Ночной клуб «Царь-батюшка». 01 час 00 минут.
Только что отгремел концерт, посвященный награде, которую Ромати получил из рук Великого Председателя. Сам виновник торжества сидел в гримерке и специальным лосьоном смывал макияж, наложенный заботливой рукой.
Готовился к предстоящему банкету. В VIP комнате уже накрыли столы, сервировав тарелками с фруктами, тарталетками с икрой, бутылками дорого вина, водкой, кальянами с марихуаной, шприцами и коробочками кокаина. Глупо же встречать друзей картофельным пюре, жареной курицей и салатом «Оливье».
Чего доброго еще имидж пострадает, а это конец карьеры. Таблоиды разорвут в клочья и смешают с грязью. Не отмоешься.
Вальяжно развалившись в кресле-качалке, музыкант водил ватным диском по лицу, бубня под нос свой собственный шедевр. В глубине души рэпер надеялся, что вот-вот кто-то на Западе оценит его талант и вручит долгожданную премию «Грэмми». Чем он хуже Эминема? Тоже умеет загибать пальцы и двигается неплохо.
— Как же хорошо побыть в тишине! — неожиданно произнес Ромати. — Я устал.
Тяжело быть талантливым. Может, завязать с концертной деятельностью и творчеством в целом? Но как же это переживут мои поклонники? Нет, пожалуй, еще годик. И хватит.
Его размышления прервала возня за дверью, где двое дюжих охранников оберегали «звезду» от назойливых фанатов, разрисованных «под кумира» йодом и зеленкой. Буза в коридоре усилилась, видимо, бодигарды не могли решить, кто из них больше достоин общаться с «великим».
— Что там еще, ёу?! — крикнул музыкант.
Дверь гримерки приоткрылась, и в щель просунулась бритая голова одного из верзил.
— Там…это… Вас спрашивают, говорят срочно.
— Кто? — Ромати бросил на столик ватный диск и осмотрел себя в зеркало.
Годы гламурной жизни давали о себе знать. Морщины, пересекавшие лоб, углубились. Татуировки поистерлись, некоторые посмывались в джакузи. Плеш заметно увеличивалась, и теперь певцу приходилось носить кепку побольше. Не помогла даже операция по пересадке волос. Не прижились чужие, а так хотелось отрастить львиную шевелюру. Теперь он жалел, что раньше брился наголо.
— Представились следователем имперского сыска. Воронцов его фамилия, — ответил бодигард.
«Звезда» тяжело вздохнула. Рэпер надел на пальцы огромные перстни и водрузил на шею цепь, с палец толщиной, которая, к слову сказать, и золотой-то не была вовсе. Так, простая крашеная железка, но… Понты и статус обязывают соответствовать, хотя бы внешне.
— Пусть заходит, ёу.
Здоровяк замялся, продолжая ютиться между дверным полотном и косяком.
Его напарник тоже пытался просунуть голову в гримерку, поэтому створка ходила ходуном и трещала.
— Так…это… Он вас на улице ждет. У черного хода. Сюда не захотел войти, сказал, что курить будет.
— Правильно, нехрена у меня тут всякой дрянью дымить. Только качественный ганджубас, е!
Поднявшись с кресла-качалки, Ромати накинул черную кожаную куртку, кепку и вышел из гримерки. Профессионал речитатива прошел по слабоосвещенным коридорам элитного ночного клуба, где на плохо отштукатуренных стенах висели портреты всех известных русландских представителей музыкальной сцены с автографами, написанные самим Никасом Сауроновым. Громилы в черных костюмах, озираясь, как и подобает бодигардам, плелись следом.
Музыкант ступил под ночное небо столицы, оставив охранников внутри. Он осмотрелся. Единственная лампа опять не горела, погрузив подворотню во мрак.
Только луна и звезды дарили слабый свет. Возле мусорного бака стоял человек в длиннополом плаще, пуская клубы дыма, наплевав на запрет Государя, и введенный по тринадцатым числам каждого месяца комендантский час. С двенадцати ночи до четырех на улицу выходить и выезжать нельзя: коммунальные службы убирают город. По крайней мере, должны, а как оно на самом деле… Никто не знает, высовываться же нельзя. Хотя, работников органов это не касается, даже если не при исполнении.
— Вы хотели поговорить со мной, ёу?
— Я? — удивился незнакомец. — Не совсем. Я соврал этим двум дебилам.
В нескольких десятках метров по улице пронесся автомобиль, хозяин которого не успел встать на специальную парковку. Мгновением позже прозвучал короткий сигнал полицейской сирены, с ласковой просьбой прижаться к обочине темно-красному «Ламборгини».
— Мне от вас кое-что нужно, — таинственный гость приближался уверенным шагом.
Разбитый фонарь не позволял разглядеть его лицо, скрытое капюшоном.
Человек «отстрельнул» окурок в сторону.
— Чувак, — взмахнул руками Ромати, — Не томи, говори уже или я пойду. Вам что, там, в сыске, заняться нечем? Я на той неделе носки концертные потерял где-то. Вы по этому поводу? Нашли? Ёу.
— Не везет тебе, — усмехнулся неизвестный. — Сначала носки, теперь голова…
Музыкант попытался рассмотреть лицо незнакомца и сделал шаг навстречу.
