Высокий урожай? Ищите трупы!

Мор. Избранные цитаты. Глава "Отражения".

Вышли еще часа через полтора. Из них как минимум половину времени потратили на споры и разработку плана действий. На удивление идей было несколько. Обсудили каждую, отсеяли все, кроме одной. Следующие полчаса лихорадочно готовились, капитаны собирали людей и объясняли план действий. Перекладывали грузы, перепаковывали вещи, выбрасывали ненужные. Еще через пятнадцать минут первые шеренги копейщиков двинулись по дороге, а за ними потянулись телеги. Все пятьдесят, по две в ряд. Хотя часть груза сожгли вместе с телами погибших. Рядом с телегами шли лучники. Замыкали колонну копейщики и пикинеры. Колонна была длинной. Уязвимой. Беззащитной.

Шарги попытались помешать выдвижению, обозначив атаку, но после нескольких залпов лучников решили не рисковать и ушли на безопасное расстояние. После чего охватили колонну все тем же полукольцом и двинулись параллельно нашему курсу. Шли молча. Шли медленно. Тяжесть все так же тянула к земле. Усталость давила на плечи. Напряжение нарастало. Шарги ждали.

Колонна растянулась на несколько сотен шагов, отряд фактически разделился на две части - основные силы шли в голове и в хвосте колонны, соединенные только цепочкой телег и стрелков. Шарги ждали.

Солнце перевалило зенит и пошло на вторую половину круга, Логор стал всерьез подумывать о стоянке. Шарги ждали.

Впереди показались очередные холмы, дорога вильнула в сторону, ветер сменился на юго-восточный, и только тогда Рорка атаковали.

Атаковали сразу оба фланга вражеской конницы. Так сжимаются челюсти крокодила. Мгновение и часть тела жертвы остается в пасти хищника.nbsp; Две большие группы шаргов перешли с рыси в галоп и двумя лавинами ударили в самый центр нашего отряда, разнося в клочья беспомощную оборону и практически не встречая сопротивления. С одной целью - отсечь голову колонны, а затем совместными усилиями с третьей группой, оставшейся сзади, уничтожить арьергард.

Вероятно, так должно было быть.

Прошло не больше пары секунд после начала атаки, шарги уже развернулись с параллельного курса на перепендикулярный нашему движению, когда крик наблюдателей с телег дал понять - началось. Логор гаркнул команду остановиться. Лучники потянулись за первой утяжеленной стрелой.

Секунд через пять шарги перешли в карьер, прижавшись к спинам лошадей. Болиды формулы один, легендарные кентавры, гепарды в железной шкуре. Колонна окончательно встала. Возницы нырнули под телеги. Там им придется лежать долго и молиться свету, чтобы мы победили. Копейщики в начале и в хвосте колонны начали перестроение, уходя вправо и оголяя левый фланг. Так было нужно. Лучники, находившиеся по обе стороны дороги, развернулись влево, лицом к одной группе шаргов и спиной к другой. Каково это, стоять спиной к стремительно приближающейся угрозе и выполнять свою работу? Не все справились достойно, но многие справились. Справился бы я на их месте? Так, чтобы не спрятаться под прикрытие телег раньше времени? Чтобы рука не дрогнула? До ближайших шаргов оставалось более четырехсот метров.

Через десять секунд после начала атаки шарги вошли в зону поражения для навесного огня - метров триста пятьдесят - четыреста. Лучники подняли свои длинные луки, и Меченый подал команду стрелять. Капитан стрелков находился там, где было опаснее всего, в самом центре колонны. До прикрытия в лице копейщиков и пикинеров - по сто шагов в каждую сторону. Но враг будет там раньше.

