Глава 1

Вивиан «никто»

1 декабря Дарэл Даханавар

Капала вода. Монотонно. Размеренно. Казалось, капли срываются с большой высоты и бьются о твердую поверхность. Один удар в секунду.

Я лежу на спине, на холодном полу… Нет, не я. Вивиан. Его воспоминания начинаются отсюда. До этого мгновения в памяти лишь белый, клубящийся туман. Больше ничего.

— Кристоф! Я его не чувствую. Никаких воспоминаний.

— Совсем никаких? — голос кадаверциана прозвучал глухо. Устало.

— Кусок жизни будто вырезан. Туман.

Все начиналось со звука капающей воды, то едва слышного, то усиливающегося до оглушающего грохота.

— Сделай, что можешь. Прочитай то, что можешь.

Что я могу…

Я лучший… единственный сканэр клана Даханавар умею читать мысли, чувства, воспоминания, пробивать ментальный щит любой сложности, передавать другим свои и чужие знания. Но удастся ли мне считать все ощущения, образы, ассоциации — все, что возникало в душе, мыслях и памяти погибающего ученика Кристофа? Увенчается ли успехом попытка сохранить, «переписать» его душу, чтобы вложить ее в другое тело?..

Вивиан умирал медленно и очень мучительно. «Могильная гниль» разъедала его плоть. Оружие Лудэра против кадаверциан, единственная зараза, от которой мастера Смерти не смогли придумать противоядие, действовало безотказно. Более шестисот лет оно считалось потерянным и вот, так некстати, «нашлось».

Безумная идея — перенести сущность Вивиана в другое тело. Не знаю, проводил ли кто-нибудь раньше подобные эксперименты. И что происходило с опытными образцами…

— Дарэл, ты видишь хоть что-нибудь? — негромко спросил Кристоф.

Я сосредоточился, закрыл глаза и снова погрузился в чужую память. В прошлое.

…Горло болело так сильно, что едва можно было дышать. Голова просто раскалывалась. Гортань пересохла, словно начищенная горячим песком, а во рту явственно ощущался мерзкий, горько-соленый привкус.

Вивиан очнулся.

Попытавшись пошевелиться, понял, что лежит на холодной твердой поверхности, рука почувствовала камень и нашарила какое-то мокрое тряпье. С отвращением он отдернул ладонь и вытер ее о штаны. Те тоже были мокрыми. Зрение вдруг обрело небывалую остроту — он увидел серый бетон неровного пола, острый выступ кирпичной кладки. С труб, привинченных к стене, капала вода. В углу, среди развалившихся гнилых коробок, копошились крысы.

«…Как я оказался здесь? Почему так болит голова?..»

Все прежние воспоминания отрезало начисто. Вивиан поднял руку, чтобы посмотреть на часы, и увидел свои ладони, испачканные липким и красным:

«Кровь?..»

Кровь была на шее и подсыхала на рубашке.

«Что со мной?! Что случилось?.. Хотели ограбить?»

Он судорожно ощупал карманы. Нет, бумажник на месте, в нем несколько купюр, мелочь, ключи… И часы не сняли. Те исправно показывали десять минут второго.

Дня или ночи?

Вивиан понял, что не знает, какое сегодня число, месяц и даже год.

«Нужно выбираться отсюда!»

Он поднялся, но пол тут же качнулся, едва не поменявшись местами с потолком и, чтобы удержаться на ногах, пришлось ухватиться руками за стену. Отвратительная слабость вязко заколыхалась в груди, во рту усилился мерзкий привкус, и Вивиан почувствовал, что очень хочет есть. Нет — умирает от голода! Но мысль о жареном мясе и пиве вызвала отвращение.

Желудок скрутила еще одна судорога боли и голода. Во время нее, едва понимая, что делает, он шагнул к гнилым коробкам, где пищали крысы. Маленькие живые комочки, в которых быстро бьется сердце и бежит теплая сладкая кровь.

Схватить! И вонзить зубы!

Он с отвращением отшвырнул извивающуюся в руке крысу.

«Все очень просто. Я сошел с ума. Или… попробовал наркотики, и у меня галлюцинация?»

Боль усилилась, ее стало невозможно терпеть. Вивиан упал на колени, и в красном тумане, застилающем глаза, вдруг увидел людей, равнодушно и элегантно перешагивающих через черные лужи, лениво ползущие из-под труб. Парень и девушка. Красивая… Очень красивая. И это, почему-то, потрясло его сильнее всего.

— Ба! Кого я вижу! — радостно завопил спутник красавицы. — А вот и наш герой! Какое отвратительное место ты выбрал для отдыха.

— Кто?.. Кто вы? — с трудом выговорил Вивиан и не узнал своего голоса.

Девушка улыбнулась, поигрывая кулоном на длинной цепочке.

— Вопрос не в том, кто мы. А кто ты, — сказала она бархатным, мурлыкающим голосом. — Хотя можем и представиться. Это Виктор. Я — Идалия. Фэриартос, как ты уже мог заметить.

— Помогите…

— Конечно, мы тебе поможем… — Виктор наклонился и молниеносным движением схватил крадущегося вдоль стены серого зверька. — Смотри, вот то, что тебе сейчас нужно. Сочная, жирная крыса. Лови!

Вивиан дернулся, грызун с писком пролетел мимо, шлепнулся на пол и умчался в темноту. Боль во всем теле вдруг притупилась, но накатил приступ такой злости, что в ней можно было задохнуться. Никогда прежде он не испытывал такого яростного желания убить человека — ему захотелось броситься на шутника и вцепиться в незащищенную глотку.

— Осторожно, Виктор! — воскликнула девушка скорее с удивлением, чем с испугом, и прыжок осмеянного не достиг цели. Ударом ноги фэриартос отшвырнул его назад, на пол.

— Смотри, щенок умеет огрызаться, — добродушно усмехнулся он. — Ладно, хватит дурачиться. Нужно забрать его отсюда.

И тут Вивиан заметил…

Что-то было не так с их лицами. С зубами. Между приоткрывшихся губ мелькнули блестящие острые клыки.

— Кто вы?!

— Хватит болтать. — Виктор подошел ближе и рывком поставил ничего не понимающего парня на ноги. — Я не собираюсь валандаться со школяром всю ночь.

На улице оказалось прохладно. Подняв голову, Вивиан снова поразился остроте своего зрения. Черная ночь перестала быть черной. Ее густые тени растворились в жемчужном сиянии, льющемся с невероятного, нереального неба — темно-синего, подсвеченного по краям оранжевыми огнями. В их свете вся улица казалась разноцветной… На мгновение он забыл о боли, увидев фиолетовые и лиловые дома, цветы шиповника алели пятнами на темной зелени куста за серой решеткой парка. Из густой кобальтовой тени выступили гранитные тела купидонов, резвящихся на фронтоне старого дома. На перилах одного из балконов, умываясь, сидела бордовая кошка. Встретившись с человеком взглядом, она выгнула спину дугой, зашипела и прыгнула в комнату.

Мир стал многоцветным, раскрашенным мягкими приглушенными красками, стоило только пристальнее вглядеться в него.

— Что это?

— Сумеречное зрение. — Виктор оглянулся, сказал что-то девушке на незнакомом языке. Та равнодушно усмехнулась.

Мысли Вивиана мучительно метались в стремлении объяснить ситуацию и найти выход. Он сделал еще одну неудачную попытку завести разговор:

— Виктор, кто вы? Куда меня ведете?

— Узнаешь, — отозвался тот мрачно.

Сознание снова стало меркнуть. Свет от фонарей поплыл перед глазами, вытягиваясь в длинные, колышущиеся в такт шагам гирлянды. Звезды танцевали на небе и рассыпались брызгами. Каждый удар сердца грохотом отдавался в ушах. Боль ушла, но вместо нее тело наполнила отупляющая слабость.

Виктор хлопнул его по плечу:

— Держись, почти пришли…

Деревья раздвинулись. Спутники оказались у роскошного особняка. Стройные колонны поддерживали легкий фронтон крыши. Во многих окнах горел свет. Откуда-то издалека доносилась звуки виолончели.

Все эти детали Вивиан замечал отстраненно, будто часть его сознания, свободная от боли, могла спокойно фиксировать окружающее.

Идалия поднялась на крыльцо, открыла дверь, и в тоже мгновение Вивиану в лицо ударил желтый свет. Парковая дорожка под ногами вздрогнула, качнулась… Но легкий тычок в спину вернул его к действительности.

Изнутри особняк был похож на музей.

Много статуй. Картины на стенах. Золотые драпировки. Старинные гобелены. Антикварная мебель. Мрамор и лепные украшения на потолке…

Только выглядел этот «музей» странно, словно архитектор, создавший его, имел довольно приблизительное представление о законах гармонии. Комнаты, по которым вели Вивиана, были круглыми, треугольными, длинными, как пеналы, ромбовидными или просто… перекошенными. Другого слова он не мог подобрать, как ни старался.

У одних своды казались низкими. Потолкам следующих мог позавидовать любой готический собор. Стены третьих просто терялись из виду.

Но самое дикое впечатление произвел на Вивиана вид из окон. Через прозрачные стекла струился яркий солнечный свет. Он лежал на мраморном полу длинными прямоугольниками. Идалия, идущая впереди, аккуратно обходила их. А ведь еще мгновение назад на улице была глубокая ночь…

Лестницы тоже вызывали недоумение. Некоторые из них выглядели обычно, но никуда не вели. Просто упирались верхними ступенями в потолок. Другие — выступали из кирпичной кладки и служили частью сложных для понимания барельефов.

Вивиан потерял надежду понять, что происходит в этом доме, когда в одном из оконных проемов увидел ночное небо, на фоне которого покачивались голые ветви березы, покрытые инеем. На мгновение все вокруг показалось ему сном.

Идалия уверенно направилась по коридору, застеленному алой ковровой дорожкой, остановилась у высокой двухстворчатой двери, и Виктор, распахнув ее, легким толчком заставил подневольного гостя сделать несколько шагов вперед.

В просторной комнате, залитой теплым сиянием сотен свечей, тоже была позолота, гобелены и картины. У стола, в кресле с высокой спинкой, сидел мужчина. Породистое лицо его выглядело равнодушным, но глаза смотрели настороженно и внимательно. Одежда незнакомца показалась Вивиану странной. Черная бархатная куртка, рубашка с широкими рукавами, кружевное жабо. Рядом, на столешнице лежала шляпа с белым пером.

Мужчина смерил Вивиана взглядом, и тот понял, что цепенеет под пристальным вниманием черных глаз.

— Маэстро, мы нашли его полчаса назад, — сказала Идалия. — Там, где вы сказали.

— Как тебя зовут? — произнес тот, выдержав значительную паузу. Голос его был хорошо поставлен. Звучен и в то же время властен.

— Вивиан.

— Сколько тебе лет? Из какого ты клана?

— Я… я не понимаю вас.

— Он ничего не знает, — вмешалась девушка.

Мужчина едва заметно улыбнулся:

— Ничего не знает и не помнит. Молод. Беспомощен. Слаб. Неопытен. Ты хорошо получился… Вивиан.

— Я хочу знать, что со мной происходит. Кто вы такие, что вам от меня надо. Я…

Тяжелый взгляд хозяина как будто обрел физическую силу, душным кольцом сомкнулся на горле и заставил замолчать.

— Ты будешь говорить только после того, как я разрешу тебе.

В груди Вивиана что-то дрогнуло, и он снова почувствовал ту самую безымянную часть души, которая взорвалась горячей яростью после насмешки в подвале. Теперь эта странная сила бурлила в раздражении на собеседника и требовала от своего обладателя каких-то действий.

— Вы не имеете права приказывать мне, — выговорил Вивиан с большим трудом то, что должен был сказать.

Мужчина усмехнулся:

— Он хорошо получился, только слишком дерзок. Идалия, проводи гостя в его комнату.

Девушка сжала в ладони кулончик:

— Фрэнсис, но он… голоден. Посмотри на него. Он очень слаб.

— Проводи его, Идалия, — чуть повысив голос, сказал мужчина, и та послушно подошла. Дотронулась до плеча.

— Пойдем…

В мелодичном голосе совсем не было власти, только мягкая просьба, но сопротивляться ей было невозможно.

Сделав пару десятков шагов по коридору, девушка остановилась рядом с высокой узкой дверью. Еще шаг, и Вивиан оказался в темноте круглого помещения, чуть разбавленной тлеющим светом керосиновой лампы. Створка захлопнулась. Он остался один, и тут же тяжелое бессилье отпустило, а в душе снова вспыхнули голод и злоба, придушенные холодным взглядом владельца особняка и мягкой напевностью голоса Идалии.

— Ведьма! — Вивиан бросился на дверь.

Та даже не шелохнулась под тяжестью тела, и это еще больше разозлило. «Они должны были помочь, — услужливо подсказала темная, свитая тугим витком, спираль новой силы в душе. — Обязаны помочь. Но только посмеялись. Ты вправе мстить…»

И в то же мгновение он понял, чего хочет. Добраться до надменного незнакомца. Вцепиться ему в горло, как той крысе в подвале. «Гость» метнулся к окну, отшвырнув по дороге хрупкий антикварный столик — тот только хрустнул, разлетаясь на части.

Оконный проем был забран толстыми прутьями и закрыт ставнями, но Вивиану даже в голову не пришло, что это может остановить его. Схватившись за решетку, он изо всех сил дернул ее на себя. Металлические прутья заскрипели и стали медленно выгибаться, с откосов посыпалась штукатурка. Еще один рывок, и длинные болты с пронзительным скрежетом вылетели из пазов. Решетка осталась в руках. Отбросив ее в угол, Вивиан толкнул раму. И тут же зарычал от разочарования.

Стекло, также как и ставни, оказалось всего лишь муляжом, ловким обманом. Окна не было. Была все та же каменная кладка стены с неглубокой нишей, имитирующей оконный проем.

Он ударил по стеклам с воплем ярости, и те разлетелись под кулаками. Один из осколков глубоко вонзился в ладонь. Резкая боль заставила опомниться. Отшатнувшись от окна, Вивиан тупо уставился на порезанные руки: «Что я делаю?!.. Должно… должно быть какое-то объяснение…»

«Подлость и предательство! — шепнули из глубины души. — Тебя обманули и предали. Сейчас ты зол и голоден! Дай волю гневу, тебе станет легче».

— Меня обманули и предали, — повторил он вслух, называя словами странное чувство, клубящееся в груди. — Обманули!!

Возвращение от страха и недоумения к слепой ярости было очень легким. А непомерно возросшая вдруг сила позволяла крушить все, что попадалось под руку. Разбитая статуя заскрипела под ногами каменными крошками. Гобелены, сорванные со стен, упали на пол жалкими обрывками. Мебель разлеталась от одного удара ноги, зеркало брызнуло острыми осколками, которые вспыхнули, поймав отражение огня лампы.

И Вивиан замер.

Остановился, увидев в крошечных кусочках, торчащих в темном овале рамы, свое отражение. Нетвердой рукой отломил один…

Лицо, которое сейчас отражалось в зеркальном куске, не могло быть его лицом. Безумные черные глаза с расширенными зрачками. Серая кожа. Запавшие щеки… и острые длинные клыки, такие же, как у Виктора, у Идалии…

— Да что же это! — он коснулся своего измененного, странного, чужого лица. — Что это такое?! Кто я такой теперь?!!..

Обломок выпал из пальцев.

Опустившись на пол, Вивиан закрыл глаза, потом лег, уткнувшись в ворох обрывков. Комната вдруг стала поворачиваться вокруг своей оси, все наращивая темп, и остановить ее вращение было невозможно. Потом каменная поверхность качнулась, Вивиан полетел куда-то вниз, в темноту, и вместе с ним, сверкая полированными краями, летели зеркальные брызги, в которых многократно отражался его новый, нечеловеческий облик…

 

Глава 2

Рапаит

2 декабря

К четвертому подъезду спорткомплекса вела длинная очередь. Толпа просачивалась внутрь медленно. Людей, стремящихся на концерт кумира молодежи, рок-звезды Гемрана Вэнса, новообращенного Гемрана Фэриартоса — было слишком много.

Солнце село полтора часа назад. Над опрокинутой ребристой чашей стадиона сверкал белый месяц. Сизые тучи налетали на его острый серп, рвались, и неровными клочьями разлетались по фиолетовому небу, просыпая мелкие звездочки редких снежинок. Ледяной ветер подхватывал их и долго носил над площадью, прежде чем уронить на землю.

Комплекс был построен на холме, и огоньки машин, ползущих по шоссе внизу, отсюда казались длинной новогодней гирляндой.

Рядом с Кристофом нетерпеливо переступала острыми каблучками по асфальту Дона. Ее бриллиантовые сережки поблескивали в свете фонарей. Белые волосы серебрились, словно покрытые инеем. Ее никогда не интересовали фэриартос. Ни старшие, ни, тем более, новообращенные, и девушка искренне недоумевала, как позволила уговорить себя пойти на этот концерт.

Она согласилась только из уважения к номинальному главе клана.

— Ты все еще уверен, что это хорошая идея? — прозрачное облачко пара сорвалось с карминных губ и растаяло в темноте.

— Да. Помнится, Дарэл говорил, что Вэнс отличный музыкант.

— Я не о том. — Дона едва заметно поморщилась и вздохнула, нехотя признаваясь в своих сомнениях. — Стоило ли оставлять Даханавара одного?

— Сэм присмотрит за ним.

Кристоф взглянул поверх голов людей, терпеливо переминающихся с ноги на ногу. Похоже, его интересовало лишь одно — предстоящее зрелище. Или колдун делал вид, что больше его ничто не беспокоит.

— Кристоф, — Дона не смогла сдержать иронию, наблюдая за ним. — Если ты не знал, за тем углом есть дверь, на которой написано «VIP». Было бы гораздо быстрее…

— Безусловно, — согласился некромант, — и гораздо скучнее.

Очередь продвинулась еще немного. Стал виден турникет. За ним маячили два охранника. Дона задумчиво посмотрела на мужчину, стоящего впереди, и тот, втянув голову в плечи, поежился, чувствуя на себе горящий взгляд мистрис .

— Не то чтобы я не доверяю Сэму, но… — собеседница повернула к Кристофу красивое, немного напряженное лицо, — знаешь, в последнее время меня одолевают предчувствия.

Она подумала немного и добавила:

— …нехорошие предчувствия.

Некромант усмехнулся, провел пальцем по ее лбу, словно пытаясь разгладить суровую морщинку.

— Поэтому мы здесь. Тебе надо развеяться.

Дона мельком улыбнулась, но выражение тревоги не ушло с ее лица.

— Крис, я хотела… спросить. — Она помолчала, тщательно подбирая слова. — Понимаю, сейчас не место и не время…

— Не бойся, говори, — отозвался колдун, и она снова не увидела в его зеленых глазах ничего, кроме спокойствия.

— Кому помешал Вивиан? Зачем убивать молодого неопытного ученика? Да, конечно, Вив очень талантлив, — тут же поправилась она, зная, что Кристоф терпеть не может, когда принижают достоинства его воспитанников, — но все же ему еще далеко до мастера.

Она вопросительно взглянула на спутника и произнесла, наконец, вслух то, о чем давно думала:

— Не логичнее ли предположить, что отрава предназначалась тебе? Хотя надо быть глупцом, чтобы надеяться, будто ты попадешь в такую примитивную ловушку.

Кристоф ответил после продолжительной паузы.

— Я знаю только одно. Нас предупредили. Дали понять, что оружие Лудэра по-прежнему существует.

Дона зябко повела плечами, кутаясь в длинное пальто сливочного цвета. Она еще не родилась, когда закончилась последняя битва с Лудэром, но слышала много жутких рассказов о тех временах.

— Оно не появлялось несколько сотен лет. Кто его хранил? Или изготовил?

— Я могу назвать тебе шесть великолепных кандидатур. — Мастер Смерти взял девушку под руку и притянул ближе к себе, чтобы защитить от холодного ветра. Его горячая ладонь грела даже сквозь драп. — Лудэр.

Дона задумчиво кивнула, соглашаясь с этой версией:

— Они мертвы. Но могли остаться их хранилища, которые мы не уничтожили? Или записи…

— Асиман. У них есть великолепные химики.

— Вриколакос?.. — Это предположение казалось Доне маловероятным. Однако забывать о лесных жителях не стоило — оборотни инстинктивно ненавидели некромантов, хотя, насколько она помнила, никогда не пытались навредить.

— Даханавар. — Кристоф мельком взглянул на «готичного» подростка, с надеждой спросившего у него, нет ли случайно лишнего билета. Улыбнулся, с видимым сожалением отрицательно покачал головой и продолжил, когда тот отошел. — Маленькая месть за то, что я взял под защиту их опального сканэра.

— Может быть… Нахтцеррет.

Колдун хотел ответить, но в этот момент из сумочки Доны зазвучали высокие аккорды…

— Извини, Крис. — Она вынула мобильный, подняла серебристую крышечку, взглянула на высветившийся номер и тяжело вздохнула. — Ну вот, опять… Алло…

— Доброй ночи, миледи, — прозвучал хорошо знакомый бархатистый голос.

— Доброй ночи, сеньор де Кобреро.

Кристоф, не сдерживая довольно иронической улыбки, отвернулся, делая вид, что рассматривает плакат-фотографию трех полураздетых девушек, изображающих певиц.

— Вы не заняты сегодня? — деловито осведомился глава клана негоциантов.

— Занята, — ответила Дона вежливо, но безапелляционно. Это был единственный возможный тон в общении с вьесчи. И раньше он всегда действовал безотказно.

— Жаль. Очень жаль, — прозвучало с искренним огорчением. — Я хотел пригласить вас на ужин.

Спутница Кристофа снова вздохнула, на этот раз устало.

— Рамон, вам не надоело получать отказ на каждое свое приглашение?

— Я терпелив. — В голосе Вьесчи слышалась улыбка.

— Похоже, вам доставляет радость досаждать мне. Я полагала, вы предпочитаете общество фэри…

— Я предпочитаю вас.

Дона мельком взглянула на Кристофа, продолжающего разглядывать трио девиц.

— А как же дыхание смерти? Ледяной холод могилы? И, как вы тогда сказали… равнодушие покойника?

— Миледи, я уже просил прощения за свои слова. Неужели вы обижены до сих пор?

— Я не обижаюсь на правду.

— Дона, я…

— Извините, Рамон. Я больше не могу говорить. Всего хорошего.

Она нажала на кнопку, сунула телефон в сумочку и продолжила список врагов:

— Вьесчи.

— Пренебрегаешь вниманием главы клана? — усмехнулся колдун.

— Да. Третий раз за последнюю неделю.

Колдун выразительно приподнял брови, но ничего не сказал.

— Изображает благородного кастильского рыцаря. — Дона с досадой смахнула с рукава несколько снежинок. — То ли хочет что-то выведать, то ли наоборот…

— Да, это он умеет, — задумчиво произнес Кристоф. — Изображать рыцаря…

Они прошли через два поста охраны. Дона с невозмутимым видом позволила осмотреть свою сумочку. Кристоф, явно получающий своеобразное удовольствие от всего происходящего, сжульничал, проходя проверку металлоискателем. «Отвел» глаза стражам порядка, когда прибор пронзительно запищал, засекая нечто металлическое под его курткой.

— Не удержался и прихватил с собой любимую рапиру? — съехидничала девушка.

— Нет, всего лишь намордник для Тёмного Охотника, — с улыбкой отозвался колдун, доставая из внутреннего кармана два билета.

В фойе было шумно. У колонн толпились группы взволнованно-оживленных подростков. Люди постарше неторопливо прогуливались по холлу. В толпе периодически мелькали приличные костюмы. С огромных плакатов на стенах смотрел сам виновник этой суеты: Вэнс, в облачении стилизованном под наряд кельтского воина, стоял вполоборота к зрителям, длинная обесцвеченная прядь волос падала на лукаво прищуренный глаз, обаятельная улыбка пленяла сердца.

— Не понимаю, какое удовольствие ты находишь в посещении подобных заведений, — с искренним недоумением произнесла Дона, осматриваясь.

— «Вещь совершенна, когда она отвечает цели, для которой ее создали» , — с преувеличенно глубокомысленным видом произнес Кристоф.

Вилисса вздохнула, возводя взгляд к потолку. Колдун никак не мог забыть ее давнего увлечения английскими философами начала восемнадцатого века. И периодически начинал цитировать Биньона, Беркли или Аддисона. Видимо, находя это чрезвычайно забавным.

— Как говорит Дарэл, пребывание среди людей оживляет чувства, — Кристоф посторонился, пропуская девушку, нагруженную пакетами с попкорном. Та окинула кадаверциана оценивающим взглядом из-под густо накрашенных ресниц и расплылась в улыбке.

— Ты очень демократичен, — скептически заметила мистрис, поправляя прическу.

Зал заполнился быстро, и свет под потолком стал медленно гаснуть.

— Надеюсь, Вэнс будет в состоянии петь, увидев нас здесь. — Повернув голову, Дона рассматривала широкие длинные ряды синих пластиковых кресел. Из партера человеческие лица наверху казались белыми смазанными пятнами. Ровный гул голосов то стихал, то становился громче.

Когда Гемран вышел на сцену, первым делом он быстро скользнул взглядом по аудитории, взревевшей в восторженном крике. Вэнс ощутил присутствие «родственников», и его выразительное лицо слегка напряглось. Потом разглядел в пятом ряду Кристофа, удивленно приподнял бровь, но тут же склонил голову в приветствии. Посмотрел на Дону, прижал руку с микрофоном к груди, улыбнулся. Он вел себя как любезный хозяин, и каждый гость чувствовал его внимание.

За спиной музыканта взвились две струи неонового огня. Печально и мощно запела волынка. Пульс барабанов совпал с биением пульса всех сидящих в зале. Низкий, хрипловатый голос, многократно усиленный динамиками, ударил по толпе, и Дона почувствовала, как через ее тело прошла волна восторга.

Это была настоящая магия фэриартос. Единственная в своем роде, неповторимая, волшебная. Изменчивая и неизменно постоянная.

Гемран пел про них. Про вечную жизнь. Про поля битв, над которыми кружат вóроны. Про смерть, которую всегда изображали на картинах с белыми волосами Доны. Про потерянных учеников, друзей, любимых, тела которых рассыпались под солнечными лучами, а души никогда не найдут покоя.

Девушка почувствовала, что к глазам подступают слезы. Она видела, как Кристоф, сидящий рядом, стиснул подлокотники кресла, слушая песню на старонемецком. Как застыло его лицо.

Это была истинная магия. Та, что сильнее огня асиман, тления тхорнисхов и некромантии кадаверциан.

Даже прадеды Гемрана еще не появились на свет в то время, когда кадаверциан носил на плече тяжелый топор бургундского наемника. Вэнс не мог знать о том, как Дону тащили за волосы из кареты, чтобы перерезать горло. Тогда девушка впервые увидела зеленый свет некромантической магии, спасшей ее жизнь. Но в одной из песен она услышала именно эту историю…

Гемран улыбался, и каждый в зале думал, что эта улыбка только для него. И если бы сейчас, именно в эту минуту он позвал Дону — она бы пошла. Наверное…

В перерывах между песнями Вэнс говорил с залом. Смеялся. Шутил. Наклонялся, чтобы хлопнуть по ладони кого-нибудь из поклонников, толпящихся у сцены и тянущих к нему руки. Швырнул в зал барабанные палочки, и подростки едва не подрались из-за них.

На заключительный номер Гемран вышел с двумя факелами. Толпа вопила от восторга, когда, под тревожный бой ударников, он подносил огонь ко рту и выдыхал длинные красные языки пламени…

Вэнса не отпускали со сцены долго, и он возвращался вновь и вновь, хотя Дона заметила, что музыканта слегка пошатывает. Лоб его лоснился от пота, а улыбка стала напряженной.

Когда верхний свет загорелся вновь, Кристоф стремительно поднялся.

— Я хочу подойти к нему.

Дона пошла с некромантом.

За сценой суетились люди. Спешно разбирали экраны, сматывали провода, перетаскивали технику, шумно переговаривались, не обращая внимания на двух кадаверциан. Гемран сидел на складном стуле, поливал полотенце водой из пластиковой бутылки и протирал лицо. Увидев гостей, он быстро встал, и направился к ним, плечом отодвинув с дороги кого-то из своих музыкантов.

— Спасибо, — коротко сказал Кристоф. — Особенно за третью песню.

— Я почему-то был уверен, что она тебе понравится, — улыбнулся Вэнс. От него пахло гарью, мокрой воловьей кожей и усталостью.

— Дарэл говорил, у тебя трудности и нужна помощь.

— Нет, — резко оборвал фэриартос, и тут же поспешил загладить не слишком вежливый ответ. — Благодарю, нет.

Он посмотрел на Дону:

— Я видел ваши слезы, мистрис. Значит, я все делаю правильно. И помощь не нужна.

— Тогда удачи.

Кристоф кивнул на прощанье но, уже уходя, обернулся:

— Спецэффект последней песни… Заклинание асиман?

— Спирт, — рассмеялся Вэнс.

— …Спирт… — повторил Кристоф, открывая дверцу машины. Усмехнулся каким-то своим мыслям, взглянул на девушку. — Тебя подвезти?

— Я хочу пройтись.

Кадаверциан не стал настаивать, кивнул на прощанье и сел за руль. Дона провожала взглядом его машину, пока свет задних фар «БМВ» не слился с огненным потоком Садового кольца. А потом неторопливо направилась к спуску с холма.

Она все еще находилась под впечатлением от концерта и хотела побыть одна. Прогуляться по ночной Столице… Но не успела сделать и несколько шагов, как из переулка вынырнул черный «бентли». Бесшумно подкатил к тротуару, дверь открылась, в салоне загорелся свет, и кадаверциан увидела Рамона Вьесчи собственной персоной.

Вместо привычного делового костюма он был в темном свитере и джинсах. Два постоянных телохранителя отсутствовали, так же как дипломат с документами. Ледяное высокомерие на лице сменилось очаровательно-любезной улыбкой.

Онемев от изумления, Дона смотрела, как негоциант выбирается из машины и склоняется перед ней в легком поклоне.

— Доброй ночи, миледи. Не возражаете, если один час я побуду вашим личным шофером?

Он распахнул переднюю дверцу с таким видом, словно предлагал ей прокатиться по меньшей мере в королевском экипаже. Вилисса улыбнулась, но не сделала попытки приблизиться к гостеприимно светящемуся салону.

— Рамон, скажите, наконец, откровенно. Что вам от меня надо?

Рассматривая ее с ног до головы с видимым удовольствием, вьесчи произнес многозначительно:

— А что может быть нужно мужчине от изумительно-привлекательной женщины?

Дону нахальное заявление слегка покоробило. Более того, она прекрасно понимала, что Рамон откровенно насмешничает, изображая испанского кабальеро.

— Учитывая то, что они принадлежат разным кланам…

Сохраняя маску неотразимого любовника, банкир подошел к ней, властно протягивая руку:

— Миледи, давайте забудем о политике в эту прекрасную ночь. Я знаю один великолепный ресторан, где…

— Рамон! — голос девушки утратил вежливое спокойствие, и в нем зазвучала сталь. — Вы слишком много общались с юными фэри и стали неосмотрительно считать всех женщин наивными дурами, падкими на лесть. Говорите прямо, что вам надо. У меня нет времени на слащавый флирт!

Несколько мгновений вьесчи смотрел на нее хмуро, потом его лицо приобрело привычное высокомерно-отрешенное выражение.

— Хорошо. Если вам угодно придерживаться делового тона.

— Да. Мне угодно именно это.

В черных глазах негоцианта блеснуло что-то вроде досады.

— Предпочитаете говорить со мной непосредственно на улице? — сухо поинтересовался он. — Или все же сядете в машину?

Кадаверциан молча подошла к «бентли», опустилась на переднее сиденье. Рамон сел за руль.

— Не возражаете, если мы отъедем на пару кварталов?

— Нет.

Они молчали до тех пор, пока не оказались на темной улочке, огибающей парк. Дона смотрела в окно, наслаждаясь теплом и тихой музыкой радио. Она не слишком доверяла современным средствам передвижения, но сейчас поняла, что получает удовольствие от езды в обществе негоцианта. Вьесчи внимательно наблюдал за дорогой, ведя машину плавно, уверенно и аккуратно. Останавливаясь у каждого светофора и притормаживая на переходах. «Комфорт и надежность». Девушка невольно улыбнулась — эта мимолетная мысль походила на рекламный лозунг.

Впереди показалась неровная стена деревьев, освещенных дрожащим светом редких фонарей. Парк выглядел черным и застывшим. Рамон остановил машину у разбитого тротуара, погасил фары. Помолчал и заговорил деловым тоном, каким предпочитал общаться на Советах:

— Помня о вашей нелюбви к посторонним разговорам, — он с едва заметной издевкой выделил слово «посторонним», — перейду сразу к делу. На прошлой неделе я получил заказ на большую партию чилийского «конского волоса». Вам о чем-нибудь говорит это название?

— …«конский волос»… — повторила девушка и внимательно посмотрела на вьесчи. — Это один из ингредиентов «Лунной бездны»?

— Именно. — На смуглом лице собеседника мелькнуло удовлетворение. — Немногие знают об этом.

— Нософорос… — прошептала Дона.

— Да. Это их заклинание.

— Но они ушли. Исчезли. Зачем кому-то…

Она осеклась, сообразив, что повторяет свой вопрос, недавно заданный Кристофу.

— Зачем кому-то обращаться к древним знаниям? — закончил за нее негоциант. — Меня тоже это очень интересует.

— Но разве вы не знаете, кому и что доставляете?

Рамон помолчал, видимо решая, стоит ли посвящать ее в тонкости своего бизнеса, затем заговорил неохотно:

— Чаще всего клиенты действуют через подставных лиц. И если я, интересуясь, кто хочет приобрести товар, буду копать слишком глубоко, ко мне перестанут обращаться. Я потеряю деньги и доверие заказчиков. Поэтому… догадки у меня есть, но довольно смутные.

— Скажите, Рамон, — Дона пристально посмотрела в черные глаза, — у вас случайно не было заказов на кровь кадаверциан?

— «Могильная гниль»? — понимающе приподнял брови вьесчи. — Кажется, ваша кровь — один из основных ингредиентов? Нет. Не было. Но если бы кому-то понадобилось ее получить, это бы не составило труда. В Северной резиденции, во время Витдикты, ее пролилось достаточно.

Облокотившись о дверцу, Дона напряженно думала, не обращая внимания на пронизывающий взгляд негоцианта…

— Какие еще товары вас просили достать?

— Партию коралловых аспидов. — Увидев ее недоумение, он усмехнулся, демонстрируя длинные клыки, и сам стал похож на змею.

— Это магическое животное Лугата?

Рамон утвердительно наклонил голову, а потом вдруг перестал улыбаться, придвинулся ближе и произнес доверительно:

— Мне не нравится подобное перемещение артефактов. Мой богатый жизненный опыт подсказывает, что это грозит большими неприятностями нам всем. Безобидные на первый взгляд объекты начинают скапливаться в одном месте. И в соединении с другими, такими же безобидными, объектами они становятся смертельными. «Могильная гниль». «Лунная бездна». «Слюна Гидры»…

— «Сеть Аида», — тихо продолжила Дона.

— И прочие давно забытые заклятья, для которых нужны материальные предметы. — Вьесчи откинулся на спинку кресла и впервые за разговор отвел взгляд от девушки, поглядев в темноту парка. — Кто-то начал серьезную подготовку. Я не хочу новой войны, Дона. Я хочу спокойно жить, управлять сетью своих банков и встречаться с красивыми женщинами. Меня не интересует новый передел мира.

— Вы ищете союзников среди кадаверциан, Рамон? — задумчиво спросила она, рассматривая профиль испанского гранда и, жалея, что не обладает способностями Дарэла. Если бы можно было узнать, что на самом деле думает и чего хочет вьесчи!

— Да.

— Мы не вступаем в альянсы с другими кланами.

— Потому что ослеплены своей силой, — негоциант усмехнулся, снова поворачиваясь к ней. — Кажетесь себе невероятно могущественными. Но ваш клан разобщен. Вас легко перебить поодиночке. В те моменты, когда вы этого совсем не ждете.

— Как сейчас, например? — с убийственной вежливостью осведомилась она.

Жестом шутливого отчаяния собеседник вскинул руки:

— Боже упаси. У меня и в мыслях такого не было. Мы не хуже клана Искусства умеем ценить красоту. А такая женщина, как вы…

Дона досадливо поморщилась и снова перевела разговор на интересующую ее тему:

— Впервые слышу, чтобы нас называли могущественными. Все считают, что мы отошли от дел потому, что ослабели от прошлой войны и тихо вымираем.

— Так полагают только глупцы, — резко отозвался Рамон. — Недалекие профаны. Я знаю вашу истинную цену и, поверьте мне, Дона, через некоторое время в дверь особняка Кристофа еще не раз постучат нуждающиеся в вашей дружбе. Но, надеюсь, я окажусь первым.

— Тогда почему бы вам не обратиться прямо к нему?

— Не считаю верным. — Вьесчи смотрел на девушку с легким утомлением, как будто сожалея, что та не понимает элементарных вещей. — Я предпочитаю иметь дело с вами… — Он вдруг наклонился совсем близко, так, что вилисса увидела мерцающие белые огоньки в его глазах. — Я хочу тебя защитить.

Дона рассмеялась от этой неожиданной и нелепой откровенности.

— Во-первых, сеньор де Кобреро, не помню, чтобы мы с вами пили на брудершафт…

Он усмехнулся и потянул вверх рукав свитера, открывая запястье.

— Мы можем сделать это прямо сейчас.

— Благодарю. — Дона мельком взглянула на вену, выступившую под смуглой кожей. Улыбнулась, представив последствия этого «брудершафта». — Но должна предупредить. Если вы не знали, кровь кадаверциан… некоторых старых кадаверциан ядовита для представителей всех остальных кланов. И когда вас найдут мертвым, посиневшим, с раздувшейся шеей и глазами, вылезшими из орбит…

— Можно обойтись без подробностей, — с видимым сожалением Рамон опустил рукав, отодвинулся и положил руки на руль. На его безымянном пальце блеснул золотой перстень с топазом.

— А во-вторых, о какой защите может идти речь? — Желтоватый камень не отпускал взгляд девушки, казалось, золотистые искры кружат в нем непрерывно, слегка гипнотизируя. — Если о магической, то вы не обладаете магией.

— Дорогая Дона, вы снова подтверждаете мое опасение, — с явно притворной печалью произнес Рамон. — Вы ослеплены своей силой. И эта слепота оборачивается против вас. Что стало с Обайфо? Это был самый могущественный клан. Его уничтожили. Лудэр — мертв. Лугат там же. А самые слабые вьесчи по-прежнему процветают. Более того, все остальные кланы зависят от нас. Мы — гарантия вашего материального благополучия.

— Звучит, как реклама, — пробормотала Дона, чувствуя в словах Рамона некоторую долю правды. — И от кого именно вы собрались меня защищать?

Он не успел ответить. Девушка вдруг почувствовала приближение чего-то знакомого. Голодного и опасного… со стороны парка.

— В чем дело? — Рамон стремительно обернулся на звук шаркающих шагов. Его рука метнулась к внутреннему карману куртки.

С треском ломая ветки, из кустов выбрался вилах. Доковылял до машины и остановился. На некротическом создании был старый свитер и брюки, испачканные в земле. Мертвые глаза смотрели на Рамона, на сером лице проступило выражение голодной алчности. Дона определила время его создания с первого взгляда — дня четыре. Процесс разложения только начался.

— Это не ваш? — едко поинтересовался негоциант, в упор рассматривая тварь.

— Не имею привычки ходить со свитой из мертвецов не первой свежести, — в том же духе ответила Дона.

— Тогда какого черта ему надо? — Рамон вытащил револьвер с необычно коротким и широким стволом, потянулся к приборной доске, собираясь открыть окно.

— Нет. — Дона задержала его руку. — Не надо. Сейчас я узнаю, зачем он здесь.

— Ну, если это доставит вам удовольствие…

Рамон усмехнулся, чуть расслабляясь, но оружие не убрал.

Вилисса сосредоточилась, прикасаясь к сознанию существа, и невольно содрогнулась. Ей показалось, что она смотрит в колодец, забитый злобными оскаленными мордами, каждая из которых рвется наружу. Жаждет впиться клыками в живое тело, утоляя вечную ненависть. И, что самое странное — та была направлена на вьесчи.

— Рамон, — произнесла Дона тихо, — медленно поезжайте вперед. Так, чтобы он успевал за нами. И откройте люк.

Вьесчи не стал задавать глупых вопросов, сразу же делая все, что она просит, но не удержался от ехидного замечания:

— Не думал, что некроманты боятся собственных зомби.

— Это не зомби. — Дона быстро освободилась от пальто, стянула с пальцев, загорающихся зеленым, все кольца, не глядя, сунула их в карман. — Это рапаит, забитый голодными бетайласами. Поезжайте прямо в парк… Только бы не наткнуться на человека.

Она поднялась, до пояса высовываясь из машины. Существо медленно брело за автомобилем, не догоняя, не пытаясь напасть. Оно как будто ждало чего-то. Пустые глаза не отрывались от Рамона. Дона вытянула руку, и на ее ладони расцвел зеленый цветок. В сторону мертвеца потянулись тонкие плети. Захлестнули тварь, придавили к земле. Рапаит попытался вырваться и забился в силках, злобно шипя. Машина остановилась.

— Атамас… глобхул схкан-хар… — произнесла мистрис, рывком раздирая пространство.

В темноте под деревьями развернулась светящаяся трещина. В ее глубине свистел ветер, и мелькали едва различимые тени. «Бентли» тряхнуло. Дона стукнулась о край люка и тотчас почувствовала на своей талии руку Рамона.

Медленно, осторожно, кадаверциан захватила одного из бетайласов, рвущихся наружу, зацепила его невидимой удавкой своей силы и потянула, направляя в открывшийся туннель. Злобный дух не хотел уходить, рвался и выл, но мощный толчок вышвырнул его в мир, из которого тот пришел. За ним отправился второй. Третий. А потом рванулась вся стая.

Дона с трудом удерживала выход, соединяющий два пространства. Вокруг нее бурлил зеленый свет. Рапаит, распластанный на земле, бился и рычал. Между пальцами девушки сверкали изумрудные молнии, вонзающиеся в мертвое тело, оживленное чужой волей. В их свете деревья казались мертвыми, похожими на изломанные светящиеся гнилушки. Холодный ветер пах прелью и анисом.

Некромант едва успела захлопнуть тоннель прямо перед последним бетайласом, заперев его в мертвом теле. Нырнула в машину, оттолкнув руку Рамона, и выскочила на улицу. Удавка из зеленого огня крепко держала шипящее от злости существо. Но, почувствовав Дону, оно тут же затихло, перестало скалиться.

— Как ты посмела, тварь, преследовать меня?! — сквозь зубы произнесла хозяйка тьмы, глядя в мертвые глаза.

— Простите, вилисса, — прохрипел дух. — Мы не знали, что вы здесь. Иначе не посмели бы…

— За кем вы охотились?

Тварь взвыла, задергалась.

— Не смею сказать, госпожа!

— Отвечай, иначе я распылю это тело и тебя вместе с ним! — она подняла руку, позволяя духу рассмотреть зеленый огонь в своей руке.

— За твоим спутником, — проскулил бетайлас, пытаясь сбросить с себя удавку.

— Кто вас послал? Кто, я спрашиваю!!

— Его дух сильнее, — разобрала Дона в потоке хрипов, хлынувших из мертвого горла. Существо еще раз дернулось и вспыхнуло, но не от пламени некроманта. Его жег внутренний огонь.

— Вилисса! — пронзительно завизжал бетайлас, запертый в пылающую ловушку. — Спасите!

— Замри! Не дергайся! — крикнула кадаверциан, бросаясь к трупу. Стиснув зубы от боли, погрузила руку в огонь, пытаясь захватить и вытянуть наружу плененного духа. Ей это почти удалось, как вдруг рядом прозвучал негромкий хлопок, Дону отшвырнуло в сторону, а мертвец рассыпался горячим пеплом. Вскинув голову, девушка увидела рядом вьесчи. Тот стоял, держа револьвер, широкое дуло которого дымилось. Бетайлас был уничтожен вместе с телом.

— Рамон, — устало произнесла Дона, — кто просил вас вмешиваться?

— Я избавил вас от необходимости пачкать руки. — Он усмехнулся, кивнув на обожженную и стремительно регенерирующую кисть кадаверциан. — Мне, конечно, не раз доводилось видеть ненормальную привязанность некромантов к своим мертвецам. Но наблюдать, как красивая женщина сгорит живьем из-за груды костей, было выше моих сил.

Вилисса стремительно поднялась, не обращая внимания на галантно протянутую руку испанца. Долго сдерживаемое раздражение готово было выплеснуться на вьесчи, но она заставила себя промолчать. Подошла к машине, взяла пальто. Стряхнула с него несуществующую грязь. Повернулась. И столкнулась с Рамоном.

— Насколько я понимаю, — произнес он хмуро, — мне снова удалось сделать или сказать что-то, обидевшее вас.

— Только что вы уничтожили бетайласа. — Она стала медленно надевать кольца. — Это существо из того же мира, что и Тёмный Охотник. Слуга, воин, защитник… Да, я огорчена. Вы бы чувствовали то же самое, если бы кто-то застрелил одного из ваших деловых партнеров. Хотя, кажется, вы не особенно их цените.

Наверное, в ее голосе прозвучала подлинная горечь, потому что Рамон сказал негромко:

— Извините. Мне жаль, что я огорчил вас.

Дона холодно кивнула.

— Он мог сказать, кто его послал. Пытался сказать, но кто-то заложил в мертвое тело заклинание, которое уничтожает духа, едва только тот решится выдать своего хозяина.

— Кто, кроме кадаверциан, мог это сделать? — вьесчи убрал пистолет во внутренний карман куртки. — Я правильно понимаю, что его пытались натравить на меня?

Девушка накинула на плечи пальто, стараясь избегать взгляда собеседника, и нехотя призналась:

— Да. Это была ловушка. Скажите, а что бы вы сделали, если бы столкнулись с таким существом в одиночку?

— Прострелил его гнилую башку, — резко ответил банкир.

— И выпустили всех бетайласов, скрытых внутри. Один злобный дух, переселенный в мертвое тело, опасен, а если их много и все голодны… Они бы набросились на вас всей стаей и, скорее всего, уничтожили. Если бы меня не оказалось рядом…

Он криво усмехнулся, крепко сжал ее руку и вдруг превратился в прежнего Рамона Негоцианта. Какого она знала всегда. Холодного, расчетливого, равнодушного. Благородный кабальеро исчез.

— Вот поэтому я не хочу обращаться ни к кому, кроме вас. Вы, Дона, молоды, но не глупы. И не надо делать таких негодующих глаз, я старше вас на много столетий. И пусть вы мастер Смерти, я — мастер по плетению интриг. Эта тварь, — вьесчи кивнул на пепел, лежащий на земле, — создание некроманта. Но не ваше.

— И почему вы в этом так уверены? — прищурилась она, ощутив неприятный холодок в груди.

— Вы были слишком изумлены, увидев его. И самоотверженно старались заступиться за меня. Кроме того, эта западня подтверждает некоторые мои предположения. Кто-то хотел от меня избавиться или ожидал, что я стану кричать на каждом углу, будто подвергся нападению клана Смерти. Начну требовать отмщения… Или сделаю ответный ход, подбросив к дверям особняка Кристофа ваше мертвое тело.

— Если бы вы пережили нападение. — Дона обошла вокруг груды пепла, прислушиваясь.

— Что вы делаете? — спросил Рамон.

— Пытаюсь выяснить, кто мог подстроить эту провокацию.

Тонкая ниточка чужой силы обнаружилась возле одного из дальних деревьев. Она быстро таяла, но девушка смогла определить, откуда тянется след.

— Дона…

— Если хотите помочь — позвоните Кристофу. Вот ваш единственный реальный шанс получить союзника среди нас. Скажите, что я пошла по следу рапаита, он поймет.

Она развернулась и побежала в темноту парка. Существо пришло оттуда. Кто мог создать его? Кому надо посылать духа для нападения на Рамона? Кто знал, что они встретятся сегодня? Именно в этом парке?

Высокие каблуки мешали бежать, длинное пальто цеплялось за кусты, ветки хлестали по лицу, но Дона упорно неслась вперед, боясь упустить зеленоватую, видимую только ей, дорожку магического следа. В тонкой цепи стали появляться разрывы, несколько раз пришлось останавливаться и заново искать зеленую нить.

Кому выгодно стравить два клана? Кто хочет развязать войну?!

За деревьями мелькнул черный покосившийся крест. Кладбище. Дона замерла, глубоко вдохнула морозный воздух. Расслабилась, беззвучно произнесла несколько фраз и, спустя мгновение, почувствовала за левым плечом размытую тень. Любимым заклинанием Кристофа был «Тёмный Охотник», Вольфгер предпочитал «Покров Ночи», Дона в трудные минуты призывала «Тень Смерти».

Кадаверциан пошла вперед по узкой тропинке. Мерзлая земля отзывалась на ее шаги стуком. Тишина, покой, холод. Между могилами все еще висела дымка старой силы, ощутимая лишь для мастера Смерти.

Ниточка следа становилась все тоньше, но Дона больше не спешила. За кустами сирени показался черный памятник, похожий на колонну. Волосок чужой магии проходил сквозь него и уходил в землю, глубоко вниз.

Мистрис медленно приблизилась к монолиту, приложила ладонь к холодному, полированному граниту. Отзываясь на ее прикосновение, плита поехала в сторону, открывая прямоугольный провал.

За спиной послышались торопливые шаги, хрустнула ветка. Дона стремительно обернулась, тень за ее плечом хищно затрепетала, но тут же замерла равнодушно.

Продираясь сквозь кусты, на открытое пространство выбрался Рамон.

— Свидание с некромантом всегда заканчивается на кладбище, — шутливо заявил он, переводя дыхание. — Кристоф не отвечает, ни по домашнему, ни по сотовому, пришлось оставить сообщение на автоответчике. Но я не могу упустить свой шанс на взаимность, столь щедро подаренный вами.

Он подошел к провалу, заглянул в него, тихонько свистнул.

— Дона, скажите мне, что нам не придется лезть туда.

— Вам — не придется. — Девушка сняла пальто, бросила его на ближайший памятник.

— Одна вы не пойдете.

— Рамон, вы не обладаете магией и помочь не сможете в любом случае! А у меня нет ни времени, ни желания обеспечивать вашу безопасность!

Смиренно улыбаясь, он выслушал ее гневную отповедь.

— Вы принуждаете меня развеять древний миф, миледи. Раз уж вам пришлось открыть мне кое-какие тонкости некромантии, я вынужден сделать ответный шаг. Я обладаю магией. Только, прошу, никому не говори об этом, — последняя фраза была произнесена шутливым драматическим полушепотом.

Дона не смогла сдержать улыбку.

— Не веришь?

Рамон тяжело вздохнул, рывком расстегнул молнию на куртке, и поднял свитер. На его груди девушка увидела рельефный узор. Казалось, под кожей вьесчи находится цепь, свернутая тремя тугими витками.

— Всего лишь несколько древних артефактов, которые я вживил в свое тело. Это с их помощью мне удалось пережить несколько войн, пару революций и природных катаклизмов.

Дона покачала головой.

— Вы не перестаете удивлять меня, Рамон.

Она подошла к открытой могиле, села на край и протянула вьесчи обе руки. Он крепко взял ее за запястья и помог спрыгнуть.

Дона приземлилась на кучу рыхлого песка. Спустя мгновение, когда глаза привыкли к темноте, она увидела, что оказалась в длинном коридоре, стены которого выложены неровными каменными плитами. Над головой, в двух метрах светлел прямоугольник «входа». Тающий след вел направо.

Рамон прыгнул следом. Стряхнул землю с брюк. Огляделся. Дона жестом указала куда идти, он молча кивнул.

Кадаверциан шла впереди. Вьесчи держался за ней, больше не пытаясь изображать отважного рыцаря. Несмотря на древние артефакты в теле, он знал, что в схватке с созданием потустороннего мира его шансы на победу куда ниже.

Коридор становился то шире, то уже. Время от времени приходилось нагибаться, чтобы не задевать головой за низкий потолок. Один раз Дона увидела выступающий из стены гроб. Из его разбитой боковины в коридор свешивались чья-то наполовину истлевшая рука. Девушка шепнула едва слышное заклинание. Конечность тут же втянулась обратно, дыра в гробу закрылась, а сам он скрылся в земле, там, где ему и было положено находиться.

— Любите порядок? — скептически поинтересовался Рамон.

— Проявляю почтение к смерти, — машинально отозвалась Дона, пытаясь поймать ниточку вновь оборвавшегося следа.

— Почтение к смерти? У некроманта? — вьесчи хмыкнул и вдруг стремительно обернулся.

Его ладони засветились белым, в спертом воздухе подземелья резко запахло озоном. Впрочем, он тут же расслабился, пробормотав:

— Показалось.

Вилисса молча кивнула. Она ничего не почувствовала. И тень за ее плечом стояла, не шевелясь. Угрозы не было. Зато была возможность увидеть магию негоцианта.

— Полное уничтожение? — небрежно поинтересовалась Дона.

— Полное обездвиживание. — Рамон погасил свет в ладонях. — Мне бы не хотелось допустить ту же ошибку, что и с вашим бетайласом.

Коридор вильнул в сторону. След стал еще тоньше, а потом пропал. Полностью рассеялся в воздухе. Девушка остановилась. Замерла, раскинув во все стороны тонкие лучики магической сети. Но не ощутила ничего.

Рамон прислонился к стене, наблюдая за ее метаниями.

— След пропал, — бросила она в ответ на вопросительный взгляд. — Я ничего не чувствую. Идем дальше. Скорее. Быть может, впереди…

Каблуки вязли в земле, и Дона, сбросив неудобную обувь, ускорила шаг. Потом побежала.

— Отличная разминка после нудной канцелярской работы, — сказал вьесчи, старясь не отстать от нее. — За пару часов общения с вами я бегал больше, чем за последние полгода. Нам надо почаще встречаться.

Мистрис сердито мотнула головой, не отвечая. Следа не было. Коридор начал было спускаться вниз, потом круто пошел наверх. Магическая нить не появлялась.

Тоннель вильнул еще раз, стало светлее. Кадаверциан остановилась. Проход закрывала ржавая решетка. За ней густо переплетались ветвями кусты шиповника. Подземный ход закончился.

— Хотите, чтобы я выломал прутья, или прогуляемся обратно? — галантно осведомился Рамон.

Машинально крутя перстень на указательном пальце, Дона сидела в машине вьесчи.

Они вернулись к тому месту, откуда спустились в подземелье. Но магический след уже полностью рассеялся. На этом кадаверциан не успокоилась, она попыталась найти материальные отпечатки рапаита. Сломанные ветви, обрывки одежды на колючках кустов, хоть что-то. Но единственное, что он него осталось — немного пепла на земле.

— Не расстраивайтесь, — Рамон вытащил из карманов куртки туфли Доны, поставил их возле ее ног. — Если на меня нападут снова, я сразу сообщу вам.

Девушка слабо улыбнулась в ответ. Вьесчи сел за руль.

— Куда вас отвезти?

Она назвала адрес, прислонилась затылком к подголовнику кресла, закрывая глаза. Создать рапаита, направить его на нужную жертву, вложить в мертвое тело заклинание уничтожения, и оставить после этого такой слабый магический след мог только мастер высочайшего уровня. Но это бессмысленно. Слишком сложно. Есть более простые и действенные способы убийства. Тёмный Охотник не оставляет от жертвы ни капли крови. А после нападения бетайласа всегда остаются следы…

— Дона, — долетел до нее тихий голос вьесчи, — я не успел сказать вам все, что собирался. Нас прервали.

Она открыла глаза и повернула к нему голову. Рамон сосредоточено смотрел на дорогу. Они ехали по узкой улочке между двух рядов невысоких спящих домов, где горели фонари и редкие окна.

— Вы помните тот день, когда исчез Вольфгер?

Кадаверциан напряглась. Дурное предчувствие ледяным ознобом прокатилось по ее спине и скатилось к босым ступням.

— Помню.

Рамон помолчал, свернул в темный переулок, и машина медленно поползла по неровному асфальту.

— Двенадцатого сентября, в двадцать три тридцать, у него была назначена встреча. Со мной.

Дыхание Доны на мгновение прервалось. Тридцать лет она пыталась узнать хоть что-то о судьбе учителя, а вьесчи все это время знал и, быть может, сам…

— Но мы не встретились, — невозмутимо продолжил Рамон, не обращая внимания на зеленый огонь, загоревшийся в ее судорожно сжатых пальцах. — Мне позвонили и сообщили о том, что рандеву отменяется. А через несколько дней я узнал, что глава клана Кадаверциан исчез. Можете представить мое… ошеломление?

Стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно, Дона спросила:

— Кто вам позвонил?

На мгновение вьесчи оторвал взгляд от дороги, пристально посмотрел на нее и произнес:

— Кристоф. — И продолжил, прежде чем она успела осознать, что он сказал. — За час до назначенного времени мне позвонил Кристоф, передал извинения мэтра и просьбу перенести встречу на другой день. Естественно, я не мог не согласиться.

— Это невозможно, — прошептала Дона. — Это просто невозможно. Вы намекаете, что… Вы уверены?

— Я уверен.

— Но почему вы молчали раньше?!

Рамон улыбнулся едва заметно.

— Потому что я не испытывал желания оказаться хоть в малейшей степени причастным к внутренним разборкам клана Кадаверциан и, тем более, к исчезновению его главы.

— Тогда почему вы говорите об этом сейчас?! Мне?!

Вьесчи притормозил, чтобы не сбить кошку, метнувшуюся через дорогу.

— Потому что мои подозрения становятся все сильнее. Это существо из парка. Его мог создать только некромант высокого уровня, не так ли? — Рамон почти дословно повторил ее мысли. Дона с ужасом поняла, что в тумане обвинений начинает вырисовываться жуткая картина, и тут же бросилась оправдывать собрата:

— Нет! Это бессмысленно! Да, создать рапаита может только мастер Смерти. Но эта работа отнимает слишком много сил, времени… это опасно, в конце концов. Ловушка могла не сработать. Голодные бетайласы часто не слушаются приказов. Их легко сбивает со следа человеческий запах. Можно с большей надежностью использовать Тёмного Охотника, можно…

Она замолчала, потому что продолжать дальше было бессмысленно.

— Возвращаемся. Едем к Кристофу! Немедленно!

— Вот уж нет! — тихо рассмеялся Рамон. — Сделайте милость, избавьте меня от внутриклановых разборок.

— Поворачивайте, — приказала Дона, чувствуя, как от бешенства начинает гореть кожа на скулах. — Вы правы, нас, действительно, легко перебить по одиночке. И сейчас вы пытаетесь разобщить нас. Поворачивайте, Рамон! Иначе сегодня вам придется пережить еще одно нападение некроманта.

Негоциант усмехнулся.

— Дона, вам никто не говорил, что когда вы сердитесь, ваши глаза начинают гореть, словно две черные звезды.

— Говорили, — зло ответила девушка. — Эффект смешения. На синий цвет моей радужной оболочки накладывается зеленый свет кадаверцианской магии.

Рамон понимающе наклонил голову и, продолжая любезно улыбаться, развернул машину.

 

Глава 3

Мастер Смерти

3 декабря

Дона взбежала по ступеням особняка. Рывком распахнула дверь. В холле было тихо и сумрачно. Лишь с верхней галереи лился рассеянный свет, подсвечивая полотна с символами кланов. Казалось, они слегка серебрятся, едва заметно покачиваясь от сквозняка.

Предположения мистрис были нелепы — разумом она понимала это. Но сомнения уже начали больно колоть ее: «А что, если это правда?..»

Но зачем Кристофу убивать Вольфгера?! Чтобы стать главой клана? Он им не стал.

Девушка нашарила на стене выключатель. Под высоким потолком ярко вспыхнула люстра, золотистые огни отразились в каменном полу, отполированном до блеска. Вьесчи пробормотал что-то одобрительное, осматриваясь. Разглядел в орнаменте под ногами очертания кадаверцианского креста и понимающе усмехнулся:

— Впечатляет.

— Рад, что смог произвести на вас впечатление, Рамон, — прозвучало в ответ.

На лестнице, пристально разглядывая поздних гостей, стоял Кристоф. Увидел растрепанные волосы Доны, землю и пепел на ее одежде, отблески магического огня, все еще мерцающие на кончиках пальцев. Заметил иронично-настороженное выражение физиономии негоцианта и грязные следы от его ботинок на полу. Прищурился, и только теперь девушка заметила, какое утомленное у него лицо.

— Дона, что случилось?

Глаза мастера Смерти, светящиеся яркой зеленью, отражали только искреннее беспокойство. А она смотрела на собрата и не знала, что делать… кому верить.

— Кристоф, скажи мне… расскажи, что на самом деле случилось в сентябре тысяча девятьсот семьдесят седьмого года?

Несколько мгновений он смотрел на нее безмолвно, и Дона, затаив дыхание, ждала его реакции. Не дрогнут ли зрачки. Не мелькнет ли в них ответ на подозрения… Кадаверциан остался невозмутим. Спокойно выдержал пронзительный взгляд вилиссы. Потом медленно повернулся к Рамону. Тот улыбнулся с видом полной покорности судьбе и женщине, которая решила, во что бы то ни стало, добиться правды.

— Идемте в гостиную, — сухо произнес колдун, и первым прошел вперед.

Он прислонился к полке с книгами, дождался пока поздние гости усядутся в кожаные кресла с высокими спинками, и теперь внимательно слушал торопливый, взволнованный рассказ Доны. Не перебивая вопросами или пояснениями, не отводя от нее взгляда.

Когда девушка закончила, в гостиной повисла невыносимая тишина. От спокойного внимания колдуна и многозначительного молчания вьесчи Доне вдруг стало невыносимо неловко за свои подозрения. И тогда Кристоф медленно заговорил:

— Вечером двенадцатого сентября Вольфгер сказал мне, что должен ненадолго отлучиться. Я предложил сопровождать его. Но он, — некромант усмехнулся невесело, — великодушно отказался. В тот день у меня было свидание с Флорой, и мэтр дал понять, что дело, по которому он уходит, не стоит того, чтобы лишаться удовольствия общения с Леди. Когда мы с ней уехали, Вольфгер был еще дома. Я узнал, что он не вернулся, только на следующий вечер. Я не звонил Рамону для того, чтобы перенести встречу, потому что мэтр не просил меня об этом.

Дона закрыла глаза, глубоко вздохнула, чувствуя дрожь в горле. Наверное, ей нужно было просто услышать от него что-то подобное, чтобы успокоиться. Поверить.

— Насколько я понимаю, теперь мы имеем лишь мое слово против слова Кристофа, — резко вмешался вьесчи.

— Рамон, вы уверены? — спросила девушка. — Вы могли ошибиться…

— Не имею такой привычки. Ошибаться. — Глаза негоцианта загорелись нехорошим блеском, губы сжались в тонкую линию. — Иначе все ваши сбережения в моих банках, уважаемые родственники, превратились бы в пыль.

— Я не храню сбережения в ваших банках. — Колдун едва заметно усмехнулся, отошел от полок и сел напротив вьесчи. — Значит, ты уверен, что слышал мой голос?

— Абсолютно. — Рамон подался вперед и произнес доверительно. — Кристоф, я не идиот и не самоубийца, чтобы врываться в твой дом и обвинять в похищении учителя. Но, если у тебя есть сомнения, пригласи Даханавара. Кажется, он теперь у вас в друзьях… — Вьесчи снова откинулся на спинку кресла и развел руки. — Пусть просканирует меня. И всем нам сразу станет спокойнее.

Дона быстро посмотрела на любимого ученика Вольфгера. Дарэл продолжал блуждать где-то в глубинах памяти Вивиана, и вытащить телепата в реальный мир было невозможно.

— Сейчас он недоступен. К сожалению. — Сожаления в голосе Кристофа не было. Девушке показалось, он уже сделал для себя какие-то выводы, однако не хочет произносить их вслух.

— Рамон, по какому делу вы должны были встречаться с Вольфгером? — спросила она грубее, чем хотела.

— Его интересовала информация, — нехотя ответил тот после секундной паузы.

— О чем? — тут же вмешался некромант.

Вьесчи поразмыслил мгновение, барабаня пальцами по подлокотнику, затем произнес:

— О лигаментиа.

Дона удивленно выпрямилась в кресле. Насколько ей было известно, мастера Смерти практически не имели дел с представителями этого клана.

— Что конкретно было нужно мэтру? — уточнил колдун.

— Легенды, слухи, догадки. Все знания, которые о них успели собрать вьесчи… Я уже передавал ему сведения. Дважды. Та встреча должна была стать третьей.

Кристоф задумался, и Дона знала, о чем. Он был в доме Вольфгера, пытаясь найти хоть какой-то намек, связанный с исчезновением учителя. Однако тогда не знал, что конкретно искать.

— Но зачем?! — Девушка не смогла сдержать удивления. — Неужели Вольфгер знал о лигаментиа меньше, чем ты?

— Я не интересовался, зачеммэтру нужна информация, — доверительно произнес Рамон, подчеркнуто обращаясь только к девушке. Улыбнулся, вызвав у нее секундную вспышку раздражения. — Получив возможность оказать услугу главе клана Кадаверциан, было глупо не воспользоваться этим. Но сейчас больше любопытно другое — кто натравил на меня зомби?

— Считаешь, нападение рапаита тебя оправдывает? — голос Кристофа прозвучал глухо и враждебно. Дона удивленно взглянула на собрата, который всегда был невозмутимо вежлив даже с недоброжелателями.

— Я не оправдываюсь, — оскалился в ответ Рамон. — Мне нет смысла оправдываться. Дона видела, что произошло. Если бы она не вмешалась…

— Да, — задумчиво произнес некромант, — разыграно великолепно. Негоциант, после тридцатилетнего молчания, в приступе неожиданной откровенности решает раскрыть тайну похищения главы кадаверциан его ученице. Той, что любила его и страдала в неведении больше всех. Меценат «случайно» встречает девушку и везет для беседы в тихое место, выбрав из всех парков Столицы именно тот, где затаился голодный рапаит. Естественно, вилисса предотвращает нападение. Но как только существо собирается сказать, кто его создатель, негоциант убивает его. Затем следует путешествие по совершенно пустому и безопасному тоннелю, где можно показать себя самоотверженным защитником и, наконец, обвинить в предательстве меня. Именно в тот момент, когда проверить это невозможно.

На протяжении этого длинного монолога Рамон все крепче сжимал подлокотники кресла. Казалось, воздух вокруг него начинает потрескивать от электричества.

— Ты хочешь сказать, — процедил он сквозь зубы, — что я сам устроил нападение?

— Я хочу сказать, что в этой истории слишком много странных совпадений.

Несколько мгновений вьесчи с яростью смотрел на собеседника, потом внезапно расслабился.

— Хорошо. Предположим, ты прав. Тогда объясни, для чего, по-твоему, мне это надо? Произвести впечатление на Дону? Вызвать у нее недоверие к тебе и, таким образом, переманить на свою сторону одного из мастеров Смерти? Поверь, Кристоф, мне гораздо выгоднее получить поддержку от всего вашего клана. К тому же, — в голосе Рамона снова зазвучали искренние, доверительные интонации, — рано или поздно, тебе придется взять управление вашей семьей на себя. И мне совсем не выгодно получить врага в лице нового мэтра. Да, кстати, заодно скажи, откуда я мог взять рапаита? Их умеют создавать лишь колдуны из клана Смерти.

Кристоф молча поднялся, прошел в соседнюю комнату и вернулся спустя минуту, листая массивную книгу, переплетенную в красную кожу. Сел, положив открытый том себе на колени.

— Дона, когда ты видела последнего рапаита?

— Давно. Лет двести назад. Может, больше.

— Мастером по созданию «ульев» считался Леон де Кавальо, — сказал Кристоф, пробежав взглядом страницу. — Он погиб в тысяча семьсот двадцать пятом.

— Начало Вампирической эпидемии, — пробормотал Рамон, глядя на фолиант с безмерным интересом.

— Да, — подтвердил колдун, продолжая читать. — Искусство создания «ульев» больше не практиковалось в связи с большой разрушительной силой и сложностью в подчинении объекта.

Он закрыл книгу. На обложке слабо блеснуло изображение увитого плющом креста в черной траурной рамке.

— Говоря проще, — продолжила Дона, — создание рапаитов опасно для нас самих. Все человеческие рассказы о вернувшихся после смерти злобных чудовищах, уничтожающих целые деревни, повествуют именно про этих некротических существ.

— Вы хотите сказать, что никто из ваших после двадцать пятого года не делает этих тварей? — вопросительно приподняв брови, Рамон протянул руку, и Кристоф отдал ему книгу.

Вьесчи взвесил том на ладони, уважительно покачал головой, полюбовался качеством обложки и вернул обратно.

— Список погибших моего клана много тоньше. Хотя был период, когда не было времени заполнять пустые страницы.

— Не сомневаюсь, — сухо отозвался колдун. — Да. Мы не создаем рапаитов. Это вопрос безопасности.

— Тогда кто?

— Магия Леарджини сохраняет любое существо сколь угодно долго, — тихо произнесла Дона. — Рапаита могли сотворить двести, триста лет назад… Потом заморозить и воскресить, когда в этом возникла необходимость. Поэтому в тоннеле я почувствовала лишь тонкий след пути зомби, но не ощутила места, где его делали. Возможно, его не создавали, а просто разбудили.

— Быть может, досточтимые собратья, вы ответите и на вопрос, кто обладает магией клана Леарджини сегодня? — скептически осведомился Рамон. — Из уважения к вам, Дона, я допущу, что много лет назад они могли захватить одно из ваших созданий. На всякий случай. Они вообще были очень запасливы. Но…

— Прямо как вьесчи, — произнес Кристоф, глядя на гобелен поверх головы Рамона.

Банкир предпочел не услышать этот комментарий:

— Но кто разморозил эту тварь? — продолжил он, снова поворачиваясь к девушке. — Если уважаемый господин де Альбьер не причастен ни к исчезновению Вольфгера, ни к сегодняшнему нападению, то… — Негоциант сделал глубокомысленную паузу.

— Насколько мне известно, после окончательного уничтожения «ледяных джиннов» кое-какие их знания присвоил клан Асиман, — неохотно произнес Кристоф. По его хмурому лицу было видно, что кадаверциана самого по каким-то причинам не устраивает эта гипотеза, но другой он предложить не может.

— Рамон, откуда вы знали, где меня можно встретить сегодня вечером? — спросила Дона.

Вьесчи улыбнулся довольной сытой улыбкой, и вид у него стал как у кота, только что слопавшего кусок парного мяса.

— Элементарная логика, миледи. Когда я говорил с вами по телефону, услышал посторонние голоса, иногда гудки машин. Значит, вы были не дома. Но обычно, по моим наблюдениям, на прогулку так рано вы не выходите. Следовательно, решили посетить какое-то мероприятие. Я внимательно изучил афиши на предмет того, что могло бы вас заинтересовать. Оперетту игнорируете. В оперу идете, только когда приезжают итальянцы. В театрах сегодня не было ничего приличного. А концерт Гемрана Вэнса, хорошего знакомого вашего друга Дарэла, вполне мог заинтересовать, если не вас, то Кристофа. Поет новообращенный фэриартос неплохо, поэтому я решил, что после представления вы, как особа очень впечатлительная, захотите побыть в одиночестве, прогуляться, дать улечься эмоциям. И, как видите, оказался прав.

Какое-то время Дона пребывала в некотором смятении. Ей и в голову не приходило, что Рамон изучает ее привычки. Более того — следит за ней! Похоже, Кристоф подумал то же самое, потому что его следующий вопрос прозвучал вызывающе:

— Кто знал, что ты собираешься встретиться с Доной?

Вьесчи задумался, и на этот раз он не играл и не притворялся — размышлял серьезно, напряженно.

— Никто. Хотя… Нет, никто.

Кадаверциан продолжал пристально смотреть на него, и видимо собеседник понял, что придется говорить все до конца:

— Есть кое-кто, кто мог быть в курсе. Но, уверяю, это абсолютно…

— Кто?

— Моя дочь. — Рамон увидел недоумение, появившееся на лицах некромантов, и усмехнулся. — Я обратил ее полгода назад и доверяю, как самому себе. У девочки выдающиеся математические способности, и оставить ее в той дыре, где она жила, было выше моих сил.

— А она не могла…

— Дона, я вас умоляю, ей всего восемнадцать. — Вьесчи поднялся и принялся расхаживать по кабинету. — Что ее может интересовать кроме нарядов и парней? Да она в восторге от самой себя и своих новых возможностей. Ей нет дела до наших интриг.

— Напрасно вы так думаете, Рамон, — мягко заметила Дона. — Не стоит недооценивать восемнадцатилетних девочек.

— Хорошо. Я поговорю с ней, — нехотя согласился вьесчи.

— Если бы господин де Кобреро своевременно сообщил мне о случившемся, — любезно улыбнулся Кристоф, — сейчас мы бы знали об этом наверняка.

— Господин де Кобреро считает тебяорганизатором нападения, — сухо напомнила Дона.

— Уважаемые родственники, — Рамон выразительно постучал по циферблату своих часов. — Кто-нибудь следит за временем? Быть может, вы обсудите все инсинуации господина де Кобреро после его ухода?

Дона прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Кристоф насмешливо сверкнул глазами.

— Вижу, что мне не удалось рассеять ваши сомнения, впрочем, как и вам мои. Зато теперь у нас есть причина для следующей встречи… Миледи, — Вьесчи поцеловал руку Доне, — несмотря на все недоразумения, был счастлив видеть вас. Кристоф…

— Я провожу.

Колдун кивнул девушке, прося ее остаться, и вместе с негоциантом вышел из гостиной.

Когда Кристоф вернулся, Дона держала на коленях книгу памяти и медленно перелистывала страницы.

— Я не знала, что ты заполняешь ее.

Он облокотился на спинку кресла, в котором сидела мистрис.

— А имени Вольфгера нет. — Вилисса коснулась бумаги, на которой остались последние строчки, начертанные рукой учителя. Он всегда писал на валашском, гусиным пером.

— Дона, — Кристоф наклонился, и девушка почувствовала, как его волосы коснулись ее щеки. — Скажи, ты действительно думаешь, что я мог его предать?

— Нет. — От острого запаха пыли запершило в горле, она резко захлопнула книгу и повторила тихо. — Нет…

И совсем уже было собралась попросить прощения за свои недостойные сомнения, но Кристоф не дал этого сделать, заговорив сам:

— Тебе не кажется, что господин де Кобреро открыл слишком много карт? Буквально вывалил перед нами всю колоду.

Дона повернулась, чтобы видеть его глаза.

— Да, за последнюю ночь я узнала о вьесчи больше, чем за прошлое столетие. И меня…

— …это настораживает, — закончил за нее Кристоф и добавил. — Я хочу съездить в дом Вольфгера.

— Я с тобой. — Она стремительно поднялась. — Понимаю, это глупо, но теперь мне за каждым углом мерещится ловушка.

— Нам надо быть осторожнее. Особенно — тебе. Я не хочу, чтобы здесь, — он постучал пальцем по обложке книги, — появилось и твое имя.

 

Глава 4

Женщина в белом

4 декабря

Заброшенный особняк Вольфгера стоял в глубине двора и был окружен гигантскими липами. Летом запах их цветов долетал до проспекта… Сейчас деревья тянули голые ветви к низкому небу и содрогались под порывами ледяного ветра с редкими снежинками.

Кристоф оставил машину в переулке, и до бывшего убежища главы кадаверциан они с Доной шли пешком. Асфальт на дороге потрескался, фонари давно не горели. На лестнице у подъезда лежал слой листвы, мелких веток и прочего мусора. В окнах мансарды отражались зеленоватые, призрачные огоньки, горящие в глубинах комнат. Здесь не было мертво, как в Праге, но девушка чувствовала, что холод, веющий от особняка, заползает в ее грудь.

— Дом с привидениями, — сказал Кристоф.

Дона мельком взглянула на него. Некромант стоял, засунув руки глубоко в карманы, ветер трепал его длинные темные волосы, а на лице было странное выражение досады и горечи.

— Когда ты была здесь в последний раз?

— Давно.

Она смотрела на провалы окон, машинально потирая похолодевшие ладони.

— Не могу приходить сюда. Все время кажется, что… — девушка не договорила.

Но колдун понял. Нахмурился еще сильнее. Первым поднялся по лестнице, отпер дверь своим ключом. Из-за плеча брата Дона увидела огромный круглый вестибюль. Входя внутрь, почувствовала привычную прохладу магической «Завесы» — мощного охранного заклинания.

Зеркальный пол покрывал слой пыли. В пустых вазонах серыми комками ссохлась земля. Раньше здесь росли розы. Колючие ярко-зеленые кусты оплетали простенки между окнами.

Вниз вели две широкие, плавно изогнутые лестницы. Если смотреть сверху, возникала иллюзия перевернутости дома. Казалось, что потолок и пол внезапно поменялись местами. Как архитектору удалось сделать это, Дона не могла понять до сих пор.

Из верхнего сада кадаверциан спустились в нижний холл. Колдун, едва слышно произносящий отпирающие заклинания, шел впереди. Снизу поднималась ледяная тьма. Казалось, она ползет по ступеням и вьется вокруг ног, заглушая шаги.

Внезапно некромант остановился, прислушиваясь. Дона тоже замерла… Внизу кто-то был. Спутники обменялись быстрыми взглядами, и в ладонях у обоих зажглось зеленое пламя.

Лестница закончилась в просторном круглом зале. В него выходил десяток коридоров, еще два спуска вели на нижние галереи. С темных стен смотрели портреты. Лица давно погибших. Тех, кто был особенно дорог мэтру.

В центре павильона, на черном полу сидела женщина. Длинные, давно немытые и нечесаные волосы серыми космами падали на ее лицо, лохмотья когда-то, видимо, бывшие белым платьем, едва прикрывали худое тело. Руки с обломанными ногтями перебирали какое-то тряпье.

— Кэтрин!? — воскликнула потрясенная Дона. Кристоф мгновенно погасил магический огонь. — Что ты здесь делаешь?

Женщина не обернулась, продолжая копаться в груде мусора, наваленного перед ней. Вилисса взглянула на колдуна и увидела на его лице выражение сдержанного бешенства. Но когда он заговорил, его голос звучал очень мягко:

— Кэти, ты здесь одна?

Бормотание стало громче. Дона разобрала несколько слов, произнесенных на гелике . Кристоф наклонился над ней, попытался взять за руку. Но она вырвалась и отползла в сторону.

— Бесполезно, — тихо произнесла Дона. — Она не понимает тебя.

Колдун резко вздохнул, сунул руку во внутренний карман куртки, вытащил сотовый телефон и пошел к лестнице. Проходя мимо одного из портретов, мельком глянул на него. На полотне был изображен рыжеволосый молодой человек с резкими, неправильными чертами лица. Герберт. Первый и последний «птенец» Кристофа, погибший давным-давно.

Некромант поднялся в вестибюль, и через минуту оттуда послышался его голос.

— Анри? Добрый вечер, друг мой. — Его резкий тон явно не предвещал собеседнику ничего хорошего. — Как у менядела? Прекрасно!

Дона невольно улыбнулась, окидывая холл взглядом. Кэтрин натащила сюда кучу хлама. Черепки ваз лежали на полу вперемешку со старыми костями, камнями и лоскутками, образуя странный орнамент. В углу виднелся полураскрытый гроб. Видимо, в нем несчастная спала. Рядом растекалась большая лужа крови.

— Кэтрин, дорогая… — легко переборов некоторую брезгливость, смешанную с жалостью, вилисса присела рядом с родственницей. Медленно протянула руку, коснулась ее плеча. — Ты меня не узнаешь?

— Почему она здесь?! — прогремел сверху голос Кристофа, эхом отдаваясь от стен. — Я спрашиваю, почему она не с тобой? Что?! Потерял?! Тогда почему ты ее не ищешь? А мне плевать, чем ты занят! Обошел не всех марсельских шлюх?!

— Как же ты здесь оказалась? — не обращая внимания на гневный рык, ласково спросила Дона. — Почему не пришла к Кристофу или ко мне?

Безумица медленно повернула голову. У нее были странные бесцветные глаза. Прозрачные, как вода. Пустые. И только в глубине расширенных зрачков поблескивали зеленые искры…

Кэтрин была уникальна. Еще человеком она обладала удивительными способностями. Редкий случай врожденного некромантического дара. Простая баварская крестьянка оказалась бэньши — она ощущала приближение чужой смерти, чувствовала мгновение, когда душа покидала тело. Могла общаться с потусторонними сущностями. Но, к сожалению, сознание ее было замутнено. Время от времени она впадала в состояние полной прострации, не понимала, что делает и где находится.

— Ты знаешь, что ее нельзя оставлять одну, — голос Кристофа зазвучал глухо и угрожающе. — Ты устал? Тогда почему бы тебе не вывести ее на солнце?.. Чтобы через четыре часа ты был здесь. Нет рейсов? Закажи чартер!

Кэтрин, безучастная к своей судьбе, протянула руку и схватила сумочку Доны. Видимо, ее привлекла блестящая пряжка. Вилисса не стала возражать.

На лестнице послышались быстрые шаги. Кадаверциан спустился вниз и, судя по каменному лицу, он был в бешенстве.

— Анри скоро будет здесь, — произнес он сквозь зубы. — Этот фанфарон прохлаждается в своем марсельском замке, а его ученица в лохмотьях бродит по чужой стране, будто последняя нищенка.

— Я могу его понять. — Дона наблюдала, как Кэтрин сосредоточенно потрошит ее сумочку. — Триста лет быть связанным с сумасшедшей. Не отходить от нее ни на шаг…

— Он знал, что она безумна, — возразил Кристоф. Бэньши, разрисовывающая пол помадой вилиссы, добралась до сапог колдуна, и ему пришлось отступить на шаг. — Я говорил Анри, что помешанный некромант это не прекрасная Жизель, потерявшая разум от любви. Но юный герцог решил, что будет весьма романтично спасти от костра деревенскую девушку, которую взбешенные крестьяне считали ведьмой. И сделал ее своей возлюбленной ученицей. Хотел переплюнуть Вольфгера. Мечтал о славе выдающегося учителя.

Услышав имя мэтра, Кэтрин неожиданно замерла. Посмотрела на колдуна, словно узнавая его, но ее внимание тут же угасло. Она снова принялась рисовать одной ей понятные символы.

— В клане происходит черт знает что, — продолжил Кристоф, обводя бешеным взглядом безмятежно глядящие со стен портреты. — «Могильная гниль». Сумасшедшая кадаверциан. Рамон со своими нелепыми обвинениями. Рапаиты, шляющиеся по городу.

— Послушай, — Дона поднялась с пола, перешагнула через орнамент на каменных плитах. — Ты не думаешь, что это она создала «улей»?

— Надеюсь узнать в ближайшее время, — сухо отозвался некромант. — Надо увести ее отсюда.

— А как же сведения о лигаментиа? Ты хотел посмотреть…

Кристоф взглянул на дверь, ведущую в библиотеку. Дона видела, как хочется ему найти хоть какой-то намек на произошедшее в прошлом. Но ответственность за клан в настоящем победила.

— Позже, — сказал он решительно.

Кэтрин пришла в себя в машине.

Сначала она сидела, забившись на заднее сиденье, закутанная в куртку Кристофа, крепко прижимая к груди сумочку Доны. Время от времени вилисса посматривала на баварку, но не успела заметить, когда в прозрачных глазах женщины появился проблеск разума. Поэтому вопрос, произнесенный чувственным грудным голосом, заставил ее вздрогнуть.

— Где я?

Дона стремительно обернулась. Кэтрин с легким недоумением оглядывалась по сторонам. Зимняя Столица, проносящаяся за окном машины, вызвала у нее удивленный возглас. Затем кадаверциан с гримасой отвращения увидела свои лохмотья, грязные руки, отбросила в сторону чужую сумку.

— С возвращением, — улыбнулся Кристоф, поворачивая зеркало заднего вида, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Здравствуй, Крис. Рада тебя видеть, Дона. — Она снова осмотрелась. — Что я успела натворить?

— Пока неизвестно, — ответила вилисса, в очередной раз с изумлением наблюдая за удивительным преображением безумной нищенки. Движения женщины стали вдруг плавными и грациозными. В лице появилась удивительная притягательность, а глаза засверкали зелеными огнями.

— Что значит неизвестно?! — воскликнула она с тревогой.

— Когда ты последний раз создавала рапаита? — спросил Кристоф.

Машина вылетела на обледеневший участок дороги и колдун сбросил скорость.

— Ты же знаешь, я их никогда не создавала, — отозвалась Кэтрин, машинально пытаясь пригладить растрепанные волосы. — Предпочитаю работать с умкову . Что произошло?

Дона коротко рассказала о своем приключении с участием Рамона Вьесчи и агрессивного некромантического создания.

Баварка задумалась. На мгновение ее глаза приобрели отсутствующее выражение, но тут же снова заблестели.

— Какой сейчас год?

Кристоф ответил. Кэтрин прерывисто вздохнула и прошептала:

— Пять лет…

Дона поймала в зеркале взгляд кадаверциана. Похоже, он думал о том же, что и она. Раньше затмения воспитанницы Анри длились не больше пары месяцев.

— Мне очень жаль, — заговорила Кэтрин снова. — Но я ничего не помню. Я могла сделать все, что угодно, не осознавая этого. — Брови женщины угрожающе сдвинулись. — И я не знаю, сколько времени провела в одиночестве.

— Твой учитель скоро будет здесь… — Кристоф не договорил. В его кармане вдруг зазвонил телефон. — А вот, наверное, и он.

Держа руль одной рукой, мастер Смерти вытащил мобильный, взглянул на высветившийся номер и помрачнел.

— Да, Сэм… Уже еду. Сейчас буду. Ничего не делай.

Машина рванула вперед так, что Дону вдавило в сиденье.

— Что-то с Вивианом?

Колдун кивнул и до самого дома больше не произнес ни слова. Бросив автомобиль у подъезда, взбежал по лестнице, торопливо вошел в холл. Махнул рукой в сторону гостиной, обронил через плечо:

— Располагайтесь.

И скрылся в глубине особняка. Только глухо стукнула дверь подвала.

Разговор с Анри де Вольеном состоялся уже под утро. Но Кристоф в нем не участвовал. Он так и не вернулся из лаборатории.

Дона сидела в кресле, устало прислонившись виском к спинке, и слушала гневные возгласы Кэтрин, доносящиеся из-за неплотно прикрытой двери гостиной. Баварка в очень крепких выражениях высказывала учителю все, что думает о его безответственности и легкомыслии. Тот пытался возражать и оправдываться.

— Душа моя! — восклицал он по-немецки со своим неистребимым французским акцентом. — Ты пропала! Исчезла из запертого дома! Я искал тебя, но…

— Моей силой мог воспользоваться любой! Я сама могла сделать, что угодно! Неужели не помнишь, как в прошлый раз…

— Тише… тише, давай не будем сейчас об этом… — он понизил голос. — Мне бы не хотелось обсуждать это маленькое недоразумение. Тем более, мы все решили…

— Боишься, что Кристоф услышит? — не без яда в голосе осведомилась Кэтрин. — Будь уверен, он обязательно узнает об этом «маленьком недоразумении»! И если это я создала рапаита, который напал на вьесчи, то я лично буду требовать, чтобы ты был наказан!

«Он прав, — подумала Дона, вспоминая слова кадаверциана, — дела в клане далеки от благополучия».

 

Глава 5

Незваные гости

5 декабря Дарэл Даханавар

Плавая в странном полузабытьи, Вивиан спал. Но знал, что не спит. Он слышал шаги и голоса за стеной, спиной чувствовал жесткие доски пола, на которых лежит, ощущал запах пыли от сорванного со стены гобелена. А потом увидел в оконной нише темный силуэт.

Напрягая зрение, Вивиан постарался рассмотреть неожиданного посетителя. Тот сидел на подоконнике, опираясь спиной о косяк, и задумчиво курил сигару. Бледное лицо казалось высокомерным и пустым одновременно, словно гость пребывал в состоянии глубокой погруженности в себя самого, и его раздражали любые попытки окружающих прервать размышления. В спутанных каштановых волосах виднелось несколько белых прядей. Коротковатые рукава коричневого пиджака открывали худые запястья. На одном из них узник фэриартос заметил продольный светлый шрам, с двух сторон которого виднелись белые точки.

— Что тебе надо?

Странный визитер внимательно посмотрел на Вивиана:

— Мне надо знать, какая роль в судьбе отмеряна судьбою… — тихо и напевно произнес незнакомец, снова затянулся и выпустил струю беловатого дыма.

Говорил он, почти не разжимая губ, но его голос гулко отозвался в голове пленника.

— Ты один из них?

— Когда умрешь во второй раз, закрой глаза, и тень опустится. Ты слишком долго боролся с ней.

— Что за бред ты несешь?!

— Еще увидимся. — Гость спрыгнул на пол, и вокруг снова стало темно…

Вивиан проснулся мгновенно, как будто не смыкал глаз. Голова была ясной, отдохнувшее тело казалось небывало сильным и ловким. Вот только что-то мешало. Перевернувшись на спину, он увидел над собой Идалию. Та нетерпеливо ткнула его носком туфельки в бок и спросила:

— Ну что? Очнулся?

— Остыл? — В дверях стоял Виктор и добродушно усмехался.

— Идем, школяр, — сказала Идалия, теребя свой кулон, и только теперь Вивиану удалось разглядеть, что это маленький золотой подсолнух. — Идем, я хочу рассказать тебе кое-что…

Небольшая комната, в которую они пришли, поражала контрастностью оттенков. Все столы и стулья были из черного дерева, на потолке темнела бронзовая люстра. В черной керамической вазе на полу сиял солнечной желтизной огромный букет подсолнухов, а светло-лимонные обои и ковер казались сделанными из настоящих золотых нитей.

Вивиан опустился на низкий, неудобный стул. Виктор встал за его спиной, Идалия расположилась на диванчике напротив.

— Мы называем друг друга кровные братья. И теперь ты — один из нас. — Девушка помолчала и первый раз с момента знакомства посмотрела на Вивиана внимательно и почти дружелюбно. — Это большая честь для смертного.

— А также для того, кто стал бессмертным, — добавил Виктор.

— Все мы посвятили свою жизнь магии Искусства, — продолжила Идалия. — Художники, скульпторы, музыканты… Нас не много, но мы создаем и храним величайшие произведения. Мы ценим красоту, талант и гармонию — самое ценное, что только может существовать в мире. Поэтому бессмертие дарим лишь прекрасным и одаренным людям. Однако, иногда судьба вынуждает нас вмешиваться в жизнь других кланов, чтобы сохранить то, чем мы так дорожим.

— Я хочу знать, — внезапно севшим голосом сказал Вивиан. — Ты говорила, вы — Фэриартос. А кто я?

— Лично мне, — Идалия пожала плечами, — это не интересно.

— Но кто-то… сделал меня таким. Почему я оказался один в подвале? Как вы нашли меня? Зачем привели сюда?

— Лучше побеспокойся о том, где ты можешь очутиться дальше, — дружески посоветовал Виктор.

— Так вы беспокоитесь о моем будущем? — язвительно поинтересовался Вивиан. — Вас волнует исключительно мое благополучие? Поэтому вы притащили меня в этот дом и заперли здесь? Отказываетесь отвечать на вопросы и осыпаете насмешками при каждом удобном случае? Зачем я вам нужен? — Вивиан подался вперед и схватил Идалию за руку. — Скажи мне правду!

Девушка зашипела от боли, пытаясь освободиться:

— Ты забываешься, парвус ! Я оказываю тебе милость уже тем, что сижу рядом!

Сзади на плечи опустились тяжелые ладони, и Вивиан почувствовал, как мгновенно онемели руки. Тягучая чужая сила переламывала его волю, полностью подчиняя себе. Идалия вырвалась и гневно потерла запястье.

— Тебя нашли в грязной канаве, — она согнула и снова выпрямила изящные пальцы, — и ты можешь отправиться обратно в любую минуту.

— Но я бы не советовал этого делать, — мягко заметил Виктор. — Мы очень вежливы с тобой. Тхорнисхи сожрали бы тебя в одну секунду, ты и пикнуть бы не успел.

— Или асиманы пустили на опыты, — закончила Идалия. При словах «тхорнисхи» и «асиманы» темная сила в душе Вивиана едва ощутимо шевельнулась. И это вызвало новую вспышку раздражения:

— Я должен знать больше! Все то, что знаете вы.

Девушка усмехнулась:

— Чтобы узнать все, что знаем мы, тебе понадобится не одно столетие, мальчик. Если ты выживешь.

— Ты хочешь выжить? — спросил Виктор мягко.

Ответ не требовался.

Выжить Вивиан хотел. Только это его и держало. Каждый вечер, после обычной дозы крови, темная половина начинала требовать мести, шепча о том, как чудесно было бы разнести в клочья этот дом. Сам же узник мечтал хотя бы сбежать отсюда. Но, как бы странно это ни звучало, выхода из особняка не было. Куда бы Вивиан ни шел, он всегда оказывался в одной и той же комнате.

Бесконечный заколдованный круг доводил до бешенства. Наверное, в другое время, в другой жизни, он бы, пожалуй, свихнулся. Однако теперь темная сила, поселившаяся в душе, внушала уверенность, что у всего происходящего есть разумное объяснение. Просто нужно набраться терпения. Просто — подождать…

Идалия сидела на низком пуфике перед зеркалом, медленно расчесывая черные волосы. Она приказала Вивиану подать завтрак в гостиную, и теперь «слуга» ожидал у двери, стараясь как можно реже смотреть на девушку. Полупрозрачный пеньюар пепельно-голубого цвета — домашняя одежда фэри — не скрывал практически ничего. Казалось, она сидит почти голышом. Однако чужое присутствие ее совершенно не смущало.

— Подай мне кровь, — велела Идалия, отложив, наконец, расческу. — И не забудь подогреть, как я вчера тебя учила.

Темная половина души злобно заворчала, но Вивиан молча подошел ближе. Первое правило, которому его научила фэри — уважать старших. И «уважение», которое она вбивала в него с помощью магии, означало непременную подачу крови на завтрак наставнице.

Держа в руках высокий хрустальный бокал, Вивиан мысленно представил, как в жидкость опускается горячий шарик, и та постепенно нагревается до температуры живого тела — тридцати шести и шести десятых градуса. Это действие предполагало магическое влияние на температуру «завтрака». Но фантазиям не суждено было сбыться. В реальности кровь вдруг закипела с грозным бульканьем, Идалия удивленно обернулась, и в это мгновение бокал взорвался. Ковер, зеркало и пуф оказались заляпаны густо-красными вязкими пятнами. Фэри успела отшатнуться, и ей досталось меньше, но по волосам, левой половине шеи и груди, пропитывая пеньюар, неторопливо ползли горячие липкие струйки.

Девушка вскочила, на мгновение потеряв голос от бешенства.

— Безрукий кретин!!..

«Вторая половина» Вивиана удовлетворенно мурчала. Ей абсолютно и безоговорочно нравилась произошедшая неприятность. Рассерженное лицо Идалии доставляло не меньше удовольствия, чем ее обнаженная грудь.

— Убожество! Ты ничему никогда не научишься! — Девушка нервно вскочила и теперь наблюдала, как регенерирует ее обожженная кожа. — Если в следующий раз сделаешь что-нибудь подобное, на неделю останешься без еды.

Теперь от бешенства заколотило Вивиана. Он швырнул на пол ножку разбитого бокала, которую все еще сжимал в кулаке.

— Я сделал это не специально! У меня нет магической практики! Никакой!

— Меня это не волнует. Чтобы к моему возвращению здесь было чисто, — высокомерно заявила фэри и величественно удалилась в смежную со спальней ванную комнату.

Парень с раздражением проводил ее взглядом.

Хотя, как бы он ни злился, убирать все равно придется. Если не сделать этого добровольно, Идалия заставит с помощью магии. Однако Вивиан не успел сделать ни одного движения. С домом внезапно начала твориться очередная чертовщина.

Сначала возник звук. Мягкий, нежный шелест. Затем повеяло ароматом свежести… и стены начали таять. Они колыхались, словно тростник, по которому плеснула волна, лучились разноцветными бликами, а потом стали падать одна за другой, как театральные драпировки.

Вивиан увидел, что стоит в самом начале бесконечной анфилады полупрозрачных залов. Вереница комнат понеслась навстречу пленнику фэриартос, с такой скоростью, что ветер засвистел в ушах, и перехватило дыхание, хотя сам он не сдвинулся с места. Впереди четко обозначился черный прямоугольник. В нем виднелся кусок улицы с растрескавшимся асфальтом, дорожка, уходящая в глубину сада, старая липа… Преодолевая сопротивление воздуха, Вивиан шагнул вперед, но его тут же схватили за плечо и дернули назад. Рядом стоял Виктор, а гостиная постепенно приобретала прежние, нормальные размеры и внешний вид.

Фэриартос был в ярости, но, сделав огромное усилие, заставил себя успокоиться. Криво усмехнулся, рассматривая заляпанного кровью «подопечного»:

— Хорошо выглядишь, жаль, что не я набил тебе морду. Где Идалия?

Вивиан машинально кивнул в сторону ванны и спросил:

— Что это было?

— Нашему дому ты неприятен так же, как и мне, — буркнул Виктор и скрылся за дверью, где плескалась в джакузи его родственница.

Спустя минуту они вышли вместе. Одетая в короткий купальный халатик, Идалия с мокрыми волосами торопливо подошла к окну. Выглянула на улицу, а потом развернулась к Виктору. Фэриартос стали беседовать на том же самом языке, фразами на котором обменивались по дороге из подвала. А Вивиан неожиданно с удивлением сообразил, что понимает каждое слово.

Он сделал вид, будто занят уборкой гостиной, схватив первую попавшуюся под руки салфетку, и жадно прислушивался к разговору.

— Прекрати обучать его магии! — гневно и жестко приказал Виктор.

— Я не обучаю! — воскликнула она. — Он всего лишь приготовил мне завтрак.

— Идалия, ты ведь понимаешь, чем мы здесь заняты? Для чего делается все это. — Виктор взял ее за локоть и произнес угрожающе: — Если Фрэнсис узнает…

— Ему не о чем узнавать! — воскликнула фэри. — Я делаю только то, о чем он просит!

— Я вижу, ты жалеешь этого мальчишку. — Он мельком взглянул на Вивиана, тщательно вытирающего зеркало. — Так все и начинается обычно. Сначала сочувствие, потом симпатия…

— Виктор, послушай, — голос девушки понизился до шепота, — но он ведь ни в чем не виноват. Я наблюдаю за ним, он действительно неплохой парень. Почему бы нам просто не оставить его жить здесь? Он может…

— Ты сама понимаешь, о чем говоришь?! — со злостью перебил ее собрат.

Идалия глубоко вздохнула, убрала за ухо влажный локон:

— Извини. Ты прав. Я не должна… — Она не договорила, туже стянула халат у горла и ушла в спальню.

Виктор проводил ее мрачным взглядом и стремительной легкой походкой, отличающей фэри, пошел к выходу. У самой двери оглянулся, посмотрел на гостя и сказал:

— Вымой морду, наконец, на тебя смотреть противно.

Вивиан в ярости сжал салфетку — на ковер потекла струйка грязной крови. Постарался дышать медленно и ровно. Обычно это помогало успокоиться. Но не сейчас.

Упав в кресло от внезапной усталости, он закрыл глаза и прижался затылком к подголовнику. «Ведь была же у меня нормальная жизнь?! — хотелось крикнуть ему. — Кем я был? Каким? И что, черт побери, этим фэри нужно от меня?!»

Мучительные размышления оборвало легкое похлопывание по щеке. Рядом, чуть наклонившись, стояла Идалия. Высушенные волосы пушистыми прядками падали на ее щеки, в прекрасных темных глазах отражалась едва заметная настороженность. Длинную шею охватывала черная бархотка с крошечным золотым подсолнухом, красивые покатые плечи обтягивала белая шелковая блузка, с глубоким вырезом.

Тонкие ноздри девушки чуть дрогнули.

«Она не знает, чего от меня ждать, — с удовлетворением понял Вивиан. — Все время настороже. Пытается дрессировать меня, но опасается поворачиваться спиной».

— Вив, я скоро вернусь. Будь добр, убери здесь, наконец.

— Пытаешься вышколить меня?

— Что? — ее тонкие черные брови вопросительно приподнялись.

— Сделать послушным.

Он медленно протянул руку и прикоснулся к ее шее. По сравнению с его пальцами, кожа фэри была прохладной. Девушка почему-то не отстранилась, продолжая напряженно, заворожено смотреть в его лицо.

— Ты ведь знаешь. Метод кнута и пряника. Может, хватит меня наказывать? Пора и поощрить.

Идалия стремительно отпрянула он него. Затуманенные мгновение назад глаза вдруг злобно блеснули. И тут же на сознание юноши опустилась вязкая пелена, в которой утонули все мысли и желания.

— Чтобы к моему возвращению все было готово, — приказала «госпожа» и быстро вышла из комнаты.

«Она меня заколдовала… — лениво размышлял Вивиан, вновь принимаясь за уборку. Злости не было, только покорная обреченность. — Отомстила за внезапную слабость. Ведьма…»

Когда гостиная обрела более-менее приличный вид, Вивиан зашел в ванну, чтобы умыться. Стянул испачканную рубашку, отмыл лицо и руки от засохшей крови, потянулся за полотенцем и тут на столике для кремов и лосьонов заметил книгу. Тяжелый том был переплетен в коричневую кожу. Название, выделяясь золотым готическим шрифтом, на разных языках гласило: «История киндрэт». Прежняя замороченная слабость растворилась в волне восторженного нетерпения. Вивиан схватил фолиант. Открыл. И тут же опустил руки от разочарования. Французский. Все написано на французском!

Но это все же лучше, чем ничего.

Неожиданную находку следовало внимательно изучить. Бросив на пол мокрое полотенце, Вивиан, не отрывая взгляда от пожелтевших страниц, прошел в соседнюю комнату и сел на кровать.

На первом же развороте пестрели тринадцать рисунков с подписями. Вивиану сразу бросился в глаза цветок подсолнуха. Значит, украшения Идалии не просто симпатичные безделушки, это символы ее клана. Волчья морда, корона, скипетр, кинжал с лезвием в виде змеи… «Кто же я?! Какой из этих гербов — мой?!»

— Вивиан! — пронзительный окрик, заставил его резко вскинуть голову. Фэри стояла на пороге, гневно сверкая глазами, ее грудь бурно вздымалась от частого дыхания. — Что ты делаешь в моей спальне?!

Он медленно поднялся, продолжая жадно разглядывать знаки и пытаясь прочитать названия.

— Где ты это взял?! Отдай! Ты не имеешь права…

Вивиан развернул книгу так, чтобы она видела картинки, прижал к груди кожаный переплет.

— Это гербы кланов? Цветок подсолнечника — Фэриартос. — Он ткнул пальцем в страницу, точно зная, что попадет на нужный символ. — А остальные? Я не понимаю по-французски. Ты можешь прочитать названия?

Идалия успокоилась, поняв, что он не смог ничего разобрать.

— Прочитай! — одновременно требовательно и умоляюще произнес юноша.

Фэри прикусила нижнюю губу, явно сомневаясь. Ничего преступного в том, что школяр услышит названия кланов, она не видела. К тому же, он смотрел так проникновенно. И она назвала их:

— В наше время существуют Фэриартос, Вьесчи, Асиман, Даханавар, Кадаверциан, Вриколакос и Нахтцеррет.

Он слушал очень внимательно. Беззвучно шевелил губами — повторял, чтобы лучше запомнить.

— А что с остальными?

— Погибли в древних войнах.

Идалия произнесла это небрежно, как будто не придавая серьезного значения словам. Всем своим видом показывая, что беседа о кланах всего лишь пустая болтовня. Ничего такого, за что ее могли бы осудить.

— Кто же я?

Она пожала плечами.

— Я не знаю.

— Разве это нельзя определить? Как вы узнаете друг друга? Неужели помните каждого в лицо?

Девушка раздраженно насупилась — ее начинало сердить упорство Вивиана.

— В чем отличия между кланами? Почему мне нельзя знать больше?

— Хватит. Достаточно вопросов! — она вырвала у него из рук книгу и прижала ее к себе словно щит, отгораживаясь от его назойливости. — Я ничего тебе не скажу.

— Но почему я не должен знать?!

Вязкая пелена снова накрыла его с головой. Покорность, равнодушие, полная апатия. Привычное состояние исполнительного слуги, только в глубине души тлеет искорка прежней злости.

— Сейчас мы пойдем к маэстро. Он хочет тебя видеть, — приказала фэри, высокомерно глядя на школяра.

Фрэнсис стоял у окна, за которым виднелся сельский пейзаж. Деревня, озаренная лучами полуденного солнца, пыльная дорога, стадо коров. И вновь Вивиана не удивило несоответствие между увиденным и тем, что было за стенами дома на самом деле.

Фэриартос был мрачен. Его обычное надменное равнодушие сменилось явной нервозностью. Маэстро постукивал кончиками пальцев по подоконнику и напряженно смотрел прямо перед собой, как будто прислушиваясь к чему-то.

Смерив вошедших внимательным взглядом, хозяин дома произнес:

— Он странно выглядит.

— Им трудно управлять, — поспешила пояснить Идалия. — Я держу его под магическим «Воздействием».

— Это хорошо. — Фрэнсис снова повернулся к окну и рывком задернул шторы.

— Он, по-прежнему, ничего не может, — сказала девушка, словно оправдываясь. — Совершенно ничего. Ноль. Пустое место. И если ты рассчитываешь… на что бы ты ни рассчитывал, это бесполезно. У него нет никаких способностей.

— Меня не интересуют его способности, — резко перебил хозяин особняка. — В нем есть сила, которую нужно извлечь.

— Ты думаешь, это возможно? — осторожно поинтересовалась девушка.

— Да. Я собрал все артефакты. К сожалению, нет основных,но больше ждать нельзя. Мы и так наблюдали слишком долго.

Фрэнсис взглянул на Вивиана с явным отвращением. Затем подошел к одной из картин, висящих на стене. На огромном полотне был изображен старый дом с двумя пирамидальными тополями по обе стороны от крыльца. Мастерски, до последней трухлявой доски и пыльного стекла в окне. На фоне серых стен зелень деревьев казалась нереально яркой, свежей, живой. Вивиану почудилось, что он даже чувствует запах молодых клейких тополиных листочков.

Фрэнсис смотрел на картину чуть дольше мгновения, и та начала меняться. Медленно, со скрипом открылась покосившаяся дверь, задев длинную ветку, свисающую над крыльцом. В глубине дома загорелся робкий огонек свечи, освещая узкую лестницу, ведущую вниз.

В другое время Вивиан был бы потрясен тем, что видит. Но сейчас туман в голове не давал осознать нереальность происходящего. Фэриартос шагнул вперед и оказался внутрикартины. Юношу слегка подтолкнули, и он вошел следом. Под ногами скрипнули рассохшиеся доски, повеяло запахом весенней листвы, пыли, холодного камня, и он оказался стоящим на серых ступенях подвала.

Вивиан хотел посмотреть, идет ли за ними Идалия, но легкая дурманящая дымка в его сознании вдруг сгустилась до концентрации густого сиропа. Мысли и желания растворились в тупом безразличии. Теперь он мог лишь бездумно переставлять ноги, спускаясь вслед за Фрэнсисом все ниже и ниже.

