Пролог

Три года пролетели быстро. Кое-что поменялось.

В Киеве сменилась власть. И через Перекоп опять пошли поезда. Но транзит — транзитом, но отношения так и не наладились. Новый украинский президент, через Кремль пытался «отыграть» Крым назад. Немногословный ответ, близко к тексту звучал так: «Что упало, то пропало. Давайте лучше поговорим о газе…».

Всегда спокойный Фесик здорово занервничал. Полюбоваться на беспокойного премьера могли многие. Нравы в Крыму оставались весьма простые. Начальство не отгораживалось забором и посещало те же кабаки, что и прочие. Иногда даже снимало там девок. Морду им никто не бил. Но выпить вместе — порывались. Как ни странно, популярность Валеры от этого не страдала. Народ видел, что премьер — тоже человек. Любит покушать, выпить, потискать девочку. Как и все. Валера частенько заезжал пообедать или поужинать в местечки, полюбившиеся ему еще в прежние времена. И посидеть в общем зале.

Во время первого московского визита украинского президента в Москву, пресса не делала секрета из того, что он собирался там обсуждать. Даже наоборот, обильно комментировала, предвкушая. И Валера задергался. В те дни он часто поминал донецких ребят. Пару раз его пробирало на людях. Где-то, в промежутке между второй и третьей. Посетители с любопытством слушали его горячие матерные спичи. Будет, что потом рассказать дома. И пересказывали. Кто в Ялте, кто в Москве, а кто и в Киеве. Хохлов из Крыма никто не гнал. И в местных кабаках их хватало. А поскольку Киев тоже — та еще деревня, то спустя день-два очередную речь Валеры с удовольствием пересказывали в Раде. После чего, несколько свежеиспеченных депутатов из донецких, пригрозили заехать на денек в Крым и набить Фесику морду. Матвей пересказал этот анекдот Валере. Заодно и то, что в Кремле Киев завернули. Поржали. Валера успокоился. Но донецких склонять перестал.

Были перемены и во внешнем мире. Штаты все глубже увязали афганско-иракском болоте и своих долгах. Америка начинала экономить. Даже на армии. Пальцы империи начинали слабеть. Американский Горбачев пытался угодить всем. В результате его дерганий лодка раскачивалась все сильнее.

«Сменила позу» Восточная Европа. Стоять к России задом оказалось дорого, холодно и больно. Теперь пробовали лицом. Да и деньги, знаете ли — не пахнут. Западная Европа подавала все меньше, атлантический спонсор тоже уже не был столь щедр.

Россия вломила Грузии. В ходе этого процесса она с изумлением выяснила, что у нее осталось всего три-четыре боеспособные дивизии. С учетом протяженности границ этого было явно недостаточно. Оставалось чинить ракеты или как следует вкладываться в армию. Похоже, выбрали второй вариант, но какой-то странный. Наверху решили вложиться в Тихоокеанский флот и ПВО. Наверно сменить таблички, с «С-300» на «С-400», не меняя содержимого, было дешевле. А какого хера было так трястись за четыре острова? Когда прямо под боком назревало такое, что возня с Японией выглядела мелочевкой. На взгляд Матвея, Кремлю стоило всерьез подумать о воссоздании Первой Конной. По крайней мере, после взгляда на Среднюю Азию.

А там, даже невооруженным глазом было видно, что все идет к концу. Пожизненные среднеазиатские президенты дряхлели. При взгляде на будущих преемников становилось откровенно страшно. За двадцать лет подросло новое поколение. Ислам, наркотики, отсутствие всякого образования, нищета и страстное желание вырваться из нее. Любым путем. Возврат к феодализму в тех краях, теперь казался не худшим выбором. Киргизия уже лет пять балансировала на грани полной анархии. И что характерно, никто не горел желанием наводить там порядок. Хотя те просили. Хрен. С учетом близлежащего Афгана было совсем невесело. Тот только и ждал, пока сбегут американцы, чтобы выпустить на соседей стаю зеленой саранчи. Вооруженную Кораном, героином и тактикой действий малых партизанских групп.

Северную Африку и Ближний Восток трясло. Слетели несколько, казавшимися вечными диктаторов. На смену, скорее всего шла череда нескончаемых новых правительств или хунт. Как в Африке, после ухода англичан. Или исламистов. Со всем, сопутствующим этому процессу бардаком.

В Европе, медленно и верно «проседал» средний класс. Весь южный пояс Европы бузил и требовал оставить дотации. Правительства были не против, но они променяли свой печатный станок на участие в еврозоне, а теперь они не могли напечатать новых денег. Станок теперь был у Евросоюза, то есть, говоря откровенно, у немецких и французских банкиров. А тем инфляция была не к чему. С падением доходов белых воротничков, ориентированные на него отрасли начинали шататься. Одно тянуло за собой другое — кредиты, автомобили, шопинг, мода и развлечения. Путешествия, наконец.

Кстати, о путешествиях. Дешевые курорты, где предпочитали отдыхать клерки, массово закрывались из-за беспорядков. Оставшиеся подняли цены. Разнонаправленная тенденция — обеднение отдыхающих и удорожание курортов оставило Турцию без большей части туристов. Поток отдыхающих в аккуратных приморских городках усох. Для нее как лидера курортного отдыха эконом-класса это был сильный удар.

Одно тянет за собой другое. Всем известно, что туризм основная статья доходов ее средиземноморского побережья. Он также дает работу и жителям центральных районов, приезжающих туда на заработки.

Менее известен другой факт. Туризм — важный фактор борьбы с курдами. Точнее, с их сепаратизмом.

Немалую часть персонала работающего в отелях барменами, официантами и портье составляют именно курды.

Маленькое отступление, для лучшего понимания вопроса. Курды пытаются создать государство более столетия. Все бы хорошо, но их племена проживают на территории Ирана, Ирака, Сирии и Турции. И у них нет желания переселяться всем скопом в одно из них. Зачем? Лучше отрезать по куску от каждого. Во всех перечисленных странах это желание, мягко говоря, беспокоило правительства. И заставляло предпринимать меры противодействия. Преимущественно силовые. В Иране их давила сперва династия шахов, потом эстафету перешла к правительству аятолл, отметились на этой почве и в соседнем Ираке. Саддам несколько переусердствовал в этом вопросе, применяя газ и массовые расстрелы, что в числе прочего привело его на виселицу.

Курды не оставались в долгу, предприняв множество мелких и несколько крупных мятежей. В разное время их борьбу поддерживали, нацисты, коммунисты, либеральные демократы. Племенные вожди не любили вдаваться в детали идеологии, но с удовольствием принимали помощь, оружие и военных советников.

Ближе всего, к своей мечте курды подошли в Ираке. Вовремя оказанная войскам вторжения помощь была хорошо вознаграждена. Ослабление контроля центральных властей усилило эффект. Выгодно продав свою лояльность, они получили практический суверенитет. И в нагрузку — репутацию иракских предателей. Но, дело сделано — территория племен со столицей в Киркуке стала государством в государстве.

Вернемся в Турцию. Османы, в отличие от Хуссейна, старались сочетать разные меры. Как силовые, так и экономические. Радикалов отстреливали. Политиков арестовывали. В попытке прекратить начавшуюся контрабанду оружия из Ирака, турецкие войска вломились к соседям. Итог — несколько уничтоженных оружейных складов и горных троп. Маловато. Граница проходит по горам и ее невозможно перекрыть полностью. Короткая карательная экспедиция была бессмысленна — несколько разгромленных кишлаков и отрядов не имели значения для обеих сторон.

Более заметный эффект приносила экономика — уменьшение безработицы, рост зарплат и доходов. Именно это заметно снижало число радикалов. И власти старалась способствовать росту. В основном, за счет туризма. Участие в курортном бизнесе всячески поощрялось. В том числе — административно. Персонал множества гостиниц практически поголовно комплектовался курдами. Это позволяло ослабить позиции радикалов. Арифметика простая — чем больше людей работают на побережье, тем меньше их воюет в горах.

Падавший туризм и события в соседнем Ираке теперь усиливал позиции боевиков, сводя на нет усилия властей. Понимая, что ситуация начинает играть им на руку, в Киркуке, на совете вождей, приняли решение о проведении нескольких острых акций на побережье. Заодно было решено пополнить запасы оружия и перекинуть его часть ближе к морю. Весной, когда просохли горные перевалы, через иракско-турецкую границу пошли караваны.

Напряжение накапливалось. Туристы, которых стало заметно меньше, очень хорошо ощущали это в приморских городках. Полупустые улицы, старики в кофейнях, недоброжелательно, но молча смотрящих на зашедших с улицы людей. Замолкающие при приближении чужаков группы молодежи. Чувствуя себя неуютно на улицах, те старались не покидать отелей. И после возвращения, делились впечатлениями дома.

Отток туристов медленно, но верно становился свершившимся фактом. Фактом, который начинал отражаться на пополнении рядов радикалов. С одной стороны шли оставшиеся без работы люди, с другой прибывало оружие и взрывчатка. Этот коктейль смешивался в горах и начал выплескиваться на улицы побережья. Уже вооруженные, курды опять спускались на побережье и там начиналась стрельба. Туристы пугались. И голосовали ногами. Пересыхающий ручеек отдыхающих плодил новых безработных. И те, в свою очередь, отправлялись в родные горы, где многие пополняли ряды боевиков. Курдский миксер заработал.

Власти не хуже курдских руководителей понимали, куда дует ветер. Но причина ситуации находилась вне их контроля. Все что оставалось — «купировать» результаты. Газеты пестрели заголовками о перестрелках на границе, в горах, на побережье. Счет перехваченным караванам и ликвидированным ячейкам шел на десятки. Другая сторона не оставалась в долгу. Расстрелянные полицейские участки, нападения на военные колонны, взорванные отели и кафе. Интернет пестрел фотографиями взорванных машин и отелей.

Война на побережье и в горах набирала обороты.

Матвей прикидывал. Он никак не мог понять. Система начала сыпаться. Сколько еще времени у него есть, пока все окончательно пойдет вразнос? Год? Два? Три? И где именно рванет?

 

Глава 1. Крым. Октябрь 2010

В Крыму, меж тем, дела шли своим чередом. Цели начинали воплощаться в реальность. В октябре строители сдали первый блок АЭС.

Не доезжая пары километров до станции, Матвей попросил водителя остановиться. Подняв пыль, вэн свернул на обочину. Следом за ним свернул его близнец с охраной. Матвей переждал, пока поднятую ими пыль отнесет в степь и откатил дверцу. С пригорка открывался отличный вид на окрестности. Шоссе, перевалив через холм, спускалось к озерцу, на берегу которого стояла АЭС. Энергетики именовали этот водоем охладителем. Стоя возле машины, он рассматривал аккуратные корпуса станции, бело-красную коробочку реакторного блока и целое поле занятое подстанцией, сплошь покрытое серыми прямоугольниками трансформаторов и ажурными опорами ЛЭП. Не верилось, что недавно все это представляло собой знаменитые на всю Россию развалины, на которых развлекались наркоманы. Матвей еще раз посмотрел вниз, на станцию и полез в машину.

На пуск реактора прилетело много народу из Москвы, Краснодара и Ростова. Фесик ходил именинником. Премьер не сильно переменился — внимательные глаза, крепкая фигура, по-прежнему короткая стрижка. Подойдя к ленточке, перегораживавшей вход в диспетчерскую, премьер оглянулся на присутствующих.

— Как там говорится — мирный атом в каждый дом?

Зал грохнул, Валера заулыбался.

— Друзья, спасибо, что приехали на наш праздник. Ладно, шутки в сторону. АЭС мне еще открывать не доводилось. И с тем большим удовольствием, я объявляю об окончании энергодефицита в Крыму. Спасибо нашим российским друзьям, спасибо строителям, спасибо крымчанам, которые терпеливо ждали. Татьяна, где тебя черти носят? Давай ножницы!

Пунцовая от смущения Татьяна, протиснулась сквозь толпу гостей, неся на подносе требуемый предмет. Матвей, как и многие из присутствующих проводили ладную фигурку референта Фесика одобрительными взглядами. Татьяна по-прежнему была чертовски хороша собой и не торопилась замуж. В голове у Матвея некстати промелькнуло «…зря я тогда отказался..»

Стуча каблучками, Таня подошла к шефу и протянула поднос. Валера щелкнул ножницами, упавшая ленточка открыла доступ в диспетчерскую.

Под аплодисменты присутствующих, рубильник был, наконец включен и лампочки в диспетчерской загорелись зеленым светом. Гости потянулись к выходу из диспетчерского зала.

У центрального вестибюля всех ждали автобусы для доставки к месту банкета. Столы, расставленные под открытыми шатрами, накрыли прямо в степи, неподалеку от станции. Гости, не желая сидеть за столами, сбивались в группы, стоя в проходах.

Матвей, перекинувшись с Фесиком приветствием, подхватил со стола бокал и отправился побродить меж столов. Осматриваясь по сторонам, он старательно уклонялся от бизнесменов, металлургов, элитных блядей и прочих желающих денег. Таких (за исключением металлургов), всегда хватало на подобных мероприятиях. Теперь у него появился солидный опыт подобных маневров. В ходе одного из них он столкнулся с ироническим взглядом высокого, хорошо одетого гостя, стоявшего в сопровождении московских чиновников. Матвей поприветствовал его, приподняв в свой бокал.

— Как обстоят дела с международным признанием? — ехидно поинтересовался глава российского МИДа.

— Вашими молитвами, Сергей Викторович. Пока похвастаться нечем. — развел руками Матвей, — вся надежда на Вас.

— Мы стараемся помочь вашему признанию, но к несчастью — мы не всесильны, — с притворным сочувствием пожал плечами Лаврушин. Он не забыл публичной выволочки в кабинете президента. Свита за спиной министра радостно скалилась.

Матвей не смог удержаться от шпильки и задумчиво произнес, — Тут я с вами абсолютно согласен. К несчастью, не всесильны… Или к счастью…? Простите, я запутался. Как сказать лучше?…

Приветливо кивнув, он пошел дальше, оставляя за спиной побледневшего от ярости дипломата.

Перепалка с министром подняла ему настроение. Хотя Лаврушин был прав — дела с признанием Крыма шли плохо. МИД России, мало того, что не помогал, так еще и гадил при любом удобном случае. Из всех стран, за несколько лет, кроме России, Крым признали только Казахстан, Турция и почему-то Румыния. Вероятно, в пику Киеву, с которым румыны несколько лет грызлись из-за черноморского шельфа. Но, произошло это, скорее вопреки МИДу.

Из-за одного из столов ему замахал рукой глава Керчи.

— Матвей, давай к нам. Вы знакомы?

Матвей подошел к столу. Помимо Андронова, за столом были еще двое. Высокий и смуглый мужчина восточной внешности, сверкнув безупречно белыми зубами, представился как Осман Демирель, владелец судовой компании.

В другом госте — потном толстяке в измятом дорогом костюме Матвей узнал Барышникова. Каким разведчиком был Михаил, Матвей так и не узнал. Но директор керченского терминала, из него получился великолепный. Выбив бандитов из города, его компания не только ударными темпами достроила терминал, но и модернизировала весь порт. На месте полуразвалившихся причалов, появился аккуратный портовый комплекс, обслуживавший грузовые и рыболовецкие суда. Достроенный терминал принял первые контейнеры еще в начале года и с тех пор поток транзита нарастал почти в геометрической прогрессии.

Матвей теперь совершенно не жалел, что терминал пришлось отдать чекистам. Весь Крым тогда представлял собой бандитский заповедник и именно Барышников подал мысль, как нужно решать эту проблему. В течение месяца он выкинул из порта бандитскую шваль, вертевшуюся вокруг строительства терминала и навел образцовый порядок. Более десяти лет они контролировали порт, а толстяк вышиб их оттуда в течение месяца.

Бобков и Фесик тогда специально ездили в Керчь — перенимать опыт. Пообщавшись с Барышниковым и Андроновым, Валера и Семен проехали по Керчи. За день они успели пообщаться с горожанами, портовиками и оставшимися на службе ментами. Семен с большим интересом пообщался с главой СБ Барышникова.

Вернувшись в Симферополь, они вызвали Матвея и уже втроем заперлись в кабинете Валеры.

Первым взял слово Валера. Он был краток. Если Крым собирается зарабатывать деньги на легальном бизнесе, то бандиты выпадают из пищевой цепочки. Матвей и Семен возражений не имели. Валера продолжил,

— Вопрос стоит так — если они нам не нужны, то как их извести?

Бобков усмехнулся,

— А что тут думать? Эскадроны смерти я вам организую. За месяц все вычистим.

Валера закивал, — Вот-вот, вычистить то вычистим, а потом твои тонтон-макуты, беспредел почище нынешнего устроят. И что тогда? Новых набирать?

Бобков возразил, — Мои ребята не ангелы, конечно, но дисциплину знают. А ты свою тягомотину включить хочешь — менты, следствие, суд… Да тебе и пятилетки не хватит.

Валера повернулся к Матвею, — Семен прав — или долго и ненадежно, или быстро, но через год тут новый беспредел будет. А ты Семен не обольщайся — твои парни только у тебя в кулаке. Для всех прочих, они неприкасаемые. За всеми все равно не уследишь. Если у кого-то много полномочий и отсутствие контроля — будет беспредел.

Матвей кивнул, — Согласен. Какой выход?

Первую мысль подал Бобков.

— Пусть мои бандюков отлавливают, а ты, — обращаясь к Фесику, — организуй следствие без волокиты. Трибунал там, какой-нибудь придумай…

Валера задумался.

— В принципе можно. Подобрать десяток людей, которым доверяют — не проблема. Дать им полномочия на полгода или год. Думаю, и пяток честных следаков, в Крыму найти тоже можно. Это не Россия — масштаб поменьше. Управятся. Твои тащат, мои расследуют и судят. Тогда все быстро будет.

Матвей уточнил, — То есть будут команды силовиков для отлова, следственная группа и трибунал, с временными полномочиями?

Бобков и Фесик закивали.

— А Барышников?

— Ну его в жопу, — откликнулся Валера. — Он порядок у себя наводит — молодец. Народ радуется. А вот когда его ребята волю почуют, тогда мы его в эту систему включим. Пару рогов обломаем, самых отмороженных Семену отдадим — ему еще армию набирать. Там навоюются.

— Ладно, — Матвей встал, — Решили? Тогда начинаем.

Эффект был ожидаемо быстрый. Не ставить палок в колеса ментам и судам оказалось достаточно для результата. По первому звонку, сформированные опергруппы, выезжали на место. В разговоры они не вступали, сноровисто пакуя всех подозреваемых в автобусы. В случае сопротивления строптивых «валили» на месте, особо не разбираясь. Через неделю, сопротивление аресту стало редкостью. Взятых бандитов потрошили на месте, выявляя все связи. Сунув в лицо вопрошаемого, пахнущий порохом пистолетный ствол можно выяснить очень много. Трибунал, составленный лично Фесиком, без волокиты рассматривал дела. Нажитое добро конфисковывали, чиновники — снимались. Рядовых гоблинов сажали или отправляли на принудительные работы.

За год в Крыму забыли об организованной преступности. И коррупции. Трибунал разматывал дела и цепочки до конца. Исполнителей, покровителей, посредников. Сажали всех. Злые на чинуш менты, с таким азартом охотились на чиновников, что одно время на бюрократов образовался дефицит. Часть посадили, остальные сами начали поспешно бросали службу. Брать стало страшно, а работать было неохота. Да и умели — не все. Пришедшие на смену, брать уже опасались. Народ быстро отвык заносить в кабинеты. Привычка прижилась.

— Миша, здравствуй, давно тебя не видел. Ты засел в своей Керчи, и носа из нее не кажешь. Теперь надеюсь, будем видеться чаще. Причина вон стоит.

И Матвей кивнул головой в сторону АЭС.

— Заезжай в любое время Матвей, я тебе всегда рад, — отозвался потный Барышников, — Ты мне главное, второй Чернобыль тут не устрой.

— Миша, от кого другого, а от тебя! Обижаешь. Кадры подобрали грамотные. Да и на смену своих готовим, Петр в курсе. Сам кандидатуры подбирал, — Глава района кивнул.

Матвей сделал паузу.

— Не об этом волноваться стоит. Я хотел насчет охраны станции, вопрос с тобой обсудить. Ты бы поднял свои старые связи, что бы нам ребят натаскали, как надо. Тогда и мне и тебе поводов для волнений станет меньше.

Михаил подумал.

— Хорошо. Это могу. Пришли ко мне их начальника охраны. Организуем им обучение, по лучшим мировым стандартам.

— Спасибо, Миша.

Говоря по-правде, в Москве ему очень настойчиво предлагали организовать охрану силами подразделений, несших охрану российских АЭС. Все же мирный атом — не игрушки, а захват АЭС какими-нибудь отмороженными, каких, к слову сказать, немало и среди крымских татар, да и на Кавказе, мог поставить «на уши» весь регион. Матвей тогда отказался. Он превосходно сознавал всю опасность небрежной охраны такого объекта, но смотрел на вещи шире. Военные силы Крыма, до сих пор представляли собой зародыш будущей армии. Немного морпехов, погранцов, сводный полк милиции. Эскадрилья вертолетов и полтора десятка вооруженных катеров. Конечно, были и склады. Но то, что на них хранилось, еще ждало своего часа. Пока же, основную силу полуострова составляла российская база. Она надежно прикрывала Крым с воздуха и моря, но подчинялась Москве.

Это было не совсем то. Матвей считал, что для целей, ради которых создавался Крым, требовались несколько местных, хорошо обученных и оснащенных подразделений. Если охрану станции надрессируют московские спецы…. В общем — батальон отлично обученного спецназа еще никому не мешал.

Пожав руки Андронову, Барышникову и турку, Матвей кивнул головой начальнику своей охраны и попросил его подогнать машины к выходу. С банкета он ушел по-английски, не попрощавшись с остальными. Добравшись до машины, он с облегчением забрался в салон, кинул водителю «Домой» и уставился в окно.

Машины быстро набрали ход и буквально за пару минут достигли развязки. Вырулив на построенный немцами автобан, обе машины прибавили еще и полетели в левом ряду почти под двести, обгоняя фуры и последние, в этом сезоне, машины отдыхающих. Смотря в окно, Матвей мысленно отмечал изменения. Современные заправки, магазины и мотели. Проезжая Феодосию он покосился в сторону строившегося НПЗ. Порт с дороги был не виден, но Матвей знал, что теперь там стоял новый нефтяной терминал. После Белогорска пейзаж изменился совсем радикально. С обеих сторон дороги до самого Симферополя теперь шел один непрерывный пригород. Менялись только названия этих новых городков — Научное, Веселое, Торговое, Деловое, Банкирское.

Матвей улыбнулся. Названия, как и сами городки, были его идеей. Он с самого начала планировал выстраивать новую экономику Крыма по этой схеме. Пытаться сделать из Симферополя деловую столицу, с его точки зрения было утопией. Симферополь представлял собой черную дыру, которая бы поглотила любые, вложенные в нее деньги. Ветхий жилой фонд, разваливающиеся коммуникации, убитые и запутанные дороги. Его было проще снести и выстроить новый город. Естественно, Матвей не собирался сносить Симферополь. Как и вкладываться в него. Но требовалось место, куда можно было привлечь деловых людей из России, избалованных уровнем московского и европейского сервиса. И он просто обошел Симферополь. Вместо деловой столицы он принялся возводить ряд специализированных городков, вдоль «бана». Для банкиров, для прочих деловых, для шопинга, для развлечений. Нашлось место и для учебного квартала, куда со временем перебралась крымская наука, ВУЗы и учебные заведения.

Ну а названия… Любой новый человек, посмотрев на карту Крыма, отметит массу названий типа Кукурузное, Садовое, Гвардейское. Матвей только продолжил традицию, дав своим городкам названия в том же стиле, со свойственным ему юмором серого оттенка.

Перестроенная трасса теперь была крымским становым хребтом. Она не только связывала все промышленные и энергетические центры. Вся новая крымская экономика нанизывалась на нее, как бусины на ожерелье. Начиная керченским мостом и заканчивая севастопольским судостроительным. Теперь было чем гордиться. Один только керченский порт, теперь обрабатывал двадцать тысяч контейнеров в год. А еще были Крымская АЭС, Феодосия, с нефтяным терминалом и строящимся НПЗ, научный городок с площадкой технопарка, новые деловые и торговые кварталы.

В самом Симферополе теперь стояли железобетонный и цементный завод. Новые корпуса домостроительного комбината занимали несколько гектаров по соседству. Его продукция теперь украшала обе стороны главной крымской трассы. Каркасные дома возводились за неделю, а стоили гораздо дешевле блочных. Не смотря на то, каждые полгода открывался дополнительный цех, завод все равно не справлялся со спросом. Работы на полуострове было навалом, зарплаты поднялись и начался настоящий бум жилищного строительства. Еще один, такой же завод стоял на выезде из Бахчисарая.

Собственно говоря, отрезок новой трассы, от Симферополя до Севастополя тоже превратился в один непрерывный пригород. Новые поселки, не прерываясь перетекали один в другой. Теперь там вперемешку жили рабочие Севастопольского судостроительного, российские и крымские военные, и рабочие военного завода, который возвели ближе к Севастополю. В самом Севастополе уже были сданы 2 из трех очередей судостроительного завода. Был практически закончен и второй контейнерный терминал.

С пуском АЭС, снималась последняя проблема — энергетика. Теперь промышленность, которая тормозилась дефицитом электроэнергии могла развиваться.

