Семь часов утра.

Первые лучи восходящего солнца через окно и дверь проникают в гостиную дома господина Мусы. Сначала солнечные зайчики появляются на полу, затем подбираются к столу, переходят на шкаф и, наконец, на стену. В гостиной тихо. Однако все в доме уже встали: на заднем дворе слышится голос Иренг, сзывающей кур, кто-то рубит дрова, у колодца несколько ребятишек с веселым смехом сообща крутят ворот, доставая воду.

— Ну, на неделю дров хватит, — раздается голос Ранты.

— Иди мойся скорее. Дел сегодня много. — Это отвечает Иренг.

Голоса смолкают. В утренней тишине негромко, но отчетливо слышится плеск воды и фырканье моющегося человека.

Немного погодя с чистым полотенцем на шее в гостиную входит Ранта. По его одежде и по мокрым волосам видно, что он только что помылся. Мельком оглядев гостиную, он протирает уши концом полотенца и выходит в соседнюю комнату. Снова становится тихо, только на дворе кудахчут куры.

Спустя некоторое время в гостиную входит Роджали. На нем пижамные белые штаны из поплина, майка и саронг, подоткнутый спереди. Он пересекает гостиную и скрывается в одной из комнат, затем возвращается с тряпкой в руках и начинает протирать мебель. Закончив работу, Роджали хотел уже выйти, но тут появляется Ранта — босиком, в саронге и пижамной рубашке. Он садится к столу и подзывает Роджали. Тот подходит и садится на стул напротив.

— Джали, извини, что я плохо о тебе подумал, Не доверял я тебе. Теперь я знаю, что ты был нашим главным помощником. Без тебя нам не удалось бы справиться с бандитами. — И, не дожидаясь ответа, он продолжает уже деловым тоном: — Что ты думаешь сейчас о положении в деревне?

— О, пак староста, в деревне все довольны, говорят, жить теперь будем спокойно.

Ранта смеется.

— Не совсем так. Они, конечно, не знают, что завтра или послезавтра снова ожидается налет банды.

Роджали вздрагивает. Широко открытыми глазами он вопросительно смотрит на Ранту. Тот еще раз утвердительно кивает головой.

— Если так — плохо придется, они отомстят за все.

— Ну а если объединимся — ничего они нам не сделают, — говорит Ранта, подымаясь со стула.

— Да ведь у них оружие!

— Ну и что же? Если мы все объединимся, то не только сможем отбить нападение, но я сами будем наступать. Да, Роджали, ты, видно, все еще думаешь так, как многие думали раньше. А стоит нам только начать действовать всем сообща — и можно горы своротить.

У Роджали заблестели глаза.

— И бедность победить можно? — спрашивает он.

— И бедность можно. Единство — вот то оружие, которое поможет нам в этом. Прежде всего нам необходимо установить между собой отношения братства и дружбы. Ты, наверное, помнишь, здесь на полях были каналы, но со времени японцев их не чистили, и теперь они заросли кустарником. Если всем взяться за дело, их можно расчистить и тогда на полях снова будет хороший урожай.

Немного помолчав, он продолжает:

— Когда нет единства, между людьми всегда возникают ссоры, потом дело доходит до драки, а в драке действует волчий закон — кто сильнее, тот и наверху. Захватив власть, сильный уже начинает жить за счет слабых, за наш счет, эксплуатирует нас, наших жен, детей, лишает нас всех радостей жизни. Он уже не хочет с нами знаться. А если и приходит к нам, то только для того, чтобы отыскать себе новую жертву. Но когда два таких зверя берут друг друга за глотку — вот тут мы и оказываемся нужны им. Вот и получается, что слабый человек, куда бы он ни пошел, за что бы ни взялся, обязательно попадает в лапы одного из таких зверей. Ты слушаешь меня, Джали?

— Да, я слушаю, пак староста. Но я все же верю в справедливость.

— Ты еще мало соли съел, Джали. Слушай. Я был в Палембанге, в Сурабае, в Джакарте, в Бандунге. Повсюду я слышал: на чьей стороне правда, тот в конце концов победит. Это верно. Очень верно. Но когда? Справедливость не приходит сама, ее надо завоевать.

Занятые этими «философскими» разговорами, они не замечают, как в сопровождении трех солдат входит комендант. На лице его сияет довольная улыбка.

— Что нового, пак староста?

Ранта и Роджали вздрагивают. Староста спешит пригласить гостей садиться, а Роджали, поклонившись и отдав по-военному честь, уходит.

— Извините, пожалуйста, пак, — произносит Ранта.

Без лишних предисловий комендант приступает к делу.

— Вот что, пак староста, — говорит он, — мы получили донесение, что банда Оненга находится где-то в нашем районе. Вы сами знаете, что военные силы у нас здесь небольшие, поэтому я и пришел к вам. Вы, конечно, поможете нам? Народ должен помогать своей армии. Только постарайтесь, чтобы не было лишних жертв.