Когда лестница закончилась, Вивиан увидел стены, сложенные из серых плит, высокий арочный потолок и каменный пол, покрытый неровным слоем песка. Он рассеянно посмотрел по сторонам, но так и не понял, чем освещено просторное помещение — ни ламп, ни факелов не было.

Идалия стояла у выступающей из стены колонны. У другой застыл Виктор, бережно держа в обеих руках прозрачную чашу, накрытую сверху хрустальной крышкой. Казалось, что в сосуде плавает серый туман.

На полу был раскрыт дипломат, и Фрэнсис медленно, осторожно доставал из него странные предметы. Сквозь ледяное оцепенение Вивиана на мгновение пробилась искорка беспокойства, но тут же потухла. Он продолжал апатично смотреть на диковинные вещи, одна за другой появляющиеся на полу.

Песочные часы, перевернутые набок: в одной их половине блестела золотая пыль, в другой — мерцала черная. Идеально круглое зеркало на резной ручке. Красный сосуд с узким отверстием, из которого вырывалась тонкая струйка белого пара. Кусок папируса с изображением созвездия Ориона. Плоская дощечка, на которой нарисована рукоять кинжала. Там, где должно начинаться лезвие, была привязана живая змея — тонкий кожаный ремень плотно прижимал ее тело к деревяшке, аспид кусал его, пытаясь освободиться, бил хвостом, разбрасывая песок, и громко шипел.

«Знаки кланов, — внезапно понял Вивиан. — Я видел в книге этот ритуальный кинжал с лезвием в виде атакующей змеи. Все остальные предметы — тоже символы».

Фрэнсис поднялся, и медленно, нараспев, произнес фразу на неизвестном Вивиану языке.

«Он читает какое-то заклинание… — голова пленника закружилась, сверху на него упала мягкая удушающая сеть. — Нужно защищаться, попытаться сбросить сонную одурь…» Но сил не было. Колени подогнулись, и тело медленно осело на пол. Ледяная плита коснулась щеки и виска, мелкий песок покрылся крошечными кристаллами инея. Дыхание вырвалось изо рта белым облачком, а змея, извивающаяся на земле в полуметре от лица Вивиана, замерла, и чешуйки ее кожи затянуло тонкой корочкой льда…

А потом его солнечное сплетение резанула острая боль. Он почувствовал жар в ладонях и вдруг увидел над собой взметнувшуюся темную тень.

— Фрэнсис, остановись! — прозвучал встревоженный, почти испуганный голос Идалии.

— Стой! — крикнул Виктор, и тут же его крик взвился до громкого вопля, а затем резко оборвался. Взвизгнула, словно от боли, девушка, послышался глухой удар, хриплый стон…

Вивиан увидел, как шею Фрэнсиса захлестнула черная петля. Тот боролся, пытаясь сбросить ее, но она затягивалась все туже.

Свет погас. Вивиан медленно повернулся на спину, чувствуя, как хрустит под ним смерзшийся песок, и закрыл глаза. Последнее, что он слышал, был громкий стеклянный звон. Сверху посыпались мелкие осколки. Должно быть, лопнуло зеркало. Или песочные часы…

 

Глава 6

Неприятное известие

7 декабря

Миклош ненавидел дурную погоду и, судя по всему, этот декабрь обещал оправдать его наихудшие ожидания. По мнению господина Бальзы, в сугробах, которые выросли буквально за несколько дней, при должном желании, можно было без труда похоронить целое стадо мамонтов, а лютый холод и бесконечный снегопад могли доконать кого угодно.

Ни один сезон года не раздражал тхорнисха так, как зима. В особенности, если эту зиму приходилось проводить в ненавистном промерзшем городе, разительно отличающемся от его любимой Праги. Тягучие воды Влтавы, дарующие тяжелый туман, узкие улицы, черное небо и гораздо более мягкий климат прежней резиденции располагали к себе главу Золотых Ос. Столица, с ее свирепыми морозами, обледеневшими карнизами и завывающей метелью — вызывала глухую тоску. Но из-за кадаверциан о прежнем доме пришлось забыть навсегда. Прага стала недоступна для кровных братьев, и нахттотеру пришлось перебраться в место, которое он считал мерзкой глухой дырой и от души презирал. Со временем небольшой городок превратился в мегаполис, косые переулки стали ослепляюще яркими ночными проспектами, но Миклош, по-прежнему, видел вокруг лишь удручающую безвкусицу.

Сегодня ситуация усугубилась еще и раздражением — последние недели в этой чертовой обители Основатель знает что творилось.

После ритуала Витдикты все кровные братья легли на дно. На памяти тхорнисха последний раз такое было больше двадцати лет назад, когда погибла Флора, и семьи ожидали, что клан Смерти объявит войну клану Леди.

«Теперь обстоятельства гораздо запутаннее, и даже Вриколакосы не кажут носа из своих ненаглядных лесов. Поджали куцые хвосты и стучат зубами от холода под какой-нибудь елкой, морозя несчастных блох. — Миклош презрительно улыбнулся, но тут же нахмурился. Родичи Иована, по его мнению, были, конечно, теми еще тварями, но в чем он им не отказывал — так это в зверином чутье. — А раз дворняги не тявкают, значит, наступают тяжелые времена».

Нахттотера беспокоило, что нелегкую пору, похоже, чуяли не только любители лесных лужаек. Фэриартос, забыв о разгульной богемной жизни, расползлись по домам. Асиман на время прекратили дерзкие вылазки по охоте за человеческим материалом. Даже Вьесчи стали осторожнее вести игру на бирже, поспешив перевести часть своих фондов за границу. Если уж сам Рамон, старый лис-интриган, счел, что ступил на тонкий лед, то и Золотым Осам не грех поостеречься.

Миклошу никак не удавалось выкинуть из головы Дарэла вместе с человеческим щенком. Эта парочка сыграла серьезную роль в переменах — клан Смерти вновь оказался на шахматной доске. Теперь ход за Кристофом, который столько лет не подавал признаков жизни, но, кажется, наконец-то очнулся от спячки. Кадаверциан не испугался провести ритуал, каким-то чудом остался жив — значит, не успокоится и в дальнейшем.

Миклош потянулся, разгружая спину от долгого сидения в кресле.

Как все заблуждались, считая, что после Праги и опустошительной войны с Лудэром некроманты навсегда сошли со сцены большой клановой политики!

Ко всем неприятностям года добавилось исчезновение Йохана. Поначалу Бальза не придал этому обстоятельству особого значения. Птенец и раньше иногда пропадал на некоторое время, не удосужившись никого предупредить. Если дела клана требовали личного присутствия Чумного, тот мог сорваться и улететь: в Южную Америку, чтобы разобраться с контрактом вьесчи, или в Восточную Европу, для координации работы человеческих наемников. Но всегда, при любых обстоятельствах, Йохан звонил, как только оказывался на месте. Однако на этот раз прошло уже достаточно много времени, а от него не было никаких вестей.

Странное исчезновение помощника вызывало тревогу. Он не был безответственным, да и забывчивостью никогда не страдал. Судя по всему, произошло нечто экстраординарное.

Наконец, Миклош потерял терпение и совершил абсолютно нехарактерный для себя поступок — решил позвонить первым.

Выдвинув нижний ящик стола, господин Бальза запустил в него руку и, не глядя, достал мобильный. Абонент оказался недоступен. Это привело нахттотера в ярость, и несчастный телефон, жалобно пискнув, был раздавлен в ладони. Его останки полетели в мусорную корзину.

— Роман!

Личный слуга главы, одновременно исполняющий функции дворецкого и управляющего поместьем, настороженно вошел в кабинет.

— Вы звали, нахттотер?

— Разумеется, звал! Найди Рэйлен. Пусть придет. Она мне нужна. Немедленно!

Дворецкий с тоской оглянулся на недосягаемую дверь и остался стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу.

— В чем дело? — нахмурился Миклош. — Ты разве не слышал, что я сказал?

— Слышал, но…

— Но?! — голубые глаза тхорнисха нехорошо прищурились. — Какое еще такое «но»?!

— Рэйлен нет в «Лунной крепости». Она ушла в тот же день, что и Йохан, — выпалил Роман и застыл в ожидании бури.

Однако ее не последовало.

Господин Бальза сдержался и, откинувшись на спинку кожаного кресла, спросил неожиданно мурлыкающим голосом:

— И отчего же я узнаю об этом только теперь?

— Я не думал, что ее отсутствие так важно, нахттотер.

— Тебя держат не для того, чтобы ты думал! А для того, чтобы исполнял! — заорал тхорнисх, мгновенно приходя в бешенство. — Они отправились вместе?!

— Я не знаю, нахттотер.

— Так узнай!! Опроси солдат, которые в ту ночь были на воротах! Почему я должен тебе все разжевывать?!

— Сейчас же займусь этим, нахттотер.

— Стой! Проверь их комнаты. Мне нужно знать, взяли ли они с собой какие-нибудь вещи. Не спи на ходу, словно голодный крысоед! Быстрее! Шевелись!

Роман испарился, только его и видели. Миклош задумчиво прикусил губу.

Йохан исчез, прихватив ученицу.

Гром и молния! Что ударило в головы этим двум умникам?!

Рисовать не хотелось. Впрочем, как и читать или музицировать. Поэтому господин Бальза решил прогуляться.

Одевшись потеплее, он выбрался на улицу, и порыв ветра тут же швырнул в лицо колючую мерзость. Рассерженно фыркнув, Миклош натянул на голову капюшон, спрятал руки в карманы и, ссутулившись, быстро пошел по одной из дорожек в сторону правого крыла «Лунной крепости». Часовые у гаражей, заметив главу клана, испуганно дернулись, но тот лишь угрюмо кивнул в ответ на их приветствия.

Сразу за вертолетной площадкой начинался старый английский парк. Здешние тропинки, несмотря на то, что их совсем недавно чистили, опять запорошило снегом. Ботинки на толстой подошве безжалостно давили тысячи снежинок, и Миклош сделал себе отметку по возвращении купить одну, а лучше сразу две снегоуборочные машины. Лопаты в таком климате совершенно бесполезны.

Он миновал заснеженный зеленый лабиринт и оказался возле старинного фонаря, где тропа была еще более запорошенной, чем везде. Чертыхаясь и по щиколотку проваливаясь в снег, Миклош направился к комплексу оранжерей.

Он не приходил сюда с тех самых пор, как трое щенков вриколакосов бесцеремонно ввалились на территорию. Иовановские ублюдки развалили почти все, до чего смогли дотянуться их немытые лапы: большая часть посадок оказалась уничтожена, стеклянные стены разбиты, гидропонная и климатическая системы разлажены. А бесценные орхидеи, лучший селекционный материал, труды господина Бальзы за последние шестьдесят лет, отправились волкам под вшивый хвост — капризные тропические цветы не пережили резкого перепада температуры.

Тхорнисх с мрачным лицом начал медленно обходить развалины.

— Нахттотер! Нахттотер! — со стороны особняка, сломя голову, бежал машущий руками Роман.

Миклош неодобрительно нахмурился. Дворецкий, конечно, порой вел себя как настоящий недоумок, но до этого дня никогда не выбирался на мороз в одной рубашке и тонких брюках. Что могло случиться за время его отсутствия?

— Нахттотер! Йохан возвращается! — выпалил запыхавшийся дворецкий.

— Да ну? — тонкие ноздри тхорнисха затрепетали от бешенства, и он тут же забыл об оранжереях.

В холле Миклош бросил куртку Роману и, поднявшись по центральной лестнице, прошел в кабинет. Дожидаясь Чумного, господин Бальза задумчиво крутил большой глобус, сделанный в семнадцатом веке. Перед глазами проносились темно-желтые материки, светло-серые моря и нарисованные на полюсах мифические морские животные.

Самый толстый и противный кракен напоминал тхорнисху Фелицию. У очаровательной леди тоже были многочисленные щупальца, которыми она пыталась захапать все, что плохо лежит.

В дверь постучали, и тут же, не дожидаясь приглашения, в кабинет ввалился Йохан. За ним осторожной кошкой кралась Рэйлен.

— Соизволив придти, вы оказали мне огромную честь, господа, — елейным голосом проворковал глава клана.

— Нахттотер, у нас были серьезные причи…

— Молчать! — взревел тут же утративший всякое благодушие господин Бальза. — Где вас носило?! И почему… ого!

Миклош оторвался от глобуса и увидел, в каком состоянии пребывают Чумной и Рэйлен. Бледные, с синими губами и выступившими вокруг глаз ужасающими черными кругами. Красные белки, суженные зрачки, из-под ногтей сочится кровь. Оба походили на поднятых из могил зомби.

— Снимайте эту рвань и садитесь! — Миклош кивнул на перепачканные копотью, кровью и грязью кожаные плащи.

Подчиненные выполнили приказ и облегченно упали в кресла.

Склонившись над напряженной Рэйлен, Бальза резко втянул в себя воздух, ощущая легкий запах гиацинтов. Затем внимательно изучил алые белки Йохана и его кровоточащие пальцы.

— Кто бы мог подумать! «Поцелуй Медузы»! Где это вы умудрились нарваться на заклинание Лигаментиа?! Да еще столь… противоестественного исполнения? Если не ошибаюсь, здесь присутствует кое-что из знаний тхорнисхов. Неужели вы, идиоты, нашли что-то из старых свитков и решили попрактиковаться друг на друге? Эй! Рэйлен! Не смей спать, иначе умрешь! — он сильно ударил девушку по щеке. — Дождись противоядия.

Подойдя к сейфу, Миклош извлек несколько склянок и занялся смешиванием кровяного коктейля.

— Вам крупно повезло, вас едва задело. В противном случае… — он заметил, что Рэйлен бьет сильная дрожь. — Холодно, цыпленок?

— Да, — стуча зубами, ответила та.

— Печально, — без всякого сочувствия в голосе произнес нахттотер. — Твоя нервная система находится в крайне бедственном положении.

Ландскнехт хмуро сдвинул брови и взял бокал. Рэйлен заколебалась, и господин Бальза прикрикнул на нее:

— Это не угощение, а лекарство! Пей! Йохан, я жду объяснений!

Чумной залпом выпил кровь и вытер усы тыльной стороной ладони:

— Один из осведомителей сообщил мне, что видел в Столице чужака. Тхорнисха.

— И у тебя не нашлось времени, чтобы сообщить об этом мне. Очень интересно, — без всяких эмоций произнес Миклош, наблюдая, как розовеют губы Рэйлен.

Ландскнехт пошевелился, заставив кресло жалобно застонать:

— Мы пошли по горячим следам и очень быстро выследили его. Скрутить ублюдка не составило большого труда, но затем появился еще один…

— Тот, что так удачно «поцеловал» вас?

— Да. Он убил своего же и ушел.

— Ты узнал его?

— Никогда раньше не видел. Но, встретив второй раз, не ошибусь. Темноволосый. Неприметный. На правой руке нет половины мизинца.

— Какая встреча… Альгерт… — растягивая слова, произнес Миклош. — Жаль, что когда-то я ограничился лишь частью его пальца. Надеюсь, ты сейчас не расстроишь меня тем, что испытание на собственной шкуре нового заклинания — это все, чем закончилась ваша неосмотрительная вылазка?

Йохан помрачнел и осторожно, пробуя на вкус каждое слово, объявил:

— Послезавтра в Столицу прибудет Хранья. Я знаю примерное время.

Бальза аккуратно взял с края стола нож для бумаги.

— Мне разобраться с этим делом? — поинтересовался Йохан.

— Нет. Ступайте. У вас мало времени для того, чтобы вернуть форму. Через два дня вы мне понадобитесь.

Когда дверь за телохранителями закрылась, Миклош вновь крутанул огромный глобус. Задумчиво посмотрел на него, а затем ударил по нарисованному кракену-Фелиции, развалив бесценную антикварную вещь на две рваные половины.

 

Глава 7

Близнецы

9 декабря

Чтобы скоротать ночь, господин Бальза отправился в библиотеку.

Книги — это было единственное, что хоть как-то примиряло тхорнисха с существованием людей. Конечно, среди бесконечного литературного многообразия встречалось немало бредовых томов, читать которые постыдилось бы любое мало-мальски разумное существо. Но находились и подлинные шедевры мысли. Включая первые издания, рукописи, а также дневники тех, кого человечество давно причислило к гениям, тиранам или лику святых.

За каждый из тех ста сорока тысяч томов, что находились в библиотеке нахттотера, истинный букинист продал бы в рабство не только себя, но и свою семью.

Господин Бальза был не первым, кто начал собирать эту потрясающую коллекцию. Он лишь продолжил и систематизировал ее. Самые древние экземпляры принадлежали наставнику молодого маркомана — Луцию Фабию Максиму.

Именно от него не умеющий читать юноша узнал, сколько прекрасного, тайного и важного хранят в себе непонятные прежде значки. Росчерки атлантов, иероглифы древних египтян, критское письмо, шумерская и эламская клинопись, орхонские руны, арабская вязь, фестский язык, этрусский алфавит, прекрасная певучая латынь и таящий в себе магию древнегреческий. Благодаря книгам, некогда узкий темный мирок сына полудикого племени расцвел, заиграл красками и навсегда изменился…

Миклош отвлекся от дневника Теодориха Равенского, услышав шаги за дверью. Створки распахнулись, и в библиотеку вошла Рэйлен. На этот раз вместо обычной черной кожи на девушке были порядком потертые джинсы, черная водолазка и зимние сапоги на высоких каблуках. Выглядела она совершенно здоровой, словно несколько дней назад ее не касался «Поцелуй», и держала в руках переплетенный в коричневую замшу том.

— Нахттотер, простите. Я просто хотела вернуть книгу.

— Поставь на место, — сквозь зубы разрешил Миклош, не слишком довольный тем, что ученица Йохана отвлекла его.

Рэйлен осторожно пристроила фолиант рядом с сотнями других и, поколебавшись, произнесла:

— Нахттотер, позвольте спросить?

Тхорнисх заложил пальцем страницу:

— Попробуй.

— Все, что тут написано про Хранью — правда?

— Правда?! — Миклош фыркнул. — Что есть правда? Ее не существует. Выражаясь словами Александра Фэриартоса, это эфемерное понятие. Оно слишком нестабильно и хрупко, чтобы опираться на него во время диспутов. В споре нужна хитрость и сила, но никак не правда. Что до твоего вопроса, то рассказанное на этих страницах — имело место быть. Еще вопросы?

Девушка занервничала и спрятала руки в карманах куртки.

— Вы… убьете ее?

Нахттотер нехорошо прищурился, и его глаза потемнели. Но голос не изменился:

— Ступай. Расшевели Йохана. Проследи, чтобы подогнали машину.

От любимого комфортабельного лимузина пришлось отказаться. В другое время подобное обстоятельство доставило бы Миклошу массу неудобств, но сейчас он был слишком занят мыслями о приезде сестры, чтобы думать о своих капризах.

Йохан ждал в холле. При появлении главы клана, ландскнехт снял с вешалки любимое пальто Бальзы, но тот отрицательно качнул головой:

— Мы не на бал к мормоликаям едем. Куртку.

Одеваясь, тхорнисх провозился с молнией дольше обычного, и открыл было рот, чтобы наорать на стоящего без всякого дела Романа. Но тут же со злостью одернул себя. Пока Хранья рядом, он не должен терять голову по таким пустякам.

— Все готовы, нахттотер. Солдаты ждут.

— Никаких солдат! — последовал резкий ответ. — Обойдемся без сопровождения. Отзови их. Поедем втроем.

Йохан недовольно нахмурился, однако кивнул. Задержав дыхание словно ныряльщик, Миклош отправился в снежную ночь следом за телохранителем.

Перед крыльцом стоял внедорожник.

— Сколько у нас времени?

— Чуть больше часа. — Йохан залез в салон сразу за нахттотером и развалился на переднем пассажирском сиденье, доверив управление Рэйлен.

— Поехали. И включите печку, здесь холодно.

— Здесь не печка. Здесь климат…

— Мне без разницы, как это называется. Сделай так, чтобы стало теплее.

Несмотря на позднее время, кольцевая была забита машинами, и какое-то время тхорнисхам пришлось ползти в общем потоке. Это действовало на нервы Миклошу, но он молчал. Даже Рэйлен не попало за включение магнитолы и выбор попсовой радиоволны.

Лишь выбравшись на трассу, ведущую в крупнейший столичный аэропорт, они помчались в гордом одиночестве. Вновь начался снегопад. С неба сыпались мелкие, точно просо, колючие снежинки, а потом их сменили тяжелые белые хлопья. «Дворники» замельтешили по ветровому стеклу.

— Рейс из-за погоды не отменят? — тихо поинтересовалась Рэйлен.

Йохан, работавший на портативном компьютере, лишь пожал плечами.

Хмурый Миклош пальцем нарисовал на стекле только ему видимую рожицу. Немного подумал и добавил ей осьминожьи щупальца. С удовольствием полюбовался получившейся Фелицией, стер ее одним движением. Порылся в карманах, достал чистый носовой платок, тщательно вытер руки.

Наконец показалось огромное здание Международного аэропорта, и в то же мгновенье, словно по волшебству, снегопад закончился.

— Куда нам? — девушка сбросила скорость.

— Шестнадцатые ворота, — пророкотал Йохан, глядя на часы.

В небо, ревя турбинами, ушел тяжелый, похожий на кита «Дуглас», и господин Бальза проводил его задумчивым взглядом. Он не любил летать и ни разу в жизни не поднимался в воздух — не доверял воздушным машинам, предпочитая более приземленные виды транспорта. А вот сестра выбрала для своего первого визита в Столицу самолет. Как оказалось, они слишком отличаются друг от друга. Жаль, что он чересчур поздно это понял.

Рэйлен припарковала машину рядом с шестнадцатым ангаром, где не принимали лайнеры крупных компаний и обслуживали только небольшие частные самолеты.

— Не нервничай так, цыпленок, — одернул Миклош ученицу Йохана, заметив, что девушка мертвой хваткой вцепилась в руль.

— Простите, нахттотер, — она заставила себя расслабиться. — Что мы будем делать, когда они появятся?

— Увидим их, разумеется.

— А… затем?

— Чрезмерное любопытство когда-нибудь сыграет с тобой дурную шутку, — нахмурился тхорнисх. — Прояви терпение.

К выходу из здания терминала подъехали микроавтобус и легковой автомобиль.

— А вот и встречающая делегация, — любезным тоном проворковал Бальза.

— Машины Даханавар?! — прошипела Рэйлен.

— Что и требовалось доказать. А вот и Альгерт. Зря он вернулся, — Миклош разочарованно цокнул языком. — Зря.

Личный помощник Храньи скрылся в здании аэропорта.

— Он сильный маг, — выдал свою оценку Йохан.

— Разумеется. Рыцарь без страха и упрека, подобранный моей сестрой в какой-то навозной яме на севере Италии. Жаль, что я не вырвал ему глаза, когда у меня была такая возможность.

Мимо проехала патрульная полицейская машина, затем пустое канареечное такси. За высоким стальным забором прогревал двигатели самолет, насилуя безупречный слух главы клана Золотых Ос ужасающими звуками.

— Он возвращается! — встрепенулась Рэйлен.

Миклош впился взглядом в лица выходящих из здания кровных братьев. Он помнил каждого из тех, кто много лет назад встал на сторону Храньи.

— Их четырнадцать, — глухо произнес Йохан.

— Значит, где-то должны быть еще трое, — процедил Бальза.

И в этот момент Рэйлен изумленно охнула, бросая быстрый взгляд на господина Бальзу. Она не думала, что появившаяся в воротах ангара девушка окажется настолько похожей на Миклоша.

— Мы близнецы, цыпленок, — криво улыбнулся тхорнисх.

Невысокая, Хранья казалась очень хрупкой. Тонкие черты лица, светлые волнистые волосы и пронзительные голубые глаза навевали воспоминание о Снежной королеве. Волевые и решительные губы были лишены капризных изгибов, свойственных губам Бальзы. Слишком легкая для зимы одежда: штаны цвета хаки, едва достающая до талии серебристая курточка, распахнутая на груди. Под ней — тонкая блузка. За плечами висел небольшой рюкзачок, сшитый из кожаных лоскутков.

Не глядя по сторонам, привлекательная блондинка быстро дошла до легковой машины, и Альгерт распахнул перед ней дверь.

— Мне ехать за ними? — Рэйлен неуверенно протянула руку к ключу зажигания.

Миклош, видевший сестру всего лишь неполную минуту, отрицательно покачал головой:

— Нет. Они будут настороже. Я не собираюсь всю ночь провести в машине, наблюдая, как зайцы путают следы. Слежкой займутся люди. Йохан, распорядись.

Чумной набрал номер и отдал несколько коротких приказов.

— Домой, — велел Миклош.

Вновь пошел снег, и всю дорогу нахттотер смотрел, как на ветровое стекло падают крупные снежинки. Они напоминали ему жалкие человеческие жизни. Смертные тоже гибнут при малейшем прикосновении и растворяются в вечности, словно их и не было. Тхорнисх давно забыл, как выглядели его родители. Но прекрасно помнил то время, когда играл с сестрой на берегу Дуная. И почти так же хорошо помнил своего учителя…

Он подарил им вечную жизнь, поставил выше человечества, превратил в богов.

Луций Фабий Максим.

Римлянин.

Один из тех, кого так ненавидели маркоманы.

Во времена молодости Бальзы дунайская граница вдоволь напилась римской крови, а Аквилея и Опитергий поплатились за гордость императора Марка Аврелия.

Миклош и Хранья с молоком матери впитали ненависть ко всему, имевшему хоть что-то общее с Великим городом. Но юному маркоману пришлось гораздо труднее, чем его сверстникам. В отличие от них, природа обделила будущего нахттотера силой и статью. Он так и не смог стать воином.

Возможно, появись Миклош на свет в одиночку, без забравшей часть его сил сестры — вся жизнь юноши сложилась бы по-иному. Но даже во времена молодости и детских обид господин Бальза ни в чем не винил Хранью.

Тогда — она была частью его самого. Одна душа в двух телах.

Никого не пугало и не удивляло, что они могут ощущать друг друга даже на расстоянии. Их способности воспринимались как должное, ведь близнецы у маркоманов всегда считались избранниками богов.

В год пятнадцатилетия к словам подростков стали прислушиваться жрецы и военные вожди. А затем настал час, когда ни одно важное решение не принималось без одобрения брата и сестры.

Слава о тех, чьими устами говорят боги, прокатилась по землям и достигла ушей Луция.

Миклош и Хранья были обращены.

Римлянин не ошибся в своем выборе. Его воспитанники оказались истинными тхорнисхами. Не только по крови, но и по духу. Верные помощники, преданные дети.

Магический потенциал сестры оказался намного слабее, чем у брата. Но это не помешало ей стать любимой ученицей. Он сам занимался обучением близнецов. Научил их читать, писать, рассказал правила и открыл сокровенные тайны магии Тления.

Время шло. Практически незаметно пролетели несколько веков. И все было хорошо, пока не пришли дети Лигамента и не потребовали от тхорнисхов долг, восходящий к временам самого Основателя.

За спасение клана Луцию пришлось заплатить жизнью.

Тхорнисхи оказались целиком и полностью подчинены Десяти Гласам — совету старейшин, в котором главным всегда был учитель близнецов. С его гибелью началась жесточайшая борьба за власть, в которой за неполные двадцать лет внутриклановой войны было уничтожено почти семьдесят процентов братьев.

Но ни один из старшего поколения не взял в расчет Миклоша с Храньей. Десять слишком боялись возвышения друг друга, чтобы обратить внимание на юных учеников Луция.

Однако, когда слабые были уничтожены, а выжившие сильные оказались ослаблены схваткой — близнецы нанесли удар. Их сил хватило, чтобы убить конкурентов, и брат с сестрой получили всю власть над уцелевшими Золотыми Осами.

Им пришлось избавиться от тех, кто поддерживал старейшин и желал возрождения Десяти. На место древних тхорнисхов пришло новое поколение. Для клана наступила новая эра, в которой от прошлого остались только воспоминания, да записи в архивах.

Первые противоречия между близнецами возникли к концу второго века общего правления. Мелкие разногласия постепенно перерождались в конфликт, тот рос, точно снежный ком… Брат с сестрой постоянно спорили о том, как следует управлять кланом.

Миклош жаждал изменить семью, увести ее от прежних тхорнисхов как можно дальше. Забыть то, к чему стремился Луций. Бальза свято верил, что Заветы Основателя, почитаемые учителем, не подходят для преображенных Золотых Ос. Он требовал забыть старые правила, кодексы, союзы и клятвы, непосильным грузом повешенные на шею предыдущими поколениями. «Цель тхорнисхов в величии, — утверждал Миклош. — Мы не должны оставаться на вторых ролях в мире киндрэт. Клан Нахтцеррет обязан возвыситься над остальными братьями и, разумеется, людьми. Для того, чтобы выжить и занять ведущую позицию — следует стать агрессивным. Быть жестче. Воспитать поколение воинов. Клан обязан меняться с такой же скоростью, как меняется мир».

Позиция Храньи была более консервативна. Она считала, что любые резкие изменения извращают идеи. Коверкают замысел Основателя и предают память об учителе. Девушка утверждала, что сбросить старую шкуру и надеть новую очень непросто. Нереально закрыться от мира и считать всех окружающих врагами. «Изоляция приведет к гибели семьи, — повторяла Хранья. — Замкнувшись только на себе, мы потеряем знание и будем отброшены назад. Похоронить заветы предков, значит нарушить разумную структуру развития, одобренную и подтвержденную веками существования».

Они спорили часами, а затем неделями не разговаривали. Следом наступал хрупкий мир, но стоило Миклошу осуществить очередную свою задумку, как близнецы вновь сталкивались лбами.

Наконец, Хранье надоело бороться со строптивым братом. И впервые в жизни она отступила. Господин Бальза был рад, что бесконечные пререкания завершены, и ему больше не будут мешать. Нахттотеру нравилось принимать решения самостоятельно.

Однако девушка лишь сделала вид, что сдалась. Миклош доверял сестре и ни на мгновение не заподозрил ее. Но для нее клан оказался важнее, чем брат. Хранья организовала заговор.

Чтобы осуществить задуманное, ей понадобилось много лет. И все эти годы приходилось проявлять терпение и закрывать глаза на действия реального главы клана. Пережить это было непросто, но она справилась. Хранья занималась обучением принятых в клан новичков до тех пор, пока вокруг нее не сплотилась группа преданных учеников.

Из-за жестокой и неразумной политики с тхорнисхами разорвали отношения обожаемые Храньей Кадаверциан. Вольфгер Владислав, с которым ее связывали дружеские отношения, больше не хотел иметь дел с Миклошем. Он не одобрял его действий и не собирался поддерживать Золотых Ос. Бальза, в отличие от сестры, плевать хотел на мастера Смерти.

Хранья пыталась уговорить брата. Умоляла его восстановить Гласы, помириться с соседями, вновь стать такими, как прежде. Он, в ответ, убеждал ее, что следует забыть о прошлом и не мешать ему делать то, на что у нее не хватает смелости.

В ту ночь они страшно поругались, и сестра ушла в слезах. Как стало ясно позже — лишь для того, чтобы поднять восстание…

Но никто из бунтовщиков не ожидал, что нахттотер окажется настолько силен. Одних предателей он размазал по стенам, других казнил, выбросив на солнце, а сестру, с немногочисленной толикой ее выживших сообщников, отправил в изгнание.

Под страхом смерти им было запрещено возвращаться обратно, а также общаться с другими кланами и создавать чайлдов. Но пятьдесят лет назад присматривающие за ними соглядатаи оказались убиты. А мятежники исчезли.

Нахттотер перевернул всю Европу, но не нашел следов сестры. Хранья отлично спряталась.

Рыцарь ночи злобно скрипнул зубами. Погрузившись в воспоминания, он не заметил возвращения в «Лунную крепость». Машина стояла возле крыльца, Рэйлен скучала, не решаясь выключить двигатель. Ландскнехт, похоже, вышел через сотовый в интернет и напряженно искал какую-то информацию, а Роман мерз на улице, ожидая, когда глава клана соблаговолит выйти.

— Йохан. Как только узнаешь, где они остановились — сразу ко мне. В любое время.

— Разумеется, нахттотер.

Миклош хмуро стукнул костяшками пальцев по стеклу, и расторопный Роман тут же открыл дверь автомобиля. Не обратив на слугу внимания, господин Бальза направился к дому. На душе у него было неспокойно.

 

Глава 8

Новая семья

13 декабря Дарэл Даханавар

Я очнулся.

Кончики пальцев застыли. Ледяной озноб поднимался вверх по ладоням, предплечьям, колол плечи и скатывался вниз по спине. Было настолько холодно, что я перестал чувствовать ступни ног. В темноте слабо горела маленькая лампочка над дверью и отсвечивала зеленью жидкость, в которой лежал Вивиан. Его рука с посиневшими от холода ногтями крепко сжимала край резервуара. Словно кадаверциан хотел выбраться наружу и не мог.

— Кристоф, — прошептал я, с трудом двигая онемевшими губами. — Крис.

Казалось, ментальные нити, соединяющие меня с Вивом, смерзлись до состояния стальной проволоки, а его сущность, медленно перетекающая в мою память, превратилась в кусок льда. Мой выдох вырвался облаком пара.

— Крис!

Дверь распахнулась, на пол упала полоса яркого света, я услышал испуганно-удивленный возглас, потом быстрые шаги, а спустя мгновение знакомый голос раздраженно произнес:

— Сэм, я тебя убью. Сколько раз можно повторять, что ты должен быть здесь постоянно!

— Но я думал… — вяло мямлил провинившийся.

— Лучше бы я оставил Лориана. От него больше толку! Отойди, не путайся под ногами. Дарэл. Дарэл, ты меня слышишь?

Хмурое лицо Кристофа выплыло из темноты, и я прошептал:

— Холодно… ему холодно…

— Сейчас станет теплее.

Повернув голову, я увидел, как колдун подходит к ученику и поит его своей кровью. Температура в помещении немного поднялась. Дыхание уже не смерзалось, пальцы Вивиана, вцепившиеся в край ванны, расслабились, рука скользнула по стеклу, снова погружаясь в «ихор».

— Да тут дуба можно дать! — негромко сказал Сэм. Он стоял у стены, наблюдая издалека, опасаясь сердить учителя своим присутствием, но не в силах преодолеть любопытство. — С чего это вдруг?

— Один из признаков магического воздействия, — задумчиво сказал Кристоф, внимательно рассматривая лицо Вивиана, — и тебе, Сэми, давно уже пора бы его знать.

— Крис… — говорить было трудно, одна часть моего сознания вместе с умирающим кадаверцианом плавала в черном беспамятстве, другая — пыталась осознать то, что я увидел в прошлом.

— Он хочет что-то сказать. — Сэм стал приближаться ко мне, далеко обходя резервуар с Вивианом.

Я вызвал в памяти подземелье и предметы, лежащие на полу. Картинка прыгала, искажаясь, по ней шли полосы и рябь. Но Кристоф должен был разобрать…

— Хватит, Дар. Я понял.

Я открыл глаза. Мрачный мастер Смерти стоял рядом, глядя на меня и как будто не видя.

— Это Малый круг, — произнес он, наконец.

— Что? — подал голос Сэм. — Какой круг?

На этот раз колдун не обратил внимания на очередное проявление невежества ученика. И сказал, обращаясь больше ко мне, чем к нему:

— Частично вещественные символы кланов используются в некоторых ритуалах… Использовались раньше. Очень давно.

Кадаверциан поднял руку, машинально рисуя в воздухе невидимый узор.

— Расположенные определенным образом, они могут оказывать колоссальное воздействие. Из Вивиана пытались вытянуть силу с помощью нескольких древних артефактов и пары новых. Змея, пришпиленная к доске. Оригинально… но бессмысленно. — Движением кисти колдун «стер» несуществующий узор. — Только Большой круг способен вобрать в себя всю мощь. Для этого нужна кровь тринадцати представителей кланов, а еще лучше их живые, но обездвиженные тела. И символы. Настоящий антам Лудэра, настоящий волк — средоточие силы Вриколакосов, настоящий призрак, а также — крест Основателя, ритуальное жало Тхорнисх… Подлинные, а не их жалкие подобия.

— Как же добыть Орион? — вмешался в размышления Кристофа Сэм.

— Через сложную систему магических линз. Созвездие будет отражаться в зеркале, лежащем на полу… Ладно. Все. Сэмюэл, иди, займись делом. Я сам здесь побуду.

Когда дверь за учеником закрылась, Крис сел в кресло рядом со мной:

— Не нравится мне это, Дарэл. Совсем не нравится. Читайдальше. А я буду думать.

Я закрыл глаза, пытаясь расслабиться. Холод постепенно уходил из лаборатории, дышать стало легче. И мои ощущения вновь растворились в памяти молодого кадаверциана…

Было прохладно. Накрапывал мелкий дождь. В лужах отражались горящие фонари. Вивиан стоял на тротуаре, глубоко засунув руки в карманы куртки, и смотрел в окна высотки. Он не помнил, как оказался на этой улице. Последнее что осталось в памяти — потайная комната в особняке фэри, холод и змея, примерзшая к земле. Остальное таяло в черноте…

Кем бы ни был тот, кто пытался провести странный ритуал, он оказался мертв. А Вивиан — свободен.

Он глубоко вдохнул свежий воздух. Запрокинул голову, глядя на небо. Свобода. Только что с ней делать? Загадочная темная половина была счастлива и готова вопить от восторга, а Вивиану на мгновение стало неуютно под этим огромным небом, затянутым тонкой пеленой облаков. Он знал, что до восхода необходимо найти убежище. И надо поесть.

Беглец быстро шел по улице, внимательно глядя по сторонам, но больше не наслаждался красотой разноцветной ночи. Искал, прислушивался. Охотился.Странное состояние. Непривычное. Он делал то, что нужно, не задумываясь, не обращаясь к логике, на уровне инстинкта.

Вдалеке показались гаражи. Дверь самого крайнего была распахнута, на стене светилась длинная белая лампа. Внутри, возле машины, возился мужчина в засаленной куртке. Чертыхался, копаясь в моторе.

Вивиан медленно, бесшумно приблизился и, когда человек выпрямился, опустил руку ему на плечо, рывком разворачивая к себе. Тот вздрогнул от неожиданности, взглянул в лицо вампира, и тут же глаза его закатились, а безвольное тело съехало на капот «жигулей». «Охотник» рывком распахнул куртку на его шее и погрузил клыки в артерию. Всего несколько глотков. Не убивать.

Кровь была теплой, сладкой и такой головокружительно вкусной, что оторваться от жертвы стоило большого труда. Две ранки затянулись за несколько секунд, осталось только красное пятно, как будто кожу на шее мужчины натер слишком узкий воротник. Придерживая бесчувственное тело, Вивиан открыл дверцу машины, осторожно опустил жертву на сиденье водителя и быстро вышел из гаража.

Свобода приобрела новый, неожиданный вкус.

Ни угрызений совести, ни сомнений. «Я уже вряд ли человек, — размышлял он, быстро удаляясь, — хотя еще чувствую себя им».

Воспоминания о прошлом не возвращались. О будущем думать не хотелось. Единственное, что Вивиан знал — нечто внутри защищает его. Подсказывает, направляет. И лучше слушаться загадочную темную половину.

Он шел вдоль домов, сам не зная куда, но в какой-то момент вдруг испытал сильнейшее желание свернуть в темный переулок между двух девятиэтажек и не стал сопротивляться. Прошел насквозь сквер с чахлыми акациями и кленами, едва не спугнув целующуюся на скамейке парочку своим бесшумным появлением из темноты. Перепрыгнул через канаву с открытыми трубами на дне. Пересек еще одну улицу и увидел в глубине двора, между домами, приземистое здание с тусклой неоновой вывеской. Бар или ночной клуб.

Отчего-то Вивиану захотелось немедленно войти в него. Разумом он понимал, что сейчас не время для походов по увеселительным заведениям, но нечто внутри настойчиво подталкивало к деревянной двери под железным козырьком навеса.

Внутри оказалось полутемно. Небольшой зал освещали лишь лампочки у барной стойки и свечи, стоящие на каждом из грубо сколоченных столов. Мрачный бармен, протирающий стаканы, не отрываясь от своего занятия, смерил вошедшего внимательным взглядом.

Посетителей было немного. Играла тихая музыка. Вивиан сел у стойки. Заказал пива. Скорее из любопытства. Его запах все еще был приятным, но вкус оказался омерзительным.

В зеркале, висящем за спиной бармена, отражался весь зал. Вивиан посматривал в него иногда и внезапно увидел девушку, сидящую за столиком у самого входа, хотя мгновение назад ее не было. Незнакомка выглядела вызывающе. В первую очередь внимание привлекали красные волосы, в искусственном беспорядке торчащие в разные стороны лохматыми прядями. Потом взгляд натыкался на полную, красивую, надо признать, грудь, стянутую шнурованным корсажем. И оторваться от изучения смелого декольте, чтобы посмотреть, наконец, в лицо, стоило некоторого усилия. Но здесь Вивиана ждало легкое разочарование. Черты незнакомки были грубоватыми, почти некрасивыми, хороши оказались лишь губы — пухлые, чувственные, но слишком ярко накрашенные.

Девица сидела, положив ногу на ногу, демонстрируя чулки, с рисунком в виде маленьких черепов, и тоже оценивающе, с легкой усмешкой рассматривала Вивиана. От нее шло ощущение опасности, и беглец понял, что дело тут вовсе не в одежде стиля садо-мазо. Короткая кожаная юбка, перчатки с обрезанными пальцами, сапоги на высоких каблуках и шипастый ошейник были лишь внешним антуражем. А изнутри девицы поднимался холод, отличающийся от теплой ауры людей. Темная половина души Вивиана угрожающе заворчала. Сжалась, будто готовясь к прыжку, и он отодвинул едва тронутое пиво. Положил на стойку деньги, но не успел сделать и шага.

В бар ввалились трое не-людей, одетых в черную кожу, с похожим выражением злобного веселья и голода на бледных физиономиях.

— Эй! — заорал один, обращаясь к бармену. — Бутылку текилы с собой!

Второй, вытащив из кармана флягу, основательно приложился к ней. Явственно запахло кровью. Третий уставился на Вива, и на его лице появилась нехорошая улыбка.

— Смотрите, кто здесь! Падальщик! А я думал, они все уже передохли.

Лучше всего было не реагировать на непонятное, но, несомненно, оскорбительное заявление и уйти.

«В другой раз я смогу достойно ответить, — уверял себя Вивиан. — Просто не сегодня». Но слабое утешение не успокоило трясущуюся от гнева темную половину. Второе «я» было готово броситься на наглых отморозков и вцепиться в горло первому, кто окажется на пути, однако Вивиан постарался заглушить ярость и молча прошел к выходу. По дороге его довольно чувствительно задели плечом и попытались схватить за куртку, но безуспешно.

И все же уйти мирно не удалось. В паре десятков метров от бара Вивиан вдруг почувствовал рядом волну хищной злобы. Один из нарывающихся на драку толкнул его к стене.

— Далеко собрался?

Зрачки агрессивного типа начали светиться, а физиономия стала откровенно дикой. Такими же были лица его товарищей, неспешно вставших с двух противоположных сторон, перекрывая путь.

— Уйди с дороги.

— А ты покажи какой-нибудь фокус. Может, я испугаюсь и убегу. — Он тихо засмеялся, а потом неожиданно злобно оскалился. — Принесем магистру сувенир? Печень некрофила.

— Отпусти его, пироман! — раздался вдруг спокойный, с нотками презрения голос.

За спинами отморозков стояла та самая красноволосая девушка из бара.

— Что ты сказала, детка? — лениво протянул тот, что толкнул Вивиана.

— Это тхорнисх, — напряженно произнес его приятель, стоящий справа.

— И что?! — прорычал зачинщик ссоры, а потом буркнул девице: — Проходи, не задерживайся! Впрочем, если хочешь, можешь позабавиться с нами. Не каждый день встретишь кого-нибудь из этих могильных крыс.

— Отпусти его. Быстро! — повторила девица угрожающе, чуть выдвинув тяжелую нижнюю челюсть. Ее серые глаза сузились, руки в перчатках сжались в кулаки.

Враги отступили от Вивиана и, все трое неторопливо направились к незнакомке, собираясь взять ее в кольцо.

— С каких это пор «ночные рыцари» защищают некромантов?

— С этих самых.

Она шагнула вперед, и в ее руках неизвестно откуда появилась массивная дымчатая алебарда. Вивиан онемел от удивления, его противники тоже.

— Итак, кто первый?!

— Да ну ее к черту, — буркнул зачинщик ссоры, начиная стремительно терять интерес к происходящему. — У меня в планах на сегодня нет бойни с птенцами Миклоша.

Остальные, похоже, готовы были с ним согласиться.

— Проваливайте, пока я добрая, — процедила девушка сквозь зубы.

…Едва торопливые шаги посрамленных врагов стихли в соседнем переулке, алебарда исчезла из ее рук.

— Тупые асиманы, — сказала красноволосая пренебрежительно и улыбнулась Вивиану. — Привет, колдун.

Он молча смотрел, как она приближается.

— Рэйлен.

— Вивиан.

Девица рассмеялась.

— Это типа прикол такой? Ученик великого чародея Мерлина? Только там, вроде, девушка была?

Он уставился на неожиданную защитницу, не понимая, что за чушь она несет. «Тхорнисх» вздохнула:

— Ты что, даже это не читал? Рыцари круглого стола. Король Артур. Великий волшебник Мерлин и его ученица, которую звали как тебя. Она еще предала его потом… А, ладно, не важно.

В этом Вивиан был согласен с новой знакомой. Его интересовало другое.

— Почему ты помогла мне?

Она на мгновение задумалась.

— Не знаю. — И нахмурилась, словно действительно не понимая, что за помутнение на нее нашло. Но тут же тряхнула огненными волосами и улыбнулась. — Наверное, твое некро-обаяние и все такое. Сам знаешь. Что, сбежал от строгого учителя поразвлечься?

— Нечто вроде того.

— Тогда ты выбрал неудачное место. — Она взглянула в сторону бара. — Это притон для плохих ребят вроде асиман и тхорнисхов. Фэри сюда не ходят. Они предпочитают более уютные гнездышки.

— Фэри я сыт по горло! — Это вырвалось почти против воли, и Вивиан с удивлением услышал в своем голосе злобное рычание.

Довольная Рэйлен рассмеялась:

— Я, представь себе, тоже. Кстати, не хочешь, меня поблагодарить?

— Спасибо.

— Не так! — Девица крепко взяла его за отвороты куртки и приподнялась на цыпочки. Полные горячие губы буквально впились в его рот, но она тут же отшатнулась, сверкая веселым, шальным взглядом. — Пошли. Там еще остались свободные комнаты. Но ты знаешь правила, да? Никаких вопросов про клан и… вообще никаких вопросов. Встретились, расстались и все забыли.

«Защита и убежище», — торжествующе шепнул темный голос в глубине души. — «То, что ты искал».

Лежа на кровати, Вивиан глядел в темный потолок.

Под помещением бара оказался этаж, где находился десяток комнат без окон. Идеальная гостиница для тех, кому надо скрыться от лучей солнца.

Рядом, прижавшись горячим боком, тихо посапывала во сне Рэйлен. Она была уверена, что великолепно провела время. Но Вивиан чувствовал, что использовал ее… продолжает использовать. Он не знал, откуда эта убежденность, но темная половина души настойчиво подсказывала, как себя вести, чтобы эта девушка продолжала помогать ему. Начала испытывать доверие. Привязалась.

«Не понимаю как, однако, кажется, я могу управлять обстоятельствами. Мне помогают именно в тот момент, когда это необходимо».

Совпадение? Удача?

С одной стороны это успокаивало Вивиана, с другой — начинало беспокоить все сильнее. Что-то в его сознании сопротивлялось подобному везению…

Поднявшись, он бесшумно оделся. Хотя это было глупо — следовало остаться и вытянуть из девчонки как можно больше информации. Темная половина недовольно ворчала, когда он выходил из комнаты, но не смогла совладать с упорством владельца…

В зале был только один посетитель. Он оживленно болтал с барменом, но, увидев Вивиана, замолчал и оглянулся. Однако тот быстро прошел к выходу и свернул за угол дома. На сегодня знакомств с ночным населением Столицы ему хватило.

Солнце село совсем недавно, и на улице было еще очень ярко. Жмурясь от света, бьющего в западной части неба, Вивиан почти бегом направился прочь от бара.

Но ранний гость клуба для кровопийц догнал его у сквера.

— Постой. Я — Сэмюэл Кадаверциан.

Вивиан изо всех сил напряг свою непослушную память. Снова резануло унизительное чувство собственной ущербности: «Я не знаю ни-че-го!».

— Мы с тобой из одного клана.

Вивиан резко остановился.

— Я немного понаблюдал за тобой и понял, что ты сам по себе. Не знаю, что случилось, но асиман и тхорнисхи не самые лучшие приятели для одного из нас, поверь мне. Думаю, будет лучше, если ты вернешься в нашу семью.

Предложение поразило Вивиана. Вот реальный шанс получить настоящийприют, настоящуюзащиту, настоящиезнания!

…Двухэтажный особняк закрывала от широкой набережной высокая кованая ограда и живая изгородь. Сэм уверенно подошел к входу, на мгновение приложил ладонь к замку и широким жестом распахнул дверь.

— Прошу.

Высокую арку в конце коридора освещали лампы в виде факелов. За ней был круглый холл с отполированным до зеркального блеска полом. В чередовании темных и светлых плит угадывался какой-то рисунок, но Вивиан понял, что разглядеть его можно только с верхней галереи, которая огибала зал по второму этажу.

С ее перил спускались длинные полотна гербов, как в древних замках, и золотые шнуры их окантовки заканчивались в двух метрах над черно-белыми плитами. На одном из «флагов» Вивиан увидел изображение морды волка. Другой украшали золотая корона, скипетр и держава. На третьем была нарисована изломанная красная стрела в белом круге. В центре четвертого сиял серебряный подсолнух…

Забыв обо всем, Вивиан медленно шел от одного «штандарта» к другому. Сэм бесшумно следовал за гостем:

— Какой из них нравится тебе больше всего?

Быстро окинув взглядом светящиеся полотна, Вивиан остановился на вышитом черном кресте, опутанном зеленым вьюном с узкими листьями. Чем дольше он смотрел на символ, тем ярче испытывал ощущение, что границы белого куска ткани расплываются, заслоняя темный зал. И вот уже впереди встает настоящий, огромный монолитный крест, увитый яркой зеленью. Листья ее чуть дрожат на ветру…

— Вот этот.

Спутник усмехнулся:

— Правильный выбор. Ну, идем. Познакомлю тебя с нашими.

В просторной гостиной было полутемно. Свет давали лишь красные угли в камине и несколько огоньков, дрожащих над высокими белыми свечами. Вивиан разглядел двух молодых людей и трех девушек, расположившихся в низких креслах. Они весело разговаривали, но как только увидели гостя замолчали и уставились на него с вниманием, явно превышающим обычный вежливый интерес к незнакомцу.

— Новообращенный кадаверциан?! — в голосе миловидной курносой шатенки прозвучало недоумение. — Откуда он?

— Это Ада, — представил ее Сэм. — Знакомьтесь — Вивиан. Он попал в довольно неприятную историю с тремя асиманами и одним тхорнисхом.

— Давно тебя обратили? — Она склонила голову к плечу, с доброжелательным участием глядя на новичка.

— Я точно не помню…

Его ответ удивил всех.

— И кто это сделал?! — воскликнул мужчина в темно-зеленой одежде с поразительно некрасивым, но подвижным и выразительным лицом.

— Не знаю. — Вивиан предпочел бы, чтобы знакомство с новым кланом обошлось без допросов о его происхождении, но чувствовал, что все присутствующие заинтересованы в нем искренне. — Я очнулся уже таким, какой есть. И рядом не было никого, способного ответить на мои вопросы.

— Послушай, Крис, — спросивший, еще раз внимательно осмотрев Вивиана, повернулся к широкоплечему мужчине, сидящему в стороне от остальных, в тени глубокого кресла. — Кадаверциан сами по себе не заводятся, словно мыши в грязном белье.

Ада недовольно поморщилась:

— Что за псевдоалхимический бред, Адриан! Никто не заводится сам по себе. Естественно, его обратили.

— Я слышала одну легенду, — глядя в потолок, мечтательно произнесла молодая женщина в роскошном платье с оторочкой из меха и прозрачными, как вода, глазами. — Будто бы раз в семь сотен лет Смерть появляется среди людей и сама отмечает одного из них. Наделяет некромантической силой, привлекательностью и…

— Да-да, Кэти, — перебил Адриан, сморщив физиономию в скептической гримасе, — все это очень романтично, но не меняет сути дела. Кто из наших мог обратить парня и бросить его в подвале?

— Франциск, — сказала красивая блондинка с огромными темно-синими глазами и повернулась к Аде, которая утвердительно кивнула. — Шутка в его стиле. Он инициировал Леона и, вообще ничего не объяснив, сунул новорожденного неофита на Путь Смерти. Дабы проверить его стойкость.

— Но ты ведь отлично помнишь, Дона, что мы с Кристофом были готовы вытащить его оттуда, — возразил Адриан.

— Да. Только Франциск ничего не знал об этом, — резонно напомнила Ада.

— И не узнал, — фыркнул Сэм. — Он, наверное, вообще сразу же забыл об этом.

— А может, это была ты, Кэти? — Адриан насмешливо посмотрел на модницу в мехах.

— Нет, — со всем возможным достоинством произнесла та. — Как ты помнишь, в последние годы я была в здравой памяти. Хотя, — она задумалась на мгновение, с интересом посматривая на Вивиана, — может быть временное затмение…

— Вы не думаете, что это мог сделать Вольфгер? — медленно произнесла Дона.

— Вольфгер мертв, — резко сказала Кэтрин, внезапно теряя задумчиво-романтический вид. — Я уже говорила. Но вы не хотите слышать.

— Ты можешь ошибаться, — мягко заметила Ада.

— Я никогда не ошибаюсь в предчувствии смерти.

— Прошу прощения, — вмешался Вивиан. — Я, действительно, кадаверциан?

— А что, есть сомнения? — ухмыльнулся Сэм.

— Ты кадаверциан, — с улыбкой сказала Дона, — можешь нам поверить.

Вивиану не хотелось показать себя вздорным упрямцем, но он не смог удержаться от нового вопроса:

— Вы уверены?

— Мы чувствуем друг друга, — пояснил Сэм. — С первых мгновений обращения.

— Но вы не знаете, кто из вас кого обращает? Неужели никто не следит за этим?

— Теперь нет, — спустя мгновение общего молчания произнес Кристоф.

Казалось, эти слова прозвучали сигналом к концу беседы. Кадаверциан стали расходиться, прощаясь с хозяином дома. Вивиан, не зная, как следует поступить ему, поднялся также.

— Останься, — сказал Кристоф.

Когда за последним из гостей закрылась дверь, он поднялся из кресла и подошел к узкой нише в стене, в которой стоял деревянный крест на невысокой подставке.

— Раньше Великого Карфагена, раньше Эллады и цивилизации Древней Индии на земле существовало тринадцать великих кланов киндрэт, которых позже люди стали называть вампирами. Они сражались друг с другом за власть над миром и людьми, за богатства, как отражение этой власти, за тайные знания… Эта война длилась веками, и до сих пор идет тихая, скрытая борьба. Среди нас стало мало воинов, но появилось много дипломатов. Символы наших кланов, которые ты видел при входе в мой дом — не просто красивые рисунки. Кроме опознавательных знаков, они нужны для совершения некоторых обрядов. Заключенная в них сила помогает концентрироваться и одновременно служит защитой от чужой магии.

Он замолчал, рассматривая крест, и Вивиан спросил:

— Почему ты рассказываешь мне все это?

— Потому, что ты этого не знаешь. Ты должен остаться с нами, а я должен поделиться с тобой знаниями кадаверциан.

Неофит понял, что вот уже несколько минут прислушивается к себе, но загадочная «темная личность», обитающая в душе, упорно молчала. Он должен был сам, без подсказок, принять решение.

— Нас называют мастерами Смерти, — продолжил Кристоф. — Наша магия связана с силами и существами запредельного мира. Кадаверциан — проводники между жизнью и смертью. Мы умеем управлять мертвой материей и придавать ей видимость жизни. Мы можем путешествовать по разным пространствам, в поисках знаний, недоступных другим кровным братьям.

— Управление мертвой материей? — повторил Вивиан. — Некромантия.

Вторая темная половина вдруг заворчала, требуя знаний. И на этот раз ее желание полностью совпадало с желанием «владельца».

— Значит, меня будешь учить ты?

— Да. — Кадаверциан задвинул крест глубже в нишу. Особого энтузиазма в его голосе не слышалось, скорее, он покорялся судьбе, подбросившей ему нежданного ученика.

Десятки вопросов теснились в голове Вивиана: про асиман, тхорнисхов, пространства, по которым могут путешествовать только некроманты, про тринадцать кланов, про себя самого.

— Я ничего не помню о своей человеческой жизни. Это нормально? Так бывает со всеми?

— Не со всеми, — чуть помедлив ответил Кристоф, — но бывает. Сильное потрясение, шок… Воспоминания вернутся через какое-то время.

— Если мне вообще есть, о чем вспоминать, — с досадой буркнул Вивиан.

Кадаверциан усмехнулся и продолжил:

— Пока ты не научишься обращаться со своей силой, останешься в этом доме. Новообращенного некроманта опасно оставлять одного.

— Почему? — спросил Вивиан, поднимаясь из кресла.

— Потому что, как любит говорить наша романтичная родственница Кэтрин: «Смерть следит за каждым твоим шагом и жестоко наказывает за каждую ошибку». — Он улыбнулся, увидев недоверчиво-изумленное выражение на лице ученика, и добавил: — Идем, покажу твои комнаты.

С некоторым трудом переключившись с этого мистического заявления на более реальное, Вивиан пошел следом за новообретенным учителем.

 

Глава 9

Тайны некромагии

15 декабря Дарэл Даханавар

Проблемы начались сразу. С той самой наукой, изучению которой Вивиан теперь должен был посвятить всю бесконечную оставшуюся жизнь. Некромантия ученику кадаверциана даваться не желала.

Неофит с легкостью запомнил все сложные длиннейшие формулы вызова. Прекрасно представлял принципы оживления мертвой материи. Трудностей не было с теорией, но они возникли с практикой.

— Не волнуйся, — беспечно говорила Кэтрин, рассматривая в зеркале свое блистательное отражение. — Если у тебя что-то не получится, Крис найдет способ, как тебе помочь.

Она достала тюбик помады и начала подкрашивать губы.

— Помню, у меня были затруднения с бетайласами. Знаешь, что сделал Вольфгер? Запер меня вместе с мертвым телом. Устроил хитроумную ловушку, которую мог открыть только дух-убийца. И, представь, у меня все получилось.

— И сколько дней ты просидела взаперти? — мрачно поинтересовался неофит.

— Дней?! — рассмеялась бэньши. — Недель. А может и месяцев. Не помню точно…

Вивиан молча окинул ее взглядом и подумал, что вряд ли Вольфгер был очень приятным учителем.

Кристоф ждал его в библиотеке. Мастер Смерти сидел в кресле за столом, на котором лежали несколько свитков, изогнутый крест, кинжал и шкатулка.

— Познакомься, — кадаверциан слегка склонил голову, и Вивиан машинально сделал то же самое. — Это Силина.

Ученик удивленно оглянулся — в комнате никого не было. Увидев его замешательство, мастер Смерти поднялся и щелкнул пальцами. Перед глазами неофита мелькнуло зеленоватое свечение, и он вдруг понял, что «включился».

Над столом, а точнее над открытой черной шкатулкой, парило облачко, в клубах которого белело прекраснейшее женское лицо. Оно казалось полупрозрачным, и в то же время было совершенно материально.

— Силина станет твоим гидом, экзаменатором и помощником.

— Очень приятно, — пробормотал Вивиан.

— Она поможет тебе освоиться в нашем мире.

— Нет, — произнесло облачко певучим высоким голосом. — Нет.

Ученик вопросительно взглянул на Кристофа, но тот сам выглядел озадаченным до предела.

— Прости, что?

— Я сказала «нет». Мне этоне нравится.

Она говорила, почти не размыкая губ, но голос ее звучал совершенно отчетливо.

— Его зовут Вивиан, — сказал Кристоф менее любезно. — Будь добра, повежливее.

— Скучно, — по облачному лицу Силины пробежала волна. — Скучно. Я работаю с тобой.

— Теперь ты будешь работать с ним. Это не обсуждается.

Силина надулась, похоже, кадаверциан не часто говорил с ней так холодно и жестко. Вивиан отчетливо почувствовал волны неприязни и обиды, исходящие от прозрачной красавицы.

— Кристоф, — попросил он тихо. — А может быть не надо… если она не хочет…

— Надо, — ответил мастер Смерти сердито. — Еще я не выполнял прихоти капризных призраков.

— Я не призрак, — тонким голоском пискнуло облачко.

— Тогда будь добра, избавь меня от своих выкрутасов.

— Я не буду с этимдействовать, — Силина поджала губы и замолчала с трагическим видом.

Кристоф тоже помолчал немного, похоже, стараясь сдержать гнев, но следующий его вопрос прозвучал еще более резко:

— И почему же, позволь узнать?

— Я не могу ответить.

Серебристое облачко замерцало, и колдун в раздражении махнул рукой:

— Хорошо, уходи.

Силина исчезла.

— Странно, она никогда раньше не отказывалась работать с новичками. — Кристоф помолчал, хмуро постукивая пальцами по крышке стола. Затем решил:

— Ладно. Придется мне заниматься с тобой самому. Основное правило некромантии — то, что погребено, не может быть извлечено из земли.

— То есть, кладбища…

Учитель отрицательно покачал головой, прекрасно понимая, о чем думает ученик:

— Мы не поднимаем покойников из могил. Они больше не принадлежат нам.

Вивиан удивился:

— Но ведь, фактически, мастера Смерти умеютэто делать. Что будет, если я это сделаю?

Колдун усмехнулся:

— Другие кадаверциан исключат тебя из гильдии некромантов и отберут лицензию… А если серьезно, смерть, которой мы служим, не терпит посягательства на свое имущество, на свою территорию и жестоко наказывает ослушавшихся.

Ученик был склонен больше доверять первому заявлению. Второе звучало слишком фантастично. Но не стал противоречить.

— В некромагии, — продолжил между тем учитель, — существует четыре основных способа оживления мертвой плоти.

— Четыре? — переспросил Вивиан, забыв, что Кристоф ненавидит, когда его перебивают. Но мастер Смерти не обратил внимания на бессмысленный вопрос.

— Первый из них — создание вилаха. Перелив часть своей энергии в мертвое тело, ты получишь послушного робота, способного выполнять одновременно два-три простых приказа. Носить тяжести, охранять хозяина, служить вешалкой для плащей. Это самое простое умение. Таких послушных рабов можно насоздавать сколько угодно. Но, пребывая в их окружении, ты не получишь эстетического удовольствия.

Вивиан вообще не видел удовольствия в существовании рабов, но решил пока не делиться своими демократическими взглядами с некромантом. В сложившейся ситуации, самым мудрым было — получше запомнить, что тот говорит.

— Второй способ, — продолжил Кристоф, — хорош для извлечения воспоминаний последних часов жизни из памяти недавно убитого. Механизм тела запускается ненадолго, и человек ведет себя точно так же, как при жизни. Он не будет осознавать себя умершим, но стоит ослабить контроль — снова превратится в труп.

Кристоф помолчал, видимо для того, чтобы Вивиан лучше усвоил полученную информацию.

— Третий вариант достигается путем вселения в мертвое тело злобного духа — бетайласа. Эти потусторонние существа хитры, коварны и очень агрессивны. Чтобы подчинить себе даже одного из них, требуется высокое магическое мастерство. Однако, бетайлас хорош тем, что сам заботится о приобретенном теле — поддерживает силы, лечит раны, следит за пристойным внешним видом. Твои приказы он выполнит быстро, четко и не без творческого подхода. Бетайлас не чувствует боли, очень силен. Но если ты утратишь контроль над ним, он попытается уничтожить тебя. Некоторые молодые неопытные некроманты погибли, не справившись с вызванным духом.

Кристоф поднялся, взял с полки книгу в черной обложке, открыл на середине и протянул Вивиану.

— Иногда они нападают на врага, будучи нематериальными, но для этого духа надо как следует разозлить.

Ученик увидел нарисованную на сером листе расплывчатую фигуру со злобным, оскаленным лицом. Она висела над человеческим телом, наполовину слившись с ним.

— Четвертый способ считается самым сложным и относится к разряду искусств, которые доступны не всем кадаверциан. Это — создание стигонита.

Кристоф перевернул несколько страниц и продемонстрировал Вивиану изображение изумительно красивой женщины.

— С помощью серии хирургических операций и нескольких инъекций специфических препаратов создается инкуб или суккуб. Из имеющихся под рукой трупов ты можешь создать совершенное творенье. Прибавить немного здесь, убрать там, заменить один или другой орган и, пожалуйста — получить Венеру или Аполлона. Твое создание будет красивым, насколько ты смог его таким сделать, легко обучаемым, неудержимо страстным, абсолютно идентичным человеку, бесконечно притягательным для людей и рабски преданным создателю. В прошлом было модно отправлять стигонитов к высокопоставленным особам. Влиятельные господа часто рассказывали своим некромантическим любовникам важные секреты, а те потом передавали их хозяевам. Также неплохо использовались эти создания в качестве наемных убийц и телохранителей: могли элегантно зарезать в будуаре или задушить в объятьях. Но кадаверциан давно отошли от политики.

Колдун задумчиво посмотрел на иллюстрацию, закрыл и отложил книгу.

— В идеале ты должен уметь все, о чем я рассказал. И сегодня мы начнем с самого простого, первого пункта. Создания примитивного зомби для подсобных работ… Идем.

Длинная полутемная лестница вывела кадаверциан вниз, на минус первый уровень. Здесь было прохладно, почти зябко. Вивиан почувствовал знакомый запах дезинфекции.

Просторная лаборатория была освещена белыми лампами. В центре стояли два стола, операционный и прозекторский. На противоположной от входа стене — блестели ряды квадратных люков, от пола до потолка. На каждом была ручка в виде скобы, и неофит очень реально представил, как берется за них, тянет и выдвигает узкие ящики, в которых лежат трупы.

На белой кафельной стене напротив входа слабо светился зеленым очертанием высокий прямоугольник.

— Только для кадаверциан, — усмехнулся колдун, направляясь к секретному ходу.

Контур его тела полыхнул яркой зеленью, поплыл, и учитель исчез.

Лишь подойдя вплотную, Вивиан увидел мерцающую завесу, похожую на струящуюся воду. На всякий случай затаив дыхание, он шагнул вперед. На мгновение неофиту показалось, что его тело движется навстречу сильному ветру. Упругая нематериальная волна толкнула в грудь, глаза заслезились… и вот он уже стоит рядом с Кристофом с другой стороны, в маленьком круглом помещении.

Пол под ногами дернулся, лампочка на потолке загорелась ярче. «Скоростной лифт, — понял Вивиан. — Значит, нам еще ниже. Сколько же этажей в этом доме на самом деле?»

Кабина остановилась. Спутники вышли в маленький тамбур, где на этот раз вместо современного пластика и кафеля все было каменным. В грубой кирпичной кладке светилась еще одна тайная дверь, и за ней тянулся бесконечно длинный, плохо освещенный тоннель.

— Почти все дома киндрэт в городе имеют подземные ходы и убежища. — Кристоф пошел вперед, кивком пригласив ученика следовать за собой. — С их помощью можно передвигаться днем, скрываться в случае войны или глобальной катастрофы, а также доставать необходимые для работы материалы.

— А отсюда никто не может пробраться в твой дом?

— Только тот, кто обладает магией кадаверциан. И я почувствую это.

Коридор вильнул, и спутники остановились у высокой железной двери цвета ржавчины.

Это была прозекторская. Кафельные стены, пол с решетками для стока воды. Два стола. Один пустой, на другом под простыней лежало, судя по очертаниям, человеческое тело. Сквозь сильный запах дезинфекции пробивался дух старой, мертвой крови.

Мастер Смерти неспешно подошел к «занятому» столу и оперся обеими руками о край столешницы:

— Помнишь формулу?

Вивиан кивнул.

Кристоф жестом фокусника сорвал с трупа простыню. Ученик непроизвольно сглотнул, но тело, к счастью, выглядело вполне нормально. Ни расплющенных конечностей, ни ободранной кожи, ни торчащих наружу костей. «Материал» оказался качественным.

— Сначала посмотри, как это сделаю я. — Кончики пальцев Кристофа засветились зеленым. Тонкие изумрудные нити вытянулись, сплелись, образовав сияющую сферу, и опустились на грудь покойника.

Тело дернулось, медленно село на столе, спустило ноги на пол. Встало.

Вивиан почувствовал легкую тошноту, желудок противно сжался, и тогда неофит начал мысленно уговаривать себя: «Ты же некромант. Хватит паниковать. Это всего лишь оболочка, набор органов. Перелить в нее часть силы не сложнее упражнения с шаром». Но все настойчивее в его голову лезли кадры из фильмов ужасов об оживших мертвецах. «Ну и бред! Почему я кадаверциан?! Почему меня не обратил какой-нибудь другой клан?..»

Второе «я», до сих пор тихо дремавшее где-то внутри, вдруг оживилось, но было непонятно, нравится ему происходящее или нет. А Вивиан внезапно понял, что не удивится, если Кристоф решит натравить на него эту тварь. В порядке эксперимента, чтобы проверить рефлексы ученика.

— А если такой зомби нападет? Как его можно остановить?

— Обычно источник энергии вкладывается в голову, — пояснил мастер Смерти спокойно, делая вид, что не подозревает об опасениях неофита. — Отруби ее, и тело лишится подпитки. Поэтому я, создавая зомби, предпочитаю область грудной клетки, — тут же добавил он. — Чтобы обездвижить мое творение, его придется, по меньшей мере, расчленить. Теперь попробуй сам.

— Крис, извини, я… не уверен, что…

— Не бойся. Это всего лишь твой материал.

— Я не боюсь, просто…

Универсальным движением руки Кристоф извлек из тела «источник энергии», и оно медленно осело на пол. Словно вынули батарейку из заводной игрушки. «Вот, пожалуй, подходящее сравнение, — решил Вивиан. — Мне нужно всего лишь поставить свой „аккумулятор“».

Он сосредоточился, мысленно выстраивая схему системы кровообращения, мышц и нервов. Потер ладони и машинально тряхнул правой кистью, «сбрасывая» с кончиков пальцев материальную магию.

— Вивиан! Осторожно! — воскликнул Кристоф, но ученик не успел понять, от чего тот предостерегает.

Зеленая сфера упала на труп. Он дернулся, а потом вдруг стал раздуваться, словно наполненный воздухом. И прежде чем неофит понял, что происходит, во все стороны брызнула кровь, полетели ошметки плоти и обломки костей. Тело лопнуло, взорвавшись изнутри.

К счастью или к сожалению, рвотный рефлекс в теперешнем вампирском состоянии Вивиана был невозможен. Поэтому он стоял посреди помещения, непроизвольно открывая и закрывая рот, и не мог ни выругаться, ни попросить извинения.

Относительно чистый Кристоф медленно поднялся из-за стола, за который успел спрятаться в момент большого взрыва. Уголки его губ подергивались, а глаза светились яркой зеленью. Секунду он смотрел на перекошенную фигуру ученика, залитую кровью, на лицо, выражающее последнюю степень ошеломления. А потом захохотал. Громко, во весь голос.

Ничего смешного Вивиан не видел. Ему хотелось провалиться сквозь пол морга в глубины канализации, послать к черту все способы оживления мертвого, а сильнее всего — содрать с себя грязную, мерзко воняющую одежду.

— Стой, не двигайся, — велел учитель, отсмеявшись. Подошел к дальней стене, на которой за стеклянным щитком висел шланг. Сняв его, крутанул колесо крана и направил на неофита струю ледяной воды.

— Вот поэтому я не хотел проводить урок у себя в лаборатории, — сказал учитель, равномерно обливая Вивиана. — Знаешь, почему так получилось?

— Нет.

Мастер Смерти пристально посмотрел на ученика.

— Тебя очень щедро одарили. В тебя перелили столько силы, что я назвал бы это расточительством.

В груди у Вивиана неприятно похолодело:

— Ты говоришь о том, кто создал меня? Он отдал мне слишком много сил?

— Да, — отозвался Кристоф, напряженно думая о чем-то. — Думаю, тебе нужно учиться не вызывать силу, а, наоборот, сдерживать ее. Учись контролировать себя.

Кристоф увеличил напор воды, смывая кровь со стен и потолка.

На выходе из лаборатории наставник с учеником увидели Сэма. Тот изобразил вежливое удивление, молча проводил взглядом Кристофа и пристально посмотрел на Вивиана.

— Что? Занимались синхронным плаванием?

— Отвали, Сэм, — раздраженно ответил некромант-неудачник…

 

Глава 10

Леди

18 декабря

В северную стену подвала были вмурованы три ряда контейнеров. Сейчас все они, кроме одного, были пусты. Бережно обернутое пеленой заклинания «Покров сна», там лежало тело Флоры — прекрасная холодная статуя.

Кристофу казалось кощунством хранить кого бы то ни было рядом с ней.

«Странно, что ты не положил ее в хрустальный гроб, усыпанный неувядающими белыми розами, на вершине стеклянной горы, — укоризненно качая головой, заметил как-то Адриан. — Не посадил вокруг непроходимые заросли терна и не поселил огнедышащего дракона…»

Сейчас кадаверциан сидел в кресле напротив Вивиана, погруженного в резервуар. Ученик казался спящим, умиротворенным. Дарэл замер в раскладном кресле. Глаза его под опущенными веками двигались так быстро, словно он с большой скоростью читал книгу.

«А может быть и читает, — подумал кадаверциан, — вместе с Вивианом… Если то, что мы задумали, получится — это будет невероятной удачей».

Даханавар чуть пошевелился. Шумно задышал. Кристоф попытался представить, что тот может видеть в прошлом Вивиана, и на краткий миг почувствовал зависть к телепату, который может еще раз пережить время, когда Флора была жива.

Его собственные воспоминания остались всего лишь как разноцветные картинки. Хотя леди сумела наполнить жизнью даже их…

Первая встреча с Флорой произошла много лет назад. В ночном Фонтенбло. Парк был заснежен, деревья тонули в сугробах. Огромная луна, выкатив на темно-синее небо, заливала дорожки серебряным светом, в густой тени шевелились призрачные видения. Летом такая ночь принадлежала бы вилам и ундинам — самое время для танцев под прохладными лучами ночного светила. Сейчас все озера замерзли, и прекрасным утопленницам оставалось лишь печально взирать на небо через прозрачную корку льда.

Кадаверциан оглянулся на светящиеся окна замка и снова вспомнил неприятный разговор с мэтром. Долгую беседу при закрытых дверях. Вольфгер был в ярости и, как всегда, маскировал свое бешенство за ироничной усмешкой.

— Что у тебя произошло с этим… как его там? — глава клана заглянул в клочок бумаги, извлеченный из кармана. — Акселем Тхорнисхом?

— Ничего, — ответил Кристоф, глядя в темноту за окном. — На него, похоже, нашло временное помутнение, если он решил напасть на меня.

— А мне он сказал, что ты оскорбил его. Твои высказывания по поводу некоторых аспектов магии его клана показались Акселю довольно унизительными.

— Он пытался убедить меня, что их боевые заклинания гораздо могущественнее наших, — нехотя отозвался кадаверциан, рассматривая компанию дам и кавалеров, вышедших из замка в сопровождении слуг с факелами. — И я с ним согласился. Но мои слова о том, что любой наш вилах сдохнет от одной лишь вони их магии Тления — не унижение, а чистая правда.

Вольфгер едва заметно усмехнулся, но тон его был жестким:

— Меня не интересуют подробности твоих бесед с тхорнисхом. Почему ты его не убил?

— Что? — Кристоф повернулся к собеседнику, опасаясь, что ослышался. — Я должен был убить этого никчемного позера?

— Естественно, — тут же отозвался мэтр. Он поднялся из кресла, подошел к ученику. — И так, чтобы не осталось никаких следов. На вчерашнем Совете мне пришлось пережить немало неприятных минут, выгораживая тебя перед всем благородным собранием. И, знаешь, им было плевать, кто из вас начал драку. Ты ушел с поля боя на своих ногах — значит, должен отвечать.

В светлых глазах Вольфгера загорелся зеленый огонь:

— Так почему ты не убил его? И не надо рассказывать мне, будто ты не хочешь нарушить перемирие.

Кристоф уже догадался, что самая неприятная часть разговора начинается только сейчас, и снова прислонился плечом к наличнику, глядя в окно:

— Мой Тёмный Охотник… в какой-то момент я потерял контакт с ним.

— Великолепно, — саркастически произнес мэтр. — Браво. Видимо, сейчас мне нужно произнести ту самую фразу, которую ты так страстно ненавидишь: «А что я тебе говорил?!»

— Ты говорил прекратить эксперименты с этой сущностью, — голосом лишенным всякого выражения ответил кадаверциан, глядя на парочку, пламенно обнимающуюся в беседке, занесенной снегом.

— Ты уже едва не погиб из-за своих опытов в Ирландии. Предупреждаю еще раз, оставь Охотника в покое. Он не будет прыгать для тебя через палку и носить в твой замок прекрасных дев. — Вольфгер вернулся к столу, вынул из ведерка со льдом запечатанную бутылку с кровью, открыл ее и разлил содержимое по серебряным кубкам. — И еще. Прекрати расхолаживать бетайласов. Это духи-убийцы, а не твои приятели. Я устал выслушивать жалобы остальных воспитанников о том, что после общения с тобой они перестают слушаться кого бы то ни было. Наглеют, начинают дерзить. Причем высказываются исключительно твоими фразами, а кроме этого…

— Хорошо, мэтр, я понял!

— Рад слышать. — Вольфгер подвинул к ученику один из кубков. — Ты обходишься мне слишком дорого, чтобы я мог позволить тебе быть сожранным собственным взбесившимся слугой.

Кристоф криво улыбнулся этому сомнительному признанию своей ценности и залпом выпил предложенную кровь.

Луна опустилась чуть ниже, и теперь длинные тонкие тени черным кружевом лежали на утоптанной тропинке. Вдали мелькали огни факелов, слышался приглушенный смех.

Кадаверциан шел, думая, что можно было бы возразить Вольфгеру на его справедливые, надо признаться, упреки. Бетайласы, действительно, предпочитали компанию Кристофа. Видимо чувствовали, что ему искренне интересно общаться с ними.

«Уж во всяком случае, интереснее, чем с покорными, безмозглыми вилахами», — пробормотал некромант, и вдруг почувствовал сильный удар в плечо. Стремительно обернувшись, он успел уклониться от второго увесистого снежка, пролетевшего над головой. Услышал звонкий смех, тихий мелодичный окрик и скрип снега. На тропинку из боковой аллеи выбежала женщина, на мгновение замерла, оглядываясь по сторонам, и устремилась к кадаверциану.

Кристоф почувствовал яркую, звенящую волну, исходящую от фигуры, закутанной в тяжелый плащ.

Даханавар…

Она подлетела к нему, скользя на льду утоптанной дорожки, обдала запахом тонких духов и волной морозного воздуха. Чтобы не упасть, схватилась за его машинально протянутую руку.

— Прошу прощения, — произнесла незнакомка смеющимся, чуть задыхающимся голосом и подняла голову. На ее бледном лице с высокими скулами, окруженном ореолом серебристого меха, сияли яркие топазовые глаза. Казалось, они озаряли все, на что бы женщина ни смотрела.

Еще один снежок разбился о ствол дерева совсем рядом.

— Нет-нет! Не надо! — Она поспешно накрыла своей меховой муфтой руку Кристофа, начинающую светиться зеленым. — Это всего лишь мой… ужин.

— Он оказался настолько строптив, что вам пришлось ретироваться так поспешно? — спросил кадаверциан, чувствуя, что не может отвести взгляд от ее прекрасного лица.

За кустами послышались громкие голоса, и на дорожку выбрались два человека. На колдуна повеяло теплой волной даханаварской магии, и он понял, что те пройдут мимо, не заметив ни женщину, ни его самого.

— Где она? — требовательно вопрошал высокий мужчина в сбившейся на сторону шляпе и распахнутом плаще.

— Только что была здесь, монсеньер, — почтительно ответил второй — лысоватый толстяк. — Наверное, побежала в другую сторону.

— Этой мерзавке лучше не попадаться мне на глаза! — его спутник звучно хлопнул себя по ладони перчатками и широкими шагами направился в сторону замка.

Некромант с новым интересом посмотрел на даханаварскую леди, закусившую губы от смеха.

— Восхищаюсь вашим изысканным вкусом. Граф де Орильи, безусловно, ценный трофей.

— Он был слишком груб и прямолинеен. — Она с достоинством поправила меховой капюшон. — Но вкус у него, кстати, оказался довольно мерзкий.

Колдун рассмеялся. Женщина снова посмотрела на него с улыбкой и представилась:

— Флора Даханавар.

— Кристоф Кадаверциан.

Она широко распахнула топазовые глаза:

— Так вы и есть тот самый Кристоф?!

— Что значит «тот самый», позвольте узнать? — он подал ей руку, и повел по дорожке к выходу из парка.

— Вчера на Совете кипели нешуточные страсти. — Флора откинула капюшон, видимо для того, чтобы было удобнее рассматривать его. В ее пышных каштановых волосах засверкали капельки бриллиантов. — Нападение на тхорнисха. Говорят, ваше заклинание едва не лишило его некоторых… важных частей тела. А ведь Аксель считается очень сильным магом. Считался, — поразмыслив мгновение, добавила она и снова перевела взгляд лучистых глаз на Кристофа. — Вы — сильнее.

— Не думаю, — отозвался некромант, изо всех сил стараясь не поддаваться опасному очарованию Флоры. — Разные кланы, разные принципы магии, совершенно разные заклинания. Вряд ли можно измерить и сравнить наше могущество.

Она покачала изящной головкой, не соглашаясь:

— Значит вы быстрее или умнее. А может быть — удачливее.

Похоже, последняя мысль показалась ей особенно привлекательной. Флора улыбнулась и еще раз окинула кадаверциана внимательным взглядом.

— Простите мне мое любопытство, но почему вы никогда не появляетесь в обществе? Даже на Совете. Хотя, как первый ученик мэтра, можете быть там. Я много раз слышала о вас, но вижу впервые.

— Меня долго не было во Франции. Я вернулся неделю назад.

— И уже успели расшевелить нашу унылую, пресную жизнь, — рассмеялась она, но тут же спросила с неподдельным интересом: — А где вы были, если не секрет?

— В Англии.

— Как вам нравится Франция?

Уже около минуты Кристоф не мог избавиться от ощущения, что прекрасная Даханавар очень ловко и ненавязчиво направляет беседу в нужную ей сторону, с искренним вниманием поддерживая разговор о нем самом. И тут же, словно прочитав его мысли, она поспешила сказать:

— Простите, я, наверное, слишком любопытна. Не хочу, чтобы у вас создалось впечатление, будто я пытаюсь выведать тайны кадаверциан… Вы не проводите меня до кареты?

— Боитесь встретиться со сбежавшим ужином?

Она беспечно пожала плечами:

— Уже завтра он обо всем забудет. И станет по-прежнему искать моего общества.

— Не сомневаюсь, — отозвался Кристоф.

Дорожка повернула в самую глухую часть сада. Отсюда окна дворца и факелы слуг не были видны. Луна окунулась в черноту леса, и ее длинные лучи робко тянулись между голых ветвей, припорошенных снегом.

— Сегодня самая длинная ночь в году, — тихо сказала Флора, и ее ладонь, лежащая на сгибе руки колдуна, чуть дрогнула. — На землю приходят тени и призраки, враждебные людям.

— Мы сами — тени, враждебные смертным, — ответил некромант.

— Да, вы — кадаверциан, но не мы. Не даханавар. — Она зябко повела плечами и накинула на голову капюшон. — Вы — олицетворение смерти. Того, чего опасаются больше всего.

— И вы тоже боитесь нас, Флора?

Она медленно повернула голову, холодно и задумчиво глядя на него:

— Да. Наверное.

Хотела сказать что-то еще, но в то же мгновение Кристоф почувствовал впереди… Яркий магический всплеск, туманное марево, как будто зависшее в ледяном воздухе. Колдун отреагировал, не задумываясь. Оттолкнул Леди в сторону, выхватил из воздуха зеленый щит, принимая на него удар. Но на этот раз надежное заклинание защиты подвело. Волна Тлена прожгла его, едва не опрокинув некроманта. На руку как будто плеснули кислотой, в ноздри ударила вонь гниющей плоти. Не исключено, что его собственной.

На тропинку выскочил Аксель Тхорнисх. Его смазливая физиономия была перекошена от злобной радости, в ладонях дрожал размытый комок нового заклятья.

— Ну все, кадаверциан, — прошипел он, глядя на оглушенного некроманта и трясясь от нетерпения. — Это последняя наша встреча.

Самодовольно оглянулся на Флору — видит ли она момент его торжества.

— Теперь ты убедишься, кто из нас сильнее!

Он занес руку, но опустить не успел.

На этот раз Тёмный Охотник не подвел. Черная тень беззвучно выросла за спиной ученика Миклоша. Тот успел обернуться, с его ладони сорвалась белесая дымка, но пролетела сквозь потустороннюю сущность, не причинив ей вреда. Аксель с криком шарахнулся назад, и в этот миг тварь упала на тхорнисха, поглотила его и растаяла. На тропинке не осталось ни капли крови, ни обрывка одежды.

Кристоф потер регенерирующую ладонь, несколько секунд прислушивался, но атака не повторилась. Видимо, нападавший был один. Некромант оглянулся, ища взглядом Флору. Он ожидал увидеть испуг на ее лице. Но даханаварская леди, медленно идущая к нему по тропинке, светилась восторгом. Она остановилась на том месте, где «исчез» тхорнисх. Присела, коснулась ладонью утоптанного снега и посмотрела на кадаверциана светящимися от восхищения глазами.

— Это был Тёмный Охотник?

— Да, — без особого воодушевления ответил некромант.

— Существо из потустороннего мира, — благоговейным шепотом произнесла Флора. — Я слышала, ими могу управлять только самые могущественные колдуны.

«Но это вряд ли спасет меня на следующем Совете», — подумал Кристоф, а вслух произнес:

— Похоже, у меня появилась возможность сделать вашу скучную жизнь еще веселее. Убийство тхорнисха — великолепный повод для скандала.

— Убийство? — Леди грациозно поднялась и в притворном недоумении нахмурила брови. — О каком убийстве вы говорите?

Кристоф улыбнулся, глядя на ее очаровательное лицо, светящееся теперь лукавым задором.

— Флора, уверяю вас, исчезновение одного из Золотых Ос, не останется незамеченным.

— Думаю, да, — она подошла ближе к колдуну, стряхнула снег с плаща. — Его друзья должны знать, куда он отправился сегодня. Или догадываться. Его пропажу наверняка свяжут с вашим именем. Но если я скажу, что всю сегодняшнюю ночь вы провели со мной…

Кадаверциан посмотрел на нее и снова почувствовал озноб, пробежавший по спине. Флора не использовала магию, но ее голос и глаза были наполнены волшебством, противиться которому оказалось невозможно.

— Сначала мы гуляли в парке, затем поехали ко мне в замок праздновать самую длинную ночь в году и пить пунш… или кровь тех, кто пил пунш. — Она тихо рассмеялась, снова взяв его под руку. — Неужели вы полагаете, Кристоф, что Совет не поверит Третьей Старейшине Даханавар?

— Полагаю, поверит, — улыбнулся он.

— Тогда идемте. Сегодня у меня собираются друзья, и мне не терпится похвастаться знакомством с вами.

Он хотел с удовольствием принять ее предложение, но вместо этого сказал:

— Чем же я заслужил такую трогательную заботу, леди? Вы, как сами признались, видите меня впервые. И уже готовы рисковать своим честным даханаварским именем?

Флора внимательно, изучающе посмотрела на него:

— Вы никому не доверяете, не так ли, Кристоф?

— Доверяю. Ему. — Кадаверциан кивнул на тропинку, где возник из пустоты и также исчез Охотник. — Но, кроме того, я не привык в трудных ситуациях прятаться за юбку женщины.

На гладком лбу Флоры появилась едва заметная морщинка.

— А если мы забудем на минутку о том, что я женщина?

— Сделать это будет довольно трудно. Тем более вы — даханавар.

— Ах, вот в чем дело? — она все еще улыбалась, но голос зазвучал холодно. — Вы не любите мой клан?

— Я не люблю, когда мной манипулируют.

Флора растерянно рассмеялась:

— С чего вы взяли, будто я делаю это?

— Что вы хотите получить в обмен на помощь? — ответил он вопросом на вопрос, продолжая любоваться ее совершенным лицом.

— Ничего! — воскликнула леди.

— Вот видите. А мне была бы больше по вкусу честная сделка, чем перспектива попасть в ваши должники и ожидать, когда вы потребуете оплаты счета.

Она хотела возмутиться, возразить, но колдун помешал ей, добавив:

— Деликатный шантаж меня также не устраивает.

Теперь глаза Флоры сверкали от бешенства. И в гневе ее лицо было не менее прекрасно.

— Вы слишком долго пробыли в Англии, сударь. И, по всей видимости, общались исключительно с вьесчи.

Кристоф молча склонил голову в учтивом поклоне.

— Великолепно. — Леди смерила его уничтожающим взглядом. — Прекрасно. Тогда выпутывайтесь сами, как знаете, господин некромант.

Она гордо отвернулась и пошла прочь, бросив на прощание:

— Можете не беспокоиться. Провожать меня не нужно.

«Болван, — сказал Кристоф сам себе, глядя вслед женской фигуре, стройность которой не мог скрыть даже тяжелый меховой плащ. — Теперь иди и развлекайся в обществе бетайласов. Они — самая подходящая компания для тебя. Эту женщину ты больше не увидишь».

Но кадаверциан ошибся. Флору он увидел. И очень скоро. На балу, посвященном зимнему празднику. Леди была весела, очаровательна и не вспомнила о недавней размолвке. Видимо, решила простить неотесанному некроманту его неделикатность.

Исчезновение Акселя Тхорнисха так и осталось загадкой для остальных кровных братьев…

Кристоф заставил себя очнуться от воспоминаний и вернуться в реальность. В лаборатории было тихо. Вивиан неподвижно лежал в резервуаре, прижимаясь лбом к стеклу. Дарэл вдруг судорожно вдохнул и сел в кресле. У Кристофа создалось впечатление, что он резко отключается от воспоминаний Вивиана, буквально выдирая себя из памяти кадаверциана.

— Дарэл, что случилось? — Колдун, поднявшись, подошел к сканэру. — Дарэл?..

— Увидел себя, — выговорил телепат с трудом. В его глазах все еще плавал туман прошлого. — Вивиан видит меня в то время, как я читаю его мысли, я — знаю, что он думает обо мне… Моя личность будто раздвоилась. И одна половина смотрит чужими глазами на вторую из другого тела.

— Тебе надо поесть.

Колдун принес кубок с кровью, подал даханавару, потом придвинул свое кресло. Сел. Он старался не торопить Дарэла, но от нетерпения принялся барабанить пальцами по подлокотнику и подался вперед.

— Хорошо, что у него короткая жизнь, — сказал даханавар окрепшим голосом, поставив на пол пустой кубок, — иначе мне пришлось бы просидеть здесь несколько лет. Поэтому не могу обещать полное сканирование твоей сущности. Сколько там тебе веков?

Колдун рассмеялся, но Вивиан беспокойно пошевелился, и он тут же оборвал смех, с тревогой глянув на ученика.

— Мне надо передохнуть, Крис. Хотя бы полчаса.

— Да. Конечно.

— Я видел Флору. Леди выпрашивала у тебя заклинание «Тёмного Охотника».

Кристоф дернулся внутренне, и, конечно, Дарэл почувствовал его боль. Острую, яркую, засевшую в душе, почти сросшуюся с ней. Но внешне кадаверциан остался спокоен, почти равнодушен.

— Она была очень настойчива.

— Я уже представил.

Кристоф поднялся, прошелся по комнате, добавил в «ихор» еще немного укрепляющего состава. Хотел спросить про Вивиана, но его мысли, по-прежнему, оставались заняты Флорой.

— Я не мог дать ей Тёмного Охотника. Он бы убил ее. Эта магия только для кадаверциан.

— Не надо оправдываться. Я знаю.

— Не знаешь! — Он с размаху стукнул себя кулаком по ладони. — Я мог попытаться научить ее заклинанию вызова. Если бы она умела… то не погибла бы.

— Ты не виноват.

— А если бы ты мог читать ее мысли, то узнал, что она задумала убить Фелицию и занять место Первой Старейшины… Мы оба виноваты в ее смерти.

Дарэл знал, что кадаверциан, действительно, так думает. Живет с постоянным сознанием своей вины и не ищет оправданий.

— Помнишь Витдикту? Эту воронку… Когда я проводил ритуал, то все время думал о том, что увижу среди этих мертвых голодных теней еетень.

В глазах Дарэла отразилось тень боли, которую испытывал некромант, и Кристоф провел ладонями по лицу, словно умываясь, загоняя свою тоску поглубже от его сканэрского внимания…

Кадаверциан не стал продолжать этот мучительный для обоих разговор. Спустя десять минут Даханавар снова опустился в кресло, закрыл глаза и погрузился в прошлое Вивиана.

«А ведь я знаю, когда все началось, — думал колдун, глядя на спящего ученика. — Когда Флора впервые почувствовала недоверие к Первой Леди. Как жаль, что тогда я сразу этого не понял».

 

Глава 11

Восточный экспресс

Вена, 1889 год

— У меня есть для тебя небольшое поручение, — Вольфгер щипцами достал из камина уголек и прикурил от него папиросу. — Фелиция просила кого-нибудь из кадаверциан сопроводить одну из старейшин даханавар до Бухареста.

— Одна из старейшин, надо полагать, Флора. — Без труда расшифровал туманное заявление мэтра Кристоф. — А кто-нибудь из кадаверциан — я.

— Ты никогда не ездил на «Восточном экспрессе»? — усмехнулся тот сквозь облако ароматного дыма.

— Нет. И ты знаешь об этом.

— Значит, у тебя появилась прекрасная возможность расширить свой кругозор. — Вольфгер достал из кармана два билета и небрежно бросил их на журнальный столик. — Купе первого класса. Ты довезешь леди до места и проследишь, чтобы с ней ничего не случилось.

— Зачем Флоре понадобилось сопровождение?

Мэтр подошел к окну и захлопнул ставни — шум ночной Вены не смолкал ни на минуту. Потом опустился в кресло и поднял взгляд к потолку:

— Могу назвать тебе несколько причин. Первая — Фелиция пытается укрепить связи между нашими кланами. Вторая — Флора отправляется в Бухарест по делу, касающемуся человеческой политики. Мне бы хотелось, чтобы ее миссия прошла удачно, поскольку это будет выгодно для кадаверциан. И, наконец, третья — красивая женщина не хочет скучать в дороге одна. Какой из этих доводов устраивает тебя больше?

— Второй, — с улыбкой ответил Кристоф.

Вольфгер сделал неопределенный жест кистью, который можно было понять и как «ты безнадежен, друг мой» и как «восхищаюсь твоей прозорливостью».

Синие с золотом вагоны «Восточного экспресса» напоминали дорогие игрушки, только что вынутые из подарочной коробки. Такие же чистые и блестящие. В окнах золотился теплый свет, и мелькали человеческие силуэты.

Творение Жоржа Нагельмакерса и Джорджа Пульмана было готово отправиться в путь.

Элегантная публика неторопливо прогуливалась по перрону, садилась в роскошный поезд и покупала букетики душистых фиалок — цветов модных в этом сезоне — чтобы, спустя несколько минут, забыть их на скамейках. На мгновение Кристофу показалось, что запахи вокзала заглушают ароматы дорогих духов и сигар, плывущие в летнем воздухе. Слышались звуки вальса, которые постоянно преследовали кадаверциана уже несколько недель пребывания в Вене.

Флора появилась на вокзале за десять минут до отправления поезда в сопровождении носильщика, обливающегося потом под тяжестью багажа леди, и молодого человека в отлично сшитом дорожном костюме. Он смерил некроманта высокомерно-раздраженным взглядом ревнивого собственника, опасающегося, что вокруг полно желающих завладеть его женщиной. В этом была доля истины.

— Добрый вечер, господин Кристоф, — сказала Флора, пленительно улыбаясь и протягивая кадаверциану руку для поцелуя. — Познакомься, это герр Густав… Мой друг. Густав — Кристоф де Альбьер. Мой…

— …родственник, — сказал некромант с не менее приятной улыбкой.

— Очень дальний, — тут же поспешила пояснить Флора, послав колдуну убийственный взгляд.

— Не такой уж и дальний, — снова вмешался он, с трудом придерживаясь серьезного тона. — Двоюродный брат. По отцу.

Человек, несколько удивленный столь дотошным выяснением родственных отношений, слегка поклонился Кристофу, прикоснувшись к шляпе:

— Очень рад.

И повернулся к Флоре:

— Поторопись, иначе поезд отправится без нас, дорогая.

— Да, конечно, — пропела леди. — Будь добр, заплати носильщику.

Она поднялась в вагон и в сопровождении почтительного стюарда направилась в купе. Кристоф пошел следом.

— Что за чушь ты нес? — гневно спросила Флора, изящно повернув голову в его сторону. — Какой двоюродный брат?

— А ты рассчитывала всю дорогу наблюдать, как мы ревниво рычим друг на друга? К сожалению, такого удовольствия я тебе доставить не могу, — ответил кадаверциан и, не сдержавшись, наклонился к ее уху и прошептал, — дорогая.

Флора, насмешливо фыркнув, скрылась в купе.

Кристоф подождал, пока за леди закроется дверь, и вошел в свою гостиную. В этом роскошном помещении стены были отделаны панелями из красного дерева. Диван манил уютными кожаными объятьями, бронзовая лампа на изящном столике светилась под золотистым абажуром, рядом стояло блюдо с фруктами и бутылка шампанского. На полках, над шкафчиком с инкрустированными дверцами, выстроились книги в бордовых переплетах. К книжному стеллажу было придвинуто кресло с гнутыми ножками. Окно оказалось закрыто металлическим щитом и бархатными занавесками.

За зеркальной дверцей обнаружилась ванная комната, сверкающая золотом и хрусталем. Из соседнего купе послышался нежно-властный голос Флоры, в ответ звучали почтительные реплики стюарда и фразы ее человеческого друга.

— Эти цветы надо вынести. От их запаха у меня болит голова. Замените шторы. Они слишком мрачные.

— Мадам, все будет исполнено немедленно.

— И уберите вон те вульгарные флаконы с полки.

— Но дорогая, это же работа Рене Лалика.

— Мне безразлично, чья это работа. Они меня раздражают.

Улыбаясь, Кристоф вышел из ванной и плотно прикрыл за собой дверь.

Через час после отправления поезда в купе колдуна постучали. На пороге стоял Густав, и на этот раз он смотрел на кадаверциана гораздо дружелюбнее. Легенда о родственнике явно успокоила его.

— Господин Кристоф, извините, что побеспокоил. Ваша кузина интересуется, не хотите ли вы поужинать с нами? Ну и я лично был бы рад, если бы вы присоединились к нам.

— Благодарю за приглашение, — ответил некромант. — Я подойду чуть позже.

Друг Флоры удалился, а Кристоф достал флягу, вокруг которой светилась едва заметная дымка заклинания, позволяющая сохранять кровь свежей, и отвинтил колпачок. На ужин следовало идти, предварительно подкрепившись.

Все места в трех вагонах-ресторанах были заняты. Разодетая публика оживленно болтала, рассматривала наряды соседей, пила и закусывала. Кристоф узнал нескольких известных актрис, пару политиков, клиентов вьесчи и просто очень богатых людей, по человеческим меркам, естественно. Шустро сновали расторопные официанты в смокингах.

Флора сидела в центре зала, затмевая красотой и блеском драгоценностей всех присутствующих дам. Взгляды мужчин притягивались к ней, словно намагниченные. Густав раздувался от гордости и чувства собственной значимости. Леди оживленно щебетала о чем-то, время от времени поднося к губам бокал с белым вином. Увидев Кристофа, она улыбнулась:

— А вот и мой дорогой братец. Присаживайся. Густав как раз рассказывал мне совершенно невероятную историю. О строительстве Суэцкого канала.

— Что же в ней невероятного, дорогая? — снисходительно улыбнулся человек. — Это вполне реальный проект. Долгосрочный, но выполнимый.

— Насчет его долгосрочности полностью с вами согласен. — Кристоф взял меню, протянутое официантом, и стал бегло его просматривать. — Этот канал начали строить еще во времена Двенадцатой династии. Фараон Сенусерт III приказал прорыть траншею, соединяющую Нил с Красным морем для торговли с Пунтом. А достроен он был только в пятисотом году до нашей эры Дарием I, персидским покорителем Египта.

Колдун поднял взгляд и увидел озадаченное выражение на лице человека. Похоже, того ошеломили неожиданные познания кадаверциана в истории. Впрочем, он тут же рассмеялся и обернулся к улыбающейся Флоре.

— Ну, в такую древность мы не заглядывали. Я говорил о более современных делах. Канал строили одиннадцать лет, и семнадцатого ноября тысяча восемьсот шестьдесят девятого он открыт для судоходства. Я рад, что являюсь держателем акций этого предприятия. Это дает нам возможность путешествовать в поезде такого класса. Не правда ли, дорогая?

Флора молча улыбалась, поглаживая ножку бокала.

— Так вы занимаетесь строительством, герр Густав? — спросил Кристоф, когда официант с поклоном принял его заказ и удалился.

— И не только, — многозначительно заявил человек.

Кадаверциан взглянул на Флору и увидел, как ее губы шепнули беззвучно: «оружие».

— А чем занимаетесь вы, Кристоф? — спросил Густав, с аппетитом поедая бифштекс.

— Ничем, — лукаво улыбнулась Флора. — Он известный бездельник в нашей семье. Но в свободное от ничегонеделания время увлекается медициной.

— Патологической анатомией, — пояснил кадаверциан и заметил, как на физиономии Густава появилось выражение, которое всегда возникало на лицах людей, когда они слышали этот термин. Легкое недоумение, смешанное с настороженностью.

— Неужели? — сдержанно осведомился спутник леди.

— Нет, конечно, — рассмеялась она. — Он шутит.

Человек снова занялся бифштексом, Кристоф и Флора привычно морочили головы окружающим, сидя над полными тарелками и делая вид, что заняты едой не меньше, чем разговором.

— На этом поезде путешествуют короли, шпионы, известнейшие актеры, политики… — сказал Густав, явно довольный, что может поставить себя в одном ряду со всеми этими важными персонами. — «Восточный экспресс» — реальное воплощение роскоши, вы не находите? — с воодушевлением повернулся он к Кристофу.

— Пожалуй, — отозвался тот, глядя на другое воплощение роскоши даханаварского происхождения, улыбающееся ему через стол.

— Впервые он отправился в путь пятого октября тысяча восемьсот восемьдесят третьего года, но в отличие от настоящего времени, до Стамбула не дошел. Тогда конечной точкой маршрута был Бухарест, — продолжал человек, явно не замечая, что его собеседники перестали обращать на него внимание. — За шестьдесят семь часов, при средней скорости в пятьдесят километров в час, этот поезд может преодолеть расстояние в три тысячи километров! Вы только подумайте об этом!

Но Флора явно не хотела думать о скорости экспресса. Она сидела, опираясь локтями о стол, опустив подбородок на переплетенные пальцы и, не отрываясь, смотрела на Кристофа. А тот чувствовал, что только усилие воли не дает ему утонуть в ее гипнотическом топазовом взгляде.

— Я читал, что болгарский князь Фердинанд, когда поезд проезжал по территории его страны, сам управлял паровозом.

— Надо же, — равнодушно пропела Флора, вынула из букета стоящего на столе алую розу и продела ее в петлицу на камзоле кадаверциана. — Думаю, нам пора, Густав. Я устала.

— Да, конечно, — сказал тот, тут же поднимаясь. — Идем.

Поблагодарив Флору и ее нового друга за компанию, Кристоф вернулся к себе в купе, которое за время его отсутствия стюард превратил в уютную спальню. Закрыл дверь. «А все-таки я был прав, — подумал он, вспоминая разговор с Вольфгером. — Вряд ли Флора будет скучать во время путешествия».

Как всегда в поездке среди людей, сквозь сон он слышал человеческие голоса, хлопки дверей, вопли торговцев на станциях, шум машин. А потом вдруг наступила тишина. Кристофу показалось, будто он провалился в зеленый туман. В нем, скрытая густыми клубами, пульсировала угроза. Все больше усиливающаяся опасность. Рядом. Совсем близко.

Он резко сел на постели, просыпаясь. В висках стучала кровь, по спине тек пот, а в плавающей вокруг пелене появилось встревоженное лицо Флоры.

— Крис, что случилось? Мне послышался твой голос.

Зеленая мгла, наполняющая купе, медленно уползала под дверь, оставляя после себя холод. Ощущение опасности не проходило, но как будто отдалилось.

— Я чувствую смерть.

Леди присела на край постели.

— Ну, в этом нет ничего удивительного. Кругом люди. Они умирают…

Она не замечала странностей, происходящих в его купе. Не видела магического тумана, не чувствовала затаившейся угрозы.

— Нет, это что-то другое. Сколько времени?

— Солнце уже село.

Кристоф поднялся и стал одеваться. Флора нахмурилась.

— Куда ты собираешься?

— В багажный вагон.

— Я с тобой. — Она вскочила, мгновенно превращаясь из высокородной даханаварской старейшины в девчонку, готовую из любопытства ввязаться в любую авантюру.

— Флора, послушай…

— Давай не будем тратить время на препирательства, — обезоруживающе улыбнулась она. — Я все равно пойду.

Багажный вагон оказался последним в составе. Под потолком у входа в него тускло мерцала лампочка, освещая груды чемоданов, ящиков, коробок, контейнеров. Между ними тянулся узкий проход. Пробираясь по нему, Флора крепко держала Кристофа за руку, стараясь не зацепиться подолом тонкого вечернего платья за какой-нибудь гвоздь. Настороженно оглядывалась по сторонам.

— Я ничего не чувствую, — прошептала она. — Ты уверен, что это здесь?

Он молча показал ей в конец помещения. Там стояли пять ящиков, каждый был помечен клеймом с изображением руки, держащей весы.

— Товар вьесчи, — кончиками пальцев Флора прикоснулась к черной отметке. — То, что ты почувствовал, находится в каком-то из них?

— Да. Но я не пойму, в каком. — Кристоф отодрал полосу металла, опоясывающую ближайший контейнер. — Придется открывать все по очереди.

— Негоцианты вряд ли придут в восторг, когда узнают, что их контрабанду вскрывали, — заметила Флора, однако в ее голосе не было осуждения. Она не меньше кадаверциана желала знать, что скрыто внутри.

Кристоф дернул крышку. Выходя из дерева, заскрипели гвозди.

— Кофе, — разочарованно сказала леди, открыв упаковку. Потянула носом воздух и определила: — Сорт «Мокко». Ничего особенного. Что в следующем?

Во втором оказались пряности. Едва Кристоф открыл ящик, как в воздухе поплыл запах гвоздики и перца. В третьем лежало несколько свертков тонкой материи, расшитой золотистыми нитями. А в них были завернуты изящные кованые сосуды, каждый размером с чайную чашку.

— Очень мило, — задумчиво произнесла Флора, рассматривая находку.