Впечатленный построенным автобаном Фесик, по горячим следам было заказал проект реконструкции основных крымских дорог и долго носился с идеей перестроить все. Но Матвей был реалистом, а московские ребята — прагматиками. Денег хватило только на одну трассу. Но даже одна единственная, по-настоящему современная дорога дала очень мощный эффект.

 

Глава 2. Крым. Октябрь 2010

Матвей въехал в Балаклаву почти в сумерках. Офис «Поиска» здорово изменился. Старое здание Матвей полностью забрал себе. Второй этаж так и остался жилым. Как не изменилась и его старая квартира. Ему вполне хватало кабинета, спальни и гостиной. Плюс большая, на весь этаж веранда, с видом на море. Остальную часть этажа по-прежнему занимали апартаменты для гостей. На первом этаже разместилась переговорная, зал для приемов, секретариат и служба охраны. По левую сторону выезда к шоссе появился большой, новый офис фонда. Справа разместилась большая автостоянка для гостей и сотрудников. Со стороны дороги поставили КП с постом охраны.

Войдя в дом, Матвей попросил секретаря найти Бобкова. Переговорив с Барышниковым, он решил, что пора окончательно определяться с военными вопросами.

Приехавший Бобков застал привычную картину — заваленная окурками пепельница и как минимум, пятая кружка кофе. Матвей кивнул приятелю. Бобков уселся на диван, в ожидании, гадая, зачем Матвей его вызвал. Долго ждать не пришлось. Матвей сразу взял «быка за рога». Кратко пересказав свою сегодняшнюю беседу с Барышниковым, он перешел к главному — армии. Собственно этот вопрос они уже неоднократно обсуждали. Вкратце, содержание их бесед сводилось к нескольким, довольно простым вещам.

Первое и главное это деньги. Армия очень и очень дорога. Примерные цены — танк стоит примерно миллион. Столько же стоит одна авиационная ракета. На самолет их навешивается десяток. Как минимум, еще один десяток нужно положить на склад. Итого — двадцать миллионов на вооружение одного самолета и столько же на сам самолет. Не самый современный. «Рэптор», обойдется дороже — миллионов триста «зеленых».

Поехали дальше. Минимальный налет летчика в училище — двести часов. За один час полета истребитель сжигает пару тонн авиационного керосина. Посчитайте сами — на заправке литр бензина стоит доллар. Авиационный керосин стоит подороже девяносто второго, но мелочиться не будем, посчитаем один к одному. Час полета — две тысячи долларов. То есть, только за топливо для обучения всего одного пилота нужно выложить четыреста тысяч «зеленых». Это не считая прочих расходов. А ведь ученику нужно сделать несколько боевых пусков. Нужен учебный самолет, кормежка и обмундирование. И учебный аэродром и тренажер. А еще полигон, инструктор, диспетчер и аэродромная команда. Да и самолету нужны расходники, регламентные работы и ТО. То есть, считая «на глазок», обучение одного пилота выйдет миллионов в десять. Долларов.

Считаем далее. Одна эскадрилья — двенадцать машин, с вооружением на два боевых вылета— четыреста восемьдесят миллионов «зеленых». Подготовка 12 пилотов — еще сто двадцать миллионов. То есть, одна эскадрилья «под ключ», обойдется в шестьсот миллионов долларов. Примерно — в четверть стоимости АЭС. Но АЭС зарабатывает деньги, а армия их тратит. Еще не воюя. А если она начнет воевать? Полный ракетный залп эскадрильи стоит сто двадцать миллионов долларов. Двадцать четыре тысячи долларов на топливо — просто мелочь.

Современная война — слишком дорогое удовольствие. Не для всех. Именно потому, Бобков с Федоровым, понимая, что на постиндустриальные войны у них просто-напросто нет денег, изобретали эконом-вариант такой войны.

ВВС пришлось отбросить сразу. Это род войск Крым просто бы не потянул. Максимум, на который они могли рассчитывать — вертолеты и беспилотники. С первым помогло российское МО, подкинув несколько модернизированных «крокодилов» и МИ восьмых. При желании можно было бы подкупить еще — казна позволяла. Что касается беспилотников, то тут вопрос был посложнее. Россия их не производила, а надежды купить у признанных лидеров — в Штатах, Израиле или Европе — не было. Да и дорого. Надежда была на местных Кулибиных. Часть технопарка и целый факультет в учебном городке под Белогорском были нацелены на их разработку и производство. Деньги не считались выброшенными на ветер, поскольку беспилотники выгодный экспортный товар, который пользуется отличным спросом.

Что до остального, то тут Бобков рассуждал просто. Каков будущий театр военных действий? Сценарий первый — оборона Крыма. Тут вполне достаточно сил российской базы. То есть, для Крыма вполне достаточно своей погранохраны для патрулирования побережья и перешейка. Три роты достаточно. И они уже есть.

Едем дальше — внутренние войска. На случай беспорядков или другого непотребства. Местные менты для охраны правопорядка и батальон ОМОНа для усиления. Тоже есть.

Спецподразделение для охраны особо важных объектов — типа АЭС и власти. Гранатометный обстрел помнился хорошо, ошибок повторять никто не собирался. Для такого подразделения потребны особые навыки, которыми обычные войсковые подразделения не обладают. Потому, обещание Барышникова было ценным. Подучат, научат, будет собственные силы специальных операций. Для внутренних и внешних потребностей. Внутри Крыма больше ничего не требовалось.

Дальше начинались прогнозы Матвея. Средиземноморье. А что там делать? С кем воевать? На море нужен флот. Нужна морская пехота и ПВО. Конечно, не помешает авиация, но где ее размещать? Им только авианосца для полного счастья не хватает. Сухопутные войска? На фига? Брать Каир штурмом?

— Ладно, Матвей, — Бобков не выдержал. Тип войны ты не знаешь. В любом случае, против регулярной армии наши не пляшут. С воздуха раскатают и ракетами, из-за горизонта добавят. Для наглядности представь, что ты на севастопольскую базу напасть собрался. Тебя к ней, ближе, чем на сто миль не подпустят.

— Семен, я ж не возражаю. Но спецов и ракет на каждую посудину даже у янки не хватит. Разорятся. Посмотри на Ирак и Афган. Скоро главное будет что? Те же моджахеды, только на море. Посмотри на Сомали. А нам нужно что-то подобное, но выучкой получше и численностью поболе. И такое, что бы нас по миру не пустило. А это означает поголовная военная подготовка всех гражданских, с 16 до 40. И мобилизация, с вооружением судов и вертолетов, когда придет жопа… А поскольку денег у нас не густо, то гражданских надо не призывать, что бы они дачи твоим полковникам и майорам строили, а брать на сборы и подготовку. Муштра и шаг строевой — не нужны. Им тактику давать надо и методику действий малыми группами, на практике отрабатывать. Командной вертикали в условиях вялотекущего локального конфликта, с внезапными обострениями у тебя все равно не будет, так что их нужно учить действиям в отрыве от командования и баз. Давать навыки оценки ситуации и принятия решений. Рыбаков к войне на море готовить, а прочих, как морскую пехоту и группы рейнджеров. Ну и бригаду или несколько батальонов профи постоянно держать, для особо важных задач. И пару-тройку кораблей покрупнее. Типа сторожевиков или фрегатов.

Семен вздохнул, — Бригада это ладно. Но с поголовным обучением… Ты не погорячился? Военруков в школу опять сажать. Отбытие номера будет, а потом все на автомат, как баран на новые ворота глядеть будут.

Матвей досадливо поморщился, — Нет, не так. Сажаешь в каждом городке или поселке инструктора. Он и с матчастью ознакомит и тактику прочтет. Поселок не Москва, все друг друга знают. Ребят готовить по кварталам. Воевать если что — кварталами и будут. Старшие на месте определятся, по итогам обучения, а инструктор утвердит. Чтоб с занятий не бегали — занятия, хотя бы в первый год — два делать платными. Причем не пять копеек, для проформы, а из расчета хорошей зарплаты. Так же и со сборами. Весь квартал, раз в год, на неделю на практические занятия на полигон и пару раз на месте — оборона поселка, высадка, посадка на суда. Подогнал сейнер к берегу и тренируй на здоровье. Склад с легким вооружением в каждом поселке организовать. Чтобы, если труба зовет — все под боком было. Для всех судов провести ревизию и определить заранее, как и чем перевооружать, в зависимости от задачи. С экипажами тоже регулярные занятия проводить. Тогда они заранее будут знать и тактику и как из своего сейнера сторожевик или патрульное судно за полдня сделать, где вооружение взять, причем не у черта на рогах, а у себя в поселке или в ближайшем порту, как установить, как использовать.

Вот тогда, по зеленому свистку у нас не десяток сейнеров будет, а сотня. Причем знающих, что и как делать и тысяч семьдесят рейнджеров. Пусть не профи, но и не партизан дурных, которые на своих же фугасах подрываются. А для усиления будет бригада твоих морпехов и несколько фрегатов. Вот тогда это сила будет. Так что давай, через три недели, жду тебя с планом развертывания военно-патриотической подготовки.

 

Глава 3. Турция. Осень 201Х

Турецкие курды добились своего. Отели на побережье от Анталии до Кемера стояли пустыми. Туризм окончательно заглох. Хозяева инфраструктуры, «заточенной» под туристов, потеряли последние надежды. Массово закрывались магазины, распродавались дома. Цены на недвижимость рухнули. Отель на побережье можно было купить по цене прошлогодней квартиры. Но желающих не было. Совсем. Хозяева просто бросали недвижимость и уезжали.

В аккуратных приморских городках быстро появлялся дух запустения. Молчаливые дома, пустые улицы, выгоревшие на солнце газоны. Аккуратные палисадники и клумбы зарастали бурьяном. За зиму море нанесло мусора, который никто не убирал. Теперь оно размывало пляжи. В некоторых местах берег отступил к гостиницам, и в сильные шторма волны заливали первые этажи зданий.

Миллионная Анталия, росшая как на дрожжах в девяностых теперь была переполнена безработными. Молодежь, от безысходности сколачивалась в банды. Те начинали делить сферы влияния. На улицах иногда постреливали. Полиция особо не церемонилась, но понимая предел своих возможностей, старалась без нужды не лезть в превратившиеся в закрытые гетто целые районы. Боевики курдов, а с ними и остальные представители этой народности совсем ушли с побережья, поднявшись в горы. Рисковать, туда лезть, кроме военных никто не решался. Одиночки исчезали без следа, но в последний год в горах все же стреляли не так активно. Можно сказать, что курды затихли, но это затишье носило какой-то нехороший характер.

Единственной живой отраслью осталось рыболовство, но оно позволяло только с трудом свести концы с концами. Рыбаков ощутимо прибавилось и небольшие сейнеры стали пользоваться хорошим спросом. Прибрежные поселки скидывались и в складчину покупали одно-два суденышка, которые могли прокормить поселок.

В Западной Турции дела обстояли немного лучше. Работа была, но ее было мало. Турецкий экспорт неуклонно падал. И хозяева предприятий, которым кризис не оставлял выхода, потихоньку сокращали расходы, выкидывая на улицу лишних и сокращая зарплаты оставшимся. Прокормить семью становилось труднее, хотя полной безысходности не наблюдалось. Люди затягивали пояса и терпеливо ждали, когда тяжелое время пройдет.

Ситуация колебалась в неустойчивом равновесии. Потом, задним числом, говорили, что Турция наверно смогла бы выйти депрессии. Если бы не Европа.

Эгоизм европейцев, который они предпочитают называть индивидуализмом, сыграл против них. Для Европы тоже наступили тяжелые времена. Но если турки, условно говоря, теряли один долларов из двух оставшихся, то европейцы один из пяти. Что не делает для владельца пяти баксов, ситуацию менее трагичной. Турбокапитализм закончился очень внезапно и кризис с размаха ударил по Европе. Население, привыкшее к «социалу» и хорошо оплачиваемой работе было недовольно и требовало от вождей действий. А экономика — сокращения дотаций и рабочих мест. И где найти работу для уволенных и деньги на пособия пенсионерам? В конце-концов у Европы был третий по величине в мире, после США и Китая, внутренний рынок. Но большинство того, что продавалось на нем, производилось за его пределами.

Следовало возвращать назад производства.

И как именно? Товары, произведенные в Европе, не выдерживали конкуренции с азиатскими. Предприятия легкой промышленности поменяли прописку еще в конце прошлого века, и ушли за пределы континента. Осталось только те, что выпускали товары с высокой добавленной стоимостью. Оружие, тяжелое машиностроение, авиационная и морская техника. Ну и, разумеется, услуги, сфера обслуживания.

Теперь, когда безработица росла, европейские власти, прикинув возможные варианты, пошли с единственного козыря, оставшегося на руках.

Директива о закрытии внутреннего рынка Евросоюза, поставленная на голосование в Европарламенте, отдалась в Турции, Индии и Китае звоном погребального колокола. Для китайцев и индийцев это был сильный, но не смертельный удар. В конце концов, оставались Штаты, Азия и Африка.

Но Турция… Представитель Турции в Евросоюзе, умолял сделать исключение для Турции. Если бы это помогло, он не колеблясь, встал на колени. Но жесты значения не имели. При всем желании политики Старого Света не смогли бы пойти ему навстречу. Наряду с массой сомнительных достоинств, демократическая система имеет один неустранимый недостаток — выборность власти. Ладно бы выборы проходили раз в пятнадцать-двадцать лет, но в Европе они происходят гораздо чаще. Политик, голосовавший против увеличения рабочих мест, в Европе был политическим самоубийцей. Исходя из этого, итоги голосования были предрешены.

Говоря простым языком, Европа уволила Турцию.

Строительные и торговые компании, швейные и обувные предприятия, мастерские встали сразу. Десятки тысяч предприятий в Турции разорились в течение недели. Десятки миллионов турков одномоментно лишились работы. И люди вышли на улицы. Взбешенное население намеревалось высказать властям все. Толпы осаждали правительственные здания, муниципалитеты и полицейские участки. То, что демонстрации были стихийными, только усугубляло. Когда толпы на улицы выводит партия, можно понять, чего хочет руководство. Можно попытаться договориться с лидерами, в конце концов, подкупить или запугать. Но если его нет? Как договориться с народом? Разве что предложить ему работу.

Но именно этого предложить не могли. В такой ситуации для взрыва достаточно малейшей искры.

Хлопком ударника по капсюлю послужил случай. Кортеж стамбульского мэра, проезжая по трассе, уперся в группу уволенных. Толпа рабочих швейной фабрики с азартом била окна в заводоуправлении и требовала директора. Тот благоразумно отсиживался дома. Проходная выходила на проспект, и рабочие толпились прямо на проезжей части. Водитель настойчиво загудел, пытаясь расчистить путь. В ответ в машину полетели камни. Полицейские сопровождения несколько раз выстрелили в воздух, пытаясь отогнать людей. Этого оказалось достаточно. Толпа смяла полицию и накинулась кортеж. Всех сидевших в машинах вытащили наружу и забили камнями. Не ограничившись этим, машины подожгли.

Первые черные столбы дыма поднялись над городом. Сигнал прозвучал. К вечеру в большинстве крупных городов начались погромы. Толпы громили магазины, полицейские участки и государственные учреждения. Пытаясь навести порядок, правительство вывело на улицы полицию и войска. Это вызвало новые жертвы и еще сильнее разозлило людей.

Сориентировавшиеся курды организовали подвоз и раздачу оружия. И не только своим. Всем. Такой случай мог не повториться. Были вскрыты все подпольные склады. Чем больше стрельбы и неразберихи будет на улицах — тем лучше. Людей и оружие срочно перебрасывали из иракского Курдистана. Пока они шли через перевалы, с гор, в города спускались местные отряды. Эти, хорошо вооруженные группы присоединялись к протестующим и мародерам. В отличие от прочих, курдов не интересовали грабежи и митинги. Их целью был хаос. Под прикрытием толпы, отряды боевиков смяли слабую охрану здания меджлиса и правительства и взяли их штурмом. Следом за ними в здания врывалась толпа. Трупы выкидывали из окон. Как обычно, тащили мебель и оргтехнику.

Попытка взять штурмом здание генштаба и верховного комиссариата удалась частично. Разграбив комиссариат, толпа направилась к зданию генштаба. Армейский спецназ немного задержал восставших, позволив части командования эвакуироваться. Но основная задача восставших была выполнена — временно оставшиеся без командования военные и полиция окончательно растерялись. Это моментально, в разы увеличило масштабы анархии. Полицейские участки громились. Захваченное оружие начинало стрелять на улицах. Несколько военных баз были блокированы разъяренным населением, часть их была взята штурмом. Личный состав частей разбегался, дезертиры присоединялись к погромам. В стране наступило полное безвластие. Крупнейшие города страны не контролировались никем, кроме вооруженных банд и курдских отрядов. Нарушены связь и электроснабжение.

Сочтя, что нужный момент наступил, курды перешли к финальной стадии плана. После взрыва несколько стратегических мостов и блокирования важнейших дорог и туннелей руководство КРП заявило об отделении и провозглашении своего государства.

Лишенная командования и связи армия беспомощно замерла. Было непонятно за кого и против кого сражаться. Офицерский корпус и кадровые части еще держались, но отдавать приказы было некому.

Но не вся армия сидела на заднице. Кое-кто пытался сделать хоть что-то. Военные, в меру сил, пытались перехватить инициативу. Но после ввода частей в города солдаты начинали разбегаться сотнями. Буквально в течение нескольких дней дезертирство окончательно приняло массовые масштабы. Что бы сохранить остатки частей, армия окончательно ушла из городов, оставляя их бандитам и мародерам. Полиция разбежалась еще раньше. А тем временем дезертиры из армии и полиции быстро сколачивались в банды. Также как и просто бандиты и мародеры. Еще были невесть откуда взявшиеся отряды исламистов и создававшиеся отряды городской самообороны.

И вот теперь грабеж пошел вовсю. На дорогах, в городах. Банды захватывали поселки, небольшие городки и целые кварталы Стамбула, Анкары и Анталии. Уцелевшие городские кварталы огораживались и вооружались. Состоятельные люди поспешно нанимали охрану.

Грабеж шел не только на суше. На море тоже были свои грабители. И дезертиры. Близ средиземноморского городка Мерсин, что возле от Анталии, находится одноименная военно-морская база. Корвет, вышедший из нее, направлялся в сторону небольшого приморского городка, милях в пятидесяти от базы. Он имел приказ эвакуировать семьи военных. Отсутствующего на борту капитана подменял старпом. Его семья проживала дальше по побережью, эвакуировать ее никто не собирался. Вызвав на мостик несколько офицеров, он предложил сделать небольшой крюк. На мостике разгорелась горячая дискуссия, которая моментально стала известна в кубриках, внизу. Число участников дебатов пополнили матросы. Результатом дискуссии стали несколько пулевых отверстий в офицерах, пробитая голова старпома и мятеж на борту. Корабль сменил курс и направился в сторону побережья. Подойдя к ближайшему поселку, судно встало на якорь. Команда расчехлила орудия и комендоры заняли посты.

Обстрел поселка из корабельной 127-миллиметровки продолжался минут десять. Отстрелявшись, корабль спустил шлюпки и высадил десант. Высадившиеся мародеры ограбили город. Подняв якоря, команда направила корвет вдоль побережья и принялась праздновать удачный налет. Попутно делили добычу и взятых на борт женщин. Алкоголь усугубил. Все пытались проявить свой дар убеждения. Дар понимания отсутствовал. Быстро закончив со словесными аргументами, спорщики перешли к более весомой аргументации. И пьяная команда, с энтузиазмом принялась выяснять отношения. Процесс перешел в перестрелку. Авторитетов или офицеров, способных вразумить горячие головы не было. Новые лидеры проявиться не успели. Оставшийся без управления корабль наскочил на прибрежную скалу. Говоря откровенно, корабль еще можно было спасти, но поскольку мероприятий по спасению судна, занятый междоусобной войной экипаж не предпринимал, то в течение полутора часов судно затонуло.

В разграбленном моряками городке, квартировали семьи военных летчиков. Сама авиабаза располагалась километрах в сорока, к северу. О случившимся, там стало известно через два часа, когда гонец из города, наконец, добрался до части. Командиру доложили о случившимся. Дом полковника задел один из снарядов. Погиб маленький сын и старуха-мать. Горе пришло не только к нему. Потеряли семьи еще несколько офицеров — всего в поселке погибло около тридцати человек. Весть моментально разнеслась по авиабазе.

Молодой полковник был в ярости. Но если воскресить погибших он не мог, то отомстить — безусловно. В воздух немедленно подняли две дежурных пары, с приказом найти и потопить негодяев. Истребители перевооружили и разрешили взлет. К тому времени виновник уже лежал на дне. Не подозревавшие того пилоты истребителей обнаружили единственный подходящий под описание корабль. Ошибки, по мнению ведущего звена, быть не могло. Совпадало все — тип судна, курс и расстояние, на которое тот мог удалиться.

Целью для атаки оказался однотипный корвет, закончивший патрулирование и возвращающийся на ВМБ Мерсин. Он был потоплен в 300 метрах от входа в створ порта, прямо на глазах у разбуженного таким образом командования базы. На базе сыграли тревогу и дежурные расчеты ЗРК по мере готовности открыли огонь по самолетам. Ракетным залпом была сбита одна машина. Командир звена сообщил о нападении и затребовал поддержки. На авиабазе решили, что имеют дело не с отдельным кораблем, а с мятежом. Аэродромные техники в режиме аврала вооружили самолеты и на подмогу первой группе были подняты еще 12 машин. Дистанция подлета была невелика и через 10 минут обе группы самолетов встретились. Перегруппировавшись, они навалились на базу. Потеряв еще одну машину и задавив слабое корабельное ПВО, пятнадцать самолетов устроили на базе локальный Армагеддон.

Ситуация для воздушной атаки складывалась — «лучше не бывает». Неподвижные корабли, пришвартованные друг к другу бортами по несколько в ряд, представляли собой хорошую мишень. Отсутствие значительной части экипажей, не позволило задействовать основную часть ПВО, что тоже сыграло на руку нападавшим. Первый же залп летчиков, накрыл сразу три пришвартованных борт к борту ракетных катера и разрушил пирс. Две другие пары штурмующих самолетов сделали заход на группу из четырех фрегатов, пришвартованных к одному причалу с обеих сторон. Первыми ракетами был потоплен один корабль и повреждены остальные три. Другая часть истребителей разнесла здания штаба и казармы, оставшаяся пара атаковала нефтехранилище. Стоящий под заправкой, у топливного терминала новейший десантный корабль «Осман Гази» попал в прицел одному из летчиков, делавших заход на топливный терминал. Учитывая большие размеры корабля, к темно-серому борту отправились сразу четыре «Майверика». Зенитный расчет с «Османа», сумел в последний момент очередью из «Бофорса» срезать атакующий Ф-16, но пущенные им ракеты уже подлетали к высокому борту. Более полутонны взрывчатки разворотили борт корабля. Топливопровод, перекинутый с причала на борт перебило осколками. Палубу обдало фонтаном горящего топлива. Полыхающий как свеча корабль лег на правый борт. Поток топлива с причальной стенки лился огненным водопадом, на борт лежащего на боку судна. Стекая по надстройкам, он разливался гигантским костром по прилегающей акватории. Черное облако густого, смоляного дыма от горящего нефтехранилища поднялось над портом на метров на семьсот. У основания черного столба сверкали новые вспышки разрывов — цель заволокло дымом и летчики разряжали остатки боезапаса уже наобум.

Итоговый баланс потерь обеих сторон был таков. Первая четверка потеряла две машины из четырех. Из поднятых на подмогу истребителей расчеты ЗРК сбили еще одну. Моряки потеряли два фрегата, десантный корабль, четыре ракетных катера и портовый буксир. Сильно повреждены, но остались на плаву еще два фрегата и три ракетных катера. Следует добавить к счету потопленный при входе в базу фрегат и еще один, наскочивший на скалу. А также практически уничтоженный порт и нефтебазу. Сильно пострадали и несколько прилегающих городских кварталов. Всего ВМС Турции потеряли за этот день 7 крупных военных кораблей, 8 вспомогательных и отлично оборудованную военно-морскую базу. Вдобавок, когда пожар унялся, просочившиеся через разбитый периметр мародеры растащили все уцелевшее, довершив разгром.

Командир авиабазы был отстранен от командования в тот же день. Трибуналу понадобилось два дня на разбирательство дела и приговор. На следующий день полковник был повешен.

Но его смерть не могла вернуть, ни людей, ни корабли, ни самолеты. А потери того дня можно было уверено приравнять к проигрышу в локальной войне.

Маленькая война возле Анталии только подстегнула поток беженцев. Еще работающие аэропорты и суда в портах брались штурмом. Толпы спасающихся хлынули из страны, забив все приграничные дороги. Ужаснувшаяся Европа притихла. Взбесившийся турецкий вулкан выбрасывал беженцев и трупы.

 

Глава 4. Турция, Крым. Осень 201Х

Матвей, просидевший в интернете всю ночь, как и несколько предыдущих, вышел на террасу с красными от недосыпа глазами. Кивнув Бобкову, с мрачным видом он уселся за столик и попросил принести ему кофе. Горничная быстро принесла поднос и поставила его на столик. Выжидательно взглянув на хозяина, спросила, не нужно ли что-нибудь еще и как испуганная мышь юркнула обратно в дом. Прислуга всегда чувствует, в каком настроении хозяин.

Матвей безразлично проводил девчонку взглядом и потянулся к пачке сигарет. Закурив он от души выругался — сегодняшние бдения в интернете, под утро закончились телефонным звонком. Семен вопросительно поднял бровь.

