виднее. Только побыстрее. — Милиционеру все это уже наскучило.

Они вошли в дом.

— Я же говорил, что пресса — большая сила! — довольный собой Дуся уже пробрался в квартиру Инны и помог более крупному Геку. И, не таясь, быстро и умело они начали обыск.

Конечно, мусор, обломки и прочую дребедень в виде раскиданных остатков цветов и разбитых склянок, банок и бутылок, они сразу проигнорировали. Дуся быстро проверил все карманы у вещей в шкафу, заглянул под матрас, перетряхнул белье на полках, проверил все кастрюльки и коробочки. Гек тем временем перетряхивал книги, и именно ему повезло найти на книжной полке несколько листков, среди которых было и свидетельство о смерти Андрея Смирнова и фотография с надписью: «Подробности придут скоро, передашь Петру». На фотографии вид каких-то гор. Он начал перебирать книги дальше, но снизу послышались шумные голоса, крики и топот ног.

— Нас здесь нет, — зашипел Дуся.

— Хватай бумажки, потом разберемся. — Гек выглянул из квартиры. — Тут человек сорок поднимается!

— Быстро, выше этажом, как будто спускаемся! — Дуся чуть не упал, запутавшись в какой-то тряпке, и почти на четвереньках вылез из квартиры.

Неисповедимы пути Господни! Надо же было именно в этот момент подъехать на такси к подъезду своего дома пенсионерам Синуковым (чья квартира столь неожиданно превратилась в руины), только что вернувшимся из увлекательной поездки в Израиль. В течение месяца они гостили у дочки, которая уже несколько лет жила там с мужем и детьми.

Журналистское счастье! Вот оно!!! Первые снимки, первые слова людей, которые еще не знают, что от их квартиры ничего не осталось. А вдруг это даст возможность сделать суперрепортаж о террористах и еще Бог весь о чем. Но… нет журналистов, и только возбужденная горстка зевак да представитель РЭУ, за которым уже кто-то сбегал, сопровождали сейчас Синуковых, невзирая на попытки милиционера задержать всех внизу, пока он не свяжется с руководством.

Спокойнее всех были сами Синуковы, они даже не упали в обморок, а только с блаженными улыбками повторяли: «Это Бог нас задержал в Израиле, что бы с нами тут было! Права дочка, надо и нам перебираться поближе к внукам». «Скорая помощь» все-таки забрала их с собой: как-никак старые люди.

Дуся с Геком под шумок скрылись, украдкой отряхиваясь от мусора, который налип на них, пока они лазили по Инниной квартире.

— Срочно едем к Шефу, — решил Гек, и Дуся развернул машину в сторону окружной дороги.

— Теперь главное узнать, когда она поедет в этот чертов круиз! — Дуся уже думал о будущем.

Надо отметить, что посланцы Шефа были достаточно неординарными личностями. Один производил впечатление забалованного ребенка. Он был невысоким стройным молодым человеком с белокурыми, мягкими, чуть волнистыми волосами, белоснежной кожей, на которой часто выступал румянец, и ямочками на щеках. Возможно, лишь чересчур яркие, чуть припухлые губы и кукольно-пустые глаза могли вызвать неприятные ощущения, которые, впрочем, тут же исчезали, стоило ему улыбнуться. Чувствовалось, что это юноша, получивший неплохое образование, а некоторая порочность придавала ему даже своеобразную привлекательность. Среди своих его звали Дусей, с детства он знал несколько иностранных языков, практически не пил, не баловался наркотиками. В Шефа был почти влюблен.

Второй посланец был напрочь лишен обаяния. Его взгляд скорее завораживал и пугал, возможно, поэтому он редко смотрел на кого-либо прямо, а всегда чуть щурился. В нем чувствовались хорошо скрываемые физическая сила и быстрая реакция, а так посмотреть — чуть сутуловатый угрюмый брюнет, ни дать ни взять какой-нибудь инженер, любитель байдарочных походов. Звали его Гектором, сокращали до Гека, он прекрасно владел боевыми искусствами. В прошлом — один из лучших каскадеров. Его натура требовала риска и азарта, но бессмысленной жестокости и грубости он не любил.

 

7

— Людочка, как мне быть? Не могу же я выйти из больницы в этой рубашке? Или следователь рассчитывает, что я в таком виде поеду в машине и войду в свой дом вместе с ним? Не верю, что осталась жива для того, чтобы так позориться! — Инна тряслась от негодования.

— Тоже мне проблема! Сейчас дам тебе свою футболку и джинсы, чистые, у меня в шкафчике полно сменной одежды: погода же меняется. — Людочка прекрасно понимала, что бурная реакция Инны вызвана не такой мелочью, как отсутствие одежды. Хотя, конечно, для любой женщины это очень важно. Люда понимала, что Инна панически боится появиться у себя дома. После того, что Инна рассказала ей и о чем попросила молчать, Люда не могла просто так отпустить ее одну со следователем. Как медик она знала: не исключен нервный срыв, который может иметь очень печальные последствия. — Инна, давай попросим следователя, чтобы я поехала вместе с вами, помогу убраться или еще что, у меня как раз смена заканчивается.

— Очень хорошо, что вы это придумали, конечно, поедем вместе, — проговорил Иван Петрович, входя в палату. — Через час я буду ждать вас внизу.

Волнение Инны усиливалось по мере того, как машина, в которой они ехали, приближалась к дому. Когда они остановились, Инна судорожно сжала руку Люды — та постаралась ее успокоить и дала ей выпить минеральной воды.

Они вышли из лифта, выше этажом, и спустились затем по лестнице, так было легче попасть в квартиру Инны. Зрелище жилища Синуковых было настолько впечатляющим, что ожидающее их у Инны казалось просто «цветочками». Это и было цветочками (когда-то), а сейчас — лишь разбитое стекло, разлитая вода, смешавшаяся со штукатуркой, пылью и мусором и засохшая грязными кляксами. Растоптанные, частично засохшие, а частично гниющие остатки некогда прекрасных белых лилий и запах… запах смерти, как из старого склепа. Даже сквозняк из разбитых окон и выбитой двери не смог проветрить помещение. Люда невольно побледнела и взяла Инну за плечи, ей почудилось, что та сейчас упадет в обморок. Следователь же спокойно прошел в квартиру, смахнул мусор с кухонного стола, поднял опрокинутую табуретку и сел.

— Проходите, я думаю, что понятые в данном случае нам не понадобятся, а техник-смотритель скоро подойдет.

Девушки вошли в квартиру. Усадив Инну на другую табуретку и накапав ей корвалола, Людочка стояла и не знала, что делать дальше.

— Можно я пока хоть немного выкину мусор? — спросила она у следователя.

— Попробуйте, но начните с комнаты, чтобы не мешать нашей беседе, — согласился Иван Петрович. — Вы и сейчас не хотите мне ничего сказать? — спросил он Инну.

— Почему же, я охотно отвечу на все ваши вопросы.

— В том-то и дело, что, знай я, какие вопросы вам задать, то знал бы, наверное, и ответы на них. Мой опыт, интуиция и нюх, если хотите, говорят мне: все, что происходит вокруг вас, не случайно, ох, не случайно. Будьте откровенны, я же не обвиняю вас лично ни в чем. Поверьте моему чутью, все только начинается, к сожалению, если бы я знал, что именно, то смог бы оградить вас, помочь.

Казалось, он говорит искренне, но Инна и сама ничего не знала, а про Андрея, про свои чувства, боль и пустоту, про слабость и стыд незачем знать постороннему мужчине, тем более следователю — это же не криминал, просто такая злая судьба. Что же ей выступить истцом против своей судьбы? Нет, это их личное дело, они сами разберутся.

Часом позже Инна ехала на машине вместе с Людочкой в пансионат и не могла даже смотреть в окно. Она напоминала рыбу, даже не выброшенную на берег, а принесенную из магазина — замороженную и одеревеневшую. Казалось, ей было все безразлично, куда ехать, зачем… Только вялая покорность и легкое недоумение, в основном по поводу Людочкиного оживленного участия и ее восторгов при виде каких-то елок и берез, опушек и коттеджей «новых русских». Инна даже не пыталась противиться тому, что на второй этаж старенького, еще советских времен пансионата ее вещи несла миниатюрная Людочка.

Комната, куда Инну поселили, была маленькой, с трещинами на потолке и стеклами какого-то грязно-розового цвета. Вытертый коврик перед скрипучей кроватью, встроенный шкаф, тумбочка, стол с графином, стаканом и настольной лампой, два стула и умывальник. Правда, занавески на окне и постельное белье оказались чистыми и почти новыми.

— Прекрасно, ты посмотри, окно выходит прямо в сад. — Восторг Людочки казался преувеличенным, но Инна прожила всю свою жизнь не в Версале, и комната с умывальником, наверное, действительно была прекрасна. Она опустилась на кровать, и голова ее, как головка засыхающего цветка, уже не могла держаться прямо. Когда Инна открыла глаза, то увидела, что лежит под покрывалом на кровати. На обшарпанном столе, уже покрытом скатертью, стояли цветы, блюдца с пирожными, бутербродами, а в вазе — яблоки. Она присела на кровати, с удивлением оглядываясь. Инна помнила, что приехала в пансионат, но где же Людочка? Конечно же, это она похозяйничала!

— Люда! — почти испуганно позвала Инна. Усталость и безразличие уступили место почти животному страху. — Люда! — крикнула Инна громче.

— А, проснулась, — сказала, входя в дверь, Людочка, держащая в руках электрический чайник. — Умывайся, сейчас будем пить чай.

Людочка разливала чай и рассказывала новости, услышанные по телевизору, стоящему в холле. Инна умывалась и вполуха слушала ее.

— Представляешь? Передали, что в автокатастрофе при невыясненных обстоятельствах погиб Петр Климчук, журналист, вот ужас, так хорошо писал, такой молодой, оказывается… Мы всегда в отделении читали его статьи, задавал он жару этой сволочи, наверное, они и подстроили все, не верю я в эти несчастные случаи.

Людочка продолжала еще что-то говорить, но Инна думала о своем. «Петя Климчук погиб. Веселый и напористый, вихрастый, как мальчишка, старый друг Андрея. Страшно, что, узнав о смерти Андрея, я не вспомнила о Петре, не попробовала связаться с ним, а теперь его нет, нет человека, который смог бы разделить мою тоску по Андрею. Почему все так нелепо складывается?»

— У нас всегда так, я слышала, что Климчук готовил супербомбу, вот и подготовил, теперь уже ничего не узнаешь, точно убили. Такой симпатичный, интересно, кто его жена? Бедная, и дети есть, наверное…

— Нет у него детей, — сказала Инна, — и жены нет, был дважды разведен — одинокий следопыт.

— А ты откуда знаешь? — удивилась Люда.

— Знаю, он дружил с Андреем, перед его отъездом мы были на его дне рождения. Он все себя Натом Бумбой называл.

— А это кто? — не поняла Людочка.

— Это такой герой у Купера — следопыт. Господи, как же давно это было. — Инна, казалось, уже ничему не удивлялась, как будто все так и должно было быть.

Людочка все же убедила Инну принять лекарство, заставила поесть и пообещала приехать через день после дежурства с новостями.

— А ты хорошенько выспись, погуляй, тут так красиво кругом, а я привезу все, что понадобится. Не забывай: в среду тебе в фирму ехать, только пара дней осталась, не хандри, с горничной я договорилась, можно у нее телевизор смотреть. Ну пока, если хочешь, звони мне на работу. — И Людочка заспешила на рейсовый автобус.

Вечером в холле у телевизора собралось несколько постояльцев, и все с интересом слушали вечерние новости в ожидании фильма с Бельмондо. На Инну никто не обращал внимания, и она, сидя в уголке дивана, смотрела на искореженную машину Петра Климчука и не могла представить его мертвым. Комментарии соседей ее не волновали, только одна мысль билась в голове: «Уехать, убежать от всего этого, больше нет сил, ну ее, эту действительность, не хочу!»

Утром она спустилась в читальный зал и была удивлена, наткнувшись на здоровенный том «Смерти короля Артура». Начала листать и не заметила, как увлеклась. Глупо, что она раньше не читала эту книгу. Вот то, что ей нужно, что успокоило лучше Людочкиных лекарств. Сказка, дающая надежду. «Надо обязательно побывать в родных местах автора, — подумала Инна. — Вот еще одна цель поездки во Францию».

Незаметно пролетели два дня в рыцарских преданиях на фоне русской природы. И, попав в среду в Москву, Инна почувствовала себя как-то неуютно в городской суматохе. Хорошо, что не пришлось добираться до фирмы самой, за ней приехал водитель и доставил до места.

Офис фирмы производил впечатление, чувствовалось, что в его оборудование и интерьер вложены немалые средства. Хотя вряд ли пейзажи с видами Франции были подлинниками, но кто знает? Вот если бы тут оказались известные работы, которые знает практически любой хотя бы по репродукциям в «Огоньке», тогда, конечно, а так… Спросить Инна постеснялась, тем более, что к ней сразу направились представители фирмы, с которыми она встречалась еще в больнице, и пара мужчин с фото- и видеокамерами. Вероятно, нужно было заснять ее появление в стенах офиса. После того как было сделано несколько снимков, журналисты остались в приемной, а Инна и секретарь управляющего Полина стали заполнять кучу всевозможных бумаг. Инна составила маршрут поездки, здесь ей помогли рекламные издания фирмы и ее собственные скромные познания. Были окончательно оговорены условия Инниного контракта на ведение путевых заметок, страховка и прочие нужные детали путешествия. Большинство необходимых документов фирма оформила, еще когда Инна была в больнице, а загранпаспорт у нее уже был намного раньше, ведь они с Андреем собирались провести «медовую неделю» на Кипре. Оставались некоторые формальности: оформление визы, еще кое-что, следовательно, через неделю-другую в путь.

Довольная и немного утомленная Инна вышла из дверей офиса на улицу. И невольно задержалась на ступеньках, жмурясь от яркого солнца.

— А ты что тут делаешь, почему не была на кладбище?

От неожиданности она даже вздрогнула и испуганно огляделась. Прямо перед собой Инна увидела очень знакомое лицо мужчины.

— Простите, это вы ко мне? — спросила она, судорожно вспоминая, кто же это.

— Извините, вы Инна? — смущенно спросил мужчина. — Я Гоша, фотограф, мы встречались у Петра Климчука на дне рождения. Вы ведь были с Андреем, а где он, кстати? Разве вы не знали, что сегодня хоронили Петра? Все были удивлены, не увидев Андрея, ведь последнее время они что-то затевали вместе. Извините меня, просто такое чувство, что на всех кидаться хочется. Петьки нет… При чем тут вы, конечно, какое кому дело, у всех своя жизнь, я вот тоже сволочь, по делу иду, контракт… фото для рекламы мое понадобилось. Белые лилии, белые лилии.

Инна только сейчас заметила, что Гоша, которого она уже вспомнила и про которого столько забавных историй слышала от Андрея и Петра, почти пьян.

