Следующие двое суток проходят, как в тумане, в попытках привыкнуть к смене часовых поясов. Мне удалось немного подремать в день прилета, поэтому вечером я умудряюсь просидеть до девяти, прежде чем отрубиться. Однако рано поутру меня будит крылан, шумно пожирающий инжир за окном. Барабаню по стеклу, но возмутитель спокойствия не обращает на меня внимания и продолжает завтракать. Из его жутких черных крыльев торчат костлявые крюкообразные лапки.

Как-то раз на школьной экскурсии одна готка рассказывала нам с одноклассницами, что летучие мыши в четыре раза умнее собак. «Их мозг развит гораздо лучше!» — кричала она. 

Смею возразить, судя по тому, что данный экземпляр никак не реагирует на мой стук в окно. Хотя, опять же, может, это было его осмысленное решение — игнорировать безумицу с выпученными глазами по ту сторону стекла. Наверное, крылан думал: «Просто забей на нее — и она отстанет». 

Размышляю, не позвонить ли Джеймсу — дома сейчас, должно быть, воскресный вечер, — но в конце концов решаю, что еще не готова к очередному разговору с ним. Я все никак не успокоюсь, да и он представляется таким далеким отсюда. Наконец, понимая, что больше уснуть не получится, встаю. Делаю себе кофе и иду с ним в теперешнюю гостиную. Похоже, комнату недавно отделали. Она выглядит очень стильно, в нейтральных оттенках кремового и серого. Сижу там час или около того, читая подругины старые номера «Нью Уикли» и любуясь через новые французские окна розовыми и серебристыми какаду на фиговом дереве. 

— Вот ты где, — появляется наконец в дверях Молли. — Никак не привыкнешь к смене поясов? 

— Да. И тут еще чертова летучая мышь за окном. 

— А-а, ты видела Берта. 

— Берта? 

— Да, летучая мышь Берт. Или, может быть, Бертина. Мы не уверены. Клевый, правда? 

— Ну, не в пять утра. 

Молли только смеется. 

— Люси, пойдем со мной. Хочу тебе кое-что показать, пока не ушла на работу. 

Она ведет меня наверх в большую комнату. 

Помимо содержания мини-отеля, Молли еще и дизайнер одежды, и трудится неполный день в магазине в Мэнли, где начальство разрешает ей продавать и ее собственные изделия. 

Разноцветные узорчатые отрезы ткани разложены почти повсюду, добрую половину стола занимает большая швейная машина, а на другой раскиданы ленты, булавки и ножницы. 

— Моя мастерская, — с гордостью объявляет хозяйка и достает из большого деревянного шкафа полиэтиленовый одежный чехол. — А это — для тебя. 

Принимаю дар с интересом и, честно говоря, с опаской. 

Мне не по себе из-за того, что у меня нет ни одной вещи, сшитой Молли. Можно было бы заказать что-нибудь с ее сайта, но у нас совершенно разный имидж. Она, скорее, эксцентричная и неординарная, я же предпочитаю более деловой стиль. Противно думать, что я могу обидеть подругу, но ее одежда мне просто не идет. Надеюсь, мастерица это понимает. 

В общем, с определенной тревогой я снимаю упаковку и вижу длинное платье из серебристого атласа. 

— С ума сойти! 

— Будешь подружкой невесты? — улыбается Молли. 

Я взвизгиваю от восторга и пару секунд подпрыгиваю на месте, а она только смеется. 

— Так, значит, да? 

— Шутишь? С удовольствием! — Я тянусь вверх и обнимаю ее, прежде чем снова вернуться к наряду. 

— Должно бы быть впору. Я звонила Джеймсу, чтобы узнать твои размеры. 

— Ты звонила Джеймсу? — изумляюсь я. 

— Да, он был очень мил и так мне помог. 

— Правда? 

— Ей-богу. Люси, я уверена, все у вас наладится, — успокаивает Молли. 

— Надеюсь, — шепчу я. 

— Наладится. Вы просто идеальная пара. Та фотография, что ты мне прислала по электронке — вы там вдвоем пьете один коктейль через соломинки, — где это вы тогда были? 

— Это Флорида, год назад. 

— Так ми-ило. 

Я благодарно улыбаюсь. Не горю желанием омрачать своими проблемами важное событие в жизни друзей и подготовку к нему, поэтому, спрашивая, хочет ли Молли увидеть пресловутое сообщение, уповаю, что та не расстроится. Мне вдруг приспичило услышать ее вердикт. 

— Конечно, хочу.

