Сигнал тревоги прозвучал неожиданно.

Экипаж корабля занимался в это время обычными, будничными делами. Нетреба, дежуривший на центральном посту, сидел перед главной приборной доской, занимавшей по крайней мере четверть стены, и записывал в рабочую тетрадь результаты очередных наблюдений. Его большие руки бережно касались выключателей, кнопок и рукояток настройки. Его длинное лицо то выражало удовлетворение, то хмурилось, в зависимости от того, радовали или огорчали его показания остроносых стрелок и зеленых физиономий электронных индикаторов с яркими росчерками разверток. Иногда он бормотал что-то себе под нос, очевидно, поругивал или хвалил своих безголосых собеседников. Этажом «ниже», в кубрике, как они называли свое помещение для отдыха, пристегнувшись к подвесной койке ремнями, лежал Володя с микропечатной книгой в руках. Лицо его украшали мощные очки, напоминавшие маленький бинокль. Он читал что-то юмористическое, потому что время от времени принимался громко хохотать. Отсмеявшись, он непременно обращался к Антонову:

- Николай Андреевич, да вы послушайте… Николай Андреевич!

- Ну-ну, - коротко бросал ему тот, не прекращая своего занятия.

Володя зачитывал понравившийся ему отрывок вслух и ревниво следил за тем, производит ли это должное впечатление на Антонова.

Командир корабля был занят и вовсе прозаическим делом: он дежурил в этот день по кухне и готовил завтрак. Этот предполагаемый завтрак должен был состоять из куриного бульона и гренков. Вообще-то говоря, бульон был не совсем бульоном, а скорее желе. Это желе помещалось в специальных тубах, в тубах же разогревалось, из этих же туб и выдавливалось в рот на манер зубной пасты. Гренки являлись таковыми тоже только в первом приближении: кроме хлеба, они содержали и животные белки, и соли, и витамины, и невесть еще что. При таком питании особой разницы между завтраками, обедами и ужинами не было. Все эти процедуры Володя называл единым безликим выражением - «прием пищи» - и был прав так же, как прав был Нетреба, который то же самое выражал словами «пососать соску».

Сигнал тревоги - низкий глухой вой сирены - мгновенно переключил корабельную жизнь в другой ритм и темп. Не потеряв и доли секунды, Антонов щелкнул выключателем электродуховки и одним прыжком оказался в помещении центрального поста. Усаживаясь в боевое кресло, пристегиваясь ремнями и надевая гермошлем, Антонов краем глаза наблюдал за экипажем. Володя отставал от него на какую-нибудь секунду-другую, а вот Нетреба все еще сидел у приборной доски, с недоумением прислушивался к нарастающему вою и словно досадовал на то, что его отрывают от наблюдений.

- Инженер, на место! - рявкнул на него Антонов.

Только теперь Нетреба окончательно осознал, что происходит, и довольно ловко перебросил свое тело в боевое кресло.

Привычным взглядом скользнув по массе приборов, Антонов сразу обнаружил тот, который сигнализировал об опасности и был отмечен красной лампочкой. Индикатор обзорного радиолокатора отмечал, что с задней полусферы на большой скорости приближается какое-то тело.

- Штурман готов, - доложил Володя.

- Определи скорость сближения, расстояние сообщай непрерывно, - коротко ответил ему Антонов, зная, что Володя поймет его с полуслова.

Отвечая Володе, он между тем смотрел на Нетребу. Тот все еще возился с привязными ремнями, съедая драгоценные секунды времени.

- Скорость четыре километра в секунду, расстояние двести десять! - доложил штурман.

- Инженер готов, - тут же послышался торопливый голос Нетребы.

- Запуск! - без паузы отозвался Антонов и нажал пусковую кнопку.

В телефонах послышался щелчок, на приборной доске вспыхнула желтая лампочка - сгорел предохранитель основной цепи запуска. Антонов выругался вполголоса - пропадали драгоценные мгновения, которые нельзя было наверстать потом или вернуть.

