– Вот такая моя история, сынок. Ой, простите, Ваше Величество, – старуха отмахнулась рукой и посмотрела в окошко.

Прохор покачал головой, поглаживая урчащего от удовольствия кота, что по-прежнему лежал на столе.

– Даже не знаю, что и сказать. Сочувствую. И вот ты всю жизнь провела тут?

– Да, – вздохнула знахарка. – Раньше здесь прииски работали, полюднее было. Это сейчас никого почти не осталось.

– Понимаю твое желание возвратиться, но куда? Дома твоего, поди, уже нет, – Государь призадумался. – А не возникало желания втайне вернуться и отомстить горбуну? Ведь из-за него ты оказалась тут совсем одна.

Старуха вздохнула.

– Ну, не совсем одна, был у меня… Кхе-кхе… А Иоганну я отомстила. Гложет меня теперь изнутри, поэтому и требуется мне прощение. Я, перед тем, как покинуть Кромстен, отравила треклятого карлика. Я же разбираюсь в ядах, чай не зря замужем была. Незаметно подбросила ему в корзину с фруктами яблоко отравленное. Думаю, его кости черви доедают на погосте. И, пожалуй, не поеду я никуда, здесь свои дни доживу, а то еще помру в дороге, чего доброго. Эх, жаль, что не удалось никакой пакости судье сделать.

Прохор призадумался.

– Ну, горбун – дело прошлое, считай, ты за это наказание понесла, не переживай. Время все стерло. А вот с судьей могу тебе помочь, тем более что он заслужил, – Правитель Серединных Земель вспомнил, что в Горянке остался невостребованным один «вампир», и насколько Прохор помнил, он и есть тот самый вершитель судеб, что когда-то получил должность Верховного в столице.

Знахарка угостила гостя горячим травяным настоем, и сказала, что теперь он проживет сто лет, мол, сама пила. Король, в свою очередь, рассказал старухе все, что произошло в Броумене и Кромстене, ну, что смог припомнить. Поведал и о том, как ему удалось занять трон. Естественно, Прохор опустил некоторые детали. Рассказал про электричество, водопровод. Очень порадовал старуху тот факт, что перестали сжигать таких, как она. Но больше всего Йаггу заинтересовал летучий корабль мастера, и она захотела увидеть его воочию. Солнце за окном начало клониться к горизонту, окрашивая небо в розовые тона. Старуха убрала со стола посуду, почесала живот своему черному любимцу и обратилась к гостю, который закемарил, прислонившись к стене.

– Слышь, король, к тебе, кажись, пришли.

Прохор открыл глаза и глянул через стекло. Йагга оказалась права. Возле дома стоял писарь и топтался на месте, словно его в нужник не пускают. Извинившись, рыжеволосый гость выскочил наружу.

– Стряслось чего?

Фрэд перестал ерзать и ответил.

– Все вас ждут, Ваше Величество. Мастер уже пузырь второй раз надувает. И еще, там голубь почтовый прилетел. Генерал послание прочитал и велел за тобой бежать. На море какая-то беда приключилась.

Прохор повернулся к знахарке, что вышла на крыльцо.

– Извиняй, мать. Посидел бы еще, но… дела, сама понимаешь.

– Иди, – махнула та. – Спасибо, что пришел. Удачи тебе!

– А тебе здоровья. Ты же знаешь Степана? Так вот, он с утра старика одного приведет, который судьей в Фаронге служил. Твоя ссылка – его рук дело. Он уже и тут дел успел натворить, так что распоряжайся им по своему усмотрению.

Старуха села на крыльцо, смахнула с морщинистой щеки набежавшую слезу и махала удаляющимся вслед до тех пор, пока они не скрылись из виду, а спустя какое-то время знахарка с открытым ртом проводила взглядом летящее по вечернему небу чудо, с борта которого ей махал Правитель Серединных Земель.

