Избитые, в крови, отсель До мсырских добрались земель Бади с Козбади Сюди с Чархади. Их видят женщины вдали, На крыши женщины взошли, Шумят, поют, в ладоши бьют: «Идут, идут! Ведут, ведут! Наш Козбади ходил в поход, Жен сорок сороков ведет, Коров ведет нам красных — впрок, Нам будет масло и творог», Подъехали — иной уж толк, Вдруг голос радости примолк, И — ну кричать, Ну — величать: «Эй, Козбади! А хвастал тож! Чего ж едва идешь-бредешь? Видать, идешь издалека? Твоя рассечена башка! А сам сулил — в Сасун пойду, Жен сорок сороков сведу, Казны я сорок нош сберу, Страну армян я в прах сотру! Ушел в Сасун, как лютый волк, Пришел, как пес, — зубами щелк!» На Козбади нахлынул гнев. «Молчать! — вскричал, рассвирепев, — Видали мы мужей, отцов, А не сасунских удальцов! То племя — горное оно Их стрелы — каждая с бревно, Край каменист, не подступись, Ущелья — вглубь, а горы — ввысь. Как сабли, травы по хребтам, Бойцов три сотни пало там». Сказав, решился, наконец, Итти к Мелику во дворец, Перед царем своим предстал, — На троне царь захохотал: «Ну, молодец же, Козбади! Повешу я, того гляди, Тебе орла большого знак За то, что уничтожен враг. Так где же всё? А ну, взгляну На дев сасунских и казну!» — Сказал Мелик, а Козбади — Возьми да в ноги упади. «Будь, государь, твой вечен дом! Насилу спасся я верхом. Казну возьмешь ли у армян? Родился у армян буян — Ему ничто лета и сан. Мне голову рассек буян — Отцов, мол, клад, — не дам его, Ни жен народа моего! В Сасуне места нету вам… Пускай ваш царь приедет сам, Тогда сразимся мы вдвоем: Пусть, — ежель смел, — берет силком!» Рассвирепел Мысрамелик. «Рать собирать! — раздался крик. — Тысячу тысяч зеленых юнцов, Тысячу тысяч — без бород, усов, Тысячу тысяч — с пушком на губах, Тысячу тысяч — в цветущих годах, Тысячу тысяч — кто с углем-бородой, Тысячу тысяч — с седой головой. Тысячу тысяч — в трубы трубить, Тысячу тысяч — в барабаны бить. Пусть явятся все, при мече, в броне, — Погляжу, каков Давид на войне, Сасун разгромлю, Как поток, залью».