День выдался яркий и солнечный. Но папа о своём обещании погулять с Антошкой и покормить в парке белок забыл.

Ему так понравилась Антошкина пьеса, что после завтрака он стал искать в Интернете программу для записи музыки и сканирования. Потому что Антошка повторить музыку не смог, когда папа попросил его ещё раз сыграть своё сочинение.

— Хорошо бы такую программу найти, чтобы звуки сразу в ноты переводились! — кричал папа маме. Мама в кухне мыла посуду. — Вот ты играешь, а компьютер сразу нотами музыку записывает… Здорово, правда?

— Очень, — отвечала мама. — Только Антошка на пианино играет, а не на компьютере. Не забывай.

— Это понятно, — говорил папа. — Потом что-нибудь придумаем. На диктофон запишем. Пока надо с программой разобраться.

Антошка томился рядом.

Один раз он попытался напомнить папе о прогулке, но папа был так увлечён поиском программы, что Антошку даже не расслышал.

— Слушай, Свет! — взволнованно кричал папа из комнаты в кухню. — Есть две нормальные программы. На форумах хвалят. Только надо понять, какая лучше. С кем бы посоветоваться?.. У тебя нет композиторов знакомых? Надо именно того, кто сам пишет. Нормального композитора. А то у нас композиторов развелось… Три аккорда знает — и уже композитор.

Антошка пошёл к маме.

— Что кислый такой? — спросила она.

Антошка в ответ только вздохнул.

— Видишь, что ты с папой сделал, — улыбнулась мама. — Всё утро как чумной. Отлично у тебя получилось, Антошка. Красиво. А что ты представлял, когда играл?

— Утро.

— Утро? Интересно… Вот ни за что бы не подумала.

— Мам… Папа говорил, что, если хорошая погода будет, поедем в парк. Белок кормить, — решился пожаловаться Антошка.

— Вот почему ты нос повесил. Так подойди и скажи папе.

— Я говорил… — вздохнул Антошка. — Только папа не слышит.

— Ещё бы он тебя услышал! — улыбнулась мама. — У него же сын — великий композитор… У твоего папы миссия теперь важная-преважная: музыку сына сохранить для человечества. Не волнуйся. Сейчас всё устроим. Вон какая погода хорошая. Нечего дома сидеть. Я мигом папу от компьютера отгоню. Поедете в свой парк. А я хоть спокойно поглажу и приберусь. Только просто так его не выманить. Надо что-то придумать…

Совсем немножко подумав, мама наклонилась к Антошке и прошептала ему на ухо:

— Я скажу, что ты хочешь сочинить пьесу о том, как вы катаетесь по парку…

— И кормим белок, — добавил Антошка.

— И кормите белок, — согласилась мама и вышла из кухни.

Сначала папа с Антошкой заехали в магазин, купили орешков и семечек. Орешки для белок, а семечки для птиц.

— Потому что белки семечек не едят, — сказал папа и добавил: — Наверное…

После магазина отправились в парк. Там было шумно и многолюдно. Старушки сидели на лавочках, по дорожкам мамы катили коляски, мужчины играли в волейбол на спортивной площадке.

Лаяли собаки, в ветвях деревьев громко распевали птицы, где-то недалеко играла музыка. Скоро Антошке с папой пришлось остановиться и сойти с велосипедов — трудно стало объезжать гуляющих по дорожкам людей. Пошли пешком.

— Бабье лето! — усмехнулся папа.

— Почему лето? — удивился Антошка. — Ведь сейчас осень!

— Так эту пору называют. Лето заканчивается, становится холодно. А после холодов — опять тепло. Ненадолго. Как будто лето заглядывает на несколько дней — попрощаться. Это время и называют «бабьим летом».

— А почему «бабьим»? — опять спросил Антошка. — Оно что, для бабочек?

— Для каких бабочек? — не понял папа. — При чём тут бабочки?

— Ну лето же бабье! Зачем тогда его так зовут?

— Да откуда ж я знаю? — пожал плечами папа. — Назвали, и всё… Вот в Германии это время «старушечьим» зовут или ещё «временем старых баб».

— Значит, это такое специальное лето для бабушек? — удивился Антошка.

— Вроде того. Потому, наверное, так его назвали, что некоторые растения опять цвести начинают. Уже совсем скоро зима наступит, а они цветут. Но вот почему в Северной Америке эту пору называют «индейской», это вообще непонятно…

— «Индейское лето»? — Антошка совсем запутался.