— Надеюсь, тебе не пришла в голову мысль прикарманить что-нибудь? — усмехнулся Кристоф, наблюдая за ней.

— За кого ты меня принимаешь?! — Она гордо вскинула очаровательную головку и с видимым сожалением завернула бронзовую чашу обратно в ткань.

Открыв грубо сколоченную деревянную крышку четвертого ящика, кадаверциан увидел еще одну — черную, гладкую с потускневшим орнаментом по краю. И здесь под клеймом вьесчи стоял иной знак — три золотых осы.

— Нахтцеррет! Нет, Крис, подожди, не трогай! — Флора решительно взяла колдуна за локоть, не позволяя открыть содержимое ящика. — Я сама. Вряд ли они везут для тхорнисхов кофе или пряности. Это может быть опасно. Мало ли что там. «Могильная гниль», например.

Кристоф посмотрел на нее с веселым недоумением.

— Что я слышу, Леди?! Вы готовы рисковать собой. Ради меня?

— Я вовсе не собираюсь рисковать, — тут же ответила она с легкой досадой. — В отличие от некромантов, против даханавар пока еще не придумано никакого оружия. И, прошу тебя, не говори снова о том, что не примешь помощь от женщины!

— Даже не собираюсь. Второй раз я не могу лишиться шанса наблюдать твое великодушие. — Кристоф отступил на шаг, с улыбкой глядя на Флору, решительно открывающую саркофаг.

Она сдвинула крышку, заглянула в ящик, секунду рассматривала содержимое, а затем произнесла с величайшим отвращением:

— Какая мерзость. — Оглянулась на некроманта. — Это по твоей части.

Колдун подошел. В черном саркофаге лежало мертвое тело. Прекрасно сохранившаяся мумия. И кто-то в прошлом очень искусно поработал, создавая ее. На человеческом торсе — голова шакала. Длинные передние конечности гориллы с кистями, раньше принадлежавшими смертному. В их пальцы вшиты острые загнутые когти. Ноги, покрытые шерстью, с коленями вывернутыми назад. В кожу на груди вставлены твердые костяные пластины. Из шеи растет воротник длинных шипов.

В руках создание неизвестного некроманта держало золотой диск, расписанный письменами.

— Что это? — тихо спросила Флора из-за плеча кадаверциана.

— Молох, — ответил Кристоф, чувствуя неприятное покалывание в солнечном сплетении. — Вечно голодное, бездумное орудие убийства. Существо, собранное из плоти людей и животных.

— Нечто вроде ваших стигонитов? — деловито осведомилась Флора, в очередной раз проявив осведомленность в магии клана Смерти.

— Нет. В одной из наших легенд говорится о том, что до того как создать кровных братьев Основателю пришлось экспериментировать с телами людей, прежде чем он смог добиться идеального результата. Это — одна из неудачных попыток.

— Значит, их было много? — в топазовых глазах Флоры промелькнула тревога.

— Я видел изображения трех. Но не думал, что они, действительно, существуют в реальности.

Леди прикусила нижнюю губу, еще раз окинув взглядом мумию.

— А его можно… как-нибудь использовать?

— Нельзя, — резко ответил Кристоф, подозревая, что практичный ум Флоры начинает искать способы применения древней твари. — Оно неуправляемо.

Она разочарованно вздохнула, но не стала спорить.

— Значит, это его ты почувствовал?

— Не я его. Он — меня. — Кристоф показал на диск в когтях существа. И тут же выбитые в золоте знаки вспыхнули зеленым. — Подозреваю, что мое присутствие наполняет силой этот артефакт. А он должен питать Молоха.

Колдун попытался прочитать древние символы. Это были не слова, собранные в предложения, а образы. Яркие, жуткие, нереально правдоподобные. Перевести их на человеческий язык было невозможно. Боль. Смерть. Голод. Тьма, пронизанная зеленым мраком. Глубокие подземелья, наполненные холодом.

— Но ты сможешь контролировать его, как Тёмного Охотника? — в голосе леди прозвучала надежда. Она безоговорочно верила в силу кадаверциана и не представляла ситуации, когда он мог оказаться слабее противника.

— Не уверен.

Ладонь Флоры, все еще сжимающая предплечье некроманта дрогнула, но Кристоф продолжил:

— Как только Молох проснется окончательно, от вагонов останется груда железа, а от людей — ворох костей. С каждым убитым человеком он будет становиться сильнее. Остановить его оживление возможно лишь двумя способами. Первый — сойти с поезда мне, чтобы кадаверцианская сила перестала касаться его. Или…

Диск запел тонко и пронзительно, заглушив стук колес. Над существом поднялась зеленая мгла. Флора ахнула. Кристоф оттолкнул ее от саркофага.

— Уходи отсюда! Беги к машинисту. Пусть отцепляют вагон.

Она кивнула и, подхватив подол длинного платья, побежала по узкому коридору к выходу. Как только за ней захлопнулась дверь, тварь медленно села в своем гробу… и в тот же миг реальный мир исчез.

Кадаверциан стоял посреди огромного темного зала. Факелы на его стенах горели малахитовой зеленью. Колонны казались целиком вырезанными из изумрудов и светились изнутри мерцающим светом. На плитах пола виднелся сложный рисунок — те же самые письмена, что и на диске.

Колдун повернулся и увидел, как тварь с головой шакала неторопливо приближается к нему. Существо наклонило голову, принюхалось и оскалилось. Из его звериной пасти послышалось приглушенное шипение. Кристоф не был его создателем, и оно имело право не подчиняться.

Глядя в светящиеся зеленым глаза, некромант стал читать заклинание освобождения, действующее на всех созданий потустороннего мира. Но тварь лишь тряхнула головой с острыми ушами, и вынула из пустоты длинный посох с круглыми лезвиями на концах.

Заклятье уничтожения прошло сквозь него, не причинив вреда. Тёмный Охотник не увидел Молоха, описав круг по залу, и растворился в пустоте. Магия была бессильна против творения древности. Оставалось обычное оружие.

Кристоф вытянул руку, и его пальцы сжали рукоять боевого топора. Тварь заворчала.

«Не мешай мне», — услышал колдун. Не голос, не слова, жгучие чувства. Молох хотел есть. Прокусывать горла всех живых, попадающихся на пути. Видимо, похожее желание испытывал Тёмный Охотник. Но кадаверциан никогда не чувствовал такого отвращения к потусторонней крылатой сущности. Эту рукотворную тварь хотелось уничтожить немедленно.

Молох издал низкое, угрожающее ворчание и ткнул посохом, метя ему в лицо. Кристоф отклонил корпус, уходя от рассекшего воздух лезвия, продолжая двигаться, повернулся вокруг своей оси и ударил снизу вверх, надеясь перерубить, если не ребра, то руки. Тварь отбила удар с такой силой, что колдун едва устоял на ногах.

Где-то вдали послышался лязг металла и скрежет. Вагон, оставшийся в реальности, медленно останавливался. В темно-зеленом зале ярче вспыхнули факелы.

Древнее существо зарычало, чувствуя, как отдаляются от него люди, оставшиеся в поезде, и прыгнуло вперед. Молох, крутанув свое оружие над головой, перебросил за спину, разворачиваясь, закрутил «восьмерку» и из этого положения неожиданно атаковал ноги некроманта.

Кристоф, подпрыгнув, занес топор над головой и вложил в удар всю силу, пытаясь раскроить врагу череп. Вновь неудача. Ловкая тварь перехватила древко двумя руками, поймав оружие кадаверциана, и пнула его ногой в живот. А затем, прежде чем тот успел опомниться, пошла напролом, размахивая посохом.

Кристоф отступал, отшагивая лишь в последней момент, в опасной близости от шелестящих у лица лезвий. Он ждал, когда противник допустит ошибку. Но тот, благодаря длине оружия, держался на расстоянии.

Молох вновь прыгнул, одним концом посоха ударив кадаверциана в лицо, вторым, довернув, по ногам. Кристофу удалось парировать атаку древком топора, и они застыли друг напротив друга, борясь на оружии и пытаясь продавить противника. Оскаленная зубастая пасть зло сузившей глаза древней твари щелкнула перед самым лицом некроманта, обдав его смрадом.

Кристоф отступил назад, кувырнулся через спину, разрывая дистанцию, и не ожидавший этого Молох на миг потерял равновесие. Он провалился вперед, и тут колдун, уже оказавшийся на ногах, ударил тварь.

Тяжелое лезвие топора задело вывернутое колено, и, к удивлению кадаверциана, из раны потекла красная кровь. Он ожидал увидеть черную или зеленую слизь, впрочем, порез тут же затянулся.

Молох больше не нападал. Противники кружили по залу напротив друг друга. Взгляд шакальих глаз не отрывался от Кристофа, ловя каждое его движение. Тварь поняла, что противник не так слаб, как ей показалось вначале.

«Выведи меня в большой мир, и я оставлю тебя в живых», — пронеслась в голове яркая, обжигающая полумысль-полуобраз. Один из клинков на посохе проскрежетал по полу, рассыпая зеленые искры.

Краем глаза Кристоф заметил движение возле одной из колонн. Из зеленоватой мглы, окутывающей стены, вдруг выступил женский силуэт. Послышался тихий возглас. Качнулось пламя факелов. Молох, оскалившись, взглянул в ту сторону. И в то же мгновение колдун бросился вперед. Лезвие топора перерубило шейные позвонки твари через мгновение после того, как диск на конце посоха вонзился некроманту под ребра.

Зал вспыхнул разноцветными огнями, взорвался множеством осколков и погрузился в темноту…

Кристоф понял, что потерял ощущение времени. Прошел час, а может быть сутки, когда он открыл глаза и увидел Флору. Ее силуэт на фоне ночного неба в окружении звезд, лицо, освещенное сиянием топазовых глаз.

— Что ты здесь делаешь? — хрипло спросил кадаверциан, приподнимаясь. — Насколько я понимаю, ты должна была уже подъезжать к Бухаресту.

— Я тоже рада видеть, что с тобой все хорошо, — невесело улыбнулась она. Помолчала и сказала дрогнувшим голосом. — Поезд уехал. Багажный вагон разнесло в щепки. Кругом Карпатские горы. И скоро рассвет, а мы не успеем добраться до укрытия.

— Почему ты вернулась?

— Не могла пропустить твой поединок с первым созданием Основателя. — Она посмотрела на восток и судорожно стиснула ладони. — Ты дрался с этим зверем всю ночь. Но тебя убил не он. Тебя убьет солнце. И меня тоже.

— Не бойся. Мы найдем убежище. — Кристоф поднялся, провел по боку — рана затянулась, осталась лишь дыра на рубашке и пятна крови.

— Где?! Как?! — воскликнула Флора, и в ее голосе зазвучали панические нотки. — Следующий поезд пройдет здесь только утром. Нет ни жилья, ни людей. Ничего нет!

Колдун наклонился, взял ее за плечи, поднял и поставил на ноги.

— Идем.

Она молча покачала головой, но подчинилась.

Рельсы с жалкими обломками багажного вагона остались позади. Вокруг тянулась бесконечная каменная пустыня, по которой свободно гулял ветер. Кое-где стояли редкие кусты, цепляющиеся корнями за тонкий слой почвы, и торчали пучки жесткой травы.

— И это те самые темные Карпаты? Приют черных магов и колдунов? — сказал Кристоф, с интересом глядя по сторонам. — Мне говорили, будто все здесь покрыто буковыми лесами. Такими густыми, что сквозь кроны не проникают солнечные лучи и оборотни бродят у подножий огромных деревьев.

Он говорил, стараясь отвлечь Флору от тревожных мыслей. Но спутница ничего не отвечала, все крепче сжимая его предплечье, словно требуя торопиться, а не любоваться окружающими красотами. Несколько раз ее высокие каблуки подворачивались. Она спотыкалась на острых камнях, но по-прежнему молчала. Кристоф чувствовал все усиливающееся беспокойство леди и вечный страх перед солнцем, знакомый всем кровным братьям.

Стало заметно светлее. Далеко на востоке уже начали кипеть горячие лучи, нащупывая дорогу на небо.

Камни сменились широким лугом, заросшим высокой травой. Впереди появилась группа деревьев. На этот раз они выглядели не такими жалкими, как их собратья, потрепанные ветром.

— Туда, — сказал кадаверциан, чувствуя жар, начинающий разливаться в воздухе.

— Ты ведь понимаешь, что все это бессмысленно, — почти равнодушно заметила Флора.

Ее лицо приняло выражение ледяного высокомерия, но в глазах горело отчаяние и страстное желание жить. В них застыла безмолвная мольба: «Я не хочу умирать!»

Земля под деревьями была влажной и глубокой. Едва ступив на нее, Кристоф почувствовал величайшее облегчение. То, что нужно. Или почти то, что нужно. Он выпустил руку Флоры и принялся внимательно осматривать почву под ногами внутренним магическим зрением.

Некоторое время леди молча наблюдала за ним. Потом не выдержала:

— Ищешь подходящее место для нашей общей могилы?

— Угадала. — Кристоф наклонился, провел ладонью по дерну, словно погладив большого спящего зверя. С его пальцев потекли зеленые лучи, всколыхнувшие траву. — Это не самый лучший способ пережидать день, но другого выбора у нас нет.

— Что ты хочешь сказать? — Флора, приблизившаяся, было, к нему, отшатнулась. Ее прекрасное лицо исказилось от неподдельного ужаса: — Ты серьезно? Ты собираешься?.. Нет! Ни за что! Я слышала, что у вас есть такая способность — погружаться в землю. Но думала, будто это глупые выдумки. Крис, я не хочу быть похороненной заживо!

— Насколько я помню, ты только что не хотела заживо сгореть. — Кадаверциан улыбнулся, увидев, как отвращение на ее лице сменяется отчаянием. — К тому же, ты мечтала узнать как можно больше о некромантии. Вот реальная возможность.

— Перестань! — теперь Флора с ужасом смотрела на землю у себя под ногами, словно ожидая, что та немедленно проглотит ее. — Там темно, нечем дышать, и ползают черви.

Кристоф взял ее за холодную ладонь, привлек к себе.

— Там тихо, спокойно, безопасно. Умиротворение и покой. Надежная защита.

В глазах Флоры мелькнула робкая надежда. Она снова взглянула на примятую траву под ногами. И на этот раз ее плечи не передернуло от отвращения.

— Чего ты боишься больше — света солнца или подземной темноты?

Леди промолчала, судорожно вздохнув. Ответ был ясен без слов.

— Просто доверься мне.

Кристоф снял с ее шеи длинный шарф, накрыл им голову Флоры, надеясь защитить от грязи прекрасное лицо и волосы. Полупрозрачный материал колыхнулся от ее дыхания. Кадаверциан наклонился и поцеловал яркие губы, виднеющиеся под тонкой тканью. Они были горячими и застывшими.

Флора прижалась лбом к его плечу, глубоко вздохнула и попыталась расслабиться, но спина леди под его руками казалась каменной от напряжения.

— Не бойся, — шепнул колдун ей на ухо, крепко обнял ее и закрыл глаза.

Земля мягко колыхнулась под ногами, теряя надежную твердость. Медленно раздвинулась, затягивая в себя. Кристоф почувствовал, что погружается по щиколотку, затем рывком — по колено. Мягкая волна захлестнула бедра. Флора вздрогнула, пытаясь вырваться из его объятий, и в это мгновение их накрыло с головой.

Колдун ощутил вязкую темноту, на миг лишившую зрения. Стройное тело в его руках отчаянно забилось, но он только крепче прижал его к себе и, спустя несколько минут, леди замерла. Однако в этом спокойствии больше не было жизни. «Спи», — подумал кадаверциан, нащупывая шелковистый локон, выбившийся из-под платка.

Второй раз в жизни он испытывал такой глубокий всепоглощающий покой. Земля обнимала его со всех сторон теплым мягким одеялом. Перед закрытыми глазами на внутренней стороне век колыхалось зеленоватое мерцание. А потом вдруг он перестал чувствовать Флору, прильнувшую к груди, перестал ощущать себя самого и тоже провалился в глубокий сон…

Он стоял на узкой тропинке, тянущейся между скал. Впереди стлался туман. Резкий порыв ветра разметал его, и колдун увидел женщину в нежно-сливочном платье, медленно идущую сквозь белесые клочки. Ее длинные белые волосы казались покрытыми кристалликами инея.

— Дона! — окликнул ее кадаверциан и тут же понял, что ошибся.

Женщина повернулась. Он увидел красивое, незнакомое лицо. Несколько мгновений она молча смотрела на него, потом нахмурилась, покачала головой, улыбнулась неожиданно. Подошла ближе, и колдун почувствовал холод, идущий от незнакомки. Заглянул в светлые, прозрачные… слепые глаза и только сейчас понял, кто перед ним.

Нужно было преклонить перед ней колено, выражая полную покорность, но он сделал то, что пообещал себе уже давно. Взял ее ледяную руку и поцеловал тонкие пальцы. Услышал тихий смех и тут же почувствовал, как застыли губы, свело челюсть, а горло оказалось будто забито колотым льдом.

— Ты приходишь уже второй раз, — прозвучал над его склоненной головой нежнейший, музыкальный голос, от которого вдруг защемило сердце. — Третий будет последним. Ты помнишь об этом?

— Да.

Говорить получалось с трудом. Кристоф выпрямился, глядя в милое, такое живое, человеческое лицо.

— Ты управляешь миром теней, но смотри, сам не превратись в тень.

Смерть отступила на шаг, вокруг ее ног заклубился туман, взметнулся вверх, поглотил целиком, и в тот же миг Кристоф проснулся.

Песок и мелкие камни скатывалась с него с громким шорохом. Земля выпускала кадаверциана медленно, будто нехотя.

Прохладный ветер коснулся лица, запахло свежестью. Небо уже погасло, наполняясь ночным холодом и звездами.

Тело Флоры стало выскальзывать из его рук, и колдун позволил ему мягко опуститься на траву. Снял платок, и увидел ее лицо. Земля сожрала всю красоту Леди. Кожа щек и губ посерела, вокруг глаз появились черные круги, заострился нос. Шелковые волосы стали напоминать клочья сухой соломы.

«Хорошо бы, когда она очнется, рядом не оказалось зеркала», — подумал кадаверциан, улыбаясь, и поднял Флору на руки.

Он шел по каменистой осыпи, пытаясь уловить в воздухе струйки человеческого тепла. Или запах дыма. Из головы не уходил недавний сон.

В первый раз он видел Смерть, когда проходил по ее Пути в подземельях, после обращения. Тогда она явилась к нему юной девушкой, почти подростком. Но он не был уверен, что это не привиделась ему. Второй раз — пришла во сне, чтобы предостеречь. Но ее предупреждение, совершенно логичное в мире грез, сейчас казалось нелепым.

Заросли ежевики густо оплели склон. Колдун спускался вниз по едва заметной тропинке, вьющейся между кустов. Колючие плети цеплялись за одежду. Один раз мимо его ноги, задев щиколотку, скользнуло упругое змеиное тело. Рептилия поспешила убраться восвояси, решив не связываться.

Человек в темноте, да еще и с ношей на руках, давно уже сломал бы себе шею. Пару раз Кристоф сам был близок к этому. Особенно когда из-под ног начинали сыпаться камни, грозя увлечь за собой.

Затем спуск стал более пологим, вокруг появился густой орешник, из-под земли вылезли перекрученные корни, и в воздухе появился запах сырости. Флора слегка пошевелилась на руках колдуна, глубоко вздохнула и крепко обняла его за шею.

В сумраке ночного леса кипела почти невидимая жизнь. Пищали мыши. Сверкая фосфоресцирующими глазами, носились зверьки покрупнее. Над головой, будто привидения, бесшумно проплывали совы. Даже присутствие некроманта не могло заставить прятаться их всех. Ночь слишком коротка, чтобы забиваться в норы, нужно успеть прожить ее.

На белое лезвие месяца наползло тяжелое облако. Мелкий дождь все еще сыпался из него, когда Кристоф вошел в лес. Тот самый, настоящий карпатский — глухой, темный, заколдованный. Между огромных стволов грабов и буков висели облачка водяной пыли. Мягкие побуревшие листья, толстым слоем лежащие на земле, глушили звуки шагов. «Если бы я был оборотнем, — думал кадаверциан, перебираясь через мелкий ручеек, с веселым журчанием струящийся по камням, — действительно, жил бы здесь».

Дождь закончился одновременно с лесом. Колдун вышел на поляну, заросшую девясилом, и почувствовал человеческое жилье. Очень старое, давно покинутое. Запах тлена и запустения заглушал аромат травы.

Это был крошечный домик, принадлежавший когда-то охотнику или отшельнику. Ветхий, но пригодный для того, чтобы послужить укрытием на день…

Флора очнулась только утром. Кристоф сидел, прислонившись спиной к влажной каменной стене, и смотрел, как дрожат ее ресницы, и пробегает дрожь по крепко сжатым губам. Она пыталась приподняться и снова опускала голову ему на колени. Тень смерти уже сошла с ее лица, но оно все еще было очень бледным.

Наконец леди открыла глаза, обвела комнату затуманенным взглядом, увидела кадаверциана и резко села.

— Я выгляжу так же ужасно, как и ты?

Кристоф рассмеялся, а Флора нахмурилась, рассматривая свое испачканное, порванное платье. Дотронулась до волос, провела ладонями по лицу.

— Где мы? Что это за дыра?

— Старая заброшенная хижина на опушке леса. Очень живописное место.

Она снова оглядела комнату с деревянным полом, каменными стенами и грудой пепла внутри очага.

— Ты шел всю ночь?

— Да.

— Я ничего не помню, только кошмары, которые мне снились.

На улице звонко запели птицы. Сквозь несколько дыр в ставнях, закрывающих единственное окно, пока еще робко проскользнули первые лучи.

Флора постаралась отодвинуться от них как можно дальше. Внезапно Кристоф почувствовал исходящее от леди ощущение голода. Все усиливаясь, он расползался по ее телу, наполняя лихорадочным жаром.

Колдун молча закатал рукав и протянул ей руку. Так же молча, Флора сжала его ладонь и склонилась над запястьем. Острые клыки вонзились в вену. Мгновенная боль сменилась долгим наслаждением. Кадаверциан прислонился затылком к стене и, спустя секунду, почувствовал прикосновение горячих губ к своей шее. Легкие пальцы скользнули по его лбу, щеки коснулся жаркий шепот:

— Спасибо.

— Всегда к твоим услугам.

Восхитительные голубые глаза сияли совсем близко от его глаз.

— Не только за кровь.

Ткань платья под его ладонями послушно соскользнула, открывая теплые гладкие плечи. Их кожа все еще хранила аромат пряных духов. А ладони, касающиеся его лица, пахли свежей травой.

Время вновь замедлило ход, и мир перестал существовать. И снова, обнимая Флору, Кристоф почувствовал, что его судьба перестала принадлежать Смерти, которой была подчинена всегда. Яркая, нетерпеливая, страстная жизнь струилась из широко распахнутых глаз женщины, которую он до боли сжимал в объятьях. Казалось, она не видит его, не видит ничего вокруг, оглушенная и ослепленная собственными чувствами. И вряд ли понимает, что шепчет ему…

Солнечные лучи, бьющие сквозь прорехи ставень, приобрели твердость металла. Кристофу чудилось, будто они заключены в сверкающую клетку. Умиротворенная Флора лежала, прильнув к его груди, и водила пальцем по татуировке черного кадаверцианского креста на плече.

— Давай останемся здесь, — прошептала она. — Никуда больше не пойдем.

Колдун улыбнулся, вдыхая аромат ее волос. Лирическое настроение леди обычно продолжалось недолго. Но иногда ей нравилось обманывать саму себя.

— Давай останемся.

— Никаких интриг и Советов. Никакой борьбы и межклановой политики.

Кристоф мягко поглаживал ее теплую спину, слушая тихий, напевный голос, обволакивающий нежной, дурманящей пеленой.

— Мы будем зажигать очаг по вечерам, беседовать с горными духами и ночными призраками. Плавать в ледяных озерах и смотреть на звезды…

По стенам домика шелестел ветер, принося с собой запах разогретой травы и горьких цветов девясила. Громко и радостно пели птицы.

— Как ты думаешь, зачем Миклошу понадобилась эта тварь?

Колдун вынырнул из приятного полузабытья, понимая, что краткие мгновения романтической нежности закончены.

— Ты знаешь, где находится хранилище тхорнисхов?

Флора приподнялась, глядя на Кристофа заинтересованно:

— Хранилище?

— Ну да, ты же слишком молода, чтобы знать об этом.

Леди состроила очаровательно-недовольную гримаску.

— Я же просила не напоминать о моем возрасте! Единственный недостаток, который может быть у таких, как мы. Молодость — это неопытность, слабость, беззащитность.

— Подчинение старшим, почитание авторитетов, — продолжил с улыбкой Кристоф. — Все то, что ты так ненавидишь… Ладно, оставим это, — сказал он, не дав Флоре ввязаться в ненужный спор. — Я не думаю, что Миклош безумен настолько, чтобы хранить в своем доме саркофаг с древней неуправляемой тварью. Я бы на месте тхорнисха спрятал его куда-нибудь подальше.

— Например, в хранилище, о котором я не знаю. — Флора отстранилась от колдуна и села, обняв себя за плечи и глядя на дальнюю стену комнаты. — Если Молоха оживило присутствие кадаверциана, действительно, самое разумное — скрыть его там, где он не сможет вас почувствовать. И потихоньку изучать это существо. Как бы я хотела задать Миклошу несколько вопросов на ближайшем Совете.

Мечты леди об уединенной сказочной жизни в Карпатах были благополучно забыты. Третья Старейшина напряженно размышляла, выискивая возможность предъявить обвинения главе клана Тхорнисх.

— Бессмысленно. — Кристоф удобнее устроился на полу, положив руку под голову. — У тебя нет доказательств. От Молоха не осталось даже пепла. Вагон, в котором его везли, разбит в щепки.

— Да. Я понимаю. — Она опустила подбородок на руки, и рассыпавшиеся по спине волосы укрыли ее мягким шелковистым покрывалом.

— Знаешь, — задумчиво произнес Кристоф, заранее предугадывая реакцию леди на свои слова, — у меня возникло подозрение, что все это подстроено специально.

Флора стремительно повернулась к нему, широко распахнув глаза. Любуясь ее лицом в обрамлении сумрака, пронзенного солнечными лучами, колдун продолжил:

— Вольфгер знал, что будут везти в «Восточном экспрессе». Фелиция, по всей видимости, тоже. Поэтому меня отправили сопровождать тебя. Я оказался в этом поезде, с помощью своей силы разбудил Молоха, и был вынужден его убить. Прямая выгода для всех, кроме Миклоша, естественно, — опасное существо никогда не появится в нашем мире. Не исключено, что Рамон также в курсе всего происходящего, — поразмыслив, заметил кадаверциан. — Вряд ли бы он был счастлив, наблюдая за Молохом, расхаживающим под окнами его особняка.

Брови Флоры стремительно сошлись у переносицы, губы сурово сжались, а тонкие ноздри точеного носа затрепетали от гнева.

— Нас просто использовали!

— Ну почему же нас. — Кристоф тоже сел, касаясь плечом ее теплого плеча. — Меня.

— Как Вольфгер посмел допустить такое?! Тебя могли убить!

— Значит, был уверен, что не убьют.

— И ты его еще оправдываешь?! — Флора вскочила и принялась одеваться. Возмущение даханавар было слишком велико, чтобы обращать внимание на взгляд Кристофа, скользящий по ее обнаженной фигуре. Казалось, бело-золотистое тело само излучает свет. — Фелиция мне ничего не сказала! Не предупредила, даже не намекнула!

Кристоф крепко взял леди за талию и снова усадил рядом с собой, прежде чем она начала в ярости бегать по комнате, обжигаясь о солнечные лучи.

— Успокойся. Она не хотела рисковать, зная о твоем неуемном любопытстве. Если бы ты не пошла со мной в багажный вагон, то вообще не узнала об этой твари.

— Вот именно! — заявила Флора, немного успокаиваясь. — Ненавижу оставаться в неведении. Не терплю, когда меня пытаются втянуть в свои игры. Почему Вольфгер не сказал тебе о Молохе? Ты бы убил его сразу, не дожидаясь, пока он проснется.

— Сразу его убить нельзя. — Кристоф вытряхнул из волос остатки земли и потянулся за своей одеждой. — Артефакт защищал спящую тварь от любого нападения.

— И все равно, он должен был предупредить тебя. — Флора снова придвинулась ближе, прижалась щекой к плечу кадаверциана.

Он хотел напомнить ей о незабвенном Акселе Тхорнисхе, которого леди даханавар лично натравила на некроманта, желая посмотреть, насколько Кристоф силен магически, но промолчал. Руки Флоры, обнимающие его, были такими нежными, а сама она казалась особенно беззащитной и ранимой.

Когда леди уснула, он смотрел на нее, вновь удивляясь, как в этом прекрасном создании могут сосуществовать одновременно страстность и холодность, самоотверженность и коварство, романтичность и расчетливость.

Флора пробормотала что-то неразборчивое и прижалась к груди кадаверциана, словно прячась от его пристального взгляда…

Через две ночи они были в Бухаресте.

Густав благополучно забыл сначала о внезапном исчезновении спутницы, затем о ее не менее внезапном появлении. А Флора больше никогда не вспоминала о встрече с первым созданием Основателя.

 

Глава 12

Призрак прошлого

20 декабря

Кристоф сидел возле компьютерного стола в библиотеке, положив ноги на низкий табурет, и уже десять минут старался сохранять на лице заинтересованное выражение.

У стеллажей хозяйничала Ада.

Она извлекала книги в ярких обложках из объемной коробки у нижней полки и, не преставая говорить, раскладывала их аккуратными стопками:

— Крис, я выбрала несколько достойных внимания романов за последний год. Это надо прочитать обязательно. Здесь — журналы за месяц. Все самые важные статьи отмечены.

— Ада, золото мое, что бы я без тебя делал, — лениво отозвался кадаверциан.

— Погряз в невежестве. — Она явно не захотела услышать иронию в его голосе, и принялась сосредоточенно тормошить следующий сверток.

— Еще я собрала все самые интересные фильмы, включая сериал, который идет по центральному каналу.

Кристоф знал, что ее заботу надо пережить, как стихийное бедствие:

— Ты явно ошиблась с выбором клана. Тебе надо было пойти к фэриартос.

Девушка строго взглянула на улыбающегося некроманта.

— Ты напрасно иронизируешь. Мы должны знать, что происходит в мире. Нельзя отгораживаться от реальности, иначе она рано или поздно уничтожит нас. Информационный голод может быть гораздо опаснее физиологического. Ты прочитал то, что я принесла в прошлый раз?

Ее привел в клан Адриан. И рассказал малоправдоподобную историю о том, как нашел в одном из полуразрушенных замков прелестную маленькую девочку. Малышка настолько потрясла воображение некроманта, что он не стал использовать ее в качестве завтрака. Но основательно заморочил ребенку голову рассказами о могущественных волшебниках и прекрасных волшебницах, одной из которых девочка сможет стать, когда вырастет. Взял слово, что она никому не расскажет о встрече, пообещал придти, как только настанет время, и увести с собой в сказочный мир, полный чудес.

Малышка была очарована уродливым, но чертовски обаятельным господином в зеленом камзоле. Поверила ему и послушно ждала десять лет, когда он заберет ее в мир фей и лепреконов. И дождалась. Но вместо сказки попала в ночной мир некромантии.

Кристоф не знал, правда ли рассказ Адриана. Тот был известным мастером на выдумки. Не факт, что он не подцепил русоволосую девицу в борделе и не воспылал к ней получасовой страстью. Но кадаверциану самому было, что скрывать о собственном происхождении, и история, которую он обычно рассказывал любопытствующим, была далека от реальности.

В первые месяцы Ада была тиха, робка, похожа на маленькую перепуганную птичку. Жалась к своему покровителю и не решалась произнести лишнее слово. Но потом оказалось, что в характере новообращенной скрывается стержень стальной крепости.

Из всех воспитанников Вольфгера, за исключением Кристофа, она одна прошла весь путь Смерти. Выбралась из пещер чуть живой, но сразу получила знания, до которых остальные шли десятилетиями. У нее открылся особый дар создавать стигонитов — обольстительных некротических существ обоего пола. Этих существ часто использовали как средство для управления людьми, а иногда и киндрэт. Подсунув великолепную любовницу или любовника высокопоставленному чиновнику, можно было получить массу полезной информации. А информация, как часто любила говорить Ада, правит миром.

Кроме того, стигнесса считала своим долгом заботиться обо всех остальных членах клана. Никто так и не понял, как это получилось, но она стала необходима всем. Правда, иногда ее внимание становилось чересчур назойливым.

Колдун наблюдал, как Ада взбирается по стремянке, чтобы поставить книги на верхнюю полку. С некоторых пор она начала носить узкие джинсовые юбки, а это была явно не та одежда, в которой удобно карабкаться по ступенькам.

— Ада, оставь. Я все сделаю.

Она повернула к нему сосредоточенное курносое лицо и насмешливо скривила полные губы:

— Этого счастливого события придется дожидаться не один год. Объясни, зачем тебе высочайший магический потенциал, если ты даже пыль с полок стереть не можешь? Казалось бы, что проще — создать пару вилахов и устроить уборку?! Нет, ты ждешь, когда придет Ада и наведет порядок. А сам потом будешь ворчать, что тебе не дают сосредоточиться, мешают суетой и лишними разговорами.

Кристоф откинул голову на мягкую спинку кресла, издавая мучительный стон, переходящий в тихое рычание.

— Вот-вот, — воскликнула стигнесса, размахивая пушистой метелкой для пыли. — Я именно об этом. Кстати, почему ты не пошел на премьеру последнего мюзикла? Я же говорила, ты должен…

Что он должен еще, колдун не стал слушать. Он решительно поднялся, подошел к стремянке, крепко взял девушку под колени, перекинул через плечо и вынес из комнаты.

— Крис, перестань! Поставь меня на место. Сейчас же! Я не шучу!

— Отдаю тебе на разграбление весь остальной дом, — сказал некромант, сгружая стигнессу на пол в гостиной. — Но в библиотеку не входи. Я собираюсь поработать.

Ада вскочила, одергивая юбку и рассерженно сверкая зелеными глазами. Но прежде чем она начала гневную отповедь, колдун развернулся и закрыл за собой дверь…

Однако спокойно посидеть не удалось.

Не прошло и получаса, как послышался стук тяжелых подошв и над головой некроманта прозвучал взволнованный голос Лориана:

— Кристоф, посмотри! Как же это?..

На книгу, которую пытался читать кадаверциан, продираясь сквозь слог новомодного автора, легла увесистая газета. Некромант поднял голову. Подросток стоял рядом, и его лицо было перекошено от гнева.

— Читай! — потребовал он.

Колдун встряхнул чуть влажные листы.

— Сегодня, в двадцать два тридцать сотрудники местного…

— Да нет же! Не то. — Лориан выхватил у него газету и, не обращая внимания на усмешку некроманта, нетерпеливо указал в правый нижний угол страницы. — «Снос кладбища и строительство на его месте крупного бизнес-комплекса».

— Кто на этот раз? — невозмутимо осведомился Кристоф.

— Это городская программа. Якобы на этом кладбище уже давно не хоронят, и старые могилы можно перенести… — Мальчишка пытался спокойно пересказать основную суть статьи, но в эмоциях его явно преобладало негодование.

— Да. Часть перенесут. — Кадаверциан бросил газету на стол.

— А что будет с теми, что останутся?! — воскликнул Лориан.

— Ты прав. — Кристоф наблюдал за ним с неожиданным интересом. — Никакого почтения к смерти. Большинство людей в этой жизни только и могут рассчитывать на два метра земли. Лишать их этого не гуманно.

— Вот именно! — Подросток нервно заходил по кабинету, натыкаясь на кресла. — Это все равно что… Сносить могилы это самое плохое, что можно сделать!

В комнату вошла Ада, глядя на мальчишку с изумлением. Затем перевела взгляд на собрата. Тот улыбнулся, понимая, что она хочет сказать. Не часто люди выражают искреннеенегодование по поводу осквернения некрополей. Сам того не зная, Лориан только что практически выдержал первый экзамен на поступление в клан Смерти.

— Слушайте, надо что-то делать, — заявил подросток, внезапно останавливаясь. — Кстати, разве можно строить на кладбищах?

— Места захоронений имеют способность вытягивать жизненную силу. Там отрицательная энергетика, — ответила Ада, видя, что Кристоф погрузился в чтение статьи. — Мертвое не должно соприкасаться с живым.

— А что будет, если соприкоснется? — Лориан присел на край кресла.

— Во-первых, это нарушает спокойствие нашего мира, — мастер Смерти поднялся, выдвинул ящик стола и вынул объемную записную книжку. — Не человеческого, хотя и до него дойдут отголоски: мир кадаверциан выражает активное неудовольствие, когда его беспокоят, и «передает» в мир людей болезни, депрессии, ночные кошмары и глобальные неудачи.

— А что происходит в вашем мире?

— Существ, с которыми мы работаем, становится труднее контролировать.

— Значит, мы, тем более, должны как-то помешать…

— Именно этим я и собираюсь заняться, — отозвался колдун, листая книжку.

— Хочешь купить еще один погост? — Ада оперлась локтем о подлокотник кресла и опустила подбородок на руку.

— Если придется — куплю.

— У тебя есть личное кладбище? — с безмерным удивлением спросил Лориан.

— И не одно, — фыркнула стигнесса.

В этот час здание городской администрации было пустым. Кристоф быстро шел по длинному коридору, вскользь посматривая по сторонам. Мягкая ковровая дорожка глушила шаги, в настенных панелях из полированного дуба мелькало его отражение. Он уже бывал здесь неоднократно. И каждый раз лишался довольно значительной, по человеческим понятиям, суммы денег.

«Скоро в городском бюджете появится новый источник дохода. Продажа старых кладбищ некроманту, не в меру ответственно относящемуся к своим обязанностям…» — Кадаверциан постучал, нажал на ручку двери в торце коридора и оказался в просторной, ярко освещенной безликой комнате. Напротив окна здесь стоял дешевый письменный стол, вдоль стен — такие же стулья. Ничего, за что мог бы зацепиться взгляд.

Навстречу позднему визитеру поднялся мужчина лет шестидесяти. Некромант посмотрел ему в лицо и на мгновение почувствовал холод, коснувшийся затылка. Знакомое ощущение, которое возникало, когда, повинуясь его воле, оживали умершие люди. Или воспоминания. Колдун уже видел этого человека. Тридцать лет назад.

— Доброй ночи, Крис, — сказал тот, пристально глядя на приближающегося некроманта.

— Здравствуй, Эд.

Тридцать лет назад с ним жила Флора. Он был ее постоянным донором, любовником и кошельком, из которого прекрасная Даханавар, не задумываясь, вытаскивала крупные купюры.

— Ты помнишь мое имя. Удивлен. — Человек не выглядел изумленным, ни от неожиданной встречи, ни от того, что его давний соперник не постарел ни на год. — Прошу, садись… Поговорим.

— Именно за этим я пришел.

Кристоф опустился на стул и увидел в глазах Эда отражение все той же ненависти, что и три десятка лет назад. Похоже, он тоже ничего не забыл.

— Не рассчитывал увидеть меня?

Это был риторический вопрос. Человек не ждал ответа. Он наслаждался своим малопонятным триумфом:

— Я искал тебя двадцать лет. И нашел.

—  Тынашел?

Эд тяжело опустился в кресло, не обращая внимания на сарказм колдуна.

— Как еще можно выманить некроманта из норы. Только объявлением об уничтожении приюта для мертвецов.

— Ты знаешь, кто я?

— И я знаю, кем была Флора. Она не принадлежала моему миру. Но я понял это слишком поздно. — Эд впервые отвел взгляд от собеседника, подбородок его напрягся. — Когда она исчезла, я начал искать ее. Обзвонил и объехал все больницы и морги. Заплатил кучу денег частным агентствам. Но безрезультатно. Зато я встретил людей, которые знают о вас. Их совсем мало. Вы основательно подчищаете за собой следы, но кое-что все равно остается.

— Как много ты узнал?

— Достаточно. Но я так и не выяснил, что стало с ней.

Он замолчал. Молчал и кадаверциан, глядя на человека, который посвятил всю свою жизнь поиску исчезнувшей любимой женщины и грезил бесполезной мечтой о том, чего невозможно вернуть.

— Скажи, где Флора? — спросил, наконец, Эд.

— Она погибла.

В лице мужчины ничего не дрогнуло, только взгляд на мгновение стал пустым.

— Как это случилось?

— Она пыталась убить одного из нас. Но не справилась.

— Ты отомстил за нее?

Кадаверциан знал, что может солгать, и Эд никогда не сумеет проверить его слова. Однако не стал этого делать.

— Нет.

— Почему?!

«Глупец, — устало думал Кристоф, глядя на багровеющего мужчину. — Что ты можешь понимать. И перед тобой ли мне оправдываться…»

— Я предполагал, что ты подлец! Ты мог это сделать, но даже пальцем не пошевелил.

Дико было сидеть рядом с человеком, вспоминая общее прошлое, и постоянно чувствовать призрачную тень Флоры, стоящую между ними.

Эд поднялся, поставил на стол дипломат, открыл его, вынул связку бумаг и бросил их перед Кристофом:

— Я нашел это в спальне не так давно. Во время ремонта ломали стены, и обнаружился тайник.

Некромант, взглянув на верхний лист, узнал почерк Флоры…

Это были короткие записи формул асиманской магии, несколько иероглифов леарджини, призыв лудэра. Наброски для выступления в Совете по какому-то незначительному поводу. Длинное заклинание даханавар, многократно зачеркнутое и переделанное. Отрывок делового письма.

А потом вдруг неожиданно мелькнуло знакомое имя…

«Амир очень любезен. Рассыпается трескучими комплиментами и едва не дымится от желания угодить. Но я прекрасно понимаю, что ему нужно. Пытается усыпить бдительность, втереться в доверие. Как забавно будет посмеяться над ним потом.

Над всеми ними.

Хотя в рассуждениях огнепоклонника есть несколько здравых идей. Быть может, одной из них стоило бы воспользоваться… Если бы Крис не был столь непроходимо упрям!»

Кадаверциан чувствовал на себе пристальный взгляд человека. Эд внимательно наблюдал за выражением его лица. А колдуну было все труднее сохранять прежнюю невозмутимость.

«Сегодня асиман намекнул, что я могу быть более перспективной главой клана, чем Фелиция, — писала Флора двадцать лет назад. — Как будто это неизвестно без него. Но можно ли, действительно, рассчитывать на поддержку огненных? Да, некоторые их заклинания действительно очень мощные, но они совсем не то, что мне нужно. Если бы я могла надеяться на помощь некроманта…»

Кристоф едва сдержался, чтобы не закрыть глаза, пытаясь лучше слышать давно замолчавший голос… как будто она стояла рядом и продолжала говорить с ним.

— Я не смог прочесть то, что здесь написано, — тихо произнес Эд. — И переводчики, к которым обращался, тоже не сумели перевести.

Естественно, не сумели. Для записей использовался язык, мертвый уже несколько тысячелетий. Считалось, что на нем говорил сам Основатель.

— Но, надеюсь, ты нашел в этом что-то полезное. И теперь у тебя достаточно сведений, чтобы… принять нужные меры.

Кристоф невесело улыбнулся. На несколько минут Эд решил забыть о соперничестве и искренне желал стать союзником.

— Насколько я вижу, тебе самому хотелось бы принять эти меры?

Человек промолчал, но по его глазам стало видно — он бы хотел. И принял, если бы к смерти Флоры оказался причастен смертный.

— Понимаю, Эд. Вампиры — не твои партнеры по бизнесу. И киллера на них нанять невозможно. Поэтому ты решил использовать в этом качестве меня?

Лицо мужчины почти сравнялось цветом с бордовой ковровой дорожкой на полу.

— Нет. Я не собирался…

— Но не за тем же ты позвал меня, чтобы мы вместе порыдали над этими бумагами. Каких реальных действий ты от меня ждешь?

— Тот, кто убил ее…

— Флора знала, на что шла.

— Она слишком любила жизнь. Она не могла предвидеть этого!

— Ей было триста лет, Эдуард. Она должна была понимать, что делает.

— Ты смеешь обвинять ее?!

Кристоф поднялся:

— Тебе лучше забыть обо всем. Не вмешиваться в наши дела и не пытаться манипулировать нами. Мной. И, если ты надеешься, что я буду приходить сюда, чтобы дать тебе возможность упиваться воспоминаниями двадцатилетней давности и обсуждать с тобой твою потерянную любовь, ты ошибаешься. Флора мертва. Дай ей покой, не оскорбляй ее память нелепыми интригами.

Некромант взял бумаги, сложил, убрал в карман куртки, не обращая внимания на яростную гримасу человека.

— И вот еще что. Если вы все-таки решите снести кладбище, я позабочусь о том, чтобы тебя закопали на нем в самое ближайшее время. — Кристоф развернулся и пошел к выходу.

— Где она похоронена? — отрывисто бросил Эд ему в спину.

— Что? — Кристоф с удивлением оглянулся через плечо.

— Где могила Флоры?! — мужчина повысил голос. — Где вы хороните своих умерших?

— Мы выносим их на солнце.

 

Глава 13

Вниз, по крысиной норе

21 декабря

Дона медленно шла по пустой темной улице. Крупные хлопья снега падали так медленно, что девушке казалось, будто она плывет на лодке в облаке лебяжьего пуха…

Прогулки перед сном были стилем жизни вилиссы.

В ее родной Англии семнадцатого-восемнадцатого века ночные моционы могли закончиться весьма плачевно для одинокой юной девушки. Революции, заговоры, войны… Страну бросало из одной крайности в другую, и за неполные шестьдесят лет, что Дона провела там (сначала человеком, потом — кадаверциан), Туманный Альбион пережил монархию, республиканское правление, военную диктатуру и снова монархию. Дорогостоящие, шумные увеселения перед дворцом Уайтхоллом сменялись запретом на любые развлечения, будь то театр, скачки или петушиные бои. Но потом торжества снова возрождались. В еще большем блеске.

Вилисса с улыбкой вспоминала себя прежнюю. Двадцатичетырехлетней Донатэле — наследнице богатого английского рода — хотелось танцевать, посещать музыкальные вечера и театральные представления. Она восхищалась Карлом I, красивым, смелым, элегантным и ничем не напоминающим своего неуклюжего болтливого отца. Единственное, что объединяло этих королей — разногласия с парламентом, которые, в конце концов, привели Карла на эшафот, а его сторонников — в изгнание, тюрьмы, к нищете. Власть взял Кромвель. Некоронованный король, попытавшийся уничтожить все, что было дорого Доне. Включая родных девушки, и ее саму — ведь они оставались сторонниками Карла. Если бы не Вольфгер, тело юной леди с перерезанным горлом нашли бы в канаве. Мэтр спас ее и сделал своей ученицей.

Когда на престол взошел Карл II, он приказал выкопать останки Кромвеля и повесить их на воротах, отомстив, таким образом, убийце отца. Но Доне уже не было до этого дела. Она обрела новую семью кадаверциан, новую жизнь и новые ценности.

Теперь вилисса могла гулять, где и когда хотела. Кто-то из кровных братьев и сестер предпочитал шумные вечеринки, другие обожали охотиться на людей, выслеживая определенную жертву, третьи — просиживали в библиотеках. Дона любила блуждать по ночному городу, не думая о политике, интригах, а также мнимых и реальных опасностях…

Тишину ночной улицы пронизал гулкий звук виброзвонка.

— Слушаю, Крис.

— Дона, мне нужна твоя помощь.

Девушка мельком улыбнулась, слыша азартные интонации в голосе колдуна. Последний раз ее помощь требовалась мастеру Смерти в середине двадцатого века, когда Великий смог на несколько дней окутал Лондон . Первый глобальный эксперимент клана Асиман в попытке создания приемлемых условий для существования кровных братьев в дневное время окончился провалом. Но Амир так и не узнал, кто был истинной причиной этого самого «невезения»…

Интересно, что могло случиться сейчас?

— Будут какие-то конкретные пожелания? — она шагнула в сторону, подальше от края тротуара, услышав за спиной шум приближающегося автомобиля.

— Надень удобную обувь.

Девушка машинально взглянула на свои сапоги на высоких каблуках, и вдруг за ее спиной раздался резкий взвизг шин.

Вилисса почувствовала удар, а затем кто-то вырвал телефон из ее руки. Спустя мгновение Дона услышала, как взревел двигатель — автомобиль, совершивший покушение, рванул вперед.

Для обычного человека подобный «несчастный случай» скорее всего, закончился бы в травмопункте, с переломом. Мистрис лишь в сердцах произнесла проклятие в адрес охотников за чужими сотовыми.

Эмоции переполняли Дону, и проклятие получилось сильным. Кадаверциан знала — оно поразит грабителей серьезной болезнью на грани смерти и приведет к инвалидному креслу. Вилисса не испытывала ни грамма сочувствия к опрометчивым смертным. Но приятная вечерняя прогулка была испорчена.

…Кристоф ожидал ее в гостиной не один. Увидев входящую, из кресла поднялся крепко сложенный человек. Он почтительно склонился перед девушкой в низком поклоне, и та заметила засохшую кровь на его затылке. Дона нахмурилась, почувствовав знакомую покорность мертвого человеческого тела, однако тут же вгляделась в зомби внимательнее, ощутив скрытую в нем кипучую энергию.

— Доброй ночи, миледи, — произнес мужчина, выпрямляясь. На его бледном лице сверкнули желтые нечеловеческие глаза. Не узнать их было невозможно.

— Босхет?! — воскликнула вилисса. — Ты?

— Счастлив, что миледи все еще помнит меня, — оскалился тот в хищной улыбке.

— Крис, что случилось? — Дона повернулась к некроманту.

— Пока ничего, — ответил колдун, жестом разрешая слуге занять прежнее место.

— Ничего?! Ты вызываешь одного из самых сильных бетайласов, и пытаешься сделать вид, что ничего не случилось?

— Самого сильного, — деликатно поправил ее Босхет, но на него не обратили внимания.

— И кстати, что это за тело, в которое ты вселил его?

— Только сегодня поступило из морга. Оно в прекрасном состоянии, ты не находишь?

Кадаверциан, похоже, был доволен.

— Самым сильным достается все самое лучшее, — снова вмешался бетайлас. Дона гневно взглянула на него, и он тут же прикусил язык. В прямом и переносном смысле.

— Кристоф, что ты задумал?

— Я планирую встречу с одним старым знакомым.

— И для этого тебе нужна моя помощь и поддержка бетайласа?

— Сначала я хотел попросить Кэтрин создать парочку умкову, — усмехнулся колдун. — Но потом подумал, что путешествие через весь город с окровавленными костлявыми тварями может вызвать нездоровый ажиотаж среди населения.

— Все это не кажется мне смешным! Куда ты собираешься?

— В одну маленькую подземную лабораторию.

— Ты хочешь напасть на лабораторию асиман?! — ужаснулась Дона.

Мастер Смерти утвердительно наклонил голову.

— Ада говорила мне, будто в последнее время ты стал опрометчив, но я не думала, что настолько. Ты понимаешь, чем это грозит нам? Если об этом узнают…

— Мы должны сделать так, чтобы не узнали.

— Но как?

— Последняя авантюра тхорнисхов натолкнула меня на отличную мысль. Идем. Расскажу по дороге.

Отсутствие любопытных глаз играло на руку некромантам. Проспект был пуст.

Кристоф припарковал машину возле маленького театра, на окраине заледеневшего от дыхания ночи сквера. Босхет ловко подцепил крышку канализационного люка возле металлической ограды, сдвинул ее и легко спрыгнул вниз.

— Здесь неглубоко! — раздалось из темной дыры.

— Я, конечно, понимаю, что место асиманам в канализации, но не в буквальном же смысле, — произнесла Дона.

Ответа на риторическую фразу не последовало, и вилиссе пришлось спускаться по лестнице следом за бетайласом. Стальные поручни обжигали ладони холодом даже сквозь перчатки.

— Вашу руку, сударыня, — чопорно потребовал Босхет, едва она ступила на последнюю перекладину.

Дона улыбнулась, невольно вспоминая прошлое. В ее прежней жизни были обходительные кавалеры, мечтавшие помочь девушке выбраться из кареты. Босхет, в своем нынешнем состоянии, напомнил ей одного из них. Такой же наглый и напористый.

Кристоф слегка задержался, ставя крышку люка на место, но, наконец, и он оказался на каменном полу:

— Добро пожаловать в старый коллектор одной из подземных рек Столицы, — приветствовал его появление бетайлас. — Правда, сейчас он не в лучшем виде…

— Это мы уже поняли, — кадаверциан кивнул на пол, замусоренный размокшими пачками сигарет, бычками, грязными бумажками и помятыми банками из-под газированных напитков.

Прямо у спуска путь направо перекрывала толстая решетка, за которой основной коридор разветвлялся на два хода, скрывающихся во тьме. В противоположную сторону вела галерея с низкими сводами, выложенными красным кирпичом. В центре ее темнел узкий желоб с водой.

Кристоф пошел впереди, Дона за ним, замыкал шествие донельзя довольный Босхет.

Метров через триста они оказались в старой шлюзовой камере. В стене зияло отверстие трубы, из которой, впадая в основной желоб, вода то била, словно из пожарного брандспойта, то текла тонкой струйкой. Уровень потолка понизился. Спутникам пришлось пригнуться, чтобы не задевать его головами.

— Нам направо, — предупредил колдун.

— В новый коллектор?! — возмутился Босхет. — Вы лишаете себя прекрасного зрелища!

Дона знала, о чем он говорит. Раньше река текла по-другому. Впереди была самая старая часть рукотворной системы — гранитное русло восемнадцатого века. Но Кристоф, не слушая бетайласа, повернул.

Дорога пошла под уклон. Желоб в центре расширился, течение стало быстрее, вода зашумела на перекатах. Потолок ушел вверх.

— Это левый приток, вилисса. Он берет начало в болотах Марьиной рощи и течет здесь не одну сотню лет.

— Спасибо за лекцию, Босхет.

— Ну что вы. Это, скорее, экскурсия. Позвольте продолжить. В конце девятнадцатого века поток пустили по каналу…

— Восемнадцатого.

— Что?

— Это произошло в конце восемнадцатого века, Босхет. Я прекрасно помню. Жителей Столицы сильно раздражали весенние наводнения из-за непокорного притока, поэтому его и заключили в подземную тюрьму. Впрочем, это не сильно помогло. В прошлом веке, пока не построили новый коллектор, по которому ты имеешь честь сейчас идти, тут все утопало в воде. А теперь, будь добр, помолчи.

Два огромных белых камня впереди были в полном диссонансе с бетонными блоками. Это все, что осталось от стены Белого города. Дона посмотрела наверх, зная — сейчас они проходят под Трубной площадью. В начале девятнадцатого века там стоял ее дом, окна которого выходили на столичный цветочный рынок.

Каждую ночь от ранней весны до поздней осени сюда свозили ворохи роз, лилий, гиацинтов, фрезий, фиалок, нарциссов. Торговки по локоть погружали руки в душистые груды цветов, перебирали стебли, отбирая увядшие или сломанные. Тонкие, нежные ароматы текли во все стороны, плыли над площадью, смешиваясь. Зеленые листья и разноцветные лепестки падали на мостовую…

Больше всего вилисса любила ландыши. Они напоминали о давно покинутой родине. Крошечные, ароматные колокольчики распускались в самой тенистой части сада, возле замка отца. Очень давно.

…Чем дальше продвигались кадаверциан — тем ближе был исторический центр Столицы. Коллектор заметно изменился. Красный кирпич сменился белым камнем, стало теплее. Из стен то и дело выступали чугунные скобы-ступени старых, ныне давно забетонированных шахт.

Путь оказался долгим. Арочные белокаменные своды отражали эхо шагов. По каменному руслу текла уже настоящая река, и приходилось держаться за стену, рядом с которой проходил высокий бордюр.

— Где мы сейчас?

Бетайлас втянул носом воздух и авторитетно изрек:

— Мистрис, мы только что миновали Кузнецкий мост. Это почти центр.

Дона улыбнулась:

— В конце пятнадцатого века эти места вряд ли кто-нибудь осмелился бы назвать центром.

Пять веков назад здесь селили кузнецов, работавших на Пушечном дворе. Они и построили над рекой мост, просуществовавший несколько сотен лет.

Несмотря на прожитые годы, девушку не переставало удивлять, насколько быстро меняются города… и как быстро все забывают люди. Вряд ли сейчас кто-нибудь помнит о прудах, сооруженных на реке, или может представить, что пару веков назад ничто не мешало вилиссе даже днем гулять в Александровском саду. Точнее — под Александровским садом. Человеческая память коротка. Воспоминания о прошлом стираются очень быстро. И только кровные братья остаются прежними, храня знания о судьбах человеческих городов и цивилизаций…

— Нападение на лабораторию асиман можно считать объявлением войны, — сказала Дона, отвлекаясь от своих размышлений.

— Не волнуйся, — произнес Кристоф, не оборачиваясь. — Он будет там один. Ну, может быть с парой помощников.

— Крис, скажи мне только… эти бумаги, которые ты показывал… ты делаешь это не для того, чтобы отомстить? Не из-за Флоры?

— Не только, — отозвался колдун сухо и остановился, оглядываясь.

— Послушай, прошло несколько десятков лет.

— Время не имеет значения.

— Месть — это блюдо, которое надо подавать холодным, — пробормотал бетайлас за спиной вилиссы.

Он был в восторге от путешествия. Потустороннее существо, волей некроманта получившее тело и возможность утолить голод, чувствовало себя счастливым и не испытывало никаких сомнений.

— Мы на туристическом маршруте, мистрис. Порой здесь оживленнее, чем наверху. Людей притягивают подземелья.

— Не расслабляйся, — мрачно одернул бетайласа Кристоф.

— Ни в коем случае, — тут же согласился Босхет. — Опасность повсюду. Во время сильного дождя, если нет жабр, тут становится нечем дышать. К тому же никогда не знаешь, что найдешь в темном коридоре, — он с упоением начал перечислять, загибая пальцы, — ржавый штырь, дохлая собака, устроившие облаву полицейские, недружелюбные диггеры, Белый Спелеолог… хотя эта легенда несколько из другой оперы. Ну, и веселые парни асиманы. Этим попасться на глаза хуже всего.

Коридор постепенно спускался все ниже. Воздух стал сухим и горячим. За каменной стеной гулко прогрохотал поезд метро.

Дорога вновь разделялась, один из туннелей перегородила чугунная решетка с электронным замком. Не спрашивая ни у кого разрешения, Босхет выхватил из-за пояса пистолет, который, по всей вероятности, прихватил без спроса в доме Кристофа, и с наслаждением всадил всю обойму в электронное устройство. На пол посыпались обломки. Однако решетка осталась на месте. Тогда бетайлас попросту вырвал ее, аккуратно прислонил к стене, повернулся к сосредоточенной Доне и широко ухмыльнулся:

— Крысы. Проклятые крысы все время перегрызают провода.

Кристоф смерил его насмешливым взглядом:

— Босхет, ты стал слишком разговорчив для духа.

— Крис, откуда ты знаешь, где скрывается Эрнесто? — вилисса перешагнула лужу, натекшую с мокрой стены.

— Я наблюдаю за ним давно. Кроме этого подземелья есть еще несколько мест, куда он регулярно наведывается. Нам дальше. К Театральной площади.

Они прошли чуть больше двухсот метров, на развилке повернули направо, оставляя реку в стороне. И, чавкая по влажной грязи, вышли в самый старый отрезок коллектора. Он оказался узким и не длинным — уходящий в сторону Александровского сада туннель был забетонирован.

— Здесь тупик, — сказала Дона.

— Миледи, ради ваших прекрасных глаз я найду тысячу обходных путей! — тут же заявил Босхет.

— Мы пришли. — Мастер Смерти опустился на корточки и нарисовал на земле замысловатый символ. Пол под ногами спутников дрогнул, и мгновением позже у стены открылся провал с ведущей вниз белокаменной лестницей.

— Вход в туннели Нософорос! — прошептала девушка. — Я не знала про этот. Кто тебе рассказал?

— Один болтливый асиман. Очень давно.

Дона не стала спрашивать, что стало с тем болтуном. Любовь Кристофа к огнепоклонникам ей была прекрасно известна.

— Советую всем быть осторожнее! — важно изрек бетайлас. — Как бы это старье не рассыпалось у нас под ногами.

Колдун сделал приглашающий жест. Босхет шагнул вперед, спустился по ступеням и оказался в совершенно круглом, сухом тоннеле с серыми каменными стенами.

Асиманские ловушки заработали через несколько шагов. Несколько струй пламени вырвались из стен, но бетайлас с нечеловеческой ловкостью уклонился от одной, поднырнул под другую, перепрыгнул третью, взлетев едва не до потолка. Сделал сальто в воздухе, бесшумно приземлился на ноги и небрежно вытер обожженную щеку.

Его всегда посылали вперед — дезактивировать капканы, как сейчас. Принимать на себя первый удар. Закрывать собой господина. Он не возражал. Потусторонняя сущность не чувствовала боли, а подчиненное ей мертвое тело успевало регенерировать. Главное для духа было то, что он жил настоящей жизнью.

— А сейчас придется попрыгать, — сказал Босхет сам себе, заметив, что потолок начинает наливаться красным пламенем.

Сверху посыпались раскаленные огненные шары. Любой из них мог спалить человека заживо. Да и кровным братьям доставил бы несколько дико болезненных минут.

— Расслабились, — пробормотал бетайлас, уворачиваясь от капель огненного дождя. — Отвыкли от войны… Считаете себя неуязвимыми… Ловушки для лохов… Думаете, никто кроме примитивных диггеров к вам не сунется?

Он выкатился из-под очередной «капли». Вскочил, встряхнулся, огляделся. Кадаверциан шли следом. Теперь главное было в том, чтобы асиманы не почувствовали их раньше времени и не подняли тревогу.

Босхет пробежал вперед. Его взгляд обшаривал стены, но не замечал больше ничего опасного. И это было подозрительно.

— Совсем ничего не чувствуешь? — Кристоф остановился за его спиной.

Бетайлас повел носом и осклабился:

— Чувствую запах духов вилиссы.

Дона сердито тряхнула головой. Некромант носком сапога поддел камешек, лежащий на полу. Тот полетел вперед… и врезался в невидимую преграду, перегораживающую коридор.

Вспыхнуло пламя, и бетайлас попятился от его жара:

— Извините, мэтр. При всем моем уважении, я туда не полезу. Меня спалит.

— Знаю, — отозвался Кристоф.

Он шагнул вперед, достал из кармана куртки тонкую пластинку металла с изящной вязью гравировки, на мгновение сжал ее в кулаке, шепнул несколько слов, а затем наклонился и приложил ладонь к полу. Пластинка начала медленно таять, соприкоснувшись с камнем. По плитам потекла тонкая дорожка белой изморози. Когда она столкнулась с огненной стеной, раздалось громкое шипение и коридор заволокло паром. Лишь спустя несколько минут туманная муть рассеялась. Проход был свободен.

— Редкий артефакт, — заметила Дона. — Давно я не видела в действии магию леарджини.

Колдун молча кивнул. Босхет уважительно покрутил головой и снова пошел первым.

Коридор вывел спутников в круглую комнату с высоким потолком. Но не успел бетайлас сделать и шага, как из кирпичной стены медленно выполз пылающий силуэт.

Огненный сторож почувствовал чужаков.

Пятирукий «Аргус» повел приплюснутой головой. Когти его мощных задних конечностей проскребли по полу, оставляя на камне глубокие горящие борозды.

Босхет негромко выругался, готовясь к схватке, но за его спиной послышался тихий голос Доны. Навстречу стражу прыгнула легкая зеленая тень, похожая на лань. Коснувшись огненной твари, она помчалась прочь… «Аргус» безмолвно втек в стену и, оставляя за собой широкий дымный след, устремился следом за обманкой.

— Теперь он будет ловить ее. — Вилисса взглянула на Кристофа. — Не волнуйся, я потратила мизерное количество силы. Практически неощутимое, а через несколько минут и оно рассеется.

— Нисколько не сомневаюсь в твоем профессионализме, — улыбнулся некромант.

Следующий коридор закончился стальной дверью.

— У нас еще осталось несколько минут, — хрипло пропел бетайлас строчку из песни, которую услышал неизвестно когда и где. Дух подбежал к двери, ударом ноги распахнул тяжелые створки и влетел в лабораторию с бессмысленным воплем:

— На пол, твари! Пристрелю!

Ошеломленные подобной наглостью нападения, асиманы стремительно повернулись к безумному «смертному». Один из них взмахнул рукой, посылая в него сгусток огня. Босхет успел увернуться и выстрелил в ближайшего мага, но тут же получил удар огненной плетью по лицу. Не ощущая боли, бетайлас бросился на следующего врага и с рычанием впился в его горло. Нападающий и жертва рухнули на пол, опрокинув столик с мензурками.

— Какого дьявола?! — заорал разъяренный Эрнесто, на глазах которого пытались убить его лаборантов, и швырнул в духа огненный шар. Но промазал. Видимо, от злости.

Эти вопли, стрельба, звон разбитого стекла и гул пламени заглушили появление кадаверциан.

Дона бросилась на асимана, не успевшего регенерировать, и сломала ему шею. Кристоф ударом кулака оглушил Эрнесто, и ученик магистра повалился на лабораторный стол, сшибая хрупкие сосуды.

— Скучно, господа. — Босхет оттолкнул разодранное тело ассистента и поднялся, вытирая губы.

— А ты хотел реки крови и груды трупов? — скептически поинтересовалась вилисса.

— Да! — оскалился бетайлас. — Помните, мэтр, как мы повеселились за день до Великого пожара ?

— Хватит болтать. — Кристоф быстро листал лабораторный журнал, просматривая записи. — Займись делом.

— Что ты ищешь? — хрустя рассыпанным на полу стеклом, Дона подошла ближе.

— Уже нашел.

Некромант вынул из подставки несколько пробирок с прозрачным содержимым. Внимательно осмотрел их и стал аккуратно укладывать во внутренние карманы куртки. Туда же положил журнал.

— Что ты делаешь?! Зачем тебе это?! — Вилисса была шокирована его действиями.

— Готовлю подарок для Дарэла. Уходим!

Босхет с телом асимана на плече выбрался из лаборатории. Следом за ним вышла Дона.

Мастер Смерти отбил горлышко у одного из объемных стеклянных сосудов, стоящих на полу, поднял его и щедро плеснул спиртом на столы, полки, стены. Потом достал из кармана зажигалку смял несколько листов бумаги, поджег и уронил на пол.

Огонь вспыхнул сразу. Не хуже, чем от асиманского заклинания. Красные струйки потекли по столам, взобрались на мертвые тела, побежали по проводам и ножкам стульев. Кадаверциан шагнул назад, отступая перед пламенем, и прикрыл дверь. Он знал, что через полчаса здесь останется лишь покореженное лабораторное оборудование.

— Куда его? — Босхет якобы неудачно повернулся, задев головой Эрнесто за выступ на стене.

— В мое старое хранилище.

— Знаю. Помню. — Бетайлас изобразил нечто вроде почтительного поклона и скрылся. Некроманты пошли другой дорогой.

— Не одобряешь мои методы? — колдун, наконец, «заметил» суровую морщинку на лбу девушки.

— Если асиманы узнают…

— В лаборатории есть следы только их магии. Дарэл, который мог бы увидеть все произошедшие события, недоступен…

— Вольфгер не одобрил бы…

— Поверь мне, Вольфгер пускался в еще большие авантюры. Но тебе не обязательно идти со мной.

— Нет. Если уж я ввязалась в это, хочу присутствовать до конца.

Когда кадаверциан добрались до бункера, Эрнесто, брошенный на бетонный пол, с яростью пытался разорвать магические путы, а Босхет, помахивая пистолетом у него перед носом, пинал под ребра, объясняя асиману, в чем тот «конкретно не прав».

— Кристоф! — воскликнул маг едва ли не с облегчением. — Что происходит?! Что это за тварь?

Бетайлас схватил огнепоклонника за лацканы белого халата, без усилия поднял и посадил на стул:

— Ща. Босс тебе все конкретно объяснит.

Потом взял кресло, стоявшее в дальнем углу, приволок на середину комнаты и поставил напротив пленника.

— Прошу, мэтр.

Похоже, ему доставляло огромное удовольствие изображать расторопного «шестерку» на службе у авторитетного босса. И было совершенно непонятно, где дух из сопредельного мира успел насмотреться подобного.

— Уймись, — коротко приказал Кристоф, и Босхет, ухмыльнувшись, склонил голову:

— Как прикажете.

— Что все это значит? — ледяным тоном произнес асиман.

— Не только подчиненные Амира имеют представление о расположении тоннелей под городом.

— Ты следил за мной?! — злобно прошипел маг.

— Сколько благородного негодования в твоем голосе.

— Воруешь материалы из чужих лабораторий?

Мастер Смерти рассмеялся:

— Старый ход. Пустые оскорбления.

— Что тебе надо?

— Хочу задать несколько вопросов.

— Ты совсем спятил? Мой клан раскатает тебя в лепешку. Самый дурной из лигаментиа никогда бы не совершил такого безумства.

Кристоф достал из кармана куртки сложенный лист, неторопливо развернул его и поднес к глазам Эрнесто. Тот запнулся, уставился в бумагу… И чем дольше его взгляд скользил по строчкам, тем становился напряженнее.

— Я ее не убивал, — наконец произнес он хрипло. — Я не имею к этому никакого отношения.

Колдун молчал.

Босхет стоял у стены, с вожделением наблюдая за ужасом пленника. Дона села в кресло. Ее белые, словно покрытые инеем, волосы поблескивали в электрическом свете, холодное красивое лицо не выражало ничего, кроме безграничной скуки. Вооружившись пилочкой, она полировала свои безупречные ногти, не обращая внимания на происходящее в нескольких шагах.

Лицо Эрнесто застыло, словно перекошенная маска.

— Я не понимаю, чего ты хочешь, — в очередной раз произнес маг. Он старался говорить уверенно, но время от времени голос его начинал заметно дрожать. — Это бессмысленно. Амир узнает… он услышит меня…

— Он уже давно не слышит никого, кроме себя, — спокойно отозвался Кристоф. — И, кроме того, не надо считать меня беспамятным дураком. Мысленная связь существует лишь между обратившим и обращенным. Тебя обратил не Амир, как ты пытаешься всех убедить, а Селенций Варрон. И там, где он пребывает сейчас, твои крики о помощи вряд ли будут слышны. Так что довольно воспоминаний. Ты знаешь, что я хочу от тебя.

— Послушай, Кристоф, я не имею никакого отношения к гибели Флоры! Ее убила Фелиция. Об этом все знают. — Несмотря на болезненную гримасу, Эрнесто смотрел на колдуна с вежливым беспокойством, словно на сумасшедшего. — Флора хотела сместить Первую Леди и занять ее место, но не рассчитала силы и была уничтожена, — продолжил асиман, пытаясь равнодушно пожать связанными плечами. — Неужели ты, действительно, подозреваешь наш клан в том, что он каким-то образом причастен?..

— Самым прямым. Вы сыграли на безграничном честолюбии Флоры. Амир обещал ей поддержку, всю возможную помощь, подарил несколько весьма эффективных заклинаний и подсунул мальчишку с эликсиром правды. Это была очень тонкая интрига, не так ли? Одним выстрелом уничтожить сразу двоих, а может быть и троих. Флору, меня и, если повезет, Фелицию.

— Бред! — воскликнул Эрнесто, пытаясь ослабить путы. — Даже если бы это было правдой, где доказательства моейпричастности?!

Дона едва заметно улыбнулась, полюбовалась маникюром на правой руке и занялась левой.

— Доказательства? — переспросил Кристоф задумчиво. — Сейчас будут.

Он посмотрел в темный угол и, повинуясь его взгляду, оттуда выступило темное существо с горящими глазами. Оно было точной копией некроманта — то же лицо, та же фигура и рост. Но от него веяло таким ужасом, что даже Босхет — потустороннее созданье, взглянув, поморщился. Дона снова поразилась. То, что делал Кристоф со своим Темным Охотником, было выше ее понимания.

— Узнаешь? — с усмешкой спросил колдун, глядя на застывшего асимана. — Давний знакомый, встречи с которым тебе удавалось избегать столько веков. Позволь, где это было?

— Ты не можешь убить меня! — произнес маг разом охрипшим голосом. — Если ты сделаешь это, начнется война. И мстить за Эрнесто будут всему твоему клану.

— Мстить?.. — с прежней, задумчивой издевкой произнес Кристоф. — Кстати, о мщении. Хорошо, что ты напомнил. У меня тоже накопилось достаточно поводов для мести. Пора подвести итог. Ты убил Герберта.

— Кристоф, послушай, — асиман тщетно пытался отодвинуться от черной фигуры Охотника. — Его убил Лудэр. Много веков назад!

— Асиман натравили лудэра на моего первого неофита. — В голосе колдуна не было никаких эмоций. — Вы убили Брана. Человека, который мог стать моим вторым учеником.

— Это произошло случайно! Шальная «молния»… Неужели ты до сих пор помнишь обиды тысячелетней давности?!

— Обиды?! — ладони Кристофа, спокойно лежащие на подлокотниках, сжались в кулаки. Его черный двойник шевельнулся и шагнул к асиману.

— Как ты знаешь, Охотник не оставляет следов, — продолжил колдун спокойнее, — и плоть, поглощенная им, не регенерирует.

— Кристоф! — вскрикнул Эрнесто, которого начало колотить крупной дрожью. — Я сожалею обо всем произошедшем! Я не должен был… мы все тогда пользовались не слишком честными методами. Но сам вспомни, какое было время! Сейчас мы можем договориться. Миледи, — он повернул перекошенную от страха физиономию к скучающей Доне, — я ничего не знаю, я не могу… Послушайте, я прошу…

— Герберт тоже просил.

Некромант небрежно махнул рукой. Лицо потусторонней твари вытянулось в оскаленную пасть, одним прыжком Охотник оказался рядом с Эрнесто и впился в его ногу.

Спустя мгновение, маг сидел, обмякнув на стуле и уронив голову на грудь. На его бедре не хватало значительного куска плоти, но ни на полу, ни на одежде асимана не было ни капли крови. Охотник лениво облизывал зубастую пасть длинным языком, а Кристоф, сложив руки на груди, стоял над пленником.

— Теперь ты готов говорить правду?

Эрнесто кивнул и заговорил срывающимся голосом:

— Амир сумел добиться расположения Флоры. Она была весьма умной женщиной, но магистр умеет играть на чужих слабостях. Он подвел ее к мысли о том, как можно победить Фелицию. Если бы ей удалось вызвать похищенного у тебя Тёмного Охотника — Флора стала бы новой главой клана Даханавар. Этого желали все. И тхорнисх, и асиман, и вьесчи, и вриколакос, и фэри. Ею, в отличие от Фелиции, можно было бы управлять.

Кристоф выслушал признание, но оно не произвело на него особого впечатления. Колдун знал все это раньше и теперь лишь получил подтверждение.

— Кто прислал мне «Могильную гниль»?

Эрнесто медленно поднял голову:

— Я не знаю.

— Кто ее изготовил?

Асиман помедлил с ответом, потом сказал глухо:

— Якоб.

— Откуда вы взяли кровь кадаверциан?

Тусклые глаза асимана неожиданно сверкнули злобой и торжеством. Он широко ухмыльнулся.

— Где вы взяли кровь? — повторил Кристоф.

— У меня, — прозвучал неожиданно новый голос.

Некромант резко повернулся в сторону говорившего. На пороге хранилища стоял Сэм. Дона, внезапно потеряв всю свою холодность и равнодушие, вскочила и стремительно шагнула к нему.

— Сэмюэл?! Что ты здесь делаешь? Как ты нас нашел? Что это значит?..

— Да, Сэм… — глумливо прохрипел Эрнесто, — расскажи им, что все это значит!

— Я шел за вами. Мне очень жаль… — произнес тот тихо, пристально глядя на побледневшую девушку, — но по-другому было нельзя. Нет! — воскликнул он, заметив, что Кристоф пошевелился. Молодой кадаверциан поднял руку, и все увидели, что в ладони у него зажата стеклянная колба, наполненная серым песком. — Это «Могильная гниль». То, что осталось. Так что не надо подходить ко мне.

— Сэм, — тихо произнес колдун, не обращая внимания на смешки асимана. — Что ты делаешь?

— Та гниль предназначалась не для тебя, а для Вивиана, — продолжил его ученик, крепче сжимая хрупкий сосуд.

— Но почему? — простонала Дона.

— Я не могу сказать, — голос Сэма дрогнул. — Так было нужно для всех нас. Для всего клана. Я не могу объяснить. Вы узнаете потом, сами…

— Сэм, послушай меня. — Кристоф медленно поднял руки, показывая, что в них нет ни оружия, ни магии. — Никто ни в чем тебя не обвиняет. И не обвинит. Ты же знаешь, мы всегда можем выслушать тебя и понять. Помочь.

— Не сможете, — прошептал он, обводя хранилище тоскливым взглядом.

— Я не верю, что ты сам мог решиться на такое. Вивиан — твой друг. Я видел, как ты беспокоишься за него. Ты помогал мне все это время… — Кристоф говорил мягко и успокаивающе, так, словно ученик был неразумным ребенком.

— Я не могу убить его сейчас, пока Дарэл считывает его память, — Сэм отер потный лоб, его щека дернулась, — они слишком тесно связаны. Погибнет Вивиан — погибнет и даханавар. А этого нельзя допустить. Простите, что это я — самый неумный и самый слабый — должен был сделать это.

— Сэм, пожалуйста, — на ресницах Доны заблестели слезы. — Убери это. Мы все знаем, что асиман очень хорошо умеют манипулировать другими. Если кто-то из них…

— Они ничего не говорили мне! — возразил кадаверциан. — Я сам пришел к ним. Обо всем знали только трое: Амир, Якоб и Эрнесто. Они подумали, будто я оскорблен тем, что меня не ценят в клане. Посчитали — я завидую способному Вивиану и хочу ему отомстить. Амира это очень обрадовало. Он не может понять, что мы не предаем друг друга.

— Сэм! — пронзительно закричала Дона. — Не надо!

Но тот уже разжал пальцы. Колба полетела ему под ноги. Облако серой пыли взметнулось вверх, и отчаянный крик Доны заглушил вопль Сэма и хохот Эрнесто.

— Босхет! — крикнул Кристоф. Бетайлас тут же прыгнул вперед, схватил девушку не позволяя ей приблизиться к ученику, корчившемуся на полу. Вилисса пыталась вырываться, но слуга держал ее крепко, хотя и старался не причинить боли.

Когда серая пыль осела, некромант опустился на колени рядом с умирающим. Могильная гниль проедала дыры в его теле, расползаясь все шире.

— Все будет хорошо, Сэм. Я помогу тебе, — голос некроманта звучал спокойно.

Ученик пытался что-то сказать, но не мог. Колдун кивнул, поняв, о чем тот просит беззвучно. Не опасаясь заразы, положил ладонь на почерневший лоб, резко нажал, и Сэм, выдохнув, замер…

Асиман посмотрел на Дону, рыдающую в объятьях бетайласа. На кадаверциана, медленно поднимающегося с пола. На тело Сэма, распадающееся черным пеплом. И злобно прошипел:

— Так и передохнете по одному.

С пальцев Доны сорвалась зеленая молния. Отчаяние и ярость почти ослепили вилиссу.

— Уведи ее отсюда, — приказал Кристоф бетайласу. — Достаточно на сегодня.

— Нет! — воскликнула девушка.

— Он нужен мне живым. Дона, прошу тебя, уйди.

Несколько мгновений она смотрела в глаза колдуна, потом опустила взгляд и прошептала:

— Да, мэтр…

 

Глава 14

Бетайлас

23 декабря

— Босх, уйди! Оставь меня в покое! Сгинь!!

Бетайлас, стоящий в дверях комнаты, с улыбкой развел руками:

— Простите, вилисса. Не могу. Приказ мэтра. В этот раз я пришел по его воле и подчиняюсь только ему. Он велел не оставлять вас ни на минуту. И я буду рядом. Хотите куда-нибудь пойти? Прогуляться? Покататься на машине? Или вон тот клуб, через дорогу, от него на милю несет фэри. Не хотите зайти?

Дона отвернулась в бессильном отчаянии и снова уткнулась лицом в подушку. Босхет бродил за ней как привязанный уже вторые сутки, и не было никакой возможности избавиться от него. Видимо, Кристоф всерьез считал, что ей нужна охрана.

Девушка сидела на кровати в своей уютной, просторной, светло-бежевой спальне, и перед ее закрытыми глазами снова и снова возникал умирающий ученик.

«Зачем Сэм сделал это? Что его заставило? Ктоего заставил?!»

— Вилисса, — Босхет погасил верхний свет, включил ночник, сел на тумбочку рядом с кроватью и произнес с неожиданной настойчивостью, — не надо думать о мертвых. По крайней мере, не теперь.

— Что ты можешь понимать!

— Достаточно для того, чтобы видеть в каком вы горе.

Дона медленно повернулась к нему. Бетайлас смотрел на нее серьезно и внимательно. Его бледное лицо в розовом свете ночника казалось принадлежащим обычному человеку. Только желтоватые ответы в зрачках выдавали нежить.

— Я слишком много общался с кадаверциан. Я знаю все ваши слабости. Вы чрезмерно привязаны к своим воспитанникам.

— Я не должна была обращать его… — Дона вытерла о подушку мокрые от слез щеки. — У него не было ни таланта, ни способностей. Но я так устала быть одна. Наверное, я дала ему слишком мало сил…

Зазвонил телефон, и бетайлас снял трубку.

— Слушаю. Да, мэтр… нет, я не думаю, что она захочет… — Босхет покосился на Дону, но та резко поднялась и вырвала у него аппарат.

— Кристоф, не странно ли, что все, кто хоть сколько-нибудь дорог тебе, умирают? — произнесла она звенящим от ярости голосом. — Герберт. Бран. Вольфгер. Флора. Вивиан. Сэм. Скольких еще я не знаю?! Когда придет моя очередь?!

Она отшвырнула трубку и снова упала на постель. Бетайлас тихонько свистнул:

— Несправедливые обвинения, мистрис. Остыньте.

— Убирайся к черту!

— Рад бы, да не могу, — отозвался он с тихим смешком. — Там меня вряд ли примут. Хотите, пойдем поохотимся на асиман? Расчленим парочку, и вы почувствуете себя лучше.

Дона промолчала.

— Или заведите себе нового ученика. Клин клином, как говорится.

— Босхет, сделай одолжение, замолчи.

— А, может, все-таки сходим в тот бар? Общество фэри всегда действует очень освежающе.

Он продолжал бубнить что-то еще, явно пытаясь отвлечь ее от грустных мыслей. Задавал вопросы и сам же отвечал на них, рассказывал байки столетней давности. Дона уже подумывала о том, не уничтожить ли тело, в котором прочно угнездился дух, но знала, что это бессмысленно. Кристоф пришлет нового охранника.

— Хорошо! Идем.

Вилисса поднялась и пошла одеваться.

Ей было все равно, где находиться. Метаться по ночным улицам, сидеть дома или в баре.

— Может так и лучше, — сказала она, глядя на свое отражение, заключенное в резную раму зеркала.

Здание клуба было расчерчено разноцветными стрелами неона. Крону тополя у входа опутывали мигающие огоньки, словно рой светлячков, запутавшихся в голых ветвях. Над подъездом распускался и гас золотой цветок подсолнуха — яркая приманка, на которую очень хорошо попадались люди. У дверей толпились стайки молодежи. Юноши, похоже, не мерзли, одетые в теплые мужские пальто по моде сезона. А вот девушки хоть и натянули на ноги меховые мокасины, зато все, как одна, были в коротеньких зимних куртках, едва прикрывающих поясницу, тонких джинсах, сползающих до середины бедер — и дрожали на ветру. Но внутрь пропускали не всех желающих. Фэри ценили в своих гостях привлекательность и экстравагантность.

У входа в клуб Босхет остановился.

— Один момент, вилисса, — он вытащил из кармана бандану и повязал на голову. — Не хочу смущать публику дыркой в затылке.

Дона невольно улыбнулась, наблюдая за ним.

Заведение находилось всего в паре шагов от дома мистрис, но она никогда не была здесь и теперь с интересом осматривалась. Длинный коридор, в котором они оказались, был освещен красноватым светом. В нем клубился дым или туман, придавая посетителям откровенно инфернальный вид. На потолке тускло светились абстрактные композиции, под ногами мягко пружинило ковровое покрытие. В воздухе чувствовался едва заметный сладковатый аромат. Босхет шумно принюхался и многозначительно ухмыльнулся.

В уютном полукруглом зале негромко звучала музыка. Расписанные с удивительным мастерством стены поражали современностью интерпретаций библейских сюжетов. Дона огляделась по сторонам и почувствовала легкий озноб, мгновенно пробежавший по коже открытых плеч. Как тогда на концерте Вэнса, когда ее коснулась малопонятная загадочная магия Искусства.

Вилисса почти с ужасом смотрела, как Бог с молодым, вдохновенно-жестоким лицом раздвигает облака, пронзенные кроваво-красным солнечным светом, и тот падает на уставших солдат, будто только что вернувшихся с Ближнего Востока, стоящих у стен неприступной крепости. Рядом склонялась над колыбелью египетская принцесса с нежным и чувственным лицом кинозвезды. Горящие города напоминали современные мегаполисы, а черное бесформенное пятно в небе прорезали два тонких белых луча, образуя крест.

Девушка выбрала самый дальний столик. Села спиной к стене и принялась рассматривать публику. Бетайлас расположился рядом. Откинулся на спинку стула, царственным взглядом обвел зал, небрежно махнул рукой, и к нему тут же подошел официант.

— «Dacicky» темное, кольца кальмаров в кляре, жареные сырные палочки… — бодро продиктовал дух, еще раз бегло просмотрел меню, задумался на мгновение, и решил. — Пока хватит.

— Ты собираешься все это есть? — с недоумением приподняла брови Дона, когда официант отошел.

— А в чем проблема?

— Босхет, ты мертв.

— Ну и что? Это тело в прекрасном состоянии. Я полностью контролирую его. Могу заставить работать желудок и… другие органы.

Дона не выдержала и насмешливо фыркнула. Он широко улыбнулся.

— Ну, вам явно становится лучше. А, вот, кстати… еще одно средство для поднятия настроения.

Вилисса посмотрела в сторону и увидела быстро приближающегося к столику Гемрана.

— Добрый вечер, — сказал фэриартос, улыбаясь. — Вы позволите?

— Конечно. — Девушка метнула убийственный взгляд на спутника, но тот, не обращая внимания на ее неудовольствие, протянул певцу руку:

— Босхет.

— Гемран. — Вэнс пожал ладонь бетайласа, и Дона заметила на широком кожаном браслете, охватывающем запястье фэриартоса, цветок подсолнуха.

— Нормальный клуб, — продолжил дух светскую беседу. — Твой? Жратва ничего себе, а пиво — помои. Пойду проверю, как здесь насчет сортиров.

— И сразу отправляйся к машине, — приказала ему Дона. — Я не буду задерживаться надолго.

Он кивнул, медленно выбрался из-за стола, как бы ненароком продемонстрировав пистолет за поясом, который непонятно как умудрился протащить в клуб, и удалился.

Фэриартос выразительно посмотрел на Дону. Та, на мгновение прикрыв глаза ладонью, обреченно вздохнула:

— Не обращайте внимания, Гемран. Это бетайлас.

Вэнс с интересом обернулся, глядя вслед слуге.

— Слышал. Но…

— Он слишком разговорчив для зомби?

Певец рассмеялся:

— Боюсь, мои знания о некромантах не распространяются дальше нескольких фильмов ужасов. Так что не могу судить.

Дона улыбнулась.

— Расскажите, как вы, Гемран?

— Неплохо. Немного досаждают тхорнисхи, у которых, похоже, в последнее время пошла мода на фэриартос. А так вполне успешно.

Вилисса представляла, как могут досаждать «ночные рыцари» клану Александра, и посмотрела на Вэнса с невольным интересом.

— Они почему-то считают, что люди искусства созданы исключительно для того, чтобы развлекать их, — продолжил Гемран с улыбкой, нарочито небрежным тоном, но девушка заметила легкую морщинку раздражения между его бровей.

— Но вы созданы не для этого. — Дона оперлась локтями о стол и опустила подбородок на переплетенные пальцы.

— Нет. — Вэнс не обратил внимания на ее иронию. — Маэстро часто говорит, что жизнь отражает, копирует искусство.

— По-моему, наоборот. — Вилисса снова поразилась тому, какое влияние оказывает на своих воспитанников Александр. Уже через несколько месяцев после обращения они начинают цитировать его высказывания.

— Нет, именно так, — возразил Гемран. — Например, туманы приобрели для людей ценность только после того, как те увидели их на картинах художников. Мужчины научились говорить женщинам комплименты, лишь прочитав в книгах, какими словами поэты описывают прекрасных возлюбленных. Так что искусство — это нечто большее, чем развлечение для толпы бездельников. Во всяком случае, мое, — добавил он, после секундного размышления.

— Значит, вы делите искусство на свое и чужое? Я думала, это нечто всеобъемлющее и не подлежащее разъятию на куски.

— Я говорю только о своем предназначении.

— Бэкон говорил, что искусство это всего лишь игра воображения, — Дона не сдержалась от искушения немного подразнить фэриартоса. — А целью воображения является развлечение или, иначе, игра ума, а не работа и не долг.

— Но тот же Бэкон утверждал, что только поэт может создать «золотой мир фантазии», — ответил тот, приятно удивив девушку знанием эстетических воззрений английского философа. — И эти слова не красивая аллегория. Мы, действительно, создаем этот мир. То, чем я занимаюсь, предназначено не для того, чтобы несколько магов-недоучек могли повеселее убить свободное время.

— Для чего же тогда? — Дона поняла вдруг, что смотрит на фэриартоса почти с восхищением, завороженная его верой в собственную судьбоносность.

— Посмотрите на эти картины, — Гемран указал на полотно за ее спиной. — Что вы чувствуете, когда смотрите на них?

— Смятение, — ответила она честно, взглянув на красный свет, кипящий в багровых облаках. — Беспокойство.

— Вы перестаете быть уверены в своих силах. — Он подался вперед. Дона не отстранилась и теперь видела болотно-зеленые глаза музыканта совсем близко. В них светилось вечное высокомерие творца над простым обывателем. — Магия, которой вы владеете, больше не кажется вам всемогущей. Вы чувствуете, что существует нечто, превосходящее ваше понимание и ваше могущество Смерти.

Не отрывая взгляда от его зрачков, вилисса утвердительно наклонила голову. Сама не зная, соглашается потому, что Вэнс точно передал ее чувства, или потому, что на мгновение подчинилась воле фэриартоса.

— Хотите познакомиться с художником? — спросил он неожиданно.

— Хочу.

Гемран приподнялся, обвел взглядом зал и махнул кому-то.

Из-за дальнего столика поднялся невысокий юноша в темной, свободной блузе, какую, по представлениям Доны, должны носить художники или скульпторы, и стремительно направился к ним. У него было бледное лицо, обрамленное пышными рыжеватыми волосами, светлые брови, изогнутые слегка неправильно над умными светлыми глазами с чуть опущенными внешними уголками. Высокомерно-лукавые губы улыбались.

— Антонис Фэриартос — Дона Кадаверциан, — представил их друг другу Гемран и тут же продолжил, явно пренебрегая тактичностью. — Мистрис пришла сюда в поисках душевного равновесия.

Антонис сложил руки на груди и окинул девушку цепким взглядом художника. Потом вдруг вынул из кармана карандаш, придвинул к себе салфетку и принялся рисовать на ней.

— Дона, вам говорили, что вы слишком красивы для того, чтобы повелевать смертью? — спросил он, не поднимая взгляда.

— И не раз, — улыбнулась она, вспоминая Рамона.

— Не верьте. — Фэриартос сунул карандаш обратно в карман и придвинул салфетку к девушке.

Она не удивилась, увидев свое лицо, нарисованное несколькими резкими изломанными линиями. Было в нем что-то жуткое и привлекательное одновременно. Дикое и властное.

— Не похожа? — прищурился он, внимательно наблюдая за мистрис.

— Отличается от моего отражения в зеркале.

— Вот единственно правильное отражение вас. — Он постучал пальцем по рисунку. — А зеркала чаще всего лгут.

Фэриартос внезапно поднялся и продолжил, глядя на нее сверху вниз:

— Так что не ищите покоя.

Легко поклонился и ушел, оставив вилиссу в еще большем смятении.

— Судя по всему, вы мало общались с фэри, Дона. — Гемран смотрел на девушку с насмешливой нежностью. — Чаще всего мы говорим совсем не то, что думаем на самом деле. Публика желает быть обманутой. Красиво обманутой. А вы слишком прямолинейны и открыты. И этим вызываете желание сказать правду, не взирая на то, шокирует ли она вас.

— Не думала, что выгляжу настолько наивной.

Вэнс протянул руку, блеснув подсолнухом на запястье, взял ладонь Доны, наклонился и коснулся губами ее пальцев.

— Вы не выглядите наивной. Просто мы чувствуем в вас благодарную зрительницу. А что еще может быть нужно творческим натурам? Вот мы и стараемся.

Девушка рассмеялась, выдергивая ладонь из пальцев Вэнса.

— Теперь я поняла. Развлекая меня, вы развлекаетесь сами… — Она осеклась. Внезапное, совершенно невероятное предположение заставило вилиссу снова оглядеть зал, в поисках художника. — Послушайте, Гемран, я только сейчас поняла… Антонис — это, случайно, не…

Певец покачал головой с загадочным видом:

— Это Антонис Фэриартос. А кем он был в прошлой жизни, не имеет значения. Не так ли?

— Да, может быть, — отозвалась она задумчиво, положила на стол несколько банкнот — плату за ужин Босхета. — Спасибо за интересный разговор, Гемран. Мне пора.

— Да. Конечно. — Певец встал, отодвигая ее стул, учтиво склонил голову, но Дона заметила насмешливые огоньки в его взгляде. — Я провожу вас.

«Инфинити» вилиссы стоял в узком переулке возле клуба. Но бетайласа, который должен был ожидать девушку, не было ни в машине, ни возле нее.

Дона утомленно вздохнула:

— Извините, Гемран. Мне нужно вернуться в клуб и найти Босхета. Иногда он забывает, что не человек.

— Я могу сходить за ним, — любезно предложил Вэнс.

— Это бесполезно, он не послушает вас, — ответила вилисса и добавила, едва сдерживая досаду. — Последнее время он и меня слушается с трудом.

Бетайлас обнаружился в фойе. Он непринужденно болтал с хорошенькой официанткой. Потребовалось не меньше минуты, прежде чем дух почувствовал появление госпожи и смог отвлечься от беседы.

— Прошу прощения, вилисса, — произнес он без малейшего раскаяния, подходя к Доне.

— Похоже, Кристоф перепутал заклинание, когда призывал слугу. У тебя стали проявляться явные наклонности стигонита. — Мистрис отвернулась и направилась обратно на улицу.

Она вышла из клуба, чувствуя себя очень странно. Боль от гибели Сэма не прошла, не утих гнев на асиман. Но стало как будто легче. Беспросветная тоска начинала рассеиваться.

Бетайлас сердито ворчал за ее спиной. Он терпеть не мог стигонитов. Но ввязаться в спор по поводу своей исключительности не успел.

Возле машины, напротив невозмутимого Гемрана стояли трое тхорнисхов. Молодых. Наглых. Голодных.

— Вы теперь бегаете на задних лапках перед некромантами? — говорил один из них, небрежно опираясь на капот.

— Может быть там, — злобно процедил сквозь зубы второй, показав пальцем себе за спину, на здание клуба, — перед жалкой кучкой смертных овец, ты величина. Но здесь, — «ночной рыцарь» пренебрежительно плюнул себе под ноги, — ты никто. И не надейся, что мы оставим тебя в покое.

Дона видела, как хочется Гемрану грубо ответить наглецам, а еще лучше — дать по морде кому-нибудь из троих. Однако он сдерживался. Краем глаза девушка заметила резкое движение рядом с собой… И в ту же секунду дух-убийца бросился на тхорнисхов.

— Босхет! — закричала вилисса, но он не услышал ее. Или не захотел услышать.

Один из Золотых Ос, напоровшись на кулак бетайласа, пролетел несколько метров и врезался в столб. Мешком сполз в снег, оторопело мотая головой.

— Босхет, остановись! — Дона попыталась «связать» обезумевшего слугу, но тот стряхнул с себя магические путы.

Самый молодой из тхорнисхов, рыча от бешенства, бросился на обидчика, однако дух-убийца, легко отшагнул в сторону и схватил парня за шею. Послышался хруст. Тело воспитанника Миклоша свалилось на асфальт.

Запахло гнилью, предвестником заклинания клана Нахтцеррет. Плоть на половине лица Босхета стала съеживаться, обнажились кости челюсти, глазница. Взревев от бешенства, он выхватил пистолет из-за пояса, разворачиваясь к противнику, но широкая зеленая волна ударила бетайласа, отшвыривая в сторону.

— Довольно! — приказала Дона. Обе руки мистрис горели изумрудным светом. Наверное, в приступе ярости, она выглядела действительно страшно, потому что тхорнисх у столба, пытающийся подняться, замер. А его приятель-чародей попятился.

— Убирайтесь! — произнесла вилисса сквозь зубы. — Прочь отсюда! Иначе Миклош получит вместо одного трупа три!

Незадачливые нападавшие переглянулись и уставились на своего родственника, неподвижно лежавшего на земле.

— Нахттотер отомстит! — воскликнул один из них срывающимся юношеским тенорком. Помог подняться другу, и оба поспешно покинули место драки.

— Сопляки. — Бетайлас встал, прикладывая снег к изуродованному лицу. — Зря вы остановили меня, вилисса.

— Не думаю, что это было разумно, но выглядело очень впечатляюще. — Гемран, о котором Дона совершенно забыла, по-прежнему стоял у машины. И судя по его улыбке, стычка с тхорнисхами доставила фэриартосу несколько приятных мгновений.

— Спасибо, — отозвался Босхет довольно. — Приятно, когда ценят твою работу.

Он хотел сказать что-то еще, но заметил, с какой яростью смотрит на него Дона, и поспешно сделал вид, что занят, убирая пистолет обратно за пояс.

Нет смысла объяснять существу, предназначенному для убийства, тонкости межклановой политики. Тем более существу, на которое нашло временное безумие. Но с этим ей придется разбираться позднее и не в присутствии фэриартоса. Вилисса вынула телефон и стала искать номер, записанный в памяти.

— Босх, не трогай тело!

Бетайлас, наклонившийся было над мертвецом, понял, что больше прощать его выходки мистрис не намерена, нехотя отошел в сторону, проворчав:

— А мне что, теперь ходить с полусгнившей мордой?

После шестого гудка ей ответили.

— Резиденция тхорнисхов, — прозвучало в трубке учтиво-прохладное.

— Могу я поговорить с господином Миклошем?

— Кто его спрашивает?

— Дона Кадаверциан.

— Одну минуту.

Ждать пришлось гораздо дольше, но, наконец, в трубке зазвучал знакомый голос:

— Слушаю.

— Доброй ночи, нахттотер. Вас беспокоит…

— Ну, что вы, Дона, никакого беспокойства. Счастлив слышать.

— Мне очень неприятно сообщать вам об этом, но здесь труп одного из членов вашего клана.

— Та-ак… — любезность исчезла из голоса господина Бальзы. — Продолжайте.

— Думаю, это кто-то из новообращенных. Его убил мой слуга… Мне привести вам тело? Или вы сами заберете его?

Нахттотер издал странный звук, нечто среднее между смешком и фырканьем.

— Ваша честность, Дона, еще более убийственна, чем ваша магия. Пожалуй, лучше вы.

— Куда мне доставить труп?

Он помолчал несколько секунд, затем назвал адрес и добавил:

— Вас встретят.

В трубке послышались короткие гудки.

— Надеюсь, ты понимаешь, какую глупость сделал? — поинтересовалась Дона у бетайласа, с независимым видом стоящего рядом. — Бери тело и неси в машину.

Когда слуга удалился, волоча за собой труп, вилисса взглянула на Вэнса.

— Мне очень жаль, что я доставил вам такие неудобства, — певец кивнул на слугу, бесцеремонно волочившего мертвого врага к «инфинити». — Я могу чем-нибудь…

— Ничего не нужно, — ответила она резче, чем хотела. — Еще раз благодарю за интересную беседу. Надеюсь, когда-нибудь она продолжится. Всего хорошего, Гемран.

Он понял, что ей не хотелось бы обсуждать подробности произошедшего, и кивнул:

— Всего хорошего, Дона.

Вилисса сама села за руль. За ее спиной Босхет без особого почтения запихивал тело в багажник. Неожиданно послышались негромкие хлюпающие звуки, но когда она обернулась, бетайлас уже захлопнул крышку. После того, как он уселся рядом, Дона заметила, что лицо его выглядит гораздо лучше. Все глубокие раны затянулись, на их месте остались только красные рубцы.

— Я просила тебя не трогать труп, — устало сказала девушка.

— При всем моем уважении, вилисса, — Босхет почесал заживающую щеку, — тхорнисхам все равно, в каком виде вы доставите им собрата. Только некроманты бережно относятся к мертвым. Остальные вышвыривают своих покойников на помойку. Так что если в этом дохлом сопляке не будет хватать некоторых частей, никто и не заметит. Зато я буду чувствовать себя гораздо комфортнее.

— Зачем ты напал на тхорнисхов?

Услышав этот вопрос, бетайлас мгновенно погрузился в глубокую задумчивость, потеряв всю свою обычную болтливость.

— Мне что-то угрожало? Ты получил приказ для нападения? Отвечай!

— Нет, вилисса, — нехотя отозвался дух, глядя в окно.

— Тогда что произошло?!

Он промолчал, и сколько Дона ни требовала ответа, продолжал притворяться глухим. Самое обидное, что Кристоф, как непосредственный хозяин, несомненно, мог вытянуть из него правду. Но этого счастливого мгновения еще нужно было дождаться.

Поэтому вилиссе пришлось удовлетвориться клятвой Босхета в том, что подобное больше не повторится. Бетайлас снова оживился и начал болтать о трепетном отношении мастеров Смерти к покойникам. Дона не слушала его, внимательно следя за дорогой. Она не слишком уверенно чувствовала себя за рулем, но предпочитала не доверять управление бетайласу. Он воспринимал скорости, исключительно приближенные к космическим и, похоже, вообще не знал назначения тормозов. В свою очередь, острожная езда вилиссы выводила духа из себя, поэтому Босхет ерзал на сиденье, барабанил пальцами по ручке дверцы и нажимал на кнопки магнитолы, меняя радиостанции.

Когда Дона в очередной раз притормозила у светофора на совершенно пустом повороте, он громко засопел:

— До утра мы точно не доедем.

— Успокойся, — в который раз машинально ответила девушка, поглядывая в боковое зеркало.

— Вы едете с такой скоростью, как я хожу. Можно было с тем же успехом отправиться пешком.

С шумного центрального проспекта машина свернула на плохо освещенную боковую улочку. Проехала несколько метров и остановилась на небольшой площадке возле старого пятиэтажного дома, подготовленного на снос.

Их уже ждали. Черный джип стоял, нацелившись тупой хищной мордой на серебристый автомобиль Доны. Босхет, последние несколько минут сидевший на удивление тихо, прошептал что-то беззвучно, резко тряхнул головой и вылез из салона. Распахнул дверцу со стороны водителя и подал руку, помогая выбраться вилиссе. Затем пошел открывать багажник.

На стороне тхорнисхов тоже началось движение. Негромкий хлопок, приглушенный властный голос, скрип снега. Зажглись фары, и в полосу белого света выступил Миклош.

Дона пошла ему навстречу, за ее спиной тяжело шагал Босхет, несущий тело. Бетайлас положил труп у ног господина Бальзы, глянув исподлобья на главу клана злобным взглядом, не принадлежащим человеческому существу. И вернулся на прежнее место за спиной госпожи. Тхорнисх заинтересованно посмотрел на него, но промолчал.

— Еще раз приношу свои извинения, — сказала мистрис. — Надеюсь, мы сможем уладить этот неприятный инцидент.

— Ну, вы-то, положим, ни в чем не виноваты, — довольно резко ответил Миклош. Носком ботинка он повернул голову мертвого воспитанника, вгляделся в лицо. — Новообращенный. Некоторые из моих солдат никак не запомнят, как опасно бывает связываться с мастерами Смерти.

Последнее он произнес громко, явно адресуя слова кому-то, находящемуся за своей спиной.

— Так что могу лишь поблагодарить вас за предоставленный урок. — Миклош снова взглянул на мертвеца, брезгливо дернул верхней губой. — Что у него с лицом? Не припомню такого заклинания в вашем репертуаре.

— Это не заклинание, — устало вздохнула Дона. — Мой слуга был ранен. Для регенерации ему необходима плоть, человеческая или… любая другая. Поэтому ему пришлось…

— Дальше можете не продолжать. — Нахттотер с раздражением махнул рукой, но тут же улыбнулся, перешагнул через тело и приблизился к Доне. — А теперь позвольте мне выразить благодарность. Не ожидал, что кто-либо из кровных родственников проявит подобную лояльность к нашему клану. Проще было бы убить всех троих. Нет тел, нет улик. Так просто. Почему вы этого не сделали?

По лицу Миклоша блуждала приятная улыбка, но бледно-голубые глаза оставались настороженными.

— Не думаю, что вас устроит мое объяснение.

— А вы все же постарайтесь.

— Не знаю, что вы чувствуете, когда убивают ваших друзей и учеников. Когда они уходят из дома и не возвращаются, — она не хотела впадать в патетику, но голос предательски дрогнул. — А мне… лично мне было бы важно хотя бы знать, что случилось с близким… и я не хотела бы, чтобы поступок моего слуги послужил началом новой войны.

Миклош помолчал, сунул руки в карманы, кивнул.

— Не пойму, Дона, благородны вы, коварны или…

— …наивна? — она улыбнулась и медленно направилась к своей машине. — Мне уже говорили это.

В джипе тхорнисха хлопнула дверь. Вилисса увидела хмурого Йохана, решительно приближающегося к ним. «Видимо, помощник ночного рыцаря решил, что господин слишком долго находится в обществе некроманта», — подумала Дона, но не успела произнести этого вслух. Резкое движение рядом заставило ее обернуться. Бетайлас, тенью следовавший за хозяйкой, вдруг насторожился, вытянул шею и сузил глаза, словно кошка, почуявшая мышь. Раздувшиеся ноздри втянули воздух, обнажились удлинившиеся клыки.

— Босхет! — Мистрис стремительно шагнула вперед, резко оттолкнув Миклоша в сторону.

И в то же мгновение дух-убийца прыгнул. Но не на главу клана. Бетайлас буквально пролетел над землей, сбил Йохана с ног и с рычанием вцепился в его горло. Одной рукой пытаясь оторвать от себя напавшего, Чумной выхватил из воздуха короткий меч и вонзил его в бок Босхета. Но на того это не произвело особого впечатления.

Зеленая «удавка», брошенная Доной, и облако дрожащего воздуха, метнувшееся из ладони Миклоша, одновременно упали на некротическое создание. Человеческое тело, вмещавшее потустороннее существо выгнулось, содрогнулось, словно через него пропустили ток, и осыпалось на Йохана горой пепла.

Вилисса почувствовала, как освобожденный дух пронесся мимо, окатив ее потоком горячего воздуха, а затем исчез. В наступившей тишине слышался лишь кашель, да хриплая брань регенерирующего Йохана.

