Чуть подрагивала в темноте стрелка, указывающее направление, и давно стих свист срывающегося с кончиков крыльев воздуха. Планер встал на курс и можно чуточку расслабиться, совсем немного, а то заснешь в звенящей тишине полета, и упустишь из виду парящий на расстоянии локтя от лица артефакт. Тогда все… Он как-то завязан, нет, не завязан… настроен на состояние управляющего аппаратом летчика, и при потере сознания самоуничтожается. Глупый камень может и на сон отреагировать - глупый же, ему-то что.
О подобной возможности предупреждал преподаватель в последний день обучения. Голос сотника сразу стал каким-то виноватым, и не верить ему не было никаких оснований. Указатель обязательно самоуничтожится, причем со всей вероятностью прихватит с собой летчика. Оно и к лучшему - пусть так, чем попасть живым в руки пиктийцев.
И все равно сейчас легче, чем первые четыре часа полета. Прекратилась жуткая болтанка над горным хребтом, с севера именуемым Пиктийским (имперцы от скромности никогда не страдали), а с южной, с роденийской стороны - Калейским, по имени древнего народа, жившего здесь когда-то. Вот в болтанке пришлось туго - рука сама собой тянулась к рычагу включения алхимических ускорителей, и большого труда стоило ее удержать. Да, готов погибнуть, для того и вызвался добровольцем, но если есть шанс вернуться и продолжить бить врага… Ускорители тот шанс давали.
Здорово помог сюрприз, приготовленный на месте старта - вместо запуска катапультой им предложили использовать изобретение роденийских мануфактур. Вернее, вместе с катапультами, так как надоевший в учебном лагере сотник, вдруг оказавшийся младшим воеводой с весьма многообещающим знаком ока на форменной накидке, произвел какие-то расчеты, и посоветовал изобретателям отправиться в задницу к винторогому кагулу.
Так и взлетали - сначала по старинке, потом, удачно поймав поток восходящего воздуха, долго кружили с набором высоты, и лишь на подходе к горам включили так называемые двигатели. Вроде простая хреновина, формой напоминающая выросшую в человеческий рост дыню и закрепленная под брюхом планера, а как выручила! Ощущения смешные - шипит, плюется, пердит прямо под сиденьем… Чего мудрецы туда напихали? Не иначе отожравшихся гороховых слизней, предварительно вымоченных в уксусе.
Михась улыбнулся удачной шутке и плавно сдвинул ручку управления. Хитрый механизм послушно качнул крыльями, но указатель предупреждающе засветился красным - что, мол, делаешь, придурок? Или он не ругается? А чего это у нас внизу?
А внизу все спокойно, то есть темно, как в желудке эриванского аблизьяна. Кое-где точки огоньков, наверное пиктийские вилланы при свете факелов воруют остатки урожая с господских полей. Или просто отрабатывают барщину. Они ведь эти… как их там… в школе еще говорили… А, вспомнил, крепостные! Рабы, короче. Питаются лебедой, крапивой, брюквой, и разваренным в воде овсом. А аристократы питаются ими. Тьфу, пакость!
Кстати, если плюнуть сверху, то можно в кого-нибудь попасть? Нет, не долетит… Значит и не нужно, лучше песню спеть, тем более один, и отсутствие голоса со слухом не вызовет негодование неблагодарных слушателей.
Звезды падали нам под ноги,
Мы ходили по ним босиком.
Звездами выстланные дороги
Нас уведут далеко-далеко.***
***Стихи Матвея Барабаша, перевод с роденийского.***
Артефакт способностей Кочика тоже не оценил, и запульсировал ярко-алым. Михась спохватился - к Эрлиху песни, у драконов слух такой, что степные ушаны обзавидуются. Эти твари способны отличить писк мыши в норке от свиста суслика за восемь верст, а он орет на все небо в полной тишине. Ну не дурак ли? Пиктийские патрули наверняка в воздухе, и ночь для них не такая уж большая помеха. Пары-тройки звеньев хватит, чтобы от роденийского отряда оставить рожки да ножки. И это в лучшем случае, в худшем же вообще ничего не оставят - сядут, и с аппетитом сожрут упавших. Нет, нам такие песни не нужны!