— Гоша, Гоша, вам надо домой, а Андрей… почти месяц как умер. — Инна даже не заплакала. — Он и Петя, они…

— Постой, я осел, это же ты на фото. — Гоша судорожно начал доставать из сумки пакет с фотографиями.

— Уже не я. Наверное, я тоже умерла… — бормоча себе под нос, Инна опустилась на ступеньку. Гоша сел рядом.

Так и сидели бы они на ступеньках офиса фирмы — нетрезвый фотограф и его героиня, повторяя бессмысленную для всех остальных фразу: «Белые лилии, белые лилии», если бы через пару минут их вежливо не потревожил охранник, а сердобольная Полина не вызвала бы для Гоши такси. Инна же еще раз убедилась, что чем скорее она уедет из Москвы, тем больше у нее шансов сохранить рассудок. И только вернувшись в пансионат, она вспомнила, что Гоша говорил о совместном деле Андрея и Петра. Совместное дело… Оба мертвы. И откуда-то из памяти выплыло зеркало с надписью, которую, уходя, оставил Алексей. Он прав, надо «исчезнуть», почему и зачем не ясно, но надо. А Гоша… часть ее прошлой жизни. Гоша — просто очень славный, безалаберный, но всегда помнящий и отдающий долги, любитель хорошо поесть, но не толстяк, с густыми волосами почти до плеч. «Тридцатилетний житель мира», как он иногда представляется. Волосы, носки и даже рваный свитер у него всегда чистые, даже с похмелья, что является загадкой для многих его приятелей. Ходили даже слухи, что у Гоши есть какая-то потрясающая коллекция картин, а его рождение связано с некой жуткой тайной. Но слухи оставались слухами, а в его «проходной» для всех квартире в Чертаново, кроме нескольких старых диванов, плиты, приемника, телевизора и кучи коробок с книгами, ничего не было. С дамами же Гоша предпочитал встречаться на их территории.

Исчезнуть… К сожалению, это не так легко осуществить, в чем она убедилась, поднявшись в пансионате на свой этаж. Там Инна увидела следователя, мирно распивающего чай с горничной.

— Здравствуйте, — произнес он, ставя чашку с чаем на столик.

— Вы приехали в гости? — неестественно веселым голосом спросила его Инна.

— Боюсь, что в гости к вам приезжал кто-то другой. Хорошо, Марья Петровна сразу прореагировала, увидев незнакомого мужчину, который пытался открыть вашу дверь. Почему-то он очень поторопился и, не представившись, выпрыгнул в окно. Шустрый, хотя и не очень молодой, все-таки второй этаж, а ему все нипочем — шмыгнул в кусты и был таков. Марья Петровна позвонила, я ее просил: если что, сообщать лично мне. А вы по-прежнему ничего не вспомнили?

Инна молчала.

— Пройдемте к вам в номер, — сказал следователь, вставая. — Спасибо за угощение, — поблагодарил он горничную. — Зачем же приходил ваш «гость»? Посмотрите внимательно, все ли на месте.

Инна огляделась.

— А что тут брать? Может быть, мелкий гостиничный вор, — проговорила она, стараясь смотреть следователю прямо в глаза.

— Может быть. Все может быть, а что вы делали сегодня днем? — спросил он.

— Вы же, наверное, знаете, что я должна была быть в офисе туристической фирмы. Это прекрасный вариант отдыха и возможность подработать, а вы стараетесь меня напугать и запутать. Я ничего не знаю об этом взрыве, и вообще, почему вы за мной следите, я что, преступница?! — довольно резко произнесла Инна, стараясь не показывать свой страх перед следователем.

— Еще раз прошу вас довериться мне, и если что — звоните, — сказал он и в очередной раз подал ей свою визитку.

— Обязательно, — пообещала Инна и, закрыв за ним дверь, решила срочно позвонить Людочке в больницу. «Ум хорошо, а два лучше, — подумала Инна. — Но и ей я не расскажу о своих страхах. Пусть думает, что мне просто одиноко, а это, собственно, так и есть».

Людочка нашла выход. И до отъезда Инна неделю прожила у свекрови старшей медсестры из Людочкиной больницы, ухаживая за ее тремя кошками и собакой. Свекровь попала в больницу, и никто не знал, что делать с животными, поэтому Иннина помощь была как нельзя кстати. Но этой ситуации Шеф мафии не мог предугадать и ориентировал своих подручных уже на поездку вслед за Инной, тем более, что дату вылета ему сообщили заранее.

— Куда спешить, там никто не будет мешать, документы не объявились, может, они пропали, — успокаивали Шефа невезучие Гек и Дуся.

Составляя маршрут своего месячного турне по Франции, Инна запланировала следующее: несколько дней на Лазурном Берегу в Монако, затем путешествие по региону Аквитания (она собиралась посетить все пять департаментов: Дордонь, Жирокду, Ланды, Ло и Гаронну и Атлантические Пиренеи), потом вылет из Парижа в Москву. Фирму этот не очень стандартный тур устроил, возможно, заметки, которые сделает Инна, и ее поездка будут полезны для освоения нового маршрута. В этой связи они не отговаривали ее от посещения Монако — ведь было бы проще сразу из Парижа отправиться в Бордо, столицу Аквитании, хотя поездка со Средиземноморского на Атлантическое побережье действительно очень заманчива.

 

8

Инна прилетела самолетом «Эр Франс» в международный аэропорт «Ницца — Лазурный берег» рано утром. Волнение, связанное с перелетом (что греха таить, летать самолетом, пусть и с комфортом, всегда боязно), уступило место ожиданию чего-то необыкновенного. Пройдя таможенный контроль, Инна почти сразу заметила среди встречающих мужчину, держащего табличку с ее именем. Он представился ей Жан-Полем, фамилию она толком не разобрала, а переспросить постеснялась. Инна заметила тот оценивающий взгляд, которым окинул ее Жан-Поль — «француз всегда француз». В своем светлом, неяркого рисунка, коротком платье, с волосами, собранными в хвост, в кожаных плетеных туфлях на низком каблуке и с такой же по цвету сумочкой через плечо, практически без косметики, Инна напоминала немного растрепанную девочку-подростка. В то же время чувствовалось: эта девочка хранит в себе какую-то тайну.

Положив скромный багаж в машину, Жан-Поль помог Инне сесть на заднее сиденье, а сам занял место рядом с водителем — молоденьким пареньком в форменной фуражке и темных очках.

— Мадмуазель решила не останавливаться в Ницце, а сразу ехать в Монако? — спросил Жан-Поль, проверяя указание о маршруте, полученное им из Москвы. В его голосе слышалось удивление. Действительно, казалось странным, что кто-то, находясь в одном из райских уголков земного шара, в двух шагах от города, расположенного в средиземноморской бухте Ангелов, не хочет хотя бы пройтись по набережной Променад-дез-Англе, не хочет насладиться обаянием цветущей роскоши этого города.

— Да, я действительно хотела бы побыстрее попасть в Монако, это соответствует пункту плана моих путевых заметок, которые я должна представить вашей фирме, — ответила Инна, не уточняя, что именно она составила этот план. — Но я буду вам весьма признательна, месье Жан-Поль, если попутно вы расскажете мне о тех местах, по которым мы будем проезжать. — Инна откинулась на спинку сиденья, с удовольствием глядя в открытое окно мчащейся машины на прекрасные виды и слушая комментарии Жан-Поля.

Так они доехали до Монако — этого удивительного княжества, занимающего всего полтора квадратных километра на побережье Средиземного моря. Жан-Поль предложил Инне немного пройтись по городу, отправив машину с ее вещами в гостиницу. Инна с радостью согласилась. Жан-Поль был прекрасным гидом.

— Всего полтора километра, — с удивлением повторила Инна, внимательно слушавшая Жан-Поля. — А сколько же тут жителей?

— Около сорока тысяч, больше половины французы, ведь по суше Монако граничит с Францией, остальные итальянцы, монегаски и другие национальности.

— Извините, я, наверное, плохо поняла, кто такие монегаски?

— Это и есть подданные княжества Монако, самой маленькой в мире конституционной монархии. А мы с вами находимся сейчас в столице этой удивительной страны — в городе Монако, здесь живет около четырех тысяч человек.

— Почти столько же, сколько в трех домах, окружающих мой двор… — бормотала себе под нос Инна, как зачарованная глядя на сказочные дворцы. «Почему же вокруг меня всегда должна быть безликость одинаковых коробок-домов? — думала Инна. — Почему такая маленькая страна умеет привлечь людей со всего мира и сделать их пребывание здесь праздником, неужели у нас мало мест, которые могли бы украсить нашу землю и дать хороший заработок нашим людям? Конечно, какой дурак будет платить деньги за экскурсию в мой район, но есть же у нас прекрасные маленькие городки, Суздаль например, там тоже все разваливается…» Вслух же она произнесла:

— Неужели тут везде такая роскошь?

— Это оправдывается, ведь туризм — основа экономики страны… Кстати, для ваших заметок: вся страна состоит из трех слившихся между собой городов: Монако, Монте-Карло и Кондамин… Это обслуживание туристов и посетителей курортов, игорных домов, ну и еще выпуск почтовых марок. И вот эта уникальная гостеприимная атмосфера приносит реальный доход и доставляет такое удовольствие гостям княжества. — С этими словами Жан-Поль остановился напротив роскошного, и в то же время поражающего своей, как Инна уже успела заметить, традиционной для Монако элегантностью «Отеля де Пари люкс». — Вы, наверное, устали, пройдемте на террасу отеля и выпьем по чашечке кофе, — предложил Жан.

Они поднялись на восемь ступенек, прошли мимо стоящего у входа в отель швейцара, одетого во все белое, включая ботинки, перчатки и фуражку, повернули направо и оказались на террасе. Усевшись за столик так, чтобы была возможность вдоволь полюбоваться видом, Инна вдруг почувствовала, насколько она устала. Сейчас она была по-настоящему благодарна Жан-Полю за то, что он привел ее сюда. Официант поставил на столик графин с водой и два стакана. Инна удивилась.

— Зачем он это принес?

— Так принято. Это бесплатно. Какой кофе вам заказать?

— Просто черный, крепкий, и две чашки, — ответила Инна, наливая себе стакан воды и оглядывая посетителей, стараясь делать это по возможности незаметно.

Жан-Поль предложил Инне выбрать, что она хотела бы увидеть за эти несколько дней, где побывать, чтобы составить расписание.

— Сейчас я предлагаю отправиться на Авеню де Папален, в гостиницу «Абела Монако», где вам забронирован номер и куда уже должны были доставить ваши вещи. Там вы сможете поесть, освежиться и переодеться.

Восьмиэтажное, современной постройки здание отеля «Абела Монако», окруженное высокими пальмами, сразу понравилось Инне. Это был не роскошный дворец, в котором не знаешь, как себя вести, а уютное просторное здание с разнообразными лоджиями и балкончиками в каждом номере и, поскольку отель стоял на холме, — с восхитительным видом на море. Как же, должно быть, приятно посидеть вечером на лоджии, слушая шум прибоя и шелест огромных пальмовых вееров.

Поэтому первое, что сделала Инна, войдя в номер, — это открыла дверь и вышла на лоджию. Действительно, вид открывался потрясающий. Инна просто не могла налюбоваться. Но ведь надо еще разобрать вещи, привести себя в порядок, наконец, поесть. Завтрак в самолете и кофе с Жан-Полем улетучились, и в желудке у нее была пустота. Но сначала вынуть вещи, которые ей могут пригодиться уже сегодня. Укладываться пришлось в спешке из-за неожиданной возможности улететь раньше на неделю, и если бы не Люда, которая помогала, а, точнее, в основном и упаковывала вещи, Инна бы не справилась, хотя, казалось бы, что особенного — собрать чемодан и сумку. Теперь же, открыв чемодан, Инна сама толком не знала, что же она взяла с собой, а что забыла. Будь у нее свободные деньги, проблема купить необходимые мелочи, конечно, не возникала бы, но та небольшая сумма наличных, которую ей выделили, не была рассчитана на дополнительные расходы. Поэтому понятно волнение, с которым Инна начала вынимать вещи и развешивать их на плечиках в просторном шкафу. Очень удобно, что в номере есть гладильная доска и утюг, позднее можно будет погладить то, что помялось.

С удивлением Инна обнаружила свой любимый розовый халат, в котором она в последний раз ходила, перед тем как надеть свадебное платье. Такой родной халат из прошлой жизни, где его Люда раскопала? Инна с нежностью погладила халат рукой — ну, конечно, ведь он был в стиральной машине и его никто так и не стирал, а когда они собирали после больницы вещи, Люда, наверное, и вынула его из машины, а теперь вот он здесь. Но халат надо все-таки выстирать, и Инна по привычке перед стиркой проверила карманы. Конверт!!! Она сразу вспомнила, что этот конверт передала девочка «для дяди Андрея»! Трясущимися от волнения руками Инна распечатала конверт… Какая-то дискета… Инна была разочарована, хотя что, собственно, она надеялась увидеть? Все, хватит цепляться за исчезнувший мир. Его уже нет, сейчас совсем другая реальность. И, положив дискету вместе с теми, которые она взяла для записи заметок, Инна отнесла халат в ванную и, после того как вымылась, замочила его в воде, засыпав стиральным порошком из маленького пакетика, который предусмотрительная Людочка положила во внутренний карман чемодана.

Высушив волосы, надев купальный халат с эмблемой отеля, Инна чуть подкрасила губы и тронула ресницы тушью. Осталось только одеться и срочно идти обедать, пока время обеда в гостинице не прошло. Ведь если она не успеет, то ей придется есть уже за собственные деньги, а так — полный пансион. Очень грустно быть бедной, но ничего. Инна надеялась, что сможет найти лучшее применение своим карманным деньгам, чем проедать или покупать ненужные мелочи.

Надев легкую белую блузку без воротника и белую в тонкую синюю полоску короткую прямую юбку, Инна спустилась в обеденный зал. У белых столиков стояло по четыре стула, похожих на венские. В зале почти никого уже не было, и Инна заняла место у окна. Просмотрев меню дежурных блюд, она сделала заказ и налила себе сока. Инна не рискнула взять порцию буйабела, который готовят из весьма экзотических рыб — морского черта, султанки, тригла, и остановилась на «pistou» — овощном супе с добавлением чеснока и базилика. «Ничего, потом хорошенько почищу зубы, — решила Инна, — а аромат и вкус бесподобны, так давно не ела ничего горячего». Она также решила заказать похожую на треску рыбу, жаренную на топленом масле с укропом, вместо хлеба — мучную лепешку «фугас» и горсточку небольших черных маслин, а на десерт кусочек козьего сыра.

«Я обжора», — подумала Инна и, поднявшись к себе в номер, едва поборола желание лечь спать. Ведь это просто глупо — быть в двух шагах от моря и не искупаться! «Купание на закате освежит меня», — решила она. Взяла купальное полотенце, надела купальник, сарафанчик на пуговках, легкие босоножки и чуть ли не вприпрыжку побежала к пляжу. Раздевшись на бегу, Инна смело нырнула в воду.

