Баронесса Эдита Федоровна Раден, покровительствовавшая Н.Н. Миклухо-Маклаю, после его отплытия в экспедицию взяла под свое крыло его сестру Ольгу, которая и внешне, и по складу ума походила на брата-путешественника. Благодаря баронессе Ольга и Екатерина Семеновна Миклуха познакомились с несколькими либеральными литераторами и общественными деятелями, в том числе с известным историком, правоведом и публицистом К.Д. Кавелиным и его дочерью Софьей — рано умершей писательницей и переводчицей, по мужу Брюлловой. Через Александра Мещерского Ольга заочно подружилась с Наталией Герцен, постоянно жившей за границей, но встретиться им так и не пришлось.
При чтении писем Ольги и воспоминаний ее младшего брата возникает образ интеллигентной молодой женщины, обладавшей добрым сердцем и обостренным чувством долга, придерживавшейся передовых общественных идеалов. Несмотря на ограниченность финансовых ресурсов семьи, Оля получила хорошее домашнее образование. Как и Николай, она унаследовала от отца богатую творческую натуру, в том числе интерес и недюжинные способности к изящным искусствам. После отъезда Николая на Новую Гвинею Ольга стала посещать Рисовальную школу Дьяконова, где она изучала рисунок, живопись, но особенно любила художественную роспись фарфора. Мать часто хворала и впадала в состояние, близкое к депрессии. Ольге приходилось вести дом, заботиться о младших братьях и, главное, пополнять семейный бюджет, давая уроки рисования и французского языка.
Как вспоминает Михаил Николаевич, среди учениц сестры были две девицы, отец которых, по фамилии Лонгинов, выполнял интимные поручения государя. Александр II любил «лакомиться» воспитанницами институтов благородных девиц, и Лонгинов выступал в роли поверенного, устраивавшего эти любовные интрижки. «Девицы Лонгинова, — пишет Михаил Николаевич, — цинично рассказывали, как государь после некоторого времени покидал свою жертву. Чтобы не производить большого скандала в Петербурге, этих девушек вывозили в Париж и, давши им небольшие средства, бросали их на произвол судьбы». Эти постыдные рассказы, которыми Ольга делилась с братьями, не могли не усиливать оппозиционные настроения, которые и без того преобладали в семействе Е. С. Миклухи.
Только Сергей — старший из сыновей Екатерины Семеновны — чурался политики. По окончании юридического факультета Петербургского университета он начал работать «по юридической части» в Оренбурге. Младшие же братья, Владимир и Михаил, были увлечены освободительными идеями, распространенными в передовых кругах русского общества.
Проучившись несколько лет в петербургской немецкой школе, Владимир Миклуха в 1869 году поступил в Морской кадетский корпус. В 1871 году там возник тайный революционный кружок, в деятельности которого участвовал и Володя. Окончив корпус, мичман Миклуха в 1873 году начал службу на Балтийском флоте. По воспоминаниям современников, это был прямодушный, очень вспыльчивый человек, но имевший твердые убеждения, нетерпимый к любой несправедливости. Вместе с несколькими товарищами по корпусу он завязал связи с революционными народниками, занимался перевозкой и хранением нелегальной литературы и даже подумывал о том, чтобы бросить военную службу и идти «в народ».
Пелена версий и домыслов, окутывающая жизнеописание брата-путешественника, в какой-то мере характерна и для биографии Владимира Николаевича. Так, один из участников революционного движения утверждает, что Миклуха в 1879 году входил в кронштадтский кружок военной организации партии «Народная воля», готовившей убийство Александра II. Владимир был действительно знаком с Н.Е. Сухановым, руководителем этой организации, но в 1876 году его перевели на службу в Черноморский флот, а потому он не мог быть членом кронштадтского кружка. В феврале 1880 года Миклуха ушел в отставку в чине капитан-лейтенанта. Существует несколько версий, объясняющих этот его поступок. По одной из них, самой распространенной, увольнение Миклухи от службы было связано с защитой им провинившихся матросов, что привело к ссоре с адмиралом. Уйдя в отставку, Владимир женился, зажил спокойной семейной жизнью, но зов моря и, возможно, материальные затруднения уже в следующем году побудили его вновь поступить на морскую службу в судоходную компанию «Добровольный флот», корабли которой совершали рейсы между Одессой и портами Дальнего Востока и являлись действующим резервом военно-морского флота. Владимир Николаевич вернулся в последний в 1888 году, в год смерти нашего героя. В 1905 году он героически погиб в Цусимском сражении.