- Аварийная готова! - все так же торопливо, но спокойно доложил инженер.

Антонов нажал аварийную кнопку запуска. Сирена умолкла и какие-то секунды казалось, что в центральном посту стоит мертвая тишина. Но это только казалось. Другой, мягкий, но мощный гул наполнил теперь корабль - то атомно-ракетный двигатель выходил на рабочий режим.

- Сто десять… сто… девяносто, - монотонно вплетался в этот гул голос Володи.

Медленно, по-черепашьи, ползли вправо стрелки температуры и радиации в активной зоне. Замигал глазком и защелкал счетчик радиации центрального поста.

- Шестьдесят… пятьдесят… - не переставая выговаривал Володя.

- Двигатель норма! - Нетреба почти выкрикнул традиционную фразу.

Антонов плавно повел вперед рычаг ускорений. Мягкий гул перешел в свист, сменившийся мощным ревом, потрясающим каждую частицу корабля. Тяжесть медленно заполняла тело, разливаясь по нему ощутимым свинцом, размазывая его по контурному сиденью. Спинка кресла откидывалась назад, Антонов постепенно принимал все более лежачее положение. Сквозь полуприкрытые, тяжелеющие веки он внимательно следил за приборами: стремительно бежала по шкале стрелка указателя скорости, медленно ползли вперед стрелки акселерометра и приборов, фиксирующих температуру газов в активной зоне и на выходе.

- Сорок… тридцать… - Голос Володи звучал непрестанно, ровно, спокойно, как колыбельная песня.

Антонов не прекращал движение рычага ускорений. Лицо деформировалось, голову закидывало назад, бессильным и неживым становилось тело, но тренированный мозг работал четко. Глаза, привычно шарившие по приборной доске, с удивлением отметили, что в работу включился радиовысотомер. Шевельнув ногой, Антонов нажал педаль, опуская к глазам зеркало перископа для обзора задней полусферы.

- Двадцать… десять…

В зеркале перископа Антонов увидел такое, что холод пробежал у него по спине и шевельнулись волосы на затылке. Ему даже показалось, что его тело, преодолевая перегрузку, отделяется от сиденья. Прямо на них, раздуваясь, словно резиновое, и закрывая собой звезды, неслось серебристое шарообразное тело, изрезанное черными тенями.

- Восемь… пять…

Целый астероид! Сворачивать поздно. «Только вперед!» - хотел крикнуть Антонов, но губы, отяжелевшие и непослушные, не сказали, а вытолкнули:

- Толь… ирё…

- Три… два… - шептал в телефонах Володин голос.

Теперь Антонов понимал, какое колоссальное напряжение воли необходимо, чтобы четко выговаривать слова. Перегрузка была уже восьмикратной, но Антонов повел рычаг ускорений дальше. Спинка кресла легла почти горизонтально, мысли путались, приборы, один за другим, начинали дрожать в туманном сером мареве. Астероид заполнил собой все зеркало перископа, его поверхность растягивалась перед глазами, как мыльный пузырь. Володя замолчал. Стрелка акселерометра переваливала цифру «10», стрелка радиовысотомера подходила к нулю. Теряя сознание, последним усилием воли и мышц Антонов выпустил посадочные лапы, чтобы хоть часть удара погасить в амортизаторах. Это усилие до основания, до конца истощило, выжало его силы. Однако, проваливаясь в темноту, он еще успел отметить сотрясение корабля. Как будто бы кто-то большой и сильный поднял его на руки и встряхнул, чтобы определить его вес и прочность. Но осмыслить и оценить это обстоятельство он уже не смог.