— Боже, как хорошо! — выдохнула она и перевернулась на спину. Ее волосы струями устремились ко дну, и, пожалуй, будь они чуть длиннее, то, вполне вероятно, запутались бы в водорослях.

Небо над ней было чистым, безмятежным и огромным. Небо над Средиземным морем. Как же она могла жить и никогда не видеть всей этой красоты, как же она могла лишить себя всего этого? Теплое море возвращало ей силы, надежду и веру. Как ей не хотелось покидать ласковые объятья волн, но она еще вернется сюда утром, и это будет уже как назначенное свидание.

— Жди меня, — прошептала Инна, опустив лицо в воду, и ей послышалось, что море ответило ей.

Стараясь не растерять этого прекрасного ощущения, Инна поднялась в номер, сняла купальник и ополоснулась под душем. Облачившись в халат, она села за стол, достала свой нот-бук, дискеты и решила записать все события этого дня. Появившийся на экране текст оказался для нее полной неожиданностью. «Что за чертовщина? — удивилась Инна. — Ведь дискеты должны быть чистые, старую, что ли, подсунули? — Она нажимала на клавиши и машинально проглядывала текст на экране. Чем дальше, тем больше Инну охватывал ужас. Вскочив, она стала перетряхивать все дискеты и окончательно убедилась, что эта дискета не из фирмы, а из конверта, который «приехал» из Москвы в кармане халата. Судя по всему, в ее руках находилась важнейшая информация, имеющая отношение к производству и продаже наркотиков. Схемы, числа, имена, даты, города и страны. Это была весьма сложная и разветвленная структура. И, как водится, по правилам конспирации, каждая отдельная ветвь ничего не знала о других. Вероятно, в руках у Инны оказался очень ценный материал, хотя почти девяносто процентов информации ей было совершенно непонятно. Смерть Андрея, смерть Климчука, странные происшествия, окружавшие ее, которые она практически не замечала. Кто и как добыл эту информацию, жив ли он? И как теперь быть, ведь, если кто-нибудь узнает, что она хоть чуть-чуть осведомлена, ей точно не жить. А жить нестерпимо хочется, особенно сейчас, когда зло разбирает на всю эту мразь. Чтоб они сдохли! Но что она может сделать?

Инна колебалась. Многое из происходящего — раньше и сейчас — стало ей понятно. Многое, но не все, еще не поздно отступиться и не влезать в это сомнительное и опасное дело. Не в милицию же заявлять, там тоже полно купленных, да и милиция далеко, а она — в Монако. Значит, нужен Интерпол, вот куда надо отдать дискету. Инна стала судорожно искать в справочнике его телефонный номер и адрес. «Решено, — подумала Инна, — сейчас сделаю копию, спрячу ее, а утром исхитрюсь передать дискету в Интерпол. Как хорошо, что город такой маленький. Пойду на завтрак, на пляже потом как-нибудь замаскируюсь и незаметно все устрою. С Жан-Полем встреча у Музея Старого Монако в двенадцать… Осталось ночь прожить». Довольная принятым решением, она спрятала дискету и копию в ограде лоджии и, предупредив по телефону портье, что ее надо разбудить в семь утра, удивительно быстро заснула.

 

9

Воспользовавшись гостиничным путеводителем, Инна уже хорошо ориентировалась в городе и оказалась у Музея раньше Жан-Поля. Присев на скамейку, она ждала его, с аппетитом поедая так называемый «pan bagnat», надрезанный батончик, который наполняется помидорными ломтиками, анчоусами, каперсами, маслинами и салатом. Очень вкусно. Со стороны Инна мало чем отличалась от сотен туристов, толпящихся у музея, но Жан-Поль сразу заметил ее стройную фигурку и, помахав рукой, направился к ней.

— Надеюсь, вы хорошо отдохнули, мадемуазель Инна? — спросил он.

«Знал бы он, как я провела это утро», — подумала Инна, а вслух сказала:

— Спасибо, Жан-Поль, у нас большая программа, ведь я хочу посмотреть и Музей Старого Монако, и Музей сувениров эпохи Наполеона. Интересно, есть ли там сувениры из России? Или это считается трофеями? Но все равно, так хочется окунуться в атмосферу тех времен, ведь мелочи, детали, пустячки могут очень много рассказать о людях, которые ими пользовались. Обязательно хочу увидеть Музей старинных автомобилей, интересно, можно ли посидеть в машинах?

— У вас большие планы, а я надеялся, что вы захотите посетить Музей восковых фигур.

— Вы не поверите, Жан-Поль, я боюсь, что неловко почувствую себя в таком месте. Давайте лучше выкроим время для Музея океанографии, после вчерашнего купания у меня появился личный интерес к Средиземному морю. Тем более, что это солидный научный центр, основанный в тысяча девятьсот десятом году, при котором имеется научно-исследовательский Институт океанографии и Международное географическое бюро. С учетом экологических проблем, мне кажется полезным описать посещение этого музея в своих заметках. (Сказав эту мудреную фразу, Инна подумала: «Мол, знай наших — тоже читать умеем, да и разбираемся кое в чем»!)

В обычном туристическом марш-броске можно обойти несколько музеев за день (что Инна самым банальным образом и совершила), но что остается потом в памяти? И зачем все это? Уйти на час, на два в другой мир, почувствовать при взгляде на все эти предметы присутствие их бывших создателей или владельцев? Постыдиться спросить о предназначении той или иной безделушки, но так захотеть иметь такую же? Только куча каталогов, которую можно потом спокойно рассматривать наедине, и заново (а зачастую и впервые) переживать это упоительное ощущение — я это видела, я тут была, часть меня, моего взгляда, моих эмоций уже навсегда останется в стенах этих музеев, так же как и многих тысяч людей до меня и после меня. И независимо от того, что большая часть полученной информации будет погребена в чулане памяти, я уже другая, все это во мне — и я опять хоть чуть-чуть, но изменилась, и мне это очень даже нравится! Что это? Жажда познания, поиск новых ощущений, проснувшийся интерес к жизни?..

— Кажется, я хочу попробовать все, — смущаясь, призналась Инна Жан-Полю, который вряд ли был полон такого уж энтузиазма: он сто раз был в этих музеях, ведь для него это просто работа. Чувствовал ли Жан-Поль когда-нибудь, насколько много в них жизни? Или просто Иннино голодное воображение играет с ней, а всем остальным не до этого?

— Вы не устали? — скромно намекнул Жан-Поль.

— Нет-нет, чувствую себя прекрасно, но я слышала о популярном водолечении — таласотерапии, можно мне ознакомиться с этим? Могло бы пригодиться для заметок, а кроме того, восстановило бы чуть-чуть силы, ведь мы же идем вечером на шоу, не так ли? — Энергия у Инны била через край, а возможно, ей придавало сил решение, которое она приняла по поводу той злосчастной дискеты.

— О, эти русские… — только и мог пробормотать себе под нос Жан-Поль и покорно проводил ее в ближайшее заведение со всевозможными процедурами: от ванн с морскими водорослями, электротерапии и солярия до специального низкокалорийного меню и восточных бань. Жан-Поль оставил Инну, будучи уверенным, что, несмотря на обещанное вечернее посещение шоу, у нее не останется сил и он спокойно проведет вечер, а еще один день он уж как-нибудь выдержит жажду впечатлений этой неуемной русской.

Плохо же он знал Инну. Но она, как оказалось, тоже не представляла, сколько у нее на самом деле сил и энергии. Неужели это та женщина, которая еще недавно чуть не умерла, не желая жить? А может, помог специалист, которого приводил к ней в больницу Людочкин любимый врач? Да, пару бы недель таласотерапии, да месяц пожить в монакском раю. Но время поджимает, а мечты… «Ну, с мечтами у меня плохо получается», — подумала Инна, посмотрела еще раз на свое отражение в зеркалах гостиничного холла и отправилась на встречу с Жан-Полем.

Они пошли на шоу, в котором принимают участие звезды знаменитого парижского «Лидо». Жан-Поль проводил Инну к их столику — не самые престижные и соответственно не очень дорогие места, но все должно быть хорошо видно.

Неизвестно, замечала ли Инна восхищенные мужские и завистливые женские взгляды, которыми ее провожали присутствующие в зале. Жан-Поль замечал. Он даже как-то приосанился, и хотя и без того был достаточно представительным мужчиной, но внимание и интерес, который вызывала Инна, как бы придавал ему еще больше солидности. За пару дней, проведенных со своей подопечной, Жан-Поль настолько устал, что внешность Инны не производила на него такого сильного впечатления, как на окружающих. Теперь он видел в этом стройном, трепетном существе, изящном и похожем на «звезду немого кино», тайну, хрупкость и ощущение внезапного исчезающего видения…

И зачем только Инна пошла именно на это шоу, ведь выбор-то огромный. Видно действительно судьба. Дело в том, что у наркомафии было достаточно проблем и без Инны, а Гек с Дусей, узнав дату вылета Инны из Москвы, занимались другими вопросами. Откуда же им было знать, что вылет состоялся на неделю раньше? К сожалению, один из агентов Шефа, который был в курсе Инниной истории, находился в это время в Монако и, по роковому стечению обстоятельств, тоже пришел на то же самое шоу. Его давняя знакомая (сегодня одна из солисток «Лидо»), из-за страсти к которой он, собственно говоря, и стал работать на мафию, должна была выступать здесь в этот вечер. Но он Инну заметил и попросил своего соседа по столику, знавшего Жан-Поля, разузнать, что это за обворожительная женщина. Узнав, что это та самая русская, которая совершает разрекламированную в Москве туристической фирмой поездку, агент связался в антракте с Шефом и сообщил ему не только то, что Инна уже в Монако, но и адрес ее отеля.

И когда Инна после феерического представления (в памяти остались в основном груда сверкающих украшений и тонны разноцветных перьев на удивительно красивых девушках), спокойно спала в своем номере, Геку с Дусей было не до сна после нахлобучки, которую они получили от Шефа. Они устремились в Монако и к обеду должны были уже добраться до гостиницы, в которой наблюдательный и предусмотрительный поклонник танцовщицы из «Лидо» забронировал номер. К сожалению, больше он ничем Геку с Дусей помочь не мог, так как в тот же день отправлялся в Марсель с каким-то суперважным заданием. У каждого своя работа, и мало кто из людей Шефа знали друг друга в лицо…

 

10

С трудом встав утром, совершенно невыспавшаяся Инна, чувствуя себя утомленной, созвонилась с Жан-Полем, намереваясь опять отправиться в то же оздоровительное заведение, где была вчера. Она решила почти весь день провести там, тем более, что и для встречи с представителем Интерпола подобное место вполне подходило.

Быстро позавтракав, Инна вышла из гостиницы. Проходя через веранду, она увидела сидящих за столиком японских туристов с очаровательными близнецами лет пяти. Инна обменялась с ними улыбками и почти вприпрыжку сбежала с лесенки, повернула за угол и, любуясь на роскошные пальмы, которые чем-то напоминали красоток из вчерашнего шоу — такие же роскошные плюмажи и томная грация в движениях, — заспешила в водолечебницу.

Вечером Жан-Поль ожидал Инну в вестибюле гостиницы.

— Извините, что заставила себя ждать, — улыбаясь произнесла Инна.

Жан-Поль удивился: голос обратившейся к нему женщины был ему знаком, а вот сама женщина…

— Неужели это вы, мадемуазель Инна? — с несвойственным ему смущением спросил он.

Перед ним стояла потрясающая женщина — стройная, на высоких каблуках, с фигурой, которой могла бы позавидовать фотомодель, одетая в элегантное и вместе с тем обольстительное черное платье из креп-фая, со струящимися белокурыми локонами, заколотыми у висков, с огромными зелеными русалочьими глазами, изысканным макияжем. Эта женщина казалась совершенно другим существом, в отличие и от той девочки-подростка, которую он привез из аэропорта, и от той деловой туристки, которой он помогал осматривать достопримечательности, и от ускользающей «звезды немого кино» вчерашнего вечера.

— После знакомства с вами, мадемуазель Инна, буду знать, что современные русские женщины полны загадок и способны удивить даже опытного гида из Монте-Карло. — Жан-Поль развеселился. — Едем, мадемуазель Инна, город у ваших ног. — Жан-Поль открыл дверь на улицу.

Теплая, пахнущая цветами и морем, шелестящая и искрящаяся ночь шагнула навстречу Инне. Словно изысканный кавалер, город Монте-Карло пригласил ее на танец.

Три роскошных казино — как три потрясающе заманчивых мышеловки. Сколько страсти, любопытства, чудесных выигрышей и чудовищных проигрышей! Сколько известных людей и простых обывателей побывало тут! Сколько человек испытало здесь свою судьбу! Нет счастья в любви? — Повезет в игре. Возможно, это было легкомысленно, но Инна хотела проверить это утверждение на себе. Решив отдаться на волю рока, плыть по течению, принимать все, что с ней будет происходить, не сопротивляясь этой воле, она определила для себя, что выигрыш или проигрыш станет знаком судьбы — будет ли у нее что-нибудь хорошее, возможны ли перемены в жизни. Классики считали, что игра в рулетку соответствует характеру русских — это иллюзия вызова судьбе, ну и пусть иллюзия, разве в ее прошлой жизни не было иллюзий?

Выбирать казино Инне не пришлось, эту миссию выполнил за нее Жан-Поль.

— Посмотреть и понаблюдать, конечно, интересно, но неужели вы так легкомысленны, чтобы играть? — спросил он.

— Не беспокойтесь, с теми деньгами, что у меня есть, я не рискую стать заядлым игроком, — ответила ему Инна. Теперь, после встречи с представителем Интерпола, она могла немного расслабиться и, несмотря на обилие впечатлений и событий прошедшего дня, вовсе не чувствовала себя уставшей. Наоборот, у нее как бы открылось второе дыхание, и не только дыхание, казалось, что ее сознание и подсознание наконец-то заключили между собой союз, прибавив душевных и физических сил.

На каком бы столе Инна ни делала свои маленькие ставки, колесо рулетки, словно по мановению волшебной палочки, неизменно направляло шарик туда, где лежали ее фишки. Правда, ставки она делала не на один номер, а сразу на четыре, в этом случае выигрыш был меньше, но и возможность проигрыша тоже уменьшалась. Инна перемещалась от одного стола к другому, повинуясь только ей понятной логике. Усталый Жан-Поль следовал за ней по залу, делая иногда ставки на те же номера.

— Мадмуазель Инна, я советую вам остановиться, боюсь, что вы слишком увлеклись и рискуете проиграть, давайте я провожу вас в гостиницу, — увещевал ее Жан-Поль.

Но Инна предложила ему забрать с собой на хранение почти весь ее выигрыш, оставив ей только пять фишек, и идти домой.

— Я хочу рискнуть в одиночестве, доберусь до гостиницы на такси, а вам действительно пора спать, и я буду спокойна за свой выигрыш. Простите меня и спасибо за компанию.

