В течение следующих недель пытаюсь загнать мысль о потенциальном отцовстве Джонни на задворки сознания. Это не так легко, даже учитывая мою постоянную бешеную занятость. Передача МТВ занимает в рейтингах самое высокое место за всю историю, а в прессе только и разговоров, что о приближающемся турне Джонни и скором выходе нового альбома. Я верчусь как белка в колесе, организуя все — от фотосъемок для обложки альбома до согласования со звукозаписывающей компанией Джонни репетиций перед турне, и это не считая ежедневной текучки по обеспечению босса всем, от выпивки до пены для бритья.

В прессе по-прежнему гуляют слухи по поводу разрыва Серенгети и Джонни. Большинство журналистов предполагают, что виноват Джонни, который имел все, что шевелится, но слухов о беременности пока не было. Я лично отслеживаю фото Серенгети в ее профиле, изучая ее наряды и то, старается ли она скрыть животик, но, разумеется, пока еще слишком рано судить.

Пару раз мы с Китти болтаем за кофе, а вот Чарли, к счастью, удается избегать. Китти и я становимся ближе, и это чудесно, хотя я и впрямь ощущаю, что моя жизнь в Англии ускользает все дальше. Каждую неделю намереваюсь поговорить с Бесс, но дни как-то все летят и летят, и трудновато выбрать удобное для нас обеих время беседы, чтобы ни у меня, ни нее на часах не начинался новый день.

Другие мои друзья и Том время от времени пишут мне на электронную почту, чтобы держать в курсе своих жизней. В августе в Англии наступил период аномальной жары, и все начали строить планы на праздничные выходные в конце месяца. Чувствую ностальгию при воспоминании о поездке к Тому в Сомерсет в прошлом году. Вкус яркого апельсинового сидра из местных пабов и молочных чаев из чайного магазинчика его родителей так ясен, будто это случилось только вчера.

Как-то раз я получаю сообщение от Кристиана с напоминанием о Биг-Суре. Это первая весточка от него с момента возвращения в Англию, и мне приятно видеть его имя, светящееся на экране компьютера. Мы с Джонни уже забронировали номера в гостинице на следующие после этих выходные, но Кристиан до сих пор не мог подтвердить свое участие. А теперь говорит, что приедет, так что я звоню в «Пост Ранч Инн» и уточняю, приютят ли они еще одного постояльца. Они отвечают, что домик с видом на лес пустует, и я бронирую его для Кристиана. Мы с Джонни должны будем жить в домиках с видом на Тихий океан, и после того, как вешаю трубку, я понимаю, что мне следует обменяться номерами с Кристианом и остаться в более дешевом. Перезваниваю, чтобы убедиться, что наши имена поменяли и не будет никаких недоразумений по прибытии, и отправляю Кристиану письмо со всеми планами. Я также запрашиваю у него идеальные для полета даты, чтобы заказать билеты.

Его ответ теплее и дружелюбнее предыдущего, что после долгих недель разлуки создает между нами связь. Он заранее благодарит меня за бронирование билетов, так как знает — обслуживание в первом классе будет гораздо лучше, если в авиакомпанию обратится представитель Джонни Джефферсона. Он заканчивает письмо, дразня напоминанием, что я все еще должна ему выигрыш в споре. Я делаю заметку в ежедневнике: купить «Скитлс» в следующий раз, когда выберусь в магазин. Здесь этих конфет тоже тьма тьмущая.

Мировое турне Джонни стартует в ноябре, так что Биг-Сур станет для него последним шансом немного отдохнуть. Билл заявил ему — и мне — о том, что не надо больше писать для турне песни, поскольку «будет слишком большой попоболью втыкать в шоу новый материал», но Джонни в любом случае захватит с собой гитару. Не хотела бы я оказаться поблизости от разъяренного Билла, если на Джонни вдруг нападет вдохновение.

Дейви полностью готов везти всех троих, но в самый день отъезда наши планы меняются. Во-первых, рейс Кристиана отложен из-за тревожного сигнала в Хитроу. На данном этапе неизвестно, будет ли это несколько часов задержки или даже несколько дней. Во-вторых, Джонни решает сесть за руль. Видимо, он не водил «Макларен» месяцами. Поэтому мы решаем выехать, как и намеревались изначально, а Дейви оставляем инструкции: постоянно проверять данные о рейсе Кристиана и привезти его как можно скорее. Мы с Джонни пытаемся впихнуть как можно больше вещей в маленький багажник машины, остальное позднее привезет Дейви. Гитара Джонни отправляется на второе пассажирское сиденье, то, которое, обычно зарезервировано для дополнительной фанатки — как выражается Кристиан, «под настроение». Я вздрагиваю при воспоминании о том, как Джонни лапал девчонку у стены. Делаю все возможное, чтобы не думать об этом, но легче сказать, чем сделать.

В отличие от Кристиана Джонни с готовностью превышает скорость, понимая, что, пока не зайдет слишком далеко, сможет позволить себе заплатить штрафы. Как бы то ни было, я дежурю — высматриваю машины копов.