Звонил Димочка. Он был пьян, как «сапожник». Наплевав, что разговор велся по открытой линии, он обрушил на Матвея потоки упреков. Его сумбурный монолог очень напоминал женскую истерику. Матвей предложил ему отложить разговор, до его приезда в Москву и более содержательного разговора с глазу на глаз, после чего отключился.

Говоря по правде, Димочке было о чем рыдать. Разговор обещал быть тяжелым. Все капиталовложения, прямо на глазах превращались ни во что. Кому нужны порты и судостроительные заводы в прифронтовой полосе, в которую превращался Крым. Да, пока в прибрежных водах было тихо, но никто не обольщался, что это продлится долго.

Уже сейчас у турков исчезли все сдерживающие их барьеры, а когда им станет нечего жрать, то они пойдут побираться по соседям с оружием в руках. В иные времена это называлось данью. В памяти уже замаячили знакомые по литературе образы турецких набегов на русские поселения.

Возможно уже сейчас, где то под Синопом, сосредоточенные смуглые ребята закидывали в какую-нибудь рыбацкую лайбу пулеметы, готовясь к отплытию. Матвей поежился, представив себе, что произойдет, когда эта лайба, со своим экипажем и поклажей причалит ближайшей ночью, где-нибудь в окрестностях. Например, к набережной Ялты.

Собственно говоря, что-то подобное турецким событиям он и ожидал, но не думал, что это произойдет так быстро и близко. И тем более в подобных масштабах. Можно было только поразиться идиотизму европейских властей, наложивших такую кучу дерьма прямо у своего порога. Болгария, Греция, Румыния и Италия, не говоря уже о Сирии, Израиле и Южном Кавказе попадали в ряды первых кандидатов на роль будущих жертв. Протяженная, практически неохраняемая береговая линия делала их потенциальной и весьма легкой добычей, по крайней мере, европейцев. Израильтяне и сирийцы, пожалуй, отобьются. И тем и другим не привыкать жить фактически в осаде, под постоянной угрозой войны. Особенно евреям. Грузинам тоже особо напрягаться не стоит. Не то что бы они были хорошие вояки, скорее как все. Абхазия с Осетией здесь не показатель. Им будет проще по двум причинам: во-первых, по большому счету, кроме скота и женских побрякушек там и брать нечего. А во-вторых, зимой снег на перевалах надежно закроет сухопутную границу. А вот перспективы Греции и Болгарии, на взгляд Матвея были очень мрачными. Сотни греческих островков не в силах прикрыть никакая армия. А сухопутную границу с Болгарией могла спасти только сплошная линия укреплений, наподобие пресловутой линии Мажино или какой-нибудь Андрианов вал. Теперь Болгарии потребуется очень много шустрых землекопов, с мрачным юмором подумал Матвей.

Касательно Крыма, выводы Матвея тоже не радовали. Теперь у него не оставалось времени на подготовку Крыма к заварухе, которую он ожидал несколько позднее. Вооруженные силы на сегодня представляли собой полуфабрикат. Сейчас они состояли из двух рот охраны АЭС и находящейся в процессе формирования бригады морской пехоты. Еще были менты. Во всем Крыму, считая подразделение ОМОНа, их наберется пару тысяч. ВМС насчитывали старенький сторожевик и десяток новых патрульных катеров. На аэродроме под Симферополем имелась вертолетная эскадрилья насчитывающая восемь МИ-17 и четыре МИ-24. Программу подготовки населения только начали разворачивать. Штат инструкторов не укомплектован даже наполовину. Первые занятия только начинались. В общем, дело — дрянь.

С точки зрения обороны, ситуация была хуже не придумаешь. Значительная часть крымских населенных пунктов сосредоточена на практически неохраняемом и весьма протяженном побережье. Почти все оно было в пределах досягаемости ночного морского перехода от турецких берегов. Так что его фантазии о турецкой лайбе неизбежно станут реальностью в ближайшее время. И что тут прикажешь делать? Как десятком вертолетов и кораблей и несколькими батальонами необстрелянных солдат прикрыть почти тысячекилометровое побережье?

Тут было о чем подумать.

— Ну что молчишь, крымский воевода? Как отбиваться будем?

Семен молча и сосредоточенно тушил в пепельнице сигарету. Курил он редко. Матвей молча смотрел, как Бобков сперва аккуратно прижал огонек к стеклянному донышку, потом стараясь не нарушить геометрии окурка начал потихоньку утрамбовывать кончик сигареты, добиваясь, что бы он превратился в идеальный белый цилиндр, окаймленный траурным, темно-серым ободком. Закончив процедуру, Бобков осторожно положил его на блюдце и, смотря в сторону моря, спросил:

— Смотря по тому, что ты хочешь получить в итоге. Можно всех свезти в города и засесть там, как при осаде. Можно сходить на поклон к Гордиевскому, чтоб дал людей и технику. Валерий Палыч не откажет… Много чего можно…

Матвей вторично, за это утро поежился, представив обнесенный «колючкой» и крепостными валами Севастополь, вооруженное ополчение, толпы беженцев, плачущих детей и испуганных женщин. Брр…

Вариант второй — пойти на поклон к командующему. Это означало расписаться в собственном бессилии. Поиграли мальчики в политику на полянке, а как запахло жаренным, сразу к мамке, «под крыло».

Нет. Впрягся — тяни. Матвей всегда знал, что руководитель отвечает за всех. Но последние годы, он привык к мысли, что в основном это означает ответственность за благосостояние людей и их будущее. Оказывается, кроме благосостояния, иногда приходится отвечать и за выживание. В буквальном смысле. Не за то, как люди будут жить. А за то, останутся ли они вообще, живы. И кто именно. Нет, он понимал все это и раньше, но это понимание всегда находилось где-то с краю. Понимать это — одно, осознать — иное. В это утро Матвей осознал. И глубоко задумался.

Семен молча ждал. Две войны — хорошая школа жизни. Такой выбор там проходили многие. И он, и остальные. Кто-то неосознанно, почти мгновенно. Кто-то, когда давала шанс ситуация, медленно и обдуманно, как сейчас. Молодые, зеленые сержанты и лейтенанты, опытные полковники и майоры, впервые поставленные лицом к лицу с необходимостью взять на себя ответственность за решение и немедленно ответить за него, зачастую по полной, вплоть до чужой и своей гибели, либо ломались, либо становились теми, кого требовала ситуация.

Матвей закончил размышлять.

— Значит так, Бобков, про осажденный Севастополь — забудь. Наших моряков, с базы, позовем только если с того берега приплывет целый флот.

Раздашь населению оружие. Автоматы, пулеметы, если кто умеет. Поставь отставников комендантами, что бы обучили с какого конца заряжать и куда целиться. Пусть организуют местных в отряды. Организуй быстрое оповещение и группы быстрого реагирования из числа своих. Набирай еще народ, чтоб по весне у нас была полностью обученная бригада. А через неделю, твои вертушки, по сигналу через 20 минут должны быть в любой точке побережья, в полной готовности снести все чужое под корень. Бери любые сейнеры, вооружай, переоборудуй, рыбаков мобилизуй. Организуй патрулирование и досмотр подозрительных судов на самых опасных направлениях. С оружием и техникой я вопрос решу, как только до Москвы доберусь, а пока вскрывай все наши склады и используй их. С администрациями на местах сам все решишь. И налаживай связи и агентуру на том берегу. Махновская вольница там долго не продлится, сами начнут сколачиваться в крупные банды, а мне понадобятся подходы к ним.

Я сейчас вылетаю в Москву, вернусь через два-три дня. Ты свой фронт работ знаешь. Все, давай, работай.

Семен поднялся, хлопнул по плечу Матвея и, на ходу доставая телефон, направился к своей машине.

 

Глава 5. Москва. Осень 201Х

Самолет на подлете к Москве несколько раз тряхнуло. Матвей окончательно выпал из полудремы и без особого любопытства глянул в иллюминатор. Крылья вроде на месте. Ничего, кроме них и светло-серой мути облаков он не обнаружил.

Мелодично звякнула система оповещения, и приятный голос стюардессы попросил пристегнуться, в связи с тем, что «наш самолет вошел в зону турбулентности». Красивая девочка, лет девятнадцати, сидевшая справа, испуганно затрепетала ресницами и сделала попытку прижаться. Если Матвею не изменяла память, это была уже четвертая попытка, с начала полета. Матвей искоса взглянул на нее, пытаясь понять, узнала ли она его или это просто желание познакомиться с парнем, предпочитавшим бизнес-класс. Как и она.

Если она из России, то не факт.

Матвей не рвался к известности, стараясь не светиться. По-возможности, всегда выставляя на первый план Фесика или Бобкова. Но Крым не Москва. Всего — два миллиона. В Крыму его физиономию знали многие. Другое дело — Россия. Туда его известность не распространялась. А она имеет издержки. Матвей противился неизбежному, не оставляя попыток играть Гаруна-Аль-Рашида. Хотя бы в России. Он продолжал пользоваться рейсовыми самолетами. Бывая по делам в Москве, он даже пользовался такси, наслаждаясь такими привлекательными, сейчас, атрибутами частной жизни. Может и сейчас повезет?

Матвей скосил взгляд на соседку. Оценил губы, грудь. Футболка упруго топырилась. Хороша! Улыбнулся. Пробуем?

Хлопнул по стройному бедру. Девочка с готовностью повернулась.

Твою мать! Узнала… Ладно… Разочарованный Матвей, тем не менее, ободряюще улыбнулся попутчице.

— Привет. Поговорим?… (Хоть какая-то польза от известности).

Девчонка заулыбалась.

— Приветик!

Времени было мало. Была, не была! Продолжая улыбаться, Матвей нагнулся и зашептал в маленькое ушко. Девчонка сощурилась и задумалась на пару секунд. Повернувшись к стюардессе, она попросила принести плед. Когда требуемое было принесено, она накинула его на колени Матвея и, откинув разделяющий их подлокотник, проворно сунулась головой под плед. Глаза стюардессы слегка округлились, Матвей извиняюще закатил глаза и сделал забавную мордочку. Стюардесса прыснула и отвернулась.

Через десять минут, повеселевший Матвей сошел по трапу в Домодедово. Поджидая запаздывавший автобус для ВИП-пассажиров, он глазел по сторонам, разглядывая самолеты. Мимо, покачивая бедрами и цокая каблучками, прошла его шлюшка-попутчица. Ее встречал возле трапа паренек дубоватого вида. Почти два метра, короткая стрижка. В здоровенном кулаке торчал большой букет роз. Дождавшись подружку, он сунул ей букет и небрежно поцеловал. Стройное юное чудо, невинно глядя ему в глаза, приняла поцелуй и парочка направилась к большому черному джипу кавалера. Перед тем, как захлопнуть дверцу, девчонка озорно подмигнула Матвею, не переставая что-то отвечать своему спутнику. Дверь закрылась и джип уехал.

Переставший улыбаться Матвей, вытащил телефон и набрал номер.

Телефонный звонок застал Алексеева еще в постели. Дурацкий сон смешался со звонком. Слегка очумев со сна и от так неожиданно обрушившегося на него похмелья, Алексеев долго таращился на экран мобильника. Наконец, одолев все преграды информация «прошла». На экране светился номер Матвея. Сон слетел. Явился, засранец!

— Привет,

— Ты? В Москве?! — на последнем слоге пересохшее горло подвело, и фраза вышла сдавленной.

— Только с самолета. Ты как, позавтракать вместе не желаешь?

— Приезжай. Позавтракаем. — Алексеев постарался вложить максимум сарказма в эти два слова. Собеседник остался равнодушен. Ответ прозвучал сухо:

— Через час буду у тебя.

Приблизительно через час с четвертью, у ворот алексеевского особняка остановилось такси с Матвеем. Водитель с любопытством посмотрел, как перед его машиной плавно распахиваются во всю ширь кованые ворота и выскочивший из домика охраны привратник, почтительно вглядевшийся в салон, показывает ему на аллею, ведущую к темно-коричневому, солидному особняку, стоящему в глубине территории. Водила не отказал себе в удовольствии представить, что это дорога к собственному дому. Одолев 200 метров аллеи, отделяющей ворота от подъезда, он успел испытать «оргазм потребителя». Науке такой феномен неизвестен, но хорошо знаком массе домохозяек, дорвавшихся до полок супермаркета и в азарте выкидывающие деньги на ненужное им барахло. Продолжая развлекаться, таксист в уме прикинул, площадь участка (как минимум пару гектаров) и попытался перемножить сотки на бешеные тыщи, которые, по его предположениям они могли стоить. Сбился, мысленно плюнул, для себя определив сумму, как совершенно запредельную.

Такси остановилось у подъезда и Матвей, попросив таксиста обождать, сколько требуется, исчез за дверями. Таксист, возблагодарив про себя господа за такого пассажира, поклялся ждать того хоть до зимы.

Алексеев, надевший халат поверх костюма и оттого напоминавший помещика-аристократа в родовом поместье, поджидал Федорова в зимнем саду. Роскошная, сочная зелень ухоженной оранжереи и ноябрьский, облетевший сад за ее окном резали глаз диссонансом. Снега не было и облетевшая побуревшая листва, лежала между голых деревьев, на раскисшей земле. В противовес ей, в оранжерее, прямо от стеклянной стены сплошным зеленым ковром расстилалась изумрудная зелень. Матвей не был силен в ботанике, из всего многообразия опознал только папоротники и какие-то кусты, похожие на можжевельник.

Переведя глаза с растений на партнера, Матвей удивился тому, как переменился его приятель. Осунувшееся лицо, беспокойные, запавшие глаза. Лоск и самоуверенность исчезли. Даже костюм и роскошный халат не помогали. За столом сидел нервный, издерганный человек. Криво улыбнувшись, Димочка поздоровался.

Матвей опустился в кресло напротив. Повисла пауза.

— С чем пожаловал?

— Ты хоть накорми сперва, а потом спрашивай. Я ж прямо самолета, голодный как собака.

— Сейчас.

Дима махнул рукой и велел подбежавшей прислуге принести чай, коньяк и что-нибудь для перекуса. Вскоре принесли графинчик, блины и большой, умопомрачительно пахнущий, ароматный чайник. Матвей по быстрому разлил коньяк. Не чокаясь, они выпили по стопке и Матвей с аппетитом переключился на блины, попутно слушая, реплики хозяина.

Начав с московских новостей, постепенно распаляющийся Алексеев быстро перешел к единственному, волновавшему его вопросу.

Про себя Матвей решил: пусть сперва Димочка выговорится и спустит пар. Более сложные вопросы он собирался поднять позднее.

Постепенно Алексеев начал входить в раж. Начиная задавать риторические вопросы и сам же, не дожидаясь ответов, отвечать на них. В промежутках своей обвинительной речи он отхлебывал коньяк и Матвей понял, что до содержательной части, если все пойдет так и дальше, они сегодня не доберутся.

Тем временем Димочка, окончательно войдя в форму, старательно, по пунктам припоминал собеседнику все: и выгодное вложение капитала, обернувшееся грандиозным провалом, и испорченные отношения с МИДом, и чекистов, с которыми едва удалось помириться, и грандиозный кусок, благодаря этому уплывший у него из-под носа. О деньгах, которые он успел заработать, он не вспоминал, зато припомнил полученную от президента выволочку, когда его уши все-таки вылезли наружу из крымской истории. Матвей помнил этот момент — мстительный министр иностранных дел, только спустя полгода раскопал первую информацию о виновниках своего позора и сразу помчался с докладом к президенту. Отошедший к тому времени президент только благодушно пожурил Димочку. Но тогда, ему с перепугу казалось, что его готовы выкинуть из администрации, как нашкодившего кота. МО и чекисты тогда здорово помогли ему, представив ситуацию с выгодной стороны.

Матвей покончил с блинами и теперь молча пил чай и курил, ожидая, что иссякнет раньше: запал или коньяк. Коньяк и горячность собеседника подошли к финалу одновременно. Перелив в себе в рот последние капли французского напитка, Дима умолк.

Решив воспользоваться паузой, Матвей отложил сигарету и, посмотрев на собеседника, спросил.

— Ладно, Дмитрий, суть я понял. То, что наши вложения накрылись — понятно и ежу. Ты хочешь выйти из игры?

— Как! Как теперь оттуда выйти? Кому сейчас нужен это занюханный порт? Кому нужны наши заводы? Это все равно, что пытаться продать акции Сталинградского тракторного в сорок третьем! Кому я все это продам? Хоть за пол-цены, хоть за треть, хоть за четверть? Может, ты знаешь такого идиота?! — Опять начал брызгать слюной, успокоившийся было Алексеев. Его лицо опять покраснело.

— Стоп, стоп. Давай так. Идиота я не знаю, но помочь могу. Двадцать процентов от первоначальной стоимости тебя устроят? Я их для тебя найду.

Глаза Димы недоверчиво сверлили собеседника. Он быстро прикидывал все в уме.

— А ты готов сейчас подписаться под своими словами?

Матвей молча полез в карман пиджака, вынул блокнот, ручку. Дима смотрел, как Матвей не торопясь пишет расписку. Матвей закончил писать, вырвал листок и подал его Алексееву.

Молча перечитав расписку, Алексеев задумался. Матвей придвинул ему блокнот.

— Пиши расписку о продаже.

Дима облизнул губы, недоверчиво поглядывая то на собеседника, то на лежащий блокнот. Судостроительный завод, терминал и рыбный порт сейчас стоили не больше разоренного курятника. Надо брать, что дают, коли такой идиот нашелся. Вникать в то, что задумал Матвей? Очередная ересь или авантюра. К черту! Акелла промахнулся и надо было быстрее валить с тонущего корабля. Кинув взгляд на графин и, убедившись, что тот пуст, он схватил ручку и принялся быстро строчить расписку. Остановившись и поглядев совершенно сумасшедшими глазами на Матвея, помедлил и поставил закорючку подписи. Схватив со стола расписку Матвея и откинувшись в кресле, он торжествующе поглядел на собеседника. Покачав головой и пряча ее в нагрудный карман, сказал:

— Ну и идиот же ты, профессор. Не знаю, что ты задумал и где найдешь деньги, и не хочу знать. Но лучше бы тебе их найти. Прощай.

Матвей, склонив голову набок, с серьезным видом слушал напутственную речь бывшего приятеля. Дослушал, встал.

— Прощай.

Легко сбежал по ступеням лестницы. Сел в теплый салон такси.

— Теперь давайте в сторону центра. По дороге скажу точнее

Таксист тронул педали и машина покатила к открывающимся воротам. Сброс первой ступени прошел штатно. Пора двигать дальше.

 

Глава 6. Москва. Осень. 201Х

На подъезде к Фрунзенской телефон Матвея зазвонил.

— Здравствуй Матвей. Говорят, ты в Москве? — Рокотнул в трубке бас министра обороны.

Матвей отодвинул трубку подальше от уха.

— День добрый, Владимир Сергеич. Как раз гадал, как с вами пообщаться.

— Заезжай на огонек, потолкуем.

— Когда?

— Если сейчас свободен, то подъезжай ко мне, на Арбатскую, через часик.

— Понял, буду.

Подъехав к белому зданию Генштаба, Матвей отпустил такси и, ежась от «фирменной» московской погоды — холодного осеннего ветра с моросящим дождем, почти вбежал в портал приемной. Назвать его подъездом, из-за его циклопических размеров не поворачивался язык. Назвавшись дежурному и получив сопровождающего, он свернул к личному лифту министра. Выйдя из сверкающего нутра подъемного механизма, в довольно скромно оформленную приемную, он был встречен личным адъютантом министра и препровожден в кабинет.

Курьянов, широко улыбнулся и облапил Матвея. Адъютант, с невозмутимым лицом молча вышел.

— Здорово, крымчанин. Есть хочешь?

— Только из-за стола.

— И когда успел? Ладно, проехали. Как там у вас?

— Окапываемся. На неделе начнем оружие населению раздавать.

С лица Курьянова исчезла улыбка. Засунув руки в карманы брюк, Курьянов повернулся к окну и застыл, качаясь с носка на пятку. Просвистел такт из какого-то марша. Не оборачиваясь, кинул через плечо:

— А ты не торопишь ситуацию? Дело пока так далеко не зашло. Турки пока все больше между собой разбираются.

— Полезут. И, к сожалению скоро. Думаю в ближайший месяц…

— Не боишься? Твои ж селяне, не дожидаясь турков, перестреляют друг-друга, с пьяных глаз.

— А почему армия друг в друга не стреляет? У них же не только автоматы, у них и ракеты есть. Ты тут вроде спокойно сидишь, и не ждешь, что по генштабу сейчас ракетой кто-то жахнет.

Курьянов озлился.

— Ты не путай. В армии дисциплина есть, а еще командиры и ответственность.

— Ты мне расскажи про ответственность у восемнадцатилетних пацанов. И у двадцатилетних, которые ими командуют. У них не то, что ответственности, у них и головы то еще нет. А я не пацанам, а взрослым мужикам оружие даю. У тех и с головой и с ответственностью все в порядке. Ну а если десяток-другой дураков перестреляют, то что ж — небольшая цена за то, что остальные спать спокойнее будут.

— Ну ладно с этим понятно, хозяин — барин. Но смотри, Дудаев, доморощенный. Не дай бог, твои ополченцы начнут расползаться по окрестностям. Главное, что бы ты сам вожжи удержал. Ну а кроме этой светлой мысли, в твою голову ничего не пришло?

— Ну почему? Есть еще задумки. Бобков группы быстрого реагирования формирует. Зимой будем новые части формировать, огневые точки на побережье организуем. Ну и из рыбаков вооруженные дозоры. Ты бы, кстати, подкинул нам чего из запасов.

— Подкину. К адъютанту потом зайдешь, он организует. А что партнеры твои?

— Не партнеры, партнер, Володя.

— Вас же вроде трое было…

— Как в песенке про двенадцать негритят. Уже двое. Алексеев отвалился.

— А другой?

— А ему то что? АЭС электричество гонит, денежки капают. Турки АЭС штурмом не возьмут, ЛЭП не перережут.

— И чей теперь Севастопольский завод?

— Мой. И завод, и терминал, уже целый час, как мой.

— Курьянов испытующе разглядывал Федорова. Поцокал языком.

— Да, северный олень, вот ты какой загадочный и быстрый… И что же ты с этим добром делать собрался?

— Да собственно говоря, с этим я к тебе и прибыл. Есть идея.

— Ну-ну. Что-то от твоих идей, у меня сегодня один мороз по коже.

Матвей улыбнулся. На его взгляд испугать Курьянова не смогло бы даже попадание из гаубицы в этот самый кабинет. Вот вывести из себя — сколько угодно. Ему рассказывали, как однажды проворовавшийся комдив собственной спиной выбил дверь курьяновского кабинета и проехался до середины приемной. Рев разъяренного министра, если верить рассказчику, был слышен даже в оперативном центре генштаба, парой этажей ниже.

— Как твои оценивают ситуацию?

— Если кратко, то, как весьма херовую. Очередной, мать его — стан. Морской транзит они нам, суки, перекрыли. Трубопроводы пока работают, но это ненадолго. Мы это конечно переживем, а хохлы теперь с нас три шкуры драть будут. Хотя это уже не мой геморрой.

А веселее всего будет европейцам. Греция, Болгария и Италия — все по уши в дерьме. Дай бог не захлебнуться. Особенно грекам. Там островов, как блох. В общем, линию Пелопоннес — Крит — Александрия европейцы контролировать, вероятно, смогут, а все что останется до нее…

В Афинах сейчас уже квартиру не найти, все островитяне уже ломанулись. Разгребать это ни Европа, ни НАТО не возьмутся. Европейцам нечем, а Штатам после Ирака и Афгана и так проблем выше головы. Утрутся, но не полезут. Это не Югославию бомбить, туда ножками надо. А из-за кустов стреляют. И пойдут на родину гробы. И родина завоет. Ой, как она завоет!

В общем, прав ты был, аналитик, херов. Только Родина опять не готова. Ни хрена не готова. Ни флота, ни войск.

— Ну, это только начало. Год — два у нас есть. А пока пусть Европа засядет в дерьмо поглубже.

— А ты думаешь, что через год у нас флот будет? Или через два?

— С армией сам разбирайся, а с флотом… Есть одна идея… Флот для бедных.

Министр вопросительно посмотрел на Матвея, предлагая развить мысль…

— Давай поставим вопрос уже. Что требуется для контроля Средиземного моря? Требуется база, то есть порт с инфраструктурой и аэродромом. Еще нужны корабли. Какие именно? Авианосец, сопровождение для него, то есть несколько кораблей с мощной ПВО, несколько ракетных крейсеров, противолодочные корабли, фрегаты, тральщики, корабли снабжения и танкеры. Авианосец я тебе предложить не могу, мелочь сам можешь настроить, насчет порта есть идеи, но пока говорить не готов. А вот по средним кораблям… Что такое ракетный крейсер? Плавучая платформа для ракет и пункта управления. В основном носитель оружия, причем чаще всего ракетного. Ну и размести ты свои ракеты и пункты управления в стандартные морские контейнеры. Вы же, вроде «Клабы» в контейнеры уже пробовали засунуть? И чего остановились на полдороге? Пункты управления, ЗРК и все прочее, что в контейнер влезет, хоть и частями. После этого любого заштатного порта и полдня тебе хватит для превращения контейнеровоза в ракетный крейсер. Ракет у вас хватает, а приспособить и разместить — это тебе любой НИИ сделает. Седьмой флот ты наверно не утопишь, но тебе это и не требуется.