Ранта на минуту задумывается. Комендант ждет ответа.

— Что ж, пак комендант, у меня есть небольшой опыт в подобных делах. Во времена японцев я служил в отряде местной полиции. Когда голландская морская пехота высадилась здесь, я один уничтожил две или три вражеских машины. Только я никому об этом не говорил. А о банде Оненга я давно думаю… как ее уничтожить. Только вот…

— Итак, что же ты предлагаешь? — спрашивает комендант.

Ранта уверенно отвечает:

— Мы поднимем весь народ на борьбу с бандитами. Построим заграждения из бамбука, у каждого дома поставим наблюдателя, который оповестит нас о приближении врага.

— Значит, вы предлагаете объединить наши усилия? — замечает командир.

— Вот именно, пак. Вы подумайте, ведь мы знакомы здесь только с мотыгой. А у них вооруженная банда. Если мы не объединимся, мы не справимся с ними.

— Так что же мы должны предпринять, пак староста?

— Я думаю так, — твердо говорит староста. — Нам нужно организовать коллективную оборону. Построить заграждения, ловушки. Дорог здесь не так много.

— И вы уверены, что мы победим?

Ранта, не задумываясь, отвечает:

— Я знаю эти места. Поручите это дело мне. Когда все будет готово, я доложу вам.

Комендант кивает головой, однако на лице его все еще написано сомнение. С минуту помедлив, он снова, но уже решительно кивает головой и выходит, сопровождаемый солдатами.

Староста провожает их до двери, затем громко зовет:

— Джали! Джали!

— Я здесь, пак! — доносится голос слуги.

— Иди скорей сюда.

И уже стоя в дверях, староста добавляет:

— Зови наших людей. Быстрее, не то они опередят нас!

Ранта быстро поворачивается, пересекает гостиную и выходит в другую комнату.

Переодевшись, он снова появляется в гостиной; на нем длинные штаны, пиджак, подпоясанный ремнем. Спереди за ремень заткнут револьвер. В глубокой задумчивости староста прохаживается по гостиной. Говорит про себя:

— Да, их надо проучить как следует и поскорее, иначе они всё здесь превратят в пепел.

В это время из соседней комнаты выходит жена Мусы и опускается на скамейку у стола. Не поднимая головы, она говорит:

— Пак староста, я хочу сегодня же уехать в Сукабуми.

Ранта останавливается посреди комнаты и, не оборачиваясь, отвечает:

— Хорошо, госпожа. Дом этот и мебель будут в сохранности. Когда вернетесь, все будет в порядке. Как вы себя чувствуете?

Жена Мусы вздыхает.

— Как и любая женщина, которая теряет мужа. Ну сами посудите, в каком я теперь положении.

Ранта трет лоб, мучительно подыскивая слова, чтобы успокоить ее. На минуту воцаряется молчание. Из соседней комнаты выходит Иренг. Взглянув на нее, жена Мусы продолжает:

— Спросите вашу жену, что она будет чувствовать, если когда-нибудь с вами случится то, что случилось с моим мужем… Нет, нет, это не угроза.

Ранта окидывает ее взглядом и говорит:

— Конечно, я понимаю, что это не угроза. Ну и что же вы сейчас думаете о своем муже?

Она неуверенно отвечает:

— Конечно, если он состоит в банде дарульисламовцев, его надо арестовать. Но не забывайте, что он все же мой муж.

— Вот именно, поэтому я и спрашиваю: вы одобряете, что ваш муж связался с дарульисламовцами?

Она минуту колеблется, затем отвечает:

— Если бы я знала раньше, может быть, мне удалось бы не допустить этого. Я думаю, среди хороших людей нет таких, которые не проклинали бы Дар-уль-Ислама. Но, пак староста, не забывайте, что каждая жена обязана защищать своего мужа и помогать ему.

— Это все так. Ну, а что вы думаете о поведении вашего мужа в последнее время?

— Да, пак староста, он избил меня. Настоящий мужчина не будет так обращаться со своей женой. Но, может быть, это случилось потому, что я тоже была не совсем права. Ведь до этого он относился ко мне хорошо.

— Мне кажется, он не так хорош, как вы думаете.

— Ах, пак староста, я не знаю, что он делал вне дома.

— Вот это я и хочу вам разъяснить, рассказать, откуда у него все это богатство:

— Но ведь оно ему досталось по наследству. Разве не так?

— Конечно, нет. Мы знаем господина Мусу. Он был таким же бедняком, как и все мы здесь. При японцах он стал вербовщиком в трудовые отряды. Всех, кого он вербовал, он заставлял приложить палец к бумаге. А потом оказывалось, что этим они подписали бумагу о передаче ему своей земли. Вот так он превратился в помещика. И сам стал называть себя «господином». Но это еще не все. Он заставлял бедняков, таких, как я, воровать.

— Воровать? Это правда?

— Правда. Вы и сами, наверное, помните, как меня били на веранде этого дома.