***

Волны били о борт фрегата, раскачивая судно. Небо позеленело, предвещая шторм. Порывы ветра усиливались, и матросы стали паниковать. Боцман, огромного роста мужик, с густой бородой, провел ладонью по своему абсолютно лысому черепу, сплюнул под ноги и крикнул.

– Кормчий, акулий плавник тебе в зад, лево на руль, или ты хочешь, чтобы мы перевернулись?! Морского ежа мне в глотку! Слушай мою команду! Свистать всех наверх! Поднять марсели и брамсели! Пошустрее, крысы трюмные, пока шкаторины из люверсов не повырывало! – боцман продублировал команды свистком и с улыбкой стал наблюдать за действиями команды. Матросы побросали канаты и словно обезьяны стали карабкаться на мачты, рассредоточиваясь на реях. Вскоре паруса были собраны и подвязаны. Боцман прищурился и снова сплюнул. – Спустить фор-стеньги-стаксели, грот-стень-стаксели и гроты! Шевелите клешнями, щупальца Ктулху вам сами знаете куда!

Штормовые паруса с шелестом развернулись и с громким хлопком наполнились ветром. К боцману подошел старший матрос и откашлялся в кулак.

– Я, как и было велено, сидел возле каюты капитана…

– Он так и не вышел? – спросил лысый здоровяк.

– Нет, продолжает ворчать. И еще, он приказал ложиться на курс зюйд-зюйд-вест, – матрос пожал плечами в ответ на хмурый взгляд морского волка.

– Хорошо, матрос, возвращайся к каюте, – боцман убрал руки в карманы, поднялся по лестнице на верхнюю палубу и подошел к рулевому, державшему штурвал двумя руками. – Хэнк, зюйд-зюйд-вест. Приказ капитана. И не смотри на меня так.

Кормчий покачал головой и принялся закладывать корабль на новый курс, сверяясь со стрелкой компаса.

– Джон, мы уже неделю как должны киснуть в порту. Тебе не кажется, что мы заблудились?

Боцман из-под бровей глянул на моряка.

– Твое дело на мостике стоять, – Он поднял взгляд наверх, где впередсмотрящий трясся от холода под порывами ветра. – Эй, ты! Слезай оттуда. Сейчас от тебя толку мало. А ты, – здоровяк вновь обратился к рулевому, – волны режь, а не борт подставляй, и от курса не отклоняйся. Тебя сменят через три склянки. Кстати, пойду, проведаю вахтенного, вдруг его уже за борт смыло. И подвяжись, гарпун тебе под ребра!

Но моряк, поставленный следить за временем, стоял воле двери, ведущей в трюм, и только прикрывал лицо от летящих капель, кутаясь в плащ. Не обращая на боцмана никакого внимания, он перевернул большие песочные часы и ударил в рынду. Усмехнувшись, морской волк, похлопал юношу по плечу, открыл дверь и сбежал по лестнице.

Раздался оглушающий раскат грома, и по небу пронеслась паутина молний. Всем, кто в это миг находился в море, показалось, что мир треснул. Через мгновение хлынул непроглядный ливень, и тяжелые капли забарабанили по палубе корабля. Волны уже захлестывали судно и разбивались о среднюю палубу, пытаясь оторвать шлюпки, закрепленные по бортам. Все матросы, за исключением вахтенных, спустились в трюм, расположились на тюках с товаром и принялись заниматься своим любимым делом, то есть ничего не делать.

Ввиду того, что «Валькирия» уже почти месяц виляла в открытой воде, как маркитантская лодка среди фрегатов, то собственный запас провизии на борту закончился. Чтобы матросы не передохли с голодухи, боцман принял решение: поскольку «Валькирия» грузовой корабль, доставляющий в Королевство Серединных Земель продовольствие из сопредельных стран, то для сохранения экипажа должно некоторую часть груза списать на боевые, так сказать, потери. Сейчас боцман являлся единственным командиром на борту сухогруза. Капитан уже неделю не выходил из каюты, только отдавал приказы на какой курс лечь. Матросы указания выполняли, но начинали сомневаться в здравомыслии своего командира. Еще бы! Курс меняется трижды на дню. Только благодаря неприкасаемому авторитету боцмана удавалась сохранить порядок на судне.