— И что сие означает? — услышала Дона негромкий, чрезвычайно вежливый вопрос Бальзы, когда медленно повернулась к тхорнисху…

 

Глава 15

Дар Бэньши

24 декабря

Кэтрин сидела в кресле, укутанная в белоснежные меха, положив ногу на ногу и лениво покачивала туфелькой. Кристоф ходил из угла в угол. Траектория его пути заканчивалась возле саркофага, стоящего в нише, и каждый раз, натыкаясь на него взглядом, некромант непроизвольно хмурился. Лориан, давно ставший чем-то вроде неразменной собственности клана, попытался занять свое обычное место на диване, но на этот раз был выпровожен в библиотеку.

Дона устроилась на низкой скамейке возле камина и, не отрываясь, смотрела в огонь.

— И после этого, — неторопливо продолжала она рассказ, — Йохан поднимается и обвиняет меня в попытке нападения на его обожаемого нахттотера.

— Кретин, — рассеянно обронила Кэтрин, любуясь россыпью сапфиров на носке туфельки. — Как-то в девятьсот пятом он пытался мне сказать…

— Кэт, о твоих похождениях в девятьсот пятом мы послушаем в другой раз, — резко перебил ее Кристоф, останавливаясь на мгновение. — Продолжай, Дона.

— Да, собственно, все. — Вилисса протянула руку к букету тюльпанов, стоящих на столике, оборвала увядший бледно-зеленый лист. — Миклош потребовал снова призвать Босхета и расспросить, что его заставило напасть на ученика.

— А ты? — живо поинтересовалась Кэтрин.

— Естественно, отказалась. — Дона бросила лист в камин, и тот мгновенно съежился от жара. — Сказала, что вырвавшийся на волю бетайлас, вызванный вторично, становится неуправляем. И не будет отвечать ни на чьи вопросы.

Кэт звонко рассмеялась:

— Ну, это правда. А знаете, почему он ненавидит стигонитов? Однажды я заставила его… — она запнулась, поймав выразительный взгляд Кристофа, мгновенно поняла его значение и небрежно повела рукой. — Ладно, не важно. Но сама ты расспросила Босха о том, что случилось?

— Да. Он сделал вид, будто ничего не знает, не помнит и вообще не понимает о чем речь.

— Я поговорю с ним позже, — Кристоф остановился перед бронзовыми часами, стоящими на краю каминной полки. — Дальше.

— Ничего, — пожала плечами вилисса. — Миклош состроил свою обычную спесиво-брезгливую гримасу и удалился. Он же понимает, что я не стала бы специально устраивать это нелепое нападение.

— Бетайласы никогда не бросаются без приказа, — задумчиво произнесла Кэтрин, пряча подбородок в меха. — Только если что-то грозит господину. Впрочем, они злопамятны. Быть может, Йохан когда-то встречался с Босхетом…

— А с кем встречался Рамон? — скептически осведомился Кристоф, отодвинул вазу с цветами и присел на край стола. — Это уже третье нападение некромантического существа за последний месяц. Если так пойдет и дальше, мне придется извиняться перед главами всех кланов по очереди.

Дверь в библиотеку распахнулась, и в комнату ввалился взволнованный Лориан.

— Кладбище! — выкрикнул он с порога, дождался, пока все повернутся к нему, и продолжил торопливо. — Кристоф, помнишь, ты говорил, когда сносят погосты, то существ потустороннего мира становится труднее контролировать? Может как раз сейчас…

— Дитя мое, — сладким голосом пропела Кэтрин, — скажи мне, кто тебя научил подслушивать?

— Ничего подобного! — возмутился мальчишка. — Я проходил мимо, а вы очень громко говорите, вот и…

— Ладно, сядь, — оборвал его оправдания колдун, и Лориан поспешил плюхнуться на диван.

— Если бы все было так просто, — сказала Дона, машинально поглаживая босой ступней шкуру северного оленя, лежащую на полу. — Снос кладбища — не объяснение. Вы не помните, случалось ли когда-нибудь, чтобы вилахи и другие слуги вдруг прекращали повиноваться?

— Это происходило во время всех крупных войн или эпидемий. Последний раз в Европе, в разгар чумы. — Кристоф наклонился, забрал у Лориана каминные щипцы, которые тот неизвестно для какой цели снял с крючка, и повесил на место. — Бетайласы сходили с ума от вида трупов. Как шакалы от падали. Но без приказа они никогда не нападали на представителей других кланов.

— А вы не думаете, что это может быть связано с Вивианом и даханаваром? — Кэтрин вынырнула из своих мехов и выпрямилась в кресле. Было видно, что собственная идея захватила ее. — Если Дарэл задействовал какие-то скрытые механизмы своей магии, о которой мы даже понятия не имеем. А она, через Вивиана, который по-прежнему связан с потусторонним миром, влияет на всех наших существ?

Ответом ей была многозначительная тишина, в которой особенно громко выстрелил огонь в камине и скрипнул паркет под сапогами Кристофа.

— Ладно, я понимаю, это звучит фантастично, — тут же пошла на попятный Кэт, — но вдруг…

— Пустые догадки, — вздохнула Дона и повернула розовое в свете огня лицо к колдуну. — Крис, ты был в доме Вольфгера? Помнишь, ты хотел посмотреть что-то?

— Был, — ответил тот после секундной паузы.

— И что там?

— Ящики стола вскрыты. Все бумаги перепутаны. Книги не на своих местах. Кто-то очень старательно осмотрел кабинет мэтра.

— Но это невозможно! — воскликнула Дона. — На всех помещениях, да и на самом доме мощные охранные заклятия! Туда не мог проникнуть никто, кроме кадаверциана. — Она замолчала и невольно взглянула на бэньши.

— Я?! — выдохнула баварка, прижимая ладонь к мехам на груди. — Зачем мне рыться в кабинете Вольфгера?! Зачем мне вообще идти туда?! Хотя… — На ее лице появилось обреченно-усталое выражение. — Может быть и я. Не помню. Иногда мне убить хочется Анри! Если бы не он, я бы вообще не оказалась в Столице.

— Там что-нибудь пропало? — с глубокомысленным видом опытного детектива осведомился Лориан.

— Ничего. Все важные документы я забрал, — серьезно ответил Кристоф. Дона, наблюдающая за ним, улыбнулась. Колдун держался с человеческим мальчишкой, будто с равным, и тот, похоже, воспринимал это как должное.

— А там были какие-нибудь тайники?

— Два. Печати на обоих сломаны. Но содержимое на месте.

Было видно, что Лориану хочется знать, что в них хранилось, но он благоразумно сдержал любопытство.

— Бессмыслица, — Кэтрин ухватилась обеими руками за ручки кресла. — Единственная ценная вещь, которой обладал клан, находится сейчас сами знаете где. И все в курсе этого. Ни один глупец не пойдет за ней.

Подросток перегнулся через спинку дивана, наклонился к Доне и прошептал:

— Что это?

— Крест Основателя, — ответила она, сжалившись при виде мучительно-любопытного выражения на его физиономии.

Лориан уважительно покачал головой и вернулся на прежнее место.

— Мои дедуктивные способности иссякли. — Кэт поднялась, изящно потягиваясь. — С вашего позволения, я поеду домой.

Подросток тут же вскинул голову и вопросительно уставился на нее. Предсказательница смерти устало закатила глаза. При каждой встрече с ней мальчишка требовал нового подтверждения ее способностей.

— То же, что и всегда, Лориан. Ты не умрешь, ни завтра, ни послезавтра, ни через год. Так что перестань терзать меня. Всем счастливо оставаться, увидимся завтра… если я буду в здравом уме, — добавила она, лукаво улыбаясь, направилась к выходу, но вдруг остановилась. Замерла у самой двери. Медленно повернулась.

Подросток вздрогнул, увидев ее лицо, и даже Доне, уже наблюдавшей изменения, происходящие с Кэтрин во время короткого приступа провидческого сумасшествия, стало не по себе.

Казалось, бэньши постарела сразу лет на двести. На сморщенном сером лице, обрамленном седыми космами, загорелись безумные зеленые глаза. Она схватилась за горло и прохрипела, с трудом выталкивая из себя слова:

— Пятеро! Пятеро из нас… Один за другим… Всех примет солнце.

По телу Кэтрин прошла судорога. Лицо приняло прежние черты. Уродливая маска исчезла, и голос стал прежним.

— Кто? — отрывисто спросил Кристоф. — Кто умрет, Кэт?

— Не вижу, — прошептала бэньши, все еще глядя перед собой пустым взглядом. — Слишком далеко. Пять расплывчатых фигур, а за ними еще тени… Много теней.

Она резко отвернулась от родственников и вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Кристоф с Доной обменялись тревожными взглядами. Талант Кэтрин был выше их понимания. Лориан, замерший на краю дивана, пошевелился, но ничего не сказал.

— Интересно, Сэм и Эрнесто входят в число этих пяти? — спросил Кристоф, ни к кому конкретно не обращаясь.

Дона промолчала. Вилисса, по-прежнему, смотрела в камин, наблюдая за дрожанием языков пламени. Они вились над дровами, образуя ту самую точную змеевидную линию — «высшую степень прекрасного», о которой говорил Уильям Хогарт, знаменитый английский лжепророк красоты, как называли его современники. Кристоф рассматривал саркофаг.

Лориан посидел еще минуту, потом встал, видимо поняв, что его присутствие становится лишним, и молча ушел.

Колдун усмехнулся, закатал кружевной манжет, взял полено, лежащее на железном подносе у камина, и бросил в огонь.

— В чем Лориану не откажешь, так это в деликатности.

— Крис, — заговорила Дона, наблюдая, как желтые язычки охватывают новый кусок дерева. — Тогда, по телефону… я наговорила тебе лишнего.

Кристоф опустился на шкуру подле вилиссы. Она посмотрела на черноволосую голову собрата, склоненную в задумчивости, на плечи, обтянутые темно-серым камзолом и прошептала:

— Я совсем не думаю, что ты…

— Знаю, Дона.

Больше ничего говорить было не нужно. Он и так все понял и, как всегда, великодушно избавил ее от извинений.

— Ты говорил про него с остальными?

— Сказал, что произошел несчастный случай, — ответил кадаверциан после продолжительной паузы, и добавил с горьким смешком. — Зная Сэмюэла, никто особо не удивился…

Вилисса снова почувствовала укол вины за своего непутевого ученика.

— Ты думаешь, это был он? В кабинете Вольфгера?

— Я уверен. — Крис снова взглянул на часы, показывающие уже полпятого утра. — Никто, кроме Сэма, так не вскрывает охранные заклинания. Я сам учил его. Кэтрин вошла в особняк, но не заходила дальше галереи.

— Но зачем? Что он искал? Что нашел? Или не нашел?

Колдун не ответил.

— Как это все нелепо. Бессмысленно. — Вилисса беспокойно пошевелилась на низкой скамье и решилась произнести вслух мысль, которая мучила ее несколько дней. — Эрнесто сказал, что «Могильную гниль» сделал Якоб.

— Эрнесто солгал. После твоего ухода он признался, что отрава оказалась у Амира не так давно.

— Значит, кто-то принес асиману эту заразу, и он оставил одну часть у себя, а другую передал Сэму?

— Нет. — Кристоф наклонился, взял еще одно полено и подбросил в огонь. — Сэм принес Амиру практически готовую «Могильную гниль», в которой не хватало всего лишь одного компонента. Крови кадаверциан. Моему ученику нужен был алхимик, способный правильно смешать состав.

— Но где Сэм мог достать ее?!

— В сейфе у Вольфгера.

Дона глубоко вздохнула, и на мгновение прикрыла глаза:

— Как ты можешь быть уверен в этом?! Асиманы лгут на каждом шагу…

— Я уверен, — спокойно отозвался Кристоф, но Дона заметила как его рука, расслабленно лежащая на колене, сжалась в кулак. — Эрнесто говорил правду. Амир думал, что использует Сэма так же, как Флору. Но мой не слишком умный ученик вел какую-то свою игру. И мы с тобой не можем ее понять. — Кристоф поднялся, показывая, что на сегодня разговор окончен.

— Зачем мэтру хранить «Могильную гниль»? — Дона, задумчиво запустила пальцы в волосы.

Вопрос был риторическим. Ответа вилисса не ждала.

 

Глава 16

Бирюзовое пламя

29 декабря

Тяжелая грязная капля упала на мольберт, угодив в кобальтовую краску. Брызги разлетелись, портя незаконченное полотно и чистую рубашку.

Миклош поднял голову, и следующий снаряд с издевательским «чпок» попал прямо ему по носу. Громко чертыхнувшись, нахттотер отскочил. На высоком белоснежном потолке стремительно расползалось мокрое пятно, и через мгновение в кабинете начался настоящий ливень. Грязная, вонючая вода заливала рабочий стол, бесценные ковры, картины и непрочитанные письма.

Издав вопль обезумевшей бэньши, господин Бальза отшвырнул бесполезную кисть, и вылетел в коридор:

— Рррома-а-ан!

Ничего не видя за кровавой пеленой бешенства, содрогаясь от омерзения, нахттотер наткнулся на противоположную дверь и снес ее вместе с косяком.

— Ррома-а-ан!

Нет ответа.

С белыми от ярости глазами Миклош добрался до лестницы и остановился, застыв, едва удерживаясь от искушения ущипнуть себя — таким нереальным оказалось происходящее внизу.

Весь первый этаж был затоплен. Грязная стоячая вода, воняющая тиной и протухшей рыбой, заливала пол «Лунной крепости», маслянисто блестя в ярком свете огромной хрустальной люстры. В этом импровизированном пруду плавал труп с раздавленной, точно спелая вишня, головой.

Ярость мгновенно исчезла. Миклош сделал несколько шагов назад и сплел заклинание, выпуская на волю шестерку Пожирателей плоти.

Полупрозрачные сущности, более всего похожие на колебания горячего воздуха, должны были обнаружить чужаков. «И тогда, — Бальза усмехнулся, — любой блаутзаугер ощутит на своей шкуре, каково это, приходить в гости без спросу».

Призрачные ищейки скользнули вниз и растворились. Однако, очень скоро вернулись, так никого и не обнаружив. Миклош еще раз быстро пересчитал их. Убедился, что все на месте и, разочарованно поджав губы, развеял заклинание.

Вполне возможно, что угрозы больше нет, и все-таки нахттотер не желал спускаться в центральный холл. Он не сомневался, что опытный маг может обмануть «Пожирателей». К примеру, на такой фокус способен любой мастер Смерти.

Стараясь двигаться бесшумно, Миклош быстро направился по коридору к вспомогательной лестнице, проигнорировав лифт, который не любил. Однажды нахттотер застрял между этажами и с тех пор не доверял железной коробке.

…На второй труп он наткнулся возле черного хода. В нос ударил запах крови, и господин Бальза узнал Романа. Бессменному дворецкому оторвали голову. Выругавшись сквозь зубы, нахттотер перешагнул через еще теплое тело.

Каждую секунду прислушиваясь, он спустился на первый этаж. У последней ступеньки плескалась грязная, отвратительная жидкость. Не колеблясь ни секунды, Бальза сделал шаг и оказался по щиколотку в омерзительной жиже.

Лампы в коридоре горели через одну. С потолка капало, и в одном месте от него отвалился большой пласт штукатурки. Бальза заметил, что воды заметно прибавилось, и она уже достигает колен. Если так будет продолжаться — через несколько минут придется плыть.

Нахттотер недоумевал. По всем законам, гадкая мерзость должна утекать в подвал. Или на улицу… На мгновение Миклош замер, переживая очередное потрясение. Стены некогда белого коридора до самого потолка оказались покрыты страшной копотью. От дорогих обоев не осталось даже воспоминаний.

Йохана он нашел в обеденном зале. Ученик висел между внушительным протазаном и римским копьем времен завоевания Британии. Кто-то распял Чумного над камином, страшно изломав и почти вырвав из суставов руки.

У его ног лежала Рэйлен.

Нахттотер постарался взять себя в руки. Не время предаваться эмоциям. Кто-то поплатится за то, что произошло. Он скорее почувствовал, чем увидел движение у себя за спиной, и в тот же миг ударил заклятьем. «Пожиратель плоти» сорвался с пальцев и… бессильно ударился в стену бирюзового пламени.

Огонь начал быстро растекаться по помещению, обжигая жаром. Раздался смех, похожий на звон маленького хрустального колокольчика. Стена пламени двинулась на тхорнисха, и тому пришлось отступить. Не мешкая, глава клана бросился ко второму выходу из обеденной залы, но на месте дверного проема оказалась свежая кирпичная кладка. В отчаянии Миклош ударил по ней раз, другой, третий. Заклинания не действовали.

Огонь с аппетитом сожрал мертвецов, подобрался к длинному столу, и нахттотер атаковал, используя всю доступную ему мощь.

Бирюзовая преграда порвалась, словно сделанная из рисовой бумаги стена, и в то же мгновение погасла.

Вновь раздался заливистый смех:

— Не так скоро, Бальза. Не так скоро…

— Нахттотер. Нахттотер!..

Голос Романа вырвал Миклоша из кошмара. Злой, растрепанный и невыспавшийся, он сел на кровати. Слуга нажал на кнопку пульта, и тяжелые бронированные жалюзи на окнах ушли в стены, открывая ночное небо и падающий снег:

— Подготовить вам еду?

— Проклятье, — вместо ответа пробормотал тот.

Он не помнил, когда его в последний раз посещали кошмары. Пожалуй, подобной неприятности не случалось больше шести сотен лет. Нахттотер имел обыкновение спать, как младенец.

Глава клана предпринял попытку выбросить случившееся из головы, но не сумел. Где-то в глубине души поселилась необъяснимая тревога. Одевшись и придирчиво оглядев себя в зеркале, Миклош остался недоволен увиденным. Сон не пошел ему на пользу. Лицо осунулось и посерело, губы растрескались.

Бальза глянул на настенные часы — семь вечера. Его «день» только начался. В малой обеденной зале, что была устроена по соседству с его спальней, ждала свежая кровь. Он выпил жертву, и по жилам разнесся живительный огонь. Головная боль, терзавшая с самого пробуждения, пошла на убыль.

— Что у тебя? — поинтересовался глава, заметив в руках дворецкого блокнот.

— Один административный вопрос. Привезли ель. Куда прикажите поставить?

— Ель? — тхорнисх непонимающе нахмурился. — Какая к чертям собачьим ель?!

— Ну, так Новый год… — последовал неловкий ответ.

Миклош нахмурил брови еще сильнее. Беда с этим молодым поколением. То им кинотеатр подавай, то бассейн, то детские утренники устраивай.

Но он понимал, что без балагана подчиненным будет скучно. Чайлды должны развлекаться. Им требуется хоть какой-то досуг.

— Поставьте у входа. И на этот раз никаких хлопушек! Лучше обеспечь их кровью и бабами. Чтобы всем хватило. Только не забудь проследить, чтобы прибрались после кутежа. Да, вот еще… передай, если в кровь будут подмешивать какую-нибудь дрянь, оторву голову. Ясно?

— Да, нахттотер.

— Кроме того, потрудись проверить все водосточные трубы в доме.

Слуга выглядел удивленным:

— Трубы?.. Но зачем?

— Ясное дело, потому что я это приказал! — рявкнул Бальза. — Шевелись!! Я не желаю, чтобы из-за твоих тупых вопросов здесь разразился всемирный потоп!

Проклятый сон! Того и гляди, станешь параноиком!

Оставшись в одиночестве, Миклош задумчиво постучал пальцами по столу. Его волновало присутствие сестры в Столице. Слуги Фелиции привезли мятежников в особняк недалеко от Семеновской набережной. Оказавшись в этом милом, уютном гнездышке, отступники затаились.

Что же дальше? Рискнут ли они сделать первый шаг?

Ненавистная мормоликая пытается перебежать дорогу. Интересно, как она собирается использовать Хранью? Сместить нахттотера руками мятежников и поставить над тхорнисхами своего болванчика?

Миклош выдвинул ящик стола, достал стопку чистых листов и остро отточенный карандаш. Задумчиво крутанул его между указательным и средним пальцем…

Утро не торопилось захватывать небо и пронзать его солнечным светом. В зимнее время солнце всегда ленивое и сонное. Благодаря этому, кровные братья ведут гораздо более активную жизнь, чем летом.

Ночь еще не закончилась, когда Миклош исчеркал листы сложными и, на первый взгляд, непонятными фигурами. Однако стоило присмотреться к художественной неразберихе, как из многочисленных штрихов проступали настоящие картины. Парусник, над которым зависла огромная серая волна. Площадь с виселицей и черепичными крышами окружающих ее домов. Тележное колесо. Отяжелевший от съеденного ворон на поле брани. Старая церковь с обломанным крестом. Лицо Храньи…

Бальза думал.

Подобное рисование было для него подспорьем в работе мозга. Побочным эффектом, неизменно отправляющимся в корзину для бумаг.

Взяв со стола колокольчик, господин Бальза позвонил. Не глядя, сгреб свои художества, скомкал.

— Да, нахттотер? — в комнате появился Роман.

— Ты позвонил Норико?

— Да, нахттотер.

— Когда она прилетает?

Дворецкий поклонился:

— Она уже здесь, нахттотер.

— Хорошо.

Господин Бальза вздохнул и устало потер гудящие виски.

В центральном холле, рядом с огромной вазой, горделиво кичащейся алыми орхидеями, притаились три небольших чемодана. В креслах у журнального столика расположились двое тхорнисхов. Один — высокий, смуглый и широкоплечий: лучшая кровь Эстремадуры , уроженец Бадахоса, потомок самых отчаянных конкистадоров Испании. Другой — тонкий и жилистый, узкоглазый и тонкогубый: сын старой Осаки, рожденный на берегах Иодогавы .

Едва увидев Миклоша, они степенно, без суеты, поднялись, подчеркнуто вежливо согнулись в официальных поклонах, и замерли, дожидаясь, когда им позволят выпрямиться.

Что ни говори, Норико превосходно вышколила охранников.

Их настоящих имен Бальза не знал. Мало того, что ему это было попросту не интересно, так еще и их хозяйка, развлечения ради, чуть ли ни каждый год меняла слугам прозвища. Нахттотер помнил их как Каина и Авеля, Содома и Гоморру, До и После, Тигра и Евфрата, Пса и Кота, Верха и Низа, Дайто и Сёто .

Могли быть и другие звуковые обличья, не менялась лишь суть — слуги оставались исполнительными и преданными. Два превосходных мага-телохранителя Норико ради нее были готовы выбраться даже на солнце.

— Роман! — крикнул Миклош и, подняв голову, увидел на балконе второго этажа выглядывающего слугу. — Подготовь комнаты для гостей. Обеспечь их всем необходимым.

— Благодарим за заботу. Для нас это большая честь, нахттотер, — ни на дюйм не меняя поклона, тихо прошелестел японец.

— Где госпожа Норико?

— Ожидает в вашем кабинете, нахттотер. — Испанец также соблюдал этикет и не поднимал головы.

Миклош, благосклонно кивнул, поднялся по лестнице, но они не выпрямились до тех пор, пока глава клана не скрылся из виду.

Ее присутствие он почувствовал еще в холле, когда разговаривал со слугами. Но теперь, приближаясь к кабинету, Бальза ощущал все более уловимый, дразнящий аромат духов. Утонченный, легкий, пьянящий цветочный коктейль. Поначалу это были свежие ноты жасмина, вплетенные в бергамот. Затем на их место пришли фрезия, японская жимолость, лепестки апельсинового дерева. И, наконец, возле двери он настиг последнюю ноту этой приятной симфонии — розовый мускус, сандал и кашемировое дерево.

Миклош знал, что она будет делать, когда он войдет, хотя не видел японку последние пятнадцать лет. Разумеется, смотреть в окно.

Так и случилось. Норико стояла, сложив руки на груди, и любовалась летящими снежинками. Девушка была облачена в бирюзовое шелковое платье. По его подолу вился орнамент — ветви цветущей сливы, «…символ весны в японском искусстве», — припомнил Миклош.

Узкий подбородок, удивительно выразительные губы, миндалевидные темно-карие глаза, в которых нет-нет, да проскальзывали странные золотистые искорки. Прямые, тяжелые, черные блестящие волосы. Ногти на руках оказались выкрашены в тон волосам. От висков на грудь падали два длинных локона.

Он скорее почувствовал, чем увидел ее улыбку.

— Луна или утренний снег. Любуясь прекрасным, я жил как хотел…

— …вот так и кончаю год , — закончил Бальза. — Очень точно подмечено, Норико. Год на исходе. Ты, как всегда, оригинальна в своих приветствиях.

— Вы льстите своей скромной ученице, господин.

Улыбались лишь ее глаза, но она была рада его видеть. Миклоша всегда удивляло это — почтение к учителю у японки было беспредельным.

«Традиция, — лениво подумал нахттотер. — Путь бусидо. Изысканность, беспощадно разящий меч, философия фатализма. И абсолютная преданность. Предсказуемо, скучно, но надежно».

— Мои дайсё не причинили вам больших хлопот?

— Дайсё? — Миклош поднял светлые брови, одновременно жестом приглашая женщину сесть в кресло. — А… Ты о своих ручных собачках? Как их зовут на этот раз?

— Тот и Этот, господин.

— Verum nomen ignotum est ? У тебя странное чувство юмора, Норико. Я так и не смог понять ваш народ.

— С моим народом мое чувство юмора никак не связано, господин. Скорее наоборот. Меня давно мало что связывает с родиной и прошлой жизнью. Слишком много лет минуло. Все забылось.

— Это ты так считаешь. Может, ты и не молишься больше богине Аматэрасу и не проводишь тяною в своем дзэн-садике, но твой дух не сможет изменить ни время, ни чужая земля. Как они не изменили никого из нас.

Японка склонила голову в знак признания правоты учителя, но возразила:

— И все же, несмотря на истину ваших слов, позвольте заметить, что мы все уже не те, что были когда-то. Новая кровь стирает нации и родину. Я тхорнисх. Это главное.

Какое-то время Миклош разглядывал ее безмятежное лицо. Выдержав его взгляд, она не опустила глаз. Точно так же, как и во время их первой встречи — когда ее, насильно привезенную португальскими моряками жрицу храма Гинкаку-дзи, выкрал и притащил Йохан.

В те дни господина Бальзу мучила скука, любимые блондинки приелись, и чайлд решил проявить инициативу. Нашел более экзотичное блюдо. Но даже, несмотря на то, что в то время японки в Европе были редкостью, нахттотер не слишком заинтересовался странной, совершенно чуждой ему женщиной. К тому же, брюнеткой.

Однако Норико мгновенно поняла, к кому ее приволокли, и смекнула, чем грозит эта встреча. Пускай Миклош не слишком походил на каппе из легенд ее народа, но длинные клыки и запах крови, разлитый в жилище, сказал ей о многом. Девушка оказалась умна и не желала умирать.

Она была мономоти , одержимая духом змеи. Этот дар передавался по наследству, и если бы Норико родилась во втором или третьем веке — то стала бы выдающейся шаманкой или хитогами . Но в семнадцатом столетии ей была уготована лишь роль скромной жрицы храма, под названием «Серебряный павильон», который так никогда и не был покрыт благородным металлом.

Девушке хватило сил, желания и способностей научиться общаться на португальском за время своего плаванья. Ей, чужестранке, непонятной и странной — удалось заинтересовать самого нахттотера. Дальше все было, как в восточной сказке про Шехерезаду. Вот только в роли султана выступал господин Бальза. Очень голодный господин Бальза.

Он растянул удовольствие от ее крови на целый месяц. И не убивал. В перерывах между приемами пищи ему было интересно беседовать с нею. Миклош с удивлением понял, что может услышать от раскосой чужеземки нечто такое, чего не знал раньше. Нечто важное, о чем до сего дня он не читал ни в одной книге. Норико помнила наизусть множество сказаний и легенд, которые бормотала вполголоса на португальском с того самого момента, как ее притащили в дом нахттотера. И это монотонное безостановочное бормотание, пожалуй, удивило тхорнисха даже больше чем то, что при его появлении она не испытывает ужаса.

Однако их дальнейшие беседы могли бы и не состояться, если бы не первый спор.

Бальза стал отрицать, что странные пятистрочия могут быть искусством. Он откровенно насмехался над японкой. Тогда она открыла нахттотеру то, во что верила сама: «Знаменитые японские танка — это магические стихотворные формулы, с помощью которых создавался мир народа ва …»

— Первая строка повелевает весной, приходящей с востока, и воздухом, — говорила девушка снисходительно слушающему Миклошу. — Вторая связана с летом, огнем и элементом «Земля». С ее помощью можно творить над людьми ворожбу. Третья — это осень, запад. Металл. А металлом можно резать вещи и решать судьбу.

— Сплошная каббалистика, — Миклош встал, собираясь уйти.

Но Норико не сдалась:

— Четвертая строка в танка — основная. Это центр. Если неудачными будут первые три — сотворенный мир будет негармоничен, и люди неуправляемы. Но если вдруг слабой получится эта, мир просто не будет построен. Духи божеств, которые должны придти через нее, не смогут этого сделать. Вместо них появятся враждебные, злобные созданья, несущие разрушение.

— Хм, — на счастье японки, что-то в этих словах заинтересовало тхорнисха. — Как это похоже на всех нас… Что же пятая?

— Пятая — зима, север. Вода. Эта песнь нирваны, всеобщего покоя и счастья… Если исказить ее — в мире никогда этого не будет. Кроме того, в танка ровно тридцать один слог. По количеству божеств, которые в содружестве друг с другом создают этот мир. Если слогов будет меньше или больше — боги разгневаются, и это приведет к страшным бедам…

Она сумела заинтересовать «ночного рыцаря». Скрасила его скуку. Доказала, что ее острый ум может пригодиться клану. И стала одной из Золотых Ос.

Миклош не ошибся в ней, как когда-то в нем не ошибся Луций. Норико оказалась выгодным приобретением. Сейчас японка жила и работала вне Столицы, имела персональную охрану и отчитывалась только лично перед господином Бальзой. Она заведовала всеми финансовыми потоками клана, руководя ими из Цюриха столь ловко и умело, что даже Рамон де Кобреро мог лишь пожалеть, что она не принадлежит негоциантам.

— Как обстоят дела в Confoederatio Helvetica ?

— Без происшествий. Тихая, мирная, ленивая страна. В ней не кипят такие страсти, как здесь.

— Неужели? А паника на финансовом рынке в начале декабря?

Лицо Норико осталось безмятежным, как поверхность подземного озера:

— Эта досадная неприятность не стоит вашего внимания, господин. Напряженность возникла после того, как вьесчи стихийно перевели часть фондов за границу. Нас она не коснулась. К тому же, ситуация стабилизировалась.

— Что стоит моего внимания, а что нет — предоставь решать мне, — промурлыкал Миклош, нехорошо прищурившись. — Ты знаешь, зачем я тебя вызвал?

— Йохан нашел возможным сообщить последние новости.

Господин Бальза поднялся из-за стола:

— Сыграем в шахматы?

— Предпочитаю гомоку-нарабэ , господин.

Бальза тонко улыбнулся:

— Эта игра слишком скучна для меня. Ты ведь знаешь.

Норико прикрыла веки:

— Тогда, возможно, вы предпочтете сёги ? Сёгуны династии Токугава высоко ценили ее.

— Меня не интересует мнение людских царьков. В особенности тех, которые давно пребывают в могиле. Возможно, эта варварская игра и развивает стратегическое мышление, но ничто в мире не заменит шахматы. Впрочем, ты гостья. Я согласен с твоим выбором.

Норико играла несколько иначе, чем Рэйлен. Она поддавалась. Но делала это столь тонко и тактично, что господин Бальза в полной мере вкусил удовольствия от своей победы. Довольно быстро ему удалось «усилить» своих белых кё, а затем дело пошло, как по маслу, даже несмотря на отчаянное сопротивление черных.

И сегодня Миклош первым заговорил о поэзии. Классической персидской. В ней он разбирался гораздо лучше, чем в японской. Хайям, Анвари, Моулави, Саади, Хафиз и, разумеется, Абулькасим Фирдоуси с его «Шахнаме».

— Поэма! «Шахнаме»!.. — небрежно фыркнул Миклош. — Тридцать пять лет работы, пять тысяч бейтов … И что в итоге? Чего он добился?

— Его помнят, господин, — осторожно заметила Норико.

— А толку-то? Он, как и все остальные люди, сгнил в могиле. Возможно, его талант и раскрылся бы, если бы поэт оказался несколько тщеславнее и мудрее. А так он вызывает у меня лишь презрение за упущенные возможности.

— Ему предлагали стать одним из нас? — удивилась женщина.

— Да.

— И кто же? Фэриартос?

Миклош снисходительно улыбнулся:

— Ошибаешься. Это были огнепоклонники. — Нахттотер пожал плечами, передвигая фигуру. — Всем нужны придворные лизоблюды, которые будут прославлять их.

— Но не вам.

— Я сам в состоянии себя прославить. Для этого мне не нужны бездарности. Что касается Альбукасима… В своем творении он упомянул про богатырей-героев. Тех, на которых опирался трон Ахеменидов .

— Значит, это был клан Асиман?.. — Норико улыбнулась уголком рта.

— Да. Еда в обмен на власть. Очень много еды. Но к моменту прихода Искандера Зулькарнайна родственникам ар Рахала все порядком надоело. До блаутзаугеров наконец-то дошло, что македонская кровь ничуть не хуже персидской. Так что, лишившись «защитников», Дарий отправился на свалку истории. А поэту, много веков спустя, было предложено стать кровным братом. Но он отказался. И отправился следом за всеми остальными. В могилу.

Миклош не преминул воспользоваться подвернувшейся возможностью, «съел» две фигуры Норико, вернул их на доску, уже в качестве своих и поставил мат черному Гёку.

— Я восхищена блестящей победой господина, — японка склонила голову.

Глава клана самодовольно улыбнулся. Посмотрел на часы:

— На сегодня игра закончена.

— Я и мои дайсё всегда в вашем распоряжении, господин, — чинно поклонилась Норико.

 

Глава 17

Новый Год

31 декабря

Несмотря на толстые стекла и бронированные жалюзи, рев снегоуборочной машины разбудил Миклоша.

Пребывая в самом наихудшем из своих многочисленных черных настроений, нахттотер спустился вниз. Заглянул в обеденный зал. Там хозяйничал Роман с помощниками. Сервировка стола была закончена. Слуги наводили последний лоск перед грядущим праздником.

— С наступающим Новым годом, нахттотер! — поприветствовал дворецкий господина Бальзу.

В ответ Миклош пробурчал что-то неразборчивое, но отнюдь не праздничное. Он придирчиво изучил помещение и перевел взгляд на высокое окно.

Недалеко от особняка возвышалась большая, нарядная, сверкающая многочисленными огнями ель. Вокруг нее суетились солдаты. Тут же, на большой расчищенной от снега площадке устанавливали коробки с фейерверками. Вдали, в английском саду, работали наемники. Они развешивали среди заснеженных кустов разноцветные пузатые фонарики.

— Душераздирающее зрелище! — фыркнул Миклош и покачал головой. — Осталось только пригласить цыган и утопиться. Кстати говоря, я, кажется, просил — никаких хлопушек. А… безнадежно, — он махнул рукой. — Черт с вами. Роман, проследи, чтобы эти идиоты не спалили мой дом.

— Разумеется, нахттотер.

— Ты видел Йохана?

— Да. Он в бассейне.

— Какую кровь прикажете подать к празднику?

— Никакую, — господин Бальза изучил на свет один из богемских фужеров, привезенных им еще из Праги. — Развлекайтесь, — он особо выделил это слово, — без меня.

— Будет ли мне позволено узнать, как тогда проводить мероприятие? — осторожно поинтересовался Роман.

— Без вселенских катастроф, — многозначительно произнес Миклош. — Если хотя бы один из бокалов окажется разбит — лучше тебе, не дожидаясь меня, самостоятельно выползти на солнце. Они мне гораздо дороже, чем все ваши пустые головы.

— Солдаты, из молодежи, просят разрешения отпраздновать в городе. В одном из особняков фэри состоится новогодняя вечеринка. Приглашаются все желающие.

Нахттотер в глубокой задумчивости потер гладкий подбородок. Молодняку не сидится в гнезде. Что ж… Разумеется, можно держать дуралеев на цепи, прививать им словом и делом философию клана, рассказывать о целях, стремлениях, грядущем величии, но… все это окажется впустую. Во всяком случае, пока они не вырастут и не поумнеют.

Не только кнут, но и пряник. Золотое правило! Он понимал желание покутить в обществе красивых, соблазнительных, безотказных фэри. Очень кстати вспомнилась несколько подзабытая Паула. Пожалуй, следует нанести ей визит. Они давно не общались. Могли бы поговорить, к примеру, о музыке. И… пожалуй, не только о музыке.

Но это придется отложить до тех пор, пока не закончится история с Храньей.

— Пускай катятся ко всем чертям. Хоть к фэри, хоть к Фелиции под елку. Но предупреди, если они будут вести себя, точно неопрятные свиньи, я расстроюсь.

Слуга кивнул.

— Потрудись отправить с ними кого-нибудь из старших. Гамса и Кнута, к примеру. Пусть приглядывают. Я не хочу, чтобы что-то случилось. В особенности, если поблизости будут даханавар. Возьмите лимузин.

— Вашу машину, нахттотер? — изумился Роман. Подобная щедрость с Миклошем еще не случалась.

— А что? У тебя есть своя? — ядовито поинтересовался Бальза и, не дожидаясь ответа на риторический вопрос, продолжил:

— Не следует приезжать на вечеринку в ржавом хламе. Это позорит клан. Вели им одеться поприличнее. Они не вшивые оборотни, а ночные рыцари! Не желаю краснеть и выслушивать от кого бы то ни было, что Золотые Осы похожи на немытых собак!

Роман тоскливо кивнул. Он мечтал лишь о том, чтобы быстрее смыться.

— И пусть будут поосторожнее с едой, — менторским тоном продолжил глава клана. — Сейчас я не желаю никаких неприятностей с прессой или полицией.

Спортивный зал бы пуст. Миклош прошел его насквозь. Плечом толкнул стеклянную дверь и оказался в помещении бассейна.

Пять пятидесятиметровых дорожек, две вышки, легкий запах озона в воздухе. В зале был полумрак, синие огни, горящие под водой, подсвечивали ее снизу, сияя, словно на взлетно-посадочной полосе аэродрома.

Йохана не оказалось и здесь, зато на скамейках вдоль правой стены восседала группа восторженных тхорнисхов. Они следили за плывущей по боковой дорожке Рэйлен, но стоило им заметить нахттотера, как интерес к девушке улетучился, и компания поспешно дунула прочь, решив не дожидаться неприятностей.

Миклош выудил из кармана носовой платок, обмахнул лавку, и удобно расположившись, принялся наблюдать за ученицей Йохана.

Рэйлен плыла мощным баттерфляем, с каждым взмахом рук едва ли не на полкорпуса вылетая из воды. Девушка преодолела пятьдесят метров за пятнадцать секунд, коснулась бортика и сняла плавательные очки. Шапочки на ней не было, мокрые рыжие пряди липли ко лбу и щекам.

— Доброй ночи, нахттотер. Решили поплавать?

Миклош показательно поморщился. Плавать он не любил. В особенности, безо всякой надобности.

— Я ищу Йохана.

— Он уже ушел. Но я сейчас позвоню ему.

Бальза поморщился еще раз.

Рэйлен выбралась из воды, однако нахттотер и не подумал подать ей полотенце. С отстраненным интересом изучил великолепную, едва скрытую купальным костюмом фигуру и произнес:

— Понимаю, почему здесь торчало столько восторженных поклонников спорта.

— О, — она улыбнулась. — Это платоническая любовь. На большее они, увы, не способны.

Тхорнисх рассмеялся. Она права. Никто не решится перейти дорогу Чумному.

— Собирайся, цыпленок. Ты мне понадобишься.

Он бросил ей полотенце и пошел прочь.

От вида принарядившегося нахттотера Роман впал в ступор. Господин Бальза, сияя так, словно ему только что сообщили о смерти мормоликаи, неспешно спустился по парадной лестнице. Красный тулуп, шапка, отороченная белым мехом, широкий синий кушак и накладная ватная борода изменили Миклоша до неузнаваемости.

— Закрой пасть, — посоветовал Бальза Роману и перевел взгляд на хмурого Чумного. — Чем ты, кстати, недоволен, Йохан?

— Не понимаю, зачем все это.

— Новый год, дубина. Маскарад. Карнавал. Елка. Праздник.

В маленьких черных глазках ландскнехта сквозило недоверие.

Миклош начал испытывать раздражение:

— Я ведь слыву у них сумасшедшим. А это, — он ткнул на одежду, — лучший способ доказать собственное безумие. Не желаешь присоединиться?

Кустистые брови Чумного сошлись к переносице.

— А зря, — хихикнул господин Бальза. — Представляю их глаза, если бы они увидели тебя в костюме Снегурочки.

— При всем уважении, нахттотер — мне хватило белого фрака на балу Фелиции.

— Так и знал. Ну и черт с тобой.

Глава клана посмотрелся в зеркало и совершенно по-мальчишески улыбнулся.

Рэйлен появилась спустя пару минут. И ей, похоже, маскарад тоже пришелся по вкусу. Короткая ярко-голубая шубка с белой оторочкой совершенно не гармонировала с кожаными сапогами на ужасающе высоких каблуках, черными в крупную сетку чулками и удручающе тесной, практически не оставляющей места для фантазий, кожаной юбкой. Но это не смущало девушку. Лицо ее сияло восторгом. Ей нравилась идея Миклоша.

Тхорнисхи вышли на крыльцо, где уже ждал лимузин. На улице было не холодно, снег оказался влажным и лип к подошвам. Во дворе всеми огнями мигала огромная елка, а принарядившийся английский парк сиял, точно городское шоссе. На большой расчищенной площадке веселились солдаты. Рядом с ними крутился будущий праздничный и пока еще ничего не подозревающий ужин — стайка смазливых человеческих девушек.

— Время? — не оборачиваясь, бросил господин Бальза.

— Без двадцати одиннадцать, нахттотер.

Миклош направился к веселящимся. Рэйлен и Йохан, которому, несмотря на его неодобрение всей затеи, вручили мешок с подарками, шли следом. Норико скрылась в салоне машины. Испанец сел за руль. Его товарищ расположился на соседнем с водителем кресле.

Солдаты мгновенно узнали главу клана. Их крики и смех приутихли.

— С Новым годом! — дурачась, заорал Миклош. — С новым счастьем!

Он подал знак Йохану, засунул руку в мешок, выудил новенький сотовый и вручил изумленному молодому тхорнисху. После чего подарки получили все остальные. Напряженные рожи кровных братьев засияли. Чтобы сам нахттотер, да еще и в карнавальном костюме, вручал подарки на Новый год — такого еще не бывало. Кто-то не преминул сказать «мировой чувак».

Господин Бальза был счастлив избавиться от залежей надоедливых аппаратов, которыми Роман, знающий сколь они не вечны в руках главы клана, умудрился забить целый шкаф в прихожей.

Лимузин черной торпедой несся по праздничной Столице. Нахттотер, по привычке, смотрел в окно. Мимо проносились удручающе-нарядные витрины дорогих бутиков. Они сверкали электрическими гирляндами, полыхали неоном. Город трепетал от грохота салютов и слеп от грандиозных вспышек. В какой-то момент у Миклоша возникло желание вылезти наружу и набить пороха в глотку первому попавшемуся умнику.

Йохан был мрачен и сосредоточен. Рэйлен передалась тревога учителя, и она покусывала губы, что говорило о крайней степени ее беспокойства. Норико смотрела на девушку с безмятежной улыбкой Будды.

Та поймала ее взгляд, вопросительно подняла рыжие брови, но не получила ответа.

— Что думаешь о приезде Храньи в Столицу? — спросил у японки Миклош.

Бывшая жрица храма Гинкаку-дзи ответила осторожно:

— Ее появление может стать первым шагом к хаосу.

— Хаос нам, конечно, нужен. Но не такой. Я не желаю изменения устоявшегося порядка.

Никто не стал оспаривать это утверждение.

Особняк, где скрывались заговорщики, находился недалеко от Семеновской набережной, рядом с небольшим заснеженным парком, и соседствовал с неработающим стадионом.

— Останови! — приказал Миклош. — Пройдемся.

Машины затормозили у высокой, давно не крашеной ограды. Йохан выбрался, придирчиво осмотрел окрестности, убедился, что опасности нет, и вытащил несколько оскудевший мешок с подарками.

Ландскнехт зашагал по заснеженной парковой дорожке первым. Положив правую руку на «кошкодер» , в тусклом зеленоватом свете не добитых хулиганами редких фонарей он казался ожившим мертвецом.

За учеником, опираясь на посох, следовал Миклош. Рэйлен держалась за правым плечом нахттотера, то и дело косясь на Норико, сохраняющую образцовое спокойствие. Создавалось впечатление, что японка просто гуляет в свое удовольствие среди снега и застывших кленов и ей нет никакого дела до того, что должно случиться через несколько минут.

Сопровождавшие женщину телохранители казались ее тенью.

Миновав парк, они вышли к особняку, когда на часах было без пяти двенадцать. Массивное, некрасивое, двухэтажное здание с колоннадой восточного крыла, стояло в окружении старых лип. Ограду вокруг здания недавно покрасили, а на воротах установили электронный замок. Миклош машинально проверил вход на магическую защиту, ничего не обнаружил и кивнул Йохану. Тот двумя ударами кулака, усиленного магией тления, разнес замок и распахнул решетку.

Дорога, ведущая к дому, была неровной. Четыре неприметных автомобиля возле парадного входа оказались занесены снегом.

Навстречу тхорнисхам вышли двое, но никто из гостей и не подумал остановиться. Один из охранников выругался, поняв, что перед ним не люди. Однако, прежде чем он что-либо успел сделать, рядом оказался Йохан. Навис горой, ударил плечом, повалил в снег, бросил быстрый взгляд на Миклоша, дождался безразличного кивка.

Катценбалгер, по кромке которого пробегали фиолетовые искры, опустился на голову упавшего.

— Апеч, — господин Бальза помнил всех, кто его предал, поименно.

Второй бунтовщик бросился в особняк. Но тут за дело взялась Норико. Выбросив вперед руку, указала на беглеца, сжала пальцы и дернула, словно рванула веревку. Жертва упала на спину, и невидимое лассо потащило тхорнисха к ногам Чумного. Последнему оставалось лишь взмахнуть клинком.

— Вильгельм, — без всяких эмоций произнес Миклош, вычеркивая из своего списка еще одного врага и перешагивая через труп.

Йохан и Рэйлен первыми оказались внутри здания, за ними потянулись остальные.

— Здесь две лестницы. — Норико изящно скользнула направо, взяв с собой телохранителей.

Когда тхорнисхи поднялись на второй этаж, в доме начали гулко бить часы. Едва прозвучал двенадцатый удар, господин Бальза ухмыльнулся в накладную бороду и толкнул массивные белые створки двери, из-за которой доносился гвалт радостных поздравлений. Он, Йохан и Рэйлен вошли в праздничный зал, украшенный тяжелыми бархатными портьерами, придающими помещению строгий и торжественный вид. На столе, накрытом белой скатертью, стояло множество бронзовых подсвечников, увенчанных бледно-желтыми свечами, а также кувшины и бокалы с подогретой кровью.

Все предатели были здесь.

Миклош сразу же увидел Хранью, сидящую во главе, и всех до последнего бунтовщиков, одетых в широкие черные балахоны с вышивкой в виде золотых ос. От накатившей ярости у Бальзы на мгновенье потемнело в глазах, но он справился со своим истинным желанием и, изображая вселенскую радость, гаркнул, перекрывая праздничный гул:

— С Новым годом!

И наступила тишина.

Улыбка исчезла с лица Храньи. Оно стало восковым и безжизненным. На лицах остальных заговорщиков проступили страх, гнев и ненависть.

— Кто тут собрался? — Миклош подошел к столу и остановился напротив сестры. — Кто достоин подарков?! Расскажите, как вы вели себя весь этот год, маленькие негодники! Кто начнет первым? Иуна? Эвридика? Фавст? Лазарь? Константин? Бригитта? Конрад? А может быть ты, Ян? Прокоп? Или ты, Розалия? Что же вы молчите? Неужели вы были столь непослушны? Ай-ай. Кажется, среди вас нет тех, кто достоин моих подарков!

Он без сожаления отбросил мешок к стене.

— Боюсь, кто-то здесь заслуживает наказания, — зловещим голосом произнес Бальза. — Я до глубины души возмущен, что меня не включили в список приглашенных на вашу маленькую вечеринку. Неужели вы думали, что я пропущу встречу Нового года в кругу семьи?

Он взял со стола ближайший бокал.

— Думаю, стоит выпить. Йохан! Напомни, за что мы сегодня пьем?

— За величие тхорнисхов, нахттотер! — прогудел Чумной от двери. Он не спускал глаз с подобравшегося Альгерта.

— За величие тхорнисхов, господа! Истинных тхорнисхов и их грядущую славу! — он поднял фужер и увидел, что никто из сидящих за столом его не поддержал. — Ну?! Пейте!

Хранья демонстративно не притронулась к крови, Альгерт с решительным видом вылил содержимое бокала на пол. У седого Гунтрама от страха стучали зубы, Фавст вцепился побелевшими пальцами в край стола и едва сдерживался, чтобы не броситься на нахттотера.

— Впрочем, вы правы, — в оглушающей тишине произнес Миклош. — Пить такую дрянь! От нее несет падалью. И вы считаете себя великим кланом Нахтцеррет?! Надеждой Основателя?! Ха! Какие из вас Золотые Осы, если вы готовы лакать эти отбросы! — он с отвращением посмотрел на пищу. — Они достойны лишь пожирателей крыс!

Противоположная дверь в зал распахнулась и на пороге, с невозмутимостью сытой пантеры, возникла Норико. За ней, как всегда, следовали две неотлучные тени.

По воздуху растекся запах просыпающейся магии тления.

— Не советую! — резко бросил Миклош. — Я запихну вам заклинания в глотки и отправлю вместе с ними в небытие! Как это уже произошло с господами Вильгельмом и Апечем.

Но его не услышали. Три «Черепа забвения» ударили одновременно с разных сторон. Их вой заглушил предостерегающий крик Храньи. Господин Бальза одним движением пальца нейтрализовал угрозу. Рэйлен, в руках которой появилась алебарда, ударила ближайшего к ней атакующего.

Тот был сильнее, старше и опытнее, чем она, и простым ударом кулака разбил призрачное оружие и бросился на девчонку, посмевшую встать на его пути к Миклошу. Но Рэйлен, отшагнув назад, ударила заклинанием, которому ее обучил Бальза. Невидимые стальные пальцы сдавили шею нападающего, тот задергался и захрипел.

С двумя другими бунтарями расправилась Норико. Первый, перескочивший через стол, угодил в «Паутину тлена». Опутанный липкими разъедающими нитями, он воплем метнулся к портьере, запутался в ней и сорвал вместе с карнизом. Зал наполнился удушающим смрадом гниющей плоти.

Бригитта, последняя из напавших, попыталась бежать, выпрыгнув в окно, но с потолка упала длинная, очень похожая на волосы Норико веревка. Она, точно змея, петлей закрутилась вокруг шеи жертвы и вздернула ее к потолку.

— Остановитесь! — крикнула Хранья своим последователям. — Немедленно!

Альгерт метнул на нее недовольный взгляд, но не посмел ослушаться приказа и убрал «Смех Ракшаса».

— И вы хотели выступить против меня?! — презрительно произнес нахттотер. — Вы?! Жалкие подобия, насмешка над кровными братьями, слабаки! Убирайтесь!

И, видя, что никто не торопится, рявкнул:

— Вон, я сказал!!!

— Оставьте нас, — негромко приказала Хранья, заметив, что у брата от бешенства начинают белеть глаза.

Заговорщики потянулись к выходу. Альгерт, прошептав «как прикажете, нахттотерин», вышел последним. Услышав его слова, Миклош с насмешливым видом изогнул брови.

Норико изящно села на один из стульев и с пристальным интересом разглядывала лежащую на столе белую розу, окропленную кровью. Немного подумав, она осторожно взяла цветок и, стараясь не стряхнуть рубиновые капли, поставила в прозрачную бутыль с узким горлышком, на четверть заполненную кровью. Прожилки нежных лепестков налились алым, запульсировали, словно артерии, и роза стала багряной.

— Выйдите все, — приказал Миклош. Дождался, когда они с сестрой окажутся наедине, обогнул разложившийся труп, распахнул окно, впустив в зал свежий, морозный воздух, прогоняющий удушливый смрад.

— Тебе идет роль паяца, брат, — мрачно сказала Хранья.

— Totus mundus agit histrionem, soror , — усмехнулся Бальза и произнес на древнем, давно забытом всеми языке маркоман: — Так, значит, нахттотерин?..

Хранья не ответила. Миклош улыбнулся.

— Как единоличная власть в лице нахттотерин сочетается с теми разряженными олухами, что сейчас тебя окружали? Решила возродить Десять Гласов? Зря. Одетые в крашеные простыни идиоты, так и останутся одетыми в крашеные простыни идиотами. Не больше и ни меньше. Надо жить настоящим, а не прошлым, Хранья.

— Это — твое настоящее?! — она, с отвращением указала на труп возле его ног, а затем кивнула на повешенную. — Или это? Ты убиваешь братьев! Ради чего? Настоящего?! Или будущего?!

Он разочарованно вздохнул, сбросил маскарадный костюм, оставшись в свитере и брюках.

— Это не настоящее, не будущее и даже не прошлое. Это — ничто. Капля в море, о которой через два дня никто не вспомнит. Отродье расплатилось за собственную глупость. Они не мои братья. Всего лишь блаутзаугеры, посмевшие выступить против меня.

— Может быть, и я ничто? Не твоя сестра? — холодно процедила Хранья.

— Сколько наигранного негодования! — скривил губы Миклош.

— Зачем ты пришел? Убить меня? — она сложила руки на груди.

— Нет. Пока — нет. Знаешь, я никогда бы не узнал о твоем приезде, если бы не твой глупый пес, Альгерт.

Хранья в раздражении дернула плечом.

— Он тебя подставил, — голосом ангела-искусителя продолжил Миклош. — Надеюсь, ты его накажешь.

— Я разберусь без твоих советов! — зло отрезала она.

— Отдай его мне. Он все равно ни на что не годен. Даже моих слуг не смог убить. Раздутое самомнение помешало ему проверить, не выжил ли кто-нибудь после «Поцелуя».

— Пока я дышу, ты не получишь никого из них, кровопийца! — яростно прорычала Хранья.

— Кровопийца?! — рассмеялся Миклош и отвесил шутливый поклон, не вставая со стула. — Польщен! Ну-ну! Не смотри на меня волком, — он снял кожаные перчатки. — Лучше расскажи, где ты пропадала все это время после своего скоропостижного исчезновения.

— Боялся меня? — она впервые улыбнулась.

Светлые брови Миклоша сошлись у переносицы.

— Тебя? Кто ты такая, чтобы я боялся тебя? Ты всего лишь жалкое ничтожество, забившееся в крысиную нору! Что тобой движет, сестра? Неужели ты желаешь превратить клан в сборище жалких, никчемных созданий, какими стали твои «воины»?

— Убирайся! — прорычала она.

— Я уберусь, когда посчитаю нужным!!! — заорал он, перегибаясь через стол. — Никто не смеет мне приказывать! Никто! А уж тем более такая подлая тварь, как ты! Подумать только, что бы ждало тхорнисхов, если бы твой мятеж удался! Клан бы умер.

— Клан и так уже давно умер! С тех пор, как ты изменил его! Тхорнисхов не существует! Они другие! От Золотых Ос ничего не осталось. Слышишь?! Ничего! Ты разрушил семью!

— Я защитил ее! Я первый понял, что нас раздавят! Сомнут! Пожрут те, кто тогда был сильнее! Мы стали клинком, разящим любого, кто смеет пойти против нас, подмять под себя, заставить плясать под чужую волю! Именно этого хотел Луций!

— Не смей упоминать Луция, сволочь! Ты не стоишь даже его пальца! — теперь уже орала она, и Миклош почувствовал, как по ее рукам пробежала волна — первый предвестник магической атаки.

— Ты! — выплюнула она. — Ты разрушил все, что он создал! Все, что он любил! Все, во что он верил! Все, к чему нас так долго готовил!

— Он хотел, чтобы мы выжили, чтобы могли за себя постоять! Желал, чтобы нас не подчинили Нософорос, Лудэр, Лигаментиа или Кадаверциан! И я реализовал все, что он не успел осуществить! Это сделал я, а не ты! — его лицо перекашивало от гнева.

— Цена оказалась слишком высока, Миклош. Ты создал чудовище на костях клана, которое теперь лишь по недоразумению называют Нахтцеррет, — она взглянула на него с отвращением. — Ты уничтожил всех. И Луция, и тех, кто был до него. И меня. И себя тоже. Благодаря тебе, брат, мы всего лишь ходячие мертвецы.

— Ерунда! Хватит быть малодушной. Открой глаза! Клан спасен, хотя за это мне и пришлось заплатить свою цену.

— Ты чудовище! — прошептала она. — Тебя надо остановить.

— Если встанешь у меня на дороге — я забуду, что в нас течет одна кровь, — он наклонился к ее уху и прошептал. — Я сокрушу тебя.

Ее лицо застыло, но голубые глаза пылали лютой ненавистью.

— Мне кажется, что тебе не стоит покидать Столицу без моего разрешения. Ты сама вернулась сюда, так что имей смелость ответить за этот промах. Попытаешься скрыться — умрешь. Наслаждайся городом. Осмотри достопримечательности. А я пока подыщу для тебя приличную дыру на следующую тысячу лет. Мои солдаты глаз с вас не спустят.

— Когда я успела тебя потерять? — грустно прошептала она.

— В тот день, когда ты меня предала, — жестко ответил он.

По ее щеке сбежала одинокая слезинка.

Мятежники, словно бараны, были согнаны в холл. Миклош остановился перед ними, мрачно изучил посеревшие лица и процедил:

— Вы — den undankbaren schweinen . Вы живы лишь благодаря моей милости. Помните это. Тот, кто признает свою вину и пойдет за мной, будет прощен. Всем остальным пощады не будет.

Сказав это, он вышел на улицу. Несколько мгновений постоял на крыльце.

— Я еще нужна вам сегодня, господин? — поинтересовалась Норико. — Хочу поохотиться.

— Кровавой охоты, — пожелал Миклош.

— Доброй ночи, господин.

Японка и ее телохранители скрылись в парке, а нахттотер поспешил к машине, прислушиваясь, как снег противно скрипит под подошвами, словно кто-то возит углем по шероховатой бумаге.

— Никто не следует за вами, нахттотер, — прогудел Йохан.

— Разумеется. Я и не ожидал этого. Одни из них слишком трусливы, другие излишне глупы. Ни с теми, ни с другими мне не по пути.

Он сел в машину, лимузин плавно тронулся с места и, набирая скорость, устремился в сторону Садового.

— Для чего надо было раскрывать перед ней карты? — пробурчал Йохан, почесав себя под мышкой. — Весь эффект внезапности потерян. Теперь они будут готовы к удару.

Господин Бальза возвел глаза к потолку.

— Меня не волнуют, к чему они готовы. Неужели я должен считать эту шваль опасными противниками?! Мы сильнее отщепенцев. И я только что лишил Хранью поддержки Даханавар. Фелиции обязательно доложат о моем визите. И она не будет ничего делать, пока знает, что я глаз с Храньи не спускаю. Ты поставил наблюдателей?

— Да. Наемники уже занялись слежкой. Фелиция, возможно, думает, что вы и так знаете о ее участии.

— Это не важно. Она не будет мне мешать. А на Совете я, в любом случае, теперь смогу ее прижать.

Его отвлек какой-то раздражающий шум. Странный скрип. Пытаясь понять, что это такое, Бальза задумчиво нахмурился. Автомобильные покрышки? Проблемы в двигателе?

В этот самый момент машина резко затормозила, и Миклош едва не слетел с дивана.

— Жить надоело?! — заорал он на Рэйлен, сидящую за рулем.

— Нахттотер, я не при чем, — начала оправдываться она. — Там…

Но глава клана уже и сам увидел причину столь внезапной остановки и, в очередной раз чертыхнувшись, на этот раз с бескрайним удивлением, выбрался из лимузина следом за помощниками.

Тихую, уже отгулявшую праздник улицу перегораживала поперек высокая бетонная стена. Над ней сияло бездонное звездное небо и перевернутый рожками вверх месяц.

— Кто мог такое сделать? — прошептала Рэйлен, пораженная невиданным зрелищем.

Бальза не успел ответить. Йохан приблизился к преграде вплотную, и внезапно стена исказилась. Задрожав, начала плавиться, теряя форму и обрастая щупальцами. Одно из них потянулось вперед, и Чумной, не слушая предостерегающего окрика Миклоша, нанес удар.

Иллюзия развалилась на две части. Во все стороны плеснуло заключенной в камне Силой. Улицу затопило бирюзовое свечение, стекла в домах и машинах лопнули. Даже сквозь грохот был слышен полный боли вопль ландскнехта.

Снег растаял, земля дымилась. Чумной лежал на спине, из его рта и развороченной груди хлестала кровь. Рэйлен бросилась к учителю, склонилась над ним, подняла умоляющий взгляд на подошедшего, взъерошенного, точно хорек, Миклоша.

— Ты идиот, — безапелляционно заявил Бальза раненому. В домах загорался свет, слышались встревоженные крики. Полиция, наверное, уже была в пути. — Я разве не говорил ничего не трогать?

— Просс-сти-те, нахттотер, — просипел Йохан.

— Он не может регенерировать! — чуть не плача, сказала Рэйлен.

— Тоже мне открытие, — буркнул Миклош, набирая на сотовом номер. — Тащим его в машину. Алло. Роман, прикажи усилить охрану особняка. Собери всех. Слышишь?! Всех, кто есть в Столице! Выход в город без моего личного разрешения запрещен.

Он смахнул с сиденья осколки битого стекла, сел за руль и понесся прочь.

Йохан потерял сознание. Испуганная Рэйлен тщетно пыталась остановить кровь. Бальзе пришлось потратиться на «Клетку здоровья» — заклинание, способное хоть как-то справится с безумной, искажающей все законы, магией лигаментиа.

— Нахттотер. Он выживет?

Миклош мрачно хмыкнул и неприятно хрустнул суставами на пальцах:

— Не исключено.

Он думал о более серьезных вещах, чем здоровье ученика.

 

Глава 18

Возвращение

2 января

Кристоф толкнул дверь зала Совета и вошел первым. Сосредоточенная, собранная Дона следовала за ним, не отставая ни на шаг.

Этой ночью родственники собрались узким кругом. За столом сидели только шесть глав кланов, и когда присутствующие увидели кадаверциан, негромкое жужжание голосов немедленно стихло.

Несколько мгновений старейшины пребывали в изумлении, глядя на некромантов, почтивших вниманием их собрание. Кристофу удалось шокировать общественность своим появление не меньше, чем во время проведения Витдикты.

Первым пришел в себя Амир Асиман.

— Какой приятный сюрприз, — процедил магистр сквозь зубы, с плохо скрытой ненавистью глядя на колдуна.

— Неожиданный, я бы сказал, — подхватил Миклош, поигрывая тростью и улыбаясь едва заметно.

— Означает ли это, что благородные кадаверциан прерывают добровольное изгнание, — Рамон поднялся, чтобы поцеловать вилиссе руку, — и возвращаются в нашу большую семью, чтобы еще больше сплотить ее?

— Или разрушить… — негромко добавил Александр, взглянув на тхорнисха.

Фелиция вежливо улыбнулась, хотя ее глаза остались настороженными. Иован смерил некромантов не слишком любезным взглядом.

В игру вступил новый клан, и теперь все напряженно решали — в чью пользу будет разыграно его появление. Еще одна сила на вечно колеблющихся чашах весов.

Не обращая внимания на переглядывание родственников, Кристоф отодвинул стул, помогая Доне сесть, и опустился рядом.

Судья появился в зале, когда тишина стала невыносимой, и, оглядев всех присутствующих, произнес:

— Доброй ночи, господа. Рад видеть вас в здравии. — Встретился взглядом с мастером Смерти и продолжил. — Прежде чем мы приступим к официальной части, позвольте представить вам нового главу клана Кадаверциан.

Колдун учтиво наклонил голову.

— Мои поздравления, Кристоф. — Фелиция вежливо улыбнулась. — Думаю, все со мной согласятся, что выбор твоего клана не стал для нас неожиданностью.

Любезность мормоликаи была принята обществом с молчаливым согласием. Возражений не последовало, только Амир позволил себе кривую усмешку в ответ на какие-то свои не слишком приятные мысли.

— Теперь, когда с формальностями покончено, — ревенант сел в кресло во главе стола, — перейдем к основной части.

Миклош открыл было рот, но магистр опередил его:

— Клан Асиман намерен сделать заявление! Я обеспокоен неожиданным исчезновением Эрнесто Асимана. О нем нет вестей уже четырнадцать дней, и я хочу просить Совет о содействии в его поисках.

— Возможно, любезный друг, ему просто надоела ваша невоспитанность и он подался в бега, — желчно процедил Бальза, раздраженный тем, что ему не дали высказаться первому.

— Ваш юмор неуместен! — разъярился магистр. — Это дело требует немедленного вмешательства.

— Полноте! — притворно зевнул тхорнисх. — Братья исчезали и раньше. К примеру, уважаемый Вольфгер Владислав. О нем нет ни слуху ни духу почти тридцать лет. Возможно, вам стоит поискать своего подчиненного рядом с ним?

— То есть в могиле?! — прошипел асиман.

— А уважаемый Амир безусловно располагает неопровержимыми доказательствами, которые подтверждают его догадки о нахождении Вольфгера именно там? — холодно поинтересовался Кристоф.

Эти слова подействовали на асимана, как холодный душ. Он тут же остыл и сказал куда более спокойным тоном:

— Нет. Конечно же, нет.

— Что вы хотите, Амир? — сменила тему опасного разговора Фелиция, и Александр кивнул, поддержав ее.

— Не двоедушничайте, Фелиция. Я хочу, чтобы ваш телепат прочитал мысли присутствующих и узнал, что произошло! — заявил маг.

— Если кто-то из уважаемых господ забыл, мне придется напомнить еще раз, — ледяным тоном произнесла мормоликая. — Дарэл больше не является членом клана Даханавар. И я больше не могу распоряжаться его временем и контролировать его поступки. Кроме того, я даже не знаю, где он находится в настоящее время.

— Так узнайте! — рявкнул Амир. — Я требую, чтобы тот из присутствующих, кто укрывает телепата, немедленно сообщил об этом! — Асиман выразительно посмотрел на Кристофа, и добавил угрожающе: — Доставьте его сюда. Заставьте работать.

— Это невозможно, уважаемый господин ар Рахал, — лениво отозвался Рамон. — Он теперь, выражаясь языком фэриартос, свободный художник. И никто не может «заставить» его делать что бы то ни было.

— К тому же вряд ли он будет работать на вас добровольно, Амир, — сказал Кристоф, выдержав пристальный взгляд магистра. — Особенно после некоторых недавних событий.

Миклош скептически скривился:

— Не правда ли, удивительно, что госпожа Фелиция решилась отказаться от такого козыря в нашей игре.

— Удивительно повезло тому, кто взял опального сканэра под свое покровительство, — тонко улыбнулся Рамон.

— Отлично! Раз бывший даханавар в данное время «недоступен», предлагаю использовать сенсора вриколакосов! — выпалил красный от злости Амир.

Его предложение потонуло в возмущенном вопле Миклоша, побелевшего от ярости:

— Вы в своем уме?! Я не позволю, чтобы оборотни копались в моих мозгах!

— Мой ученик не будет выполнять за тебя грязный труд! — прорычал Иован.

Рамон нахмурился, наклонился к Леди и что-то шепнул ей. Мормоликая разочарованно покачала головой. Александр остался равнодушным. Казалось, его мысли блуждают где-то далеко от зала.

— Уважаемому Амиру известно такое понятие как презумпция невиновности? — поинтересовалась Дона.

— Это исключено, — громко произнес ревенант, привлекая к себе внимание всех присутствующих. — У вас, господин Амир, нет не только доказательств, но даже подозрений.

— Из-ви-ни-те! Подозрений у меня навалом. Я подозреваю всех.

— Это не повод обращаться к телепату, — все так же спокойно ответил Судья. — Пока у вас не будет чего-то большего, чем беспочвенные обвинения.

— Я этого так не оставлю! Когда я узнаю, что произошло, тот, кто это сделал, ответит сполна.

— Когда вы узнаете, кто это сделал, обратитесь в Совет. Мы накажем виновных.

Фелиция одобрительно улыбнулась. Амир прошипел что-то злобное, но был вынужден смириться.

— Мы собрались сегодня по просьбе господина Бальзы, — продолжил ревенант. — Давайте выслушаем его.

— Благодарю вас, — с легкой иронией отсалютовал тростью Миклош. — Начнем с того, что клан Нахтцеррет обвиняет клан Вриколакос в нарушении неприкосновенности жилища и порче ценного имущества, — с мстительным удовольствием заявил Миклош.

Глаза Иована сверкнули желтым:

— Уже заплатили, — злобно рыкнул вриколакос.

— Все претензии клана Нахтцеррет удовлетворены, — подтвердил Судья. — И, насколько мне известно…

Договорить он не успел.

Дверь широко распахнулась, и в зал, держась за руки, вошли двое подростков. Юноша лет шестнадцати со спутницей, года на три младше него.

Девочка с любопытством посматривала по сторонам. Ее короткая синяя юбочка и голубая футболка странно сочетались с тяжелыми ботинками на рифленой подошве. Черные волосы, похожие на блестящий мех пушистого зверька, были старательно причесаны. Улыбка то и дело начинала играть на алых губах, а глаза, напоминающие цветом спелые вишни, светились детским озорством и лукавством. Появление этого милого ребенка среди кровных родственником могло вызвать изумление у непосвященного.

В отличие от нее, юноша выглядел хмурым и неприветливым. Узколицый, с острым подбородком, прямым тонким носом, холодными фиолетовыми глазами и низкими бровями. Длинные каштановые волосы спутанными прядями падали на его плечи. Пиджак и джинсы были довольно потертыми. Казалось, он уделил все свое внимание внешнему виду сестры, стараясь чтобы она выглядела как можно аккуратнее, а сам надел первое попавшееся. Но его ни в коей мере не смущал собственный вызывающий облик.

Кристоф заметил, как застыл Миклош, увидев своих давних врагов. Иован откинулся на спинку кресла, шумно вдохнув. Рамон обменялся быстрым взглядом с Фелицией, а Александр мимолетно улыбнулся, посмотрев на тхорнисха.

Иноканоан и Соломея.

Лигаментиа.

— Доброй ночи, — произнесла девочка нежным, хрустальным голоском. — Столько новых лиц…

— Мы рады вернуться снова, — подхватил ее спутник, но в его обманчиво дружелюбных интонациях зазвучал отголосок стали.

Лигаментиа остановились рядом с Доной и Кристофом. Кадаверциан поднялся, уступая девочке свое место. Соломея окинула его цепким недетским взглядом и печально покачала головой:

— Все изменилось. Все опять изменилось.

И колдуну показалось, что в ее словах звучит печаль не по исчезнувшему Вольфгеру, а по тем столетиям, которые они пропустили.

— Они, действительно, брат и сестра? — прошептала Дона с некоторым сомнением в голосе, когда мастер Смерти молча опустился на стул с другой стороны от нее.

— Один отец, разные матери, — ответил Кристоф и замолчал, заметив, что юноша смотрит на него, терпеливо ожидая, когда сможет продолжить говорить.

— Мы просим прощения за опоздание, — Иноканоан, обвел всех присутствующих взглядом нереальных глаз. Казалось, вокруг его зрачков клубится чистый ультрамарин. — Дорога оказалась слишком длинной.

— Добро пожаловать. — Судья чувствовал напряжение в зале Совета и попытался разрядить его.

— Мы сожалеем, что вас так и не предупредили о нашем возвращении, — Соломея неодобрительно покосилась на Миклоша.

— Не надо намеков! — тут же окрысился Бальза. — Лично мне вы ничего не говорили!

— Это неправда. Мы прислали вам сон.

— Сон?.. Сон?! — казалось, нахттотера сейчас удар хватит. — Вы считаете, будто что-то можно понять из какого-то дурацкого сна?!

— Когда вы остались безразличны к нему, мы еще раз намекнули о нашем скором приходе, — равнодушно сказала девочка. Крики тхорнисха ее совершенно не трогали.

— Вы совершили нападение на меня и моих солдат! Ранили моего ученика!

— Правда? — изумилась Соломея. — Мы и не думали нападать. Мы прислали сон, в котором дали предупреждение, как он должен был себя вести, чтобы не пострадать. Не нужно подходить к границе. Иначе она ударит в ответ, зеркально отражая атаку.

Глава клана Золотых Ос подавился словами и стал багровым.

— Просто сделали наше присутствие немного более явным, — хищно улыбнулся Иноканоан. — Но если у вас есть претензии, то мы можем рассмотреть их прямо сейчас.

Собрание ответило на это заявление пронзительной тишиной.

— У вас есть претензии к действиям клана Лигаментиа, господин Бальза? — поинтересовался ревенант.

— Нет, — выдавил из себя Миклош.

— Просим вас, продолжайте, — девочка села, выпрямившись на стуле, словно примерная школьница.

Судья сделал паузу и снова обратился к присутствующим:

— Будут еще какие-нибудь заявления?

— Будут, — свирепо пообещал Бальза.

— Какую необычайную активность проявляет клан Тхорнисх сегодня, — сказал Кристоф, обращаясь к собственному перстню с изумрудом.

— Миклош всегда был шутником, — промолвил Иноканоан, вытаскивая из кармана сигару. Соломея хихикнула.

Нахттотер не обратил на них внимания.

— Клан Нахтцеррет обвиняет клан Даханавар в укрывательстве отлученной Храньи Бальза и в оказании ей помощи по подготовке свержения нынешнего официального главы клана.

Над столом пронесся удивленный ропот. Фелиция осталась ледяной и невозмутимой, но все знали, что в ее красивой голове сейчас должна кипеть напряженная мыслительная работа.

Миклош вынул из внутреннего кармана пачку фотографий и бросил их перед собой. Цветные снимки веером разлетелись по столу.

— У меня, в отличие от многих, есть реальныедоказательства.

Рамон притянул к себе один, посмотрел на изображение и выразительно приподнял брови.

— Не желаете взглянуть? — с ядовитой любезностью осведомился тхорнисх у Фелиции.

— Ни к чему, — величественно повела головой мормоликая. — Я не собираюсь отрицать, клан Даханавар оказал некоторое содействие Хранье Бальза и ее соратникам. Мы посодействовали ей в доставке, в убежище, о котором была предварительная договоренность, но на этом наша помощь закончилась.

— То есть, вы утверждаете, — заговорил Александр, глядя на снимки, — что не собирались, как заявляет господин Миклош, помогать Хранье убрать нынешнего главу тхорнисхов?

— Нет. — С достоинством ответила Фелиция. — Я всего лишь, по старой дружбе, оказала госпоже Бальза любезность. Но заявление о том, что наш клан планирует принимать участие в мятеже — абсурдно. Я не имею ни малейшего представления о внутренних делах Нахтцеррет. Даханавар они ни в коей мере не касаются.

— Чушь собачья! — Нахттотер грохнул кулаком по столу. — Естественно, она не собралась брать автомат и отправляться вместе с моей дорогой сестрой на штурм «Лунной крепости». Но не надо рассказывать сказки о старинном приятельстве! Всем прекрасно известно, для чего оказывают подобные «любезности». Это обеспечение безопасного тыла, моральная поддержка. Хранья никогда бы не сунулась в Столицу, если бы ей не обещали помощь!

— Не стану скрывать, госпожа Хранья просила меня о небольшой услуге, — без малейшего смущения ответила Фелиция. — Но я не смогла ей помочь.

— И какие услуги ей требовались? — спросил Миклош, нетерпеливо постукивая пальцами по столу.

— Она хотела воспользоваться способностями сканэра… моего бывшего сканэра. Но, в связи с тем, что Дарэл больше не принадлежит к нашей семье, оказать содействие в этом вопросе я не могла.

«Я бы не удивился, — подумал Кристоф, глядя на величественную Первую Леди, — если ты изгнала Дарэла, заранее предвидя подобную ситуацию. Обещала помощь Хранье и тут же удалила опасного телепата…»

— Буря в стакане воды, — прозвучал в полной тишине звонкий голос Соломеи. Но на эту реплику никто не отреагировал.

— На этих фотографиях, — Фелиция постучала овальным ногтем по снимкам, лежащим перед ней, — запечатлено прибытие Храньи в Столицу. Но доказательством того, что я планировала свержение главы Золотых Ос, это быть не может.

— Хорошо, — Миклош звучно хлопнул ладонью по столешнице. — Тогда давайте обратимся к сенсору вриколакосов. Пусть он расскажет нам, что Леди думала и планировала на самом деле.

— Мечтай-мечтай… — насмешливо буркнул Иован. — Сейчас к тебе стая телепатов прибежит. Прямо из лесу.

— Если мы будем выдвигать обвинения с учетом того, что думает и планирует каждый из присутствующих, боюсь, подвергнуть остракизму придется всех старейшин, — вмешался Кристоф, с большим интересом следящий за разговором. Он многозначительно замолчал, глядя на Амира, и добавил с улыбкой: — И меня в том числе.

Асиман, предпочитавший больше не высказываться по этому вопросу, сжал побелевшие от гнева губы. Иован широко ухмыльнулся, демонстрируя волчьи клыки. Рамон кивнул, молча соглашаясь с некромантом.

— Мы не можем обвинять, исходя из одних неосуществимых желаний, — продолжил кадаверциан. — Даже если у Леди были идеи по смене руководства тхорнисхов, она от них благоразумно отказалась. Так что, Миклош, разумнее будет утешить себя этим.

Бальза крепко сжал рукоять трости и требовательно повернулся к Судье. Но тот не спешил вмешиваться в спор, ожидая, пока все стороны выскажутся.

— Хорошо, господа, давайте уже примем какое-то решение, — воззвал к общественности Рамон, взглянув на часы. — Заклеймим позором госпожу Фелицию или забудем об этом неприятном инциденте.

— Это грызня ос. Не наша. Не имею причин ввязываться в свару, — сказал Иован.

— Я также не вижу резона, — поддержал его Александр.

— Думаю, излишне говорить о том, что выяснять отношения в Столице, да еще и привлекая внимание людей — это дополнительные хлопоты для всех нас, — сурово произнес Рамон. — Желательно, чтобы Хранья как можно скорее покинула город. И без всякого шума.

— Не беспокойтесь. Шума не будет, — довольно улыбнулся нахттотер.

Дона отвлеклась от диалога в тот момент, когда ревенант собрался озвучить окончательное решение Совета. Она взглянула на лигаментиа, сидевших рядом. Иноканоан закурил сигару, откинувшись на спинку стула, запрокинул голову и выдохнул облако голубоватого дыма. Оно тут же свернулось тугой спиралью, устремилось к потолку и, словно живое, вползло за решетку вентиляции.

Почувствовав ее взгляд, юноша повернулся и произнес равнодушно:

— Извините, если помешал.

— Насколько я знаю, в зале Совета магия запрещена, — тихо ответила вилисса.

— А я знаю, что в зал запрещено приносить некротических созданий, — прошептал он, наклоняясь к девушке.

Дона тут же с удивлением почувствовала копошение в кармане жакета и увидела, как на ее рукав взбирается существо не больше ладони. Оно напоминало оживший скелет динозавра с прозрачными крыльями стрекозы, длинными лапами и головой, состоящей из одной огромной зубастой пасти. Девушка невольно вздрогнула. Соломея рассмеялась. Иноканоан насмешливо прищурился, дунул сигарным дымом на костлявую зверюшку, и та мгновенно исчезла.

— Это не магия, — заговорщицки шепнул он вилиссе, снова вольготно разваливаясь на стуле, — это иллюзия.

Несколько озадаченная, Дона поспешно отвернулась от странного юноши, сообразив, что пропустила какую-то часть обсуждения. Она вообще на минуту забыла, где находится.

— Какой результат? — спросила девушка у Кристофа.

— Дело закрыто, — ответил колдун, глядя на нее с легкой усмешкой. — Ввиду отсутствия состава преступления.

— Будут еще какие-нибудь заявления? — спросил Судья.

— Мы побудем среди вас какое-то время, — произнес Иноканоан, потушив сигару о нижнюю часть столешницы.

— Но мы не хотели бы никому мешать, — подхватила Соломея.

— Нам нужно убежище и территория, на которую никто не сможет претендовать, — закончили они хором.

Но ни у кого это не вызвало улыбки.

— Нам нравится юго-восточная часть города, — сказал юноша, зловеще поблескивая ультрамариновыми глазами. — Насколько мы успели узнать, она не принадлежит ни одному из вас.

— Вы желаете, чтобы эта часть города была закрыта для всех киндрэт? — учтиво поинтересовался ревенант.

— Да, — беспечно улыбнулась Соломея, тряхнув темными волосами. — Кроме тех, кто получит наше разрешение на вход.

— Ни один из районов Столицы никогда не был закрыт, — неожиданно резко произнес Кристоф. И Дона мысленно поддержала его. — Ни для кого.

— Мы, в свою очередь, готовы дать слово, что не станем проникать в чужие владения, — смиренно опустил взгляд Иноканоан, хотя на его губах играла неприятная улыбка.

— Если лигаментиа начнут делить территорию и устанавливать границы, это может привести к очень неприятным последствиям, — заметил Александр.

— Потому что их примеру последуют все остальные, — поддержала союзника Фелиция.

— Так и будет, — вмешался Рамон, и в его голосе зазвучали те же непримиримые интонации, что и у кадаверциана. — Мы начнем охранять свои приусадебные участки и жестоко карать нарушителей. Относительно спокойный город превратится в арену постоянных драк и склок, с которыми наш Судья, — вьесчи учтиво, хотя и несколько равнодушно склонил голову перед ревенантом, — не справится даже с помощью всех нас.

Иован равнодушно повел широкими плечами:

— Делите, как хотите. Нам все равно, кто из вас где будет жить.

— Конечно, вам все равно. — Амир растянул губы в ядовитой ухмылке. — Оборотням плевать, что происходит в городе. Лишь бы в их лес не совались.

— Точно, — кивнул косматой головой вриколакос. — Лучше не скажешь. Но если кто сунется со своими порядками к нам… — в его глазах зажглись свирепые желтые огни, от мощной фигуры повеяло неукротимой звериной силой. И это произвело на всех присутствующих гораздо большее впечатление, чем любые угрозы.

— Давайте вспомним грустную историю Праги, — лучезарно улыбаясь, предложил Миклош. — Там мы тоже были разделены. И к чему это привело?

— Город пришлось оставить, — тихо ответила Дона.

— Хорошо, — беспечно улыбнулась Соломея. — Мы поняли. Ваше решение — «нет». Мы его принимаем.

Иноканоан опустил голову, исподлобья глядя на каждого по очереди:

— Но пусть никого из вас не удивляют… странности, которые будут происходить в этой части города.

— Мы не угрожаем! — со смешком воскликнула девочка. — И мы не будем никого… — она помедлила, словно подыскивая нужное слово.

— …убивать, — подсказал юноша с мрачной усмешкой. — Однако, если что-то случится, мы не виноваты. И даже ваш сканэр не сможет этого опровергнуть.

— Мы примем к сведению ваше предупреждение, — холодно улыбнулся ревенант. — Продолжим, господа.

— Клан Кадаверциан обвиняет Амира Асимана в убийстве Сэмюэля Кадаверциана, — произнес Кристоф, и Доне показалось, что по ее спине пробежал ледяной озноб. Она даже предположить не могла, что собрату придет в голову заявить подобное.

В зале Совета повисла напряженная тишина.

Магистр желчно рассмеялся и оглянулся на остальных, видимо ожидая, что они оценят нелепость услышанного заявления вместе с ним. Но ни один не оправдал его ожидания. Миклош подался вперед с предельно заинтересованным видом. Фелиция обменялась быстрым взглядом с Александром. Рамон, нахмурившись, смотрел в полированный стол. Иован хмыкнул нечто неразборчивое. Только лигаментиа остались равнодушно не заинтересованы.

— И как, позвольте узнать, я его убил? — скептически осведомился Амир, не дождавшись поддержки.

— «Могильная гниль», — коротко ответил кадаверциан.

— Неужели? Если мне не изменяет память, этим средством пользовался лудэр. По-моему, уважаемый Кристоф путает меня с одним из его представителей. И, простите, где доказательства?

— Вы правы, — невозмутимо ответил колдун, — доказательств, которые можно предъявить на Совете, нет. Кроме мертвого тела ученика.

— Зачем мне убивать твоего молокососа?! — с искренним возмущением воскликнул асиман.

— Я предупреждаю, Амир, — резко оборвал Кристоф поток его «праведного» гнева. — Если кадаверциан неожиданно начнут умирать или пропадать без вести, я знаю, с кого спросить за это.

Асиман вдруг приподнялся, уставился на колдуна с бешенством и произнес хрипло:

— Ты смеешь мне угрожать, галльский ублюдок?!!

— Господин ар Рахал! — предостерегающе произнес ревенант.

Кристоф так же медленно встал, и теперь враги с ненавистью смотрели друг на друга через стол. Казалось, еще мгновение, и они бросятся в драку.

— Ты понял меня, асиман? Если «Могильная гниль» появится снова — все твои ученики пойдут на корм моим бетайласам.

— Господин Альбьер! Прошу вас.

В воздухе повеяло магией. По рукам Амира пробежала мгновенная огненная волна. И тут же вокруг некроманта колыхнулось зеленое облако.

— Остановитесь. — В голосе ревенанта послышалась угроза. Пока еще отдаленная.

Каждый из присутствующих почувствовал волну мощной невидимой силы, хлестнувшей со стороны Судьи. Она накрыла обоих врагов, потушила огонь в руках асимана и развеяла колдовскую зелень подле кадаверциана. Дона не сдержала облегченного вздоха — ревенант воспользовался своим умением нейтрализовывать магию кровных братьев.

— Вынужден напомнить, — ледяным тоном произнес господин Белов, — для того, чтобы вы могли общаться, здесь нахожусь я. Хотите выяснять отношения — делайте это цивилизованно.

Прошло несколько томительных секунд, прежде чем Амир медленно опустился на свое место. Кристоф тоже сел.

Больше желающих высказать свои претензии к другим кланам не нашлось.

— Итак, господа, — произнес Судья спокойно, словно только что не произошло неприятного инцидента, — мое решение. Совет не считает возможным оказывать помощь клану Асиман в поисках пропавшего представителя.

Разъяренный Амир вскочил, грохнув стулом по полу и стремительно вышел из зала, оглушительно хлопнув дверью. Фелиция тяжело вздохнула. Соломея зашептала что-то на ухо брату. Рамон усмехнулся. А ревенант продолжил, словно не заметил выходки асимана:

— Далее, повторю еще раз. Совет не намерен каким-либо образом влиять на внутренние противоречия клана Нахтцеррет. А также считает обвинения Миклоша Тхорнисха в адрес Фелиции Даханавар необоснованными.

Господин Бальза состроил высокомерно-пренебрежительную гримасу, но взгляд, которым он наградил ревенанта, был полон злобного раздражения.

— И последнее. Прошу Кристофа Кадаверциана впредь воздерживаться от необоснованных обвинений и угроз в адрес представителей других кланов, если он желает по-прежнему входить в состав Совета. Это все на сегодня. Доброй ночи, господа.

Судья собрал документы, лежащие на столе, и в полной тишине покинул зал.

 

Глава 19

Плач гиены

4 января

Господин Бальза проводил время в маленькой обсерватории, располагавшейся на вершине одной из четырех готических башен «Лунной крепости». Он пришел сюда, едва стемнело. Ночь выдалась облачной, и телескоп так и остался не расчехленным. Впрочем, сегодня звезды не слишком интересовали Миклоша.

Нахттотер страдал от мигрени.

Это выматывало тхорнисха. Устроившись на маленьком диванчике и положив на лоб влажное полотенце, он уже несколько часов пытался уснуть хотя бы на пять минут. Но ничего не получалось.

Бальза не мог думать ни о чем, кроме возвращения клана Иллюзий. Лечебные заклинания, которыми он окружил ученика, пожирали силы, но Йохан не выздоравливал. Ранение оказалось очень серьезным, и жизнь в ландскнехте едва теплилась. Чумной собирался отправиться к праотцам.

Нахттотер услышал мягкие шаги Норико, и через несколько мгновений она подошла к лестнице в обсерваторию, окутав Миклоша ароматами свежих персиков и утонченной водяной лилии.

— Я завершила последние приготовления, господин.

Глава клана снял полотенце, сел, задумчиво потер виски и обратил взгляд на невозмутимую японку. Ее волосы были собраны на затылке в сложную прическу, украшенную двумя костяными заколками времен начала сёгуната Токугавы. Голубое шелковое платье и мягкие тапочки того же цвета оказались идеально чистыми, хотя подготовка к ритуалу была сопряжена с большим количеством крови и смертей.

Миклош всегда ценил эту женщину за точность и аккуратность.

— Также хочу сказать, что моим служащим удалось отрезать Хранью от финансов. Временно, разумеется.

— Первая хорошая новость за неделю. — Он поправил воротничок на рубашке и снял с рукава несуществующую пылинку.

«Плач Гиены» требует полной сосредоточенности. И хотя сложному ритуалу обучил его еще Луций — за все века жизни Миклош ни разу не воспользовался заклятьем. И даже сейчас решился прибегнуть к нему лишь потому, что был вынужден. Возможности воспитать второго Чумного в обозримом будущем нахттотер не видел.

Цена за «Плач» велика — все последнее поколение клана. По приказу Миклоша двадцать человек обратили на следующую ночь после ранения ландскнехта. Годами добивавшиеся этой чести люди были счастливы и даже не подозревали об уготованной участи.

Два десятка бесполезных птенцов за одного полезного Йохана — выгодный обмен. Жалеть совершенно не о чем.

Теперь последним препятствием для создания «Плача» стало отсутствие важного ингредиента. Миклош не любил становиться должником, но на этот раз не имел особого выбора. Поэтому, вздохнув, набрал телефонный номер.

— Доброй ночи, Амир.

— Господин Бальза, — голос магистра стал приторным до невозможности. — Ты не вовремя, Миклош. Я жду важного звонка.

— Ты его уже дождался.

Раздался тихий смех:

— Пламя с тобой! Говори.

— Мне нужна «Снежная крапива».

Повисло напряженное молчание.

— Немного.

— С чего мне тебе помогать?

Миклош закатил глаза к потолку. Чтобы этот мерзкий удав лопнул от жадности!

— Сегодня ты поможешь мне. Завтра я — тебе. Огненным магам и рыцарям ночи нужно держаться вместе.

— Мой клан может прожить и без помощи Золотых Ос.

— Лудэр тоже так думал. И где он теперь?

Амир неприятно хихикнул.

— Я могу совершить равноценный обмен, — предложил Миклош.

— Хорошо. Ты получишь то, что просишь.

— Очень любезно с твоей стороны.

В ответ раздались короткие гудки.

Ничуть не обидевшись на то, что не услышал слов прощания, господин Бальза позвал Романа.

— Немедленно отправь кого-нибудь к Амиру. Он передаст нужный мне предмет. Курьер должен тотчас вернуться назад. Предупреди, что проволочек я не потерплю.

Пол в спортивном зале был разрисован руническими символами и геометрическими фигурами. На рисунки пришлось потратить достаточно крови, о чем свидетельствовала груда истерзанных человеческих трупов, сваленных ближе к центру.

Норико блестяще справилась с работой.

Господин Бальза медленно обошел зал против часовой стрелки, придирчиво изучая начертанные большой и малый круг, ломаную линию под лампами дневного света, древние руны, выстроившиеся тринадцатью четкими рядами возле входа в бассейн.

— Хорошо, — скупо похвалил он японку.

— Благодарю, господин.

— Распорядись, чтобы доставили Йохана.

— Во время ритуала моя помощь понадобится?

— Нет.

В зал стремительно вошла Рэйлен, на ходу стягивая с шеи черный шерстяной шарф. На ее кожаном плаще таяли снежинки.

— Ты вовремя, цыпленок. Принесла?

— Да. Вот то, что дал Амир, — она вытащила из кармана небольшой пузырек.

Взяв бутылочку, Миклош рассмотрел ее на свет. Довольно цокнул языком. Прозрачная жидкость полностью закрывала дно.

— Он оказался щедрее, чем я думал. — Нахттотер вытащил плотно пригнанную пробку и принюхался, ощущая нужный запах.

Четверо солдат внесли находящегося в беспамятстве Чумного.

— Положите его на линию. Да не на ту, дебилы! На ломаную! Между кругов! На спину! Теперь убирайтесь с глаз моих! Рэйлен. Тебя мой приказ тоже касается!

— Можно я останусь с учителем?

— На кой чёрт ты мне нужна?! Впрочем, если хочешь рискнуть шеей… Встань в круг. Стой! Не в большой! В малый. Возьми книгу и открой на закладке.

Он подошел к птенцу. Склонился над ним.

Рваные незаживающие раны на груди уже смердели от застарелой, пораженной магией крови.

— Рэйлен!

— Да, нахттотер.

— Запомни, что я скажу. Это важно.

Войдя в большой круг, Бальза взял один из трупов за щиколотку и поволок его к Йохану. Положил рядом.

— Не покидай пределов круга. Иначе даже я не смогу тебе помочь.

Он вернулся за следующим телом.

— Мы… м-м-м… будем вызывать демона?

— Что?! — не веря своим ушам, господин Бальза обернулся к девушке, и его светлые брови подпрыгнули вверх.

— Н-ну… демона. Я… — она смутилась, но все-таки закончила мысль. — Я в кино такое видела. Ну, круг и… все-такое…

— В кино?! — желчно прошипел Миклош. — Порой твой идиотизм переходит всякие рамки приличий! В кино!

Рэйлен прикусила язык.

За несколько минут Миклош выложил из тел настоящую тропу, которая начиналась у края большого круга и заканчивалась рядом с Йоханом. Нахттотер вылил на раны ландскнехта половину имевшегося эликсира и, присоединившись к Рэйлен, произнес:

— Стой молча. Это в твоих интересах.

Он нараспев начал читать заклинание на древнегреческом, и в помещении разом потемнело, словно кто-то притушил лампы дневного света. Миклош, сверяясь с книгой, продолжил произносить формулу.

В углах зала начала сгущаться осязаемая тьма, а кровь на полу стала менять цвет. Четкие линии рисунка расплылись, въелись в доски, оставляя после себя ожоги черных полос. Нахттотер прервался, выждал положенные сорок секунд, прислушался, удовлетворенно кивнул и гортанно выкрикнул шесть громких слов на языке, название которого давно забылось.

В ответ раздался звук, словно изнутри взорвался прогнивший гроб. Рэйлен вздрогнула от неожиданности.

По залу начал расползаться могильный холод. В большом круге произошло какое-то движение. С каждой секундой то, что пришло, обретало четкость. Призрак стремительно обрастал плотью, и Рэйлен сцепила зубы, чтобы не выругаться от изумления и страха.

Оно было огромным. Три метра в холке и четыре с лишним в длину. Тяжелая, покрытая свалявшейся белой шерстью голова, толстое заостренное рыло. Задние лапы короче передних — из-за чего спина с выпирающим из-под грязной сероватой шерсти позвоночником казалась горбатой. На правом боку колоссальной гиены зияла страшная рана. Сквозь нее были видны желтоватые ребра и серые, подернутые разложением мышцы. Глаз у твари не было — в пустых глазницах копошились и падали на пол мучнистые черви.

В горле зверя угрожающе заклокотало. Он раскрыл пасть, и удушающий смрад разверзнутой могилы повис в зале, проникнув во все его уголки. Дух разложения был столь ужасен, что от него слезились глаза, и выворачивало желудок. Рэйлен подавилась кашлем, но Миклош втянул запах в себя, точно дорогой парфюм.

Гиена обнюхала лежащие перед ней тела мертвецов и начала есть.

Она жадно чавкала, куски окровавленной плоти падали из пасти на пол, мощные зубы перемалывали жалобно хрустящие кости. Господин Бальза пристально наблюдал, как тает гора мертвецов, и раздувается бездонное брюхо.

В «Лунную крепость» снизошел демон разложения, принимающий предложенную ему дань. Это не заняло у него много времени — через три минуты трупы в кругу закончились.

Слепая белесая голова повернулась к разложенным Миклошем мертвецам. Чудовище беспрепятственно перешагнуло черту и направилось к Йохану, пожирая лежащие на дороге тела.

Лампы мигнули и погасли, погрузив зал в кромешную темноту.

Рэйлен с беспокойством пошевелилась. Миклош предупреждающе поднял руку и тут же опустил, сжимая пальцы на появившейся в ладони рукояти сотканного из паутины тлена кнута. Нахттотер небрежно пошевелил кнутовищем, и вооруженный страшным «когтем» гибкий хвост змеей свернулся у его ног.

Гиена доела последнего из мертвецов и угрожающе нависла над Йоханом. Сухой потрескавшийся нос втянул в себя запах «Снежной крапивы». Чудовище удивленно застыло. Рэйлен затаила дыхание. Зверь осторожно обнюхал Чумного и начал зализывать его раны, вытягивая враждебную магию. Над головой Йохана замерцало, он застонал и пошевелился.

— А это, черт меня побери, что еще такое?! — сузив глаза, прошипел Миклош.

Разлившееся вокруг Чумного мерцание окутало его коконом света, болезненного для глаз тхорнисхов. Неожиданно на появившейся аномалии выступил простой, грубый, сделанный с помощью черного угля рисунок.

Хаотичный, нелепый и в то же время идеально выверенный, искусный. В нем чувствовалась рука художника. И от него за километр несло магией.

Гиена, не обращая внимания на сияние, продолжала вылизывать затягивающиеся раны.

— В чем дело? — встрепенулась Рэйлен. — Что-то не так?

Бальза цыкнул на нее и обратил перекошенное от бешенства лицо на ученика.

Чудовище издало звук — нечто среднее между хохотом и плачем.

— Дело сделано! — быстро бросил Миклош, а затем, не мешкая, вышел из круга.

Демон разложения тут же повернулся к нему, угрожающе опустил голову, показывая страшные желтые зубы. Нахттотер ударил кнутом.

Серебристый росчерк, звонкий щелчок, оглушительный вой. Правая часть морды твари задымилась, плоть начала расползаться, обнажив кости черепа. Гиена бросилась на Миклоша, но он оказался быстрее. По сравнению с огромным чудищем невысокий и узкоплечий нахттотер выглядел хрупким подростком. Однако у него было преимущество — тхорнисх не боялся.

Ударив в грудь, он заставил гиену отступить.

Словно заправский цирковой дрессировщик, Бальза загонял потустороннюю сущность обратно в большой круг. От воя твари закладывало уши, смрадный дым стелился по комнате, гиена теряла плоть, магический кнут сиял серебром. При всей кажущейся незатейливости происходящего перед глазами завороженной Рэйлен творилась высшая магия клана Тхорнисх.

Израненное, но все еще опасное создание оказалось загнано в клетку. Несмотря на боль, причиняемую бичом, оно пыталось вырваться, дотянуться до того, кто убивал его. Наконец, порыв влажного ветра саваном окутал гиену и, превратив в тлен, разметал по залу.

Почти в то же мгновение вспыхнули лампы.

Нахттотер, весь обсыпанный прахом, старательно отряхнул волосы и одежду. По осунувшемуся лицу главы клана было видно, что «Плач гиены» забрал у него много сил.

Сияние вокруг Йохана погасло, рисунок снова стал невидим. Но господин Бальза знал, что он никуда не исчез. Даже вызванная им тварь не смогла разрушить столь мощное проклятие, снять которое может лишь тот, кто его наложил. И, кажется, Миклош знал, к кому следует обратиться за разъяснениями.

Припорошенная пеплом Рэйлен стояла на коленях возле очнувшегося Йохана.

— Нахттотер, — просипел тот. — Я…

— Подняться можешь?

Бородач кивнул и с помощью ученицы, пошатываясь, встал на ноги.

— Ступай. Поешь. И вымойся. От тебя смердит. Рэйлен, доведи его. После зайди в мой кабинет.

Дождавшись, когда они уйдут, он провел дрожащими пальцами по лбу. Голова готова была взорваться от боли.

Длинные гудки следовали один за другим, но Бальза был терпелив. Наконец заспанный голос хмуро произнес:

— Говорите.

— Доброе утро, господин Белов. Не хотел вас будить, — последнее являлось ложью. Миклошу было все равно, спал ревенант или нет.

— Господин Бальза. Чем обязан?

— Я прошу собрать внеочередной Совет. И как можно скорее.

— Причина? — если собеседник удивился, то не подал вида.

— Это не телефонный разговор. Дело очень важное.

— Хорошо. Я извещу другие кланы. Завтра ночью назначу удобное всем число. Вы удовлетворены?

— Да. Благодарю вас.

— Всего доброго, господин Бальза.

Миклош завершил разговор, мысленно пожелав спесивому ревенанту сдохнуть от проказы.

— Нахттотер, у нас проблемы, — Роман заглянул в кабинет и увидел, что Миклош сидит с закрытыми глазами.

— Удиви меня.

— Мы потеряли новичков. Всех, кого обратили по вашему приказу. От них остался лишь прах.

— Успокой солдат. Передай, что я разберусь с этим, их подобное не коснется. Убери в зале. И подготовь мне ванну. Где Рэйлен?

— Я здесь.

Лениво цедя слова, господин Бальза произнес:

— Как только стемнеет, ты отвезешь Норико к дому Паулы Фэриартос. Привезите ее мне. Следует обсудить с фэри некоторые аспекты… искусства.

 

Глава 20

Фэри

7 января

Кристоф медленно шел по узкой дорожке оранжереи. Высоко над головой тускло отсвечивал стеклянный купол. В душном воздухе пахло ванилью и плесенью. Цветы магнолий светились в темноте белыми пятнами, широкие листья пальм казались похожими на веера.

Кадаверциан остановился и прикоснулся к лохматому стволу. На ощупь тот был похож на неровно обрезанную конскую гриву. Мастер Смерти усмехнулся этому сравнению и огляделся по сторонам. Он всегда хотел побывать в настоящем тропическом «райском» лесу. Давняя мечта из прежней человеческой жизни, когда добираться до дебрей «Кхитая» можно было много лет.

Сейчас все проще — несколько часов на самолете, ночью, естественно, и ты уже в «Эдеме». Вот только зачем? Для Кристофа Джулиана, сына господина Альбьера, это было бы истинным чудом господним. Кристоф Кадаверциан мог придти в ботанический сад и представлять, что идет по джунглям Индии.

Однажды некроманту показалось, что он, как и многие другие братья, утратил способность хотеть. Желать чего бы то ни было. Осталась только привычка, скука, долг. Кристоф почувствовал себя одним из собственных зомби, которых наловчился делать во времена первого года обучения у Вольфгера. Заведенный автомат с черной злобой внутри, покорный чужой воле. Колдун понял, что начинает становиться таким же, как его благородные родственники. Усталым, пресыщенным чужой кровью и собственной жизнью.

Специализация клана изменяет всех. Лигаментиа — безумцы. Тхорнисхи — садисты. Вриколакос — дикие звери. А кадаверциан — живые мертвецы.

Когда Кристоф осознал это, всю свою силу он направил на оживление собственной души, цепенеющей в высокомерном равнодушии. Он пробуждал в себе все новые и новые желания. Чем больше — тем лучше. Он тратил бешеные деньги на свои прихоти, радуясь каждому новому желанию. Никто не знал, что он ведет ежедневную, мучительную борьбу со своей древней кровью. Быть может, только Дарэл чувствовал, что имидж некроманта-оптимиста иногда дается другу с большим трудом.

Однако времени, терпения и денег у мастера Смерти было неограниченное количество. Дом его в какой-то момент стал настоящим музеем искусств. В гараже выстроились два десятка редких дорогих машин. Жаль только, он не мог себе позволить завести лошадей — чуткие животные ощущали кадаверцианскую нежить и шарахались, хрипя и фыркая от ужаса. С этим пришлось смириться… Но самое главное — он жил. Снова и снова чувствовал вкус жизни.

Звонок мобильного прервал размышления колдуна. Кадаверциан взглянул на экран:

— Слушаю, Александр.

— Доброй ночи, Кристоф. Извини, что тревожу…

Голос в трубке звучал странно. Словно Фэриартос был простужен или его горло находилось в крепких тисках.

— Пусть тебя это не волнует, — не сдержав иронии, ответил некромант. — Сегодня ты не добавил мне беспокойства.

— Я знаю, что кадаверциан предпочитают не вмешиваться в дела других, — после секундной заминки продолжил глава клана Искусства. — Но я не могу обратиться ни к кому, кроме тебя.

Голос Александра на мгновение прервался:

— Паула. Моя ученица… сейчас она в «Лунной крепости» тхорнисха. И я боюсь, что ей не выбраться оттуда живой.

С ветки на плечо некроманта свалилась мертвая зеленая гусеница, он щелчком сбросил ее на землю и устало вздохнул:

— Александр, времена, когда я спасал прекрасных дам от коварных похитителей, давно прошли. К тому же, с чего ты взял, будто ей что-то угрожает?

— Она навела проклятье на Йохана, — глухо отозвался фэриартос.

Кристоф тихо хмыкнул. Потом уточнил, испытывая невольное уважение к смелости юной фэри:

— Ты хочешь сказать, ей удалось «Искажение»?

— Чумной ранен. Жаль, что не смертельно… Подробностей я не знаю, но слышал, Миклошу пришлось тащить его на себе до самого логова.

Плечи некроманта дрогнули от беззвучного смеха, когда он представил это, но отозвался колдун сдержанно, даже сухо:

— Не думал, что Миклош так дорожит своими слугами. Реальнее представить, что он бросил ландскнехта подыхать на дороге, боясь запачкать рубашку.

— Кристоф, мне все равно как он относится к своим солдатам. Послушай! Бальза уважает только тебя…

— Это сказано слишком сильно, — перебил кадаверциан.

— Уважает, не хочет связываться, опасается… Назови, как хочешь — важно не это! Главное, только ты можешь договориться с ним. Прошу, помоги. В ответ ты можешь рассчитывать на любую мою помощь! Паула очень дорога мне…

Кристоф посмотрел под ноги. Сморщенная гусеница валялась на каменной дорожке. Мастер Смерти направил на ее дохлое тельце комочек зеленого света. Насекомое, оживленное некромантической магией, зашевелилось и быстро поползло в траву.

— Хорошо. Я сделаю то, о чем ты просишь… Исключительно из любви к искусству.

— Благодарю тебя.

Кристоф с досадой выключил телефон:

— Черт бы тебя побрал, Дарэл! — произнес он, глядя на погасший экран. — Вечно лезешь, куда не просят!

Если бы даханавар не передал Пауле высшие знания фэриартос, она бы не связалась с Йоханом. Оставалось надеяться, что девчонка пока не разболтала тхорнисху о том, кто научил ее наводить проклятья. Иначе телепат в полной мере получит неудовольствие еще одного клана.

«Даханаварская страсть к интригам — это великое зло, — хмуро подумал кадаверциан, садясь в машину. — Даже когда они лежат в беспамятстве, кому-то приходится разбираться с их делами».