А внизу опять темно. Специально выбирали день, вернее ночь, когда не восходят обе луны. Такое бывает примерно раз в три месяца, и вот подгадали… Астрономия есть точная наука, как говорил оказавшийся младшим воеводой сотник.
Летящих где-то неподалеку товарищей тоже не видно и не слышно, хотя устройство дальней связи настроено на прием на общей волне, а кристалл повышенной емкости гарантирует бесперебойную работу в течение трех недель. Командиры чудят… о каких неделях может идти речь? Наверное, по-другому не получилось - в Родении все принято делать с запасом прочности. Даже если вот на этот планер посмотреть… С виду - плод свального греха воздушного змея со сковородкой и этажеркой, но пропитанная лаком ткань не боится огня, а тонкие планки силового набора изготовили из авивского дерева, по легкости спорящего с утренним туманом. И оно тоже не горит. Хорошее утешение! Как раз для запекаемого в глине гуся - не потеряешь ни одной капли питательного и полезного жира.
- Отставить смех, рядовой Кочик! - Михась одернул себя голосом преподавателя, которому за время обучения научился подражать, по мнению товарищей по несчастью, почти в совершенстве. - Молчать, я спрашиваю! Миллион нарядов вне очереди!
Удивительно, но самовнушение помогло, и даже немного успокоило. За шуткой всегда можно спрятать страх. Спрятать, и сделать вид, что его и не было никогда. Руки подрагивают? Не городите ерунды, это от напряжения. Сердце громко колотится? И опять вы неправы - на высоте просто трудно дышать, вот оно и торопится гонять кровь. И про бледность не надо, договорились?
Огромный город, вытянувшийся по обеим сторонам широкой реки, просыпался. До рассвета еще далеко, если можно назвать рассветом сменяющие темноту вечные сумерки, но столица Империи потихоньку оживала. Пекари растапливали печи и осматривали замешанное с вечера тесто, чтобы утром на стол любого желающего попала теплая булка с хрустящей корочкой, водовозы торопились заполнить бочки, чуть выше них по течению золотари сливали в Эмду содержимое своих бачков… Все как всегда, порядок вещей установлен много веков назад, и нет смысла в его изменении. Чинно и благопристойно, как и подобает почитателям Благой Вести. Пусть темные бегают и суетятся, Эрлих их раздери.
Этот город давно не видел солнца. Настолько давно, что даже глубокие старики не помнят, хотя в столице есть люди, дожившие до сорока лет! Среди простых горожан, разумеется. Аристократов и тремя сотнями не удивишь, на то и маги, но и они вряд ли застали временя без Вечного Тумана. Императоры еще при Альбине Великом благословили вилланов Пиктии, стянув в столицу всю непогоду, а вилланам предоставили возможность жить и работать под солнцем. Так говорят служители Благого Вестника, а уж кому знать правду, как не им?
В проклинаемой же Родении утверждают, будто бы светилу попросту противно смотреть на утопающие в жидкой грязи и пахнущие плесенью улицы. Врут! Темные всегда врут! От зависти! Ситэ настолько красив и великолепен… Особенно дворец Императрицы! Вы просто не умеете смотреть в тумане, господа!
Михася красоты не интересовали, а вонь если и есть, то на высоте не чувствуется. И плевать на запахи, лучше бы кто подсказал, где тут этот питомник? Артефакт молчит, будто помер, лишь покачивается и постепенно наливается красным свечением, сперва малиновым, как меч перед закалкой, потом ярче и ярче. Просит приготовиться? Хорошо бы так…
За спиной полыхнуло молочно-белым. Туман не дал толком рассмотреть вспышку - сам озарился изнутри, скрывая работу ушедших на дворец летчиков-добровольцев. Еще… и еще… Где четвертый? Эх, ребята…
Неожиданно запищала стрелка. Михась не успел подивиться на издающий мерзкие звуки артефакт, как тот перевернулся и показал вниз. Цель! Вот момент, ради которого стоило вытерпеть мучения учебного лагеря, и после которого жить уже необязательно. Хочется, но это второстепенно.