Курьянов задумался. Попытался представить, как крановщик в порту за час из сухогруза лепит крейсер ПВО или ударный крейсер и выходящую в море армаду сухогрузов. Полная чушь!

Кстати, сколько ракет можно разместить на современном контейнеровозе? Сотню? У «Петра Великого» их всего 20.

Если не надо строить корабли, то подготовить людей и «настрогать» контейнеров за два года действительно можно. Он потряс головой. Бред! Тихоходного «купца» утопит любой корвет. У него ни брони, ни скорости. А у эсминца она есть? Противопульное бронирование рубки! Современный эсминец, в смысле брони такой же «голый», как и любой «купец». Вся его защита это скорость и оружие. Пара ракет гарантированно утопит любой современный военный корабль среднего ранга. Да что пара, хватит и одной. Аргентинцам на «Шеффилд» и арабам на «Эйлат» хватило.

А какая у сухогрузов мореходность? А запас хода? За авианосцем они ведь не угонятся. А оно им надо? Недостаток скорости компенсирует дальность ракет. Для Средиземного моря сойдет. А какая будет мобильность! Ведь «флот» по железке можно гонять хоть на север, хоть на юг. А скрытность! Контейнеры в порту хрен кто отличит друг от друга. Как и сухогрузы в море.

Курьянов решил сегодня же поставить «на уши» аналитиков.

— Ребятам задачу я дам. Надо все взвесить. Если идея будет стоящая, то можешь считать, что твои верфи себя уже окупили. А сейчас бери моего зама и пусть он тебя везет по мобскладам. Считай, что лимита на снятое с вооружения у тебя нет.

 

Глава 7. Крым. Зима 201Х+1

Турецкий бардак продолжала набирать обороты. Покончив с магазинами и властями, вошедшие в раж турки уже начали грызться между собой. Информации было мало, но по рассказам беженцев в стране творилась полная анархия. По городам и дорогам гуляли мелкие банды. Банды покрупнее, подмявшие под себя небольшие городки или кварталы начинали поглядывать на соседей. Уже начинались набеги, по типу квартал на квартал или даже город на город. Первыми разграбили богатые пригороды. Снабжение в стране отсутствовало и уже начались налеты ради продуктов. Топливо становилось ценностью. За уцелевшие нефтебазы началась самая настоящая война. Пока еще война шла внутри страны. Жители соседних с Турцией стран, чувствовали пятой точкой надвигающиеся проблемы. Рано или поздно все должно было выплеснуться наружу. Реагировали по-разному. Кто-то надеялся, что все обойдется, на военных, на власти. Многие, надеясь только на себя, запасались оружием и патронами, если позволяло законодательство. Кто-то паковал вещи и уезжал.

С греческих островов пропали туристы, зато начали появляться военные. Жители суетились, стараясь убраться из деревень, в города покрупнее. Вокруг турецкого побережья начали шнырять военные суда европейцев. Никаких действий они не предпринимали. Просто осматривались на месте, приглядывая за турками. Турецкие рыбаки, в свою очередь тоже присматривались к греческим островам. Военные их не смущали. Лов рыбы в открытом море — занятие легальное.

В этой суматохе, почти незамеченным прошло заявление Минобороны РФ об усилении севастопольской военной базы. Беспокойство России, за свое черноморское побережье и Крым было понятным. Турки волновали не только европейцев. Размещение первого военного заказа на крымских верфях, вообще заметили только те, к кому это относилось напрямую. Военные и судостроители. Первых это не особо насторожило — теперь на Черном море русским могло понадобиться гораздо больше кораблей. Почему в Крыму, тоже понятно — после грандиозного «облома» с транзитом, России надо было хоть чем-то поддержать опекаемых ими крымских сепаратистов.

МО заказало 2 корвета и несколько вспомогательных судов. Курьянов сдержал слово.

Матвей вспоминал навыки военного аналитика. Он не сомневался — полуостров начнут пробовать «на зуб» в ближайшее время. Минобороны прислало группу своих специалистов, которые вместе с Бобковым облазили побережье и основные аэродромы. После долгого обсуждения определилась схема защиты. Она строилась на допущении, что полностью предотвратить нападение невозможно. Отличить рыбаков от пиратов сложно даже при досмотре судна. В корабле всегда достаточно местечек, где можно спрятать небольшой арсенал. На крайний случай его можно притопить.

Но знание — знанием, а оставлять море голым никто не собирался. Штук сорок реквизированных судов, в срочном порядке вооружили. Теперь они, вместе с единственным в Крыму сторожевиком и десятком патрульных катеров, по очереди дежурили в море, выборочно досматривая направлявшиеся в сторону полуострова суда.

Далее Матвей рассуждал так. Если предотвратить нападение нельзя, нужно минимизировать его последствия и не дать уйти нападавшим. Гарантировать полную безопасность жителям не взялся бы никто. Фесику, после откровенного и тяжелого разговора с Матвеем пришлось пойти на очень непопулярный в российской и советской истории шаг. Населению раздали оружие. Выдавали в каждом райсовете или мэрии, по предъявлению паспорта. Выбор был невелик — АК и ПК. Предложение горячих голов раздать населению гранатометы, отклонили. В необученных руках он представлял собой большую опасность для самого стрелка. К общему удивлению, особого всплеска инцидентов не случилось. Снизился уровень уличной преступности. Но по каким причинам сказать было сложно — сыграло ли свою роль розданное оружие или осознание близкой опасности.

Кое-где на побережье начали ставить «Шилки». Целых три машины теперь украшали набережную Ялты. На удивление они быстро стали привычной деталью пейзажа.

В Симферополе, Керчи и Евпатории были сформированы 3 группы быстрого реагирования. Каждая группа включала в себя по две пары МИ-8 и МИ-24 и бойцов десанта. «Крокодилы» выполняли роль ударных машин, а восьмерки должны были высадить десантников и, в случае необходимости поддержать штурмовики огнем. На этот случай им подвесили по паре блоков НУРСов. Время реакции не превышало сорока минут для любой точки побережья. В случае вторжения особо крупной банды, была готова вступить в игру российская военная база.

Население проинформировали о принятых мерах, проверили средства экстренного оповещения. Теперь оставалось только ждать.

Первый случай произошел в начале января. Пара турецких сейнеров, проводивших лов у крымских берегов, с наступлением темноты свернула сети и направилась в сторону Алушты. В пятом часу утра они приблизились к берегу напротив центральной части города. Один сейнер лег в дрейф возле берега, другой подвалил к причалу для прогулочных судов, одиноко торчащему в центре набережной.

Дежурный расчет «Шилки» стоявшей за полукруглой колоннадой проспал высадку. Турецкие наблюдатели тоже не обнаружили дремавшую прямо посреди пустой набережной боевую машину. Бойцы расчета, обнаружив пришвартовавшийся к причалу корабль, среагировали первыми. Грязно-зеленая башня ЗСУ шевельнулась и навела четыре 23-х миллиметровых ствола на пирс. Неопытный наводчик поторопился. Первая счетверенная очередь прошла над головами десантной группы. Дальше серая струя стали и порохового дыма пересекла верхнюю часть надстройки и продолжилась цепочкой узких белых фонтанов воды в море. Оранжево-черные вспышки разрывов перечеркнули мостик. От рубки полетели куски железа и какие-то горящие тряпки.

Десантники успевшие дойти до середины пирса растерялись и залегли. На корабле истерично орали. Наводчик «Шилки» впопыхах не успел одеть шлемофон. Ошалевший от грохота выстрелов и звона пустых гильз, потоком бившим по броне, он торопился развернуть стволы, пытаясь разглядеть цели за дымом, накрывшим пирс.

Экипаж второго судна отреагировал быстрее. Нос судна озарили две вспышки стартующих ракет, и белые дымные следы протянулись в сторону «Шилки». Первая ракета рванула ниже парапета, оставив выбоину в бетонном основании набережной. Второй выстрел из РПГ угодил в прикрытую противопульной броней башню. Кумулятивный заряд прожег борт и вызвал детонацию боезапаса. Самоходка дернулась и выбросила маленький огненный протуберанец. Повалил густой черный дым.

В утренней тишине грохот от счетверенной пушечной очереди и двух последующих взрывов, моментально вырвал из сна население ближайших кварталов. Чуть погодя в городе тоскливо завыла первая сирена.

Пока ошалевшее население соображало что делать, на берегу не теряли времени. Убедившись в отсутствии других сюрпризов, высадившаяся группа быстро разделилась. Один отряд рассредоточился по набережной, прикрыв подходы к пирсу и близлежащую набережную. Два других направились в город. Целью первого был местный банк. Второй отряд начал прочесывание ближайших к набережной домов — пиратам были нужны заложники. Ближайшие дома быстро обшарили. Замок выбивался выстрелами, два-три человека врывались в дом и выводили жителей на улицу. Сопротивления не было. Оружие было во многих домах, но иметь оружие и решиться его применить, согласитесь, весьма различные вещи.

Согнав на площадь человек сорок, турки решили, что этого достаточно. Командир отряда, расставив вокруг пленников охрану, он связался с лежавшим в дрейфе вторым судном. Двигатель судна застучал погромче. Траулер тронулся, сделал полукруг и подвалил к пирсу. Со стороны, ушедшей в город группы, на фоне воющих сирен, отчетливо простучали несколько автоматных очередей. Старший опять схватился за рацию. Коротко переговорив с ушедшей в город группой, он жестом отделил половину своих и направил их в город, на помощь ушедшим. Десяток боевиков бегом пересек набережную и скрылся в переулке, ведущем к месту стычки.

Следующий шаг сделал город. Кузов КАМАЗА, стоявшего во дворе городской управы, окутался дымом. Из дыма показался толстый продолговатый цилиндр. Волоча за собой хвост огня, этот обрубок взлетел над КАМАЗОМ. Вслед за ним последовали еще три. Траектория их полета явственно склонилась в сторону набережной. Описав дугу, четыре цилиндра оказались в ста метрах, над головой заложников. В этот момент, цилиндры с негромким хлопком раскрылись и высыпали несколько десятков черных свертков. В течение секунд небо над толпой покрылось белыми квадратиками, раскрывающихся парашютов с подвешенными к ним продолговатыми предметами. Быстро снижающиеся парашюты снижались прямо в толпу. Черные свертки, покачивавшиеся под ними, на глазах заложников и охраны приобретали знакомые очертания автоматов. Это был последний шанс, который давал заложникам Крым. Все невольные участники будущей игры «на выбывание» побледнели. Не нужно много фантазии, что бы понять, что должно произойти в ближайшие секунды. Пожалуй, русская рулетка более человечна.

Первые парашюты опустились в толпу. Загорелый турок-охранник и перепуганная насмерть женщина средних лет, стоящая в первых рядах толпы, смотрели друг на друга, разделенные тремя метрами неровного асфальта. Никто из них не рвался на тот свет, но быстро снижающийся автомат не оставлял им выбора. Ближайшие секунды должны были определить, кому из них придется навсегда остаться на асфальте. Обоим казалось, что время замерло. Турок, осознав в ситуацию, впал в легкий ступор. Он непозволительно щедро и бездарно транжирил время. Его оружие висело на плече, а ее — преодолевало последние метры до земли. Позабыв о своем оружии, смуглый немолодой мужчина тупо таращился на снижающийся белый лоскуток. Пять метров, три, один. С легким звяканьем автомат упал на землю. Звук упавшей с неба стали встряхнул обеих. Смотря с ужасом, на лежащее перед ней оружие, женщина сделала шаг назад. Она была не готова убивать. Охранник, непослушными руками перехватил автомат, пытаясь снять его предохранителя, хотя рычаг и так стоял на боевом взводе. Женщина замерла. Сильный толчок сзади сбил ее с ног. Толкнувший ее сунулся вперед, схватил оружие. Щелчок предохранителя, громкий лязг затвора. Сухо треснула первая очередь.

Пятачок перед пирсом взорвался короткой яростной схваткой. Стрельба в упор на голой площадке, без укрытий и подготовки. Бойня. Через двадцать секунд на залитой кровью площадке лежали десятки трупов и раненных. Около пятнадцати, оставшихся на ногах, врассыпную бежали через набережную к ближайшим домам. Пулеметчик, на носу пришвартованного к пирсу судна среагировал с опозданием. Ракеты, парашюты, моментально вспыхнувшая перестрелка на пирсе — случившееся требовало времени на осознание. А поняв, что произошло, нужно было развернуть пулемет и прицелиться. Оскалившись и зарычав, горбоносый пулеметчик сжал гашетки и выжал спуск. Пулеметная очередь, высекая пыльные фонтанчики, пересекла площадь, подрубив троих убегавших. Два неудачника остались лежать на асфальте. Третий, потеряв равновесие от удара пули в плечо, выронил автомат, но все же удержался на ногах и боком вбежал в переулок. Площадь опустела. Пулемет на носу, дав еще одну длинную очередь, замолк. Заложники, завалившие трупами пирс, сбежали.

Наступила пауза. Обеспокоенная внезапной, непонятной им стрельбой охрана начала подтягиваться с дальних концов набережной к пирсу. С пришвартованного сейнера тоже посыпались люди. Две группы встретились у входа на причал, недоуменно рассматривая место побоища. Один из бородачей наклонился и поднял на головой автомат, с болтающимся парашютиком. Он потыкал рукой в небо и показал на автомат, произнеся несколько фраз на турецком. Все загомонили. Один из командиров резко и громко скомандовал. Взволнованные пираты проигнорировали команду, продолжая взволнованно обсуждать случившееся, тыкая пальцами то в автомат, с болтающейся на нем тряпкой, то на тела убитых. Взбешенный командир дал длинную очередь поверх голов.

Тишина. Умолкшая толпа повернулась к стрелявшему. Здоровяк со злыми глазами отдал несколько команд. Толпа разделилась. Охранение пошло занимать оставленные ими посты, оставшиеся занялись добиванием чужих раненных и перетаскиванием своих на корабль.

Рация командира заговорила. Голос в рации перебивался помехами и треском выстрелов. Как эхо, звукам рации вторил приближавшийся стук перестрелки в городе. Командир отдал несколько дополнительных приказов. На обоих судах стволы пулеметов опустились ниже, нащупывая цели на берегу. Из переулка выбежали несколько человек, замахав руками в сторону кораблей — свои. Часть из них остановилась у крайних домов, нацелив оружие вглубь переулка. Другие, груженные сумками с добычей, быстро оглядев площадь, цепочкой пересекли набережную.

Из переулка показалась вторая группа. Она медленно пятилась, отстреливаясь от чего то, невидимого с кораблей. Из-за соседнего дома, на набережную высыпало несколько вооруженных гражданских. Пулемет с судна немедленно дал по ним длинную очередь. Несколько человек упали, остальные опять скрылись в переулке. Пользуясь прикрытием, оставшиеся налетчики устремились к пирсу. Боевое охранение тоже начало стягиваться ближе к кораблям. Командир у причала напрягся, напряженно высматривая что-то на склоне горы над городом. Склонившись к рации, он быстро прокричал в микрофон команду. Повернувшись к своим людям, он жестом показал в сторону склонов ближайших гор. Стволы пулеметов на кораблях заворочались, выискивая новую цель.

Нарастающий ритмичный шум винтов. Два «крокодила» выскочили из-за башни «Спартака». Сделав горку, они взяли курс на корабли. Атакующая пара МИ-24 поблескивая бронестеклом фонарей, быстро сближалась с кораблями. С кораблей разом ударили все стволы. Отрывистые звуки нескольких пулеметов и двух десятков автоматов совершенно заглушили шум винтов. По набережной из конца в конец прокатывались частые, резкие звуки выстрелов. Вертолеты отсверкивая рикошетами попаданий, шли не отворачивая. Темп стрельбы турков нарастал, но звуки стрельбы начал заглушать нарастающий, прерывистый гул винтов. Двадцать четвертые приближались. Летчики, не стреляя, выводили машину на минимальную дистанцию. Они не собирались разносить весь город из-за нескольких десятков турков. Наконец вертолетные носы опустились. Короткие крылья осветились вспышками. Серые струи ракетного залпа потянулись к кораблям. Сдвоенные цепочки разрывов пробежались по набережной и скрестились в районе пирса, попутно перечеркнув оба корабля.

Сорок восемь ракет накрыли оба корабля, пирс и кусок набережной. Черные кусты взрывов разбрызгивали воду, людей, бетон и асфальт. Столбы воды накрыли пирс и корабли. Набережную заволокло большое облако пыли и дыма. Двадцать четвертые прошли над ним. Под мощными воздушными струями винтов, облако причудливо закручивалось толстыми серыми пластами. «Крокодилы» развернулись над морем и, держа в прицеле набережную, прикрыли высадку десанта на пляж. Дым поредел и стало ясно, что работы для десанта нет. Над водой, по обе стороны коптившего причала торчали разбитые надстройки севших на дно кораблей.

Из участников набега выжили трое. Двое — временно. Оглушенных, их выволокли с мелководья десантники. Набежавшие горожане тут же пристрелили обоих. Третьего после клятв и обещаний пристрелить позднее, особо извращенным способом, удалось отбить и увезти с собой. Как источник информации, он представлял собой полный ноль. Его как следует отметелили и переправили в Стамбул. Основной посыл, который через него донесли до главарей братства крымчане, был краток и однозначен: заложников из Крыма не будет. Выживших в набеге — тоже.

Для острастки в тот же день, вертолеты прочесали море на пределе боевого радиуса. Всем обнаруженным турецким судам под угрозой немедленного расстрела с воздуха было приказано идти в Севастополь. Пилоты не церемонились. Двум непонятливым влепили в борт очередь из 23-мм пушки. В Севастополе суда были поставлены «на прикол» в самый дальний угол гавани, а экипажи отправили в Стамбул.

Матвей приехал в Алушту через сорок минут, после окончания налета. Два серых минивэна, прижавшись к обочине, пропустили машины «Скорой». Их сирены постепенно смолкли за поворотом на Ялту. Медленно покатив дальше в сторону набережной, водитель, увидев толпу, остановил машину.

Все вышли и дальше уже шли пешком. Ближе к троллейбусной станции суетилась толпа. Медики, развернули под зеленым навесом остановки подобие полевого госпиталя. Носилки с ранеными ставили прямо на асфальт. Врачи перевязывали и сортировали их. Самых тяжелых сразу грузили на машины. Матвей жестом подозвал начальника охраны. Выслушав Матвея, он оставил с ним двух бойцов. Остальных отправили на подмогу медикам.

Пройдя мимо автостанции, они вышли на набережную. Выщербленный пулями асфальт, куча раскиданных камней и обломков. Кое-где блестели гильзы. Ближе к морю, суетились группки людей, подбирая раненных и убитых. Бегающие с носилками и оружием люди. Вдалеке, возле колоннады, потихоньку коптил темный силуэт разбитой Шилки. На полпути к ней, свесив лопасти, замер вертолет. Матвей направился к пирсу. За ним, поглядывая по сторонам, шли оба парня из сопровождения. Ближе к пирсу, в асфальте начали попадаться дыры от реактивных снарядов. После турков и вертолетной мясорубки все выглядело, будто небрежно нарубленные трупы накидали в радиусе сотни метров и припорошили пылью. Прибавилось и пустых гильз. Матвей с бойцами подошли к началу пирса. Дальше дороги не было. Как и самого причала. Воронки громоздились друг на друга. Развороченный снарядами бетон, с торчащими прутьями арматуры. Три ряда торчащих из воды опор и мешанина рваного железа по обе стороны от них. На корабли это совсем не походило.

Со стороны пляжа, на набережную шагнул военный в камуфляже. Увидев и узнав Матвея, он сразу сориентировался.

— Старший лейтенант Алексеев, командир симферопольской группы быстрого реагирования.

— Здравствуйте, лейтенант. Рассказывайте.

— Подняли по тревоге. С Алушты сообщили, что два корабля с турками подошли к набережной и высадили десант. На подходе, из города предупредили, что заложников у них нет и можно работать. Корабли стояли у пирса. Два сейнера, похоже. Ми-восьмые высадили десант, а штурмовики нанесли удар НУРСами. — Лейтенант кивнул головой в сторону пирса, комментируя свои слова.

— Противник грузился на суда, готовясь к отходу. — Лейтенант вторично кивнул на останки пирса и кораблей. — Отлавливать по городу никого не пришлось, они уже там все собрались. Вертолетчики их разом и накрыли. Пленный один. Остальные убиты. В городе убиты человек тридцать и уничтожена Шилка. Точнее сейчас сказать не могу. У нас потерь нет.

— А что они в городе натворить успели?

Лейтенант сбился с официального тона и заговорил нормальными, человеческими словами.

— Они банк ограбили и по торговому центру прошлись. По дороге стреляли. В городе есть несколько убитых. И охранник банковский. Заложников взять вроде бы пытались, но те сбежали. Хотя там до сих пор не все понятно. Местные говорят, большая стрельба была, но толком пока никто ничего не знает. Турки с добычей только на корабль поспели, охранение тоже на корабли стягивалось. Ну «крокодилы» их НУРСами и … в фарш…

— А пленный где?

— Бобков с собой увез.

Матвей молча кивнул. Что произошло с заложниками, он уже знал. Идея была его. Теперь он мог посмотреть в живую на ее результаты. Пару десятков трупов. Гражданских. Своих. Ощущал он себя просто омерзительно. Внутри было пусто и тоскливо. Матвей оглянулся вокруг, задерживаясь взглядом на людях, толпившихся вокруг убитых. Родня, соседи, медики. Женщина средних лет, всего в паре метров от них, рыдала у парапета, обратив в сторону моря искаженное мукой лицо.

«Легко решать, сидя в кресле у камина. Кому жить, кому умирать… Смотреть на результат своего выбора гораздо хуже. Гаже. Легче сдохнуть самому!»

Матвея мутило от крови, чужого горя и презрения к себе. Потерянными глазами он посмотрел на лейтенанта несколько долгих секунд.

«Но ведь ничего не решать, было еще хуже! Гораздо!»

Прямо на глазах оторопевшего лейтенанта, на лицо Матвея словно опустилась маска. Его глаза, еще секунду назад смотревшие на него с выражением потерявшейся собаки, теперь смотрели внимательно, не выражая никаких эмоций.

— Я могу объяснить вам, лейтенант, почему заложников не было. Заложники были. Но им, попавшим в плен скинули на голову, фактически всунули в руки оружие, капитан. По моему приказу. И они сами дрались за свою свободу. Прямо здесь, на этом месте, где стоим мы с вами. Те, кто вырвал себе жизнь, сейчас в городе. На свободе. Остальные лежат здесь. Я выдал оружие каждому, желающему себя защищать. Я прислал защиту — вас.

Но, ни я, ни вы, не можем стоять с автоматом, возле каждого, нуждающегося в ней. Кое-что необходимо делать самостоятельно. Продержаться до вашего прихода, например. Или дать отойти и спрятаться своей семье. Это, таким жестоким способом, я дал понять всем.

Взятые заложники означают новые набеги. И новые трупы. Я не могу заставить вас убивать своих сограждан, после того, когда они превратятся в заложников. И не собираюсь это делать. Но я могу заставить людей драться за себя. Пока не придет помощь. Вы.

В Стамбуле впечатлились безжалостностью и немедленной готовностью к насилию, которую продемонстрировал «отмороженный полуостров». Все же в ближайший месяц была предпринята еще одна попытка. Результат был еще более жестким. Пара МиГов разнесла только приставший к Малореченскому рейдер. А перепуганные до смерти жители поселка, преодолевая страх, старательно поливали свинцом пляж, с залегшим на нем турецким десантом. Подоспевшие вертушки перепахали берег, смешав нападавших с крымской галькой.

Крымчане успели усовершенствовать тактику и вовремя подключили силы российских ВВС. На аэродроме Бельбек, под Севастополем теперь постоянно дежурила в 5-ти минутной готовности к взлету пара двадцать девятых. Их задача была простой — максимально быстро утопить высадивший десант пиратский рейдер, что бы налетчики не успели загнать на борт заложников.

Далее, в игру были готовы вступить ракеты «последнего шанса», которые в буквальном смысле сваливали «на голову» заложникам оружие. Установки с ними были размещены в почти каждом прибрежном населенном пункте. Последними в игру вступали вертолеты с десантом, которые зачищали оставшихся.

Сама установка «Курьер», получившая на побережье мрачноватую кличку «крымская рулетка» была одной из многих военных разработок, не востребованных российской армией. Предполагалось, что таким образом можно оперативно подбросить боеприпасы ведущему бой подразделению или сократить время боевой готовности подразделений во время тревоги. Их успели наштамповать пару сотен, но, то ли заводчане не договорились об откате, то ли вояки запросили слишком много. Короче говоря, готовые установки без дела стояли на Ковровском заводе, откуда Матвей, оценив выпавший шанс, не торгуясь, забрал все, что нашлось. Идею пришлось использовать, несколько иначе, чем планировалось ее создателями.

Как и большинство военных российских разработок «Курьер» был прост и незатейлив, как большая совковая лопата. Он предназначался для оперативной доставки боеприпасов подразделениям в радиусе 3-х километров. Двигатель взяли от НУРСа и добавили к нему пластиковый корпус с вышибным зарядом и таймером. Каждая ракета несла двенадцать автоматов или шесть гранатометов. Шесть таких ракет с вертикальным стартом размещались в кузове обычного КамАЗа.