Заснеженный английский сад патрулировался. На здании резиденции тхорнисхов, выстроенном в готическом стиле, была установлена новейшая система слежения и несколько параболических антенн. Подъехав к воротам, Кристоф открыл окно, и сейчас же над переговорным устройством засветился маленький экранчик. На нем появилось изображение сексапильной блондинки. Кадаверциан усмехнулся — Миклош был неизменен в своих желаниях. Девушка, не переставая, показывала в улыбке ровные белые зубки без намека на клыки — на первой линии охраны у тхорнисхов находились люди. Она метнула быстрый взгляд куда-то вниз и прощебетала:

— Добрый вечер, господин Альбьер. Вам не назначено.

— Это неофициальный визит. У меня дело к господину Бальзе.

Улыбка секьюрити застыла, будто приклеенная к лицу.

— Пожалуйста, подождите минуту, — произнесла она напряженно и исчезла с экрана.

Колдун откинулся на спинку кресла и, барабаня пальцами по рулю, с удовольствием представил, какой переполох творится сейчас в доме Миклоша. Явиться сюда стоило только ради этого.

Девушка больше не порадовала его своим хорошеньким личиком. Переговорник продолжал молчать, но ворота открылись.

Пока машина ехала по аллее, кадаверциан с интересом посматривал по сторонам. В открытое окно проникал холодный воздух и отголоски магии. Казалось, заклятия висят на каждом кусте. Оставалось только удивляться, как троица вриколакосов сумела сюда пробраться.

Мастер Смерти припарковался на широкой площадке перед домом, залитой светом фонарей. С низкого неба падали снежные хлопья, похожие на пух, и, медленно кружась, ложились на старательно расчищенную дорогу.

Некроманта не встречали, но затылком он чувствовал десятки настороженных взглядов, следящих за каждым его движением. Кристоф знал — если им покажется, будто незваный гость замышляет недоброе, в него полетят не только заклинания, но и пули.

Посмотрев на здание, колдун увидел в одном из темных окон черный силуэт и, стараясь не нервировать охрану, неторопливо направился к дому.

Хлопнула входная дверь. На пороге показался Йохан. Окинув его взглядом, кадаверциан не заметил в первом ученике Миклоша никаких явных следов воздействия проклятия. Кристоф усмехнулся — он хорошо помнил, как ландскнехт люто ненавидит его.

«Чумному есть за что тебя ненавидеть, — говорил, бывало, Адриан насмешливо. — Во времена человеческой жизни, когда он принимал участие в захвате замков, ему доставались кухарки. А ты брал лучших леди…»

— Нахттотер ждет, — сказал тхорнисх мрачно и пошел впереди. Казалось, даже его бритый затылок и плечи выражают неодобрение из-за присутствия некроманта в святая святых клана Нахтцеррет.

Поднявшись по лестнице, они миновали пару залов. Чумной остановился возле высокой дубовой двери, постучал в нее, открыл и жестом велел Кристофу входить.

Комната была освещена пламенем камина. Отсветы огня играли на деревянных панелях стен и золотили изображения ос, вышитых на портьерах. Миклош сидел в кресле возле низкого столика. Сегодня он был ироничен и спокоен.

— Какой приятный сюрприз, — улыбнулся хозяин дома, захлопывая книгу, которую держал в руках. — Чем обязан удовольствием встречи?

Кадаверциан опустился в кресло напротив главы клана. Йохан тут же оказался за его спиной.

— Удовольствием ты обязан Александру.

— Неужели наш покровитель искусств нашел защитника? — Миклош сыто прищурился и небрежно бросил тяжелый том на стол. — И чем он тебе платит за услуги?

— Молодыми фэри, — произнес Кристоф невозмутимо. — Кстати, одна из них сейчас у тебя. И как раз ее мне не хватает для полной коллекции.

— Не знал, что мастеров Смерти так интересует использованный товар.

Йохан позади нагло хмыкнул.

— Некоторые называют товар, которым долго пользовались, антиквариатом. А он, как известно, оценивается весьма высоко, — отозвался колдун.

Миклош рассмеялся:

— Это смотря, кто пользовался…

— Согласен. Несомненно, Александр, как первый владелец, увеличил стоимость.

Несколько мгновений собеседники пристально смотрели в глаза друг другу. Бальза решал, что для него ценнее — игрушка-фэри или шанс улучшить отношения с некромантом. Последнее оказалось значимее, поэтому нахттотер насмешливо фыркнул и махнул рукой на дверь, ведущую в смежную комнату.

— Можешь забирать. Она мне надоела.

Кристоф поднялся и, не обращая внимания на Йохана, следующего по пятам, прошел в соседнее помещение.

Это была столовая. В меру роскошная и в меру уютная. В центре — огромный дубовый стол, окруженный тяжелыми стульями. У стены — высокий старинный буфет. В углу — кожаный диван, вполне современный, но под старину, английского производства. Рядом с ним, на полу, заляпанном кровью, лицом вниз лежала Паула. Ее пышные волосы были коротко срезаны, шею украшало ожерелье из золотых фигурок ос. Кадаверциан не придал особого значения тому, что девушка обнажена — к подобному он привык давно. А вот маленькие кровоточащие ранки, которые покрывали все ее тело — привлекли его внимание. Фэри была похожа на сломанную куклу и не вызывала абсолютно никакого желания.

«И кто-то еще считает некрофилами кадаверциан», — подумал Кристоф, склоняясь над бесчувственной Паулой. Золотое ожерелье вдруг дрогнуло, зашевелилось. Насекомые расправили острые крылья и, злобно гудя, поползли по белой коже. Когда одна из ос вонзила длинное жало в тело ученицы маэстро, раздался тихий стон.

Колдун, ожидавший чего-то подобного, рывком снял украшение. Маленькие твари закопошились в его кулаке, облепили руку до локтя, но жалить не решались. Йохан, стоящий рядом, дернулся, однако ничего не сказал, продолжая пристально следить за некромантом.

Кадаверциан молча бросил ожерелье на стол, и оно тут же превратилось в пригоршню неподвижных золотых фигурок. Скинул плащ, обернул им фэри, поднял на руки холодное тело и вышел из трапезной.

Миклош, по-прежнему, сидел в кресле, с задумчивым видом глядя на закрытую книгу.

— Уже покидаешь мою скромную обитель? — осведомился он с печалью в голосе. — Впрочем, я тебя понимаю. То, что от нее осталось, — нахттотер кивнул на Паулу, — все еще выглядит весьма аппетитно. Не буду тебя задерживать. Передавай мои наилучшие пожелания Александру.

Кристоф молча прошел мимо тхорнисха к выходу. Угрюмый Йохан, громко сопя, шел следом…

Паула открыла глаза, и некоторое время не могла понять, где находится. Она лежала в мягкой постели. Укрытая легким одеялом. В тепле и уюте. Воспоминания о прошлых ночах слились в темный невнятный кошмар, который она не могла вспомнить связно.

Девушка медленно повернула голову, осматриваясь. Справа, на низком столике, стоял букет пунцовых тюльпанов в круглой вазе. Рядом с ним — высокий серебряный кубок «тюльпан». Одну из белых стен украшал витраж. Паула сразу узнала «Август» Альфонса Мухи с темноволосой женщиной в поле алых маков.

Некоторое время фэри лежала, глядя на нее, потом повернулась и вздрогнула. В кресле рядом с кроватью, положив ногу на ногу, сидел Кристоф Кадаверциан.

— Добрый вечер, Паула, — произнес он с легкой улыбкой.

Фэри поспешно села на постели, попыталась ответить на приветствие, но горло отчего-то сжалось, и девушка не смогла выдавить из себя ни звука. Она вспомнила. Золотые Осы. Боль… Тхорнисх…

Слезы медленно подступили к глазам, начиная жечь веки, словно под них насыпали песка.

— Александр… — прошептала она. — Я звала его… но он…

— Маэстро не бросил вас, — спокойно отозвался мастер Смерти. — Однако он не мог противостоять клану Нахтцеррет, поэтому попросил о помощи меня.

Паула почувствовала, как слезинки, наконец, потекли по щекам, и сразу стало легче.

— Миклош сказал, что убьет меня!

Колдун достал носовой платок и молча подал ей. Девушке почему-то показалось, что его утомляют плачущие женщины.

— Простите, Кристоф, — пробормотала она сдавленно и поспешно вытерла мокрые щеки. — Я… очень благодарна вам. Если бы не вы… не знаю, сколько бы еще продолжался этот ужас. Господин Бальза очень изобретателен.

Она попыталась улыбнуться, но, видимо после общения с тхорнисхом, ее улыбка потеряла все былое очарование, потому что некромант, по-прежнему, остался холоден.

— Значит, теперь есть надежда, что это приключение научит вас не вмешиваться в игру до тех пор, пока вы не научитесь играть на достойном уровне.

Паула почувствовала смущение, смешанное с досадой. Похоже, кадаверциан считал ее безответственной, наивной и глупой.

— Быть может, мой поступок оказался не слишком умным. Но вы даже представить себе не можете, насколько унизительно всю жизнь пресмыкаться перед всеми, культивируя в себе ощущение беспомощности. Я должна была отомстить!

Колдун насмешливо поднял черные брови. Фэри ожидала очередного едкого замечания, но неожиданно он произнес с одобрением:

— Лучше быть в ярости, чем в слезах.

Паула усмехнулась, наконец сообразив, как нужно себя вести. Определенно, Кристофа Кадаверциана раздражали слабые и беспомощные женщины, способные служить лишь украшением гостиной. «Он ценит только тех, кто умеет постоять за себя, — поняла девушка. — Именно поэтому его никогда не видели в обществе фэри».

Она провела рукой по волосам и спросила:

— Скажите, что это за место?

— Мой дом.

Спокойствие и уверенность, которые постепенно возвращались к юной фэри, испарились.

— Что с вами? — резко спросил колдун, подаваясь вперед.

— Все хорошо. — Раньше ей всегда удавалось великолепно скрывать свои чувства, и сейчас фэри попыталась изобразить вежливое недоумение. Но слишком поздно сообразила, что ее пальцы нервно мнут платок.

— Вы выглядите до смерти испуганной, — заметил он. — В чем дело, Паула? Думаете, по коридорам этого дома бродят толпы оживших мертвецов?

Паула почувствовала, как закололо щеки, и едва смогла выдержать пронзительный взгляд некроманта.

— Отдыхайте спокойно. Вы в полной безопасности.

— Спасибо! — она услышала в своем голосе почти непристойную радость и тут же устыдилась ее. — Но… я не помешаю вам?

Некромант поднялся и посмотрел на девушку сверху вниз с легкой насмешкой:

— Не волнуйтесь. Как только начнете мешать, я отправлю вас к маэстро.

Когда он вышел из комнаты и тихо закрыл за собой дверь, Паула откинулась на подушки. Машинально прикоснулась к шее, которую еще вчера сжимало страшное ожерелье. Глубоко вздохнула и закрыла глаза…

Фэри проспала всю ночь. Весь следующий день. И проснулась от звуков своего имени, произнесенного далеким голосом Александра. Тот настойчиво звал ученицу, но Паула вдруг поняла с удивлением, что не может и не хочет отвечать ему.

«Он не бросил вас… — вспомнилось неожиданно. — Он не мог противостоять…»

Магия фэриартос пассивна — сколько раз она утешала себя этой фразой и смирялась с унижением. Но сейчас почему-то испытала лишь жгучую ненависть. Ко всему миру и к учителю в частности. Это чувство было таким сильным, что маэстро должен был почувствовать его.

Голос Александра оборвался. Паула поняла, что лежит, тяжело дыша, словно после долгого бега. Приступ безумия прошел. Девушка сама не знала, что способна на такую ярость. Видимо, что-то произошло с ней после пребывания в гостях у тхорнисхов…

В дверь громко постучали.

— Да, — отозвалась она сдавленным голосом и повернулась, по привычке пытаясь вернуть на лицо любезно-одухотворенное выражение.

В комнату быстро прошел Кристоф. Его длинные черные волосы были присыпаны снегом, на плечах кожаной куртки поблескивали капли, сапоги оставляли мокрые следы на паркете. Он остановился у кровати, обдав фэри потоком холодного воздуха, молча протянул ей мобильный, и так же молча направился к выходу. У самой двери оглянулся и небрежно бросил заклинание, которое мгновенно высушило влагу на полу. Когда за некромантом захлопнулась дверь, девушка, глубоко вздохнув, поднесла телефон к уху.

— Паула, — полился из трубки бархатный голос Александра, — я понимаю, ты очень устала, и не буду утомлять долгим разговором. Сейчас тебе вряд ли хочется возвращаться к себе, и я не уверен, что мой дом желанен для тебя так же, как прежде.

— Маэстро… — фэри снова почувствовала смятение. От недавней злости не осталось и следа. — Ваш дом мне дорог по-прежнему, но я…

— Ты чувствуешь себя в большей безопасности там, где находишься теперь, — закончил он невысказанную мысль ученицы. — Не думаю, что сейчас ты нуждаешься в моем обществе. Но если что-то изменится…

Александр был, как всегда, проницателен и деликатен. Он, как никто, знал, какие чувства она испытывает.

— Я всегда нуждаюсь в вашем обществе, — тихо произнесла Паула, глядя на витраж, и не поняла, говорит правду или обманывает сама себя. — Но мне нужно немного времени, чтобы…

— Да. Конечно. Я понимаю.

Динамик замолчал.

Паула откинула край одеяла, поднимаясь с кровати. Бросила сотовый на постель. Подошла к большому гардеробу, стоящему в углу. Внутри обнаружилась часть ее одежды и косметика. Кто-то весьма предусмотрительный съездил к фэри домой и привез все необходимое.

Очень любезно со стороны гостеприимного хозяина. Но девушке стало неприятно, что посторонний прикасался к ее вещам. «Никто из них не привык церемониться со мной», — с вернувшейся злостью подумала Паула.

Она оделась и накрасилась с особой тщательностью. Взяла телефон и вышла из комнаты.

За дверью оказался длинный коридор. С потолка на толстых цепях свисали тяжелые медные светильники. Они озаряли темные каменные стены дрожащим красноватым светом. Из неровной кладки выступил черный барельеф, изображающий бога Аида на фоне мрачного пейзажа подземного царства. Толстый бордовый ковер на полу глушил шаги.

Интерьер особняка Кристофа нельзя было назвать заурядным. С изумлением оглядываясь по сторонам, Паула шла вперед и едва не столкнулась с человеком, появившимся из бокового коридора.

Это был светловолосый паренек. В руках он держал стопку книг, а локтем прижимал к боку несколько папок. Заметив удивленную фэри, юноша остановился, окинул ее внимательным взглядом, улыбнулся и заявил:

— Привет. Я тебя знаю. Ты — Паула. Девушка Вэнса.

Подобная характеристика позабавила ее.

— А ты кто такой?

На щеках фэри заиграли ямочки легкомысленной улыбки. Неужели Кристоф держит у себя дома живой источник крови?

— Я — Лориан. — Он удобнее перехватил книги и протянул ей руку. — Приятно познакомиться.

Продолжая недоумевать над причинами столь свободного поведения, девушка прикоснулась к его ладони, почувствовала крепкое пожатие и тут же ощутила волну голода. Запах близкой человеческой жертвы заставил вспомнить о том, что она не ела сегодня, да и вчера, кажется, тоже…

— Ты живешь здесь? — спросила она, не отпуская его ладонь. Голос девушки зазвучал мягко, чарующе.

— Нет. Прихожу время от времени. — Мальчишка начал ощущать ее ненавязчивую магию и тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от назойливой мухи, гудящей над ухом.

— И как часто ты сюда приходишь? — фэри чуть сильнее сжала его пальцы.

Он не успел ответить.

— Лориан! — раздался в конце коридора хорошо знакомый низкий голос. Мальчишка стремительно обернулся, сбрасывая опасное очарование.

— Я жду тебя уже полчаса. — Кристоф приблизился, с явным неудовольствием глядя на человека.

— Извини, — отозвался тот, без малейшего смущения или вины. — Никак не мог найти последнюю книгу. Уже иду…

Он дружески кивнул Пауле и направился прочь. Девушка проводила его взглядом, повернулась к колдуну, ожидая объяснения, и увидела, что тот смотрит на нее с хмурым неодобрением.

— Паула, постарайтесь запомнить. Этот человек — не еда. Пока вы здесь, не морочьте ему голову.

На секунду фэри потеряла дар речи от возмущения.

— Даже не собиралась!

— Вам это только кажется, — губы Кристофа улыбались, но глаза по-прежнему оставались ледяными. — Если вы голодны, кухня — прямо по галерее. В холодильнике достаточно крови на любой вкус. И вот еще что, можете ходить по всему дому, он в полном вашем распоряжении. Но прошу не заходить в мой кабинет — комнату, смежную с библиотекой. Обычно он заперт, но если вдруг окажется открыт, знайте — там нет ничего, интересного для вас. Более того, входить туда опасно…

— Я попаду в замок Синей Бороды.

Он отвернулся, собираясь уходить, но остановился и снова взглянул на девушку.

— Если телефон вам больше не нужен, я возьму его.

Паула внезапно поняла, что стоит, все еще сжимая сотовый, который давно надо было вернуть владельцу, и смотрит на кадаверциана широко распахнутыми глазами, пока тот поучает ее, словно маленькую девочку.

— Да, конечно. Большое спасибо. — Она поспешно протянула мобильный некроманту.

— Не за что, — отозвался он с вежливым равнодушием и неторопливо направился прочь.

— Жиль де Ре! — гневно прошипела фэри, когда Кристоф удалился. — Все двери открыты, но если войдешь в последнюю — умрешь! За кого ты меня принимаешь, кадаверциан?!

На кухню она не пошла, а отправилась бродить по дому. Коридор, неожиданно изгибаясь, выводил девушку во все новые и новые помещения. И каждое напоминало гротески Эдгара По, смешанные с мрачными видениями Гойи.

В пятиугольном зале стояли статуи египетских божеств с головами зверей. На черном полу золотом были нарисованы странные символы и иероглифы, а со стены скалилась злобная маска неизвестного существа.

В одной из комнат, задрапированной болотно-зеленой тканью, стояли огромные напольные часы из черного дерева и, едва фэри вошла, они, заскрипев, начали натужно отбивать положенное время. В их звучании было что-то настолько зловещее, что Пауле показалось, будто как только они замолчат, из стены выйдет призрак смерти в белых одеждах, испачканных кровью. А, может быть, кое-что и похуже.

Поспешно выбежав вон, девушка оказалась в просторном зале с потолком, изображающим звездное небо. Здесь стоял белый рояль. Паула, ободренная тем, что наконец увидела нечто близкое, подошла к нему, открыла крышку и села на табурет. Она не собиралась играть, но пальцы сами опустились на клавиши.

Музыка успокаивала, заставляла забыть о неприятностях. Но в какой-то момент девушка поняла, что вспоминает Миклоша. Она смотрела в пустоту перед собой и с упоением думала о том, как ненавидит его.

Паула стиснула зубы, закрыла глаза пытаясь представить месть, достойную Тхорнисха. Под аккомпанемент грозной сонаты Бетховена ее фантазия разыгралась. В воображении бушевали какие-то невероятные смерчи, сметающие резиденцию Золотых Ос вместе с его главой, на убежище Бальзы падали раскаленные камни, а поток из городской канализации подмывал фундамент.

Ее исступление было почти удовлетворено, когда рядом неожиданно прозвучал гневный возглас:

— Паула!

Фэри вздрогнула, обрывая музыку, увидела Кристофа и… густые потоки черноты, медленно льющейся по стенам с потолка. Казалось, само ночное небо лениво сползает на землю, пытаясь поглотить ее. Растекается по светлому полу чернильными лужами и оставляет жирные кляксы на белой рубашке некроманта.

— Я понимаю вашу ярость по отношению к Миклошу, — произнес колдун спокойнее. — Но не надо разрушать мойдом.

— Кристоф… простите, — пробормотала Паула, не понимая, как сумела устроить такое. — Я…

— Вы немного увлеклись, — он подошел к роялю и закрыл крышку. — И лучше вы остановитесь сейчас, прежде чем пробудите к жизни всех моих вилахов.

— Да. Конечно. Я не думала, что…

Но некромант, не слушая оправданий девушки, развернулся и вышел из зала, перешагивая через лужи, натекшие с потолка. Фэри осталась одна, подозревая, что ее пребывание в доме мастера Смерти завершено.

 

Глава 21

Сеть Аида

9 января

Зимнее кладбище было тихим и умиротворяющим. Высокие неподвижные сосны и березы чернели на фоне густо-синего неба, словно нарисованные тушью. Луна светила сквозь изогнутые ветви, напоминая знаменитые японские рисунки на шелке. Голубоватый призрачный свет падал на землю, обтекая кресты и памятники. Рисуя на снегу длинные тени. Над землей висело облако силы, видеть которую могли лишь единицы, но люди, приходя сюда, ощущали ее как постоянный холод.

Кристоф медленно шел между заснеженных могил. Края его распахнутого плаща сбивали пушистые хлопья с верхушек сухих цветов, торчащих из неровных белых холмиков. Следом за ним молча плелся Босхет, получивший новое тело.

— Скажи, какого черта ты напал на тхорнисхов? — спросил колдун, не оборачиваясь.

Бетайлас громко засопел, потом пробормотал нехотя:

— Они меченые.

— Что значит «меченые»?

Дух-убийца вздохнул, пиная снежную кочку, попавшуюся под ноги:

— Вы не поймете, мэтр.

— А ты попробуй объяснить, — пока еще дружелюбно посоветовал некромант.

— От них идет зов смерти, которому я не могу противиться. Он действует на меня, как вид воробьев на кота. Инстинкт. Надо напасть. Они — дичь, я — охотник.

— Хм… — мастер Смерти сунул руки в карманы плаща, чувствуя, как кончики пальцев начинает покалывать от избытка силы, разлитой над могилами. — Раньше у тебя не возникало подобного желания.

— Времена меняются, — равнодушно отозвался Босхет.

«Еще одно звено в цепи странных событий последнего месяца», — кадаверциан остановился возле свежей, пока еще безымянной могилы. Остро и душисто пахло еловыми иглами и холодной землей. В пластиковой банке стекленели на морозе белые розы.

Никто из братьев и сестер Кристофа не чувствовал такого покоя на кладбище, как он. Никто настолько хорошо не ощущал прозрачных облаков неведомой силы, мелкими искорками струящейся по стволам деревьев.

«Мы стоим в самом начале жизни, — думал кадаверциан о своем клане, глядя на стынущие цветы. — И охраняем не смерть, не конец существования, а самое начало нового пути. Мертвое уходит в землю, освобождая место для новорожденного… не слишком оригинальная идея, которую большинство моих родственников считают абсурдной».

И опять, как всегда незваные, к нему пришли воспоминания о Флоре.

Вот кто был воплощением жизни. Яркой, страстной, прекрасной, жестокой, бесконечно желанной и никогда не думающей о конце.

Кадаверциан помнил жаркое прикосновение ее ладоней к своим плечам, бурный стук сердца и горячий насмешливый шепот, касающийся его лица:

Кристоф улыбнулся, хотя на душе, по-прежнему, неподъемным валуном лежала горечь. Образ Флоры в окружении крестов и мраморных памятников казался таким же неуместным, как аромат цветущего луга посреди ледяной пустыни.

«Ты постоянно напоминаешь мне о том, что я не вечна. — Ее голос был холодным и равнодушным, но топазовые глаза горели страстью. — Поэтому, мой колдун, я не могу быть твоей до конца, до последней мысли. Ты повелеваешь смертью, ты сам — смерть, а я хочу думать только о жизни».

В итоге, он стал причиной ее гибели.

«Сколько бы я не обвинял асиман или Фелицию, вина остается на мне, — думал некромант, медленно шагая вперед, по узкой тропинке между оград. — Флора опасалась мира, которым я управляю. Тишина кладбища страшила ее больше, чем бурные магические всплески асиман, тхорнисхов или леарджини. А то, чего очень боишься, всегда кажется всесильным. Она считала меня всемогущим. И это ее погубило».

Впереди, сквозь голые ветви сирени, мигнул желтый огонек. Маленький островок жизни посреди безмолвного покоя. Спустя несколько минут, Кристоф вышел к низенькому домику смотрителя. Стряхнул снег с сапог, поднялся по трем деревянным ступеням и велел Босхету остаться снаружи.

В крошечной прихожей было темновато.

— Доброй ночи, — сказал кадаверциан, проходя в маленькую, жарко натопленную комнату-кухню.

Старик, пивший чай за круглым столом, накрытым пестрой клеенкой, доброжелательно кивнул:

— Доброй.

— Все благополучно?

— А что им сделается? — резонно заметил сторож. — Лежат себе.

За приоткрытой дверцей печки потрескивал огонь. На стенах, оклеенных дешевыми бумажными обоями, висели фотографии в рамках. На одной из них был изображен представительный молодой человек в военной форме, и трудно было поверить, что когда-нибудь он превратится в высохшего седого старика, сидящего сейчас перед некромантом.

Кристоф придвинул скрипучий табурет.

— На шестьсот третьей могиле покосился крест. Береза у шестьсот десятой скоро упадет, ее надо спилить. И вывезти мусор, наваленный у старого входа.

— Сделаю, — равнодушно отозвался смотритель.

Колдун знал, что если он и сделает, то в лучшем случае половину. Но настаивать не стал.

На остальных кладбищах кадаверциана работали совсем другие люди. Молодые дельцы, лишенные всяческих предрассудков и умеющие делать хорошие деньги даже на покойниках. Они жили в дорогих квартирах в центре, и на работу приезжали не на погосты, а в современные офисы — чтобы руководить штатом дворников, садовников, могильщиков, граверов и архитекторов. Но там колдун не любил бывать. Ему больше нравился этот дом и живущий в нем молчаливый старик, казалось, причастный к тайнам потустороннего мира.

Мастер Смерти поднялся, подошел к старой этажерке, притулившейся в углу, и положил на верхнюю полку несколько банкнот, сложенных пополам. Старик, как всегда, не подал вида, что заметил это.

— В следующий раз приду через две недели, — сказал некромант уже от двери.

— Дело ваше, — согласился смотритель, окидывая кадаверциана проницательным взглядом. — А за лекарство, что вы в прошлый раз принесли, спасибо. Помогло.

— Не за что, — равнодушно отозвался Кристоф.

За то короткое время пока он был у сторожа, кладбище изменилось. Прежний покой был нарушен. Сметая снег с ветвей, дул ветер. По небу ползли тяжелые тучи. Померк таинственный блеск на стволах деревьев. Они шумели глухо и тревожно. Босхет, сидящий на крыльце, беспокойно крутил головой, поблескивая желтыми глазами на человеческом лице.

— Мэтр, ничего не чувствуете?

Колдун глубоко вдохнул ледяной воздух, и отрицательно покачал головой. Бетайлас кивнул:

— Я тоже, но мне перестало здесь нравится.

Кадаверциан спустился с крыльца и беззвучно произнес слова призыва. Несколько бетайласов прорвались сквозь тонкую грань, отделяющую мир духов от этой реальности. Пока еще бесплотные, они закружили вокруг некроманта, касаясь его горячим дыханием.

Сунув руки в карманы плаща, чтобы скрыть зеленый свет, загоревшийся в пальцах, Кристоф бесшумно пошел вперед.

Постороннее присутствие он почувствовал в то же мгновение, когда чужаки появились из-за могил. Шестеро людей явно не были родственниками кого-то из умерших, решившими навестить покойного в неурочный час. В руках двоих из них колдун успел заметить оружие.

Только сумасшедший или самоубийца нападает на некроманта на кладбище. Но, похоже, они не знали этого.

Мастер Смерти не пошевелился, но снег, взметнувшийся с могил, окружил его плотным белым кольцом. В нем утонули приглушенные изумленные возгласы и пули. Босхет, не нуждающийся в защите, выхватил пистолет:

— Не тратьте магию, мэтр. Я уложу их всех за пару минут.

Кристоф не ответил, но через секунду земля вокруг нападавших зашевелилась. По мерзлому грунту пошли волны, он трескался и разламывался глубокими трещинами. Люди не смогли удержаться на ногах, падая с воплями ужаса и отвращения. Видимо, каждый из них ожидал, что на поверхность вот-вот полезут ожившие мертвецы, готовые разорвать их на куски. Грохот беспорядочных выстрелов разрывал тишину морозной ночи. Пули вонзались в мертвую плоть Босхета, не причиняя ему вреда, выбивали каменную крошку из памятников. А бетайлас, без труда удерживая равновесие, планомерно, одного за другим, отстреливал напавших.

Снежный заслон вокруг Кристофа рассеялся. Колдун невозмутимо наблюдал за избиением, чувствуя, как невидимые духи рвутся занять тела, замирающие на снегу. И вдруг резко запахло дымом. Полыхнул сиреневый свет. Босхет взвыл и прыгнул назад, заслоняя собой колдуна. Тот вскинул руку, защищая их обоих заклинанием «Пятого круга», и два заклятия столкнулись, разлетаясь во все стороны шипящими змеями. Вспышка зацепила двух оставшихся в живых людей, и те свалились на землю, не успев даже вскрикнуть.

— Какого дьявола?! — завопил Босхет, хватаясь за руку, повисшую плетью. — Что за хрень?

— Частичная парализация, — сквозь зубы отозвался Кристоф, бросая на убитых зеленое облако. Бетайласы, получив наконец материальное воплощение, медленно поднимались, привыкая к новым телам. — Бьют из-за дальних деревьев, и я не могу понять, кто это.

Еще раз сверкнула сиреневая вспышка. Некромант выхватил из воздуха зеленый щит, принимая на него заклинание. И увидел, как оно выжгло на матовой поверхности запутанный узор.

— Босхет, вперед!

Шесть бетайласов во главе с самым сильным духом, не раздумывая, бросились навстречу опасности. Кристоф, на ходу призывая Тёмного Охотника, устремился за ними. Шутки закончились. «Сеть Аида» — не полдесятка смертных с жалкими пистолетами. Полыхнула еще одна молния. На этот раз она была направлена в сторону от некроманта. Видимо, слуги добрались до врагов. Послышался приглушенный вопль и несколько выстрелов.

Выбежав на крошечную полянку между старыми покосившимися памятниками, кадаверциан огляделся. Карать было некого.

— Вилх, Шэд, осмотрите все вокруг.

Духи-убийцы, довольные, что некромант помнит их имена, помчались выполнять приказ. Спустя минуту они вышли из-за кустов. Шэд бережно нес шестигранник, размером чуть больше чайного блюдца, сплетенный из тонких белых волокон.

— Валялось в снегу. Больше ничего и никого.

— Мэтр, что это? — спросил Босхет, приближаясь.

— «Сеть Аида», — ответил колдун, задумчиво рассматривая устройство. — Великолепная вещь для защиты от таких, как мы, придуманная в древние времена. Не смертельно, хотя весьма неприятно.

Бетайлас ухмыльнулся, довольный, что его приравняли к кадаверциан.

По периметру шестигранника пробежала белая молния. Он стал плавиться, потек между пальцами Кристофа… Снег с шипением таял, когда на него падали раскаленные капли. Сеть исчерпала магический заряд и разрушилась. Теперь чтобы создать нечто подобное снова, нужна была смесь нескольких весьма редких ингредиентов и формула, которая давно считалась утраченной. Так же, как рецепт создания «Могильной гнили».

Ветер стих. Небо заволокло жемчужной пеленой, с нее срывались редкие снежинки… Потревоженное кладбище снова застывало в величественном покое.

«„Сеть Аида“, „Могильная гниль“, „Лунная бездна“. Заклинания, для осуществления которых нужны материальные объекты. Кто кроме кровных братьев может знать о них? Кто действовал за спинами людей? Я не могу допросить нападавших. Духи-убийцы вселенные в мертвые тела уничтожили память прежних „владельцев“, — думал колдун, следуя за бетайласами, быстро идущими к выходу. — Если бы Босхет не принял на себя удар, я бы сейчас валялся парализованный в каком-нибудь подвале, или на столе прозектора… А что, если Вольфгер попал в такую же ловушку?..»

У ограды стояли два джипа. Шэд предупредительно распахнул перед Кристофом дверь.

— Прошу, мэтр.

Кадаверциан сел на заднее сиденье. Босхет устроился впереди. Вилхос забрался за руль второго внедорожника. Машины, проехав по узкой, пустой улице, выползли на шоссе и понеслись по дороге, в этот час почти пустой.

 

Глава 22

Пробуждение

11 января Дарэл Даханавар

Кажется, меня подняли и понесли куда-то. Вниз. Вниз… вниз… Над головой плыли фосфорные лампы. Звучали знакомые голоса…

— Что с ним? Крис, что с ним?!

— Не волнуйся, он в трансе. Это пройдет.

— Ему больно!

— Не ему, Вивиану… Не боишься крови?

— Нет.

— Поможешь мне.

— Хорошо. Конечно.

Тонкие нити, вплетенные в мое сознание, лопались. Кто-то настойчиво обрывал их, извлекая хрупкий комочек сохраненного чужого разума из моей души. Как это, оказывается, мучительно. Один слой за другим снимались тонкие пленочки чужой личности, на которые я бережно скопировал все, что прочитал…

А красивое у него сознание — темная раковина с малахитовыми вкраплениями. Я глубоко вздохнул и выпустил теплый клубок, так отчаянно цепляющийся за мою душу…

Последний волосок, соединяющий нас, оборвался, но я продолжал поддерживать непрочную материальную оболочку, а потом ее подхватил Кристоф.

Я увидел зеленые отсветы его магии, оживляющей мертвую плоть. Забилось сердце, подгоняя кровь. Заработали легкие. Холодная кожа потеплела. И в это оттаивающее тело я осторожно опустил дрожащий, мерцающий огонек…

Рядом тихо выдохнул Лориан. Я почувствовал его беспокойство за меня, но оно тут же растворилось в безграничном доверии к мастерству колдуна. В моей голове поплыл туман, и я понял, что проваливаюсь в темноту, слушая напевный голос Кристофа, читающий древние заклинания.

…Сон мой был долгим и спокойным. Я слышал чей-то шепот, но не мог разобрать слова. Видел размытые образы, но они слишком медленно приобретали резкость. Мир вокруг становился реальным постепенно. Ярким, ощутимым, наполненным чужими эмоциями и мыслями. Связанный раньше сознанием Вивиана, обделенного способностями эмпата, сейчас я ощущал себя так, словно вышел из душной, пыльной комнаты в зимний парк. Чужие эмоции и мысли окатывали меня со всех сторон потоками чистого морозного воздуха.

За окном особняка скрипел снег под шагами одинокого прохожего. Он старался быстрее пройти мимо темного дома, от которого веет чем-то «зловещим». Чуть дальше гудели машины. На тротуаре стояла девушка-вриколакос и задумчиво смотрела, как вокруг фонаря носятся стаи колючих снежинок.

Мне казалось, я могу почувствовать всю Столицу. Дом за домом, двор за двором. Могу узнать, что происходит в каждом клане, почувствую каждого… Но моего плеча коснулась легкая рука, и прозвучал голос Лориана:

— Дарэл! Очнись. Тебе нужно поесть.

Я открыл глаза. Сияющий мальчишка стоял рядом с кроватью и держал поднос, на который был водружен большой серебряный кубок.

— Привет. Рад, что ты снова с нами.

Он, действительно, был безмерно рад. Его распирало от желания поскорее поделиться новостями, но подросток понимал, что мне нужно придти в себя.

Приподняться удалось с некоторым трудом. Я понял, что лежу на кровати в комнате, которую Кристоф всегда любезно выделял мне для дневного сна.

— А это что? — я кивнул на поднос.

— Завтрак.

— Как ты любезен.

Я взял кубок, сделал глоток и чуть не захлебнулся. Нет ничего гаже холодной крови. А эта была просто ледяной. Видимо, только что из холодильника.

Заметив выражение моего лица, Лориан смутился.

— Невкусно, да? Я не знал, как ее подогреть. А Кристоф сказал, что тебе нужно поесть сразу, как только проснешься.

— Ладно, и так сойдет. Где Крис?

— Он… В общем, у вас все получилось… Он с Вивианом.

— С Вивианом?! — Я вскочил. — Точно! Вивиан! Как же я мог забыть. Идем скорее!

Они были в кабинете.

Я осторожно приоткрыл дверь и тут же услышал… голос Флоры.

Это было невозможно! Через столько лет слышать ееголос!

Наверное, я мог бы простоять долго, не решаясь поверить в реальность, но Лориан, который никогда не видел даханаварскую леди и воспринимал все на уровне волшебной игры, первым проскользнул в комнату. Я вошел следом.

Кристоф сидел в кресле, и я никогда не видел такого выражения на его лице — легкая растерянность, глубокая скрытая радость, удовольствие, с которым художник смотрит на только что завершенный шедевр, гордость… Много еще чего можно было прочитать в его душе, но у меня разом отключились все «сенсоры», когда я увидел Флору. Никаких сомнений — это была она, правда… немного другая. На ее лице не было косметики, а я никогда не видел ее без краски на щеках и ресницах. Длинные каштановые волосы стянуты в простой хвост, джинсы и рубашка скрывают женственные формы.

Она стояла перед Кристофом… то есть, он стоял — Вивиан, и кричал звенящим, срывающимся от ярости, голосом:

— Ты понимаешь, что ты сделал?!

— По-моему, ты жив и неплохо выглядишь, — осторожно заметил кадаверциан.

— Ты издеваешься? Я выгляжу, как… как… я чуть с ума не сошел, увидев свое отражение в зеркале!

— Вив, не преувеличивай. Ты просто еще не привык к новому телу.

— И не привыкну никогда! Как тебе в голову пришло?! Ты — безумен!

Сильно сказано. Кто бы мог подумать, что воспитанный, корректный Вивиан будет так орать на своего учителя, перед которым молча благоговел. И, самое главное, что Кристоф будет терпеть оскорбления, едва сдерживая довольную улыбку.

— Вив, ты умирал…

— Лучше бы я умер! А ты!.. — он, наконец, обратил внимание на меня. — Это была твоя дурацкая идея?! Без тебя не обошлось?

Я не мог ничего сказать и только смотрел на нее… на него.

— Ну? Что ты на меня уставился?! Как ты теперь представляешь мою жизнь? Кто я теперь, по-твоему?!

— Вивиан, не надо так переживать, — пробормотал я, заметив, что он жестом Флоры схватился за свое левое запястье, на котором она всегда носила браслет и крутила его, когда начинала нервничать. Моторная память тела…

— Не переживать?! Скажи мне, пожалуйста, Дарэл, а согласился бы тыпоменять свое тело на женское?

— Да, — ответил я, не задумываясь. — Если бы мне пришлось выбирать между смертью и жизнью в женском теле, я бы согласился на второе.

— А мне не предлагалисделать выбор, — саркастически заметил Вивиан.

— Ты лежал без сознания, — вмешался Кристоф.

И тут же был атакован с новым негодованием:

— Тогда скажи. А ты сам?! Согласился бы?

— Нет. — Крис улыбнулся в ответ на торжествующий взгляд ученика и продолжил. — Но, Вив, мне очень много лет. Я достаточно пожил, а тебе всего лишь двадцать один.

— Человеческой жизни двадцать один!

— Ну, хорошо, и еще двадцать прошло после твоего обращения. Я просто не мог позволить тебе умереть. Ты еще не жил толком.

— Не поэтому, — глухо сказал Вивиан, с отвращением глядя на тонкие пальцы изящных рук. — Ты врешь. Не поэтому. Ты любил ее, а она умерла, но ты ее не забыл! Хранил ее тело и ждал, когда же можно будет оживить его. Ты и с Дарэлом дружил лишь потому, что только он мог провести эту безумную реинкарнацию. Ты получил ее обратно, да? Живую? Так вот, лучше бы я сгорел на солнце.

Лицо Кристофа исказилось, я прочитал в его мыслях имя, которое моему другу хотелось произнести, но он повторил невозмутимо:

— Вивиан, ты не должен был умереть.

Ученик, собиравшийся продолжить обвинительную речь, осекся. Здравый смысл, наконец, начал побеждать ярость. Страх перед смертью, пусть даже запоздалый, знаком и некромантам.

— Извини меня, Кристоф, — он глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. — Ты спас меня, а я веду себя как истеричная девица… впрочем, я теперь и есть…

— За время твоего отсутствия в клане произошло много изменений. Мне нужно поговорить с тобой.

Я подтолкнул притихшего Лориана к выходу.

— Знаешь, — произнес он задумчиво, когда я закрыл дверь в кабинет, — вообще-то не имеет значения, какое у Вивиана теперь тело. Главное, он здоров.

Я услышал, как подросток тихо усмехается над собственным высказыванием. В его представлении понятия «здоровье» и «вампир» были плохо совместимы.

— То есть, я считаю, ему не на что жаловаться, — продолжил он серьезно. — Вы привыкли за секунду исцелять любые раны. Всегда быть молодыми и сильными. А сколько людей мучаются от неизлечимых болезней. От старости. От ужаса перед неизбежной смертью… И никто никогда не даст им другое тело.

— В следующий раз скажи это Вивиану, — посоветовал я. — Он будет рад узнать твое мнение по поводу его реинкарнации.

Лориан пожал плечами и подошел к книжным полкам. А я сел в кресло и стал с нетерпением ожидать, когда Кристоф освободится. У меня было, что рассказать ему, но я предпочел бы говорить с кадаверцианом без свидетелей.

Вивиан вышел из кабинета через полчаса. Было видно, что ему нелегко справляться с новым телом. Другой центр тяжести, другой рост, другой обзор…

Кадаверциан почувствовал мой пристальный, оценивающий взгляд и обернулся.

— Что, доволен работой? — на этот раз музыкальный голос, доставшийся от Флоры, прозвучал спокойно и слегка насмешливо.

— Вполне, — ответил я. — Успел почувствовать вкус жизни снова?

Он криво усмехнулся уголком рта.

— Пожалуй.

Нелегко было разговаривать с ним. Видеть пред собой Флору, смотреть в ее глаза и знать, что это не она… Но чем дольше я наблюдал за учеником Кристофа, тем больше находил отличий. Другая мимика — он не так хмурил брови, иначе улыбался и смотрел. Более резкие движения, отличающиеся от плавных, грациозных жестов Флоры. И внутренние ощущения прежнего кадаверциана.

Он помолчал, посмотрел на Лориана, делавшего вид, что ищет книгу, но готового в любую секунду начать разговор с нами. Потом снова взглянул на меня.

— Ты видел всё?

«Да, включая твою интрижку с Рэйлен Тхорнисх», — подумал я, но вслух произнес успокаивающе и доверительно:

— У меня нет привычки перебирать в памяти чужие воспоминания и чувства. Твоя жизнь — принадлежит только тебе. И я никогда никому не стану рассказывать о том, что увидел. Это принцип даханаварской профессиональной этики.

Видимо, я оказался достаточно убедителен. Вивиан мне поверил, хотя у него и оставалось неприятное ощущение из-за того, что я копался в его душе. Ученик хмуро кивнул нам с Лорианом на прощание и вышел из библиотеки, испытывав мимолетное раздражение от того, что ручки на дверях стали выше.

Я подождал, пока он удалится на достаточное расстояние, вскочил и быстро вошел в кабинет некроманта.

— Крис, есть разговор.

Кадаверциан сидел за столом, заложив руки за голову, и бесцельно смотрел в пространство.

— Это очень важно.

Колдун повернул голову в мою сторону, увидел решительное выражение моего лица и кивнул на кресло:

— Садись.

Я придвинулся к столу и без малейших угрызений совести принялся нарушать слово, данное Вивиану:

— Ты знал, что твой ученик жил с фэри?

Кристоф выпрямился в кресле. Его расслабленный покой сменился напряженным вниманием.

— Нет.

— Его нашли сразу после обращения. Два ученика высшего фэриартоса, которого звали Фрэнсис. А его воспитанников — Виктор и Идалия.

Я внимательно смотрел на колдуна, ожидая ответной реакции, но ему ничего не сказали эти имена. Тогда я продолжил:

— Они привели его в особняк. Очень странное место. В одних комнатах день, в других — ночь. Искривленные лестницы и двери. Все постоянно меняется…

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — в мыслях Кристофа мелькнул смутный образ зала с хрустальными стенами, но тут же рассеялся. — Фэриартос, достигшие высшей ступени магии, создают собственное пространство, в котором живут, имея возможность не соприкасаться с реальным миром.

Я слышал о чем-то подобном, но сейчас не стал вдаваться в тонкости искусства фэри. Меня больше волновало другое.

— В этом доме Вивиан пробыл недолго, а потом трое фэри попытались вытянуть из него силу. Но не смогли — он убил всех и сбежал.

— Он смог убить высшего фэриартоса? — в голосе Кристофа прозвучало величайшее недоверие. Колдун не сомневался в моей искренности, но не мог представить, как его ученик сумел одолеть творца из клана Искусства.

— Да.

Кадаверциан пристально посмотрел на меня. В его душе мелькнуло не слишком приятное чувство, вызванное скрытностью ученика, и я поспешил исправить произведенное впечатление.

— Нет, он ничего не утаил от тебя. Его все время держали под магической сетью. Он сам вряд ли помнит. Я едва смог вытащить это из его памяти.

Колдун кивнул, в его голове вихрем проносились сведения о клане Искусства.

— Может, стоит спросить обо всем у Александра? — предложил я.

— Он не отвечает за действия высших фэриартос, — задумчиво отозвался мастер Смерти. — Они, как выразился бы Лориан, сами по себе.

— Но зачем им сила кадаверциан? Я думал, экспериментами с чужой магией занимаются только вьесчи.

— Не знаю, Дар. — Кристоф поднялся и принялся расхаживать по кабинету. — Что ты видел еще?

— В первый день после обращения к Виву явился странный парень. Один из киндрэт, но я не понял из какого он клана. Длинные волосы, одна прядь светлая, на запястье поперечный шрам. Словно он пытался перерезать себе вены, но порез зашили. Курит сигары.

Колдун остановился возле полки, на которой стоял деревянный кадаверцианский крест и выразительно усмехнулся.

— Это Иноканоан.

— Кто?

— Глава клана Иллюзий. Он появился с сестрой на прошлом Совете.

— Лигаментиа здесь?! В Столице?! Они вернулись? Но их же не было несколько веков! Почему именно сейчас?

Кристофу не было интересно обсуждать внезапное появление нового клана в городе. Насколько я понял из его смутных воспоминаний, они с Доной уже потратили достаточно времени на беседу по этой волнующей теме. Сейчас колдуна больше волновало прошлое.

— Зачем Иноканоан приходил к Вивиану?

— Изрек какое-то малопонятное предостережение. Что-то про тень. Не помню точно. А потом исчез также внезапно, как и появился.

Крис провел ладонью по лбу, снова сел в кресло и погрузился в размышления. А я заметил на столе, за чернильным прибором небольшой продолговатый флакон из зеленого стекла. На его боку виднелся рисунок короны и скипетра.

— Что это?

Некромант проследил направление моего взгляда и сказал с легкой насмешкой:

— Асиман называют этот состав — «первая ступень». Недоработанный эликсир, который, как они надеются, когда-нибудь в будущем, после ряда экспериментов, поможет нам находиться на солнце.

Он поставил флакон передо мной.

— Возьми. Понимаю, что сейчас его нельзя использовать. Но как символ грядущей возможности жить днем он имеет ценность.

Это была своеобразная благодарность. Равноценный обмен. Кадаверциан помнил о моей слабости к солнечному свету. Я знал о его слабости к Флоре. Я получил почти настоящий эликсир для пребывания на улице днем, он — почти настоящую Флору.

— Где ты его взял?

— В лаборатории огнепоклонников.

В его памяти мелькнула яркая картина: разгромленное помещение, огонь, взбирающийся на мертвые тела, перекошенное от бессильной ярости лицо Эрнесто.

— Ты убил его.

— Да, — почти равнодушно сказал некромант, и на меня нахлынула волна его ярких, болезненных воспоминаний. Встреча с Эдом — человеческим другом Флоры. Записки моей погибшей матери. Разговор с пленным Эрнесто… смерть Сэма. Такая страшная и нелепая.

— Как это могло произойти? — спросил я тихо.

Колдун услышал в моем вопросе упрек: «Как ты мог допустить это?» Он помолчал, пытаясь заглушить вновь вернувшуюся боль, вызванную гибелью ученика, и ответил:

— С некоторых пор события происходят так быстро, что никто из нас не успевает за ними. Знаю одно, из-за Эрнесто погиб еще один мой ученик. Жаль, что я не могу воскресить асиманского ублюдка, чтобы убить его снова…

Я с неожиданным злобным удовлетворением пронаблюдал за гибелью воспитанника Амира в воспоминаниях колдуна:

— Как ты понимаешь, меня не расстроило известие о смерти пиромана. Но Сэм… Мне показалось, пытаясь убить Вивиана, он хотел осчастливить весь клан.

Кристоф промолчал. У него не было ответов на мои вопросы.

— Как Дона пережила его гибель? Она же была к нему очень привязана.

Кадаверциан неопределенно покачал ладонью. Этот жест можно было расшифровать как «более-менее» или «бывало и хуже».

— Значит, в гибели Флоры тоже замешаны асиманы. На прошлом Совете я видел ее лицо в мыслях Амира, но не придал значения… Когда решишь прикончить Якоба или Амира, не забудь позвать меня.

— Непременно. — Некромант улыбнулся, довольный моей реакцией. Я был первым, кто одобрил его решительные действия.

— Что еще произошло за время моего пребывания в прошлом?

— На Рамона напал рапаит, и только присутствие Доны спасло вьесчи от весьма мучительной смерти. Кэтрин предсказала смерть пятерых из нас. Паула, не без твоей помощи, навела проклятье на Йохана, и тот едва не скончался на руках у взбешенного Миклоша. В Столицу вернулась Хранья, и на прошлом Совете Бальза метал громы и молнии, пытаясь засудить всех, кто казался ему причастным к ее возвращению. А мне посчастливилось пронаблюдать в реальности действие «Сети Аида».

— Постой, — из всего услышанного больше всего меня поразила последняя новость. — Тебя пытались убить?!

— Парализовать, — невозмутимо уточнил Кристоф. — Но бетайласы приняли на себя основной удар.

— Ты узнал, кто были нападавшие?

— Самое забавное, что нет. Обычные люди. И такое ощущение, будто они появились ниоткуда. Не числятся ни в одной картотеке, нет ни удостоверений личностей, ни водительских прав, ни отметок наших кланов… ничего. Оружие, естественно, тоже не зарегистрировано.

Теперь задумался я. Для чего может быть нужен живой, но оглушенный кадаверциан? После моего путешествия в жизнь Вивиана, напрашивалось только одно предположение — кому-то очень понадобилась сила некромантов.

— А я бы на твоем месте все равно поговорил с Александром… И с Рамоном тоже. Что там с ним произошло?

Я потянулся за флаконом с асиманской эмблемой, как вдруг с кончиков моих пальцев сорвалась крошечная зеленая искорка. Кристоф откинулся на спинку стула и с удивлением уставился на меня. А я неожиданно понял, что мысли и эмоции некроманта будто отдалились, смазались. Я не мог читать его! Это продолжалось всего лишь мгновение, но за это краткое время я почувствовал себя слепым и глухим.

— Что за ерунда?! — я посмотрел на свою ладонь, не понимая, чем вызван подобный эффект.

— Ничего особенного, — отозвался кадаверциан после секундной паузы, — кроме того, что теперь тебе какое-то время нельзя находиться вблизи кладбищ.

— Ты хочешь сказать, я набрался некромантической магии, пока читал Вивиана?!

— Видимо. — Колдун рассматривал меня с профессиональным интересом, словно я был одним из экземпляров в его коллекции гомункулусов. Потом перегнулся через стол и приблизил ладонь, засветившуюся зеленым, к моей руке. Ничего не произошло, но он удовлетворенно кивнул и снова сел на свое место.

— И что произойдет, если я окажусь рядом с кладбищем?

— Устроишь армагеддон местного масштаба.

— Сколько это будет продолжаться? — я потер кончики пальцев, чувствуя в них легкое покалывание.

— Пока не научишься контролировать себя.

— Звучит весьма утешительно.

Кристоф усмехнулся, хотя я чувствовал, что он обеспокоен.

— Даханавар, фэриартос, кадаверциан… Думаю, тебе пора остановиться. Иначе нам с Александром придется бросать жребий, чтобы решить, кому в ученики тебе идти первым.

— Очень смешно, — буркнул я, и тут же зеленая вспышка вновь обожгла мои пальцы.

Мне не нужно было объяснять, как опасна нестабильная магия. Я и сам знал, к каким чудовищным последствиям могут привести безобидные, на первый взгляд, зеленые огоньки на моих руках.

Я вышел из кабинета колдуна в полной уверенности, что самым разумным сейчас будет уйти из его дома. У меня возникло подозрение, что этот особняк, под самую крышу наполненный некромантической магией, может пробуждать во мне новоприобретенную силу. Пожалуй, будет лучше, если я вернусь в свое убежище. Поживу там какое-то время.

Мне вдруг очень захотелось побыть одному. И это желание было настолько сильным, что я не смог противиться ему.

Лориан сидел в библиотеке в обществе Доны. Вилисса рассеянно слушала мальчишку, высказывающего ей свое мнение о недавно прочитанной книге. Увидела меня и широко распахнула синие глаза.

— Дарэл, я видела Вивиана… Конечно я знала, чем закончится ваш эксперимент, но не думала, что это будет настолько… — она запнулась не находя подходящего слова для определения уровня нашего мастерства.

— …впечатляюще? — подсказал я.

Дона покачала головой.

— Вы оба — безумцы.

— Но гениальные, заметь.

Вилисса улыбнулась. С этим заявлением она не могла не согласиться. Я же повернулся к мальчишке:

— Лориан, идем, я отвезу тебя домой.

Он состроил разочарованную физиономию и спросил с надеждой:

— А, может, побудем еще?

Ему нравилось у кадаверциан. Стараниями Кристофа, к мальчишке здесь относились словно к младшему родственнику.

— Нет. У меня срочные дела.

Следуя за мной к машине, он думал о том, откуда у меня могли появиться дела, если я только что вернулся в реальный мир. Но не пытался спорить, довольный тем, что я возвратился.

 

Глава 23

Ревенант

18 января Дарэл Даханавар

В моей крошечной квартирке ничего не изменилось. Также блуждали по коридору коммуналки люди, и шумела вода в сломанном бачке туалета. Невнятно бормотали телевизоры у соседей.

За окном гудел ветер. На скаты крыш во дворе-колодце намело снега, и они стали похожи на крутые горные склоны. В самый раз для катания на лыжах. Батареи грели вполсилы, и в комнате было довольно прохладно.

Не так давно я сидел на этой кровати, предаваясь унынию, и чувствовал себя отверженным, раздавленным обстоятельствами. Теперь меня буквально распирала внутренняя энергия.

Новости, рассказанные Кристофом, оказались откровенно тревожными, но это не вызывало беспокойства. Что-то подсказывало — для меня все происходящее может быть очень полезным. Главное — не спешить, не совершать необдуманных поступков. Просто ждать.

И мои предчувствия оправдались…

Следующим вечером к двери комнаты приблизились двое. Я лениво прикоснулсяк ним и ощутил деловитую сосредоточенность… собранность… равнодушие. Люди. Один слегка нервничал. Другой был спокоен, повторяя про себя приказ, данный строгим боссом: «передать приглашение, убедить поехать, быть вежливыми».

Интересно, кто их послал? Можно было провести более глубокое сканирование, но я решил узнать все непосредственно от курьеров.

Я подождал, пока они постучат, поднялся с кровати и открыл дверь.

Первым заговорил старший:

— Добрый день. Мы от господина Белова. Он хочет встретиться с вами.

Интересно, зачем ревенанту понадобилась моя преступная, отвергнутая родным кланом персона? И кто еще знает о моем тайном убежище на третьем этаже старого дома? Ладно, съездим, узнаем, что нужно губернатору. Я взял куртку и в сопровождении двух телохранителей вышел на улицу.

Стемнело всего час назад, и небо на западе еще просвечивало длинными розовыми лучами. Восток тонул в синих тучах. Наверное, скоро пойдет снег… Я повыше застегнул молнию на куртке и сел в машину. Молодой с явным облегчением захлопнул за мной дверцу, расслабился внутренне. Самоуверенный профессионал перестал отслеживать каждое мое движение. Успокоился. Заключенный тих и послушен. Сидит смирно, не задает лишних вопросов и не дергается.

Вилла ревенанта светилась в глубине густого сада высокими продолговатыми окнами. Над решеткой ворот горел красный огонек. Еще несколько камер слежения были равномерно распределены по территории.

Господина губернатора охраняли неплохо. А вот как насчет охраны Судьи?

Пока мы шли по дорожке к дому, я быстро огляделсад. Недалеко от ворот темным клубком свернулось нечто нематериальное и едва ли одушевленное. Оно слегка дернулось, когда я прикоснулсяк нему, и тут же успокоилось. Верный сторож реагировал только на явную, узконаправленную агрессию. Спящая магия вриколакос.

Слева от тропинки, над кустами, висело туманное облачко, чуть отсвечивающее красным — асиманский «Огненный цветок» в стадии бутона. Стоило кому-нибудь сунуться на территорию, оберегаемую его «лепестками», как сразу же начнется необратимый процесс «цветения» со всеми обязательными спецэффектами. Очень впечатляющее зрелище.

Вдалеке маячило, судя по мерзейшему излучению, творение тхорнисха.

А вот это уже что-то родное. Тонкая завеса даханаварского психокинетического щита. Сочувствую несчастному, попавшему под ее лучи. Жуткая головная боль, потеря памяти и полное отключение, вплоть до паралича…

Интересно, какой вклад внес в охрану клан Смерти? Запустил в сад Тёмного Охотника?

Естественно, все эти «цветы», «стражи» и «щиты» всего лишь дань уважения ревенанту — давняя традиция. Насколько я знаю, он может отлично защитить себя сам. Да среди нас и не найдется такого сумасшедшего, который напал бы на него.

Я знал древнюю теорию о том, что на самом деле существует не тринадцать кланов вампиров, а четырнадцать. Ревенанты были созданы последними. И, как последние создания Основателя, стали самыми совершенными из нас. Они могли находиться на солнце, заводить детей. Но, к сожалению, умирали, как люди, прожив жизнь, быть может, чуть более длинную, чем обычная человеческая.

Зато они умели подавлять магию кланов, и именно поэтому стали хранителями правосудия в нашем мире. А также — посредниками между нами и людьми.

Телохранители оправились докладывать о выполненном задании, оставив меня одного в огромном холле.

Здесь было уютно, несмотря на обилие статуй, картин и бесконечность зеркального пола. В нескольких вазах стояли букеты кремовых роз. На окнах висели тонкие занавеси. Сквозь них просвечивала ночная чернота.

Я не успел рассмотреть все до конца. В холл вбежал здоровый мраморный дог, принюхался и, что удивительно, не зарычал на меня и не бросился бежать, скуля от страха. Пятнистый пес вполне дружелюбно махнул хвостом и подошел ближе. Мокрый нос ткнулся в мою руку.

— Эй, приятель, ты не заболел? — я потрепал его по голове.

— Он не боится таких, как ты, — послышался сверху молодой надменный голос.

С верхней площадки лестницы спускался парень примерно одного возраста с Лорианом. Худой, бледный, с высокомерным выражением лица. Человек. Старший сын губернатора.

— Дик, ко мне, — приказал он и хлопнул себя по бедру.

Дог в последний раз лизнул мою руку и весело подбежал к хозяину. Тот крепко взял его за ошейник и глянул на меня:

— Отец ждет тебя.

Способностей ревенанта в парне не чувствовалось. Значит, это не наш будущий Судья.

Господин Белов сидел в кресле за широким столом и просматривал какие-то документы. Увидев меня, он отложил бумаги:

— Доброй ночи, Дарэл. Рад, что ты нашел время встретиться со мной. Прошу, садись.

Он подождал, пока я опущусь на стул и продолжил:

— Я приношу свои соболезнования в связи с тем, что тебя изгнали из клана.

Судья заметил мою усмешку и продолжил невозмутимо:

— Однако теперь ты свободен от обязательств, данных Даханавар, и я хочу предложить тебе занятие, непосредственно связанное с твоими способностями.

— Вы хотите, чтобы я работал на вас? — спросил я прямо.

Он утвердительно наклонил голову.

— Совершенно верно. Буду предельно откровенен. Есть несколько обстоятельств, которые вынуждают меня просить об этом сотрудничестве. Первое — я не хочу, чтобы какой-то из кланов переманил тебя на свою сторону. Это привело бы к нежелательному усилению одной из семей и нарушило расстановку сил. На сегодняшний день она более-менее стабильна.

— Но вы не возражали, когда мое присутствие усиливало клан Леди.

Ревенант снисходительно улыбнулся:

— Я говорю не о тебе прошлом. Меня беспокоит твое новое состояние.

— Новое состояние?

Он поставил локти на стол и соединил кончики пальцев, глядя на меня с насмешливой жалостью.

— Мне известны изменения, которым ты подверг себя некоторое время назад. Эксперименты с магией фэриартос.

— Я не экспериментировал. Это было…

— Знаю. Стечение обстоятельств. Но итог один. Неожиданный эффект смешения сил. Кровные братья могут использовать известные формулы заклинаний друг друга, но истинная магия чужого клана никому не доступна. Однако ты стал внезапным исключением из этого правила.

Ревенант задумчиво провел пальцами по тонким губам и продолжил:

— Теперь о второй проблеме. Как ты знаешь, способности нашего рода передаются лишь одному ребенку в поколении… — Господин Белов помолчал, внимательно глядя на меня. — Если остальные киндрэт попадают в семью уже в разумном возрасте, то ревенантами — рождаются. Осознание своей исключительности приходит к ним слишком рано. В таком возрасте, когда они слишком самоуверенны, внушаемы и бездумно агрессивны. Сверхъестественная сила может стать для них искушением использовать ее ради корысти или самовыражения.

Судья говорил что-то еще, но на меня внезапно накатило очередное неправдоподобно яркое видение, заслонившее собой весь мир.

Худой бледный мальчишка посреди просторной, светлой комнаты с остервенением выдирает листы из большой книги и раскладывает их на полу в строго определенном порядке…

Черты парнишки были искажены бешеной радостью и одновременно ненавистью, но я все равно узнал в нем господина Белова.

— …и, в отличие от молодых вампиров, юный ревенант нуждается в более жестком контроле и защите, — долетел до меня голос Судьи.

Картинка, стоящая перед глазами, рассыпалась.

— Ваш сын тоже рвет книги, изучая Каббалу? — спросил я, снова возвращаясь в эту реальность.

Белов откинулся на спинку кресла, смерив меня проницательным взглядом:

— Нет. У нее другие увлечения.

— У нее?!

— Раньше считалось, что способности передаются лишь по мужской линии. В моей семье произошло наоборот. Я старался не распространять информацию об этом. — Он помолчал, снова опустил взгляд на бумаги и произнес, наконец, вслух то, ради чего пригласил меня сюда. — У моей дочери есть трудности, но она не идет с ними ко мне. Я хочу, чтобы ты завоевал ее доверие. Постарался помочь ей. У тебя много друзей среди людей и киндрэт. Пусть она познакомится с ними… Попытайся понять, о чем она думает, чего хочет.

— Но вы же знаете, что ревенанты умеют подавлять наши способности. Я не смогу сканировать ее. — Я постарался, чтобы мой голос звучал по-прежнему вежливо, и мне удалось не показать свое неудовольствие.

— Виттория еще не очень опытна. И, поскольку твой талант уникален, думаю, ты в любом случае сможешь понять ее лучше, чем другие. И, что для меня наиболее важно, лучше, чем я. Подумай, Дарэл, это в твоих же интересах. Ты получишь защиту семьи Корвинусов. Она более весома, чем сотрудничество с кланом Кадаверциан, при всем моем уважении к нему. Кроме того, если ты хочешь через несколько десятков лет получить объективного Судью, тебе лучше принять мое предложение.

— Хорошо. Я его принимаю.

Ревенант встал из-за стола:

— Тогда идем. Я вас познакомлю.

Мы поднялись на третий этаж. Подошли к последней комнате в коридоре. Господин Белов постучал и, не дожидаясь ответа, открыл дверь. Я вошел следом за ним.

Комната оказалась ошеломляюще синей. Стены, пол, отопительные батареи, люстра, плинтуса на полу и наличники на двери — на всем лежали разные оттенки кобальта. На обоях золотились тонкие вертикальные полоски, а на плотных шторах переплетались вычурные серебряные цветы. Широкий темно-синий диван крепко врастал ножками в не менее синий ковер.

Под черными полками, заставленными книгами в зеленых переплетах, в глубоком кресле сидела девчонка-подросток в строгой форме дорогой частной гимназии. Судя по образам, витавшим вокруг ее головы, она читала «Листья травы» Уолта Уитмена. Услышав шаги, подняла взгляд от книги и неприязненно уставилась на меня.

Мое первое впечатление оказалось весьма нейтральным. Не красавица. Слишком тонкие губы, длинный острый нос, тусклые волосы, прозрачно-серые глаза. В синих тонах комнаты девчонка казалась болезненно бледной, а недовольное выражение портило еще больше и без того не слишком привлекательное лицо.

— Виттория, — произнес ревенант несколько напряженным голосом. — Это Дарэл. Он хочет познакомиться с тобой.

— Если хочет, пусть знакомится, — буркнула она и снова уткнулась в книгу.

Господин Белов мельком взглянул на меня, но не прокомментировал это заявление ни вслух, ни мысленно.

— Я вас оставлю. Думаю, вам найдется, о чем поговорить.

Судья кивнул мне ободряюще, хмуро взглянул на дочь и вышел. Девчонка злобно фыркнула, вскочила, захлопнула дверь, оставленную приоткрытой, и снова плюхнулась в кресло.

— Ты Даханавар? Телепат?

— Да, — ответил я, не вдаваясь в подробности. Не дожидаясь приглашения, сел на диван и поднял журнал, валяющийся на полу.

Она довольно умело заслонялась от меня, концентрируя ментальные силы. Раньше — до моих «экспериментов» с магией — Виттория, возможно, заглушила бы меня. Сейчас я продолжал чувствовать, как она злится на отца, пытающегося вмешиваться в ее личную жизнь, и беспокоится, что я могу случайно «влезть в ее мысли».

— Отец пригласил тебя, чтобы ты узнал, не замышляю ли я убийство родного брата или побег из дома? — девчонка продолжала смотреть в книгу, но больше не могла прочесть ни строчки.

— А что, для этого есть причины?

— Если бы после моей смерти способности ревенанта перешли к Валентину, — равнодушно ответила она, — он бы уже давно придушил меня. А от всех этих ежедневных разговоров про кланы, нарушение договоров, клановую политику и вампиров, ты бы сам давно сбежал.

— Киндрэт, — машинально поправил я ее. — Некоторые кровные братья считают название «вампир» оскорбительным.

Девчонка знала об этом, но ей было все равно, рассержусь я на подобное обращение или нет.

— Ты первый из киндрэт, — сказала она, делая особый упор на последнем слове, — которого я вижу. Отец боится показывать меня вампирскому обществу. Я ведь единственная девушка-ревенант за… не знаю, сколько сотен лет. Он думает, что меня никто не будет воспринимать всерьез.

— Он прав.

Виттория криво улыбнулась:

— Ты умеешь внушать уверенность в себе. Тебя, правда, изгнали из клана?

— Правда.

— За что?

— Назвал кое-кого из старейшин вампирами.

Девчонка фыркнула насмешливо.

— Значит, теперь ты наш личный, домашний телепат?

— Да. С этого дня я работаю на семью Корвинусов.

Она задумалась на мгновение, решая, нравлюсь я ей или еще пока нет, как вдруг дверь без стука распахнулась, и в комнату вошла дама лет сорока. Высокая, стройная, с идеальной прической, осанкой и высокомерным выражением лица. Она окинула нас взглядом, задержала свое внимание на мне и улыбнулась почти мило:

— Вы Дарэл — новый секретарь моего мужа? Можете не вставать. Вашу комнату уже готовят. Она находится рядом с кабинетом на втором этаже. Ужин будет подан в девять часов. И я попросила бы вас не опаздывать, мы привыкли садиться за стол в одно время. Витта, сделай милость, переоденься.

Произнеся эту речь, мадам удалилась.

— Секретарь мужа? Ужин?

Я повернулся к Виттории, ожидая объяснений. Та широко улыбалась, довольная моим изумлением.

— Не обращай внимания на маму. Она делает вид, что вамп… киндрэт не существует. И ревенантов тоже. Ей так проще, понимаешь? Способ сберечь собственное психическое здоровье. Так что, будешь ужинать? — продолжая ухмыляться, она поднялась и сунула книгу на полку. — Обещаю, это будет очень забавно.

Стол был накрыт в большой светлой гостиной. Я сидел напротив Виттории, которая изо всех сил старалась принять равнодушно-скучающий вид, но губы ее то и дело расплывались в улыбке. Девчонка предвкушала развлечение. Судья во главе стола был целиком погружен в свои размышления. В его мыслях проносились расплывчатые образы и страницы документов. Валентин таскал с блюда куски ветчины и украдкой скармливал догу, разлегшемуся возле его стула. Смазливая горничная в кружевном передничке старалась водрузить на стол очередное блюдо и при этом не наступить на длинный собачий хвост. Госпожа Белова пыталась поддерживать разговор:

— Господин Дарэл, расскажите, чем вы занимались раньше?

— Вампиризмом, — буркнул Валентин, скармливая Дику очередной кусок.

— Я не с вами разговариваю, молодой человек, — строго осадила его мать, жестом останавливая девушку, собиравшуюся положить ей на тарелку кусок индейки. — Так чем, вы сказали?

— А он ничего и не говорил, — вмешалась Виттория, с хрустом вгрызаясь в яблоко.

— Мама, ну как ты думаешь, чем он мог заниматься? — скучающим тоном протянул Валентин. — Он — даханавар. Тебе не надоело притворяться, что их нет?

На щеках госпожи Беловой появились два красных пятна:

— Еще одно заявление в том же духе, юноша, и вы останетесь без ужина. К тебе, Виттория, это тоже относится. Господин Дарэл, попробуйте этот жульен.

Брат с сестрой смешливо фыркнули в свои тарелки. Дик оглушительно гавкнул. А я вдруг почувствовал холод в кончиках пальцев.

Как не вовремя. Я поспешно сунул руку под стол, крепко сжал кулак, но это не помогло.

— Что случилось? — забеспокоилась хозяйка дома, заметив, что с гостем происходит нечто странное.

Ревенант резко поднял голову. Виттория, тоже почувствовав неладное, вытаращила глаза. Дик зарычал, и в это самое мгновение частично съеденная жареная индейка в центре стола подпрыгнула на блюде, захлопала крыльями и, разбрасывая во все стороны гарнир из цветной капусты, помчалась по столу. Спрыгнула на пол…

Горничная завизжала. Валентин перевернул кувшин с морсом. Дик, захлебываясь от лая, погнался за птицей. Госпожа Белова издала невнятный звук, вскочила и почти бегом удалилась из столовой. Виттория хохотала, едва не падая со стула.

— Прошу прощения, — сказал я ревенанту.

— Это похоже на побочный эффект некромантической магии, — нахмурился он. — Думаю, ужин можно считать завершенным.

Возражать никто не стал.

Я решил, что моего присутствия в доме ревенанта на сегодня достаточно.

Пришло время выполнить вторую часть договоренности с Судьей. Познакомить его дочь со своими друзьями…

Лимузин господина Белова неторопливо ехал в потоке машин. Виттория сидела сзади, излучая яркое нетерпение и легкое волнение. Ей было интересно, кого я собираюсь ей представить.

Лориан ждал нас на скамейке под пластиковым козырьком остановки. Заметил меня в машине, улыбнулся, закинул на плечо лямку рюкзака, подошел к кромке тротуара.

Увидев его, Виттория напряглась внутренне, приняла независимо-равнодушный вид и нацепила наушники. Впрочем, не включив музыку.

— Привет, — в своей обычной дружелюбной манере сказал подросток, забираясь в машину. — Что слушаешь?

— «Веретено», — отозвалась девчонка слегка высокомерно.

Брови фаната рок-творчества Вэнса выразительно поползли вверх. Он не признавал фолк, но тут же снова улыбнулся и сказал дипломатично:

— Слышал, что эта группа выступала в «Каземате» в прошлую среду. Ты не была?

— Нет.

— Не достала билет?

— Я не хожу в ночные клубы.

— Виттория, это Лориан, — вмешался я. — Лориан — Виттория. Она ревенант.

Подростки удивленно уставились на меня. Он был изумлен, увидев живого Корвинуса, она — причастностью человека к жизни киндрэт. Потом посмотрели друг на друга с новым жадным интересом. Им было о чем поговорить.

Я вел машину, слушая взволнованную болтовню на заднем сиденье.

— Я всех знаю только по фотографиям, — говорила Виттория. — У отца огромная картотека.

— И ни разу на Совете не была?

— Нет, конечно! Да я и не хочу. Отец рассказывает иногда, что там происходит. Все эти асиманы-тхорнисхи! А ты сам не хотел бы стать вам… киндрэт?

— Нет.

— Почему?

— Они веками скитаются из одной страны в другую, боясь выпустить чужие кланы из вида. Вдруг те задумали что-нибудь против них. Вечно ненавидят друг друга. Скука.

— Слушай, между прочим Дарэл тебя слышит.

— Ну и что? Он и так знает, что я думаю. Он же читает мои мысли.

— А мои не может. Я умею заглушать магию.

Я усмехнулся про себя. Виттория ошибалась. Я прекрасно понимал ее мысли. Девчонке понравился Лориан, и она верила, что должна заинтересовать его, потому что «особенная». Стала спокойнее, раскованнее и, уже не напрягаясь, весело рассказывала о недавнем происшествии за ужином смеющемуся подростку.

— А потом собака ловит эту несчастную индейку и утаскивает под лестницу. Горничная слезает со стула и требует немедленного расчета. А мне пришлось перед матерью полчаса извиняться. Не знаю, зачем Дарэл это устроил, но было ужасно весело.

Мое присутствие им не мешало. Сидя в кафе, они едва замечали меня, продолжая обсуждать мир, к которому теперь принадлежали оба.

— И как ты почувствовала, что ревенант?

— А как ты чувствуешь себя человеком?

— Сравнила! У тебя есть магия.

— Считай, что нет. Я не могу ее применять, я ее не ощущаю. Она действует только в ответ на другую магию… Слушай, но если бы ты выбирал клан, в какой бы пошел?

— Быть может, кадаверциан. Они очень уважают друг друга…

Это не было для меня новостью. За время моего вынужденного отсутствия Лориан оценил все преимущества клана некромантов.

— Виттория, а ты где учишься?

— Сначала дома, потом отец устроил в суперзакрытую женскую гимназию. А ты?

— В колледже. Историческом. Но знаешь, от Кристофа я узнал больше, чем от всех наших преподавателей.

Я отвлекся от их беседы, потому что почувствовал далекий зов. Кто-то из родственников жаждал пообщаться, и мне понадобилось несколько минут, чтобы заглушить чужой голос…

Домой мы приехали почти под утро. Сонная, но довольная Виттория отправилась в свою комнату, одарив меня улыбкой. Я пошел спать в отведенную мне спальню без окон.

Растянулся на кровати и подумал, что пока девчонке интересно со мной.

Еще немного — и она начнет мне доверять. Тогда не придется «влезать» в ее мысли, Виттория сама начнет делиться со мной своими переживаниями.

Лениво размышляя о том, с кем еще можно познакомить будущую Судью, я смотрел на картинку, висящую напротив. Это была какая-то неприятная абстракция: красно-зеленые пятна, перечеркнутые синей чертой. Я помнил данное Кристофу обещание не экспериментировать с чужой силой, но не смог остановиться, когда краски на полотне стали смешиваться, а линии меняться.

Я сам не заметил, как увлекся, и спустя несколько минут на стене появилось изображение Риддархольмсчюркана — усыпальницы шведских королей. Кирпичный готический храм с высоким кованым куполом. Правда, он не поместился на холсте целиком и выполз за пределы рамы. Но, надо признаться, намного лучше украсил комнату, чем прежние художества.

Спасибо Пауле за неожиданно приобретенное умение. Быть может, в следующий раз, с помощью магии фэриартос, стоит попытаться подправить собственную судьбу?..

 

Глава 24

Истина творца

19 января

Белый зал был залит светом…

Свет скользил между стройных колонн и лежал на полу длинными сияющими полосами. Издалека доносилась приглушенная музыка. Пахло апельсинами и мятой. Кто-то играл на лире, напевая вполголоса. Громко ворковали голуби. Девушка в одежде средневековой горожанки с лицом мадонны сыпала просо в их кормушки. Из-под ее чепца выбивались кудрявые пряди, и солнце золотило их. Время от времени она оглядывалась на Паулу и едва заметно улыбалась.

Фэри сидела в низком плетеном кресле, держа на коленях открытую папку с карандашными рисунками. Некоторые из них были вполне узнаваемы: лошади, человеческие лица и фигуры, чертежи странных машин. Другие поражали вычурными формами. Чем дольше Паула всматривалась в них, тем отчетливей ей казалось, что нечто подобное она уже видела. Но не могла вспомнить — где. Быть может, во сне.

Казалось, каждая линия набросков гудит от наполняющей их мощи, а над листами дрожит марево могучей силы. Бумага звенела от прикосновений и была готова выплеснуть из себя ожившие картины. Паула понимала, что перед ней одно из воплощений высшей магии фэриартос. То, к чему ей самой придется идти еще не одну сотню лет…

На некоторых страницах оказались сделаны подписи. Буквы в них шли справа налево, и текст можно было прочесть только с помощью зеркала. Отчего автор писал именно так, никто не знал. Одни считали, что он пытался скрыть свои мысли от посторонних, другие старались найти в этом какую-то тайную духовную доктрину, которой подчинялись все действия мастера. Паула же считала, что ему — одинаково хорошо владеющему правой и левой рукой — так было удобнее записывать свои размышления.

Александр и Леонардо сидели возле стола и негромко беседовали.

— Ты губишь себя, — говорил великий флорентиец с печальной улыбкой. — Твой талант превращается в красивую пустую погремушку, наполненную горохом звонких слов.

Маэстро молча держал апельсин и медленно поворачивал его, наблюдая, как тот начинает светиться золотым светом.

— Ты уподобляешься паяцу на базарной площади, который кривляется перед толпой за пару медных монет. — Леонардо опустил ладонь на руку Александра, и тот с неохотой поднял взгляд на собеседника. — Своей пассивностью ты оскорбляешь идею, которой служишь. Неужели ты надеешься обмануть время?

— Ты думаешь, оставаться в бездействии легче, чем утолить, наконец, свою ненависть?

— Твоя ненависть также беспомощна, — печально покачал красивой седовласой головой Леонардо. — Даже она не в состоянии ничего создать.

Александр медленно провел рукой по лицу:

— Твои упреки несправедливы. Это не беспомощность, как думают многие. Не отсутствие силы или решимости. Если я позволю себе обратить свою магию против недоброжелателей, пострадают такие, как она, — маэстро указал на юную фэри, замершую в кресле.

Паула никогда не слышала, чтобы учитель говорил так — просто, открыто, тихим голосом. Как будто в одиночестве печально рассуждал сам с собой.

— Если я уйду из реального мира, мои ученики останутся беззащитны. Их уничтожат с планомерным, садистическим наслаждением. Тхорнисхи, асиманы, вьесчи… — Александр улыбнулся невесело. — Жизнь назначает за все свои дары слишком высокие цены, и мы покупаем самую ничтожную из ее тайн за чудовищную и безмерную плату.

Девушка с лицом мадонны подошла к Леонардо. Села у его ног на низкую скамеечку. Он опустил руку с длинными сильными пальцами скульптора и выступающими линиями вен на ее плечо. Средневековая горожанка прижалась к ней щекой.

Его называли итальянским Фаустом. Мастером, познавшим почти все секреты жизни и никогда не боявшимся смерти. «Как хорошо прожитый день дает спокойный сон, так с пользой прожитая жизнь дает спокойную смерть», — вспомнила фэри слова Леонардо.

Он не оставил людям ни одного автопортрета, глядя на который можно было бы с уверенностью сказать, что на нем изображен великий маэстро. Его обвиняли в ужасном отчуждении от всего человеческого и признавали его трепетную любовь ко всему живому. Среди семи тысяч рукописей и рисунков Леонардо не было ни одного листа, где бы говорилось о его юности. Современники считали, что он талантливый и многосторонний, но медлительный, склонный бросать работу недоделанной. Они не знали, что жизнь, уготованная ему, будет достаточной долгой для того, чтобы закончить все незавершенное. Он сам не знал этого.

Паула оглянулась. За ее спиной, между высокими колоннами виднелась огромная бронзовая скульптура. Всадник верхом на коне, вставшем на дыбы. Казалось, еще мгновение — и жеребец прыгнет с помоста или сбросит седока. Но человек, властно натягивая поводья, удерживал мощного скакуна.

Памятник Франческо Сфорца и бурному, стремительному, неукротимому движению жизни, побеждающему время. Пятьсот лет назад он стоял на площади Кастелло. Леонардо выполнил его из глины и мечтал вылить в бронзе, но французские солдаты, занявшие Милан, расстреляли «Великого колосса».

В человеческой жизни мечте не суждено было сбыться. Леонардо воссоздал статую много позже. В мире, где больше никто не мог помешать ему воплощать идеальные помыслы в реальность.

Паула почувствовала странное стеснение в груди. Словно перед ней приоткрылся уголок занавеса, за которым, без зрителей, среди прекрасных декораций разыгрывался великолепный спектакль… Нет! Это она играла в какой-то дурной постановке, а здесь текла настоящая жизнь, наполненная смыслом. Здесь не предавали, не изворачивались, не интриговали… Здесь создавали ту самую красоту, о которой велось столько пустых разговоров в реальности. Девушка с ясным лицом и нежной улыбкой сама казалась ожившим произведением искусства.

— Твоя ученица уже почувствовала искушение свободы, — с лукавой улыбкой заметил Леонардо, прищурившись и глянув на Паулу.

— Истинному творцу часто недостает свободы. — Александр пристально посмотрел на фэри, и та поспешно опустила взгляд, подозревая, что ослышалась. Было трудно поверить, что маэстро назвал ее «истинным творцом» всерьез.

— Преграда существует лишь в ее голове. Подойди ко мне, девочка, — велел флорентиец неожиданно.

Взволнованная Паула поднялась, положив на сиденье кресла папку с рисунками. Приблизилась.

— Не применяй свою силу для убийства, — произнес великий мастер мягко. — Иначе ты разрушишь себя.

Фэри промолчала. Оправдываться не имело смысла. Обещать не использовать магию для защиты или нападения она не могла. Видимо, Леонардо понял это.

— Сейчас не говори ничего, но подумай. Художник не имеет права создавать смерть. Ни своими творениями, ни самой своей жизнью.

— Но как тогда я буду защищаться?! — с горячностью спросила девушка.

— Научись созерцать мир, и тогда он сам защитит тебя. Принимай то, что он дает тебе…

Паула кивнула, глядя в прекрасные, мудрые глаза Леонардо. Хотя знала — стоит ей покинуть волшебный дом гения и вернуться в свою обычную жизнь, она начнет сомневаться в его словах…

Выйдя из зала, Александр со спутницей оказались на широкой лестнице. И пока они спускались, сияние за их спинами постепенно меркло. Исчез теплый аромат апельсинов. Стихло воркование голубей. Прошло несколько мгновений, прежде чем Паула поняла, что на ее плечи падает снег. Подняв голову, девушка увидела ночное небо, подсвеченное яркими огнями города. Оглянулась. И оступилась бы, если бы Александр не поддержал ее.

Дом Леонардо исчез, так же как и лестница, по которой они шли. За спиной остался лишь продуваемый ветром узкий переулок.

Последняя ступенька превратилась в обледеневший тротуар.

Маэстро накинул на плечи ученицы полушубок, который нес, перекинув через руку, и направился к машине. А юная фэри стояла на ветру, чувствуя, как все еще звенят в душе золотые огоньки чужого мира…

В особняке шла шумная подготовка к балу-маскараду. Молодые фэриартос, весело болтая, украшали дом к предстоящему празднику. Разноцветные гирлянды из живых цветов увили колонны. Под потолком переливались гроздья прозрачных шаров, наполненных мерцающим светом. Отовсюду свисали золотые и серебряные ленты серпантина. Кто-то, не удержавшись, уже швырнул несколько горстей конфетти, и крошечные сияющие сферы поблескивали на полу и в цветочных букетах.

В бальном зале, наполненном запахом хвои и мороза, многократно отражаясь в зеркалах, стояла огромная ель. Каждое ее отражение отличалось от предыдущего. В одном — лесная красавица была засыпана снегом, над которым летали голубые искры. В другом — освещена рубиновыми огнями. В третьем — увешана хрустальными звездами и рождественскими ангелами. В четвертом — на ветках висели золотые яблоки, и каждое из них медленно распускалось сверкающим подсолнухом. С потолка падали хлопья снега и таяли в воздухе, не долетая до пола.

Раньше Паула непременно приняла бы участие в предпраздничной суматохе. Александр всегда поручал ей руководить украшением дома.

Но в этот раз маэстро захотел, чтобы она оставалась с ним.

Бесплодные попытки ученицы понять принципы магии фэриартос, приносившие ей столько мучений, завершились. Теперь она знала, что пытался объяснить учитель. Красивые туманные образы, которые он показывал ей, неожиданно обрели пугающе четкие формы. И с этого дня она сама могла наполнять их жизнью.

Александр тоже стал ближе и понятнее. Паула чувствовала, он хочет, чтобы она превратилась из послушной, благоговейно внимающей воспитанницы, в кого-то гораздо более близкого.

В кабинете учителя было тихо. На стене, по-прежнему, висела картина неизвестного художника, а за окном разливался жаром испанский полдень.

Девушка прислонилась плечом к косяку, глядя на облака, подсвеченные красноватыми лучами, и воспоминание неприятно кольнуло ее. «Не применяй свою силу для убийства…»

— Маэстро, откуда Леонардо мог знать, что я сделала? Вы же не говорили…

Александр, неторопливо зажигавший свечи в высоком подсвечнике на столе, покачал головой.

— Я не говорил. Но истинный художник может не только изображать движения души на лице портрета, но и замечать даже их тень в модели.

Паула тут же полезла в сумочку, достала пудреницу и посмотрела в зеркало. На ее лице не было заметно никаких компрометирующих теней.

— Видимо, нужно заказать свой портрет, — пробормотала фэри, придирчиво рассматривая себя. — Быть может, он станет показывать, как отразится на мне каждое новое волшебство.

Александр тихо рассмеялся, и Паула почувствовала, как беспокойство начинает постепенно отпускать ее. Что бы ни говорил Леонардо, он слишком далеко ушел от реального мира. При всей его мудрости, вряд ли он может правильно оценить все происходящее в клане.

Маэстро подошел к девушке, встал за спиной, вместе с ней глядя на картину.

— Я бы хотел, чтобы на следующем Совете ты была рядом со мной.

Она стремительно повернулась, глядя на него изумленно и недоверчиво. За сегодняшний вечер учитель второй раз удивил ее.

— Я?! Почему не Антонис, не Вазари? Они гораздо более талантливы и лучше подходят на роль вашего доверенного лица.

— Каждый из них слишком дорожит своим одиночеством, — медленно произнес Александр, и в его фиалковых глазах блеснуло отражение красного солнца с картины. — Успех в работе художника зависит от постоянного развития его индивидуальности и требует неизменного созвучия в мыслях. Поэтому ему необходим покой, тишина, уединение… Иначе его искусство не сможет совершенствоваться. И я не хочу заставлять их погружаться в бессмысленную суету чужих жизней и интриг.

— Но вы хотите погрузить в эту суету меня? — Девушка села на низкую скамью возле окна, еще не зная, имеет ли смысл огорчиться из-за слов маэстро. — Вы считаете, я не нуждаюсь в уединении для того, чтобы творить?

— Ты не можешь быть одна, — он с улыбкой прикоснулся к ее щеке, задев бархатным рукавом пиджака. — Ты не творец, Паóла. Ты — муза.

Раньше, она пришла бы в восторг от этого признания. Стать музой для самого маэстро! Сколько юных фэри мечтает о подобной чести. Но Паула отчего-то испытала лишь досаду.

— Значит, вы считаете, я гожусь только для того, чтобы вдохновлять? — спросила она резче, чем хотела. — И ничего не могу создать сама?!

Некоторое время Александр смотрел на нее молча. Из глубины дома слышалась приглушенная музыка, веселые голоса, смех, но Паула вдруг почувствовала себя отгороженной от этой беззаботной, счастливой жизни. Маэстро опустился рядом с ней, и когда заговорил снова, его голос звучал печально и задумчиво:

— В магии искусства заключена величайшая радость. Но и не меньшая горечь. Я пытаюсь уберечь тебя от разочарования.

— Разочарования в чем?! — воскликнула девушка. — Я знаю, что волшебство фэриартос пассивно. Однако теперь я могу защитить себя… — она сбилась, увидев грустную улыбку учителя, и нехотя исправилась: — …отомстить за оскорбления.

В коридоре послышалась приглушенная возня, раздался тихий возглас, громкий, резко оборвавшийся смех. Щель под дверью на мгновение сверкнула золотым светом. Потом раздался легкий шелест, еще один сдавленный смешок и быстро удаляющиеся шаги.

— Пойдем со мной. — Александр поднялся, как будто не заметив суеты у двери своего кабинета, и повернулся к оконной нише, в которой висела картина.

Маэстро шагнул к ней, и пейзаж развеялся, превращаясь в обрывки разноцветного тумана. Они сложились в высокую арку, и Паула увидела вход, за которым открылось новое помещение.

Здесь пахло растворителем и масляными красками. Стены просторной светлой комнаты от пола до потолка были увешаны картинами без рам. Паула медленно шла вдоль них. Она видела пейзажи, натюрморты, портреты, большие полотна и крошечные этюды, наброски сделанные углем и сангиной, акварели, офорты и даже несколько мозаик… Работы разных стилей и настроений. Красивые, молодые, старые, детские лица. Морские пляжи, городские улицы, кусочки джунглей и пустынь, спицы высоких минаретов, храмы Эллады, современные бетонные улицы. Бледное утро, слепящий белым светом день, ночь, окутанная черным бархатом…

Все работы были не закончены. Ни одной готовой. Но над каждой дрожало облако магии.

В центре студии стоял мольберт с холстом на подрамнике. На нем — всего лишь несколько разноцветных пятен и линий, но в них уже угадывались яростные образы новой картины. Матадор и несущийся на него бык.

Паула молча повернулась к учителю, неподвижно стоящему у входа, ожидая объяснений.

Подойдя к полотну, стоящему на мольберте, Александр придирчиво изучил его, и заговорил, как будто рассуждая вслух сам с собой:

— Почти каждый человек может воспринимать только свою маленькую жизнь, ограниченную маленькими рамками. Он никогда не почувствует того, что происходит за стеной, у другого. Никогда не сможет ощутить себя иным человеком. Художник… настоящий художник постоянно чувствует окружающих. И не только тех, с кем его сталкивает судьба, а всех, кто находится в этой реальности. За этой стеной, и за следующей, в другом доме… во всех домах мира. Истинный творец может проживать вместе с ними их жизни, и умирать вместе с ними…

Маэстро помолчал, словно давая фэри возможность обдумать сказанное. Затем продолжил:

— Среди нас иногда встречаются те, кому дан нелегкий дар чувствовать прошлое. Что существует в прошлом, Паóла? — Александр пристально посмотрел на ученицу, и прежде чем она придумала, что сказать, ответил сам. — Только смерти. Множество смертей. И видящие былое ощущают их постоянно… Гораздо счастливее удел тех, кто осознает будущее. Реальность многолика. Каждый поступок, каждый шаг в настоящем меняет картину грядущего… — Он медленно обвел взглядом картины на стенах. — В этой студии я слежу за тем, как это происходит.

— Значит, полотна на стенах… — отчего-то шепотом выговорила фэри, еще не до конца понимая.

— Это вы, — закончил Александр, задумчиво касаясь ладонью холста на мольберте. — Мои ученики. Все, за кого я отвечаю. Каждая ваша ошибка или удача отражается на вашей жизни там, впереди, во времени недоступном для взгляда большинства. Но я вижупоследствия ваших промахов и пытаюсь уберечь вас.

Паула стремительно повернулась. Картины вихрем пронеслись перед ее глазами. Пейзажи, портреты, наброски, эскизы, этюды… Где среди них затерялась ее собственная маленькая жизнь? Вон та крошечная лодка, плывущая по бурной реке? Маяк на краю утеса? Опушка соснового леса?

Она делает то, что хочет, потому что хочет этого сама или потому что ею руководит воля маэстро, стоящего за этим старым мольбертом?! Художник влияет на реальность через искусство?.. Или сам пишет чужие жизни?!

— Вы контролируете нас?

— Защищаю.

Маэстро подошел к ней, крепко взял за плечи, так, что шатающийся под ногами мир послушно замер.

— Когда я чувствую твою боль в будущем, то пытаюсь распутать нити настоящего так, чтобы избавить тебя от страданий. Или хотя бы ослабить их.

Мысли Паулы разбегались. Недоверие, изумление, негодование стремительно сменяли друг друга.

— И что вы изменили в моей судьбе? В настоящем? Встречу с Миклошем? Или вы придумали ее? Для того, чтобы я быстрее научилась магии фэриартос! — она сама не заметила, как повысила голос. Вцепилась в отвороты его пиджака, ошеломленная могуществом магии, разлитой в комнате. — Что это мне даст? Несколько лишних столетий жизни? Смерть тхорнисха? Вы сказали, что защищаете нас от смерти. Что же тогда случилось с Эри?! Почему вы не помогли ей?! А Рудольф? Отчего погиб он?!

— Я не могу спасти всех, — ответил Александр, сжимая ее ладони, и Паула увидела с внезапно подступившим ужасом, каким усталым становится его лицо. Словно он нес на себе непосильный груз и не мог сбросить его. Никогда не сбросит ответственность за всех молодых, беспечных, красивых фэри, не понимающих почти ничего в искусстве, которому служат.

— Значит, вы знаете, что произойдет со всеми нами в будущем? — тихо спросила она.

— Реальность многолика, — повторил он, убирая растрепанные прядки со лба Паулы. — Она может меняться каждый час, каждое мгновение.

— И вы все время чувствуете ее изменения? Анализируете их?! — Девушка ужаснулась, осознав, наконец, какую титаническую душевную и мыслительную работу ведет маэстро. — Но это… невозможно!

— Я говорил, что в нашей магии скрыта бездна радости и столько же горя.

Александр, выпустив ее, снова отошел к мольберту.

— Маэстро, вы можете управлять жизнями всех? Даханавар, кадаверциан, тхорнисхов…

Учитель отрицательно покачал головой:

— Я не всесилен.

— Но это возможно?

— Да.

Пауле показалось, что ей в затылок подул легкий сквозняк. Фэри медленно обернулась и провалилась взглядом в картину — словно окно внезапно открылось в каменной стене…

Тонкие молодые клены шелестели золотыми ветвями на краю густой березовой рощи и роняли на узкую тропинку маленькие изящно вырезанные листья. Прохладный порыв прилетел отсюда. Девушка подошла ближе, рассматривая прозрачные тени, лежащие на земле, и мягкие солнечные лучи, рассекающие кроны деревьев.

— Это я?

— Нет. — Маэстро подошел к полотну, вынул из кармана перьевую ручку, снял колпачок и сделал на полотне несколько едва заметных штрихов.

Деревья тут же застыли. Перестала волноваться трава возле их стволов, аромат осеннего леса растаял среди запаха масляной краски.

Кто-то из будущего безмолвно позвал на помощь, и учитель облегчил его боль? «Тхорнисх, собиравшийся ударить одного из фэри, неожиданно споткнулся и сломал руку? Или асиман, решивший оскорбить моего собрата, подавился огнем? — рассеянно подумала Паула. — Мы способны менять весь мир. Но одни не делают этого, потому что не обладают достаточной магической мощью. А другие, такие как Леонардо, просто не хотят. Они потеряли интерес к этой реальности и создали свою…»

— Маэстро, кто-нибудь еще знает об этой комнате? — девушка отвернулась от пейзажа, чтобы посмотреть, не изменились ли остальные полотна.

— Нет. — Александр несколько мгновений смотрел на осеннюю картину, потом убрал ручку обратно в карман. — Мысль о возможности потерять свободу может быть тягостнее, чем сама эта потеря.

— А муза не может быть вольна, — с непонятной горечью произнесла Паула. — Она целиком посвящена творцу, рядом с которым витает.

— Потому что, если она улетит, художник из создателя превратится в простого ремесленника. — Александр наклонился, поднял желтый кленовый лист, неизвестно как оказавшийся на полу, подал его Пауле, и она не смогла сдержать улыбки, принимая комплимент и маленький кусочек волшебства, слетевший с картины.

— Маэстро, если вы чувствуете будущее, то кто из фэри способен ощущать настоящее?

— Клод, Фредерик, Антонис, Ференц, Уолт…

— Многие. — Паула нахмурилась, прикусив черенок кленового листа. — А прошлое?

— Это очень редкий и тяжелый дар. — Взгляд Александра вдруг стал пустым, словно фэриартос смотрел мимо девушки во времена, недоступные для ее зрения.

Фэри мысленно содрогнулась — постоянно чувствовать сотни, тысячи чужих смертей не дар, а скорее проклятье.

— Но среди нас есть такие?

— Есть. Появился недавно. — Учитель снова подошел к мольберту, рассматривая недавно начатую картину.

— Кто?

— Гемран Вэнс.

 

Глава 25

Александр

20 января

Телефон взяли после десятого гудка. Паулу оглушили звуки волынок и голос Вэнса на заднем фоне, с надрывом орущий по-немецки.

— Алло, — произнесла она, не уверенная, что ее услышат.

— Да! — завопили с той стороны. — Говорите громче, вас не слышно. Кто это?!

— Мне нужен Гемран.

— Кто?! Ни черта непонятно! — рявкнул неизвестный и закричал, едва ли не перекрывая музыку. — Эй, Вэнс! Возьми трубку!!

Можно было сотни раз говорить, чтобы он не бросал мобильник с номерами телефонов кровных братьев где попало. Можно было тысячи раз напоминать, что он уже не простой смертный, и ждать хотя бы видимости уважения…

Волынки замолчали, но послышались металлические переливы арфы.

— Паула? — раздался наконец знакомый, чуть хрипловатый, низкий голос. — Ты?

— С каких пор ты стал играть фолк-металл?

— С недавних, — нетерпеливо отозвался Вэнс. Ему явно хотелось быстрее завершить разговор и вернуться к микрофону. — Что ты хотела?

— Я ждала тебя сегодня. Ты пропускаешь уже второй урок.

— У меня репетиция.

— Послушай, Гемран, это важнее репетиций, концертов и даже мирового турне. Ты не должен пренебрегать занятиями. У меня возникает ощущение, что ты избегаешь меня. Почему?

Его резкий вздох долетел до девушки порывом ветра. В трубке послышался шорох, треск, потом музыка внезапно стихла, и голос Вэнса неожиданно прозвучал в глубокой тишине.

— Я не могу делить тебя с главами трех кланов, не считая даханавара.

— Что?! — Паула едва не задохнулась от возмущения и негодования. — Надеюсь, это не приступ запоздалой ревности?

— Ты хотела услышать правду, — с ледяным и надменным равнодушием отозвался Гемран, — ты ее слышишь.

Злость отступила так же быстро, как и накатила. Пауле стало смешно. Правды в заявлении Вэнса была ровно половина. Но пререкаться с ним не имело смысла.

— Гемран, наверное, бессмысленно говорить, что тебя не касается моя личная жизнь. Прежде всего, ты — мой ученик. Я отвечаю за тебя. Если ты не будешь подчиняться правилам клана, мне придется просить маэстро найти тебе другого учителя. Я жду тебя немедленно.

И, не дав ему возразить, нажала на кнопку отбоя.

Улыбнулась.

Он приедет. Не сможет не приехать.

Александр сказал, что Гемран — тот, кто чувствует прошлое. Может быть, поэтому маэстро был против обращения певца? А она не послушалась, сделала по-своему и теперь отвечает за ученика, наделенного даром, который очень тяжело вынести.

Паула вынула из кармана маленький кленовый лист и, задумчиво крутя его в пальцах, подошла к окну. Метель носилась над землей, и сквозь ее белую пелену мутно светили круглые фонари. Небольшой садик, укрытый снегом, превращался в искрящуюся картинку с рождественской открытки. Машины, стоящие на противоположной стороне улицы, накрывались сугробами.

Девушка протянула руку, собираясь открыть форточку, и вдруг услышала, как во дворе у соседей слева испуганно и злобно залаяла собака. К ней с визгом присоединился пес из особняка справа.

Фэри выглянула на улицу, пытаясь понять, в чем причина ночного концерта, но не увидела ничего подозрительно. Однако через минуту во входную дверь позвонили.

«Вэнс не мог приехать так быстро», — размышляла девушка, спускаясь по лестнице. Была также надежда, что в сложных межклановых отношениях с Миклошем они тоже разобрались, и он больше не заявится. Во всяком случае, Кристоф обещал это. Да и вряд ли тхорнисхи вспомнили бы о звонке — в последнее время они привыкли входить в ее дом без приглашения.

Паула зажгла светильник в прихожей, открыла дверь и вздрогнула от неожиданности.

На нее в упор смотрели два зеленых раскосых глаза, горящих в темноте. На мгновение повеяло запахом леса и мокрой шерсти, и на свет неторопливо выступил вриколакос. Молодой парень в серой замшевой куртке и таких же брюках. На нем не было обычного ритуального плаща, подбитого волчьим мехом, но на поясе висел нож в берестяных ножнах. Пока девушка удивленно рассматривала гостя, он не с не меньшим интересом таращился на нее.

— Паула Фэриартос… — наконец резюмировал неожиданный визитер.

— Да.

Оборотень кивнул лохматой головой и представился:

— Словен.

В этом не было необходимости — девушка узнала острые черты лица помощника Иована.

— Меня отправили к тебе, чтобы…

— Может быть, зайдешь?

Он взглянул в сторону соседнего дома, где продолжала надрываться лаем собака, и решил:

— Зайду, пожалуй.

Оказавшись в прихожей, вриколакос, как показалось Пауле, принюхался. Потом стряхнул снег с серых волос, засунул руки в карманы куртки, и снова уставился на девушку.

— Во-первых, отец просил передать тебе свою благодарность.

«Занятное начало», — мельком подумала фэри.

— Благодарность? За что?

— За Йохана. — Словен оскалился, и в его довольно приятном теноре послышалось глухое рычание. — Он получил, что заслуживал.

Паула невесело улыбнулась.

— Мне приятно, что я смогла порадовать господина Иована и весь его клан.

Парень шумно вдохнул, видимо собираясь перейти ко второму пункту, и не обратил внимания на приглашающий жест Паулы в сторону гостиной.

— Также он предлагает тебе защиту. В моем лице.

На физиономии Словена мелькнуло выражение величайшего отвращения к подобной миссии, а девушка почувствовала легкое недоумение.

— Прошу извинить меня, но предложение защиты пришло довольно поздно. Я, конечно, благодарна господину Светлову за его заботу, но меня больше не от кого охранять. Тем более, я не понимаю, какую помощь мне можешь оказать ты? Один волк против клана тхорнисхов…

Он злобно сузил глаза, вновь вспыхнувшие зеленым, и прорычал:

— Я не просто волк. Я — сенсор. И тоже не горю желанием служить комнатной собачкой у фэри.

Паула вспомнила свой отчаянный вопрос, обращенный к Леонардо: «Кто защитит меня? Как мне защититься самой?!» Неужели это — ответ? Или с помощью мальчишки-оборотня она должна научиться созерцать? Ведь вриколакос, как никто, умеют растворяться в окружающем мире… Впрочем, быть может, так Александр решил пошутить с ее будущим?

— Одну минуту…

Словен пожал плечами и уселся на корточки, прислонившись спиной к двери. При этом волчий взгляд, которым он смерил Паулу, был не слишком дружелюбным.

«Маэстро. У меня на пороге сидит вриколакос и заявляет, что пришел защищать меня!»

Александр откликнулся сразу, и в голосе учителя послышалась улыбка:

«Думаю, тебе лучше пригласить его в гостиную».

«Мне нужно согласиться на это нелепое предложение?»

«Решаешь ты».

— Хорошо, — сказала девушка вслух и тут же заметила, как физиономия Словена помрачнела еще сильнее. — Ты можешь остаться. Но я не представляю, как ты будешь…

Парень громко фыркнул, с отвращением оглядывая элегантную прихожую:

— Если бы этот коттедж стоял не в городе, я бы жил на улице. Но шавки твоих соседей взбесятся, если будут постоянно чуять меня. Так что придется оставаться здесь.

— Тогда пойдем…

Поднимаясь по лестнице, Паула слышала, как поскрипывают ступени под тяжелыми шагами вриколакоса, и думала, какое лицо будет у Гемрана, когда он увидит в ее доме представителя еще одного клана.

Попав в гостиную, Словен принялся внимательно осматриваться. Паула опустилась в кресло.

— И каким образом ты собираешься меня защищать?

— Я не такой, как Дарэл, но также могу почувствовать опасность, угрожающую тебе. А тот, кто предупрежден заранее — менее беззащитен.

Он уселся на диван, вытянул ноги и вытащил из кармана МР3-плеер.

— Если тебе так не хочется помогать мне, зачем ты согласился?

— Обещал отцу, — нехотя буркнул Словен. — Он считает, что мне полезно общаться с городскими. Это должно усилить мои способности.

— Ясно, — Паула со все большим интересом разглядывала вриколакоса, сосредоточенно распутывающего провода наушников. — Видишь ли, в чем дело. Ко мне время от времени приходят гости. Люди и… не только. Но чаще люди.

— Никаких проблем. — Он пожал плечами, глядя на экранчик своего музыкального устройства. — Можешь сказать им, что завела овчарку.

Фэри вздохнула, начиная осознавать, какие неудобства может доставить ей это соседство.

— Сейчас комната для гостей свободна. Ты можешь занять ее.

— Мне не нужна комната. — Словен вставил в уши круглые шарики наушников. — А также кровать, тапочки и халат. Так что расслабься и не обращай на меня внимания.

Он прислонился затылком к спинке дивана и закрыл глаза.

Пожалуй, это было разумное предложение. Делать вид, будто его нет, заниматься своими делами и потихоньку наблюдать со стороны. Насколько Паула знала, именно такая тактика лучше всего подходит для общения со зверями. И оборотнями.

Хотя Пауле приходилось изо всех сил сдерживать любопытство, она встала, опустила жалюзи на окнах и направилась к выходу. Но у двери оглянулась на вриколакоса, тихо мурлыкающего себе под нос мелодию какой-то этнической песни.

— Ко мне должен скоро придти ученик…

— Вряд ли, — отозвался тот неожиданно.

— Почему?

— Звериное чутье, — ухмыльнулся Словен, явно прочитав ее мысли. Потом зевнул и непринужденно растянулся на диване, сунув под голову кожаную подушку.

…Как ни странно, вриколакос оказался прав. Гемран не приехал. Более того, ученик не отвечал на мысленные призывы, а его телефон был «выключен» или «вне зоны доступа». Вэнс не смог простить ей своей ревности…

Паула проснулась от собственного крика.

Она горела. Лицо, руки все тело… Раскаленный шар солнца качался над головой, поливая землю слепящими лучами. С алебастрового неба лился белый жгущий свет…

«Что с тобой?!» — вскрикнул в голове голос Словена, и в спальню запрыгнул огромный серый волк.

Фэри не могла ответить. Не замечая, что впивается в шелк ночной рубашки, разрывая его, девушка кричала.