Мы летим по Первой магистрали — извилистой непростой двухполосной дороге, окруженной густыми сосновыми лесами и крутыми каменными утесами. Музыка включена на полную, так что мы особенно не разговариваем; Джонни очень занят тем, что подпевает куче артистов, о которых я не имею представления. Я не знаю слов ни одной песни, а если бы даже знала, петь не стала бы. Год игры в «Звезду сцены» дома с Бесс и отсутствие баллов даже за «Wannabe» — это именно то доказательство, которое требуется мне для того, чтобы держать рот на замке.

После нескольких часов езды и начавшейся головной боли я вежливо предлагаю сменить музыку на Робби Уильямса. Джонни находит это невероятно забавным, но спустя некоторое время выключает звук. Выражение моего лица, наверное, было чересчур страдальческим.

— Ты в порядке, Мегера?

— Угу, — бубню я, стараясь, чтобы это звучало бодро.

— Тебя достало мое пение?

— Э-э… Ну, разве самую чуточку.

Он ухмыляется.

— Сделаем перерывчик.

Мы едем по извилистой дороге с зелеными полями по правую сторону и океаном по левую. Прибой яростно разбивается о берег, дальше на темно-синей воде виднеются белые шапки пены. Чайки пикируют и скользят над скалистыми берегами. Кажется, там ветрено. Пара машин, которые едут прямо перед нами, сворачивают налево, к смотровой площадке у океана.

— Хотела тебе сказать, — начинаю я, — вчера мне удалось сэкономить десять тысяч на твоей автостраховке.

— Круто, — рассеянно отзывается Джонни. Он притормаживает и сворачивает за машинами к смотровой.

— Ты что творишь? — Я пытаюсь не чувствовать разочарования от его небрежной реакции. Сама-то я осталась под сильнейшим впечатлением от себя после такого приобретения.

— Хочу показать тебе кое-что, — бросает он. — Тебе понравится.

Я оживляюсь. Несколько человек оборачиваются на нас, когда мы выходим из машины, но никто вроде бы не узнает Джонни, может, из-за солнечных очков.

— Что? — любопытничаю я.

— Морских слонов, — ухмыляется он. — Пойдем-ка, полюбуемся.

Но еще до того, как мы успеваем пойти к смотровой площадке с морскими слонами, я замечаю семью, которая кормит стайку белкоподобных существ. Малышка лет семи-восьми протягивает печенье, одна из зверюшек встает на задние лапки и поднимает передние, чтобы взять угощение прямо из ее рук.

— Кто это? — Мой голос повышается от возбуждения.

— Бурундуки, — отвечает Джонни.

— Бурундуки? Такие милашки! — визжу я. — Я тоже хочу их покормить!

— Хочешь, достану твои чипсы из машины? — уточняет он, делая мне одолжение.

— Да, пожалуйста! — умоляю я, на мгновение полностью забывая о морских слонах.

Минуту спустя он возвращается с моим полусъеденным пакетиком сырных «Доритос» и отдает его мне. Я сажусь на корточки, а бурундуки тут же реагируют на шуршащий пакет. Трое отделяются от той семьи, которая их еще кормит, и бегут ко мне. Они встают на задние лапки, а передние тянут ко мне, как маленькие дети. Протягиваю одному чипс, зверек хватает и счастливо уплетает. Вдруг один бурундук запрыгивает мне на колено, и я в восторге смотрю на Джонни. Он стоит в паре метров от меня, наблюдает. За очками не видно выражения глаз. Бурундук на колене пытается залезть в пакет, но я нежно его отстраняю и вынимаю еще чипс. Третий запрыгивает на второе колено.

Снова смотрю на Джонни и начинаю хихикать. Уголки его рта приподнимаются в улыбке, и он скрещивает руки.

Через несколько минут я все еще там, кормлю бурундуков.

— Ладно, так мы можем пойти посмотреть на морских слонов? — наконец спрашивает Джонни.

Я правда, правда не хочу прекращать кормежку бурундуков! Вот этот как раз положил лапку на мой палец!

— Угу, — рассеянно отвечаю я.

Джонни вздыхает.

Я снова смеюсь, в то время как другой зверек пробует влезть в мою сумочку.

— Мег? — настаивает Джонни.

— Они такие милые! — говорю я в двадцатый раз с момента нашего приезда.

— Да, я в курсе, но как насчет морских слонов?

Я даже не могу передать, как меня разрывает на части.

— Боже, ты настоящий чертов кошмар, — ворчит Джонни.

— Ладно... Извините, ребятки, — неохотно обращаюсь я к моим пушистикам, — нехороший дядька считает, что мне пора идти и глазеть на морских слонов.

Джонни делает несколько шагов по направлению к слонам, оборачивается, чтобы подождать меня, по-прежнему держа руки скрещенными на груди. Он не выглядит веселым.

Я ласково спихиваю бурундуков с коленей и поднимаюсь. Ноги затекли от сидения и болят. Зверьки снова встают в ту же позу, протягивая ко мне лапки.

— Извините, — повторяю я. — Вернусь через минуту, ладно?

Джонни ведет меня на смотровую площадку и встает там, глядя на пляж. Он поворачивается ко мне и улыбается.

— Погляди-ка на них.

