— Ни за что не угадаешь, кого я вчера вечером встретила! — Хлою аж распирает от нетерпения поделиться новостями.
Сейчас утро пятницы: после нашего с Джеймсом возвращения из Сомерсета прошло четыре дня. Мы с Джеммой начали раскладку по конвертам, так как стажер сказалась больной. Хлоя утром успела встретиться с представителем нашего клиента — люксовой косметической марки.
— Кого? — спрашиваю я, пока она сбрасывает сумку и пальто и тянется к пачке конвертов.
— Уильяма!
— А что за Уильям? — вмешивается Джемма.
Выясняется, что Хлоя столкнулась с коллегой Джеймса в баре, и они мило поболтали. Завтра он приглашает ее на свидание.
— Не такой уж он и тихоня, в конце концов, а? — отмечает Хлоя, похожая на кошку, дорвавшуюся до сметаны.
— Передай ей смотреть в оба, — позже говорит Джеймс.
— Почему?
— Этот парень не дурак приврать. Знала бы ты, сколько всего ему сходит с рук.
— Что ты имеешь в виду? — волнуюсь я, хотя тревожные звоночки в голове утихают: о Джеймсе вполне можно сказать то же самое.
— Коммерческая тайна. Не могу открыть. Просто предупреди Хлою, чтобы была осторожна.
***
Сегодня суббота, и Нейтан ведет меня на Хайгейтское кладбище. Джеймс не соблазнился; возможно, он пообедает с Зои. Что полностью меня устраивает. Не могу поверить: целый день наедине с Нейтаном.
Мне открывает Элли.
— Заходи, Нейт наверху.
Нейт? Когда это мой Нейтан успел превратиться в Нейта?
Из-за закрытой двери слышу, как он перебирает струны гитары. Выжидаю секунду, затем, понимая, что в любой момент мимо может пройти Элли или кто-нибудь еще, стучу. Нейтан резко заканчивает играть и приглашает меня к себе.
— Привет, Нейт, — сверкаю я нахальной улыбкой. Он отвечает тем же, и откладывает инструмент.
— Нет, продолжай, — умоляю я, но Нейтан смущается и отрицательно качает головой. Присаживаюсь на кровать и бросаю на него полный сожаления взгляд. Нейтан смеется. Боже, как сексуально он выглядит здесь, на кровати, подвернув под себя длинную ногу, чтобы сподручнее было держать гитару.
— Ричард сегодня с нами? — спрашиваю я, от души надеясь, что ответ будет отрицательным.
— Не-а, отправляется гулять с Элли, — заговорщически подмигивает мне Нейтан.
— Да неужели? — Какое счастье, что у его соседей по дому другие планы! — То есть эти двое наконец вместе?
— Ага, — смеется Нейтан. — Давай, пойдем.
***
Кладбище выглядит восхитительно: ветхие гробницы тянутся вдоль каменистых дорожек, все вокруг обвивает цепкий плющ. Мы всматриваемся в мокрые после дождя деревья и видим бесчисленные надгробия. Время их не пощадило. Жуть.
Рука Нейтана задевает мою, когда мы карабкаемся наверх по крутому склону, и приходится сосредоточиться, чтобы за нее не ухватиться. Все было бы нормально, будь здесь Ричард или Джеймс. Но я одна, и бороться с соблазном так тяжело...
— С тобой все хорошо? — спрашивает Нейтан. — Ты как-то притихла.
— Ага, — приглушенно отвечаю я и пытаюсь отвлечься на историю большого каменного льва, покоящегося на вершине одной из гробниц.
В конце концов мы возвращаемся на холм в Хайгейт, собираясь где-нибудь перекусить. Включаю телефон и вижу новое сообщение на голосовой почте. Наверняка от Джеймса. Но нет, это мама с просьбой срочно ей перезвонить.
Она отвечает с первого гудка.
— Люси...
— Что стряслось?
— У меня плохие новости.
— Что?.. — Я не решаюсь продолжить.
— Люси... твой папа умер.