…Знакомый до последней аллеи сад был заметен снегом. Мягкие пушистые волны сугробов лежали у стволов старых лип. Мраморные статуи стояли под жгучим морозом, улыбаясь солнцу. А на их обнаженные тела падали отсветы живого огня.

Паула видела человеческую фигуру, объятую пламенем. Лицо, запрокинутое к небу, сведенные судорогой пальцы… Крик, рвущийся изо рта мужчины, был ее криком. А его боль жгла ее.

— Нет! Н-е-т!!

Ослепшая от горя и жгучего прикосновения огня, она бросилась вперед, желая только одного — прекратить эту пытку, остановить, спасти его…

— Алекса-андр!!!

Тяжелые лапы ударили Паулу в грудь, и она упала навзничь, придавленная к ковру весом огромного скалящегося зверя.

— Опусти меня! — закричала фэри. — Он там… под солнцем! Он умирает!

Мраморная нимфа протягивала венок из лавровых листьев, собираясь увенчать им победителя. Охваченная огнем фигура опустилась перед ней на колени.

— Маэстро! Нет! Не надо!!

Он не слышал ее, а если и слышал, не мог ответить.

— Пусти меня! — заорала фэри в оскаленную волчью морду, и Словен неожиданно выпустил ее.

Девушка вскочила, спотыкаясь, бросилась к столу, с грохотом выдернула ящик, разбросав его содержимое по полу. Схватила лист бумаги. Ломая карандаши, принялась лихорадочно рисовать. Заснеженный парк, статуи, огонь…

— Подождите! Сейчас! Я помогу!

Сила, которая была должна заполнять линии, рвалась, ускользала, таяла. Рисунок оставался пустым. Со смертью Паула справиться не могла. Никто бы не смог. Быть может, только Леонардо.

Пламя, бьющее в ее лицо, угасло. Тело учителя медленно осыпалось пеплом.

— Нет… — шептала фэри, продолжая рисовать. — Нет… невозможно.

На ее руку, сжимающую карандаш, опустилась ладонь Словена, заставляя прекратить бессмысленные попытки спасти маэстро.

— Все, — сказал он тихо.

Мраморные статуи, черные деревья и серый пепел как тень на белом снегу. Это было даже красиво.

Паула медленно опустилась на пол, прижалась лбом к ножке стола и закрыла глаза. Из-под опущенных век потекли слезы. Оборотень замер рядом…

Едва стемнело, вриколакос отвез ее к особняку Александра.

Паула сидела в «ламборджини», чувствуя, как ее душа медленно леденеет. Она будто оцепенела, не ощущая ни боли, ни отчаяния. Только где-то на грани сознания сохранялась крошечная надежда на то, что все увиденное — всего лишь дневной бред, и маэстро ждет ее, как всегда, в кабинете с испанским пейзажем за окном.

Машина остановилась возле кованой ограды. Словен открыл дверцу, помогая девушке выбраться. Ветер осторожно перебирал волосы на ее непокрытой голове и холодил щеки.

Паула бежала по узкой дорожке, ведущей от калитки в глубину сада. За спиной негромко поскрипывал наст под ногами вриколакоса.

Вот, слева, несколько ледяных скульптур. Они переливались под светом фонарей, словно вырезанные из огромных кусков хрусталя. Миниатюрный дворец, раскидистый дуб — точная копия дерева, стоящего рядом, лебедь… За густыми кустами жасмина — широкая чаша выключенного на зиму фонтана.

Тропинка свернула, показались белые колонны одного из портиков. Фэри остановилась, собираясь с силами, чтобы сделать следующий шаг…

Статуи смотрели на нее слепыми мраморными глазами. На их тела падали кружевные тени ветвей. Бархатная темнота укрыла сугробы. Темное небо искрилось волшебными ночными огнями, и нимфа в венце из сверкающих звезд над головой казалась царственно прекрасной.

Паула медленно опустилась на колени у ее ног.

Тонкий слой пепла не разметал ветер, и не засыпала пороша. Девушка протянула руку, касаясь пальцами серых хлопьев, таких же холодных, как снег. В ее голове звенела одна-единственная мысль: «Кто?.. Кто убил его?»

— Я ничего не чувствую, — произнес Словен, тихой тенью вставший рядом.

Прошло много времени. Вокруг уже несколько минут звучали встревоженные голоса, испуганные вопросы, гневные возгласы. Вскрики, громкий шепот, несколько всхлипов. И только Паула, никого не замечая, молча продолжала смотреть сухими глазами на то, что осталось от учителя.

«Он защищал всех нас, а себя — не смог. Егонекому было защитить». В ее судорожно сжатом кулаке, обжигая кожу, таял снег, смешанный с пеплом. Фэри казалось, что горе отнимает у нее голос и мысли, все ниже пригибает к земле. Непосильная ноша для ее плеч. Она не знала, не могла подумать, что Александр занимал так много места в душе. Без маэстро там осталась одна пустота и крошечная искорка отчаяния, теряющаяся в ней.

За спиной послышались торопливые шаги. Кто-то шел, расталкивая всех, попадающихся на пути. Остановился возле девушки, схватил за плечи, рывком поднял и крепко прижал к себе.

— Паула, тебе не нужно здесь быть, — произнес над ухом знакомый, хрипловатый голос. — Пойдем.

«Гемран», — устало подумала фэри. Она нетерпеливо шевельнула плечами, чтобы освободиться, но музыкант не выпускал, продолжая настойчиво тянуть за собой. И она сама не заметила, как позволила увести себя. Все дальше и дальше от белых статуй, с ледяным равнодушием взирающих на пепел у своих постаментов.

 

Глава 26

Судья

21 января Дарэл Даханавар

Меня разбудил громкий тревожный голос.

— Дарэл. Проснись! Дарэл!

Я открыл глаза и увидел испуганное, бледное лицо Виттории.

— Что случилось?

— Отец! Ему плохо! Он зовет тебя… Пожалуйста, скорее!

Ревенант лежал на диване в кабинете. Рубашка на его груди была распахнута, кожа покрыта липким потом, вокруг глаз выступили черные круги, дыхание со свистом вырывалось из перекошенного рта. В воздухе плавал густой запах валокордина. Отголосок чужой боли рванул мою грудь, но я тут же отключился от нее. Сердечный приступ.

— Скорую уже вызвали, сейчас они… — залепетала Виттория, но я не слушал ее. В моей голове зазвучал голос ревенанта.

— Дарэл… смотри… посмотри…

Влажные холодные пальцы попытались сжать мое запястье, и я увидел картину, всплывающую в его памяти.

Темная улица залита дождем. У мусорных баков стоит темно-синий «бентли». Из открытого окна со стороны сиденья водителя вылетает красный огонек сигаретного окурка. Дверца открывается и из машины вылезает высокий мужчина. В темноте я очень ясно вижу глаза, светящиеся яркой зеленью.

Вольфгер Владислав. Пропавший глава клана Кадаверциан.

Он неторопливо идет по улице, сунув руки в карманы плаща, а ему навстречу из подворотни уже выступают вооруженные люди. И, спустя мгновение, падают мертвыми.

Некромант наклоняется над одним из них.

И тут из-за стены выходит мальчишка лет десяти. Тот самый, что рвал книгу у себя в комнате. Юный ревенант. На лице его я читаю злобную решимость…

— Меня использовали, — услышал я шепот судьи.

— Кто?

— Я заблокировал силу… Вольфгера, чтобы он не мог… защититься. Я… ошибся.

— Кто это был?!

Я пытался разглядеть в плывущей картине тех, кто стоял рядом с ревенантом, но не мог. Он больше не вспоминал. Он думал о дочери.

— Помоги Виттории… чтобы она не совершила ошибку.

— Я помогу.

— Сегодня Совет… Не оставляй ее.

Судья хотел сказать что-то еще, но на его мысли наползла темнота. Дрожащий огонек сознания потух.

Где-то в доме тоскливо завыла собака…

Виттория рыдала, свернувшись клубком в своей синей комнате на синем диване. Я подошел, сел рядом.

— Уйди, — прошептала она прерывающимся голосом. — Уйди, пожалуйста.

Я молча подал ей мобильный. Девчонка вытерла мокрые глаза, взглянула на экран и спустя мгновение прижала трубку к уху.

— Да, Лориан…

Они говорили недолго, мой друг не мог утешить ее, но все же от его участия ей становилось легче.

— Нет, приезжать не надо. Со мной Дарэл… Спасибо тебе… да, я тоже.

Она выключила телефон, вернула мне его и снова отвернулась к стене.

— Сегодня Совет, — сказал я негромко.

— Что? — девчонка повернула ко мне опухшее от слез лицо.

— Сегодня Совет и на нем должен быть Судья.

Несколько мгновений она тупо смотрела на меня, потом начала понимать, и в ее глазах отразился мгновенный ужас.

— Нет… Нет! У меня отец умер! Какой еще совет?!

— Ты ревенант, и ты должна быть на Совете кланов вместо него.

Она отчаянно замотала головой, вцепилась в подлокотник дивана.

— Я не пойду! Мне плевать на ваши кланы! Я не хочу!

— Ты должна.

— Дарэл, я не могу. Они не станут меня слушать.

— Я буду рядом. Я стану читать их мысли и передавать тебе. Подскажу, если ты что-то забудешь.

— Я боюсь.

Я крепко взял ее за плечи, заставляя смотреть себе в глаза.

— Ты должна.

— Может быть… перенести Совет.

— Совет не переносят.

Она зажмурилась, закусила нижнюю губу, сжалась, собирая все силы. Потом открыла глаза и произнесла низким от слез голосом:

— Что мне делать?

— Сначала просмотрим документы.

Несколько оставшихся часов мы сидели над бумагами. Они немного отвлекли Витторию от ее горя, но пару раз губы девочки начинали дрожать, и на листы падали слезы. Но она снова заставляла себя не думать об отце.

— А если я приму неправильное решение?

— Начнется война.

Она слабо улыбнулась и повторила ту фразу, которую я уже однажды от нее слышал:

— Ты умеешь внушить уверенность.

— Что бы ты ни говорила, делай это твердо. Не поддавайся на провокации. И не оглядывайся на меня.

Виттория молча кивала, слушая мои наставления. Старалась все запомнить. А меня не оставляло неприятное ощущение, что этот Совет придется проводить самому. И решения юного неопытного Судьи будут зависеть лишь от моего представления о справедливости.

От работы я отвлекся только один раз. Полистал картотеку ревенанта. Нашел всех более-менее значимых представителей кланов.

— А где портрет Доны Кадаверциан? — спросил я, не обнаружив изображения вилиссы.

— Висит у Валентина в комнате, — не поднимая головы, ответила Виттория. — По-моему, этот идиот влюблен в нее.

Когда пробило одиннадцать, я поднялся из-за стола:

— Пора. Иди, собирайся.

На Витторию накатила новая волна паники.

— Уже… но… я даже не знаю что надеть!

За несколько минут я переворошил все ее вещи.

— Этот костюм подойдет. Одевайся. Я жду тебя в машине.

За дверью зала Совета разливалась нервная напряженность, слышались негромкие голоса.

Я посмотрел на бледную и решительную Витторию. Она выглядела так, словно собиралась прыгнуть в воду с десятиметровой вышки. Мельком ответила на мою одобряющую улыбку и кивнула, показывая, что готова. Я распахнул перед ней дверь и девушка, высоко подняв голову, первый раз в жизни вошла в красно-золотой зал.

Взгляды всех присутствующих немедленно обратились на нас. Виттории «повезло». Сегодня собрался весь цвет ночного общества. Миклош Тхорнисх, вольготно расположившись в кресле, довольно щурился, словно сытый кот, и насмешливо поглядывал на Амира Асимана. Тот излучал волны раздражения, вспоминая недавнюю беседу с ревенантом, и гневно раздувал тонкие ноздри. Рамон Вьесчи внимательно посматривал по сторонам, его мысли и чувства были окрашены неожиданно яркими, хотя и сильно расплывчатыми эротическими видениями.

Фелиция ответила на мой взгляд невозмутимо-любезной улыбкой, но ее глаза остались ледяными, также как и мысли.

Иован Вриколакос был хмур и предельно сосредоточен.

За дальним концом стола я увидел Кристофа. Подле него сидела Дона, ее волосы блестели в свете ламп, словно серебряный шлем.

Александр — неизменный участник всех советов — отсутствовал. Но рядом с вилиссой задумчиво курил сигару Иноканоан. Сегодня он пришел без сестры. Впрочем, с меня было достаточно и одного лигаментиа. Кристоф уже рассказал мне о появлении клана Иллюзий, и теперь я видел его главу в реальности. Внешне он казался обыкновенным парнем лет шестнадцати. Нелюдимым, замкнутым, с претензией на оригинальность. А внутренне…

Вокруг Иноканоана плавали целые стаи мутных образов. Пытаясь прочесть одно малопонятное воспоминание, я тут же увязал в другом, а на него наслаивалось третье. И в какой-то момент мне показалось, что передо мной не живое существо, а всего лишь рой не связанных друг с другом мыслей и ощущений. Единственное, что я уловил очень четко — ощущение удовлетворения. Лигаментиа был доволен оказаться здесь. Ему нравилось находиться среди братьев и наблюдать за ними. Значит, я все же мог его «читать», хотя и с трудом.

Я оторвался от созерцания лигаментиа и перевел внимание в зал. Все присутствующие пристально смотрели на меня и мою спутницу.

— Доброй ночи, господа, — произнес я фразу, с которой ревенант обычно всегда начинал Совет. — С прискорбием вынужден сообщить вам, что господин Белов умер сегодня вечером. — Я сделал паузу и обвел взглядом родственников, ошеломленных этой новостью. — Представляю вам Витторию Корвинус — вашу новую Судью.

Кресло, которое я отодвинул, чтобы помочь девушке сесть, скрипнуло ножками по полу в полной тишине. Недоумение, возмущение, негодование, смешиваясь, поползли по залу. От кадаверциан веяло каменным спокойствием. От вриколакоса — глубокой задумчивостью.

Первым пришел в себя Амир.

— Очаровательно, — протянул он с ядовитой насмешкой. — Надеюсь, все присутствующие понимают, что происходит? Нам нагло подсовывают марионетку под управлением клана Леди.

Я ожидал чего-то подобного. Поэтому встал и поднял руку, призывая к вниманию:

— Я больше не Даханавар. Со вчерашнего дня я принадлежу семье Корвинусов.

— Если ты думаешь, что асиман станут выполнять волю сопливой девчонки, то глубоко заблуждаешься, — прошипел Амир, излучая ненависть и отвращение.

Пальцы Виттории крепко вцепились в подлокотники кресла, мысли заметались в поисках нужного ответа. А я произнес то, что должна была сказать она:

— Тогда вы можете выйти из состава Совета, Амир.

— И твой клан станет отверженным, — подал голос Рамон. — Помню, нечто подобное произошло с Обайфо. Последствия их бунта нам всем известны.

Ревенант, ободренная неожиданной поддержкой, слегка расслабилась, но я мысленно призвал ее не обольщаться благородством негоцианта.

Миклош величайшим усилием воли поборол желание выразить негодование от всего происходящего с помощью гневного крика, улыбнулся и посмотрел на Фелицию.

— Быть может, уважаемая Леди объяснит нам, в чем причина неожиданного возвышения ее воспитанника.

Мормоликая ответила тхорнисху не менее пленительной улыбкой:

— По всей видимости, мне стоит объяснить еще раз. Дарэл больше не входит в семью Даханавар. Мы не можем нести ответственность за его поступки. Он волен сам распоряжаться собой. Я была уверена, что на прошлом Совете мы выяснили этот вопрос. Но, видимо, ошиблась. Клан Нахтцеррет все еще пребывает в неведении.

Скулы Миклоша побелели, но нахттотер сдержал едкое замечание.

Виттория крепче вцепилась в подлокотники и произнесла менее спокойно, чем было нужно:

— Если у кого-то еще есть возражения против моей кандидатуры на роль Судьи, он может заявить об этом.

— У меня есть возражения. — Рамон смотрел в полированную поверхность стола, и радужная дымка в его чувствах сменилась каркасом железобетонной твердости. — При всем моем уважении к семье Корвинусов, вы слишком молоды, неопытны и необразованны. Кроме того, меня настораживает Дарэл в роли вашего советчика. Пусть он изгнан из клана, но даханавар остается даханаваром.

Виттория растерялась. Не ожидала, что вьесчи, только что поддержавший ее, выступит против. Краем глаза, я видел, как Дона что-то шепнула Кристофу на ухо. Тот отрицательно покачал головой.

— Уважаемый Рамон, — сухо произнесла Фелиция. Ее аналитический ум работал изо всех сил, пытаясь как можно быстрее найти решение неожиданной проблемы. — Я тоже не в восторге от всего происходящего. И была бы счастлива, если бы вы подсказали иной выход из создавшегося положения. У нас нет другогоСудьи.

Вьесчи изобразил на лице сдержанное сожаление, однако спорить не стал.

— Распустить Совет, — заявил Амир, сверкая глазами и рубиновыми перстнями. — Прекратить этот фарс.

— Молодость не порок. — Миклош в притворной задумчивости погладил набалдашник трости и покосился на Иноканоана, рассматривающего сигару. — В умелых руках она может принести много полезных плодов.

— Вот именно! В умелых! — Асиман скрестил руки на груди и смерил меня ненавидящим взглядом.

— Мне очень жаль, — произнес Иноканоан, медленно поворачивая голову и глядя на Витторию холодными ультрамариновыми глазами. Юная ревенант внутренне сжалась под этим пронизывающим взглядом. — Молодость молодости рознь. Для нашего клана она уже слишком стара. Но для роли Судьи — слишком юна.

— Ну, вот еще один голос здравого смысла! — довольно воскликнул Амир, явно не замечая, как нелепо звучит эта фраза применительно к лигаментиа.

На секунду я оторвался от созерцания внутреннего мира Иноканоана. Глава клана Иллюзий посмотрел на меня внимательнее, и смутные образы вокруг него заклубились сильнее.

— Хорошо, пусть Виттория недостаточно опытна для того, чтобы принимать объективные решения, — сказала Фелиция, намеренная отстаивать свою позицию до конца. — Но у всех нас достаточно разума для того, чтобы договориться.

— У меня предложение, — со злобным весельем заявил Миклош. — Давайте сделаем Судьей леди мормоликаю. Она будет великолепно смотреться на троне ревенанта вместе со своим телепатом.

— Встречное предложение, — отозвался я. — Давайте предложим эту почетную роль господину Бальзе. Он-то знает, как именно следует управлять всеми нами.

«Слишком разговорчив стал, щенок», — подумал тхорнисх не глядя на меня, но зная, что я услышу его мысль.

Иован придвинулся ближе к столу, кресло скрипнуло под его тяжестью. Задумчиво покачал косматой головой:

— Без Судьи мы все попытаемся перегрызть друг другу глотки. Но она еще совсем ребенок. Будет искать помощи у взрослого. Может сделать только хуже.

Виттория нервничала и отчаянно ждала от меня поддержки, подсказки, как себя держать. Она не ожидала такого ледяного приема со стороны кровных родственников. Но я молчал, с интересом ожидая, когда выскажутся все.

— Фелиция права, — негромко сказал Кристоф, и взгляды всех присутствующих мгновенно обратились на него. — У нас нет другого выхода. Если мы не хотим отказаться от всех обязательств и начать новый передел мира.

Колдун был уверен, что я все равно буду пытаться навязывать девочке свое мнение и представление о ночном мире. И в принципе не возражал. «Даханавар все равно будет лоялен к интересам своих друзей», — прочитал я в его мыслях. Но колдун был против неопытной Судьи, видевшей вампиров лишь на картинках. Вся его кадаверцианская сущность восставала против того, чтобы подчиняться бледной от волнения девчонке, сидящей перед нами словно на сложном экзамене.

— Мы много наслышаны об отношениях, связывающих всеми уважаемого Кристофа Кадаверциана и Дарэла Даханавара, — многозначительно начал асиман, — и решение мастера Смерти, несомненно, продиктовано ими.

— Неужели? — некромант подался вперед, изображая величайшую заинтересованность. — В ваших устах это звучит чрезвычайно интригующе. Позвольте узнать, какие именно отношениясвязывают меня с Дарэлом?

Дона опустила голову, чтобы скрыть улыбку. А Кристоф продолжал с искренним интересом рассматривать Амира.

— Я узнал, что долгое время он провел в твоем доме, — сухо ответил тот, раздраженно глядя на некроманта.

— Вот в чем дело. — Кадаверциан откинулся на спинку кресла. — Клан Даханавар уже обвинили в манипуляциях новым Судьей, теперь очередь кадаверциан. Давайте вспомним, с кем еще Дарэл вступал в контакты? Помнится, какое-то время он гостил у асиман, не по своей воле, конечно. Но, кто знает, как это повлияло на его восприятие действительности. Быть может, он воспылал тайными дружескими чувствами к вашему клану, Амир?

В зале раздалось несколько сдержанных смешков, слегка разрядивших напряженную обстановку.

— Но я не уверен, — продолжил Кристоф уже менее беззаботным тоном, — что кто-то из присутствующих станет добровольно выполнять распоряжения юной леди.

— А я не уверен, что она вообще способна их отдавать, — угрюмо заметил Миклош.

— Отчего же?! Способна! — едко отозвался Амир. — Когда Дарэл, мысленно посоветовавшись с господином Кристофом и своей наставницей, нашепчет ей на ушко, что делать.

— Послушайте! — сказала Виттория неожиданно для меня самого. — Не важно, сколько мне лет. Как выгляжу и к какому полу принадлежу. Я знаю свою задачу. Ревенант всегда был гарантом мира между кланами. Он гасил все конфликты. Помогал найти правильное решение…

— Может быть, вы-то и знаете, — с легким пренебрежением заметил тхорнисх, — но не телепат, сидящий за вашим плечом.

— Господа, скажите мне одно, — Фелиция посмотрела на всех присутствующих по очереди. — Неужели вы все хотите возвращения междоусобиц?

— Мира между нами не было никогда, — с легкой ироничной улыбкой заметил Рамон. — Война шла постоянно.

— Но скрытая! Без массовых кровопролитий.

— Думаю, Леди слегка сгущает краски, — с притворным благодушием сказал Миклош. — О каких кровопролитиях идет речь? Никто не собирается устраивать бойню на улицах Столицы.

— Пока не собирается. — Я успел прочитать картинку, мелькнувшую в голове тхорнисха. — Но эта мысль кажется некоторым очень привлекательной.

Целенаправленное проклятье Бальзы ужалило меня, словно оса, но я не обратил на него внимания. Голос Фелиции зазвучал с настойчивой убедительностью. Словно она говорила с неразумными учениками, пытаясь удержать их от ошибки.

— Эта девочка — хоть какой-то шанс для нас сохранять нейтралитет.

— Юная белая голубка с оливковой ветвью в клюве, — ехидно сказал Миклош.

Дальше я не стал слушать. Я смотрел на гневно раздувающегося Амира и вдруг почувствовал, что перестаю понимать его мысленные злобные комментарии по отношению ко всем присутствующим. Я ощущал только его магию.

Не думал, что бывает столько разновидностей огня. Едва тлеющий, стелящийся по земле, закручивающийся высокими столбами, ревущий от бешенства и мягко шелестящий. Красный, белый, желтый, багровый, синий. Адская топка и нежное тепло. Я погружался в них, чувствуя, как пламя течет через меня, тайком пробирается в мою душу и надежно устраивается там.

На несколько мгновений мне показалось, будто я выпадаю из реальности. Все вокруг окрасилось огненными вспышками. Каждый из кровных братьев излучал свой собственный жизненный свет. Кто больше, кто меньше. Ярче всех «светился» Иован. Кристоф едва «тлел». Виттория рядом со мной вспыхивала неровно. У Фелиции в области солнечного сплетения пылал огненный клубок, а голова оставалась ледяной. Вокруг Иноканоана плясали красные искры. Рамон был наполнен равномерным теплом, не сильным и не слабым. А сам асиман был похож на факел.

Более того, каждый предмет в зале излучал сияние. Стол хранил память о тепле дуба, из которого его сделали. Гобелен на стене помнил о жизненной силе мериноса, из чьей шерсти его соткали. В подсвечниках скользили отсветы металла…

А я мог «захватить» огонь каждого и заставить его вспыхнуть еще ярче, настолько ярко, что он испепелит своего обладателя.

Какой великолепной магией ты обладаешь, Амир!

Асиман дернулся, словно от укола, пристально взглянул на меня, но я уже отвел взгляд, приходя в себя.

— А вот и клан Искусства пожаловал, — елейным голосом произнес Миклош, и я увидел Паулу, стремительно входящую в зал.

Появление юной фэри на Совете было более чем необычно. И этого мнения, похоже, придерживались многие из присутствующих.

— А где уважаемый Александр? — продолжил допытываться тхорнисх. — Неужели он не почтит нас своим вниманием?

— И у тебя хватает наглости спрашивать об этом?! — неожиданно произнесла девушка громким, дрожащим от ненависти голосом.

Бальза опешил от подобной дерзости со стороны ученицы Александра, а на меня накатила волна ее боли и отчаяния. Паула произнесла с ядовитой почтительностью ко всем присутствующим:

— Позвольте сообщить вам, господа. Клан Фэриартос избирает нового главу.

Нахттотер хмыкнул и саркастически поинтересовался:

— Это тебя, что ли?

— Что с Александром? — с подлинной тревогой спросила Фелиция, перебивая шелест голосов, поплывший по залу.

— Мертв! — крикнула Паула и гневно указала на Миклоша. — Он убил его!

— Что за чушь!? — рявкнул тот, искренне изумленный этим обвинением.

— Ты отомстил ему за Йохана, не так ли? И за меня тоже?! — прошипела Паула, сжимая кулаки. — Как ты мог?! Из-за своего грязного бешеного пса ты уничтожил величайшего художника в мире!!!

Я чувствовал, что еще немного, и Виттория впадет в отчаяние. Она уже давно потеряла возможность взять происходящее под свой контроль. Но меня это не тревожило. Я с нетерпением ждал развязки, словно передо мной разыгрывался последний акт захватывающего спектакля.

— Он был великодушнее тебя в тысячи раз! Он был выше и благороднее любого из присутствующих здесь!!

— Кто-нибудь угомоните эту истеричку, — Миклош начал злиться всерьез, хотя и делал вид, что все еще сохраняет спокойствие. — Иначе война начнется прямо сейчас.

— Миклош не убивал Александра, — произнес я, читая мысли Бальзы. — Даже не думал об этом.

— Неужели?! — фэри злобно прищурилась, не веря ни одному моему слову. — Ни у кого, кроме тхорнисха, не было причин для убийства маэстро!

Она стремительно подошла к столу, села рядом с Фелицией и с вызовом посмотрела на нахттотера.

— Я не удивлюсь, если смерть ревенанта — также дело его рук! Избавляешься от всех, кто тебе мешает? — в последнее слово она вложила максимум ядовитого презрения.

— Все! Хватит! — Миклош стукнул концом трости по полу. — Амир прав. Это собрание теряет всякое подобие смысла. Официальное заявление, господа. Клан Нахтцеррет выходит из состава Совета.

— Клан Асиман присоединяется, — с торжествующей злобой сказал Амир. — И попробуйте нас остановить.

— Ревенант всегда был стержнем, вокруг которого строились отношения между кланами. — Иноканоан поднялся и сунул в карман потушенную сигару. — Теперь этого стержня нет. Все разваливается. И у нас нет желания стоять под камнепадом.

Он развернулся и пошел к выходу.

Рамон достал электронную записную книжку и несколько секунд смотрел на свои записи:

— У меня нет ничего личного по отношению к новому ревенанту. Но будет лучше, если она войдет в этот зал лет через двадцать без сопровождения Дарэла. И на ее лице не будет такого испуганного выражения.

— Господа, предлагаю распустить Совет, — сказал Амир и добавил, улыбаясь ехидно. — Временно, естественно. Кто «за»? Большинство. Я так и думал. Всего хорошего, уважаемые родственники.

Я молча смотрел, как они уходили. Асиманы, тхорнисхи, вьесчи, вриколакос…

— Надеюсь, мы не станем основывать свое собственное общество отверженных? — с усмешкой осведомился Кристоф, поднимаясь. — Пребывание кадаверциан в составе Совета было не дольше, чем у лигаментиа. В этом есть нечто символичное, не находите? Паула, подвезти вас?

Фелиция ушла последней. На мгновение остановилась на пороге, посмотрела на меня, но, так ничего и не сказав, закрыла за собой дверь…

— Зачем ты это сделал?! — кричала Виттория через полчаса, стоя посреди своей синей комнаты. — Ты же знал, что все бесполезно! Знал, да?! Я выглядела полной дурой! Я двух слов не могла сказать! Зачем ты заставил меня? Ты же сам все развалил!

Я почти не слушал ее. Голова звенела от чужих голосов. За последние тридцать минут я получил с десяток деловых предложений. Главы кланов, включая даже ненавидящих меня асиман, пытались заполучить к себе на службу телепата.

— Вот что, — Виттория, немного успокоившись, подошла ко мне, в глубокой задумчивости сидящему на ее диване. — Ты все равно будешь подыгрывать своим друзьям. А я должна быть лишена симпатий и привязанностей, иначе не смогу быть справедливой. Ты мне нравишься и я, хочу этого или нет, стану прислушиваться к тебе. Мне захочется помочь твоим товарищам, твои интересы станут самыми главными… Ты уже пытаешься управлять мной. А так не должно быть. Я не нуждаюсь в твоей помощи. Пусть через десять лет, пусть через двадцать, но я стану все делать сама. Так что уходи.

— В тебе заговорила кровь Корвинусов, — пробормотал я задумчиво и, оставив девчонку в одиночестве, отправился на поиски ее матери.

Госпожа Белова выглядела растерянной и потерянной. Никак не могла понять, что ее могущественного мужа больше нет. Она бродила по гостиной, переставляя с места на место вазы с цветами, и, увидев меня, слегка оживилась.

— Господин Эриксон, как хорошо, что вы дома, я хотела, чтобы вы помогли мне…

Она ожидала от меня слов соболезнования и готовности выполнять все ее распоряжения, но вместо этого я крепко взял женщину под руку, усадил в кресло и сказал:

— Увозите Витторию. Совет распался. Закрыт большинством голосов. Нас больше ничто не сдерживает от междоусобной войны. И теперь каждый из кланов может поступать, как считает нужным. Над ними больше нет Судьи.

— Я не понимаю… — она снова попыталась спрятаться от реальности в своем «незнании» о существовании вампиров.

— Все вы понимаете. У асиман и тхорнисхов развязаны руки. И я не уверен, что девочка уцелеет. Вам есть где укрыться?

— Думаю да, но…

— Желательно, чтобы это было место, где много солнца и очень короткая ночь.

Она вгляделась в мое лицо, не понимая, шучу я или говорю серьезно.

— Поезжайте сейчас. Не тяните.

— Хорошо, — прошептала она. — А вы не поедете с нами?

— Нет.

Госпожа Белова вздохнула, собираясь с силами, затем поднялась решительно и, спустя минуту, я услышал ее властный голос, звучащий в глубине дома:

— Валентин! Виттория! Мы уезжаем! Немедленно!

Я сел на ее место и стал слушать суету, сопровождающую поспешные сборы: тревожные вопросы девочки, гневные вопли ее брата, наотрез отказывающегося ехать куда бы то ни было. Похоже, вот так, мимоходом, сам до конца не понимая этого, я стал свидетелем и соучастником смены эпох. Разумное содружество кровных братьев закончилось. Интересно, кто начнет войну первым?

 

Глава 27

Медуза

24 января

Во время путешествий Хранья любила смотреть в окно. Таким образом она изучала мир. Сестре господина Бальзы было не важно, где находиться — каждый прожитый на свободе день приносил ей новые открытия и награждал новыми впечатлениями. Это искупало многовековое пребывание под арестом в Которе, под присмотром соглядатаев брата.

Она возненавидела город, зажатый между Адриатическим морем и горами, в первое же мгновение прибытия. В нем практически не было свободной Силы, а кровь жителей даровала не жизнь, а существование. Гавань, крепостная стена, собор Святого Трифона, разномастные церкви, гудящий порт, галдящий за стеной рынок и вонючие ямы — это была вся география скудного поселения. А еще здесь приходилось терпеть душные ночи, тошнотворные деревенские карнавалы, шаткие пристани и тощих бродячих собак. В этом маленьком болоте Хранье с соратниками довелось влачить жалкое бытие почти тысячелетие.

Им пришлось ограничивать себя во всем. В свободе, магии, пище. Не так просто охотиться почти двум десяткам кровных братьев в небольшом городке. Они не раз и не два рисковали быть замеченными. И выжили только благодаря присутствию порта, в котором, если искать достаточно долго и тщательно, удавалось найти пропитание — заезжего матроса, купца или паломника…

Они были отрезаны от привычной жизни, изолированы от новостей, и веками не знали, какие дела творятся в других кланах. Сидя по подвалам, словно крысы, они могли лишь мечтать об удобном случае для побега и практиковаться в магии.

Только надежда заставляла их сцепить зубы и продолжать существовать дальше. Год за годом, по крупицам, они собирали силу, копили знания и опыт, терпеливо ожидая возможность обрести свободу.

Когда им удалось вырваться, Хранья, увидев, как сильно и безвозвратно изменился ее мир, начала новую жизнь. Без труда адаптируясь к переменившимся условиям.

Миклош думал, что знает ее. Все думали, что знают — беспомощную, страдающую от гонений злобного брата, одинокую, мечтающую превратить чудовищный клан Тхорнисх в благородную, достойную семью…

Хранья сжала кулаки, глядя на мелькающую за окном Столицу. Ледяной ветер, от которого собратья ежились, ей хотелось ощущать всей кожей. Казалось, обжигающие пальцы выдирают из нее остатки липкой духоты Котора.

«О, боги, как я же соскучилась по снегу!»

Миклош полагал, будто сестра мечтает возродить Десять Гласов лишь потому, что сама не в состоянии принимать верные решения, или в память о Луции. Глупец! Он всегда был прям, как осиновое бревно. Он не видел тонкости политической игры, в которой твой голос, как бы юн ни был, все равно — решающий. Брат не чувствовал наслаждения, с которым можно разделять и властвовать. Не понимал великолепия спектакля, в котором марионетки будут покорно дергать руками и ногами, повинуясь движению одного твоего пальца.

Хранье нужны были Десять лишь для того, чтобы стравливать их друг с другом. Заставлять ненавидеть, презирать, добиваться еевнимания и поддержки. Она искренне считала брата недоумком. Сколько раз в изгнании, рыдая от злости на груди Альгерта, она заочно обвиняла Миклоша в том, что тот погряз в мелких сварах и тратит время на пустяки, что его развлечения всегда были тупы и примитивны. Глупое пиликанье на виолончели и пачканье красками холстов! Как можно убивать на это годы, когда вокруг — живые люди и кровные братья.

Но даже Альгерт не догадывался, что за внешностью хрупкой, благородной блондинки скрывается жестокая, властолюбивая, коварная сущность. Хранья обладала той самой уникальной способностью, которую глупцы называли двуличностью, а сама она — гибкостью души. Она могла приспособиться ко всему. Ко всем. Сыграть любую роль, глядя на себя будто со стороны. Она сама была режиссером и сценаристом своих маленьких виртуозных постановок. Быть может, если бы она родилась в просвещенной Европе, то стала великой актрисой. Но она появилась на свет в грязном племени на заре времен и получила в довесок никчемного брата.

— Нахттотерин, где остановить машину? — почтительный голос Альгерта отвлек ее от раздражающих размышлений.

— Сразу за мостом.

Первый помощник давно и крепко увяз в силках Храньи. Он видел, как благородная госпожа в аскетическом самопожертвовании спит едва ли не на голых досках и с ночи до утра проводит время в совершенствовании искусства магии и тренировках с мечом. Иногда ее прекрасные глаза туманятся, видимо воспоминаниями о прекрасном, потерянном прошлом. И бывший рыцарь, вновь потрясенный ее мужеством, готов целовать руки «нахттотерин» и зубами рвать глотки ее врагов.

— Вы думаете, он нам поможет? — на лице мужчины появилось сомнение.

— Я не знаю, — она застегнула последнюю пуговицу на своей куртке и повязала на шею лохматый мохеровый шарф. — Но у нас ведь теперь нет выбора, правда?

Хранья изобразила печальную улыбку, и Альгерт, конечно же, воспринял ее как горькую реакцию на воспоминание о Миклоше. А девушка тут же до боли прикусила нижнюю губу. На месте брата она бы убила, не задумываясь. Тогда, в день Нового года. А он снова начал вспоминать прошлое и просить одуматься. Конечно, как можно уничтожить сестру, которая смотрит на тебя отражением твоих глаз, плачет и произносит красивые, благородные слова. В душе Хранья торжествовала: «Как он был слепцом, так и остался, дурак. И он любит меня до сих пор!»

Машина свернула с Кремлевской набережной, миновала развязку и оказалась в пробке на Большом Каменном мосту. Водитель выругался.

— Не нервничай, Лазарь, — успокоила его Хранья. — Мы никуда не торопимся.

— Это надолго, нахттотерин. Впереди крупная авария.

— Ну, раз так, пройдемся пешком. Тут недалеко.

— Подгони машину к его дому, — отдал распоряжение Альгерт и, выбравшись на улицу, придержал дверь для нахттотерин.

Девушка повесила на плечо кожаный рюкзачок и, спрятав руки в карманы, пересекла дорогу, на которой раздраженно гудели стоящие в пробке автомобили. В трех шагах за ней неотлучными сторожевыми псами следовали Альгерт, Ульрих и Розалия.

Несмотря на сильный мороз и поздний вечер, улицы Столицы были полны людей. Хранья миновала веселую стайку девиц под ручку с молодыми людьми, спешащих в кинотеатр, где вот-вот должен был начаться новый фильм. Возле места аварии стояли водители и крутились зеваки. Один из идущих навстречу мужчин, вооруженный пивом и отмеченный татуировкой на лысом черепе, засмотревшись на покореженные машины, едва не врезался в Хранью. Ей пришлось отступить к перилам моста, чтобы пропустить грубияна и успеть дать знак озверевшему Альгерту не чинить человеку неприятностей.

— Ваш брат сбросил бы его вниз! — все еще с яростью в голосе произнес помощник.

Хранья представила, как было бы приятно собственными руками свернуть молодому наглецу шею, и грустно улыбнулась:

— Иногда я начинаю думать, что ты так ничему и не научился, мой друг.

— Нахттотерин, я…

— Знаю, Альгерт, — она вздохнула, окинув взглядом заснеженную, закованную в лёд реку и яркий Кремль. Этот город так и не стал принадлежать ей из-за проклятого Миклоша. — Ты хочешь, как лучше. Но иногда излишняя агрессия может увести на путь, с которого трудно вернуться. Порой ты забываешь об этом.

— Простите. Вы, правы, разумеется. Убивать этого смертного было ни к чему.

— Я рада, что мы оба понимаем это. Пойдем. Здесь прохладно.

Они прошли заиндевевший Большой каменный мост. Остановились у перехода, дожидаясь зеленого света, и оказались возле сквера, разбитого на Болотной площади. Невысокие круглые фонари светили так ярко, что не оставляли ночным теням ни малейшего шанса на существование. Снег сверкал, точно россыпи драгоценных камней, и скрипел под подошвами ботинок. Хранья с жадностью набрала полную грудь ледяного воздуха, но тут же поежилась, подула на остывшие пальцы и натянула шарф до носа. Морозы в этом году были нешуточные.

Сквер кончился, и тхорнисхи оказались на набережной, возле неширокого рукава реки. На правом берегу застыли в ледяном плену затянутые брезентом старые баржи. Еще дальше, почти рядом с автомобильным мостом — стояли на швартовых два потасканных временем частных катера.

Изогнутый неправильной подковой пешеходный Горбатый мост с ребрами-ступеньками по краям и велосипедной дорожкой в центре был младшим уродливым братом железнодорожного красавца, располагавшегося в шести сотнях метров ниже по течению.

На Кадышевской набережной, в отличие от других частей Столицы, народу было немного. Третьяковская галерея к этому времени уже закрыта, а редкие прохожие спешили по домам, подальше от продуваемой ледяным ветром реки.

Хранья безошибочно нашла трехэтажный особняк Кристофа, прошла в открытую калитку, миновала палисадник. Ступени высокого крыльца вели к дубовой двери с изящными коваными вставками, сделанными под старину.

Розалия осталась у реки, взяв под свое наблюдение улицу и трассу с машинами, ползущими здесь со скоростью ленивого пешехода. Ульрих застыл возле калитки. К входу в особняк вместе с Храньей подошел только Альгерт.

Она скорее почувствовала, чем услышала звонок в доме, после того, как помощник нажал на кнопку. Довольно долгое время ничего не происходило, но нахттотерин была терпелива. И к тому же знала, что хозяин здесь.

Наконец дверь распахнулась, и тхорнисхи увидели высокого черноволосого мужчину в темно-сером камзоле, отделанном серебряным шнуром. Хранья сразу узнала Кристофа. «Он привлекательнее Вольфгера, — оценила она, — но, к сожалению, не в моем вкусе». Взгляд зеленых глаз скользнул по стоящей на пороге девушке, задержался на Альгерте, устремился к Ульриху и мерзнувшей на ветру Розалии и вновь вернулся к Хранье.

— Не предполагал, что сегодня меня почтят визитом.

В его словах не было грубости, лишь легкая ирония и невысказанный вопрос.

— Простите, что без приглашения, Кристоф. Я…

— Я знаю, кто вы, — он избавил ее от представления. — Вы как две капли воды похожи с братом.

— Разве что внешне.

Он не спешил приглашать ее в дом, все так же стоя в дверях.

— Мы можем поговорить? — Хранья изобразила волнение, намеренно поторопившись с вопросом. Однако на какое-то мгновение ее тревога стала искренней. Девушке показалось, будто колдун сейчас захлопнет дверь перед ее носом. Но он, помедлив, ответил:

— Проходите, — и отошел в сторону, открывая дорогу в святая святых клана Кадаверциан.

— Жди здесь, — сказала Хранья Альгерту и, не дожидаясь подтверждения приказа, переступила через порог.

Мастер Смерти был слишком вежлив, чтобы не помочь ей снять куртку. Оставшись в черной водолазке и широких молодежных штанах с большими карманами, Хранья сняла серебряную заколку, позволяя светлым волосам рассыпаться по плечам. Это всегда придавало ей нежно-романтичный вид и, самое главное, делало меньше похожей на Миклоша. Она уже поняла, что именно на несходстве надо сыграть.

Кристоф провел девушку в большую гостиную, где в камине пожирал поленья огонь. По мнению Храньи, здесь было темновато. Какие-то погребальные тона: болотно-зеленый, черный, густо-серый. На стенах — гобелены, явно изображающие картины загробного мира. В четырех углах — статуи из серого песчаника: ибис, шакал, бык и крокодил. Великолепный ковер на полу, удобные кресла, диван. Стоило признать, вкус у кадаверциана был, хотя и своеобразный.

— Уютный дом.

— Что вам предложить?

Она улыбнулась:

— Кофе, если это не затруднит вас.

Ей удалось поставить колдуна в тупик. Одна темная бровь поползла вверх, но он быстро справился с собой:

— Конечно. Какой предпочитаете? — в его словах вновь зазвучала ирония. Он считал это игрой и принял правила.

— Целиком доверюсь вашему выбору.

Некромант кивнул и сделал приглашающий жест.

Кухня показалась Хранье слишком… обжитой. И пользовались ею не только для хранения крови. Пахло человеческой едой. Чем-то сладким. На полукруглом столе стояло широкое блюдо со свежими фруктами. Один из апельсинов был наполовину очищен. Возле открытой коробки с печеньем виднелись крошки. Рядом с мойкой на крючке подставки под кофейный набор висела мокрая чашка.

Хранья с удобством расположилась на высоком стуле и, опираясь локтями о барную стойку, с интересом смотрела, как некромант колдует у плиты. Он варил кофе в маленькой латунной джезве, на медленном огне.

До этого она никогда не встречалась с кадаверцианом. Лишь видела его фотографии да слышала истории о нем. Разумеется, рисовала в голове какой-то образ, но, кажется, сильно ошиблась. Реальность оказалась далека от ее представлений.

Хранья следила за точными, неторопливыми движениями и, сама того не замечая, улыбалась. Он не был простым исполнителем приказов Вольфгера. Старый мэтр доверял ему. Но может ли рассчитывать на его лояльность она?..

— Чему вы улыбаетесь? — спросил мастер Смерти, не поднимая взгляда.

— Простите. Вы напомнили мне старого друга. Я вернулась во времена молодости.

Он понимающе кивнул:

— Вольфгер рассказывал, что вы были дружны. Он хорошо о вас отзывался. Только поэтому вы в моем доме.

— Не любите клан Нахтцеррет? — она прищурилась.

— Мне не за что вас любить, — Кристоф не собирался лицемерить.

— Не все такие, как мой брат, — Хранья следила за тем, как черная ароматная жидкость переливается из турки в ослепительно-белую чашку.

— Поверю вам на слово.

— Раньше мы были другими.

— Раньше все были другими, — легкое пожатие плеч. — Нософорос — реальными, Вриколакос — дикими, Даханавар — слабыми, а Лудэр… живыми. Сахар? Сливки?

— Нет. Благодарю.

Пригласив ее к столу, колдун сел в глубокое кресло. Она расположилась напротив, утонув в мягких кожаных объятиях. Взяла чашечку, поднесла к губам, втянула носом терпкий аромат свежесваренного кофе и сделала осторожный глоток. Зажмурилась от удовольствия.

— Превосходно.

Он задумчиво наклонил голову и признался:

— Впервые вижу, как кто-то из нас пьет нечто иное, чем кровь. До сегодняшнего дня я полагал, что человеческая еда нам недоступна.

— Это так, но… — она беспомощно повела плечами. — У меня нет ответа на вопрос, почему кофе для меня — это кофе. Про мою маленькую слабость знают только двое учеников. И теперь вы.

— Польщен, — сказал колдун, хотя его холодные глаза говорили о том, что он остался безразличен к этой тайне. Ему от нее не было никакого прока.

Хранья видела, Кристоф не собирается первым спрашивать об истинной причине ее прихода. Но не спешила начинать разговор, допивая напиток. Наконец, она поставила чашечку на блюдце и произнесла то, что должен был хотеть услышать некромант:

— Поверьте, мне очень жаль, что он исчез.

— Не только вам, — последовал сухой ответ.

Тхорнисх сокрушенно покачала головой:

— Могла ли я подумать, что переживу старого друга.

— Вы считаете, мэтр мертв? — теперь кадаверциан пристально смотрел на нее, и Хранье вдруг стало неуютно под его пронзительным взглядом. Вот и еще одно отличие. С Вольфгером было удобно в любой ситуации. Его присутствие всегда действовало расслабляюще. С ним хотелось поделиться информацией. Впрочем, ничего не поделаешь — древнее, благородное воспитание. А Кристоф оказался слишком резок и прямолинеен. Вряд ли он способен на компромиссы.

Она выдержала проницательный взгляд, откинулась на спинку кресла, помолчала, делая вид, что ей трудно собираться с мыслями:

— Мы дружили несколько веков. Я осмелюсь думать, что смогла хорошо узнать Вольфгера. Не в его духе пропадать на столько лет, бросив клан и не предупредив об этом никого, включая любимого ученика. Даже если бы у него были серьезные причины исчезнуть, то за прошедшие годы он бы дал о себе знать. Но ведь этого не произошло… Поэтому я склонна предполагать самое худшее.

— У вас не возникала мысль, что его могут держать в плену?

— Пустая надежда. Сами посудите — долго ли вы смогли бы удерживать взаперти одного из самых сильных кровных братьев в мире? Согласитесь — это слишком обременительно. Лично я бы сильно нервничала, если бы в подвале моего дома томился в плену мастер Смерти. Проще избавиться от столь опасного гостя.

— Как вы думаете, Хранья, кому это могло быть выгодно? — Кристоф отодвинул в сторону чашку, как будто она могла отвлечь девушку от заданного вопроса.

— Мало кто решился бы выступить против него, — на этот раз непритворно задумчиво ответила она. — Не мне вам говорить, насколько это было опасно. Не я одна помню два любимых заклинания Вольфгера Владислава — «Тёмного Охотника» и «Покров Ночи». Этого было достаточно, чтобы большинство из нас просто не вступали с ним в конфликты. Он должен был кому-то очень сильно помешать. Настолько сильно, чтобы этот некто рискнул своей жизнью, вступив с ним в противоборство. К сожалению, у меня нет даже предположений, кто мог бы пойти на подобный риск. Я слишком много времени провела в изоляции от остальных братьев, и у меня нет полной картины межклановых отношений. Логические выводы могут быть неверными. Вам придется самому найти ответ. Но, возможно, я смогу вам помочь.

— В обмен на что? — мрачно поинтересовался он.

— Вы считаете, я пришла, чтобы предложить сделку? — она понимающе кивнула. Ей понравился правильный ход его мыслей, но, естественно, вслух Хранья произнесла другое. — Ну, конечно… тхорнисхи. Что с нас возьмешь. Нет. Я пришла по другой причине. Хотя и по поводу Вольфгера мне есть, что сказать… Вы знаете о «Поцелуе Медузы»?

Кристоф пожал плечами:

— Это одно из высших боевых заклинаний Лигаментиа. Когда меня обратили, дети Лигамента уже покинули этот мир. Так что о «Поцелуе» я только слышал. Но ни разу с ним не сталкивался. К чему ваш вопрос?

Прежде чем ответить, Хранья задумчиво покрутила перстень с большим аметистом на указательном пальце:

— Да, вы правы. «Поцелуй» — одно из высших заклинаний этой безумной семейки. М-м-м… если мне не изменяет память, кажется, его придумала Соломея в тот год, когда алеманы оказались разбиты франками под Боном . Да, пожалуй, именно тогда. Девочка всегда была выдумщицей на такие… штуки. Вот только вы ошибаетесь в том, что это боевое заклятье. Изначально оно несло лишь обездвиживающую функцию. И могло свалить даже нософороса. По крайней мере, ходили такие слухи… — сестра Миклоша позволила себе вежливую улыбку, говорящую о том, что в последнее утверждение она не слишком верит. — Лишь гораздо позже Иноканоан стал применять его, как боевое. Оно крайне сложно в освоении, но эффективно. Я считаю, что Вольфгера одарили таким «Поцелуем».

— Что заставляет вас утверждать это?

— Как я уже говорила, заклинание очень непросто освоить. Кроме верхушки сынов Лигамента, его знают немногие из кровных братьев… Да, — ответила она на невысказанный вопрос, — я могу воспользоваться «Поцелуем». И мой старший ученик тоже. Но у этого магического действия есть один интересный побочный эффект. Владеющие им чувствуют, когда его используют, неважно на каком расстоянии от места боя мы находимся. Двенадцатого сентября тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, около полуночи по столичному времени и я, и Альгерт, почувствовали характерный всплеск.

— В ту ночь исчез Вольфгер, — невозмутимо, почти равнодушно заметил Кристоф.

— Верно. Но я узнала об этом много позже. Однако, когда кто-то применяет «Поцелуй» спустя столько лет — согласитесь, такое событие тяжело упустить из виду. Вам надо искать того, кто использовал это заклятье в ту ночь. Кто еще, кроме меня, моего ученика и лигаментиа владеет подобным знанием — мне не известно. Скелеты в шкафу есть у многих из нас. Надеюсь, я хоть чем-то смогла вам помочь.

— Благодарю вас, Хранья.

— Я заинтересована в этом не меньше вас. Мне не нравится, когда убивают моих друзей. — Ее лицо стало жестким и мстительным. — Вам не понять, каково это — вернувшись через тысячелетие, увидеть, что мир изменился до неузнаваемости, а никого из тех, с кем ты был близок, уже нет на свете. Я буду рада, если вы вырвете сердце убийце Вольфгера и скормите его своим бетайласам.

Где-то наверху приглушенно заиграла музыка. Хранья нахмурилась:

— Я не знала, что в доме кто-то есть!

— Ученик. Не думал, что это смутит вас.

Она прикусила губу, выдохнула, расслабляясь:

— Простите. В последнее время я слишком нервничаю. Еще раз простите мою бесцеремонность. — Она до боли сцепила пальцы и отвела взгляд, стараясь успокоится.

— Ваше прибытие в Столицу не кажется мне разумным.

— Вам многое известно, Кристоф. Я и мои братья доверились сильному, но не самому надежному из союзников, — грустно развела руками Хранья. — Фелиция ничем не может нам помочь. Она не собирается рисковать своей шеей, после того как мой брат разгадал эту, оказавшуюся не слишком затейливой, партию. Леди не будет помогать нам ради призрачного свержения одного из своих недругов. Особенно, когда он к этому готов. Мормоликая попросила нас уехать.

— Разумное предложение, — кивнул некромант. — Надеюсь, вы ему последуете. Вам, и правда, лучше покинуть Столицу как можно быстрее.

— Это невозможно. Не сейчас! Не после стольких лет в изгнании! Послушайте, Кристоф, — заторопилась она, увидев, что колдун хочет возразить. — Вы не понимаете, что на кону.

— Отчего же? Понимаю. Трон, — усмехнулся он.

— Дело не во власти! И не в мести! — Она порывисто вскочила с кресла и прошлась по помещению. — Это тлен! Пустое! Ради столь жалких целей не стоит терять свою жизнь и жизни тех, кто тебе доверяет. Ставки более высоки! Под угрозой сама основа существования клана Золотых Ос! Все, что мои предки создавали на протяжении тысячелетий, оказалось на краю пропасти. Мой брат привел их туда. Еще немного — и тхорнисхи погибнут.

— Тхорнисхи и так давно мертвы. Во всяком случае, те тхорнисхи, о которых вы говорите. Или вообще никогда не появлялись на свет. И я, и вы, это прекрасно понимаем.

— Еще есть шанс все вернуть! Стать такими же, как во времена Луция! В нас еще течет его кровь! — горячо заспорила она, но Кристоф лишь спокойно покачал головой:

— Выходит, не только кадаверциан живут прошлым. Нет, Хранья. Старое нельзя вернуть. Мир не стоит на месте, и многое меняется вместе с ним.

— Мир меняется чересчур быстро, и я знаю, что Миклош движется не по той дороге. Он ошибся. Возможно, хотел как лучше. Но ошибся.

— Чего вы добиваетесь, Хранья?

Она выпрямилась, посмотрела ему в глаза и отчеканила:

— Я прошу помощи и защиты у клана Кадаверциан!

— Помощи? В смещении нахттотера? — он недоверчиво покачал головой. — Вы понимаете, что это означает войну?

— У меня не осталось выбора, Кристоф.

— Верю. Но у меня выбор есть, и я не стану втягивать свой клан в очередную бойню.

— Недавно Миклош убил моих друзей. Нас слишком мало, чтобы оказать ему достойное сопротивление. Даханавар не желают иметь с нами дела, хотя вначале обещали помощь. Мы брошены! Слуги Миклоша заблокировали доступ к нашим финансам. Мы застряли в Столице без всяких шансов на выживание! Нам нужна ваша помощь, Кристоф!

Хранья помолчала мгновение, переводя дыхание. Нет, бесполезно. Она говорила, и чувствовала, что он наглухо отгорожен от нее. Похоже, уже все решил. А ведь ее уверяли в благородстве некроманта, которое заставляло его помогать нуждающимся в помощи. «Особенно — очаровательным юным девушкам, — со злостью подумала нахттотерин. — Неужели я недостаточно очаровательна? Или все дело в том, что перед ним тхорнисх?»

— Скажите, Кристоф, почему вы так нас не любите? — спросила она, мучительным усилием воли сохраняя на губах печально-нежную улыбку. — Мы никогда не воевали с кадаверциан, не предавали. Мы можем прекрасно сотрудничать…

Он неожиданно подался вперед, взял Хранью за руку, потянул длинную цепочку, висящую на ее запястье, и показал девушке ее же медальон. Плоский диск медленно крутился перед глазами нахттотерин.

— Два лика, — произнес некромант с неожиданной жесткостью. — С одной стороны прекрасная женщина, с другой — чудовище с головой, увитой ядовитыми змеями, и взглядом, обращающим в камень. Вот суть клана Нахтцеррет. Жестокость, коварство и беспринципность. И какие бы правильные и красивые слова вы не говорили, Хранья, ничего не изменится.

Не отводя взгляда от его зеленых глаз, она придвинулась, почти легла грудью на стол, не отнимая цепочки из его пальцев.

— Вы угадали. Вольфгер тоже говорил, что в нас… во мне есть нечто привлекательное и отталкивающее одновременно. Но, Кристоф, вы слышали все, что я говорила. Я хочу изменить…

— Допустим, действительно, хотите. Но вы не сможете.

Кадаверциан улыбнулся, и на Хранью вдруг повеяло тем самым некротическим обаянием, которым всегда отличался Вольфгер, и которое, видимо, все же досталось его ученику:

— Даже сейчас, когда вы беззащитно поводите красивыми плечами и умоляете о помощи, я вижу в ваших глазах голодную, злобную тень. Вы хотите власти и поклонения. Так же, как ваш брат.

Нахттотерин откинулась на спинку кресла, выдернув цепочку из пальцев Кристофа. Теперь можно было встать и уйти из этого дома. Но она продолжала сидеть, глядя в чашку, на дне которой застыла черная кофейная гуща.

Некромант молчал. В тишине дома слышались звуки ноктюрна Шопена. Печального и красивого. Наконец, колдун заговорил снова:

— Не в наших правилах воевать за чужие идеи. Клан Смерти не сможет помочь вам. Но, в память о Вольфгере, я готов оказать вам всю возможную помощь, чтобы вы покинули город. И готов многое сделать для того, чтобы господин Бальза не нашел вас.

На это предложение Хранья лишь грустно покачала головой. Почему-то она чувствовала себя совершенно опустошенной. Как будто, действительно, потеряла последний шанс:

— Благодарю вас за то, что нашли время меня выслушать, Кристоф. Нет! Не надо. Я все понимаю и не держу на вас зла. Интересы клана — важнее всего. Вы защищаете свою семью, а я — свою. Спасибо за кофе. Была рада знакомству и беседе. Не надо меня провожать, — поспешно сказала она, едва Кристоф начал подниматься. — Я найду дорогу самостоятельно. Прощайте.

В дверях она, неожиданно остановившись, повернулась к мастеру Смерти:

— Знаете… Я рада, что Вольфгер не ошибся в своем выборе, оставив клан на вас.

И вышла, оставив некроманта в глубокой задумчивости.

 

Глава 28

Дневник Даханавара

27 января

— Это здесь? — Миклош с сомнением посмотрел на кирпичную высотку, не спеша выбираться из машины.

Рэйлен, не отрываясь от дороги, сосредоточенно кивнула.

— Тогда чего ты ждешь? Сворачивай!

Был ранний вечер, и автомобили, пытаясь объехать огромную пробку на проспекте Мира, забили весь переулок. Девушка крутанула руль внедорожника, въехала на тротуар, едва не придавив нерасторопного прохожего, нырнула в проезд между домами, и, недолго поколесив по дворам, наконец, остановилась.

Господин Бальза выбрался из машины, не дожидаясь Рэйлен. Неспешно направился к подъезду. На этот раз нахттотер оделся в несвойственном ему стиле: потертые черные джинсы, ботинки на высокой подошве, молодежная куртка с капюшоном. На шею он намотал толстый шерстяной шарф яркой расцветки, а на руки надел теплые перчатки с обрезанными пальцами.

Рэйлен осталась верна себе и облачилась в сплошную черную кожу. Впрочем, внешний вид девчонки можно было смело назвать гораздо менее вызывающим, чем обычно. Рыжие волосы она скрыла под кепкой, на которой алыми буквами было написано «Немезида».

По дороге к подъезду ученица Йохана открыла захваченную с собой банку пива и вылила половину в снег.

На двери был кодовый замок. Миклош сурово посмотрел на него, и тот обиженно пискнул. Неприятно запахло горелой изоляцией, из переговорного динамика заструился сизый дымок. Рэйлен распахнула перед нахттотером дверь.

Холл оказался большим. Уставленным кадушками с цветами. С целыми почтовыми ящиками и чистыми стенами. Консьержка подняла голову, встретилась взглядом с господином Бальзой и тут же забыла о вошедших, вновь занявшись вязанием.

— Разберись с лифтом, — приказал тхорнисх.

Девушка вошла в кабину, двери закрылись, и лифт поехал вверх. Миклош, не торопясь, начал подниматься по лестнице. Между седьмым и восьмым этажом он уселся на подоконник, предварительно протерев его носовым платком. Через несколько минут сверху раздались шаги, и показалась Рэйлен.

— Все сделано, нахттотер. В ближайшую неделю лифт не сдвинется с места.

— Значит, нашему другу придется идти пешком.

— И мимо нас, — довольно улыбнулась она. — У него встреча через час.

Миклош небрежно кивнул.

— Подождем.

Нахттотер был доволен, что догадался прослушать телефон человека. Теперь не надо бегать по всей Столице, высунув язык, в надежде поговорить. Конечно, он мог без труда приказать привезти мальчишку к себе в особняк, но не был уверен, что, перепугавшись, тот будет хоть как-то полезен.

Миклош закрыл глаза и принялся ждать. Рэйлен поставила рядом с собой банку с пивом, достала коммуникатор и, вставив в ухо наушник, занялась компьютерной игрой.

Пока они сидели на холодном подоконнике, мимо них прошло много людей, возвращавшихся с работы. Но никто даже не взглянул на ошивающихся в подъезде парня с девушкой.

Наконец на лестнице послышались шаги, громкое сопение и появился друг Дарэла, тащивший тяжелую клетчатую сумку. Миклош сразу почувствовал на нем метку клана Смерти и улыбнулся про себя. Нечто подобное он и предполагал. Кристоф вряд ли желал второй раз проводить Витдикту, а потому давал всем понять, что мальчишка находится под его опекой.

Подросток бросил на них с Рэйлен заинтересованный взгляд, основная часть которого была направлена на девушку с ее электронной игрушкой, и тут ученица Чумного, ни на мгновение, не отрываясь от игры, сказала:

— Хана твоему компьютеру.

Опешивший Лориан остановился прямо напротив них и покосился на свою сумку. Та оставалась закрытой.

— С чего ты взяла, что там комп? — озадаченно спросил он.

Девчонка пожала плечами, поставила игру на паузу и взяла в руки пивную банку.

— Что я, системный блок не узнаю? Вон углы выпирают.

— А… А как поняла, что он сломан?

— Еще проще, — она улыбнулась. — От него за километр горелым несет.

Подросток задумчиво втянул носом воздух.

— Да? Я ничего не чувствую.

— Я бы тебе советовал к ней прислушаться, — дружелюбно сказал Миклош. — Рэй специалист по таким штукам. Она даже мне машину собирала.

— Может, ты еще и скажешь, что сломалось? — скептически поинтересовался Лориан, сняв с плеча тяжелую ношу и ставя ее себе под ноги.

— Легко! — Рэйлен была очень уверенна в себе, особенно после того, как прослушала, что именно мальчишка говорил по телефону. — Небось, неожиданно вырубился и признаков жизни не подает. Так?

— Так, — невесело подтвердил дружок Дарэла.

— Наверное, блок питания полетел. Менять надо. Ты его в сервис что ли тащишь? Поздно ведь.

— Нет. К другу.

— Он у тебя волшебник? — саркастически фыркнула девица. — Проще утра дождаться и новый блок купить. Меня кстати, Рэй зовут. А это…

— Николай, — представился Миклош, протягивая руку.

— Ло… Валерий.

Рукопожатие у него оказалось крепким. Господин Бальза приветливо улыбнулся, внимательно рассматривая подростка. А тот, явно не замечая этого, спросил:

— Вы, ребята, в этом доме живете?

— Мы? — поднял брови «Николай», решив придержать при себе мнение, что он думает об этой норе. — Нет. Просто зашли посидеть.

— Вам повезло. Консьержка редко кого пускает.

— А чего ей нас не пустить? — пожала плечами Рэйлен. — Бабка добрая, понимает, что на улице холодно. А мы на стенах не пишем и окурки на пол не бросаем. Сидим тихо, никого не трогаем. Ты здесь живешь?

— Да. Клевая штука, — подросток кивнул на коммуникатор девушки.

Та лучезарно улыбнулась. Они разговорились. Миклош не мешал. Отодвинулся в сторону, из-под полуприкрытых век следя за несостоявшимся асиманом.

Когда он увидел все, что хотел, то по памяти создал в воображении сложный рисунок заклинания и, поймав взгляд Лориана, вежливо улыбнулся. Тот осекся на середине фразы и болезненно поморщился.

— Что такое? — участливо поинтересовался господин Бальза. — Эй, с тобой все в порядке?

— Да, — нахмурился тот. — Просто… в какой-то момент мне показалось… а… не важно. В виске кольнуло.

Они продолжили беседу, но внезапно Рэйлен сузила глаза и посмотрела на лестницу. Миклош выругался про себя и закатил глаза.

Перешагивая сразу через несколько ступенек, по лестнице поднимался Дарэл. Он кивнул подростку и уставился на Миклоша. Нахттотер почувствовал, что ему очень не нравится этот взгляд. Он как будто вползал в голову тхорнисха и медленно вытягивал из нее все мысли.

— Что ты здесь делаешь? — спросил даханавар. В его голосе не было никаких эмоций, хотя в прошлый раз, опасаясь за здоровье своего человеческого друга, вопил как резаный.

— Ну, вот, опять, — вздохнул тхорнисх, стараясь не показывать, что от взгляда телепата ему становится все более не по себе. Он поставил мысленный щит, «отгораживаясь» от даханавара, но, похоже, тот даже не заметил этого.

— Вы знакомы? — удивился мальчишка.

Дарэл промолчал и, внезапно резко оборвав зрительный контакт, отвернулся равнодушно.

— К сожалению да, — вздохнул господин Бальза, спрыгнув с подоконника. — Ты предсказуем до невозможности, даханавар. При каждой встрече — одни и те же вопросы. Удачи, Валерий. Было приятно с тобой познакомиться. Идем, цыпленок.

Он уже спускался по лестнице, когда Дарэл сказал:

— Оставь его в покое, Миклош.

— Я не имею привычки обижать собственность клана Кадаверциан, — улыбнулся нахттотер. — Во всяком случае, до поры. Бывай, телепат. Я тороплюсь на ужин.

Развалившись на диване лимузина, Бальза сыто щурился и крутил в тонких пальцах опустевший стакан.

На противоположном сиденье лежала мертвая девушка. В жизни она, пожалуй, была привлекательна. Но смерть сожрала всю красоту. Бледная, точно мел, кожа, черные круги вокруг голубых остекленевших глаз, порванная блузка, задранная юбка, множество царапин и синяков на руках и рваная рана на длинной, изящной шее. Миклош выпил несчастную досуха.

Алкогольный коктейль и ужин, состоящий из рыбных блюд, которыми нахттотер угостил жертву, добавили крови дразнящий привкус.

В приеме пищи тхорнисх был гурманом и часто использовал различные приправы. Не брезговал он и крепкими алкогольными напитками. Путем длительных экспериментов Миклош составил свое особое меню и знал, чем следует накормить и напоить овцу, чтобы ее sanguis приобрела те или иные вкусовые свойства.

Единственное, чего глава клана никогда не предлагал своему обеду — наркотиков. Во-первых, он считал это издевательством над вкусовыми рецепторами. Во-вторых, братья, вливавшие дурь в вены жертв, после длительного приема «кайфовой» крови становились вялыми, ленивыми, сонными и больше не могли обходиться без подобной пищи.

Так что в вопросах питания Миклош говорил «нет наркотикам».

Тхорнисх перевел скучающий взгляд с мертвой «еды» на живую. Вторая девушка, маленькая блондинка, сидела на полу. После неудачной попытки открыть дверцу машины ее длинные ногти сломались. Высокая прическа растрепалась, левая мочка уха оказалась оторвана, кровь залила шею и глубокое декольте открытого белого платья.

Она пыталась сопротивляться вместе с подругой, но Бальза без труда скрутил обеих. Он обожал ощущать в крови привкус страха и наслаждался ужасом жертв.

Нахттотер питал к блондинкам особую слабость и поначалу хотел начать трапезу именно с той, что сейчас была жива, но, как оказалось, девчонка красила волосы и дымила, как паровоз. Никотин в крови для такого гурмана, как глава клана Золотых Ос — верх извращенности, он убивал основное качество вкусовых свойств крови.

Поэтому Бальза поменял очередность блюд. Пока он занимался ужином, лже-блондинка впала в прострацию, и Миклош потерял к ней всяческий интерес. Полудохлая еда — не еда.

В салон лимузина ввалился Йохан.

— Он дома, нахттотер.

— Приберись здесь.

Йохан бросил взгляд на труп и кивнул в сторону пока живой любительницы приключений с незнакомцами:

— Что делать с этой?

— Мне все равно. Если не голоден — избавься от нее.

Он выбрался из машины, захватив с собой небольшой сверток, и направился по набережной, вдоль закованной в лед реки.

— Доброй ночи, Кристоф, — как можно дружелюбнее поздоровался тхорнисх, когда дверь особняка распахнулась.

— Доброй, — без особой приветливости отозвался некромант.

— Нам срочно надо поговорить. Думаю, это в твоих интересах.

— С каких пор Золотые Осы пекутся об интересах клана Смерти? — криво усмехнулся колдун.

— Буквально с сегодняшнего дня, — приятно улыбнулся Бальза. — Так что? Мы поговорим, или мне уйти?

Кадаверциан неохотно кивнул:

— Подожди.

Он скрылся, оставив дверь открытой. Миклош бесцеремонно перешагнул порог дома и принялся с интересом изучать холл. Здесь он был впервые.

— Уютная обстановка.

— То же самое сказала твоя сестра, — сообщил Кристоф, появляясь из бокового коридора с плащом в руках.

Улыбка нахттотера погасла.

— Утоли мое любопытство. Ты отказал ей в помощи?

— Да. — Кристоф оделся и показал визитеру, что нужно выходить. — Сытый тхорнисх лучше голодного.

— Значит, по-твоему, я сыт? — скептически осведомился господин Бальза.

— Более того, пресыщен. А Хранья слишком долго пробыла вдали от благ цивилизации и явно не избалована ее дарами.

Нахттотер ничего не ответил. Ему не слишком понравилось откровение некроманта, но спорить он не стал.

Они спустились с крыльца и медленно пошли вдоль набережной. Мороз крепчал, колол пальцы и уши, пытался забраться под одежду. Парк на противоположной стороне замерзшей реки спал под гнетом снега. Холодно сияла неоновая реклама на домах вдоль далекого проспекта. Старая дворняга вышла из переулка, почувствовала кровных братьев и отступила в тень.

— Любишь компанию? — неожиданно спросил Кристоф.

Миклош оглянулся. Лимузин и машина сопровождения медленно следовали за ними.

— Люблю комфорт. Сразу после нашего разговора я предпочитаю сесть в автомобиль, а не идти до него пешком по морозу. Кстати, о комфорте. Мне понравилось оформление твоего холла. Очень по-рыцарски. Sogar nach den Jahrhunderten wir den Rittern bleiben , не правда ли, Кристоф? Флаги хороши. Но я бы развесил их по-иному.

— Нетрудно догадаться, как, — усмехнулся Кристоф. — В центре расположились бы три Золотые Осы.

— Вне всякого сомнения. Осы гораздо лучше ломаных стрел. Будь моя воля, я бы снял этот флаг.

— Будь твоя воля, ты бы снял их все.

— Ты слишком предвзят! — нахттотер хищно улыбнулся. — Если исчезнут все — я умру со скуки. Возможно, Нахтцеррет не со всеми может жить в мире… Но вполне в состоянии сосуществовать. Я признаю взаимовыгодное сотрудничество.

— Как с вьесчи?

Господин Бальза едва заметно поморщился:

— Хм… по здравому размышлению, я бы с радостью снял еще и руку с весами.

Кристоф рассмеялся.

— Черный крест тоже в твоем списке?

— По правде сказать, черный крест никогда мне не мешал, — совершенно серьезно ответил Миклош, переложив сверток из руки в руку. — Мы не лезем в дела друг друга, и сложившаяся ситуация меня устраивает. Рыцари ночи никогда не конфликтовали с мастерами Смерти. И, если ты вдруг забыл, мы не стали помогать Лудэру, иначе неизвестно кто из вас выиграл бы в той войне.

— Золотые Осы, как всегда, слишком высокого мнения о себе. Тувойну Лудэр проиграл не потому, что вы не поддержали их. Ты помнишь, чем нам пришлось заплатить за победу в Праге.

Миклош, сам того не желая, вздрогнул. Но кадаверциан предпочел этого не заметить:

— Не стоит убеждать меня в любви Золотых Ос к некромантам. И ты, и другие, не трогаете нас не потому, что мы отошли от всего этого, — он обвел рукой заснеженную улицу. — Вы не хотите повторения пражских событий. И правильно делаете. Поэтому никакой войны с нами не будет.

Нахттотер рассмеялся:

— Ты знаешь, Кристоф, что бы ни говорили другие, но хитрец Вольфгер Владислав отлично тебя обучил. Превратил в настоящего мастера. Он умел лепить не только мертвые души, но и живые. Иногда я даже начинаю жалеть, что твой учитель исчез. Печально, что ваш клан умер вместе с ним. Так что если ты не предпримешь определенные шаги и не предпримешь быстро, с вами и воевать-то не понадобится. Вы перемрете сами по себе. После войны с Лудэром — это не жизнь. Существование. Вы живете прошлым. Тихо угасаете. И уходите. Даже учеников перестали обращать. Сколько вас осталось? Десять? Пятнадцать? Кто вспомнит о вас через три сотни лет?

— А тебе не все равно?

— Мне? Пожалуй, что нет. С вами этот мир потеряет часть своего темного очарования. Чему ты улыбаешься? Не знал, что я романтик? — Миклош дошел до лестницы, ведущей на железнодорожный мост, и начал подниматься по ступенькам.

Оказавшись наверху, они остановились на середине пешеходной дорожки. Колдун облокотился о перила и, не обращая внимания на тхорнисха, смотрел на город. Столица спала и видела сны. Ей не было никакого дела до двух вечноживущих.

За их спинами прошел поезд. Он дохнул ледяным ветром, разметал колючие снежинки с рельс и, грохоча колесами, унесся к Центральному вокзалу.

— Ненавижу этот город, — поделился Миклош, ежась от всепроникающей стужи. — Он холоден и неприветлив, как мормоликая. Неон, широкие проспекты, зеркальные фасады домов. Внешний лоск, за которым скрывается мусор. Красотка, душа которой давно сожрана могильными червями.

— Да ты поэт! — рассмеялся Кристоф. — Столица такая, какой мы хотим ее видеть. И меня она в полной мере устраивает. Ничем не хуже других городов.

— Прага была лучше, — в голосе нахттотера прозвучала злость.

— Кто из нас живет прошлым, Миклош? Ты или я?

Господин Бальза хмуро посмотрел на некроманта, раздраженно вздохнул:

— Слишком холодно, чтобы спорить о пустом. Вот, — он протянул некроманту сверток, который все это время держал в руках. — Думаю, тебе понравится мой подарок.

Мастер Смерти взвесил презент в руках и в полной тишине разорвал черную оберточную бумагу. Нахмурился, глядя на обложку книги в кожаном переплете:

— «Дневники» Теодориха Равенского? Не знал, что эта книга еще существует. Считалось, что последняя сгорела во время Большого пожара в Лондоне.

— Она была предпоследней, — мило улыбнулся нахттотер. — Изучи на досуге. Полагаю, тебе это будет весьма интересно.

— Что заставляет тебя так считать? — кадаверциан пристально посмотрел на тхорнисха, не спеша открывать книгу.

— Твои друзья, Кристоф.

— Какие? В последнее время у меня появилось их слишком много.

Миклош не обратил внимания на иронию собеседника.

— Знаешь, о чем писал Теодорих? О своем даре — телепатии. Это достаточно редкая способность, как ты мог заметить. Он рассказывает обо всей линии сканэров с момента их появления после прихода Основателя. Известно ли тебе, что нужно для того, чтобы получился такой, как твой друг — Дарэл?

— Родиться в клане Даханавар.

— Ты прав лишь отчасти. Его должен обратить тот, в ком есть такая же способность. Пускай и скрытая. Флора наследовала ее от Луи, но она осталась не проявленной. Ведь ее учитель был учеником Теодориха, и только благодаря этому Дарэл обрел свои уникальные свойства.

— Продолжай, — коротко бросил Кристоф.

Тхорнисх видел, что кадаверциан слушает его очень внимательно.

— Думаю, генеалогическое древо даханавар известно многим. Но в нем мало наследственности. Не каждый, кого обратили, сможет читать мысли. Флора тому пример. Кроме «отца» и «матери» нужны определенные качества. Такие, какие есть, например, у щенка Иована — Словена. Правда, бедняге до конца жизни суждено остаться обычным сенсором, ибо псы успели обратить его раньше, чем Леди. А в них нет… хм… гена Теодориха и его предков.

— К чему ты клонишь, Миклош?

— Ты все еще не понял? Следующим телепатом даханавар может стать Лориан. Ты уже думал об этом? Эти дневники подтвердят все твои предположения. Существует ряд условий, при которых обращенный получает дар сканэра. Первое — светлые глаза. Второе — он должен быть мужчиной. Третье — в верхней части правого зрачка отсутствует сегмент, его заполняет радужка. Если ты приглядишься внимательнее, то заметишь у человеческого друга Дарэла этот маленький дефект.

— Подобные аномалии встречаются, — задумчиво ответил Кристоф.

— Будущий телепат должен быть отзывчивым, чувствительным, впечатлительным. Таким прямая дорога в чтецы мыслей. Они способны настроиться на эмоциональную волну. К тому же, сканэры чувствуют себе подобных, даже неосознанно. Защищают они их яростнее, чем родители своих детей. В чем, думаю, ты вполне смог убедиться, когда вздорный молодой человек потребовал Витдикты.

— И кроме того… — кадаверциан замолчал, справедливо ожидая заключительного доказательства.

— Кроме того, как пишет Теодорих, есть одно заклинание, которое со стопроцентной уверенностью помогает определить в человеке телепата. На шестьдесят второй странице, если не ошибаюсь. Попробуй при случае. У меня получилось.

— Ты говорил с ним?! — зеленые глаза колдуна нехорошо блеснули.

— Ну, должен же я был убедиться, прежде чем тревожить тебя. Не волнуйся. С твоим протеже все в порядке. Я и пальцем его не тронул.

Кристоф нахмурился, пристально посмотрел на собеседника и спросил:

— Зачем ты мне рассказываешь все это?

— Разумеется, затем, что мне это выгодно. Я очень рад, что Амир остался с носом и не заполучил себе сенсора. Но я буду в сто раз более рад, если у клана Даханавар не появится нового телепата. Поэтому прошу тебя — пригляди за этим талантливым молодым человеком. И за Дарэлом. Чтобы у последнего не возникло… соблазна. А еще лучше, обрати мальчишку. Пока у тебя есть такая возможность.

— Звучит, как угроза.

— Понимай, как хочешь, — пожал плечами нахттотер. — Но я не допущу, чтобы у Фелиции опять появился сканэр. И сделаю все, чтобы этого не случилось. Даже несмотря на твою метку. Правда, надеюсь, до подобного не дойдет. Мы ясно друг друга поняли, Кристоф?

— Вполне.

— Доброй ночи.

Сказав это, он пошел прочь, оставив колдуна в одиночестве на холодном мосту.

 

Глава 29

Гин-чи-най

27 января

Кристоф шел по улице, продуваемой ледяным ветром. Под ногами вилась поземка, порывы вихря бросали в лицо мелкую снежную крупу.

Район сплошь состоял из серых трехэтажек, и узкие кривые улочки между ними напоминали кадаверциану старый Париж. Только там с крыш свисало грязное белье, здесь — сосульки. Некоторые из них были похожи на сталактиты. Другие — на замерзшие водопады, ледяными потоками вливающиеся в высокие сугробы. Третьи обрамляли водостоки труб роскошными новогодними гирляндами, переливаясь в свете фонарей.

Деревянные двери темных подъездов покрывал легкий муаровый узор инея. Вокруг луны дрожало широкое бледное кольцо.

Кадаверциан глубже засунул руки в карманы, чувствуя, как стынут пальцы в перчатках. Эта зима становилась все холоднее.

Впереди, в узком тупике, мелькнул светлый силуэт, и мастер Смерти прибавил шаг. Свернул под арку, прошел мимо детской площадки, заваленной снегом. И остановился.

На лавочке под корявым стволом тополя сидела девочка. Ее волнистые темные волосы падали на плечи, обтянутые тонкой кофточкой, юбка чуть приоткрывала колени. На бледном лице с ярко-красными губами застыло мечтательное выражение. Соломея Лигаментиа грезила с открытыми глазами, не чувствуя ни холода, ни приближения некроманта.

— Доброй ночи! — громко сказал кадаверциан.

— Здравствуй, Кристоф, — улыбнулась она, мгновенно возвращаясь в реальность. Смахнула снег со скамейки рядом с собой. — Садись.

Он остался стоять.

— О чем ты хотела со мной говорить?

— Сядь. — Из ее голоса исчезла возвышенная отстраненность. По лицу скользнула гневная судорога, но тут же сменилась прежней улыбкой. — Мне тяжело задирать голову, чтобы смотреть на тебя.

Кадаверциан присел на край ледяной доски, и Соломея сразу повернулась к нему.

— Хорошо. Теперь поговорим. — Ее рука, коснувшаяся запястья мастера Смерти, была горячей, как печь. — Ты искал нас. Так же, как и Вольфгер… Не перебивай! Он искал. И нашел. Но не тех, кого ожидал.

— Ты знаешь, что произошло с Вольфгером?

Девочка утвердительно прикрыла веки, ее губы скорбно изогнулись.

— Он умер.

Кристоф с шумом выдохнул воздух, откинулся на спинку скамьи, разом перестав чувствовать зимний холод.

— Кто его убил?

Соломея вздохнула, с тоской обвела взглядом ледяной двор, и кадаверциан понял, что задал неправильный вопрос. У лигаментиа была своя логика, и ему надлежало следовать ей.

— Зачем мэтр искал вас?

На юном лице собеседницы появилось нежно-задумчивое выражение.

— Он был исследователем. Он хотел понять. Ему казалось, что он познал уже все тайны некромантии. Его привлекала другая сила. Более могущественная, чем все существующие.

— Витдикта, — тихо произнес Кристоф.

Горячая рука девочки слегка сжала его запястье.

— Витдикта, — подтвердила Соломея. — Он хотел приручить саму основу нашей магии, силы, жизни.

— Я ничего не знал об этом.

— Тогда ты не был готов знать.

— Что изменилось теперь?

Соломея, не выпуская его ладонь, придвинулась ближе. Ее обнаженные колени прижались к ногам кадаверциана. Глаза, напоминающие цветом спелые вишни, заблестели почти так же ярко, как сосульки в свете фонарей, и в них заколыхалось приближающееся безумие.

— Теперь я хочу рассказать тебе, — прошептала она, обжигая лицо Кристофа взволнованным шепотом. — Основатель был не первым. Он был лишь одним из первых. Не знаю, как перевести это на современные языки, но мы называем их гин-чи-най. Они живут за гранью этого мира. Очень близко, почти рядом. Мы — существуем в их тени. Их можно назвать нашими богами. Теми, кто сильнее, могущественнее… опаснее нас.

— Какое отношение это имеет к исчезновению Вольфгера? — Кристоф напряженно смотрел в темные глаза девочки.

— Он узнал слишком много. Приблизился к тому, что нельзя познать. Чем нельзя управлять.

— Не понимаю.

— Знания лигаментиа лежат за пределами разума. В области снов, видений, грез, галлюцинаций. В твоем мире Смерти обитают хищники — пожиратели плоти. В нашем мире тоже есть свои чудовища. Ты управляешь Тёмным Охотником, мы — ожившими кошмарами. И только мы можем прикасаться к безумию без опасения за собственную жизнь. Только мы способны понять силу Витдикты, потому что она безумна также как и мы. Многие желают получить знания кадаверциан, но есть немало охотников и за секретами нашего клана.

— Вольфгер был одним из них?

Соломея отрицательно покачала головой.

— Нет. Он хотел учиться, а не красть. Но мы не могли позволить ему знать все.

— Это вы убили его?

— Нет! Я же уже сказала тебе! — раздраженно воскликнула она. — Его убили гин-чи-най! Но не своими руками… Твой учитель хотел получить материальную силу и мудрость богов. А она подчиняется лишь им. Тот, кто пытается выйти за пределы знаний этого мира, жестоко карается. Откуда ты знаешь, что сейчас пришел сюда по своей воле? Быть может, тебя привело безумие гин-чи-най?

— Я пришел по своей воле. Я хочу знать, чьими руками убит Вольфгер.

Она тихо рассмеялась и прижала пальцы к его губам:

— Боюсь, ты все равно совершишь свою ошибку… Хорошо. Асиман, даханавар, фэриартос, человеческие солдаты вьесчи, юный ревенант…

Наверное, что-то изменилось в лице кадаверциана, потому что девочка вдруг крепко схватила его за воротник куртки и зашептала с отчаянием:

— Нет смысла обвинять. В каждом из нас скрыт кусочек черной силы и безумия — того, что дает нам магию и бессмертие. Но Витдикта подчиняется лишь гин-чи-най, а они могут направить свою волю на любого из нас. Заставить делать то, чего хотят. Ты даже не будешь знать этого… Очень немногие из кровных братьев ведают то, что я сказала тебе. Остальные считают себя великими. Они думают, будто повелевают миром. Но тебе теперь придется жить, зная, что над тобой стоит сила гораздо более могущественная, чем ты можешь представить. И она управляет нами больше, чем мы управляем людьми.

Кристоф отнял ее руку от своего лица и откинул голову.

— Зачем ты рассказала мне об этом?

— Хотела предупредить. — Соломея стремительно поднялась и теперь смотрела на него сверху вниз. — Рано или поздно ты тоже придешь к нам. Будешь просить того же, что и Вольфгер. Ты должен знать, чем это тебе грозит.

Она звонко рассмеялась, прыгнула в сторону и, вскинув руки, закружилась среди сугробов. Снег взлетал в воздух, окружая тонкую детскую фигурку белым шлейфом.

— Ты искал Вольфгера не там!.. — услышал Кристоф ее голос сквозь свист ветра. — Его тело мертво, но дух…

Она снова оказалась рядом.

— Больше не приходи, — прошептала девочка. Вишневые глаза заслонили собой весь свет, Кристоф почувствовал, что проваливается в них и… проснулся.

Он лежал в своей спальне на кровати, не шевелясь. Чувствуя, как колотится сердце и глядя в темноту комнаты. Очертания предметов вокруг казались расплывчатыми. Под дверью белела тонкая полоса света.

«Гин-чи-най», — произнес некромант почти беззвучно, и ему показалось, что по полу прошелестел сквозняк. Он поднял дыбом ворс ковра, колыхнул уголок платья женщины на портрете…

Кристоф машинально потер ладони, которые все еще покалывало от холода. Опыт подсказывал, что Соломея говорила правду.

Лигаментиа никогда не лгали в своих видениях. И теперь оставалось лишь понять, что с этой правдой делать.

«Асиман, даханавар, фэриартос, человеческие солдаты вьесчи, юный ревенант…», — повторил колдун. Сел на постели, провел рукой по мокрым волосам, на которых таяли снежинки.

«Асиман, даханавар, фэриартос…» — некромант потянулся за одеждой, машинально отметив, что она ледяная, как будто только что принесена с мороза.

«Даханавар, фэриартос…»

Он оделся, мысленно взвешивая два оставшихся названия.

«Даханавар!»

Вивиан был в библиотеке. Он сидел в кресле возле камина, держа на коленях раскрытую книгу, и лицезреть в нем прежнего юношу мог только ненормальный. Или один из детей Лигамента. Кристофу же приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы видеть в теле Флоры сущность Вивиана.

Взгляд ярко-топазовых глаз оторвался от страниц. Узкое лицо, обрамленное коротко срезанными вихрами, медленно повернулось к учителю, и тому снова пришлось сжать в кулак всю свою волю, чтобы продолжать помнить о разделении двух сущностей, слитых в одну.

— Добрый вечер, Вив, — сказал кадаверциан сухо.

Вивиан коротко кивнул, по-прежнему предпочитая не открывать рот без необходимости.

— Я уеду ненадолго.

Еще один кивок.

— Пока меня не будет…

— Я помню, — ученик снова склонился над книгой. — Из дома не выхожу. На телефонные звонки не отвечаю. Дверь не открываю.

В голосе Флоры звучали чужие интонации. Они резали слух, но помогали преодолевать мучительную неловкость и холодную вежливость, прочно установившиеся в отношениях с учеником.

— Все верно.

…Дворец Фелиции оказался темен и мрачен. Казалось, будто всех обитателей резиденции выкосила чума. Но это впечатление являлось обманчивым.

Кристоф оставил машину возле подъезда. Поднялся по ступеням, припорошенным снегом. Потянул на себя тяжелую дверь и медленно вошел. Основание широкой лестницы тонуло в полумраке огромного вестибюля. Рассеянный свет на втором этаже подсвечивал статуи трех граций, стоящих на площадке.

Сигнализация молчала, но навстречу некроманту вышел мажордом мормоликаи. Сдержанно поклонился.

— Я сообщил Леди о вашем визите. Она ждет. Прошу за мной.

На второй этаж вела широкая мраморная лестница, и чем выше поднимался по ней Кристоф тем отчетливее слышал музыку, льющуюся сверху. Струнные переливы арфы.

Дворецкий-даханавар распахнул перед визитером створки, подождал, пока тот войдет, и удалился.

Комната, в которой оказался кадаверциан, была полукруглой, с огромным панорамным окном. Вдоль стен стояли мраморные скамьи. Фелиция сидела на низком табурете возле старинного инструмента с позолоченным грифом. Ее красивые обнаженные руки скользили по струнам. Тонкие пальцы эллинки извлекали из них звуки удивительной красоты — серебристые волны, мерно накатывающие одна за другой…

Увидев гостя, мормоликая хотела прервать игру, но Кристоф жестом попросил ее продолжить, и она с улыбкой наклонила голову. Некромант опустился на скамью возле окна.

Мягкий свет настольной лампы золотил завитки на затылке леди. Ее красивая головка с высокой прической чуть склонялась к плечу. Сквозь хитон, подпоясанный под грудью, виднелись округлые очертания вечно юного тела. Из-под длинного подола выглядывала ступня в открытой сандалии с золотистыми ремешками. Обманчиво беззащитная, маленькая женщина… Однажды он хотел убить ее. Теперь пришел за помощью.

— Не думала еще раз увидеть Кристофа Кадаверциана в этом доме, — произнесла Фелиция едва слышно, под аккомпанемент постепенно стихающей музыки. — Что привело тебя ко мне?

— Что ты знаешь о гин-чи-най? — спросил колдун прямо.

Она замерла. Застыла. Струны жалобно звякнули под ее пальцами. Кристоф видел, как напряглись спина и плечи Фелиции. Но голос Первой Леди прозвучал спокойно.

— От кого ты о них услышал?

— Я говорил с Соломеей.

Фелиция медленно подняла руку, касаясь завитков на затылке.

— Что она рассказала?

Кадаверциан коротко пересказал беседу, наблюдая за реакцией гречанки. Та слушала, не перебивая. Потом бесшумно встала. Прошла мимо. Опустилась на скамью напротив.

Ее лицо было невозмутимо, холодно, непроницаемо.

— И теперь ты хочешь знать всюправду. — Она не спрашивала. В голосе мормоликаи звучала печаль. — Надеешься, что я отвечу на те вопросы, на которые не захотела ответить девочка.

— Да.

— Почему ты пришел именно ко мне?

— Потому что никто не может сравниться с тобой мудростью. И потому, что все остальные, кому еще я мог бы задать вопросы — мертвы.

Леди отвернулась к окну, за которым медленно кружил снег.

— Соломея должна была рассказать тебе ровно столько, сколько ты должен услышать.

— Фелиция, — Кристоф постарался, чтобы его голос звучал, по-прежнему, ровно. — Я должен понимать, что происходит у меня за спиной. Я должен быть точно проинформирован, за что убит Вольфгер!

Мормоликая молчала, окаменев, словно статуя. Потом поднялась. Подошла к окну, опустила тяжелую штору, словно опасалась взглядов из темноты, взяла шаль, лежащую на мраморной скамье, накинула на плечи. Казалось, она старается как можно дольше не начинать разговор. Но кадаверциан не торопил ее.

— Вся история киндрэт построена на лжи, — наконец произнесла Фелиция тихо. — Я сама укрепляла и умножала ее… Существовало тринадцать кланов, так мы говорим своим ученикам. Но это неправда. Мы называем число чертовой дюжины лишь потому, что люди в своей мифологии всегда наделяли цифру тринадцать пугающим мистическим смыслом, и неофитам проще всего поверить в то, что это правда. В то, что на темной стороне ночи все именно так, как обещали им в их человеческой жизни… Это — эффектная ложь! Кланов было восемь. И они никогда не враждовали друг с другом.

Фелиция не замечала напряженного внимания Кристофа, ее взгляд был обращен в глубокое прошлое:

— Нас разделили, разорвали. Каждому создали врага и придумали повод для мести. У асиман не было причин для войны с леарджини. Они были одним целым, повелевавшим стихией огня и воды. Но их разъединили, лишив каждого одной из сторон магии.

Кристоф машинально провел ладонью по лбу:

— Откуда тебе известно об этом?

— Мне рассказал мой учитель. Так же, как тебе должен был рассказать Вольфгер, когда понял, что ты готов к высшим знаниям.

Она плотнее запахнула шаль на груди:

— Фэриартос навсегда отделились от лигаментиа. Магия нового клана Искусства осталась не менее могущественной, чем у их братьев, но ученикам Александра запрещено пользоваться ею в полной мере.

— Что тебе известно про кадаверциан? — спросил некромант после продолжительной паузы и увидел, как Фелиция опустила взгляд.

— У вас не было причин для войны с Лудэром…

— Они подло убили нашего мэтра во время переговоров, — резко возразил колдун.

— Ложь, — сказала она тихо, но твердо. — Они не могли убить главу вашегоклана, потому что вашегоклана не существовало, Кристоф. Лудэр и Кадаверциан были едины. Как едина была ваша магия, основанная на призыве потусторонних сущностей.

— Нахтцеррет, — отрывисто произнес Кристоф.

Леди печально улыбнулась:

— Нахтцеррет и Асиман превратились в бездумное орудие гин-чи-най. Лишь некоторые из нас могут, исполняя волю высших господ, оставлять для себя немного свободы. Мы старались пресекать военные столкновения между кланами и агрессию, направленную на людей. Но, как ты знаешь, это получается не всегда…

Колдуну показалось на мгновение, что воротник рубашки душит его. Мир, который он знал много сотен лет, рушился.

— Расскажи мне, что случилось с Обайфо?

— Не было такого клана, — прошептала Фелиция. — Его придумали, как пугало для тех, кто попытается собрать разделенную силу. А среди даханавар были убиты все те, кто мог соединить разорванную магию.

— Телепаты…

— Да. Они появляются очень редко, но когда способности эмпатов достигают определенного предела, их уничтожают.

Некромант поднялся, чувствуя, что больше не может сидеть на одном месте.

— Фелиция, ты понимаешь, насколько трудно поверить в твои слова.

— Ты хотел правды… — В ее глазах цвета Эгейского моря было столько сочувствия, что колдун едва не задохнулся от ненависти. К ней, к Вольфгеру, который ничего ему не сказал, ко всему миру, оказавшемуся фальшивкой.

— Тысячелетия бессмысленных войн. Сотни смертей. Ради чего?! Ради кого?! Фелиция, скажи мне?!

Она даже не пошевелилась, когда он наклонился и крепко сжал ее плечи.

— Ради существ, которые навязывают нам свою волю?!

За спиной неожиданно хлопнула дверь.

— Леди, я нашла, что вы просили… О, простите…

Кристоф выпрямился, оборачиваясь. На пороге стояла Констанс, прижимая к груди прозрачную папку с бумагами, и смотрела на некроманта, приоткрыв рот от изумления.

— Извините, Леди, — пробормотала она, пятясь. — Я не хотела мешать.

— Ничего страшного, дорогая, — отозвалась мормоликая с улыбкой. — Я скоро освобожусь.

Девушка кивнула и поспешно удалилась.

— Между появлением силы и пробуждением разума всегда существует некоторый временной промежуток, — продолжила Фелиция так, словно их не прерывали. — Бессмысленная сила агрессивна. Лишь разум понимает ценность разных форм жизни, сила без разума уничтожает все, что не хочет покориться ей. Но силой легко управлять. Она становится опасна лишь когда подкреплена знаниями. Те, кого дети Лигамента называют гин-чи-най, понимают, что если мы сравняемся с ними силой, то захотим их уничтожить. Так же, как мы понимаем, что люди попытаются уничтожить нас,если только станут нам равны.

Кадаверциан прошелся по комнате, чувствуя на себе внимательный взгляд мормоликаи.

— Кто еще знает то, о чем ты мне сейчас рассказала?

— На этот вопрос я не могу ответить.

Некромант остановился возле арфы:

— А ты сама? Ты встречалась с этими существами?

— Да. И ты тоже, Кристоф. В Эрине . А теперь извини меня…

Фелиция поднялась. Аудиенция была закончена.

Колдун коротко поклонился и вышел из комнаты.

В Ирландии он был очень давно…

 

Глава 30

Ночь летнего солнцестояния

Эрин, 9 век н. э.

Старое кладбище выглядело устрашающе.

Поле боя мастера Смерти и заклинателя лудэра отметили развороченные могилы, разбитые каменные кресты, опрокинутые статуи…

Черная пыль медленно оседала на треснувшие надгробия. На выжженных в траве серых проплешинах валялись истлевшие трупы. Возле одной из расколотых плит бесформенной грудой были свалены окровавленные кости — жалкие остатки умкову, на скорую руку собранного некромантом. Чудовище рассыпалось, но успело защитить хозяина.

Кристоф стоял, навалившись на перекошенный крест. В одной его руке все еще горело зеленое пламя, другую сводило от мучительной боли. Прежде чем злобное создание некроманта сразило лудэра, тому удалось приблизиться на достаточное расстояние и швырнуть в кадаверциана «Могильной гнилью».

Теперь мертвый заклинатель лежал на земле, уткнувшись лицом в крошево каменных обломков, но колдун знал, что скоро присоединится к нему. Смертельно ядовитая пыль задела лишь кончики его пальцев, однако неудержимая зараза распространится дальше, вверх по руке… Кристоф чувствовал, как съеживается его плоть. Он уже видел такие раны. Последним от них умер Герберт. Три недели назад.

От «гнили» не спасала ни магия, ни сталь, ни огонь.

Колдун зажал запястье и посмотрел на восток. Небо угрожающе светлело.

«Дождаться восхода, чтобы умереть мгновенно, а не подыхать, сутками мучаясь от боли и вони собственного разлагающегося тела?» Достойный выбор в духе благородных старых кадаверциан. Поступок, о котором неофиты будут рассказывать друг другу благоговейным шепотом. Кристоф выругался, сжал зубы, и, хромая, пошел прочь от кладбища. Он всегда цеплялся за жизнь с неприличным для клана Смерти упорством и не мог расстаться с ней даже сейчас, зная, что надежды спастись нет.

За кладбищенской рощей начиналась обширная вересковая пустошь. Над низкими кустами клубился фиолетовый дым цветов. Ветерок принес едва заметную прохладу и запах человеческого жилья. Но некромант не пошел к деревне.

На краю поля стояла старая усадьба с черными провалами окон и серыми, медленно разрушающимися стенами. Таких разоренных замков после набегов викингов было разбросано по всей Ирландии много. Колдун нередко останавливался в них на день-другой.

«Похоже, этот будет моим последним», — подумал он.

Щурясь от льющегося с неба света, Кристоф поднялся на крыльцо и вошел внутрь. Сквозь окно под потолком в помещение вползало бледное утро, ложась на грязные каменные плиты неровным кругом. Неспешно начинался Лугнасад — день летнего солнцестояния. Праздник, который в изумрудной Эрине отмечали наравне с осенним Самхейном и мартовским Белтэйном.

Некромант пересек холл, мельком почувствовав запах давней смерти. Под наполовину обрушенной лестницей сохранилась ночная темнота. Сев на пол, в самую густую тень, кадаверциан, наконец, позволил себе расслабиться. Но тут же пожалел об этом — руку обожгло болью до самого плеча.

Выругавшись сквозь зубы, недобрым словом помянув Кромм Круаха, а также всех остальных двенадцать идолов Эрины, Кристоф попытался мысленно отсечь боль. Потом осмотрел кисть. Первая фаланга пальцев казалась высохшей и растрескавшейся, ладонь не сжималась. «Трое суток», — определил он свое оставшееся время, рассматривая рану с профессиональным интересом лекаря.

На улице запели птицы. Солнечный свет прополз совсем близко от убежища кадаверциана, и тот отодвинулся глубже в тень. Лудэр, оставшийся на кладбище, уже должен быть испепелен.

Солнце поднималось все выше. На расстоянии вытянутой руки от мастера Смерти встала стена белого света. На нее можно было смотреть сквозь прищуренные веки не больше секунды…

Впервые за сотню лет Кристоф видел день, и это сияние притягивало его неудержимо. Говорят, то же самое испытывает человек, глядя в ночную темноту за окном.

Колдун с ненавистью посмотрел на искалеченную кисть и внезапно понял, что надо делать. Закатав рукав рубашки, он несколько раз глубоко вдохнул, наклонился вперед и резко погрузил руку в солнечный свет.

Теперь асиманская огненная магия казалась некроманту нежным поцелуем по сравнению с обрушившимся на его плоть адским пламенем. Кристоф рухнул обратно в тень, чувствуя во рту вкус собственной крови. Воняло обугленной плотью. Под закрытыми веками пульсировала алая пелена. Он поднес ладонь ближе к глазам. Пальцы были полностью уничтожены, кожа покрылась жуткими ожогами до самого плеча…

Когда боль немного отступила, и у кадаверциана появилась возможность нормально мыслить, он осмотрел рану и остался удовлетворен результатом. Солнце полностью выжгло заразу, оставив на ее месте здоровую, медленно регенерирующую плоть…

Путь от замка до деревни занял несколько минут.

Первыми Кристофа поприветствовали собаки и овцы. Они почувствовали некроманта, едва он вышел из рощи. Разноголосый лай, злобное рычание и испуганное блеяние провожали его до самой таверны. «Они называют это пуб », — мельком подумал колдун, рассматривая приземистое одноэтажное строение, покрытое ярко-зеленым мхом.

Из маленьких круглых окошек лился веселый желтый свет, слышалась музыка и громкие голоса. Кадаверциан толкнул рассохшуюся дверь и вошел, наклонив голову, чтобы не удариться о низкую притолоку. Вольфгер говорил, что гомон, который производят эти люди, когда их собирается больше десятка, можно выметать, как сор, несколько часов. В маленькой таверне, где оказался сейчас ученик мэтра, нашумели не меньше чем на неделю вперед.

Толпа ирландцев, сидящих за длинным дубовым столом, раскатисто рыча букву «р», дружно горланила песню про Мак Куйлла, Мак Кехта и Мак Грене, которым повезло жить в зеленой Ирландии:

По пубу, разнося глиняные кружки, бегали конопатые красавицы в длинных льняных платьях. На столах горели масляные светильники. В одном из углов, взяв в обнимку топор, мирно похрапывал рыжеволосый великан. Пахло перегаром, элем, свежими опилками, устилающими пол, прогорклым маслом и цветком клевера в медных волосах девушки, которая с улыбкой проскользнула мимо колдуна.

«Люблю Ирландию…» — рассеянно подумал некромант, пробираясь к дальнему и самому темному углу стола. Он поймал несколько любопытных взглядов, но, прежде чем был схвачен за рукав и притянут в дружескую компанию, набросил на себя легкое магическое облако. Это позволяло избавиться от ненужных вопросов. Как, например: «Откуда ты прибыл?», «Где поранил руку?», и «Клянусь святым Патриком, никогда еще овцы не блеяли так жалобно. С чего бы это?»…

Кадаверциан сел за стол. Кисть, замотанную тряпкой, нестерпимо жгла мучительная регенерация. Но это пустяки, главное — он выжил.

Девчонка с клевером за ухом поставила на столешницу кружку эля, сверкнула белозубой улыбкой, и колдун едва сдержался, чтобы не схватить ее и не посадить к себе на колени. Но предаваться радостям жизни можно было позволить себе только позже. Сначала — дело.

— Кристоф? — прозвучало сквозь смех, пение и оглушительный гомон.

Подняв голову, мастер Смерти увидел стоящего рядом молодого человека. Его бледное сосредоточенное лицо выделялось среди красных от пива и общего жизнелюбия физиономий ирландцев. На парне был длинный шерстяной плащ, из-под капюшона выбивались рыжие пряди волос, светло-ореховые глаза смотрели настороженно и устало.

— Бран? — в свою очередь осведомился некромант, рассматривая незнакомца. Тот кивнул, садясь рядом. Под его плащом Кристоф успел заметить бледно-зеленые одежды и серпообразный чехол, висящий на поясе.

Ор вокруг усилился, и кадаверциану пришлось тихо пробормотать заклинание, отчего шум немедленно отдалился и стих. Теперь можно было говорить спокойно. Парень ничем не показал, что удивлен, облегченно вздохнул, откинул капюшон и кивнул на кружку, стоящую перед колдуном.

— Можно?

Дождался короткого утвердительного кивка и с жадностью припал к элю. «Голоден, устал, шел несколько дней», — понял Кристоф. Он поднял руку. Девчонка тут же поймала его взгляд, понимающе улыбнулась и уже через несколько минут поставила перед гостями две дымящиеся миски.

Пока парень ел, кадаверциан поглядывал по сторонам. Он тоже проголодался и смотрел на девушку, крутящуюся вокруг стола, с не меньшим вожделением, чем его рыжеволосый сосед на кусок баранины. Но заставлял себя не обращать внимания на голод.

— Я опоздал, — сказал, наконец, Бран, отодвигая пустую миску. — Не думал, что дождешься.

— Как ты меня узнал?

— Аура. — Парень обвел кружкой в воздухе невидимый силуэт.

— Темная? — понимающе усмехнулся некромант.

— Нет. Пустая. Холодная. — Бран снова приложился к элю. — И глаза чересчур зелены.

— Ты слишком молод для друида.

— Я не друид. — Парень помолчал, пристально глядя на собеседника поверх кружки. — Я — оват, предсказатель… один из последних.

— Тогда почему ты носишь серп?

Бран покраснел, непроизвольно потянувшись за священным орудием, убранным в чехол.

— Он не мой… друга.

— Где твой друг?

— Не твое дело, — огрызнулся прорицатель, с громким стуком ставя пустую кружку на стол. Его физиономия стала такого же цвета, как и лицо сидящего неподалеку веселого ирландца.

Кристоф выразительно приподнял брови, и Бран отвел взгляд в сторону.

— Ладно, — пробормотал он хмуро. — Балор пропал. Исчез, как и многие другие до него. Ты слышал о святом Патрике?

— Да.

— А о том, что новая вера, которую он принес, принимается в Ирландии абсолютно бескровно и без сопротивления? — светло-карие очи овата блеснули, колдун увидел в них ярость и отчаяние.

— Слышал.

— Так вот, это не так! — свирепо выпалил он. Потом справился с возмущением и добавил спокойнее. — Не совсем так. Друидов уничтожают, но делают это тихо, тайно, не оставляя следов. Святилища пустеют, а на их местах возводятся аббатства. И после распускаются слухи, что мы, якобы, уходим в далекую прекрасную землю Маг Мелл , где уже заперты наши боги.