Она забирает у меня платье, а я бегу вниз за мобильником. Возвращаюсь и держу телефон перед подругой, медленно пролистывая текст, чтобы она прочла все. 

— И он думает, что это его друзья послали? 

— Да, когда они были в пабе, и он отошел к бару. 

— Хороши друзья, — саркастично произносит Молли. 

— Ну, они, вообще-то, не друзья даже, а скорее, коллеги. Так что мне не придется часто с ними видеться. 

— И прекрасно. Люси, думаю, тебе стоит это удалить. 

Я неуверенно смотрю на нее. 

— Ты просто обязана. Тебе будет гадко каждый раз, когда станешь это перечитывать. И если Джеймс говорит правду — а я считаю, так оно и есть, — то зачем тебе хранить такую мерзость? 

Не знаю почему, но стирать СМС пока не хочется. Молли видит мое колебание. 

— Ты такая любительница потеребить себе нервы. Совсем как в школе, — дразнит она. 

— О чем ты? — смеюсь я. 

— Ой, ну, знаешь, ты вечно искала решения сразу после контрольных по математике, чтобы себя помучить, обнаружив, что сделала ошибку… Читала последнюю страницу романа, не в силах справиться с любопытством, даже предвидя, что потом будет неинтересно…Часами рылась в лотках распродаж в поисках юбки, что купила месяц назад со скидкой… 

«Влюбилась в чудного кареглазого одноклассника, даже зная, что он безнадежно предан моей лучшей подруге», — мысленно добавляю я. 

— Ладно, ладно! 

— Ну так давай! — подбадривает Молли. 

— А, к черту все! — Я нажимаю на кнопку удаления, подтверждаю команду и вижу, как сообщение исчезает. Какое облегчение. Стоит чаще чистить папку входящих. — Теперь ты счастлива? 

— В общем, да. Думаю, это хорошее начало. Ну, — поднимает Молли платье, — так хочешь примерить? 

— Непременно. 

Мы снимаем наряд с вешалки. Его автор сотни раз видела меня в нижнем белье, правда, я уверена, что с шестнадцати лет моя фигура несколько изменилась. Натягиваю платье через голову с помощью Молли, и она застегивает молнию. Жуткую долю секунды молюсь, чтобы Джеймс снял мои размеры не с летних джинсов, потому что с Рождества я набрала пару килограммов. Но даже если и так, Молли поступила по-умному: платье село хорошо, даже в запасе осталось сантиметра три-четыре. 

— Думаю, я попала в точку, — говорит швея. 

Она открывает дверцу шкафа, чтобы дать мне посмотреться в зеркало в полный рост. 

— Просто чудо! — восторгаюсь я. 

— Что происходит? — сонным голосом спрашивает с порога Сэм и тут замечает меня в серебристом одеянии. — Привет, Люси! Нравится? 

— Обожаю его, — широко улыбаюсь я. 

— Слава Богу. Молли не одну неделю над ним колдовала.

          ***

В будни ребята работают, так что днем мне приходится развлекать себя самой. Вопреки ожиданиям большинства туристов, солнце сияет в Австралии не всегда. На самом деле, в Сиднее частенько бывают сильные ливни, особенно в марте, который уже на подходе. Но сейчас солнышко светит, и я счастливо провожу первые два дня, нежась в одном из шезлонгов, стоящих в саду за домом. 

К среде небо затягивается облаками. Утром Молли пошла на работу пешком, оставив мне ключи от своего маленького красного «пежо» и записку с адресом, где подобрать ее после смены. В Австралии страхуют автомобили, а не водителей, так что — красота! — достаточно иметь права, чтобы водить машину, и поскольку меня уже тошнит от бесконечного обмазывания солнцезащитным кремом, я определенно счастлива поностальгировать. 

После неуверенного старта — я привыкла к механической коробке — съезжаю с холма в Мэнли, оставляя справа Айвенго-парк и поле для крикета. Океан впереди выглядит бурным и неспокойным. Опять поднимаюсь в гору, дивясь неподвижности бухты внизу. Невероятно, какая там тихая вода, совершенно не такая, как в открытом море по другую сторону полуострова. Одинокий байдарочник гребет среди белых пришвартованных парусников. 

Еду дальше и вскоре снова добираюсь до города, по пути минуя начальную школу, где мы с Молли и Сэмом впервые встретились много лет назад. Маленькие девочки в сине-белой школьной форме играют во дворе с мальчишками в белых рубашках и синих шортах. На пляже Мэнли волны на воде даже еще больше, чем мне казалось, и я обнаруживаю его закрытым для купания. Правила не распространяются на серферов, так что я паркуюсь на одной из стоянок с видом на море и с минуту наблюдаю за ними. 