— Что за…
Раздался звук рассекаемого воздуха. В лунном свете сверкнула полоска годами кованой стали, а через мгновение на асфальт упало обезглавленное тело певца.
Недостающую часть некогда живого организма человек в плаще ловко поймал на лету, убрал в полиэтиленовый пакет и через минуту скрылся в подворотне…
Квартира Воронцова. 05 часов 00 минут.
Телефонный звонок нарушил звенящую тишину однокомнатной квартиры. «Имперский марш» заставил Виктора разлепить веки. Пошарив рукой, следователь нашел-таки мобильник и поднес его к уху.
— Воронцов…
Но чудо западного производства продолжало играть. Виктор выругался, нажал кнопку и снова ответил.
— Воронцов…
Свесив ноги с кровати, сыскарь внимательно слушал, потом отложил «трубку» в сторону и схватился двумя руками за голову. Перестарались они вчера с генералом. Не рассчитали сил. Взяв со стула пачку «Капитана Блэка», следователь закурил.
— Как там Егорыч? — задумчиво произнес Виктор.
В этот момент кто-то завозился под одеялом и Воронцов вздрогнул. Откинув одеяло, он обнаружил обнаженную красотку.
— Ты кто?! Я тебя знаю?
Не открывая глаз, девушка ответила.
— Граф, вы подлец! Ты меня познал два раза и теперь обязан жениться на мне!
Виктор закашлялся дымом и выронил только что прикуренную сигарету.
— Ага, сейчас, только кольцо найду. Собирайся!
— В ЗАГС? — девушка вскочила и обвила руками шею своего возлюбленного.
— На работу! Я к себе, ты — к себе!
Следователь освободился от объятий, влез в джинсы, которые валялись возле кровати и, подойдя к окну, отдернул занавески. На улице было еще темно, хотя рассвет уже не за домами. Виктор посмотрел на часы.
— Кошмар… Голова треснет сейчас.
— У меня тоже, — подала голос девушка.
— Я не шучу, — сказал Воронцов, поднимая с пола футболку. — Мне надо на работу.
— А можно я с тобой пойду?
— В тюрьму?! — удивился следователь. — За аморальное поведение могу пристроить.
— Шоб тобэ пэрэкосыло, русиш швайн!
Силиконовая красотка подхватила со стула бурку, буденовку, влезла в сапоги и, прогромыхав по коридору, громко хлопнула дверью, оставив Виктора одного.
— Мы что, опять в «Шалаш» заезжали? Ничего не помню, — вздохнул Воронцов.
— Когда же отпуск?! Уеду к дяде в Кисловодск, и гори все оно синим пламенем!
Надев кобуру с новеньким «Маузером» и потертую кожаную куртку, сотрудник Имперского сыска покинул свое однокомнатное жилище и вышел в ночь. Ему сильно хотелось спать и пить, голова трещала по швам, но… Долг превыше всего!
Переулок за ночным клубом «Царь-батюшка». 06 часов 00 минут.
Подворотню огородили красной лентой с надписью
«Не входить! Место преступления!».
Весь переулок кишел полицейскими. Солнце уже поднялось над крышами домов и пиками башен и било прямо в глаза, усиливая головную боль Воронцова, который буквально вывалился из таксомотора. Он чтил уголовный кодекс и поэтому не садился за руль в нетрезвом виде. За редким исключением.
Подбежавший констебль, рыжеволосый двадцатилетний парень в канапушках, хотел уже доложить обстановку, но тут же был остановлен капитаном.
— Максим, голубчик, кофе принеси. Двойной со сливками и послаще, будь любезен, — Виктор похлопал молодого человека по плечу.
— Сию минуту! — парень скрылся из виду.
Зябко кутаясь в куртку, Воронцов подошел к группе людей, одетых в форменные кители. Тут же щелкал затвором своего цифрового аппарата фотограф, ползали на карачках эксперты-криминалисты. В центре всего этого безобразия находилось чье-то обезглавленное тело, лежащее в подсыхающей луже крови.
«Какой осел по ночам бродит в этих переулках?!».
— Чего меня вызвали, Максим? Других следователей кроме моей персоны нет? — спросил Виктор, принимая из рук констебля высокий стакан с кофе и пару одноразовых медицинских перчаток.
— Тут такое дело… — смутился парень. — Погибший — Ромати. Ну, Вы знаете, певец такой. Его еще вчера Император наградил. Так вот, ему голову отсекли.
Сегодня ночью. Дежурному сообщили о происшествии его охранники. По их словам к нему кто-то приходил поговорить, и больше Ромати живым не видели.
Спохватились только под утро. Он собрал друзей в клубе, чтобы отметить свою награду, а сам задержался в гримерке после выступления, и кто-то из гостей захотел его поздравить под занавес банкета. Сунулись, а виновника торжества-то и нет до сих пор. А где он? А вот!
— Ну и? Я-то тут причем? У меня своих дел вагон и маленькая тележка, — Воронцов сделал большой глоток и закатил глаза.
«Хороший день должен начинаться с хорошего кофе, — подумал он. — И день не задался и кофе говно».
— Мы опросили свидетелей и узнали имя подозреваемого, — констебль откашлялся и посмотрел на начальство.