— Может быть, так и есть. — Кристоф смел крошки со столешницы и оперся на нее локтями. — Вы уходите за своими богами. Время жертвоприношений прошло. Люди хотят молиться другим святым.

Бран презрительно фыркнул.

— Что ты можешь знать об этом?! Ты видел, как армии, готовые броситься друг на друга, складывали оружие при виде друида, одетого в белые одежды?! Или как одним движением мысли вызывается небесный огонь? Как исцеляются неизлечимые болезни и смертельные раны?.. Но скоро наши знания исчезнут вместе с теми, кто их хранит. Тысячелетняя мудрость будет развеяна по ветру. География, физические науки, естественная теология, астрология! Мы понимаем законы Природы и можем лечить травами, магнетизмом, флюидами амулетов и хирургией!

— Поэтому я здесь. — Некромант глянул по сторонам. Шумная компания перестала петь, и теперь была занята громким разговором. На собеседников, по-прежнему, никто не обращал внимания, но Кристоф усилил заклинание, защищающее от подслушивания. — Мы хотим, чтобы ваши знания были сохранены. Единственная возможность для тебя — присоединиться к нам.

— К вам? — Бран насупился, глядя в стол.

— Стать одним из кадаверциан. Так ты сохранишь свою жизнь и память.

Оват усмехнулся в ответ, глянув на колдуна из-под рыжих волос.

— Ты не понимаешь. Ваш клан управляет смертью, а мы — жизнью. Вы несете мертвое… Две слишком разные стороны.

— Бран, я не могу настаивать. Но обращение — единственный выход для тебя. Ты сохранишь и преумножишь свои знания. Получишь силу и магию гораздо более мощную, чем ваша. Мне очень жаль, что мы не пришли к вам с этим предложением раньше. Поверь, если бы это было возможно, я бы уже давно встретился с тобой.

— Я не друид. Я еще не прошел посвящение. — Юноша не поднимал взгляд от дубовой столешницы.

— Ты последний из предсказателей. И я не хочу, чтобы ты стал самым последним из друидов…

— Хорошо, я подумаю.

— Мне нужно где-то переждать день, — кадаверциан бросил на стол несколько монет и поднялся.

— Можешь быть моим гостем. — Бран встал следом. — Здесь недалеко. Дубовая роща за деревней.

— Хорошо. Иди вперед. — Кристоф нашел взглядом девушку с цветком волосах и улыбнулся ей. — Я догоню.

Оват ждал его под раскидистым вековым деревом. Кристоф, стараниями Герберта посвященный в некоторые детали друидизма, знал, что дуб символизирует Верховное божество, и все, что растет на нем, священно.

— От тебя пахнет кровью, — заметил предсказатель, рассматривая маленькие зеленые желуди, уже виднеющиеся среди листьев. — Кого убил?

— Я не убиваю для еды. — Некромант провел ладонью по губам, проверяя, не осталось ли на них красных пятен. — В отличие от тебя.

Бран усмехнулся, оценив шутку, и углубился в густую прохладную темноту между гигантских стволов. Днем тень от крон здесь была такой густой, что у корней не росла трава, лишь мягкий мох, похожий на зеленый бархат.

— Какое посвящение ты должен был пройти? — спросил Кристоф, шагая рядом.

— Отправиться на лодке в открытое море. Возле скал Мохер. Тот, кто выживает, считается достойным… Что у тебя с рукой? — внезапно спросил Бран.

— Настойкой из омелы здесь не поможешь.

Впереди показался просвет. Колдун разглядел грубую каменную постройку с круглой крышей. Как и всё в Ирландии, она тоже поросла мхом. Кое-где в трещинах между камнями стелились тонкие веточки камнеломки.

— Это одно из старых святилищ, там…

Оват не договорил. Кристоф резким взмахом руки заставил его замолчать, почувствовав чужое присутствие.

— Держись за моей спиной, — приказал кадаверциан. Ладони его загорелись зеленым светом, заклинание уничтожения змеилось по кисти здоровой руки и оплело запястье раненой. Бран резко выдохнул и достал из складок плаща короткий клинок.

— Даже не вздумай. С этим тебе не справиться.

Из-за постройки медленно вышли трое. Их длинные черно-красные одежды вызывающе ярко выделялись на фоне серого камня. Бледные лица искажали одинаково высокомерные ухмылки. Асиман. Двое магов, один неофит.

— А вот и наш друг, — негромко произнес стоящий справа, и по его расслабленно опущенным пальцам пробежала огненная искра.

— Пожиратель падали? — Молодой ученик с красивым, злобным лицом перебросил из ладони в ладонь огненный шарик. — То-то я чую, завоняло мертвечиной.

Бран за плечом невозмутимого некроманта снова выдохнул и зашептал что-то едва слышно.

— Повежливее, Дерги, — с притворной суровостью осадил сородича третий огнепоклонник. Самый старший. — Мое почтение, Кристоф. А где же сам уважаемый Вольфгер Владислав? Неужели мы не будем иметь удовольствия видеть его?

— А он занят, — хихикнул тот, кого по недоразумению в детстве назвали древним благородным ирландским именем. — Выгребает помои, которые остались от его ученичков после «Могильной гнили».

Юнец снова перебросил сгусток огня из руки в руку и сделал вид, что собирается бросить его в Кристофа. Тот даже не пошевелился, пристально глядя на главного в этой компании.

— Что тебе здесь нужно, Варрон?

— То же, что и тебе. — Римлянин улыбнулся и широко развел руками. — Всё это. Вижу, жалеешь, что не успел первым. Пока вы разбирались с Лудэром, мы выхватывали самые жирные куски из-под вашего носа. Некроманты ведь уже давно нацелились на друидскую магию… Но мы прибыли раньше.

Он щелкнул пальцами. Из-за святилища вышел еще один асиман. От него на милю несло копотью и безумием. Когда-то белая одежда свисала с мускулистого тела рваными обгоревшими клочьями. Кристоф сразу узнал длинное копье в его руке. Это был Га-Болг , легендарное оружие одного из древних героев Эрины. Бран отшатнулся. А потом крикнул:

— Балор?!

Асиманы дружно рассмеялись.

— Какой наблюдательный мальчик! — воскликнул Дерги. — Узнал друга…

— Это больше не Балор, — тихо сказал Кристоф прорицателю, вцепившемуся в его локоть. — Это пирит. Асиман, недавно прошедший ритуал огненного посвящения. Он безумен и очень опасен.

— Ты, оказывается, разбираешься в тонкостях жизни нашего клана, — Варрон одобрительно покачал головой и оглянулся на остальных. — Мы польщены.

— Значит, это вы приложили руку к исчезновению друидов?

— Скажем так, — улыбнулся маг, — мы этому в некоторой степени поспособствовали. Ты должен нас понять. Асиман не меньше кадаверциан стремятся к сохранению знаний.

— Так что можешь оставить нам этого смертного, — снова влез Дерги. — О нем есть кому позаботиться. И проваливай, пока мы не подпалили твои красивые штаны.

Кристоф медленно перевел на него взгляд, и глумливая улыбочка мгновенно сползла с лица ирландца. Он громко втянул воздух, схватился за горло и стал стремительно синеть. Маг с молнией в руке дернулся, но римлянин остался спокоен.

— Варрон, будь добр, заставь своего младшего брата держать язык за зубами, иначе рано или поздно он им подавится. — Некромант усилил давление на шею асиманского сопляка, и тот захрипел, падая на колени.

— Отпусти его, — добродушно отозвался Варрон. — Он больше не будет.

Мастер Смерти еще пару секунд подержал наглеца, затем снял «удавку» с его шеи. Дерги с ненавистью глянул на некроманта, задыхаясь от кашля и пытаясь подняться.

— Он выразился немного грубо, — асиман, не спеша, наклонился, взял ученика за шиворот и рывком поставил на ноги. — Но суть передал правильно. Тебе лучше уйти. Оставь овата и передай Вольфгеру, что мы займемся Эриной и ее друидами сами… Хотя, вижу по твоему лицу, ты не согласен с этим разумным предложением.

— Когда будете расчленять его на куски, — прохрипел Дерги, растирая шею, — мне отдайте голову, глаза я хочу вырезать сам.

Огненная молния сорвалась с пальцев огнепоклонника и полетела в Кристофа. Однако тот с легкостью отразил удар зеленым щитом, возникшим в руке. Закрыв собой Брана, некромант стал медленно отступать…

После первого пробного удара маги-асиман не спешили нападать. Похоже, они сами до конца не желали открытой схватки. Но Дерги снова все испортил. Вместо того, чтобы держаться за спинами старших, он бросился вперед и швырнул клубок пламени.

— Назад! — рявкнул Варрон, но было уже поздно.

Пущенная рукой Кристофа зеленая стрела вонзилась в молодого ирландца и он, даже не успев сообразить, в чем дело, на мгновение вскинувшись, медленно осел на землю. Но прежде, чем труп упал, колдун вызвал бетайласа. Злобный дух с воплем ворвался в тело чужого ученика, полностью подчинив его себе.

— Уничтожь нападающих! — приказал некромант.

И тот, кто еще недавно был асиманом, устремился к Варрону.

Бран продолжал шептать что-то за спиной Кристофа, а потом голос его повысился до громкого крика. Стоящее рядом дерево, протяжно застонав, рухнуло, погребая под горой сучьев мага, имени которого Кристоф так и не успел узнать.

Некромант оттолкнул овата в сторону, принимая на изумрудный щит копье, которое метнул Балор. Он не ожидал такого удара. Кадаверциана швырнуло на землю. Га-Болг пробил защиту и едва не вонзился в шею колдуна, но тот успел перехватить древко. Оно оказалось горячим, а красный наконечник вдруг превратился в оскаленную пасть угря, наполненную острыми, как бритвы, зубами — она тянулась к лицу мастера Смерти, громко шипя.

Отшвырнув копье в сторону, Кристоф вскочил, краем глаза замечая, как Варрон, изрыгая проклятья, поливает огнем своего бывшего ученика, а тот, не чувствуя боли, пытается дотянуться до него. Второй маг выбирался из-под дуба…

И в ту же секунду на кадаверциана бросился Балор.

Обезумевший друид подхватил свое оружие. Угорь дохнул на Кристофа жаром, и левую половину лица колдуна обожгло болью. В ответ он швырнул в пирита заклинание уничтожения, но зеленая стрела скользнула мимо. Над головой некроманта сверкнула молния — маг-асиман тоже вступил в схватку. Га-Болг снова раскрыл алую пасть, но Балор неожиданно остановился… Его глаза остекленели, в центре груди появилось черное пятно, которое стремительно расширялось. Бывший друид сдавленно вскрикнул, и его плоть разлетелась сухими хлопьями пепла.

Огонь в руках магов погас. Кристоф выпустил бетайласа из тела Дерги, и мертвый асиман упал на землю. Бран удивленно крутил головой, не понимая, что происходит. А потом увидел то, что уже несколько секунд назад заметили остальные. К ним медленно шла сгорбленная фигура, закутанная в плащ. Ее голова казалась непропорционально большой, а руки, затянутые в черные перчатки — слишком тонкими.

— Нософорос, — прошептал Кристоф, пряча зеленый огонь в ладони.

— Миротворцы козлоногие, — злобно, но тихо отозвался Варрон, и почтительно склонился перед представителем одного из самых сильных и почтенных кланов. То же самое сделал второй асиман.

Нософорос приблизился. Его лицо, скрытое тканью, повернулось к огненным магам.

— Уходите. — Казалось, речь дается ему с трудом, однако голос звучал внятно и чисто.

— Но, хранитель, — заговорил Варрон со всей возможной почтительностью. — Мы еще не закончили беседу и…

— Уходите, — повторил тот, и Кристоф почувствовал едва заметную вибрацию в воздухе, словно порыв ветра. Пока только предупреждение.

Только безумец стал бы противиться хранителям, те могли уничтожить представителя любого клана одним движением пальцев, если бы захотели. Асиманы злобно оскалились. Однако подчинились. Тот, кто умел управлять огненной молнией, оглянулся через плечо с обманчиво приветливой улыбкой и произнес, обращаясь к некроманту:

— Меня зовут Эрнесто. Надеюсь еще увидеться с тобой, кадаверциан…

Как только пироманы удалились, Бран вскочил и подбежал к груде пепла, оставшейся от погибшего друида. Сгорбился, сунув руки в широкие рукава своего плаща.

— Ты должен пойти со мной, — произнес нософорос, и Кристоф почувствовал его пристальный взгляд, хотя лицо хранителя было скрыто темной тканью.

— Я не могу оставить его, — колдун кивнул на овата.

— Он пойдет тоже.

— Бран, — окликнул Кристоф прорицателя.

Тот молча обвел взором поляну, наклонился, поднял копье, выпавшее из руки Балора, и, размахнувшись, метнул его. Послышался тихий свист, шелест листьев, шипение, затем далекий всплеск. Оват хмуро кивнул, подошел к кадаверциану и встал рядом, угрюмо глядя на загадочное существо, закутанное в темные одежды.

Подняв руку, нософорос начертал в воздухе сложный знак, и сейчас же прямо перед ним, в пустоте, возникла арка. Светящийся магический портал.

— Идите, — велел страж путей.

Кристоф хотел взять Брана за плечо, но тот резко отстранился:

— Не надо. Я не боюсь.

Оват не лгал. От него исходило спокойствие. В своем мире дубов и озер предсказатель повидал немало магии и, похоже, собственная сила друида была не менее мощной, чем некромантия кадаверциан.

Бран шагнул вперед первым. Колдун последовал за ним…

Переход был коротким.

Ослепительная вспышка синего огня. Холод, окативший тело с ног до головы. Мгновение темноты, ощущение падения… И яркие лучи, брызнувшие в лицо.

Спутники стояли посреди великолепного огромного зала. Бирюзовые стены уходили вверх, выгибаясь полукруглыми арками на невероятной высоте. Из узких окон, прорезанных в куполе, лился свет. Он падал вниз, застывая полупрозрачными янтарными колоннами, которые отражались в зеркальном полу, и казалось, что плиты под ногами — всего лишь тонкое стекло между двумя бесконечностями. Кадаверциан почувствовал себя висящим в гигантских песочных часах, наполненных светом.

— Тир-нам-Бео… — прошептал потрясенный Бран. — Страна вечной жизни.

И колдун был готов согласиться с ним, когда за их спинами прозвучал певучий, смеющийся голос:

Кристоф и оват обернулись одновременно. Медленно и величественно к ним шествовало существо, облаченное в темный плащ. Оно больше не казалось сгорбленным и низкорослым. Кадаверциан с изумлением понял, что нософорос почти на голову выше его, а темные одежды в янтарном свете зала светлеют на глазах, окрашиваясь бирюзой.

Тонкие руки неторопливо поднялись к голове, приспуская повязку на лице, и мастер Смерти увидел огромные глаза, светящиеся синим огнем. Невероятное пламя этого взгляда то мерцало едва заметно, то начинало кружить, словно водоворот, то застывало вокруг продолговатых зрачков холодно и неподвижно.

— Ты выглядишь удивленным, кадаверциан, — произнес нософорос своим волшебным голосом. — Я полагаю, тебе, некроманту, ученику главы клана, доводилось видеть более удивительные вещи.

— Нет, — ответил Кристоф, с трудом отводя взгляд от глаз хранителя. — Ничего более невероятного я не видел никогда в жизни. Что это за место?

— Маг Мелл, — с улыбкой в голосе отозвался тот, поворачиваясь к Брану. — Тир-на-Ог, Хай-Брезал . Можно придумать много разных названий, но суть одна, не так ли, человек? Тебе нравится здесь?

Оват промолчал. Он чувствовал растерянность и смятение, но старался не показывать этого.

— Жилище богов? — Кристоф еще раз окинул взором стены, светящиеся всеми оттенками синевы. — Неужели нософорос тоже заинтересованы в друидической силе?

— У нас достаточно своей магии. — Глаза хранителя похолодели. Он отвернулся от колдуна и подошел ближе к Брану, глядя на того сверху вниз. — Ты хочешь сохранить свои знания, друид?

— Да.

— Ты готов ради этого стать одним из нас?

— Не знаю. — Бран угрюмо смотрел из-под рыжих волос. — Я прорицатель. Я видел, что случится с моим миром. Он исчезнет. От него не останется ничего. И я не смогу это изменить, даже если стану таким, как ты. Да, я сохраню знания, но никогда не смогу использовать их…

— Есть другой путь, — медленно произнес нософорос. — То, что тебе ведомо, не будет заключено в недрах одного клана. Не превратится в оружие в руках асиман или кипы пыльных свитков, доступных лишь единицам. Если ты доверишь их таким же, как ты сам. Людям.

— Что ты делаешь? — вмешался кадаверциан, не скрывая досады.

— Пытаюсь сохранить его мир! — резко ответил нософорос. — Мы занимаемся этим уже много тысячелетий, поэтому нас называют хранителями.

— Мир меняется. Сохранить его невозможно.

— Он будет меняться всегда. Иначе быть не может.

— Если Бран не будет обращен — его убьют.

— Если он будет обращен — его мир, действительно, рухнет. Окажется заперт в норах тхорнисхов, некромантов или лудэров. Если оват останется человеком и пойдет к последователям Патрика — он сумеет удержать хотя бы часть своего мира от исчезновения. После него останутся легенды, сказания, саги…

— Искаженные!

— Измененные, как и весь мир.

Бран стоял неподвижно. Его глаза лихорадочно блестели, а руки вцепились в чехол с серпом. Кристоф покачал головой, признавая свое бессилие. Противоречить хранителю бесполезно, у него собственная логика. Но, мельком взглянув на овата, колдун все же продолжил спор, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и убедительно:

— Он не выживет. Ты видел, что происходит с друидами. Их обращают асиманы, а вы…

— Ты хочешь обвинить меня в том, что мы не препятствуем огнепоклонникам? — возразил нософорос с улыбкой. — Но ты заблуждаешься. Мы уничтожаем новообращенных пиритов.

— Тогда я понимаю только одно. Вы просто не хотите усиления кланов за счет друидической магии! И даже если Бран станет кадаверцианом, вы убьете его?

Хранитель не ответил…

Магический портал перенес их на то же место, откуда забрал. К святилищу.

Шел дождь. Теплые капли шелестели в листьях деревьев. Бран поднял капюшон, оглянулся на арку ворот, только что растаявшую за спиной, и передернул плечами.

Кристоф прошелся по поляне. Жалкие останки Дерги нельзя было назвать скелетом — Варрон почти полностью сжег ученика, пытаясь защититься от него. Пепел Балора смыло. На земле остался лежать лишь дуб, вырванный силой овата.

— Твое приглашение осталось в силе? — спросил кадаверциан.

Бран, глубоко погруженный в свои мысли, задумчиво посмотрел на него, кивнул и первым медленно побрел к низкому каменному строению. Кристоф направился следом, но не успел сделать и несколько шагов, как услышал зов. Негромкий и очень деликатный. Чувствовалось, что на его создание потрачено немало магической энергии, но кто-то очень хотел видеть колдуна. Причем немедленно.

— Бран, я ненадолго уйду, а тебе лучше зайти внутрь, — сказал некромант, накладывая на святилище мощное охранное заклинание.

Зов доносился от ручья, и послать его мог кто угодно. Медленно заживающая рука снова заныла, словно напоминая о недавней встрече с лудэром. Мастер Смерти произнес про себя несколько формул призыва и пошел на звук текущей воды.

На берегу, у зарослей орешника, стоял Эрнесто. Его черные волосы намокли от дождя, на кожаной куртке и штанах, сменивших красно-черные одежды огненного клана, виднелись пятна грязи, сапоги тоже были заляпаны глиной. На этот раз асиман выглядел гораздо дружелюбнее. Едва увидев колдуна, он с улыбкой поднял руки, демонстрируя добрую волю и отсутствие оружия. При этом старательно делал вид, что не замечает зеленый огонь в ладонях Кристофа.

— Я же говорил, что мы еще встретимся, кадаверциан, — воскликнул он радостно, как будто повстречал хорошего знакомого.

— Что тебе надо? — сухо поинтересовался некромант, медленно приближаясь.

— Просто поговорить. Давай забудем о нашем неприятном столкновении. Мы все немного погорячились, — примирительно произнес Эрнесто, не обращая внимания на скептический вид колдуна. — Ты видел нософороса, и теперь понимаешь, что происходит.

Кристоф молчал, ожидая продолжения.

— Вы ищете новую силу, способную помочь вам в борьбе против Лудэра, — продолжил огнепоклонник, ободренный вниманием. — Нам тоже не помешает немного свежей магии. Но интересы обоих наших кланов под угрозой из-за этого обезумевшего сторожа. Думаю, Вольфгер не похвалит тебя, если ты провалишь свое задание. Да и наш магистр не будет в восторге.

В последнем Кристоф был уверен. В отличие от главы кадаверциан, Амир Асиман имел привычку жестоко наказывать братьев за малейшую ошибку. Если им не удастся привести в клан друидов — неудачников ждет суровая расправа.

— Я хочу предложить тебе небольшое соглашение, — Эрнесто провел ладонью по мокрому рукаву куртки, и тот мгновенно высох. — Оно облегчит нашу работу и устроит всех.

— Так боишься магистра? — спросил мастер Смерти неожиданно для собеседника.

Тот удивленно приподнял брови:

— Не больше, чем ты своего, кадаверциан. Хоть я и слышал, что Вольфгер чрезвычайно снисходителен к своим воспитанникам. Но не сейчас. — Эрнесто ухмыльнулся ехидно, представляя, как, по его мнению, должен разъяриться мэтр. — Если ты провалишь дело, твоя семья лишится шанса на выживание. Как думаешь, что за это сделает с тобой старейшина? Живьем в землю закопает?

Кристоф с иронией смотрел на асимана, предвкушающего воображаемую расправу над соперником:

— По твоему мнению, все живут так же, как вы. В страхе и подчинении. Огненный клан — центр мира?.. Я рад, что пока это не так.

В черных глазах Эрнесто появилась злоба:

— Глупо плясать под дудку Нософорос!

— Что тебе надо от меня?

— Я предлагаю объединиться. Соединив силы двух наших кланов, мы сможем дать миротворцу достойный отпор! Если мы не остановим нософороса, он изведет всех друидов. Нам не достанется никого. Ты с этим согласен?

Кристоф неопределенно повел плечом, и Эрнесто продолжил воодушевлено:

— Я предлагаю вот что, — он оглянулся по сторонам, словно опасаясь, посторонних ушей и заговорил тише. — Хранитель убивает всех новообращенных друидов. Не знаю, как он это чувствует, но приходит всегда очень быстро… Так вот, этот мальчишка, из-за которого мы все… так напрасно погорячились, может послужить хорошей приманкой. Ты обратишь его, как и собирался. Нософорос явится, чтобы покарать, и тут… — асиман звучно стукнул себя кулаком по ладони. — Он попадет в ловушку. Мы втроем — ты, я и Варрон прикончим его. Ты получишь ученика, клан Асиман избавится от врага, который давно намозолил всем глаза…

— А через несколько минут явятся его собратья, — усмехнулся Кристоф, — и прикончат нас.

— Нет! — громко воскликнул Эрнесто, пребывающий в полном восторге от собственной изобретательности. — В том-то и дело, что не явятся! Он здесь один! Я знаю. Просто с помощью своих порталов может контролировать всю Ирландию! Кристоф, у нас нет другого выхода. Иначе друиды перемрут от старости вместе со своими бесценными знаниями.

Колдун пристально смотрел на асимана, брызжущего слюной, и не мог решить — на самом деле маг сумасшедший, притворяется или считает самого некроманта ненормальным.

— Магия нософорос очень мощная.

— Объединив магию кадаверциан и асиман, мы справимся с ним!

«Видимо, он считает меня не умнее Дерги, ныне покойного», — подумал Кристоф. Впрочем, удивляться этому не приходилось. Наглость и презрение к остальным всегда были особенностью огненного клана.

— Когда у меня появится желание покончить жизнь самоубийством, я придумаю менее изощренный способ, чем нападение на хранителя.

Лицо Эрнесто красноречиво вытянулось. Он явно ожидал другого ответа, но попытки переубедить некроманта не оставил.

— Послушай, даже Обайфо был уничтожен объединенной силой всех кланов…

— Нософорос не Обайфо, — резко возразил Кристоф, которому стал надоедать бессмысленный разговор. — Асиман — не все кланы. А я — не идиот.

Глаза Эрнесто сузились, а губы презрительно выпятились.

— Да. Ты — трус.

— Ну, давай. Попытайся сыграть на моем самолюбии, — рассмеялся Кристоф. — Еще припугни тем, что расскажешь всем о моем паническом ужасе перед стражем.

Маг нахмурился, его ноздри гневно дрогнули, казалось, еще немного, и он начнет выдыхать дым.

— Ты вынуждаешь меня обратиться к Лудэру.

— Да хоть к Господу богу.

— Ты пожалеешь об этом. Асиманы ни к кому не приходят с предложением дружбы два раза.

— Это мне известно. Передай Варрону мое искреннее пожелание не связываться с нософоросом.

Когда Эрнесто в глубоком раздражении удалился вверх по ручью, некромант, направился к святилищу, не обращая внимания на красоту зеленой ирландской ночи. «Что может быть желаннее, — думал он. — Убить нософороса, потом меня, ослабленного дракой, и сбежать с новообращенным друидом. А затем свалить на кадаверциан нападение на дружественный клан». Колдун подошел к святилищу, остановился, счищая глину, налипшую на подошвы сапог. «И что теперь делать с Браном?.. Слишком много появилось сов, охотящихся за одной мышью».

Оват сидел за круглым дубовым столом. Перед ним стояла плошка, наполненная маслом, в котором плавал фитиль с крошечным дрожащим огоньком на конце. Кристоф разглядел просторное помещение с закругленным потолком, в окна, прорезанные в камне гораздо выше человеческого роста, заглядывали ветви дубов. Возле одной из стен лежало несколько больших охапок душистой сухой травы. Конечно, здесь не было легендарной омелы. Она хранилась в другом месте, тщательно завернутая в белую ткань, чтобы тонкие стебли, выросшие «в воздухе» не соприкоснулись с эманациями земли.

Бран дремал, склонившись к столешнице. Его шерстяной плащ валялся на земляном полу, поверх него лежал чехол от серпа. Казалось, парень больше не собирается скрывать ни светлые одежды овата, ни ритуальное орудие.

— Похвально, — произнес Кристоф, глядя на прорицателя, вздрогнувшего спросонья. — Зажигательное стекло взять в руки не забудь. Оно тоже, если не ошибаюсь, является одним из ваших атрибутов.

— Не забуду, — ответил тот сиплым со сна голосом. — А тебе бы не помешал иодхан моран — нагрудник справедливости. Он душит всякого, кто лжет. Почему ты не сказал, что всем вам нужна наша сила, чтобы выиграть войну? Тот, с кем я встретился до тебя, Герберт, говорил, будто вас тревожит только то, что мир лишится наших знаний.

— Герберт мертв. — Кристоф прошел мимо сердитого овата, остановился возле стены, за которой должен был находиться ход в нижнюю часть святилища. — И, если ты забыл, кадаверциан не смогут воспользоваться магией друидов. Но дело даже не в этом.

— А в чем дело?! — Бран поднялся, едва не опрокинув светильник. Его бледная физиономия покраснела от злости.

— Ты слышал, что говорил нософорос. Тебя убьют в любом случае. Но я попытаюсь, чтобы это не случилось как можно дольше.

Лицо прорицателя стало постепенно приобретать нормальный цвет. Похоже, он, как и многие ирландцы, переходил от состояния спокойствия к ярости, и наоборот, очень быстро.

— Открой мне дорогу вниз.

Оват поднялся, подошёл к стене и с силой надавил на один из камней. Тот дрогнул, медленно отодвигаясь в сторону. В стене открылась черная дыра…

Внизу было прохладно, сухо, пахло травами и сырой землей. Абсолютная темнота не позволяла разглядеть ничего дальше собственной руки. Подземная часть святилища олицетворяла собой нижний предел друидического мироздания. Идеальное место для некроманта.

Колдун сел, вытянул из-под рубашки цепь с массивным деревянным крестом, снял и положил на камни. Затем написал на полу несколько символов, вспыхнувших зеленым пламенем. Размотал повязку на раненой руке, вынул из-за голенища нож и вскрыл вену.

Ленивые тяжелые капли крови упали на знак клана. Тьма в углах зашевелилась. Сгустилась, приобретая материальную форму, и вот перед некромантом уже стоит существо с длинными крыльями, коренастым телом и вытянутой мордой.

Одно из воплощений Тёмного Охотника.

Если бы Вольфгер знал, насколько Кристоф усовершенствовал формулу вызова вечно голодной потусторонней сущности, он бы, наверное, гордился учеником.

— Мне нужна вся твоя сила, — медленно произнес некромант, глядя в морду твари, и существо шагнуло вперед, впиваясь в его запястье острыми зубами.

Стараясь не обращать внимания на боль, колдун наблюдал за стремительной трансформацией. На этот раз, чтобы полностью измениться, Охотнику понадобилось всего несколько минут. Вместо крылатой твари напротив кадаверциана встал его двойник, сотканный из тьмы.

Кристоф поднял крест:

— Ты должен охранять владельца этой вещи.

Темные глаза Охотника внимательно осмотрели знак клана и перевели взгляд на колдуна.

— Убей любого, кто нападет. Все жертвы — твои.

Дождавшись неторопливого утвердительного кивка, колдун обошел существо, стал подниматься в святилище и только на самом верху почувствовал легкое движение за спиной.

Бран встал ему навстречу. И тут же нахмурился, тревожно потянул носом. Парень не видел потустороннюю сущность, но ощущал ее. Наконец, взгляд овата остановился на полу у ног кадаверциана.

— У тебя изменилась тень, — произнес он тусклым, ничего не выражающим голосом.

Это не было новостью для колдуна:

— Эта тень — твоя защита. — Кадаверциан протянул овату крест. — Надень, если не хочешь умереть до конца ночи.

— Дубовый крест — священный символ возрождения. Странно видеть его в твоих руках. — Бран взял знак клана, и тень некроманта, шевельнувшись, лениво поползла по полу, меняя хозяина. Оват стремительно шагнул в сторону, но густой черный силуэт неотступно следовал за ним. Бран схватился за серп и резко спросил:

— Кто это?!

— Тёмный Охотник. Одно из самых могущественных существ, которыми мы повелеваем. Пока ты носишь крест, он будет защищать тебя. От всех. Даже от меня. — Кристоф чувствовал легкую усталость, как будто сущность, перейдя к друиду, забрала с собой часть силы.

По прежнему глядя себе под ноги, прорицатель прошелся от стола к двери, убедился, что тень следует за ним, и угрюмо взглянул на кадаверциана:

— Ну, и что дальше?

— Это зависит от того, что ты решил. — Колдун опустился на стул и потер ноющее запястье.

— А что тут можно решить. — Бран запустил пальцы в рыжие волосы. — Асиман все равно будут охотиться за мной и обратят рано или поздно. Я превращусь в такое же чудовище, как Балор.

— После огненного обряда, который с ним провели, безумие скоро проходит.

— Не важно. — Оват снова покосился на Тёмного Охотника у своих ног. — Мы много разговаривали с Гербертом, и он показался мне действительно хорошим… — друид едва не сказал человеком, но осекся. — Однако если я стану кадаверцианом, то потеряю свой дар.

— Возможно и так. Наши магии слишком разные. Но то, что ты знаешь, бесценно. Если ты станешь одним из кадаверциан — ты сохранишь память.

— Да, ты говорил… Однако, я все равно не понимаю, зачем тебе это надо? Какая польза?

— Нософорос хотят, чтобы мир менялся. Мы пытаемся сохранить все, что любили в нем.

В глазах прорицателя отразилось что-то вроде понимания. Бран встал у двери, посмотрел в темноту, где все еще шелестел дождь.

— Не знаю… может, ты и прав…

Кристоф поднялся, подошел к нему, стараясь не наступить на опасную тень.

— Я не могу провести обращение здесь, иначе хранитель почувствует это и убьет тебя. Нам придется покинуть Ирландию. — Брови овата удивленно приподнялись, но он промолчал, продолжая внимательно слушать. — Ты сможешь укрыться на время в убежище кадаверциан. Во Франции.

Бран посмотрел на деревья, мокнущие под дождем:

— Здесь мой дом…

— Послушай, — колдун постарался вложить в слова всю свою убежденность. — Я тоже очень люблю Ирландию. Но дубы растут не только на этой земле. Сейчас ты не найдешь здесь никого, кому сможешь передать свои знания… Пройдет какое-то время, и ты вернешься.

Оват глубоко вздохнул.

— Наверное, ты прав. Скажи, я сильно изменюсь после обращения? Ты очень изменился?

— Стал умнее, — колдун усмехнулся. — Собирайся, мы уходим прямо сейчас, пока не закончилась ночь.

— Чтобы попасть во Францию, надо найти корабль, а это…

— Нам не нужен корабль. Мы пойдем через тоннель нософорос. Очень старый, мэтр рассказал мне о нем на случай бегства. Хранители не пользуются им уже много веков.

— Мне нужно немного времени, чтобы собраться.

— Не бери ничего лишнего.

Бран быстро оглядел святилище, достал из тайной ниши в стене толстую книгу и положил на край стола.

— Это я возьму с собой обязательно. И серп — тоже.

Колдун взял увесистый том, открыл его и увидел знакомый размашистый почерк Герберта.

— прочитал кадаверциан и почувствовал странную тяжесть в душе.

— Что это?

— Скел . Песня Мидхира. Я рассказывал, Герберт записывал. Его очень интересовало все о нас.

Кристоф перевернул несколько страниц:

«Есть три вещи, которые постоянно уменьшаются — темнота, ложь и смерть. Есть три вещи, которые постоянно увеличиваются — свет, жизнь и истина. — Было видно, что Герберт торопится, записывая это. Почерк его был неровным. — …Друиды учат народы Ирландии бессмертию души. Они верят, что умерший в этой жизни может возродиться в другой, но многие должны возвращаться на землю неоднократно, пока не преодолеют в себе зло…»

Кристоф захлопнул фолиант, и протянул его овату. Тот бережно завернул том в холстину и убрал в заплечный мешок.

— Герберт был твоим другом? Мне жаль, что он погиб.

— Герберт был моим учеником. Мне еще более жаль. Идем.

…Дождь перестал, но в воздухе продолжала висеть влажная дымка. Пахло цветущим клевером и сырой травой. Кое-где в разрывах туч поблескивали звезды. Бран шел, не оборачиваясь, но смотрел по сторонам с жадной тоской, словно старался запомнить все, как можно лучше.

Скоро небо заволокло серой мглой, из низин пополз туман. Спутники молча обогнули кладбище, где некроманта подкараулил лудэр. По узкой каменистой тропинке, вьющейся между кустов, спустились с холма. Могучий Бойн неспешно нес свои воды между каменистых берегов, и в его волнах отражались тучи.

— Я знаю, куда мы идем, — тихо произнес Бран. — В Брук-на-Бойн. Подземное жилище бога Дагды. Значит, там находится твой потайной ход?

Кристоф молча кивнул.

Он знал, что ирландцы верят, будто ворота в рукотворных холмах, сидхах, ведут в земли богов, где те живут в наслаждении и невиданной роскоши. Доля истины в этом была. Одно из самых почитаемых мест Эрины, действительно, являлось дорогой для бессмертных.

— И что, он приведет нас прямо в Лютецию ?

— Он может привести куда угодно, если правильно об этом попросить.

В неровном склоне, поросшем кустарником, показался черный прямоугольный провал. Перед ним лежал продолговатый камень, разрисованный белыми спиралями.

Некромант первым шагнул в темноту. Чужая магия обожгла его лицо, и тоннель с низким земляным потолком превратился в просторный коридор, освещенный зеленоватым светом.

— Я чувствую опасность… — хмуро произнес Бран, шагающий следом за колдуном.

— На тебе моя защита, — отозвался тот, удерживая в памяти сложную магическую формулу, чтобы в нужный момент успеть произнести ее.

Коридор казался бесконечно длинным. Любой, идущий по нему, рано или поздно расслаблялся, не видя ничего, кроме однообразных стен. И в этот самый момент из пустоты возникал Сепс.

Он бросался внезапно, давая путникам всего несколько мгновений, чтобы те успели доказать свое право на дальнейшее путешествие. И если нарушитель спокойствия оказывался чужаком, его дорога была завершена.

Оват замер, увидев в полутьме коридора широко раскрытую пасть. Продолговатая голова зубастой змеи, покрытая чешуей, приближалась стремительно, высокий костяной гребень встопорщился острыми иглами. Но Кристоф успел вскинуть руку перед созданием рода дипсов и начертать в воздухе знак повиновения. Сторож медленно опустил голову. Коснулся мордой ладони некроманта, уронив с клыков на пол несколько прозрачных капель. Между его зубов скользнул длинный раздвоенный язык.

Старший брат этой гигантской твари охранял убежище кадаверциан во Франции. Сепс был поселен здесь, и тоже великолепно справлялся со своей задачей.

Кристофу было известно, что яд этого мифического змея настолько силен, что им пропитываются даже кости укушенного. Магия на аспида не действовала.

Сепс мазнул некроманта по ладони, оставив липкую полосу слизи. Почувствовал знакомый запах. Признал за своего.

— Что это за тварь? — спросил друид, после того как змей остался позади.

— Вольфгер говорит, будто вырастил Сепса из куриного яйца, высиженного жабой. — Кристоф вытер ладонь о куртку. — Но я не уверен, что это правда.

— Он огромный, — Бран все еще выглядел потрясенным.

Кадаверциан улыбнулся.

— Скоро ты увидишь его брата. Гипнала. Вот тот — огромный. Больше твоих дубов.

Оват скептически хмыкнул и тут же застыл от изумления. Перед спутниками открылся просторный зал, сводчатый потолок которого поддерживали десятки прозрачных тонких колонн. Казалось, они выточены изо льда, но каждая лучилась тонкой дымкой магии.

— Это построил нософорос? — Бран с жадным любопытством оглядывался по сторонам.

Колдун кивнул, сосредоточенно ища нужный выход. Одна из колонн едва заметно покачнулась, медленно наливаясь бледно-зеленым светом. Стала таять, приобретая очертания арки.

— Вперед.

Кристоф направился в ворота. Бран шагнул за ним… и тут же оказался на узкой грязной улочке.

Впереди возвышалась глухая стена. Между крыш, почти касающихся друг друга, виднелась полоска неба. Из подворотни слева тянуло холодом. В щелях между камнями мостовой торчали тонкие травинки.

Издали приплыл гулкий удар колокола, и, словно отвечая ему, прямо за спинами спутников отозвалось звонкое эхо. Кадаверциан стремительно обернулся.

Асиман было семеро, включая Варрона и Эрнесто. И хотя последний выглядел гораздо менее развязно, чем во время предыдущей встречи, семь высших магов против одного некроманта — достаточное число, чтобы чувствовать себя уверенно.

— Рад вновь увидеть тебя, друг мой, — негромко произнес Варрон. — Вижу, ты не ожидал встретить нас. Удивлен, кто сообщил нам о тайном тоннеле, известном лишь некромантам? — Он сделал эффектную паузу и воскликнул. — Твой друг Герберт! Конечно, сначала он противился. Но «Могильная Гниль» развязывала языки и не таким. Тот лудэр встретился нам очень кстати, — продолжил Варрон. — И он оказался гораздо более сговорчивым, чем ты. Сразу согласился на сотрудничество. Твой друг любил гулять по темным, тихим местам. Заклинатель дождался его и… пфф! — маг сделал вид, будто бросает что-то в воздух. — А потом с ним поговорил я. Убедил, что смогу помочь. Ты ведь знаешь, асиман — великолепные алхимики, мы можем составить любое противоядие. А кадаверциан, как и все остальные, не хотят умирать.

— Ты солгал ему, — холодно произнес Кристоф, хотя внутри у него все кипело от ярости.

— Я дал ему надежду, — улыбнулся римлянин. — В обмен на маленькую услугу. Информацию о месте выхода вашего тайного пути.

— Ни один из асиман никогда не сможет воспользоваться им.

— А зачем? — Варрон в показном изумлении развел руками. — Нософорос пропустил нас. Видишь ли, только ты такой несговорчивый, подозрительный и враждебный. Мы смиренны, доброжелательны, легко признаем свои ошибки. И не уводим тайком из страны самое ценное, что в ней есть… Однако, у тебя, по-прежнему, имеется выбор. Признать поражение и вернуться домой живым. Или остаться здесь. Что скажешь, кадаверциан?

— Скажу, что ты, как все римляне, слишком много болтаешь.

Кристоф почти без размаха хлестнул ближайшего мага зеленым кнутом, возникшим из воздуха. Тот вскрикнул, бросился в сторону, но тут же, вскинув руку, швырнул в некроманта огненный шар. Кадаверциан увернулся и ударил снова, и еще… «Кнут Умертвия» стегал асиман, разбрызгивая кровь, выбивал каменную крошку из стены, «Спираль Геенны» вокруг тела колдуна не давала врагам приблизиться.

— Уводите овата! — закричал Эрнесто, взбешенный тем, что его заклятья не достают врага.

Двое магов бросились к Брану, и в это самое мгновение тень за спиной друида открыла глаза. Истошный вопль громким эхом отразился от стен переулка и сменился нарастающим голодным воем. Черная тварь, взмыв с пола, обрушилась на асиман. Подбросила в воздух, смяла и швырнула на землю уже мертвыми.

— Охотник! — заорал кто-то.

— Уходим!

— Варрон, уходим!

— Он сожрет всех.

— Оставьте мальчишку! — крикнул римлянин, залитый кровью. — Эта тварь — его защита! Убейте некроманта!

Кристоф заметил, как Эрнесто медленно отступил, явно не собираясь выполнять это распоряжение, затравленно оглянулся и бросился бежать.

Остальные, наконец, сообразили, в чем дело, и оставили Брана в покое. Парень, злой и одновременно растерянный, замер у стены. А над ним, как ангел-хранитель, парил Тёмный Охотник.

«Спираль Геенны» светилась все слабее, и колдун пропустил один из обжигающих ударов. Силы уходили слишком быстро, и того, что осталось, не хватало на достойное сопротивление четырем обозленным магам. Красный огонь разбился о стену рядом, лицо кадаверциана обожгло и посекло мелкими осколками, по шее потекла кровь.

— На этот раз я тебя убью! — рявкнул римлянин. — Ты мне еще в Галлии глаза намозолил… Бейте! — заорал он на своих осторожничающих братьев. — Он слабеет!

Колдуну показалось, что с разных сторон хлынули сразу несколько ручьев лавы. Асиман, объединив силы, обрушили на него всю доступную магию. Щит, который кадаверциан выхватил из воздуха, сдержал поток пламени, но, казалось, еще немного и он, плавясь, потечет на раскаленную землю. Кожа на руках съеживалась от жара.

«Если позвать на помощь мэтра, он не успеет придти… Дьявол, как глупо!»

Некромант почувствовал, что щит тает в ослабевшей руке, и вдруг услышал крик Брана:

— Кристоф, держи!

Кадаверциан увидел, что оват стаскивает крест с шеи.

— Нет!

Знак клана упал к его ногам, и тут же Тёмный Охотник бросился на защиту своего настоящего хозяина. Он расправился с асиманами за несколько секунд. Черная тень с воплем падала на магов, хватала, подбрасывала в воздух, словно играя, ловила на лету и проглатывала. Красные молнии и сгустки пламени пролетали сквозь его черное тело, не причиняя вреда.

Когда с последним врагом было покончено, тварь не спеша, вернулась к Кристофу. Судя по выражению хищной морды, она была не прочь сожрать и ослабевшего некроманта.

— Уходи, — произнес кадаверциан, и Охотник ушел в тень, из которой явился.

…Бран лежал на земле, залитой кровью. В его груди зияла круглая дыра, прожженная огненной молнией. Широко распахнутые пустые глаза смотрели вверх. Оват был мертв. Убил его кто-то из асиман, чтобы последний из друидов не достался никому, или случайно попало шальное заклинание, уже не имело значения.

Кристоф медленно подошел к нему, устало опустился рядом. Иллюзия, что если он защитит Брана, то вина перед Гербертом уменьшится, рассеялась окончательно.

«Мы пытались спасти друидов от людей, от новой веры, а надо было — от самих себя…»

Из распоротого мешка, упавшего рядом с оватом, выглядывал обожженный угол книги. Колдун вытащил ее, открыл наугад и прочитал:

К дверям монастыря, стоящего неподалеку от деревушки Мобилл, Кристоф пришел поздним вечером, когда солнце уже село, и сумерки поползли по остывающей земле. Услышав громкий стук, старый монах торопливо перекрестился, пробормотал короткую молитву, помянув в ней святого Колумбу , и опасливо покосился на вход. Однако открывать все же пошел. Неспокойное время, но викинги обычно не стучат, а сразу сносят ворота с петель.

— Что тебе, сын мой? — спросил он, сквозь крошечное зарешеченное оконце в двери пытаясь разглядеть лицо высокого человека в длинном темном плаще.

— Я хочу передать вам знания друидов, — произнес кадаверциан низким, звучным голосом. — Сказания, легенды, саги, рецепты врачевания, философские и мистические учения… Если последователям Патрика это нужно.

Привратник засуетился, открывая дверь:

— Конечно! Сейчас я скажу настоятелю. Весь день вчера он простоял у порога одного из вождей, хотел услышать хоть что-нибудь из ваших легенд, однако тот так ничего и не захотел рассказать. А эти бесценные сведения должны быть сохранены… Но ты сам кто? Бард?

— Я видел вашего аббата Финнена у дома Туана Мак Кейрелла. Святой отец выглядел огорченным. Так что, думаю, ему будет интересно почитать это.

Мужчина вынул из-под плаща увесистую книгу.

— Здесь почти все знания друидов по медицине, географии, астрологии, истории, философии, сведения о выращивании и применении целебных растений…

Монах со все возрастающим интересом смотрел на фолиант в руке незнакомца. Если все сказанное было правдой, то монастырь получал возможность получить и сохранить воистину бесценные знания.

— Заходи. Не стой на пороге, — заторопил он.

Кадаверциан усмехнулся, окинул взглядом маленькое помещение, залитое теплым сиянием светильников. Но не вошел. Молча протянув книгу изумленному монаху, он шагнул обратно в темноту, где начинал тихо шелестеть теплый летний дождь. Снова накинул капюшон на голову, развернулся и неспешно направился в сторону холмов. Через несколько мгновений темный силуэт растворился в зеленом сумраке прохладной ирландской ночи…

 

Глава 31

Путь в Маг Мелл

5 февраля Дарэл Даханавар

Кабинет Кристофа был завален книгами. Они лежали в креслах, на ступеньках стремянки, стоящей возле стеллажей, на полу. По ковру были разбросаны бумажные обрывки и несколько кусков пергамента. Со спинки стула свешивалась звездная карта — судя по причудливым рисункам поверх созвездий, сделана она была задолго до нашей эры.

Эпицентр этого беспорядка находился на столе. Здесь стояли несколько открытых баночек с тушью, лежала стопка чистой бумаги, и поблескивал металлический инструмент, в котором я с удивлением узнал морской секстант.

С предельно сосредоточенным видом кадаверциан брал белый лист, мгновение смотрел на него, макал кисть в краску и несколькими быстрыми движениями выводил затейливую завитушку. Хмуро изучал получившийся иероглиф, небрежно отбрасывал его и снова тянулся за бумагой.

— Решил поупражняться в каллиграфии? — Я поднял очередной неудавшийся экземпляр, плавно спланировавший мне под ноги. — По-моему, получается неплохо.

В тонком причудливом завитке виделось нечто знакомое. Элемент арабской вязи и китайского иероглифа, изломанная линия созвездия и ажурное переплетение стеблей травы…

Кристоф, отложив кисть, прислонился затылком к высокой спинке кресла и закрыл глаза. Под его опущенными веками на мгновение блеснул зеленый огонь, и до меня долетело смазанное воспоминание. Зеленая трава… дубы… высокое бархатное небо… сгорбленная фигура, замотанная в плащ, на фоне прозрачной ночи.

Колдун открыл глаза, наклонился и поднял свиток, лежащий на полу:

— Слишком много времени прошло…

— Что ты пытаешься вспомнить? — я повернул к себе новый рисунок, появившийся из-под пера некроманта.

— Как выглядел ключ к воротам Маг Мелл, — колдун взял очередной лист и снова погрузился в раздумья. — Это магический знак нософорос.

Я подобрал еще несколько неудавшихся экземпляров, валяющихся на ковре. На каждом из них древний символ выглядел несколько иначе. А на одном рядом с «иероглифом» была нарисована довольно едкая карикатура. Она изображала горбатое существо с физиономией, растянутой в ехидной ухмылке, и тонкими козлиными ногами, торчащими из-под рваного плаща.

Я показал рисунок Кристофу:

— А это, надо полагать, сам хранитель путей?

Колдун усмехнулся, забрал у меня свои художества, порвал и бросил обрывки под ноги.

— Так ты встречался с ними? — я отодвинул секстант в сторону, присаживаясь на край стола. — Когда? Где?

— В Ирландии. Очень давно.

Кристоф откинулся на спинку кресла, глядя мимо меня.

В его памяти я увидел вереницу сияющих залов, высокие деревья, сплетающиеся кронами над головой, поляны, по которым стлались лиловые облака цветов. Земля, покрытая зеленым ковром клевера, превращалась в зеркальный пол и уходила за горизонт…

А потом на меня накатила яркая картина, заслонившая собой реальность. За несколько минут я пережил события долгой летней ночи, произошедшие много веков назад. Это было все равно, что нырнуть на огромную глубину, а потом медленно подниматься на поверхность, чувствуя, как колотится сердце, и легкие горят от недостатка кислорода. В чужих эмоциях и воспоминаниях тоже можно захлебнуться…

Я пришел в себя не сразу, и какое-то время сидел, отдуваясь, ошеломленно качая головой.

Вот, значит, почему он не обращает неофитов. Герберт и Бран убиты. Вивиан едва не умер, Сэм предал свой клан и тоже мертв. Впору задуматься о злом роке, преследующем моего друга.

— Ты выжил после «Могильной гнили», общался с настоящими друидами и передал их знания людям?

— Похоже, второе потрясло тебя больше всего, — Кристоф отбросил в сторону очередной испорченный лист и пробормотал. — Если бы тогда я был внимательнее…

Он поднял руку, пытаясь повторить знак, сделанный нософоросом. А я подумал, что если бы он был менее требователен к окружающим и к себе самому, остальным было бы гораздо легче.

— Невозможно запомнить все.

— Естественно! — Колдун взглянул на меня так, словно я сморозил исключительную глупость. — Но интеллект дан нам для того, чтобы отмечать самое главное… Большинству из нас, во всяком случае, — добавил он после секундного размышления и снова взялся за кисть. — Мне нужно встретиться с кланом Нософорос.

Кристоф, похоже, не заметил, какое впечатление на меня произвело его заявление. С тем же успехом он мог бы захотеть пообщаться с Основателем.

— Слушай, они ушли давным-давно, и я не думаю, что с ними можно увидеться без их желания. А как раз именно этого желания, по-моему, они не испытывают.

— Поэтому я и пытаюсь вспомнить…

На меня снова налетел вихрь смазанных образов, и лишь один был более-менее четким. Существо в плаще поднимало тонкую руку, выводя в воздухе сложный знак.

Я на ощупь нашел на столе бумагу, карандаш и, не глядя, нацарапал увиденный символ:

— Похоже?

— Да. — Кристоф положил рисунок рядом со своим. Они были одинаковыми.

— У тебя хорошая память. Что бы ты ни говорил. Очень четкие картины. Считывать Вивиана было труднее. — Я слез со стола, сгрузил на пол книги из ближайшего кресла и сел в него. — Так что если когда-нибудь потребуется переселять в новое тело твою личность, это не составит большого труда…

— Надеюсь, это не произойдет в ближайшее время, — рассеянно заметил кадаверциан, перерисовывая готовый символ. — Но благодарю за предложение.

— Кстати, зачем тебе понадобилось встречаться с хранителями?

— У меня к ним есть несколько вопросов.

— Каких?

Он не ответил. Более того, воспоминания колдуна, все еще наполненные зелеными долинами, холмами, четырехлистным клевером и магическими символами, вдруг погасли. Их отгородила тяжелая монолитная стена, о которую вдребезги разлетелось мое любопытство. Кристоф заслонился от меня! Пожалуй, впервые он пытался скрыть свои мысли.

— Извини, Дарэл, — он поднял взгляд, в котором светился изумрудный отсвет Ирландии, а также искреннее сожаление. — Я не могу сказать тебе. Не потому что не доверяю…

Ничего не стоило рассеять его защиту, но я не стал делать этого. В конце концов, у каждого есть право на тайны.

— Да ладно. Только предупреди заранее, если собираешься устроить всемирный потоп, чтобы я успел приготовиться.

— Непременно, — он улыбнулся в ответ на мою попытку пошутить.

— Ну, что там с ключом к тайному убежищу? — излишне бодро поинтересовался я, пытаясь побороть неприятное чувство, вызванное его попыткой отгородиться от моих «сенсоров». — Готов?

— Да. — Крис отодвинул лист и теперь рассматривал знак со стороны. — Хотя пока это всего лишь красивый рисунок. В нем нет магии.

— Тогда как ты откроешь тоннели хранителей?

— Мне нужен точный символ. А этот пока лишь весьма приблизительный. Даже зная место, где следует начертить знак, с этим рисунком я не выйду из нашего мира в другой. — Кадаверциан встал из-за стола и принялся собирать бумажный мусор с ковра.

— Значит, надо найти правильный код доступа в их реальность? — пробормотал я задумчиво. — Подожди, а ведь я знаю, кто может нам помочь!

— Нам? — скептически поинтересовался Кристоф.

— Да. Я пойду с тобой.

За рулем машины колдуна сидел незнакомый мне… человек? Кадаверциан? Он выбрался из салона, чтобы открыть дверь перед некромантом, и я смог рассмотреть его лучше. Выше среднего роста, крепкого телосложения. Обычная одежда — куртка и джинсы. На голове — черная бандана.

— Это Босхет, — небрежно кивнул Кристоф на мужчину. — Бетайлас.

Тот взглянул на меня и только теперь я увидел, чем он отличается от человека. У него были странные глаза. Желтая радужка вокруг пульсирующего зрачка. Но не яркая, светящаяся, как у вриколакосов, а тусклая, мертвая.

Внутри существа кружила чернота. Босхет излучал голод и бешеную жажду жизни. Не человеческую, хотя я знал людей, которые искренне наслаждались радостями собственного бытия.

Глубокая воронка внутри бетайласа была готова засосать в себя все, до чего сможет дотянуться, чтобы усилить ощущение собственного существования. При этом одна часть духа, вырванного из привычного мира, злилась и рвалась обратно «домой», другая желала оставаться здесь как можно дольше.

Он мыслил и чувствовал, но ни в его мыслях, ни в чувствах не было жизни.

— Знаешь, Кристоф, сканэр не смог бы быть кадаверцианом.

— Знаю. — Колдун опустился на заднее сиденье рядом со мной. — В нашем клане никогда не было телепатов. Работать с потусторонними существами невозможно, если будешь чувствовать их эмоции и желания.

Босхет зыркнул на меня желтыми глазами и молча сел за руль. Я ему тоже не понравился.

— Раньше ты всегда брал с собой Вивиана.

— Не в этот раз.

Похоже, находиться рядом с учеником моему другу было не легче, чем мне с бетайласом.

…В подъезде серой блочной девятиэтажки воняло кошками и гнилью из мусоропровода. Поток морозного воздуха, влетевший следом за нами с улицы, быстро рассеялся легким облачком пара.

Все лампочки, кроме одной, оказались выбиты. Дверцы на почтовых ящиках были выгнуты или закопчены поджогами содержимого. На стенах виднелись образцы прозы и поэзии нескольких поколений юных жителей. Лифт не работал.

Поднимаясь по лестнице, я чувствовал эмоции текущие из-под дверей. Усталость, пьяный бред, телевизионный экстаз, страх, уныние, детская радость, совсем близко — слепящие сексуальные вспышки… Ровный фон бормочущих голосов.

Кристоф невозмутимо посматривающий по сторонам, вдруг резко вскинул голову, пристально глядя куда-то сквозь потолок. Его глаза на мгновение засветились зеленью.

— Что?

— Смерть, — ответил он почти равнодушно.

Я кивнул. Ничего необычного. В человеческом жилье все всегда рядом. И жизнь, и… наоборот.

На пятом этаже я остановился. Нашел нужную квартиру и нажал на кнопку звонка. Обычно мне всегда открывали, не спрашивая, кто пришел. Так случилось и в этот раз. Дверь, обтянутая дешевым кожзаменителем, распахнулась. На пороге стояла маленькая, худая женщина, укутанная в теплую шаль. Школьный учитель по профессии и мировоззрению, едва взглянув на нее, понял я. Одна из тех, кто делит все население города на учеников — бывших, настоящих или будущих.

— Вы к кому, молодые люди? — строго осведомилась она простуженным голосом. И только собиралась напомнить нам о позднем времени для незапланированных визитов, как наткнулась взглядом на мою улыбку.

— Добрый вечер. Артур дома?

Даханаварское обаяние подействовало прежде, чем женщина сообразила, что в неожиданных гостях есть нечто подозрительное. Впрочем, она успела осмотреть нас с головы до ног. И если мой вид более-менее соответствовал ее представлениям о современной молодежи, то аристократичный Кристоф, в глазах которого еще поблескивали огоньки колдовской зелени, мог вызвать некоторое удивление.

— Входите. — Хозяйка посторонилась, пропуская нас в прихожую.

Книги начинались уже здесь. Широкие темные полки подпирали стену от пола, покрытого вытертым линолеумом, до низкого потолка. На них стояли тома разной степени потрепанности и толщины. За стеклами виднелись какие-то старые фотографии, открыточки и картинки.

На крючках обшарпанной вешалки висело старое женское пальто и новая мужская кожаная куртка.

— Сегодня Артур работает в ночную смену, — с оттенком гордости сказала женщина, запирая дверь. — Вставать он должен только через полчаса, — в этом заявлении прозвучал легкий упрек в наш адрес. — Но я сейчас посмотрю, не проснулся ли он.

Мы с Кристофом обменялись быстрыми взглядами. Кадаверциан с трудом сдержал усмешку. В его представлении мои родственники всегда отличались весьма экстравагантным поведением в отношении смертных.

В глубине квартиры хлопнула дверь.

— Мам, кто там? — послышался голос Арчи, и, спустя минуту, появился он сам.

Мой младший собрат только что выбрался из постели. Лохматый, в растянутых спортивных штанах, футболке с полустершейся надписью и тапочках на босу ногу. Увидев нас, он остолбенел. Мысли в его голове понеслись с бешеной скоростью. Было непонятно, чье присутствие в своем доме пугает его больше — некроманта или родственника, не так давно изгнанного из клана. За общение с которым его может ожидать большее наказание.

— Привет, — сказал я, прерывая его мысленную панику. — Надо поговорить.

— Да, конечно, — он, наконец, вышел из ступора. — Проходите. Пожалуйста. Мам, это… мои друзья. Они по делу.

— Я заварю чай, — милостиво решила женщина. — Когда закончите беседу, приходите на кухню.

— Позвольте, я помогу вам. — Кристоф, уже несколько минут рассматривающий ее с неожиданным интересом, решительно направился следом.

Арчи дернулся встревоженно, но я крепко сжал его руку повыше локтя.

— Не будь дураком, он ничего ей не сделает.

Парень не очень-то мне поверил, но предпочел не спорить и кивком указал в сторону своей комнаты.

Пока мой собрат поспешно пытался убрать постель, я осматривался.

Здесь все было завалено техникой. Целыми компьютерами, наполовину собранными и деталями к ним. Я не слишком разбирался в современных электронно-вычислительных машинах, однако внешний вид приборов внушал невольное уважение к их владельцу. Все место перед окном, наглухо закрытым плотным экраном, занимал огромный стол. На нем стояло несколько мониторов. Но что особенно умиляло — это большая фотография Констанс в резной рамке. Ирландка нежно и насмешливо улыбалась алыми губами, разметав рыжие волосы по белым обнаженным плечам.

Арчи запихнул, наконец, постельное белье в тумбочку, оглянулся на меня, увидел, куда я смотрю. Первым его порывом было схватить портрет и спрятать в стол, подальше от нескромных глаз, но он справился с недостойным смущением и решил оставить все, как есть.

— Присаживайся.

Сам родственник плюхнулся в компьютерное кресло и настороженно замолчал, ожидая объяснений нашего с некромантом визита.

— Помнишь «Хамелеон»? — спросил я прямо.

— Еще бы! Конечно. — Он непроизвольно коснулся шеи и поморщился. Трепку, которую ему устроила прекрасная учительница после достижений в ночном клубе, было трудно забыть. Впрочем, если бы не Кристоф, Арчи пришлось бы пережить более серьезное наказание.

— У тебя появился шанс вернуть долг.

Потрясенный «птенец» оглянулся на закрытую дверь.

— Значит, емунужна моя помощь?! Серьезно? — Мальчишка испытывал одновременно недоверие и нелепую гордость от своей неожиданной нужности. У него появилась возможность оказать услугу не кому-нибудь, а самому Кристофу Кадаверциану! Неслыханная честь! Впрочем, восторженное удовольствие тут же сменилось новой паникой. — Но что я могу? Он же мастер Смерти! Могущественный колдун. А я…

— А ты хороший компьютерщик. Прирожденный хакер. Разве нет?

— Ну… — Арчи замялся, не желая отрицать очевидное. — Да. Но вряд ли у него возникли проблемы с операционной системой. Все гораздо серьезнее, ведь так?

Я улыбнулся. Когда парень хотел, он мог быть сообразительным.

— Так.

— И что ему надо?

— Ты уверен, что хочешь знать все?

Он понял истинный смысл моего вопроса и задумался. Ему не слишком хотелось влипать еще в одну историю, теперь связанную с изгнанником-Дарэлом. Он опасался рискованного дела, в которое его могли втянуть. А с другой стороны мучило любопытство и не хотелось выглядеть трусливым сопляком в глазах кадаверциана. В конце концов, как я и ожидал, чувство значимости собственного достоинства победило осторожность.

— Я согласен, — сказал он твердо и посмотрел на меня с вызовом.

«Кристоф» — позвал я мысленно.

«Одну минуту», — отозвался некромант, но появился через три.

За кадаверцианом семенила счастливая женщина, сжимающая в руках листок, вырванный из тетради. Судя по ее порозовевшим щекам и блестящим глазам, мой друг только что «сдал свой экзамен на отлично».

— Арчи, почему же ты не сказал, что твой друг — врач?! Он утверждает, что меня лечат совсем не от того. Я же тебе говорила, эти капли мне не помогают. И вот, посмотри, он выписал новый рецепт.

Она подала сыну листок, на котором резким почерком Кристофа было написано не меньше десяти пунктов назначенного лечения.

— Да, мам, здорово, — пробормотал Арчи, пытаясь разобрать латинские названия лекарств.

— В каком университете вы учились? — женщина устремила сияющий взгляд на кадаверциана, непроизвольно поправляя выбившиеся из прически волосы.

— В пражском, — с едва заметной улыбкой ответил некромант.

— Никогда не думала, что в Чехии учат таких хороших медиков, — озадаченно заметила она, забирая у сына рецепт.

— Не знаю как сейчас, но когда я учился, образование там было лучшим в Европе… — Кристоф взглянул на меня смеющимися глазами.

Арчи вскочил, понимая, что разговор становится все более нелепым и принялся деликатно выпроваживать мать.

— Ладно, мам, мы потом это обсудим. Извини… это очень важно, нам надо поговорить… я потом тебе расскажу.

Он облегченно вздохнул, плотно закрывая дверь, повернулся к нам и тут же наткнулся на тяжелый взгляд кадаверциана. Смутился и съежился, словно провинившийся щенок.

— Прекрати давать ей свою кровь, — резко сказал Кристоф.

— Ого! — я снова устроился на тахте, с новым интересом глядя на родственника. — Не ожидал от тебя познаний в магии Обайфо.

— Но я думал… я хотел… — Арчи затравленно смотрел на меня, но сочувствия не дождался.

— Ты хотел, чтобы она жила, как можно дольше, и не болела, — произнес кадаверциан вслух его тайную мысль.

— Да!

— Ты даже приблизительно не знаешь, как делать гемофагов. — Кристоф окинул взглядом комнату в поисках незанятой горизонтальной поверхности. Арчи поспешно сбросил свои вещи со стула, приткнувшегося в углу, и почтительно уступил кресло колдуну. Тот сел и продолжил. — Ты просто убьешь ее. Так что лучше оставь свои эксперименты. Есть другие способы продлить человеческую жизнь. Если хочешь, я расскажу тебе. Позже.

Артур кивнул. Ему хватило ума не настаивать на немедленном приобщении к секретам некромантов. А еще он был очень благодарен кадаверциану за то, что тот не обливает его презрением за любовь к смертной матери.

— Дарэл говорил, вам нужна помощь. Что я могу сделать?

Кристоф достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул и положил на стол.

— Мне нужно, чтобы ты открыл проход в мир нософорос.

Пока колдун рассказывал подробности, родственник слушал его предельно сосредоточенно, не прерывая. Ему даже в голову не приходило, что идея некроманта для большей части кровных братьев звучала полным бредом.

— Нософорос умели открывать порталы в любой точке пространства. Но мы не можем сделать этого. Нам необходимо реальное место, на которое нужно наложить знак. Я знаю несколько мощных врат, построенных ими. Они находятся в разных частях света и почти все разрушены. Из тех, что целы, мне известны два. Один в Ирландии. Другой здесь, в Столице. Но этот символ не точен. Поэтому он никуда не приведет…

Арчи сидел, упираясь ладонями в колени, чуть покачиваясь на кресле и глядя в пол, что выражало величайшую степень его умственной работы.

— То есть, насколько я понял, вы хотите, чтобы я подобрал код, открывающий доступ в жилище нософорос?

— Да.

— Если бы это была компьютерная программа, — Арчи повернулся к монитору и пошевелил «мышью», оживляя его. Покосился на нас, подумал, что два кровных брата, родившихся в незапамятные времена, еще до изобретения калькуляторов, вряд ли поймут сложные объяснения, и решил говорить как можно проще. — Я мог бы написать программу, которая подберет недостающие фрагменты вашего кода… Но как возможно сделать такое в реальности с помощью одной картинки и разума…

— Что есть реальность, — небрежно заметил я, глядя, как его пальцы бегают по клавиатуре, — и что есть разум? Ты же даханавар.

…Когда мы, вместе с Арчи, вышли из дома, на улице похолодало. Небо прояснилось. Казалось, звезды раскалываются от холода и рассыпают во все стороны блестящие осколки искр. Снег сверкал, над сугробами висело серебристое сияние.

Машины колдуна у подъезда не было. Вместо нее к самой кромке тротуара лихо подъехал черный «хаммер». Передняя дверца распахнулась, и на снег спрыгнул Вивиан. Я снова на мгновение испытал легкую дезориентацию, видя его новое тело и одновременно чувствуя прежние ощущения молодого кадаверциана. Он подошел и с независимо-упрямым видом остановился напротив учителя.

Арчи с явным интересом уставился на голубоглазую «девушку», одетую как парень и коротко подстриженную, но не теряющую от этого ни капли своей привлекательности. Естественно, он не узнал Флору. Она была давно мертва, когда Артура обратили, а портреты даханавар, пытавшихся убить главу клана, у нас не принято развешивать в парадном зале.

Лицо Кристофа стало ледяным, застывшим.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он по-французски, справедливо полагая, что мой собрат не понимает языка Мольера и Дюма.

— Это была моя инициатива, — поспешил я на выручку Вивиану. — Не может же он все время сидеть взаперти. А я, извини, не могу работать в присутствии твоих зомби. И если ты беспокоишься из-за Арчи, то когда он сделает все, что от него требуется, я почищу ему память. И его матери тоже.

«В следующий раз, будь добр, советуйся со мной, если соберешься отдавать распоряжения моему ученику», — мысленно произнес Кристоф, отвернулся от меня и пошел к машине.

«Как прикажете, мэтр», — «сказал» я ему в спину.

…Поездка выходила довольно веселой.

Арчи одолевало все большее желание познакомиться с девушкой, потрясшей его воображение. Вивиан бесился из-за пристального внимания новоиспеченного даханавара. Кристоф начал подозревать, что я беспокоюсь не столько о душевном состоянии его ученика, сколько о собственной возможности развлечься.

— Направо… прямо… налево, — отдавал он короткие распоряжения Вивиану, и тот молча исполнял приказы.

Машин на дорогах было еще довольно много.

— Ничего себе! — воскликнул вдруг молодой кадаверциан своим новым музыкальным голосом, доставшимся по наследству от Флоры.

Арчи подался вперед, и я тоже увидел. Нам навстречу, из-за человеческих домов разной высоты, медленно, величественно выплывала огромная цитадель. Ее черные стены наливались мерцающим красным цветом и гасли, чтобы через секунду загореться снова. Грозные тучи клубились вокруг шпилей, и между их стальных боков поблескивали багровые сполохи.

Чудовищная картина завораживала. В ней было нечто, чуждое нашему разуму. Но чем дольше я вглядывался в титанический замок, тем меньше понимал, что именно.

— Лигаментиа, — негромко сказал Кристоф, и его голос, внезапно нарушивший тишину, заставил всех очнуться. — Иллюзия.

— Люди не видят этого? — спросил Вивиан, забыв о своем решении держать рот на замке.

— Нет. Это напоминание для нас. — Кадаверциана не слишком удивило появление невероятной постройки, за несколько дней выросшей среди человеческих домов. Он ожидал чего-то подобного.

— Неужели они, действительно, будут нападать на всех, кто зайдет на их территорию? — вмешался в разговор Арчи. Его потрясение от увиденного довольно быстро сменилось удовольствием от того, что молчаливая «красавица», наконец, заговорила.

— Не на всех. Направо, Вив. Но на слишком любопытных — несомненно.

— Нам не придется заезжать на их территорию? — ученик послушно повернул руль, и мы въехали в узкий переулок. Теперь башни крепости оказались слева.

— Нет. Мы обогнем ее.

— Но ведь убийства кровных братьев запрещены, — снова подал голос Арчи.

— Неужели? — скептически поинтересовался Кристоф. И я увидел в его памяти разгромленную лабораторию асиман, Эрнесто, связанного магической цепью, умирающего Вивиана, мертвого Сэма…

Мой родственник решил помолчать, понимая, что не слишком много знает о тайной политике киндрэт.

Следующие полчаса мы ехали в полной тишине. Яркие огни города остались позади, и теперь машина неслась по шоссе, направляясь на юго-восток. Небо начало затягивать тучами.

— Я думал, это в Столице, — Арчи вопросительно взглянул на меня.

— Недалеко от города есть старые пещеры, — ответил Кристоф. — Когда-то там были шахты, где добывали известняк, а сейчас на десятки километров — подземные пустоты…

Вход в таинственные подземелья выглядел как… дыра в земле. Резкий черный провал достаточно ровной, округлой формы, на фоне белого снега.

Кадаверциан спускался первым. За ним в узкий лаз протиснулся я. Кристоф включил фонарь и обвел кругом света низкую пещерку. Луч задержался на колченогом стуле. На нем лежала толстая потрепанная тетрадь, заложенная карандашом.

— Рай для диггеров, — сказал Кристоф. — Прежде чем спускаться туда, — луч фонаря переместился на противоположную стену, где чернел еще один ход, — каждый должен записать свое имя. Затем записи проверяют, и если кто-то не отметился на выходе — его идут искать.

— И находят? — поинтересовался Арчи, присоединяясь к нам. Он поспешил подать руку Вивиану, спускающемуся следом, но кадаверциан сделал вид, будто не заметил его попытки помочь.

— Иногда. — Колдун вынул из кармана второй фонарь, бросил его ученику и направился к проходу.

А я, не сдержавшись, открыл тетрадь, быстро нацарапал под именем какого-то Семена Белого: «Дарэл Эриксон, 5 февраля, 23:42». И поспешил за остальными.

Сначала по длинному коридору, полого ведущему вниз, можно было идти только согнувшись. Затем потолок резко ушел вверх, и мы оказались в большой пещере. Я не увидел подземных красот, которые так любят туристы. Ни сталактитов, ни сталагмитов или величественных каменных колонн. Всего лишь большая нора, где пахло сыростью и землей.

Потом был еще один переход, напоминающий длинную гофрированную трубу. Затем череда небольших круглых залов. Камень под ногами сменялся пластами сухой глины. Луч фонаря Кристофа выхватывал из темноты одинаковые неровные стены темно-серого цвета и черные дыры боковых ходов.

Кадаверциан остановился и выключил свет. Мы оказались в полной темноте.

— Слушайте, — шепнул он.

Было очень тихо. В первое мгновение мне показалось, что закладывает уши. Дыхание, шелест подошв по камням, любой шорох — звучали неестественно громко. Я слышал стук своего сердца. Мысли спутников тоже стали приглушенными, смазанными, словно их глушила темнота.

— Что? — тревожно спросил Арчи.

— Тишина. — Голос Кристофа долетел как будто издали. — Такого ты больше нигде не услышишь…

В душе парня зашевелилась приближающаяся паника. Он вдруг вспомнил, что некоторые в клане Даханавар считают кадаверциан ненормальными. И неизвестно, какая блажь может придти некроманту в голову под влиянием темноты и мертвого безмолвия.

В черноте блеснула крошечная зеленая искра.

— Здесь можно блуждать месяцами, но тебе покажется, будто прошла всего пара недель, — продолжил колдун еще более приглушенным голосом. — Время идет по-другому.

Мой смешок рассеял пугающую магию подземелья. Вивиан включил свой фонарь, осветив напряженное лицо Арчи, мою ухмыляющуюся физиономию и Кристофа, опустившегося на одно колено перед узкой дырой в полу.

— Нам туда, — как ни в чем не бывало заявил некромант.

Я подошел к нему, заглянул в колодец и почувствовал… далеко-далеко слабый огонек. Человек. Один. Спокойный, расслабленный, погруженный в себя.

— Здесь живут люди?

— Да. Те, кто любит одиночество и тишину. — Кристоф снял плащ и камзол, расстегнул тяжелый пояс. Наблюдая за кадаверцианом, я подумал, что, пожалуй, он прав, протиснуться в этот лаз в тяжелой верхней одежде будет затруднительно.

— Вив, сначала ты, — сказал колдун и не слишком дружелюбно глянул на меня. — Вообще-то роль первопроходца предназначалась Босхету. Он, в отличие от нас, может отрывать некоторые части тела, мешающие при спуске. Но раз его нет, тебе из-за твоей… комплекции будет легче всех нас. Там довольно узко, особенно в одном месте. Но ты пролезешь. Медленно протискивайся и не бойся.

Вивиан молча кивнул, снял куртку, стянул через голову свитер, оставаясь в одной тонкой водолазке и джинсах. Подошел к дыре, стараясь не обращать внимания на взгляд Арчи, задержавшийся на некоторых частях его… «комплекции». Сел на край и стал спускаться.

Кристоф наклонился над дырой, когда ученик целиком исчез в ней.

— Ну, как ты там?

— Нормально, — глухо откликнулся тот. — Очень тесно. Уй!

Услышав болезненный возглас, колдун довольно кивнул.

— Сейчас тебе в правый бок впивается острый выступ.

— Да, — приглушенно прозвучало в ответ.

— Нажми на него. Толкай изо всех сил… Получается?

— Не… очень. Сейчас…

Послышался отдаленный скрежет, потом земля под ногами мягко колыхнулась.

— Молодец, — крикнул Кристоф. — Спускайся. Прыгай. Там не высоко.

Он выпрямился, убрал фонарь за пояс и жестом велел мне отправляться вниз.

Сначала действительно было очень тесно. Я чувствовал себя крысой, ползущей по узкой вентиляционной шахте. В какой-то момент нора изогнулась, и мне показалось, что я застрял. Вивиан в своем новом образе был, действительно, гораздо более гибким, или цепким, или складывался компактнее. Я же прополз еще несколько сантиметров и понял, что больше не могу пошевелиться. Каменная глыба стискивала меня со всех сторон, в тело начали впиваться острые углы, и воздуха стало не хватать. Мгновенная паника на несколько секунд лишила способности соображать.

— Дьявол!

— Что там у тебя? — послышался издали спокойный голос Кристофа.

— Не могу двинуться. Я застрял!

— Дурака не валяй, — сердито откликнулся кадаверциан. — Ты бы застрял, если бы Вивиан не открыл тебе путь. Успокойся и продолжай ползти.

— Да?! Попробуй сам, если такой умный.

Огромным усилием воли я заставил себя дышать ровно и медленно. Что может быть глупее. В конце концов, я не какой-нибудь неуклюжий смертный, впервые попавший под землю. Я сильнее, выносливее… надо будет сказать Лориану, чтобы не смел соваться в эти пещеры. А то он вечно лезет на поиски новых впечатлений.

— Дарэл, — раздался участливый голос Вивиана. — Я тебе сейчас помогу. Там в одном месте надо изогнуться…

— Можешь не лезть за мной, просто представляй, как ты это делал.

Я заставил себя переключиться на чувства молодого кадаверциана, и мне сразу стало спокойнее. Надо было давно это сделать. Я еще раз глубоко вздохнул и заставил себя двигаться дальше, обдирая локти и колени о камень. Не знаю, сколько прошло времени, судя по моим ощущениям, несколько часов. Наконец стало чуть просторнее, под ногами оказалась пустота, я со свистом пролетел последние несколько метров и приземлился на дне еще одной пещеры.

Кадаверциан протянул руку, помогая мне подняться.

— Спасибо, — с чувством сказал я, сжимая его ладонь.

Он молча улыбнулся в ответ.

Здесь было сыро, где-то далеко капала вода, пол покрывал слой грязи. И, похоже, молодой некромант довольно большую ее часть собрал на себя. Впрочем, я сам выглядел не лучше.

Через минуту чуть ли не нам на головы мешком свалился Арчи, бормочущий про себя ругательства, адресованные колдуну и его страсти к экстремальным прогулкам. Но, в отличие от меня, неуклюжий парень не застрял в узком лазе и гордился этим про себя. Он еще раз оглядел Вивиана, мельком подумав, почему колдун называл того в мужском роде, но решил не «заморачиваться» этим. Мало ли что в голове у некроманта.

Затем к нашей компании присоединился Кристоф. Судя по скорости его спуска, он бывал здесь не раз.

— Куда теперь? — спросил я.

Лучом фонаря колдун показал вперед. На глухую стену.

Кадаверциан подошел к ней, нарисовал на камне затейливую завитушку, и та вспыхнула синим огнем. Когда свет погас, проход был свободен. За ним виднелась сухая и чистая лестница, ведущая вниз.

— Нософорос, — небрежно сообщил Артур Вивиану. Тот молча кивнул.

— Первый раз вижу их тоннели, — бодро продолжил мой родственник. — А ты?

— Арчи, не лезь, — доброжелательно посоветовал я парню, отодвигая его с дороги, и пошел следом за Крисом.

Собрат сердито взглянул на меня, но огрызаться в ответ на «заботу» не стал. Хотя затаил в душе некоторое недовольство.

Мы шагали по вырубленным в песчанике ступеням довольно долго. Стена за нашими спинами снова стала монолитной, а под потолком зажглось бледное свечение. В нем мы увидели символы, выплавленные в камне. Волнистые линии, круги, спирали. Глядя на них, Кристоф думал, что видел нечто подобное в Брук-на-Бойне. Там, где находился второй портал хранителей. Арчи и Вивиан оглядывались с одинаковым любопытством. А я с нетерпением ожидал увидеть, наконец, загадочные ворота в другой мир.

Лестница вывела нас в просторный зал, наполненный холодом. В воздухе носились кристаллики льда, а на колоннах лежал слой мохнатого инея. Он поблескивал в свете, льющемся с вершин столбов, установленных в углах пещеры.

Меня вдруг пробрал озноб, не имеющий никакого отношения к морозу. Я чувствовал магию нософорос, пропитывающую все вокруг. И мне немедленно захотелось прикоснуться к ней. Ощутить, как она льется сквозь меня. Чувство было таким сильным, напоминающим нестерпимо острый голод. Я сжал кулаки, пытаясь заглушить его, и порадовался, что мои спутники не обладают способностями телепатов.

Впереди, на небольшом возвышении, стояла овальная белая пластина. Она казалась сложенной из множества чешуек слюды и выглядела обманчиво хрупкой.

Кристоф подошел к ней. Мы трое, затаив дыхание, смотрели, как он медленно выводит на поблескивающей поверхности сложный символ. Камень под его пальцем начал таять, оставляя четкую угольную линию. Но в некоторых местах она с шипением обрывалась, расплываясь мутными пятнами, а дверь в мир нософорос начинала угрожающе гудеть.

Наконец колдун опустил руку и отступил назад. На гладкой поверхности выделялся недорисованный черный знак с обугленными краями. Изломанный и бесполезный.

— Давай, — сказал я Артуру, — твоя очередь.

Он решительно наклонил голову, словно собираясь идти против сильного ветра, и, не глядя ни на кого, направился к порталу. Обошел его несколько раз, затем принялся изучать символ.

— Даже близко не представляю, как это сделать, — пробормотал наконец Арчи, садясь на камень перед дверью. Он немного лукавил. Интуитивно парень чувствовал, что надо. Специфическое мышление программиста, которое включалось у него в некоторые моменты, уже начало работать.

Я встал за его спиной и произнес мысленно:

«Нет разницы, чем записана программа — числами, символами, нервными импульсами или магическими знаками. Программа у тебя в голове. Работай».

Он машинально кивнул, до рези в глазах глядя на символ. Потом поднялся и принялся ощупывать выплавленные в камне дорожки, что-то тихо бормоча себе под нос. Я мог считывать мысли, воспоминания и эмоции. Он — каким-то невероятным чутьем находил обрывки магии, вплавленные в магические врата, и правильно собирал в один единственный возможный вариант ключа, способного открыть портал.

Интересно, Фелиция знает о способностях парня? Или только я понял, что его можно использовать как живой дешифратор? В голове Арчи метались обрывки магических символов, колонки цифр и резкие четкие грани, за которые цеплялись смутные образы ключа нософорос, становясь все четче.

— Он умеет воссоздавать чужие магические заклинания?! — послышался у меня за спиной шепот потрясенного Вивиана. — Как он это делает?!

— Полезное знакомство, не так ли? — отозвался я, довольный успехами младшего брата. — Не забудь взять у него визитку. Может, пригодится восстановить что-нибудь из кадаверцианской науки.

Арчи судорожно вздохнул, и я почувствовал, как его голова начинает болеть от переполняющей ее магии.

«Отлично. Осталось немного», — подбодрил я его, мельком подумав, что из меня, пожалуй, получился бы лучший учитель, чем из Констанс.

Пальцы Артура впились в камень. Мне на мгновение показалось, что известняк стал жидким и закипел под рукой молодого даханавара. Парня отшвырнуло в сторону, но он тут же вскочил, держась за обожженную ладонь. Вспыхнул белый свет. Дверь исчезла. Вместо нее перед нами висела светящаяся арка, отбрасывая во все стороны сияющие лучи.

Я шагнул вперед, понимая, что никогда не хотел ничего больше, чем войти в мир, находящийся по ту сторону.

— Дарэл, нет. — Кристоф крепко взял меня за плечо, отталкивая от магических врат. — Я пойду один.

— Почему? — я резко вырвался, чувствуя внезапный прилив злости. — Новые тайны?

Впервые в жизни мне захотелось ударить его всей имеющейся в запасе магической мощью. И в этот раз одной головной болью он бы не отделался. Кристоф понял это, но не рассердился. Даже не удивился.

— Я не хочу, чтобы тебя убили, — произнес он тихо.

Раздражение мое тут же испарилось.

— Убили? За что?

— За то, что ты телепат.

Отвернувшись от меня, он быстро прошел сквозь белую светящуюся дымку. И тогда я «шагнул» за ним мысленно…

Внезапный холод, стремительное падение, темнота в глазах. Знакомые ощущения. Все было как тогда. В Ирландии.

Один шаг, и привычный мир исчез.

Кристоф стоял на зеркальных плитах огромного зала. Стены изгибались над головой круглым куполом. Тонкие колонны, сделанные, казалось, из стекла, гнулись вместе с ними. Мягкий свет лился с потолка и, многократно дробясь в зеркалах, ложился вокруг сияющими волнами. Словно отблески от хрустальных граней бокала.

Кадаверциан увидел свое отражение в отполированных стенах. Оно было гротескно уродливо и покрыто грязью подземелья. Кристоф равнодушно отвернулся.

Было тихо. Слышался лишь отдаленный мягкий шелест, и едва уловимый перезвон колокольчиков музыки ветра. Впервые за долгое время колдуну стало спокойно. Умиротворение подкрадывалось незаметно, стирая с души заботы, гнев и усталость. Хотелось стоять, не двигаясь, и слушать, вдыхать свежий запах дождя, плывущий по залу. Хотелось закрыть глаза и не думать…

Но из глубины памяти что-то как будто подтолкнуло, заставляя очнуться. Нетерпеливое, обжигающее, требовательное.

— Хранитель, — негромко позвал Кристоф.

Его голос эхом отразился от стен и полетел вверх к куполу.

— Хранитель!

«Они могли уйти. Навсегда оставить этот мир…»

Но опасения не подтвердились. Его услышали. Прямо из стены навстречу кадаверциану выступило высокое существо в просторных сиреневых одеждах. Его голова была окутана тканью того же цвета, а огромные нечеловеческие глаза горели яростным бирюзовым огнем.

— Твое упрямство, Кристоф Кадаверциан, достойно твоей самонадеянности! — Волшебный голос нософороса вибрировал от гнева. — Этот мир закрыт для остальных смертных и бессмертных.

— Простите, хранитель. — Некромант склонил голову перед существом, наделенным высшей магией киндрэт. — Я потревожил ваш покой.

— Ты явился без приглашения, — ответил тот уже спокойнее.

— Боюсь, этого приглашения пришлось бы дожидаться не одну сотню лет, а у меня не так много времени.

— И чем, позволь узнать, вызвана такая спешка?

— Исчезновением Вольфгера, гибелью моих учеников, неповиновением наших слуг, гин-чи-най.

Услышав последнее слово, хранитель повернулся к некроманту спиной. Но не для того чтобы уйти, он всего лишь медленно обошел высокий резной трон, соткавшийся прямо из воздуха, и неторопливо опустился на него.

— Ты пришел сюда, думая, что получишь ответы на свои вопросы?

— Я надеюсь на это. — Кристоф увидел, как из-под плаща появились руки нософороса. Тонкие кисти с непомерно длинными пальцами, на кончиках которых вспыхивали радужные искорки. Отвести от них взгляд можно было с трудом.

— Сядь, — велело существо после непродолжительного раздумья. Кадаверциан с облегчением опустился на пол, понимая, что его изгнание из мира нософорос откладывается.

Некоторое время хранитель молча смотрел на него.

— Вижу, твое стремление к правде не остановило тебя от падения в грязь. — Он показал длинным пальцем на пятна и полосы на одежде и сапогах Кристофа.

По всей видимости, это заявление содержало в себе некое скрытое оскорбление, но колдун сделал вид, что не заметил его.

— Путь, который я проделал сегодня, не самый трудный. — Он стряхнул с рукава рубашки присохший комок глины. — Бывало и хуже. Я кадаверциан, а некромантия — грязная работа, хранитель.

— Ихе-Ден, — сказал вдруг тот, на мгновение прикрыв глаза. — Это мое имя. Можешь называть меня так.

Удивленный подобной откровенностью Кристоф не успел ответить, потому что существо подалось вперед, пристально глядя на него.

— Ты уже знаешь о том, как был разделен ваш клан?

— Да.

— Значит, ты знаешь и то, что не являешься некромантом. У тебя яркий талант Заклинателя духов, поэтому тебе так легко подчиняется Тёмный Охотник и прочие духи убийства. Я вижу. Твоя истинная суть — лудэра.

Кристоф медленно покачал головой.

— Я — кадаверциан. И всегда им был. Я не буду ломать свою жизнь сожалением об обмане прошлого.

— Почему тогда тебя волнуют события былого? Не лучше ли забыть о прежних потерях?

— Нет. Если бы они касались меня одного… возможно. Но я отвечаю за клан. За то, что от него осталось.

Нософорос неторопливо поднес руки к голове, поправляя повязку.

— Я не знаю, что происходит с твоими слугами, и я не могу сказать, из-за чего погибли твои ученики. Ты можешь разобраться в этом лучше меня. А остальные вопросы… Я отвечу на них, но сначала, если позволишь, хочу рассказать тебе легенду.

Кристоф молча смотрел в удивительные лучистые глаза существа. Тот принял его молчание за согласие и неторопливо начал рассказ.

— В одном далеком мире жили удивительные создания, мало похожие на людей и обладающие качествами, столь же не свойственными людям. Мудростью, дальновидностью, ответственностью за свои поступки. А также тем, что в этом мире считают магией. Их называли гин-чи-най.

Кадаверциан, до этого сидящий неподвижно, пошевелился, и хранитель тут же прервался:

— Вижу, ты хочешь задать вопрос?

— Мне сказали, что эти существа — нософорос.

— Нет, — Ихе-Ден покачал головой, крепко переплетая пальцы. — Так считали… некоторые. Но это неправда. Мы всего лишь жалкое подобие великих учителей. Хотя наша внешность является отражением их образа.

Хранитель помолчал, словно собираясь с мыслями, и продолжил:

— Однажды среди гин-чи-най появился тот, чьи способности превосходили силу соплеменников. Его психические возможности были настолько велики, что он мог влиять на окружающих и даже управлять ими, диктуя свою волю. Естественно, сначала он не умел пользоваться своей силой в полной мере, не осознавал ее. Но как только понял, сколь легко играть на психике братьев, чтобы добиваться своих целей, он стал опасен.

Нософорос неожиданно поднялся и направился к зеркальной стене. Замерев возле нее, он внимательно вгляделся в отражение кадаверциана, напряженно следящего за ним.

— Он захотел изменить мир, в котором жил. Изменить своих собратьев. Поначалу цели его были благими, он мечтал сделать гин-чи-най умнее и могущественнее. Но безумец не представлял последствий своего вмешательства в физические законы реальности. Нельзя добиться блага, переделывая окружающих против их воли… Его попытались остановить, но он не слышал голос разума. А когда понял, что при всей своей силе не может противостоять целому миру, бежал.

Хранитель прервался и повернулся к Кристофу:

— На этом легенда заканчивается и начинается правда, которая касается непосредственно нас, и которой ты так страстно добиваешься. Попав в этот мир, существо, которое мы называем…

— …Основателем, — тихо сказал кадаверциан.

— Да, именно так. — Ихе-Ден коснулся длиннопалой рукой стены, и по ней пошла легкая, мгновенная рябь. — Основатель понял, что не выживет здесь. Но он нашел поле, с которого мог собрать великолепный урожай. Разделив свою силу среди нескольких человек, Основатель создал нас. Тех, кто рано или поздно должны были помочь ему трансформироваться и вернуться в свой мир практически неуязвимым. И там решить — уничтожить всех, кто мешал его планам, или поработить. А, быть может, полностью разрушить мир, породивший его, и снова вернуться сюда. Или создать новый.

Кристоф молчал, вспоминая свою теорию возникновения вампиров.

— Мы — поле игры. — Нософорос снова опустился на трон, и плащ, окутывающий его, живописными складками разлегся на гладких плитах. — Одни используют нас для того, чтобы не дать Основателю вернуться. Другой — управляет нами изнутри с помощью силы, вложенной в незапамятные времена. Мы — его надежная тюрьма и верные сторожа.

— Откуда ты знаешь об этом?

— От самих гин-чи-най — противников Основателя. Они говорят с нософорос. Иногда. Очень редко… В каждом из наших кланов кроме магии заложена часть личности, особенности нашего создателя. Желание и умение влиять на окружающих получили даханавар. Стремление любой ценой достигать цели, ради важного научного эксперимента — асиман. Жестокость и беспринципность в достижении своих желаний — тхорнисхи. А кадаверциан…

Ихе-Ден прервал напевную речь тихим, печальным смешком, а Кристофа снова неприятно кольнуло осознание — не было такого клана. Нософорос всего лишь проявляет уважение к его упорному желанию сохранить веру в самостоятельность своей семьи.

— Если среди всех кровных братьев были разбросаны частицы магии Основателя, то в первом главе клана Лудэр — Вольфгере Владиславе оказался заключен его дух. То, что ценил мэтр больше любого магического потенциала. Все это время он бережно хранил в себе суть Основателя и пользовался его невероятным умением обольщать неопытные умы, внушать безграничное доверие к себе. Затем, неожиданно он начал пробуждать этот дух к жизни. Вольфгеру надоело быть хранилищем неограниченной мощи, он захотел всей власти, которую ему мог дать Основатель. Твоего учителя, Кристоф, надо было остановить. Но он не внял просьбам и предупреждениям. Никто не желал его смерти. Я лишь усыпил его тело и разум. Но дух Основателя рвался на свободу, его воля к жизни была столь велика, что моя магия не смогла удержать мэтра.

Нософорос помолчал минуту, прикрыв глаза рукой, и его светлые одежды стали темнеть.

— Он бежал и случайно наткнулся на человека. Вольфгер обратил его, вложив всю свою силу, всего себя. Практически уничтожил прежнюю личность, и преследователи устранили лишь пустую оболочку.

Кристоф почувствовал, что сияние зала начинает слепить его, а воздух становится спертым, как в склепе.

— Значит тот обращенный…

— Нечто вроде вашего рапаита. Живое хранилище спящей силы Вольфгера и духа Основателя. Очень нестабильное. Очень опасное.

— Что стало с этим… существом?

— Дух Основателя неуничтожим, поэтому его пытались извлечь. Но не смогли сделать этого — он слишком умело оборонялся. Снова бежал и нашел защиту. Его вновь хотели убить. И опять потерпели неудачу… Вижу по твоему лицу, ты догадываешься, о ком идет речь.

— Нет… я должен проверить… убедиться. И если это правда…

Колдун поднялся с зеркального пола.

— У тебя остались еще вопросы? — спросил нософорос.

— Нет.

— Если появятся новые — ты знаешь дорогу.

Хранитель поднял руку, и за спиной некроманта засветилась арка ворот.

— Благодарю за правду.

Хранитель печально посмотрел на него нереально бирюзовыми глазами и произнес задумчиво:

— Не думаю, что твоя благодарность будет долгой, Кристоф Кадаверциан.

 

Глава 32

Негоциант

5-6 февраля

Медленно открыв дверь, Рамон вошел в квартиру. Здесь было тихо, темно, пахло духами. «Табак „Латакия“», — определил вьесчи. Один из любимых ароматов Дины.

Негоциант бросил ключи на столик в прихожей. Прошел в свой кабинет. Не снимая куртки сел в кресло. Тень от огромного фикуса, стоящего в углу, распласталась по стене, протягивая к нему искривленные ветви.

В глубине квартиры послышался гулкий удар часов. Половина третьего. Он поднялся и тихо подошел к комнате воспитанницы. Встал на пороге, прислонившись плечом к косяку, усмехнулся. Девчонка самозабвенно дрыхла, сбросив одеяло на пол. Подол пижамной курточки задрался, открывая татуировку на пояснице — эльфа с кружевными крылышками.

С вампирским режимом у нее был полный кавардак. Дина могла завалиться спать вечером, когда все нормальные кровные братья пробуждались к активной жизни, а днем бродить по квартире. Рамон слышал сквозь сон хлопки холодильника, музыку и долгую болтовню по телефону. Время от времени ее тянуло к человеческой еде. Тогда вьесчи обнаруживал на кухне надорванные пакеты с чипсами, открытые бутылки с соком или коробки из японского ресторана. А сама девчонка сидела за столом, подперев обеими руками миловидное лицо, обрамленное пепельными волосами, подстриженными лесенкой, и обреченно смотрела в стакан с неизменной кровью.

Еще она обожала притаскивать в гости смертных друзей. И тогда из-за двери ее комнаты слышались громкие разговоры, перебиваемые хохотом, тянуло сигаретным дымом…

Это была нормальная, почти человеческая жизнь, наблюдая за которой Рамон забывал о многовековых интригах и чувствовал себя моложе на пару десятков столетий.

Вот только магии у Дины не было. Каждый раз, обращая нового человека, вьесчи надеялся на чудо. Но потерянная сила не возвращалась. Не появилась она и в этой умной, способной девочке.

Рамон бесшумно вошел в комнату, поднял одеяло, свалившееся с кровати, укрыл воспитанницу. Она что-то невнятно пробормотала во сне, поворачиваясь на другой бок. Негоциант погладил ее по мягким волосам и вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Прошелся по всей квартире, опуская щиты на окнах. Вернулся в гостиную, сел на прежнее место, достал сотовый и нашел нужный номер.

Отвечать не спешили. Рамон вслушивался в бесконечные телефонные гудки, ничем не показывая своего раздражения. В темноте за окном плавали серые сумерки, которые для людей были глухой темнотой. В высотном здании напротив в нескольких окнах горел свет. Они сияли, словно узкие бойницы средневекового замка, одного из тех, что так любят в последнее время снимать в фантастических блокбастерах.

Невидящим взглядом вьесчи смотрел на рисунки новой эмблемы, разложенные перед ним на столе. Банк проводил ребрэндинг, на который была угрохана немаленькая сумма. И пока Рамон не высказал своего отношения к этим художествам, служащие затруднялись составить собственное мнение.

— Вымерли они там все, что ли? — негоциант нажал на кнопку отбоя, и тут же телефон зазвонил сам.

— Господин де Кобреро, — прозвучало в трубке вкрадчиво-вопросительное. — Как продвигается наше с вами дело?

Голос неизвестного, звонившего уже не в первый раз, Рамон определял как принадлежащий гермафродиту. То ли низкий чувственный девичий, то ли высокий юношеский.

—  Вашедело продвигается успешно, — равнодушно ответил вьесчи.

— Товар на месте?

Негоциант недовольно поморщился. Кем бы ни был загадочный незнакомец, он явно смотрел чрезмерно много гангстерских боевиков. Или пытался по ним научиться вести дела.

— Завтра можете подъезжать к складу.

— Великолепно! — не скрывая радости в голосе, воскликнул «гермафродит». — Деньги будут вам перечислены, как мы и договаривались.

Рамон едва сдержался от искушения предупредить заказчика о том, что привезенный для него товар, а именно вытяжка из корня растения под названием «конский волос», скорее всего не пережила транспортировку. Он сам полторы тысячи лет назад экспериментировал с этим веществом, и знал, как быстро оно разрушается. Так что «Лунная бездна», которую собирается состряпать абонент, скорее всего, останется безлунной.

— Я надеюсь, что наше сотрудничество будет продолжаться так же успешно, — промурлыкала трубка.

— Взаимно, — машинально отозвался Рамон.

— Также мне бы хотелось напомнить вам о необходимости по-прежнему поддерживать конфиденциальность в наших делах.

— Непременно.

Только идиоты могли верить, будто он не догадался, с кем имеет дело. И все эти красивые слова о конфиденциальности — всего лишь дань традиции. Та сторона прекрасно понимала, что он не станет распространяться направо и налево о том, с кем работает.

— Но лучше бы госпоже Хранье поостеречься со сбором мощных заклинаний, — сказал он замолчавшей трубке.

Он прекрасно понимал, для чего сестра Миклоша копит силу. Рамон представлял, что будет, если спросить ее об этом. Госпожа Бальза печально улыбнется и начнет рассказывать о том, как она одинока и несчастна. Как мало у нее сил и нет возможности защитить себя и своих друзей. Но вьесчи чувствовал, что вся эта возня в клане Тхорнисх не просто ссора между двумя родственниками.

Обычно господин де Кобреро был не против рискнуть и половить рыбу в мутной воде. Например, во время прошлой человеческой войны ему удалось неплохо заработать. Но сейчас его интуиция буквально кричала об опасности и, самое неприятное, он не мог понять — в чем она. Оставалось надеяться на разумность, которой всегда отличались кадаверциан. Похоже, снежно-прекрасная Дона вняла его предостережениям.

Сам негоциант не был настолько наивен, чтобы помогать Хранье. Однако и прямо отказывать ей в помощи также не считал верным. Его вполне устраивала обычная в таком случае позиция — «выполняю заказ клиента, о котором ничего не знаю».

«Продажные вьесчи, — улыбаясь, думал Рамон, снова возвращаясь к не ответившему номеру. — Для них нет ничего важнее денег».

— Алло, — наконец пропел в трубке мелодичный голос. На этот раз, безусловно, женский.

— Это Рамон Вьесчи, — сухо сказал он, не собираясь тратить время на болтовню с очередной пустоголовой куколкой. — С кем я могу поговорить по делу?

— Одну секунду.

Рамон поднялся из-за стола и подошел к окну. По дороге внизу бежал светящийся ручеек машин. За окном напротив бродила темная человеческая фигура и светился экран телевизора. Покупая квартиру в этом районе, вьесчи мог выбрать жилье с видом на исторический центр Столицы. Но ему нравилось наблюдать за людьми.

— Доброй ночи, господин де Кобреро, — произнесла телефонная трубка приятным голосом, полным собственного достоинства и в то же время внимания к собеседнику.

— Доброй ночи, Паула, — ответил он не менее вежливо, пытаясь побороть не слишком приятное чувство.

В отличие от остальных кровных братьев мужского пола, Рамон терпеть не мог Паулу Фэриартос. Ему постоянно чудилось в ней нечто отталкивающее. И негоциант сам не мог понять, что именно. Опять-таки, необъяснимое ощущение на уровне интуиции.

Глядя на ее бесспорно привлекательное лицо и фигуру, выгодно обнаженную или обтянутую в нужных местах, Рамон не мог отделаться от уверенности, что эта красотка буквально создана для того, чтобы попасть в какую-нибудь историю. Весьма неприятную для себя самой и окружающих. Этакая современная Пандора.

— У меня есть одно небольшое дело к клану Фэриартос. Поскольку, в связи с последними событиями, все стало… несколько запутанно — я изложу его тебе.

— Слушаю вас.

— Понимаю, что сейчас тебе сложно, Паула. Но это дело, действительно, важно для меня и, думаю, оно не отнимет много твоего времени. Я устраиваю небольшую вечеринку для узкого круга своих деловых партнеров. Однако стало понятно, что в программе вечера не хватает какого-то очень существенного элемента. Мне необходимо несколько фэри для оживления мероприятия. Естественно, не без солидного вознаграждения.

Девушка помедлила буквально мгновение и поинтересовалась:

— Что вы понимаете под «оживлением»?

— Необычные эстрадные номера. Что-нибудь… волшебное, поражающее, невероятное, феерическое. Как вы умеете.

Давая это не слишком предметное, но достаточно льстивое пояснение, Рамон параллельно думал о другом: если слухи о том, что Миклош проявляет интерес к Пауле верны, то негоциант был готов посочувствовать тхорнисху. Ничем хорошим общение с этой феей не могло закончиться. Водяной смерч тоже бывает красив, однако подходить к нему близко не рекомендуется. Поэтому вьесчи всегда старался быть предельно корректен в общении с этой девушкой. Стихия требует разумной вежливости и осторожности.

— Скажите, о каких деловых партнерах конкретно вы говорите? Я имею в виду…

— Это люди. И несколько моих помощников.

— Признаться, господин де Кобреро, я слегка озадачена. Фэри могут быть слишком… — девушка выдержала многозначительную паузу, но Рамон прекрасно понял, что она хочет сказать.

— …слишком ошеломляющи для людей? — со смешком закончил за нее вьесчи. — Вы боитесь, что после вашеговыступления они вряд ли смогут получать удовольствие от какого-либо современного искусства? Именно это мне и нужно. Ошеломить, оглушить и зачаровать навсегда. Чтобы потом мои коллеги до конца жизни вспоминали это шоу.

— Я понимаю, — задумчиво произнесла фэри. — Хорошо, — в ее голосе зазвучали деловые интонации. — Я составлю небольшую программу. Если вы захотите посмотреть…

— Ни к чему. Я полностью доверяю вашему вкусу.

Рамон нажал на кнопку отбоя, отложил телефон и включил настольную лампу.

Самое забавное в том, что многие считают опасной Дону Кадаверциан. Еще бы — некромант, мастер Смерти. Глупцы. Негоциант давно не встречал такой верной, мужественной и самоотверженной женщины. Если бы удалось приручить ее…

Теплый свет падал на разложенные перед ним листы бумаги. На одной из самых неудачных эмблем в неразберихе линий Рамону почудился силуэт перекошенной человеческой фигуры. И он снова вспомнил про рапаита из парка.

Еще один повод для беспокойства. Как логично было бы списать вину за это нападение на Кристофа. Но некромант оказался ни при чем. И Дина клятвенно заверила, что никому никогда не говорила о планах Рамона. Впрочем, по сути, нападения не было. Как прекрасная вилисса ни пыталась его в этом убедить. В сознании вьесчи копошилась одна догадка, объясняющая произошедшее, но она казалась совершенно невероятной.

Телефон зазвонил снова.

— Патрон, — произнесла трубка почтительным голосом второго помощника, — все сделано. Машины для человеческих девиц заказаны. Пауль выбрал самых лучших. И девчонок, и авто. Шмотки тоже. Как вы заказывали. Немного драгоценностей.

— Что с помещением?

— Наводят последний лоск.

— Хорошо. Скоро вам позвонит Паула Фэриартос. Предоставьте ей все, что понадобится.

— Понял. Да, вот еще что, господин Стеклофф не приедет. Лежит в больнице с инфарктом. Но вместо него будет зам.

Обычно приглашенные на праздники Рамона не являлись только в двух случаях — если были уже мертвы или находились при смерти. Хотя вьесчи припоминал один случай, когда очень важный для негоциантов деловой партнер явился на бал с того света. Вольфгер постарался. Старый некромант был большим мастером на такие шутки. В итоге Рамон получил чрезвычайно выгодный контракт и несколько кораблей, готовых к отплытию в западные земли, ныне называемые Америкой. А кадаверциан — солидное вознаграждение.

— Будут еще поручения? — деликатно осведомился помощник.

— Нет. Продолжайте работать.

— Да, шеф, — с энтузиазмом отозвался тот.

Рамон машинально потер артефакт, вживленный в грудную клетку. Тот продолжал служить надежной защитой, но иногда мешал. Напоминал о собственной беспомощности.

Эксперименты с вриколакос провалились. А он так надеялся, что сила диких волков, перелитая в тело одного из его учеников, «приживется» там. Но нет, снова не получилось. Вьесчи не мог сказать, что это его слишком расстраивало. Он знал — рано или поздно найдет верное решение и этой проблемы.

Солнце опустилось за горизонт. Рамон выглянул в окно. Автомобиль уже стоял напротив подъезда.

Увидев выходящего негоцианта, шофер немедленно открыл перед ним дверцу. Подождал, пока тот устроится на заднем сиденье, и сел за руль. Вопросов о том, куда ехать, он обычно не задавал, да и вообще не стремился беседовать с главой клана, опасаясь отвлекать по пустякам. Был расторопен, исполнителен и великолепно водил машину.

Но сейчас Рамон вдруг заметил с легким удивлением, что его подчиненный не спешит трогаться с места и сидит, не двигаясь. Несколько секунд вьесчи смотрел на него, ожидая хоть каких-то действий и, наконец, не выдержал:

— Так мы едем или мне придется вызывать такси?

Никакого ответа.

— Ты слышишь меня?