Своя логика у крымских властей прослеживалась. Взять заложников — это единственный для бандитов способ уйти живыми. Расстреливать своих крымчане не могли, но и давать заложников бандитам тоже. Потому все было предельно просто — бери оружие и защити себя сам, до прихода подмоги. Попал в плен — Крым предоставит тебе последний шанс. Но, не захотев защищать себя, ты подставляешь остальных, провоцируя пиратов на новые набеги. Ушли времена, когда между собой сражались только армии. Теперь война была тотальной, и спать спокойно, заплатив только налоги нельзя. Напрашивается аналогия с потерпевшими кораблекрушение. Сидя в спасательной шлюпке, не дашь денег, смотря, как остальные гребут и вычерпывают воду. Хочешь жить — греби, не хочешь — вали со шлюпки. Логика жесткая, но оправданная суровостью ситуации.

Турки все же прониклись. Не то, что бы их сильно впечатлила безжалостность крымчан. Тут они сами могли дать фору многим. Их не пугали потери. Но целью набега была добыча, а без заложников вывезти добычу невозможно — до турецкого берега несколько часов хода. За это время авиация гарантированно потопит отходящий корабль. Как беспринципные, но деловые люди, руководители берегового братства подбили баланс и переключились на другие цели. Ничего личного, просто бизнес.

 

Глава 8. Зима 201Х+1

Наступившая зима запомнилась соседям Турции. Страна рухнула, как большое старое дерево и большая стая воронья, громко галдя, закружилась над ним. Вопрос о том, в какую сторону направится стая, снялся с повестки дня, сразу после негостеприимной встречи ее первых посланцев на крымских берегах. Вопрос России не поднимался изначально, ввиду его полной утопичности. Новороссийск от Адлера отделяет меньше ста километров. И на эти километры приходятся 5 авиабаз, две укомплектованных по штатам военного времени дивизии и 50 военных кораблей в трех портах. Желающих лезть «в лоб» на пулеметы не нашлось.

Примерно представляя себе, что их ожидает в ближайшее время, нервно икало приморское население Греции и Италии. Все уповали на военных и бога и надеялись, что гроза минует именно его, обрушившись на дом соседа. Что делать, индивидуализм весьма своеобразен.

Со стратегической точки зрения, набеги на побережье были меньшими из зол. Основная угроза была иной. Когда впавшая в безумие Турция выплеснет в Средиземное море свою орду, то она может остановить транзит в Средиземноморье. Для Европы это означало почти катастрофу. Путь арабской нефти и китайского ширпотреба в этом случае сразу удлинялся на 8000 километров, что эквивалентно снижению перевозимого тоннажа в 3–4 раза. Что фактически равнялось морской блокаде. И если для азиатских товаров альтернативой мог стать Транссиб, то для арабской нефти альтернативы не было. Россия же, не могла быстро нарастить поставки. И без того дорогая нефть, в этом случае становилась предметом роскоши. Ирония ситуации заключалась в том, что даже если Европа отыграет назад и откроет свой рынок Турции, то это уже ничего не меняло в ситуации. Для того чтобы свалить турецкий дуб потребовалась пара дней. Для того, что бы вырастить его заново требовались годы. Это хорошо понимали и в Брюсселе и в Стамбуле. Исходя из этого понимания, каждая из сторон готовилась к весне. Каждая — на свой лад.

Европейцы, имеющие привычку к войне чужими руками, попытались наладить контакты с остатками турецкой армии. Поскольку турецкое государство полностью развалилось, армия оставалась единственным, относительно сохранившимся институтом, у которого еще оставались шансы повлиять на ситуацию. Сейчас она не контролировала ничего, кроме Анкары, двух основных трубопроводов и нескольких военных баз. Им удалось сохранить несколько десятков военных частей, портов и аэродромов. Ну и естественно, в ситуации всеобщего бардака, который просто не мог ее не затронуть, армия являлась еще одним братством. Нет, разбоем в море она не занимались. Зачем, если есть занятие более выгодное. Как самая мощная банда в стране, армия выбрала себе самый лакомый кусок — охрану трубопроводов. Мелочь, вроде грабежей судов в Средиземном море досталась бандам помельче. Что до намеков из Брюсселя — у турецкого командования не было не малейшего желания воевать с собственными рыбаками, защищая глупых и наглых, до наивности европейцев. Еще не хватало подставлять свои головы, воюя с собственным народом. Спасая тех, кто, по сути, был виновен во всем этом. Что до денег, так им вполне хватало того, что выплачивали им Россия и Азербайджан, за транзит и охрану трубы.

Турецкая армия самоустранилась, выдерживая демонстрационный нейтралитет. У нейтралитета была еще одна причина. В турецком генштабе понимали, что когда их пираты поставят «на уши» морские перевозки в Средиземноморье, то немного погодя, европейцы будут озолотить того, кто загонит их обратно. И закроют глаза на методы, которыми это будет достигнуто. Следовало подождать.

Оставался еще один вопрос… Доживет ли турецкая армия до тех времен, не развалившись как организованная сила? Кто знает… Время покажет…

А пока турецкую армию интересовали только трубопроводы и собственные, еще сохранившиеся военные базы.

Пока турки выжидали, потирая руки, в мировой прессе продолжался хай. Европейцев полоскали на все лады. Европа без энтузиазма огрызалась. Тем временем, ООН по своим каналам запросило НАТО, о возможности выделения войск, для введения в Турцию. Кто-то из секретариата НАТО, то ли по собственной инициативе, а может, по чьему-то совету, слил информацию о запросе в прессу. Общественное мнение взвыло. Национальным правительствам припомнили Ирак, Афганистан и Пакистан. Руководство НАТО, после консультаций со странами-членами альянса сделало наивные глаза, заявив о временной приостановке членства Турции и самоустранении альянса.

Евросоюз, покряхтев, понял, что желающих убирать за ним дерьмо не нашлось. Даже за деньги. Хорошо еще, что война на море носит неконтактный характер, что сводит потери к минимуму. Большая европейская пятерка в лице Франции, Испании, Италии, Германии и Англии организовали систему конвоев и патрулирования. На греческие аэродромы перекинули три эскадрильи «Еврофайтеров» и бригаду быстрого реагирования сил Евросоюза. Болгарам предложили обойтись своими силами. Самые шумные в мирное время младоевропейцы ограничились выражением солидарности. Денег, естественно никто не дал. Поляки предложили предоставить древний тральщик, еще советских времен. Непонятно, кого он должен был защищать — поскольку, по слухам, он не мог выйти в море без помощи буксира. Немцы, от лица основных членов старой Европы вежливо поблагодарили польские ВМС и саркастически поинтересовались, когда он сможет приступить к несению службы. Поляки, начавшие было на всех углах превозносить свой непосильный вклад в общую оборону, сконфуженно заткнулись. В польском сейме никто не рассчитывал, что их дар примут. Сославшись на технические проблемы, тему совместной обороны замяли.

Сказать, что никого в мире не заинтересовали новые проблемы Евросоюза, все же было бы неправдой. Кое-кого они все же заинтересовали. Не сами проблемы, как таковые, а возможности из них вытекавшие. Частные армии оценили свой шанс заработать. Икс Е, Драм, Холоу Пойнт, как и несколько десятков других, менее известных компаний подтянулись в регион. Они уже принимали заказы на сопровождение судов. Мировой кризис не затронул эту отрасль. Бизнес здорово шагнул вперед. Тот же Икс Е, ранее известный как Блэкуотер, впервые засветившийся в Ираке теперь представлял собой гораздо более мощную силу. Они начинали с вооруженного сопровождения автомобильных конвоев и доставки грузов. Тогда они располагали парой тысяч вооруженных головорезов и сотней броневиков при десятке легких вертолетов. Теперь это была мощная сила, имевшая в своем распоряжении десяток судов, несколько десятков тяжелых и средних вертолетов и более двадцати тысяч боевиков. Взять под контроль турецкое побережье они, конечно, не могли, но вломиться в городок средних размеров — вполне.

Но зачем? В таких случаях в действие вступал механизм экономической целесообразности. Войсковая операция вполне приличных масштабов, вроде освобождения захваченного судна стоила немногим меньше запрошенного выкупа. При этом риск жизни заложников и повреждения имущества был значительно выше. Проще было заплатить. И потому наемникам платили только за вооруженное сопровождение. Для своей временной базы Блэкуотер облюбовал Крит, англичане, пользуясь старыми связями своего правительства, сидели на Кипре, а Холоу Пойнт осел под Афинами, под греческим крылом. Охрану сажали на суда при выходе из Суэца, в Египте или в одном из европейских портов. Если удавалось собрать конвой, то его сопровождало одно судно сопровождения с паров вертолетов на борту. В этой роли американцами использовались три судна построенных по специальному проекту — быстроходные транспортники небольшого (пара тысяч тонн) водоизмещения, с оборудованной площадкой и ангаром для 2-х вертолетов. Вооруженные, помимо вертолетов четверкой спаренных Эрликонов. Прочие обходились вооруженными списанными транспортниками с оборудованной для базирования вертолета палубой.

Услуги частников обходились достаточно дорого. Но у купцов всегда был выбор — можно было пристроиться к конвою с военным сопровождением. Минусом этого варианта являлось неторопливость конвоя — все равнялись на скорость самого тихоходного судна. Но это была практически стопроцентная гарантия того, что судно доберется до порта назначения. Можно было нанять частную охрану. Что называется — быстро и дорого. Ну и наконец — на свой страх и риск в одиночку проскочить опасный участок.

 

Глава 9. Средиземное море. Зима-весна 201Х+2

Греции пришлось труднее прочих — такую удобную для набегов территорию еще надо поискать. Более двух тысяч греческих островов густо засеяли пятачок Эгейского моря, размером примерно пятьсот на шестьсот километров. Они окружены с трех сторон, наверно самой изрезанной в мире береговой полосой и представляют массу природных укрытий и укромных стоянок. Множество бухточек, проливов, поросших лесом гористых и необитаемых островков. Расстояние между отдельными греческими островами и побережьем Турции местами не превышает пары миль, которые скоростной катер проскакивает за пять-шесть минут. Еще двадцать минут на налет и несколько минут на путь обратно. На все не более получаса.

Защитникам, его требовалось гораздо больше. Сперва из поселка сообщат о налете, потом команда должна пройти две-три инстанции и найти исполнителя. Летчик добежит до машины и запустит движок. Та еще должна вырулить на ВВП и подняться в воздух. Еще несколько минут потребуется на набор высоты, полет и поиск цели. Все что успеет увидеть пилот — догорающий поселок и абсолютно пустое море. Бывали случаи, что греческие пилоты с досады разряжали свой боезапас по ближайшему турецкому городку или по любой попавшейся на глаза посудине с турецким флагом. Никакого значения это уже не имело.

Население потянулось с островов. Размещенные на прибрежных аэродромах «Еврофайтеры» и размещенный под Афинами корпус быстрого реагирования ничего не решали. На каждый остров не посадишь гарнизон, а на прогулочном катере нет надписи «пират». Эгейское море очень быстро начало превращаться в ничейную полосу, место постоянных стычек и потайных стоянок. Базами рейдеров служили многочисленные турецкие порты Мраморного, Эгейского и Средиземного морей, а бесчисленные острова Эгейского моря использовались, как место накапливания сил и удобная передовая база для набегов.

Организационно, если такое слово применимо к бандитам, группировки поделились на Южное и Восточное (Мраморное) братство. Восточное базировалось на порты Мраморного моря, с базой в Стамбуле, Территория Южного братства была поделена между Синопским и Анатолийским кланами, соответственно с центрами в Синопе и Анталии. Помимо них существовало бесчисленное множество мелких банд с одной — двумя посудинами и парой десятков членов экипажа. Вся эта «турецкая сечь» постоянно грызлась между собой, делила сферы влияния, а экипажи вместе с судами кочевали из одной банды в другую. Для крупных набегов собиралось до десятка судов, на которых размещалось до тысячи боевиков. Собрать больше не давали ВВС Евросоюза, которые старались отслеживать перемещения наиболее крупных банд и в случае сильных подозрений могли направить к такой флотилии пару фрегатов или звено истребителей.

Опустошив острова, большинство главарей убедились, что этот промысел больше не приносит хорошего дохода. Да и вообще, — что можно взять в приморском городке? Если отрешиться от норм морали и кинуть лишенный сантиментов взгляд, то выяснится простая вещь. Кроме банков и заложников, за которых можно получить выкуп, в современном городке просто нечего взять. В отличие от набегов варваров в древности или разграбления городов в ходе феодальных войн средневековья, современных варваров не интересуют ткани, блестящие безделушки и рабы. Даже золото не представляет особой ценности, поскольку его просто нет в значимых масштабах в таких городках. Даже в банках. Зачем провинциальному отделению банка в небольшом курортном городе держать в хранилище золото? Разве что десяток юбилейных монет для случайного коллекционера.

Другое дело крупный портовый город, такой как Пирей, Хайфа или Александрия. Это желанная и весьма заманчивая цель. У многих чесались руки. Да и сил хватало. Но, во-первых, все они были хорошо защищены, а во-вторых, для этого нужно собрать целый флот, который был бы моментально обнаружен и атакован с воздуха, без надежды дойти до цели. Вместо флота можно использовать пару больших судов, с парой тысяч головорезов на борту. Но если обеспечить секретность при погрузке и переходе еще представлялось возможным, то, как внезапно высадить пару тысяч вооруженных людей с одного или двух судов в современном порту? Даже на то, что бы эта уйма народа просто спустилась с судна на пирс, требуется около часа. Таможня и охрана порта не будут стоять, сложа руки. Как минимум, они поднимут тревогу и вступят в перестрелку с налетчиками. Дальше — классический «позиционный тупик» первой мировой, применительно к современным условиям. Скорость прохода атакующей стороны, сквозь «игольное ушко» прорыва (борт судна — пирс — порт) заведомо ниже скорости подхода подкреплений противника. К этому добавляются слабые и уязвимые для воздушной атаки «тылы» атакующей стороны — корабли. В течение получаса, подтянувшаяся полиция и военные разделаются с десантом, заблокировав его в порту. А подоспевшие летчики, утопят корабль прямо у причальной стенки.

Потому, несмотря на всю заманчивость и привлекательность такой лакомой цели, береговые братства ни разу не пытались наложить на них свою лапу, сознавая ограниченность своих возможностей. Более реальными представлялись другие цели.

В соответствии с прогнозами аналитиков российского МО, европейцы действительно организовали конвойную службу, которая занималась проводкой коммерческих судов, от выхода из Суэцкого канала, до южной оконечности Апенни́нского полуострова. В составе конвоев следовали контейнеровозы из Юго-Восточной Азии, супертанкеры из Персидского залива, сухогрузы из Индии и с портов восточного побережья Африки. Захват любого конвоя означал десятки миллионов для участников набега. Но эту цель хорошо защищали. Конвои прилично охранялись. Состав сопровождения обычно включал в себя пару — тройку фрегатов или корветов, которые всегда были готовы поддержать самолеты с итальянских, греческих или кипрских авиабаз. Даже не считая авиаподдержки — пиратскому рейдеру не по силам тягаться с современным военным кораблем. «Ахиллесовой пятой» всех турецких рейдеров была плохая вооруженность. Турецким бандитам не хватало современного тяжелого вооружения. Какое-то количество бронетехники, систем реактивной артиллерии и ПТУРСов удалось захватить на разграбленных армейских складах. В избытке присутствовало легкое стрелковое вооружение, пулеметы и гранатометы. Но что из перечисленного можно установить на корабль? Громоздить танк на корабль? На кораблях кустарно пытались устанавливать малокалиберные зенитные пушки и тяжелые пулеметы, были попытки разместить на борту турецкий аналог российского «Града». Но даже на минимальной дистанции стрельбы в пять километров, ракеты укладываются в круг радиусом полкилометра и это при условии, стрельбы с прочно стоящей на земле машины. А с качающейся палубы корабля? Шанс на то, что даже одна случайная ракета из целого залпа сможет попасть в корабль охранения, близок к нулю.

Да, рейдер, под видом обычного сейнера может подойти к конвою на дистанцию прямого выстрела, но очередью из ЗУшки и парой-тройкой ПТУРСов, не то что бы утопить, нельзя даже серьезно повредить современный боевой корабль. Конечно, современные военные корабли не чета хорошо бронированным монстрам времен первой и второй мировой. В конце-концов удачная пушечная очередь может угодить в боеголовку ракеты, заставив ее сдетонировать, а удачно пущенный ПТУРС вывести из строя боевую рубку вместе с командованием. В общем, какие-то шансы все же оставались, но приличное водоизмещение и разнесение боевых постов, сильно повышают живучесть военного корабля. А мощное, готовое к немедленной ответной реакции вооружение делает военные суда опасными противниками даже в близком бою. И все же время от времени желающие пробовать их на зуб находились.

Ага-хан был одним из них. Правда, не совсем по своей воле. И если разобраться, как следует, не совсем желающим. Что делать, временами человек вынужден делать и неприятную работу. Но обо всем по порядку.

Еще год назад Ага был капитаном ракетного катера, ВМФ Турции. Когда началась большая турецкая заваруха, Ага был в горах, и готовился жениться. Поднятый по тревоге несостоявшийся жених, спустя сутки прибыл на базу, но к тому времени там уже успели побывать (в хронологическом порядке): боевики КРП, расстрелявшие караул и штаб базы, толпа мародеров, вынесшая все, что поддавалось переноске и сломавшая все, что таковой не поддавалось. Его катер вместе с тремя остальными собратьями гордо демонстрировал турецкий флаг на торчащей над водой мачте. Мачта, была единственной, находящейся над водой деталью судна. Кто именно утопил их, так и осталось загадкой. Наиболее вероятными кандидатами были курды, но какую угрозу для Курдистана, который даже не имел выхода к морю, мог представлять ракетный катер? С другой стороны, зачем это делать мародерам? Так и не найдя ответа, Ага счел выполненным свой служебный долг и распрощался со службой. Ближайшим к нему городом был Стамбул, и Ага направился туда, где не без пользы для себя принял самое деятельное участие в погромах. Изрядно поправив свое финансовое положение и завязав новые знакомства, Ага поучаствовал в первых операциях, только зарождавшегося Мраморного братства. Как ни странно, у истоков этого братства стоял хозяин одной из крупнейших судоходных компаний Стамбула. Человек деловой, он намеревался использовать свой частный флот наиболее выгодным, в сложившейся ситуации образом. Естественно, что его старые капитаны уже далеко не всегда отвечали новым задачам. Требовались новые кадры с соответствующим опытом. Ага, к тому времени получивший приставку Хан, и некоторую, достаточно специфическую известность был приглашен к одному из хедхантеров судовладельца, разыскивающих новые таланты. Можно сказать, что они сразу нашли общий язык. Как человеку, уже проявившему себя и более того, сведущему в военно-морском деле, ему для начала был доверен сейнер. Набрав новую команду, Ага-хан отчалил в поисках рыбных мест. Рыбалка (или путина для любителей морской терминологии) прошла успешно. Посчитав выручку, которую принес новый капитан с первого же рейса и, сопоставив ее со своими прежними доходами, судовладелец окончательно уверился в правильности, как выбранного пути, так и новой кадровой политики. Хороший руководитель старается продвигать результативных менеджеров, а наш судовладелец, старался руководствоваться в своей деятельности знаниями, почерпнутыми в лучших европейских бизнес-школах. Ага-хан получил увесистый бонус и три новеньких сейнера под свою руку, став командующим маленьким флотом. Согласитесь, для бывшего командира ракетного катера, Ага-хан всего за несколько месяцев сделал отличную карьеру.

За последующие несколько месяцев Ага-хан получил широкую известность, как один из самых удачливых «рыбаков» Эгейского моря.

Трудно сказать, что подвело восходящую звезду турецкого рыболовного флота. Может — приступ звездной болезни, а возможно — излишняя самоуверенность, присущая большинству быстро возвысившихся людей. Возвращаясь из удачного набега и повстречав, близ входа в Дарданеллы собратьев по ремеслу из конкурирующего клана, Ага не удержался от соблазна увеличить добычу, ограбив товарищей по промыслу.

Удача переменчива, и в процессе загрузки в свои трюмы перехваченной добычи, на горизонте появился БПК «Маршал Шапошников», который доведя до Суэца несколько гражданских судов, теперь в одиночестве возвращался на базу. Два расстрелянных, залитых кровью судна, три сейнера неподалеку и шлюпки нагруженные добычей, гребущие к своим. Картина была ясна с первого взгляда и каперанг Базыкин, не вдаваясь в детали, приказал развернуть орудие и открыть огонь. В течение нескольких минут русский корабль отправил на дно всех участников конфликта, после чего, сочтя свою миссию выполненной, удалился. Поскольку дело происходило в чужих территориальных водах, командира не прельщала перспектива долгих разбирательств и множества рапортов. Подбирать никого не стали — кому нужно доплывет, а если утонут, то горевать никто не собирался. Израсходованный боезапас списали на учебную стрельбу, команде приказали помалкивать.

Неугомонный Ага-хан с остатками команды был выловлен другим проходившим мимо судном, как на грех, тоже входящим в состав флота своего работодателя. Потеряв своих людей, флот и добычу Ага-хан предпочел бы не показываться на глаза шефу, но у людей свои планы, а у судьбы свои. Дело обстояло даже хуже. Ограбленные им суда принадлежали к Синопскому клану, глава которого поднял на ноги все Южное братство и оно, выражаясь языком братков, сделало «серьезную предъяву» главе Мраморных. Ага-хан упорол «серьезный косяк» и за него предстояло ответить.

С одной стороны глава Мраморного братства понимал справедливость требований Южных братьев, да и междоусобная война была весьма некстати. С другой стороны Ага-хан был авторитетный и результативный полевой командир, пусть и один раз ошибившийся. Отдать его голову, значило подорвать свой авторитет в глазах собственных капитанов. Не отдать — означало полномасштабную войну с Южным кланом. Осман Демирель, а именно так звали судовладельца, был деловым человеком, привыкшим извлекать выгоду из любых обстоятельств. Ага-хана требовалось показательно наказать, для удовлетворения требований Юга. Не ставя под угрозу свой авторитет и по-возможности, извлечь из этого процесса максимальную пользу. Следует сказать, что Османа давно интересовали конвои европейцев, шедшие через Суэцкий канал. Он рассуждал так: поставленный в безвыходное положение Ага-хан, возможно, сумеет найти способ одолеть охранение конвоя, особенно, если дать ему корабли и таких же отмороженных штрафников. Поскольку набег на конвой, сродни своеобразному способу самоубийства, то это должно удовлетворить южан. Ну а если Ага-хану все же удастся это безумное мероприятие, то в выигрыше будет и он и Ага-хан, да и южане не будут в претензии. Особенно, если пообещать им долю с весьма сомнительной прибыли, не забыв разделить с ними расходы.

Собственно говоря, именно так судьба привела Ага-хана на путь конвоя. Ему дали два судна и позволили покопаться в арсеналах братства. Экипажем служили несколько десятков штрафников и кучка отмороженных юнцов, желающих проявить себя или умереть, непонятно в чью славу.

Стоя на мостике своей посудины, Ага-хан с тоской вспоминал свой ракетный катер, глядя на фрегат «Дрезден» в двух милях прямо по курсу. За корпусом фрегата, в отдалении, как недосягаемый мираж маячили суда конвоя. Фрегат почти пересек курс «Гур Кале» и «Эмины» — так назывались развалины, которые напоследок вручил ему Осман и должен был вот-вот приблизиться на минимальную дистанцию. Пора было начинать. Ага-хан чертыхнулся, но куда деваться? В нескольких милях сзади маячили, под видом ведущих лов рыбаков, оставшееся сзади сопровождение. Сдаться европейцам? С его репутацией, он в лучшем случае мог рассчитывать только на пожизненный приют в тюремной камере. Но скорее всего его ждала депортация в Грецию, где любой сокамерник-грек, посчитает своим долгом немедленно удавить его. Что ни говори, а у репутации всегда есть оборотная сторона.

Мрачный, как туча Ага-хан приказал начинать атаку. Два десятка человек выросли у бортов обоих судов и лихорадочно принялись наводить ПТУРСы на цель. Еще двое сдирали брезентовый чехол с зенитного «Бофорса», расположенного прямо перед рубкой «Гур Кале». Расчет нетерпеливо переминался рядом, поторапливая. Первые длинные хвосты огня вырвались из пусковых труб ПТУРСов, оставив черные следы копоти на палубах. Ракеты первого залпа еще не одолели половину пути до противника, как вторые номера расчетов начали перезарядку отстрелявшихся установок. Ага-хан поднял бинокль и, держа его у груди, бесстрастно смотрел, на приближавшиеся к борту корвета огоньки ракет. Бортовая установка ПВО ближнего боя, плюнула огнем и, на месте первой ракеты вспухло маленькое серое облачко. Шесть остальных ракет, наконец, догнали корвет. Два огонька расцвели в районе надстройки, еще один на носу, три ракеты вошли в борт. Ага-хан, поднял бинокль к глазам, представившееся ему зрелище сразу переменило его настроение.

— Клянусь Аллахом, — пробормотал он, — Эти черти с первого залпа всадили ему рубку сразу две ракеты и повредили орудие. Чувство покорности судьбе моментально сменил азарт. Похоже, что удача опять повернулась к нему. Ага перегнулся через поручень и заорал, обращаясь к расчету ЗУшки:

— Что вы там копаетесь, идиоты! Бейте по носовой надстройке и старайтесь повредить вооружение на палубе! — и повернувшись к рулевому — Самым полным к корвету!