Морской волк скинул штормовой плащ на тюк с какими-то тряпками и зычно гаркнул, от его ора чуть не погасли масляные лампы, что разгоняли полумрак трюма.

– Ну, что, други, время ужина. Где околачивается корабельный кок?

– На камбузе, готовит очередную бурду, – подал голос один матрос, нещадно дымя трубкой.

– Боцман, – крякнул другой. – Не хочу тебя огорчать, но вино, что мы везли в Кромстен, заканчивается. Осталось всего пара бочонков, я про провиант молчу. Мне мясо нужно, я не могу жрать этот кратотофель, или как там его.

– Во-во! – стали поддакивать остальные моряки.

– В самом деле, Джон, – буркнул старик в застиранной рубахе и повязкой на голове. – Поговори с капитаном. Какого нарвала мы мотаемся в океане, как угорь в проруби?! Ладно я старый, но остальные-то молодые. Они уже во сне всех портовых девиц перещупали. Одноглазый Гарри уже на деву с мечом, что на форштевне, засматривается. Того и гляди, обесчестит нашу посудину, как потом на ней ходить? Кстати, где он? Не уж-то уже свое гнусное дело делает?!

Команда закатилась смехом.

– Вон, храпит на тюках с исподним! – гоготнул юнга, паренек лет пятнадцати.

Морской волк поправил висящий на цепочке свисток, облизал потрескавшиеся от соленого морского ветра губы и прислонился к переборке носового отсека.

– Други, капитану виднее. У него есть карта, с проложенным курсом. Вероятно, мы огибаем места скопления пиратов или рифов. Лично я не хочу пойти на корм рыбам, не знаю как вы. Уверен, не сегодня-завтра впередсмотрящий порадует нас своим криком. Да где кок, Ктулху его задери?! Я готов сожрать любую бурду, которую он приготовит!

В этот самый миг по лестнице загрохотали чьи-то сапоги.

– В следующий раз, боцман, специально для тебя я наготовлю ракушек, что облепили днище нашей посудины, и буду кормить этим варевом, пока в порт не прибудем. Пусть на зубах хрустят, если таковые еще остались! А с теми, что не вывалятся после этого, цинга поможет, – насупился долговязый мужик, в заляпанном переднике, с пышными усами и с наколками на обеих руках. Он спускался по ступеням, держа два парящих котла.

Завидев корабельного повара, моряки одобрительно застучали ложками о миски, которые, как по волшебству, появились у них в руках.

– Я чую запах мяса! – крикнул кто-то из матросни. – Что это? Неужели ты освежевал попугая нашего капитана? Други, ну-ка посмотрите, вся ли команда в сборе?

– Меньше знаешь – полнее желудок! – сказал кок, ощеря свой беззубый рот. – Налетай, подешевело!

Он вытащил из сапога половник и принялся разливать похлебку, обжигая пальцы особо голодным. Матросы вливали горячее варево в глотки, обильно запивая его кислым вином, хмелея с каждым мгновением все сильнее. Боцман, чуткий на ухо, услыхал, как отбили склянки, и поменял вахтенных. Когда котлы опустели, и с одним бочонком вина было покончено, пришла пора веселья. Шторм не сможет испортить настроения просоленным морякам. Тем более, что в трюмах относительно сухо и тепло. Пусть трясутся от холода те бедолаги, что на палубе. Юнга выудил из тюков походную мандолину, покрутил колки, подтягивая струны, и заголосил.

Матросы, разом закурив трубки, стали подпевать ему на разные голоса.

Тут загорланил боцман.

Угомонились далеко за полночь, после сотен партий в кости и традиционного мордобоя. Шторм растворился, будто его и не было вовсе, на небе проступили звезды, что отражались в морской глади. Свежей ветер наполнял паруса и гнал «Валькирию» вперед.

