Скажи нам об островах кто угодно, только не Валька, мы бы с удовольствием поиздевались. Но с Валькой все было иначе. Он часто говорил странные вещи. Помню, мы вчетвером возвращались из школы. По дороге нам встретилась старушка с пустым бидоном. Я знал ее. Она жила в одном доме со мной, только через подъезд. Звали ее, кажется, Марья Никитична. Валька вдруг остановился. Долго смотрел ей вслед, пока старушка не повернула за угол. Мы уже стали над ним подшучивать и говорить, что Валька влюбился. Но он посмотрел на нас, внимательно так посмотрел, и вдруг сказал, что она скоро умрет. Шутить нам сразу расхотелось.

— Почему это? — спросил кто-то из нас.

— Умрет? Не знаю, — сказал Валька.

— Да с чего ты взял?

— Видно.

Через неделю Марью Никитичну хоронили. Мы толкались здесь же, во дворе. Мы боялись смотреть на Вальку, будто это из-за него умерла восьмидесятилетняя бабка.

Были еще случаи. Мы называли это «Валькины фокусы». Как-то он подвел нас к дереву, по стволу которого ползла гусеница. Валька предложил пари. Он указал на сучок: «Угадайте, куда поползет гусеница после того, как достигнет этого сучка?» Я сказал — направо. Чика — налево. Сашка, подумав, решил, что гусеница поползет прямо. Тогда Валька улыбнулся и сказал, что гусеница повернет назад. Мы замерли в ожидании. Гусеница была толстая и мохнатая, она ползла важно и уверенно. У сучка она неожиданно замерла и действительно поползла назад, очень быстро, словно увидела нечто страшное, от чего ее гусеничье сердце готово было разорваться. Мы стали кричать, что Валька жульничает, он все заранее знал. Он ответил, что действительно знал, иначе зачем бы он стал держать пари. Потом мы задумались, что же могла увидеть гусеница впереди себя — ствол был чистым и никаких помех впереди не наблюдалось. И что такое углядел Валька на гусеничьей дороге? Может быть, вовсе не сучок?..

Мы были сильно заинтригованы.

Помню еще один случай. Это произошло во время весенних каникул. Мы на поезде поехали в совхоз Целинный. Купили билеты, сели в вагон. Чика всю дорогу без умолку трещал о дядьке, который еще зимой обещал дать ему покататься на настоящем тракторе «Беларусь», если Чика к нему когда-нибудь доберется. Дядя настолько убедил в этом племянника, что Чика, едва дождавшись каникул, не только сам решил ехать в Целинный, но и нас с собой прихватил. Он говорил, что поезд ходит два раза в день. До совхоза четыре часа по железке. Мы утром уедем, день покатаемся на тракторе, а с вечерним поездом вернемся домой — не позже десяти. Таким образом, родители о нашей отлучке из города ничего не узнают и нам за это не попадет. Мы согласились.

По пути к Целинному была только одна остановка — на станции Урулюнгуйка. Поезд стоял две минуты. Но мы этого не знали и ломонулись покупать в вокзальном буфете газировку и пирожки. Буфетчица, подозрительно на нас глядя, стала выспрашивать, одни мы едем или с родителями.

— С родителями, — наперебой заверили мы.

— Еще с сестрами, братьями и внуками, — зачем-то добавил Чика.

После этих слов буфетчица стала звать какого-то Петровича. Мы перепугались и без газировки и пирожков выскочили на перрон. Как раз вовремя — поезд уже тронулся. Мы едва успели заскочить в последний вагон. Прошмыгнули мимо проводницы, которая тоже сунулась было к нам с расспросами, и побежали по вагонам в свой, четвертый. Но проводница пятого вагона вдруг заартачилась. Встала руки в боки, дверь загородила. Спросила строго: «Откуда вы такие?!» Мы стали объяснять. Но она явно нам не верила. Наверное, решила, что мы зайцы. Проводница фыркнула, грудью оттеснила нас в угол тамбура и захлопнула перед нами дверь в вагон. Мы попытались ее открыть, но она была заперта изнутри. Мне почему-то стало ужасно смешно. Нервное, должно быть. Я стоял посреди тамбура и хохотал, как дурак, буквально за живот держался. Сашка скрестил руки на груди, выставил вперед ногу, словно Чацкий на балу, нахмурил брови и стал о чем-то сосредоточенно думать. Чика принялся ломать дверь. Он колотился в нее, как маленький зверек, попавший в ловушку, и ругался самыми отборными ругательствами. Только Валька, кажется, нимало не переживал. Он попросил нас перейти в тамбур соседнего вагона, а его оставить наедине с дверью. Он так и сказал:

— Оставьте меня наедине с дверью.

Услышав такую просьбу, я опять сложился пополам и захохотал. Сашка высоко поднял брови. Чика перестал долбиться в дверь и посмотрел на Вальку с любопытством.

— Ты ее силой мысли открывать будешь, что ли? — спросил он с издевкой.

Валька улыбнулся и покачал головой.

— Пошли, — скомандовал Сашка, и мы вышли.

Сейчас-то я понимаю, что ничего особенного Валька тогда не сделал. Он просто подождал, когда проводница, услышав, что в дверь перестали колотиться, выглянет в тамбур. Она так и сделала. Мы увидели, как приоткрылась дверь и проводница опять строго уставилась на Вальку. Он что-то ей сказал. Она ответила. Потом стала что-то быстро говорить. Валька подождал, когда она выскажется, и опять ответил. Тогда тетка улыбнулась и распахнула дверь во всю ширь. Валька поманил нас рукой. Мы прошли мимо проводницы, и (о, чудо!) теперь она смотрела на нас ласково, по-матерински. Когда мы оказались на своих местах, Чика пристал к Вальке, чтобы тот объяснил, как ему удалось уломать такую мегеру. На это Валька ответил, что никакая она не мегера. И больше ничего объяснять не стал.

С каждым таким случаем мы все острее чувствовали, что Валька не похож на нас. Мы даже решили промеж собой, что наш приятель знает секреты какой-нибудь магии. Эта магия помогает ему договариваться с любым человеком в одну минуту. Более того, видеть этого человека и даже предугадывать его судьбу.

Опять же, к примеру, эта наша поездка в Целинный. Еще когда Чика расписывал нам трактор и какие у него переключатели скоростей, и колеса, и кабина, и какой дядька добрый, Валька вдруг сказал, что Чикиного дядьки дома не будет.

— Куда же он, по-твоему, денется? — ехидно спросил Чика.

— Не знаю, — ответил Валька. — Мало ли… Может, в командировку уедет.

— Ха-ха… в командировку! — возмутился Чика. — Держи карман! Мой дядька никогда в командировки не ездит, понял?!

— Да я же просто так сказал, — стал оправдываться Валька. — Неужели предположить нельзя? Просто я подумал: что мы будем делать, если его не окажется дома?

— Тогда тетка покататься даст, — сказал Чика уверенно. — Она тоже добрая. И все-все мне разрешает.

Мы видели, что Чика блефует. Но нам очень хотелось покататься на тракторе. И потому мы послушали Чику, а не предусмотрительного Вальку.

На деле наш тихоня оказался прав. Нет, Чикиного дядьку не отправили в командировку. Но два дня назад у него обострилась язва желудка, и дядьку положили в районную больницу. А тетка как раз в этот день поехала его навещать. Мы оказались у закрытых дверей. Потолкавшись по двору и убедившись, что никакого трактора нет, мы пошли бродить по совхозу. День был ветреным и холодным. Мы замерзли, проголодались и еле дождались обратного поезда. Всю дорогу Чика дулся на Вальку. Говорил: «Это ты все накаркал!» Но мы вступились. Теперь мы с Сашкой были на стороне Вальки. А Валька почему-то стал извиняться и говорить, что это все его проклятущий язык наделал. Не сказал бы он тогда, что ничего не получится, все бы теперь были сытые, довольные и нос в табаке. Потом он поднял на нас глаза и сказал:

— И вырви грешный мой язык…

Чика с готовностью ответил:

— И вырву! — но не двинулся с места.