— Так какого же ляда вы ждете?! — возмутился Виктор. — По машинам и хватайте мерзавца за задницу, пока не свалил в какой-нибудь Баден-Баден!
Молодой человек замялся.
— В том-то и заковырка, вашбродь. Свидетели утверждают, что это были… Вы…
— Ты совсем охренел?! — Воронцов закашлялся и выронил стакан. Полицейские замерли и посмотрели на следователя. — Где эти ваши свидетели? А ну-ка, давай их сюда! Сейчас разберемся.
«Вот день начался! Одна в ЗАГС тащит, другие в тюрьму упечь норовят.
Уволюсь к чертовой матери!».
Обладатель «Слезы Императора» стряхнул капли кофе с ботинок, достал сигарету и закурил, наплевав на запрет. Попробуй кто хоть слово скажи! Ведь Воронцов получил ТАКУЮ награду из рук самого Сюзерена! Да и кто сможет оштрафовать полицейского? Представителей закона даже задерживать нельзя.
Констебль привел с собой двух охранников, которые успешно проворонили своего хозяина.
— Вашбродь, это они утверждают, что вы убийца.
Капитан осмотрел лица, явно обезображенные отсутствием интеллекта. Таких обвести вокруг пальца — раз плюнуть. Тем более, они своего подопечного наверняка в лицо запомнить не могли. Хотя, такого не запомнить…
— Итак, господа, вы уверены, что я убил этого… — Виктор кивнул в сторону трупа.
Громилы переглянулись и один из них ответил.
— Нет, тот пониже был и лысый, как колено. Он представился следователем имперского сыска Воронцовым. А это вы и есть? Прикинь, Утюг, — Он посмотрел на друга, — это не он нашего завалил.
— А кто тогда?! — удивился второй охранник.
— А я знаю?! — пожал плечами первый. — Походу, надо новую работу искать.
Вот попадос! Я грузчиком ишачить не буду! Может, в ОПРНР пойдем? Там льготы и помахаться можно.
И бритоголовые начали понарошку друг друга мутузить. Воронцов закатил глаза.
«Не всех дебилов война убила!».
— Эй, двое из ларца, одинаковы с лица! А вы где околачивались, когда вашего клиента прижмуривали?
Бойцы прекратили возню и уставились на следователя, как бараны на новые ворота.
— Так за дверью стояли, как нам и велели.
Виктор кашлянул в кулак.
— С этими все ясно. Уведите, — и, надев перчатки, склонился над телом. — Следы, отпечатки? Свидетели, кроме этих австралопитеков?
— Никого, — раздалось за спиной. — Никто ничего не видел и не слышал.
— Камеры видеонаблюдения? — следователь внимательно осматривал место среза шейных позвонков, густо выдыхая сигаретный дым.
«Аккуратно… Его что, самурайским мечом кокнули?! Не много ли чести?».
— Не работали…
— Замечательно! — Виктор вздохнул. — Похоже, висяк, господа! А где голова?
— Так нет головы, пропала, — вновь появившийся констебль протянул капитану новый стакан кофе.
Сыскарь выпрямился, стянул резиновые перчатки и осмотрелся. Закатиться она никуда не могла. Всего две стены.
— В баке мусорном искали?
— А смысл? Заперт же.
— Ну да. Фамилия усопшего, часом, не Берлиоз? — усмехнулся Виктор, прикрыв глаза. Голова по-прежнему трещала по швам.
— Сейчас узнаю, вашбродь! — ударил каблуками молодой помощник.
— Не утруждайте себя, констебль. Другая у него фамилия, что-то с задним проходом связано. К восьми ноль одной жду доклад на столе! Слушай, а что это за символ, выведенный в луже крови?
— Никто не знает, — Максим пожал плечами.
— Ладно, сам выясню.
Воронцов залпом выпил отвратительный на вкус и цвет кофе, затушил об стакан окурок, передал мусор юноше и покинул место преступления, над которым поднималось желтое столичное солнце и воздушный шар, к которому был прикреплен огромный портрет Императора. Поднырнув под оградительную ленту, капитан тут же попал в плотное кольцо телевизионщиков. Те наперебой стали задавать вопросы, тыкая микрофонами в лицо. Люди с камерами топтались чуть позади.
— Граф, скажите, вы уже знаете, что произошло?
— Это самоубийство?
«Откуда они взялись?! Только что же никого не было!».
Виктор собрался с мыслями и, ответив традиционное:
— Без комментариев! — поймал такси и уехал.
Улица Выколачивания правды. Управление Имперского сыска. 09 часов 00 минут.
Коридоры Управления, как всегда, полны народа. Под завязку, пукнуть негде.
Туда-сюда носились люди в форме, смахивая со лбов испарины от напряженной работы. Конвой водил закованных в кандалы преступников, которые орали во всю глотку о своей невиновности. Где-то слышалось жалобное «А на черной скамье, на скамье подсудимых…». На стульях вдоль стен сидели всякие свидетели и потерпевшие. Некоторые даже продолжали драться, несмотря на наручники и разнимающих их полицейских.
Виктор прибыл на планерку в кабинет Жеглова последним. Все начальники отделов, одетые по форме, уже собрались и ожидали только его, единственного, кто ходил в штатском. В отличии от своих коллег, он не любил надевать форму.