Жан-Поль согласился с ее предложением и договорился встретиться с ней утром, чтобы попрощаться и проводить из Монако.

— Вы просто еще маленькая девочка, которой хочется проказничать без опеки взрослых, но в этом ваша прелесть! — И, пожелав Инне удачи, Жан-Поль покинул казино.

Уже глубокой ночью, выиграв еще немного и незаметно для себя выпив несколько бокалов шампанского, чтобы утолить жажду (от возбуждения Инна не заметила легкого опьянения), она вернулась к себе в отель.

Инна даже не закрыла на ключ свой номер и, напевая мелодию канкана из «Прекрасной Елены» Оффенбаха, попробовала сделать несколько танцевальных па. Внезапно на нее нахлынула волна тоски, жалости к себе и почти пугающего одиночества. Там, в казино, она была как в бреду, а сейчас ей так страшно одной, что хотелось просто завыть.

Мужчина вошел в ее номер без стука. Инна обернулась. Сейчас в слабых отсветах рекламных огней, проникавших в окна, она была такой восхитительной, грустной и искрящейся, что ему нестерпимо захотелось ее. Женщины схожи с напитками. Одни — только пузырьки пепси-колы, другие — дают забвение, как старый ром, кто-то обжигает, как текилла, от кого-то мутит, словно от дешевого виски. Эта женщина обещала незабываемое наслаждение, подобно хорошему брюту. Он был знатоком не только вин, он выжидал…

Чутье охотника за женщинами подсказало ему: она очень одинока, и, стараясь не спугнуть ее состояние, он тихо проговорил:

— Мадмуазель извинит меня, я проходил мимо по коридору в свой номер и заметил у вашей двери заколку для волос, которой любовался на вашей хорошенькой головке в казино. Признаюсь, что больше смотрел на вас, чем за игрой. Еще раз прошу извинить за свой визит, но у меня к вам предложение отметить ваш выигрыш и мой проигрыш бокалом вина, может быть, и мне в следующий раз улыбнется фортуна.

Его тихие слова действовали на нее успокаивающе. «В конце концов, почему бы не выпить за его удачу? — подумала Инна. — Наверное, он игрок, а они все очень суеверны, а мне уже не заснуть и так тяжело оставаться наедине с собой…»

— Хорошо, но только один бокал за вашу удачу, — произнесла она вслух.

Вино ли, опытный соблазнитель, или долгое женское одиночество были тому причиной, а может, сказочность этой ночи или происки судьбы, словом, Инна оказалась в объятиях этого мужчины. И он смог заставить ее испытать наслаждение и ощутить себя женщиной, тело которой так жаждало любви и ласки, так радовалось жизни.

С этой мыслью Инна проснулась, разбуженная телефонным звонком Жан-Поля. Она почти не спала, но чувствовала себя удивительно легко. Когда ушел ее ночной гость? Кто он? Инна знала, что они никогда больше не встретятся и не испытывала никаких эмоций, а может, ей все это приснилось? Что было, то было, а сейчас надо собрать вещи, позавтракать, встретиться с Жан-Полем и покинуть удивительный Монако, где случается то, что невозможно больше нигде.

 

11

Утром Инна, попрощавшись с Жан-Полем и с гостеприимным Монако, уехала дальше навстречу судьбе. Здравствуй, Франция!

Приключений и впечатлений хватило бы на нескольких человек. Уже после Монако Инна договорилась с представителем фирмы, что попробует обойтись без сопровождающих (чтобы впечатления от путешествия были более субъективными) и что фирма оплатит путевые расходы и гостиницы тех городов, где Инна будет останавливаться на отдых. Теперь с выигрышем из казино, она чувствовала большую независимость и могла себе позволить милые пустячки, которые так важны для любой женщины. Хорошо, что у нее была возможность побывать почти во всех районах Франции.

Ее ждали десятки музеев, маленькие лавочки антикваров, уютные кафе и разнообразные магазины. Инна старалась побывать во многих театрах, на местных праздниках. Но время от времени какие-нибудь мелочи, запахи, мелодии напоминали ей об Андрее. «Нет. С прошлым надо покончить, — внушала себе Инна. — Главное сейчас — будущее». И с каждым днем она становилась сильнее. Она старалась использовать все время без остатка и к ночи буквально падала без сил и засыпала. Во сне она восстанавливала не только физические силы — новые образы и ощущения постепенно «собирали» ее, как мозаику, и все больше ярких красок было в этом узоре. По утрам она улыбалась новому дню и говорила себе: «Я молода, я живу, и у меня все еще впереди. Я не буду жаловаться на свою судьбу, а помогу ей измениться. Я не буду с ней бороться, мы будем бороться вместе».

Еще в Москве Инна решила, что обязательно побывает в Бретани, где так много связано с «рыцарями круглого стола», на родине Кретьена де Труа, создавшего целый цикл рыцарских романов в стихах, без которого Король Артур и его рыцари из кельтских легенд не обрели бы такой известности во всем мире. Инне очень хотелось побывать в этих местах, называвшихся и Арморика «страна моря» и Аргоат — «страна леса».

Что ни городок, то сюрприз. И об этом она подробно напишет (а собственно, уже начала писать) в своих заметках.

Сегодняшнее утро Инна встречает в Бешерели. Этот туристический городок — центр притяжения книголюбов со всего мира. Естественно, Инна была готова без устали рассматривать «книжное царство».

Листая одно из роскошных изданий, она вдруг почувствовала чей-то пристальный взгляд в спину. Конечно, Инна уже привыкла, что на нее обращают внимание мужчины (к этому так быстро привыкаешь), но тут на нее напал какой-то столбняк. Она ощущала себя словно под дулом пистолета, хотя ни разу в жизни никто не направлял на нее оружия. «Это мафия! — с ужасом подумала Инна. — Как же я могла быть так легкомысленна. Наверное, Интерпол предпринял какие-то меры из-за той дискеты, и теперь меня выследили и…» Стараясь казаться спокойной, она обернулась. Слава Богу! Никакого пистолета у этого молодого мужчины не было, однако успокаиваться рано.

— Какое прекрасное издание, — сказала Инна по-русски, глядя ему в глаза.

Незнакомец жутко покраснел.

— Простите, я не говорю по-русски, — проговорил он и, пытаясь загладить неловкость, спросил: — Вы говорите по-французски?

— Да, — ответила Инна. Испуг прошел, но осталось какое-то странное волнение.

— Вы собираете книги? — спросил мужчина, пытаясь завязать беседу. — Как вы считаете, эту книгу стоит приобрести для библиотеки? — Он взглянул на нее с видом приговоренного к смерти.

Хотя у Инны и не было опыта общения со смертниками, она представляла выражение их лица как раз таким. Невольно она улыбнулась.

Мужчина улыбнулся в ответ.

— Простите меня за назойливость, это для меня вовсе не характерно. Просто, когда я увидел вас, со мной что-то произошло и я понял: мне необходимо с вами познакомиться. — Сейчас он говорил спокойно и с большим достоинством. — Разрешите представиться — Жак.

Сама не понимая почему, она сказала:

— Очень приятно, я Инна.

— Как я понимаю, вы русская?

— Да, вы угадали, я путешествую по Франции, отдыхаю…

Жак почувствовал, что за этими простыми фразами кроется что-то еще. А Инна, так же как в Москве, снова чуть не впала в то странное состояние, похожее на сон наяву. Но сейчас видения только коснулись ее, и, очнувшись, она помнила лишь ощущение того мрака, который чуть было не завладел ее душой, и ей показалось, что даже дышать стало легче — словно после грозы. За эту пару секунд Жак увидел происшедшую с его собеседницей перемену и испытал приступ щемящей жалости и нежности, которые отразились на его лице. Не сдержавшись, он нежно погладил ее по волосам.

Инна вдруг ощутила себя маленькой девочкой, глядящей на Жака снизу вверх. Это был подтянутый широкоплечий мужчина с длинными и крепкими ногами. Его темно-пепельные волосы легкой волной лежали надо лбом, а глаза, скорее синие, чем серые, были очерчены густыми ресницами; крупный рот с великолепными зубами, упругие губы и ямочка на подбородке — голливудский герой да и только! Невольно она представила сутуловатого, с редеющими волосами, с вечно спадающими очками Андрея рядом с этим суперменом. Инна всегда знала, что такие вот красавчики обычно самовлюбленные тупицы, и обращала на них внимания не больше, чем на выставленные в витринах манекены. Но при виде Жака у нее не возникло такого чувства, наоборот, он притягивал ее взгляд, и, самое ужасное, его очень хотелось потрогать, он был какой-то родной.

— Отдыхаю, развлекаюсь, — продолжила Инна. — Бездна новых впечатлений и знаний, другая жизнь и другие люди помогают мне забыть мою прошлую жизнь. Забвение, вот чего я ищу. — Инна закрыла лицо руками и заплакала.

«Кто она, что хочет забыть, что изменить?» — мучительно думал Жак. И Инна стала рассказывать практически незнакомому человеку, чужестранцу то, что вряд ли рассказала бы близким друзьям. Иногда так происходит со случайными попутчиками.

Жак молча слушал ее, а когда она немного успокоилась, поцеловал ей руку и произнес:

— Не разрешайте себе терять надежду и веру, соберитесь с силами. Если позволите, я помогу вам.

— Вы не Ланцелот? — сказала Инна, успокоившись.

— А вы любите рыцарей? — обрадовался он случаю перевести разговор на другую тему.

— Конечно, я специально приехала в Бретань из-за Короля Артура и его рыцарей.

— Ловлю вас на слове и приглашаю завтра рано утром в Конкорет и замок Колпер, в Артуровский центр. Там вас будет ждать сюрприз.

— С удовольствием, а где мы встретимся? — Инне было неловко, но она очень хотела поехать вместе с Жаком.

— Я провожу вас до гостиницы и заеду за вами утром, и не волнуйтесь, ведь я уже почти ваш рыцарь.

 

12

Может показаться, что она очень скоро перестала тосковать по своему Андрею, но горе люди переживают по-разному. Понурое настроение и отрешенность могут смениться совершенно противоположным поведением: глаза начинают сверкать, движения становятся резкими, человек хохочет, болтает без устали, способен совершать любые глупости, ему становится все нипочем. Скорее всего, тут включается какой-то защитный механизм, никого не хочется пускать в свое горе. Начинаешь жалеть себя, а не умершего. К нему испытываешь даже чувство обиды. Как он мог тебя оставить — это его вина, что тебе плохо. Так нередко взрослый человек, словно ребенок, не может простить матери ее смерть. Инна просто не знала, как жить дальше, и решила: пусть это делают за нее другие. А что будет потом — ее не интересовало. Живи только этим днем, часом, минутой — так легче.

На следующее утро Жак заехал за ней. По дороге они говорили обо всем, что только могло прийти в голову, — об архитектуре и театре, о литературе и истории. Жак удивлял ее широтой познаний. Рассуждая то об одном, то о другом, он искусно излагал свои мысли. Инна замечала общность их интересов. Жак, несмотря на яркую внешность, которой он, казалось, не придавал никакого значения, был похож на интеллигента-ученого.

Наконец они приехали на место. Инна поняла, что не случайно замок Компер, как гласит предание, принадлежит фее Вивиане и является самым «артуровским» из всех замков Франции: тут все как бы балансирует между воображаемым и реальным. Это впечатление усилил сюрприз, обещанный Жаком. Сегодня должен был состояться настоящий рыцарский турнир, и вокруг полным ходом шли приготовления. Множество мужчин и женщин были облачены в средневековые костюмы, и Инне стало даже казаться, что Жак просто перенес ее в другое время. Тем более, что он захватил с собой удивительно красивое средневековое платье для Инны и проводил ее в специальное помещение, где она смогла переодеться и причесаться. Непонятно, кто был в большем восторге — Инна, которая почувствовала себя почти «Прекрасной Дамой», или Жак, увидевший ее в таком облике.

Попросив Инну подождать его, Жак куда-то отлучился, а она с любопытством наблюдала за происходящим.

Внимание Инны привлекла группа мужчин, которые монтировали какую-то сложную аппаратуру на деревянном помосте примерно двухметровой высоты. Они заставили почти весь помост камерами, микрофонами и осветительными приборами. Вокруг них змеились всевозможные провода. А несколько человек воевали с толстым, похожим на питона кабелем. Вероятно, это были телевизионщики, которыми командовал одетый в светло-серый полотняный костюм толстяк, не обращавший никакого внимания на живописную толпу на другом конце поля.

Внезапно, поймав на себе цепкий взгляд толстяка, Инна смутилась и повернулась, чтобы уйти. Толстяк что-то проговорил, и тут же к ней направилось несколько человек.

— Мадмуазель, просим вас пройти с ассистентом режиссера вон в ту ложу, представитель турфирмы хотел бы, чтобы вы попали в кадр, — сказал высокий человек с рупором.

— Но я не одна, — Инна обернулась к подошедшему Жаку.

— Конечно, и ваш спутник будет с вами.

Ложа, куда посадили Инну, располагалась в восточной части трибун, которые были уже наполовину заполнены публикой. Инну охватило радостное возбуждение, не дававшее ей спокойно восседать на великолепном стуле, обитом багровым бархатом. Большого труда ей стоило не перевеситься через резные перила и не помахать рукой (как это делали дети из соседней ложи) рабочим, одетым в средневековые костюмы, в последний раз прочесывавшим граблями песок арены. Взрослые пока изображали из себя утонченных джентльменов, но Инна прекрасно понимала, что, как только начнутся поединки, все они превратятся в таких же детей — такое обычно случается со зрителями на спортивных соревнованиях и в цирке. Они будут свистеть, топать ногами и получать от этого такое же удовольствие, как и любой деревенский парень из далекой России.

Жак же, казалось, забавлялся, наблюдая за всем происходящим. Извинившись перед сидящими в ложе, он вышел. Инна почти не отреагировала на его уход. Трибуны наконец заполнились оживленной публикой, многие вплотную подошли к арене, несмотря на настойчивые просьбы устроителей отойти подальше. Вспышки камер, сверкание бриллиантов — казалось, все вокруг искрилось.

На арене появились первые всадники, заполняя пространство дробным топотом копыт, конским ржанием и звоном металла.

— Приветствую вас, Прекрасная Дама, — провозгласил всадник, остановившись напротив ложи, где сидела Инна.

Она вспыхнула и наклонилась вперед. Голос из-под забрала показался ей знакомым.

Внезапно рыцарь легким прыжком оторвался от седла и, ухватившись за перила, положил на них прекрасную, в каплях росы белую лилию. Инна смутилась, но тут ее отвлек вошедший в ложу толстяк. Было заметно, что он до предела взвинчен, но, несмотря на это, обменялся приветствиями с присутствующими и направился к Инне, которая со счастливой улыбкой прижимала к груди белую лилию.

— Вы знаете молодого Жака де Колетта? — спросил он.

