Клим вошёл в кают-компанию так тихо, что Лобов, сидевший за микропроектором, его не заметил. Освещение было выключено, сумрак раздвигал стенки помещения, накинув покрывало таинственности на мебель и оборудование. Зато салатный столб солнечного света, врывавшийся в овальный иллюминатор, казался до того осязаемым, что его хотелось погладить рукой. Этот контрастный неземной свет обливал зеленью обеденный стол и кресло, бросавшие на пол густые чёрные тени, зеркалом ложился на светлую стену, а самым краешком освещал затылок Лобова. Лицо Ивана, освещённое только отражённым рассеянным светом, казалось землистым, а голову его украшала какая-то чертовщина, не волосы, а трава или водоросли. Он был так непохож на настоящего живого Ивана, что Клим протянул руку и щёлкнул кнопкой корабельного освещения. Миг, и тёплый розоватый свет погасил таинственное сияние неземного солнца. Лобов поднял от проектора голову и двумя пальцами – большим и указательным – помассировал уставшие глаза.

– Что нового?

– Чудеса! – доверительно сообщил штурман, Иван видел, что он очень доволен результатами анализа.

Обследование удивительной ёлочки и прилегающей местности порядком затянулось. Были взяты образцы тканей самой ели и окружающих деревьев, пробы почвы, воздуха, воды, было заложено несколько шурфов разной глубины. С глайдера произвели съёмку местности в различных лучах электромагнитного спектра, прочесали лагуну и побережье биолокатором.

Ничего сенсационного обследование не принесло, хотя мелочей набралось изрядно. Например, пробы почвы оказались заметно беднее микроорганизмами, чем в других районах Перл, вода лагуны несколько опреснена, болезнь ёлочки объяснялась не близостью её к морю, а грибным поражением и так далее, и тому подобное. Никаких следов Майи Верней или заточивших её в подземный мир аборигенов.

Данные обследования были введены в бортовой компьютер, а оному поставлена задача – обнаружить в отклонениях от нормы некоторую логику, систему. На машинный анализ сильно рассчитывал инженер, а Клим, который по роду деятельности общался с компьютером постоянно, не скрывал скептицизма. И оказался прав. Компьютер быстро запутался в прогрессивно ветвящейся сети вариантов и выдал обычный в таких случаях сигнал отказа работы. Пришлось Климу и Алексею всю предварительную оценку собранной информации брать на себя. Лобов от участия в этой работе отказался, сказав, что займётся другими делами, а какими – сказать не пожелал.

– Чудеса? – переспросил Иван, с улыбкой глядя на штурмана.

– Чудеса. Оказывается, эта ёлка и не ёлка вовсе.

– Ёлка не ёлка – какое значение имеют эти ботанические тонкости?

– Ничего себе тонкости, – возмутился Клим. – Это же вообще не дерево!

Кронин, вошедший вслед за Климом в кают-компанию, подтвердил:

– Совершенно верно. Это гриб.

Лобов недоверчиво усмехнулся.

– Не сама грибница, не микориза, – поспешил пояснить инженер, – а её плодовое тело.

– В общем, то самое, что называют грибом в обиходе, – уточнил штурман.

– Этот гриб не так-то легко отличить от ёлки даже по химическому составу.

– Как же определили, что это гриб? – Лобов был настроен все ещё скептически.

– По грибному вкусу, – засмеялся Клим, а Кронин пояснил:

– Корневая система этой ели – фикция. Она служит не для питания, а для поддержания этого псевдодерева. Функционирует же ёлочка за счёт грибницы, которая подходит к ней из глубины леса толстым, в руку диаметром тяжем – переплетением гифов. Этот тяж отлично виден на одном из наших контрольных снимков.

– Действительно, чудеса, – по тону Лобова чувствовалось, что он и заинтересован и озадачен. – Гриб выращивает нечто несовместимое со своей природой – ёлку, а ель, продолжая эту парадоксальную линию, – шишки, которые копируют космический корабль. Любопытно! Может быть, Майя Верней все-таки причастна к этому?

– Не исключено. Хотя для этого ей каким-то образом надо было ухитриться приручить гриб и заставить его действовать по своей воле.

Клим, присевший на подлокотник кресла, вздохнул:

– Дрессированные грибы, экзальтированные водоросли, мудрые пни… Чертовщина! Знаете, когда я установил, что ёлку окружают не грибные мимикранты, а настоящие порядочные деревья, легче на душе стало. А то нет-нет да и приходила в голову мысль: может быть, все-все, что мы видим вокруг, порождение некоего чудовищного, разъевшегося и разжиревшего гриба? Жуть!

Он засмеялся, видно было, что ему вовсе не жутко, а просто интересно, и глубокомысленно добавил:

– Уж куда лучше грибов дрессированных грибы жареные, особенно в сметане. Шампиньоны или рыжики? А?

– Н-да, – согласился Алексей, – чревоугодие – это, конечно, порок. Но хороший ужин разве не добродетель? Что ты думаешь по этому поводу, Иван?

Лобов поднялся на ноги.

– Как это ни печально, а с ужином придётся подождать.

– Это ещё почему? – возмутился штурман.

– Надо выяснить, куда ведёт тяж гифов, питающий ёлку.

После паузы Кронин спросил:

– Разумно ли это делать на ночь глядя? Не лучше ли подождать до утра?

– А где гарантия, что утром тяж будет на месте? – сказал Лобов. – И потом не забывайте – нынче ночью полнолуние.