— Не Терри? — Дыхание перехватывает, и Нейтан резко оглядывается на меня.
— Нет-нет, — частит мама, — с Терри все в порядке. Твой настоящий папа.
— Что произошло? — Я тяжело опускаюсь на парковую скамейку.
Мой отец, так и не покинувший Манчестер, жил и умер алкоголиком. Соседи вызвали полицию, когда вонь от разлагающегося тела вышла за пределы квартиры. Труп пролежал неделю, прежде чем они взломали дверь и нашли его. Полиция не знала, кому звонить, так как у отца не осталось близких родственников. В итоге они отыскали ту, что была его женой двадцать лет назад. Мою маму.
Странные ощущения. Непохоже, что мне грустно. И плакать не хочется. Я чувствую себя каким-то образом оторванной от происходящего.
Я сижу, смотрю вниз с холма на одно из почти облетевших деревьев и задаюсь вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем упадет следующий лист.
Пять секунд...
Двадцать секунд...
Следующему понадобились целых тридцать две секунды.
— Люси... — робко зовет Нейтан. Он опускается рядом и берет меня за руку, а я позволяю ему держать ее.
Двадцать две секунды...
— Люси, — делает он новую попытку, — поговори со мной.
Не могу смотреть на Нейтана. Просто продолжаю пялиться вниз, на деревья. Воображение рисует образ отца, мертвого и похороненного в одной из могил, на которые мы только что смотрели.
Джо Маккарти... любимому отцу...
Я не хотела встречаться с отцом. Не сейчас, может, вообще никогда. Но это был мой собственный выбор. Теперь я его лишилась и оказалась почему-то выбита из колеи.
— Я должна поехать на похороны, — бесцветным голосом сообщаю я.
— Конечно, разумеется.
— Надо позвонить Джеймсу.
Нейтан отпускает мою руку, и я набираю номер Джеймса. Он не берет трубку. Я сбрасываю и пробую снова. Голосовая почта. Вот теперь я начинаю плакать.
Нейтан обнимает меня и крепко держит, пока я рыдаю на его теплом плече. Я придвигаюсь, чтобы оказаться ближе, но ничего не выходит — мы сидим на скамейке бок о бок. Такое разочарование.
— Пойдем, — мягко произносит Нейтан. — Я отвезу тебя домой.
Я не хочу, чтобы он меня отпускал, но мое желание остается невыполненным.
Нейтан находит место для стоянки перед моим домом и отстегивает ремень безопасности. Я остаюсь в машине.
— Люси? — Он подходит к пассажирской двери, открывает ее и берет меня за руку, чтобы помочь выйти. И не отпускает все три лестничных пролета. На самом верху он вытаскивает у меня сумку, находит ключи и отпирает дверь.
В квартире тихо. Джеймс, наверное, еще с Зои.
Так я и сижу, пока Нейтан заваривает мне чай. Странно: мой экземпляр «Дневника Бриджит Джонс» лежит на полке для DVD вверх ногами. Потом взгляд цепляется за круглый отпечаток на журнальном столике: или я, или Джеймс явно забыли использовать подставку под горячее.
Нейтан ставит передо мной чашку. Опускается рядом, и моя ладонь снова оказывается у него в руках.
— Люси, я за тебя волнуюсь. Позволишь мне снова набрать Джеймса?
Я медленно киваю.
Он вынимает мой телефон из сумки и нажимает на повторный вызов. Спустя какое-то время сбрасывает звонок и пробует снова.
— Не беспокойся, — говорю я. — Все в порядке. Он вернется, когда вернется.
Нейтан смотрит с явным облегчением, услышав от меня хоть слово, и спрашивает:
— Когда похороны?
— Во вторник.
— Ого, так быстро.
— Он умер три недели назад. Они пытались отыскать его семью. — Все мной сказанное — как про чужого человека.
— Это в Манчестере? Джеймс с тобой поедет?
Я утвердительно киваю на оба вопроса.
— Хорошо. Но если он не сможет — по любой причине, — дай мне знать, и я тебя отвезу.
— Спасибо. Ты такой добрый.
