Дийна двигалась как будто не спеша, легко и свободно, но Гирин скоро убедился, что ему нужно поторапливаться, если он не хочет отстать. Они пересекли полосу прибрежного кустарника и поднялись на вершину плоского холма. Здесь девушка приостановилась, оглядываясь по сторонам. Впереди расстилалась золотистая, чуть всхолмлённая саванна, на фоне синего неба пламенели деревья, эффектно подсвеченные солнцем, щеголяя всеми оттенками красного цвета. Гирин подумал, уж не заблудились ли они, но прямо спросить об этом постеснялся.

- Нам ещё далеко?

- Далеко, - рассеянно ответила Дийна. - Но мы не пойдём, а полетим. Сделаем вам крылья и полётам.

Александр с сомнением посмотрел на неё:

- А вам крылья не нужны?

- Они у меня уже есть. - Дийна отыскала наконец дорогу и пошла вперёд, жестом пригласив следовать за собой и Гирина. Когда он поравнялся с ней, она сказала с оттенком лукавства: - Это особые, невидимые крылья!

Она говорила загадками. Александр, конечно, не понял, о каких крыльях шла речь, но не обиделся. Она вела себя как ребёнок, которому приятно похвастаться перед гостями своими игрушками. Это и естественно - совсем ещё девчонка! Но Гирин выдержал марку, подавил любопытство и расспрашивать ни о чем не стал, чтобы Дийна не слишком зазнавалась.

Девушка подвела его к невысокому дереву с мелкой красноватой листвой, похожему на земную вишню, какой она бывает поздней осенью. Ветви дерева оттягивали тяжёлые гроздья стручков длиной с карандаш и толщиной с палец. Гроздья были разных цветов. Дийна срывала, передавала их Александру и объясняла, что оранжевые, ещё неспелые плоды содержат вкусный сок, синие, зрелые напоминают печенье, а самые красивые, оранжевые с просинью, полуспелые полны маслянистого крема.

- Не дерево, а кондитерская, - скептически пробормотал Гирин, шагая вслед за девушкой и с некоторой опаской разглядывая необычные дары чужой природы. - Гибрид банана, кокосового ореха и адамового дерева.

Видимо, уловив в его голосе разочарование, Дийна рассмеялась и успокоила:

- Это лишь на закуску. Настоящий обед будет в лагере.

- А лагерь большой?

- Огромный! Целый город с дворцами, парками и отелями.

Александр недоверчиво покосился на девушку, но лицо её было серьёзно. Немало озадаченный её ответом, он хотел продолжить свои расспросы, но Дийна остановилась в тени раскидистого дерева, огляделась и решила:

- Вот здесь мы и займёмся закуской.

С низко протянувшейся ветви она сорвала несколько бархатистых пурпурных листьев, по своей форме и размерам похожих на листья лопуха, застелила ими плоский старый пень, подала несколько листьев Гирину.

- Садитесь, Саша. Эти листья как коврики, на них даже спать можно. А меканы, да-да, эти стручки, кладите вот сюда.

Листья и правда были мягкими, бархатистыми не только на взгляд, но и на ощупь. Они слегка пружинили, точно войлочные, сидеть на них было удобно. Дийна, не обращая на Александра особого внимания, достала откуда-то из-за пояса сверкнувший полировкой нож и стала ловко отделять стручки от черенков, которыми они крепились к центральному стеблю.

- Давайте я помогу, - сказал Гирин, ему неудобно было сидеть без дела.

- Нет уж, сидите. Тут навык нужен, а то сок прольётся, крем выдавится, - и без всякого акцента, мимоходом добавила: - Я ведь одна тут, на всей планете, и все привыкла делать сама.

До Гирина не сразу дошёл смысл этих слов. Он смотрел, как ловко работают её пальцы, как растёт горка оранжевых стручков.

- Вы и поверили, что здесь целый город? - Рядом с горкой оранжевых начала расти горка полузрелых плодов. - Весь мой лагерь - палатка. Можно было бы организовать обед и здесь, но в лагере - аппаратура, которая нам нужна.

- Вы тут одна? Совсем одна? - Александр наконец все понял и обрёл дар речи.