Примерно пятнадцать парней сидят, постукивая по серфбордам и вглядываясь в просторы океана. В черных непромокаемых костюмах и с мокрыми темными волосами они похожи на тюленей. Вдруг один поворачивается и начинает грести, затем встает на доске и, балансируя, скользит вверх-вниз по стене воды. Один за другим серферы присоединяются к нему, доски движутся, словно водные лыжи, по гребню, пока волна не захлестывает экстремалов с головой. Потом они гребут обратно и продолжают постукивать в ожидании нового вала. 

В отдалении машет крыльями одинокий пеликан, летя по ветру параллельно горизонту. Я какое-то время слежу за ним и почти теряю из виду, когда он планирует ближе к поверхности океана, и крылья сливаются с темной водой и пушистой белой пеной. 

Над головой сгущаются зловещие тучи, и начинается дождь. Серферы не обращают на него внимания — они и так уже мокрые. Интересно, как долго они уже тут? Включаю дворники и выруливаю со стоянки, еду назад вдоль побережья мимо магазина для серферов, где выставлены десятки досок и гидрокостюмов напрокат. В конце набережной поворачиваю направо и выезжаю на улицу, где мы прожили три года, перед тем как вернуться в Англию. Остановившись ненадолго, смотрю на уродливую пятиэтажку из красного кирпича с серыми каменными балконами. 

Мы с мамой переезжали с места на место, снимая дешевое жилье на срок от года до четырех, пока хозяин не отказывал в аренде, так что вряд ли я могу назвать какой-то дом здесь своим. Но при взгляде на эту квартиру на втором этаже и на маленький балкон, где мы иногда ужинали, меня до сих пор терзает острая боль ностальгии. Представляю маму сейчас в живописном английском садике и улыбаюсь. Кто бы мог подумать, что мама — бедная секретарша в бухгалтерской конторе — станет хозяйкой забавного чайного магазинчика в Сомерсете? Я искренне счастлива за нее. Терри был одним из главных управляющих в той конторе, и пусть в первую нашу встречу он показался мне жутко скучным, я думаю, он хороший человек и подходит маме. Одному богу известно, как он выносил мои истерики, когда мама решила вернуться с ним в Англию — потому что я винила именно отчима в том, что меня разлучают с друзьями. Но теперь дом в Сомерсете кажется даже более родным, чем все эти тесные трехкомнатные квартирки. 

Внезапно мне хочется, чтобы Джеймс очутился здесь. Я была бы рада показать ему, где жила. Вчера вечером я рассказала ему, что буду подружкой невесты у Молли и о платье — вкратце, потому что он как раз выходил из дома на раннее утреннее совещание, да и все равно я себя чувствовала опустошенной. Но было приятно слышать его голос, хотя я слегка и беспокоилась, чем мой бойфренд занимается в Лондоне, пока меня нет. 

Дождь закончился, и я проверяю время. Забирать Молли нужно только через несколько часов, а я не против выпить кофе и посмотреть, где она трудится, так что опять качу в город. 

Молли работает в прикольном магазинчике дизайнерских штучек. Продается там все подряд: от свечей и фаянса до ювелирных изделий, подушек и одежды. Когда я вхожу, подружка обслуживает покупателя, но все равно кажется довольной и, выбивая кассовый чек, произносит одними губами: «Привет!». Последние два часа ее смены мы сидим и болтаем, планируя субботний девичник. Я в курсе, что его организация входит в мои обязанности подружки невесты, но я стала ею весьма неожиданно, а Молли уже знает, что хочет устроить. Прикидываем начать с шикарного бара на Серкьюлар-Ки с видом на бухту, потом поужинать в итальянском ресторане неподалеку и в финале отправиться в клуб в Кингс-Кросс. Мы даже заказываем по каталогу ярко-розовый лимузин, чтобы доехать из ресторана в клуб. Нам обеим не терпится. 

— Ты не прочь немножко выпить на причале? — в конце концов выдает Молли. 

— Спрашиваешь. 

Она прощается со своей начальницей, Сандрой, которая в подсобке увлеченно натягивает ткань на деревянные рамки, чтобы сделать симпатичные набивки. 

Облака начинают рассеиваться, а ветер полностью стих. Впереди виднеется голубое небо. 

— Тебе нереально повезло с погодой, — говорит Молли. 

Причал Мэнли переделали с тех пор, как я была здесь в последний раз, и его белая, отделанная деревянными панелями передняя часть выглядит свежо и чистенько. Часы на башне показывают пятнадцать минут седьмого. Мы обходим бар на пристани и размещаемся на одной из деревянных скамеек. Громадные белые зонты возвышаются над нашими головами, защищая от довольно теплого закатного солнца. 