Еще через секунду сотня тяжелых боевых стрел сорвалась с тетивы луков и ушла по крутой дуге в небо. Всадники с каждым мгновением становились все ближе, и каждый удар сердца приближал людей к смерти. Расстояние до врага сократилось уже до трехсот метров, а в центре колонны все так же стояли неприкрытые никем стрелки. И доставали следующую стрелу. Вторая и третья роты копейщиков, расположенные в голове колонны, в полном составе бросились к центру. Логор был с нами и бежал в первом ряду. Огромный. Страшный. Первая и четвертая роты, расположенные в хвосте колонны, разделились. Первая, под командованием капитана Нориана слитной группой рванулась на выручку лучникам. Пехота не шла навстречу врагу - это было бессмысленно. Лошади движутся намного, намного быстрее, нежели пехотинец в кольчуге. Люди бежали вдоль линии телег к центру. И только четвертая рота развернулась лицом к оставшимся за спиной шаргам. Все как в первый раз. Копейщики в тяжелых доспехах с копьями в первую линию. Бездоспешные пикинеры - в третью. В этот день все ростовые щиты отряда были у четвертой роты. В этот раз там должно было стать особенно жарко. И только ни одного арбалета там больше не было. И не было лучников, чтобы прикрыть встречным огнем. Возницы, да тьма с ними, с возницами...

Прошло только два десятка секунд с начала атаки, когда почти метровой длины стрелы с навощенными гранеными металлическими наконечниками рухнули с неба. Такие стрелы рассчитаны против противников, защищенных тяжелыми доспехами. Тела всадников Рорка в не самых прочных кольчугах пробивались навылет. Расстояние до ближайших шаргов оставалось уже менее двухсот пятидесяти шагов. Составляя план боя, мы согласовали расстояние от двухсот до двухсот пятидесяти метров. Однако, точного соответствия не получилось. Возможно, причиной был ветер. Большая часть стрел вошло в землю перед группой Рорка, атаковавшей на левом фланге. Менее десятка лошадей покатились по земле, да несколько всадников бесформенно повисли в стременах. Но рой стрел перед тобой поневоле заставляет замедлить бег.

Еще пять ударов сердца. В такие мгновения кровь набатом пульсирует в жилах, остальные звуки уходят на периферию сознания. Расстояние до ближайших врагов - менее двухсот шагов. Краем глаза увидел, как взмыл рой стрел. Это шарги выстрелили по крутой дуге. Неправильный дождь - от земли к небу. К сожалению, их ждал короткий полет. Два облака смертоносных жал в воздухе, но нужно бежать. Странные ощущения, когда ты знаешь, что сверху летит смерть, возможно в тебя, и все что стоит между тобой и светом это удача, да шлем с кольчугой, на которые надежды мало. Лучники Меченого берут вторую стрелу. Смелые ребята. В отличие от нас, у них нет даже кольчуг. Да и стоять, зная, что к тебе летит смерть, еще тяжелее.

Полминуты. Ничтожное количество времени. Что можно успеть сделать за полминуты? Набрать две строчки текста в Контакте? Прослушать вступление очередного шлягера? Найти любимое место в десятки раз прочитанной книге? Подняться по лестнице на второй этаж? На третий? Мой компьютер грузился дольше.

За полминуты расстояние между шаргами и телегами сократилось до короткой прямой меньше ста метров. Вопль Меченого и лучники нанесли-таки свой прицельный выстрел по стремительно надвигающимся фигурам слева, после чего вместе с луками бросились под телеги. Кто-то опоздал, замешкался, оступился, поскользнулся. Так бывает всегда, когда смерть рядом. Их тела найдут чуть позже. Кто-то нырнул под телеги еще до приказа стрелять, послав последнюю стрелу в воздух, в небо, в землю, куда угодно, лишь бы не опоздать. Никто не будет искать трусов. Это уже не будет иметь никакого значения.