Дийна печально кивнула головой:

- Совсем. Месяц тому назад мой корабль потерпел здесь аварию. Передатчик не работает, только приёмник, да и то на аварийной волне. Сначала я потеряла голову, бегала по саванне как безумная, кричала, звала на помощь. Но мне откликались лишь динотерии и бескрылые хищные птицы. Разум мой чуть не помутился! Но понемногу я освоилась. Живу, питаюсь плодами и нектаром цветов, самое большое моё лакомство - летающие лягушки, хуже всего, что их приходится есть сырыми. - Дийна покончила с разделкой, взяла гроздь синих стручков, полюбовалась и положила на место. - Эти обработки не требуют: снимайте кожицу - и печенье готово! Привыкайте, Саша. Жизнь тут нелегка, но вдвоём будет веселее.

- Вы серьёзно?

Девушка тяжело вздохнула:

- Как бы я хотела, чтобы все это было сном! - Она подняла на него грустные глаза, в которых, однако же, мерцали озорные золотистые искорки, и вдруг расхохоталась. - А ведь вы поверили! Признавайтесь, поверили?

- Почти поверил. - Александр и посмеивался и сердился. - Я и так запутался, а тут ваши шуточки! Не совестно?

- Совестно, - призналась Дийна, но её серебряные глаза смеялись. - Не сердитесь, Саша. Я и правда целый месяц одна на этой планете. И впереди ещё два месяца одиночества! Ну как тут было не пошутить?

- Но почему вы одна? Что делаете здесь?

- Решила стать отшельницей. Посвятила себя богу и заботе о страждущих и бедствующих.

- А если серьёзно?

Дийна ответила не сразу, как-то вдруг она повзрослела, превратившись из озорной девушки в ту холодноватую представительницу высокой цивилизации, которую Гирин уже видел на берегу озера.

- Если серьёзно, то я прохожу испытание на одиночество и самостоятельность. Есть у нас такой экзамен в программе аттестата зрелости - трехмесячное испытание.

Александр чувствовал: она уже не шутит. Он давно подметил любопытную особенность шуток и розыгрышей: остроумную, ловкую выдумку порой можно принять за правду и попасться на удочку, но настоящую правду не спутаешь с ложью - у неё особое, строгое лицо.

- Серьёзные у вас экзамены!

- Нас с раннего детства приучают к самостоятельности и ответственности. Иначе невозможно. Слишком велика мощь, сосредоточенная в руках каждого гражданина, широки возможности, а ошибка нередко равносильна катастрофе.

Не желая оставаться в долгу, Гирин хотел было воспользоваться случаем и пошутить над ответственностью своей озорной спутницы, но взгляд его случайно упал на перстень с зелёным камнем, украшавший её указательный палец. Он перевёл взгляд на её строгое сейчас лицо с чётко прописавшимися чертами, вспомнил свирепый всплеск голубого пламени, которое смело верхушку дерева-гиганта, и понял, что шутить по этому поводу неуместно.

- И все-таки жестокие у вас экзамены, - подумал он вслух.

Дийна улыбнулась ему, как иногда взрослые улыбаются детям, выслушивая их глубокомысленные реплики.

- Нет, Саша. Они не жестокие, они трудные. У нас вообще трудная жизнь куда труднее вашей! Но зато и гораздо более интересная.

Александр взглянул на неё недоверчиво:

- Мы иначе представляем своё будущее.

- Мало ли что вы себе представляете. - Дийна засмеялась. - Этакий технологический автоматизированный рай, организованный на уровне ваших современных знаний. Нажал одну кнопку - потекло молоко, нажал другую пиво, нажал третью - появился бифштексе картошкой. Песни, пляски, любовь, путешествия и приключения, всеобщее счастье и благополучие. Так?

Конечно, Дийна нарисовала утрированную картину, но в ней было что-то и от фантастической литературы, и от личных представлений Александра. И поэтому он обиделся. Наверное, девушка заметила это, потому что мирно, хотя и с некоторой долей лукавства посоветовала:

- Да вы не обращайте внимания на мои слова. Я ещё и не такое могу нафантазировать. Займёмся лучше завтраком, это сейчас куда важнее структуральной футурологии. Зрелые меканы лучше почистить заранее, чтобы потом уж не отвлекаться. А чистить их нужно вот так. - Дийна показала, как это делается.