— За что?

— Ни за что — воровать заставляли.

— Что воровать?

— Что? Семена каучука, чая.

Жена Мусы удивленно смотрит на Ранту, качает головой.

— Не может быть.

— А я и не заставляю вас верить.

— Но за что же все-таки вас били здесь, на веранде?

— Об этом его спросите. Когда я принес ему краденые семена, он обвинил меня в том, что я украл их у него.

— Но зачем ему это понадобилось?

— Вы не понимаете?

Она отрицательно качает головой. Ранта с улыбкой продолжает:

— Ваш муж не хотел отдавать деньги, обещанные мне. Он обвинил меня в краже его семян и прогнал. Если я не ошибаюсь, он поступал так со многими. А зачем нам, беднякам, эти семена?

— Почему же вы воровали? — переходит в наступление жена Мусы.

— Почему? На то воля аллаха, госпожа. Вы действительно не понимаете? Хотите, я расскажу вам сказку?

— Сказку?

— Да, сказку. Сказку из жизни. Слушайте. Когда мы маленькие, нас кормят и защищают родители или опекуны. Когда же становимся взрослыми, нам нужно жить самостоятельно, мы должны сами защищать себя. Но что же получается? Когда нам уже не требуется защитник, мы вступаем в совершенно новый мир — мир людей, среди которых еще много зверей в человеческом облике. Человеческого в них — только кожа, а их повадки и желания такие же, как у диких зверей. Стоит зазеваться — и ты у них в зубах. Стоит заснуть — и они тебя проглотят. Вот и я являюсь примером такой жертвы. Чтобы утолить свою страсть к наживе, они и меня заставили воровать.

— Но это глупо! Вы же взрослый человек!

— Взрослый? Правильно. Но став взрослым, я не заразился звериной страстью к наживе. Если это считается виной, то я виноват только в этом.

— Значит, мой муж один из тех зверей, о которых вы говорили?

— Те, кто попадал к нему в лапы, утверждали, что это так.

Женщина отводит взгляд в сторону, затем обиженным тоном спрашивает:

— Вы мстите?

— Вашему мужу?

— Да.

— Если бы дело было только в мести, поверьте, он бы давно уже был у меня в руках.

— Вы рады, что его арестовали?

— Да, рад. Рад, как рад канчиль при виде тигра, попавшего в ловушку.

— Вы рады, видя меня в таком положении?

— Чему мне тут радоваться?

— Хотя бы тому, что стали старостой.

— Но это временно, до выборов.

Оба молчат, не глядя друг на друга. С улицы доносятся голоса:

— А где остальные?

— Через минуту будут здесь.

Кто-то кашляет.

Жена Мусы смотрит на дверь и, вздохнув, говорит:

— Вот и кончилась моя счастливая жизнь в этом доме.

— Но как долго этот дом угнетал нас! — замечает Ранта.

Жене Мусы не нравится последнее замечание старосты.

— Значит, вы считаете, — запальчиво говорит она, — что все наше богатство нажито за счет населения этой деревни?

Ранта смеется, затем встает и кивает головой.

— Все, что я сказал, не подлежит сомнению. Все именно так, как вы говорите. Когда же думаете уезжать?

Жена Мусы с трудом сдерживает гнев. Однако, не желая показывать этого, она не отвечает, лишь беспокойно ерзает на стуле, затем встает и быстро выходит в другую комнату.

— Заходите, товарищи! — зовет Ранта, не подымаясь со стула.

Несколько человек, в саронгах, соломенных шляпах, босиком, входят в гостиную. На всех черные штаны, подвязанные ниже колен, на одних майки, на других короткие пиджаки, один вообще голый по пояс. Все останавливаются перед старостой, ожидая приказаний.

Ранта, улыбнувшись, произносит:

— Значит, все пришли. Хорошо. Товарищи, все вы председатели соседских общин. Соседские общины созданы здесь для того, чтобы помогать администрации деревни, а администрация деревни избрана для того, чтобы помогать вам всем. Выходит, нам надо помогать друг другу, выручать друг друга, стоять один за всех и все за одного. Все это вы знаете наизусть. У меня к вам одно важное дело. Слушайте внимательно. Банда дарульисламовцев собирается напасть на нас снова. Солдат в нашей глухой деревне немного. Мы должны помочь им.

Один из собравшихся перебивает его:

— Мы бы не против, но у нас нет оружия.

— «Мы бы не против!» Что это за разговоры? — строго, но сдержанно произносит Ранта и продолжает, обращаясь ко всем: — Бороться нужно, это ясно всем. Будем сидеть сложа руки — нас передушат, как котят, а деревню сожгут. Если бандиты одержат верх, пощады не будет никому. Поэтому нам надо защищаться. И если мы организуем хорошую оборону, мы победим. Кто против моего предложения?