Сменив штормовые паруса, моряки разделись до портков, а кто и вовсе донага, и разлеглись на палубе погреть кости. Боцман стоял возле рулевого и смотрел в подзорную трубу. Впереди зияла только бескрайняя вода. Ни единого судна на горизонте, ни крохотного клочка суши.

– Акулий плавник мне под ребра, – сплюнул здоровяк под ноги. – Что на уме у нашего капитана?

Кормчий пожал плечами.

– Я не силен в морских науках.

– А я тебя и не спрашивал. Я сам с собой. Всегда приятно поговорить с умным человеком.

Рулевой улыбнулся и ничего не ответил, продолжая удерживать штурвал обеими руками, на которых вздувались вены, проступая даже через татуировки. Впередсмотрящий в своей бочке храпел так сильно, что его было слышно даже в трюме. На полубаке расположился кок, который чистил уже всем осточертевший картофель, бубня под нос какую-то песню. Вахтенный у двери полуюта перевернул огромные песочные часы и отпил очередную склянку. Загорающие моряки, как по команде, молча перевернулись кто на живот, кто на спину. Боцман только покачал головой, достал трубку, закурил и поднял взгляд. Бескрайнее синее небо. Ни облачка. Даже жутко становится. Скорее бы услышать крик чаек.

– Держись курса, – морской волк похлопал усатого моряка с могучим торсом по спине и решил проверить капитана корабля, может, на этот раз ему повезет.

Спустившись вразвалку по скрипучей лестнице в полумрак утробы «Валькирии», освещенной тусклым светом масляных ламп, боцман, выдыхая сизый дым, подошел к каюте капитана. Возле двери дежурил юнга. Паренек слюнявил пальцы и перелистывал пожелтевшие страницы какой-то книги. Завидев старшего, он поднялся с пола и вытянулся в струну. Боцман махнул рукой, мол, сиди, и постучал в дверь и подергал за ручку.

– По-прежнему заперто… Капитан, это Джон. У вас все в порядке?

По ту сторону двери послышалось какое-то движение, а после прозвучал хриплый приказ.

– Ложимся на обратный курс! Ктулху всех вас забери!

Боцман закрыл глаза и прошептал проклятье, затем посмотрел на юнгу.

– Что читаешь?

Тот смутился.

– Правила ведения абордажа. Мало ли что. Я хочу карьеру военного моряка делать.

– Ну-ну, – ухмыльнулся боцман и покинул трюм.

Морского волка терзали несколько вопросов: в своем ли уме капитан, и как долго до бунта. Рано или поздно провиант закончится, и матросы поднимут бучу и потребуют от кэпа ответа, какого окуня они столько времени болтаются в океане, как червяк на крючке. Он, конечно, до поры до времени будет на стороне капитана, но если перед его носом помашут заточенным клинком, тут уже не до кодекса. Жизнь – она подороже будет. И едва здоровяк ступил на палубу, как нос к носу столкнулся с коком. Тот почесал подбородок, покрытый щетиной, пригладил усы и прошептал.

– Не хочу тебя расстраивать, но если завтра вечером мы не войдем в порт, то жрать будет нечего.

– Спасибо, Бен, я учту, – Он почесал лысину и сжал кулаки. – Плюну на все и уйду в матросы!

Боцман выбил о сапог остатки табака, засунул трубку за голенище и поднялся на мостик к рулевому, который уже разделся то портков, оборвав штанины. Обмотав голову рубахой, тот что-то бубнил. Подойдя ближе, боцман понял, что кормчий перечисляет названия парусов.

– Фор-стеньга-стаксель. Стаксель… Средний кливер. Кливер… Фок. Нижний фор-марсель. Грот. Грот-бом-брамсель, чтоб его! Фор-ундер-лисель и контр, мать его, бизань!

– Ты чего?

