Глава 1. Крым. Весна 201Х+3

С родителями Саша Корабельников пролетел «мимо кассы». Мать была озабочена только собой и мужиками. Симпатичная деваха пыталась продать себя подороже, ища того, кто взял бы на себя груз содержания ее красивой плоти. Увы, без малейшей примеси мозгов. История обычная. Папой стал молодой и вроде бы состоятельный парень, которого пыталась захомутать мать. При помощи Сашки. Собственно, именно с этой целью его и произвели. Папаша не повелся, а мать приобрела роковой недостаток на брачном рынке. К ее чести, на отношении к сыну это не отразилось. Она просто не воспринимала всерьез, ни свое материнство, ни Сашку. Иногда баловала, но чаще всего — не замечала. А в жизни маленького Саши чередой пошли новые папаши. Мать, утратив надежду приобрести мужа без недостатков (деньги, молодость), была согласна снизить требования. Но, чем сильнее она была одержима поисками, тем быстрее разбегались кандидаты. Женщина с ребенком, откровенно ищущая мужа, привлекает мужиков не более, чем кроликов — мясное рагу. Успехи были кратковременны — мужики въезжали, жили кто год, кто пару недель, после чего опять исчезали. После четвертого временного папы Саша их уже не воспринимал. Так, жильцы.

Впрочем и мать — тоже. Но, то случилось позднее, классе в шестом. Ее поведение он сперва воспринимал с недоумением, потом с терпеливым отвращением. Наверно, так оно было лучше. Принимай он всерьез, все то, что временами пыталась вдолбить ему в голову мать — из него получился бы готовый шизофреник.

Так все и шло. Парень учился, играл на компьютере, гонял в футбол, временами встревал в драки во дворе. Обычное детство.

Необычное произошло только на выпускном. Когда отзвенел последний звонок, он вместе с гурьбой одноклассников вывалился из школы в духоту майского дня. Подошедшего к нему мужика с цепкими и упрямыми глазами он видел впервые.

— Саша? Корабельников? — осведомился цепкоглазый.

Сашка кивнул. И получил в ответ жесткую ладонь,

— Денис. Я твой папаша. Пойдем, пообщаемся.

Сашка немного ошалел. Про отца он не знал ничего. Не было даже фото. Вроде мать говорила, что тот живет где-то за Уралом. Но кто, где — понятия не имел. Да сильно не горевал по этому поводу. Чего-чего, а безотцовщины у них в школе хватало, чтобы не чувствовать себя каким-то особенным или ущербным.

Папаша повел сына со двора. На проезжей части, у школы стоял блестящий, здоровенный джип. Усевшись на заднее сиденье, отец поглядел в отблескивающий, бритый затылок шофера.

— Сереж, пойди, погуляй пока. Нам с парнем пообщаться надо.

Крепыш молча вышел. Папаша повернулся к сыну. Минуту он просто смотрел на него. Глаза у папы выражали только любопытство и внимание. Очень концентрированное. Сашке еще не доводилось встречать такой взгляд. Он как будто вбирал все окружающее и моментально раскладывал все по полочкам, навешивая свой ярлык на каждую, отмеченную им деталь. Впрочем, Сашка и сам, с неменьшим любопытством пялился на папу.

— Ладно, — папа Денис опять заговорил. — Времени мало — давай к делу. Первое — про тебя, меня и твою мать. Ты наверно уже понимаешь, что пара ночей, проведенной с женщиной — далеко не всегда повод связывать с ней жизнь. Особенно, если ее начинают с шантажа. У нее — другая точка зрения. Я изложил свою.

Второе — я не очень хороший человек. По крайней мере, с общечеловеческой точки зрения. Совершенно не ангел. Хотя деньги, как ты успел заметить, у меня есть. Ангелов с деньгами, вообще не бывает. Отчасти поэтому, впервые ты видишь меня сейчас. Но это одна сторона. Вторая сторона — я кое-что умею и могу. Сейчас, считай, на меня нашла слабость. И я захотел тебя увидеть. И кое-что дать.

Папа замолчал, пристально глядя на Сашу, как папа Карло — на полено.

— Понимаешь парень, я всего в жизни добивался сам. И понял, что в конечном итоге побеждают и выживают именно такие. Те, что вылезают сами. И единственный для тебя в жизни шанс — проделать этот путь самому. Тут тебе не помогут мои деньги, связи. Разбаловать — да. Помочь добиться чего-то в жизни — нет.

Не знаю, какая Ленка мать, но мозгов у нее отродясь не водилось. Потому в жизнь ты сейчас идешь пустым. Без понимания основного. Дойдешь, быть может, но поздно. Потому — слушай. Хочешь, запоминай и принимай на веру. Хочешь, выкинь из головы. Сам решишь.

Если хочешь чего-либо добиться в жизни — думай только своей головой. Реши чего хочешь. Нет понимания — ничего не делай. До тех пор, пока не поймешь. Когда поймешь — реши, что готов платить за это. Чем больше хочешь — тем выше цена. Если считаешь, что оно того стоит — плати. Деньгами, временем, шкурой или жизнью.

Чем платить — по херу. Решил — действуй до конца. Так, будто ты один. В пустыне. Не оглядывайся на правила. Повезет — свои напишешь. А эти — кто-то под себя писал. Не под тебя. Потому соблюдать их совсем необязательно. Как и попадаться. Но запомни — прежде чем делать — реши, чего ты хочешь. Именно ты, сам. Не мама, друг, шеф или еще кто.

Не торопись. Время всегда есть. Думай столько, сколько тебе нужно. А пока думаешь — учись, работай, общайся, пей, трахай девок. Время надо тратить с пользой и с удовольствием. Прошедшая минута к тебе не вернется. И запасной жизни у тебя нет. Только эта.

Нежданный папа опять замолчал. Его холодные глаза еще раз глянули на Андрея.

— У меня — все. Что хотел — сказал. Детство кончилось, часы пошли. Хочешь чего-то добиться — есть голова, руки и немного времени. И ничего за спиной — ни подмоги, ни обузы. Прощай, парень.

Парнишка сам не понял, как снова оказался на улице. Он смотрел вслед удалявшейся машине, сжимая в руках колокольчик последнего звонка.

Все лето он думал. Думал так, что в голове трещало. Цели не было. Так, мелкие хотелки. Вроде девчонки с соседнего двора или мотоцикла. Не то. В августе Саша старательно выкинул из головы глобальные мысли. В конце-концов нет смысла добиваться того, что сам не знаешь. Соседский парень собрался вербоваться в Крым. Там говорят было весело и тепло. И денег можно было заработать. Крым — так Крым. Через неделю они вдвоем с приятелем старательно заполняли анкеты в приемном пункте переселенцев.

Еще через пару дней, получив вдобавок к российскому, крымское гражданство он записался в бизнес-колледж, готовивший банковских специалистов.

Учеба особо не обременяла, оставляя место для подработок и Сашка устроился на заправку. На жизнь хватало. На девчонок тоже.

После Ярославля, крымский климат понравился ему гораздо больше. Купив скутер, в свободное время он катался по побережью. То один, то со случайной подружкой за плечами. В то лето на побережье было много красивых отвязанных девчонок. Их всегда много на море, но ему казалось, что в тот год их было особенно много. Сашка был счастлив.

Через год, когда полыхнула Турция, он, как и многие другие не обратил особого внимания. Мало ли в мире стран. Ящик он особо не жаловал, а если иногда и смотрел его, то в новостях частенько рассказывали об очередных заварухах где-то далеко. Турция тоже была где-то за морем. Не близко.

Тучи начали сгущаться быстро.

Буквально моментально. Недели через три, прямо посреди занятия, дверь аудитории открылась и в нее заглянул офицер. Не мент. Военный. Вошел внутрь, вслед за ним просочился встревоженный директор колледжа. Вместе они подошли к преподавателю, пошептались. Военный повернулся к ним. Теперь он смог разглядеть погоны — старлей. Офицер был очень молод и чрезвычайно деловит.

— Пацаны!

Аудитория захихикала. Начало было — так себе. К тому же, в группе были и девушки.

Офицер запунцовел. Поправился.

— Девушки и ребята. Я новый военный комендант поселка Учебное, старший лейтенант Дмитрий Николаев. В связи с возможностью бандитских набегов, в Крыму, на всем побережье введено военное положение. Всем совершеннолетним гражданам Крыма выдается оружие. Кому уже исполнилось восемнадцать, прошу после окончания учебного дня зайти в комендатуру с паспортом. Там вам выдадут личное оружие и ознакомят с правилами обращения с ним. Девушкам — тоже.

Лейтенант кивнул преподавателю, развернулся и исчез в дверях. Бледный директор последовал за ним. Урок был сорван.

Дождавшись конца учебного дня все, оживленно переговариваясь, гурьбой вывалили на воздух. Белоголовый, словно седой, Стас, по одноименной кличке, громко доказывал всем, что комендант «несет пургу». Ему горячо и неубедительно возражали. Выйдя за ограду, замолкли все. Спор себя исчерпал — прямо по улице шли две симпатичные девчонки. Стройные ножки, загар, мини, шлепки, легкие майки и две копны выгоревших волос. Все как положено. Только одна деталь выбивалась за рамки привычного. Над загорелым плечом девушки торчало, знакомое с детства, характерное сочетание пламегасителя и высокой мушки АК. Вторая, кокетливо, как дамскую сумочку несла автомат за ремень и он покачивался на уровне голых коленок. Девчонки продефилировали мимо них и обычно скорые на язык парни, молча проводили их остолбенелыми взглядами.

Корабельников треснул Седого по загривку.

— Трепло!

Седой промолчал.

— Ну что, за паспортами и айда в комендатуру!

Все гурьбой свернули в сторону общаги.

Спустя три часа Сашка стал обладателем новенького черного автомата и подсумка с четырьмя магазинами. В горловине магазина виднелись желтые, латунные головки патронов, которые он сам, двадцать минут назад, собственноручно набивал, захватывая пригоршней продолговатые цилиндры из открытого зеленого цинка.

Выход на улицу, с заряженным автоматом за спиной взбудоражил. Ходить по улице с оружием оказалось очень непривычно. Некомфортно. Оно не придавало уверенности, скорее наоборот. Ему все время казалось, что из-за угла выскочат менты и наставят стволы, предлагая сдаться. А то и сразу начнут стрелять. Поймав настороженный взгляд такого же паренька, как и он, запнувшегося на пороге комендатуры и неловко держащего автомат за ремень, Сашка понял, что парень тоже дергается. Как и он. Это немного успокоило. Поправив автомат поудобнее, он, задрав нос повыше, потопал в общагу.

Ввалившись в комнату, он с облегчением свалил обновку на кровать и присев рядом, принялся разглядывать ее блестевшими глазами. Следующие полчаса были проведены перед зеркалом. Попозировав и вволю пощелкав затвором парень утомился. На пальцах прибавилась ссадин и следов солидола. Почесав в затылке грязной пятерней, он поставил агрегат в промежуток между столом и шкафом. Подсумки с магазинами приютились в нижнем ящике стола.

Через неделю черная машинка стала привычной деталью интерьера, не вызывающей особых эмоций. С собой, Сашка брал его только при поездках. Больше для форсу. Купленный в магазине крепеж, прикрученный саморезами к борту скутера, надежно фиксировал автомат под рукой. Точнее — под ногой. И теперь, выезжая на побережье, он ощущал нежно обнимающие руки подружки и твердую оружейную сталь у бедра. Кайф и уверенность.

Уверенность появилась и у других. Несколько преждевременная, на взгляд окружающих. На первом этаже, парень с первого потока, прострелил стену. На шум сбежались все соседи, что характерно — все с оружием, хотя до побережья было километров пятьдесят. Через несколько минут приехали менты. Последним вошел комендант. Переглянувшись с ментами, он дал незадачливому пареньку хорошего леща. Брезгливо взяв грязное оружие в руки, старлей поморщился.

— Поросенок!

Перепуганный виновник проблеял что-то оправдательное. Лейтенант не вник.

— Короче, обалдуй! — Лейтенант оглянулся по сторонам и, увидев целую толпу перепуганных студентов с оружием, поправился:

— Обалдуи! Слушайте все сюда! Первое — оружие хранить отдельно от магазинов. Второе — каждый раз, беря его в руки, сперва проверяйте наличие патрона в патроннике. Даже если магазин не примкнут! Третье — чистите стволы! Регулярно! А после стрельбы — немедленно! И последнее — если еще раз, кто-нибудь выстрелит в поселке не по делу, как сейчас — отберу ствол на хер! И попрошу, что бы отчислили из колледжа! Всем понятно!?

Студенты, заверяя злого лейтенанта, что им все понятно, быстро принялись улетучиваться из помещения. Саша тоже.

Вернувшись в комнату, он быстро порвал на полосы старую майку и сопя, принялся надраивать чертов автомат. Грязи было изрядно. С непривычки, провозился почти час. Собрал, оттянул затвор и заглянул в патронник. Ок! Удовлетворенно поглядывая на вычищенное оружие, он распахнул дверцы шкафа и, оглядев его внутренности, сдвинул влево висевшие куртки. Водрузив автомат на освободившееся место, он пробормотал:

— Не хрен, в комнате пылиться. Стой здесь, зараза.

Через пару дней подступили каникулы. Сашка, вместе со светленькой Маринкой, с экономического собрался на море. Везти ее на Южный берег он не хотел — место было веселое, но не для бедных. Хотя отдыхающие из России уже схлынули, цены еще держались. Не для его скромных возможностей. И на выезде перед Симферополем он свернул направо. В конце-концов степной Крым тоже не плох, а море везде одинаково. Подружка надула губки, но промолчала. Потом, позже. Когда стихнет треск двигателя и свист ветра в ушах.

После того, как Сашка припарковал скутер на стоянке и шум смолк, Маринка огляделась. Одноэтажные домики, огороды, убогий супермаркет, щербатые дороги. Колхоз. Пусть и имеющий выход к морю. В Ялте было бы явно веселее, чем в этой деревне. Девушка открыла рот и принялась за дело.

Снятие стружки с незадачливого, прижимистого кавалера протекало быстро и бурно. Парень не вник в величину своего проступка. Не понимая его размеров и, если разобраться самого факта.

— Мы ж на море хотели — так вот оно! В чем проблемы, сладкая?

Смешливая девчонка моментом превратилась мегеру.

— А потанцевать? А красиво поужинать? Где вид? Горы? Зачем ты вообще привез меня на этот хутор? Трахать в кустиках, козел?

Выяснение отношений молодой парочки на стоянке у супермаркета протекало быстро. Случайные свидетели повзрослее, прислушивались и, пряча понимающие усмешки, торопились покинуть поле боя.

— Дура!

— Сам такой! Шел бы ты!

— Да и хрен с тобой, фифа меркантильная!

— Я?

— Ты. Вдобавок — свободная! Как фанера над Парижем! Вот тебе деньги на автобус и можешь ни в чем себе не отказывать!

Пара тысяч упала на асфальт и взбешенный Сашка, прикрывший красивым жестом свое бегство, повернулся спиной к Маринке и подхватив сумку и автомат, двинул к морю. В спину ему донеслось: «Нищий!»

Сашка согласно кивнул головой и свернул за угол. Девичьи вопли смолкли.

Дойдя «на бешенстве» до моря он притормозил. Пирс, длинный песчаный пляж по обе стороны от него и поселок на обрывистом берегу. Свалив поклажу на нагретое дерево настила, Сашка уселся на край пирса. Раздул ноздри и пару раз резко выдохнул. Черт бы подрал всех баб мира! Нет, ну звезда! На море, на море! Сняла бы себе сразу парня на «Мерсе» и не парила мозги! И ведь целая неделя впереди!

С этой мыслью он переключился на настоящее. Целая неделя! Интересно, а девки здесь есть? И уже полностью позабыв о своих бедах, Сашка закрутил головой по сторонам, разглядывая пляж.

За спиной загрохотал настил. Сашка обернулся и уперся взглядом в форменные бутсы. Бутс было много. Десятка два. Поднял взгляд повыше.

— День добрый, товарищ лейтенант, — Поприветствовал он коменданта. — А вы тут, какими судьбами?

— Здорово, Корабельников.

Лейтенант присел рядом.

— А чего ты тут один и со стволом уселся? Застрелиться, что ль решил? Или лайбу нашу угнать примериваешься?

— Какую лайбу?

— Да вон стоит, — Лейтенант мотнул головой в сторону большого катера покачивавшегося у противоположной стороны причала.

— Вы на рыбалку, что ли?

— Ага. У тебя как, время есть? Хочешь с нами прокатиться?

— Да навалом. Целая неделя.

— Ну как парни, возьмем с собой? — Лейтенант, не оборачиваясь, повысил голос.

Из-за спины донеслось:

— Места навалом, присоединяйся земеля.

Вот так неожиданно, Саша попал на пятидневные военные сборы поселка Николаевка.

Пять дней они стреляли, плавали, занимались тактикой. Высадка на берег, осмотр судна и строений, прочесывание. Стреляли — много и от души. На земле, на воде. Патроны не экономили. Старший только смотрел за тем, что б никому ничего не отстрелили ненароком. Правда, не слишком активно, больше полагаясь на их благоразумие и свою методу объяснять — хорошую затрещину.

За пять прошедших дней Сашка успел загореть до черноты, настреляться до звона в ушах, ободрать локти и колени (пару раз съехал на пузе с осыпи), объесться рыбой и мидиями. Ну и получить свой, заслуженный подзатыльник от старшого.

В общем, понравилось. С парнями он сошелся быстро. Поначалу напрягал Глеб, пытавшийся качать права. Но того быстро погнали.

Лейтенант оказался не таким занудой, как казался. Дисциплиной напрягал не более необходимого. Но «язвой» оказался еще той. Ехидные и меткие комментарии так и сыпались из него. Поводов хватало. Поначалу все, насмотревшись боевиков, отчебучивали нечто, совершенно непотребное. К концу первого же дня выяснилось, что стрелять из автомата с одной руки, мягко говоря, неудобно. Вывих стрелку, врач вправлял прямо на пляже и вопил парень совершенно не по-детски. Камуфляжной краски для лица им не дали. За неимением ее, измазанное грязью лицо быстро зачесалось и воспалилось. В общем, к концу первого дня, юные Рэмбы, поговорив вечером у костра, приняли решение — послать Голливуд на хер.

Лейтенант, молчавший весь день, и не мешавший им упражняться в ковбойских повадках, так же молча улыбнулся, услышав их вердикт. И продолжая ехидно улыбаться, утром погнал их по своей программе. Передвижение в команде, распределение секторов обстрела, стрельба, осмотр помещений. Вечером добывали себе пропитание подручными средствами. Мидии пошли «на ура».

Конечно, за пять дней из молодых охламонов не слепить спецназовца, но главное старлей сделал — выбил дурь из голов, вдолбил в них прописные истины и заронил искорку интереса. Для Сашки это было достаточно. Обратно, на деревянный пирс Малореченского вернулся другой Сашка. Более уверенный и одновременно задумчивый.