Инна недоуменно подняла на него глаза. Жак де Колетт?.. Ну конечно, это же Жак, скромный библиотекарь, прекрасный всадник в сверкающих доспехах, граф де Колетт. Чем же он еще удивит ее, в каком образе предстанет?

— Да, мы знакомы несколько дней, а вот с вами я еще только надеюсь познакомиться, — сказала Инна.

— О, тысячу извинений, мадмуазель, я так виноват. Позвольте представиться: Гюстав Жепен, комиссар полиции.

Инна непроизвольно вздрогнула.

— Не волнуйтесь, мадмуазель, — рассмеялся Жепен. — Здесь я больше сочетаю приятное с полезным. А вот Жак сделал выбор — лучшей Прекрасной Дамы не найти, еще раз простите за беспокойство, надеюсь, что еще буду иметь возможность встретиться с вами. — Он галантно раскланялся.

— До свидания, но вряд ли мы еще встретимся, я ведь недолго пробуду во Франции, скоро надо возвращаться домой в Москву, — с легкой грустью произнесла Инна.

— Как жаль, но тогда я вынужден буду посетить Москву, надеюсь заслужить честь быть еще одним вашим рыцарем, если понадобится. Жак знает, как меня найти, а сейчас простите, дела зовут. — И Гюстав Жепен, смешной обаятельный толстячок, покинул ложу.

Праздник продолжался, но Инне взгрустнулось. Скоро ее сказка закончится, и ей придется возвращаться в Москву. Она уже заранее начала переживать расставание с этой страной, с Жаком.

Но появившийся в ложе сияющий Жак смотрел на нее так, что от грусти не осталось и следа. Инна никогда раньше не встречала таких мужчин: он радуется жизни и щедро раздает свое тепло другим, хочет, чтобы все вокруг тоже наслаждалось жизнью. Как он не похож на вечно всем недовольных, на агрессивных или слабых неудачников, которые только и могут, что строить прожекты и сидеть на шее у матерей, потом у жен или подруг. Только с таким человеком, как Жак, женщина и может ощутить себя настоящей женщиной. И, вероятно, из-за того чувства доверия, которое Жак у нее вызывал, Инна с радостью согласилась на предложение погостить у него пару дней в доме на берегу моря.

По дороге в Роскоф Жак с удовольствием слушал Иннины восторги по поводу окружающих пейзажей, забавные замечания о французах, а точнее, об особенностях жителей разных провинций. Он подумал и сказал:

— А почему бы вам не продолжить свои наблюдения с большей пользой? По-моему, из вас получился бы великолепный гид. Может быть, вам всерьез подумать и остаться во Франции работать — это чисто деловое предложение, хотя, не скрою, мне было бы очень приятно.

По правде говоря, Инна совсем не думала о завтрашнем дне. Так она и ответила Жаку. Красивая дорога, несущая ее в неизвестность, Жак, от взглядов которого ей становится так хорошо, и она улыбается, и ей хочется петь…

Наконец они подъехали к воротам, и навстречу им вышел дворецкий. Наличие дворецкого в доме ассоциировалось у Инны с торжественностью и роскошью. Такое представление сложилось у нее еще в юные годы по фильмам о красивой жизни. Детская сказка… Приехали они уже поздно вечером, и Жак попросил подать легкий ужин в библиотеку, пока подготавливали комнату для Инны.

Инна никогда прежде не была в таких домах. Огромный холл, где спокойно поместилось бы несколько ее квартирок, прекрасно обставленная гостиная с белым роялем, зеркалами в тяжелых рамах, с картинами на стенах, в основном пейзажами. На некоторые из них Инна смотрела с искренним удивлением — ведь она была здесь, гуляла по улицам этих средневековых городов, а вот на эту башню точно забиралась, у нее даже отлетела там, попав в щель между камнями, набойка от каблука красных босоножек, которые она покупала еще в Москве на вещевом рынке в «Динамо»… Помещение библиотеки по периметру на высоте около трех метров было окружено антресолями, огражденными резной балюстрадой, там тоже располагались книжные шкафы, удобные кресла и небольшие столики с лампами.

Утомленная дорогой и немного подавленная непривычной для нее обстановкой, Инна почти ничего не ела и, как только горничная сообщила, что комната готова, воспользовалась этим и отправилась спать. Приняв ванну, Инна еле дотащилась до постели и мгновенно заснула.

Чего нельзя было сказать о Жаке. Сидя в своей роскошной библиотеке, он машинально перелистывал старинный фолиант, на поиски которого было потрачено когда-то столько усилий. А видел перед собой лицо русской девушки, так доверчиво и искренне открывшей ему свою душу. Жак понимал, что случайная встреча в Бешерели всего пару дней назад уже изменила многое в его жизни и он теперь не сможет жить без Инны…

За окном уже вовсю светило солнце, и комната была наполнена ароматом цветов. Потянувшись и улыбнувшись последнему ускользнувшему образу сна, Инна открыла глаза. На сервировочном столике возле ее кровати стоял миниатюрный кофейник, тончайшая фарфоровая чашечка на блюдечке, которое походило на лепесток. С любопытством приподняв чуть влажную салфетку, Инна увидела под ней свои любимые пирожные, такие малюсенькие, что их можно было принять за конфеты. Рядом в серебряной вазочке благоухала нежная чайная роза, а к самой вазочке была прислонена изящная открытка: «С добрым утром, моя Прекрасная Дама. Я жду Вас в розарии, в беседке! Жак».

Через двадцать минут дворецкий проводил Инну на террасу, откуда открывался вид на море. Терраса была ограждена невысокой каменной стеной, заросшей виноградом, чуть ниже начинался прелестный сад с залитыми солнцем клумбами роз. Жак ждал ее, сидя за столом с книгой в руках, и, лишь только увидел, сразу поднялся.

— Доброе утро. — Он пододвинул стул, и Инна села лицом к морю, сверкавшему в лучах солнца. — Простите, что побеспокоил вас так рано, но мне необходимо с вами поговорить.

— Конечно, я слушаю. — Голос Инны почему-то задрожал.

— Что вы будете пить? Сок, кофе, воду.

— Апельсиновый сок и минеральную воду.

Дворецкий поставил перед Инной высокий стакан с соком и налил ей стакан «Виши».

— Спасибо, Поль, — сказал Жак. Дворецкий вежливо удалился. — Инна, вы подумали о моем предложении?

Со вчерашнего вечера ни о чем другом Инна и не могла думать. Предложение Жака работать во Франции казалось ей очень заманчивым, и, если быть честной до конца, она не представляла себе возвращения к прошлой жизни, в буквальном смысле, на развалинах. Да, это предложение было ей по душе, может быть, удастся начать новую жизнь?

— Да, я подумала, — ответила Инна.

— Что же вы решили?

— Я хочу попробовать, но не понимаю, почему вы так заботитесь обо мне?

— Считайте, что я просто хочу быть вашим другом. И позвольте заверить — у вас все впереди. Я позабочусь обо всех формальностях, и не беспокойтесь о жилье, я уезжаю сейчас в Бордо, так что можете спокойно пожить тут. Поль поможет вам освоиться в доме.

— Вы так добры…

— Здесь аванс в счет вашего будущего жалованья. — Жак протянул ей конверт.

 

13

Надо признать, что ни с кем Инне не было так интересно, как с Жаком. Каждый день, да что день, каждый час превращался в праздник, в увлекательное приключение. Жак относился к ней с вниманием и заботой, он не только развлекал, он увлекал ее.

Приехав вместе с Жаком в Вильфраш-дю-Перигор, где у него были дела, связанные с приобретением одного из небольших отелей на берегу реки, Инна была свободна до обеда и с наслаждением прогуливалась по этому старинному городку со множеством церквей в романском стиле.

Жак говорил Инне, что, возможно, ей придется подготовить первую самостоятельную экскурсию, а для этого надо взглянуть на город глазами будущих туристов из России и попытаться заинтересовать их. Вот она и смотрит. Прекрасный климат, поселение основано в 1261 году Альфонсом де Пуатье, братом Людовика Святого. Узенькие средневековые улочки, и так недалеко от ее любимого Периге. Удобное место для ночлега небольшой группы. Заглянув в несколько уютных магазинчиков и кафе, Инна договорилась встретиться с Жаком в ресторане «У Бруно». Жак обещал ей в качестве премии за хорошо выполненную работу не только отличный ужин с петухом в вине, мальками угря, улитками и великолепным десертом, но, главное, возможность послушать специально заказанную для нее ритурель у «трубадура из Сен-Помпена». Инну проводили за столик, забронированный Жаком, и, ожидая своего кавалера, она изучала меню. Неожиданно Инна увидела девушку, чье появление ее удивило. Лицо показалось Инне знакомым, но воспоминание было не особенно приятным. Кажется, ей кто-то ее показывал в Монте-Карло, ну да, подружка молодого графа… Как его, о нет! Тогда Инна еще не знала Жака, а теперь… Так вот, значит, какая у него была (или есть) подруга — танцовщица из «Лидо», Инна стала судорожно вспоминать, что же она слышала у игорного стола, тогда это были просто сплетни о незнакомых людях, да и голова была занята не тем. А может, это просто совпадение? Не настолько же тесен мир, а самое главное, почему все происходит с ней? Сейчас придет Жак, и она поймет, что у нее просто мания, еще не понятно какая, но… «Я спокойна, я ничего не знаю, — твердила себе Инна. — Я никого не боюсь, и меня никто не знает, до меня нет никому никакого дела».

Тем временем девушка подошла к Инниному столику. Ее звали Татьяной, и она прошла очень долгий путь, прежде чем осесть во Франции, но в таком захолустье — это не Париж, не Биарриц и не Канны — ей, казалось, совсем нечего делать. Однако она здесь, зачем? Татьяна была высокой, очень стройной и гибкой. Чувственные ноздри и карие миндалевидные глаза придавали ей сходство с молодой необъезженной степной кобылкой, и при взгляде на нее у многих мужчин возникало желание бросить все и носиться за ней по степям, пытаясь поймать ее и тщетно надеясь приручить. И хотя платье Татьяны могло вызвать зависть у многих женщин, вряд ли этот кусочек алой ткани смотрелся бы на ком-либо так чарующе. Ее с неестественно высоким подъемом ноги, обутые в босоножки из тоненьких кожаных ремешков, казалось, не шли по земле, а только ласкали ее, едва касаясь.

— Вы, вероятно, новая забава Жака? — сказала Татьяна, присаживаясь за столик Инны. — Я знаю, что вы из России. И как соотечественница просто беспокоюсь о тебе, — участливо проговорила девушка, переходя на «ты». — Что ты будешь делать, золотко, когда он махнет тебе хвостом?

— Зачем вы пришли?

— Я знаю, что происходит, и знаю людей, которые могут тебе помочь, в обмен на информацию, разумеется. Ты же не дура, чтобы киснуть с разбитым сердцем. А я готова съесть свою любимою шляпу, если Жак не оставит тебя с носом.

— Тогда начинай жевать прямо сейчас. — Инна поднялась и, направившись к выходу, столкнулась в дверях с Жаком, который спешил к ней навстречу с кучей свертков.

— Приветствую вас, моя повелительница, — воскликнул он и удивленно замер, увидев расстроенное лицо Инны. Машинально посмотрев вокруг, он заметил удаляющуюся по бульвару Татьяну, с такой же, как она, длинноногой девицей. — Что случилось?

Всю дорогу до дома Жака Инна старалась держаться как ни в чем не бывало, но жгучая ревность не давала ей покоя. Как же так? Они знакомы всего-то ничего, он посторонний мужчина, почему же ей так плохо от одной лишь мысли, что Жака может не быть с ней рядом? Неужели она влюбилась?

Жак остановил машину у ворот дома и обернулся к ней.

— Умираю, — прошептал он, — и умру окончательно, если вы не сжалитесь надо мной. — И прильнув к ней, не в силах выдержать муку жгучего желания, поцеловал ее сзади в шею. Инна отстранилась и удивленно посмотрела на него.

Тогда, стиснув ее плечи, он принялся целовать ей глаза, щеки, губы.

Неожиданно для себя самой Инна прижалась к нему своим гибким телом, но тут же отпрянула и, выскочив из машины, заспешила к дому. Закрывшись в своей комнате, она проревела почти два часа, не откликаясь на приглашение к ужину, которое через дверь передала ей горничная.

Наконец, решив, что все уже спят, она вышла в сад и села на скамейку. Погруженная в свои мысли Инна не заметила, когда Жак опустился на колени перед ней.

Инна сидела на скамейке, а Жак стоял перед ней на коленях. Оба безмолвно глядели друг на друга, было слышно, как стрекотали цикады, их одурманивали запахи ночного сада. Жак первым нарушил молчание.

— Мадмуазель Инна, я так хотел бы сделать вас счастливой! — прошептал он.

— Мне очень хорошо.

— Нет, ведь вы плачете, я сам слышал… Вы не должны больше плакать, никогда. Моя жена не будет плакать, я обещаю. Я прошу вас принять мое предложение. — С этими словами Жак протянул ей маленькую сафьяновую коробочку. — Не отказывайте мне, прошу. Я еще никому не дарил обручального кольца и жутко неловок, наверное. Я вас люблю с первой минуты нашей встречи и буду любить всегда.

Инна как зачарованная слушала Жака. Она жадно ловила каждый звук его голоса, не слова, которые он говорил, а саму интонацию. Лицо ее осветилось улыбкой. Жак стал целовать ей руки, и с каждым поцелуем лицо Инны становилось все прекраснее.

— Ничего не говорите сейчас, — взмолился Жак, увидев, что Инна собралась встать со скамьи. — Останьтесь со мной.

— Встаньте, Жак, у меня кружится голова от ваших слов. Это просто сон, и я уже боюсь проснуться, вот что вы наделали. — Инну смутила сила страсти, которую она ощутила в поцелуях Жака, а еще больше смутило то, что она сама чуть не поддалась нахлынувшим на нее, казалось уже забытым ощущениям. О Боже! Неужели она любит его?

— Я напугал вас, простите. — Жак взмахнул рукой, и Инне показалось, что он хочет выкинуть коробочку с кольцом. Инстинктивным движением она остановила его руку.

— Не надо спешить, ну почему вы все время спешите! — рассмеялась Инна, пытаясь снять напряжение, которое возникло между ними.

— Но вы обещаете, что мы еще вернемся к этой теме?

— Обязательно. — Инна очень серьезно посмотрела на Жака.

Провидение, случай, судьба дали ей друга и возлюбленного тогда и там, где она не ожидала его найти. Для ее натуры, полной любви, не созданной для одиночества, это было единственное, что могло примирить Инну с жизнью, но главное, без чего она просто перестала бы существовать. И ее истерзанная душа пришла в согласие с телом, а мрак отступил и рассеялся как дым.