Я разворачиваюсь, чтобы взглянуть на него — впервые с тех пор, как позвонила мама, — и на глаза снова наворачиваются слезы.
— Все в порядке, — утешает Нейтан. — Все хорошо.
Я ложусь и опускаю голову ему на колени. Нейтан гладит меня по волосам, пока мое дыхание не становится мерным.
***
— Что тут происходит, черт возьми?
Голос Джеймса рывком выдергивает нас из сна. Должно быть, мы снова заснули. О боже.
Джеймс осуждающе взирает на нас сверху вниз. Нейтан встает, но Джеймс не отходит, и на долю секунды мне кажется, что он сейчас ринется в драку.
— Мой отец умер!
— Что? — Забыв о Нейтане, Джеймс бросается ко мне.
— Мой отец умер, — повторяю я.
— Детка, — говорит он, обнимая меня.
— Я не могла до тебя дозвониться! — всхлипываю я.
— Мне так жаль, детка, так жаль.
Я высвобождаюсь и смотрю на Нейтана, неловко вставшего у кофейного столика. Джеймс прослеживает мой взгляд.
— Спасибо, что позаботился о ней, друг.
— Нет проблем, — отвечает Нейтан и идет к двери. Я киваю ему на прощание.
— Позвони мне, если что-нибудь понадобится, хорошо? — просит он меня.
— Обязательно.
После его ухода какое-то время сижу в прострации. Нейтан был так добр со мной сегодня, а Джеймс ужасно себя с ним повел. Я абсолютно подавлена. Пытаюсь сосредоточиться и пересказать Джеймсу разговор с мамой.
— Детка, ты вправе не ехать, — замечает он, когда я признаюсь, что собираюсь на похороны. — Не стоит тебе через это проходить.
— Я поеду, Джеймс. Ты со мной?
— Детка... — Джеймс сникает. — Вряд ли у меня получится. Во вторник и среду у нас конференция, и мое присутствие там очень важно для фирмы. Люси, ты ведь на самом деле не хочешь туда ехать, ведь так?
— Нет, не хочу, Джеймс. Но поеду.
— А твоя мама?
— Не знаю. Я спрошу. — Отворачиваюсь прочь.
Мамы не будет, и я ее не осуждаю. Ее снедают угрызения совести, но спустя все эти годы, после той боли, что отец ей причинил, она просто не может переступить через себя. Она и меня отпускать не особо желает, но понимает, почему мне это нужно. В какой-то мере я хочу компенсировать свое отсутствие на бабушкиных похоронах. Тогда мне не хотелось сталкиваться лицом к лицу с отцом. Что ж, теперь я больше никогда его не увижу.
— Джеймс с тобой поедет? — спрашивает мама.
— Да, — вру я.
***
Нейтан приезжает за мной во вторник в семь утра.
Когда мы наконец вырываемся из северного Лондона и добираемся до оживленной магистрали, я достаю из сумки ту самую кассету и вставляю ее в магнитолу.
— Она все еще у тебя? — удивляется Нейтан.
— Конечно.
Из-за пробок дорога до Манчестера растягивается на добрые три с половиной часа. Нейтан ведет машину, а мне удается вздремнуть. Похороны не начнутся раньше полудня, так что мы находим кладбище и отправляемся в забегаловку неподалеку.
— Спасибо, что поехал со мной, — говорю я, когда мы занимаем столик. — Даже не знаю, что бы я делала...
— Джеймс поехал бы, если бы ты настояла.
— Может и так.
Нейтан не отвечает. Официантка возвращается с нашей едой.
Отца кремируют, потому что это дешевле, чем погребение. Священник не ожидал меня увидеть: он понятия не имел, что у покойного есть родственники. Несколько человек уже обосновались в зале, включая пару чудных старикашек. Я не знаю, кто они, и не желаю знать. Когда священник спрашивает, хочу ли я произнести несколько слов, отрицательно качаю головой. Отпевание проходит быстро, формально и бездушно.