Капитана всегда раздражали эти напыщенные индюки, носившие десятки юбилейных медалей, не подкрепленные абсолютно никакими заслугами.
— Опаздываем, орденоносный Вы наш! — Глеб Егорович затушил в пепельнице папиросу.
— Я только с места преступления, — соврал Воронцов, вспоминая еще теплый диван своего кабинета, на котором провел последние пару часов.
— Садись и рассказывай, — начальник сыска снова закурил.
Капитан сел на стул, кивком поприветствовал коллег, раскрыл папку с надписью «Дело №-322-223» и посмотрел на начальника. Генерал выглядел великолепно, словно и не пил вчера. Опыт! Баки аккуратно причесаны, усы залихватски закручены, аксельбант белее снега, медали блестят… Пример для подражания.
— Итак, — Виктор откинулся на спинку стула. — Сегодня ночью, путем отсечения головы, убит известный рэпер Ромати. Свидетелей, можно сказать, нет, впрочем, как и улик. С зацепками голяк. Висяк, одним словом.
Жеглов выпустил в потолок клубы дыма, которые заиграли в лучах солнца, что пробивались в огромное окно кабинета.
— Одним вампиром меньше, прости Создатель… Не нравился он мне, но… Факт преступления на лицо. Человек убит. Что я должен доложить Императору, по-вашему? Извините, бананьев нема? Что-то да должно быть!
Присутствующие перевели взгляды с генерала на капитана.
— Голова у покойного пропала.
— Вот! — Жеглов подался вперед. — А говоришь зацепок нет! Возможно это какой-нибудь фанатик, поклонник Эдварда Гейна! — Он налил в стакан воды из графина и залпом выпил.
«Ага, значит, просто держится хорошо, профи, — подумал Виктор».
— Есть вероятность, что это сектанты. На месте обнаружен странный символ.
— Работай в этом направлении. Интересная теория, новая. И вот еще что, Воронцов, — генерал вытер усы, — дело громкое, шутка ли, такое лицо укокошили и лица не оставили! Журналисты нас живьем съедят, вон, чего уже состряпали, — Он развернул журнал, лежавший на столе, и показал на название статьи.
«Всадник без головы».
— И когда успели?! К чему я все это веду… К тебе прикрепляется ведущий сотрудник одной газеты, Зотов. Ну ты его не знаешь, наш человек в желтой прессе. Он будет держать народные массы в курсе событий. И не вздумай дуться и махать руками. Так надо. Или ты хочешь, чтобы бульварные газетенки понаписали всякого?! Уж пусть лучше свой крапает.
«Чего писать-то? Нечего!»
Виктор тяжело вздохнул. Спорить с начальником бесполезно. Не переубедишь, а на неприятности нарвешься. Генерал ему хоть и друг, но может и отчихвостить так, что мало не покажется!
— Глеб Егорович, разрешите идти? Над делом работать надо, — капитан щенячьими глазами посмотрел на руководителя. Тот все понял.
— Иди, батенька, но помни, ровно в полночь…
Коллеги Воронцова засмеялись, оценив чувство юмора своего начальника, но капитану было не до смеха. Он покинул кабинет, никого не замечая и игнорируя поздравления, прошел по коридорам, сбежал по лестнице и выскочил на улицу.
Парадный вход Управления Имперского сыска. 09 часов 30 минут.
Вдохнув полной грудью столичный воздух, еще не успевший пропитаться выхлопными газами, Виктор закрыл глаза. Где-то высоко в небе прострекотал вертолет, тянувший за собой транспарант с надписью:
«Вступай в партию Государя, не будь лохом! Тут куют „бабло!“»
— Мороженого не желаете? — прозвучал голос.
Капитан посмотрел на говорившего. Им оказался полный мужчина, одетый в костюм то ли Деда Мороза, то ли Санта Клауса. С бородой и усами, как положено. Только без Снегурочки, эльфов и оленей. А ведь до празднования Нового года еще больше трех месяцев.
«И не жарко ему?»
— Нет, не жарко, — ответил на немой вопрос мороженщик, опиравшийся на свою тележку-холодильник. — Тяжелое утро? Может, эскимо?
— Нет, спасибо, — Воронцов отмахнулся. — Хотя… Голова раскалывается. Разве что его к ней и приложить.
— Проблемы? — поинтересовался хозяин тележки.
— Ну, как сказать, — на автомате ответил капитан. — Убийство, и ни единой зацепки.
— Глухарь, значит? — Дед Мороз улыбнулся и достал лакомство на палочке.
— Похоже на то. Сколько с меня? — Виктор взял эскимо и полез в карман за деньгами.
Мимо них прогрохотал фургон с надписью «Хлеб», насытив прозрачный воздух черным дымом. Под стертым протектором его колес звякнула крышка канализационного люка, по которой следом промчался еще с десяток автомобилей.
— Полно! — захихикал продавец. — Сегодня у меня хорошее настроение, могу себе позволить улучшить оное еще кому-нибудь. Тем более что я сам себе хозяин.
— Это хорошо. Хорошо, когда сам себе хозяин… — капитан развернул обертку и, откусив свой неожиданный десерт, погрузился в неожиданно нахлынувшие воспоминания.
.
Первое воспоминание Воронцова.
Далекие восьмидесятые.
.