Тяжелая боевая стрела, пущенная мощным композитным луком навстречу мчащемуся навстречу противнику безжалостна, беспощадна. Смерч пронесся над полем. Первые два ряда противников на левом фланге буквально смело, словно косой прошлись по высокой траве. Было бы у нас не две, а четыре линии стрелков - группа Рорка слева перестала бы существовать. Но и так от нее осталась в лучшем случае половина. Шарги с правого фланга, не потеряв никого, уже на дистанции поражения и стрелы Рорка уходят практически в упор в тела людей. В тех лучников, кто был недостаточно быстр. В тех копейщиков, кто, наоборот, бежал к врагу быстрее других. Стрелы шаргов меньше, легче, но для выстрела с короткой дистанции это перестает играть серьезную роль. На расстоянии в десяток метров такая стрела пробивает щит, кольчугу, и только тяжелый доспех в сочетании со щитом может дать хоть какую-то надежду владельцу. Маленькую надежду. Это одна из причин, почему так медленно бежала пехота. В первой линии тяжеловооруженные и только после них те, кто в иных условиях мог бы перемещаться и быстрее. Как потом оказалось, в этот момент перешла в галоп и последняя группа врагов, оставшаяся сзади. Но здесь, рядом, кто-то падал, едва не сбивая с ног. Кто-то кричал от боли. Кто-то, бегущий впереди, размахивал копьем и раз за разом попадал по мне древком. Что-то чиркнуло по обшлагу кольчуги, так что меня чуть не развернуло на бегу, а рука онемела. Что-то вонзилось в грудь соседу, и последним, что он увидел в жизни, был фонтан его же крови. Было чье-то колено, внезапно оказавшееся на уровне моего лица, и был страшный крик его владельца, животом встретившего копье. Рядом рубились такие же солдаты. В этот момент не имевшие своих имен, лиц, характеров. Серая, безликая толпа, озверевшая от крови и боли и умеющая только одно - убивать. Здесь не было места для мужества. Оно было нужно раньше. Здесь и для трусости места не было. Оно тоже было опасно раньше. В этот же отдельно взятый момент времени были только смазанные движения и простая формула "свой-чужой". Чужого - убей. Своего ... - на своего плюнь и найди чужого. Которого опять убей. Так началось то, чем неумолимо заканчиваются почти все тактические ухищрения на войне. И гениальные, и неуклюжие, и откровенно бездарные. Мясорубка. Рагу из голов, рук, ног, тел рубящих, стреляющих, убивающих друг друга.

Каждый человек в такие минуты что-нибудь орет. Выплескивает страх, ярость, буйство эмоций. Но в первую очередь - страх. Не знаю, что кричали остальные. Я тоже кричал. Я выбрасывал в этот ад всю свою ненависть. К этим Рорка. К этим Алифи. К этим людям. К этому миру. К этой войне. По крайней мере, часть слов была точно про это. Другая часть не имела прямого перевода на местный язык. Да и в словаре русского языка таких слов не найдешь - любой редактор обычно держится за свое место работы. Но почему-то казалось, что испокон веков в бою именно такие слова были и понятнее, и ближе.

Шарги с обоих флангов прорвались-таки к телегам и развернулись к приближающимся рядам копейщиков и пикинеров. С той лишь разницей, что правая группа уже вовсю рубилась с солдатами трех рот. Первая рота встала стеной, монолитом, непроходимой для легкой кавалерии. А вторая и третья серпом огибая место схватки прижимали всадников к телегам. Классические молот и наковальня. Только в нашем случае молот был в два раза тяжелее. И была давка. И были Рорка, зажатые друг другом, не имеющие возможности отступить, повернуть, просто спрыгнуть с лошади. А левая группа шаргов оказалась отделена от места событий двумя рядами телег со скарбом. Плохая позиция для тяжелых рыцарей, но отличная для конных лучников. Возможность вести прицельную стрельбу с расстояния нескольких метров без риска нарваться на пику или копье. И уже встали лошади, и в очередной раз подняты луки. От выстрела с расстояния в пять-десять метров не спасут ни доспехи, ни реакция, ни везение. Оставался еще один удар сердца до крика Меченого из-под телеги. Мгновение, когда у шаргов было все. Уверенность в победе. Будущее. Жизнь.