Рамон подался вперед, намереваясь встряхнуть явно уснувшего шофера за плечо, но в это мгновение тот обернулся. С мертвого лица на Рамона в упор взглянули глаза рапаита, уничтоженного Доной в парке. Серые губы раздвинулись в хищной усмешке. Изо рта вырвалось тихое шипение.

Вьесчи откинулся назад, одновременно вскидывая руку. Спираль артефакта, скрученного в груди, запульсировала, с ладони едва не сорвалось белое облако… И в ту же секунду злобная морда некротической твари исчезла, превращаясь в озадаченную физиономию водителя.

— Патрон, с вами все в порядке? — обеспокоенно спросил он.

Рамон резко выдохнул, чувствуя, как часто колотится его сердце.

— Да. Все нормально.

— Вы уверены? — допытывался шофер, пристально вглядываясь в собеседника.

— Поезжай вперед, — резче, чем хотел, приказал вьесчи.

Машина выехала из двора. Негоциант откинулся на спинку кресла, наблюдая как «дворники» сметают снег с лобового стекла.

«Слишком много работаю в последнее время. — Рамон криво усмехнулся. — Чрезмерно многого опасаюсь. Дошло до галлюцинаций. Пора обращаться к даханавар. У них в клане была пара психотерапевтов, с успехом прочищающих мозги…»

Машина выехала в пригород Столицы. Теперь вместо многоэтажек по обеим сторонам дороги стояли частные дома. Земля здесь была дорогой, и участки местных застройщиков едва вмещали фундаменты строений. Поэтому они лепились один к другому, как грачиные гнезда на старой березе. Вьесчи немало забавляли особняки, построенные с намеком на роскошь и стоящие впритык друг другу.

— Тоже хотят выглядеть богатыми, — глубокомысленно произнес Рамон, заметив среди домов новый фасад, декорированный под средневековый замок.

Мимо проплыло здание гипермаркета, похожее на самолетный ангар, облепленный щитами с разноцветной рекламой. Промелькнули несколько салонов, где продавали дорогие машины и мотоциклы. Эти магазины напоминали елочные украшения. Такие же стеклянно-прозрачные, светящиеся изнутри золотым светом.

А затем внезапно начался лес. Почти весь он был поделен на куски заборами разной высоты и прочности. Одни напоминали чугунное кружево, натянутое между добротными каменными столбами. Другие щетинились кусками арматуры, торчащими из бетонных плит. Третьи утомляли взгляд однообразными пятиметровыми металлическими щитами с шипами колючей проволоки по верху.

Рамон вспомнил, что в Южной Америке, где ему доводилось бывать, в бетон верхней части заборов вмуровывают длинные осколки битого стекла.

«И со стороны это выглядит гораздо эффектнее», — подумал он, рассеянно посматривая на рекламные щиты, которые отличались от большинства установленных в городе лишь тем, что были рассчитаны на гораздо более состоятельных людей. Призывали покупать элитное жилье в центре Столицы, предлагали посещение модного парапсихолога на дому и дорогой отдых в экзотических местах, недоступных остальным смертным.

Машина свернула на дорогу, идущую в глубину леса, и вьесчи увидел впереди свет фар. Гости съезжались на праздник.

По трассе недавно прошел грейдер, расчищая ее, и полотно под колесами стало чисто-белым, искрящимся. Справа начался шестиметровый забор, сложенный из неровных каменных глыб разной величины. Его украшали острые зубцы и факелы, через равные промежутки торчащие из кладки. Красное негаснущее пламя билось в них, бросая на стены мрачные отсветы.

Огромные ворота освещали два костра, «запертые» в высоких клетках, висящих на длинных цепях. Багровые струи вырывались в промежутки между прутьев и сыпали искрами. Вереница машин медленно вплывала в темноту между раскрытыми створками, и растворялась в ней.

Рамон догадывался, какое впечатление должна производить его «Цитадель» на людей.

— Патрон, — голос водителя отвлек негоцианта от созерцания, — вроде бежит кто-то.

Вьесчи взглянул в окно. Рядом с машиной, ехавшей на приличной скорости, бесшумно неслась размытая серая тень.

— Тормози, — сказал он довольно.

Когда Рамон выбрался из салона, к нему подошла девушка. Высокая, стройная, в короткой дубленке и кожаных штанах, с толстой русой косой, перекинутой через плечо. Красивая диковатой лесной красотой всех женщин вриколакос.

Казалось невероятным, что эта хрупкая особа с прозрачными синими глазами только что пребывала в образе огромной свирепой хищницы. Имя ей было Мирослава, но про себя Рамон всегда называл ее так же, как мать: la Loba — «волчица».

Она кивнула в знак приветствия и протянула маленький холщовый мешочек. Обычный ритуал. Каким образом оборотни умудрялись вложить часть своей силы в сухие корешки и стебли травы, Рамону оставалось лишь догадываться. Но сейчас он держал в руках мощный фрагмент магии чужого клана.

Негоциант заметил, с каким любопытством Мира смотрит на него, и кивнул:

— Спрашивай.

— Это для кого-то из твоего клана, — девушка указала взглядом на мешочек с травами, — или для тебя?

Естественно, дочь и воспитанница Рогнеды, жены Иована, знала о неудачных экспериментах вьесчи с магией оборотней. Поэтому с ней можно говорить свободно.

— Для меня, — улыбнулся он.

— Но зачем? Ты же знаешь, что все бесполезно.

Вьесчи помолчал, дожидаясь пока мимо проедет машина с очередным гостем.

— А ты не думала, что мне нравится получать вашу силу? Может быть, для меня она стала наркотиком?

Девушка насмешливо улыбнулась и потянула носом воздух, словно могла унюхать запах его лжи.

Рамон познакомился с ней не так давно. Сначала девчонка дичилась, зыркала зелеными глазищами и спешила убежать. Но постепенно любопытство победило недоверие. К тому же негоциант, по давно устоявшейся привычке поддерживать дружеские отношения со всеми кланами, был вежлив и внимателен. Пару раз предлагал в подарок занятные сувениры. Естественно, Мира ничего не брала, но смотреть стала теплее, а разговаривать охотнее.

— Почему у тебя нет магии, Рамон?

— У меня есть финансовое чутье. Это магия особого рода.

Он протянул руку, щелкнул пальцами и достал из-за ее заостренного ушка серебряную монету. Нехитрый фокус, но девушка весело рассмеялась.

— Я знаю, что покупать и что продавать. Когда и на чем можно заработать. А также, сколько и на что потратить.

Мира слушала, глядя на него пристально. И в ее зрачках поблескивали хищные огоньки.

— Если честно, я не понимаю, зачем Рогнеда собирает для тебя силу.

— Не хочет отрываться от цивилизации. А цивилизация — это я. Не желаешь немного моеймагии? — Вьесчи показал ей монету.

Девушка недоверчиво улыбнулась в ответ на это заявление, равнодушно посмотрела на серебро, отпрыгнула и побежала прочь, на ходу принимая волчье обличье.

Минуту Рамон стоял, глядя ей вслед, а потом сунул мешочек с травами в карман и сел в машину.

По ту сторону забора начался огромный парк. От старых кряжистых дубов веяло сказочной дикостью. Вершины высоких сосен чуть покачивались под ветром. Волшебная страна холода, покоя и тишины. Лишь с тихими хлопками срываются комки снега с ветвей елей, да свистит ветер.

Затем по обе стороны дороги взметнулись колонны изо льда. Их своды смыкались, образуя прозрачные арки, и теперь машина ехала окруженная льдистым сиянием.

В свете фонарей засверкали скульптуры из снега — девушки, застывшие в хороводе на поляне.

А потом внезапно перед гостями возникало чудо. Посреди искрящихся сугробов, под ледяным зимним небом стоял тропический сад. Высокие стройные пальмы поднимались из золотистого песка. Над их широкими листьями летали снежинки. В зарослях рододендронов кружили бабочки. Кусты роз пылали алыми цветами. С отвесной скалы падал водопад и разбивался в пыль о поверхность озера у подножия. В воде плескались две девушки в бикини, третья сидела на камне, отжимая мокрые волосы. Из глубокого водоема весело струилась по камням прозрачная речка, огибала мраморные беседки, окруженные плакучими ивами, и наполняла огромные мраморные чаши, в которых лениво покачивались шапки цветущих лотосов.

Переход от зимы к лету был настолько ошеломляющим, что Рамон сам иногда сомневался — не мираж ли все это.

Нереальная картина приближалась. Четче стала видна грань, отделяющая зеленую траву от сугробов. Белая плотно укатанная дорога словно упиралась в невидимую преграду, за которую не попадал ледяной воздух, не залетал снег, и тянулась дальше, между высоких акаций, полосой ровного черного камня.

Машина медленно проехала последние несколько метров и оказалась в зеленой аллее. Рамон довольно улыбнулся, глядя на цветы гибискусов, покачивающиеся от легкого ветра. Даже сейчас было невозможно понять, что они едут по длинному стеклянному тоннелю, разделяющему сад, накрытый таким же прозрачным колпаком.

Устроить райский уголок посреди зимы позволяли высокопрочное стекло, сложная система отопления, вентиляции и «шлюзовых камер». Но обман можно было обнаружить, только выйдя из машины и дотронувшись до прозрачной преграды ладонью.

Впереди показался дом-дворец в восточном стиле. С резными балкончиками, открытыми галереями и лестницами. К нему вплотную примыкал сад. Красиво и безумно дорого.

— Мечта Шехерезады, — скептически произнес Рамон, прислушиваясь к шипению прозрачных переборок, закрывающихся за машиной.

«Бентли» остановился. Шофер предупредительно открыл дверь. Вьесчи вышел, посмотрел на стеклянный купол. На фоне ночного неба он был неразличим. Казалось, что снежинки, падающие сверху, растворяются в тепле, струящемся над райским уголком. Здесь не было влажной затхлости ботанического сада, где в неподвижном воздухе уныло застыли неподвижные деревья. Дул легкий ветерок, слышался веселый плеск воды.

Все гости прибыли. Их было пятеро. Люди, с которыми Рамон вел дела последние десять лет. И еще полтора десятка телохранителей.

Некоторое время вьесчи, пока еще незамеченный, наблюдал за ними. Эти представители бизнес-элиты были давно знакомы и теперь благодушно переговаривались, прогуливаясь по саду, с одобрением поглядывали на полуобнаженных красавиц в озере. Кое-кто с хорошо замаскированным любопытством осматривал окружающее великолепие, явно планируя устроить у себя в особняке нечто подобное.

Люди были загорелыми, дорого одетыми, старающимися поддерживать себя в хорошей форме. Лучащимися благополучием и благодушием. Друг на друга они тоже поглядывали оценивающе. Одним взглядом, по мельчайшим признакам, могли определить в коллеге начало финансового краха. И выкинуть из стаи.

Глядя на них, Рамон подумал, что не считает себя ни более крупным хищником, ни, тем более, охотником. Живя с ними по одним правилам, он не был ни лучше, ни хуже. По мнению вьесчи, клан Нахтцеррет слишком осложнял жизнь, устраивая разделение общества Столицы по признаку бессмертия.

«Впрочем, Миклош имеет магию. А магия обладает способностью лишать своего владельца меры и здравого смысла», — подумал Рамон и направился к гостям.

Его заметили. Оживились. Приветственно поднимали бокалы, хлопали по плечу.

Он прошелся среди гостей, обмениваясь рукопожатиями и поддерживая привычные темы разговоров, касающихся отдыха и повальной в этом сезоне моды на гоночные автомобили.

Один из приглашенных, самый молодой и несдержанный, заявил с искренним восхищением:

— Судя по твоим обещаниям, я думал, ты устроишь вечеринку на Маврикии. А ты перенес его сюда. — Он указал бокалом на потолок. — Как ты это сделал? Похоже на волшебство.

— С деньгами возможно любое волшебство, — привычно отшутился Рамон.

Тропический сад пронзил гулкий удар гонга, и, ожидая обещанного развлечения, гости собрались за столиками, накрытыми на лужайке, обрамленной зарослями алых и белых роз. Перед ними, за небольшим озером, темнел провал грота. Его стены были увиты диким виноградом. На резных листьях мерцали разноцветные светляки. Их дрожащие огоньки отражались в гладкой воде.

Послышался далекий мелодичный звук. В саду стало темнеть, а в глубине пещеры зажегся мягкий золотистый свет. Он медленно приближался, и гости вдруг поняли, что сияние окружает рыжеволосую девушку в длинном зеленом платье. Та подошла к краю каменной площадки грота, нависающей над озером. Забыв о еде, люди устремили на нее взгляды, разговоры стихли.

Девушка улыбнулась, скользнула по зрителям рассеянным взглядом, и ее волшебный голос поплыл над розовыми кустами, возвращаясь обратно серебристым эхом. В траве загорелись золотые светлячки. Сильнее запахли розы.

Юная фэриартос пела какую-то древнюю балладу, но даже если бы это была слащавая современная песенка, эффект был бы тот же. Очарованные слушатели замерли, не сводя с нее глаз и даже временами забывая дышать.

Рамону пришлось сделать над собой усилие, чтобы не попасть под неземное обаяние фэри. Он смотрел на белое горло, в котором, трепеща, рождалась волшебная песня, и думал, что лишь глупец может называть этих фантастических созданий примитивным словом «вампиры». Они были — фэйри. Те самые прекрасные существа, танцующие по ночам на зеленых лугах, а днем спящие в прохладной темноте высоких холмов.

«Кем бы ни был наш создатель, он населил этот мир удивительными творениями, — размышлял вьесчи, переведя взгляд на японца, сидящего с каменным лицом Будды и пожирающего красавицу узкими черными глазами. — Вриколакос — оборотни, кадаверциан — колдуны, даханавар — ведьмы, асиман — огненные джинны… А кто такие вьесчи? Хранители сокровищ — лепреконы?»

Он улыбнулся. Красавица на сцене вскинула руку. Из ее ладони вылетела горсть золотых искр, которые окутали певицу, и та исчезла. Вода в озере внезапно забурлила, плеснула в грот, поднялась текучей стеной, скрывая происходящее на сцене. Изумленные зрители едва успели опомниться, как она схлынула, оставив после себя трех девушек в коротких юбках и туфельках с серебряными каблучками.

Они танцевали, то едва касаясь пола, то отбивая звонкую серебряную дробь. Кружились, подпрыгивали, едва не взлетая над сценой. Улыбались нежно и призывно. А от их точеных фигур в зал веяло такой яркой, слепящей страстностью, что температура людей, сидящих за столами начала стремительно подниматься. Они никогда не видели ничего подобного и не могли противиться привлекательности волшебных созданий.

Да и сам Рамон начинал чувствовать, как попадает под власть красоты танцующих фэри.

«А, собственно, какого черта? — рассеянно подумал он, глядя на золотоволосую красавицу, пленительно улыбающуюся со сцены персонально ему. — Зачем сопротивляться?»

И в это самое мгновение к нему подошел один из человеческих помощников. Он наклонился и зашептал почтительно:

— Шеф, извините, что отвлекаю, но вас просят подойти.

— Кто? — Рамон с трудом отвел взгляд от сцены.

— Девушка. Блондинка. Хорошенькая. — Человек позволил себе понимающую улыбку и указал в сторону сада роз.

Негоциант молча поднялся из-за стола и пошел в указанном направлении. За спиной музыка веселого танца смолкла на мгновение, и тут же два голоса, женский и мужской, сплелись в страстной песне.

Почему-то он подумал, что его ждет Дона.

Среди высоких кустов алых роз в самом дальнем конце парка застыла тонкая женская фигура в белом платье с полупрозрачной накидкой на голове. Услышав шаги приближающегося вьесчи, она медленно повернулась. Но вместо симпатичного лица Рамон увидел истощенный белый лик, который едва ли можно было назвать человеческим. Тонкие губы хищно раздвинулись, обнажая непомерно длинные клыки, в запавших глазах вспыхнули два красных огонька. А над головой существа засветилось бледное облако, в котором угадывалось тонкое, но смертельно опасное переплетение.

Прежде чем вьесчи успел до конца осознать, кто перед ним, он поднял руку, для защиты вытягивая из артефактов всю силу, и краем сознания понимая, что это бесполезно. И в ту же секунду кустарник вокруг дрогнул от порыва горячего ветра. Во все стороны полетели оборванные красные лепестки. В воздухе из пустоты соткалась тень огромного волка, на мгновение зависла перед Рамоном, бросилась на женщину и швырнула ее на землю.

Негоциант услышал долгий скрипучий звук, который, видимо, был криком боли. Увидел, как лапы волка начинают растворяться, погружаясь в белое тело, словно в трясину. Но мгновения отсрочки было достаточно, и Рамон ударил всей своей силой. Три белых сверкающих спирали вылетели из его груди, врезаясь в существо, извивающееся на земле. Магия вриколакос и сила артефактов соединились в ослепительной вспышке.

Рамона отшвырнуло в сторону, но он тут же вскочил, не чувствуя боли. Кусты вокруг были испепелены, земля выжжена и покрыта тонким слоем пепла. Больше никаких следов от существа не осталось.

Чувствуя внезапную усталость, негоциант отошел в сторону. Тяжело опустился на первую попавшуюся скамейку. Мешочек с травами в кармане вьесчи превратился в труху, отдав заключенную силу.

«Мне всегда везло. Под рукой постоянно оказывалось средство, спасающее от смерти». Силы артефактов, соединенные с магией оборотней, спасли его. Если бы в кармане не оказалось трав, собранных Рогнедой, его бы уже не было в живых.

Вьесчи достал телефон.

Ответили почти сразу:

— Слушаю.

— Доброй ночи, Фелиция. Извини за беспокойство. — Рамон машинально потер быстро заживающие ожоги. — Срочное дело. Помнишь тысяча восемьсот восемьдесят девятый год? «Восточный экспресс».

— Помню, — ответила мормоликая после непродолжительной паузы.

— Сегодня я встретился со вторым… то есть второй.

Над садом распустилась огненная хризантема фейерверка и осыпалась разноцветными звездами. Казалось, даже отсюда слышен женский смех и музыка.

— Как тебе удалось спастись?

— Я получил образец магии вриколакос. В соединении с артефактами вьесчи она оказалась мощной защитой. Мощнее, чем мы с тобой думали.

— Поражаюсь твоему везению, Рамон.

— Я тоже. Это была Умертвь, Фел.

 

Глава 33

Позорный трон

7 февраля

Единственный на весь квартал фонарь оказался разбит, и только полная луна, плывущая в окружении пестрых облаков, освещала темную улицу и маленький дворик, где неспешно прогуливался Миклош, брезгливо осматривая обветшавший четырехэтажный дом. За ним, вплоть до кольцевой, тянулись сплошные индустриальные постройки: металлургический комбинат, сталепрокатный, асфальтобетонный, нефтеперерабатывающий и черт знает еще какие заводы. Он всегда считал юго-восточные окраины Столицы настоящей техногенной катастрофой.

Сухой морозный воздух пах гарью, бензином и помойкой. Ничего не скажешь — самая полезная для здоровья атмосфера. Люди — свиньи, раз им приятно жить в столь мерзком месте, и кровь местных жителей, скорее всего, сплошные химикаты. От нее даже у неразборчивых асиман должны глаза вылезти на лоб.

Миклош не любил этот район, даже когда на юго-востоке были сплошные леса и озера. Теперь, когда Столица разрослась настолько, что подмяла под себя все прилегающие земли, а на месте лесной чащи выросли заводы, территория и вовсе перестала интересовать тхорнисха. Он не имел привычки гулять там, где нужно дышать парами мазута. Но, благодаря Хранье, пришлось залезть и в эту клоаку. Сестра проявила упрямство и рискнула оставить Столицу вопреки его приказу.

Ее жалкая попытка продолжить борьбу одновременно смешила и бесила Бальзу. Прежде, чем сбежать, она покинула предоставленное Фелицией убежище, и решила на время скрыться от чужих глаз в самом некомфортном из всех возможных мест мегаполиса — старом трамвайном депо.

После того, как в эту часть Столицы подвели ветку метро, протянули монорельс, а также здесь появились многочисленные маршрутные такси, надобность в трамваях на окраинах города отпала. Рельсы разобрали, а само депо, в силу бюрократической волокиты и не слишком большой перспективности занимаемой площади, оказалось никому не нужным. Оно превратилось в царство для тощих котов, суетливых крыс, озлобленных бомжей и вездесущих дворовых мальчишек.

Миклош даже не пытался понять Хранью. С головой у нее большие проблемы, раз прячется в таком убожестве. Если уж убегать, то сразу и как можно дальше, а не крутиться у него под ногами.

Рыцарь ночи медленно прогуливался по двору, в котором росло три старых покореженных временем дерева. Возле них стояли переполненные мусорные ящики, припорошенные снегом, а рядом какой-то умник устроил детскую площадку — сиротливая сине-красная горка была занесена снегом. Все остальное пространство дворика занимали ржавые, облезлые автомобильные ракушки.

Неслышно ступая, подошел Йохан и процедил в бороду:

— Они там.

Господин Бальза, поежившись от холода, поднял воротник пальто и кивнул:

— Приступайте.

— Пленные вам нужны? — ученик вытащил из кармана рацию.

— Не думаю, — после некоторого молчания ответил нахтриттер. — Впрочем… если получится, хотелось бы на них посмотреть.

Господин Бальза оглядел свое воинство. Он взял самых опытных, закаленных во множестве сражений магов, и был уверен в успехе.

Чумной отдал последние распоряжения. Цепь, связывающая створки ворот депо, лопнула.

Заснеженная территория, густые тени, низкие приземистые здания, свалка лома в северном углу, свисающая с ограды колючая проволока. Прямо перед вошедшими стояло двухэтажное кирпичное здание с высокой трубой и чудом уцелевшими стеклами. Рядом, наполовину зарывшись в снег, валялся опрокинутый вагон, старый, проржавевший.

— Как мило, — скривился Миклош.

— Территория оцеплена, — доложил ландскнехт.

Повинуясь его приказу, солдаты бросились к зданию. Оттуда вылетело заклятье, ударилось о щит «Бледного тлена» и разлетелось пылевым облачком. Завязался скоротечный бой. Неосвещенные окна полыхнули пурпуром, на улицу градом посыпались осколки стекла.

Миклош выждал несколько минут, сошел с протоптанной дорожки и, по щиколотку увязая в снегу, направился к сорванным с петель дверям. Встречать его вышла Рэйлен. Царапины на лице девушки стремительно затягивались, глаза лихорадочно сияли:

— Мы взяли двоих живьем!

Бальза неспешно оценил ущерб, нанесенный помещению заклинанием, подошел к стене, где остывала принявшая форму человеческого силуэта копоть. Провел по ней пальцем, лизнул оставшуюся на коже сажу, зажмурился, словно гурман, попробовавший отлично приготовленное блюдо:

— М-м-м, — протянул он. — Розалия! Даже после смерти ты все также изысканно вкусна.

В дверях лежало тело Ульриха. Миклош перешагнул через него и оказался в холодной, продуваемой сквозняками комнате. Скудная мебель была сметена в дальний угол и большей частью переломана. На полу гнил мокрый картон — подстилки, оставшиеся после ночевок бомжей. У стены, с заведенными за спину руками, в кандалах из дымчатого праха, стояли на коленях пленники.

Миклош с наигранным потрясением всплеснул руками и воскликнул:

— Лазарь! Лилит! Какая встреча!

— Увидимся в аду, Миклош! — просипел мужчина.

Господин Бальза серьезно кивнул:

— Разумеется, ученик. Разумеется. Но сперва тебе предстоит встретить там Хранью. Она прибудет туда с минуты на минуту. Я очень рассчитываю на твою помощь. Не подведи.

Йохан взмахнул туманным клинком и снес кровному брату голову. На лицо Лилит попала кровь. Она дернулась, попыталась отползти, отчаянно крикнула:

— Не на…

И умерла следом за товарищем.

В кармане Чумного затрещала рация. Он деловито выудил ее, рыкнул туда, дождался ответа Норико и доложил:

— Уничтожили еще двоих. У нас погиб Рамирес. Уцелевшие мятежники пытались прорваться, но были отброшены назад. Они забрались в ремонтный цех. Норико держит их за горло.

— Заканчивайте с ними. — Носком ботинка Бальза задумчиво пошевелил голову Лазаря. Подумать только! Первый его птенец перешел на сторону сестры. Зато второй ученик — убил предателя. Насмешка жизни? Рука справедливости? Бальза видел в случившемся и то, и другое.

Он вышел из здания. Стремительно холодало, луна спряталась за снеговыми тучами. В любой момент мог начаться обещанный синоптиками снегопад. Миклош хотел покончить с делами и вернуться домой до того, как погода окончательно испортится.

В ремонтном цехе кипел бой. Рубиновый «Иблис», захлестнув крышу, разнес кровлю, черными каплями брызжа во все стороны. С грохотом обвалилась дальняя секция строения. Вопящий, дымящийся комок плоти упал с высоты второго этажа, пополз по земле и рассыпался прахом. Избиение заканчивалось, история подходила к концу. И Миклош не испытывал по этому поводу никаких сожалений.

Из боковой двери выскочил мужчина. На руках он нес женщину. Лицо Альгерта оказалось страшно изуродовано, куртка на рукавах, плечах и спине дымилась. На какую-то секунду бывший рыцарь и Миклош встретились взглядами, а уже в следующее мгновение нахттотер атаковал. «Клещи скарабея» разбили щит Альгерта, повалив обоих мятежников в снег. Бальза, разочарованный столь скоротечной схваткой, презрительно пожал плечами.

Признаться, он ожидал большего.

Альгерт пытался встать, но безуспешно. Хранья отползала, оставляя за собой широкий кровавый след. Не обратив на нее внимания, Миклош склонился над первым помощником сестры. Тот плюнул ему в лицо и произнес проклятие. Плевок Миклош стер, участливо вздохнул и наступил ногой на незащищенную шею кровного брата. Вдавил, проворачивая каблук, ломая хрящи гортани и на время лишая врага возможности разговаривать.

— Повтори еще раз.

В ответ раздались лишь хрипы.

— Этот мне нужен живым, — сказал Бальза подошедшему Йохану. — Проследи, чтобы его доставили в «Лунную крепость».

В ближайший месяц Миклош планировал хорошенько развлечься.

— Как успехи?

— Все, кроме них, мертвы, нахттотер.

— Превосходно. Ступайте к машинам. Я догоню.

Оставшись в одиночестве, он пошел по кровавой дороге к обессилевшей Хранье. Она лежала в снегу, свернувшись калачиком. Но услышав, что брат приближается, попыталась сесть и со стоном упала на спину. Между ее ладоней заметалась и погасла серая молния.

— У тебя никогда не получался «Смех Исдеса». Постой. Я сейчас, — мягко произнес тхорнисх и достал из внутреннего кармана носовой платок. Склонился над сестрой и с нежностью вытер кровь на ее губах. Она не препятствовала. — Тебе не кажется, что история повторяется? Словно время бежит по замкнутому кругу?

Он вновь протянул к ней руку, но на этот раз Хранья зло сверкнув глазами, отстранилась:

— Мир не стоит на месте, Миклош! Просто ты не меняешься!

— Можно подумать, ты стала другой! — он не без сожаления отбросил испачканный платок и сердито нахмурился. — Судя по твоей беспомощности в магии, все осталось, как прежде. Жаль, что это наш последний разговор.

— Убьешь меня?! — с вызовом бросила она.

— Да, — не стал врать он. — И не скажу, что я опечален.

— Спасибо за правду, братец, — неприятно улыбнулась Хранья. — Но я хочу у тебя спросить — ты не задумывался над тем, что порой время и все происходящее вокруг нас не больше, чем иллюзия?

Прежде, чем Миклош успел понять, о чем идет речь, поднявшийся ледяной ветер плюнул ему в лицо острыми кристаллами льда, и Бальза ошалело уставился на унылый заснеженный двор, старые тополя, детскую площадку, мусорку, готовых к атаке тхорнисхов и запертые ворота трамвайного депо.

— Пленные вам нужны? — Йохан вытащил из кармана рацию.

Прежде чем нахттотер успел ответить хоть слово, забор начал мерцать и таять.

— Лигаментиа! — предупреждающе крикнул глава клана, поняв, что все происшедшее с ним было не более чем морок. И швырнул вперед боевое заклятье. Следуя его примеру, остальные Золотые Осы также нанесли упреждающий удар, после которого территория депо «расцвела» всеми оттенками магии Тления.

Забор, ворота, окрестные здания, став прозрачными, открыли взору бесконечную снежную степь с редкими растрепанными деревцами, ветви которых мерцали голубым инеем. Огромный темно-желтый месяц, перевернутый рожками вверх, занимал половину неба. Ярко горели тысячи неизвестных Бальзе ослепительных звезд. Каждые несколько секунд одна из них бесшумной кометой срывалась с небосвода и, оставляя за собой живописный искрящийся шлейф, падала за горизонт.

Все пришедшие тхорнисхи попали на Грань — созданную Лигаментиа реальность, где перестают действовать привычные законы мира, а их магия становится сокрушающей. Воздух трещал от разлитой в нем силы. Миклош раздраженно выругался. Нет большей головной боли, чем сражаться с детьми Лигамента по их правилам и на их территории.

Воины Соломеи и Иноканоана появились внезапно. Бальза зашипел, рассматривая невысоких, вечно юных противников. Их было гораздо меньше, чем тхорнисхов, но сей факт не дал ему себя обмануть. В этом мире им хватит и тех, кто пришел. Дым и зеркала — вот, что такое магия лигаментиа. Реальность и ирреальность. То, чего не существует в обычной жизни. То, что всегда лжет, отражая эфемерные грани вселенной.

Ослепительно-бирюзовый луч «Копья Пифии», угодив в группу солдат, испарил всех, до кого сумел дотянуться. Один из тхорнисхов неожиданно рассыпался на сотни маленьких ярких лоскуточков. Тропические бабочки веселым калейдоскопом устремились в звездное небо.

— Усильте защиту!

Десять бойцов Миклоша отошли за спины товарищей и занялись оборонительными заклинаниями.

Остальные, разбившись на тройки, продолжили сражение. Норико разметала упавшую на нее пелену «Иллюзии». Заклинание, больше всего похожее на разорванного осьминога, подрагивающими клочьями упало под ноги кровных братьев. Все еще живые щупальца магии пытались дотянуться до добычи. Миклош швырнул «Волну Танатоса», разлагая заразу.

Их отрезали от реальности, отступать было некуда. Сражение складывалось не самым удачным образом. Погибло восемь тхорнисхов и всего трое детей Лигамента.

Молокососы сумели вытащить на Грань не только противников, но и часть привычного мира — старые тополя, угол детской площадки, автомобильную ракушку. От творимой магии начал плавиться снег и разбитый асфальт под ним. Уличный фонарь лопнул, осыпая тхорнисхов огненными шипами разбитого стекла, деформировался, завязался узлом, начал вытягиваться, обрастая шипами, и развалился от совместной атаки телохранителей Норико.

Один из тополей отрастил ноги и, трубно ревя, крушил кроной всех, кто попадался на его пути. Огромный призрак сгреб длинной лапой ракушку вместе с находящимся в ней автомобилем, швырнул ее в тхорнисхов. Снаряд смял тех и лопнул, рассыпая вокруг себя молнии.

Несмотря на тяжелейшие потери, перевес сил все еще был на стороне Золотых Ос. Они уничтожали опасные иллюзии и тех, кто их создавал. Одна из противниц — невысокая, рыжеволосая, веснушчатая девчонка, внезапно стремительной мышкой проскользнула под мечом Йохана, закрыла двумя кулаками лицо, отбив этим брошенную Рэйлен «Гарпию сна».

В мгновение ока переместилась на десяток метров вперед, оказалась среди солдат, ударила рукой одного, другого, третьего. Каждый, кого она коснулась, превратился в сотни упавших на снег алых тюльпанов. Однако, шестерка тхорнисхов, наконец, умудрилась зажать девчонку в кольцо и разорвать на части.

Еще двое подростков появились подле Золотых Ос. Создав из тлена «кнут», Миклош взмахнул им, оплетая хлыстом ногу мальчишки, дернул к себе. Тот упал в снег и заскользил по влажному насту к Йохану, поджидающему с обнаженным мечом в руках. Но напарница противника успела схватить друга за руку.

Бальза выругался, дернул сильнее. Глаза девочки зло полыхнули бирюзовым. Кнут, обернувшись в шипящую змею, оставил раненого лигаментиа и бросился на собственного хозяина. Миклош поспешно развеял заклинание и хотел растворить кости дерзкой нахалки, но обоих подростков уже и след простыл. Пришлось отыграться на другом лигаментиа, ударив по зазевавшемуся противнику «Молотом гниения».

И почти тут же наступила тишина. Иллюзии исчезли, боевые заклятья перестали сыпаться со всех сторон.

Тхорнисхи объединенными усилиями окружили себя «Шипами боли» — между ними и врагами вырос черный лес терновника. Нахттотер, стараясь не чертыхаться, оглядел усеянное трупами поле. Потери были серьезными, но не критическими. Один из бойцов склонился над телом погибшего лигаментиа.

— Совсем ребенок! — удивленно воскликнул он.

— Ребенок! — презрительно сплюнул Миклош. — Этот ребенок с легкостью превращал вас в бабочек и цветочки. Йохан! Норико!

Ландскнехт подошел, не мешкая. Во время схватки он избавился от плаща, оставшись в кожаных штанах и жилете. На руках ученика бугрились мышцы, маленькие глазки свирепо сверкали. Он опирался на массивный двуручник.

Японка приблизилась спустя минуту. В отличие от Чумного, она была спокойна и невозмутима, как и вода озера Бива в предрассветные часы. Ее сопровождал телохранитель-испанец. Второму слуге повезло меньше — он погиб в самом конце боя.

— Держите оборону, — приказал Миклош. — Никаких поединков и дуэлей! Сосредоточьтесь на щитах. Нужно, чтобы они больше не смогли пробить нашу защиту. Норико! Потребуется твоя помощь.

— Да, господин.

Бальза собирался прорвать наложенный морок, разрушив часть магии Лигаментиа, и выбраться обратно в Столицу. Но его надеждам не суждено было сбыться. Из-за «Шипов» долетел всплеск.

Мир подернулся пеленой, стал прозрачным, начал выгибаться дугой, треща по швам и дрожа, словно испуганный заяц. Бальза почувствовал, как земля затягивает его ступни. Из-за свирепой тряски одна из звезд не удержалась на небосводе, выпав из созвездия, колесом пронеслась по небу, ударилась о безучастный рогатый месяц. И, издав колокольный звон, рикошетом отлетела туда, где за щитами сгрудились тхорнисхи.

Вой. Сердитое шипение. Убивающий все живое свет. Удар.

Зеркало Грани лопнуло, разлетаясь тысячами осколков, и наступило забвение.

— Двоим удалось уцелеть! — мужской голос казался искаженным и доносился, словно издалека, но с каждым словом обретал все большую четкость и ясность. — Их немедленно следует найти!

— Успокойся, Альгерт. Поговорим об этом позже, — тихо произнесла Хранья.

Не открывая глаз, Миклош пытался понять, где находится. Лицо жгло от падающих на кожу ледяных снежинок.

— Нахттотерин! Не мне вам говорить, как они опасны! Вы не хотите найти их, Иноканоан?! Мерзавцы бежали, благодаря вашей прихоти!

— Не следует зарываться, тхорнисх, — спокойно произнес глубокий и чарующий голос Соломеи. — Мы потеряли восьмерых братьев и сестер ради вашего воссоединения. На мой взгляд, этого более чем достаточно! Мы не охотники! И не ищейки! До тех, кто ушел, нам нет никакого дела. Если у вас к ним вопросы — ищите. Нам скучно заниматься такой ерундой.

— Простите моего помощника, Соломея, — поспешно извинилась Хранья. — И спасибо за то, что вы для нас сделали.

— Мы понимаем, что такое семья, и какими тяжелыми могут быть разлады, — на этот раз говорил Иноканоан. — Только поэтому мы здесь.

— Как только мой брат очнется…

— Это уже произошло.

Господин Бальза с неохотой открыл глаза и, стараясь не застонать, сел. Руки и ноги были целы, а вот голова раскалывалась от ноющей боли. Кости пульсировали, точно живые, сокращаясь в такт биению сердца.

Он находился в трех шагах от перевернутого остова брошенного трамвая. Вокруг лежали трупы погибших Золотых Ос. Среди них не было ни одного тела детей Лигамента. Хранья казалась невозмутимой. Иноканоан сидел на корточках на боку трамвая, подтянув колени к подбородку, и, обняв их руками, смотрел на снег. Повинуясь его взгляду, из сугроба медленно вырастали и снова рассыпались в снежную пыль миниатюрные белые небоскребы.

Ветер развевал его черное пальто и пытался сдуть с головы шляпу. Соломея, подставив открытую ладонь небесам, ловила падающие хлопья.

— Пока мы здесь, магия тебе не подвластна, — серьезно произнес юноша.

Мог бы и не говорить. Миклош первым делом проверил это. Лигаментиа каким-то образом удалось лишить его силы. Оставалось лишь встать с земли, не спеша отряхнуть одежду от снега. Сделав это, нахттотер заложил облаченные в перчатки руки за спину и иронично поинтересовался:

— Что теперь? — он обращался исключительно к главам клана Иллюзий и не смотрел на сестру. — Надо ли было устраивать весь этот цирк лишь для того, чтобы убить меня?

— Мы не хотим тебя убивать, — проронил Иноканоан.

— Тогда чем обосновано ваше нападение на клан Нахтцеррет?

— Нападение? — переспросила Соломея. — Мы не собирались ни на кого нападать. Только поговорить. Но твоя агрессия вынудила нас защищаться.

Миклош зло скрипнул зубами. Тхорнисхи, спровоцированные иллюзией, ударили боевыми заклинаниями первыми. Но виновны в этом лигаментиа. Однако Бальза знал: спорить с девочкой бесполезно.

— И какую тему вы хотели «обсудить»?

— Семейные узы, — юноша был неподвижен. — Мы знаем, что это такое, ценим их и понимаем твою боль.

— Мою боль?! — прошипел Бальза.

— Как и боль твоей сестры, — невозмутимо продолжил Иноканоан. — Мы понимаем, как тяжело, когда между братом и сестрой происходит размолвка. Это так печально.

«Кто из нас чокнулся? Я или они?» — подумал Миклош.

Соломея плясала вместе с падающими с неба снежинками, кружась в чарующей пляске зимы.

— Хранья пришла к нам и попросила помочь. Рассказала, как дорог ей ты и ее утраченная семья. Она просила нас стать посредниками. Мы не могли отказать в такой просьбе. Но ты напал на нас.

— Очень досадное недоразумение, — проронил Бальза и ожег сестру ненавидящим взглядом. — Если вы хотели поговорить, почему не предупредили? Зачем…

— Мы предупредили, — мягко сказала Соломея.

— Предупредили?! — не выдержал нахттотер. — Как?! С помощью дурацкого видения, где все эти мрази были мертвы?!

— Тебе не понравилось? — удивленно захлопала ресницами девочка, прекращая танец.

Миклош закатил глаза. Он отказывался понимать странную логику этих созданий. Спорить с ними бессмысленно. Пытаться что-то объяснить — тоже. Их поступки — квинтэссенция безумного абсурда.

Иноканоан выпрямился, легко спрыгнул вниз и подошел к тхорнисху.

— Вам следует остаться наедине, чтобы все обсудить. Никто кроме вас не поможет вам договориться между собой.

Бальза сухо рассмеялся. Эти душевнобольные, кажется, и не подозревают, во что выльется «обсуждение».

— Скорей мы вцепимся друг другу в глотку. Не так ли, сестренка?

Хранья промолчала.

— Значит, кому-то из вас суждено умереть.

— С чего такая забота о воссоединении моего клана? Вы разрушили его единство, когда убили Луция.

— Мы не понимаем, о чем ты говоришь. — Сейчас Соломею интересовали куда более важные вещи, чем древние смерти. Она наблюдала за снежинками. — Все обиды между нашими семьями решены задолго до твоего рождения. Разве я могла убить Луция. Как думаешь?

С этим вопросом она обратилась к Иноканоану. Тот основательно обдумал его и серьезно ответил:

— Я помню, что хотел кого-то убить, но, кажется, он пока еще не успел родиться. Нам пора. Доброй ночи, Миклош. Доброй ночи, Хранья.

— Доброй ночи, — сказала тхорнисх. — Еще раз благодарю вас за помощь.

— Мы не рады, что согласились ее оказать, — юноша печально опустил взгляд. — Погибли мои братья и сестры. Это большая утрата.

— Я сожалею.

Не ответив, лигаментиа взялись за руки и пошли прочь.

Как только они исчезли из виду, к Миклошу вернулась магия, но это вряд ли чем-то могло ему помочь. Двенадцать против одного! Его не спасет даже то, что каждый из них гораздо слабее, чем он.

— Ну вот, брат, — сказала Хранья. — Ты добился своей цели — мы перед тобой. Что будешь делать теперь?

— Постараюсь убить как можно больше.

— К чему эти жертвы? Я бросаю тебе вызов. Только ты и я. Решим, кому принадлежит клан в схватке один на один.

Бальзе стоило большого труда сохранить серьезное лицо. Она, дура, вызывала его! Она! Не способная создать мало-мальски приличного заклинания! Кажется, ее общение с сынами Лигамента оказалось само по себе заразно. Сестренка подцепила безумие в крайне тяжелой форме.

— Интересное предложение. А как же твои подхалимы? Будут стоять спокойно в независимости от итогов этой… м-м-м… дуэли?

— Мало того. В случае моей смерти, они присягнут тебе.

Альгерт нахмурился, его лицо потемнело. Остальные тоже не выглядели счастливыми.

— Как это мило с вашей стороны, — все еще сомневаясь, протянул Бальза.

— Так что? Ты согласен?

— Конечно, — сказал он. И бросил вперед любимую «Волну Танатоса».

Вопреки его ожиданиям, Хранья оказалась готова к этому и закрылась «Бледным тленом». Ее отбросило назад, протащило по снегу добрых шесть метров, и Миклош, не мешкая, прыгнул следом.

Но она поразила его во второй раз. Атаковав. Нахттотер смог увернуться от мощнейшего «Смеха Исдеса», на ходу вытащил любимый «кнут», который тут же серым песком просыпался на землю. И в следующее мгновение в грудь пораженного Бальзы ударил «Поцелуй Медузы»…

Он приходил в себя мучительно долго. Боль, терзавшая тело, оказалась несравнимо сильнее всего, что он испытывал прежде. Создавалось ощущение, что в затылке поселился ледяной паук. Насекомое лапами сжимало его голову и медленно, с наслаждением, высасывало мозг. Позвоночник оброс льдом и казался инородным телом, из-за которого болевая чувствительность каждого нерва была обострена до предела.

— Расшевели его.

— С радостью.

Миклоша сильно ударили по лицу. Раз, другой, третий. Удивительно, но это помогло. Паук на какое-то время ослабил хватку, и нахттотеру удалось поднять тяжелые веки.

Отчего-то первым делом он обратил внимание на метель, в которую превратился тихий ночной снегопад. Она сопровождалась напористым, ледяным, порывистым ветром. Затем Бальза понял, что находится на крыше какого-то высотного здания. Внизу, едва видимые из-за разгулявшейся непогоды, тускло горели огни огромной Столицы.

Кроме Альгерта и Храньи рядом никого не было.

— Им не интересна твоя смерть, — словно прочитав его мысли, сказала сестра.

— Какие же они после этого тхорнисхи! Я бы пришел, — просипел Миклош, отмечая, что сидит на большом, жгущем холодом ледяном стуле. Обе руки оказались прикованы к подлокотникам конструкции с помощью «Слюны гидры».

Великолепно! «Поцелуй Медузы» на несколько дней лишил его возможности использовать магию. К тому же нахттотер был настолько ослаблен, что не имел ни малейшего шанса сломать сиденье и освободиться.

— Подожди меня внизу, — попросила Хранья Альгерта и добавила, видя, что он колеблется. — Все уже сделано. Со мной ничего не случится. Иди.

Добрая и несчастная овечка рядом с верным сторожевым псом. Миклош презрительно скривил тонкие губы. Помощнику сестры нравилось защищать госпожу. А ей, кажется, было приятно этим пользоваться.

— Надеюсь, твои последние минуты будут мучительны, — мстительно процедил мятежник, прежде чем уйти. — Сейчас мы отправимся в твое крысиное гнездо и до рассвета уничтожим всех оставшихся после тебя тварей.

Миклош услышал, как за спиной хлопнула дверь, а затем раздались быстро затихающие шаги на лестнице.

— Удивлен? — Хранья пошла ближе, запустила пальцы в его волосы, потянула к себе, причиняя боль, заглянула в глаза и удовлетворенно улыбнулась. — Удивлен. Согласись, я смогла улучшить магию настолько, чтобы победить тебя.

— Везение, и ничего больше, — прошипел он.

Лицо сестры исказила гримаса ненависти. Она трижды ударила его затылком о высокую спинку стула:

— Это! Называется! Победой, идиот!

Отпустила его и промурлыкала:

— Я не слабее тебя. Клан мой. Как только верные тебе ублюдки подохнут, а это случится меньше чем через час, я смогу возродить прежних Золотых Ос. Надеюсь, тебе нравится мой последний подарок? Этот железный трон в самый раз для Миклоша Бальзы. Умереть на нем будет так… символично. Утром от тебя останется лишь пепел. Я ждала этого момента долгое тысячелетие.

— Как трогательно.

— Все не можешь признать, что тебя столь ловко обыграли, братец? Не твоя вина, что у лигаментиа пунктик по поводу семейных отношений.

— Я заметил. Им пришлось умирать ради твоих амбиций.

— А также благодаря твоей глупости и поспешности, — Хранья рассмеялась, все еще не веря в свою удачу, покачала головой. — Их оказалось так легко использовать. Впрочем, как и тебя. И других. Знаешь, мне всегда нравилось загребать жар чужими руками.

Миклош промерз до костей. Его кожа стала еще более бледной, чем обычно, губы посинели, волосы припорошило снегом. Приходилось контролировать себя, чтобы не стучать зубами:

— Кто бы мог подумать… Та, что так обожала Луция, воспользовалась помощью тех, кто его когда-то убил.

Вновь смех.

— Ты с детства был доверчивым простофилей, Миклош. Всегда верил мне… Надеюсь, тайна умрет вместе с тобой, — она мило улыбнулась. — Клан Иллюзий непричастен к смерти нашего учителя. В ту ночь с ним не было никого, кроме меня. Удар в спину и солнце оказались отличным средством даже против такого, как он.

Миклош предпочел удержаться от комментариев.

— Мне пора, — Хранья спрятала руки в карманах. — До рассвета не больше полутора часов. Жаль, что погода не слишком ясная.

Она поцеловала его в лоб, шепнула «прощай» и ушла.

Господин Бальза давно забыл, что такое солнце. После обращения он никогда не жалел, что лишился его и не испытывал по этому поводу ни малейшей ностальгии. Все сопли по поводу дневного светила, чудесных рассветов и прекрасных закатов он предпочел оставить романтикам, время от времени встречавшимся среди кровных братьев.

В своей новой жизни Миклош использовал солнце только строго по назначению — казнил с его помощью неугодных блаутзаугеров. И вот, какая насмешка судьбы — теперь ему самому предстоит испытать на себе жаркие лучи.

Только сейчас бывший глава клана осознал всю глубину своего заблуждения. Он всегда считал сестру слабой и ранимой. Он даже подумать не мог, что под этой личиной прячется чудовище, которое ничуть не слабее его и которое умудрилось уничтожить самого Луция! Любовь и преклонение перед учителем оказались ложью. А ведь он ни разу не попытался найти доказательства ее словам. Поверил, что вся причина в клане Лигаментиа.

Миклош не желал умирать и за жизнь готов был продать душу дьяволу, если бы тот пришел к нему. Нахттотер не питал надежды, что кто-то из подчиненных выручит его. Как сказал Альгерт, из всего отряда уйти удалось лишь двоим, и они вряд ли догадываются, где его искать.

Разумеется, он попробовал освободиться. Однако, «Слюна гидры» — старая добрая шутка Лудэра — сковала его намертво. Бальза долго не оставлял попыток, отчаянно рвался, ревел, хрипел, бился попавшей в силок птицей.

Все было бесполезно.

Минуты таяли, словно уходящая в песок вода. Времени оставалось все меньше. Миклош закрыл глаза, каждой клеточкой ощущая приближение рассвета. Он слишком сильно любил жизнь и не желал сгорать, словно спичка. Нахттотер вновь начал бороться.

Магические браслеты стерли его запястья в кровь, порвали кожу и плоть, обнажили кости. Но держали крепко.

До рассвета оставалось двадцать минут, когда тхорнисх услышал шаги на лестнице. Скрипнула дверь, и на крышу вышел высокий крепкий мужчина. Не человек, не киндрэт. Миклош почувствовал исходящий от него внутренний холод и узнал тусклые желтые глаза, поблескивающие на белом лице. Бетайлас нес на плече мертвое тело Йохана.

— Конечно, очень трогательно, что я сгорю вместе с учеником. Но я всегда считал, что не в правилах некромантов смеяться над мертвецами.

— Вряд ли ты сейчас способен рассмешить кого бы то ни было, — буркнул дух-убийца и бросил труп на пол. Склонился над кандалами из «Слюны гидры», недовольно нахмурился.

Миклош знал, что это заклинание неподвластно кадаверциан. Надо полагать, их слугам — тоже. Однако, бетайласа, похоже, нисколько не смущало это обстоятельство. Он вытащил из-за пояса джинсов длинный стилет с черной рукоятью и, нехорошо усмехнувшись, покосился на тхорнисха. А затем, не предупреждая, словно топором, рубанул Бальзу по запястьям.

В голове нахттотера взорвалось солнце. Он взвыл от боли, скатился с кресла, упал на колени. Дух-убийца, не обращая внимания на покалеченного, все так же невозмутимо поднял тело Йохана и усадил на освободившийся «трон».

— Не скажу… что… твой способ мне понравился… Но он… действенен… — процедил Миклош, когда боль немного отступила и раны на культях затянулись. — Как ты узнал, где я?

— После того, как главы кланов стали дохнуть один за другим, мэтр отправил меня следить за тобой, — охотно отозвался бетайлас, взял тхорнисха за плечо и рывком поставил на ноги. — И правильно сделал, как ты видишь. Кстати, я, в отличие от тебя, могу переносить солнечный свет. Так что поторопись.

 

Глава 34

Испытание

7 февраля

Тяжело дыша, сжимая в опущенной руке саблю, Вивиан стоял в спортивном зале. Возникшее после пробуждения желание оказаться где угодно, только не в собственной новой оболочке, прошло. Теперь он усиленно боролся со своим телом.

Как оказалось, оно не было приспособлено к физическим нагрузкам. Быстро уставало и требовало весьма бережного обращения. Мягких кроватей, теплых уютных одеял, свежей крови, предпочтительно второй группы. «И желательно, чтобы донор питался омарами и трюфелями, запивая их белым вином, — думал Вивиан с ненавистью, прислушиваясь к вожделениям своенравной плоти. — Или что там еще едят и пьют аристократы?!»

От сабельной рукояти через полчаса тренировки на изящных ладонях появились мозоли. Мышцы ныли. Сердце колотилось, как бешеное. Но проще было довести себя до изнеможения, а потом свалиться и уснуть, чем сидеть в комнате, старательно выискивая в своем рассудке зачатки раздвоения личности.

Кадаверциан стиснул зубы и снова поднял оружие, глядя на манекен. Если представлять на его месте даханавара, некоторые удары получались неплохо. «Вот уже кто покопался в моей душе, — с неприязнью размышлял Вивиан, раз за разом отражая атаки воображаемого противника. — Повеселился, читая чужие тайные мысли и желания!»

Разумом ученик колдуна понимал, что его обвинения вряд ли справедливы, но ничего не мог с собой поделать. Злость наполняла его, как вода отпечаток ноги на тающем снегу. И была такой же мутной.

Кадаверциан развернулся, отбивая очередной выпад «врага», и вдруг увидел Кристофа. Учитель стоял, прислонившись плечом к стене, и было непонятно, сколько времени он находился тут, наблюдая, как воспитанник кромсает невидимых неприятелей. Молодой некромант уставился на главу клана, боясь увидеть в его глазах тень того выражения, с которым Кристоф смотрел на Флору. Но колдун спокойно выдержал пристальный взгляд ученика и произнес будничным тоном:

— Думаю, тебе пора на практике применить заклинание вызова Тёмного Охотника.

— Я ослышался?! — удивился Вивиан, тут же забыв о своих подозрениях.

— Полагаю, ты уже достиг нужной магической мощи, чтобы контролировать его.

Мастер Смерти протянул руку. Вивиан, не задумываясь, отдал ему саблю, но не торопился следовать за наставником.

— Ты говорил, что Тёмный Охотник — это высшая магия нашего клана, и обладающий ею вместе с мощью получает большой груз ответственности. Я не уверен в себе. Я боюсь совершить ошибку, подобную той, что сделал Сэм.

— В тебе не сомневаюсь я, — улыбнулся Кристоф.

В кабинете мастер Смерти извлек из глубины шкафа нужный артефакт — ученик узнал черный кадаверцианский крест, который возвышался над идеально круглой подставкой из малахита.

— Смотри на него внимательно. — Колдун указал взглядом на артефакт. — И попытайся ни о чем не думать. Представь, что на этом месте ты видишь пустоту.

Не думать не получалось. Вместо пустоты Вивиану упорно мерещилась оскаленная морда Охотника и слышался отдаленный вопль, который издавала хищная тварь, пикируя на жертву.

Деревянный крест на столе внезапно потерял материальность. Его грубые грани стали таять. Размываться… Пол качнулся под ногами, комнату перечеркнула тонкая крестообразная трещина, и через мгновение привычный физический мир исчез.

Вивиан стоял на припорошенной снегом траве, возле гигантского, потемневшего от времени деревянного креста, врытого в землю.

С инстинктивным опасением кадаверциан взглянул на небо. То оказалось затянуто низкими серыми тучами, за которыми дрожала белесая дымка. Однако что-то подсказывало Вивиану — убийственного солнца за ней нет.

Было очень тихо. Пахло влажной травой и мокрой древесиной. Над пологими зелеными холмами стлался белый туман.

Молодой некромант глубоко вдохнул, понимая вдруг, что ему хорошо. Спокойно. Легко. Больше нет раздражения и недовольства собой. И, кроме того, он перестал чувствовать свое новое, нелепое тело:

— Где мы? — обернулся он к Кристофу.

Высокие ноты чужого голоса, который постоянно резал слух Вивиана, тут звучали смазано, глухо, тускло.

— Это мир кадаверциан.

Лицо колдуна, стоящего рядом, казалось бледно-серым, глаза светились яркой зеленью. На черном камзоле загорались и гасли изумруды, узкой дорожкой бегущие по отворотам рукавов и вдоль воротника, словно рой светляков.

— Отсюда мы черпаем силу. Здесь находим союзников, — мастер Смерти вынул из-за пояса ритуальный кинжал и протянул его ученику рукоятью вперед.

Вивиан молча взял оружие. Кадаверцианская магия всегда предполагала кровопускание. И чем крови больше, тем лучше.

Сжав кулак, ученик провел лезвием по запястью.

— Самыми сильными магами становятся те, кто лучше всех переносят потерю крови?

Похоже, этот вопрос позабавил учителя. Кристоф глухо усмехнулся:

— Надеюсь, ты помнишь формулу призыва.

Забрав кинжал, колдун воткнул его в черное дерево креста, и Вивиан произнес заклинание.

Послышался отдаленный шелест, будто ветер зашумел в кронах деревьев. Пелена тумана порвалась и клочьями полетела над землей. Теперь оба кадаверциана стояли по колено в белом, непрерывно движущемся потоке, над которым, подобно черному призраку, раскинувшему руки, возвышался крест.

Потусторонний мир волновался около минуты, а затем все снова успокоилось. Только тревожно подрагивали листья плюща, обвивающего крестовину.

— И что теперь? — тихо спросил Вивиан, потирая затянувшийся порез на руке.

— Ждать, — отозвался мастер Смерти.

Ученик кивнул. Напряженно вглядываясь в туман, он пытался угадать, как будет выглядеть его Охотник.

Кинжал, торчащий в дереве, вдруг начал подрагивать. Повеяло холодом. В воздухе стал явственно ощутим странный, незнакомый запах. А потом белая пелена беззвучно выпустила из себя черную тень.

Она медленно проплыла над землей и опустилась на перекладину креста. Вивиан почувствовал сухость во рту, когда разглядел огромное существо, которое впивалось в древесину загнутыми когтями и, вытянув мощную шею, покрытую щетиной, жадно принюхивалось к крови, оставшейся на лезвии. Длинные крылья, спускаясь до самой земли, касались травы острыми зазубренными краями.

— Это он?

Мастер Смерти кивнул.

Тварь медленно повернула голову. На ее костлявой морде, напоминающей лошадиный череп, обтянутый серой кожей, блеснули глаза. Щелевидные ноздри дрогнули, втягивая воздух.

Помня наставления учителя, Вивиан шагнул вперед. Рывком поднял рукав свитера, открывая руку. Охотник тряхнул головой, словно его одолевали мухи, и медленно спланировал вниз. Сложив крылья, он неуклюже заковылял к некромантам, и ученик впервые улыбнулся — похоже, страшный монстр был больше приспособлен к полетам, чем к хождению по земле.

— Не делай резких движений, — негромко произнес Кристоф.

Тварь подошла совсем близко. Ростом она была в полтора раза выше человека. Вытянутое туловище с широкой грудной клеткой покрывала слипшаяся бурая шерсть, на шее висели длинные складки кожи. В круглых глазах без зрачков светились голод и нетерпение… От жутковатой фигуры пахло сырой землей и хищным зверем.

— В древности их называли ахурами, — сказал колдун.

Тёмный Охотник медленно повернулся к нему и оскалился, издавая тихое угрожающее шипение.

— Смотри, он еще помнит это название.

Тварь наклонила голову, принюхиваясь к запаху крови на запястье Вивиана, и тот подумал, что вряд ли смог бы спокойно стоять на месте, если бы рядом не было учителя.

В то же мгновение Охотник наклонился. Острые зубы сомкнулись на руке кадаверциана. Вивиан выдохнул и понял, что вряд ли сможет вдохнуть.

— Терпи, — велел Кристоф и добавил, чтобы подбодрить. — Мой Охотник пытался откусить мне голову.

— Этого, похоже, очень давно не кормили, — проговорил Вивиан через силу, с отвращением глядя, как тварь рвет его запястье.

Было непередаваемо омерзительно смотреть, как она пьет, жадно чавкая, нетерпеливо шевеля крыльями и переступая по земле когтистыми лапами. Очень хотелось выдернуть руку из клыков существа, но он терпел, хотя уже начинал чувствовать легкую слабость от быстрой потери крови.

— Терпи, — повторил Кристоф и вдруг резко вскинул голову.

Из тумана, то густеющего, то разлетающегося клочками вылетел еще один Охотник. Опустился на землю, задев крест острым крылом. На траву упало несколько щепок и срезанная плеть плюща.

— Это второй, — голос колдуна прозвучал на удивление невозмутимо, но он шагнул к Вивиану и крепко взял его за плечо. — К тебе явились два Тёмных Охотника.

Ученик не стал спрашивать, что это значит. Новая тварь казалась крупнее первой. Ее глаза отсвечивали зеленым, и по крыльям пробегали изумрудные икры. На косматой груди виднелись глубокие шрамы. Она злобно рыкнула на собрата, и тот поспешно отскочил в сторону, облизываясь длинным алым языком.

— Мне хватило бы и одного, — попытался пошутить молодой кадаверциан, чувствуя, что покачнулся и вот-вот начнет медленно оседать на землю. Пальцы учителя крепко сжали его предплечье, заставив устоять.

Потустороннее создание рванулось вперед и с жадностью вцепилось в запястье Вивиана. Хрустнули кости, кровь хлынула сильнее. Мир вокруг померк. Голос Кристофа долетал, словно сквозь вату, черный крест то приближался, то уносился вдаль, и плющ изгибался на нем, словно ядовитая змея.

А потом ученик почувствовал, как шевельнулась сила, спящая в груди, и увидел, что, отделившись от его тела, на Охотника опускается размытое серое облако. Последним, что он разглядел, был зеленый свет в руках колдуна и две лениво взмахивающие крыльями твари, тающие в тумане…

Вивиан очнулся в гостиной. В кожаном кресле, где так любил сидеть Лориан. В камине потрескивал огонь, над головой скалилась со стены в вечной ухмылке маска древнего божка. Кристоф стоял напротив, рассматривая узор на тяжелом кубке, который держал в руке. Но, судя по хмурому лицу, его занимала отнюдь не тонкость резьбы.

— Я опять что-то сделал не так? — хрипло спросил ученик.

Некромант поднял голову, и глубокая морщина на его лбу разгладилась. Однако из глаз не пропала настороженность.

— Как ты себя чувствуешь?

Медленно регенерирующее запястье мучительно болело — новое тело выражало бурный протест против подобного обращения. Но Вивиан решил не обращать на это внимания.

— Нормально. У меня получилось?

— Скажем так, — Кристоф протянул ему кубок, — свою порцию омаров с белым вином ты сегодня заработал.

«Дарэл проболтался! — со злостью подумал Вивиан. — Никто, кроме телепата, не мог вызнать про мои тайные желания». Он залпом выпил предложенную кровь и снова откинулся на спинку.

— Теперь я могу в любое время вызвать Тёмного Охотника?

— Теперь ты можешь вызвать двух, — ответил колдун, и между его черных бровей вновь залегла складка. Похоже, он был не слишком доволен новым достижением ученика.

— Двух?! Значит тот второй, действительно, был… Крис, но я никогда не слышал, чтобы они приходили парами.

Некромант, не торопясь, подошел, поднял кубок Вивиана, оставленный на полу. Поставил на стол. Вернулся на прежнее место. И пристально посмотрел в глаза ученику:

— Два Тёмных Охотника являлись лишь к одному-единственному кадаверциану за всю историю клана… Им был Вольфгер.

 

Глава 35

Волчица

7-8 февраля

Мира неслась по застывшему парку. Волчье тело летело над землей серой тенью и сливалось с другими тенями.

По дороге она изредка останавливалась, жадно глотала снег, но он не мог заглушить едкого вкуса во рту. Недавно выпитая кровь продолжала жечь ее горло, так же как ярость — грудь. Казалось, под ребра насыпана пригоршня углей, которые перекатываются внутри, причиняя боль и мучительное удовольствие одновременно.

Из густого подлеска легким прыжком выскочила еще одна тень, радостно повизгивая, бросилась к волчице, но та вдруг круто остановилась и, свирепо рыча, бросилась на сородича. Волк, пытаясь увернуться от ее острых клыков, мягко отскакивал в сторону, а если это не удавалось, подставлял под укусы плечи. Один раз огрызнулся в ответ, тем самым еще сильнее разозлив подругу. И трепка продолжилась с удвоенной силой.

Выместив злость на приятеле, Мира помчалась дальше, продолжая слышать за спиной горячее дыхание.

Впереди показался высокий забор. Некоторое время волчица трусила вдоль него, потом остановилась, принюхалась, огляделась по сторонам, и сменила образ. Стряхнула снег с дубленки и вышла на широкую дорогу, ведущую к воротам, уже в человеческом облике. Недавний волк догнал ее почти у калитки.

— Что это на тебя нашло? — Андрей выглядел слегка помятым, недовольным и растерянным одновременно.

— Ничего.

— Не хочешь рассказывать?

— Не о чем рассказывать.

Угли в груди продолжали жечь. Мира зачерпнула пригоршню снега и отерла им лицо.

— Неудачная прогулка? — родич шагал рядом, участливо поглядывая на нее, и девушке хотелось взвыть от его заботы. — Тебя никто не обидел?

Она сердито мотнула головой в ответ, открыла калитку, собираясь войти во двор, но Андрей удержал ее за локоть. На его лице появилось знакомое виноватое, но решительное выражение.

— Послушай, я не виноват в том, что Ярослав погиб.

Умом девушка понимала это, но вот сердцем… Она отвернулась, глядя на маленькие елки у ворот, накрытые шубами снега, и произнесла глухо:

— На его месте должен был быть ты. В ту ночь он охранял лабораторию вместо тебя.

— Никто не знал! — в голосе родича послышалось отчаяние, он схватил ее за плечо, снова поворачивая к себе. — Никто не знал, что тхорнисхи нападут именно тогда. Никто не мог подумать… Мне и в голову не приходило!

— Да, — тихо откликнулась она, избегая его настойчивого взгляда. — И теперь егоголова висит в чужом доме.

Девушка развернулась и пошла прочь, оставив за спиной растерянного и злого Андрея. Захлопнула калитку и увидела того, с кем меньше всего хотела сейчас разговаривать.

Возле крыльца стоял Иован в распахнутом тулупе, с большой снеговой лопатой в руках. Увидел Миру, улыбнулся, так что вокруг глаз собрались лучики морщинок.

— Доброй ночи, красавица. Как погуляла?

Врать было бессмысленно. Он всегда чувствовал любую ложь. Говорить правду стыдно, поэтому она молчала, стараясь не смотреть на отца.

Иован подошел ближе, втянул носом воздух и сказал уже без улыбки:

— Опять тхорнисхов караулила?

Мира невольно сглотнула горькую слюну и тяжело вздохнула.

— Я ничего не делала. Просто смотрела.

Отдав негоцианту травы, собранные Рогнедой, она побежала в город. И снова, так же как и неделю назад, лежала в кустах возле «Лунной крепости», наблюдая, прислушиваясь и страстно желая проникнуть внутрь. Но не так глупо, как в прошлый раз, когда их поймали, словно беспомощных кутят, и за шкирку вышвырнули за порог.

Несколько раз мимо нее проезжали машины, направляющиеся в резиденцию Миклоша или выползающие из нее. Один лимузин остановился возле того места, где притаилась волчица. Из него вылез незнакомый тхорнисх с высокомерной холеной физиономией и пару минут говорил по мобильному телефону. Мира застыла, представляя, как выскочит из своего убежища и повалит врага в снег, вопьется в его горло. Но, конечно, не сделала этого. Один раз она уже совершила ошибку, попытавшись напасть на врага в его доме. Больше ошибаться нельзя.

Потом из «Лунной крепости» выехала целая кавалькада машин с черными тонированными стеклами, похожая на стаю хищных голодных барракуд, и пронеслась мимо. Бальза отправился куда-то по своим делам. Мира не стала его преследовать.

— Я не собиралась нападать.

Иован усмехнулся в бороду.

— Смотри, дочь, больше предупреждать не буду. В тот раз тебя выпустили живой. Теперь любезничать не станут.

Мира вскинула голову, чувствуя, как начинают гореть щеки.

— Я же обещала не трогать его. Но ты… почему тыничего не сделаешь? Неужели мы так и не отомстим за Ярослава? Пусть Йохан был ранен, но он пришел в себя. Как будто ничего не было.

— Так ты все о мести помышляешь? — в голосе Иована прозвучала легкая насмешка. — Не успокоилась?

Девушка почувствовала, что внутренний жар заливает теперь не только лицо, но и шею.

— Не успокоилась, — кивнул сам себе Иован и снова с улыбкой посмотрел на дочь. — Придется тебе еще пару лун в шкуре побегать.

— Опять? — Мира непроизвольно схватилась за дубленку на груди. — Но ты ведь сказал, я уже могу слушаться!

— Тише, девочка, — отец опустил тяжелую руку ей на плечо. — Посидишь среди своих — утихнешь. Не спорь, — приказал он, заметив, что Мира собирается возражать.

— Да, отец, — прошептала она послушно.

Волчье обличье давало много преимуществ, но никто кроме вриколакосов не знал о недостатках пребывания в звериной шкуре. Однажды Мира читала фантастический рассказ, в котором люди на время возвращались в состояние зверей, чтобы отдохнуть от напряженной работы в городской жизни, расслабиться и позволить себе то, что запрещалось в цивилизованном мире. У оборотней все было наоборот.

Оборачиваясь первый раз, новообращенный практически терял логику. Становился опасным и неуправляемым. Человеческое сознание заменяли инстинкты хищника. Поэтому приходилось несколько лет учиться жить в «стае». Подчиняться приказам, контролировать себя. И четко помнить запреты. Нельзя охотится, где вздумается. Резать домашний скот. Бросаться на себе подобных. Убивать людей.

За малейшее неповиновение провинившемуся устраивалась жестокая трепка. За разумное поведение — поощрение — возможность побыть человеком…

Ярослав был одним из лучших вожаков. У его воспитанников никогда не случалось срывов. До того, пока он не погиб…

— Мира! Эй, Мира, подожди!

Девушка очнулась от глубокой задумчивости, оборачиваясь на зов.

Скользя по льду, намерзшему на дороге, к ней бежал встрепанный Словен, в распахнутой куртке. С трудом затормозил, ухватившись за ее руку.

— Уф, еле успел. Хорошо, что ты еще не перекинулась.

Мира невольно улыбнулась, глядя на него. Физиономия парня лучилась удовольствием от общения с ней и нетерпения.

— Ты же теперь, вроде, живешь в городе у фэри?

Сенсор поморщился с досадой. Ему тоже не всегда нравились поручения отца.

— Сегодня у меня несколько часов свободных. Выходной. Как насчет небольшой прогулки?

— А что?

— Люди устроили веселье на старой поляне. Грохот, костры. Рогнеда просила разобраться.

Девушка нахмурилась. Большая поляна в глубине леса, окруженная старыми соснами и елями, у вриколакос не считалась священной. Но ее любили. Щенки часто носились по ней ночью. И Ярослав иногда приводил туда своих воспитанников… Рядом скрипнул снег под ногами Словена. Сенсор опустил руку ей на плечо, словно стараясь защитить от грустных мыслей.

— Так что, пойдешь?

— Пойду.

Десять волков бесшумно бежали по еловому лесу. Снег сыпался на их серые шкуры с низких ветвей и проминался под тяжелыми лапами. Днем в густом ельнике сумрачно и неуютно. По человеческим легендам, чтобы превратиться в волка, нужно воткнуть нож в еловый пень и перепрыгнуть через него. Еловыми лапами люди отгоняют лесную нечисть. Ель вытягивает силы из человека большую часть года, в отличие от других деревьев. И, самое главное, дает очень много тени. Никто из кровных братьев не знал, что вриколакосы могут находиться на улице днем. Но только в тени, и только в образе зверя.

Впереди бежал вожак — самый старший. За ним двойной цепью растянулись остальные. Мира чувствовала горячее дыхание Словена и видела яркий блеск его глаз, когда он поворачивал голову. Один раз волк шутливо толкнул ее плечом в бок, и она добродушно огрызнулась в ответ.

Вдали послышалась приглушенная пульсация музыки рэйв-вечеринки. И чем ближе становилась поляна, тем сильнее низкие ноты били по ушам. Кто-то из оборотней зарычал. Мире показалось, что земля начинает дрожать под лапами. Она представила, как вопьется в горло первому же смертному, но в голове прозвучал голос Словена: «Не убивать!»

Между деревьями замелькали огни костров и свет фар. Запах дыма и человеческой толпы повис в холодном воздухе. Волки разорвали ровную линию и рассыпались по лесу, беря поляну в круг.

Мира оказалась прямо напротив ели. Возле дерева стояла большая машина с квадратным черным кузовом, из прожекторов, установленных на его крыше, бил яркий свет… Музыка, усиленная мощными колонками на открытой платформе, грохотала на весь лес. Диджей, взгромоздившись на крышу, что-то радостно орал в пустоту. Человеческие тени метались между костров по утоптанному снегу в безудержном веселье. Танцевали, болтали, пили, пытались жарить мясо на огне.

Мира скользнула мимо нескольких машин, вставших вдоль кромки леса.

Волчица застыла, жадно вдыхая запах разгоряченных человеческих тел. Люди, собравшиеся на поляне, вызывали у нее странные чувства — легкого недоумения, раздражения и все усиливающегося желания напасть. То же самое, видимо, испытали бы настоящие волки, внезапно увидев гулянку, которую устроили зайцы.

В свете фар в кузове маленького грузовичка танцевала красивая черноволосая девушка. Она уже отшвырнула в сторону дубленку и взялась за свитер. Компания друзей подбадривала ее одобрительными криками. Девица со смехом наклонилась к одному из парней, чтобы взять у него бутылку, и вдруг застыла, глядя на кусты, освещенные костром. Вцепилась в борт машины и громко завизжала.

Это послужило сигналом к началу. Из темноты на поляну легко выпрыгнул огромный зверь. А потом еще один, и еще…

Гигантские волки, возникая из пустоты, со свирепым рычанием бросались на людей, сбивали с ног и мчались дальше. Диджей кубарем скатился с машины, когда на нее прыгнул оскаленный хищник и принялся крушить музыкальную установку.

Оборотни с наслаждением разгоняли толпу, слушая вопли ужаса. А люди, ничего не видя от страха, не понимали, что звери, щелкая зубами у самых ног, не кусают. Никто не валяется на снегу с разорванным горлом. И злобные твари не утаскивают в кусты кричащие от боли жертвы. Но людское воображение должно было рисовать именно такие картины.

Хлопнул выстрел. Над головой Миры просвистела пуля. Кто-то смелый решил сопротивляться. Волчица оглянулась и увидела парня, вновь целящегося в нее. Зарычала и прыгнула. Человек упал, пистолет вылетел из его руки и провалился в снег. Оскаленная морда оказалась прямо у лица стрелка, звериные глаза, светящиеся бешенством, заглянули в его глаза, и, спустя мгновение, он понял, что серая тень пронеслась мимо.

Ревели моторы машин и мотоциклов. Бешено крутились колеса, разбрызгивая фонтаны снега.

Люди спешили быстрее покинуть опасную поляну. И очень скоро на ней не осталось никого, кроме вриколакосов. Рядом с Мирой снова оказался Словен. Волк тяжело дышал и жадно хватал снег. Из его пасти валил пар. Сегодня ему пришлось бегать больше всех. В отличие от остальных оборотней, он был вынужден следить за всей стаей. Чтобы предотвратить незапланированное убийство, если кто-то из братьев чересчур распалится.

«Даже если кто из смертных будет рассказывать о нападении волков, — прозвучал в памяти Миры его веселый голос, — им никто не поверит. На этих вечеринках наркотиков больше, чем конфет в кондитерской».

Волчица отвернулась от Словена и побежала прочь, слыша, как переговариваются за спиной оборотни.

В лесу снова стало тихо. Крупными хлопьями между деревьями начал падать снег. Значит, волчьи следы, которые могут выдать вриколакосов, заметет к утру. И никто так и не узнает, что произошло на поляне. Хотя раньше среди людей были хорошие следопыты. Мира слышала истории о том, как охотники пытались выслеживать оборотней, но те прямо на их глазах проваливались сквозь землю или превращались в коряги.

Она вернулась домой за несколько часов до рассвета.

Волчица бежала вдоль забора к потайному лазу, когда увидела, что дверь в доме открылась, и на крыльцо вышел чужак. Дарэл Даханавар. Мира замерла, глядя на него. Она уже несколько раз видела телепата, у него были какие-то дела с Иованом. Но никогда сканэр не выглядел таким довольным. Он осмотрел двор так, будто владения оборотней были его собственностью, потянулся, словно сытый кот, и легко сбежал вниз по ступеням.

Волчица вжалась в снег в тени дома, борясь с желанием зарычать. Шерсть у нее на загривке вздыбилась, взгляд не отрывался от даханавара. Он оглянулся, словно почувствовав пристальное внимание, и Мире показалось, что в его глазах блеснули желтые огни.

Впрочем, Дарэл тут же отвернулся и неторопливо зашагал к воротам. Волчица бесшумно последовала за ним. Сама не зная, зачем. Чужак настораживал и притягивал неудержимо.

Девушка слышала, что так же настоящие волки куда угодно готовы последовать за оборотнями, считая их «серыми пастырями» и будучи не в силах противиться их власти .

Дарэл вышел, словно нарочно оставив калитку открытой, и направился к своей машине. Распахнул переднюю дверцу и сказал, обращаясь к темноте под елями:

— Не хочешь прокатиться со мной?

Волчица застыла, забыв опустить переднюю лапу на снег. Даханавар обернулся, улыбаясь:

— Ты следишь за мной уже пять минут. Выходи, не бойся. Я не кусаюсь.

Хищница клацнула зубами от досады и осторожно вышла из ворот, стараясь не попадать в свет, льющийся из салона автомобиля. Телепат смотрел на нее, не отрываясь, и в его взгляде кроме насмешки было еще что-то… чужое, опасное. От него пахло городом — гарью, бензином, асфальтом, но сквозь эту вонь пробивался аромат чистого снега и свежей хвои.

— Я тебя знаю, Мира. — Дарэл присел на капот машины, наклоняясь к ней. — Это ты с братьями вломилась в дом Миклоша.

Он тихо рассмеялся, стряхнул снег с волос, оглянулся на заросли за своей спиной.

— Тхорнисх был в ярости. И знаешь, почему он отпустил тебя?

Даханавар замолчал, и она невольно подалась вперед, внимательно следя за каждым его движением.

— Его неудержимо привлекают женщины-вриколакос. Но он скорее удавится на собственном галстуке, чем признается в этом. Они кажутся ему безмерно соблазнительными… Впрочем, как и мне, — добавил он неожиданно.

Наклонился к волчице, лежащей на снегу и медленно потянулся к ней.

— Ты очень красивая. Даже в зверином образе.

Ладонь Дарэла почти коснулась ее головы. И он едва успел отдернуть руку, когда острые волчьи зубы чуть не отхватили ему пальцы.

Мира вскочила и бросилась бежать, чувствуя, как кипит в груди вернувшаяся злость и слыша за спиной смех даханавара.

 

Глава 36

Даханавар

8 февраля

— Леди, вы можете ответить на один простой вопрос? Почему меня вышвырнули из клана на самом деле?

Фелиция подняла голову, отрываясь от бумаг, которые разбирала. Возле ее бюро стоял Дарэл. Злой, уставший, требовательный, готовый обвинять всех и каждого. Как всегда небрежно одетый.

Мормоликая работала с документами, когда дверь в спальню распахнулась, и в комнату стремительно вошел ее сканэр. Бывший сканэр. За его спиной тут же возник Себастьян, прижимающий ладонь к окровавленному лицу.

— Простите, леди, я…

Он пытался защитить госпожу от бесцеремонного вторжения, но отчаявшийся ученик не захотел слушать доводы разума.

— Приношу свои извинения за Дарэла, Себастьян. Он немного расстроен.

Сканэр не был расстроен. Он был в бешенстве.

— Леди, я хочу поговорить с вами. Немедленно!

Мажордом вопросительно взглянул на Фелицию. Та утвердительно опустила веки, и он с явной неохотой вышел из комнаты, прикрыв за собой створки двери.

Дарэл рывком подтянул к себе кресло и сел, не дожидаясь приглашения.

— Хотите, скажу, что сам думаю по поводу моего изгнания?

— Буду тебе весьма признательна.

Он не захотел услышать терпеливого спокойствия в ее голосе. Был слишком занят своими скоропалительными выводами и наслаждался собственной ненавистью ко всему миру, чтобы суметь успокоиться.

— Дело не в Ритуале, — заговорил он, глядя на свои крепко сжатые кулаки. — И не в опасности, которой я, будто бы, подверг вас. Вы можете пережить десяток Витдикт без всякого вреда.

— В чем же дело, Дарэл?

Сканэр угрюмо взглянул на нее, и в его зрачках закружили два опасных омута.

— Мое требование Ритуала стало великолепной возможностью оградить себя и весь клан. Бунтовщик подвергает опасности жизнь старейшины, и его изгоняют. Воспользоваться силой сканэра больше нельзя. Таким образом, вы не ссоритесь с Храньей, объяснив ей отказ от активного содействия объективными причинами, и не вступаете в открытую вражду с Миклошем. Кстати, если вы не знали, Альгерт солгал. Отступников-тхорнисхов, скрывающихся от Бальзы, было не пятьдесят, а гораздо меньше. Они не могли сказать правду, даже прося помощи… Впрочем, это теперь не имеет значения.

Он улыбнулся неприятной улыбкой, удобнее устраиваясь в кресле, опустил руки на подлокотники. На одном из его пальцев Фелиция увидела перстень с изумрудами — знак защиты кадаверциан.

— Сестре нахттотера ничего не оставалось, кроме как принять то, что ей дают — кров и видимость защиты. В случае победы Храньи, даханавар все равно были союзниками тхорнисхов-отступников и могли рассчитывать на признательность. В случае поражения, они тоже ничего не проигрывали.

«Он говорит про свой клан „они“, а не „мы“», — мысленно заметила Леди, но не стала вслух акцентировать на этом внимание.

— Неужели ты думаешь, что я избавилась бы от тебя в угоду интересам Миклоша или Храньи? Или любого другого клана?

Дарэл, явно не слыша ее, поднялся и прошелся по комнате, оставляя на полу грязные следы.

— Естественно, спустя какое-то время телепата можно было бы принять обратно. Объяснить тонкую политическую интригу. Напомнить о своем долге. Приласкать и утешить. Вот только вряд ли теперь он захочет вернуться.

Он остановился напротив Фелиции, глядя на ровное пламя свечи у нее на столе.

— Нет, я не думаю, что вы прогнали бы меня из-за тхорнисхов или вьесчи, или еще кого-то. Даже из-за себя самой.

Дарэл вдруг медленно опустился на пол у ее ног и сжал ладони мормоликаи. Крепко и нежно.

— Вы не хотели убивать меня вот этими руками. Ведь так? Вы же любите всех своих детей и горюете, когда кто-то из них погибает. Даже если вы — причина их смерти. Вы знали, что Кристоф возьмет меня под защиту, что в его доме я буду в безопасности. Хотели обезопасить меня? Как можно сильнее отдалить момент, когда придется… Скольких телепатов вам пришлось убить, леди?

— Он рассказал тебе? — прошептала Фелиция, глядя в лицо ученика, на котором появилось понимание, сочувствие и отражение ее собственной боли.

— Да. Кадаверциан никогда не закрывал от меня свои мысли. Жаль, он сам узнал обо всем слишком поздно.

Дарэл встал, его участие снова сменилось злобным раздражением.

— Вы так надежно храните свои секреты, что сами забываете о них. Стираете из своей памяти, лишь бы непосвященные не увидели ваши тайны. И вспоминаете их слишком поздно. Надо было предупредить меня раньше! До того, как я получу магию фэриартос. Сразу после обращения. Сказать, что нельзя собирать силу кланов!

Фелиция поднялась, шагнула к нему, крепко взяла за плечи, глядя снизу вверх:

— Ты знал об этом, Дарэл! Ты слышал про Обайфо!

Он криво усмехнулся, отводя взгляд:

— Старые сказки про никогда не существовавший клан. Пугало для ваших покорных детей.

— Да. Ты никогда не был покорным. — Она прижала ладони к его щекам, сжала упрямую светловолосую голову, заставила смотреть на себя. — Но сейчас ты знаешь все, поэтому я прошу тебя…

— Остановиться? — в его глазах вдруг мелькнуло затравленное выражение. — Я не могу. Теперь не могу. Я знаю, вы пытались… все еще пытаетесь защитить меня, но это бесполезно. И вы… не сможете убить меня.

— Сколько их? Кто, кроме фэриартос? Сколько ты собрал?!

— Я не скажу вам.

Дарэл мягко освободился, улыбнулся своей прежней беспечной улыбкой:

— Я всегда доставлял вам слишком много хлопот, леди.

Наклонился, поцеловал ее руку с неизменной порывистой неуклюжестью, развернулся и вышел из комнаты.

Фелиция села на стул, оперлась локтями на документы и закрыла лицо ладонями, чувствуя, как глаза начинают жечь непролитые слезы. За спиной скрипнула дверь, скрытая гобеленом. Тихо прошелестели легкие шаги. На плечо мормоликаи легла теплая рука.

— Мне пойти за ним? — произнес безучастный, глуховатый голос.

Леди глубоко вздохнула, борясь с внезапно подступившей слабостью, обернулась. Рядом стояла Стэфания. Задумчивая, чуть отстраненная, вечно погруженная в свои мысли. Милосердный убийца. Внезапно появляющийся и беззвучно исчезающий.

— Нет. Пусть уходит.

— Леди, мы не должны медлить.

— Мы уже промедлили дольше возможного. Я любила этого ребенка сильнее, чем всех остальных. Сильнее, чем думала сама… Ты не справишься с ним, Стэф.

— Он не может быть сильнее Вольфгера.

— Он сильнее… — Фелиция решительно поднялась. — Я поеду к кадаверциану. Теперь только Кристоф может остановить его.

Себастьян остался в машине, на крыльцо особняка мормоликая поднялась одна. Ей открыли после второго звонка. Колдун стоял на пороге, держась одной рукой за распахнутую дверь, другой за косяк. Рубашка на его груди была расстегнута, рукава закатаны, лицо бледнее обычного. Глаза сверкали злобным и безудержным весельем из-под спутанных черных волос. Леди даханавар невольно втянула носом воздух, но не почувствовала запаха опьянения. В кровь, которую недавно пил некромант, не подмешивали алкоголь.

— Фелиция! — воскликнул он, рассматривая леди, закутанную в длинную шубу, с головы до ног. — Я с нетерпением ждал, когда вы появитесь. Мой дом посетили представители почти всех кланов. За исключением вриколакосов.

— Я могу войти? — осторожно осведомилась прекрасная гречанка.

— Прошу вас. — Он шагнул назад и широко повел рукой, предлагая ей не стесняться. — Располагайтесь.

Фелиция переступила порог. Кристоф захлопнул дверь за ее спиной, взял под локоть, вывел на середину холла. Учтиво помог снять шубу. Потом вытянул руку, в которой держал верхнюю одежду леди, и демонстративно уронил мех на пол.

— У вас кровь на рукаве, — сказала мормоликая, делая вид, что его выходка не произвела на нее впечатления.

— Неужели? — колдун мельком взглянул на рубашку. — Не моя. Пока вас не было, развлекался созданием стигонитов. Весьма приятные существа, знаете ли. Очень помогают расслабиться. Уже подумываю, не устроить ли здесь, у меня, дом свиданий. — Он перевел на гостью взгляд, горящий бешенством. — Но не будем обо мне. Что вам предложить? Чай, кофе, кровь какой группы предпочитаете?

Фелиция улыбнулась, уже не в силах сдерживаться. А он глубоко вздохнул, понимая, что ведет себя глупо, и попытался успокоиться.

— Мне удалось найти возможность побеседовать с нософоросом.

— Он рассказал тебе про Вольфгера, — поняла мормоликая.

Теперь ясно, почему некромант в такой ярости.

— Он рассказал мне обо всех нас! И, пожалуй, тебе лучше уйти, Фелиция. Сегодня я не расположен к беседам. Встретимся в другое время.

— Кристоф, другого времени может не быть. Я пришла из-за Дарэла. Он собирает силу кланов.

— Великолепно! Призрак Обайфо обретает материальность. Значит, найдется хоть кто-то, кто сумеет держать всех вас за горло.

— Ты не понимаешь… я боюсь не за себя, а за него.

— Я уже слышал, что могущество кланов, собранное в одном существе, уничтожает его. Очередная ложь! Тебе нужно убить телепата по велению гин-чи-най. Как и всех остальных, начавших приобретать могущество, сравнимое с ихсилой. Пришла ко мне просить сделать это за тебя?

Фелиция услышала шаги на галерее, подняла взгляд и замерла, прижав руку к горлу. Ей показалось, что она видит призрак. На лестнице стояла девушка с пронзительными голубыми глазами на узком лице.

— Флора?..

— Нет. — Кристоф дождался, пока «видение» спустится и подойдет к нему. — Это мой ученик. Вивиан. Его тело было уничтожено «Могильной гнилью», поэтому мне пришлось переместить его в новый облик. С помощью Дарэла.

— С помощью Дарэла, — повторила Фелиция. — Значит, так он получил магию некромантов.

Она смотрела на ожившую воспитанницу и все еще не могла поверить собственным глазам. Неужели некромант забрал тогда ее тело только для того, чтобы оживить когда-нибудь? И несколько десятилетий ждал удобного случая…

Вивиан, так ничего и не сказав, взглянул на Кристофа, получил молчаливое разрешение удалиться и скрылся в глубине особняка.

— У меня была очень интересная беседа с хранителем, — продолжил колдун, пристально глядя на мормоликаю. — Он рассказал, как сила Вольфгера была перемещена в Вивиана… Сила Вольфгера и дух Основателя. Чтобы вложить в это тело личность моего ученика, Дарэлу пришлось полностью считать их, — сказал некромант, явно позабавленный ее реакцией.

Фелиция вдруг почувствовала, как холод с улицы вползает в дом Кристофа и сжимает ее горло. Ужас, отразившийся в глазах гречанки, заставил колдуна пристальнее вглядеться в лицо Леди.

— Что же ты наделал, кадаверциан! Неужели не понимаешь?! Считывая Вивиана, сканэр не мог избежать того, чтобы перетянуть дух Основателя в себя! Поэтому мой ученик не может остановиться, поглощая все новую и новую силу. И как только закончит — личность Дарэла будет уничтожена.

Она сама не заметила, что стиснула руку некроманта, впиваясь ногтями в его запястье.

— Фелиция, — Кристоф деликатно освободился, — во-первых, это всего лишь твои предположения. Во-вторых, даже если ты права. Не все кланы дожили до наших дней. Лугат — мертв.

— Рамон — последний из Лугата, — прошептала мормоликая. — Он пережил страшную катастрофу, которая уничтожила весь его клан. Утратил практически всю магию. Вьесчи, созданные им, всего лишь жалкое подобие прежней великой семьи.

Кристоф поднял руку, машинально убирая волосы со лба. Его лицо стало пустым, зеленые огни в зрачках погасли.

— Я думал, Сэм хотел убить Основателя в Вивиане. А он старался освободить его, открыв путь в сознание Дарэла. Вот что он пытался сказать мне тогда, в подвале…

— Ты должен остановить моего сканэра.

— Что значит «остановить»? — Кадаверциан заставил себя вынырнуть из воспоминаний и снова повернулся к Фелиции.

— Ты понимаешь, что это значит. Он считает, ты — единственный, кто не предал его. Он доверяет тебе. И может подпустить достаточно близко…

Кристоф скрипнул зубами от вновь вернувшейся ярости:

— Ты предлагаешь мне убить его?!

— Он не сможет остановиться и погибнет! А вместо твоего друга появится опасная, злобная тварь, готовая уничтожить весь мир!

— Знала бы ты, как мне иногда хочется задушить всех вас! — почти равнодушно произнес Кристоф. — Предупреди Рамона. Кстати, кто натравил на него рапаита? Это была отличная идея избавиться от господина де Кобреро. Пожалуй, я бы сейчас сделал то же самое.

— Иноканоан, — со вздохом ответила Фелиция. — Это была сложная иллюзия.

 

Глава 37

Восставший из Лугата

8-9 февраля

За стеклом высокого шкафа лежала черная погребальная маска.

Постоянное напоминание о скоротечности жизни. О вечном, всепожирающем времени.

Его маска.

Он умирал дважды… Первый раз человеком, чтобы воскреснуть как Ра-Ил Лугат. Второй — пронзенный куском хрустальной плиты в собственной пирамиде, чтобы возродиться как Рамон Вьесчи.

Он потерял все: силу, магию, учеников. Постепенно стирались из памяти заклинания, не подкрепленные постоянной практикой, лица друзей и возлюбленных таяли в черноте времени. Он не записывал древние знания в надежде когда-нибудь возродить их. Они принадлежали прошлому, которое сожрал океан. Цветущий материк, разодранный изнутри силой земли, залитый лавой и засыпанный пеплом.

Он пережил многих.

Кровные братья погибали от рук врагов и друзей, исчезали бесследно. Появлялись новые, амбициозные, молодые, сильные. И тоже уходили. А он сидел на своем берегу и смотрел, как время проносит мимо чужие судьбы. Человеческая жизнь вообще не имела смысла. Была подобна огоньку на конце спички. Несколько мгновений робкого света.

Вьесчи понял, что не может общаться со смертными женщинами. Они, мелькая, порхали мимо, как бабочки-однодневки, умирали слишком быстро. Рамон смотрел на них, и ему виделись оскаленные лики смерти на месте прекрасных, юных лиц.

Он создал новый клан. Пытался дать ему магию, но, сам калека, не мог вложить даже искры былой силы клана в новые тела. А чужая, ворованная магия разрушала их. Рамон экспериментировал с магическими свойствами растений и минералов, но и данная игра наскучила ему. Он сказал Доне, что не хочет новой войны. Однако это было неправдой. Он оживал, когда страны начинали сотрясать войны. Ему нравилось наблюдать за взлетами и падениями новых диктаторов, следить за очередным переделом мира.

И новое тысячелетие, похоже, обещало быть весьма занимательным в этом плане…

Несколько дней назад Фелиция стояла рядом с ним, едва доставая кудрявой головкой до плеча, и смотрела в окно, где лебяжьим пухом кружил снег.

— Тебя пытались убить уже дважды, — прошептала она, зябко поводя плечами.

— Да. Сначала рапаит. Потом эта тварь. Одно из первых созданий Основателя. Думаю, это нософорос открыл портал в мой сад и впустил ее… Интересно, почему хранитель не пришел разделаться со мной лично?

Леди устало покачала головой:

— Тебя оставят в покое лишь в одном случае.

— Когда гин-чи-най убьют Дарэла, почувствовав, что он становится опасен для них. Вернее, заставят тебя убить его…

Рамон обнял ее, привлек к себе, чувствуя, как быстро, тревожно стучит сердце. Погрузил лицо в волосы, пахнущие резедой. Ничего интимного, всего лишь теплая близость двух старых друзей.

— Убьешь меня — выживет Дарэл. Убьешь телепата — выживу я. Решаешь, кто тебе дороже?

Она нашла его ладонь и крепко сжала.

— Вы оба… Я пыталась спасти Вольфгера. Но он погиб. Хотела защитить Дарэла… — ее голос прервался.

— Лучше всего было бы ликвидировать Вивиана, — сказал Рамон, стараясь отвлечь ее от грустных мыслей. — Сразу после Витдикты, когда дух Основателя так ярко проявил себя. Но Кристоф слишком хорошо защищал его. Я пытался остановить колдуна… «Сеть Аида» всегда действовала безотказно. Однако он оказался удачливее своего учителя.

— Я больше не могу сдерживать то, что происходит, — тихо произнесла Фелиция. — Я не уверена в клане Кадаверциан. Я сомневаюсь, что кто-нибудь из них согласится принять наши истины.

— Согласится, — возразил Рамон серьезно. — Дона.

— Дона?! — Фелиция высвободилась из его объятий, заглянула в лицо огромными изумленными глазами.

— Я сделал все, чтобы она доверяла мне. Даже этот чертов рапаит появился очень вовремя. И ты напрасно хмуришься, на вилиссу моя самоотверженность произвела впечатление… Она сильная, смелая девочка. Я бы рассказал ей всю правду.

Фелиция отошла от окна, направляясь вглубь комнаты, подол длинного лазоревого хитона струился за нею по мраморному полу. Леди остановилась возле станка с начатым куском холста, задумчиво повертела в руках челнок:

— Я не надеюсь на ее объективность. Колдун слишком дорог ей.

— Прежде всего, как я убедился, ей дорога истина и справедливость.

— Она любила Вольфгера.

— А кто из их клана не любил этого интригана? — Рамон опустился в кресло, передвинутое к окну специально для него.

— Я не знаю, на какую сторону Дона встанет в итоге. Чью правду выберет.

— Пусть хотя бы знает, какие стороны есть.

— Рамон, ты понимаешь, что любым необдуманным словом можешь подтолкнуть нас к пропасти?

Он резко поднялся, подошел, крепко взял ее за плечи, глядя в запрокинутое лицо.

— А, может, именно этого я и хочу. Войны. Разорения. Хаоса. Мне надоело плодить беспомощных существ. Самому быть беспомощным. Я хочу перетряхнуть этот мир или хотя бы помочь тому, кто это сделает. Встряхнуться сам. Неужели ты не видишь — наступает новое время. Мы больше не сможем тихо сидеть в своих норах, делая вид, что ничего не происходит.

— Вижу, — прошептала она. — Я сдерживала Дарэла, сколько могла. Я пыталась предотвратить его контакт с тхорнисхом…

— Он сканэр, Фелиция. Удержать его можно, только убив…

В гостиной тихо тренькнул телефон, но больше одного сигнала не прозвучало. Видимо, звонивший передумал беседовать с господином де Кобреро. Или ошибся номером.

«Готов ли я вступить в игру, из которой вряд ли выйду живым? — спрашивал Рамон сам себя. — Может, лучше спокойно жить, воспитывать славную девочку, которая любит меня, как отца? Интриговать потихоньку, проводить безрезультатные эксперименты и выжидать?..»

Вьесчи достал мобильный и набрал знакомый номер.

— Слушаю. — Голос Доны был чист и прохладен, так же как она сама.

— Доброй ночи, миледи, — произнес он, ясно представляя ее красивое, холодноватое лицо. — Мне нужно поговорить с вами. Это очень важно. Если вы заняты сейчас, назовите любое удобное время.

Ее вздох долетел шелестом тихого ветерка:

— Я не занята. Где вы хотите встретиться?

— Лучше у вас. То, что я собираюсь рассказать, вам будет проще воспринимать на своей территории.

— Хорошо. Жду вас.

Рамон нажал на кнопку отбоя и улыбнулся. Он не станет рассказывать вилиссе больше, чем ей нужно знать. И постарается преподнести все в как можно более выигрышном для себя свете. Этого умения ему не занимать.

Вьесчи поднялся и уже собирался сунуть телефон в карман, как тот зазвонил. Взглянув на высветившийся номер, негоциант нахмурился в недоумении:

— Да, Фелиция?

— Рамон! — зазвенел в трубке взволнованный голос. — Дарэл концентрирует силу. Похоже, ты — последний. Мы с некромантом едем к тебе, но боюсь…

— Не бойся, — улыбнулся вьесчи, впервые за очень долгое время, слыша панические нотки в ее голосе. — Твой сканэр вряд ли сможет удержать в себе всю магию, но даже если…

— Сможет, — выдохнула леди. — В нем дух Основателя.

Негоциант выругался, схватил куртку, лежащую в кресле. И увидел, как на одной из стен начало проявляться синее пятно. Яркий кусок небесно-голубой лазури…

Повеяло мощной магией. Мерцающий круг вытянулся, расширился, потускнел, и в комнату из пустоты шагнул даханавар.

— Доброй ночи, Рамон, — небрежно сказал он, быстро осмотрев гостиную. — Извини, что без предупреждения.

— В клане Леди стали обучать магии нософорос? — Вьесчи постарался не показать неприятного чувства, вызванного столь оригинальным появлением телепата. А тот как будто даже не услышал вопроса.

— У меня мало времени.

— Это я понял, иначе ты бы постучал в дверь.

Телепат посмотрел на Рамона тем самым пронизывающим взглядом, порядком надоевшим негоцианту на Советах ревенанта.

— У меня к тебе одно небольшое дело.

— Вижу. Только, похоже, дело ко мне не у тебя.

Даханавар дернулся, словно получил оплеуху, по его лицу пробежала черная тень. Но прежде чем он успел что-либо сказать или сделать, Рамон шагнул к нему, крепко взял за локоть и заговорил быстро:

— Послушай, Дарэл, я могу помочь. Я умею вытягивать магию из кровных братьев. Обратный процесс. У меня есть несколько необходимых артефактов. Я освобожу тебя от лишней силы, которая заставляет продолжать это безумие.

— Ты мне поможешь, если не будешь мешать.

Он был похож на наркомана, который, наконец, добрался до заветной дозы и уже готов всадить шприц в вену. А его хватают за руку и предлагают лечение.

— Ты сам чувствуешь, что должен остановиться! Ты сейчас читаешь мои мысли и знаешь, что с тобой случится, если не остановишься! И знаешь, что я не лгу!

По лицу сканэра прошла мгновенная внутренняя дрожь. Зрачки сузились.

— Я могу освободить тебя.

Если бы он пришел раньше то, быть может, и послушал бы. Но не теперь… Рамон почувствовал, как в его разум медленно начинает пробираться нечто ледяное, пытаясь нащупать древнюю спящую силу лугата. Это жадное копошение в собственной душе вызвало у вьесчи внезапную ярость, заставившую забыть об осторожности.

Бледная, туго свернутая спираль вылетела из груди негоцианта, отбрасывая даханавара назад. Тот ударился спиной о стену. Резко и свежо запахло озоном. Белые тонкие молнии окутали Дарэла, но он не застыл парализованным, как был должен. Собранная им сила защищала надежно. Телепат стряхнул с себя паутину искр, и в тот же миг Рамон понял, что не может дышать.

— Не нужно мне мешать, — прозвучал в голове спокойный, доброжелательный голос.

Горло вьесчи сжали незримые тиски, а тело медленно поднялось над полом, словно вздернутое невидимым арканом.

— Ты стал… работать… непрофессионально, — прохрипел вьесчи, пытаясь сорвать с себя магическую удавку.

— Ты — особый случай, — усмехнулся над ухом телепат.

Зрение Рамона неожиданно погасло. В памяти поплыли картины прошлого. Пирамида из хрусталя, сверкающая словно второе солнце, пальмы, шелестящие листьями под морским бризом, смеющееся смуглое лицо Ка-Ми. Его «второй магической половины». Ее тонкое тело вспыхнуло, словно прутик, когда лава хлынула в нижние залы… Черные тучи пепла. Красный огонь, раскаленные камни, взлетающие в небо…

— Папа! — прозвучал вдруг в ушах пронзительный вопль Дины. Задыхающийся Рамон увидел ее краем глаза. Растрепанную, босую, испуганно застывшую в дверях. — Папа!!

Дарэл мельком взглянул на нее. И девчонка, видимо, увидела в его лице нечто страшное, потому что начала медленно пятиться в коридор. А потом бросилась бежать.

— Не трогай… ее.

— Зачем она мне.

Где-то хлопнула дверь, послышался грохот, звон…

…Яркие звезды южного полушария. Перевернутая чаша месяца.

«Утром будет дождь», — Сирил заостренной палкой торопливо чертил магические знаки в полосе прибоя и со смехом удирал от новой волны. Теплая вода уносила с собой светящиеся письмена… Его окровавленное мертвое тело лежало на расстоянии вытянутой руки от Рамона… земля содрогалась, словно в ее глубине ворочалось нечто огромное, утробно ворчащее.

Вьесчи ударила по глазам белая полоса огня. Темнота, наполненная картинами прошлого, взорвалась в голове яркими брызгами. Гигантская ладонь, сжимающая горло, разжалась, и он рухнул на пол, захлебываясь от кашля. Услышал громкий шипящий звук, грохот. Полыхнуло еще раз. Стены квартиры сотряслись от мощного магического выброса. И стало тихо.

Рамон с трудом повернулся. Зрение мутилось, но он все же разглядел медленно гаснущее на стене синее пятно и… Дину. Она стояла рядом, дрожа с головы до ног, и держала обеими руками покореженную, согнутую конструкцию — «Сеть Аида».

— Ты где… это взяла?

— У тебя в сейфе, — прошептала девчонка, выронила артефакт, начинающий разрушаться у нее в пальцах, и крепко обняла Рамона. — Папа! Он… ушел сквозь стену.

Входная дверь дрогнула и, судя по звуку, слетела с петель. Дина вскинула голову, крепче цепляясь за Рамона. В комнату стремительно шагнул Кристоф, окруженный зеленым светом кадаверцианской магии. Следом за ним вбежала Фелиция, ее глаза сверкали, словно очи древней свирепой валькирии.

Некромант окинул взглядом комнату, бросился к стене, все еще хранящей отпечаток магии нософорос, прижал к ней ладонь и вполголоса выругался.

Мормоликая устремилась к Рамону. Опустилась рядом на колени, обдав свежим морозным запахом, прижала холодные руки к вискам вьесчи.

— Как ты?

— Бывало и хуже, — с трудом выговорил он. — Голова раскалывается.

— Пусти, девочка, я помогу. Не бойся, сейчас ему станет лучше.

Черная муть постепенно рассеивалась, слабость уходила из тела. Но проклятая память, разворошенная телепатом, выплескивала на поверхность все новые и новые картины, отключиться от которых было очень трудно.

Рамон поднялся, опираясь на руку Фелиции. Сел в кресло.

— Он увидел слишком много. Не знаю, успел ли считать все…

Под сапогом некроманта хрустнул кусок разбитого артефакта. Мастер Смерти наклонился и поднял осколок.

— «Сеть Аида»?..

— Он просто стряхнул ее с себя, — неожиданно ответила Дина, глядя на Кристофа. — И ушел.

— Позвольте представить, — сказал Рамон, отстраняя исцеляющую руку Фелиции. — Леди Даханавар. Кристоф Кадаверциан. Моя воспитанница. Дина Вьесчи.

Мормоликая, сидящая на ручке кресла негоцианта, улыбнулась девушке. Некромант склонил голову с ироничной учтивостью и показал обломок:

— Твоя работа?

Она кивнула, явно пытаясь побороть смущение.

— Па… патрон не пользовался им. Просто хранил. Он говорил, это запретный артефакт. Очень мощный. И я не знала, чем еще можно помочь.

— Большего ты не могла сделать. — Кристоф бросил кусок сети на пол и усмехнулся. — А Дона была права. Не стоит недооценивать восемнадцатилетних девочек.

— Извините, я сейчас… — Дина сообразила, что стоит босиком, и одета в одну пижаму. И поспешно вышла из комнаты.

— Что за магия была у Лугата? — спросил колдун, принимаясь расхаживать по комнате.

— Смерчи, ураганы, грозы, — медленно выговорил Рамон, чувствуя, как ладонь Фелиции снова касается его лба. — Мы управляли мощью стихий. И наша земля погибла из-за нашей же самоуверенности. Слишком могучими энергиями мы играли… Я был в пирамиде на побережье, когда началась катастрофа. Стали извергаться сразу все вулканы. Земля раскалывалась, и с неба падали камни. Все подземные ходы затопило лавой. Ни людям, ни нам некуда было бежать. Меня пригвоздило к полу обломком. Наверное, это и спасло. Мои друзья сгорали, кто на солнце, кто в подземном огне. А я лежал, не в силах пошевелиться, и ждал, когда храм затопит море. Меня спасли люди. Мореходы. Мимо проходил корабль, один из тех, что искал спасения на черном континенте. И его умный капитан знал — без помощи жреца Лугата он не сможет пробиться сквозь шторм…

Кристоф остановился, пристально глядя на негоцианта. Быть может, пытался представить те давние времена. Рука Фелиции крепко сжала плечо Рамона, снова выражая сочувствие.

— До материка не дошло ни одно судно, кроме того, на котором был я. Яростная буря, вызванная катастрофой, уничтожила их все. Наши магические действия предполагали участие трех жрецов. Единой триады. А я в одиночку пытался усмирить стихию, создавая коридор, в котором наш корабль мог бы плыть… И тогда моя сила была уничтожена. Я выжег себя сам, и до сих пор был уверен, что никто не сможет извлечь из моей памяти даже ее тень.

— Ты знаешь способности Дарэла, — печально покачала головой Фелиция. — Если он смог получить могущество нософорос, через тебя, Кристоф, пока ты разговаривал с хранителем… Он был уникальным сканэром.

— Был?! — Кадаверциан остановился перед стеной, в которой недавно открывалась магическая дверь, и повернулся к Леди. — Я бы не стал делать столь поспешных выводов.

— Рано или поздно он придет к тебе, — ответила она невозмутимо. — И я буду счастлива, если ты увидишь, что я ошиблась.

Москва — Санкт-Петербург — Стокгольм,

2005–2007 гг.