Повредив носовую 76-ти миллиметровку и временно лишив корвет командования, они получили шанс. Носовое орудие было единственным оружием, которое мог задействовать корвет на этой дистанции. Для всего остального вооружения корвета они находились в мертвой зоне. Вместо обычных для европейских кораблей итальянских скорострельных зенитных автоматов, здесь стояли американские шестиствольные «Фаланксы» «заточенные» только под борьбу с ракетами. Быстро перенастроить их систему наведения было нельзя. На ближайшую минуту-две, корвет превратился в неспособную ни к чему, кроме тарана, кучу железа. Если воспользоваться временной дезорганизацией противника и подойти к нему вплотную, то есть неплохие шансы в упор разрядить в него «Град». И тем самым полностью вывести его из игры, на ближайшие полчаса.

Скатившись с трапа и увернувшись от огненных хвостов нового залпа, Ага жестом показал на второй брезентовый тюк, громоздящийся в носовой части палубы, проорав:

— Приготовьте «Град» и будьте готовы стрелять по моей команде!

Зенитка оглушительно загрохотала и выдала несколько длинных очередей. Носовую надстройку фрегата кучно испятнали вспышки разрывов, в стороны полетели части антенн и куски обшивки. В наступившей паузе перезарядки, Ага услышал, как радостно вопил расчет. Обслуга сработала быстро и после короткой паузы установка опять загрохотала, со звоном засыпая палубу потоком блестящих, пахнущих порохом гильз.

Ага-хан бегом вернулся на мостик. Корвет сбросил ход, «Гур Кале» быстро сближался с ним. Изуродованная рубка военного корабля сильно дымила, в районе кормового ангара разгорался пожар, а вошедший в азарт расчет «Бофорса» продолжал поливать длинными очередями палубу и надстройки судна.

Подойдя к корвету со стороны кормы, «Гур Кале» с пары кабельтовых произвел ракетный залп. Два десятка НУРСов обдав на прощание его палубу дымом и огнем, понеслись в сторону корвета. Когда палуба рейдера очистилась от дыма, глазам пиратов открылся горящий корвет. Сложно сказать, сколько именно ракет из залпа пришлось на его долю, но вся корма корабля ярко горела, а борт и корма были разворочены несколькими попаданиями ракет.

Уже не обращая внимания на изуродованное судно, «Гур Кале» остановился и спустил на воду два надувных катера. Весь экипаж бегом ссыпался в них. Никто не сомневался, что в ближайшие минуты, вылетевшие наперехват самолеты, потопят их корабль. Моторы взревели и лодки с вооруженными людьми, оставив брошенное судно, на максимальной скорости понеслись к ближайшему танкеру. Вертолету, поднявшемуся со второго корабля сопровождения, понадобилось всего по одной короткой пушечной очереди на каждый катер. До борта ближайшего танкера им оставалось не более двухсот метров.

 

Глава 10. Крым. Лето 201Х+2

Темно-серая туша надувного катера «Зодиак» глухо шлепнулась в воду и закачалась на небольшой волне. Александр Корабельников мотнул головой, стряхивая с лица брызги соленой воды. Поддерживая рукой автомат, он торопливо перевалился через борт сейнера, едва не ухнув в проем между бортами. Упругий борт катера спружинил под ногами. Шагнув через него, он опустился на узкую скамейку, давая место следующему. Приняв на борт еще пятерых, катер отвалил и пошел в сторону близкого берега. На подходе к нему вся группа ощетинилась стволами, пристально разглядывая пустой берег. Каменистая осыпь, поднималась метров на двадцать вверх. Между камнями, кое-где торчали кустики выгоревшей на солнце травы.

Катер, выключив двигатель, по инерции подошел к берегу. Повинуясь команде, Сашка выпрыгнул на берег и замер в паре метров от него, контролируя свой сектор стрельбы. Не двигаясь, он терпеливо ждал, пока первый разведчик доберется до гребня и не осмотрит окрестности. Дождавшись отмашки, он в свою очередь принялся карабкаться по камням, стараясь не вызвать оползня.

Собравшись перед гребнем, все семеро переглянулись. Метрах в пяти от осыпи проходила разбитая асфальтовая дорога, за ней лежала полоса выгоревшей травы. Дальше, метрах в пятидесяти от них виднелась крыша дома. Сам дом скрывала облупившаяся грязно-желтая ограда, сложенная из глиняных кирпичей. Тишина. Шум моря остался внизу, а здесь воздух был тих и неподвижен. От накалившихся на солнце камней несло жаром. Сашка поерзал, стараясь держаться подальше от горячих камней.

Старший махнул рукой и все семеро, пригибаясь и стараясь не шуметь, побежали к ограде. Перебежав через асфальт дороги, все легко перемахнули через канаву на обочине. Дальше начиналась трава. Местами она доходила до колена. Бежавшим первым, скуластый Глеб, споткнувшись на бегу вполголоса выругался. Саша, сделал пару шагов назад и присел в канаву, которую он только что миновал. Он не мог объяснить, что именно его насторожило. Старший, заметив, что Корабельников отстал, обернулся к нему, продолжая двигаться к ограде. В траве что-то явственно загремело. Старшой, глянув себе под ноги, опять поднял голову и, посмотрев на Сашку, яростно замахал ему рукой. Чуть сбоку от него, на стене обрисовался чужой силуэт. Саша повел стволом. Сухо треснула автоматная очередь. Со стены посыпалась штукатурка. Силуэт исчез, но вместо него, на ограде выросли два новых. Со стороны ограды затрещали выстрелы. Саша повалился в канаву. Все смолкло.

Захрипел мегафон, — Вылезайте, бойцы. Все кончилось. Оружие — на предохранитель. Все на разбор полетов.

Поднявшись из канавы, Корабельников огляделся. Ребята из его группы, раздосадованные, поднимались из травы. Из калитки в ограде вышел инструктор. Ехидно улыбаясь, старлей подошел к ним.

— Оружие?

Все, пряча глаза, продемонстрировали поставленные на предохранитель автоматы.

— Ну, начнем.

Все молча ждали.

— Значит так. Посадка — в норме. Подход и высадка — тоже. А вот потом… Маркин, ты под ноги вообще смотришь?

Скуластый Глеб набычился,

— Смотрю, — с вызовом отозвался он.

— И что видишь?

— Проволоку дурацкую.

— Проволока железная, — Отозвался офицер. — А вот смотрел на нее не очень разумный гражданин.

Он наклонился и поднял из травы кусок железной проволоки, оба конца которой исчезали в траве. Подтянув к себе один из концов, он продемонстрировал всем привязанную к ней пустую банку из-под консервированных ананасов, в которой лежала пара небольших камней.

— Простейшее сигнальное устройство. Идешь по траве, цепляешь проволоку — банка гремит. И скорохват получает пулю в голову. — Для большей наглядности капитан похлопал по висевшему у него на груди автомату. — Имейте в виду, к проволоке можно привязать сигнальную мину или гранату. Вот такую. — И он продемонстрировал всем ребристую Ф-1.

— Назови ее характеристики, — внезапно потребовал он у Глеба.

Тот, уже готовый взорваться, сквозь зубы буркнул — разлет осколков двести метров. — И торжествующе выпалил, — Но запал у нее горит три секунды. Убежали бы.

— Правильно говоришь три секунды, двести метров. А ну, давай. — Лейтенант демонстративно посмотрел на часы. — Засекаю время. Беги в любую сторону. Раз, два…

Туго соображавший Глеб, сорвался с места.

Лейтенант громко проговорил — Три. Стоп.

Пыхтящий Глеб успел отбежать метров на двадцать.

Старлей покачал головой.

— Какой мировой рекорд в беге на стометровку? — спросил он у остальных.

Все, давно поняли, что к чему. Командир группы, стыдясь за товарища, ответил, — Секунд семь — восемь, кажется.

— Теперь всем понятно, почему он не прав? А тебе, Маркин?

— Сами вы… — Остаток фразы он пробурчал тихо и невнятно. Помолчав, он продолжил, — Можно было лечь или укрыться…

— Непонятно, — констатировал лейтенант. — Первое. О самом случае. К чему привязана проволока — сразу вы хрен поймете. Если вообще успеете ее заметить. Там ведь и мина может быть с парой-тройкой кэгэ тротила. И взрыватель без замедлителя. И второе. Об обозначенном персонаже. Если допущена ошибка, нужно не искать себе оправдания и стоять на своем, а быстро делать выводы. Делать медленно — нет времени. В боевой ситуации вы угробите и себя и всю группу. И все эти «можно было..» вы будете рассказывать уже с того света. Вопросы?

— Да если бы…

— Так. — Старлей посерьезнел, — Плохо дело. Не хера до тебя не дошло. Времени тебя вразумлять — у меня нет. Оставлять в группе такого придурка я не буду. — У остальных не будет шансов выжить. Значит так. Гражданину Маркину приказываю сдать оружие и быть свободным. Остальным — поскольку вы все живете в одном поселке, настоятельно рекомендую — в случае пиратского налета и других, подобных ситуаций держаться от данного гражданина подальше. К обучению не пригоден, но мнит себя хитрее всех.

Офицер, молча без выражения, посмотрел на упрямого придурка, многозначительно положив ладонь на оружие. Тот, молча швырнул на землю автомат. Задыхаясь от злости и тихо бурча себе под нос ругательства, он потопал к дороге.

Инструктор подобрал оружие.

— Проехали. Всем внимание, продолжаем. При каждом передвижении в группе — половина прикрывает, половина передвигается. Местность при скрытом передвижении должна тщательно осматриваться каждым бойцом. В том числе — под ногами. В этой попытке, условно живой остался только Корабельников. Тормоза сработали именно у него. Пока назначаю его старшим. А теперь все на исходную. Задача прежняя. Начали.

Парни из поселка Николаевка, перехватывая на бегу автоматы направились к берегу. Это была третья высадка за день. До окончания весенних сборов оставалась еще два дня…

 

Глава 11. Крым. Осень 201Х+2

Валера в компании Матвея наблюдал за разгрузкой транспортного борта из России. Кряжистая туша «Руслана» неторопливо выпускала кормовую аппарель. Аэродромная команда ожидала поодаль. Рабочие, наблюдая процесс, не смущаясь присутствием начальства, острили, изощряясь в непечатных сравнениях. Окончание аппарели коснулось бетон. Застоявшаяся команда такелажников направилась к самолету.

Валера переминался на холодном ветру, наблюдая, как множатся аккуратные штабеля ящиков с военным снаряжением.

— Типа, братская помощь…

— Предмет производства, — отозвался Матвей.

— Что же им производят? Насилие?

— Именно!

— И нафига нам столько этого добра? Или тебе Крыма мало? В султаны метишь?

Матвей нехорошо усмехнулся, — Как знать… Поехали отсюда. Погреемся, поговорим.

Фесик пристально посмотрел на Матвея, — Понятно, узнаю симптомы. Кажется, мы опять влезаем во что то… — Валера неопределенно обрисовал руками что-то большое и округлое, — Ну поехали, мой неугомонный друг, погреемся, попи…дим…

Далеко не каждый глава государства, может позволить себе, вот так, без особых церемоний завалиться в кабак, в компании друзей. Валера мог. По крайней мере, в пределах Крыма. Когда у тебя всего два миллиона подданных, скрывать что-либо очень затруднительно. Фесик и не старался. Весь Крым был в курсе, что премьер любит и ценит простые радости жизни.

Валера и не старался играть в небожителя, частенько обедая в загородных ресторанах в присутствии прочих посетителей. Охрана, конечно, была не в восторге, но Фесик не собирался менять свой образ жизни, резонно отвечая на мольбы своего начальника охраны, — Ты, Василий — не гунди. Поставлен охранять — охраняй. Я от твоих ребят не бегаю. А если я завтра в бункер заселюсь, то нафиг ты мне нужен? Работай, волкодав!

Вот и сейчас, шесть машин свернули с шоссе на стоянку бахчисарайского ресторана «Сераль».

Войдя в зал, Валера с Матвеем не вызвали переполоха. Посетители, узнав новых гостей, без особых эмоций вернулись к своим делам. Делов-то! Подумаешь, премьер заехал подкрепиться. Единственным знаком внимания был лично встретивший гостей, хозяин заведения. Поприветствовав посетителей, Фесик выбрал место и через минуту они устроились за одним из столов в уютной нише. Охрана заняла два столика по соседству.

Опрокинув по рюмке, гости переключились на еду. Матвей обожал шашлыки из баранины и знал, что местный повар — ас. Маленькие кусочки мяса, перемежающиеся курдючным салам просто таяли на языке, волшебным образом соскальзывая с шампура. Рядом с Матвеем быстро вырастала горка осиротевших шампуров. Валера, как хохол, не понимал баранины. Только свинина! Горшочек с борщом моментально иссяк, за ним последовал здоровенный кус свиной ноги и вареники с вишней. Вторая, заключительная стопка водки смыла послевкусие, оставив только ощущение сытости и легкой расслабленности.

Матвей потянулся за кофе и сигаретами. Валера приготовился слушать.

— Начнем, пожалуй.

— Давай голова. Начинай клевать мою печень.

— Так что мы строим? Капитализм с человеческим лицом?

— Вот-вот, корпоративное государство помаленьку клепаем.

— Ну а пока у нас выходит загончик для свиней.

— ?

— Оградку мы поставили, условия для набора веса свинкам — создали. Дальше что? Как достаточно разжиреем, вломятся в наш сытый рай и зарежут свинок.

— Матвей, люди только зажили, как следует.

— А как следует жить? Копить жир? Жизнь — процесс, имеющий цель. И какая у нас цель? Ладно, оголодали. Все желающие уже удовлетворили первый аппетит. Экономическая база есть, перерыв на обед закончен. Голодные — наелись. Пора двигать дальше. Не забывай — у нас весьма веселые соседи…

— Так вроде уже пытались?

— Валера, ты две лайбы с турецкими крестьянами, за реальную попытку вломиться принял? А если их пара сотен будет?

— На тот случай база есть.

— О, точно, есть. А почему? С какой стати Россия Крым кроет? Если мы, сидя под русской крышей, будем и дальше жир нагуливать, за счет соседа, который с ружьем наш загон сторожит, то он нас просто к своему хозяйству пристроит. Тебе, как, твой пост не надоел еще? В Москве тоже желающие порулить есть.

— Мы ж договорная территория. Тут московские ребята деньги зарабатывают.

— Ага, несколько московских чинуш тут имеют долю. Но Москва еще не вся Россия, а эти парни еще не вся власть. Так, кусочек… хотя и немалый. Тут вообще-то не одна, а целых две проблемы. Первая — чем мы можем быть полезны для России, что бы оправдывать свое отдельное существование. Почему отдельно, а не вместе?

— Ну, во-первых, все же деньги. Глядя, как тут деньгу зашибают самые главные, сюда уже потянулась сошка помельче. У них конечно вес не тот, зато — масса.

— Правильно глаголешь. Что еще?

— «Серая зона» экономики. Она тоже должна быть.

— Ну вот. Если рассматривать только эти два пункта, то получается Гонконг. Который китайцы все же присоединили, поскольку ни для чего большего он им не нужен. Одна страна — две системы. Хочешь?

Валера отрицательно покачал головой.

— Не хочешь… Тогда напрягай мозги. Есть такое выражение — «сделать чужими руками». Москве нужны чужие руки. То есть наши. Но это должны быть «еще те руки»…

— Стремное это занятие. Так и до «козла отпущения» недалеко.

— А мы, временами этим самым, тотемным животным и будем. На то он и козел, что бы на него всякие нужные вещи навешивать. От нас этого и ждут. А иначе — здравствуй Родина! — Матвей улыбнулся.

— Очередной самолет с оружием — это и есть то самое? — нахмуренному Валере было не до шуток.

— Это частность. Насчет козла — тормознем тему, на пару минут. А пока пройдемся по другому вопросу. Тебе в ситуации с Турцией ничего странным не кажется?

— Кое-что есть. Бросили ее.

— О! Точно. Именно бросили. Целая здоровая и важная страна. Не богом забытый Гондурас. Межрегиональный перекресток! Головная боль и для Европы, и для арабов, и для китайцев! Для нас! Для всех! И в Средиземном море! И все дружно сказали — на хрен, разбирайтесь без нас. Вот давай и разберемся, мой друг, с чего это вдруг такая массовая импотенция? Есть светлые идеи?

— Ну, с Китаем и арабами все понятно. Кто же им даст наводить здесь порядок?

— Ладно, согласен. Поехали дальше. Как насчет Штатов и Европы?

— Как я понимаю, у Европы со Штатами отношения приблизительно напоминают нашу договоренность с Россией. В той части, что Штаты Европу прикрывают от крупных неприятностей, а с мелкими европейцы должны сами разгребаться.

— А Турция — это мелкая неприятность?

— Ну, уж не советское вторжение.

— Выход из НАТО, потеря важной базы, мощнейший союзник. — Перечислил Матвей. — Не хрена себе, мелочь!?

— Ну, существованию Европы, по крайней мере, это не угрожает.

— Так все с чего-то начинается. Сперва накроется транзит. Потом пойдет по цепочке. Экономика, набеги, недовольное население. А в Германии, кстати, турецкая диаспора — несколько миллионов. А если к этому добавить, что нынешняя экономическая система в тупике, а новой парадигмы развития не просматривается… Хотя это всеобщая проблема. В общем, не согласен я. Для Европы это угроза хоть и не смертельная, но очень существенная. Ну, хрен с ней. А вот почему Европа сама в Турцию не лезет? Хоть со Штатами, хоть без?

— Кишка тонка.

— В самую точку! Контактная война. Ни те, ни другие умирать не готовы. Сытая империя, готовая откупиться, но не воевать. Во-первых, не за что — нет идеи. Во-вторых — страшно. Ради чего поставленный под ружье бюргер в Турцию полезет? Он же понимает, что его импортерам свободный транзит нужен. И думает примерно так — ребята, это ваши бабки, так вы сами за них и подыхайте. Или наймите кого, коли сами не хотите. Но на свои. Я платить за ваши хотелки не собираюсь. Не жизнью, ни деньгами. Войск нет — денег жалко и служить никто не хочет. Это уже, друже — не империя, а законная добыча.

— Ну, войска то есть…

— Какие? Они даже для Афгана, с мясом отдирали тысяч десять. И те по углам отсиживались. Немцы талибам платили, что бы стрельбы в их секторе не было. Про итальянцев вообще молчу. Еще те вояки. Ты сравни тех же немцев в сорок первом и сейчас. У них же идея была! Знали, за что воюют. И дух был соответствующий. Дух из них наши начисто вышибли, а американцы заровняли. Теперь не духа, ни идеи. Кроме равноправия сексменьшинств. И экономического присутствия. Кто за это готов умереть? Пара гомиков? Банкиров, тех даже пары не найдется. — Матвей прервался, закурив еще одну сигарету. — Сильные думают, не о росте, а о том, как свое удержать. Новой идеи нет. Куда расти, зачем… И мы медленно и печально катимся по направлению к новому средневековью. Косвенный показатель — разрыв экономических связей — кто-то рынки свои закрывает, кто-то транзит соседям перекрыл. Есть в науке такой термин — связность. Мировая или региональная. Легкость перемещения товаров, людей, услуг и капиталов. Так сейчас она довольно быстро падает. Что только подтверждает мои слова.

Матвей замолчал и отпил остывший кофе.

— И вот мы плавно подошли к вопросу роли крымского козла на переходном этапе современной цивилизации. В рамках всеобщего отката начинается большой передел. Его частный случай — обеспечение безопасности в Средиземноморье. Вопрос не только денег и оружия. Вопрос готовности драться и нести потери. А для этого нужно менять мировоззрение. Твое, мое, тех парней, что сидят за соседними столами. — Матвей кивнул в сторону зала. — Россия, с нашей подачи, должна взять на себя роль гаранта безопасности в Средиземном море. Пока ее туда не зовут, по тем же причинам, что и китайцев с арабами. И припекает Европу пока не настолько сильно. Наша задача — сделать так, что бы припекло как следует. Заодно — плацдарм застолбить. — Матвей опять потянулся к чашке и обнаружил, что кофе иссяк. Махнув рукой на кофе, Матвей опять взялся за сигареты. — Мать его, сколько же я курю! Ладно, вернемся к нашим баранам, в смысле — козлам. — Матвей поглядел на мрачного, как туча Валеру. — Ты дружище еще радоваться должен, что черную работу за нас будут делать турки. И в говне будут именно они.

Валера поморщился, — Хрен редьки не слаще. Вот уж не думал, читая в детстве Сабатини, что со временем стану губернатором Тортуги. Я, знаешь ли, себя в несколько иной роли представлял.

— Я тоже. — Отозвался Матвей. — Насчет Тортуги, ты загнул. Хотя, на официальный прием в Елисеевском дворце я бы не рассчитывал. Но поддержка бардака, так сказать — задача внешняя. Есть и внутренняя. Жизнь у нас будет очень беспокойная. Для таких задач нужно другое общество. С другими ценностями, иначе устроенное.

— Матвей, а ты не сгущаешь краски? — Взбудораженный Фесик завелся, — Европа Штаты позовет. Посулит им там что-нибудь. В конце-концов — Париж подарят. Вместе с Елисеевском. Турков успокоят и все наладится. Очередной бум придумают. Очищенным воздухом начнут торговать или электромобили на ионной тяге в массы кинут. И завертится колесо по-новой.

— Успокоить турков можно, только если их деньгами завалить или оккупировать. — Отозвался Матвей, — Что тоже стоит денег. Но их больше нет. — Для наглядности Матвей разжал кулак, продемонстрировав пустую ладонь, — Ввести войска? Они же умирать боятся. Залить все напалмом и развесить оставшихся на деревьях — общественное мнение не позволит. Тупик. И выход только через смену взглядов и общественных ценностей. Тем, кто будет против, новые ценности, немного погодя, будут прививать уже другие. Те же турки, посредством «Калаша» или дубины. У тех смена ценностей уже полным ходом идет.

— А если новый бум пойдет?

— Причина та же. Деньги. Сейчас каждая новая технология стоит таких денег, что массово ты продавать ее не сможешь. Да и не нужна она. С существующими уже сладить не можем. Летающий автомобиль на ядерной тяге? Если задаться целью — сделать уже сейчас можно. Нынешний технический уровень позволяет. А ты посади в него домохозяйку! Этот Гастелло в юбке, по дороге в супермаркет — Хиросиму сотворит. Остаток жизни будешь в бункере куковать, кутаясь в свинцовое одеяло!

Валера озабоченно потер загорелый, несмотря на зиму лоб. Крымский загар, похоже, въелся в него навечно. Почти жалобно он произнес, — А ведь так славно все начиналось…

Матвей невозмутимо отозвался, — А так ли все плохо? Крымскую бизнес-зону никто не отменял, просто еще один проект и подготовка населения к постиндустриальному будущему. Конечно, не такого будущего я бы желал, но — такой расклад. Успеем перековаться — будем на коне и в белом. Не успеем — вымрем, как мамонты. С Европой заодно.

После паузы, глядя, на совсем приунывшего Валеру Матвей добавил:

— В общем, друже, начинаем клепать общество будущего. Давай, слуга народа — шевели мозгами. Торговать, производить, воевать. Рожай для Крыма постиндустриальное будущее. Корпорацию под сенью пушек.

 

Глава 12. Крым, Турция. Зима 201Х+3

Весь февраль на Крым накатывались короткие зимние шторма, засыпая побережье ледяной крошкой и всякой плавающей дрянью, которою всегда приносит море. Под конец недели небо над морем, наконец, прояснилось. Выглянувшее солнце быстро растопило остатки снежного крошева на пляжах. Под его лучами море сразу потеряло свинцовый свет, став темно-синим. Переход от зимы к весне произошел так быстро, что казалось, что зимы вообще не было.

Судоходство оживилось. У берегов засновали катера, из Севастопольской бухты выскочила стайка серых, крымских сторожевиков и, разбежавшись веером, они заспешили прочь от берега, спеша почистить море от случайных турков перед выходом рыбаков. Следом за ними, порт начал выпускать гражданских. Первыми выходили в море сейнеры, за ними потянулись суденышки помельче. Последним, солидно загудев, из Севастополя вышел первый, в этом году сочинский паром. Его привычный силуэт нарушала пара орудийных башенок. Пройдя фарватером, он склонился влево и растворился вдали.

Под конец дня, когда солнце уже садилось, из порта вышел корвет «Коктебель» в сопровождении небольшого сейнера. Неторопливо потукивая двигателем, корвет взял курс в сторону открытого моря. Сейнер, как на привязи последовал следом. Через час, они превратились в едва различимые точки на горизонте.

Следующим утром, на подходе к Босфору, сейнер и корвет сбросили ход. В море перед проливом всегда полно судов. Даже сейчас, несмотря на то, что транзит через пролив уже полгода, как прекратился, с мостика корвета невооруженным взглядом было видно, как минимум десяток корабликов перед входом в пролив. Семен поднял к глазам бинокль, рассматривая скопившиеся у входа в пролив суда. Рыбаки, пара небольших каботажников под турецким флагом. Чуть в стороне ото всех, ближе к берегу, без движения замерли три судна. Два средних сейнера и приличных размеров сухогруз, водоизмещением под десять тысяч, зависли прямо в створе двух высоких скал, в полутора милях от берега. У борта самого большого судна болталась моторная яхта. Семен перевел на нее бинокль. Изящная, дорогая игрушка покачивалась на волне, отблескивая затемненными стеклами салона. На носу топтался вооруженный мужик, еще пара, уже без оружия, маячила на открытой площадке мостика. Ржавый борт сухогруза высился над ними. Семен перевел бинокль выше. За бортом обнаружились вооруженные бородачи. За ними, вдоль борта выстроились в ряд, четыре, прикрытых щитами крупнокалиберных пулемета. Семен повел биноклем вдоль борта корабля и насчитал еще шесть огневых точек. Похоже, эта посудина выполняла роль импровизированной плавучей батареи. Семен хмыкнул — для батареи вооружение было слабовато. Даже утыкай ее пулеметами и пушками от носа до кормы, «Коктебель» не напрягаясь, отправил бы ее на дно, минут за пять.