Прошло это мгновение, и не осталось ничего. Ни победы. Ни будущего. Ни жизни. И сорваны лошадиные попоны, одежда, тряпки, укрывавшие груз на телегах. Сорок человек с взведенными арбалетами, по десять самых отчаянных парней из каждой пехотной роты, прятавшиеся в телегах. Весь путь проделавшие в темноте, в духоте, не имея возможности встать, пройтись, а иногда даже повернуться. Сорок человек, в упор разрядившие арбалеты в ничего не ожидавших Рорка. И не имело значение, что у тех в руках были луки, что они были готовы стрелять, спокойно и методично. Черти из табакерок никогда не выпрыгивают навстречу подготовленному зрителю. Опытному воину нужны считанные мгновения, чтобы справиться с неожиданностью. Только жизнь и смерть разделяло намного меньшее время.

Один выстрел - один труп. Невозможно промахнуться с дистанции два-три метра. А стрелять можно еще даже не поднявшись с телеги. Преимущество арбалета над луком в том, что не нужно учиться всю жизнь считать углы к горизонту, поправки на ветер и допустимое натяжение тетивы. Взял в руки арбалет, узнал, как взводить и спускать механизм, и все - ты арбалетчик. Может быть корявый, кривой, медленный или бестолковый. Но с расстояния в два метра в человека с лошадью попадешь. Эти же люди не были ни корявыми, ни бестолковыми, да и арбалет в руки брали ни в первый раз.

А дальше арбалет в телегу, копье из телеги в руку и кубарем на землю. К тем Рорка, кто еще остался жив. И выныривающие из-под телег лучники в помощь.

Нужно отдать должное воинам Рорка. Оставшаяся за спиной группа всадников попыталась предотвратить катастрофу. Они не ушли влево, туда, где на копьях и под стрелами гибли последние шарги. Они попытались обойти преграду в виде четвертой роты справа. Туда, где решалась судьба боя. Как выйти из-под молота с наковальней? Особенно, если ты двигаешься быстрее молота, а наковальня не столь крепка? Разбить наковальню. И только солдаты четвертой роты разделяли две сотни врагов и спины своих коллег.

Большие, толстые щиты в рост человека, сделанные из крепких дубовых досок, пропитанных специальным составом, окованные железом. В руках бойцов, также закованных в железо. Так надо останавливать ливень стрел. И была безумная по своей сути атака капитана Ровахо. Когда вместо того, чтобы попытаться прорвать построение, Рорка ушли дальше вправо, рассчитывая обойти преграду. Когда первые два ряда людей метнули копья в проносящихся мимо врагов и с мечами наголо бросились на превосходящего по численности противника. Противники увязли в бою, а обнаружив, что лучники нашего отряда уже вновь заняли позиции на телегах, возле дороги, за спинами копейщиков, и стрелы начали обрывать жизни шаргов, как ветер осенние листья - развернули лошадей и отступили.

В этот раз отступили легко. Никто не пытался удержать, бить в спину или, тем более преследовать. Ни обескровленная неравным боем четвертая рота, ни тут же сменившие направление обстрела лучники.

Бой заканчивался. Разоренная, вытоптанная, укрытая телами земля. Смятая, вырванная с корнем, окрашенная в красно-коричневые тона трава. Люди, устало падающие на землю, не в силах отпустить судорожно сжатое в руках оружие. Рорка, в очередной раз вынужденные отступать, но вряд ли смирившиеся с этим. Исковерканные тела и тех и других под ногами. Одни ушли к свету, другие во тьму, но сейчас их тела были похожи. Такие же теплые. Такие же страшные. И неважно кем они были при жизни, и как их звали. О большинстве из них не останется даже памяти. Безымянный километр заброшенной дороги - место последнего приюта.

Пройдет месяц. Может быть, год. Дожди смоют кровь, разровняют вспаханную землю. Стервятники, хищники, грызуны уничтожат плоть. Только обрывки одежды, железо и кости павших, затерянные в зарослях травы, будут напоминать о безвестной схватке. Сколько таких полей мы проходили за время марша? Не зная. Не видя. Не понимая.

Я бесцельно ходил по полю, баюкая раненную руку. Щит был давно утерян, держать его было выше моих сил. Копье я аккуратно поставил возле какой-то телеги. После всего произошедшего бросить его под ноги казалось немыслимым. Я ходил и смотрел на лица под ногами. Заставляя себя не отворачиваться, рассматривать обострившиеся черты лиц, застывшие гримасы боли, страшные раны.