— Тот парень просто красавчик, — показывает подружка на бармена, возвращаясь к столику с двумя бокалами коктейля из шампанского и ягодного ликера. 

— Молли! — смеюсь я. — Ты уже почти замужняя женщина! 

Сэм и Молли будут венчаться в Ботаническом саду с видом на Сиднейский оперный театр, мост Харбор-Бридж и прозрачный горизонт. Обычно поставить свадебный павильон в таком живописном месте стоит целое состояние, но будущий муж получил внушительную скидку как сотрудник. 

— Все в порядке с местом? 

— Думаю, да. Шатер будет готов примерно через неделю. 

— Что нам еще осталось сделать? 

— Только подобрать туфли для тебя. И для Энди. Не думаю, что мама с этим справилась. Можем приступить во вторник, когда у меня будет выходной. 

Энди — Андреа — младшая сестра Молли. Ей восемь, и я никогда ее не видела. Она родилась через год после моего отъезда из Австралии. В год, когда погибли родители Сэма. 

— У меня до сих пор в голове не укладывается, что у тебя есть сестра. 

— Не говори! Я сама в шоке. Особенно когда она капризничает, а мама спускает ей это с рук. Избалованная девчонка. 

Мы с Энди — единственные подружки невесты. Никак не привыкну к мысли, что Молли меня об этом попросила. 

— Эй! — вдруг приходит мне мысль. — А ты будешь менять фамилию на Уилсон? 

— Да, я решила, что возьму фамилию мужа. Это много значит для Сэма, да я и сама хочу быть частью его семьи, особенно учитывая, что их осталось не так много. Но я буду скучать по Молли Томас. А ты поменяешь фамилию на Смитсон, если выйдешь за Джеймса? 

— Хм, не знаю. Будет странно не быть больше Люси Маккарти. Но мама стала Браун, когда вышла за Терри, так что фамилия нас с ней уже не связывает. 

          ***

Через полчаса мы едем на холм и перед домом обнаруживаем старый раздолбанный универсал зеленого цвета с привязанной сверху доской для серфинга. 

— Нейтан приехал! — восклицает Молли.

Когда я в последний раз видела Нейтана, он был худощавым четырнадцатилетним подростком, который закрывался наверху в своей спальне и играл там на гитаре, готовый в те годы на все, лишь бы находиться подальше от старшего брата и его надоед-подружек. Но судя по энтузиазму как раз одной из них, это уже в прошлом. 

Молли открывает дверь и идет прямиком на кухню, где за столом вместе с Сэмом сидит кто-то и близко не похожий на его тощего придурковатого братца. 

Меня пробирает дрожь, когда высокий темноволосый серфер в линялых джинсах и футболке встает и улыбается мне. Теперь он даже выше, чем Сэм. 

— Привет, Люси! Ого, сколько ж времени-то прошло? 

— Лет девять, — отвечаю я, думая про себя, насколько может преобразиться человек за десяток годков. 

— Не могу поверить, как же сильно ты изменилась, — говорит Нейтан, рассматривая меня. 

Мне вдруг становится неудобно. 

— Ты тоже. 

Быстро прикидываю в уме его возраст. Он на два года младше Сэма, Молли и меня — получается, ему двадцать три. 

— Люси, что предпочитаешь? — спрашивает Сэм, и я рада его вмешательству. — У нас тут розовое вино, белое и пиво. А, и еще красное есть. 

Мы с Молли сговариваемся на розовом и выходим на заднюю террасу. 

Присутствие Нейтана меня смущает. Мы вытягиваем черные кованые стулья и усаживаемся вокруг такого же стола: Нейтан слева от меня, Сэм — справа, а Молли — напротив. Каменные ступеньки спускаются к аккуратно выстриженной лужайке, идущей под уклон. В саду расставлены верные шезлонги, с которыми за последние пару дней я тесно сблизилась. 

Сэм начинает рассказывать, как прошел рабочий день, но я едва его слушаю. Краем глаза вижу, как Нейтан качает ногой вверх-вниз, а мышцы на его голых руках напрягаются каждый раз, когда он тянется за пивом. Очень странное ощущение. Знаю, люди болтают о мгновенной симпатии и тому подобном, но я, честно говоря, никогда не чувствовала такого раньше. После нашего знакомства с Джеймсом на той вечеринке между нами возникло постепенно нараставшее притяжение, по ходу вечера он нравился мне все больше и больше, и к концу мероприятия я согласилась пойти с ним на свидание. С Нейтаном я как будто настроена на каждое его движение. Надо это обуздать. Делаю большой глоток розового вина и заставляю себя расслабиться. Жаль, что я столь легко накрашена. 