Младший брат путешественника Михаил, получив начальное образование дома, в 1872 году поступил в четвертый класс реального училища. По его собственным воспоминаниям, там он подружился с двумя одноклассниками, которые на родине, в Вологде, посещали кружок для учащейся молодежи, устроенный политическими ссыльными. Со своими новыми друзьями Миша читал и обсуждал нелегальную литературу, подпитываясь народническими идеями и публикациями, с которыми его знакомил Владимир Миклуха. После окончания реального училища Михаил в 1876 году поступил в Горный корпус (ныне Горный институт). Здесь он сблизился с несколькими студентами-народниками, в том числе с Н.С. Русановым — сподвижником Софьи Перовской. Согласно семейному преданию, Михаил настолько проникся революционными идеями, что попросил включить его в отряд «бомбистов», которые должны были убить самодержца. Однако Перовская отвергла его кандидатуру, заметив при беседе с Михаилом, что по своим личным качествам (добродушие, недостаток решительности) он в террористы не годится. Знакомство М.Н. Миклухи с революционерами не укрылось от недреманного ока охранки; над ним был установлен негласный полицейский надзор. Но длительная слежка не выявила ничего предосудительного, и по окончании в 1882 году Горного корпуса Михаил Николаевич отправился в свою первую геологическую экспедицию.
Домашним учителем в семье Е.С. Миклухи с 1866 года был Г.Ф. Штендман (1836 — 1903). Он ведал начальным образованием Владимира и Михаила, готовил их к поступлению в средние учебные заведения и затем как репетитор помогал их дальнейшей учебе. Он же преподавал историю и словесность Ольге. Если В.В. Миклашевский, воспитатель Сергея и Николая, по-видимому, был любовником Екатерины Семеновны, то Ольга со всей страстью первой любви увлеклась Штендманом. Их роман, то вспыхивая, то затухая, продолжался целое десятилетие на протяжении 1870-х годов.
Прибалтийский немец, сохранивший до конца своих дней верность протестантизму, Штендман, — которого на русский лад называли сначала Егором Егоровичем, а потом Георгием Федоровичем, — окончил историко-филологический факультет Петербургского университета и посвятил себя изучению русской истории. В начале 1860-х годов он познакомился в архиве с А.А. Половцевым и стал помощником и сотрудником этого богача, сановника и историка-любителя, основавшего в 1866 году Русское историческое общество (РИО). Штендман был членом этого общества, а в 1879 году стал его секретарем, совмещая деятельность в РИО со службой в Министерстве народного просвещения.
Мы познакомились с А.А. Половцевым в главе, посвященной школьным годам «белого папуаса». Он поддерживал контакты с представителями рода Миклух, осевшими в Петербурге. Вероятно, Половцев и ввел молодого историка в дом Е.С. Миклухи. Екатерина Семеновна была недовольна дружбой дочери с пропитанным архивной пылью молодым немцем, даже не догадываясь, насколько далеко зашли их отношения. В 1874 году вспыхнула открытая ссора между вдовой и Штендманом, и он стал все реже посещать дом Миклухи. Но, как полунамеками сообщала Ольга в письмах Мещерскому, ее роман с Георгием Федоровичем не прекратился.
Штендман обладал огромной трудоспособностью и фанатической преданностью избранному им делу. С годами он стал известным историком-источниковедом, составителем и редактором многих документальных публикаций, выпускавшихся РИО. Но как человек он был малопривлекательным, сухим, черствым, наделенным многими странностями. В 1874 году он посетил Наталию Герцен, приехав в Париж для разысканий в архиве французского министерства иностранных дел. Наталия сообщила Мещерскому о неприятном впечатлении, произведенном на нее этой «скучной фигурой», которая бесцеремонно рассуждала о «нашей Оленьке». Зная от Мещерского, что скрывалось за этими рассуждениями, она от души пожалела «несчастную» Ольгу Миклуху. Как могла неглупая, тонко чувствующая девушка всерьез и надолго увлечься этой «архивной крысой»? Ответить можно лишь пословицей о коварных свойствах любви.
Любовная связь со Штендманом, которую Ольга — едва ли успешно — пыталась скрыть от родных, причиняла ей много страданий. Георгий Федорович изводил ее ревностью и разными придирками, а во время длительных отлучек за границу присылал ей письма до востребования, полные незаслуженных упреков и подозрений. Узнав о незавидном положении, в котором оказалась сестра путешественника, и, возможно, желая оборвать эту любовную связь, Наталия Герцен пригласила Ольгу приехать во Флоренцию или в Париж, обещая подыскать ей для проживания дешевый пансион и подходящую работу. Но эта затея осталась неосуществленной.
1873 год оказался этапным в истории семьи Е.С. Миклухи: она стала помещицей. Здоровый практицизм, присущий Екатерине Семеновне еще в молодости, с годами превратился в желание «осесть на землю». За это ратовал и ее брат — отставной артиллерист Сергей Семенович Беккер, который всячески поддерживал желание сестры стать помещицей. На протяжении нескольких лет он внимательно следил за объявлениями в газетах и выезжал на места, осматривая поместья, выставленные на продажу. Выше уже упоминалось, что Екатерина Семеновна отказалась снабдить деньгами Николая, когда он готовился к экспедиции на Новую Гвинею, так как собиралась продать принадлежащие ей паи пароходной компании «Самолет» и использовать полученные средства для покупки имения.