Смотрел, и радость, что остался жив, уступало место иному чувству. Ненависти. Будьте вы все, прокляты...

...

Она стояла возле стола и смотрела на него, спокойно, даже отрешенно. В прекрасных глазах не было привычной ему откровенной насмешки, лишь по губам скользила чуть заметная улыбка. Короткие брюки и застегнутая на одну пуговицу мужская блуза оставляли открытой взгляду большую часть ее совершенного тела. Высокая грудь, упрямо рвущаяся наружу. Крепкие бедра, привыкшие к седлу больше, чем к рукам мужчины. Даже в расслабленном состоянии мышцы рельефно прорисовывались на упругом животе. Узкая талия, украшенная затейливой стилизованной татуировкой. Не бабочка. Змея. Черная змея с красной каплей крови. Женщина-воин, дева битвы, его идеал и его проклятье. Она специально встретила его так, напоминая, дразня, искушая.

Стоять рядом с ней так близко и не иметь возможности прикоснуться было больно. Возбуждение туманило мозг, заставляя мысли трусливыми зайцами метаться в поисках выхода, но выхода не было. Она сама отвергла любые ухаживания, сначала подарив надежду, а затем развеяв ее. Она была дочерью Владыки Куарана, всесильного и всевидящего. Он был одним из тысяч. Сначала воин, потом заклинатель, потом мастер заклинаний. Кто-то считал его талантливым. Кто-то достойным. Кто-то лучшим. Для нее он всегда оставался тем же, кем был вначале. Игрушкой. Ничего не изменилось. Принцессы не падают в объятия заклинателей, и несколько тысяч Рорка под стенами города были не способны заставить нарушить это простое правило.

- Зачем пришел? - она очень редко называла его по имени, обращаясь в основном обезличенно, как к вещи, как к человеку.

- Я ищу человека, миледи. По приказу Владыки, - Бравин был подчеркнуто учтив. - Он должен был прибыть в составе пополнения, что Вам прислали из Иллиона. Он очень важен.

Итлана отвернулась, не предложив сесть, не поинтересовавшись дорогой. Казалось, что ей было даже неинтересно то, как Бравин и Карающие смогли проникнуть в Маинваллир минуя осаду Рорка.

- Ну, конечно. Кого еще могли послать на такое бессмысленное задание? Искать человека. А я думала, что ты проделал этот путь, чтобы повидать меня. Ты же мой поклонник? Или что-то изменилось?

Она играла с ним, как кошка играет с мышью, как играла всегда, с той лишь разницей, что в этот раз слишком мало смеха и слишком много усталости было в ее глазах и голосе.

- Вокруг Рорка, леди. Вокруг война, и речь идет о важных вещах.

- Ты пришел мне рассказать о войне? Мне? Что ты знаешь о войне, ты, всю жизнь прозябающий среди свитков и дворцовых интриг? Ты говоришь, что вокруг Рорка? Осмотрись. Вокруг такая же жизнь, только полнее и ярче. Я каждое утро выхожу на стену, чтобы посмотреть, как восходит Солнце, как оно отражается на щитах моих воинов, как светятся надеждой их глаза. Надеждой, что Рорка атакуют именно сегодня. Ты пришел спрашивать меня о человеке? Видимо, мой отец совсем выжил из ума, если решил, что я буду помогать тебе в поисках. Подойди к окну и скажи, что ты видишь?

Они говорили в покоях мастера битвы, расположенных на верхнем этаже Ментора, высокой центральной башни форта. Выше комнат Итланы была только смотровая площадка, под ней находились покои здешнего мастера заклинаний, а из окна открывался вид на равнину, окружающую Маинваллир. Бравин подошел к окну и выглянул наружу. Отсюда вид многотысячной армии Рорка казался еще более грозным. Бесчисленные палатки и шатры, многочисленные разъезды и строящиеся стенобитные машины, враги всерьез настроились взять неприступную ранее твердыню.

- Что ты видишь, заклинатель?