Хватит! У меня есть парень, такой, что с ума сойти… И который, может быть, мне изменяет. Ой, да какая сейчас разница! 

— Люси, чему ты улыбаешься? 

Услышав голос Сэма, понимаю, что все за столом смотрят на меня. Нейтан, кажется, веселится. 

— Просто так! — жизнерадостно отвечаю я и поднимаю бокал с вином. 

Мы сидим, наслаждаясь теплым вечером, и немного погодя Сэм зажигает несколько спиралек и цитронелловых свечей, чтобы отпугнуть комаров. 

— Не возражаешь, если я закурю? — уточняет у меня Нейтан. 

На самом деле я не в восторге, но мне трудно отказать, так что он закуривает. Украдкой посматриваю, как он подносит сигарету к губам. Как бы я хотела быть этой сигаретой! «Люси! Ты с ума сошла», — одергиваю себя. 

Нейтан ерзает на стуле и поворачивается лицом ко мне, стараясь не выпускать ни на кого дым. Спрашивает: 

— Так чем ты теперь занимаешься, Люси?

Его скулы покрыты темной щетиной, и я отмечаю, что у него серо-голубые глаза. 

Рассказываю про свою работу в «Мэнди Ним». 

— Выходит, тебе достается куча всяких бесплатных штук? 

— Угу. 

— Компакт-диски? 

— Угу. 

— DVD? 

— Угу. 

— Косметика? — встревает Молли. 

— Угу. 

— Счастливая, — восхищенно качает головой она. 

— А иногда я бываю в загранкомандировках. 

И я расписываю, как несколько месяцев назад ездила в Амстердам, где мы пиарили сеть шикарных отелей. 

— Да тебе крупно повезло? 

Я не отрицаю, это потрясающе. 

— Ну, и какую последнюю штуку ты заполучила на халяву? — спрашивает Нейтан. 

— Вот эти солнечные очки, кстати. 

— Чумовые! — восклицает Молли. — Можно взглянуть? 

Она примеряет их и смотрит на своего жениха, который согласно кивает. 

— Я могла бы достать такие и тебе. 

— Вот и подарок на день рождения, Мол, — усмехается Сэм. 

— На самом деле, это единственное, что меня бесит в моей работе, — говорю я. — Постоянные бесплатные образцы превращают поиск подарков на Рождество и дни рождения в кошмар. Надо чуть ли не предъявлять чеки в доказательство того, что подарки я купила. 

— Ой, ты нам сердца разбиваешь! — смеется Молли. 

Нейтан тушит сигарету — волосы на его руках выгорели на солнце, хотя сам он от природы брюнет, — поднимает пепельницу и относит ее на другой конец террасы, подальше от стола. 

— Ну, а что насчет тебя, Нейтан? Чем ты занимаешься? 

— Ой, всякой всячиной, — отмахивается он, снова усаживаясь на стул. 

— Нейтан на самом деле нигде не работает, — объясняет Сэм. 

— Он слишком занят серфингом, — нежно улыбается Молли. 

— Я тружусь достаточно, чтобы сводить концы с концами. 

Нейтан откидывается в кресле и закидывает ногу на ногу. Он босиком, и я представляю, что если бы на нем была какая-то обувь, то он в своем выборе не пошел бы дальше шлепанцев или вьетнамок, как их тут называют. 

— Который час? — вдруг спрашивает он. 

— Восемь, — в один голос отвечаем мы с хозяйкой дома. 

— Мне пора бы уже сваливать. 

«Нет! Не уходи!» 

— Почему бы тебе не остаться на ужин? — предлагает Молли. 

«Да! Оставайся!»

— Да, братишка, оставайся, мы закажем пиццу или типа того, — вторит нам Сэм.

Нейтан, кажется, колеблется. 

— Да, давай! — смело поддерживаю я и нескладно добавляю: — Ты бы составил мне компанию с этими голубками. 

— Ну ладно, — широко улыбается он. 

У него потрясающая улыбка. 

          ***

После пиццы, нескольких бутылок пива и пары бокалов розового вина солнце садится, а комары жужжат все назойливее, так что мы перемещаемся в дом. Нейтан смотрит в окно на свою раздолбанную машину. 

— Ты не можешь ехать домой сейчас, — говорит Молли. — Переночуй тут, а рано утром отправишься. Завтра будешь серфить? 

— Собирался. 

