Оглушённый и оцепеневший, я не сразу понял, что меня больше никто не держит. Тьма перед глазами начала рассеиваться, но толком рассмотреть ничего не получалось. Ни холода, ни боли — и хотя кругом ледяная вода — дышать на удивление легко. Или не дышать? Йенгангер не дышит, именно так говорила моя бабка. Только никогда не поясняла значения этих слов.

— Добро пожаловать в мои воды, — прозвучал высокий женский голос.

В нескольких шагах от меня появилась сотканная из серебра тонкая девичья фигура. Удар сердца — и передо мной нёкк: болезненно худая, разорванное платье из выбеленного льна едва держалось на правом плече, искусная вышивка на рукаве и подоле давно выцвела. Белоснежное облако волос чуть колышут подводные течения, кожа — почти прозрачная, с еле различимой голубой сетью вен. По лицу не разберёшь — шестнадцать ей лет или двадцать шесть, только в глаза лучше не смотреть. Два бездонных чёрных колодца, полных боли и ненависти — ни зрачка не видно, ни радужки — одна чернота, что на фоне бледной кожи кажется пламенем с той стороны Мрака.

— Не молчи, Оларс Глёмт, я знаю, кто ты, — медленно произнесла она, — потому и привела сюда.

За спиной Хильды, чуть поодаль, стояли серые камни, похожие на разрушенные колонны. Да и под ногами не песок речного дна, а выложенная плитками дорожка. Неужели здесь кто-то мог жить?

— Зачем, Хильда, дочь Асмунда? Мало фоссегрима и жителей деревни?

— Много ты знаешь, — неожиданно змеёй зашипела она, и я тут же пошатнулся, будто слова ударили, став подводным течением. В чёрных глазах сверкнули яростные искры.

Я медленно поднял руку, кисть окутало лиловым пламенем. Нёкк, как зачарованная смотрела на мою руку, ярость тут же исчезла.

— Расскажи мне, — мой голос звучал мягко, но властно; страх и неуверенность показывать нельзя, иначе быть беде.

Хильда сделала глубокий вдох:

— Если кто и сможет помочь мне, то только Посредник. — Она посмотрела на меня. — Такой, как ты.

Я стиснул зубы. Поменьше надо болтать, даже если уверен, что тебя не услышат. На тонких губах Хильды появилась улыбка.

— Много я слышу через воду. Но знай, не по своей воле уносила жизни людей. Холодные камни… — она сглотнула. — Когда мои братья стали ими и обязаны были служить Хозяину Штормов, непреодолимые чары наложил он на них — чтобы тянули к себе людей. А я… хоть и пыталась сопротивляться, но заманивала сюда жертв.

— И какая судьба их ждала?

Хильда смотрела куда-то вдаль, словно не видя меня.

— Они… — голос, будто вода журчит, совсем ничего человеческого: — Они тоже становились камнями. Но не такими, как братья, а маленькими совсем. Если обойти Холодные со стороны гор, можно увидеть россыпь — черные, гладкие и…

Хильда вздрогнула, будто сама боялась своих слов. Маленькая испуганная девочка, знающая, что никто из взрослых за ней не придёт.

Я плавно протянул руку и осторожно коснулся её пальцев, нёкк посмотрела на меня, потом отвела глаза.

— Ты не живой и не мёртвый, — неожиданно еле слышно произнесла она. — Кто ты? Так странно…

Я аккуратно сжал её ладонь, словно пытаясь поделиться своей силой. Значит, не всё обо мне знает, раз спрашивает.

— Благодаря Хозяину Штормов стал таким, девочка. Но это долгая история. Расскажи мне, что хотел он от твоего отца? Зачем убивали людей? Я сумею тебе помочь, — обещание прозвучало твёрдо. — Сумею.

Хильда вновь взглянула на меня, спокойствие и уверенность вернулись к ней.