Бравин положил руку на стекло, настоящее стекло, закрывшее проем окна. Сколько сил, денег и времени понадобилось, чтобы привезти столь хрупкий материал из Куарана в эту глушь?

- Я вижу противника, миледи. Да, их много. Но меньше, чем травы на равнине. Да, они сильны. Но не настолько сильны, как воины Алифи. И я не видел отчаяния и страха в глазах защитников этой крепости. Эти стены видели многих врагов.

Итлана резко развернулась к нему и, пристально глядя в глаза, ответила:

- Когда-то я думала, что ты другой. Не такой как все. Умнее. Надежнее. Честнее. Лучше. Ты был мне даже интересен одно время. Удивлен? Я ошибалась. Ты - такой же. Ты подумал, что мне страшно? Ты оскорбил меня одной мыслью. Ты подумал, что я боюсь за себя? Глупец. Ты оставил моего отца тогда, когда ему больше всего нужна поддержка. Орден стал слишком силен. Союзники Владыки разобщены и ненадежны. И вот, оказывается, что и ты бежал, оставив его одного против теней, что поднимаются в Куаране.

- Это был его прямой приказ, миледи.

- Приказ? И ты обрадовался? Героя не остановил бы жалкий лист пергамента или пара необдуманных слов.

- Какими бы необдуманными не были эти слова, это слова моего Владыки. Я не герой, миледи. Герои чаще встречаются в книгах, чем в жизни. Увы, я точно не он, но я здесь, и у меня все еще есть приказ.

Комната, укутанная оранжевым шелком, светилась в лучах заходящего солнца. Красные сполохи уплывающего на покой светила все еще плясали на стенах, картинах, нескольких толстых книгах и десятках кривых Роркских клинков на стенах. Кто-то собирает рога оленей, кто-то фигурки, вырезанные из кости, Итлану интересуют только клинки поверженных ею самой врагов. Не всех, только тех, кто оказался достоин памяти. Каждый клинок со своей историей, каждый клинок со своим пятном крови. Каждый клинок со своей смертью. Дева битвы, подруга страха.

- Ты ушел сам, ладно, но ты увел с собой и звено Карающих. С кем ты оставил Владыку в смутное время?

Бравин смотрел прямо в глаза хозяйке комнаты и не отводил взгляд.

- Есть причины, миледи. И Ваш отец достаточно силен, чтобы позволить себе такие решения.

- Дурак. Угроза не здесь, не под стенами этого проклятого форта. Угроза в самой Столице. Куаран это не Маинваллир, Куаран - это мой отец. Последний удар будет нанесен исподтишка, и тогда ни я, ни тем более ты ничего не сможем сделать. Дело не в войне, дело в предательстве.

Итлана отвернулась и пошла обратно к столу. Комната была большой, роскошно обставленной, искусно отделанной. Здесь приложили руку лучшие дизайнеры Алифи. Стены, обшитые черным деревом, украшенные дорогими картинами. Сцены битв и поверженных врагов. Роскошная светлая мебель с гнутыми фасадами, золочеными спинками и оранжевой шелковой обивкой. Почти идеально черный стол с безупречно гладкой столешницей, украшенной золотой росписью. Большая кровать под оранжевым же балдахином и толстый оранжевый ковер рядом с ней. Причудливое смешение очень темных и ярких солнечных тонов с непривычки резало глаз и вызывало странные ощущения.

- Тебе нельзя было уезжать. Я думала, что ты приехал сюда из-за меня. Это было бы также глупо, но я бы поняла. Влюбленным простительна глупость. Иногда. Я допускала, что ты приехал потому, что тебя прислал отец в помощь. Ты видел Рорка вокруг, это сила, с которой стоит считаться. Но ты прибыл из-за... человека? Оставил, фактически предал отца, ради какого-то ...?

- Так было нужно, миледи. Поверьте.

Итлана не слушала, не хотела слышать.