 

14

Гек шел на встречу с доверенным лицом Шефа один, оставив Дусю продолжать наблюдение за Инной, которая жила сейчас в доме Жака, а не моталась по стране. И Геку и Дусе уже порядком надоела эта поездка, вот если бы не на работе, тогда они бы оттянулись с удовольствием. Геку открыла дверь пожилая мрачная женщина и указала ему дорогу на второй этаж. Поднявшись наверх, он увидел распахнутую дверь и, войдя в комнату, крайне удивился: перед ним сидела молодая девушка, которая протянула ему руку с условным знаком. Гек сверил его со своим. Напряжение спало.

— Меня зовут Татьяна, — проговорила девушка. — А ты Гек. Вряд ли ты обо мне слышал, я долго не была в России, а про тебя я кое-что знаю. Ознакомься с заданием Шефа, а потом, надеюсь, ты сможешь оказать мне маленькую услугу. Что будешь пить? — спросила она, открывая столик-бар.

Геку понадобилась пара минут, чтобы просмотреть указания Шефа, и он не очень старался скрывать то возбуждение, которое вызывала у него Татьяна.

— Конечно, задание Шефа прежде всего, но, когда все будет сделано, ты мог бы и не знать, что произошло дальше с этой красоткой и ее обожателем. Пусть растают как дым. Мне это было бы очень приятно, да и тебе, наверное, она достаточно досадила, — тихим, обволакивающим голосом говорила Татьяна.

Гек следил за ее передвижениями по комнате, не в силах отвести взгляда.

Встряхнув головой, отчего грива ее волос распустилась, Татьяна начала медленно раздеваться, настолько медленно, что он чувствовал, с каким нетерпением вздрагивает его восставший член. Не в силах больше ждать, трясясь от возбуждения, Гек толкнул ее на кровать. Упав, она тут же крепко переплела свои удивительные ноги. Навалившись на нее, он принялся раздвигать коленом ее стиснутые упругие ляжки. Она сопротивлялась, не желая сдаваться, и укусила его губу. Стоя на четвереньках, Гек настойчиво двигался к цели, крепко стиснув ее гибкие руки. И, улучив момент, он сумел погрузить свой член в желанный источник. Она тут же поддалась ему, прильнула бедрами и на каждый толчок отвечала ритмичными движениями, вскрикивая и шепча непристойности, которые слетали с ее пылающих губ, как бабочки с цветка. Неожиданно она перевернула его на спину и, оказавшись сверху, понеслась, как дикий степной наездник. О, эта женщина умела щедро платить.

Доведенный почти до полного изнеможения, Гектор наблюдал за тем, как Татьяна, разгуливая голой по комнате, давала ему наставления, каким образом избавиться от Инны.

«Хоть бы прикрылась, — думал Гек, — отвлекает ведь мелькание перед глазами голой задницы. Но до чего хороша, стерва!» — Он облокотился на подушку и совместил приятное с полезным, наблюдая за Татьяной и слушая ее указания. Мужчина уже давно смекнул, что об этом деле никто не должен знать, тем более Шеф. И что опасаться надо прежде всего самой Татьяне: из-за бабьего гонора та может поставить под удар дела Шефа. Гек незаметно включил диктофон в наручных часах. Там видно будет.

— Ты понимаешь, нужно, чтобы это выглядело как несчастный случай, — продолжала свой инструктаж Татьяна. — Это тебе не Россия. Сможешь?

Гектор чувствовал, что начинает злиться на эту девку. Его оскорбляли, а ведь он не новичок из рыночной братвы. Знала бы эта красотка, что, если бы не карточный долг, он бы так и остался работать каскадером, придумывая трюки. Вся эта морока со стрельбой и крушением мебели его не привлекает, а пошевелить мозгами — очень даже неплохо, только бы в Москве не узнали о его «халтуре». Вот единственное, что беспокоило Гека. Но пусть не рассчитывает отделаться только своим телом. Он еще не знал как, но постарается использовать Татьяну в дальнейшем с более ощутимой пользой для себя.

Пытаясь запомнить дорогу до дома Жака, чтобы не заблудиться, Инна подошла к мостику, которым любовалась из окна. Солнце, только что проглянувшее из-за зубчатых стен, освещало все вокруг чуть розоватым светом. И старые камни постепенно оживали под его нежными лучами. Как прекрасно… Нет ни людей, ни машин, ни рекламы… время пошло вспять, какой сейчас век? Она бы не удивилась, если бы увидела в ручье свое отражение в белом чепце и красном корсаже, а не джинсах и футболке.

Инна любила ходить по улицам незнакомого города, не спрашивая прохожих о дороге. Пройдя по старым кварталам, она оказалась на площади и в восхищении остановилась перед собором.

Если хочешь понять и узнать незнакомый город, ищи и замечай, чем он отличается от виденного тобой раньше, в чем его характерный образ.

Этим ранним утром Инна уже знала: это ее город. Она чувствовала свое родство с ним и с радостью впитывала в себя звуки, запахи, ритмы. Она была просто в восторге, облазив старые кварталы и осмотрев городской рынок. Нагуляв зверский аппетит и набрав всякой всячины, Инна перешла через площадь и зашла в маленькое кафе, где устроилась за скрытым в зелени столиком и заказала кофе.

Она думала о Жаке, о его предложении выйти за него замуж. И хотя все произошло неожиданно и стремительно, это вызывало у нее радость. Она думала и о том Андрее, которого любила, но ее охватывали не только боль и тоска по прошлому. Еще не отдавая себе в этом отчета, Инна вспоминала свою жизнь как уже прожитую и испытывала желание иметь другую жизнь в будущем, и хотела, чтобы в новой жизни все было совсем иначе. Она чувствовала себя начинающим жизнь ребенком и только сейчас смогла понять то, что пытался ей втолковать психотерапевт. Как он там говорил? «Вспомни себя ребенком. Дети любят каждую часть своего тела, они интересуются собой и всем вокруг. И ты была такой же, прими себя такой, какая ты есть, испытай от этого восторг. И поскольку прошлое изменить нельзя, сделай прекрасным свое будущее. Вот и думай о том, что может сделать тебя счастливой, делай то, что тебе нравится, общайся с теми, с кем хорошо себя чувствуешь, и ты вновь обретешь дар восхищаться миром, как это было в детстве».

Да, она начинает испытывать восторг и восхищение, возможно, это началось с той радости, которую она пережила, когда Жак победил на рыцарском турнире, и потом, когда на нее возложили корону Прекрасной Дамы. Радость Инны была тогда совсем детской. Но, может быть, не зря она верила, что есть еще рыцари в сверкающих доспехах, есть любовь, что все кончается хорошо и почему-то всегда свадьбой. И Инна решила: пора возвращаться домой, ну вот, она уже называет дом Жака домом. Опять фантазии. Только не увлекись несбыточными мечтами и грезами, предупредила саму себя Инна.

Она вышла из кафе, приняв твердое решение сказать Жаку, что ей будет удобнее пожить в гостинице, и вообще, ей надо выполнить работу для направившей ее сюда фирмы и, если Жак не передумал, заняться делами по его программе туров для русских туристов. Главное — не поддаться зову своего сердца. Теперь я только деловая женщина, а у Жака это просто порыв, и все быстро пройдет, — размышляла Инна, — хорошо бы остаться друзьями. Без него мне будет так одиноко…»

И решив, как ей казалось, этот вопрос, она вернулась в дом Жака (сам он еще отсутствовал) и прошла в свою комнату. Открыв дверь и включив свет, Инна застыла с поднятой к выключателю рукой. По всей комнате были разбросаны ее вещи: купальники и блузки, юбки, туристические карты и туалетные принадлежности. Что здесь произошло? Вдруг она услышала чьи-то шаги у себя за спиной. Инна нервно дернулась в сторону и, вскрикнув, обернулась. В дверях стоял Поль, держа в руках коробки и пакеты с покупками, которые он принес из машины.

— Мадмуазель, вы что-то искали? — спросил он, хорошо скрывая свое удивление.

— Ничего, не беспокойтесь. Можете идти, Поль, — пробормотала Инна. «Неужели кто-то посмел пробраться к Жаку в дом? — со страхом подумала она. — Опять что-то от меня надо, но ведь дискеты уже давно нет, почему же Интерпол их всех не переловит?»

Дуся, устав ждать Гека и увидев, что Инна ушла из дома, решил порыться у нее в комнате. Не найдя ничего интересного, он был раздосадован и решил не сообщать Геку о своей инициативе. В глубине души Дуся не очень-то доверял женщинам, а Татьяне — тем более. «Гек Геком, а если я найду что-то интересное для Шефа, ему это доставит удовольствие, и мне будет приятно утереть нос этому „сумеречному Геку”. Мне наплевать, за кого он меня принимает, я-то, по крайней мере, из-за бабы голову не потеряю».

Гек вернулся довольный результатом встречи с Татьяной. Указания Шефа следовало выполнить точно в срок, ведь не только из-за Инны их направили во Францию, поэтому они долго и не беспокоили ее, а только наблюдали со стороны. Сейчас Инна могла стать уже свидетелем на одном из начавшихся по линии Интерпола процессе. И Шеф дал поручение устранить Инну. Так просьба любовницы совпала с пожеланием шефа. Гек, конечно, ничего не рассказал об этом Татьяне. Но для начала надо было сделать так, чтобы Жак не мешался под ногами.

Они решили подстеречь его по дороге и спрятать на дровяном складе. Затем послать для отвода глаз к нему домой записку для Инны, чтобы выманить ее в укромное место. Пусть подумают потом, будто это Жак с ней расправился. Так можно было бы его шантажировать и привлечь к наркобизнесу: с его связями и возможностями, этот француз оказался бы очень полезен.

После недолгих размышлений Гек с Дусей подстроили небольшое столкновение с машиной Жака. За рулем их автомобиля сидел Дуся, переодетый женщиной, а Гек тем временем прятался на заднем сиденье. И когда благородный Жак решил помочь попавшей в беду «даме» и сел по ее просьбе за руль ее машины, Гек накинул ему на лицо маску с эфиром, а затем перетащил француза на заднее сиденье. Они доехали до заброшенной фермы, где собирались спрятать Жака, но, выйдя из машины и пройдя вперед в поисках двери в дом, неожиданно наткнулись на громадную кучу дров и… вся эта куча обрушилась на них. Удача опять повернулась к ним спиной. Дуся оказался заваленным дровами, а Жак, придя в себя, так и не понял, что от него хотели эти два типа, которые сначала привезли его на этот дурацкий склад, а потом куда — то пропали. Так что Жак отделался от них, не приложив к этому ни малейшего усилия. Будучи человеком с развитым чувством юмора и считая их просто мелкими воришками, Жак решил, что они уже достаточно наказаны.

— Прощайте, господа, — крикнул он в пространство, — я даже рад, что теперь вы оказались в неприятном положении вместо меня. Но ничего не поделаешь. И если вы не выберетесь в течение суток, я, может быть, пришлю вам на помощь кого-нибудь из полиции, — пообещал Жак, отъезжая от склада.

— Смелее, Гек, он ничего нам не сделает… мы соберемся с силами и займемся им всерьез, он же у нас в руках.

— Болван, он-то уже укатил и поминай как звали, а на тебе, дубине стоеросовой, куча дров навалена, да я тебя часа два освобождать буду… — Гек смерил взглядом завал, достал калькулятор и через пару секунд изрек: — Нет, пожалуй, меньше чем за четыре не управиться. Но не боись, я кореша не брошу, ты покемарь пока, чего стонать-то без толку, потом я в машине отосплюсь, тебе везти.

— Идиот! Мне же дышать тяжело…

— Во-во, во сне меньше воздуха надо, я слыхал.

— И какая машина, где у нас машина, этот гад не ней укатил…

— Ну ты меня умиляешь, видно и правда по башке здорово получил, да тут машин в округе полно — заводи и езжай куда надо.

 

15

Жак вернулся почти ночью, когда Инна уже спала, наведя с помощью Мари в комнате порядок. Но Поль сразу же рассказал Жаку о происшествии. И Жак подумал: странное нападение на него и обыск в комнате Инны (а это был именно обыск) не случайное совпадение. И он решил, не откладывая на утро, связаться с Гюставом Жепеном, который был не только отличным полицейским, но и старым другом матери Жака и знал того с детства.

Несмотря на поздний час, инспектор тотчас же приехал, и они начали длинный разговор.

Жепен, которому Инна понравилась с первого взгляда, по своей инициативе, на правах старого друга семьи, рискнул узнать о будущей жене Жака поподробнее и по своим каналам навел справки. Естественно, о переданной Инной дискете он ничего не знал. А все остальное — и о родных, и об учебе, и об истории с поездкой и даже о смерти жениха (то, о чем Инна рассказывала Жаку) — нашло свое подтверждение. И вот теперь, воспользовавшись случаем, хотя и рискуя рассердить Жака вмешательством в его личную жизнь, инспектор рассказал ему все. Жак смог по достоинству оценить и понять заботу Жепена и, в свою очередь, поведал обо всех странных событиях, казалось постоянно сопровождающих Инну во время ее пребывания во Франции.

Так они проговорили почти до рассвета. Их сблизило желание оградить Инну от превратностей ее судьбы. После долгого совета решение было принято…

Утром Жак предложил Инне поехать в уникальное место. Он немного секретничал, но уверял, что это то самое место, где Инна когда-то обитала, возможно, пять тысяч лет назад.

— Ну, не такая я старая, — засмеялась Инна и с удовольствием согласилась. Куда бы ни ехать, лишь бы вместе с Жаком. Она так переволновалась из-за его «нелепого приключения» на дровяном складе, хотя он, похоже, не придавал этому никакого значения.

Инспектор Жепен придерживался другого мнения, но вслух его не высказывал.

— Конечно, поезжайте, мадмуазель, — это просто рай, рай для фей, а вы ведь фея? — Вероятно, Жепен считал, что, если удалить Жана с Инной из дома, ему будет легче разобраться в этих странных происшествиях.

Инна переоделась для поездки, и они отправились на полуостров Рюйс. Поселению действительно насчитывалось пять тысяч лет, и до появления герцогов Бретонских здесь жили феи, по крайней мере, так гласит предание. Однако дровосеки, нарушив их покой, изгнали из леса. Но феи на то и феи, от них можно ожидать всего, и, убегая, они посыпали землю залива золотой пылью, — так образовалось триста шестьдесят пять островков.

Инна слушала старую легенду об убежавших феях, но ей чудилось их присутствие и сейчас, просто их не всем видно, а они до сих пор танцуют в лунных лучах на этих уединенных пляжах, окруженных лесами и рощами. Вот бы увидеть! «Да, это сказочное место, — восхищалась Инна. — Жак прав, наверное, и я, если бы была здесь, не смогла бы не стать феей».

Они переправлялись с островка на островок, реальный, современный мир ушел куда-то далеко-далеко. Инна веселилась как ребенок. Плела бесконечные гирлянды, венки, которыми украшала себя и Жака, наряжала деревья. Движения ее становились все более гибкими, она словно танцевала какой-то древний танец — танец единственной женщины в мире перед единственным в мире мужчиной. Жак ловил ее за деревьями, иногда он всерьез боялся, что Инна исчезнет, словно звездочка на рассвете. Он настиг ее на кромке пляжа. Она запуталась в обвивавших ее гирляндах, и они со смехом упали на золотой песок. Жак осторожно пытался распутать ее, но его движения становились все более чувственными, а глаза Инны превратились в два зеркала, в которых отражались звезды, определенно не из нашей Галактики.