После окончания службы ко мне подходит женщина-полицейский в штатском. У нее в машине кое-какие вещи моего отца, и она уточняет, нужны ли они мне.
— Разве моя мама не просила отдать все на благотворительность? — колеблюсь я.
— Мы так и поступили, — отвечает женщина. — Это личные вещи. Только маленькая коробка.
Уже сидя в машине с коробкой на коленях, я боюсь заглянуть и увидеть, что там внутри.
— Можно сделать это позже, — предлагает Нейтан.
— Я хочу сейчас. Перед тем, как уедем отсюда. Ты не против?
Капли дождя тяжело падают на ветровое стекло. Вечернее небо пасмурно и затянуто тучами. Через пару часов совсем стемнеет, а нам еще нужно доехать обратно до Лондона. Нейтан включает свет, и я поднимаю крышку.
Странный запах. Затхлости, разложения... Как будто вещи провоняли мертвым телом отца. Невыносимо хочется выбраться из машины и постоять под дождем или по крайней мере открыть окно и впустить разбушевавшуюся стихию внутрь. Но я пересиливаю себя, четко понимая, сколько Нейтан уже для меня сделал. Не желаю, чтобы он счел меня чокнутой, и это помогает мне победить приступ клаустрофобии.
Внутри коробки двенадцать книг, включая Библию, семь виниловых пластинок неизвестных мне ирландских певцов, дешевые с виду металлические часы, золотое обручальное кольцо и несколько конвертов.
Я сразу узнаю мамин почерк.
Распахиваю дверь машины, и меня тут же выворачивает. Мокну под дождем, пока желудок продолжает сокращаться, но наружу больше ничего не выходит.
— Люси! — Нейтан затягивает меня обратно и закрывает дверь. — Необязательно читать это прямо сейчас!
Но я не могу остановиться. В этом вся я. Последняя страница книги... Рытье в лотках с уцененными вещами... Помню, как Молли перечислила все это, когда я отказалась удалить смску от Джеймса в ее мастерской в Сиднее.
Один из конвертов оказывается толще и жестче, и я решаю начать с него. Внутри письмо и фотография: маленькая девочка стоит на балконе многоэтажки и улыбается на камеру. Каштановые волосы, короткая детская стрижка.
«Люси, 5 лет», — написано моей мамой на обороте. Собрав волю в кулак, открываю письмо и читаю.
Джо,
Это твоя дочь. Я думала, тебе захочется посмотреть, как она выглядит, поскольку в ближайшее время вы не встретитесь.
Я не вернусь, и не пытайся со мной связаться. После всего, что ты сделал, я больше никогда не желаю тебя видеть. Ты жалок. Ты — само зло. Даже этой фотографии Люси ты не заслуживаешь, но я выше мелочной мести.
Однажды, если хоть когда-нибудь ты решишь привести свою хренову жизнь в порядок, я, может быть, позволю тебе повидаться с дочерью. Но до тех пор...
Диана.
Не похоже на маму. Она никогда не ругается. Не понимаю. Передаю письмо Нейтану и перехожу к следующему конверту. Вода с мокрых волос стекает по шее, но меня это едва беспокоит.
Джо,
Скажи своей матери, чтобы перестала мне писать. Новым жильцам надоело пересылать мне ее письма.
Диана.
Я сбита с толку. Как это понимать? В остальных конвертах — письма отцу от бабушки. Там вроде бы ничего существенного, просто болтовня о том, чем она занималась в саду и что новенького у соседей. Через некоторое время складываю письма обратно в коробку.
Зачем он приехал в Манчестер? Почему оставил свой дом в Дублине? Я не знаю. И теперь не узнаю никогда.
Мне приходит в голову, что я единственный кровный родственник Джо Маккарти, последний во всем мире. Единственная моя связь с биологическим отцом — его фамилия.
— Ты как? — спрашивает Нейтан, отводя с моего лба челку, совсем как тогда, на пляже в Мэнли. Мое сердце трепещет от одного взгляда на этого парня. Осторожно касаюсь его лица. К моему удивлению, щетина мягче, чем я думала. Затем он целует мое запястье, и я тянусь к нему с любовью, с желанием. Нейтан перехватывает мой взгляд и долго смотрит мне в глаза. Он должен знать, что я чувствую. Должен.