— Семен Владимирович, вас вызывают.

Семен опустил бинокль и вопросительно обернулся к подошедшему радисту.

— Вас. Радист протянул Бобкову гарнитуру. Бобков надел черные наушники, с торчащим сбоку микрофоном, став похожим на сельского ди-джея. Коротко переговорив с абонентом, он отдал наушники и, поднеся к глазам бинокль, посмотрел на забурлившую воду за кормой катера. Не отрывая бинокль от глаз, он произнес, обращаясь к капитану:

— Константин Сергеевич, меня приглашают в гости. Прикажите спустить трап.

Через несколько минут катер подвалил к борту корвета. Маневрируя рулями и тягой, он завис прямо у трапа. Подобрав пассажира, яхта отвалила и, быстро набрав скорость, понеслась к берегу.

Расположившись на безупречно белом, кожаном диване в ухоженном салоне Бобков смотрел на приближающийся берег. Меж скал, прикрытая ранее корпусом сухогруза открылась уютная бухта с аккуратной, словно игрушечной гаванью. Похоже, что когда то здесь был яхт-клуб или что-то подобное. Со стороны моря бухту отделял волнолом, длиной метров двести. Волнолом быстро приближался. Рулевой, с шиком провел корпус судна вплотную к шершавому бетону. Миновав окончание волнолома, двигатель взревел и яхта, выпустив большой пенный бурун, развернулась буквально на пятке. Нос судна нацелился на причал. Еще один рывок, неуловимая коррекция рулями и прямо у борта, с устрашающей быстротой замелькали доски причала. Рулевой дал полный реверс и доски замедлили свой бег. Задрожав корпусом, яхта остановилась.

Дверь салона откатилась в сторону. В дверь шагнул один из бородачей. С трудом подбирая слова, он отрывисто произнес по-русски:

— Хозяин ждет. В доме. Едем.

Выйдя на палубу в сопровождении бородача, Семен увидел пару джипов с распахнутыми дверцами, стоявших перед причалом и кучку очередных бородачей возле них. Провожатый жестом указал Семену на машины:

— Они тебя везти.

Гладкий асфальт дороги резко взял вверх, серпантином поднимаясь в гору. Сделав несколько поворотов, дорога вышла на скальную террасу с десятком красивых вилл, стоявших по ее периметру. Площадка перед виллами отделялась от дороги глубокой канавой с невысокой оградой за ней. Перед въездом лежали бетонные блоки. Сразу за ними торчало, обложенное мешками с песком пулеметное гнездо. Джип сопровождения тормознул перед въездом, а машина с Семеном, медленно переваливаясь на неровностях, миновала бетонные блоки и прошуршав покрышками по гравию затормозила у одной из вилл.

Здесь Бобкова уже поджидали. С крыльца сошел высокий смуглый красавец. С первого взгляда Бобков понял, что перед ним совсем другой типаж, гораздо крупнее калибром. Тщательно выбритые щеки отливали синевой, хороший серый костюм, безупречно-белая, расстегнутая на горле рубашка. Пистолет на его бедре, ощущался как неотъемлемая деталь костюма.

— Можете называть меня Дернек, я помощник господина Османа.

Рука его была крепкой и сухой, а жест, которым он отослал сопровождающих, был быстр, нетерпелив и лаконичен. Проведя гостя через дом, он пригласил Семена в просторную гостиную, выходившую окнами прямо на море. Открывающийся отсюда вид был великолепен. С высоты триста метров, не встречая никаких препятствий, взгляд летел на добрых тридцать-сорок километров. Прямо под ногами лежал порт, дальше, как на ладони были видны маленькие на таком расстоянии суда. Правее виднелся вход в пролив, входящий в него кораблик, оставляющий за кормой белую полоску пены на глубокой синеве воды. Прямо перед ним застыли на рейде три пиратских судна, за ними, в отдалении лежал серый силуэт корвета и черточка сейнера сопровождения. Дальше, до горизонта, море было чистым и пустым.

Почувствовав ветерок от открывшийся двери, Семен с сожалением оторвался от панорамы. С радушной улыбкой к нему подходил невысокий загорелый человек в светлом костюме. Сверкнула улыбка.

— Здравствуйте, меня зовут Осман Демирель. — На безупречном русском представился глава Мраморного братства.

Бобков вежливо улыбнулся в ответ.

— Семен Бобков, командующий силами обороны Крыма.

— Чай, кофе?

— На востоке предпочитают переходить к делам не сразу, но поскольку мы сейчас на Западе, — имея в виду, что они находятся на европейской стороне Босфора, — давайте перейдем сразу к делу.

Турок погасил улыбку и с непроницаемым лицом китайского мандарина обернулся к помощнику.

— Дернек, будь добр, попроси, что бы нам принесли нам бинокли и прикажи очистить море от лишних глаз.

В течение последующего получаса, Бобков и оба турка молча наблюдали, как белая яхта, как овчарка при стаде, загоняет случайных свидетелей в горло Босфора. Наконец последний корабль скрылся в проливе и в пределах видимости остались только сухогруз, три сейнера и корвет.

— Прошу вас, эфенди, можно начинать. Оба сейнера — ваши.

Бобков кивнул головой, извлек из нагрудного кармана рацию и щелкнул переключателем.

— Дельфин, вызывает Лотос, прием.

Рация голосом Лысенкова отозвалась

— Лотос на приеме.

— Дельфин разрешает начало. Цель — два маленьких, прием.

— Вас понял, начинаю, цель два маленьких.

Бобков опустил рацию и жестом пригласил турков к окну.

Крымский сейнер медленно тронулся места и, оставляя за собой полосу взбаламученной воды, начал быстро набирать ход, выходя из-за спины корвета. Под его форштевнем появился белый бурун и, набрав ход, сейнер описал плавную дугу, ложась на курс, пролегающий между корветом и тремя пиратскими судами. Турки поднесли бинокли к глазам, рассматривая сейнер.

Корма сейнера окуталась дымом, озаряемый вспышками, следовавшими друг за другом быстрой очередью. Издалека казалось, что на корме заработал гигантский пулемет. Различимые даже ярким солнечным днем, огоньки с кормы, цепочкой потянулись к правому сейнеру пиратов. Четыре первых огонька погасли в воде, у борта сейнера, подняв высокие белые султаны разрывов. Пятый огонек, соприкоснувшись с бортом мишени, образовал серое облачко. Подлетающие огоньки ныряли в него, и от соприкосновения с каждым последующим траулер вздрагивал, а серое облако над ним набухало, превращаясь маленькую тучку, постепенно накрывшую корабль. Изнутри ее озаряли частые вспышки, создавая впечатление, что внутри тучки идет гроза. Гроза очень быстро набрала силу и развеяв облако, превратилась в костер, охвативший судно с носа до кормы. С опозданием, до зрителей докатилась приглушенная расстоянием барабанная дробь ракетных разрывов. Костер быстро погас и чадящий факел скрылся под водой.

Тем временем летящий поперек линии турецких судов сейнер перенес огонь на левый фланг. Треск Шилки, как будто над морем рвали большой и бесконечно длинный кусок полотна, достиг ушей оживленно переговаривающихся между собой Дернека и Османа. Бинокли вновь нацелились на мишень, позволив им в подробностях разглядеть, как частые вспышки разрывов выравнивают силуэт корабля, унося за борт надстройки. Полотно закончилось, треск смолк. На воде остался только обгрызенный корпус судна. Надстройка и мачты исчезли, словно их небрежно стерли ластиком. Тем временем крымский сейнер вздрогнул всем корпусом. С высоты, в бинокль, было хорошо видно светлую черточку торпеды, быстро скользившую в глубокой синеве воде. Высокий столб воды подбросил искалеченный корпус сейнера. В стороны порскнули куски корпуса. Падая, они образовали неправильный эллипс всплесков вокруг центрального куста. Султан опал кипящим водоворотом, оставив после себя только расширяющееся кольцо волны с пятном белой пены в центре. С секундной задержкой докатился отдаленный расстоянием низкий звук взрыва. С момента первого выстрела прошло меньше минуты. В заливе остались только турецкий сухогруз, сбавляющий ход сейнер, неподвижный корвет и медленно относимые ветром светло-серые клубы дыма. По обе стороны сухогруза расплывались два цветных пятна солярки, переливающихся на солнце. Рация в руках Бобкова щелкнула:

— Лотос, докладывает — показ закончен.

— Спасибо, Лотос, отбой.

Семен повернулся к туркам:

— Теперь я с удовольствием выпью кофе.

Корвет вернулся в Севастополь через неделю. Загорелый, как турок Бобков, еще с верхушки трапа углядел нетерпеливо переминающегося на причальном бетоне Федорова. Поодаль у двух серых близнецов — «Крузеров» скучали парни из сопровождения.

Сбежав по трапу, Бобков коротко тиснул ладонь Матвея и огляделся, как будто впервые попал в известный ему до последнего закоулка севастопольский порт.

— Ну как твой вояж?

— Спасибо, Борисыч, славно прокатились.

Изведенный недельным ожиданием Матвей, тщетно старался сохранить нейтральное выражение лица, ожидая более развернутого ответа. Бобков, сохраняя почтительный вид, помалкивал. Наконец не выдержав, Федоров рявкнул:

— Не томи, земноводное! Выкладывай!

Бобков, улыбаясь, выдержал трехсекундную паузу.

Матвей ждал, нетерпеливо сверля Семена глазами.

— Мы договорились. Получим все, что просили. Вот смотри.

Бобков полез задний карман джинсов, вытащил измятый лист бумаги и протянул его шефу.

Брови Матвея поползли вверх. Удивленно посмотрев на Бобкова, он осторожно, за уголок взял бумагу.

— Ты на ней не рыбу часом, чистил? — хмыкнул, развернул, вчитался, — Это копия, а оригинал?

— Ну, так они его сразу и отдали. В руках дали подержать, а собой — только копия. Пословицу сам знаешь. Стулья вперед…

— Ладно, будут стулья. А кстати. Где тот стул, который ты с собой взял?

— Если без подробностей — пропил я сейнер.

— В смысле? — Брови Матвея опять подпрыгнули. — Я, конечно знаю, как военные пьют. Но сейнер — за неделю? Это что ж вы пили? Хотелось бы детали.

Бобков тяжело вздохнул, фальшиво изображая покаяние.

— У Османа зам есть. Дернеком кличут. Заводной парень оказался. Мы с ним на спор по Босфору гоняли, кто быстрее…

— На чем?

— Ну, как на чем? Я на сейнере, он на яхте своей.

— Ну, и…

— Он пролив лучше меня знает, срезал пару мест. А этот, мать его, сейнер, как скорость наберет вообще неуправляемый. Прет только по прямой. Вижу — отстаю. Все ж бухие… Я и влепил ему из «Шилки»…

У Матвея, в буквальном смысле «отпала челюсть». Семен, видя реакцию, попытался успокоить друга.

— Да я его совсем чуток зацепил… Двигатель задели… В смысле — движку п…ц, конечно. Еще пару дырок.

Матвей примерно представлял, что могла сотворить «Шилка» с небольшим корабликом. Он зажмурился и замотал головой.

— Убитых сколько?

— Да нет, все целы. Почти. Так по мелочи. Ребят оглушило немного и рулевой руку сломал. Потом. Когда вытащили. Шумел он сильно… Ну все на нервах, пока успокаивали, в суматохе помяли…. Но убитых точно не было.

Матвей не выдержав, заматерился вслух. Для профессора, он «загнул» очень даже ничего. Хотя по армейским меркам, отметил про себя Семен, «малый профессорский загиб» находился где-то между взводным и ротным и даже близко не приближался к «большому боцманскому».

Дав начальству излиться, Бобков невозмутимо продолжил излагать свою эпопею.

— Тормознули, сдали задом, выловили всех. Ну, яхте, в общем — каюк. Турки пошумели, но до стрельбы не дошло. Так разобрались. Пришлось разориться. Парням компенсацию стволами дали, за купание. — Имелся в виду, взятый с собой наградной фонд — десяток позолоченных «Грачей», взятых с собой на всякий случай. — Ну а Дернеку я сейнер презентовал. В общем, все в порядке. Ребята в норме. И с Дернеком, мы теперь кореша….

Матвей молча, с суровым выражением лица смерил Бобкова и, не выдержав, захохотал.

— Хорошо, что ты с пьяных глаз корвет не взял. Ладно, поехали.

Хлопнув зама по спине, Матвей полез в машину, увлекая Бобкова за собой.

Уже в машине, располагаясь на сиденье, Бобков подождал, пока Матвей закроет дверь и заведет двигатель. Машина тронулась к выезду и Бобков заговорил совершенно иначе. Байки остались за дверцами машины.

Сразу после демонстрации возможностей переоборудованного корабля, Осман и Дернек оценившие возможности нового оружия насели на Бобкова.

К слову сказать, это был один из захваченных прошлой осенью турецких сейнеров. Месяц назад его загнали в дальний конец севастопольской гавани, поставив на один из заводских стапелей. Для начала его выпотрошили, как скумбрию на разделочном столе, убрав излишнее, на взгляд руководителя проекта, оборудование. Парень родом из Ялты, месяц назад с отличием закончивший Бауманку, даже не предполагал, какой дипломный проект ему предложит Севастопольский судостроительный. Вчерашнему студенту представляло превратить сейнер в рейдер. Денис с энтузиазмом взялся за дело.

Двигателисты перебрали и форсировали мотор и заменили гребной винт на другой, с улучшенными характеристиками. Теперь вместо паспортных 12 узлов, на ходовых испытаниях он выжал двадцать. Такой результат не устроил бывшего студента. Посидев пару ночей над чертежами, Денис явил на свет новый вариант. Обводы облагородили подручными материалами и теперь, сейнер ощутимо прибавил. Побочным эффектом было снижение мореходности. Разработчик не обещал жизни экипажу при волнении более 5 баллов, но зато по спокойной воде, бывший сейнер, теперь выжимал чуть более 30 узлов.

Оружейники навесили на каждый борт по три авиационных блока НУРСов, удачно замаскировав их под тральные катушки. По центру кормы разместилась облегченная башня от «Шилки», «загримированная» под убранную за ненадобностью грузовую стрелу. В пространство под палубой вписали две самодельные пусковые установки под снятые с вооружения авиационные торпеды, штабеля с которыми, лет тридцать пылились в подземных крымских арсеналах. Бронелисты с отслуживших БТРов, прикрыли рубку и двигатель. Теперь сейнер превратился в одноразовый ударный корабль, способный потягаться на близкой дистанции с корветом или фрегатом и главное — совершенно неотличимый от своих гражданских братьев. На верфи, детище Дениса окрестили «низко летающим корытом».

Обладая несколькими десятками таких корабликов, Мраморное братство могло попытаться стать главной силой от Стамбула до Анталии.

Демирель понимал, что Бобков понимает это не хуже их. Конечно, потягаться с эсминцем или другим большим кораблем, один на один, такой корабль не мог, как впрочем и с ударным самолетом. Но теперь Мраморные получали подавляющее преимущество в борьбе с Южным кланом. А самое главное — теперь им были по зубам конвои.

Осман быстро понял, что посланца Мат-бея, как в Турции называли Матвея, деньги не интересовали. Бобков, без экивоков объяснил, что хотят за новое оружие в Крыму. Матвея интересовали две вещи — свободный транзит через проливы для себя и официальная долгосрочная аренда одного из турецких портов.

С первым вопросов не было. Осман был готов гарантировать Бобкову свободный проход через Босфор и Дарданеллы. Турецкие военные, как третья сила, практически ни во что не вмешивались, ограничиваясь только охраной собственных баз. Формальных претензий с их стороны к Крыму, который подпадал под действие конвенции Монтрё, у них не было. Для всех остальных, воинственно настроенных обитателей побережья, было достаточно оповещения Мраморного братства, главой которого являлся Демирель. По крайней мере, в пределах проливов и выходов из него. Гарантировать безопасность в Эгейском море и Средиземноморье, Демирель, естественно, не брался. Позже, если с помощью Крыма удастся взять под контроль Южное братство, ситуация могла поменяться, но на сегодняшний день он мог предложить только это.

Второй вопрос был гораздо сложнее. Матвея не интересовало простое разрешение на стоянку в одном из подконтрольных Демирелю портов. Этот вопрос можно было решить и без него, напрямую с контролирующими порт людьми. Матвей хотел именно официальный договор между турецким правительством и Крымом, на аренду порта в Средиземном или Эгейском море, вместе с приличным куском земли и разрешением творить на нем, что душе угодно. Вопрос был лишь в том, насколько достанет влияния Демиреля, что бы турецкие военные, которым де-юре принадлежала власть в стране, подписали официальный договор от имени турецкого правительства между Крымом и Турцией. Осман, который был готов торговать не принадлежащей ему землей оптом и в розницу, предложил ему на выбор любой порт за пределами Дарданелл, который Крым сможет зачистить и удержать, поскольку его власть распространялась только на море. Пускать крымчан в акваторию Мраморного моря он не собирался, поскольку резонно считал, что двум волкам в одной норе не ужиться.

Что-то подобное, Федоров с Бобковым предполагали с самого начала. И потому, подумав для вида, Бобков остановил свой выбор на островке в Эгейском море, лежащим чуть в стороне, от входа в Дарданеллы. Услышав название Гекчеада, Осман насторожился и поинтересовался причиной столь странного выбора.

Семен объяснил, что в его планы не входит воевать со всем окрестным населением, если порт будет на материке. А крымский порт на побережье, несомненно, привлечет внимание всех окрестных банд. И сухопутных и морских. А островов в составе Турции, в районе, обрисованном Демирелем не так много. И если Осман настаивает, чтобы он забрал под себя турецкую половину Кипра, то это слишком большой подарок, который, при всем своем желании он принять не может. Конечно, зачистить и защитить остров гораздо легче, но Кипр для этого слишком велик. Другое дело Гекчеада. Он сравнительно небольшой. И тут можно попробовать. Его удовлетворит небольшой порт с парой причалов и деревень на этом острове. Такой легко занять и гораздо легче удержать. Да и соответствующий опыт организации такой обороны у него есть. Он сам живет фактически на острове и его собеседник сам знает, какая это неблагодарная задача — пытаться трогать Крым «за вымя».

Осман помрачнел, вспомнив свои осенние попытки пощупать крымчан. Он потерял на этом деле три хороших экипажа. Благоразумно решив, что для гяура это лишняя информация, хозяин примирительно заметил, что гость прав. И если уважаемый Семен-бей решил, что ему нужна земля на Гекчеаде, то пусть это будет Гекчеада. Он постарается, что бы соответствующий договор был подписан. Договорившись о нужных встречах в столице и поручив гостя заботам Дернека, Осман отбыл, попросив гостя дождаться его возвращения.

Последующие шесть дней, Бобков коротал время, развлекаясь в компании Дернека. Они завалили кабана, выпили небольшое озеро алкоголя, объездили все побережье и утопили яхту. Говоря откровенно, катер Бобков потопил совершенно сознательно, посулив наводчику «Шилки» любой джип из своего гаража, на выбор, если тот сумеет утопить яхту, не задев экипаж. Ему позарез были нужны отличные отношения с правой рукой Османа, а хорошая драка — лучшее начало мужской дружбы.

Наводчик, которому больше всего на свете хотелось «развалить» катер пополам, пересилил себя, аккуратно отстрелив оба мотора с куском кормы. Семен с тревогой наблюдал душевные терзания стрелка, подозревая, что паренек готов плюнуть на джип, ради удовольствия «завалить» второе лицо братства.

Все прошло удачно. Вытащив из воды турков, он побранился с мокрым Дернеком, признал проигрыш и сделал красивый жест, подарив взамен утопленной лакированной скорлупки рейдер. Проигрывать, самолюбивый турок не любил и ярость проигрывающего соревнование «русского медведя», всадившего очередь в его катер, он принял как должное. На его памяти немало народу, начиная проигрывать, хваталось за оружие. Гяур — не первый и не последний. Хотя он и был взбешен, но постарался не показать вида. Отбывая, Осман наказал беречь и развлекать этого неверного. А яхта? Дернек и так мог взять любой понравившейся ему корабль. Русский оказался не только глуп, но и великодушен, подарив взамен красивой бесполезной игрушки, судно, которое не имело здесь цены. Как и любой восточный человек, он не испытывал признательности к дарящему, воспринимая подарок как слабость. С точки зрения Дернека русский был богат и силен, но глуп. Хороший военный корабль — несомненная ценность в этих краях. И дарить то, что другой не в состоянии отнять у тебя было глупостью. С таким человеком следовало дружить, до тех пор, пока его нельзя было убить и ограбить.

Вернувшийся Осман заметил, что эти двое нашли общий язык. С собой он привез акт о передаче на 49 лет, под юрисдикцию Крыма пресловутого острова. Под актом красовалась затейливая подпись главы турецкого генштаба, по совместительству исполняющего обязанности главы государства. В какую сумму обошлась ему эта подпись, Семен спросить постеснялся. Ознакомив гостя с бумагой, Осман без обиняков заявил, что оригинал будет передан крымским властям сразу после передачи ему первых пяти кораблей, аналогичных первому. Полная стоимость бумаги составляла 30 судов, которые Крым обязан передать людям Османа до конца года. Что до нынешнего населения острова, то отныне это головная боль его уважаемого гостя. Получив на руки копию бумаги, Семен облапил на прощание Дернека и отчалил.

Вообще, в происходящем была и другая сторона, скрытая от глаз Бобкова. Ему ситуация казалась вполне логичной. Приплыть к аборигенам и купить у них Нью-Йорк за связку бус.

Но насколько бы не был сейчас продажным турецкий генштаб, возглавлял его совсем не идиот. Его руководство превосходно понимало стратегическую ценность этого островка и, сколько бы ни посулил Осман готовый озолотить офицеров генштаба, генерал армии Башбург никогда бы не подписал подобное соглашение. А об его анонимном визите в Москву, месяцем ранее, знали, максимум пять — шесть человек, в России, Крыме и Турции.

 

Глава 13. Весна 201Х+3

Через неделю после описанных событий, по Крыму поползли слухи. Причиной послужил первый, за последние полгода, заход турецкого судна в севастопольскую гавань. В одиннадцатом часу утра пыхтящий пароходик под турецким флагом, не торопясь втянулся в порт и посапывая мотором, деловито пошлепал в сторону рыбного порта. Против обыкновения, ни российские, не крымские военные моряки при виде этого безобразия, проплывающего всего в ста метрах от них, не повели даже ухом. На флагмане «Москва» продолжали утреннюю приборку и полуголые матросы, как ни в чем не бывало, драили палубу, бегая с ведрами к борту. На парочку, заинтересовавшихся зрелищем был обрушен водопад боцманского мата. Провинившиеся, подхватив хозяйственный инвентарь, растворились в толпе сослуживцев.

Это мало напоминало предыдущий заход, когда турецких рыбаков и прочих сочувствующих и замаскированных под них же, с гиканьем и стрельбой согнали в Севастополь. Кое-кто тогда, дымя и воняя гарью, с обгорелыми надстройками и пробитыми бортами едва пересек границу гавани и поспешил ткнуться носом в берег, сразу за волноломом. Другие, шарахаясь от пушечных очередей вертолетчиков, злых на всех турков в мире, клавших трассы впритирку к бортам, влетели в порт подобно перепуганным курам. Даже после того, как стрельба смолкла, они еще полчаса, как ошалелые метались по акватории. Один из них, с перепугу, едва не своротил памятник погибшим морякам. Не выдержав такого надругательства над памятником, к вертолетчикам присоединился расчет носового орудия с «Маршала Шапошникова». Артиллеристов, за стрельбу в порту взгрели, но таких довольных рож, как у этих стрелков, начкар, принимавший арестантов на гарнизонной губе, в своей жизни еще не встречал.

На берегу турецких гостей уже поджидали. Небольшой кортеж из трех машин принял на борт гостей и выехав с территории порта, растворился в путанице севастопольских переулков.

Малое крымское трио встретило Османа в гостиной «Поиска». Поздоровавшись с гостем, Бобков на правах старого знакомого представил его хозяевам. Валера с любопытством посматривал на гостя. Не каждый день, вот так, запросто можно пообщаться с главой крупнейшего в Средиземноморье пиратского клана.

Говоря откровенно, Валерий Иванович был разочарован. Осман был одет в европейский костюм, деревянная нога и попугай на плече отсутствовали. Больше всего он напоминал хорошо образованного турка из хорошей семьи. Кем он, в сущности и являлся. Да и сам Осман, скажи ему пару лет назад, кем ему суждено стать в будущем, скорее всего, вежливо улыбнулся. Он действительно происходил из хорошего рода, но его семья давно забыла, каким способом сколачивали состояние предки. Да, в его роду были адмиралы турецкого султана. А во времена османской империи разница между адмиралом и пиратом была не столь велика, как принято считать сейчас. Те же морские бои, захваченные суда и доля в добыче. Но со временем его семья меняла род занятий, соответственно эпохе. Как и сама Турция. Средневековая османская империя, эпоха Ататюрка, недавняя страна-курорт и нынешняя, погруженная в анархию, разбитая в экономической войне.