— Мой отец — толкователь снов. Был им. Даром обладал не слишком сильным, но трудом и стремлением к знаниям он добился очень многого. А потом появился господин… Хозяин Штормов. Только позже я узнала, что он вовсе не человек, а порождение Мрака.

А может, и нет. До сих пор я так и не понял, кто же он на самом деле.

— Спокельсе как-то усилил дар отца, после этого он мог не только разгадывать сны, но и сам насылать их…

Я приподнял бровь, так-так, это уже интереснее, да и Линд упоминал об этом.

— Но отец всего раз сделал так, а потом испугался и даже… даже некоторое время не принимал никого из жителей деревни, боясь, что может кому-то навредить.

— Плохое? А что-то произошло?

Хильда неопределённо мотнула головой, белоснежное облако волос колыхнулось, на мгновение скрыв лицо.

— Мне приснился жуткий сон. Я не помню его полностью, но было очень мерзко и страшно. Хотелось кричать, но не получалось. И, если б не кошка, разбудившая меня, то не знаю, проснулась бы я вообще… Будто весь первородный ужас вышел наружу, страх, живущий в каждом из нас, но при свете дня его не видно. Однако когда наступает ночь, спастись невозможно.

— А после?

Слова нёкк заставили задуматься. Описанные ощущения могут вызывать любые порождения Мрака, если Хозяин Штормов «одарил» Асмунда, удивительного нет.

— После ничего не происходило, мы всё забыли, жили как прежде. Отец помогал жителям деревни, мать лечила, я по хозяйству, братья торговали. Приближалась ярмарка, нужен был товар. Староста собрался в дорогу, и в этот раз мне удалось уговорить его взять меня вместе с братьями. А когда мы вернулись…

Плечи Хильды вздрогнули, послышался короткий всхлип.

— Поздно уже было, — она сделала глубокий вдох, чтобы успокоится. — Вместо дома — пепелище.

— А как братья поняли, чья вина?

— После ссоры с Хозяином Штормов отец нам всё рассказал. Поэтому мы знали, но… но он оказался слишком силён. И даже теперь он получает нашу силу, а души погибших людей — его сила, и забирает её отсюда. Только почему-то давно не появлялся.

— Но как могли ваши односельчане обратиться к нему за помощью?

Хильда непонимающе посмотрела на меня.

— Что?

— Мне сказали, что после обращения Совнов в Холодные камни, ты, не выдержав горя, утопилась в Скьяльвинд. А потом в образе нёкк начала убивать жителей деревни. Так?

Лицо Хильды стало хмурым.

— Не совсем. Я утопилась, когда узнала, что ношу дитя Хозяина Штормов.

Сердце пропустило удар. Глупости, не может быть.

— Что?!

Хильда опустила руку и, осторожно взявшись за разорванный край платья, отвела его в сторону. Сквозь почти прозрачную кожу округлившегося живота исходило серебристое сияние. Только появилось мерзкое ощущение, будто серебро пыталось скрыть что-то отвратительное и гнилое. Спустя доли секунд я разглядел смутные очертания младенца. Он уже шевелился и, глядя на него, возникало чувство тошноты. Боги пресветлые, сколько же прошло времени? И каково ей, узнавшей, что носит ребёнка своего злейшего врага?

— Он пришёл ко мне в том сне, — бесцветным голосом сказала она. — Я долго не могла понять, что происходит. А когда узнала о смерти родителей — упала, как подкошенная, после очнулась у знахарки в доме… с холодной тряпкой на лбу. Она и сказала, что я… то есть у меня…

Я мягко сжал её руку.

— Понятно. Он слишком силён.

Она выпустила край платья, который тут же накрыл живот с младенцем, что никогда не будет рождён.

— После этого воды Скьяльвинд приняли меня. Я хотела рассказать знахарке о сне, но вдруг поняла, что слова не слетают с языка — сразу окутывал жаркий туман. И становилось плохо, что-то не давало мне сказать. Страх за будущее оказался настолько силён, что я решила не дожидаться нового прихода Хозяина Штормов.