Один из присутствующих, уже пожилой человек с седой бородой и седыми усами, говорит:

— Все это правильно, нельзя нам надеяться только на армию и деревенских дружинников. Нужно учиться самим защищать себя. И не только от жестокости банд, но и от бедности и стихийных бедствий.

— Верно! Слушайте его, товарищи, слушайте внимательно, — вставляет Ранта, а старик продолжает:

— Коли мы в одиночку не можем постоять за себя, нужно действовать сообща. Посмотрите, из поколения в поколение мы жили плохо. Почему? Потому что не понимали, что если будем делать все сообща, вместе работать, вместе бороться, силы наши намного возрастут. Тогда нам все по плечу. Можем, к примеру, выкопать пруд для всей деревни. Да что там пруд выкопать — всех колонизаторов прогнать сумеем!

— Об этом мы поговорим в другой раз, — сейчас есть более важное дело, более неотложное. Банда может появиться здесь завтра-послезавтра, а то и сегодня.

Услышав это, все сразу притихли. У некоторых на лицах испуг. Ранта спешит успокоить людей:

— Бояться нам нечего. Каждый из вас возглавляет отряд. Единственное, что нас может спасти, это взаимопомощь и братская выручка. Итак, возвращайтесь на свои места, устраивайте заграждения там, где может пройти банда. Раздайте всем луки и копья, всем — мужчинам, женщинам, молодым и старым, — всем, кто в силах держать оружие. А я приду вечером. И запомните: сейчас для нас главное — покончить с бандой, без этого спокойной жизни нам не будет.

Все собираются уходить. В это время с чемоданом в руке из соседней комнаты входит жена Мусы. Все оборачиваются к ней.

— Госпожа, — говорит Ранта, — сейчас нет попутной военной машины, чтобы отвезти вас. Попросите Джали сходить в штаб и узнать, когда она будет.

— Извините, я не хотела мешать вашим разговорам.

Присутствующие о чем-то шепчутся. Это задевает ее.

— Не думайте, что я хочу предать вас.

Крестьяне смущаются, им становится неловко. Один из них, пожилой человек, уже почти старик, отвечает:

— Мы говорили не о вас, госпожа. Мы просто обсуждали, как нам обеспечить порядок в этом районе. Только и всего.

Женщина еще больше обиделась. Видно, как у нее дрожит рука, в которой она держит чемодан. Однако, ничего не ответив, она молча поворачивается и, не простившись, скрывается за дверью. Ранта выходит следом, чтобы помочь ей донести чемодан. Вскоре он возвращается. Заметив вопросительные взгляды крестьян, он произносит:

— Не сердитесь на нее. Сейчас она расстроена — ведь арестован ее муж. Я думаю, ваши жены вели бы себя так же, если бы вас арестовали. А теперь возвращайтесь и принимайтесь за дело.

Все толпой выходят из гостиной. Ранта провожает их за дверь, затем возвращается в гостиную. Вместе с ним входит солдат.

Переступив порог, солдат по-военному докладывает:

— Пак староста…

— Садись, пожалуйста, друг, — перебивает его Ранта.

— Спасибо, пак староста, я на одну минуту. Я пришел передать, чтобы вы не разрешали никому покидать деревню. Банда перерезала все три дороги. Однако говорить об этом пока никому не следует.

Он отдает честь и быстро направляется к выходу. Ранта громко зовет:

— Джали! Джали!

Солдат оборачивается:

— Вы меня?

Слышится голос Роджали.

— В чем дело, пак староста? — снова спрашивает солдат.

— Я не вас, пак. Ничего, ничего, идите.

Солдат уходит. Из соседней комнаты появляется Роджали. Он направляется прямо к Ранте.

— Слушаю, пак.

— Догони жену Мусы и скажи ей, чтобы возвращалась. Никому не разрешается покидать деревню. Беги быстрее!

Джали выбегает из гостиной.

Проводив его взглядом, Ранта хотел было присесть на стул, но в это время в комнату входит уже знакомый нам носильщик. Он приподнимает шляпу и приветствует хозяина:

— А, пак староста, здравствуйте. Как дела?

Ранта не отвечает. Он только радушно улыбается и в свою очередь спрашивает:

— У тебя ко мне дело?

Носильщик садится на стул и, осмотрев комнату, говорит:

— Да я, пак… м-м… Как с моим делом?

Этот вопрос застает Ранту врасплох. Он устремляет взор на стену, как бы припоминая что-то, и, наконец вспомнив, утвердительно кивает головой.

— Эх, я и забыл. Уж очень занят. Это то, о чем вчера говорили, да?

— Да пак… Мне нужно в Джакарту.

— Очень нужно?

— Да.

— А как думаешь ехать?

— Как обычно, на попутной военной машине.

— А если ее не будет?

— Тогда пешком до Пелабуан Рату.

— Дело в том, что я получил приказ: никто не должен отлучаться из деревни.

— Эх, пак староста! Только недавно я молился, чтобы вы стали старостой. А что для меня изменилось?