Всю дорогу, трясясь на скутере до Учебного, он вертел в голове слова отца, насчет принимаемых решений. И еще — так ли ему нужно становиться банковским клерком? Так и не додумав до конца, он припарковался у общаги и, взяв вещи, потопал к себе. Поднимаясь по лестнице, он вспомнил еще одно отцовскую мысль «думай сколько нужно». С ней он и ввалился к себе.

 

Глава 2. Париж. Весна 201Х+3

— Здравствуй Хайнц. — Голос Жан-Мишеля был бодр и звучен, как у юноши. Хотя годами, господин Медина давно перевалил за шестьдесят. Южный темперамент и напряженно работающая голова помогали французу держать себя в форме. Даже продолжая пить коньяк и курить.

Жан-Мишель курил. В настоящий момент, в его руке был коньячный бокал, а в пепельнице перед ним, сочилась ароматным дымком упитанное тельце «гаваны».

Загорелый и по-прежнему бритый наголо Хайнц, похоже, придерживался более традиционного подхода к здоровью. По крайней мере, взгляд, кинутый им на сигару, выражал сдержанное неодобрение. Подняв глаза на француза, немец убрал эмоции с лица и меланхолично кивнул.

— Что нового в Брюсселе?

— Ничего.

— Хорошие новости. С годами начинаешь ценить стабильность.

— Новости есть. Но, не в Брюсселе.

Темные глаза француза раскрылись, демонстрируя прямо-таки младенческое неведение и простодушие. Хайнц остался безучастным. Он не верил в существование простодушных банкиров.

— Твой Крым опять учудил.

— Мой?

— Да дружище. Твой. Это ведь ты попросил меня приглядывать за ним.

— Да, вспоминаю… И что же учудил мой Крым?

— Он взял у турков остров. В аренду.

Брови Жан-Мишеля недоуменно приподнялись.

— Зачем?

— Давай подумаем вместе.

— Интересный шаг. — Пробормотал француз. — А что за остров? Где?

— Возле самого входа в Дарданеллы. Занюханный городок, два небольших порта и население — тысяч восемь. Гекчеада. — Последнее слово Хайнц словно выплюнул.

— Они уже взяли его под себя?

— Пока нет. Готовятся. Набирают военных и гражданских. Создали компанию, типа Ост-Индской. Как я понимаю, именно она будет заправлять всем.

— И много военных?

— Около бригады. Еще, на своих верфях они срочно заложили несколько военных судов.

Француз пренебрежительно махнул рукой.

— Это дело нескольких лет… Поверь. У меня есть свои верфи…

Винклер знал. И верил.

— Зачем он им? Как я понимаю, он слишком мал и для города, и для приличного порта. Тем более для военной базы. Кстати, а сколько они заплатили?

— На этот счет информации нет.

— По моим данным активы их корпорации составляют восемь-девять «ярдов». Я не слышал, что бы Крым продавал их, в последнее время. Значит, платили не деньгами. — Француз взял в руки сигару и, сделав затяжку, выпустил ароматное облако. Отпил немного коньяка.

— Будешь?

— Только коньяк. — Ответил еврокомиссар по вопросам региональной политики.

Жан-Мишель встал, подошел к бюро и достал из него пузатую бутылку и бокал. Вернувшись к столу, он поставил оба предмета на полированный дуб столешницы. Налил и подвинул бокал гостю.

Взяв трубку телефона, он попросил разыскать и принести в кабинет карту острова. Следующие пять минут они оба, молча сидели в креслах. Наконец принесли ноутбук с загруженной в него картой.

Немец пил коньяк, поглядывая, как хмурый, но оживленный банкир рассматривает карту. Наконец француз оставил компьютер и откинулся в кресле.

— Да, друг мой. Ты был прав — это дыра. Ее единственное преимущество — местоположение. К каким выводам пришли вы?

— Платит Россия, а не Крым. Не деньгами. Скорее всего, русские обещали поддержку туркам, когда они начнут наводить у себя порядок. Там есть маленький аэропорт. И если вложить очень много денег, то русские за несколько лет смогут соорудить там полноценный, прилично оборудованный пункт базирования для ВМФ.

— И только?

— Есть еще кое-что. Похоже, Крым снюхался с тамошними пиратами. Если это так, то судоходству в тех краях грозят приличные проблемы.

— Оля-ля!

— Мы пообщались с Кремлем. Неофициально, разумеется. Те уверили нас, что все под контролем.

Жан-Мишель замолчал, размышляя. Темные глаза больше не выражали безмятежность. Взгляд зафиксировался на картине напротив.

— Насколько я понимаю, — наконец заговорил он, — русские будут строить себе плацдарм, намереваясь продать нам безопасность. А задача Крыма поднять стоимость этой сделки. Ну и урвать кое-что себе. Веселая идея. Я хотел бы взглянуть на автора.

Гер Винклер с интересом посмотрел на собеседника, взглядом приглашая его продолжать.

— Колонистам можно устроить очень веселую жизнь. Райские острова выглядят обманчиво. Особенно, когда имеются такие соседи. Пираты, частные армии… Пожалуй, мне понадобится повидать кое-кого.

Француз помолчал. Его губы плотно сжались.

— Да, так и сделаем. А вот тебе… Я слышал, в Крыму есть свои нацменьшинства, с особым взглядом на будущее. Кажется, эта народность называется татары. Порекомендовал бы тебе обратить внимание на них. Может, помочь им. Или направить представителей союза. Тебе виднее.

Немец меланхолично кивнул.

— У нас есть, кому этим заняться. Я подскажу коллегам и сам дам пару интервью. Думаю, для начала это будет достаточно.

— Кстати, Хайнц — голос Жан-Мишеля застал немца на пороге, — А вы сможете навести порядок в этой навозной куче, без помощи России?..

 

Глава 3. Крым. Весна 201Х+3

Куцый кортеж Матвея, состоящий всего из двух машин, миновал въезд в Балаклаву. Свернув вправо, он, огибая громаду Тавроса, направился в сторону карьера. Не доезжая до него, прямо на склоне горы были разбросаны двухэтажные, светло-серые строения штаба крымского командования. Кроме штаба, в Балаклаве также размещались первая бригада морской пехоты и собственная база ВМС. Обилием военных, Балаклава теперь здорово напоминала советские времена.

Пустовали только подземные причалы бывшей базы подлодок, поскольку собственным подводным флотом Крым еще не обзавелся. Сами штольни Бобков постепенно обживал, отведя часть из них под склады, а часть — под командный пункт и узел связи. Хотя сам предпочитал квартировать в главном центре управления, расположенном наверху, по соседству. Именно сюда, миновав КПП и въехали обе машины.

На въезде их уже встречали. Впереди группы из пяти офицеров возвышалась крепкая фигура Бобкова. Остальные, блестя погонами, стояли за ним.

После коротких приветствий Матвея потащили в штаб, хвалиться обновками. Из второго «набега» на запасники российского МО Семен притащил гораздо больше стреляющих, летающих и прочих погремушек. И сейчас, крымское МО срочно искало специалистов, умеющих управляться с этой техникой. И одновременно готовилось к приему новобранцев, которых обещал ему Федоров. Посмотрев на «военные гроссбухи» и без особого интереса полистав спецификации, Матвей вопросительно посмотрел на Бобкова. Он понял, что его военные удовлетворены «добычей».

Собственно на этом офисная часть была окончена.

Второй частью был визит на полигон, где крымский главком собирался продемонстрировать кое-что, снятое с консервации и первые, собственные изделия.

На полигоне, Федорова больше всего заинтересовали первые образцы беспилотников, которые «выдал на-гора» крымский технопарк. Маленький, почти игрушечный вертолет, извлеченный из подобия ранца, взлетел с тихим жужжанием и через пару минут превратился в едва заметную точку в небе. Склонившись к монитору ноутбука, при помощи которого с ним управлялся оператор, Матвей увидел самого себя, внимательно всматривавшегося в раскрытый чемоданчик. Изображение было черно-белым, но вполне различимым, вплоть до выражения лица. Картинка сменилась, давая более широкую панораму — поле, три ангара, два десятка человеческих фигурок и несколько стоящих неподалеку машин. Картинка прыгнула, окрашивая силуэты в более блеклые тона, светлыми пятнами выделяя иные детали — двигатели машин, крыши, силуэты людей. Тепловизор — догадался Матвей. Оторвавшись от чемоданчика, все прошли к ближайшему ангару. Там располагались техника покрупнее. Два средних размеров беспилотника стояли на бетонном полу. Еще четыре модели помельче расположились на длинном и широком одноуровневом стеллаже, протянувшемся на пол стены.

Матвей вежливо выслушал подробное перечисление характеристик и разрешающие способности оптики, сенсоров и прочего оборудования. Он не был поклонником разного рода железяк, хотя видел, как «тащатся» от них вояки. Даже вопросы стоимости всего этого великолепия не интересовали его сейчас. На этот счет он мог быть спокоен — Бобков действовал в рамках выделенного бюджета и мог сам определяться, как с техникой и ее ценой, так и с тем, на что именно — на людей или железо пойдет та или иная копейка. А поскольку, ему самому предстояло управлять (и воевать!) созданными, оснащенными и обученными им же подразделениями, Матвей был спокоен за эффективность расходования средств. Такая система импонировала ему больше общепринятой, когда военные клянчат или вымогают деньги, раздувая сметы, сговариваясь с производителями и занимаясь прочей, «непрофильной» для них деятельностью. К его войне идеально подходил метод бизнес-проекта, когда определялась цель и выделяемые для ее достижения средства. А потом, с претендентами на роль руководителя проекта, шел разговор на тему, берутся ли они достигнуть цели в рамках выделенных средств. А если да, то, как именно.

Для Бобкова, поначалу это было странно. Но — привык. Сейчас уже втянулся. Даже понравилось.

По крайней мере, теперь он весьма активно влезал в ценообразование тех же беспилотников или судов, интересуясь, откуда взялась та или иная цифра и нельзя ли удешевить процесс. Или вовсе обойтись без дорогостоящего узла или электронной «приблуды», заменив ее чем-то более простым и надежным. И не столь дорогим.

Третьей частью программы был лагерь подготовки второй бригады морской пехоты, включавший в себя жилой городок и тренировочный центр для новобранцев.

Казармы располагались неподалеку от Балаклавы, с другой стороны бухты. Через десять минут езды их машины въехали на территорию бригады.

Расположение бригады ничем не отличались от тех военных городков, где уже доводилось бывать Матвею. Те же ряды одноэтажных казарм, плац, двухэтажное здание штаба с вертолетной площадкой за ним, парк для техники. На взгляд Матвея, сами казармы были маловаты. Зайдя в одну, он убедился, что ему не показалось. Одноэтажное здание было разделено на два отдельных блока, каждый со своим входом. Один блок был рассчитан на одиннадцать человек. Общий кубрик, помещение для командира, оружейка и каптерка. Матвей поинтересовался причиной.

Прежде чем отвечать Бобков, улыбаясь, переглянулся с сопровождающими:

— Как, господа офицеры? Просветим? Сергей Григорьевич, докладывайте.

— Извольте. Вторая бригада, комплектуемая по призыву, предназначена для действий малыми группами. Взвод-два. Базирование, по преимуществу — на кораблях малого водоизмещения. Предполагается высокая степень автономности, самостоятельность в принятии решений и действий.

Программа подготовки включает в себя досмотр и штурм кораблей, зачистку прибрежных поселков, отражение набеговых действий. С упором, именно на антипиратские действия и конвойную службу. Как в составе конвоев, так в одиночном и парном патрулировании. Именно потому, все, начиная с проживания и вооружения и, заканчивая распределением ролей в группе, рассчитано на это.

Срок подготовки — полгода. Командир группы — кадровый офицер, старшинский состав предполагается смешанного комплектования. Рядовые — призывники. Офицерский, старшинский и преподавательский корпус укомплектован полностью. Готовы приступать к обучению.

Бобков одобрительно кивнул и добавил:

— Кстати, я не успел представить — подполковник Сергей Григорьевич Юнусов, командир второй бригады морской пехоты.

Матвей кивнул. Действительно все было готово. Теперь нужны призывники. Пора «трясти» премьера.

 

Глава 4. Крым. Весна 201Х+3

Татарский пикет был первым, что бросалось в глаза на подъезде к Дому правительства Крыма. Пара сотен людей стояла немного в стороне от главного входа. Холодный ветер раскачивал растяжки над головами. В отдалении от молчаливых татар прохаживались озябшие менты, искоса поглядывая на собравшихся.

Проезжая мимо них, Матвей прищурился, разглядывая надписи. Что-то про узурпацию власти, татарский язык, портреты лидеров. Федоров пожал плечами. С татарским вопросом, до сих пор он не заморачивался, быть может, наивно полагая, что «рассосется само». Похоже, не рассосалось.

Машина остановилась и, ежась на холоде, он почти бегом преодолел расстояние до входа в здание. Климат степного Крыма нравился ему гораздо меньше. На побережье было заметно теплее.

В предбаннике кабинета Фесика он притормозил. Татарский вопрос преследовал его и здесь. На диванах приемной расселись несколько человек в национальной одежде. Вопросительно взглянув на референта, Матвей поинтересовался:

— У себя?

Татьяна вымучено улыбнулась,

— У Валерия Ивановича сейчас председатель меджлиса. Вас просили сразу проходить.

Федоров почесал затылок. Когда они договаривались о встрече, о татарах речи не шло. Но судя по разговору, Валера хотел, что бы именно Матвей приехал в Симферополь. Но зачем — не сообщил.

И теперь он напряженно соображал, были ли татары причиной или просто случайной помехой.

Ладно, выясним.

В кабинете, кроме Валеры находились двое. Оба в костюмах и национальных шапочках, похожих на тюбетейки. На звук открывающейся двери обернулись все трое.

— Всем привет!

— Здравствуйте, уважаемый! Как семья, дети? — Скороговоркой пробормотал младший из гостей, здоровый татарин лет тридцати пяти, с бритой головой и бычьим загривком.

Матвей ошалело замотал головой. Какая, на хрен семья? Они в своем уме?

Старший гость перебил молодого.

— Простите моего молодого зама! Он пытался быть вежливым и не знал, что уважаемый господин Федоров не женат.

— Понял, бывает. Так о чем речь, господа? Просветите?

Вмешался Валера.

— Представители меджлиса требуют… А собственно говоря, что требуют?… Мустафа, тут все свои. Давай, без твоих хитрых заходов с загогулинами, расскажи, что хотите?

— Школ на татарском, татарский, как второй язык, расторжения договора о базе.

— Так в чем проблема? Стройте школы, учите на своем языке.

— Денег на школы дай? — Вмешался молодой.

— Заработайте сами.

— Значит, не дашь?

— А с какого перепугу? Деньги мои. Не твои.

— А язык?

— А как в татарском появятся термины «адвокатура, демография и синхрофазотрон», тогда и поговорим. А как иначе, дорогой? Как официальные бумаги составлять? Там что, татарские слова только для связки русских терминов использоваться будут?

Татарин немного смешался.

— А про базу… Если ты базу отсюда выкинуть хочешь, так ты наверно деньги на наши вооруженные силы уже с собой принес, и денег на школы у тебя и так хватает? И на корабли с самолетами? Что тогда у нас просишь? Вы бы господа, сперва определились, есть у вас деньги или нет?

— Ладно. — Примирительно проговорил старший, — Мой молодой друг немного погорячился. Давайте лучше более конструктивно.

— Конструктивно, так конструктивно, — отозвался Матвей. — Готов послушать.

— Мой более молодой и горячий товарищ, — Мустафа кивнул головой в сторону, — Хочет сказать, что наш народ взволнован тем, что в Крыму доминирует Россия и русские. Хотя, по нашим подсчетам, татары составляют не менее тридцати процентов населения.

Валера поморщился и вполголоса пробормотал, — Максимум — пятнадцати.

— Возможно, — Кивнул Мустафа, — Не будем спорить. Тридцать-пятнадцать, какая разница? Главное в другом. Это — значительная часть Крыма. И наш народ волнуется. Нам стоит немалых сил сдержать это проявление чувств.

В этом месте татарин сделал многозначительную паузу.

Матвей, пожал плечами и отозвался:

— Иными словами, дайте, что просят или мы устроим беспорядки. Это не конструктивный разговор, а шантаж. Конструктив заключается в ином. Мы можем быть полезны вам деньгами. Чем можете быть полезны вы? Подчеркиваю, именно полезны, а не вредны?

Молодой татарин рванулся вперед, но старший сделал короткий жест ладонью и молодой замер на месте. Внушительная и краткая демонстрация власти. Мустафа кивнул головой, предлагая Матвею продолжать.

— Давайте пройдемся по недавнему. Мы, — Матвей указал взглядам на Валеру и наклонил голову сам, — Добились провозглашения независимости Крыма. Вы не препятствовали нам, поскольку наши пути совпадали. Мы создали рабочие места и занялись развитием полуострова. На этом этапе зарабатывало все население, включая татар. Так?

Мустафа кивнул, молодой тоже.

— Сейчас начинается новый проект. Он сулит большие деньги, но требует людей, готовых не только работать, но и сражаться. Если татары получает в нем долю, на прежних условиях — вы готовы идти с нами и дальше?

— Вы, уважаемый имеете в виду остров Гекчеада? — Спокойно осведомился Мустафа, демонстрируя отличную осведомленность.

— Да. Только я предпочитаю называть его Имрос. Вы не возражаете?

— Неважно, — махнул Мустафа, — Пусть будет Имрос. Что еще вы хотите от татар?

— Вашу диаспору в Турции. Два миллиона крымских татар. Мне нужны ваши связи на том берегу.

Мустафа вопросительно поднял бровь.

— И что же конкретно вы хотите от них?

— Это вопрос я буду обсуждать с ними. Разумеется, с вашим участием.

Мустафа помолчал. После паузы, пожилой татарин, перебирая четки, неспешно заговорил.

— Если я понял вас правильно, вы предлагаете нашему народу участие в освоении острова и долю от прибыли в компании, которая будет вести это проект. Взамен, вы хотите нашей лояльности в Крыму и помощь, в переговорах с нашими братьями в Турции. Так?

— Совершенно верно.

— Я не могу принять решение один.

— Понимаю. Потому предлагаю встретиться… Скажем, через неделю?

— Договорились, — кивнул головой старик.

Когда татары вышли, Валера встал и матерясь, как грузчик, потащил с плеч пиджак. Под пиджаком обнаружилась совершенно мокрая от пота сорочка.

— Матвей! Твою мать! Нам тут только гражданской войны не хватает! Ты приезжий и многого не знаешь! При хохлах, тут едва до партизанской войны не дошло! Этим парням только палец дай! По-локоть! Тут же! Он же спят и видят, как русские, отстроив им тут рай, свалят в Сибирь стройными рядами! Этот Мустафа, идеолог ихний, только с виду тихий такой. Да он только свистнет, как сто тысяч по его команде примчатся и сделают все, что он велит! Хоть школу построят, хоть баррикады смастерят! И на них, с твоими же стволами засядут!