Хильда замолчала, мне сказать было нечего. Да уж, получается, девочка многого не видела да и не слышала.

— Ты знаешь, что произошло после твоей смерти?

Нёкк покачала головой.

— Нет, когда я слышу зов — выхожу на берег. Сначала зачаровываю сонного человека, а потом веду сюда. Братья, а точнее, те, кем они стали, забирают души. Но берег для меня самой — сон. Оказавшись в воде, я снова словно просыпаюсь.

— А как же те, кого ты затягиваешь? Например, тот же Линд из деревни?

И хоть поверить было сложно, я чувствовал — она говорит правду. Утбурд бы побрал это чутьё Посредника! Порой оно мешает разобраться что к чему.

— Не помню, — вздохнула она. — Едва я выныриваю из волн Скьяльвинд — разум засыпает.

— А как же я?

— Ты провёл ритуал. — Она мягко высвободила свою руку из моей и провела пальцами по груди. — И ты не человек.

От её прикосновения по коже пробежала ледяная дрожь. Я нахмурился, чары начинали рассеиваться, значит, долго тут не продержаться. А если она не помнит, что творит, то и про Арве спрашивать глупо.

Нёкк сейчас напоминала девчонку — немного не в себе, слабо осознававшую, что происходит вокруг. Впрочем, это и понятно.

Я взял её лицо в ладони и заставил посмотреть на себя.

— Хильда, послушай меня. Даже после вашей смерти Хозяин Штормов продолжает использовать вашу силу. По незнанию один из жителей деревни привёз сюда господина Спокельсе, он провёл ещё один ритуал, сказав им, что избавил от вас деревню. Но теперь я понимаю: при помощи этого ритуала он сделал тебя своей рабыней.

При упоминании имени Хильда вздрогнула, в глазах снова зажглась ненависть.

— Призрак, призрак! — почти выкрикнула она.

— Тихо, тихо, если ты мне расскажешь, что ещё о нём знаешь, я смогу тебе помочь.

Полыхающие мрачным пламенем глаза внимательно смотрели на меня, будто пытаясь что-то понять.

— Ты точно мне поможешь? Поможешь уничтожить его?

— Я сделаю всё от меня зависящее. Я не только Посредник, Хозяин Штормов — мой враг тоже.

Нёкк отступила на шаг, потом ещё на один, начиная таять серебристой дымкой.

— Будет помощь, — её голос, казалось, звучал откуда-то издалека. — Я знаю, я расскажу. Понадобятся силы, но ты сделаешь…

Что-то заглушило её слова, будто поток горной реки обрушился на скалы.

— Подожди, куда ты? — Я сделал шаг вперёд, но тут же почувствовал, как начинаю захлёбываться.

Покачнулся, но вода резко поднялась и вытолкнула меня наверх. Перед глазами потемнело, в ушах стоял шум, но даже сквозь него я услышал высокий девичий голос:

— Призываю тебя, Посредник. Возьми мою силу и мой дар, отомсти за Хильду, дочь Асмунда. За её братьев. За её отца и мать. Да падет на Хозяина Штормов смертельный сон Холодных камней!

Всё случилось в мгновение ока, меня с силой швырнуло на берег, вода отхлынула назад. Что-то впилось в щеку, голова гудела, тело накрыла жуткая слабость — не было сил даже шевельнуться. Вот и ходи в гости к камням и нёкк. Призвать призвала, но рассказать забыла. Сделав вдох, я попытался встать, но ничего вышло. Йорд… где его утбурды носят? Должен же быть где-то рядом.

— Оларс, — услышал я тихий неуверенный голос. Незнакомый и в то же время странно близкий.

— Оларс, ты меня слышишь? — Чьи-то пальцы коснулись моей руки.

С трудом перевернувшись на спину, я взглянул на склонившегося ко мне человека и потерял дар речи.

— Арве?