Несметную рать ввел в землю армян, На поле разбил под Сасуном стан И гордо воссел царь Мысрамелик. К Батману-реке тут каждый приник. Припадали пить, а рать велика, Все идут, все пьют, — иссякла река. Без воды страна оказалась вся, Князь Оган-Горлан тут диву дался. Влез в шубу Оган, добрел до горы. Взобрался, глядит — под горой шатры! От шатров бела равнина сама, Словно разом в ночь подошла зима, Словно белый снег весь Сасун застиг! Желчь стала водой, отнялся язык. Побежал домой, завопил: «Арай! Он нагрянул к нам, — арай! убегай!» «Кто нагрянул к нам? Кто пришел опять?» «Мор, огонь пришел, — чтоб Давида взять! Царь Мсыра пришел, Сасун воевать. Там в поле у нас построил он рать. Есть и звездам счет, — счету нет войскам. Горе нашей стране, и солнцу, и нам! Понесем казну, поведем девиц, Пойдем пред ним повергнемся ниц, — Умолить хочу Не предать мечу». «Ты, дядя, постой, ни к чему тоска, Ты поди домой, да поспи пока. Я встану, пойду на равнину сам, За всех нас ответ я Мелику дам». Отправился вновь к старухе Давид. «Нани моя, джан, — он ей говорит, — Кочергу, пруты, весь железный хлам, Что есть у тебя, собери по углам, Добудь мне осла, чтобы мог я сесть, — С Меликом хочу я сраженье весть». «Ох, чтобы тебя унес мой конец! Да таков ли ты, каков был отец? Где конь отцовский голубой? Где меч отцовский огневой? Отцовский пояс золотой И крест заветный боевой, Его наборное седло, Капа и булава его? А просишь, дурень, чтоб дала Тебе я прутья да осла!» «Зачем же, бабушка, серчать? Я молод, мне откуда знать? Я не слыхал о том словца. А где лежит доспех отца?» «У дяди своего спроси. Скажи: достань, давай, неси! А не захочет дать добром, Коли глаза, бери силком»,