Ранта улыбается, стараясь скрыть раздражение. Он хочет объяснить носильщику положение дел, но тот продолжает:

— Раньше вы были таким же бедняком, как и я, а теперь все забыли. Ведь мы вместе ходили к коменданту сообщать о Мусе. Эх!

Он горько улыбается.

— Я не забыл твоих заслуг, — говорит Ранта, тщательно подбирая слова, — но дело вот в чем: старостой назначили меня временно, чтобы навести здесь порядок и охранять ваше же благополучие. Я выполняю распоряжения начальства. Если не будет порядка, слушай внимательно, если не будет порядка, все пойдет кувырком. Я думаю, ты это понимаешь.

— Я понимаю, староста, но если я не поеду в Джакарту, мне будет совсем плохо.

— Слушай же! Если ты туда поедешь, тебе будет еще хуже.

С явной обидой в голосе носильщик отвечает:

— Короче говоря, вы не хотите дать мне разрешение?

— Нет.

— Если так, я обойдусь без него.

— Я бы не советовал.

Носильщик поворачивается и, не сказав ни слова, выбегает из гостиной.

Ранта вскакивает со стула и кричит ему вслед:

— Послушай меня, не ходи, для тебя же будет лучше!

Ответа нет. Ранта качает головой и выходит из гостиной.

Тишина. Проникающие через окно лучи солнца теперь освещают всю стену. Издалека доносится песня.

Появляется Роджали. Он оглядывается и, не найдя в комнате Ранты, зовет:

— Пак староста! Пак!

Из глубины дома доносится тихий говор. Роджали доходит до середины комнаты и останавливается.

— Пак!

В дверях показывается Ранта.

— Как госпожа? Сказал ей?

— Сказал, пак, но она не хочет слушать.

— Где она сейчас?

— Сидит под дуриановым деревом у дороги, на краю оврага. Говорит, что ждет попутной военной машины.

— Успела уйти так далеко?

— Да, пак.

— Что еще она говорила?

Роджали смущенно чешет затылок.

Видя его смущение, Ранта подбадривает:

— Ну говори же, Джали, чего ты боишься?

Тот еще энергичнее чешет затылок и неуверенно произносит:

— Неудобно говорить, пак староста.

— Почему?

— Вам будет неприятно.

— Об этом я догадываюсь. Итак, что она сказала?

— Она сказала… Она сказала: «Кто такой этот Ранта? Я и то умнее его. Я окончила техникум, а он даже пишет с ошибками». Не сердитесь на меня, пак староста.

— А что ты ей ответил?

— Я сказал: «Дело не в том, кто умнее. Он выполняет свой служебный долг. Он обязан предупредить вас». Но она еще больше рассердилась на меня.

Ранта улыбается. Это придает Роджали смелости, и он уже без стеснения продолжает:

— «А ты тоже умный стал! — сказала она мне. — Где твоя благодарность? Мы кормили тебя, а вместо благодарности ты предал моего мужа».

Ранта смеется.

— Да, это уж слишком. И что ты ответил?

— Я просто сказал: «Выдать предателя не считается предательством». Потом я еще раз попросил ее вернуться. Она опять отказалась. Говорит: «Я сама знаю, что военная машина не повезет меня в Сукабуми. Но здесь ходит много машин с шахты. Есть машины, которые возят кассаву и лес, уеду на одной из них». Больше я не стал с ней разговаривать и вот вернулся.

— Она одна там?

— А с кем же ей еще быть?

— Беги к ней обратно. Положение серьезное. Скажи, пусть немедленно возвращается.

Роджали непонимающе смотрит на Ранту, затем, ничего не ответив, вытирает рукавом пот со лба, поворачивается и уходит.

— Да-а, нелегко с такими людьми, — в раздумье произносит Ранта. — Но ничего, придет время, и они поверят мне.

Из глубины дома слышится голос жены.

— Ты все еще занят, пак?

Ранта поворачивается на голос.

— Сейчас я один. А что? Надеюсь, у нас все в порядке?

В дверях показывается жена.

— Нет, не все. Но если ты голоден, лучше поесть сейчас. Потом опять будет некогда.

Ранта встает, намереваясь последовать за женой, но в это время в комнату входит солдат:

— Вы куда, пак? — спрашивает он.

Ранта быстро оборачивается и идет навстречу гостю. Он знаком приглашает его сесть, но тот не обращает на это внимания.

— Передаю приказ коменданта: в ближайшее время закончить подготовку обороны. В ваше распоряжение прислано несколько солдат и дружинников. Они ждут на улице.

Ранта вытирает лицо ладонью.

— Хорошо. Идем.

— Мой муж с утра ничего не ел, — просительно обращается Иренг к солдату.

Тот оборачивается и с улыбкой произносит:

— Не беспокойтесь. С голоду он не умрет. Только злее работать будет.

Иренг не находит, что ответить.

— Будь осторожен, пак, — наказывает она мужу.