Рулевой сплюнул.

– Голову напекло. Чтобы рассудок не потерять, смотрю по сторонам и все, что вижу, называю. Кстати, не плохой стих получился. Может, мне в поэты пойти? Буду деньгу на площадях зашибать.

Боцман гоготнул.

– Ты штурвал держи, стихоплет, пока на рифы не налетели. Кстати, я чего пришел. Ложимся на обратный курс, – рулевой выпучил глаза. – Не смотри на меня так, это приказ капитана. Разворачивай посудину.

– Твою ж ты, туда ж ты! – выругался кормчий и заложил лево на руль.

– Чтобы не тянуть бонеты, вздумал он писать сонеты, – плюнул под ноги боцман. – Похоже, мне тоже голову напекло.

В этот самый миг вахтенный вновь перевернул часы и отбил склянку. Гул корабельного колокола унесся вдаль. Страдающие от безделья матросы опять перевернулись, подставив солнечным лучам еще не сгоревшие бока. «Валькирия» легла на обратный курс, разбивая в пену волны. Перед носом судна, в толще воды, показалась стая дельфинов. Морские твари с гиканьем выпрыгивали из воды, стараясь привлечь к себе внимание, но матросы не пожелали проснуться. Хотя, если бы они знали, что сегодняшний ужин грозит стать последним, то они бы, наверняка, изловили парочку-другую этих рыбин, но в курсе дел были только боцман и хозяин камбуза.

Ближе к ночи «Валькирия» опять нагнала тот самый шторм, из которого она вырвалась меньше суток назад. Но на этот раз непогода решила показать себя во всей своей красе и ударила в три раза сильнее, чем до этого. Вначале моряки хотели укрыться в трюме, но боцман загнал всех на реи, приказав поднять абсолютно все паруса, но было поздно. Судно бросало с одной волны на другую. Брамсели, стаксели, марсели и лисели трещали по швам. Того и гляди, такелаж не выдержит. Рулевой, привязавшись к штурвалу, выравнивал посудину, не давая ей завалиться на бок. Мачты гнулись, грозя сломаться и пробить собой палубу, а заодно и сбросить за борт пару-тройку моряков.

– Карамба! Пошустрее тяните, крысы трюмные! – орал с палубы полуюта боцман, держась обеими руками за леер. – Еще одна склянка, и мы все пойдем на корм рыбам, акулий зуб мне в глотку!

Сверху неслось дружное «Хоу! Хоу! Хоу!». Какой-то моряк, запутавшись в такелаже, пролетел в нескольких дюймах над палубой, словно цирковой акробат, и снес пробегавшего юнгу, которого едва не смыло за борт набежавшей волной.

– Фок-грот-брамсель тебе в левое ухо! – проорал тот, поднимаясь на ноги и откидывая назад мокрые волосы.

Его ругательство слилось с десятком других, что вырывались из луженых глоток моряков.

– Медузу мне в печень! Я уже слышу, как меня призывают морские девы.

– Хэнк, червь ты гальюнный, тяни!

– Тысяча тупых акул!..

– Юнга, шевели клешнями! Хватай этот линь и крепи его к мачте. Штыком вяжи, недоумок палубный!

Ветер подпевал оглушительным раскатам грома, что сотрясали воздух на каждый второй выдох. Сполохи молний слепили глаза и норовили попасть точно в мачты, которые уже начинали ломать палубу. Промокший до нитки, впрочем, как и вся команда, боцман поднес к губам свисток, но тот только изрыгнул соленые брызги. Морской волк прорычал проклятие Дагону и заорал, что есть мочи.

– Режьте паруса, тысяча тухлых моллюсков!

Такого шторма боцман еще не видел. «Валькирия» не разваливалась только благодаря тому, что ее днище облепили ракушки, а палубу загадили чайки да бекасы, и то дерьмо вот-вот смоет. Единственный способ спасти корабль, снять паруса, но ураганный ветер не позволял это сделать, и было принято единственное верное, в данной ситуации, решение.

