В Хотькове было многолюдно. По случаю рождественских праздников суеверные крестьяне из окрестных деревень стремились пройти в монастырь. Многие даже не спали ночь — промерзли во время богослужения, выслушивая заунывные молитвы. Андрей Вельяминов, одетый как зажиточный мастеровой, пристроился к толпе богомольцев, идущих в главный собор монастыря к заутрене. Сделав постную физиономию и не забывая креститься, инженер боковым зрением фиксировал расположение пээсовских постов на линии временных бревенчатых ограждений, отделявших доступную для посещений часть монастыря от закрытой зоны. Гостевой домик располагался далеко в глубине этой закрытой зоны, в стороне как от собора, так и от монашеских келий. Архитектура тоже не слишком гармонировала с общим стилем монастыря. Маленькая постройка напоминала скорее отдельный павильон в усадьбе какого-нибудь аристократа со средствами и вкусом. Мужики в толпе шептались, что домик построен специально для некой знатной дамы, чуть ли не великой княгини, встречавшейся здесь с любовником под видом богомолья.
Рация для дальней связи осталась в Абрамцеве, начиненная взрывоопасными сюрпризами, но вчера вечером из Москвы приехал связной от Баумана с текстом радиограммы из Женевы. На взгляд Андрея, английский текст был совершенной абракадаброй, однако "Вильямса" послание привело в состояние лихорадочной активности. Физик растолковал друзьям-единомышленникам, что сообщение несомненно написано Ма Ян и что оно содержит детали вроде "кубинского кофе", заведомо неизвестные посторонним.
Троцкий уже переговорил с рабочими активистами из железнодорожных мастерских. Изображая набожных прихожан, молодые социалисты подтягивались к Хотьковскому монастырю, скрывая под одеждой револьверы, обрезы охотничьих ружей и бомбы-македонки.
Ростислав устроился на краю леса, накидав на снег кучу только что нарубленного елового лапника. Отсюда, почти с вершины холма в лучах восходящего солнца был прекрасно виден монастырь. Метель прекратилась, и аляповато раскрашенные купола нелепого собора в псевдовизантийском стиле выделялись на фоне не по-зимнему голубого неба. Идеальные условия для распространения инфракрасного излучения. Наскоро приспособленный к лучемету самодельный оптический прицел позволял разглядывать лица пээсовских часовых, дежуривших на стенах и колокольне.
Физик поднял крышку карманных часов. Пора. Лучемет включен. Первый лазерный импульс поразил вражеского наблюдателя на колокольне. Через прицел Ростислав видел, как взорвалась голова черносотенца. Короткое шипение клапанов сброса отработанной смеси — и новый выстрел. Сожжен часовой на монастырской стене недалеко от ворот. Теперь следовало изменить тактику: обугленные тушки нациков могли вызвать нездоровый интерес соратников и богомольцев. Считая обороты, физик подкрутил юстировочные винты, чтобы сместить выходную линзу. После переналадки расхождение луча чуть увеличилось за пределы дифракционных ограничений. В поле зрения прицела показались крыши хозяйственных построек — монастырской конюшни и провиантских складов. Луч пониженной плотности не прожигал насквозь даже доски фронтонов, не говоря уже о массивных бревнах. Зато древесина начала тлеть, и вскоре в монастыре стали раздаваться истошные вопли "Пожар! Караул! Горим!". Перенацелив лучемет, Ростислав поджег несколько домов в поселке, где по данным рекогносцировки располагались пээсовцы.
Переведя настройку оптики снова в режим нерасходящегося луча и закинув лазер за спину, физик встал на лыжи и поспешил к монастырю, где возглавляемые Троцким рабочие-дружинники должны были атаковать черносотенцев.
Двое бойцов с пистолет-пулеметами участвовали в атаке на пээсовский отряд около станции, предварительно перерезав телеграфные провода. Если главной целью вражеской провокации был захват нового оружия, автоматные очереди отвлекут хотя бы часть сил от охраны монастыря.
Действительно, Ростислав заметил несколько десятков здоровенных мужиков с револьверами, спешащих в сторону железной дороги. Один из черносотенцев выделялся выправкой и пластикой движений. Несмотря на штатскую одежду противника и приличное расстояние, физик не сомневался, что видит офицера, командующего бандой погромщиков. Остановившись за поленницей, Ростислав прицелился и прожег туловище командира лазерным лучом насквозь. Оставшиеся без профессионального руководства пээсовцы бестолково заметались на узкой улице, попадая под огонь автоматчиков-социалистов. Правда, неопытные стрелки из отряда Троцкого часто стреляли поверх голов, не справляясь с отдачей. Много патронов уходило впустую.