— О Жак! — прошептала Инна, чувствуя, что уже не в силах противиться колдовству этой ночи.

Легкий трепет пробежал волной по телу Жака.

— Моя фея, — проговорил он, уткнувшись в ее длинные волосы, похожие на струящийся лунный свет. — Тебе не убежать от меня!

— А я и не хочу. Наверное, я наконец прибежала к своему порогу, а за ним ты. — Инна улыбалась сквозь слезы счастья. И по мере того как Жак целовал ее, чувствовала, что пьет живую воду, и жизнь, веселье, счастье наполняют все ее существо.

— Завтра я должен познакомить тебя, как свою невесту, с моей матерью. Она будет рада, я уверен, но ее надо успеть поймать, она тоже из рода фей, только постоянно уезжает на гастроли.

— Спи, мой милый, спи, я с тобой, — баюкала Инна Жака, который засыпал, положив голову ей на колени. Сама она не могла спать. То, что произошло между ними, сделало ее другой, и она сидела, привыкая к этому необычному покою и гармонии в своем истерзанном сердце.

Над головой висел яркий диск луны на темном бархатном фоне неба. Теплая и благоуханная ночь окутывала их.

— Мы решили пожениться, — объявили Жепену Жак с Инной, вернувшись с полуострова Рюйс.

— Я очень рад, но надо получить благословение Клотильды, матери Жака, — произнес Жепен. — Эта необыкновенная женщина через пару дней отправляется в полугодовое турне по Австралии. Ваша, надеюсь, будущая свекровь — так, кажется, по-русски — выдающаяся пианистка. Мне думается, Жак, вам надо поторопиться, а я закончу кое-какие дела и надеюсь присутствовать на вашей помолвке. Ведь, если все пройдет хорошо, в чем я и не сомневаюсь, она состоится у Клотильды на вилле в Биаррице.

Жак довольно потер руки.

— Итак, моя дорогая, утром в путь, и ничего не бойся, твой рыцарь с тобой. — Жак проводил Инну до ее комнаты и на пороге долго не выпускал из своих объятий, пока Поль не отвлек его срочным вызовом Жака по телефону.

Пока Инна спала, горничная и Поль собрали весь необходимый багаж, и на рассвете Жак с Инной отправились в Биарриц. Так исполнилась еще одна мечта Инны — побывать в Аквитании, на родине рыцарей, представителей благородных родов, рожденных «под полуденным солнцем и с жаром в крови». Какая девушка не мечтала в юности о таком герое? Инна с детства бредила Аквитанией. Это уникальное место, которое волей судеб в течение трех веков являлось английским владением, где одним из герцогов был даже знаменитый Ричард Львиное Сердце и где правил Генрих Наварский. Земли басков, горы и море, солнце и сосны — сказочная страна преданий и легенд. Останавливались они только для того, чтобы поесть, но от стола всегда было сложно оторваться. Особенно от байоннской ветчины и «черных алмазов» — так в этих местах называют трюфели, которые, оказывается, можно есть даже сырыми с солью и перцем. В Перигоре они сделали запас удивительно вкусных кондитерских изделий, которые Инна ела во время дороги, опасаясь, что приедет на «смотрины» толстая-претолстая. Они мчались по удивительно красивым местам, напоминавшим картинки из детских сказок. Напитками, как ни велик был соблазн, они не увлекались: Жак — за рулем, а Инна и так была опьянена всей атмосферой происходящего с ней и вокруг нее.

Жак без устали рассказывал Инне о своей матери, вспоминал забавные случаи из детства.

— Я так хочу ее увидеть, — произнес он, обняв Инну одной рукой, а другой ведя машину.

— А вот я уже не смогу увидеть свою маму. Это так несправедливо — умереть молодой… Мне ее раньше часто не хватало в горе, а сейчас вот — в радости. А, может быть, где-то там она видит меня. Я нередко чувствую, что кто-то или что-то мне помогает, наверное, это моя мама. — Жак погладил Инну по голове и поцеловал в щеку. — Я понимаю, Жак, твою любовь и привязанность к матери, — проговорила Инна.

— Моя любовь к ней… такие вещи трудно объяснить, но я хочу, чтобы ты знала. Это больше, намного больше. Дело в том, что она мне не родная мать. Она взяла меня, маленького сироту, к себе и всегда была и есть для меня самая прекрасная мать на земле…

— О, прости, я и не предполагала…

— Что ты, я могу только гордиться этим, к сожалению, не уверен, что являюсь лучшим сыном в мире. Последнее время я очень редко вижусь с мамой, если честно, то мы не виделись почти год, телефонные звонки и поздравительные телеграммы, конечно, не в счет.

— Но ты же говорил, что она постоянно гастролирует, да и ты не сидишь на месте.

— Ну уж при современных средствах передвижения можно было встречаться чаще. Ведь у нее нет других родственников, и, несмотря на известность в мире музыки, она ведет замкнутую жизнь. Я бы хотел, чтобы вы полюбили друг друга, мне кажется, что это важно не только для меня, но и для наших — извини, но я так мечтаю об этом — детей. Возможно, тогда мы могли бы чаще быть вместе и были бы более счастливы, хотя, глядя на тебя, держа тебя в своих объятиях, я с трудом представляю, что можно быть еще счастливее. — И Жак поцеловал Инну. Она почувствовала такую нежность к этому мужчине, что на глазах у нее выступили слезы, а Жак стал ловить их своими губами, слизывать языком. Это было щекотно, и Инна рассмеялась.

 

16

Татьяна со своими подручными тоже не теряли время даром.

— Что может быть проще, чем испортить Жаку машину? — отчитывала она Гека.

— Пара пустяков, но Шефу не это надо.

— Шеф не узнает. — Татьяна всегда была самоуверенной. — Пусть решит, что это просто авария. Я лишь хочу подчеркнуть: произойдет несчастный случай, от которого Жак не застрахован. Если боишься, что не получишь деньги от Шефа за выполнение задания, заплачу я. Ты же не виноват, что судьба тебя опередила и Жак с Инной погибли сами по себе. — Татьяна говорила очень убедительно, а запись этой ее речи у него для подстраховки есть.

Дусе опять пришлось переодеваться. Теперь уже в мирную старушку, гуляющую по лесу с парой пуделей. Эта маскировка понадобилась злополучным мафиози, для того чтобы незаметно подойти к машине Жака и так же незаметно перерезать бензопровод и вывести из строя тормоза. Гек стоял невдалеке в костюме уличного полицейского, который достала в костюмерной вездесущая Татьяна, и следил, чтобы Дусе никто не мешал. Татьяна тоже хотела бы лично поучаствовать в операции, но переодеваться в бездомную негритянку с младенцем на спине отказалась наотрез. Ей пришлось лишь наблюдать за всем происходящим, сидя согнувшись в своей машине.

После непродолжительного отдыха на прелестной опушке невдалеке от основной дороги Инна с Жаком, собрав остатки своего завтрака, немного вздремнули в объятьях друг друга, умылись в маленьком ручейке и, уложив вещи обратно в машину, тронулись в путь. Но как только они проехали несколько метров, обнаружилось, что тормоза не работают. Хорошо хоть машина еще не набрала скорость, выезжая из перелеска, и им удалось остановить ее, направив в огромные прессованные «колеса» сена. «Как это удобно, — пришло в голову Инне, — в наших стогах сена мы бы точно застряли».

— Милая, выходи из машины, я посмотрю, в чем дело, — попросил ее Жак.

Инна вышла из машины и, собирая цветы, незаметно дошла до дороги, с которой они свернули таким нелепым образом.

— Жак, я посмотрю, может быть, кто-нибудь проедет и поможет нам, — крикнула она ему.

— Хорошо, но стой там, где стоишь, чтобы я видел тебя, и не садись ни к кому в машину, просто направь ее сюда, — прокричал он ей в ответ, залезая с головой под поднятую крышку капота.

Инна прохаживалась по дороге — два метра туда, два — обратно, отмахиваясь от мошек букетом цветов и с тоской глядя по сторонам. Машин, велосипедов, даже телег (если, конечно, тут ездили на телегах) не было видно. Казалось, что время остановилось. Она присела на обочину и от нечего делать сплела себе венок. Надевая его на голову, Инна вдруг услышала шум автомобиля. Она вскочила и замахала руками.

— Жак, машина!

Жак вылез уже из-под днища автомобиля и машинально вытер грязной рукой лоб. «Прямо боевая раскраска индейца», — подумала Инна.

Машина затормозила. Водитель остался за рулем, а пассажир, выйдя из автомобиля, с диким воплем схватил Инну в охапку и начал кружиться и прыгать с ней на руках. Инна что-то кричала и визжала.

Жак, обезумев, с гаечным ключом в руках, огромными прыжками несся к ним.

— Отпусти ее, убью! — орал он и добавлял такой набор слов, который Инна никогда не слышала.

Незнакомец, вероятно, испугался, поставил Инну на землю, а она принялась хлопать его по плечам и смеяться. Подлетев, Жак замер с поднятой для удара рукой, а Инна кинулась к нему на шею.

— Ура, ура мы спасены, иди скорей познакомься. Это же Гоша-фотограф, я тебе рассказывала о нем, надо же было ему тут оказаться, просто чудо какое-то. Ну, пожмите же друг другу руки. Гоша, это Жак, мой жених, мы жутко опаздываем, очень важно успеть в Биарриц сегодня, а тут что-то с машиной, а рядом никого нет, и вдруг ты, — без умолку тараторила Инна.

Наиболее здравомыслящим оказался водитель машины, на которой ехал Гоша. Он вышел из нее и предложил Жаку посмотреть, что у того за неполадки с автомобилем. Они направились к машине, оставив невменяемых Инну и Гошу продолжать свои охи-ахи.

В результате этой бессвязной беседы они обменялись новостями, которые потрясли их обоих. Еще бы — Инна выходит замуж за графа, а Гоша едет собирать материал для альбома в Байонну — заповедный центр баскских традиций, он даже будет снимать бои быков. А потом на Каннский кинофестиваль, где он аккредитован, и все эти успехи начались, как ни странно, с той самой фотографии Инны в белых лилиях.

— Так что я тебе так благодарен, ты принесла мне счастье.

— Нет, наоборот. Если бы не твоя фотография, я бы никогда не оказалась во Франции и не встретила бы Жака.

Их прервали подошедшие Жак и водитель Гоши — Хуан. Лица у обоих были весьма угрюмые.

— Боюсь, что эта поломка не случайна. Испорчен тормоз, перерезан бензопровод, и подвеска висит на честном слове. Вам повезло, что вы были не на шоссе и случайный прокол колеса спас вам жизнь. Иначе произошел бы несчастный случай, ты, Жак, не справился бы с управлением, и в результате — груда обгорелого металла с двумя головешками внутри. Да, на шалость это мало похоже, — сделал свой вывод Хуан.

— Что же делать? — испуганно спросила Инна.

Жак посовещался с Хуаном и Гошей и они решили, что как-нибудь поместятся в машине Хуана, взяв с собой необходимые вещи, а с ближайшей заправки сообщат в полицию и техпомощь. А дальше, если получится, Жак арендует автомобиль, и они с Инной продолжат путь. К сожалению, Гоше тоже надо было спешить на съемки.

— А зачем вам машина, — удивился хозяин автозаправки. — Тут недалеко маленький частный аэродром, дороже, конечно, но время выиграете и не устанете. — Говоря это, он косился на Инну, которой его идея пришлась по душе.

Расставаясь с Гошей и Хуаном, Жак и Инна сообщили им свои координаты и узнали, как найти своих спасителей. А еще взяли с них слово обязательно быть на свадьбе в качестве и желанных гостей, и профессионалов.

— Гоша, сделать мою фотографию в подвенечном платье — твоя святая обязанность.

— Буду только рад, а знаешь, я ведь теперь совсем не пью, — непонятно к чему сказал Гоша. И, как бы в ответ на Иннино недоумение, добавил: — Помнишь секретаршу в турфирме?

— Гоша, неужели?..

— Тьфу, тьфу, может же и у меня быть персональная сказка, — ответил он, подмигнув Инне.

Инне и Жаку оставалось только радоваться за Гошу, и они настояли на том, чтобы на их свадьбе он был вместе с Полиной, тем более, что у нее, как у француженки, проблем с приездом в Париж, где она имела маленькую квартиру, не было.

Жак даже пошутил, что скоро Гоша может стать настоящим парижанином.

— Ни за что, — серьезно ответил Гоша. — Я кочевой человек, и, вероятно, уже не только житель мира, но и Галактики.

— А как же родина? — спросила Инна.

— А она, может быть, и не парижанка, а инопланетянка, — пошутил Гоша.

— Ну, давайте прощаться, — поторопил их Хуан.

— Хуан, не забудьте, мы вас тоже приглашаем, — сказал Жак.

 

17

Полет на маленьком самолетике занял настолько мало времени, что Инна даже не успела до конца насладиться потрясающим видом этого удивительного края с высоты. Уже без всяких приключений они добрались на такси до виллы матери Жака. Все Иннины опасения по поводу того, как ее воспримет Клотильда, исчезли после ее первых доброжелательных слов. А уж та любовь, с которой она и Жак смотрели друг на друга, вселяли надежду: мать одобрит выбор сына.

Обычная суета с вещами и переодеванием отвлекла Инну, и она уже почти безбоязненно спустилась к обеду и оказалась в компании приятных и, как ей показалось, давно знакомых людей, а не на смотринах, чего она больше всего боялась. Конечно, Клотильда расспрашивала Инну и о жизни, и об учебе, и о России, где она была с выступлениями, «страшно сказать», лет двадцать назад. Но все это с большим тактом и юмором. Жак в это время часто отлучался к телефону, а один раз даже куда-то ненадолго уехал. Вернулся он в хорошем настроении, с цветами для Инны и Клотильды, сидевших в это время на диване и хохотавших над каким-то старым фильмом.

Так как мать Жака должна была улетать уже на следующий вечер и несколько близких ей людей собирались прийти, чтобы проводить ее, то Клотильда уговорила Жака с Инной объявить о помолвке прямо завтра.

— Сейчас все разбегаемся спать, а утром мы с мадемуазель Инной отправляемся чистить перышки, и я хочу купить ей подходящее для такого случая платье. А тебя, Жак, прошу сделать несколько звонков и уточнить, чтобы все, что я заказывала, было вовремя готово. Все в доме в твоем распоряжении. Спокойной ночи. Мадмуазель я провожу до ее комнаты сама, а тебя просил позвонить Гюстав Жепен, я совсем забыла тебе передать, кстати, он тоже будет завтра. — И Клотильда, не дав ни Инне, ни Жаку ничего сказать в ответ на свой монолог, кроме «Спокойной ночи», повела Инну на второй этаж.