Щелкнули замки, отправляя в недолгий полет одну-единственную бомбу, спрятавшую внутри себя тысячи маленьких солнц. Ну что, милые маленькие твари, не желаете ли погреться? И кто сказал, будто роденийцы не любят драконов? В жареном виде - завсегда!
Планер подбросило поднявшимся почти на две версты воздушным кулаком, а на земле… Звено Кочика дошло до цели в полном составе, и четыре подарка упали почти одновременно. Огонь плавил стены старинной крепости, приютившей драконий питомник, растекался по ямам с самками, забирался в клетки с молодняком, съедал огромные кучи с дозревающими в навозном тепле яйцами…
Теперь уходить - взбесившийся артефакт уже указывает обратный курс, и острие стрелки уткнулось чуть ли не в нос. Заложить вираж, благо бушующий пожар позволил сделать это со значительным набором высоты, и…
- Пиктийцы, Миха! - крик из переговорного устройства больно ударил по ушам, прокатился холодком по спине, и провалился куда-то в пятки. - Одно звено сверху!
Пламя разогнало туман достаточно, чтобы Кочик увидел падающую с высоты тройку драконов. Твари сложили крылья и падали, падали, падали… с невероятной скоростью увеличиваясь в размерах.
- Я отвлеку, сматывайтесь! - Михась рванул ручку управления, уводя планер от огненных плевков, и выругался. Те, что пикируют на него, плеваться не могут, так как встречным потоком все забьет обратно в глотку. - Ребята, тут еще есть!
Да, второе патрульное звено заходило снизу. Сейчас неторопливо выберут цели и попросту зажарят безоружных летчиков. Артефакт почти почернел и начал опасно потрескивать… Реагирует на чуждую магию? А вот это, пожалуй, выход!
- Вот я вам ужо, ящерицы!
Не успел - планер с двойкой на хвостовом оперении рухнул на летящих в плотном строю пиктийцев и исчез в ослепительной беззвучной вспышке. Вот как она выглядит, самоликвидация указателя… Падающие сверху драконы захлопали крыльями, сбрасывая скорость, но им наперерез…
- Что ты делаешь, гад?
- Так надо, Миха! Живи!
Ослепленный близким взрывом, Кочик прикрыл глаза ладонью. Горячее и мокрое обожгло пальцы… Слезы тоже кровь войны. Мужчины не плачут, они проливают кровь… хотя бы вот так…
- Кто еще живой?
- Частично… - голос из переговорника прозвучал еле слышно. - "Тройка" на месте, командир.
- Максим?
- Пока я, - летчик с "тройки" застонал. - Но еще недолго.
- Что случилось?
- Драконий плевок… все дымится… больно… Извини, Михась, сил нет терпеть… больше не могу…
Тумана почти нет - уступил одновременной атаке огня и поднимающегося над горизонтом солнца. И вспыхнуло еще одно, прямо в нагромождении зданий речного порта.
Много позже, уже после войны, младший сотник Михась Кочик узнал, что планер рядового Максима Лихолета таранил центральные имперские склады с запасами хлеба нового урожая. Пожар перекинулся на неразгруженные баржи, на ледники с замороженным заклинаниями мясом, добрался до хранилищ древесного угля и земляного масла… И в ушах седого двадцатилетнего летчика вновь зазвучали последние слова товарища:
- …больше не могу.
Это не так! Ты смог больше других! Вечная слава и вечная память…
Шесть часов спустя.
Руки болят. Спина тоже болит. Ноги время от времени сводит судорогой. Сиденье уже не кажется мягким, а больше напоминает раскаленную сковородку. Хорошо еще, что перед полетом и во время него запретили много пить - лучше ворочать во рту пересохшим языком, чем… Ладно, не будем о грустном, после посадки можно распотрошить неприкосновенный запас. А уж там найдется вода. И жуткий холод донимает.
Под крылом заснеженные вершины Калейского хребта. Интересно, как драконы через него перелетают? Хотя с пиктийцев станется попросту выставить магический щит, предохраняющий от стылого ветра, и под его прикрытием греться изнутри золотистым легойским. И что они находят в той кислятине? Ракии бы сейчас пару глотков. Да что говорить, даже спиритус вини денатурати из университетской лаборатории подойдет: теплый, вонючий и с мухами.