Моряки, что поопытнее, достали засапожные ножи, проткнули ими надутые полотнища и с криками ринулись вниз, вспарывая ткань. Порезанные на полосы паруса захлопали. Дифферент на нос уменьшился, и корму перестало поднимать в воздух. Теперь беда могла зайти только сбоку. Так думали все, пока не узрели, как с неба, озаряемая разноцветными сполохами, опустилась гигантская воронка, и принялась засасывать в себя воду, подбираясь все ближе к судну.

– А вот это совсем плохо, бушприт твою в компас! – закашлялся боцман. – Всем закрепиться! – и шепотом добавил. – И да сохранит нас бог. Хоть какой-нибудь…

Матросы, которые висели на реях, пристегнулись к ним поясными ремнями, те, кто находился внизу, в спешке привязывались к мачтам. Так, по крайней мере, они имеют шансы остаться в живых, если корабль не пойдет на дно. Лучше промерзнуть до костей и нахлебаться воды, чем стать добычей акул или барракуд после того, как тебя смоет волной. Кормчий отпустил штурвал, от которого сейчас не было никакого толка, и закрыл глаза…

Белый свет ударил коку в глаза, когда он пришел в себя после того, как на него вылили лохань воды. Матросы сделали его виноватым в том, что на борту закончилась провизия. Экипаж «Валькирии» уже третий день находился на голодном пайке. Последний ужин хозяин камбуза не уберег и пролил во время недавнего шторма, но об это узнали только на следующий вечер. До этого вся команда спала мертвецким сном, отсыпаясь после бессонной ночи. Моряки посчитали, что нерасторопного повара нужно непременно наказать за то, что он не смог грамотно распределить провиант, и, связав по рукам и ногам, вывесили на рее вниз головой. Боцман пытался отговорить братьев по несчастью, но ему не удалось.

– Я уже съел свой ремень! – буркнул тогда здоровяк Хэнк, затягивая узлы на запястьях кока. – Одна пряжка осталась.

На море царил полный штиль, солнце пекло нещадно. Матросы валялись на палубе, скрываясь от палящих лучей под обрывками парусов. Кожа высохла, и обливание соленой морской водой не доставляло ничего, кроме мучений. В трюме от духоты подохли даже мухи, именно по этой причине туда никто не рисковал спускаться. Уж лучше дышать горячим воздухом, чем не дышать вовсе. Почти никто. Боцман стал вторым человеком на судне, который спустился в утробу «Валькирии», первым был и оставался капитан судна, который так и не вышел из своей каюты за последние две недели. По приказу боцмана к иллюминатору спускали юнгу, обвязав того линем. Парень сказал, что видно плохо, но одно точно – кэп на месте, сидит за столом.

– Не удивил, – сказал тогда старик по прозвищу Лис. – Знамо дело он там, раз приказы отдает. Какого краба он не выходит?

– Меня больше интересует вопрос, – пробурчал старик Вульф, что плавал с капитаном уже лет десять, – когда он даст нам курс, который приведет в порт!

В тот момент, когда юнга болтался за бортом, боцман чалился под дверью в капитанскую каюту и получал очередной приказ. С той стороны хриплый голос вещал:

– Курс норд-ост. Держать на созвездие Корсара.

Тогда боцман развел руками, сплюнул и послал проклятья всем известным богам. Сейчас ситуация повторялась, с той разницей, что половина команды валялась в бреду и за кормой никто не болтался. Сейчас морской волк вновь коптился под дверью и, как мышь, скребся в створку.

– Кэп… Кэп, это Джон.

Изнутри, как всегда, прозвучал хрип.

– Держать нос по ветру. Вино и порох в трюм, портовых девок мне в каюту!