Матвей, молча кивал головой, даже не думая прерывать разбушевавшегося Валеру.

— Они тихие были, пока мы им независимость, энергетику и промышленность строили. Бля! Вот теперь начнется! Мало нам было подписаться пиратам оружие поставлять? Нас еще за это, за хобот возьмут и поспрашивают с пристрастием! Так еще и татарва возбухла! Да мне после этого, скамейка в Гааге более привлекательным местом кажется, чем это еб…ое кресло!

И Валера, в сердцах, пнул свой стул так, что он улетел в угол, по дороге опрокинув Крымский флаг. На грохот, в дверь сунулась Татьяна. Увидев багрового Валеру и столкнувшись с ледяным взглядом Матвея, Татьяна моментально прикрыла дверь. С той стороны.

— Проорался, премьер? Пар спустил?

Валера, тяжело дыша, кивнул.

— Размяк ты тут. Расслабился. — Матвей принялся неторопливо расхаживать вдоль стола. — Валера, пойми — мы на верхушке пирамиды. И к нам, наверх, всегда ломиться будут. Всю жизнь. Воспринимай спокойно. Это данность. Хоть татары, хоть не татары. Неважно. В ноль-восьмом тоже по краю шли. Дошли. И сейчас дойдем.

Дыхание Фесика мало-помалу успокаивалось.

— Друже, слова твои приятны. Но как мы будем выползать из этой задницы?

— Ну что до татар, думаю наше предложение — примут.

Валера покачал головой, будто мысленно вертел слова приятеля то так, то эдак.

— Возможно, примут. По крайней мере, подождут и посмотрят, как у нас с островом выходит. В конце-концов ты не так уж много просишь.

Матвей кивнул.

— Согласятся. Будь уверен. Теперь об острове. Для него мы уже делаем отдельную компанию. Назовем ее, скажем — корпорация «Крым». И долю в ней получит каждый, кто поедет его осваивать. Хоть татарин, хоть кто еще. Сколько татар поедет, столько они в ней и будут иметь.

— Зачем тебе крымчаки из Турции, я даже спрашивать боюсь… С меня одних пиратов хватит. — Валера сделал «козу» будто отгоняя злых духов.

Матвей улыбнулся.

— Ладно, про пиратов не будем. А вот насчет Гааги…

Валера сразу насторожился. Похоже, ночные кошмары «кровавых застенков» Гааги, действительно не давали ему спать.

— Что там, за Гаагу?

— Что бы спокойно спать… проведи-ка ты, в нашем законодательстве новую юридическую формулировку понятия «семья»…

— Не понял? В смысле?

— Поймешь попозже. Когда придет черед задницу прикрывать, от настырных ребят из трибунала. А формулировка нужна такая — «семья является совокупной общностью трех поколений родственников, связанных узами кровного родства и/или брачных обязательств, включая детей. Как рожденных в браке, так и усыновленных».

— И все?

— Да.

— Зачем?

— Увидишь. Если как следует голову поломаешь — поймешь.

Валера покивал головой.

— Ни хрена не понял. Но если поможет — считай уже сделано.

— Вот и славно. Проект устава по «Крыму» дня через три тебе пришлю. И материалы по добровольному призыву. Посмотри их, что бы к разговору с Мустафой у нас все готово было. Я поехал, счастливо.

— И тебе не болеть, — пробормотал вслед Матвею задумавшийся Фесик.

Через неделю, после трехчасового торга по долям и деталям татары согласились. С улиц Симферополя исчезли пикеты, а в крымских СМИ объявили первый добровольный набор на военную службу. В качестве бонуса добровольцам предлагалась доля в новой корпорации. Желающих получить свою долю «Крыма» оказалось много. Необычная эмиссия прошла успешно и через неделю призыв был закрыт. Вторая бригада морской пехоты была укомплектована полностью. Бобков был приятно изумлен. С таким энтузиазмом призывников и очередями на призывных пунктах он еще сталкивался.

Татары составили около четверти. В числе прочих, в ряды крымских ВС записался и Сашка Корабельников.

 

Глава 5. Крым — Имрос. Май 201Х+3

В первых числах мая Крым, наконец, собрался принимать под «свою руку» новое владение. Из Севастополя в море выходил целый караван. Двадцать шесть судов вытягивались длинной цепочкой из гавани. За волноломом цепочка начала формировать походный ордер. Во главе шел красавец «Коктебель». Матвей с Бобковым, стоя на открытом крыле мостика, смотрели, как выстраивается ордер. По обеим сторонам вереницы судов, в роли эскорта, шли восемь больших вооруженных сейнеров. Сами сухогрузы тоже ощетинились стволами. Следом шли круизник и контейнеровоз. Замыкал колонну, превращенный в странную помесь линкора и экспедиционного судна старый транспорт типа «ро-ро» «Витус Беринг». Его палубу украшало сразу три башни универсальных орудий. Несколько зенитных скорострелок разместились на палубе и мостике. На мачтах появились антенны, явно не гражданского вида. За передней надстройкой торчал вертолетный ангар и посадочная площадка с МИ-восьмым. На грузовой палубе под ним, стояли рядком еще несколько нахохлившихся вертолетов со сложенными лопастями. Их корпуса укутывал брезент. Следом за ними, до самого кормового среза рядами стояли сорокафутовые контейнеры. Помимо «Витуса» вертолетные площадки разместились на двух больших сухогрузах, а контейнеровоз вообще превратили в импровизированный вертолетоносец. Часть его палубы, от носа до середины палубы была превращена в хорошо оборудованный вертолетодром, с аккуратно размеченными местами для стоянки. Пространство между летной палубой и надстройкой занимал ангар, с разместившимися на крыше установками ПВО ближнего боя и странного вида башенкой с парой тонких хоботов орудий по центру и четырьмя черными тубусами по бортам. Со стороны кормы экспозиция зеркально повторялась, перекрывая все возможные секторы стрельбы.

Толпы провожающих облепили набережную. Цель экспедиции, минимум месяц не являлась тайной и никто из провожающих не знал, какие неожиданности ждут впереди новых аргонавтов. По-хорошему, перед караваном следовало отправить разведку. Но посылать одно-два судна через эти воды было пока слишком рискованно. Да и времени было в обрез. Так что, прикинув, что к чему, решили плыть без разведки. Вооруженный караван был готов к неожиданностям.

Обращаясь к Семену, Матвей негромко сознался,

— Знаешь, дружище, у меня довольно странное ощущение.

Бобков отвлекся от разглядывания бардака за кормой и выжидательно посмотрел на друга.

— Смахивает на экспедицию Писсаро.

Семен неопределенно пожал плечами.

— Это тот парень, что за золотом в Америку ездил?

— Интересная трактовка, — Матвей улыбнулся. — Можно и так сказать. В твоей логике, поход Наполеона можно назвать поездкой в Россию.

— То есть это была еще та поездка?

— Империю, он там себе завоевал, военный!

— Матвей, я и так знаю, что тебе в Крыму тесно.

Матвей засмеялся.

— Я не о том. Эти парни, испанцы. Они так же как мы, плыли, надеясь на лучшее, толком не зная куда. Кроме мифических гор золота впереди, и полной неизвестности, куда и зачем они плывут, у них ничего не было. Только оружие, корабли и люди. В этом плане сейчас мы на них здорово похожи.

— Есть такое. Ничего, — Семен широко улыбнулся. Белые острые зубы сверкнули. — Посмотрим, кто кого гонять будет.

Все команды формировались из добровольцев. Кроме профессиональных военных, естественно. Зафрахтованный круизник вез батальон морских пехотинцев, из состава первой, «профессиональной» бригады. Плюс еще батальон с гаком, «распихали» по остальным судам.

Засидевшиеся вояки сами рвались в бой. С учетом денег, которым платили военным, их энтузиазм был понятен. Крымское правительство не скупилось. Помимо зарплат и надбавок за участие в военных действиях, были предусмотрены компенсации за ранения и хорошая страховка в случае гибели. В связи с этим, практически на ровном месте, Бобков поимел хороший втык от российского командующего. Российские бойцы, глядя, какая завидная житуха у крымских военных подавали рапорта на увольнение десятками. Крымский паспорт россиянам предоставлялся автоматически. Достаточно было заполнить несколько бланков. Сразу после этого, новоявленные крымские граждане отправлялись вербоваться. Подготовленных, хорошо натасканных российских вояк там брали сразу. Хотя зачем это делал Бобков, для Матвея так и осталось загадкой. Делал одолжение бывшим сослуживцам? Блат, так сказать? Ему ведь и без того хватало российских военных, приезжавших вербоваться непосредственно из России. После того, как Гордиевский потерял почти целую роту бойцов, он лично отправился к Бобкову. До мордобоя не дошло, но крымский командующий после того визита, ходил поджав хвост еще неделю. Бойцов он, естественно не вернул, но новых с базы, без справки от командующего, запретил брать категорически.

На входе в Босфор их встречали. Три корабля под флагом Мраморного братства появились из устья пролива и сделав разворот, пошли параллельным курсом. Связавшись по радио и обменявшись позывными, троица пристроилась к конвою. Два кораблика встали в голову колонны. Еще один пошел замыкающим.

Народ на палубах с любопытством оглядывал берега. С палубы кораблей берега Босфора производили приятное впечатление. Небольшие бухточки, поросшие лесом горы, много аккуратных белых домиков на их склонах, утопающих в зелени. Бинокль, поднесенный к глазам, вносил свои коррективы. Многие дома носили следы пожаров. Окна нижних этажей заложены мешками с песком. На улицах прибрежных городков практически не было народа, а те немногие, что встречались на улицах, были вооружены. Матвей тоже взял в руки бинокль. Его особенно поразило многоэтажное здание отеля, стоявшее прямо на берегу. Оно полукругом выдавалось из ряда соседних, практически вися над водой. Следы копоти и отметки пуль на стенах. Оконные проемы нижних этажей были заложены кирпичом, оставляя только узкие отверстия бойниц — смесь современной архитектуры и средневековой крепости. С высокого мостика судна был виден огороженным высоким забором двор, часовой у ворот. Сами ворота представляли собой отдельный шедевр. Массивная арка, с двумя укрепленными башенками по бокам. Похоже, здесь располагалась чья-то укрепленная штаб-квартира. Постепенно конвой втягивался в Стамбул. Тут следы разрушений были заметны невооруженным взглядом. Остовы сгоревших домов занимали целые кварталы. Город производил жутковатое, нереальное впечатление. Хотя жизнь в Стамбуле явно бурлила. На набережных было много народу, ездили автомобили, у берегов сновали катера. В порту было еще оживленнее. У причалов стояли под разгрузкой сухогрузы. Попадались рыболовные суда.

Сторожевой корабль под турецким флагом, лежавший в дрейфе перед портом, при виде конвоя проснулся. Под его носом забурлил бурун и описав полукруг, он направился вдогонку. Он быстро набрал ход и теперь, оставляя за собой белый след пены, быстро нагонял. Догнав неспешно ползущий караван, он лег на параллельный курс, метрах в ста справа по борту. На палубу высыпали турецкие моряки, разглядывая давно не виданное здесь зрелище — целый караван «торговцев». Проходя мимо крымских судов, они махали руками и весело кричали. Один из пиратских кораблей сопровождения прибавил ходу и сблизился со сторожевиком. Теперь они шли борт к борту. Похоже, что турки что-то втолковывали командиру сторожевика. Турецкий военный корабль сбавил ход и отвалил в сторону. Их сопровождающий опять занял свое место в ордере.

* * *

На следующее утро, пройдя Дарданеллы, конвой застопорил машины и лег в дрейф в полумиле от острова. Гористый, покрытый лесами Имрос, освещенный утренним солнцем выглядел безмятежно. Больший из двух портов острова лежал непосредственно перед ними. Матвей стоял на мостике фрегата, любуясь пейзажем. Подошел старпом.

— С берега передали — вас ждут в порту.

— Сергей Александрович, распорядитесь, пожалуйста, что бы приготовили катер и конвой. Я — на берег. И передайте Бобкову, что бы готовил к передаче суда.

Через пять минут спущенный с борта корвета катер отвалил от борта. Пять, предназначенных к передаче туркам сейнеров, отработав машинами, выстроились в линию. Бросив якоря, они качались на волнах перед входом в порт.

В порту катер поджидали. Выгоревший на солнце матерчатый навес, стоял метрах тридцати от причала. Под навесом их ждало четверо. Матвей в сопровождении двух спецназовцев подошел к туркам. Из присутствующих он узнал только Демиреля. Остальные трое ему были незнакомы. Вперед выдвинулся одетый в военную форму турок. Гортанно произнеся фразу на турецком, он выжидательно посмотрел на Матвея.

— Господин Дениз Джемаль, полковник турецкой армии, официально уполномоченный правительством Турции, рад приветствовать представителя правительства Крыма.

Матвей кивнул и в свою очередь представился. Стороны обменялись полномочиями. Бесстрастный, как дог полковник, представил ему Демиреля и третьего, оказавшимся местным мэром. По очереди поздоровавшись со всеми, Матвей невозмутимо повернулся к Осману и кивнув ему на пятерку кораблей, покачивавшихся у входа в порт, предложил выслать людей для приемки. Осман кивнул. Через пару минут из порта вышло несколько моторок, направившихся к сейнерам. Все пятеро молча смотрели, как лодки подошли к судам. Через полчаса в те же лодки спустились русские команды и направились к эскадре. На переданных туркам кораблях застучали моторы и пятерка сейнеров, снявшись с якоря, направилась в открытое море. Полковник вопросительно посмотрел на Османа. Тот опять утвердительно кивнул. Полковник, по-прежнему бесстрастно, взял со стола синюю папку и открыв ее, принялся зачитывать текст соглашения. Папка перешла в руки Матвея. Пробежав глазами русскоязычный экземпляр, Матвей положил папку на стол и расписался. Полковник тоже поставил свою подпись и забрал свой экземпляр документа. Щелкнув каблуками, полковник коротко поклонился присутствующим и в сопровождении переводчика направился к своему катеру. Осман, кивнув Матвею, последовал за ними. Матвей проводил турков глазами и присев на край стола улыбнулся мэру.

— По-русски понимаешь?

Мэр кивнул.

— Да, господин.

— Сегодня вечером подъезжай сюда. Спросишь Мат-бея. Это я. Тогда поговорим. Сейчас можешь идти.

Закончив с мэром, Матвей повернулся к бойцам сопровождения.

— Капитан, передайте на фрегат, что бы начинали разгрузку.

Больше не обращая внимания на отдающего команды капитана, Матвей спрыгнул со стола и вышел из-под навеса. Блестящими глазами, задрав голову, он восхищенно оглядел склоны ближайших гор, поросшие редкими деревьями и кустарником. С сожалением оторвавшись от них, он повернулся к морю. Лазоревая вода Эгейского моря играла на солнце. На горизонте, в легкой дымке, вырисовывалась полоса турецкого побережья. Матвей улыбаясь, вдохнул морской воздух.

— Отлично!

На следующее утро в кофейне, на центральной площади, служившей местным клубом, было целое столпотворение. Столица острова, поселок Чинарли был взбудоражен вчерашними событиями. Целая эскадра, со вчерашнего утра стоявшая на якоре у острова, переполошила всех. Вернувшийся вчера из порта, взволнованный мэр, еще больше взбудоражил жителей, сообщив, что власти отдали остров русским. Новость моментально разошлись по острову и кофейня, с самого утра гудела, как пчелиный улей, полностью забитая народом. Хозяин, радуясь такому наплыву, выносил на улицу новые столы. А там, за столами спорили. Спорили до хрипоты.

Никто не знал с чем пришли русские.

На звук автомобильного мотора, поначалу никто внимания не обратил. На площадь вывернул армейский джип. Машина остановилась. Темно-зеленый внедорожник моментально привлек всеобщее внимание. На площади воцарилась тишина. Приехали гяуры. Из кофейни, на площадь повалил народ. Всем было любопытно посмотреть на пришельцев. Под взглядами собравшихся, дверь машины открылась. На брусчатку площади соскочил первый, увиденный местными, крымский солдат. Пятнистый камуфляж, пара подсумков. На плече, стволом вниз, висел хорошо знакомый всем собравшимся, черный «Калашников». Оглядевшись по сторонам, военный, не обращая внимания на собравшихся, подошел к бетонному столбу напротив кофейни и прилепил на него объявление. Насмешливо посмотрев на любопытных, он запрыгнул в машину. Фыркнул двигатель и оставив сизое облачко выхлопных газов, машина укатила.

Толпа любопытных облепила столб. Замешкавшиеся, которым не хватило места в первых рядах, возмущенно зашумели. Высокий, седой старик, местный мулла, не торопясь, выйдя из кофейни, подошел к толпе. Собравшиеся без слов расступались перед ним. Он подошел к столбу и не оборачиваясь поднял руку. Тишина. Голос старика, зачитывавшего первое объявление новых властей громко разносился по площади.

«Приказ № 1, коменданта острова Имрос (Гекчеада).

Комендант острова Имрос,

Комендант острова, полковник Александров, доводит до сведения местного населения:

полковник Александров».

1. Остров Гекчеада, отныне именующийся Имрос, передан турецким правительством в аренду правительству республики Крым. Срок аренды составляет 49 лет. С сегодняшнего дня и до истечения срока аренды, остров переходит под юрисдикцию Республики Крым, и с этого момента на острове действуют законы Республики Крым.

2. Правительство Республики Крым назначает полковника Александрова комендантом острова, которому принадлежит вся полнота власти, в пределах острова Имрос (Гекчеада).

3. Всем жителям острова предоставляется право оставить своим местом жительства остров Имрос и получить вид на жительство. В случае, если кто-либо решит оставить остров, он имеет право продать все, принадлежащее ему имущество и выехать с острова. В этом случае новые власти обязуются предоставить ему проезд до города Стамбул.

4. С 9 мая по 9 июня, на территории острова вводится комендантский час с 23 до 6 часов. Все местные жители, появившееся в это время на улице, без уважительной причины будут задержаны.

5. Зонами, закрытыми для посещения объявляются аэропорт, военный городок в поселке Чинарли и порт в бухте Кусу.

6. Всем жителям запрещено ношение оружия, за пределами своего дома. Все оружие и боеприпасы, за исключением легкого стрелкового оружия и боеприпасов к ним, а именно — пистолетов, винтовок и автоматов надлежит, в недельный срок, сдать в комендатуру острова. За сданное исправное оружие, сдавшему его, будет немедленно выплачено вознаграждение. С перечнем полагающихся выплат и оружия, надлежащего сдаче, можно ознакомиться на стенде, при входе в комендатуру.