Это был не обморок, при котором люди надолго теряют сознание, но и не простое потемнение в глазах, которое нередко случается во время сильных перегрузок и проходит вместе с ними. Это было нечто среднее, длившееся несколько секунд. Сознание вернулось раньше, чем он начал видеть и слышать. Как во время пробуждения от глубокого сна, ему пришлось сделать определенное усилие, чтобы открыть глаза и понять, чем же вызвано щемящее чувство беспокойства, упрямо напоминавшее о себе. Он успел повернуться и увидеть Володю, ошалело ворочающего головой, и Нетребу, неподвижно лежащего в кресле, как вдруг в сознании мелькнуло - астероид, сотрясение - и все стало на свои места. Он поспешно расстегнул привязочные ремни и приподнялся, чтобы прийти на помощь Нетребе, но увидел, что тот уже поднял голову и потряхивает ею, точно вытрясая из нее ненужный и неизвестно как попавший туда мусор. Поймав взгляд командира, он улыбнулся ему, растянув свой большой рот чуть ли не до ушей.

- Ушли все-таки! - торжествующе сказал Володя. Он уже стоял, вернее, витал в воздухе, держась за спинку кресла. Глаза его блестели. - Ушли! Ушли, Николай Андреевич!

Володя сделал движение, словно притопывая ногой, но здесь, в среде без тяжести, оно вовсе не выглядело энергичным и задорным. Может быть, это придало его мыслям другое направление, потому что он вдруг посерьезнел и сказал:

- А удар был, не сильный, но был.

- Да, удар был, - медленно проговорил Антонов и, вскинув голову, точно отгоняя какую-то навязчивую мысль, спросил энергично: - Как самочувствие?

- Нормально! - хором ответили ему.

- Приступить к осмотру и проверке корабля. Володя проверит средства связи, ты, Юрий Михайлович, займешься двигателем, я возьму все остальное.

Антонов начал проверку с гелиоэлектростанции - основного поставщика энергии на корабле при неработающем двигателе. Это был очень важный и в то же время легко уязвимый объект. Поочередно включая блок за блоком, Антонов убедился, что все в порядке, и вздохнул с облегчением.

- Николай Андреевич, - послышался возбужденный голос Володи, - ретрансляторы телеметрической системы не работают.

- Как - не работают? - машинально переспросил Антонов.

Телеметрическая система должна была работать непрерывно в течение всего полета. С ее помощью Земля следила за кораблем и определяла элементы его орбиты. Прекращение работы ретрансляторов системы, которые были установлены на корабле, говорило о чем-то чрезвычайном.

- Не работают! Хотя по показаниям контрольной автоматики никаких неисправностей нет.

- Проверь связь с Землей по главной радиостанции, - после паузы сказал Антонов.

Он хотел было продолжить проверку механизмов корабля, но ретрансляторы не давали ему покоя. Антонов хмыкнул, выбрался из кресла и длинным толчком перенесся к Володе. Глядя на командира, перебрался к радиостанции и Нетреба.

Сухо щелкнул один выключатель, другой, третий. Мягко, словно шмель, загудел альтернатор, матовым светом вспыхнула шкала передатчика. Щелкнула тангента микрофона, стрелки вольт-миллиамперметра метнулись вправо.

- Земля, я «Москва-3». Отвечайте для связи. Я «Москва-3».

Голос Володи звучал хрипловато. Антонов покосился на инженера, тот был взволнован, но, пере-хватив взгляд командира, растянул в улыбке большой рот.

Щелчок переключателя, несколько томительных секунд ожидания, и негромкий нестройный хор звуков заполнил центральный пост; то были голоса космоса - шумы, хрипы, трески. Светлая шкала с темными цифрами, казавшимися необычно крупными через луну-экран, легонько покачивалась около центральной визирки, щупая ответную радиограмму.

Антонов глубоко вздохнул, успокаивая сердце, которое заметно ускорило свой стук. Почти три недели провели они в космосе, и не было еще случая, чтобы Земля не ответила на их призыв. Уши чутко вслушивались в сложный звуковой узор помех, стараясь уловить что-нибудь похожее на человеческую речь, но Земля молчала. Она не ответила и на второй, и на третий призыв.

