После неудачной попытки уговорить Джима взять ее с собой в Индонезию Бекки пошла в гараж. Оба шофера, сидевшие на скамеечке у входа, увидев ее, замолчали и встали.

— «Борзая» в порядке? — спросила Бекки.

— Как всегда, — с улыбкой ответил шофер Франк. — Как прикажете?

— Я за рулем, вы со мной… Я прочитала брошюрку, которую вы мне дали, — сказала Бекки, когда они выехали на шоссе. — Воображаю, что сказала бы мама, увидев ее!

— Надеюсь, этого не произойдет! — строго предупредил Франк.

— Конечно, нет. Как вы могли подумать, Франк! С тех пор как я прочитала эти книги, у меня точно пелена спала с глаз. Я теперь — просто убежденная коммунистка.

— Никогда не говорите этого, даже шутя, мисс Бекки, — напомнил Франк. Фашизация Америки идет чисто американскими темпами. Единственная серьезная сила, могущая противостоять фашизму, — это коммунисты, но их преследуют и по суду и путем террора. Коммунисты загнаны почти в подполье. Людей убивают только по подозрению в симпатии к коммунистам. Ведь я вам уже говорил, в чем авторитет коммунистов. Все дело в том, что во время войны именно коммунисты возглавили борьбу народов против фашизма; борются они и теперь против поджигателей войны.

— Франк, — сказала Бекки, продолжая смотреть на дорогу, — скажите мне прямо: после нашего последнего разговора вы убедились, что я уже кое-что теперь понимаю?

— Безусловно, Бекки, — ответил Франк, дружески улыбаясь ей. — Если бы всю эту политграмоту усвоили многие низовые профсоюзные лидеры, они не пошли бы за продажными профсоюзными боссами.

— А я могла бы вступить в компартию? — вдруг спросила Бекки.

Шофер испытующе взглянул на девушку, не спеша положил резинку в рот и стал жевать.

— Но почему вы молчите, Франк?

— Если бы на моем месте был мой брат-коммунист, ему бы легко было вам ответить. А что я могу сказать? Вы спрашиваете, почему я молчу… Я стараюсь припомнить разговоры с братом и представить себе, что бы он мог вам ответить. Но если вас смущает мое молчание, то я буду думать вслух… Коммунистическая партия, как известно каждому американцу, находится вне закона. Партию травят и преследуют. В партию засылают шпионов и провокаторов. Я знаю несколько славных парней, которым, как выражаются гангстеры, «пришили дело» и отправили за решетку…

Бекки густо покраснела и гневно сказала:

— Не думаете ли вы истолковать мое искреннее желание…

— Стоп! — оборвал ее Франк. — То, что я говорю, это же просто мысли вслух. Ну, подумайте сами: чем бы вы могли им помочь? Разъяснять сущность социализма среди знакомых вашего отца, таким, как Лифкен? Это совершенно бессмысленное занятие. Ученые его типа готовы умертвить всех людей, если это сулит им наживу. Что касается рабочих, то с ними ведут беседы такие, как мой братец, сам такой же рабочий. У него и подход к людям иной, чем у вас, да и разговаривает он иначе. Ему верят, как своему. Теперь представим себе: приезжаете вы к рабочим. Вас представляют — дочь лауреата генеральной премии Мак-Манти, то есть «святого дьявола». Этого достаточно, чтобы вам не поверили.

— Я могла бы выполнять всякие ответственные поручения. Я хорошо стреляю. Я смелая.

— О том, что вы смелая, я убедился на собственном опыте. И стреляете вы хорошо. Но ведь коммунисты действуют словом, а не пулей. Они отвергают индивидуальный террор. Мой брат разъясняет это так: что толку убрать Мак-Манти или Пирсона, если на смену им придут такие же. Надо, говорит, чтобы сам народ прозрел и боролся за свободу, мир и счастье.

— Франк, я отнюдь не претендую на роль героини. Я могла бы выполнять любые мелкие поручения.

— Но ведь за вами очень следят, чтобы вы не разболтали секретов отца. Значит, вы сами, не желая этого, поможете агентам ФБР обвинить ни в чем не повинных людей, которые будут с вами общаться, в самых ужасных намерениях против вас и вашего отца, и агенты состряпают еще один судебный процесс… Да что говорить, ведь даже собрать подписи под воззванием борцов за мир, движением, как известно, всенародным, интернациональным, всемирным, в котором участвуют деятели различных классов общества, партий, групп и религиозных культов, и то вам запретила мать.

— Я бы могла уйти из дома, если бы не отец. Да о каких таких секретах отца вы говорите?

— Слышал кое-что… Ведь было же опровержение в газетах насчет того, что американские самолеты не сбрасывали вредных жуков над Восточной Германией, Чехословакией и Польшей…

— А при чем здесь отец?

— Институт мистера Стронга тоже занимается жуками.

— Но ведь это совсем другое дело! — воскликнула Бекки. — Институт изучает жуков, чтобы выработать яды против них и уничтожить их. Это путь к увеличению изобилия.

— Если подручные Мак-Манти уничтожают запасы зерна, молока, картофеля, чтобы взвинтить цены, то какой смысл давать генеральную премию человеку, который увеличивает эти запасы?

— В этом есть доля истины, Франк, но, клянусь, мой отец не такой, сказала Бекки. — Для него наука — это все. А вот Лифкен — это явный негодяй, и Мюллер тоже негодяй, а Бауэр тоже негодяй… И Джек Райт был негодяй, нахмурившись, пробормотала Бекки.

— Вот видите, какие «ученые» окружают вашего отца! — подчеркивая слово «ученые», сказал Франк.

— Но что я могу сделать? Я борюсь с мамой за влияние на отца. Мама все время хочет сделать из него преуспевающего бизнесмена, а па сам этого не хочет. Мои «политические» речи — па так их называет — он тоже не хочет слушать. Я поссорилась с ним из-за Джима…

— Я простой шофер, — сказал Франк, — и не мне учить дочь лауреата генеральной премии Мак-Манти, но услуга за услугу. Вы спасли мне жизнь, а теперь хотите бороться за правое дело. А чего бы вам, Бекки, не отстоять отца? Не вырвать его из паутины, сплетенной Пирсоном и Дрэйком? Дело, мне кажется, весьма серьезное и достойное вас. Как видите, личный шофер может быть весьма в курсе семейных и служебных дел семьи.

— Но ведь отца нет… Вы знаете это так же хорошо, как и я. Он уехал надолго. Моя попытка поехать к нему провалилась. Я даже толком не знаю, где он находится. Что же я могу сделать сейчас? Писать ему? Это бесполезно. Ну, что вы посоветуете?

Франк вынужден был признать, что время упущено, положение осложнилось и сейчас трудно что-нибудь предпринять.

— Я не могу сидеть без дела, — сказала Бекки. — Мне хочется действовать… Хоть бы полететь с Джимом…

Бекки замолчала и так углубилась в свои мысли, что Франк вынужден был схватиться за руль, чтобы выправить ход машины. Он предложил уступить ему место за рулем. Бекки не согласилась и повернула машину обратно в город.