Он, похоже, сомневается, и у меня замирает сердце. 

— Хочешь одолжить телефон и позвонить Эми? 

Теперь сердце уходит в пятки. Что еще за Эми? Мне не приходится спрашивать об этом вслух, потому что Молли поворачивается ко мне и объясняет: 

— Эми — его девушка. 

— Она мне не девушка, — протестует Нейтан. 

— Ну и зря! Честно, Люси, она очень красивая. Они живут вместе и, клянусь, идеально друг другу подходят. 

— Угу, ты — придурок, дружище, — вставляет Уилсон-старший. — Тебе надо застолбить эту девочку, пока это не сделал кто-то другой. 

— Не лезь не в свое дело. 

— Он начинает выходить из себя, — смеется Сэм и треплет младшенького по волосам. 

— Отвали! — Нейтан сбрасывает руку брата и, достав из холодильника очередное пиво, топает в гостиную. 

— Ну, полагаю, это значит, что он остается, — заключает Молли. 

Когда я захожу в гостиную, Нейтан перебирает диски Сэма и Молли у стереосистемы. 

— Ты еще играешь на гитаре? — интересуюсь я. 

— Да. Удивлен, что ты это помнишь. 

— Как я могла забыть? Кажется, ты все детство только и делал, что закрывался в своей комнате и бренчал. У тебя неплохо получалось. 

— О, спасибо, мисс. — Улыбаясь, он смотрит на меня. 

— Что ты ставишь? — спрашивает Молли, заходя в комнату. — Может, Кайли? 

— Нет уж, к черту. — Нейтан театрально закатывает на меня глаза. — Что ты хочешь послушать, Люси? 

— Не знаю, осмелюсь ли сказать… 

— Давай, у нас тут есть «Киллерс», «Денди Уорхолс», «Джет», Бек… 

— А Мэрайи Кэри нет? — «Диджей» вскидывает голову и испуганно глядит на меня. — Шучу, дурак, ставь «Киллерс». 

Молли и Сэм идут на диван, а мы с Нейтаном размещаемся в креслах. Снимаю туфли и поджимаю ноги под себя, устраиваясь поудобнее. 

Пицца сослужила хорошую службу, впитав в себя выпивку, благодаря чему я чувствую себя чуть под хмельком, совсем не так, как в том ужасном полете после «сингапурских слингов». Выбрасываю из головы воспоминания и сосредотачиваюсь на настоящем. Это несложно, имея перед глазами такой объект для наблюдения. 

— Ну, так что, Люси, — начинает Сэм, — с Джеймсом все утряслось? 

Чтобы привести девушку в чувство, нет ничего лучше упоминания о ее очаровательном парне. Нейтан смотрит на меня, но ничего не говорит. 

— Хм… Честно говоря, еще не уверена. 

Молли поворачивается к Нейтану. 

— У Люси был довольно сложный перелет сюда. Ты ведь не возражаешь, если я расскажу ему, правда, Люси? 

Я мотаю головой. Нервозность, хоть и притупленная, снова возвращается, когда Молли начинает мою историю — в сокращенном варианте. Пытаюсь рассмеяться, когда она доходит до части про стюардесс, но Нейтан просто слушает и кивает, поглощая информацию. Его молчание меня расстраивает. 

— Нам нельзя отправляться спать прямо сейчас — Люси не сможет заснуть с такими мыслями, — парирует Молли. 

— Не дури, я в порядке! — настаиваю я. 

Нейтан улыбается. 

— Не знаю, как ты, Люс, но я пропущу еще стаканчик. 

Так что мы с Нейтаном остаемся сидеть, а Сэм и Молли поднимаются наверх. Я делаю последний глоток вина и ставлю пустой бокал на кофейный столик. 

— Ну ладно, чего бы нам еще попробовать? — Нейтан подскакивает, чтобы сгонять на кухню. Пару секунд спустя он театрально громко шепчет: — Ого! Иди сюда! 

Я встаю и присоединяюсь к нему. 

Он вглядывается в содержимое холодильника. Вино, пиво, слабоалкогольные напитки. 

— Пиво надоело, — протягивает он, захлопывая дверцу. — А не бахнуть ли нам водки? 

— Плохая идея, — стону я. 

— Почему же? У тебя какие-то планы на завтра? 

Представляю еще один день, что я проведу, развалившись на шезлонге, и решаю: «Да будь что будет». 

К тому времени Нейтан уже достал стаканы. Они громко позвякивают друг о друга, и я шикаю. Мы похожи на двух подростков, забравшихся в родительский бар. 