– Спятил, кажись, – боцман облизал сухим языком потрескавшиеся губы, потряс опустевшей флягой и прошептал. – Беда…

Поднявшись на палубу, морской волк не поверил своим глазам. Моряки, кто еще мог передвигаться, выстроились, кто в чем, полукругом и медленно наступали, беря полуют в кольцо. Почуяв неладное, боцман выхватил саблю, хотя понимал, что отбиться от обозленных братьев по несчастью нет никаких шансов. Да и не стал бы он этого делать. Убивать с тех, с кем прошел сотни миль плечом к плечу, с кем ел из одной миски, с кем делил портовую девку? Даже юнга встал на сторону бунтовщиков, а в том, что это бунт, сомневаться не приходилось. Навстречу боцману вышел одноглазый Гарри, почесывая зад и противоположную сторону, и, поведя шеей до хруста позвонков, сказал.

– Бежать некуда, Джон. Отойди в сторону, не мешай. Мы разберемся с капитаном с тобой или без тебя. Сколько можно нас вялить на солнце, как окуней?! Мы хотим домой, медузу ему в глотку!

Поиграв мышцами, боцман засунул саблю за пояс и встал в дверном проеме, оперевшись локтями на косяк.

– Кто герой? Пусть отодвинет меня. У кого хватит смелости и здоровья? Давай, я махом разгружу, – попытался взять на испуг моряков здоровяк, хотя и понимал всю комичность ситуации. Навалятся всем гуртом – порвут, как ветер паруса. – Други, имейте терпение, еще день-другой, и мы будем дома.

Кормчий Хэнк попытался сплюнуть.

– Еще день-два и мы начнем жрать друг друга! Джон, уйди, не доводи до греха!

Боцман открыл рот, чтобы ответить, но так и застыл с открытым ртом. «Валькирию» накрыла огромная тень.

– Именем Короля Серединных Земель приказываю всем бросить оружие на палубу! – прогремело с небес.

Моряки с перепуга выронили сабли и ножи. Впечатлительный Одноглазый Гарри упали на колени, воздел руки и заголосил.

– Я слышу глас Дагона. Он пришел, чтобы забрать меня в царство свое, где меня уже ждут русалки и вино!

Боцман, не закрывая рта, поднял руку и пальцем указал за спины взбунтовавшейся команды. Матросы повернули головы и замерли, последовав примеру Джона. Позади «Валькирии» над водой висел другой корабль. От его палубы вверх тянулись толстые канаты, которые обвивали, похожий на облако, гигантский пузырь белого цвета. На борту судна красовалась королевская эмблема, только теперь вместо короны на ней появился шутовской колпак. Перегнувшись через перила, на команду смотрел сам Прохор Первый, которого все жители королевства знали в лицо, Главный Министр и вооруженные до зубов гвардейцы.

– Хвала небесам, – прошептал боцман. – Не знаю, чем бы все закончилось.

Летучий корабль приводнился, и оба судна встали борт в борт. Через мгновение на палубу «Валькирии» ступили высокопоставленные гости. Команда торгового недоразумения (то, что осталось после шторма от корабля и матросов, если учесть их внешний вид, по-другому назвать нельзя) попятилась назад и столпилась у полуюта.

– Ну и сброд! – покачал головой изобретатель, который, на всякий случай, держал в каждой руке по многозарядному пистолю. – Выглядят хуже пиратов.

– Я бы на тебя посмотрел, – хмыкнул Прохор, глядя на свои, начищенные до блеска, сапоги, новые штаны и колет. – Они лишних две недели в море. Хорошо если умом не тронулись, – Он пощелкал пальцами. – Где капитан? Кто старший?

Все матросы, как один, указали на боцмана.

– Джон Дэйл, боцман торгового фрегата «Валькирия» Королевского Флота Серединных Земель, верноподданный Вашего Величества. Не гневайся, Государь, не по своей вине мы не пришли в порт в срок…

– Разберемся, – король прошел сквозь толпу и посмотрел на здоровяка снизу вверх. – Капитан где? Старпом?

Морской волк пожал плечами и помедлил с ответом.