- Ищи своего человека. Но только здесь. Из Маинваллира я тебя не выпущу. За стенами враги. За рекой - тоже враги. Мы превратились в еще одну Берлогу, и я также не собираюсь сдавать Рорка крепость. Будет штурм - мне понадобишься ты и твои Карающие. Будет осада - твое мнение не будет лишним. Вы пригодитесь мне в любом случае, поэтому забудь о человеке, которого ищешь. И вспомни о своем долге. Все, заклинатель, твое время вышло.

Дочь Владыки потянула за золотистый шнурок, укрепленный возле кровати, дверь открылась, и вошли двое солдат, проводивших Бравина из комнаты. От короткого разговора остался тяжелый осадок, хотелось верить, что брошенные обвинения лишь очередная попытка словесной пикировки, коих уже было множество. Только Бравин чувствовал, что это не так. Неужели он ошибся, уведя с собой звено Карающих? Нет. Не может быть. Владыка силен и слишком могущественен, чтобы кто-то попытался. Есть и другие звенья. Есть и гвардия, дворцовая стража. Да, нападения Рорка на земли Куарана подточили военное превосходство востока. Да, другие Владыки поверили в то, что Великая бабочка востока останется непокоренной и отказали в помощи. Но Энгелар все еще оставался слишком сильным и опытным противником для своих врагов.

Бравин задумчиво подошел к двери покоев своего здешнего коллеги, мастера заклинаний. Здесь не было стражи, большая деревянная дверь была слегка приоткрыта, а изнутри доносились странные звуки. Кто-то пыхтел, хрипел, боролся, падали вещи. Бравин без колебаний открыл дверь и оказался в большой, но при этом жутко захламленной круглой комнате. Вдоль стен по периметру стояли высоченные стеллажи от пола до самого потолка, заваленные книгами. Книги валялись и на полу в многочисленных стопках. Их тут были тысячи, толстые и тонкие, дорогие в инкрустированных камнями переплетах и дешевые, лучшая цена которым медяк в базарный день, новые, сверкающие блестящими обложками и старые, откровенно древние, взять в руки которые и не развеять листы по миру уже подвиг. Возле каждого стеллажа стояли лесенки. Под одной такой лесенкой и обнаружился местный чародей, он зачем-то лег на пол, укрылся книгами с головой и так ворочался, хрипя и тяжело вздыхая.

- Помочь? - спросил Бравин, осматривая комнату.

Комната слегка напоминала хранилище библиотеки Ордена, но больше всего она походила на склад, в который без разбора, навалом побросали ненужные вещи. Оказалось, что помимо книг здесь нашлось место кровати, а также круглому столу, если здесь и были стулья, то под книгами увидеть их не представлялось возможным. Кто здесь вытирал пыль, Бравин не знал, но он уже сочувствовал этому человеку, потому что пыль была единственным, чего в комнате было даже больше чем книг.

Кряхтя и охая из под груды книг вылез древний Алифи. Редкие длинные волосы, завязанные в пучок на затылке, были белее снега, что лежит на вершинах Кальта-рока. Лицо старика больше напоминало пересушенный персик, слишком долго лежавший на пыльной полке - настолько оно было усеяно морщинами и побито жизнью. И даже глаза были задернуты туманной завесой. Казалось, что мастер смотрит куда-то в ему одному видимые дали.

Он откашлялся и, сфокусировав взгляд на посетителе, бросил:

- Что надо? Ходишь тут, работать мешаешь. Подглядывать решил? Секреты мои вызнать? Я тебе сейчас вызнаю.

Деда понимать было непросто, он говорил скороговоркой, бурчал, проглатывая слова и окончания. Бравин не любил хамства, и таких персонажей, несмотря на исключительно почтенный возраст, предпочитал осаживать сразу.

- Просто услышал грохот, подумал здесь беременного носорога держат, зашел посмотреть.

Старик пожевал губами, прикинул, какое оскорбление серьезней, и ответил:

- Это ты меня, что ли беременным назвал?

- Да говорю же, наоборот, думал, повезло, да ошибся. Вместо беременного носорога обычный дед.

Дед качнул головой, вновь пожевал губами и уточнил:

- Так беременным не ты меня называл?