7. Администрация острова производит набор людей для работы в порту и на строительстве. С перечнем вакансий и размером положенных за работу зарплат можно ознакомиться на стенде комендатуры. Претендентам на работу следует обращаться в комендатуру острова.

Голос чтеца смолк, и площадь взорвалась шумом и эмоциями.

Из восьми тысяч жителей острова, через месяц уехала на материк половина. Остальные решили не спешить с переездом.

 

Глава 6. Имрос. Май-Июль. 201Х+3

Весь май и большую часть июня крымчане лихорадочно окапывались. Строить пришлось много. Все стороны оживленно готовились к грядущему военно-коммерческому туризму. Турки и греки шныряли вокруг острова, пытаясь, с моря разглядеть, что готовят островитяне. Военные лазили по побережью, пытаясь оценить то, что им досталось и решить, как с этим быть.

После недельной рекогносцировки, военные окончательно определились. Основные усилия сосредоточили на выстраивании обороны главного порта и ремонте военного городка с аэродромом. Горный отрог, отделявший долину с аэропортом, от бухты оказался самой удобной оборонительной позицией. Покатую седловину горы, с которой открывался превосходный обзор, как на долину, так и на порт, они «застолбили» за собой единолично. Она давала практически круговой сектор обстрела основных подходов. На склонах сооружали капониры и пути подъезда. По соседству, на горе, размещались позиции ПВО. Непосредственно к горному отрогу со стороны долины примыкало бывшее расположение турецкого полка, с относительно неплохо сохранившимися казармами.

Ведущую от военного городка, вверх, к седловине дорогу подлатали и расширили. Там же, на горе, в стороне от единственной, идущей через перевал дороги разместили основной КП.

Занялись и аэродромом — привели в порядок ВПП и расширили стоянку для самолетов. На краю грузовой площадки поставили два ангара. Один из них, аэродромные остряки тотчас окрестили аэровокзалом.

На трех перевалах, ведущих в долину разместились укрепленные блокпосты. По гребню окружающих долину гор пустили усиленные патрули. Военное начальство выдохнуло, а в долине отменили казарменное положение. Пришла пора, как следует заняться побережьем.

На острове, в наличии, имелось целых два порта. Один из них, поменьше, именовался Кастро, как и одноименный городок при нем. Старый рыбацкий порт и поселок замыкали единственный, открытый морю, выход из долины. Порт с поселком так и просился на туристическую открытку.

Старый мол, обложенный тесаным камнем, выбеленные солью и солнцем деревянные причалы. Небольшому, уютному порту не хватало только пары живописных бригантин у причала и таверны на берегу. Под стать порту был и городок — прелестное скопление беспорядочно разбросанных одно- и двухэтажных домиков. Дома начинались прямо от порта. Узкие улочки, мощеные камнем с каменными же оградами, высотой до пояса. За оградой обычно размещался сад с небольшим двориком. Белые стены домов, сложенные из местного известняка, увитые виноградом, просвечивали сквозь сочную зелень. Красные черепичные крыши, полукругом окружали гавань, разделяясь за ней на два рукава. Один из них тянулся вдоль, идущего вглубь долины, шоссе. Второй рукав, плавно изгибаясь влево-вверх, карабкался на пологую, с этой стороны, спину горы, обрывавшуюся над портом высоченным, каменным утесом.

К этому буколическому великолепию полагалось свое ведро навоза. Небольшая гавань не подходила для стоянки крупных судов. В лучшем случае там могли бы разместиться три-четыре десятка небольших сейнеров или катеров. Именно его, под возмущенные вопли моряков, отвели крымским ВМС. В отместку моряки немедленно переименовали порт в честь итальянского тенора, обозвав его «Кастратом». Бобков заткнул уставшие уши и объяснил каперангу, что его не интересует, как будут именовать порт моряки. Но через две недели, он лично проинспектирует стоянки, склады и корабли. А также — постановку патрульной службы подступов к острову. И если его не удовлетворит результат, то каперанг позавидует судьбе пресловутого итальянца. И понизив голос до вполне приемлемых семидесяти децибел, пояснил, что учитывая местные условия, пока не может предложить морякам ничего лучшего. Морячки, побурчав, принялись обустраиваться в Кастро.

Главный порт острова, расположенный в бухте и пока остававшийся безымянным, на который облизывались Крымские ВМС, был предназначен для иного. Турция начала развивать его в девяностых, но начавшийся кризис и последовавшая заваруха прервали строительство. Большая, открытая со стороны моря бухта, была отгорожена длинным волноломом, шедшем параллельно берегу, на удалении около пятисот метров. За волноломом располагалось несколько просторных причалов. Иные портовые строения отсутствовали. Начисто. То ли их не успели построить, то ли разорили местные.

От основания ближайшей горы, порт отделяло около семисот метров относительно ровного пространства. Его заровняли бульдозерами, после чего, строители, набранные из местных, разбив площадь на квадраты, принялись за бетонирование территории. По мере того, как бетонные квадраты приближались к склону горы, постепенно вырисовывались контуры будущей торговой площадки. От порта ее отгородили мощным бетонным заграждением, высотой около пяти метров и толщиной около двух. С обоих концов пристроились мощные КПП, более похожие на фрагменты укрепрайона. Толстые стены, бойницы, бронированные ворота. По периметру площадки шли просторные грузовые ангары, оставляя свободной центральную часть. Еще один мощный бетонный забор отгородил площадку и несколько прилегающих к ней строений. Сами строения расположились двумя компактными группами в противоположных концах бетонного прямоугольника. Это были, предназначенные для будущих посетителей гостевые зоны. Одна для турков, другая для прочих. Селить в одной жилой зоне турков и греков Федоров счел выходящим за рамки здравого смысла. Даже на одну ночь. Еще один КПП размещался при выезде, перекрывая всю ширь, единственной дороги ведущей вглубь полуострова. Сразу за КПП разместилось несколько сервисных строений, гаражи и казарма охраны. Дальше, дорога плавным серпантином поднималась к перевалу.

Военный городок основательно подновили и к середине июня привели в идеальный порядок. Новенькая черепица крыш выделялась свежими, яркими пятнами на фоне зелени деревьев. На свежеуложенных дорожках темный, маслянисто поблескивающий асфальт контрастировал с белизной бордюров. Дороге, соединявшей городок и позиции, расположенные на горе уделили особое внимание. Расчистив завалы и укрепив склоны, строители подсыпали щебенку и полностью обновили покрытие. После чего, на пробу, по дороге пустили колонну танков.

На пробег приехал Бобков и проехался по дороге, вслед за, воняющими выхлопом танками. Весь путь, он посматривал то на часы, то на нависающие сверху утесы. Дорогой и работой он остался доволен. Но вот время… Дорога от боксов до самой дальней позиции заняла восемнадцать минут. Это уже на готовой и прогретой машине. Многовато…

Выйдя из «козла», Семен осмотрел бетонированный капонир, накрытый масксетью, в котором сейчас остывал старенький семьдесят второй. Из капонира торчала только башня. Экипаж машины, из люков, почтительно пялился на руководство, в составе Семена, командира первой бригады и коменданта.

— Дима, — Семен обратился к комбригу, — восемнадцать минут на выдвижение — это много.

— Танки летать не умеют, что бы там не говорили — Отозвался подполковник Белов. — Дежурная смена, машин пять-шесть должна постоянно быть здесь. А не там, внизу. — И полковник махнул рукой в сторону долины. — Или ставить дополнительный бокс для дежурной бронетехники, чуть ниже. Там есть пара подходящих мест.

Бобков прикинул. Еще раз посмотрев на капонир, он перевел взгляд ниже, на лежавший прямо под ними порт. Перспектива с позиции открывалась великолепная — порт лежал перед ними, как на ладони. Четко были видны пирсы, бетонная стена, грузовая площадка, заставленная строительной техникой и небольшой поселок, правее порта. От поселка начиналась темная ленточка дороги, шедшей сюда, на перевал. Белая полоска волнолома отгораживала порт от открытого моря. Дальше взгляд, цепляясь за крохотные корабельные силуэты, летел, не встречая иных препятствий до проступавших на горизонте гор Галлиполийского полуострова. Бобков на пару секунд «выпал» из действительности. Комендант многозначительно прокашлялся. С сожалением оторвавшись от панорамы, Семен «включился».

— Значит так. Шесть танков ставим здесь на постоянное дежурство, в низине делаем боксы еще на шесть машин и сажаем там дежурную смену. — Бобков обернулся назад, показывая рукой на поросшую редким кустарником площадку, прилегавшую к дороге, метрах в двухстах от них.

— По гребню дороги, идущей по склону, навалите каменных обломков и забетонируйте, что бы при необходимости танки могли работать прямо с нее, прикрываясь бордюром.

И, переведя свой взгляд на любопытные морды экипажа, громко рявкнул:

— Бойцы, вам заняться нечем?

Шлемофоны любопытных живо исчезли в недрах танка, а начальство, рассевшись по машинам, покатило в сторону основного КП.

Полтора месяца пролетели как один день. И еще полмесяца. В первых числах июля, с острова просигналили в Стамбул, что открывают порт.

И понеслось.

Два судна «Мраморных» объявились у входа в порт на третий день, во вторник. Покрутившись у входа, парочка запросила разрешение на швартовку. Встав у пирса, корабли спустили трапы и высадили посетителей на берег. Сдав оружие на КПП, турки прошли за ограждение. Прошлись по пустым, готовым к приему грузов складам, осмотрели площадь, ангары и жилую зону. За пару часов осмотрев все, гости осведомились, продают ли здесь горючее. После ознакомления с прайсом, оба судна залились соляркой «по маковку» и отчалили в сторону Дарданелл, проводив настороженными взглядами два крымских сторожевика. Те маячили по обе стороны острова, на удалении полутора миль. Со сторожевиков им ответили столь же настороженные взгляды. Когда оба разведчика втянулись в устье пролива, дежурная смена на перевале, наконец, выдохнула и выползла из люков.

Следующий день прошел тихо. В четверг, с самого утра, в окрестностях порта началось столпотворение. На рейде, в ожидании разрешения на вход стояло три десятка потрепанных сейнеров. В гавани, под разгрузкой стояло два больших турецких сухогруза и пять каботажников. У заправочной стенки стояло четыре судна, накачиваясь просто дармовой, по местным меркам соляркой. Островитяне, сообразив, что к чему, по радио запросили Феодосию о трех дополнительных танкерах и лихорадочно прикидывали, где разместить еще одно топливохранилище.

Имевшийся в наличии, единственный танкер, был уже фактически распродан. С правого борта уже скопилась целая очередь желающих заправиться, которым не хватило места у стенки. Ее замыкал турецкий танкер, капитан которого пообещал купить все, что останется в танках после заправки. На палубе готовили швартовые концы и топливные штанги.

Напомнили о себе и европейцы. Привлеченные такой активностью, над скоплением судов прошли два греческих Ф-16. С острова пилотов запросил диспетчер. Ему ответили на довольно разборчивом русском. Услышав родную речь, обрадованный диспетчер поинтересовался, собираются ли ребята садиться в аэропорту, или просто промеряют глубины. Греческий пилот посоветовал собеседнику удлинить ВПП, прежде чем звать в гости, а потом поинтересовался, по какому случаю у острова — такая толпа. С земли пояснили, что в порту идет распродажа ГСМ и если ребята поторопятся, то успеют приобрести керосин со скидкой. Пилот хмыкнул и спросил, умеет ли собеседник хранить секреты. Учитывая то, что они говорили на открытой волне и их переговоры могла слышать половина Эгейского моря, диспетчер откровенно заржал. После чего дал «Честное пионерское». Пилот, не смущаясь непонятной клятвой, хриплым шепотом поведал диспетчеру, что он сидит на казенном снабжении. И о распродажах болит голова у начальства в Афинах. Оба поржали.

Сделав прощальный круг, пара улетела в сторону материка. На турецких судах перевели дух, провожая взглядами быстро удалявшиеся стремительные силуэты.

Диспетчер тоже выдохнул и перекинув тумблер, перевел вопросительный взгляд на Бобкова, сидевшего рядом. Тот одними губами прошептал: «Порядок».

На следующий день, на командном пункте было людно. Бобков созвал на КП представителей всех родов войск, находившихся на Имросе — моряков, морпехов и летчиков. Первый день работы порта показал массу «дыр» и слабых мест в их обороне. Матвей тоже добрался до КП и теперь молча сидел в сторонке, прикидываясь деталью обстановки. Бобков открыл совещание:

— Времени мало, давайте сразу к делу. Первое — мы не контролируем окрестности. Совсем. Ни с воздуха, ни с моря. Летчикам приказываю организовать постоянное, круглосуточное дежурство пары дронов, для контроля подходов. На случай ЧП или усиления, еще один должен находиться в готовности, на аэродроме.

Дежурный от ВВС кивнул головой, продолжая строчить в блокноте.

— Дальше — дежурная четверка вертолетов. Два МИ-восьмых и пара «крокодилов». И группа спецназа. Для двадцать четвертых время реакции — не более десяти минут. Лучше пять-шесть. Добежать до машин, прогреть движки и подняться метров на шестьсот. И по ближайшим точкам уже можно работать. Если дела пойдут херово — еще три взвода выдвигаются из расположения к аэродрому. Дмитрий Евгеньевич, обеспечьте их транспортом. Кстати, вчера турки партию пикапов предлагали. Выясните. Если недорого — возьмите десятка два.

Комбриг-один молча кивнул.

— Далее, моряки. — И Бобков поворотился к дальнему концу стола, где сидели трое в темно-синей форме. По центру группы сидел старший офицер базы, справа от него — начштаба, слева — командир «москитов». «Москитами» называли двенадцать вооруженных сейнеров со смешанными командами, состоявшими из гражданских и военных. Кроме этих судов, сейчас остров располагал только стоявшим на якоре перед Кастро «Берингом». Вертолетоносец-контейнеровоз в сопровождении «Коктебеля» появлялись в окрестностях порта нечасто, занимаясь обследованием моря юго-восточнее, пытаясь разобраться, что творится на брошенных греками островах.

«Москитный адмирал» вежливо повернулся к главкому, смотря на него веселым, наглым взглядом.

— Слушаю вас, Семен Андреевич.

— Вчера, глядя, как к танкеру швартуется турок, наверно не только у меня возникали мысли, как легко и просто его можно было захватить. Не говоря о двух десятков «турков», стоящих в полумиле от острова. Что у них может быть на борту — ни вы, ни я не знаем. А там под брезентом вполне может оказаться куча стволов приличного калибра и несколько установок залпового огня. И пара тысяч головорезов на борту. И что вы планируете делать, когда половина турков стянет брезент, а вторая — начнет высадку десанта?

Кап-три убрал улыбку с лица и кашлянув, ответил.

— Принимать бой, а после него — застрелиться. Вводную понял. Стоянку для турков организуем милях в трех-четырех. Суда, направляющиеся в порт подвергать внешнему осмотру. Вокруг острова организовать запретную трехмильную зону. И минировать особо опасные для высадки участки побережья.

Бобков кивнул.

— Исполняйте. Срок — три дня. Дмитрий Евгеньевич, после совещания определите с моряками участки для минирования и выделите саперов и мины. На сегодня все, об исполнении — доложить в трехдневный срок. Все свободны.

Загремели отодвигаемые стулья и офицеры, на ходу обмениваясь репликами, начали выходить из помещения. Дождавшись пока все выйдут, Матвей покинул свой уголок и, подойдя к столу, уселся рядом с Семеном, отодвинув в сторону папку с бумагами.

— Как понимаю, речь пойдет о вчерашнем облете.

Бобков утвердительно кивнул.

— Именно о нем. У нас, кроме четырех «Панцирей» из ПВО — ничего. И при грамотной постановке задачи, они выбиваются за пять минут. Даже не заходя в зону досягаемости. «Шилки» в этом раскладе можно вообще не учитывать. Откровенное старье, с радиусом стрельбы в пару километров. И греки нам вчера, походя, отвесили хороший щелчок по носу. При желании, десяток таких как они, заровняют все минут за пять.

Матвей поморщился.

— Ты на «Москву» намекаешь?

— Я не намекаю, я прямо говорю, что мне нужно здесь это старое корыто. Оно единственное в этих краях способно нас прикрыть сверху. И ты мне его обещал.

Бобков имел в виду флагман ЧФ, гвардейский крейсер «Москва», спущенный на воду в незапамятном, семьдесят каком-то, лохматом году. Пресловутое корыто имело на борту хоть и устаревший, но мощный комплекс ПВО. Который мог накрыть своим «зонтиком» не только остров, но и прилегающее побережье Греции и Турции, держа под прицелом сразу несколько прибрежных аэродромов.

Семен, вертя карандаш, ждал ответ.

— Давай немного отвлечемся от тактики. Единственной реальной вещью, способной заставить греков поднять самолеты для атаки, может быть только захват одного из конвоев. С нашим очевидным участием. Согласен?

Семен кивнул.

— А это произойдет тогда, когда Осман выведет свои рейдеры из базы. Пока радиомаяки показывают, что все шесть стоят под Стамбулом. Как понимаю, Осман ждет августа, когда ему обещаны следующие шесть. Следовательно, до августа ПВО нам не потребуется. Или до тех пор, пока рейдеры не пройдут Дарданеллы. Согласен?

— Да. Следующий вопрос. А когда они выйдут, «Москва» придет?

— Либо она, либо кто еще. Нам тогда не ПВО нужна будет.

— Не понял…

— Нам российский флаг нужен. Как демонстрация, что мы сидим под «русской крышей». Или ты думаешь, что греки на российские корабли попрут? Они конечно злые будут. Но не настолько, что бы третью мировую затевать. А об этом с МО и лично с Курьяновым договоренность есть.

Бобков помолчал, что-то прикидывая про себя.

— Согласен. Тогда «паси» Османа.

Матвей улыбнулся.

— Пасу…

Через десять дней пришел первый, из заказанных танкеров. Горючку распродали за три дня. Вместе с крымским танкером пришли еще четыре стамбульских сухогруза с турецким барахлом, осевшем на складах. Через день после разгрузки турков, на остров пришел запрос от греков, на посадку чартера. Островитяне ответили утвердительно. Греки уточнили, какой тип самолетов способен принять аэродром. Похоже у них, на острове, имелась своя агентура из числа остатков греческого населения. На следующий день зафрахтованный самолет высадил в аэропорту небольшую торговую делегацию, состоящую из двадцати с лишним, смуглых и экспрессивных потомков Гомера, густо увешанных золотом. Прямо с самолета греки отправились в порт и разбежались по складам. Охрана порта с большим интересом наблюдала за торгом греков и турков, хватаясь за оружие в особо острых эпизодах. Греки торговались до ночи. И продолжили с утра. На следующий день, ближе к вечеру, смешанные греческо-турецкие пары потянулись к офису «Крымского транзита». При виде сумм переводов, у вышколенных в «Банковском» клерков начинали влажно мерцать глаза.