– Старший помощник свалился за борт с перепою и утоп, да примет его в свои объятия Ктулху. Гнилой был человек, хоть и веселый. А капитан уже давно не выходит из своей каюты, только приказы отдает. Все ничего, но у нас провиант закончился. Команда даже бунт подняла, хорошо, что вы появились… – и шепотом спросил. – Вода есть?

Прохор откашлялся в кулак.

– Даниэль, будь любезен, напои людей, а после проконтролируй, чтобы все переоделись. Не бездомные, в конце концов! И снимите с реи этого бедолагу!

Мастер засунул пистоли за ремень, взмахом сабли перерубил веревку, на которой болтался подвешенный кок. Тот с грохотом упал на палубу, едва не проломив доски. Изобретатель, прихватив с собой двух гвардейцев, поспешил выполнить королевский указ. Тем более что от такой жары он и сам начал испытывать жажду. Спустя несколько минут, на палубе появились несколько бочонков воды, которая ушла быстрее, чем хорошее вино в праздничный день. Моряки налетели всем скопом и жадно пили, вырывая друг у друга из рук ковшики.

– Придется брать корабль на буксир до ближайшего порта, – почесал затылок Даниэль, глядя на порванные паруса. – Так они еще лет триста плавали бы. Вовремя мы.

А тем временем Правитель Серединных Земель в сопровождении боцмана, Генерала, летописца и нескольких членов экипажа «Валькирии» решили наведаться в капитанскую каюту и узнать, что же послужило причиной всех бед, что обрушились на торговое судно.

Прохор подергал ручку массивной двери.

– Капитан… Как его?

– Эрик фон Бах.

– Капитан фон Бах, именем Короля, немедленно откройте!

Сначала ничего не происходило, но после раздался скрипучий голос.

– Заходите в порт, ищите причал, медузу вам в глотку. Рому и красоток мне, золотом плачу!

– И так все время, – вздохнул Джон. – Только командует.

Моряки переглянулись, и Прохор скомандовал.

– Ломайте!

Толпа расступилась. Боцман размял руки до хруста в суставах, примерился и врезался со всего маха плечом в дверь, которая с треском слетела с петель. Моряк ввалился внутрь. В нос собравшимся мгновенно ударил тошнотворный запах, от которого особо чувствительного Фрэда тут же вывернуло на сапоги Генералу. Картина, представшая перед глазами любопытствующих, повергла их в шок. В полумраке каюты, разбавленном слабым светом, исходившим из иллюминатора, за своим столом сидело тело капитана фон Баха. Мертвее некуда. Его глаза ввалились, а вздувшаяся плоть, затянутая в мундир, была готова вот-вот взорваться.

– Гром и молния! – закашлялся боцман, поднимаясь на ноги. – Кто же тогда нами командовал, если кэп окочурился?!

– Интересный вопрос! – Прохор задумчиво почесал подбородок, который за время путешествия успел покрыться рыжей щетиной.

Ответ нашелся сам собой. На треуголку, покрывавшую голову покойного, со шкафа спорхнул попугай, заговоривший тем самым хриплым голосом.

– Акулий плавник вам зад, крысы трюмные! Курс зюйд-зюйд-вест, нос по ветру. Карамба!

Наступила гробовая тишина. Боцман смотрел на своих собратьев по несчастью и разводил руками.

– Это что ж такое? Выходит, что две недели мы выполняли команды этого… попугая?! Морского ежа мне в глотку… Если о таком узнают, это ж позору не оберешься! Лучше б я сдох! И смех и грех. Такого со мной еще не происходило. Бред…

– История, – хмыкнул Прохор. – Можно легенды слагать.

– Это точно, – подтвердил Генерал.

Писарь, уже пришедший в себя и закрывший нос рукавом куртки, сказал.

– Найдутся умельцы, сложат. Особенно после того, как я расскажу про это нашим музыкантам в Броумене.

Бесцельное плавание «Валькирии» подошло к концу.