Разговор получался странным, но Бравин решил потерпеть. Шанс расспросить старого чародея о ситуации вокруг форта не выглядел перспективным, но почему бы и не попробовать.

- Нет, не я.

- Тогда кто? - дед был упрям.

- Да никто не называл, показалось Вам.

- Показалось? То есть теперь ты меня параноиком назвал?

- А что Вы там делали-то в этой куче? - решил сменить тему слегка обескураженный Бравин.

- Ты что, не только хам, но еще и идиот? Сразу два таких таланта да в столь неказистом теле? Ты что, думаешь, спал я там что ли? С лестницы я упал, да вместе с книгами.

Сколько ж ему лет? Самые старые Алифи, которых знал Бравин, были намного моложе этого старика. А им уже было по три сотни лет.

- Сколько Вам лет, если не секрет? В таком возрасте поаккуратнее бы надо, - решил не обижаться визитер. - И зачем книг столько? Пусть в отдельную комнату снесут, все чище будет, да и пыли меньше.

Старик, проигнорировав вопросы, поднял с пола две книги и понес к столу. То, что для этого понадобилось развернуться к посетителю спиной, здешнего мастера заклинаний нисколько не смутило.

- Дверь закрой, - бросил дед через плечо, доказывая тем самым, что происходящее есть следствие не его маразма, а его отвратительного характера.

Бравин мог возмутиться. Как прямой представитель Владыки он обладал многими правами. Старик устал бы извиняться, но мараться борьбой с трухлявым пнем не хотелось. Бравин просто развернулся и вышел из комнаты, оставив дверь широко открытой. И уже спускаясь по лестнице на нижние этажи, услышал за спиной ядовитые слова и глухой звук удара захлопнувшейся двери.

Крепость встречала посланца Владыки исключительно приветливо.

...

Сидеть на лошади было больно. Ехать - еще больнее. Но нужно спешить, и рана не могла этого изменить. И боль, и стыд, и горе были уже не важны. Шен Ро Барчи скривил губы в злой усмешке. Он был умудрен годами и опытом, он знал, что его ждет в конце тяжелого пути. И даже когда. Нет, смерть не будет легкой, она не придет в жаркой пляске боя, когда ручей твоей крови сливается с морем крови твоих врагов. Нет, его ждут пытки, а палачи Мер То не дадут умереть быстро. Проще было здесь, самому упасть на клинок, подаренный в незапамятные времена еще отцом нынешнего Вождя. Проще, но он шарг, а шарги не идут к смерти в страхе. Проще было развернуть оставшихся воинов и броситься на врагов, погибнув в пылу битвы от честной стали, а не от крючьев пытателей. Проще, но он шарг, а шарги не идут к смерти, не выполнив долга. А долг был, он тяжелой ношей навалился на все еще могучие плечи, рвал все еще яростное сердце и требовал. Младший сын Вождя, пылкий и глупый Шин То Караш-да должен быть доставлен к отцу. Лучше живым. Но старый Барчи слишком хорошо знал взгляд смерти, чтобы ошибаться. Шин То младший еще хрипел, еще боролся за право взглянуть на солнечный свет, но Демон Ту уже отметил жертву, и нет таких волшебников в мире, которые бы могли отбить душу воина из его холодных рук.

Шин То был слишком молод, чтобы выжить в этой сече, слишком горяч, чересчур уверен в себе. И слишком сильно хотел победы и славы. Возглавив лихой авангард шаргов, он пошел до конца, когда надо было отступить. Не догадавшись, не заметив или не посчитав нужным - уже неважно. Молодые верят, что в схватке меча и щита всегда побеждает меч. Не всегда. Молодые верят, что отступление - всегда позор. Не всегда. Молодые считают, что старики всегда не правы. Увы. Дикая атака арьергарда Старого Барчи смогла отбить несколько десятков живых бойцов и одно почти мертвое тело.

Шен Ро оглядел оставшихся в живых всадников Рорка, уставших, израненных, жаждущих мести, и отдал приказ выступать. На Запад, к далеким Шести Башням, навстречу гневу и смерти.