Довольные турки, «вызвонив» по радио, ожидавшее на рейде судно, в быстро сгущавшихся сумерках, отчалили в сторону Стамбула. Греки, оставив доверенных людей приглядеть за товаром, погрузились в самолет, который, не задерживаясь, вырулил на взлет.

Наутро, два здоровенных греческих сухогруза в сопровождении пары крымских сторожевиков проследовали в порт и не мешкая, приступили к погрузке. До момента их выхода порт был закрыт для всех и открылся только после того, как последний сухогруз в сопровождении пары «крокодилов» скрылся за горизонтом.

Вечером того же дня, проводив греков, местное руководство корпорации и примкнувший к ним руководитель банковского офиса, пьяные «в дым», устроили в центральном чинарлинском кабаке пляски со стрельбой. Палили в воздух. Хозяин не препятствовал, с тоской в глазах наблюдая за размахом русской души и трассерами, проходившими впритирку к крыше. Прибывший на стрельбу патруль, разоружил парней в костюмах. Костюмы принялись сорить зеленой бумагой и раскладывать пальцы. Начальник патруля, без особых эмоций, набил морду банкиру, как самому активному участнику вечеринки и «дал добро» на продолжение банкета. Разгоряченные бизнесмены не огорчились потерей и подхватив под руки упиравшегося банкира, заботливо утирая на ходу разбитую банкирскую «дыню», потянулись в кабак — допивать.

 

Глава 7. Имрос. Июль 201Х+3

Как раз на следующее утро, когда похмельный руководитель банковского офиса грустно разглядывал разноцветные синяки и литрами потреблял апельсиновый сок, к острову подошли новые гости. Разрешение на вход запросили три сухогруза «Южных» в сопровождении четырех судов поменьше. «Мелким» велели отойти на пару миль, а кораблям с грузом предложили заходить и вставать под разгрузку.

Три «грузовика», видавшие лучшие времена отделились от сопровождения и потянулись в гавань. Первый сухогруз, миновал мол и отрабатывая машинами, готовился занять место у свободного причала. На взгляд портовиков, готовившихся принять концы с пирса, рулевой действовал не очень умело, едва справляясь со стодвадцатиметровой махиной. На причале изощрялись в остротах, гадая, будет ли вошедший «парковаться на звук». И как этот «звук» будет выглядеть в натуре.

Два оставшихся сзади судна, осторожно подрабатывали малым ходом, держась метрах в двухстах от входа в гавань, в ожидании своей очереди. Рыжий от ржавчины, борт ближней посудины возвышался над водой метров на восемь. И это — несмотря на кучу контейнеров, громоздившихся на палубе. Именно это несоответствие навело дежурного офицера на мысль, что с кораблем — не все ладно. Если «купец» производит впечатление забитого под «завязку» настолько, что барахло складируют на палубе, но ватерлиния поднимается над водой на пару метров, то в голове начинают бродить разные, подозрительные мысли.

Не раздумывая более, офицер нажал на кнопку оповещения и в эфир ушел сигнал «повышенной боевой» для дежурной смены. Последствием сигнала были: запуск двигателей дежурной техники на аэродроме и в боксах. В военном городке забегали посыльные, разыскивая отсутствующих. На перевале командиры танков, матерясь, сгоняли в кучу экипажи и с помощью пинков помогали самым медленным занять места. За перевалом, стрекоча, взмыл третий беспилотник и заложил первый круг над долиной. Его собрат, дежурный дрон, лег на крыло, со снижением заскользив в сторону рейда. В центре боевого управления, сразу три офицера склонились к дисплеям, изучая принимаемую картинку. Разглядывая их, все трое обменивались комментариями.

— На палубах — никого.

— Ага. Зато на мостиках — народу не протолкнуться. И смотрят они не на порт, а шарят биноклями по окрестностям.

— Свяжись с «москитами». Где они там шатаются. Пусть зашлют сторожевик и осмотрят их поближе.

— Исполняю. «Нерпа», ответь «Гнезду», где вы? У нас три гостя. Подозрительные дюже.

Скрытый за облицовкой потолка динамик выдал тональный сигнал и ответил голосом командира «москитов»:

— «Нерпа» на связи. Дежурная пара на подходе к порту. Будут минуты через две. — И невинно поинтересовался, — Мы что, со всех карт пропали?

Помдеж покосился на электронный планшет с передвигающимися отметками. Смутившись, он произнес в микрофон гарнитуры.

— Нет. Наблюдаем вас. Пусть они прибавят, визитеры — очень подозрительные.

Офицеры на КП немного расслабились, услышав, что группа досмотра подходит к порту. Наконец, на мониторе камеры дрона, из-за скалистого мыса, показалась носовая оконечность дежурного сторожевика.

Именно в этот момент все и началось.

Докеры на пирсе подтягивали сброшенные с борта гостя причальные концы, когда над их головой раздался скрежет железа и грохот падающих металлических листов. Отпустив канаты, портовики, задрав головы, воззрились на верхний край, покрытой ржавыми потеками стены борта, метров на пять возвышающийся над ними.

То, что не было видно рабочим снизу, превосходно разглядели на КП. Стенки нескольких передних контейнеров упали на палубу, открывая взглядам готовые к бою расчеты ЗУшек. Из дверей надстройки высыпало несколько десятков бородачей, увешанных оружием. Эта деловитая вооруженная толпа, ринулась к борту, сноровисто таща собой лестницы и канаты.

— О, ее… — протянул дежурный и очень быстро хлопнул по красной блямбе «общей тревоги». Мощный вой сирены разнесся над долиной и портом. В офисе «Крымского транзита», похмельное начальство страдальчески зажмурилось от вонзившегося в мозг пронзительного звука. Рабочие на пирсе среагировали быстрее, шустро чесанув по бетону, в сторону открытой двери КПП. И молясь прямо на бегу — только бы успеть!

Над их головами плавно опускались в боевое положение спаренные, вороненые стволы «Бофорсов». Через считанные секунды, передняя часть судна озарилась пульсирующими вспышками. Рев крупнокалиберных очередей заглушил вой сирен. Несколько десятков огненных трасс протянулись от судна прямо над головами бегущих и принялись без разбора полосовать стоящие в порту суда, постройки на берегу и оба портовых КПП. Бетонная стена приняла на себя свою часть снарядов и моментально скрылась в густом грязно-белом облаке, выбрасывающем куски бетона и искореженные арматурные прутья. Тем не менее, свою задачу она выполнила, прикрыв собой большинство береговых построек.

Больше всего досталось обоим КПП и поселку. В раскрытую бронированную дверь первого КПП, до которой так и не добежали докеры, влетело несколько снарядов, уложив на месте всю смену. Второй КПП, окутанный взрывами и клубами цементной пыли, устоял, хотя и там, влетевшими в бойницы осколками были убиты и ранены несколько человек.

По постройкам поселка, прикрытых стеной только частично, прошлась огненная метла сразу трех ЗУшек, сметая стены и крыши. Огненные клубки разрывов заплясали по постройкам, в хлам разваливая каркасные дома. Досталось и банковскому офису. Счетверенная очередь наискось прошлась по обоим этажам. Снаряды прошивали тонкие стены, разрываясь внутри строения и разнося в клочья все на своем пути.

С перевала, различимые даже на фоне грохота разрывов, раздалось шесть хлестких выстрелов танковых пушек. Длинные пыльные дорожки возникли на склоне, демаскируя позиции танков. Старенькие Т-72, стоявшие в капонирах, над портом, дождались своего часа, открыв огонь с трехсекундной задержкой. Судно у причала сразу же прекратило огонь, окутавшись облачками разрывов. Летевшее с него железо, поменяло соотношение и состав. Теперь, вместо пушечных очередей с него, в окружающее пространство полетели обломки палубных конструкций, вперемешку с кусками тел расчетов и десантников. Пять 125 миллиметровых фугасных снарядов, полностью очистили палубу, превратив ее в дымящуюся железную мешанину. Один промах, рванувший в воде у борта, не повлиял на общую картину. Через шесть секунд танковый залп повторился. Кормовая надстройка разлетелась на куски, а в высоком борту «купца» образовалась три больших пробоины. Корпус судна содрогнулся и из развороченной палубы повалил густой дым.

Тем временем, отставшая пара не теряла времени. Пользуясь тем, что внимание обороняющихся почти полностью поглотил первый пришелец, команда самого дальнего сухогруза закончила растаскивать легкие щиты, прикрывающие, стоявшие бок о бок на палубе, две установки залпового огня и теперь улепетывала в сторону открытых люков надстройки. Второй корабль выбросил бурун за кормой и набирая ход, направился в сторону песчаного пляжа, прямо напротив места, где уходящая к перевала дорога, ближе всего подходила к берегу.

Офицер на КП, дал максимальное разрешение картинки с беспилотника на дальний корабль. Монитор, крупным планом показал плавно поднимающиеся вверх пакеты направляющих. В кабине одного из грузовиков мелькнуло сосредоточенное лицо наводчика. Переведя взгляд на соседний монитор, показывающий общий план порта с дымившим у причала судном, майор убедился, что второй гость уже не представляет непосредственной опасности и срывающимся от напряжения голосом отдал короткую команду в микрофон гарнитуры. Танковые пушки на склоне, прекратив стрельбу, шевельнулись, наводясь на новую цель. Именно в эту секунду, с замерших направляющих первой РСЗО начали срываться продолговатые, черные тела первых ракет. Протягивая за собой светло-серые дымные следы, ракеты пошли в сторону перевала. Из-за него, навстречу ракетам показались сверкающие круги винтов, набирающих высоту «крокодилов». Счет пошел на секунды. Последние ракеты залпа еще ожидали своей очереди на старт, когда первый танковый снаряд ударил в левый борт судна. Взрыв не причинил ущерба установкам, но качнул судно, сбивая наводку. Это было заметно по изменившим направление, дымным следам стартующих ракет. Вслед за орудием первого танка, рявкнули остальные. Вокруг судна встали столбы воды, а на палубе выросли два огненных клубка разрывов, моментально слившиеся в гигантскую огненную вспышку, когда сдетонировал боекомплект не успевшей отстреляться машины. Тем временем, склон острова, обращенный к морю покрылся черно-рыжими кустами разрывов. Цепь разрывов прошлась по склону и перевалу широким небрежным веером. Пыль и дым заволокли склон мутной пеленой. Ветер с моря потянул облако в сторону перевала.

КП тряхнуло от близкого разрыва. Капитан — помдеж тревожно оглянулся, но майор, не отрываясь от мониторов, махнул ему рукой и капитан, перегнувшись через его плечо, пробежался взглядам по изображениям, ища то, что привлекло внимание старшего. Хотя картинка от обоих дронов, ведущих трансляцию боя, стала менее четкой из-за висевшего в воздухе дыма, он смог разглядеть результаты вертолетной атаки последнего судна. Пара двадцать четвертых, счетверенным ракетным залпом «прочесала» третий рейдер от носа до кормы. Остающиеся на плаву, горящие останки, прямо на глазах оседая в воду, по инерции шли к близкому берегу. Черный шлейф дыма стелился за судном. Оба офицера молча следили, как искалеченное судно все больше замедляется, неуклонно приближаясь к полосе прибоя. Мощный подводный взрыв подбросил носовую часть судна в воздух. Гигантский столб воды встал в метрах семидесяти от берега.

Майор с капитаном на КП, не отрываясь от мониторов, негромко обменялись парой фраз:

— Дошел до мин.

— Ага. Себе на голову.

Кипящий белый султан опал, открывая уходящую под воду корму.

Майор пощелкал кнопками, переключая картинку на общий план. Два пенных следа, идущих на полной скорости «москитов» направлялись к стоящим в отдалении турецким сейнерам сопровождения. «Крокодилы» сильно опередили кораблики, покрыв более половины расстояния до них. На кораблях размахивали каким-то тряпьем. Возможно белым. Но на таком расстоянии, майор не мог разглядеть. Соседний монитор показывал порт. Там, под прикрытием стены в метре-другом над площадью, разметывая винтами пыль и дым, зависла пара ми-восьмых. Из вертолетов горохом сыпались десантники.

Майор выпрямился.

— Похоже отбились. Запросите всех данные о потерях. Хоть примерных. Сейчас Бобков прискачет и начнется «вторая часть балета»…

 

Глава 8. Крым. Июль 201Х+3

Известие о произошедшем настигло Матвея в самолете, на полпути к Симферополю. Сперва по салону рысью промчалась стюардесса и, склонившись к уху пассажира, попросила того в кабину. Матвей, пожав плечами, прошел по узкому фюзеляжу Ана, хватаясь за кресла при болтанке. Дойдя до тесной норы пилотов, он протиснулся в приоткрытую дверь. Штурман протянул «уши». Нагнувшись, Матвей надел наушники и застыл в этой позе, молча слушая Бобкова. Задав пару уточняющих вопросов и выслушав пояснения, Матвей вернул наушники владельцу и отправился на место.

Со слов Бобкова он уяснил следующее. Первое и главное — налет «Южных» отбит. Военные уничтожили большинство нападавших. Есть пленные. Второе — у них есть потери. И немало — около пятидесяти гражданских и военных. Порт цел, хоть и пострадал. Было и третье — у него появился повод сделать следующий шаг.

В аэропорту Симферополя его поджидало целое столпотворение. Делегация официальных крымских властей во главе с Валерой. Посланник российского МИДа со своей свитой, толпа возбужденных, почуявших жареное журналистов. И непонятно кем уполномоченные, представители разъяренной общественности, состоящие из двух десятков истеричных женщин и десятка джентльменов с козлиными бородками, с воротниками усыпанными перхотью. Пожав руки Фесику и замам, кивнув посланнику, стоявшему с пассатижным выражением лица и демонстративно игнорируя «общественность», Федоров направился к прессе. Подняв руки, он переждал поток вопросов. Дождавшись относительной тишины, Матвей произнес в камеру:

— Господа и дамы, я не официальное лицо, но понимая ситуацию, готов сегодня вечером приехать на телевидение. И попробую уговорить премьера присоединиться ко мне сегодня. Там и ответим на все вопросы.

После чего, Матвей в сопровождении Валеры и российского представителя нырнул в закрытый сегодня для прочих ВИП-зал. Валера, выразительно скосив глаза в сторону россиянина, встревожено улыбнулся:

— И о чем ты собрался трепаться на телевидении, нынче вечером? Ты как там, не совсем одичал?

Матвей покладисто улыбнулся.

— Есть немного.

В разговор вклинился московский чиновник.

— У вас там, что — война? В Евроньюс вас уже на всех углах полоскают.

Федоров сладко улыбнулся.

— Какая война, уважаемый? Место у причала не поделили… — И согнав улыбку с лица, поинтересовался. — В МИДе только телевизор смотрят? Других источников информации нет? И вы, насмотревшись телевизора, мне нотации читать собрались?

Чиновник остался непробиваемым.

— Нотации, вам читать я не собираюсь, но отчет, что там у вас творится, мы обязательно попросим.

И кинув многозначительный взгляд на премьера, чиновное шимпанзе удалилось.

Матвей пожал плечами. Валера проводил глазами спину чиновника, обтянутую продукцией знаменитого итальянского дизайнерского дома.

— Роскошный костюмчик. Не по зарплате…. — Протянул премьер.

Когда за чиновником закрылась дверь, Валера перевел взгляд на Матвея.

— Поговорим?

Взлохмаченная голова собеседника кивнула.

— Петелька затягивается… Это рыло уже интересовалось, сколько еще народу должно полечь, прежде чем, мы с воплями и плачем прибежим проситься «под крыло»… И намекнуло, что готов замолвить слово перед папой. Пиз. юк. Из Брюсселя намекают, что в тех краях таких прытких — не особо любят. И если официальные власти, из уважения к Москве еще молчат, то свою прессу они затыкать не собираются. И кредитный рейтинг нам уже опустили, если ты еще не в курсе.

Валера помолчал. Прошелся взад-вперед. Поднял голову.

— В общем друже, если у тебя есть план, то пора его вытаскивать. Обкладывают нас. Со всех сторон…

— А что за «общественность» там нарисовалась? — Матвей мотнул головой в сторону закрытой двери в общий зал.

— Пока не понял. Общечеловеки какие-то. Пара уродов всегда найдется. Им наверно, из Москвы или Брюсселя грант перевели….

— Ладно, вождь. Предлагаю перенести разговор в Балаклаву. Что-то здесь, обсуждать такие вещи — неохота.

И Матвей с сомнением обвел столь памятные ему стены ВИП-зала, помнящие еще киевско-крымский зоопарк, задержавшись глазами на панорамном окне.

Валера с пониманием кивнул.

— Поехали. Поговорим там.

Вечером, аудитория предстоящего вечернего шоу «Дискуссионный клуб» обновила рекорд рейтинга. После дневного анонса, обещавшего присутствие премьера и совершенно не публичного ранее, олигарха, ближе к девяти у телевизоров собралось множество крымчан. Ведущие, не скупясь на эксклюзив, пригласили разделить с ними «добычу» российских и даже европейских коллег.

— Добрый вечер, господа. Сегодня в Дискуссионный клуб наконец заполучил нечастого гостя — нашего премьера. Кроме того, у нас сегодня и господин Федоров. По слухам — самый состоятельный крымский гражданин. Надеюсь, сегодня мы узнаем это наверняка. Ну и, чтобы передача вышла еще более интересной, мы пригласили наших коллег из России и Европы. Ради возможности задать нашим гостям несколько вопросов в прямом эфире, они согласились. Итак, наши гости — премьер-министр и господа Матвей Федоров, Франц Бауэр, Владимир Кознер!

Камера крупным планом показала беспокойные глаза Фесика и усталое лицо Федорова. И трех, занявших позицию напротив, оживленных инквизиторов. Европеец с интересом поглядывал на жертв, русский снисходительно улыбался, крымчанин был сосредоточен и деловит.

— Приступим, господа. — Произнес ведущий. — Первый вопрос, по праву хозяина — мой. Я хотел бы услышать от господина премьера, что именно произошло сегодня, на острове.

Валера подался вперед.

— Конечно. У берегов нашего турецкого соседа неспокойно. Это понятно, учитывая, что он переживает не самые легкие времена. В море выходят хорошо вооруженные банды. Грабят суда и даже — целые острова. Именно такая группировка, называющая себя «Южные» попыталась совершить нападение. Их отбили. К сожалению, с потерями — пятьдесят семь граждан Крыма убиты. Пираты потеряли около двухсот человек. Еще тридцать два взяты в плен. Два из семи кораблей, участвующих в нападении — потоплены. Оставшиеся — захвачены.

Европеец покачал головой.

— Мои соболезнования, господин премьер. Очень большие потери.

Валера кивнул. Европеец продолжил.

— К сожалению, сейчас — Средиземноморье не самое безопасное место в мире. Вы не считаете, что было выбрано довольно неудачное и опасное время? Да и место? Так ли необходим Имрос народу Крыма?

Взгляд премьера сделался напряженным. Он сделал паузу, разглядывая говорившего.