Хлопки револьверных выстрелов доносились и из-за монастырской ограды. У ворот стоял часовой-социалист с трофейным маузером. Узнав Ростислава, рабочий кивнул и сказал:
— Черные гниды внутри засели, отстреливаются, никак не сковырнем. Много наших ранено.
Воспользовавшись замешательством противника после лучевой атаки, повстанцы сумели взять под контроль ворота и главный собор монастыря, однако пээсовцы, возглавляемые офицерами-профессионалами, закрепились в кельях. Толстые стены старинной кладки с маленькими окнами-бойницами представляли собой настоящий форт, взять который без серьезного оружия было нереально. Пули только отбивали побелку с древних кирпичей.
Стараясь держаться в непростреливаемой зоне, физик добежал до собора. Андрей Вельяминов командовал дружинниками, загонявшими в боковой придел богомольцев и случайных зевак. Революционеры старались избежать жертв среди посторонних людей, но опасались, что в толпе скрываются вооруженные пээсовцы.
— Что дальше делать будем? — спросил Андрей, не скрывая волнения. — Первоначальный план взять монастырь лихим неожиданным наскоком не удался: среди черносотенцев оказались не только лавочники, но и военные.
— Попробуем помочь Льву прорваться, пока внимание врага отвлечено пожарами, — взглядом физик показал на поднимающиеся к небу столбы дыма.
Ростислав поднялся на хоры и установил лазер в оконном проеме.
Через оптический прицел физик различал лица врагов, стараясь выявить офицеров в общей черно-серой массе. Лучше не тратить драгоценный хлористый азот на заурядное пушечное мясо. Вот еще один вояка мелькнул между келейным корпусом и гостевым домиком. Не добежал. Луч ничем не хуже пули из снайперской винтовки. Стоявшие за бревенчатой оградой черносотенцы заметались, увидев обжаренные остатки головы своего командира. Многие бросали берданки. Воспользовавшись ситуацией, один из социалистов швырнул македонку. Взрыв разметал укрытие, и рабочие-дружинники смогли продвинуться вперед, расчищая дорогу выстрелами из револьверов. На пороге гостевого дома появился еще один субъект с военной выправкой. Ростислав прицелился, но лучемет не сработал. Резервуар с хлористым азотом опустел.
Физик спустился к выходу из собора, передал бесполезный лазер дружиннику с винтовкой, сидящему за баррикадой из обломков церковной утвари.
— Товарищ, посторожи секретное оружие. Если совсем прижмет, нажми на кнопку и бросай в черных. Тут есть маленько динамита, специально, чтобы чужим не досталось. Рванет — будь здоров.
Рабочий возражать "доктору Вильямсу" не стал и осторожно взял взрывоопасный аппарат. А Ростислав поспешил к дальнему краю монастыря, откуда доносились звуки револьверных и винтовочных выстрелов, чередующиеся со взрывами маленьких ручных бомб-македонок.
Подняв револьвер, валявшийся рядом с телом убитого дружинника, физик протиснулся между монастырской стеной и заснеженными колючими кустами шиповника. Еще охотясь с лазером на вражеских офицеров, Ростислав заметил участок, невидимый из гостевого домика. Подобравшись к окну на тыльной стороне, ученый дождался взрыва очередной македонки и разбил стекло. Авось, у обороняющихся еще в ушах звенит. Ростислав влез в окно, слегка порезав руку об осколки, и оказался в коридоре. Расчет на то, что внимание черносотенцев отвлечено атакующими дружинниками, оправдался. Комната, где держали Ма Ян, должна быть в противоположном крыле здания, судя по радиограмме. Да и единственные окна, забранные решетками, имелись именно там.