— Вот именно… А ещё есть такая примета: в первый день бабьего лета надо посадить на коня отрока и выехать с ним на охоту. Помнишь, в прошлое воскресенье мы с тобой ездили? Вот как раз первый день был… Древние индейцы верили, что если в первый день «индейского лета» отрок на коне покатается, то кони будут смелее, а собаки добрее и болеть не будут. Вот ты — отрок, а это твой конь. — Папа кивнул на Антошкин велосипед. — Кажется, выбрались… Ну что, в путь без страха и упрёка?

Они опять сели на велосипеды. Дорога пошла под горку. Папа лихо укатил вперёд. Антошка видел, как развеваются от встречного ветра папины волосы, как они на затылке закручиваются в тонкую косичку. Вдалеке на солнце сверкал пруд, и было больно смотреть на воду. Антошка всё набирал и набирал скорость. И уже становилось немного страшно от быстрой езды. Но и весело. И хотелось крикнуть что-нибудь индейское.

— Тормози! — закричал папа испуганно.

Он стоял на дорожке и поджидал сына. Антошка нажал на тормоза, медленно подкатил к папе.

— Молодец! — похвалил папа с облегчением. — Только маме не говори, что с крутой горки катались. А то она нам устроит…

— Не скажу, — пообещал Антошка.

Сейчас они ехали в ту часть парка, где в прошлое воскресенье видели сразу несколько белок. Чтобы добраться до «белкиного места», надо было объехать два пруда и пройти пешком по тропинке, которая была вся в ямах и рытвинах. Здесь они в прошлое воскресенье оказались случайно, в поисках мест, как говорил папа, где ещё не ступала нога человека. В этой части парка они действительно не встретили никого. Только белки прыгали по стволам деревьев, перебегали тропинки и совсем Антошку с папой не боялись. Но у Антошки с папой ни семечек, ни орешков тогда с собой не было.

Наконец приехали. Прислонили велосипеды к стволу. Папа себе в ладонь насыпал семечек для птиц, а Антошке сразу и семечек, и орешков для белок. И стали ждать. Сначала прилетели воробьи и синички. Они расселись на ветках, смотрели на семечки и орешки, громко гомонили, переговариваясь друг с другом, но подлетать не решались. Пока самый смелый воробей не сиганул к Антошке и не схватил орешек. Орешек был тяжёлый, из клюва выпал. Воробей за вторым орешком подлетать не стал. Упорхнул снова на ветку.

— Вот смешной! — крикнул воробью папа. — Семечки-то легче!

Но тут к папе и Антошке стали подлетать другие воробьи и синички, быстро выхватывать семечки и орешки и ещё быстрее разлетаться в стороны. А один раз к Антошке на руку сели сразу три синички. Схватили по семечке и упорхнули.

— Класс! — восхитился папа. — Зря мы, Антоха, фотоаппарат не взяли.

Прилетели голуби. Стали важно расхаживать вокруг и ворковать. Но пока ни одной белки видно не было.

И тут у папиной ноги вдруг шевельнулся серо-рыжий комочек.

— Папа, белка! — крикнул Антошка.

А белка прыгнула на папину ногу, проворно забралась по штанине до кармана куртки, вытащила оттуда орешек, спрыгнула на землю, добежала до ствола тополя и быстро-быстро стала подниматься, пока не пропала из виду.

— Во даёт! — воскликнул папа. — Но зачем в карман? Ей Антошка орешки протягивает, бери только, а она в карман…

— Классная белка! — похвалил Антошка.

— Глупая белка! — возразил папа. — Знаешь, как щекотно было?

— Храбрая белка!

Антошка рассмеялся. Ему было весело наблюдать, как белка лезет в папин карман. Антошка даже немного позавидовал папе. Он тоже хотел, чтобы белка залезла в его карман. Он на всякий случай незаметно высыпал туда немного орешков, пока папа смотрел в сторону. Но храбрая белка больше не приходила. Они ещё немного покормили птиц. А потом высыпали семечки и орешки на землю.

— Надо собираться, Антоха, — сказал папа, — а то скоро темнеть начнёт.

Когда уходили, Антошка всё оглядывался: не покажется ли опять та белка. Но суетились над рассыпанными семечками и орешками только синички, голуби и воробьи.