Тихо как стало. Отработал ускоритель? Да, так оно и есть - восьмая по счету алхимическая трубка самостоятельно отстрелилась, уменьшая вес планера, и полетела вниз, оставляя дымный след. Эта последняя, больше нет. Уже неважно, уже перевалил. Скорость резко упала. Тоже не беда, теперь торопиться некуда, он почти дома, и это почти очень даже считается!
Михась покрутил головой, разминая затекшую шею, и заодно осмотрелся. Слева, почти на пределе видимости, на фоне вечных снегов выделялись две медленно ползущие точки. Свои? Наверняка, потому что на пиктийских тварей артефакт бы отреагировал. Хорошая, кстати, штука. Надо будет попробовать после приземления забрать стрелку с собой. Точно! Оставлять жалко, а как предупреждающий об опасности амулет вполне сгодится. Заодно послужит оружием последнего "прощального привета". Решено, забираем!
А пока стоит рискнуть и связаться с товарищами. Они молчат, но это же не повод оставаться одному на захваченной колдунами территории? Втроем всяко сподручнее.
- Я "пятерка-первый", я "пятерка-первый"! Кто там крадется? Ребята, слышите? Я "пятерка-первый"!
- Михась, ты? - донеслось из переговорника?
- Нет, это младший воевода Логгин Ватутинка в парадной накидке собственной персоной!
В ответ жизнерадостное ржание - об особом внимании преподавателя к успехам рядового Кочика вряд ли кто позабудет.
- Жив, летчик-залетчик?
- Я?
- И ты тоже! Здесь "четверка-второй" и "четверка-третий".
Четвертое звено было послано на бомбардировку верфей, расположенных ниже Ситэ по течению Эмды. Возвращаются вдвоем… плохо.
- Как отработали?
- Порядок, никто не жалуется. Ты один?
- Да, - Михась сглотнул появившийся в горле комок. - Попали под две тройки драконов. А у вас?
- Надеемся, что без потерь. Пиктийцев не видели, но Марк с Янеком куда-то пропали сразу после атаки.
- Понятно. Когда садиться будем? Я долго не выдержу.
- Да хоть сейчас, только площадку подходящую нужно найти. Как раз и ребят подождем.
Взгляд со стороны.
Пламя взрыва лизнуло крыло слишком низко опустившегося планера. Негорючая ткать обшивки на самом деле не загорелась, она плавилась. И не только она… С ревом вспыхнули алхимические ускорители, самопроизвольно включившиеся от жара одновременно… Легкокрылый аппарат с серебристой единичкой на хвосте с огромной скоростью влетел в бушующее море огня… Летчик этого уже не чувствовал.
Второй взгляд со стороны.
Мертвую белизну ледника можно было бы назвать безупречной, но все портила гигантская воронка и разбросанные вокруг нее дымящиеся обломки. Ледник равнодушен - какое ему дело до упавшей несуразной птицы? Он вечен. Ему все равно.
Михась только хотел ответить "четверке-второму", как его там… вроде бы Никита, что нужно пролететь чуть дальше и сесть поближе к лесу, как стрелка указателя засветилась и решительно повернулась острием вниз. Она с ума сошла, откуда здесь цели? Да и бомбить все равно нечем.
- "Пятерка-первый", а у меня тут… - голос в переговорнике удивленно-испуганный. - Пиктийцы?
- Вроде нет, - Михась лихорадочно вспоминал занятия, на которых изучали поведение и цвета артефакта в зависимости от ситуации. - У меня зеленым горит. Садимся?
- Давай.
- Только я первым, а вы не торопитесь.
- Добро. Миха, покружим еще.
Ну и где тут садиться? Кругом камни, все изрезано бегущими с гор ручьями… А там что за кустики? Ага, вот это хорошо, как раз за ними ровная площадка, а кусты потом погасят скорость. Только зайти с другой стороны, и можно приземляться. Планер жалко - побьется, и крылья оторвет к кагульей матери. Ладно, все равно его на себе не утащишь, и придется бросать. Ну что, привет земля?