Я смущена.

— На кого?

— На тюленей, — с ударением произносит он.

— А где они? Я никого не вижу, — извещаю я его.

Джонни делает глубокий вдох и указывает:

— Вон там. На песке.

Я пристально вглядываюсь, смущенная, как и раньше.

— Да где?

— Там! — раздраженно бросает он.

— Что, вон те камни?

— Они не распроклятые камни, Мег, а морские слоны.

— О-ох, — выдыхаю я. Простите, но я абсолютно разочарована. Они кажутся мне камнями. Или бревнами. С сожалением оглядываюсь на славных маленьких бурундуков. Они бегут к другой группе людей. Снова смотрю на Джонни. Он раздраженно наблюдает за мной.

— Прости! — говорю я, стараясь выказать больше интереса. — Ого. Они правда что-то, — добавляю ради пущего эффекта.

— Отлично. Пойдем уже, — предлагает он, разворачиваясь.

— А может, снова покормим бурундуков? — ною я, труся сзади.

Он поворачивается и недоверчиво на меня смотрит.

— Тебе еще не хватило?

Робко гляжу на него.

— Нет.

Его лицо расплывается в ухмылке.

— Чертовы бабы. У тебя еще «доритос» остались?

Лезу в пакет.

— Немного, — огорченно трясу головой.

— Ну тогда пошли, — соглашается он. — Давай еще раз накормим ебундуков.

Рядом останавливается еще одна машина, и из нее выходит семья из пяти человек. Мальчуган лет трех и девочка около пяти лет от роду засекают суматошную кормежку и бегут к нам. За ними по пятам следуют оба родителя утомленного вида и девочка-подросток с прыщеватым лицом. Младшенькие тут же спугивают бурундуков с моей коленки, жадные маленькие пальчики тянутся за моими чипсами — детишки сами хотят кормить зверьков. Смотрю на Джонни и гримасничаю. Он ухмыляется.

— Позволь детям покормить бурундуков, Мег. — Он использует самый снисходительный голос из своего арсенала. Я не так впечатлена. Проклятые дети.

Зверьки не убежали далеко, их страсть к чипсам взяла верх над инстинктом самосохранения, когда ребята стали визжать от счастья и хвататься за мой пакет. Я отдаю его скрепя сердце и встаю. Но тут что-то слева привлекает мое внимание. Девочка-подросток напоминает статую: рот широко открыт, глаза распахнуты в шоке. Она пялится на Джонни. Я подавляю желание хихикнуть.

— Мам… мам… — начинает она говорить, рука поднимается от талии, и палец указывает в сторону Джонни. Ее отец и мать поворачиваются, чтобы узнать, кто или что заинтересовало дочку. Ее рот открывается и закрывается, как у золотой рыбки, а палец поднимается все выше, пока не упирается в лицо Джонни.

— Пора ехать, — одними губами произносит он.

— Это… это… это… — Она пытается выплеснуть слова. — ДЖОННИ ДЖЕФФЕРСОН!

Облом, все пропало.

— ЭТО ДЖОННИ ДЖЕФФЕРСОН! — верещит девочка снова.

Остальные туристы поблизости оборачиваются, чтобы взглянуть на Джонни, который смущенно стоит рядом.

Девчонка подпрыгивает на месте в состоянии полнейшей истерики, а по ее побагровевшему лицу начинают течь слезы. Ее родители выглядят совершенно сбитыми с толку: мать пытается успокоить дочку, а отец изучает Джонни в тревоге, пробуя определить, кто перед ним. Джонни выдавливает натянутую улыбку.

— Не хочешь автограф? — спрашивает он у девочки наконец. Все еще рыдая, она неистово кивает.

— Схожу за бумагой, — предлагаю я.

— Я сам, — быстро реагирует он, естественно, не желая оставаться один на один с одной из своих слегка чокнутых фанаток. Он поворачивается, чтобы уйти, но девчонка хватает его за куртку.

— Анджела, отпусти! — кричит ее отец.

— Нет, нет! — орет она ему.

— Я схожу, — говорю я Джонни, пока он обратно поворачивается к ней.

— Я просто хотел принести бумагу для автографа, — слышу я его спокойные объяснения, пока бегу к машине. Конечно, она заперта.

— Джонни! — зову я. — Можешь отпереть?

Он торопливо направляет ключ на машину, и она открывается. К моменту моего возвращения он окружен всеми двумя десятками посетителями смотровой, включая парочку очень смущенных пенсионеров.

Потребовалось еще двадцать минут, чтобы выбраться оттуда, после того, как Джонни оставил свои подписи последовательно для друзей, родственников и друзей друзей и родственников, а также попозировал для нескольких фотографий.

Наконец я играю роль плохого полицейского, говорю людям, что это последние фото и автограф, и уволакиваю звезду прочь.

— Черт возьми, — резюмирую я, когда мы садимся в машину.

— М-м-м, — откликается Джонни.

— Зуб даю, сейчас ты жалеешь, что остановился ради бурундуков.

— Я останавливался не ради бурундуков, Мегера, — сухо отвечает он, и машина с визгом уносится со стоянки, оставляя позади серую пыль.