Утреннее солнце весело играло своими лучами на ковре, что загораживал поистрепавшиеся обои комнаты в коммуналке. На рассохшемся от времени диване сидел мальчик, лет девяти, в синих шортах, желтой рубашке и что-то мастерил из алюминиевых деталей конструктора, что был подарен ему на день рождения. На подоконнике мурлыкал черный кот, подставивший солнцу свое брюшко, на стене бубнил радиоприемник. Мальчик оторвался от дела и посмотрел на открывшуюся дверь.
— Мама! — Он соскочил с дивана и бросился женщине на шею, обвив ее ручками.
— Мамочка! Ты уже отработала?
— Нет, радость моя, отпросилась на часок.
Она поправила ситцевое платье и вновь обратилась к сыну.
— Надевай сандалии и бегом за мной.
— А что случилось-то? — малец сел на пол, достал из-под старенького кресла обувку и стал ее натягивать.
— В гастроном эскимо завезли! Я уже очередь заняла. Надо спешить.
Мальчик вскочил, схватил со стола кепочку и, опередив маму, выскочил из комнаты.
По улице проносились автомобили. Мальчик шел и что-то нашептывал, крутя головой из стороны в сторону. Женщина всматривалась в сверкающие витрины магазинов. Наконец, она обратила внимание на сына, который неожиданно остановился.
— Витенька, ну ты чего замер?
— Подожди, мам! — Он проводил взглядом очередной автомобиль и радостно запрыгал, протягивая ей два пальца. — Мам, пожми! Ну быстрее!
Женщина удивленно подчинилась.
— Это что сейчас было?
Витя закатил глаза.
— Ну как ты не понимаешь?! Надо насчитать пятьдесят желтых «Москвичей» и пятьдесят желтых «Жигулей». Потом загадать желание. Если кто-то пожмет тебе два пальца, то оно сбудется!
— Да?! — удивилась мама. — Первый раз слышу. И что ты загадал?
— Чтобы нам эскимо хватило!
— Тогда надо поторопиться! — улыбнулась женщина и взяла сына за руку.
Они перешли дорогу. Витя старательно пропрыгал по пешеходной «зебре» и, вырвавшись, побежал к киоску с надписью «МОРОЖЕНОЕ», у которого выстроились человек сто, не меньше. Мальчик остановился и почесал затылок.
«Ничего себе очередина! Последним точно не достанется».
Окошко киоска приоткрылось, и оттуда показалась голова продавщицы в белом колпаке.
— По два эскимо в одни руки! — гаркнула тетка. — Больше не занимать, все равно на всех не хватит!
Витя обернулся и спросил у мамы.
— А мы далеко стоим?
— В середине, — вздохнула женщина, переживая, что мороженного, действительно, может не хватить.
Эскимо — большая редкость. Привозят раз в неделю, и приходится очередь занимать чуть ли не с утра.
Целый час Витя мялся с ноги на ногу. Вереница людей, казалось, не двигается вовсе. Заветный киоск не приближался. Мальчик уже погонял голубей, несколько раз подбегал к бочке с квасом, а после нее уносился к ближайшим кустам, и снова возвращался к маме.
Из окошка дома напротив лилась музыка. Хозяин квартиры выставил колонку на подоконник и баловал прохожих популярной песней в исполнении Аллы Бухачевой, которая пела про айсберг. Наконец, Витина мама подошла к окошку, и мальчик замер, боясь услышать самые плохие слова на свете: «Эскимо закончилось!».
— Будьте добры, четыре штуки, — сказала мама, и мальчик облегченно вздохнул.
— Два в одни руки! — прохрипела продавщица.
— Я с сыном, — сказала женщина и тут же из окошка показалась голова в белом колпаке, из-под которого выбивались рыжие кудри. Глаза хозяйки ларька осмотрели мальчика, и голова вновь исчезла.
Мама мальчика взяла эскимо и положила три из них в маленький полиэтиленовый пакетик, а тот, в свою очередь, в тряпичную сумку. Но одно мороженное таки досталось Вите прямо тут.
— Остальные я в холодильник уберу. Когда еще купим…
Мальчик трясущимися от восторга руками взял долгожданный десерт, внимательно изучил голубую обертку и посмотрел на очередь.
«Жалко их, — подумал Витя. — Точно не всем хватит».
И он припустил по улице, догоняя любимую маму…
Библиотека имени замерзшего шпиона. 11 часов 00 минут.
Воронцов преодолел бесконечный подъем по лестнице, взял тележку и побрел вдоль книжных стеллажей. Пользуясь приготовленным заранее списком литературы по различной символике, он на ходу сваливал в свой короб на колесиках старинные тома. На всякий случай он присовокупил и роман «Код да Винчи». Мало ли что.
Сев за свободный стол, Виктор положил перед собой фотографию с места происшествия и принялся листать страницы пыльных фолиантов. Минуты текли медленно, превращаясь в часы. Следователь не отвлекался даже на перекур, ведь до ближайшего разрешенного места, где можно подымить, восемь остановок на метро, а на машине, с учетом пробок на дорогах, дня два. Привлекать к себе излишнее внимание и рисковать, закурив прямо в библиотеке, Воронцов не решился. Не то место для понтов.