Из комнаты донесся приглушенный грохот, потом дверь распахнулась настежь. Ма Ян выбежала в коридор, за ней — мужчина с окровавленным лицом, судя по черной форме с нашивками, пээсовец в немалых чинах. Физик бросился на выручку жене, одним ударом сбил с ног преследователя. Однако черносотенец проявил неплохую подготовку — вывернулся, откатился в сторону, вскочил и вцепился в Ростислава. Противник, несомненно, посерьезнее разжиревшего омоновца из двадцать первого века. И дело не только в мускулах и реакции, пээсовский босс владел какой-то системой рукопашного боя. Несмотря на приличный спортивный опыт и врожденные способности, физику пришлось прилагать все усилия, чтобы не дать врагу дотянуться до горла. Ростислав уже понял свою ошибку — надо было воспользоваться револьвером и попросту пристрелить нацика, а не надеяться на собственные мышцы. А теперь выхватить оружие невозможно. Тем не менее физик чувствовал, что противник выдыхается. Еще немного… Боковым зрением Ростислав заметил еще одного противника, появившегося из какой-то комнаты, — казака, судя по форме с лампасами. Против двоих не устоять. Ма Ян что-то крикнула по-корейски. Отчаянным усилием физик боднул черносотенца, разбив своим лбом нос врага. Потекла кровь, в дополнение к уже сочившейся из рассеченного лба. Всё-таки пээсовец — не берсерк, нечувствительный к ранам. Интуитивно уловив подходящий момент, физик сумел изо всех сил швырнуть врага в стену так, что от сотрясения с потолка посыпалась штукатурка.
Наконец Ростиславу удалось выхватить револьвер. Солдатский наган — оружие не самое идеальное из-за усилий армейских крохоборов, экономивших на скорострельности, но лучше, чем ничего. Однако стрелять не понадобилось: казака завалил маленький азиат с помощью какого-то хитрого приема. Физик с удивлением узнал корейца, выманившего Ма Ян из Абрамцева. Почему Ан Чун Гын сейчас дерется с черносотенцами? Пусть лучше револьвер останется наготове, пока не разберемся.
— Не стреляй, Слава! — крикнула Ма Ян. — Ан Чун Гын — наш друг. Я тебе всё потом объясню.
Ростислав опустил ствол, прислушался, пригляделся. Перестрелка на улице продолжалась, но в любой момент кто-нибудь из черносотенцев мог поинтересоваться происходящим в доме. Тело казака лежало неподвижно с неестественно вывернутой головой: похоже, Ан Чун Гын свернул своему противнику шею. Кореец с невозмутимым видом стоял у стены. Не сводя глаз с нового союзника, физик подобрал револьвер убитого казака и бросил его Ма Ян.
— Будем пробиваться к выходу из монастыря! Ма Ян, любимая, не забывай о бдительности. А этого чувака, — Ростислав показал взглядом на пытающегося подняться пээсовского деятеля, — возьмем в заложники.
— Кошелев, — Ан Чун Гын назвал фамилию своего недавнего босса и добавил что-то по-корейски.
— Большой начальник и большая сволочь, — перевела Ма Ян. Потом прикрикнула на Кошелева:
— Ступай вперед, царский сатрап! Дернешься — пристрелю!
— Что ж, ваша взяла, — Петр Сергеевич признал поражение, но сохранил самообладание. — Надеюсь только, что сумма выкупа не будет чрезмерной.
— Слава, этот тип очень хитер, его нельзя оставлять в живых, — шепнула Ма Ян. — Он сегодня утром интересовался автоматами, причем задавал весьма подозрительные вопросы. У меня сложилось впечатление — он считает нас марсианами. Если местный авторитет штабс-капитан Песцов раскручивал стандартную версию про английских агентов, то Кошелев запутанными намеками выспрашивал про потусторонние каналы поставок необычного оружия. Хорошо, что недолго. Вывернулась.
— Это ты его по башке приложила? Чем? Под руку попалось что-то тяжелое?
— Я, — Ма Ян неожиданно очень мило покраснела, — фаянсовой ночной вазой.
Звуки перестрелки изменились. Громкие выстрелы из винтовок Бердана и Мосина, хлопки револьверов и пистолетов, короткие очереди двух пистолет-пулеметов — всё заглушил подозрительно знакомый треск. Пулемет. Раз у дружинников такого оружия не было, значит, пээсовцы устроили ловушку с помощью новинки от Хайрема Максима. Вполне по-расейски — войска на японском фронте могут обойтись, но внутренние держиморды получают современные вооружения. Надо сообщить Троцкому — пора отводить людей из-под обстрела, тем более, что главная цель акции уже достигнута.