— Вы спрашиваете, зачем Крыму остров? А что именно кормит Крым?

Собеседник пожал плечами.

— Судостроение, энергетика, банковское дело.

Премьер кивнул.

— Вы забыли добавить основную статью доходов — транзит. И после того, когда у соседа начались беспорядки, мы долго ждали, когда море опять станет безопасным. В Черноморье, с помощью России мы справились сами. И теперь, устав ждать мы пытаемся обеспечить безопасность нашего судоходства в Эгейском море.

— Но, насколько известно, основные прибыли от транзита получает компания, принадлежащая господину Федорову, — вступил россиянин. Матвей едва заметно поморщился. Он всегда недолюбливал Кознера. По его мнению, того следовало прибить только за выражение лица, всегда выражавшее, что он лучше всех понимает, какую чушь несет собеседник, но полученное им воспитание не позволяет сказать это прямо. Тем временем, высокомерный говнюк, поглядывая на собеседника поверх золоченой оправы очков, ласково улыбаясь, продолжил:

— Непонятно, почему за прибыли господина Федорова должны погибать крымские и российские граждане?

Матвей, глядя на собеседника и произнося дежурную отговорку, про себя думал, почему этот козел не задает подобных вопросов в Вашингтоне или Москве. Вопрос, конечно — риторический. Дали санкцию — бодать с разбега. Ладно, козлик бодливый. Такой случай — грех упускать. Оторвемся по-полной.

Тем временем, козел «впрягся» всерьез.

— Можете ли вы публично раскрыть структуру собственности корпорации?

Скосив глаза на Валеру, Федоров понял, что тот сам догадался, что без санкции сверху, этот «карманный» говорун никогда не зашел так далеко. Федоров вопросительно посмотрел на премьера — начинаем? Валера, подумав, кивнул. Он тоже недолюбливал политических обозревателей. Было за что.

Матвей очаровательно улыбнулся.

— Извольте. Корпорации «Поиск» принадлежат — атомная станция «Казантип», севастопольский судостроительный завод, контейнерные терминалы Керчи и Севастополя, нефтеперерабатывающий завод и нефтяной порт в Феодосии. А также крупнейший крымский банк «Крымский транзит» и корпорация «Крым», занимающаяся освоением острова Имрос. Это основные активы

Ведущий даже захлебнулся от волнения. Даже если передача прервется сию секунду, она уже войдет в историю, как самая рейтинговая, за все время существования независимого крымского ТВ. Это ж надо! Толстосум приоткрыл свой кошелек и позволил взглянуть в закрома! Парень рыл себе могилу прямо перед телекамерами! На глазах, наверно у половины Крыма и доброй части РФ, куда шла трансляция. Гости оживились, с явным желанием «помочь» бедолаге. Только «простофиля»-профессор продолжал безмятежно улыбаться.

Первым опомнился россиянин.

— Вы потрясающе откровенны сегодня.

Кознер подобрался. Счастливая улыбка походила на оскал. Добивающий удар был безупречен.

— Скажите, вы не считаете безнравственным, что столь многое принадлежит немногим?

— Считаю, — утвердительно кивнул головой гость. — У вас есть конкретные предложения?

Журналист смешался. Удар парировали. Подспудно, язык сковывало осознание, говорящих с ним десяти миллиардов. Сидящих напротив. Давать советы миллиардерам не было его профессией. Тем временем Матвей продолжал.

— Холдинг «Поиск», до сегодняшнего вечера принадлежал на 40 % консорциуму российских бизнесменов. Имена сейчас называть не буду. Остальные 60 % принадлежат лично мне. По странному стечению обстоятельств эти бизнесмены, сегодня днем связались со мной, с предложением срочно продать свои доли.

Россиянин нервно заерзал, сообразив, что вляпался. Это был скандал. Тем временем, Матвей продолжал.

— Я согласился на предложение и выкупил доли. Теперь я — единоличный собственник «Поиска».

Немая сцена. Трое матерых журналюг сверлили Федорова взглядами, не понимая, куда гнет олигарх. Теперь все просто боялись задать следующий вопрос, не понимая правил игры. Наконец, хозяин встречи, крымский журналист, кашлянув, хмуро бросил:

— Наверно вас можно поздравить?

— Не уверен.

При этих словах, Кознер позеленел. Он лучше своих коллег понимал расклад. Как и то, что сейчас мог озвучить собеседник. Немного отлегло на следующей фразе профессора.

— Я хотел бы вернуться к тому, что говорилось в начале передачи. А именно — Крым кормит транзит. Если транзит является жизненно важным, то должны ли его жители сражаться за него?

Оправившийся Кознер саркастически бросил:

— Так транзит, как мы уже выяснили — принадлежит вам. Вам и сражаться.

— То есть, вы считаете, что сражаться должен хозяин? — Уточнил Матвей.

— Естественно… Если боитесь — отдайте его тому, кто будет драться за него.

Матвей хмыкнул и, глядя в довольные глаза Кознера, произнес.

— То есть народу, как я полагаю?… Именно так я и планирую поступить.

Произнеся эту короткую фразу, Матвей замер, наслаждаясь постепенным осознанием в глазах оппонента. Говорун поплыл. Нокаут.

Присутствующие реагировали по-разному. Далеко не каждый видел, как добровольно, по собственной воле, отказываются от десяти «ярдов». Фесик ухмылялся, получая наслаждение от представления. Европеец, в непонимании, столбенел. Крымчанин перекидывал взгляд с профессора на премьера и что-то прикидывал.

Премьер наклонился к Матвею и продолжая ухмыляться, прошептал ему в ухо:

— Ты чего вцепился в этого козла?

Чувствительный микрофон разнес слова Фесика по сотням тысяч включенных «ящиков». Не подозревавший того премьер, посматривал на пускающего слюни Кознера.

Ответ Матвея, произнесенный шепотом, заставил застонать от хохота сотни тысяч людей сидевших у экранов.

— Достал, мудак. Лучше бы он в Газпром, на интервью сходил. Глядишь, и в России полегчает.

Ведущий склонил голову, прислушиваясь к голосу ассистента в наушнике. Встревожено посмотрев на Фесика, он сделал тому знак рукой, показывая на микрофон на лацкане его пиджака и приложив затем руку к уху. Фесик непонимающе посмотрел на ведущего пару секунд и, сообразив, заулыбался еще больше.

Ящик, громовым шепотом премьера продолжил.

— Твою мать, Матвей, нас наверно уже в и Газпроме слышат! — Подумав, он добавил, — Да хер с ним. У нас «Казантип» есть. Переживем.

Валера откинулся на стуле, скромно потупив глаза. Ведущий улыбался. Остальные, не понимая этой пантомимы, сосредоточились на последнем высказывании Федорова.

— Профессор, будьте любезны, поясните, что вы хотите передать народу… Крыма, как полагаю?

Матвей кивнул.

— Каждая семья Крыма, дающая ему бойца, получит пропуск в число совладельцев «Поиска».

— Но почему вы говорите о семье, а не о конкретном человеке? — Подал голос крымчанин.

— Хочу укрепить институт семьи. — Матвей улыбнулся, — А если говорить серьезно — вопрос не только в том, кто готов служить. Вклады в общество могут быть различны — солдаты, врачи, специалисты. В конце-концов — дети. Мне кажется разумнее связывать это с семьей, предоставившей их обществу. И с долей собственности, даруемой обществом взамен.

Помолчав, он добавил,

— Разумеется, в этой системе, служба в армии будет только пропуском в клуб совладельцев, а доли будут предоставляться за остальное. Имущественная демократия, так сказать.

Европеец, до которого, наконец, дошла абсурдность ситуации, глядя на Матвея с жалостью смешанной с омерзением, задал вопрос, вертевшийся на языке у большинства присутствующих

— А вам не жалко?

— Вы сами заметили — это слишком много для одного.

Крымчанин досадливо поморщился, пережидая, когда закончит коллега.

— И когда сказанное вами осуществится?

Широкая улыбка в ответ.

— Подождите пару дней.

После того, как отключили камеры и гости, переговариваясь, направились к выходу, Матвей, оглядываясь на журналистов, бросил Фесику,

— Минутку, — И направился к оклемавшемуся Кознеру. Соблазн добить был велик.

— Владимир, простите, можно вас на пару секунд?

— Да, пожалуйста. — К ожившему журналисту уже вернулась самоуверенность и самообладание. — Чем могу быть полезен разоренному филантропу?

— Вы считаете, что я идиот?

— Я бы не был столь категоричен. Но с трудом могу подобрать адекватную замену такой великолепной характеристике.

— Знаете, мэтр, Ваша снисходительность всезнайки не имеет оснований. Подглядывание в дырку, с целью понять, что творится за кулисами, не делает вас умнее…

— ?

— Вы считаете, что отдавая собственность, я поступил глупо?

— Безусловно.

— А вам не приходило в голову, что я просто сменил активы?

— Не понимаю. — Не будучи перед камерой, Кознер перестал сдерживать себя. Перед ним стоял жалкий неудачник. И, похоже, пытался читать нотации!

— Вы, как последний идиот раздали свое имущество! Что вы приобрели взамен?

— Весь Крым.

Кознер махнул рукой, смахивая аргумент с доски. Собеседник продолжил.

— И не только. Сколько человек в России узнают о передаче?

Журналист самодовольно оскалился.

— Прайм-тайм. Думаю, миллионов пять-шесть.

И злорадно добавил.

— Через неделю, о вашем позоре будет знать подавляющее большинство. Абсолютно весь Крым и очень многие в России

Матвей сладко улыбнулся.

— Все же, вы — идиот. Представьте, к примеру, что мне придет фантазия, на ближайших выборах президента выставить мою кандидатуру? Ведь я и российский гражданин. Как вы оцениваете мои шансы?

Собеседник пошатнулся. Было от чего.

Матвей приблизился к лицу собеседника. Его слова, подобно гирям, падающим в глину, впечатывались в сознание журналиста.

— Передайте вашим кураторам из Администрации. На Крым не удастся наложить лапы. У его жителей теперь есть, что защищать. И есть оружие. В каждом доме.

Но есть и хорошие новости. Насчет выборов — шутка. Расслабьтесь. Только не наложите в штаны. Хотя бы до самолета. Есть и еще один плюс. Почти сто тысяч будущих солдат Крыма теперь готовы, по-настоящему воевать в Средиземноморье. На стороне России.

—

Поздно ночью, удрав ото всех, кроме собственной охраны, Матвей с Валерой, как в старые добрые времена завалились в Ялту.

Совсем, как в старые, правда не получилось. Тормознув у «Ореанды» и засев в машине, они выслали «парламентера» к администратору, чтобы им накрыли стол на пустой верхней веранде. Дождавшись бойца, они прокрались задним ходом и наконец, устроились за уже накрытым столом.

Поглядывая на огни ночной Ялты, оба приятеля накинулись на еду. Официант, стоя в отдалении, почтительно взирал на жадно чавкающего премьера и его спутника. Изголодавшиеся же, наворачивали так, что пищало за ушами. День выдался слишком богатым на события, что бы тратить драгоценные минуты даже на легкий перекус. Вдобавок, после сегодняшнего у обоих приятелей начался отходняк, реакция на который была одинакова у обоих — поесть. И выпить. Валера, время от времени кидал вопросительные взгляды на выставленные на столе бутылки, но его сотрапезник, перехватив вопросительный взгляд, и не переставая весьма оживленно работать челюстями, не то произнес, не то промычал:

— Позже…

Валера покладисто пожал плечами.

Наконец, когда любопытство в глазах наблюдателя начало постепенно сменяться тревогой, Валера отвалился от стола. Довольный и тоже насытившийся Матвей, махнул официанту рукой, с зажатым в ней, обгрызенным мослом.

— Дружище, убери эти огрызки, принеси кофе и пепельницу побольше. И после этого, пожалуйста, оставь нас одних.

Официант быстро собрал грязную посуду, принес требуемое и довольный чаевыми, посвистывая, скрылся в дверях. Поглядывая ему вслед, Матвей засмеялся.

— Теперь и в Ялте будут свои байки о проглотах.

— После того, что я в Ялте творил… — Фесик махнул рукой.

Матвей, закурив, согласно кивнул. И вправду, натворил немало.

— Ладно, хорош трепаться. Подобьем итоги — что имеем?

— Да, в общем — все. Москва может курить бамбук. Европа тоже может заткнуться. Теперь тут ничего и никому не обломится. В ближайшее время, до самого последнего кретина дойдет, что трогать нас не стоит. И если кто протянет к Крыму лапы, то Чечня покажется детским криком на лужайке. Теперь Москва может начинать новые песни о том, что способна создавать и удачные проекты. До тех пор пока их не спросят — не слабо ли им сделать тоже самое. Плюс есть армия, готовая к войне. Готовая без оговорок. Хоть она пока не призвана, и даже толком не обучена.

— Ага, теперь еще и переселенцы попрут с удвоенной силой. И рождаемость.

— Пусть прут. Дети это хорошо.

— Теперь о грустном. Думаю, скоро меня спросят, когда будут выборы. И учитывая новые обстоятельства, мне придется ответить — скоро.

— Скорее всего… Валера, ты никак отставки боишься?

Фесик пожал плечами.

— Знаешь — уже нет. С меня, пожалуй, хватит. Больно беспокойная должность. Уйду на пенсию, может женюсь, наконец.

Матвей кивнул.

— Думаю, турков в чувство приведем и баста.

— Что и ты — на покой?

— Ага. Зае. ало все. Все что можно было выжать — выжали. Дальше будет уже неинтересно.

— Слушай, а тебе и в самом деле «Поиск» не жалко?

— Валер, я тебе на полном серьезе говорю. Мне реально — столько не надо. Да и на черный день, думаю, нам с тобой вполне хватит. А коли дети появятся — пусть своими мозгами живут. Так конечно тяжелей, но интересней.

Матвей, в свою очередь пожал плечами и наконец, потянулся к спиртному. Именно в это момент, на веранде появился начальник его охраны, с телефоном в руках.

— Вас Матвей Борисович.

Матвей взял трубу и приложил к уху. Полузакрыв глаза, он молча выслушал собеседника и сказав в ответ: «Понял, спасибо», нажал на кнопку отбоя. Протянув трубку, он серьезно поглядел на Валеру и настороженного офицера.

— Все ребята, началось. Рейдеры Османа пошли к Дарданеллам.

 

Глава 9. Крым, Имрос. Июль 201Х+3

На следующий день, всеведущий наблюдатель (если бы таковой нашелся), среди тысяч судов и самолетов и миллионов людей, перемещающихся на пространстве от Порт-Саида до Симферополя, выделил бы несколько.

Во-первых, он обратил бы внимание на четыре скопления турецких судов, что болтались в треугольнике между Критом, Афинами и Родосом. Каждая группа насчитывала от четырех до шести небольших сейнеров, без особого усердия имитирующих лов и держащихся в пределах видимости.

Вторым объектом его внимания могла бы стать моторная яхта под алжирским флагом, стоявшая на якоре подле Порт-Саида. Ее экипаж насчитывал четверых мужчин восточной внешности. Они не походили ни на отдыхающих, ни на экипаж, перегоняющий судно. Двое спали, еще двое находились в отделанном тиком и металлом мостике. Один из дежурных расположился в кожаном кресле перед пультом управления, одним глазом посматривая на включенный локатор. Второй, стоял перед деревянным столиком, с расположившимися на нем большой кружкой чая, блюдом с выпечкой и мощным морским биноклем. Он с аппетитом жевал свежую булочку, запивая ее чаем. Временами, по команде старшего, перекусывающий ставил чай на стол и брал в руки бинокль. Темные глаза вооруженные немецкой оптикой внимательно разглядывали суда, выходившие из Суэцкого канала и встававшие на стоянку, в пределах прямой видимости. Время текло. Мало-помалу, на рейде, в полутора милях от наблюдающих, скапливалось все больше «купцов», терпеливо ожидавших подхода отстающих и отсутствующего покамест сопровождения.

Третьим, интересующим наблюдателя объектом, несомненно, стала пара российских военных судов, лежавших в дрейфе, милях в двадцати от входа в проливы. Большой противолодочный корабль «Керчь» и сторожевик «Ладный» вышли из Севастополя рано утром, курсом на Имрос. Час назад, командиру группы пришла радиограмма из главного штаба флота, отменяющая первый приказ. И теперь, обе команды занимались вынужденным бездельем, ожидая поступления новых указаний.

На значительном отдалении от них, постепенно сокращая дистанцию, тянулись два крымских сухогруза, шедшие тем же маршрутом, но запоздавшие с выходом часов на шесть. На палубах судов было пусто, но если бы наблюдатель заглянул в кубрики и трюмы он обнаружил бы в них немало интересного.

Ну и, несомненно, заслуживала интереса неразлучная парочка в составе — «Коктебеля» и вертолетоносца, околачивающиеся возле входа в Измирский залив. На этот раз, компанию им составляли четыре вооруженных «до зубов» крымских сейнера. Крымчане, с энтузиазмом отлавливали все входящие и выходящие из залива суда. Вертолеты наводили сейнера на «дичь», предлагая той остановиться, с помощью бортового жезла, калибром 23 мм. Остановив очередного «турка», вертолет облетал его, давая команду на начало досмотра ближайшему «москиту». Тот высаживал досмотровую команду, проверявшую документы и трюм. В случае несоответствий в бумагах или наличия оружия на борту, «москит» конвоировал нарушителя к вертолетоносцу и снимал с него команду, заменяя ее своей. Ближе к полудню, возле вертолетоносца собралось уже около пятнадцати «нарушителей», а судоходство в заливе замерло. Местные старожилы давно не сталкивались с подобным и решили отложить выход в море до лучших времен. Турецкую береговую охрану такие мелочи не интересовали.

Кроме развлекающихся таким образом на море островитян, наблюдателю обязательно следовало обратить внимание на два самолета. Один из них, заслуженный ветеран ИЛ-76, стоял под погрузкой на севастопольском аэродроме Бельбек. По направлению к нему, из Балаклавы шли два тентованных КамАЗа. Во втором грузовике, сидя возле борта, сидел Сашка Корабельников, задумчиво глядя на уносившиеся назад крымские пейзажи. Между его ног стоял рюкзак и автомат, в кармане лежало направление к новому месту службы. Его, как и пятьдесят остальных служивых, досрочно, как лучших перебрасывали на Имрос.

Второй борт, чартер из Москвы, подлетал к тому же аэродрому. Экипаж готовился запросить разрешение на посадку. В просторном салоне сорок второго Яка, находилось всего четверо молчаливых, не выспавшихся мужчин. Один из четверых звался Дмитрий Алексеев. Он был зол и здорово напуган. Именно ему, как инициатору провалившегося проекта присоединения, Кремль поручил разгрести и уладить все возникшие вопросы. Понимание того, с кем именно ему придется вести переговоры, не добавляло настроения бывшему совладельцу «Поиска».