- Попробуй телеграфом, Володя, - кашлянув, негромко предложил Нетреба.

Но не помогла и звонкая ритмичная песенка азбуки Морзе. Земля не отвечала.

- Может быть, антенны срезало? - в раздумье спросил Володя. - Был же удар!

Антонов покачал головой:

- У антенн есть дублеры. Повредить сразу основные и дублирующие антенны, а самим остаться в живых практически невозможно.

- Что же тогда произошло? - Голос Володи звучал требовательно.

- Пока не знаю, - ответил Антонов и, протянув руку, выключил радиостанцию.

Центральный заполнила тишина, заполнила тяжело, почти физически ощутимо. Наверное, только в космосе да еще во сне бывает так тихо.

- Николай Андреевич, - негромко спросил Нетреба, - вы двигатель выключали?

- Нет… Он же выключился автоматически, после пяти секунд неуправляемой работы.

- Двигатель и выключился автоматически, - неторопливо проговорил инженер, - но не по цепи блокировки, а по цепи безопасности. Нет ли тут какой-нибудь связи с отсутствием…

- Подожди-подожди, - перебил его Антонов, - по какой цепи безопасности?

- По цепи безопасности двигателя, - все так же неторопливо пояснил инженер, - наверное, была угроза его взрыва или полного разрушения.

- А ты не путаешь? - недоверчиво спросил Володя.

- Нет, не путаю. Посмотри, даже отсюда видны аварийные лампы.

- Что же ты молчал! - возмутился Володя, едва повернув голову.

- Очередь не подошла. Ты же первый заговорил о ретрансляторах, неудобно было перебивать, - немного виновато улыбнулся Нетреба, искоса бросая взгляд на командира.

Антонов напряженно размышлял. Одновременный отказ двигателя, главной радиостанции, телеметрической системы и целость остальных, куда более нежных и хрупких механизмов корабля, никак не увязывались в стройное целое. Произошло нечто загадочное. И вдруг смутная догадка затеплилась в его мозгу. Вернее, это была даже не догадка, а тот подсознательный и полуосознанный импульс, который ей предшествует. Тот импульс, который в минуты затруднений и раздумий заставляет человека проверить именно эти узлы устройства или определенную цепь аналитических зависимостей, хотя сознательно решительно невозможно ответить, почему сделан такой выбор. Может быть, эта полудогадка явилась Антонову потому, что он почувствовал прикосновение пола к своему колену, хотя он ясно помнил, что во время работы радиостанции их разделяло по крайней мере десять сантиметров.

- Володя, - обернулся Антонов к штурману, - загляни-ка в астролюк. Посмотри, как выглядит Земля.

Не понимая, зачем это нужно, Володя медлил. Антонов же, снова погрузившись в размышления, не обратил на него никакого внимания. Володя вопросительно посмотрел на инженера, но тот только пожал плечами и сделал недоуменную гримасу. Тогда Володя вздохнул, мягко оттолкнулся ногами и поплыл к астролюку. Усевшись на рабочее место, он осмотрелся и вдруг вскочил, больно ударившись головой об куполообразное свинцовое стекло. Лицо его, растерянное и искаженное, склонилось вниз.

- Зе… Земли нет… совсем нет. А мы… на этой штуке, на астероиде, - срывающимся голосом сказал он.

Антонов и Нетреба, один раньше, другой позже, почти тотчас же оказались рядом с Володей, с трудом втиснувшись в узкое пространство астрокупола. На черном небе, усеянном светящейся пылью звезд, пылало лохматое, ослепительное солнце. Корабль, полого задрав нос к звездам, стоял на матово блестевшей площадке, изрезанной причудливыми иероглифами непроницаемо-черных теней.

- Где же Земля? - растерянно спросил Нетреба, не мигая смотревший на этот странный мир.

- Там, - опустил вниз указательный палец Антонов, - за астероидом.