Ростислав выглянул в разбитое окно. Пээсовцы выкатили пулемет на громоздком, наподобие орудийного, лафете и обстреливали площадь между воротами и собором. Ловко придумали. Пожертвовали рядовыми черносотенцами, но дождались, пока революционеры израсходуют большую часть патронов и расходуемые материалы для лазера. Дружинникам из отрядов Троцкого и Андрея Вельяминова пришлось залечь за подходящими импровизированными укреплениями из бревен и строительного мусора. Физик спрыгнул на снег, лег и достал из-за пазухи последнюю припасенную на самый крайний случай македонку. Надо подобраться к вражеским пулеметчикам с тыла. Ростислав полз, отплевываясь от попадающего в рот снега. Еще немного — и надо поджечь запал…
И тут громыхнуло… Инстинктивно Ростислав вжался в снег, стараясь прикрыть голову. Казалось, на череп упало что-то невероятное тяжелое. В ушах звенело, перед глазами поплыли цветные круги. Спину чем-то зацепило — куртка стала набухать от крови. Когда Ростислав более-менее пришел в себя, он с удивлением увидел огромный пролом в монастырской стене и образовавшуюся кучу битого кирпича, по которой внутрь пробирались вооруженные люди в штатском. Пулеметчикам не повезло — рухнувшая стена погребла их.
"Вот это фейерверк! Куда там моей македонке!" — подумал физик, глядя на неиспользованную бомбу. — "Кто же устроил такой громкий сюрприз?"
Воспользовавшись новым поворотом, революционеры смяли оставшихся пээсовцев. В ход пошли не только револьверы, но и ножи. А со стороны ворот донеслись весьма крепкие специфические русские выражения. Андрей Вельяминов подбежал, чтобы разобраться, и остолбенел. Даже на солидном расстоянии Ростислав видел, как у молодого прадедушки отвисла челюсть.
Внутрь монастыря въехал автомобиль с торчащими из окон винтовками. Из машины выпрыгнула молодая женщина в промасленном комбинезоне. Ольга сразу же накинулась на супруга.
— Неужели ты думал, что я смогу пропустить самое интересное! За кого ты меня принимаешь? За деревенскую дурочку или замоскворецкую купчиху? Я современная эмансипированная женщина! Учти! Не будь бурбоном!
— Оленька, дорогая, тебе надо отдыхать после родов, ведь всего неделя прошла, и заниматься сыном. Вспомни, что говорил доктор.
— Я наняла для Алешеньки кормилицу и няньку. Они деревенские, из Медведкова, справятся. Работали в прислугах на останкинских дачах, так что с гигиеной знакомы. В этом отношении выгодно отличаются от большинства крестьянок. Судя по последним радиограммам, мой дражайший муженек поехал не на испытания нового авто, как говорил, а ввязался в очередную авантюру вместе с Львом Давидовичем и мистером Вильямсом. А московских товарищей собрать на подмогу лень? Тоже мне, нашлись Аники-воины! Полезли воевать с чертовой бандой, понадеявшись на технические игрушки! Забыли, что Наполеон сказывал про большие батальоны? Хорошо, я нашла среди социалистов в Москве людей с боевым опытом. Вот товарищ Коба очень удачно для нас приехал с Кавказа.
Из автомобиля, чуть пошатываясь, вылез низкорослый молодой кавказец — "лицо кавказской национальности", как выразились бы национально озабоченные граждане в двадцать первом веке. На рябоватом лице выделялись пышные рыжеватые усы. Физик сразу узнал этого человека, хотя большая часть фотографий в исторических книгах показывала великого диктатора, а не юного революционера. Сталин. О данной фигуре спорили давно, изображая то в черных, то в розовых тонах. Будучи последовательным марксистом, Ростислав понимал, что и достижения, и преступления следует рассматривать в конкретном историческом контексте крайне отсталой по сравнению с Европой царской России, населенной средневековым крестьянством. Физик смеялся и над Солженицыным, приписавшим Сталину абсолютно нереальное число жертв, и над Зюгановым, воспевавшим вождя как эдакого "доброго царя" с точки зрения деревенского дурачка. Всё же позиция Троцкого в противостоянии со Сталиным выглядела более оправданной — история двадцатого и начала двадцать первого века подтвердила многие прогнозы Льва Давидовича. Эксперимент по построению социализма в одной стране оказался в конечном счете не очень удачным, несмотря на эпохальные достижения Советского Союза. Девяносто первый год заставил внимательнее вчитаться в старые книги и статьи. Да и по-человечески Троцкий, человек европейской культуры, был ближе и понятнее Ростиславу.
