Есть сколько угодно лавинообразно развивающихся реакций: обвал, обычные и ядерные взрывы, формирование новых видов животных на специфичной генетической основе, цепочка научных открытий после формулировки ранее неизвестного фундаментального закона природы. Полушутя-полусерьёзно Клим утверждал, что и случайные находки – счастливые и несчастливые – подчиняются тому же принципу. Стоит сделать одну, как они начинают сыпаться как из рога изобилия. Поиски на Перл ещё более утвердили его в этом мнении. Совершая ежедневный контрольный облёт острова, Клим наткнулся на такой феномен, что после короткой посадки прекратил выполнение задания и вернулся на корабль.

Лобов, который вместе с Алексеем занимался профилактическим осмотром унихода, при виде Клима посмотрел на часы и спросил:

– Что случилось?

Клим с некоторой торжественностью извлёк из кармана большую ярко-синюю шишку и протянул её командиру.

– Ну и что? – спросил недовольно Иван, машинально беря её правой рукой. И прикусил язык. Форма шишки была поразительна. Она представляла собой точную копию корпуса «Торнадо». У Кронина, который смотрел через плечо командира, вытянулось лицо.

– Это с той самой ёлочки, которую вчера Иван привязал к шесту, – уведомил штурман, наслаждаясь изумлением товарищей, – и все шишки такие. Все до единой!

– Да-а, – несколько растерянно протянул Иван, не пытаясь скрыть удивления.

– Копия корабля, – сообщил Клим таким тоном, точно он собственноручно изготовил эту копию.

– Да копия-то какая! – взглядом попросив разрешения, Алексей осторожно взял чудо-шишку у Ивана и принялся внимательно разглядывать её, поворачивая длинными ловкими пальцами. – Сохранены все главные детали: шасси, люки, антенны, иллюминаторы. Не шишка, а сувенир!

– А может быть, не сувенир, – Клим ревниво забрал свою находку из рук инженера, – а своего рода сигнал, обращённый к нам.

– Странный сигнал, – усомнился Лобов.

– Сигнал, конечно, совершенно необычный, – согласился Кронин, – но, возможно, аборигены не могут или не желают вступать с нами в прямые контакты, а другие сигналы мы не способны воспринять или не замечаем.

– Не доросли? – усмехнулся Клим.

– Не исключён и такой вариант.

– А если, – Лобов было замолчал, но потом все-таки продолжил, – если этот сигнал не от аборигенов, а от Майи Верней?

Космонавты переглянулись. В этот момент они вспомнили о Жане Вернее. Он страшно исхудал перед смертью, и труп его не столько разложился, сколько мумифицировался. Но что самое странное – Жан был с головы до ног выпачкан землёй. Земля у него была не только на одежде, но и в волосах, в складках кожи, в уголках глаз. А ногти у Вернея были забиты землёй так, словно он голыми руками рыл себе ход и, как крот, прополз под землёй. Он отчаянно спешил, но эта изнурительная предсмертная спешка привела его не в кабину глайдера, не в униход, а в машину, которая может ходить под землёй. Торнадовцы не сомневались, что аборигены держали супругов Верней в плену, где-то в подземелье. Когда Кронин в своей флегматичной манере высказал недоумение по поводу целей такого пленения, Клим зло спросил, что он думает по поводу целей содержания в земных зоопарках обезьян и медведей. Инженер тогда непривычно смутился и задумался. Может быть, поэтому он теперь немедленно поддержал командира.

– Как это нам сразу не пришло в голову? Да и как иначе Майя может подать весть о себе из подземелья?

– Значит, она жива? Тогда мы не имеем права медлить! – вскинулся Клим.

– Не будем пороть горячку, – спокойно сказал Лобов, – Майя, если она жива, смогла протянуть здесь целых четыре года. Вряд ли несколько дней могут что-либо изменить.

– Ты забываешь о судьбе Жана!

– Я думаю, – хмуро сказал командир «Торнадо», – что Жан Верней сам выбрал свою судьбу. Как бы то ни было, совершенно ясно одно: надо внимательно, детально обследовать и эту загадочную ёлку, и все, что её окружает.