От количества книг по оккультизму и прочей демонологии у сыщика голова разболелась еще сильнее. Ни один из найденных им символов не совпал с искомым. «Код да Винчи» тоже оказался бесполезным. Несколько раз Виктор порезался о страницы, и теперь пальцы раздражающе пульсировали. Но отступать сотрудник полиции не собирался. Не в его принципах. Следователь посмотрел на часы: табло высветило буквы «восемнадцать часов и сорок пять минут». Тележка опустела только наполовину. Работник сыска откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
«Гадский папа! Я уже могу самостоятельно, без посторонней помощи, вызвать любого демона высшего уровня и наложить вековое проклятье на весь урожай сахарного тростника в Северной Америке. Могу подрабатывать некромантом, если нужно, а толку по делу — ноль. А ведь в фильмах все просто: хоп-хоп и преступник пойман. Думаю, тут даже Пинкертон репу зачесал бы».
— Что же означает этот чертов символ?! — сквозь зубы выдавил Воронцов.
— Прошу простить меня великодушно, — прозвучало у него за спиной. — Я краем своего эльфийского уха услышал, что вас интересует значение данной руны.
Виктор открыл глаза и обернулся. За его спиной стоял высокий юноша, худощавого телосложения, в очках и папкой под мышкой, который тыкал пальцем в фотографию.
— Ты кто? — удивленно спросил капитан.
— Мое имя — Идиотофиэль, я из клана ночных эльфов, что в Веселом Саду. В миру — Алексей Дундуков. Я могу помочь тебе, человек. Я в совершенстве знаю язык Перворожденных, на изучение которого у меня на это ушел ни один год!
— Да не уж-то?! — офицер сложил руки на коленки, свернул губы бантиком и захлопал ресницами. — Ну, убей меня своими познаниями, лесная диковина.
— Это руна написанна мордорским языком, который не должен звучать! — с самым серьезным видом произнес блаженный и закатил глаза.
— Обалдеть! Тогда просто переведи, я не расстроюсь.
Парень собирался духом минут пять, бубнил что-то неразборчивое и заламывал пальцы. По-видимому, молился каким-то своим богам. Наконец, он созрел и произнес загадочным тоном.
— Здесь сказано, да простит меня владыка Элронд с Китай-Города, следующее, — молодой человек закрыл глаза и прошептал: — Голум жил! Голум жив! Голум будет жить! Не дай Эру Всемогущий…
При этом и земля не раскололась, и небеса не разверзлись, убивая молниями всех и вся.
— И это все?! — злобно сверкнул глазами Воронцов.
— Да.
— Так какого гоблина ты мне здесь заливаешь в уши свою Лориэнскую патоку?!
Нельзя было сразу сказать?! — Виктор вскочил с места, сунул фотографию в карман и пошел прочь из библиотеки, ругаясь во весь голос. — Я, блин горелый, проторчал тут хрен знает сколько часов, а он меня… Я фигею, дорогое издательство! Голум, мать его. Нет, вы видели?!..
«Эльф» и другие посетители читального зала, проводили странного человека недовольными взглядами и вернулись к написанию научных трудов и дипломных работ.
Империальское шоссе. Дом № 100. 14 часов 00 минут.
Пообедав голубцами по-тайски в столовой вновь открытого «Института благородных девиц» и запив их одноименным кофе, Виктор немного пришел в себя, после неожиданной встречи с «эльфом». Как бы не хотелось сыщику вернуться домой, где царил легкий бардак, именуемый Воронцовым как «творческий беспорядок», а еще оставалась куча не раскрытых дел. Именно ими и решил заняться следователь. Тем более он и так собирался это сделать. Помешало ночное происшествие.
У сыщика уже имелась развернутая версия одного эпизода, и ему оставалось только просветить сторону потерпевших и вывести на чистую воду подозреваемого.
Капитан подъехал к массивным кованым воротам шикарного особняка и нажал на клаксон. Камеры видеонаблюдения повернулись в его сторону, и через секунду створы дернулись и откатились в стороны. Колеса прошуршали по гранитной крошке, и «Майбах» замер у входа в дом. Шторы «аквариумных» окон качнулись.
Его ждали.
Выйдя из машины, Воронцов, неся большую сумку, поднялся по мраморной лестнице, прошел через дверь, заботливо открытую пожилым дворецким в ливрее, и встретился лицом к лицу с хозяйкой дома, миловидной особой лет тридцати пяти. Женщина, одетая по последнему писку Русландской моды, в прозрачную сорочку, протянула свою изящную ручку, надеясь, видимо, на приветственное лобзание. Но Виктора ее конечность ни сколько не интересовала, и он ограничился скупым рукопожатием.
— Господин капитан, — скривилась хозяйка. — Хотелось бы верить, что вы пожаловали с хорошими новостями.
— Более чем, — ответил тот, проходя в гостиную и садясь на огромный диван черной кожи.
У дальней стены потрескивал камин. В центре комнаты, на тигровой шкуре, лежал громадных размеров мраморный дог. Угольно-черные шторы китайского шелка с затейливыми иероглифами скрывали «аквариумные» окна. В помещении царил полумрак, подпитываемый звуками азиатской музыки.
— Предложить вам что-нибудь выпить? — женщина наигранно улыбнулась.
— На службе не пью, — сухо ответил Воронцов. — Перейду сразу к делу. Я провел расследование и нашел вашу пропажу.