Он отстраняет мою руку от своего лица и деликатно ее опускает.
— Мне очень жаль, — говорит он. — Очень.
Момент испорчен. Я откидываюсь на свое сиденье. С тем же успехом он мог наградить меня пощечиной. Нейтан делает попытку дотронуться до моей щеки, но я вздрагиваю и уклоняюсь. Не могу поднять на него глаза, но чувствую его взгляд. Чувствую его обиду.
— Пожалуйста, отвези меня домой.
***
Я вымотана. В душе пусто. Вернувшись вечером домой, не могу заставить себя посмотреть на Джеймса, и поэтому говорю, что просто хочу молча попялиться в телевизор. Коробку с отцовскими вещами оставляю возле дивана, и Джеймс настороженно на нее взирает, но мне плевать. Я никак не могу ухватить суть происходящего на экране прямо перед собой. Все вокруг как будто происходит в замедленной съемке.
Мне звонят на домашний и на мобильный, но я не отвечаю. Когда это пытается сделать Джеймс, я ему запрещаю. Моя жизнь — бардак. Я люблю Джеймса. Я люблю Нейтана. Нейтан уезжает. Мой отец умер.
В конце концов звонит мобильный Джеймса. Он открывает телефон и уходит в спальню, оставляя меня в гостиной. Возвращается пару минут спустя.
— Это была твоя мама. Она волнуется.
Я молчу.
***
На следующий день не выхожу на работу, несмотря на завал: пока не готова предстать перед людьми. Лежу на диване, игнорируя телефон. Пронзительные звонки загадочным образом успокаивают, но вечером Джеймс возвращается домой, и надсадный звук действует ему на нервы. Я позволяю ему снять трубку с аппарата, и все прекращается.
Интересно, Нейтан пытался со мной связаться?
Утром четверга принимаю решение отправиться на выходные в Сомерсет. Нужно увидеться с мамой. Заказываю билет на поезд и звоню ей, чтобы предупредить о своих намерениях. Оставляю для Джеймса записку о своем отъезде. Он никогда не видел меня такой и понятия не имеет, как себя вести.
Мама встречает меня на станции. Крепко обнимает, но я не отвечаю тем же.
— Люси, милая...
Домой мы едем в тишине.
Том в Лондоне по делам, Ник в университете, так что на выходных в доме будем только я, мама и Терри. Когда я приезжаю, Терри сочувственно улыбается и соболезнует по поводу моего отца.
— Все будет хорошо, малыш, — уверяет он, одаривая меня утешительными объятиями.
Должно быть, для него это все тоже непросто.
Терри хватает такта понять, что эти выходные — только для нас с мамой. Как хорошо, что можно вырваться из соболезнующих объятий и подняться в спальню, не волнуясь о том, как бы его не обидеть.
Чуть позже мама стучит в дверь. Я лежу на кровати, уставившись в потолок.
— Люси, пожалуйста, поговори со мной. — Мама присаживается на кровать, держа чашку заваренного для меня чая. — Расскажи про похороны. Джеймс с тобой поехал?
Я заставляю себя сесть.
— Нет, со мной поехал Нейтан, — говорю я, провоцируя ее на неодобрительный взгляд, но она не ведется. — Я нашла твое письмо... — Мама непонимающе на меня смотрит. — Помнишь, с фотографией, где мне было пять? — Она вспоминает, и ее лицо омрачается. — Скажи мне, из-за чего ты от него ушла, мама. Пожалуйста. Я должна знать.
Оказывается, мой отец был не только алкоголиком, но и агрессивным отморозком, изменявшим моей матери направо и налево. Однажды она пришла домой и застала его в постели с двумя проститутками. Когда она попыталась уйти, он схватил ее за волосы и ударил головой о шкаф, отчего мама потеряла сознание. В то время она уже была беременна мной.