Повторяя действия девушки, Александр очистил один стручок, затем второй. Дело пошло, хотя, пока он успевал очистить один плод, девушка успевала управиться с двумя. Очищенные меканы больше всего напоминали восковые свечки, но пахли приятно - печёным тестом.

- Что ваша жизнь интересна, я верю, - сказал Александр между делом. Но трудности, в чем они?

- В труде, в чем же ещё? Наша жизнь - это труд: учёба, работа для создания собственных благ и пропитания, творческий поиск и его натурная реализация.

- А на песни и танцы, стало быть, времени не хватает, - не без ядовитости заметил Александр, вспомнив шутливые сентенции девушки.

- У нас на все хватает времени, - спокойно ответила Дийна. Её склонённая голова, прядь волос, упавшая на чистый лоб, выражение лица вдруг показались Гирину удивительно знакомыми. Словно когда-то в своей жизни он уже сидел вот так, рядом с ней. - Мы живём творческими коллективами, коммунами, они спаяны не только трудом, но и взаимными симпатиями, не только творчеством, но и любовью и дружбой. Мы не только вместе работаем, но вместе живём и отдыхаем, развлекаемся, занимаемся спортом и путешествуем.

- У нас такое бывает только в юности, - с невольной завистью признался Александр.

- Наши коллективы-коммуны и складываются с детства. Перетасовываются, изменяются, единомышленники и друзья не сразу находят себя, а потом крепнут - и уже на всю жизнь большая дружная семья!

- Так уж и на всю жизнь?

- А как же иначе? Дружба и любовь на время, на день или на год? Это смешно и безнравственно! - Девушка распрямилась. - А мы увлеклись, хватит! Того, что начистили, вполне достаточно.

И в самом деле, штабелек очищенных, похожих на свечки меканов вырос до внушительных размеров. Гирин смотрел на них с некоторым сомнением. Дийна перехватила его взгляд и ободряюще сказала:

- Приступайте! Это довольно вкусно, если сдабривать кремом и запивать соком.

Она показала, как нужно обламывать уже надрезанную верхушку полузрелых стручков, а потом, как пасту из тюбика, выдавливать из них крем. С неспелыми плодами полагалось обращаться точно так же, но поосторожнее, чтобы не пролился сок. Именно сок и попробовал Гирин в первую очередь: ничего особенного, фруктовый кисло-сладкий сок, пить можно. Крем имел непривычный и настораживающий зеленоватый цвет, но вкус был отменный - в меру сладковатый с ореховым оттенком. А зрелые меканы с этим кремом напоминали обычные пирожные, которые можно купить в любом кафе по двадцать копеек за штуку.

- Коммуны - дело хорошее, - сказал Александр, выпивая очередной природный сосуд на два-три глотка прохладного сока. - Но в больших городах трудно жить обособленной внутренней жизнью. Интересы, симпатии, привязанности - все это перемешивается, по собственному опыту знаю.

Услышав смех Дийны, он поднял на неё глаза:

- Я чего-то не понимаю?

Она кивнула:

- Не понимаете. Самая обычная инерция мышления.

- Что ещё за инерция?

- Я же говорю - обыкновенная. Да вы ешьте, Саша. Пока мы доберёмся до лагеря и приготовим обед, времени пройдёт немало. Из-за этой самой инерции первый автомобиль был похож на повозку, фантастические воздушные корабли рисовали похожими на морские, а Землю помещали в центр мироздания.

- Когда это было!

- А теперь? Будущее представляется вам только в городском, урбанизированном варианте. Города обычные, города-здания, города-парки, города подводные, летающие, плавающие, но все-таки гигантские многомиллионные города - вот архитектурный облик грядущего, верно?

- Верно, - в раздумье согласился Гирин, он и в самом деле не мог представить себе будущего вне городской схемы. - А вам грядущее представляется иным?

Дийна ответила не сразу.

- Вы забываете, Саша. - Её голос прозвучал мягко, но слишком ровно. - Я живу в грядущем. Наша цивилизация опередила земную примерно на десять тысяч лет.