Но ради дела приходится общаться и с не слишком приятными людьми. Тем более, что сейчас перед физиком стоял не прожженный безжалостный политик Сталин, а большевик Коба.
— Товарищ Вельяминов, — с сильным грузинским акцентом сказал Коба, обращаясь к Андрею, — ваша супруга сообщила про столкновение с черной сотней. А товарищ Бауман посоветовал помочь. Ольга Владимировна предоставила авто. Полагаю, что моторизация будет очень полезна для эксов, жандармы на пролетке не могли догнать. У нас в достаточном количестве был динамит, и Камо взорвал стену…
Полноватый боец вылез из машины последним. Из ушей текла кровь. Видимо, товарищ Камо сам пострадал при взрыве. Ростислав еще раз пригляделся к разрушенным остаткам монастырской стены. Похоже, что с наружной стороны взрывчатку с каким-то детонатором просто бросили рядом со стеной. Грамотный сапер или даже обычный толковый инженер-строитель сумел бы обойтись вдесятеро меньшим количеством динамита, но тут недостаток специальных знаний у инсургентов был полностью скомпенсирован мощностью заряда.
Подошли Ма Ян и Ан Чун Гын. Вид у них был весьма удрученный.
— Кошелев удрал, — сказала Ма Ян. — Сразу после взрыва метнулся в какой-то закуток. А там люк в подвал. Мы спустились, но обнаружили только запертую изнутри дверь наподобие сейфовой. Вскрыть можно только автогеном, ну, или просто взорвать, но с риском обрушить всё. Похоже, подземный ход за пределы монастыря.
— Ладно, не расстраивайся, — постарался шуткой успокоить жену Ростислав, — наловим еще нациков.
— Кстати, как показали себя в реальном бою пистолет-пулеметы? — спросила Ма Ян.
— Один отработал идеально, но другой заело намертво, — ответил Андрей, уже успевший переговорить с бойцами.
Ма Ян выругалась по-корейски и сказала:
— Всё-таки использование нагановских патронов в автомате — паллиатив. Лучше бы применить маузеровские, но наган — основной армейский револьвер, боеприпасы есть на военных складах. В принципе, можно сделать два или три пистолет-пулемета под патрон Маузера специально для особо ответственных акций. Хотя это более подошло бы эсерам — с их-то любовью к индивидуальному террору.
— Кстати, товарищи, вы знаете про последнюю акцию эсеров в Москве? — спросил Сталин. — Прошлой ночью, сразу после рождественской службы некий Каляев из их боевой организации взорвал великого князя Сергея Александровича. Ноги улетели в одну сторону, голова — в другую. Москвичи говорят, что генерал-губернатор впервые пораскинул мозгами.
Физик оценил черный юмор, но что-то в происходящем казалось неправильным. Вроде бы князя должны грохнуть позже. Впрочем, история уже достаточно сильно отклонилась от известного Ростиславу и Ма Ян варианта. Хорошо бы найти способ спасти Каляева от виселицы. При всех своих эсеровских и религиозных заморочках "товарищ Янек" — человек деятельный и самоотверженный.
Еще один сюрприз преподнесла Ольга. Она заявила, будто между делом:
— Питерские товарищи сообщили по особой связи, что в столице утром произошли серьезные волнения. Священник Георгий Гапон, известный своей деятельностью в "товариществе рабочих", давно уже подбивал своих сторонников на шествие к Зимнему дворцу сразу после утреннего богослужения. Царю петицию вручить.
— Это не новость, — проворчал Троцкий и достал из кармана сложенную вчетверо листовку. — Я слышал эти разговоры про прошение еще перед отъездом из Петербурга. Вот, извольте посмотреть, как мы пытались возражать поклонникам Гапона.
Революционеры вчитались в напечатанный на рыхлой желтоватой бумаге текст.
