Полицейский пристав бьёт мух, а Васю сажают в холодную.
— Привёл, ваше благородие, вора, — сказал Городовой. — Он у Купецкого сына пятак украл. Вот этот, — и Городовой положил пятак на стол перед полицейским приставом.
Пристав молча взял мухобойку и — бац! — убил муху на краю стола.
— Семьдесят первая, — объявил он и повернулся к Васе: — Значит, украл?
— Это неправда, — сказал Вася. — Я ему дал сломать.
— Зачем?
— Просто так, — ответил Вася.
— Гм… Как это так, просто так? — спросил Пристав. — Кто ж это будет просто так пятаки раздавать?
— Ещё он говорит, что Купецкий сын, ваше благородие, пятака не смог сломать!
— Ха-ха-ха, — засмеялся было Пристав, но увидел на стене муху, схватил мухобойку, на цыпочках подошёл к стене и… бац! — Семьдесят вторая. Обыскивали?
— Никак нет! — рявкнул городовой.
— Обыскать!
— Слушаюсь! — Городовой вывернул Васины карманы.
На ладонь его вывалились металлические шарики.
Пристав взял тяжёлый блестящий шарик, повертел его в пальцах — никогда не видывал такого.
— Так вот, мальчик, за кражу этого пятака, — он указал мухобойкой на Васину волшебную монету, лежавшую на столе, — я велю посадить тебя в холодную.
— Не крал я ничего, — сказал Вася.
— Всякий, если ещё не украл, то когда-нибудь непременно украдёт! Честных людей не бывает! Любого сажай в холодную — не ошибёшься! — Пристав протянул руку, зажал пальцами Васино ухо. — Признавайся, мальчик!
Больно было Васе. На глазах проступили слёзы. Он часто-часто заморгал.
Головы орла на монете дружно щёлкнули клювами: сейчас мальчишка заплачет.
Вася прикусил губу: не плакать! А шеи орлов так и вытянулись: ну же, ну, капай слезу.
Стерпел Вася боль, сдержался, взглянул Приставу прямо в глаза:
— Это не я у Купеческого сына, а он у меня хотел украсть пятачок! Я ему дал, чтобы он разломил.
Пристав отпустил Васино ухо и сказал хвастливо:
— Когда-то и я ломал пятаки!
— Так точно! — рявкнул Городовой.
Пристав взял пятак, положил его на край стола и нажал. Пятак даже не погнулся. Пристав нажал изо всех сил. Безрезультатно.
— Пятак фальшивый! — сказал он. — Получается, что ты или украл его, или сделал фальшивую монету. Сейчас мы составим протокол! Как твоя фамилия?
— Сомов Вася.
Пристав внимательно посмотрел на Васю, и неожиданно губы его расползлись в улыбке:
— Уж не генерала ли Сомова сынок?
Васе даже стало смешно. Взять да и сказать, что этого самого генерала сынок. Вот переполох поднимется! «Ваше благородие», видать, боится генерала! А ещё кричит, других пугает!
— Мой папа никакой не генерал! — отчётливо сказал Вася. — Мой папа — знатный токарь на тракторном заводе!
— Гмм… Такого завода нет!
— Будет, — сказал Вася.
Пристав нахмурился.
— Объявляю пятак фальшивым и украденным! — сказал он. — В холодную мальчишку!
Городовой схватил Васю за шиворот и поволок его по коридору. Открыл скрипучую дверь, впихнул Васю в полутёмный подвал, а сам вернулся к Приставу.
— Тебе что, Филимоныч?
Городовой потоптался на месте.
— Виноват, ваше благородие. Зачем-то шёл, да запамятовал. Дозвольте идти?
— Иди, Филимоныч.
Городовой ушёл.
А пристав уставился на металлические шарики и медный пятак, лежащие перед ним на столе.
«Откуда всё это здесь очутилось?»
Он посидел немного, потом смахнул ладонью в ящик стола и шарики, и монету. Увидел на стене муху и схватил мухобойку.
И городовой, и пристав про Васю забыли. Ведь он был из будущего, а помнить можно только прошлое.
Один Минька не забывал Васю, потому что знал тайну медной монеты и очень хотел Васе помочь. Он сидел на каменной тумбе против полицейского участка и думал, как бы выручить товарища.