— Заряжен? — спрашивает солдат, показывая на револьвер.

Ранта кивает головой. Оба удаляются. Иренг выходит с ними на улицу. Там она долго стоит, провожая их взглядом, затем возвращается в гостиную и тихо говорит:

— Бедный! Целыми днями ходит голодный.

Она берет тряпку и протирает мебель. Покончив с этим, окидывает взором комнату и, глядя на портрет Сукарно, с сожалением произносит:

— А портрет президента маловат.

Затем, закрыв входную дверь на ключ, она выходит на кухню.

В мечети бьет колокол, сзывая верующих на послеобеденную молитву. На дворе кричит петух, затем все стихает. Вдруг вдалеке раздаются выстрелы, и вскоре завязывается перестрелка. Среди одиночных выстрелов можно различить треск автоматных очередей.

Иренг вбегает в гостиную и мечется от одной двери к другой, пока наконец не останавливается посреди комнаты.

Солнце быстро клонится к западу, его лучи уже почти не проникают в гостиную. Колокольный звон в мечети смолк. Иренг все еще неподвижно стоит посреди комнаты, когда у дома слышится голос Роджали:

— Бу!

Иренг не отзывается. Роджали стучит в дверь. Тогда она наконец решается спросить:

— К-кто там?

— Это я, Роджали.

Узнав голос Роджали, Иренг с облегчением проводит рукой по груди:

— О господи, Роджали, это ты? Как ты меня напугал!

За дверью раздается смех.

— В самом деле испугалась, бу?

Иренг открывает дверь. Первой на пороге показывается жена Мусы. Она вся в грязи, одежда порвана, волосы растрепаны, глаза опущены.

С пустым чемоданом в руках за ней входит Роджали. Чемодан тоже весь в грязи.

Иренг хватает жену Мусы за руку, удивленно смотрит на нее.

— Госпожа! Что с вами?

Та опирается рукой на плечо Иренг, чтобы не упасть, но не отвечает.

— Она попала к бандитам… в самую перестрелку. Хорошо, что жива осталась. Сейчас лучше ее не спрашивать, она очень напугана.

Роджали ставит чемодан в угол около двери, а Иренг отводит жену Мусы в соседнюю комнату. Роджали следует за ними, но через минуту возвращается с тряпкой в руках и начинает вытирать чемодан. Затем он подходит к двери и снова закрывает ее на ключ.

Вдалеке все еще идет ожесточенная перестрелка.

Роджали выпрямляется и прислушивается к выстрелам. Затем, словно что-то вспомнив, бежит внутрь дома. Уже оттуда слышится его голос.

— Бу, пак староста взял с собой револьвер?

— Тише, она без сознания. Возьми у нее из-под головы подушку. Скорее.

Снова воцаряется тишина. В гостиной полумрак. Подошло время вечерней молитвы, но колокольного звона не слышно. В гостиную входит Роджали. Он берет с подставки лампу и уходит в другую комнату. Вскоре он возвращается уже с зажженной лампой и ставит ее на место. Совсем стемнело. Выстрелы слышатся все отчетливее. Наконец они раздаются у самого дома.

В гостиной снова появляется Роджали. Он берет лист бумаги и накрывает им стекло лампы. Лампа гаснет.

В темноте слышится голос Иренг:

— Возьми голок и бамбуковое копье, оно здесь.

Неожиданно раздается грубый стук в дверь.

— Открывай! Живее!

В дверь продолжают барабанить.

— Открывай! Черт!

Другие голоса:

— Поджигай!

— Пали!

Вдруг за дверью слышится предсмертный душераздирающий крик и вслед за ним голос Роджали:

— Отряд! В атаку!

Завязывается борьба.

Еще один крик смертельно раненного человека. Затем слышится приглушенный голос того, кто требовал открыть дверь:

— Ловушка! Назад!

Вслед за этим раздается топот, который постепенно удаляется. Слышно, как трещит ограда. Наконец все смолкает.

Перестрелка постепенно затихает.

— Они ушли? — шепотом спрашивает Иренг.

— Подождем немного, сейчас узнаем.

— Тот, которого ты ударил, — он умер?

— Живучий. Еще шевелится… Как вы себя чувствуете?

— Ничего. Я одного тоже ударила кухонным ножом.

— Слава аллаху.

— Мы победили, Джали.

— Это, оказывается, так просто.

— Не торопись, они могут вернуться.

Молчание.

— Больше они не вернутся, — нарушает тишину Иренг. — Пойдем.

Слышно, как открывается задняя дверь. Роджали чиркает спичкой и зажигает лампу. В гостиной становится светло. Из глубины дома доносится голос Иренг:

— Бедная! Мужа арестовали, а его дружки, смотри, что с ней сделали… Ни родных, ни семьи. Родители далеко, одна во всей деревне. Вот, госпожа, запомни: незнакомые люди протянули тебе руку помощи.