Мы несем бокалы, пакет клюквенного сока и бутылку водки в соседнюю комнату и снова располагаемся в наших уютненьких креслах. 

— Почему твой жених с тобой не приехал? — задает вопрос Нейтан. 

Я рассказываю ему про повышение Джеймса и не могу удержаться от мысленного сравнения двоих мужчин. Адвокат — серфер. На два года старше — на два года младше. Есть работа — нет работы. Лондон — Сидней. 

Понимаю, что такая игра мне не по душе. 

— Ну, так как это — вернуться назад? Все еще ощущаешь эти места родными? 

Соглашаюсь и вдруг впадаю в уныние. Через десять дней опять уезжать. 

— Не верится, что с твоего отъезда прошло девять лет, — задумчиво произносит Нейтан. — Даже несмотря на то, что с тех пор многое изменилось. Ты выглядишь иначе, но ты все та же. — Он делает паузу. — Длинные волосы тебе идут. 

— Спасибо, — улыбаюсь я. — Ты тоже сильно изменился. Тебе правда всего двадцать три? 

Он хмыкает и поднимается. 

— Пожалуй, мне надо закурить. 

Нейтан выходит, а я так и остаюсь, улыбаясь. Спустя минуту он зовет меня. С водкой и клюквенным соком шагаю на террасу и обнаруживаю, что Нейтан предпочел кованым креслам каменную дорожку и теперь сидит там, прислонившись к облицованной деревом стене. Спрашиваю: 

— Что случилось? 

Он молча указывает сигаретой на небо. Над нашими головами Млечный Путь сияет холодным светом, словно миллиарды серебряных блесток. 

— Ого! — Гляжу в восхищении наверх. — А где Южный Крест?

— Понятия не имею, но Кастрюля — во-он там…

Я смеюсь и устраиваюсь рядом с ним. Нейтан убирает пепельницу, освобождая мне место. 

Какое-то время мы сидим в тишине, любуясь небом. 

— Я уже забыла, какие яркие в южном полушарии звезды, — произношу я наконец. 

— А если смотреть с пляжа Мэнли, они еще ярче. 

— Это там ты серфишь? 

Он кивает. Мне нравится представлять, как он катается на доске. 

— Я была там буквально сегодня днем. 

— Правда? — Нейтан искоса глядит на меня в темноте. — Ты, может, видела меня. Я провел там пару часов. 

— Неужели? Волны были громадными! 

— Нет, вообще-то — самое оно для серфинга, — смеется он и наполняет наши стаканы. — А ты умеешь серфить? 

— Нет. Только лежа. 

— Тебе стоит сходить со мной как-нибудь. Лучше рано утром. 

— Это было бы здорово. Когда? — У меня замирает сердце. 

— Когда хочешь. Я завтра собираюсь. 

— Звучит классно. 

«Не слишком ли я тороплюсь?» 

Лицо Нейтана проясняется, и он отпивает еще один глоток. Я чувствую, как тепло его тела смешивается с моим, когда мы сидим так близко друг к другу, и мне стоит больших усилий сосредоточиться. 

— Так что там за дела с Эми? 

«И откуда вдруг вылез этот вопрос?» 

— Она моя соседка по квартире, — глубоко вздыхает Уилсон-младший и делает паузу, потом объясняет: — Она бы хотела стать мне больше, чем другом, но… я не знаю. 

— Между вами что-то было? — спрашиваю я и задерживаю дыхание, ожидая ответа. 

— Угу. 

Нервозность снова подкрадывается, и я не могу сообразить, что сказать. Нейтан, кажется, тоже, так что какое-то время мы сидим в тишине. 

— Молли и Сэму она нравится, — произношу я и тут же жалею об этом. Что я, сваха, что ли? 

— Наверное, поэтому я и в замешательстве. — Вздыхает. — Она хорошая девушка. Но я не знаю… Думаю, Молли просто любит романтические истории. А Сэм хочет, чтобы я был счастлив, как он.

Нейтан стряхивает пепел с сигареты в пепельницу, и от соприкосновения наших рук по мне пробегает дрожь. 

Интересно, что бы подумала Молли, если бы узнала, что я про себя мечтаю о младшем брате ее жениха? Чувствую, она нашла бы это забавным. Или предосудительным. Ни от одного из вариантов мне легче не становится. 

— Что насчет твоего парня? Ты ему веришь? — тихо спрашивает Нейтан. 

— Трудно сказать, — честна я. 

— Как давно вы вместе? 

— Три года, но иногда мне кажется, что только пару недель, а иногда — что я его вообще не знаю. 

Нейтан кивает в темноте. 