Такой момент наступил в августе 1873 года, когда по совету Сергея Семеновича его сестра купила в рассрочку одно из поместий оскудевшего старинного рода князей Щербатовых, расположенное в Радомысльском уезде Киевской губернии. Насчитывающее 1200 десятин (около 13 квадратных километров) пахотной земли и леса поместье занимало окрестности и часть самого местечка Малин, по которому и получило свое название. Центральная усадьба состояла из двухэтажного каменного дома с хозяйственными постройками, окруженного фруктовым садом и парком с прудами для разведения рыбы. Но, как оказалось, имение было крайне запущено и приносило не прибыль, а убытки.
Сергей Семенович, поселившись в Малине, попытался навести порядок в конторе — разобраться с бухгалтерскими и амбарными книгами и другими документами, чтобы уяснить, какова задолженность прежнего владельца и какие можно получить платежи, прежде всего недоимки. Большинство обывателей Малина составляли крестьяне-украинцы — недавние крепостные, имевшие статус временнообязанных: получив при проведении реформы маленькие наделы, они использовали господские земли за фиксированную плату и натуральные повинности. Несколько кварталов в Малине населяли евреи, образующие своего рода общину. Накопилось немало взаимных претензий и недоразумений.
Главное богатство имения составляли почти нетронутые дубовые леса. Бывший офицер-артиллерист, обладавший, по-видимому, неплохой хозяйственной сметкой, предполагал найти подрядчиков, которые вырубят часть этих лесов, продать или сдать в аренду несколько земельных участков и на вырученные деньги расплатиться с долгами, своевременно вносить платежи Щербатову, отремонтировать господский дом и произвести некоторые другие улучшения. Словом, планов было «громадье». Но произошло непредвиденное: в августе 1874 года Сергей Семенович скоропостижно скончался в киевской гостинице.
Екатерина Семеновна и Ольга приехали в Малин, что называется, к разбитому корыту. Не имея никакого представления о том, как следует управлять имением, вдова действовала неумело, опрометчиво, ее обманывали приказчики и должники, и, чтобы отправить очередной платеж Щербатову, она, не расплатившись по старым займам, взяла новую крупную ссуду в банке. В довершение всего летом и осенью случилась сильная засуха. Из-за бескормицы начался падеж скота. Вследствие маловодья остановилась мельница, построенная на запруде, и мельник не смог внести арендную плату. Справедливо ссылаясь на неурожай, крестьяне отказались погашать недоимки и платить за пользование помещичьей землей. Рассказывая об этих невзгодах в письмах Мещерскому, Ольга жаловалась: «Дядя оставил дела в крайне запущенном состоянии, потому что смерть была так нежданна. <…> Наши финансы в очень дурном состоянии, и в будущем не видится безоблачное небо».
Екатерина Семеновна вызвала из Оренбурга Сергея, и тот, бросив службу, поселился в Малине, взяв на себя основные заботы по управлению имением. Он обладал холодным и ясным умом, но с трудом постигал искусство быть сельским хозяином. Так, зная о намерении Сергея Семеновича поправить дела за счет вырубки и продажи части лесов, он не сумел сколько-нибудь оперативно исполнить этот замысел. Как назло, цены на лес упали, и Сергей не смог найти подрядчиков, готовых предложить мало-мальски приемлемые условия сделки. Между тем финансовое положение владельцев Малина продолжало ухудшаться. Пришлось заложить имение, но и это не помогло. 26 марта 1876 года Сергей так оценил обстановку: «Просто беда, хоть волком вой».
В этой обстановке у семьи не было возможности посылать деньги за океан «белому папуасу». Ольга, которая высоко ценила храбрость и самоотверженность Николая и понимала значение для науки его исследований, тяжело переживала неспособность семьи помочь страждущему путешественнику и умоляла Мещерского «как-нибудь устроить через Географическое общество, чтобы ему выслали нужную сумму». Иначе настроена была Екатерина Семеновна, которая считала, что Николай занят никчемным делом и попусту тратит время и деньги. К середине 1870-х годов он стал для нее чуть ли не отрезанным ломтем.
Узнав из письма Мещерского о покупке Малина, Николай Николаевич в октябре 1874 года попытался объясниться с матерью начистоту: «1) Вы согласитесь, что в купленном имении в прошлом году я, так же как и Вы, братья и сестры, имею часть в нем 2) Как велика эта часть, и не возможно ли ее обратить в деньги, или на какой (даже самый малый) доход я имею право? 3) Когда я могу приблизительно получить мне по всей справедливости следуемую часть?»
Екатерина Семеновна не ответила сыну и после этого ни разу не писала ему вплоть до его приезда в Россию в 1882 году. Но дело было не только в финансовых трудностях. Внучатый племянник путешественника А.Д. Миклухо-Маклай приоткрыл семейную тайну: «Молчание Екатерины Семеновны объяснялось, видимо, тем, что "места" Николаю Николаевичу в имении Малин уже не было — он не числился среди его владельцев <…> в то время как остальные дети Екатерины Семеновны были уже дворянами Киевской губернии, где они имели свои доли в имении Малин». Негативно относился к брату-путешественнику и «распорядитель кредитов» — Сергей. Купавшийся в лучах славы, но остро нуждавшийся в деньгах путешественник не подозревал, как велико отчуждение между ним и ближайшими родственниками.