"Свобода покупается кровью, свобода завоевывается с оружием в руках, в жестоких боях. Не просить царя, и даже не требовать от него, не унижаться перед нашим заклятым врагом, а сбросить его с престола… Освобождение рабочих может быть делом только самих рабочих, ни от попов, ни от царей вы свободы не дождетесь… Долой самодержавие! Да здравствует вооруженное восстание народа! Да здравствует революция!"
Ольга одобрительно кивнула.
— Молодцы! Не в бровь, а в глаз! Только Георгий Аполлонович всё-таки протащил свою идею с петицией и приурочил шествие к рождественским праздникам. Питерцы передали окончательный текст петиции.
"Государь! Мы, рабочие и жители города С.-Петербурга, разных сословий, наши жены, дети и беспомощные старцы-родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты.
Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся как к рабам, которые должны терпеть свою горькую участь и молчать.
Мы и терпели, но нас толкают все дальше в омут нищеты, бесправия и невежества, нас душат деспотизм и произвол, и мы задыхаемся. Нет больше сил, государь! Настал предел терпению. Для нас пришел тот страшный момент, когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук.
И вот мы бросили работу и заявили нашим хозяевам, что не начнем работать, пока они не исполнят наших требований. Мы немногого просили, мы желали только того, без чего не жизнь, а каторга, вечная мука.
Первая наша просьба была, чтобы наши хозяева вместе с нами обсудили наши нужды. Но в этом нам отказали. Нам отказали в праве говорить о наших нуждах, находя, что такого права за нами не признает закон. Незаконными также оказались наши просьбы: уменьшить число рабочих часов до 8-ми в день; устанавливать цену на нашу работу вместе с нами и с нашего согласия, рассматривать наши недоразумения с низшей администрацией заводов; увеличить чернорабочим и женщинам плату за их труд до одного рубля в день, отменить сверхурочные работы; лечить нас внимательно и без оскорблений; устроить мастерские так, чтобы в них можно было работать, а не находить там смерть от страшных сквозняков, дождя и снега.
Все оказалось, по мнению наших хозяев и фабрично-заводской администрации, противузаконно, всякая наша просьба — преступление, а наше желание улучшить наше положение — дерзость, оскорбительная для них.
Государь, нас здесь многие тысячи, и все это люди только по виду, только по наружности, в действительности же за нами, равно как и за всем русским народом, не признают ни одного человеческого права, ни даже права говорить, думать, собираться, обсуждать нужды, принимать меры к улучшению нашего положения.
Нас поработили и поработили под покровительством твоих чиновников, с их помощью, при их содействии. Всякого из нас, кто осмелится поднять голос в защиту интересов рабочего класса и народа, бросают в тюрьму, отправляют в ссылку. Карают, как за преступление, за доброе сердце, за отзывчивую душу. Пожалеть забитого, бесправного, измученного человека — значит совершить тяжкое преступление.
Весь народ рабочий и крестьяне отданы на произвол чиновничьего правительства, состоящего из казнокрадов и грабителей, совершенно не только не заботящегося об интересах народа, но попирающих эти интересы. Чиновничье правительство довело страну до полного разорения, навлекло на нее позорную войну и все дальше и дальше ведет Россию к гибели. Мы, рабочие и народ, не имеем никакого голоса в расходовании взимаемых с нас огромных поборов. Мы даже не знаем, куда и на что деньги, собираемые с обнищавшего народа, уходят. Народ лишен возможности выражать свои желания, требования, участвовать в установлении налогов и расходовании их. Рабочие лишены возможности организоваться в союзы для защиты своих интересов.
Государь! Разве это согласно с божескими законами, милостью которых ты царствуешь? И разве можно жить при таких законах? Не лучше ли умереть, умереть всем нам, трудящимся людям всей России? Пусть живут и наслаждаются капиталисты-эксплуататоры рабочего класса и чиновники-казнокрады и грабители русского народа.
Вот что стоит перед нами, государь, и это-то нас и собрало к стенам твоего дворца. Тут мы ищем последнего спасения. Не откажи в помощи твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества, дай ему возможность самому вершить свою судьбу, сбрось с него невыносимый гнет чиновников. Разрушь стену между тобой и твоим народом, и пусть он правит страной вместе с тобой. Ведь ты поставлен на счастье народу, а это счастье чиновники вырывают у нас из рук, к нам оно не доходит, мы получаем только горе и унижение.