Аппарат чиркнул брюхом по камням - площадка оказалась не такой идеальной, как выглядела сверху, подпрыгнул, снова плюхнулся со страшным треском, выбросив сноп искр, и, прочертив глубокую борозду, воткнулся в заросли. Михася бросило вперед, и если бы не привязные ремни, точно бы выкинуло из кабины. Нет, не зря младший воевода Логгин Ватутинка вдалбливал меры по безопасности в бестолковые головы - очень даже пригодились. Если с благословения Триады доведется остаться в живых, обязательно нужно будет отблагодарить преподавателя бутылкой самой крепкой ракии. Да что бутылкой, и бочонка мало!
А внизу хорошо! Травой пахнет, цветами… и дымок от близкого костра перемешивается с восхитительным ароматом жареного на углях мяса. И, судя по запаху, его чуть сбрызнули сухим фиарнольским вином. Красота! Вот только какая-то холодная железяка упирается прямо в левое ухо…
- Ну, здравствуй, птичка перелетная!
Михась резко повернулся на голос и замер с удивленно открытым ртом - в лицо смотрел раструб огнеплюйки.
- Извините, я…
- О, да он по-нашему говорит! Кто таков?
Летчик моргнул, и обнаружил, что огнеплюйка находится в руках огромного человека в потрепанной форме роденийской пограничной стражи. Свои?
- Рядовой Кочик! - отрапортовал Михась и попытался вылезти из планера.
- Сидеть!
- Но…
- Откуда, куда, зачем?
- Возвращаюсь с задания.
- С какого, позволь полюбопытствовать? - пограничник нахмурился, хотя перечеркнутое шрамом лицо и без того выглядело угрожающе. - Говорить будем?
- С секретного.
- Даже так? Ничего, у нас даже пиктийские дракониры соловьями поют.
Помощь пришла неожиданно - смутно знакомый голос послышался откуда-то сбоку:
- Оставь его, Борис, это точно свой. А ну вылезай, боец.
- Мягкий ты, Еремей, - укорил пограничник, но огнеплюйку опустил.
- Ага, и очень добрый, - заросший бородой человек подошел поближе и оглядел Михася. - Кочик, значит?
- Да.
- Прогульщик, дебошир, пьяница и бабник?
- Не-е-е… Профессор, вы?
- Нет, пиктийская императрица! Чего расселся?
- А-а-а…
- И без вопросов! Тебя кто просил прямо на костер садиться?
Летчики грустили. Все трое грустили, так как закопченных котелков имелось в наличии ровно три штуки. А чем отмывать, песочком? Так нет в горах песочки, одни камни и немного принесенной ветром пыли, которую редкие травинки да кустики считают землей. И вцепляются в нее намертво.
- Михась, а это точно профессор? - Никита поставил грязную посуду в воду и тяжело вздохнул. - Не похож. Вот и Фима сомневается.
- Так и есть, - Кочик со злостью тер котелок пучком травы. - Он у нас в университете лекции по древнебиармийскому шаманизму читал.
- Тоже хочу ученую степень, - мечтательно произнес молчавший до сих пор Ефим Подобед, третий номер из четвертого звена. - Выучусь, и стану точно таким же живорезом.
Все дружно посмотрели на отмываемую посуду - можно верить, можно не верить, но драконья печенка в супе является наглядным подтверждением способностей профессора. Жалко только, что не пришлось попробовать ее жареную на углях - Миха умудрился приземлиться точно в костер, что при недостатке дров стало весьма тяжким проступком. Если похлебку с помощью магии сварить не проблема, то для жарки сия метода никак не подходит. Портится ценный продукт, приобретая вкус и твердость подошвы старого и донельзя заношенного сапога.
Никита оглянулся и зашептал:
- В университете все колдовать умеют?
- Сдурел? - возмутился Михась. - Это у пиктов только, а мы пользуемся энергией Владыки! Говори, да не заговаривайся!
- Но как же…
Кочик развел руками. Он сам недоумевал, каким образом профессор Финк смог установить вокруг партизанского лагеря завесу невидимости, заставить гореть камни, сшибать драконов из обыкновенной станковой огнеплюйки… И сотворить еще много чего интересного.
- Я так думаю, ребята, что нам все объяснят.
- Когда?
- Со временем. Мы разве куда-то торопимся?