— Он… фантазер, — осторожно начинаю я. Никогда раньше ни с кем это не обсуждала. Почему же считаю нужным изложить ему? Объясняю: — Ничего серьезного, так, чепуха. 

— Приведи пример. 

И я рассказываю про Большие Ноги. 

Когда мы еще только начали встречаться, Джеймс поехал с моей семьей в отпуск в Испанию. В первый день у бассейна он сказал моим сводным братьям — Тому, которому тогда было восемнадцать, и пятнадцатилетнему Нику, — что очень хочет купить Большие Ноги. 

— Что еще за Большие Ноги? — спросили мы все, и Джеймс поведал про огромные надувные тапки, похожие на ступни, которые буквально позволяют ходить по воде. Мол, прошлым летом он на таких ходил на юге Франции, и ему никогда не было так весело. 

В тот вечер Том, бедный школьник, отказался от третьей пинты пива, потому что хотел приберечь деньги на Большие Ноги, которые надеялся купить назавтра же. Каждый день до конца каникул проходил в поисках. Мы тащили маму и Терри на прогулки через те места, где, как нам казалось, можно приобрести искомое. Мы рыскали по пляжным лавочкам, спортивным магазинам и универмагам и на ломаном испанском спрашивали: 

— Лос Большая Ногос! Грандес Ногос! 

Мы изображали гигантские перепончатые тапки, а Ник разыгрывал прогулку по воде походкой астронавта. 

Безрезультатность поисков и то, что ни у кого на пляже Больших Ног не было, только подстегивали нас поскорее ими обзавестись. Мы с ликованием представляли взгляды других отдыхающих, когда мы, ступая по волнам, пошагаем в открытый океан. 

Мы так и не смогли найти Большие Ноги. 

Спустя полгода, когда Том, только поступивший тогда в университет, пересекся с нами на пару кружек пива, Джеймс сказал ему, что у нас дома есть настоящая маска Дарта Вейдера — подарок дяди, выигравшего небольшое состояние в лотерею. Я никогда не слышала эту историю, так что мы вернулись в нашу квартиру. Том сгорал от нетерпения. Когда Джеймс открыл шкаф под лестницей и достал коробку с маской из тонкого пластика, которая совершенно точно не принадлежала мистеру Вейдеру, Том обвинил его во лжи. И пока Джеймс с бесстрастным лицом продолжал настаивать, братишка только смеялся в ответ. 

Пару месяцев спустя Тому, все еще огорченному каникулами, потраченными на поиск Больших Ног, пришло в голову, что Джеймс и про них мог соврать, так что мой брат спросил, существуют ли они. 

— Нет, — ответил Джеймс: он просто их выдумал. 

Том и Ник так никогда его и не простили. 

— С ума сойти, — качает головой Нейтан. 

— Ну да, но ведь в этом нет ничего криминального, правда? Я имею в виду, что мы все иногда немного привираем. 

Он не отвечает. 

— Если призадуматься, это даже чертовски забавно: вот он такой, водит нас по Коста-дель-Соль в поисках этих огромных надувных ног, все это время прекрасно зная, что их нет в природе. Это ж какое воображение надо иметь! — смеюсь я. 

— Да уж. 

— Нет, я знаю, это странно. — Вздыхаю. — Пытаюсь убедить себя, что это не так. Но ведь страсть к сочинению вряд ли сопоставима с изменами, правда? 

— Не подозреваешь ли ты, что он и вправду изменял? 

— Нет! Он бы никогда, никогда меня не предал. Я действительно так думаю. Не знаю, почему я… О, не знаю. 

Нейтан не давит на меня, а меняет тему и переключается на более нейтральную: Молли, Сэм и свадьба. Мы целую вечность сидим и болтаем, пока наконец я не подавляю зевок. 

— Который час? — спрашивает Нейтан. 

— Черт возьми, уже четыре утра! 

— Через три часа я обычно просыпаюсь, чтобы начать собираться на серфинг. 

— А я через три часа обычно возвращаюсь домой с работы. 

— Ты, наверное, измотана. Еще не привыкла к смене поясов? 

— Должно быть. Не понимаю, как я до сих пор не сплю и разговариваю с тобой. 

Но на самом деле я более чем понимаю. Больше всего на свете я хотела бы сейчас быть здесь и нигде больше. Наверное, это все пьяные разговоры. Но Нейтан уже встает, подает мне руку, и я касаюсь ее. Задержавшись на пару секунд, отмечаю, что руки у него шершавые. Мы смотрим друг другу в глаза в темноте. Я не вижу выражение лица Нейтана и просто рада, что и ему не разглядеть моего румянца.