Взгляни без гнева, внимательно на наши просьбы, они направлены не ко злу, а к добру, как для нас, так и для тебя, государь. Не дерзость в нас говорит, а сознание необходимости выхода из невыносимого для всех положения. Россия слишком велика, нужды ее слишком многообразны и многочисленны, чтобы одни чиновники могли управлять ею. Необходимо народное представительство, необходимо, чтобы сам народ помогал себе и управлял собою. Ведь ему только и известны истинные его нужды. Не отталкивай же его помощь, прими ее, повели немедленно, сейчас же призвать представителей земли русской от всех классов, от всех сословий, представителей и от рабочих. Пусть тут будет и капиталист, и рабочий, и чиновник, и священник, и доктор, и учитель, — пусть все, кто бы они ни были, изберут своих представителей. Пусть каждый будет равен и свободен в праве избрания, и для этого повели, чтобы выборы в учредительное собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов.
Это самая главная наша просьба, в ней и на ней зиждется все; это главный и единственный пластырь для наших больных ран, без которого эти раны сильно будут сочиться и быстро двигать нас к смерти.
Но одна мера все же не может залечить всех наших ран. Необходимы еще и другие, и мы прямо и открыто, как отцу, говорим тебе, государь, о них от лица всего трудящегося класса России.
Необходимы:
I. Меры против невежества и бесправия русского народа.
1) Немедленное освобождение и возвращение всех пострадавших за политические и религиозные убеждения, за стачки и крестьянские беспорядки.
2) Немедленное объявление свободы и неприкосновенности личности, свободы слова, печати, свободы собраний, свободы совести в деле религии.
3) Общее и обязательное народное образование на государственный счет.
4) Ответственность министров перед народом и гарантия законности правления.
5) Равенство пред законом всех без исключения.
6) Отделение церкви от государства.
II. Меры против нищеты народной.
1) Отмена косвенных налогов и замена их прогрессивным подоходным налогом.
2) Отмена выкупных платежей, дешевый кредит и постепенная передача земли народу.
3) Исполнение заказов военного и морского ведомства должно быть в России, а не за границей.
4) Прекращение войны по воле народа.
III. Меры против гнета капитала над трудом.
1) Отмена института фабричных инспекторов.
2) Учреждение при заводах и фабриках постоянных комиссий выборных рабочих, которые совместно с администрацией разбирали бы все претензии отдельных рабочих. Увольнение рабочего не может состояться иначе, как с постановления этой комиссии.
3) Свобода потребительно-производительных и профессиональных рабочих союзов — немедленно.
4) 8-часовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ.
5) Свобода борьбы труда с капиталом — немедленно.
6) Нормальная заработная плата — немедленно.
7) Непременное участие представителей рабочих классов в выработке законопроекта о государственном страховании рабочих — немедленно.
Вот, государь, наши главные нужды, с которыми мы пришли к тебе. Лишь при удовлетворении их возможно освобождение нашей родины от рабства и нищеты, возможно ее процветание, возможно рабочим организоваться для защиты своих интересов от наглой эксплуатации капиталистов и грабящего и душащего народ чиновничьего правительства.
Повели и поклянись исполнить их и ты сделаешь Россию и счастливой и славной, а имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена. А не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу, — мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда больше идти и не зачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу… пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России. Нам не жаль этой жертвы, мы охотно приносим ее!"
— В общем, то за здравие, то за упокой, — резюмировала Ольга. — Получился винегрет из вполне разумных требований и униженных просьб. И с этой филькиной грамотой люди пошли к Зимнему дворцу. А там уже стояли солдаты и вооруженные винтовками головорезы из православного союза. Огонь по демонстрантам открыли по приказу великого князя Владимира, но сейчас все понимают ответственность самого императора. Из Питера сообщают о тысячах трупах — после первых залпов бегущих безоружных людей шашками рубили казаки.
Коба выругался по-грузински. А Троцкий деловито заявил:
— Я немедленно возвращаюсь в Петербург. Революция началась по-настоящему, каждый день дорог. Пора организовывать революционный рабочий центр, не связанный с гапоновскими структурами. Товарищ Вильямс, будем держать связь, я очень надеюсь на ваши технические новинки.
"Рабочий класс получил великий урок гражданской войны; революционное воспитание пролетариата за один день шагнуло вперед так, как оно не могло бы шагнуть в месяцы и годы серой, будничной забитой жизни". В.И.Ленин.