Насилие продолжилось. Когда он не трахал других женщин, то переключался на мою маму, чаще всего без ее согласия. Однажды его мать — моя бабушка — нашла ее, безудержно рыдающую и истекающую кровью, потому что в приступе ярости изверг прокусил ей шею. У нее до сих пор шрам. Но бабушка ничего не сделала.
Когда родилась я, мама решила бежать, но один из соседей, увидевший, как она пакует чемодан, притащил моего папашу из паба. Отец угрожал швырнуть меня об стену и сказал маме, что убьет нас обеих, если она когда-нибудь уйдет.
Однако она все равно ушла. Потому что знала, что он убьет нас, если мы останемся. Она бежала со мной в женский приют в Лондоне, и с помощью благотворителей ей удалось найти для нас маленькую квартирку-студию. Мама устроилась работать секретаршей, и спустя пару лет жизнь вошла в свою колею.
Но однажды на пороге появилась моя бабушка. Она наняла частного детектива, чтобы найти нас, и отчаянно искала примирения. Пыталась убедить маму вернуться в Дублин и встретиться с моим отцом, клялась, что тот изменился, но мама больше никогда не хотела видеть этого козла. Весь следующий год бабушка продолжала писать и посылать деньги. В конце концов у мамы скопилось достаточно для билета в Австралию в один конец. Такого результата бабушка точно не предполагала.
Теперь мама говорит, что отец много раз ей писал, уговаривая вернуться обратно. Он хотел меня увидеть. Но она ответила ему только три раза. Один раз в порыве благородства отправила ему мое фото, во второй потребовала прекратить поток писем от бабушки на наш старый адрес и в конце концов попросила развода.
— А где теперь те письма? — спрашиваю я.
— Я их сожгла. Извини.
***
Этой ночью, когда я уже в постели, звонит Нейтан. У меня восемнадцать пропущенных звонков с вечера вторника, так что в этот раз я беру трубку.
— Люси! Ура! — Он явно ожидал снова услышать автоответчик. — Ты где?
— В Данстере.
— Где?
— В Сомерсете. Я тут живу… — Тут же исправляюсь: — Вернее, тут живет мама.
— Да, точно.
Я молчу. Пусть он начнет первым.
— Люси...
— Что? — резко бросаю я.
Тишина.
— Нейтан, если тебе есть, что мне сказать, выкладывай! Почему ты молчишь?
— А что ты ожидаешь услышать?
Мое сердце колотится как бешеное. Я не отвечаю.
— Люси... Люс. О том, что случилось позавчера...
Я жду.
— Боже, тебе обязательно так все усложнять? — спрашивает он. — Когда ты вернешься? Когда мы сможем поговорить?
— Сейчас подходящее время. — Сама не знаю, почему веду себя как стерва. Ничего не могу с собой поделать.
— Я... Я не понимаю, чего ты от меня ждала? В машине...
— Пожалуйста, не надо. Давай не будем.
Он вздыхает.
— Через три недели я уезжаю.
— Тогда, возможно, нам не стоит больше видеться.
— Но я этого не хочу! — сокрушенно восклицает Нейтан.
— Так чего ты хочешь?
— Думаю, это тебе нужно решить, чего ты хочешь, разве нет? — сердито отвечает он. — Слушай, пожалуйста, давай поговорим, когда ты вернешься, ладно? Люси? Знаешь, я прекрасно понимаю, как тебе сейчас тяжело, — добавляет он, и мое сердце разрывается от звучащей в его голосе тоски.
— Да, знаю, что знаешь, — смягчаюсь я. — Но, Нейтан, в самом деле, какой смысл? На следующей неделе у меня работы непочатый край, а на праздники мы с Джеймсом уезжаем к его родителям. А потом, когда я вернусь, до твоего отъезда мы сумеем увидеться всего один-два раза.
— Все равно. Мы не можем оставить все как есть, Люси. — Нейтан вздыхает. — Нам нужно попрощаться. Пожалуйста. Ты позвонишь?
Я говорю «Да», но не думаю, что хоть один из нас в это верит.