Капитан подвинул хозяйке сумку, принесенную с собой. Та, словно ребенок, получивший подарок на Новый год, залезла в нее чуть ли не с головой и выудила оттуда унитазное сидение, отлитое из чистого золота.
— О, не знаю, как вас и отблагодарить! — воскликнула она, прижимая находку к груди.
Виктор оглядел хозяйку с головы до ног, задержав взгляд на филейной части.
«Все ты знаешь, только предложить стесняешься! — подумал сыщик, а вслух сказал».
— Ваша пропажа обнаружилась в ближайшем ломбарде. Мне дали словесный портрет преступника и я, если желаете, сообщу вам кто это.
— Будьте так любезны, голубчик! — женщина положила находку на диван и села сверху.
— Это ваш дворецкий.
— Серж?! — удивилась та и заорала на весь дом, так, что спящая псина вскочила на все четыре лапы. — Серж, иди немедленно сюда, мерзкий дед!
— Именно. Преступник — дворецкий, хоть и не убийца, но все равно как-то по детективному.
Шаркая стоптанными башмаками, в гостиной появился явно поддатый старик.
Его парик сполз на бок, открывая проплешину, а из кармана ливреи торчало бутылочное горлышко. Судя по амбре, дворецкий долго и трепетно вкушал дешевый портвейн.
— Звала, Светлана… ик… Сергеевна?
— Это ты, пердун немощный, меня обокрал?! — побагровела хозяйка, а дог навострил уши. — Спокойно, Хот, спокойно.
«Она назвала собаку Хот? — удивился Виктор. — Странная кличка. Дог Хот. Хот Дог. Идиотизм!».
Дворецкий пожал плечами.
— Ну я… ик…
— Но почему?! Тебе что, плохо живется? — мадам Светлана схватилась за щеки и покачала головой. — Говори, как на духу.
Старик вздохнул и почесал затылок.
— Выпить мне захотелось. Вот, решил вспомнить молодость, когда я по малолетке хаты бомбил. Ну и тиснул стульчак этот. Я же принес взамен него пластмассовый. А твоей, извиняюсь, жопе, не по хер, на что садиться? Или она смотрит, выбирает? Диаметр, там, изгибы характерные, чтоб соответствовали твоей анатомии? Чтоб стояло по фен-шую? Ик…
Хозяйка залилась краской и спряталась за китайским веером, но даже так капитан чувствовал, как от нее пышет жаром стыда.
— Но у меня же целый бар! Келдыряй не хочу. Почему оттуда не взял, старый ты пень? — Светлана Сергеевна стала понемногу отходить. Любила она старика.
Виктор с умилением наблюдал за беседой. Никогда ему еще не доводилось такого слышать. До чего мир докатился?! С виду приличная дама в один миг стала базарной торговкой. Сплошные метаморфозы. А дворецкий молодец, держится. Другой бы на его месте либо в ногах валялся, вымаливая прощения, либо ушел в полную несознанку.
— Действительно, почему? — вступил в разговор Воронцов.
Старик поправил парик, посмотрел сперва на хозяйку, потом на следователя, и ответил.
— А где экстрим?
— Тьфу, ты, чтоб тебя! — сплюнула женщина и обратилась к сыщику. — Виктор Викторович, а что этому ослу будет теперь?
Капитан повернулся и со всей серьезностью ответил.
— Если заберете заявление, то отделается пятнадцатью сутками исправительных работ за хулиганство. Будет натирать до блеска рельсы на секретной линии казанского направления. А за наши услуги вам придет счет. Всего доброго, — следователь кивнул на прощание хозяйке и обратился к дворецкому. — А ты собирайся, со мной поедешь. Тебя ждут паста Гоя и километры стали.
— Ну что, папа, допрыгался?!
Хозяйка особняка проводила мужчин до машины. Когда старик уселся на заднее сиденье, а Воронцов занял свое и завел двигатель, он выглянул в окошко и спросил.
— Светлана Сергеевна, а позвольте поинтересоваться, кем вы имеете честь работать?
Женщина широко улыбнулась, сделала книксен и гордо ответила.
— Учитель русского языка и литературы в начальных классах, по совместительству.
«Как я сразу не догадался! — подумал Виктор и вдавил педаль газа в пол».
А магнитола разразилась очередным блоком новостей. Невидимая повелительница радиоволн томным голосом вещала на всю страну.
«Добрый день, Русландия! Император жив и здоров, а теперь о других событиях.
Наконец поставлена промежуточная точка в процессе над бывшим оборонным министром, которого обвиняют в хищении нескольких миллиардов империалов. Как сообщил нам адвокат обвиняемого, деньги никто не крал. Они сгорели в результате авианалета челоябинского метеорита, который к тому же разрушил все стадионы, подготовленные для будущей олимпиады, находящихся в тысячи километрах от места падения болида. Теперь всех интересует другой вопрос: каким образом деньги министерства обороны оказались в Челоябинске и как они исчезли за год до того, как метеорит вообще появился.
Теперь о погоде…».
Дом Воронцова. 19 часов 00 минут.