Вторая высокая договаривающаяся сторона, в составе Фесика и Федорова подъезжала к аэропорту. Где-то на полдороге к аэропорту, четыре серых минивэна обогнали КамАЗы с морпехами. Сашка безразлично проводил серые машины взглядом. Матвей с Валерой, увлеченные разговором, в свою очередь, тоже не обратили внимания на пару военных грузовиков в правом ряду.

Въехав на территорию аэродрома, минивэны направились к дальней стоянке, где уже стояли три «мерина» российского представительства. Выйдя на аэродромный бетон, Матвей и Валера скупо кивнули российскому представителю и его помощнику, топтавшимся возле своих, сверкавших лаком и хромом лимузинов.

Разговаривать особой охоты не было. Нахохлившийся представитель тоже не рвался поговорить. Две молчаливых пары людей, застыли поодаль друг от друга, смотря на заходящий на посадку лайнер.

Сорок второй мягко сел, развернулся и остановился, подкатив почти вплотную к людям и машинам. С трапа сошли четверо. Первыми шли две «шишки», сзади, насупившись, топала охрана. Матвей, с красными от недосыпа глазами, без особого удивления узнал Алексеева. Честно говоря, он предпочел бы увидеть кого-нибудь иного. Судя по лицу Димочки, тот тоже не был в восторге от встречи.

Стоявший рядом Фесик, глядя на шедших от самолета, поинтересовался:

— Это кто?

— А, я и забыл, что ты не в курсе. Знакомься. Первый — мой бывший приятель, Дима Алексеев. Принимал участие в финансировании твоего симферопольского рок-фестиваля. Кстати, бывший хозяин половины «Поиска». В том числе и судостроительного. И «до кучи», он — замглавы кремлевской администрации.

Валера невесело хмыкнул.

— Как хорошо начинается день… За что, ты нас так?.. А, Боже?… А второй? С кирпичным ликом? Только не говори, что это — тоже акционер.

Матвей, не отрывая глаз от подходивших, ответил.

— Нет. Его не знаю. Хотя… Похоже, видел по «ящику». Куратор какого-то там блока в правительстве…

Подошедшие вплотную гости прервали его мучения.

— Дмитрий Алексеев,

Вторым, тяжело дыша, подал голос красномордый здоровяк

— Игорь Сечкин. Где поговорим?

Закованный в броню отличного костюма, он производил впечатление монолита, способного снести все на своем пути. От раскаленного аэродромного бетона несло жаром. Упарившийся носорог, раздраженно водил глазами по хозяевам, ожидая ответа.

— Очень приятно, Валерий Фесик. — Валера был невозмутим.

— Федоров, Матвей. А говорить будем в Форосе.

Небрежно махнув подбежавшему представителю, Сечкин одним жестом «изъял» у того два лимузина. Более не обращая на него внимания, на ходу стягивая пиджак, он потопал к округлому боку «Мерседеса».

Матвей приподнял бровь. Без пиджака, «кремлевский дровосек» разрушил цельнолитой образ. Мокрая рубашка обтягивала покатые плечи и пивное пузо. Сердитый бюргер. Но портной у него — просто супер. Провожая пыхтящего «носорога» глазами, Матвей подумал — «если выживу — нужно будет взять адресок».

Захлопали дверцы машин, взревели моторы и шесть машин синхронно сорвались с места.

Полянка с отличным видом на море, расположенная на территории бывшей имперской резиденции вполне подходила для дуэли. Или убийства.

Первый выстрел сделал Алексеев. Оглядевшись, с видом знатока, он поинтересовался:

— Красиво… Для упокоения — в самый раз. Сами выбирали?

— Яму сам копать будешь? — Неприветливо поинтересовался Матвей. — Дима, ты в могильщики сложением не вышел.

— Ну, для этого другие есть. Специально обученные. Закопают. Хоть мертвым, хоть живым. — Жизнерадостно улыбаясь, отозвался Алексеев.

— Так может, мы не с теми людьми говорим? У вас с полномочиями-то как, господа?

Наконец разлепил губы второй.

— Хватает. И для свадьбы и для похорон…

— На свадьбу я бы уже не рассчитывал, — Мрачно отозвался Валера. — Это не брак, а изнасилование получится… И еще вопрос, кто кого насиловать будет?

— Ну, вы ребята, совсем разум потеряли… — даже немного растерянно отозвался Сечкин. — Про похороны, это ведь — не виртуально. Ведь и в самом деле — до греха может дойти. Вы сколько народа обломили?

— Нехай на чужое, эти мудрые люди, пасть не разевают…

— Так тут и так, все — наше! — Тяжеловес обвел рукой окрестности.

— Да ну? А по крымскому ТВ ты это объявить не хочешь? — Отозвался крымский премьер. — Два… Да нет, извини, уже три миллиона крымчан, тебя внимательно послушают. А потом и за похороны поговорят. Все вместе.

Матвей, склонив голову набок, изучал москвичей. Оторопели. Да, что они, в Москве — думать разучились? Переведя взгляд на Валеру, он увидел, что в глазах того разгорается огонек бешенства. Валера наклонил голову, исподлобья глядя на гостей, как бык, готовый к атаке. Матвей, несмотря на серьезность ситуации, улыбнулся: «Бык против носорога? Крымская коррида!». Предупреждающе кашлянув, глазами он показал «Молчи». Выпрямившись и согнав улыбку с лица, он перевел взгляд на гостей

— В общем так, господа. Давить на нас — уже поздно. Мы выбор сделали. И даже объявили. Во всеуслышание. Выбирать придется вам.

— Вариантов просматриваются только два. Первый — Крым и Россия, вместе разбираются с турками и договариваются с Европой. За транзит и Средиземное… В итоге — получаете базу на Имросе и «держите крышу» всему восточному Средиземноморью. И нашу помощь. Несколько полноценных бригад. Все остальное в наших взаимоотношениях, при этом раскладе, остается по-прежнему.

Крепколобый нетерпеливо мотнул головой, давая понять, что Матвей переходил ко второму пункту. Того это не впечатлило. Потерпит. Особенно после того, что всего минуту назад, ему обещали первые лица второй (вроде бы?) в мире державы. Свой выбор Матвей сделал еще вчера и не собирался сворачивать. И попер дальше.

— Вариант второй. Вы пытаетесь наложить на нас лапы. В этом раскладе получаете полномасштабную гражданскую войну. Оружие есть практически у всех, воевать умеют многие. И есть — за что. И это будут уже не ребята с Кавказа. Будут свои. Русские, татары, украинцы. С неизбежным переносом драки на весь юг России и Поволжье. Средиземное, в этом раскладе вы однозначно просрёте. Воевать там будет уже некому. Как просрёте и базу. Плюс разборки с Европой. И прогрессирующая турецкая анархия возле самых границ. Тормозить ее будет некому.

— Ну и под занавес, для полноты картины добавлю кое-что еще. Учитывая, что уже сейчас в России недовольных вами — «выше крыши», то вопрос «удержания руля» будет под большим вопросом. По крайней мере — нынешней командой «рулевых». А там и до спроса по полной программе — один шаг. Вы как, «рулевые»? Ответить не хотите? И полномочия есть?

Алексеев взбледнул. Пробрало. Окончательно сдавшись, он вопросительно глянул на напарника. А тот думал. Серьезно, неторопливо. С большой буквы «Д». Примерно так, как по представлениям татарских старейшин, должен был думать очень большой человек. Государственник. Дедам из Багерово — точно бы понравилось.

Державник, наконец, додумал. Мощный лоб прорезала вертикальная, грозная морщина.

— Ладно. Пока ставим многоточие. И переходим к обсуждению первого варианта…

К вечеру, на «Керчь» и «Ладный» наконец пришло подтверждение прежнего приказа — «курс на Имрос».

* * *

Весь полет из Симферополя до Имроса Сашка дремал. В последнее время поспать удавалось нечасто. На подлете его растолкали. Окончательно проснувшись, Корабельников с любопытством глянул в окошко иллюминатора.

С высоты заходящего на посадку семьдесят шестого, открывалась красивая и на удивление мирная картина. Внизу, под ними, лежал изумрудно-зеленый остров. Местами, зелень разбавляли светло-желтые пятна, выгоревшей травы. Горы, поросшие зеленью леса и кустарников, покрывали Имрос почти целиком. Периметр береговой полосы, прихотливой белой линией, окаймляла тонкая полоса прибоя. За ней, всеми оттенками синевы переливалось море. На самом горизонте, растворяясь в дымке, виднелись турецкие горы и размытый силуэт ближайшего острова.

Самолет заложил крен и перед ним, на секунду промелькнула зажатая горами зеленая долина. Аккуратные квадратики полей, несколько поселков. Вдоль долины протянулась тонкая стрелка ВПП, почти упирающаяся в море. Небольшой порт замыкал долину. С высоты был виден, кильватерный след, выходящего из порта маленького, как игрушка, корабля.

Самолет довернул, готовясь к посадке. Горы приблизились, под крылом замелькали виноградники. Фюзеляж вздрогнул, когда шасси коснулись бетона. Двигатели взвыли, замедляя тяжелую машину. Пробежав несколько сотен метров, Ил замедлился и свистя турбинами, неторопливо свернул в сторону стоянки. Остановился. Турбины тихо прошелестев, окончательно смолкли. В задней части самолета раздалось урчание приводов. Раздвинулись створки рампы, впуская жару и солнечный свет в прохладные сумерки салона. Грузовая рампа выдвинулась полностью и самолет затих. Прилетели.

Пассажиры, переглядываясь, сидели молча. На выход не приглашали. Поняв, что приглашения не будет, бойцы, разобрав вещи, двинулись на выход. Спустившись по грузовому трапу, Сашка поморщился от нестерпимой яркости южного дня. От бетона веяло жаром. Душно. И тихо. Прищурившись, он огляделся. Первое, что бросалось в глаза — горы, обступившие аэродром. Они были непривычно близки — подножие ближайшей начиналось метрах в пятистах.

Спустившиеся с самолета, пять десятков молодых парней в новенькой форме дружно жмурились. И озирались по сторонам. Они напоминали выводок щенков, попавших в незнакомое место и настороженно осматривающих окрестности. Топчась у единственного, знакомого предмета — большого, серебристого корпуса самолета.

От стоянки перед большим ребристым ангаром отъехал пикап и направился к замершему самолету. Белая Тойота прошуршала по бетону и затормозила возле них. На бетон спрыгнул молодой загорелый парень в выгоревшем камуфляже. Серые глаза смотрели с веселым любопытством. Под погоном торчала голубая пилотка. Оглядев молодых, настороженных парней, с рюкзаками и оружием, сержант широко улыбнулся.

— С приездом! Автобуса не будет, встречающие ждут в аэропорту. — Рукой, он махнул в сторону ангара. — Хватайте шмотки и топайте туда. — Еще раз, он оглядел ребят. — Не тушуйтесь, мужики. Тут весело. Хотя и стреляют.

Сержант запрыгнул в пикап и машина, описав полукруг, направилась обратно, к ангару.

Саша обернулся к своим:

— Антон, Рифат, Паша, берите вещи и вперед.

Все четверо разобрав рюкзаки и подхватив за лямки здоровый баул пошли к ангару. Вслед за ними потянулись остальные.

Шагая по бетону, Корабельников вертел головой, на ходу осматривая окрестности. Слева от ангара, рядком, свесив неподвижные штрихи лопастей, стояла восьмерка МИ-восьмых, с подвешенными под консолями блоками НУРСов. У одного из них, стоявшего со снятым кожухом двигателя, копались двое в комбинезонах техников. Переведя взгляд правее, Сашка увидел три «крокодила». Далее, за ними виднелась огороженная площадка, с аккуратно складированными ящиками. За грузовой площадкой просматривалась автомобильная стоянка. В общем, аэродром, как аэродром. Необычным было только море, видневшееся в конце полосы. И горы, с трех сторон подступавшие к взлетной полосе.

Ввалившись в открытый с обеих сторон ангар, вспотевший Сашка, опять увидел штабеля ящиков с военным барахлом. Слева от входа, за несколькими столами, располагались дежурная смена вертолетчиков, полностью одетая в летные комбинезоны. Шлемофоны кучкой лежали на одном из столов. Неподалеку от экипажей, прямо в ангаре, стояла встречавшая их, белая Тойота. Пройдя мимо вертолетчиков, бросавших на новичков любопытные взгляды, прибывшие вышли на открытую площадку между ящиков, на которой ожидали встречающие.

Сашка издалека засек знакомое лицо.

— День добрый, товарищ старший лейт… Извините, с капитаном вас.

— И тебе не болеть, Корабельников, — отозвался свежеиспеченный капитан Николаев. — С прилетом. И кто тут с тобой?

— Четверо, считая меня, — Сашка обернулся назад, проверяя — все ли на месте.

— Отлично, пошли к машине, парни. В дороге познакомимся.

И капитан, развернувшись, пошел к выходу.

На стоянке, Николаев подошел к такому же, как и у аэродромного сержанта, белому пикапу без номеров. Трехзначный номер и буквы — «ВСК» чернели на борту. На ходу бросив — «Барахло кидайте в кузов», капитан остановился. Обернувшись, он посмотрел, как в кузов полетели рюкзаки и баул. Оружие, все четверо оставили при себе. Капитан едва заметно, одобрительно улыбнулся.

— Отлично. Давайте знакомиться. Я — ваш ротный, капитан Николаев. Рядовой, представь личный состав.

Представив старшему всех троих, Сашка выжидательно посмотрел на ротного — «что дальше?».

— Значит так, бойцы. Слушайте внимательно — повторять не буду. Первое — это не Крым. Совсем. С виду — тихо, но это видимость. Народ здесь разный — не все свои. Особенно в городках и в порту. Оружие всегда держать с собой. Даже в городе. В одиночку, за пределы долины соваться не советую. Относительно безопасно только здесь. Побережье контролируется, но от случайных гостей страховки нет. В случае выхода из расположения — доложите дежурному, куда и время прибытия. Это — обязательные правила. Здесь — война, хотя сперва может показаться другое. Скоро сами все увидите. Все, вводная окончена. Остальное — после прибытия в часть.

Капитан сел в машину и завел двигатель. Когда все четверо уселись, машина тронулась в сторону гор.

Во время короткой поездки, Сашка убедился, что Имрос оказался не такой дырой, как можно было ждать.

С дороги открывался красивый вид. Виноградники перемежались скоплениями черепичных крыш и беленых стен. Мелькали каменные ограды, увитые зеленью. Поселки и виноградники карабкались на пологие склоны гор, расползаясь по ним, насколько хватало глаз. С высоты очередного пригорка, Сашка смог охватить взглядом всю картину. Коричнево-зеленые склоны гор обступали просторную долину с трех сторон, оставляя открытым выход к морю. Там долина заканчивалась живописным маленьким портом, с симпатичным городком. Домики тянулись и вдоль шоссе, идущего от порта к крупному поселку в центре долины. Параллельно шоссе, на удалении пары километров, пролегала полоса аэродрома.

Сашка залюбовался. Экая красота. Сзади кто-то из ребят, не удержавшись, цокнул языкам, выражая свое восхищение. Капитан хмыкнул:

— Идиллия?

— Не то слово! Прям — курорт!

— Да уж! Туристы тут своеобразные…

— В смысле?

— Тут за перевалом, второй порт, побольше. Торговый. Там этих «туристов»… Со всего турецкого побережья….

— Так там кроме пиратов… — Говоривший осекся.

— Вот-вот, — Согласно кивнул головой Николаев. — Именно эти «туристы» там и околачиваются. Добро сбывают, заправляются. Соляра наша — у них хорошо идет.

Из дальнейшего рассказа капитана, Корабельников уяснил, что тот порт был чем-то вроде биржи, на которой продавались, выражаясь мягко — «товары сомнительного происхождения». Проще говоря — награбленное. Контейнерами. А то и кораблями. Капитан рассказал и про недавний налет.

После Крыма все звучало какой-то фантастикой. Сашка никак не мог поверить в реальность происходящего. Рассказанное, как и сам остров казались сном. В голове просто не укладывалось, что за соседней горой расположен, чуть ли, не невольничий базар. И только вчера, самые натуральные пираты, пытались взять порт штурмом. И что вероятно, уже на днях, он столкнется с этими пиратами в море. Ноздри втягивали незнакомые ароматы, глаза видели склоны гор, виноградники, ярко-голубое небо. Но его мозг отказывался воспринимать это, как реальность.

 

Глава 10. Средиземное море. Июль 201Х+2

Сборный конвой направлялся в Марсель. В море вышли почти затемно. Несколько десятков «купцов», в основном контейнеровозов и танкеров. Почти целые сутки они отстаивались на рейде перед Порт-Саидом, ожидая отставших и сопровождение. Наконец, в третьем часу утра прибыли датский сторожевик и два испанских корвета. И в пятом часу утра, когда небо из серого, быстро становилось светло-голубым, несколько десятков судов тронулись в путь.

Маленькая белая яхта, проводив конвой линзами биноклей, тоже снялась с якоря. Выдав в эфир несколько электронных импульсов, она направилась к Порт-Саиду. Через сорок минут, экипаж пришвартовавшейся яхты, с чувством выполненного долга, разбогатев на пару тысяч, в полном составе сошел на берег и растворился в путанице переулков старого города.

Суэц остался далеко за кормой. Караван успел отдалиться от него миль на триста, когда на локаторах судов сопровождения появилась целая россыпь точек. Дежурный офицер на сторожевике, насчитав два десятка, почти не двигающихся отметок, связался с Кипром, попросив выслать на проверку самолет. Через десять минут, пилот дежурного Ф-16 доложил на базу, что по виду это — обычные рыбаки. Дежурный подумал и взял трубку внутренней связи. Доложив капитану, что близко к курсу конвоя обнаружено скопление рыбацких судов, дежурный выслушал ядовитый вопрос, не собирается ли он докладывать о каждой плавающей щепке, которая встретится в пути. Дежурный молча выслушал отповедь. Рулевой, с ухмылкой покосился на пунцовые уши каплея. Лейтенант перехватил его взгляд и рулевой, сдерживая улыбку, опять уставился на приборы. Минут через пятнадцать конвой поравнялся с рыбаками. Вооружившись биноклем, дежурный пробежался взглядам по качающимся на волнах корабликам. Турки. Лейтенант вполголоса выругался и с тоской посмотрел на трубку связи. Перехватив ехидный взгляд матроса, офицер мысленно плюнул и отошел в другой конец рубки.

В следующую секунду по рубке забарабанили частые ритмичные удары. На пульте зажглось несколько красных ламп. Противно заверещал извещатель торпедной атаки. Дежурный, целую секунду, оторопев, смотрел на гудящий и вспыхивающий красными огнями пульт. Два угловых стекла рубки разлетелись крошевом. Пробивший их зенитный снаряд рванул снаружи, прямо перед окнами. Взрывная волна, в момент ока вынесла все уцелевшие стекла. Для находящихся внутри, не различавших такие нюансы, все стекла будто разом взорвались. Заливающийся кровью рулевой, с визгом катался по палубе. Дежурный, выйдя из ступора, тянулся к кнопке алярма. Его китель был порван осколками стекла и заляпан кровью. Мощный звук боевой сирены заглушил попискивание пульта. Следующая очередь легла точнее, разнося рубку и ее содержимое.