Как и большинство «старых состояний», род Демирелей давно переключился на более респектабельные и прибыльные занятия. Морские перевозки были профильным бизнесом его семьи несколько десятилетий. Кто бы мог подумать, что история повторится. Как это ни удивительно, Осману пришлось по душе «возвращение к корням». К своему изумлению, респектабельный бизнесмен с легкостью превратился в пирата. Старые навыки ведения бизнеса безупречно подошли к новой деятельности. Захват новых рынков, управление персоналом, открытие филиалов и конкурентная борьба. Его преподаватели в Гарварде, были бы удивлены, узнав, каким образом используются их уроки.

Вы никогда не задумывались, что принципы формирования пиратского сообщества имеют немало общего с сетевым маркетингом? Вербовка неофитов, покупающих на начальный взнос не «Гербалайф», а десяток стволов и первую посудину. Территорию для продаж (грабежа) им выделяет территориальный менеджер (бригадир). Дальше новые члены начинают работу и уже через месяц, становится ясно, кто годен для нового дела, а кого можно записывать в балласт. Сеть разрастается, подключается лизинг, для хорошо зарекомендовавших — новое оружие, более вместительные и быстрые суда.

Особенности работы на развивающихся рынках примерно одинаковы — отсутствие проблем с профсоюзами и пенсионным обеспечением, масса дешевой рабочей силы и ее низкая квалификация. Плохая связь, перебои с поставками. В отдельных случаях с проблемы с электроэнергией. Регулярные налеты местной налоговой и поборы со стороны чиновников. В данном случае их с успехом заменяли авианалеты европейцев. Что делать, но бизнеса без затрат не бывает. Осману, в своей первой жизни приходилось работать на разных рынках, и большинство их плюсов и минусов, он знал «назубок».

Потом бизнес разрастается, набирает размах и обороты. Идет время. И ты уже у руля мощной компании. Так что за беда, если твоя корпорация именуется «братство» и десяток стран объявляют тебя в розыск? Кое-кого из западных бизнесменов тоже разыскивают за уклонение от налогов. Так не все ли равно, за что тебя объявляют вне закона? Риск есть всегда. Вопрос в том, чего ты добился, рискуя? Денег, власти, положения? Тогда ты успешен. А правила игры пишутся сильными для слабых. Причем пишутся постоянно. Возможно, когда-нибудь, когда ты станешь достаточно силен, ты сам напишешь свои. А если ты не сумеешь, стать сильным, тогда правила напишут другие и тебе придется их нарушать. Или соблюдать.

Осман уже выбрал свой путь и не собирался соблюдать чужие правила. Сейчас он собирался стать еще сильнее и с этим он приехал сюда. Русские могли помочь ему стать им. Необходимо было выяснить, насколько велика настоящая цена и смогут ли они выполнить то, что обещали.

Мат-бей. Осману был любопытен этот человек. Он возник из ниоткуда. Говорят, когда-то он был ученым. Когда он появился в этих местах, у него не было ничего. Сейчас у него была целая страна. Еще недавно нищий Крым, благодаря ему, теперь сиял в Черном море, как драгоценный камень. У Мат-бея было все, чего так страстно желал Осман. Своя страна, войска, и первоклассная, вторая по рангу в мире, российская военная «крыша». И вожделенные корабли.

Сейчас этот человек хотел свой остров. Осман не был простачком и превосходно понимал, что остров, расположенный возле самого входа в Дарданеллы занимает стратегическое положение. Пара ракетных батарей могла легко перекрыть вход в пролив. В причины, озвученные его посланцем, он верил только отчасти. Но кроме них, тут явно было кое-что другое. Если русские надеялись, что основавшись на острове, они перекроют его судам выход в Средиземное море и поимеют за это мзду с европейцев, то Мат-бей не настолько наивен, что бы не понимать, что это очень неудачный план. Вместо Мраморного братства силу наберут Южные кланы. Европейцам от этого легче не станет. Да и турецкая армия сочтет нарушение судоходства в проливе нарушением договора и вынесет русских с острова. Особенно, если подмазать нужных людей в генштабе. Смотря на Мат-бея и отвечая на вежливые вопросы о дороге, Осман понимал, что этот человек отлично понимает это. Тогда зачем ему остров?

Матвей видел, что турок не сводит с него глаз. Для Матвея это была уже вторая встреча с Демирелем. Почти старый знакомый. По непроницаемым, темным глазам было непонятно, о чем размышляет их обладатель. Улыбнувшись гостю, Матвей учтиво поинтересовался, не соблаговолит ли уважаемый господин Демирель посмотреть его коллекцию фарфора. Осман согласно кивнул. Матвей, с Демирелем в кильватере отправились на второй этаж. Семен и Валера, знавшие, что Матвей, не отличил бы китайской вазы, от фаянсового ночного горшка, многозначительно переглянулись, поняв, что гость и Матвей хотят переговорить наедине.

Поднявшись в свою гостиную, Матвей больше не поминал о фарфоре. Без разговоров он подошел к бару и выставил на стол виски и стаканы. Налив неразбавленный виски себе и гостю, он прошел на веранду. Осман прошел следом.

— Вы не возражаете, если я буду называть вас по имени?

Осман согласно склонил голову.

— Если я правильно вас понимаю, то вас волнует, зачем мне этот остров?

Собеседник вторично кивнул.

Матвей отпил из стакана и вытащил сигареты. Держа в руках сигарету, он не торопился закурить ее.

— Сперва небольшое отступление. Видите ли, Осман. Я в большинстве случаев предпочитаю говорить прямо. Я знаю, что много людей не разделяют мою точку зрения, предпочитая маскировать свои интересы, с тем, что бы с них не запросили слишком много. Я придерживаюсь другого взгляда. Если вы не говорите, о том, что вам нужно, то собеседник может не понять вас. Потому очень важно убедиться, что обе стороны понимают друг друга. Особенно учитывая то, что существует неизбежная разница, в том, что говорю я, и как мои слова понимаете и истолкуете вы. Что касается цены. Если мне необходим какой-либо предмет, я четко знаю, какую цену я готов за него заплатить. И эту цену я озвучиваю сразу. Это всегда высокая цена. Но она не обсуждается. Если мне нужна какая-то вещь, то я готов заплатить за нее столько, сколько она стоит, но не более того. И не тратить свое время на лишние разговоры.

Теперь о деле. Гекчеада. Крым заперт в Черном море и ему нужна база со свободным выходом в Средиземное море. Если мои суда получают право свободного прохода через пролив, то мы сможем наладить прямую торговлю с приморскими странами. Я понимаю, что судоходство в этом районе сейчас, мягко говоря, затруднено, но если вы сумеете взять под контроль южное братство, то ситуация облегчится. В любом случае, от Гекчеады до Греции мои торговые суда добраться смогут даже сейчас.

Еще одно важное соображение. Сейчас торговля между Турцией и Европой, сопряжена с некоторыми сложностями. Обеим сторонам уже сейчас нужен нейтральный порт, в который может зайти любая сторона, купить или продать, то, что считает нужным и так же спокойно вывезти это оттуда. Никто в Европе не скажет вам об этом прямо, но и я и вы знаете, что я прав.

У Гекчеады, кроме месторасположения, есть одна удобная особенность. Два небольших порта, расположенных неподалеку друг от друга. Один из них может быть открыт для турецких судов, другой — для всех прочих… Это будет очень удобно, учитывая, как злы сейчас европейцы на всех турок. Я бы хотел избежать конфликтов на острове и в порту. А они абсолютно неизбежны, если суда разных, реально воюющих сторон, будут стоять борт к борту.

Теперь вы понимаете мою позицию и знаете цену, которую я готов заплатить… Я готов выслушать ваше решение, Оман.

Матвей, продолжая смотреть на собеседника, наконец, щелкнул зажигалкой и с удовольствием затянулся. Турок в задумчивости прошелся по террасе. Идея с открытым портом не приходила ему голову. А такой порт мог быть сущим золотым дном. Странно, что такая идея не пришла никому в голову ранее. Но рассуждая здраво, что бы еще могло бы служить таким портом? Что-либо в Сирии? Он, как раз был бы удобнее Южным. Да и мощной «крыши», способной гарантировать нейтралитет порта, у Сирии не было. Те же израильтяне неоднократно вламывались туда, как к себе домой. Мат-бей был прав. Следовало соглашаться. Особенно, если учесть, что кроме торговли он получит тридцать неплохих, хорошо вооруженных каперов. Демирель остановился перед Матвеем.

— Я подтверждаю наше соглашение. Гекчеада и транзит для ваших судов, в обмен на тридцать кораблей, аналогичных первому.

Турецкий пират и крымский авантюрист обменялись рукопожатием.

 

Послесловие к 2 части

Проводив гостей, Матвей вышел на террасу. Подойдя к краю, он застыл у перил, уставившись в ночь. Он ощущал себя полностью выжатым. Вроде и разговор был спокойным. А вот поди. Все же, напрягся он здорово. Даже не напрягся. Мобилизовался. И теперь хотелось просто упасть, лежать и ничего не делать. Очень.

Коли хочется — делай. Матвей сделал шаг назад и тяжело опустился в кресло. Расслабился полностью. Тихо, хорошо. Покой.

Луны не было. Только свет звезд подсвечивал окрестности. Высокие силуэты кипарисов выделялись темными провалами на фоне неба. Там, выше них, переливалась множеством звезд южная ночь. Крупные яркие звезды обрисовывали созвездия на светлом фоне Млечного пути. Темные силуэты деревьев немного колебались на легком ветру. Вдалеке, абсолютной чернотой ощущалось море. Далекие огоньки судовых огней только подчеркивали ее.

Матвей молча, смотрел на небо, бездумно скользя глазами по звездам. Переговоры, несмотря на кажущую легкость и непринужденность вымотали его почти до донышка. Посидев в полной неподвижности минут двадцать, он почувствовал постепенное возвращение к жизни. Ночь начинала обретать звуки — негромкий стрекот цикад, отдаленный шум проехавшей машины. Легкий, едва заметный ветерок омыл лицо и заставил колыхнуться верхушки деревьев.

Посидев еще несколько минут, Матвей почувствовал себя в состоянии мыслить связно.

И эмоции.

Он прислушался к себе. Радость? Да, она была. Он добился то, что хотел. Сделал очередной шаг, вперед. Кроме радости ощущалось что-то еще. Неуверенность? Тревога?

Кресло заскрипело. Послышался глубокий вздох. Зашуршала ткань, щелкнула зажигалка. Матвей глубоко затянулся. Огонек разгорающейся сигареты на секунду высветил задумчивое, сосредоточенное лицо. Про звезды над своей головой он уже забыл, уйдя в себя до отказа.

— Подумаем… Хотя… Чего тут думать? Причина была понятна. Ты парень, слишком много на себя взвалил. И перешел ту грань, которая считается допустимой. Подставился под удар и подставил Крым. Кучу народа. Два миллиона крымчан и тысячи моряков в Средиземном море. Полчаса назад подписался на роль того самого козла, про которого, сам, так красочно рассказывал Валере. Пожав руку пирату и обязавшись поставить тому оружие.

— И теперь Крым, твоими стараниями стал пешкой, которую будут разыгрывать между собой большие ребята в Москве, Вашингтоне и Брюсселе.

— Что будет делать с кораблями Осман? Трясти европейцев.

— Что будет делать Европа? Орать! Требовать прекратить поставки, унять своего протеже и наказать исполнителей. Матвея и его команду. Москва сдаст его, как только посчитает, что цена ее устраивает. Как говорится, ничего личного.

— В принципе, можно считать, что свою роль он уже выполнил. Теперь, только от России зависит, воспользуется ли она тем шансом, который он дал ей. Возьмет ли под контроль важный участок транзита.

— А ему…, можно паковать чемоданы и заказывать пластику лица. И Валере, и Семену. Может, повезет… Или не делать ничего. Посадят, посидят. Если повезет — выйдут лет через десять. Но, скорее всего — нет. Слишком много они могут сказать. Все трое.

Собственно говоря, на дальнейшее у него планов не было. Ни стратегии, ни тактики. Вообще ничего. Заготовки кончились. Слишком быстро пошла игра…

— Хрен бы с ним. Он сыграл. И выиграл. Остальное можно считать ценой победы…

— Было только одно большое «но». Крым. И Россия. Крым доверился ему. Два миллиона человек, пошедшие за ним. И глядевшая на них Россия, которая смотрела на них и видела, что можно иначе. Не так, как сейчас. По-человечески. По-людски. И ехала сюда. Работать. Воевать. Жить.

— Убрав лидеров, Москва наложит лапы и на Крым. Не может не наложить. Слишком жирный кусок. И как обычно, сделает из конфеты — говно. И в Европе никто не пикнет. Сами поднесут на блюде. И будут запихивать в рот, смотреть, чтоб не выплюнули. Убедятся, что жует и будет жевать долго. Хоть те зубы и шатаются, но выглядят грозно, да и аппетит — дай бог каждому. А пока пасть восточного соседа занята делом остальные могут передохнуть.

В общем-то, правильно поступят. Бесхозный Крым может опять что-нибудь учудить. Московский Крым чудить перестанет.

— Таак….

Матвей встал. Прошелся по веранде. Огонек сигареты отмечал красным пунктиром его шаги.

— Ну что? Все? Приехали?!

Матвей остановился.

— А все ли? С какого перепугу? Что изменилось, парень? У тебя есть задача. Встань над ней, найди выход. Есть ли он!? Найди!

— А пока — играем. Время еще есть. Есть Крым. Теперь есть и остров. Настоящий остров. Теперь он твой.

Сигарета, описав дугу, полетела вниз красной звездочкой.

* * *

Машина нацелилась на второй круг, вокруг квартала. Водитель Матвея шепотом матерился, не видя ни единого местечка для парковки. Узкую улочку плотно забили машины с военными и гражданскими номерами. Отчаявшись, водитель просто притормозил у здания и Матвей, откатив дверь в сторону, шагнул на теплый асфальт. На улице, он с наслаждением потянулся.

Размяв кости, профессор с нескрываемым любопытством огляделся. Такого количества старшего и среднего российского комсостава в одном месте он не видел давно. Возле штаба ЧФ, праздновавшего годовщину флота было людно и оживленно. В глазах рябило от фуражек, звезд и парадных кителей. Кроме российских офицеров встречались и крымские. Парад флота, проходивший днем закончился, и вся эта военно-морская орда ближе к вечеру подтянулась к штабу, ожидая новых звезд, новостей и просто желая пообщаться друг с другом и с понаехавшим московским начальством.

Минут через двадцать в штабе должен был начаться торжественный прием и все местное военное начальство, сейчас толпилось на тротуаре, оживленно обмениваясь впечатлениями и новостями. Говоря по-простому — сплетничая.

В отличие от прошлых праздников, настроение у собравшихся было приподнятое. Флот перевооружался. На ЧФ пошли люди и техника.

Осмотревшись, Матвей принялся потихоньку пробираться сквозь толпу, в сторону кованых ворот. Кое-кого он даже узнавал. Его знакомства в этой среде здорово расширились за последние годы. Хотя многих из них он знал односторонне. То есть он их знал, а они его нет. Вот тот загорелый каперанг, с «Шапошникова», стоявший в окружении группы офицеров был ему знаком. Тот, как раз, для приличия понизив свой громкий голос, хриплым шепотом, наверно слышным даже на противоположной стороне улицы, заканчивал рассказ:

— Мы им в борт два снаряда засадили, турки сыпятся в воду, как орехи с пальмы. И тут наводчик, по громкой спрашивает: «Можно я за пульт стажера посажу? Ему тренироваться надо!»

Окончание фразы заглушил дружный хохот. Матвей тоже улыбнулся. Он, как и наверно весь Севастополь был в курсе, как «Шапошников» отметился в проливах.

Пройдя мимо часовых в парадной форме в воротах, и вступив во двор, Матвей прошел к темному сейчас дальнему флигелю. Войдя в здание и миновав еще одного часового, он свернул к лестнице. На третьем этаже, в приемной командующего было безлюдно. Сидящий за столом, адъютант, посмотрел на него и, узнав, даже не сверяясь со списком приглашенных, кивком головы пригласил в кабинет.

Внутри было темно и тихо. Сквозь открытые окна, в комнату падали последние красные отсверки заката. Ветерок шевелил шторы. Курьянов, в одиночестве, стоял у окна, поглядывая на видимый отсюда кусочек бухты. Открытая створка балконной двери бросала косой отблеск вглубь кабинета.

Министр оторвался от вида и, обернувшись к вошедшему, кивнул.

— Привет, профессор. Коньяк будешь? Если да — наливай сам.

Гость углядел бокал в руке министра и початую бутылку на краю стола. Прикинув на глаз уровень жидкости в бутылке, он разочарованно щелкнул языком. Не хватало всего граммов сто-сто пятьдесят. Учитывая комплекцию министра — что слону дробина. Фактически трезв. Жаль. Беседа с пьяным министром была бы интереснее.

Захватив со стола бутылку и второй бокал, Матвей подошел к нише окна и побренчал хрусталем. Побулькал. Две фигуры с бокалами в руках, бок о бок встали у окна.

— За что?

— За флот!

— Давай!

Министр выпил залпом. Матвей не торопясь отпил пару глотков и опустил руку, нянча пузатую рюмку в ладони. Темные, на фоне окна, силуэты замерли молча.

Первым тишину нарушил министр.

— Купил?

— Да.

— Отлично. Просто замечательно. — Уже знакомый министерский оскал, — А удержишь?

— Постараемся. — Суховато ответил Матвей.

— Уж надеюсь. Ладно, про это позже. Для Османа все готово?

— К сроку подготовим. Работы начались.

— Давай поподробнее. Я слышал, что вы, кроме сейнеров, на верфях еще что-то там странное ваяете…

Матвей нехотя улыбнулся.

— То не для них. Для себя. Конвойники заложили и еще два корвета. Гражданские суда переделывают. Пытаемся из подручных средств вертолетоносец сделать. И вертолеты для него нам бы не помешали. Да и прочее.

— Давай список, посмотрим, что можем сделать.

Матвей покопался в кармане пиджака и извлек пару скрепленных листов. Министр взял его, отошел к столу, включил лампу и пробежал список взглядом.

— Немало просишь.

— Туда с парой автоматов не сунешься. Точнее, сунуться можно, удержать — нет.

— Ладно, подумаю. Вы когда планируете начинать?

— В мае.

Министр замолчал. Матвей, не желая прерывать тишину, опять пригубил коньяк. Отпил, помолчал, кинул взгляд в окно. Про себя отметив, что энтузиазма у главного российского военного явно поубавилось. Либо сам смекнул, к чему идет, либо доброжелатели просветили.

Министр, повернувшись, в упор посмотрел на Федорова.

— Учитываешь, что произойдет, когда турки бомбанут первый конвой?

Улыбка Матвея стала нехорошей.

— Примерно… Кое у кого — жидкий понос. И громкие крики обосравшихся. Я бы сказал — пронзительные. В ушах точно заложит… — Матвей помедлил. — …Но сами не полезут. Особенно если на рейде, под российским флагом, пара из тех, — Профессор кивнул в сторону рейда, — болтаться будет.

— Будет, будет, — пробормотал министр. — Ты нам только зацепиться дай!

— Зацепимся. Особенно если подсобишь. Считай, у тебя там свой Иностранный Легион формируется, военно-морской. Вот и прикинь сам, сколько и чего ему требуется. Того что ползает, летает и плавает.

— Людей то хоть сам найдешь? — То ли участливо, то ли с сарказмом поинтересовался министр.

— Найду. Уже нашел.

Бобков давно уже вербовал только сливки армейского и флотского корпуса, которыми так щедро разбрасывалась сама Россия. Предложите российскому офицеру, которого обучили, прогнали через войну и благополучно сократили, толковое командование и снабжение, хорошую зарплату, дом у моря и полное осознание, что он трудится на благо своей Родины. После этого вы будете иметь возможность выбора любых специалистов в любых количествах. Но говорить об этом здесь Федоров счел неуместным.

— Так когда Бобкову в Москву выезжать?

Министр поморщился.

— Ты профессор, как в Крыму поселился, таким же куркулем, как местные заделался. Дай, да дай.

Матвей покивал головой, выжидательно глядя на собеседника — поскулит, а все равно никуда не денется. По настрою Курьянова чувствовалось, что он относится к Крыму, как к пешке, которую мысленно он уже отдал. Но пешка должна сделать последний ход. И стоимость этого хода требовалось оплатить этими поставками.

— Ладно, пусть через неделю приезжает. Сам понимаешь, такую кучу имущества, — И Курьянов потряс сложенными листочками, — Только своей властью я выделить не могу. Это придется с Кремлем согласовывать. Схожу, поговорю. Что смогут — дадут. Но особо пасть не разевай.

Матвей пожал плечами.

— Понимаю. Но пусть он имеет в виду, что в данном случае, результат зависит от вложений.

Закончив с министром, уже сидя в машине, Матвей смотрел, как мимо него проплывают освещенные бульвары Севастополя. Смотря на гуляющих по улицам горожан, ему ужасно хотелось остановить машину и просто пройтись вместе со всеми по улицам. Так же как они. Просто погулять, посидеть в кафе. Еще ужасно хотелось нажраться. В хлам, в усмерть.

Не хотелось только ехать в свою «нору».

Машины уже миновали выезд из города. Взгляд Матвея упал на вывеску придорожного магазинчика. Попросив остановиться, он вышел. Зайдя в магазин, Матвей огляделся и обнаружив витрину со спиртным, направился к ней.

Через минуту, выйдя на улицу, он сжимал в руке черную квадратную бутылку. Подходя к машине, он понял, куда хочет и сев в салон бросил:

— На Херсонес.

Через пять минут Матвей, не торопясь, шагал по пустой, выложенной камнями темной дорожке, пролегавший между развалинами древнего города. Прямо на ходу он открыл бутылку и, приостановившись, глотнул. Тонкая струйка виски прокатилась по пищеводу, распространяя за собой ощущение тепла. На секунду он замер, наслаждаясь накатом мягкой туманившей волны легкого опьянения. Повторил. Хорошо.

Завинтив пробку, не торопясь, он двинулся в сторону моря. Поплутав в темноте среди развалин, все же вышел к обрывистому берегу. Свернув влево, пошел вдоль моря, то поглядывая на светлые черточки пенных бурунов, то на темные силуэты развалин и их резкие, в лунном свете тени. На подходе к постаменту, с висевшим на нем колоколом, в бутылке оставалось около половины. Усевшись на холодное, каменное подножие постамента, Матвей уставился в сторону моря.

Мысли в его голове были очень невеселые. Прокручивая в голове варианты действий, он искал, но не находил выхода из тупика. Первоначальная идея была хороша. И она стала реальностью. Реальностью настолько привлекательной, что кое-кто уже примеривался к тому, что бы положить ее в свой карман.

А кое-кому эта реальность начала мешать. Мешать настолько сильно, что этот кто-то, был готов помочь запихнуть эту реальность в чужой карман, лишь бы она убралась со света и не мозолила глаза.

Как помешать этому, он не знал. Ему была нужна идея и Матвей насиловал мозги, в тщетной попытке получить ответ. Как остановить Европу и Россию? Заставив вторую отказаться от мысли положить Крым в свой карман, а первую — от помощи, в этом процессе?

Он снова и снова прогонял в голове свои логические построения. Они были безупречны и он не мог найти ни единого изъяна, который бы позволил вклиниться и переломить ситуацию в свою пользу.

Шум шагов по дорожке, отвлек его от мыслей. Из-за поворота вышла парочка. Похоже, не только его привлекали ночные, романтические прогулки по историческим местам. Парень с девчонкой, продолжая беседу, подошли ближе и остановились в метрах пятнадцати. Федоров, сидевший в тени постамента и почти сливавшийся с ним, остался незамеченным. Матвей прислушался. Говорил паренек. Похоже, оправдывался.

— Маш, да ты пойми. Я б остался, но какого хрена я буду вкалывать сверхурочно? Он за переработки не платит. Он хозяину рвение демонстрирует, дескать, у нас все пахать готовы, с рассвета до заката, на благо компании. А по сути? Все пашут, как папы Карло, что бы шеф себе новую машину купил. Или дочь учиться в Англию отправил. И директор, плюсик у хозяина заработал. Бесплатно пашут. Если б для себя? Вы мне заплатите — я свою работу сделаю. А зачем «за так» работать? Я себя не на помойке нашел.

— Сережа, я все понимаю, но тебя уже с третьей работы увольняют. И каждый раз одно и то же. Везде же так. Ты у меня не приспособленный какой-то. Иногда и прогнуться нужно. Мы пожениться собирались, детей завести. Теперь снова откладывать будем?

Парень тяжело вздохнул.

— Да Маш, не везет пока… Может ты и права… Но знаешь, неохота для дяди прогибаться. Я свою работу делаю. Хорошо делаю. Так платите и ко мне в карман не лезьте. Я же большего и не прошу!

Парень с девушкой развернулись и пошли вдоль моря. Их голоса постепенно удалялись, переставая быть различимыми, на фоне доносившегося снизу шелеста моря.

Матвей пожал плечами — банальщина. Девочка хочет замуж, а неуживчивый жених, регулярно вылетая с работы, не может накопить денег на свадьбу. Натерпится еще девчонка…

Вспомнив про заморское зелье, Матвей опять приложился, но настроение пить ушло. Завернув пробку, он поставил бутылку на камень и уставился в темень моря. На накатывающие барашки.

Все же, в разговоре что-то такое было. Какая-то мысль, которая пришла к нему, когда он слушал сбивчивую речь паренька.

Матвей насторожился. Еще раз, мысленно он перемотал услышанное. Не то. Поднявшись с холодного камня, он принялся расхаживать перед темным постаментом, не замечая ни моря, ни развалин…