Серебряные глаза смотрели на него доброжелательно, но холодновато. Может быть, Александру лишь показалось это, но он заново и довольно остро ощутил интеллектуальную дистанцию, отделяющую его от этой девушки.

- Да-да, - пробормотал он, - я понимаю.

У него вдруг пропал аппетит: меканы были слишком сладкими, крем неприятно зелёным, у сока он обнаружил лёгкий, но приметный привкус плесени. Гирин нехотя пожевал уже просто для приличия и поблагодарил сыт! Девушка поглядывала на него сочувственно, однако же и с некоторым лукавством.

- Вы на меня обиделись? - спросила вдруг она.

Врать Александру не хотелось, он ведь и в самом деле обиделся. Но на кого? Или на что? Разобраться в этом было нелегко. Нечто подобное он испытал однажды, случайно попав в компанию асов парашютного спорта, среди которых были чемпионы мира и континента. К нему, перворазряднику, отнеслись доброжелательно, но разговор все время шёл как-то мимо него - он не сразу понимал шутки, намёки, его реплики выслушивали с каким-то подчёркнутым вниманием. Гирин вдруг почувствовал себя чужим и ушёл, его ухода не заметили или посчитали нужным не заметить. Он обиделся тогда, но не на мастеров-парашютистов.

- Я обиделся на себя, - сказал он Дийне.

Она удивилась:

- За что?

- За то, что я такой отсталый. За то, что у меня большая инерция мышления. - Он посмотрел на девушку и постарался придать своим словам шутливый оттенок. - И за то, что способен представить себе грядущее в одном лишь урбанизированном варианте.

- Это я виновата, - со вздохом покаялась Дийна. - Не сердитесь! Я иногда делаю глупости, но мне простительно - у меня ведь ещё нет аттестата зрелости?

Она заразительно рассмеялась и поднялась на ноги.

- Однако нам пора в лагерь. - Она покосилась на Гирина и вкрадчиво спросила: - Ведь вы не против - научиться летать? Летать свободно, как птица! Без всех этих нелепых механизмов и машин?

Александр неуверенно улыбнулся:

- Опять шутите?

- Никаких шуток и розыгрышей: честное слово! Хотите? Тогда сидите спокойно и не мешайте. - В голосе Дийны появился оттенок таинственности. Я сотворю для вас незримые крылья.

Из подсумка на своём широком поясе девушка достала что-то и, положив на раскрытую ладонь, показала Гирину. Это был шарик величиной с вишнёвую косточку, тускло сияющий перламутром.

- Жемчужина?

Дийна отрицательно качнула головой:

- Протоформа. Я могу сделать из неё все, что захочу: вездеход, авиетку, лагерный домик.

- А океанский лайнер?

- Для этого нужно много протоформ и много времени. А незримые крылья я сделаю за десять минут, не больше. - Жестом предложив Гирину оставаться на месте, Дийна отошла на десяток шагов. Опустившись на колени, девушка очистила от крупных стеблей травы небольшую площадку, положила в центр её жемчужину-протоформу и накрыла ладонью. В позе и выражении девушки не было ничего театрального, но сразу можно было заметить, что она глубоко сосредоточилась, полностью отключившись от окружающего, ушла в себя. Веки у неё были опущены, Александр только теперь заметил, какие длинные у неё ресницы. Долгую, полновесную минуту длилась эта пауза сосредоточенности и отрешённости. Потом Дийна вздохнула, точно пробуждаясь от сна, устало провела рукой по лицу и поднесла к лежавшей на земле протоформе зелёный камень своего перстня. Мягко сжались пальцы, и протоформа вспыхнула неярким серебристо-розовым светом, точно в траве зажгли маленький волшебный костёр. Свет колебался, клубился. Дийна несколько мгновений вглядывалась в сердцевину этого странного бесшумного пламени, а затем поднялась на ноги.

- Вот и все, - с некоторой грустью сказала она Александру.

Но тех мгновений, когда розоватый свет смягчил чётко прописанные черты лица Дийны, придавая им больше теплоты и душевности, оказалось достаточно. Дийна была похожа на Нину!