Датский сторожевик так и не успел отреагировать. Ближайший к нему сейнер выпустил обе торпеды в упор. За шесть секунд, потребовавшиеся им на то, что бы настичь цель, сейнер успел разрядить в противника блок НУРСов и прочесать из «Шилки» его надстройки. На седьмой секунде рванула торпеда. «Датчанин» подпрыгнул. У борта вырос высокий столб воды. Теряя ход, сторожевик накренился на борт. Разбитые надстройки дымили, корма осела.

Второе «веретено», несмотря на минимальную дистанцию, пошло «в молоко». «Молоком», к своему несчастью, оказался длиннющий, как грузовой состав, супертанкер под панамским флагом. Именно его черный борт озарился грязно-красной вспышкой. Столб воды, поднявшийся над ним, был серого цвета. Чистейшая арабская нефть потоком хлынула за борт из двухметровой пробоины. Панамец, оставляя широкий жирный след, прибавил обороты. Его команда хотела жить, а пираты — заработать. Экология, при таком раскладе, осталась в стороне. В конце-концов, из семидесяти тысяч тонн, в море могло попасть содержание только одного танка. Всего, на борту, их насчитывалось двадцать.

Несчастья каравана нарастали и «купцы» заметались, как овечье стадо, углядевшее волков. Строй колонны распался. «Торговцы» давали полный ход, насилуя машины в попытке выжать максимум скорости. Мощность двигателей и тоннаж судов — различались. Как и степень изношенности машин. Для кого-то и двадцать узлов не были пределом. А кое-кто мог только мечтать о двенадцати. Итог был предсказуем. Колонна моментально сломала строй. Корабли, под угрозой столкновения, выкатывались из линии, пытаясь обойти более медлительных соседей. Охваченным паникой торговцам было не до логики. Теперь это скопище судов напоминало небрежно брошенную на пол горсть семечек. И с ней, быстро сокращая дистанцию, сближались турки.

С противоположной стороны суетились оба «испанца». Между нападающими и ними, шевелящейся стеной ползли их подопечные, закрывая цели. Быстро сообразив, что к чему, оба корвета подняли в воздух вертолеты. Два грозных силуэта обрисовались над караваном и…. не успев открыть огонь, немедленно ушли под защиту высоких корпусов «купцов». Зенитный огонь сейнеров был неточен, что с лихвой компенсировалось плотностью. Четыре турецкие «Шилки» стерегли добычу, водя черными жалами стволов, готовые плюнуть смертельной дымной струей.

Не теряя времени, вторая часть нападавших, спускала катера. Набитые загорелыми бородачами быстроходные лодки пустились в погоню за стадом.

Испанцы задергались. Корветы не могли открыть огонь, вертолеты — высунуться. А, к подопечным сыпанула целая толпа моторных лодок, с каждой секундой приближаясь ближе. По палубам судов забегали матросы со шлангами, готовясь встретить гостей струями воды. Общий, не высказанный, но висевший в воздухе посыл, был един — делайте хоть что-то!

К чести испанцев — они не колебались. Оба вертолета взмыли вверх, встречая накатывающий вал штурмовиков пулеметным шквалом. Турецкие «Шилки», захлебываясь ответными очередями, рвали небо пунктиром трассеров.

Корветы, описывая крутую циркуляцию, полным ходом пошли на прорыв собственного конвоя. Рискуя столкновением, оба командира понимали, что другого выбора у них нет. Через считанные минуты волки доберутся до стада.

С палубы судов картинка открывалась пострашнее. Палубный матрос Барт Артсен, со всех ног несся по палубе контейнеровоза, разматывая на бегу кишку пожарного шланга. Еще не добежав до борта, он уже видел штук шесть моторок, направлявшихся в сторону его судна. Подскакивая на волне и плюхаясь с размаха, на воду плоским днищем, силуэты катеров увеличивались на глазах, приобретая, неразличимые ранее детали. Он мог уже различить полусогнутые фигурки людей в них. В руках у них вспыхивали огоньки. Стена контейнеров позади него звонко загудела, как будто в нее бросали камни. Оглянувшись, Барт увидел, возникающие прямо на глазах, пулевые пробоины в стенках контейнеров. Рев вертолета сзади, слева. Оглушающий пулеметный треск. Одна из шлюпок, подхваченная очередью прямо в полете, распалась на части, рассыпая за собой человеческие тела, фрагменты мотора и обшивки. Набитый вооруженным мясом катер буквально распался в полете. Вода вскипела фонтанами пуль авиационной «шестистволки». Темный силуэт ближайшего «рыбака», метрах в семистах, озарился огнем. Четыре параллельные серые трассы протянулись к вертолету, пройдя метрах в тридцати над Бартом. Вертолет шарахнулся вниз, укрываясь за корпусом судна. Падая на палубу, Барт видел, как преследующие вертолет трассы опускаются ниже и касаются края контейнерной стены.

Увлекшийся азартом боя, турецкий наводчик, ведя вертолет, не отпустил гашетку, буквально «распилив» пушечной очередью несколько контейнеров. Красные шары разрывов заплясали по контейнерам, раскидывая по палубе клочья плазменных панелей и поднимая в воздух горящее тряпье.

Лежавший ничком на палубе Барт, приподнял голову, со страхом глядя вверх, на развороченные, горящие контейнеры. Стряхнув со спины падавший с небес тлеющий мусор он, стоя на коленях, приподнялся над палубой. Не увидев шлюпок, Барт, волоча за собой шланг, на четвереньках пополз к борту. Взмывшая над леерами «кошка», едва не ударив его по голове, со звоном ударила по палубе и, отскочив, позвякивая, быстро поползла к борту. Перехватив шланг, голландец перевел рычаг вниз и, сжимая упругое, брыкающееся тело шланга, выпрямившись, шагнул к борту. Струя воды ударила в набитое людьми, резиновое гнездо, выкидывая людей за борт. Падающие, скользили вдоль борта, идущего полным ходом контейнеровоза. В конце пути их ждали, вращающиеся с бешеной скоростью, двухметровые винты. Струя воды пожарного шланга изменила направление, когда Барт, получив несколько пуль с соседней шлюпки, пошатнувшись, рухнул за борт. Последняя осознанная мысль, мелькнувшая, в голове падающего — Винты! Удар о воду погасил сознание и через секунды, вместе со смытыми турками, под корму контейнеровоза затянуло тело голландца.

«Купцам» приходилось совсем «туго». С одной стороны им «прилетало» от неопытных турецких наводчиков, лупивших по вертолетам и мелькавшим в просветах, меж судов испанским корветам. С другой — прячущаяся за заложниками охрана. Которая, волей-неволей, вызывала огонь на них же. Турки пристально «пасли» вертолеты, оберегая ушедшие на абордаж команды моторок. Дымные следы зениток, проходили впритирку к машинам, временами задевая купцов. И купцам регулярно прилетали 23-миллиметровые гостинцы, круша надстройки и технику на бортах. Красно-черные взрывы разносили в клочья контейнеры и людей, сносили мачты и краны, пятная палубы разлетающимися осколками. Кроме зениток, их обстреливали команды абордажников с катеров, не давая даже приблизиться со шлангом к борту, на который лезли пираты.

Обе «вертушки» танцевали джигу, пытаясь отогнать катера от судов. Выныривавший из-за вереницы судов вертолет поджидали, и счетверенные трассы тянулись к «счастливчику» сразу с нескольких направлений. Пилот, убирал газ и машина проседала, укрываясь за корпусом очередного «купца». Вертушки, вися за караваном, рисковали лишь ненадолго высунуться из-за прикрытия. Этого времени хватало только на одну-две неприцельные очереди. Сразу после этого, вертолет нырял вниз, сопровождаемый очередями зенитных автоматов. Зачастую, наводчик, в азарте отпускал гашетку, когда в прицеле маячила гражданская добыча.

Контейнеровоз с десятком «распиленных», дымящих контейнеров был первой птичкой. Его собрат от компании «Майерск» получил в борт залп НУРСов и теперь остался перед дилеммой — остановиться и попасть «под раздачу» или дать полный ход с разгорающимся на борту пожаром. На борту решили, что пожар — предпочтительнее. Оставляя за собой густую полосу дыма, корабль, роняя контейнеры с палубы, дал полный ход. Дымовая завеса, оставляемая горящим «пятидесятитысячником» была старательно использована обеими сторонами.

То один, то другой вертолет, поднимался на высоту мачт, настороженно водя стволами пулеметов. Высмотрев за дымом, очередную, настигающую их подопечных моторку вертолет давал очередь и сразу проседал, скрываясь за корпусом судна. От летчиков требовалась ювелирная работа. Пространство их маневра ограничивалось десятком метров высоты. Задержка в верхней точки траектории более трех секунд означала неминуемую гибель от жуткой счетверенной очереди «Шилки».

Понимавшие маневр турков вертолетчики, мало чем могли помочь своим подопечным. Дым прикрывал моторки, не давая операторам пулеметов разглядеть цели за недолгие секунды, на которые вертолеты выныривали из-за прикрытия. Вылезти из-за прикрытия корпуса сухогруза хотя бы на десять секунд означало для них самоубийство — пиратские «Шилки» зорко стерегли горизонт. Временами отвлекаясь, они старательно поливали, мелькавшие между корпусами купцов силуэты корветов. Те же, никак не могли войти в игру, завершая свой рискованный маневр. Но наконец, пройдя конвой насквозь, испанская пара оказалась в прямой видимости соединения корсаров.

Теперь драка пошла в полную силу. Открыв себе сектора обстрела, загавкали носовые орудия корветов. На сейнер, водоизмещением не более ста — ста пятидесяти тонн, вполне хватало одного-двух снарядов. Один семидесятишести миллиметровый снаряд — это три килограмма стали и восемьсот граммов гексогена. Эквивалент почти метровой пробоины в борту и пяти — восьми трупов в команде. Десять секунд на прицеливание, пять секунд на залп, еще десять секунд на перенос прицела. Одна минута работы обеих орудий означала шесть потопленных или полностью изувеченных судов. Турецкие корабли жертвовали собой, давая шанс абордажным командам. Пока турков спасало только численное превосходство. Пять экипажей уже отправились на дно. Уцелевшие продолжали сражаться. Понадеявшийся на их занятость вертолет, поднялся над палубой сухогруза. Турецкие наводчики, несмотря на то, что им хватало работы, выкроили ему шесть долгих секунд и одну меткую очередь. Три 23-миллиметровых снаряда ударивших в кабину прервали полет и две жизни. Исковерканное изделие фирмы «Сикорского», дымя и разбрасывая обломки, рухнуло в воду. Воодушевленные турки оставили воздух в покое и переключились на морские цели. Шилки начали поедать стройные силуэты. Залп НУРСа накрыл носовую часть одного из «испанцев». Искалеченное носовое орудие замолкло. Теперь корвет мог использовать только два оставшихся зенитных автомата. Но и их хватило на то, что бы смести надстройку и всю команду с палубы врага. Уцелевшее орудие второго корабля продолжило свой зловещий хронометраж, где пятнадцать секунд означали полтора десятка трупов. «Бофосы» второго корвета и уцелевший вертолет переключились на охоту за катерами.

Поздно! В море еще болтались катера, но команды с них, за исключением двух-трех уже перекочевали на гражданские суда. Супертанкер и три контейнеровоза выкатились из строя и застопорили машины. Вдоль их бортов раскатывали белые полотнища, а смуглые, увешанные оружием бородачи торжествующе стреляли в воздух.

Бой остановился. Уцелевшие сейнеры, прекратив стрельбу, стягивались к захваченным судам. Вертолет сделал круг, облетая сбившихся в кучку пленников и одиннадцать, оставшихся на плаву победителей. Второй пилот разглядывал палубы захваченных судов. Убедившись, что на кораблях есть заложники, он доложил об увиденном на корабль. Пилоты появившихся истребителей, уже были в курсе случившегося. Сделав несколько кругов над захваченными судами, четыре истребителя ушли в сторону Кипра.

С искалеченного корвета просигналили. Над бортом одного из захваченных судов замахали зажженным фальшфейером. Вертолет осторожно приблизился к зеленому огню и с него, на палубу судна спустили пакет с рацией.

Пообщавшись минут двадцать, обе группы судов, продолжая держаться в отдалении дали малый ход. Не упуская друг-друга из виду, они тронулись. Один корвет, ковыляя, догнал конвой, второй держась в отдалении, последовал за турками с добычей.

Обоснование дополнения к действующему общественному договору

(записки Матвея).

«Общественный договор обычно заключается между государством с одной стороны и отдельным гражданином — с другой. Налицо некоторая неравновесность сторон. С одной стороны — государство, сложнейшая система с колоссальной устойчивостью. С другой — структурная единица системы, с минимумом возможностей и устойчивости. В такой схеме, сторона, обладающая практически подавляющим преимуществом, в большинстве случаев не в силах избежать соблазна им воспользоваться. Соответственно, начинается перекосы, которые не идут на пользу слаженной работе всей системы. В большинстве случаев, происходит то, что происходит — большая часть энергии уходит на противостояние одной части системы против другой.

Частично устранить этот дисбаланс может пересмотр сторон, заключающих пресловутый договор. С одной стороны им уже выступает не гражданин, а семья — совокупность граждан трех (четырех) поколений, объединенных родственными связями. Семья, в отличие от отдельного гражданина обладает большей устойчивостью, опытом и возможностями воздействия. Другой стороной выступает не государство, а крупная компания, управляющая очень значительным количеством активов данной страны и действующая в интересах большинства ее граждан. „Компания“ является менее сложной и более подконтрольной системой, нежели государство. Таким образом, система становится более равновесной. С одной стороны улучшается контроль и качество управления. За счет уменьшения числа субъектов управления. С другой — вклад и голос граждан становится более адекватным их вложениям и обретает большую ценность в их глазах. Что в свою очередь вынуждает занять их более активную позицию.

Указанные изменения дополнительно влияют на сложившуюся систему выборов и управления, привнося в нее два дополнительных новшества.

Первое новшество, в лице упомянутой „компании“ выводит из-под непосредственного государственного контроля и управления, большую часть собственности, которой в „старой“ системе управляло государство. Являясь при этом очень неэффективным собственником. И зачастую — весьма коррумпированным управленцем.

Вторым новшеством становится взаимодействие по линии руководство страны — руководство „компанией“. Это взаимодействие является дополнительным каналом воздействия и контроля руководства страны, которое очень управляет ей совершенно бесконтрольно, не оставляя гражданам страны реальных (а не виртуальных) шансов воздействовать на уже избранное и не выполняющее своих предвыборных обещаний правительство.

Новые отношения по линии семья — „компания“-управленец строятся исходя из следующих посылов.

Первый — „компания“, как крупнейший собственник государства заинтересована в обороне государства и отстаивания его интересов за рубежом. Это совершенно необходимое условие для выживания самой „компании“. Из этого вытекает первый постулат — первым вкладом семьи, вступающей в предлагаемые „компанией“ взаимоотношения, должен стать вклад в безопасность страны. А именно — один из членов семьи должен отдать несколько лет жизни службе по защите страны (внешняя и внутренняя безопасность).

Вторым посылом является то, что „компания“ заинтересована, как минимум, в сохранении численности населения страны. Поскольку именно из ее граждан она черпает необходимые ей, трудовые и оборонные ресурсы. Соответственно, еще одним вкладом семьи становятся дети. Но компания, как и государство, не заинтересованы в бесконтрольном росте численности населения. В этом случае и компания и государство должны поощрять рождаемость в рамках сохранения численности населения. И некоторого, разумного роста. Этим целям обычно соответствуют три ребенка в семье. Именно такое число детей и будет пределом вклада семьи, вознаграждаемого компанией.

Третий посыл. Труд на благо страны и „компании“. Отделить первого от второго, исходя из размеров и переплетения интересов государства и компании, не всегда представляется возможным. Исходя из этого, имеет смысл уравнять в правах тех, кто работает на государство и „компанию“. И вознаграждать их вклад, соответственно полученному ими образованию и стажу работы по избранной специальности. В зависимости от специализации и ценности их труда, трудовой стаж может засчитываться с поправочным коэффициентом. Таким коэффициентом также могут стать полученные награды.

Четвертый посыл. Вклад, внесенный семьей в благосостояние или безопасность, носит временный характер. Соответственно с этим, ответный вклад „компании“, также должен быть ограничен временными рамками. С учетом того, что человек живет и трудится не только для своего блага, но и во многом, для блага своей семьи, а именно — детей, супруга (супруги), родителей, было бы разумно ограничить длительность вклада продолжительностью жизни самого вкладчика, его родителей или совершеннолетием его детей. В зависимости от того, какое событие наступит позже.

Разобравшись с тем, что именно может предоставить одна сторона (семья) другой, можно перейти к рассмотрению вознаграждения, даруемым второй стороной („компанией“) в ответ. В рассматриваемой системе это может быть только два права — доля в прибыли и голос. Одно неотделимо от другого. Семья, делая отдельный вклад, например, предоставляя обществу инженера, проработавшего по специальности десять лет, взамен получает одну долю в прибыли и один голос.

В первую очередь разберемся с прибылью. Подведя итоги года, руководство „компании“ определяется с тем, какую часть полученной прибыли оно пускает на развитие, а какую выплачивает в виде дивидендов. После чего, определив какое количество „доль“ в настоящее время активно, вся выплачиваемая в виде дивидендов прибыль делится на их число. Получившаяся сумма и является той долей, которую получит семья инженера, если вкладом данной семьи является только данный инженер. Чем больше число таких вкладов, тем больше доль получит семья.

Голоса. С их помощью выбирается наблюдательный совет „компании“ Совет состоит из трех членов, выбираемых на неопределенный срок. Все его члены имеют право занять это пост только однократно. У каждого члена ведется свой, он-лайн рейтинг доверия. При снижении рейтинга до 30 %, член совета автоматически покидает его состав. А владельцы действующих доль — избирают другого.

В полномочия совета входит назначение, увольнение и контроль деятельности генерального директора „компании“. Любой член совета имеет право наложить вето на любое решение директора. Вето действует до момента его снятия или утверждения большинством членов совета. Остальные управленческие функции ведет, определяет и реализует генеральный директор „компании“.

Данные дополнения не являются бесспорными или радикальными изменениями привычной демократической и капиталистической системы. Они дополняют ее. Сложно сказать насколько жизненными и долгосрочными они окажутся. Однозначно, можно сказать только следующее — предложенная система возрождает институт классической семьи и делает шаг в сторону более равновесного и справедливо устроенного общества. Предоставляя тем, кто не собирается менять привычный уклад жизни, придерживаться его и далее».