Роджали встает и прислушивается к голосу Иренг, Когда она умолкает, он спрашивает:

— Пришла в себя?

— Нет еще. Бедная!

— Скоро начнет светать… Найти вам Ранту, бу?

— Не надо, займись лучше этими… убитыми.

Роджали уходит. В дверь стучат.

— Пак, это ты? — спрашивает Иренг.

— Я, открывай скорее.

Из глубины дома слышится голос Роджали:

— Живой, пак?

— Живой! Вот что значит единство и взаимопомощь!

— Ну, слава аллаху!

Иренг зовет мужа:

— Пак, иди скорее сюда.

— У тебя кто-нибудь есть?

— Жена Мусы.

— Жена Мусы? Вернулась?

— Да, Роджали привел.

— Здорова?

— Не совсем.

— Что с ней?

— Все еще без сознания.

— Давно?

— Более трех часов… Смотри, глаза открыла.

Молчание. Затем Ранта спрашивает:

— Ну, как вы здесь? Все в порядке? Мы видели, как сюда направлялась банда.

— Обошлось.

— А что там делает Джали?

— Он зарывает трупы.

— Трупы? Чьи?

— Бандитов. Двух. Мы убили.

— Вы? Двух? Ну и ну!

В дверь стучат.

— Пак староста, можно нам войти?

Ранта, все еще с револьвером на боку, открывает дверь.

— А, извините, пожалуйста, я совсем забыл.

Входит комендант, с ним несколько вооруженных солдат. Они направляются прямо к столу. Ранта пожимает всем руки.

— Спасибо, пак, спасибо.

Комендант весело смеется.

— Спасибо? За что?

— Как за что? За то, что очистили деревню от бандитов.

Комендант снова смеется. Одни из солдат остаются в гостиной, другие выходят на улицу.

— Где это вы научились такому официальному тону? — спрашивает комендант.

Ранта непонимающе смотрит на солдат.

— Официальному тону? А каким же тоном я должен благодарить вас?

Только теперь комендант понимает, что староста говорит серьезно. Он спешит исправить свой промах.

— Дело в том, что это мы должны благодарить вас. Впервые за всю мою службу здесь комендантом мы смогли так быстро разгромить банду и даже захватили главарей. Раньше мы об этом и не мечтали.

— Вот и выходит, что вы выполняете свой долг, а мы только пользуемся плодами вашей победы.

— Ну и что же? Значит, мы все должны быть рады, что в результате взаимной помощи, благодаря единству, добились такого успеха…

Он поворачивается к одному из солдат.

— Разведчик не пришел?

Солдат смотрит на дверь и отвечает:

— Нет еще.

В это время из другой комнаты доносится слабый голос жены Мусы:

— Что со мной? Я жива?

Затем слышится голос Иренг:

— Да, аллах милостив.

Все оглядываются на дверь. Комендант смотрит на Ранту, тот опускает глаза.

— Это жена Мусы.

— Что с ней?

— Была без сознания.

— Почему? Стрельбы испугалась?

В дверях появляется Роджали.

— Что случилось с госпожой, Роджали? — спрашивает Ранта. — Ты ходил за ней?

— Да, пак, — смущенно отвечает Роджали. — Я нашел ее в зарослях дикого чайного куста. Она была совсем голая, рядом лежал пустой чемодан.

— Кто же это ее так? — спрашивает Ранта, не спуская глаз с Роджали.

— Кто? Бандиты, пак.

Комендант качает головой. Солдаты переглядываются и шепотом выражают свое возмущение.

— Значит, они не узнали ее? Ведь она жена их резидента! — говорит комендант.

— Тише, пак! Она может услышать, — прерывает его Ранта и обращается к Роджали:

— Роджали, расскажи, что произошло здесь.

— Ой, пак, мы вдвоем сражались против целой банды! Двоих убили. Мы вдвоем, я и ваша жена.

Комендант, улыбаясь, говорит:

— Ну и шутник ты, Джали.

— Не верите — смотрите сами: убитые лежат за домом, двое. Мы и оружие их захватили.

Комендант переводит взгляд на Ранту, тот кивком подтверждает, что Роджали говорит правду. Обернувшись к Роджали, комендант произносит:

— Хорошо. Верю. Я включу это в рапорт. Я верю, что любой индонезийский юноша, если нужно, сможет постоять за себя и в бою и в труде. Где их оружие?

Польщенный похвалой коменданта, Роджали улыбается.

— Пусть это оружие останется у нас, пак, с ним нам будет спокойнее.

Ранта тоже смотрит на коменданта, как бы присоединяясь к просьбе Роджали. Комендант кивает головой.

— Это можно. Но сначала надо доложить обо всем, записать номера винтовок, сколько патронов… Ведь это не бананы. Джали, проводи солдат, покажи им убитых.

Роджали поворачивается к солдатам и взглядом дает им знак следовать за ним. Из дальней комнаты доносится стон жены Мусы. Ранта зовет Иренг:

— Мпак! Мпак!