Утро началось с похода по магазинам. Клотильда, как истинная француженка, с младенчества привыкшая к тому, что во Франции мужчины очень внимательны к женщинам, а будучи вдобавок актрисой и весьма привлекательной особой, была бы, наверное, несмотря на возраст, просто оскорблена, если бы при взгляде на нее у мужчин не горели глаза. И это ощущение, такое новое для Инны, нравилось ей. Рядом с Клотильдой во время непродолжительного вояжа по салонам и магазинам, Инна сама уже начинала чувствовать себя немного француженкой. Инна уже поняла, что, вероятно, правы были те авторы, что писали о природной склонности французов к любовным приключениям, удивительно гармонично сочетающейся с воспитанием у своих детей уважения к семье и ее традициям. Наблюдение Инны подтвердило почти восторженное отношение Клотильды к их роману с Жаком.

Тем временем полиция разобралась в череде «случайностей», которые преследовали Жака и Инну. Правда, их вполне устроила следующая версия: месть из ревности брошенной женщины. Татьяна не могла отрицать «попыток причинить неприятности» покинувшему ее Жаку. О роли Гека и Дуси она даже не упоминала. Шеф бы ей ни за что не простил то, что она использовала его людей и могла поставить под удар дела мафии. Гек вовремя дал Татьяне прослушать запись их разговоров, и, беседуя с Гюставом Жепеном, она покаялась в том, что заплатила, дескать, незнакомой шпане, а они, «недоумки», перестарались. Сама же, мол, хотела только пошутить. Девушка горько рыдала, была прекрасна и безутешна в своем раскаянии. Сердце добряка Гюстава почти растаяло, и он позвонил Жаку и все рассказал ему. Жак, беззаботный в своем счастье, согласился не быть очень строгим в своих претензиях к Татьяне, в конце концов, ведь их кое-что связывало в прошлом.

— Хорошо, Гюстав, но я настаиваю, чтобы моей невесте и мне были принесены извинения, а также возмещен нанесенный ущерб, — сказал Жак. — Предлагаю покончить с этим прямо сегодня, завтра я буду думать только о своей новой жизни.

— Мы приедем через полчаса, — пообещал Жепен.

Жак попросил горничную сходить за Инной, наверняка она еще не ложилась спать. Когда Инна спустилась вниз, они с Жаком вышли в сад встречать Гюстава Жепена. Жак рассказал ей о том, что на сей раз все неприятности позади, что все это происки Татьяны, которая раскаивается и готова принести свои извинения. У Инны были свои основания считать, что все не так просто, но ей не хотелось впутывать Жака в мафиозные дела, а может, и правда — все это только «бабские штучки».

Из остановившейся полицейской машины вышел Гюстав Жепен, следом — Татьяна в наручниках.

— Жак, я приношу свои извинения и прошу не возбуждать против меня уголовное дело. Я оплачу весь ущерб, мне так тяжело, я была словно в бреду, ведь я так тебя любила. — Татьяна пыталась выдавить из себя слезу.

— Вероятно, это и моя вина, — ответил Жак. — Возможно, я был слишком неразборчив и легкомыслен в отношениях с женщинами. Надеюсь, что это послужит уроком и для тебя. Я сейчас так счастлив, что ни на кого не держу зла. Если у господина инспектора нет к вам еще каких-то дел, то я от своих претензий отказываюсь.

Инна молча наблюдала за этой сценой, напоминавшей хеппи-энд в кино, а как все на самом деле — никому не нужно знать. Такая прекрасная ночь, такие пьянящие запахи, пусть все неприятности кончатся сегодня. Завтра другая, счастливая жизнь. И как хорошо, что Клотильда спит и ничего не ведает, пусть сны ее будут светлы…

— Прошу прощения, мадмуазель, за все причиненные вам беспокойства, но тем не менее мне кажется, что вы не чувствовали себя очень несчастной, — проговорил толстяк Жепен, подходя к Инне.

— Несчастной? Наоборот, сейчас мне кажется, что я до неприличия счастлива, — рассмеялась Инна.

— Ну, тогда все к лучшему. Поцелуйте Жака еще раз и не упустите случая поцеловать и меня. — Инспектор снял свою шляпу.

Инна покраснела, но с удовольствием выполнила указания Жепена.

— Какая трогательная сцена, — прошипела Татьяна, — эх, если бы не наручники.

— Прошу вас, мадемуазель Таня. — Пропустив ее вперед, инспектор напоследок почтительно поклонился Жаку и Инне, а затем вышел, прикрыв за собой калитку.

Инна с Жаком, обнявшись, направились к дому.

Инна испытывала невероятное волнение, наблюдая за прибывающими гостями Клотильды. Она уже знала от Жака, что в основном будут люди искусства, которые достаточно легко сходятся по роду деятельности с незнакомыми людьми, и Инне нечего их стесняться, а надо быть просто естественной. Нет необходимости всерьез принимать их разговоры, в основном все они говорят только о себе. Достаточно парой реплик высказать свое одобрение, а еще лучше просто слушать и переходить от одной группы к другой. «Попорхай по залу, улыбнись каждому, и все будет хорошо», — советовал Жак.

Несмотря на успокаивающие слова жениха, Инна ужасно волновалась. Но Клотильда так мило и непосредственно представляла своих гостей, что Инна даже не удивлялась, услышав имя известного ей писателя или знаменитой певицы. А умопомрачительные модели в замысловатых вечерних туалетах, сопровождающие почтенных продюсеров, воспринимались Инной как детали хорошо подобранной икебаны, а не существа из плоти и крови. Но все-таки чувствовалось, что все эти люди пришли не только покрасоваться и лишний раз попасть на страницы светской хроники — им действительно интересно общаться. И, конечно, объединяющим всех ядром была Клотильда.

Казалось, ее любили все, и сердце ее было открыто для всех, Инна почти не сомневалась, что для многих из присутствующих Клотильда нередко была самой доверительной утешительницей. Оптимизм, юношеский задор, доброта и надежность, плюс очарование и шарм — вот что такое Клотильда. Ее невозможно не любить и дико представить себе, что кто-то может позавидовать ей или причинить неприятности. В Иннином представлении такой и должна быть настоящая француженка. И чтобы она ни надела (хотя платье на ней сейчас казалось воплощением элегантности), Клотильда не могла бы остаться незамеченной даже среди молоденьких старлеток. Талант, искренность, юмор и ум, а возраст? Сколько лет Клотильде, подумала Инна, глядя на нее. Та стояла рядом с каким-то жутко богатым греком, и они оживленно обсуждали предстоящую регату в Австралии, на которою грек выставил свою команду, а Клотильда обещала выкроить время между выступлениями и обязательно присутствовать.

В это время Жак подошел к Инне, чтобы представить ее импозантному седовласому мужчине почти двухметрового роста, который с приветливой улыбкой наблюдал за их приближением.

— Мадмуазель Инна, я с удовольствием представляю вам своего самого строгого преподавателя. Декан исторического факультета Сорбонны, кавалер ордена Почетного легиона месье Анри Горнак. Он очень хотел познакомиться с вами.

— Я польщена вашим вниманием, — проговорила Инна.

— Не бойтесь, я не буду задавать вопросов о жизни в теперешней России, у меня достаточно информации и чисто служебной, и от друзей. Я ведь с детства знаком и дружен со многими эмигрантами «первой волны» из России. Простите старика, но мне небезразлична судьба Жака, я до сих пор сожалею, что он не стал серьезно заниматься наукой. А как вы относитесь к продолжению обучения?

Вопрос Анри застал Инну буквально врасплох, ей некогда было даже обдумать свой ответ. Уже потом она догадалась, что и вопрос, и последовавшее за ним предложение были еще одним сюрпризом Жака, который неназойливо направлял ее жизнь в новое русло.

— Мне всегда доставляла наслаждение учеба, — призналась Инна. — Наверное, при возможности я бы училась и училась. Вероятно, это чисто женское любопытство или своего рода мазохизм, но вы не поверите, я даже экзамены всегда сдавала с наслаждением, — рассмеялась Инна и отпила глоток «Шато-Марго» из своего бокала.

— Ловлю на слове, мадмуазель, надеюсь, мы в другой обстановке вернемся к этой теме, а Жак организует вам поездку в Сорбонну. Вдруг вы найдете возможность утолить свое любопытство.

В это время послышались звуки струнного квартета, и все гости вышли на освещенную террасу, где друзья Клотильды решили устроить для нее маленький концерт. Жак с Инной сидели рядом, а две скрипки, альт и виолончель говорили за них о любви, печали и радости.

Прием, несмотря на непринужденную атмосферу, утомил ее. Инне казалось, что все смотрят на нее и обсуждают, хотя после утреннего посещения вместе с Клотильдой салона красоты Инна выглядела безупречно, а платье от модного кутюрье сидело на ней как вторая кожа, выгодно подчеркивая все достоинства девушки. Инну знакомили с гостями, она обменивалась с ними любезностями и, к сожалению, забывала от волнения и имена гостей, и их реплики. «Надо потом подробно расспросить обо всех у Жака, чтобы впоследствии не попасть впросак», — решила Инна.

Сначала Инна не поверила глазам, увидев рядом с Жепеном Алексея, того самого, что принес ей в Москве известие о смерти Андрея. Неужели этот вестник смерти будет появляться перед ней в любом краю? Таких совпадений не бывает, это злой рок, опять ее ждет какое-то страшное известие. Может быть, это все-таки не он?..

Стараясь скрыть охвативший ее ужас, Инна обходила с подносом гостей Жака, предлагая им бокалы с вином. Она настолько одеревенела, что ее руки даже не дрожали. Наконец Инна вынуждена была приблизиться к Жепену, оживленно беседующему о чем-то с Алексеем на незнакомом Инне языке. Сомнений не оставалось — это он, ночной гость из далекой Москвы.

— Мадмуазель, позвольте представить вам моего старого партнера, господина Алексея Шишкова, он из России, а ваш покорный слуга, дядюшка Жепен, уже все уши прожужжал, расхваливая вас.

Алексей поцеловал Инне руку, и тень улыбки скользнула по его лицу.

— О, там, кажется, собираются затеять игру, — засуетился Жепен, — позвольте вас оставить, надеюсь, вы не будете скучать. — И инспектор исчез.

Инна не знала, что ей делать: бежать, прятаться, звать на помощь? Алексей понял ее состояние и успокаивающе произнес:

— Не волнуйся, ты все правильно сделала, хорошо, что передала материалы в Интерпол.

Инна удивленно взглянула на него — откуда он это знает?

— Почему же вы раньше всех не переловили, если такие осведомленные?

— А как ты думаешь, ловят и торговцев, и поставщиков, и товар? И в облавы случайно попадают, а чаще конкуренты друг на друга наводят. В основном мелочь, конечно, попадается, для плана, так сказать. Бывает и товар исчезает, бывает, но кто-то почти всегда руку на этом греет. Андрей и набрел на одного из таких ментов, сын его проболтался любимому учителю. И Андрей стал копать дальше, сначала из чистого любопытства, а потом, видно, подумал, что хитрее всех. В результате и источник утечки товара помог найти мафии, и сам по уши в дерьме увяз. Ему ведь пришлось под видом курьера ехать в Среднюю Азию, а он решил, что и от мафии деньги получит, и благородным останется. Ну и Климчук туда же: «Я их выведу на чистую воду, репортажи века». Так, всего лишь по краешку прошли и то, ты же видела, какие люди в деле заинтересованы. И сейчас чуть-чуть тронут, а информацию приберегут, особенно о наших — пригодится еще. Поэтому советую забыть об этом деле и радуйтесь, что живы остались. И никаких дискет ты не видела, ничего не читала, никому не посылала. И вообще, это был просто набросок для сценария, и, как пишут в титрах, все события и имена вымышленные.

— А как же быть с цыганочкой? Девочка ведь расскажет, что передала мне конверт.

— Кстати, уже рассказала, вышли на нее твои «друзья». А ты думала, почему у тебя все время перетряхивали вещи? Только не узнали они, что было в том конверте, может, ерунда какая. И смех и грех, ведь конверт они нашли, а ты туда фотографии положила, — наверное, машинально. Они, должно быть, всю голову сломали, что же это за ценность такая, может, места сняты, где тайники или еще что.

— А я и не заметила, что они пропали.

— Где уж тебе было, такая жизнь вокруг — кино, одним словом, — лукаво улыбнулся Алексей.

— Что же мне теперь делать? — спросила Инна.

— Живи, люби, но ничего не рассказывай, никому и никогда!

— Даже Жаку? — удивилась Инна.

— А ему тем более, зачем? Надеюсь, что ни тебя, ни Жака никто больше не потревожит. Счастливо оставаться, а у меня через два часа самолет. Прощай, сестренка, береги себя и будь счастлива. За себя, за Андрея, а может, и за меня.

От грустных мыслей, вызванных разговором с Алексеем, Инну отвлек Жак, спешивший представить ее каким-то особенно важным приглашенным. Как и куда исчез Алексей в этой суматохе, она даже не заметила.

Когда пришло время Клотильде собираться в дорогу, гости разошлись, наговорив кучу пожеланий удачной поездки Клотильде и поздравлений Инне с Жаком. Клотильда согласилась на предложение сына проводить ее вместе с Инной в аэропорт, куда ее багаж был отправлен еще раньше. Переодевшись, они сели в машину и понеслись по залитому огнями городу. Непонятно почему, но у Инны даже навернулись на глаза слезы, когда легкая на своих высоких каблучках и немного растрепанная Клотильда исчезла за турникетом, помахав им на прощание рукой.

— Не грусти, — сказал Жак, — нам, возможно, удастся слетать к Клотильде на Рождество в Австралию, ты ведь так и не слышала, как она прекрасно играет.

— Неужели это возможно, ведь Австралия очень далеко, — обрадовалась Инна.

— Жаль, что на нашей свадьбе не будет Клотильды, у нее напряженный график выступлений, а я, — улыбнулся Жак, — не собираюсь ждать так долго.

Инна положила голову на грудь Жака и глубоко вздохнула.

— Как хорошо, — прошептала она. Они вышли на улицу, вдали мерцал Биарриц.

— Ты не очень устала? — спросил Жак.

— Конечно нет, — рассмеялась Инна.

— Тогда поедем, у меня есть для тебя сюрприз, — произнес Жак.

— Сколько угодно сюрпризов, — согласилась Инна.

Жак привез ее к маяку и уговорил охранника пропустить их наверх. Инна с трепетом следовала за своим милым рыцарем Жаком, стараясь считать ступеньки — говорят, что на каждой надо загадывать желание. Двести сорок восемь ступенек, а желание повторялось только одно — быть всегда рядом с Жаком, чтобы их любовь не прекращалась. «Наконец все устроилось», — думала Инна, но только поднявшись на самый верх маяка и увидев у своих ног мир, над которым вставал рассвет, она поняла, как прекрасна может быть жизнь…

А впереди ждал Париж, где наша Прекрасная Дама проведет свой медовый месяц!

 

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.