День, медленно, но верно, клонился к вечеру. Солнце уже начало скатываться к горизонту, когда Воронцов, покончив с делами, возвращался домой. По привычке решил заглянуть в почтовый ящик. Позвенев ключами, открыл замок и извлек на свет электрический квитанцию об оплате жилья. Посмотрев на сумму, сыщик присвистнул.
— Нихера себе! Моя квартира что, на Капитолийских холмах зарегистрирована, и в ней прописана половина жителей Таджикистонской автономии, или теперь из крана «Текила» течет? Где тогда мои лимончики? И, судя по всему, я плачу за освещение всего города в ночное время! — Он убрал злополучный листок ежемесячных расходов в карман куртки. — Я за двадцать лет уже столько империалов выплатил, что мог бы себе шестнадцатиэтажку купить, причем в Майами! Там тепло и апельсины.
Медленно поднимаясь по ступенькам, Виктор услышал внизу какой-то шум и насторожился. Замерев, он прислушался. За ним явно кто-то крался. Капитан сделал еще несколько шагов и затаился. Преследователь тоже остановился.
Стараясь не шуметь, следователь на цыпочках добрался до квартиры и вытащил из кобуры свой «Маузер». Свет на лестничной площадке, как всегда, отсутствовал, какая-то падла своровала лампочку, и темнота скрыла присутствие сыскаря.
Когда неизвестный добрел до квартиры Воронцова, тот приставил дуло к виску своего преследователя и спросил.
— Тебя сразу к праотцам отправить или поговорим для проформы?
Человек в темно-синей спецовке с испугу начал заикаться.
— Я… Я эт-то…С-служба до-доставки. Ба-бандероль д-для г-графа В-воронцова, из семнадцатой.
— Ну я Воронцов, — сказал Виктор и опустил пистолет. — От кого?
Посыльный облегченно вздохнул, поняв, что убивать его никто не собирается, по крайней мере, сейчас. Он сглотнул застрявший в горле комок и ответил.
— Анонимно. Просили доставить. Все оплачено. Даже расписываться не надо.
Молодой человек протянул сверток, и когда адресат зажал его стальной хваткой, припустил со всех ног вниз, перепрыгивая сразу через четыре ступеньки.
Капитан пожал плечами и, открыв дверь, вошел в квартиру. Щелкнул выключатель, и в коридоре, впрочем, как и по всей квартире, вспыхнули лампочки в шестьдесят свечей каждая.
Виктор скинул обувь, повесил на крючок прихожей куртку и прошел на кухню.
Бросив в микроволновую печь тарелку пельменей из холодильника, он зашел в комнату, включил телевизор и решил рассмотреть неожиданную посылку.
Обычная, на первый взгляд, бумага. Следователь поднес сверток к носу и принюхался. Ничего подозрительного. Затем приложил бандероль к уху: не тикает. Уже хорошо. Остается два варианта: или сибирская язва, или бомба, сделанная по всем законам международного шпионажа. Открыл и привет Создатель, а в его случае, учитывая далеко не безгрешный образ жизни, Диавол.
Капитан засадил за свою жизнь стольких нечистых на руку людей, что от них можно ожидать чего угодно. Наплевав на опасность, Воронцов рванул бумагу, и его взору предстал небольшой книжный томик.
«Голова профессора Доуэля». [5]Голова профессора Доуэля — фантастический приключенческий роман русского писателя-фантаста Александра Беляева.
— Я, конечно, люблю классику, но… — Виктор почесал затылок. — Что за намеки?
И он тут же вспомнил о ночном происшествии.
«Хотел спокойно отдохнуть. Хорошая шутка, я оценил. Найду автора — убью».
Книжка заняла свое место на единственной в квартире полке, рядом с Булгаковым, Берроузом, Кингом и томом криминалистики. На кухне пропищала микроволновка, но есть Воронцову уже расхотелось. К тому же в животе еще как-то подозрительно бурлили голубцы, съеденные по пути из библиотеки. Он разделся, бросив одежду на табурет, положил «Маузер» под подушку и лег на кровать. Удар по выключателю погасил свет во всей квартире. Пульт от телевизора сделал свое дело. Экран замерцал, показав сексапильную красотку.
«Добрый вечер. Император жив и здоров. Теперь к новостям.
Вчера принят закон, который поднимет образование Русландии на новую ступень. Теперь „жи-ши“ можно будет писать через „Ы“. Представители министерства заявили, что наш язык самый богатый и витиеватый, поэтому не так важно через какую букву пишется слово и какого оно рода, главное, чтобы было понятно. Так же на рассмотрение вынесено предложение о возвращении в алфавит буквы „ять“».
Камера поменяла ракурс и ведущего.
«Список богатейших людей планеты, по мнению журнала „Форбс“, пополнился новым участником. Им стала уборщица бухгалтерии „РусГазПрома“ Авдотья Павловна Удачная.
Столичный суд приговорил известного шоумена Сергея Черноголовцева к пожизненному заключению в кандалы среди льдов Арктики за нелестный отзыв о Русландии, что он сделал в передаче Андрея Махлахова „Ну и пусть говорят, нам-то что“. Теперь шоумен будет рассказывать о своей любви к родине пингвинам.
И о погоде…».
Пульт послал невидимый глазу луч, заставивший экран телевизора погаснуть.
Заснул сыщик моментально, едва закрыл глаза. Свет в квартире горел до самого утра.