Иренг отзывается, и через минуту усталая, в помятой одежде, она появляется в гостиной.

— Слушаю, пак.

— Как состояние госпожи? Опасно? — спрашивает комендант.

— Не знаю, пак. Вся в жару. Бредит.

— Компресс ей поставила? — спрашивает Ранта.

— Да, только что. Пока шел бой, некогда было с ней заниматься. Как плохо, что здесь нет доктора.

— Какая у нее температура? — опрашивает Ранта.

— Высокая.

— Ничего, пак, не беспокойтесь, — говорит Ранта, обращаясь к коменданту. — Мы сами ее вылечим.

— Да, с такими людьми, как вы, можно не беспокоиться. Если помогать крепить единство, можно справиться с любой работой. Вы это сами часто повторяли, верно?

Светает. Воздух становится влажным, на небе появляются бледные облака. Во дворе закудахтали куры, слышится щебетание птиц.

В сопровождении Роджали в гостиную входят два солдата с захваченным оружием и какими-то бумагами в руках. Они складывают оружие на стол, а бумаги отдают коменданту, который сразу же начинает их просматривать при свете лампы. Затем он молча кивает головой и прячет бумаги в карман. Показывая на оружие, он говорит:

— Запишите номера, систему и калибр. Патроны есть?

— Немного.

— Потери банды и данные о захваченном оружии не забудьте включить в рапорт. А теперь пошли в штаб. Эти две винтовки оставьте здесь. А вас, пак староста, я прошу присмотреть за госпожой.

И в сопровождении солдат он твердым шагом выходит из гостиной. Роджали провожает их до двери и закрывает ее изнутри на ключ.

— Устал, Джали? — спрашивает Ранта.

— Да кто же сегодня не устал, пак?

— Отдохни.

— А госпоже все еще плохо, пак?

— Да.

— Ложитесь, отдохните, пак.

— Ты предлагаешь мне поспать?

Ранта смотрит вокруг и удивленно восклицает:

— О аллах!

— Что такое, пак?

— Уже утро, Джали.

Роджали тоже осматривается, качает головой.

— Как быстро.

— Ложись спать, Джали. Уже рассвело. Тебя подменят. Но помни: будь бдительным все время, даже во сне.

Прежде чем уйти, Роджали подходит к столу, смотрит на оружие.

— Где будем хранить его, пак?

— Иди спать. Я сам спрячу.

Роджали уходит. Слышится стон жены Мусы. Ранта отстегивает от пояса револьвер, задумчиво вертит его в руках и вполголоса говорит:

— Бдительность! И еще раз бдительность!

Из внутренних комнат кто-то зовет:

— Пак! Пак!

Ранта направляется к двери, на ходу засовывая револьвер за пояс.

— Ренг? Ты меня зовешь?

— Не спишь?

— Уже утро, Ренг.

— Утро! О господи.

Ранта берет со стола трофейное оружие и уходит в другую комнату. Вскоре он возвращается вместе с Иренг. Ранта садится за стол. Жена подходит к нему, трогает его за плечо.

— Отдохни, а то заболеешь.

— Когда ты со мной, мне ничего не страшно.

— Но ты так много работаешь.

— Да, дел много. Спать, видно, не придется.

— Ты не ел со вчерашнего утра!

Ранта удивленно смотрит на жену.

— Не ел? Верно, не ел!

— Голоден?

— А у тебя уже что-нибудь приготовлено?

Иренг застенчиво улыбается и направляется на кухню, но в это время доносится стон жены Мусы:

— Пощадите! Не хочу! Пощадите! Пощадите!

Иренг говорит шепотом:

— Опять бредит.

Супруги обмениваются взглядом, и жена скрывается в комнате, откуда доносятся стоны.

Ранта подходит к двери и прислушивается. Больная перестала бредить. В глубокой задумчивости он медленно идет к входной двери и взявшись за ручку, говорит, словно обращаясь к невидимому собеседнику:

— Сколько людей страдает из-за одного мятежника! Сколько людей! Да и ему самому несладко. — Он грозит кому-то пальцем и продолжает: — Один мятежник может разбить счастье многих людей, нанести ущерб благополучию целой нации, это бесспорно. Благополучие же всех людей, всей нации может быть достигнуто лишь усилиями всего народа. Это возможно только в том случае, если будет единство и братская взаимопомощь. Поэтому бдительность и еще раз бдительность! Один человек может разрушить все. А всеобщее процветание может быть создано только объединенными усилиями всего народа. В этом и заключается основная суть принципа «взаимопомощь».

Он опускает палец и, довольный, смеется. Засучив рукава, садится за стол и задумывается. Затем, словно очнувшись, улыбается от неожиданно пришедшей ему в голову мысли, с наслаждением потягивается в кресле и произносит:

— Бдительность! И еще раз бдительность!

Спустя некоторое время в гостиной слышится ровное дыхание Ранты. Он спит.