Бекки проснулась. Было до странности тихо. Она вскочила и открыла дверцу. Струя накаленного солнцем воздуха обдала ее лицо. Самолет стоял на сером бетонном аэродроме. Не далее чем в ста метрах синел океан. Девушка обрадовалась остановке и начала было спускаться по лесенке, но вспомнила напутствие Джима — не выходить из кабины. Она влезла на сиденье летчика и посмотрела вокруг сквозь застекленный нос самолета.

На этом островном аэродроме стояло много самолетов типа «летающая крепость», а в заливе виднелись военные корабли и гидропланы. Бекки очень хотелось выкупаться в океане, но она ограничилась умыванием из крана в самолете. Затем она снова села на сиденье пилота и увидела своих попутчиков.

Высокий Эрл, плотный круглолицый Франк, худощавый Джим и стройный Викки направлялись к самолету в сопровождении какого-то чиновника в белых трусах, безрукавке и белом тропическом шлеме. Бекки легла в кресло и притворилась спящей.

— Воздушная трасса на Формозу очень оживленная, — услышала она незнакомый голос. — В океане вы встретите три плавающие авиабазы… Значит, прямым сообщением в Индию?

— Наипрямейшим, — подтвердил Эрл.

— Не сядьте случайно у красных в Китае.

— Постараемся! — ответил Эрл.

В наступившей тишине послышался шелест плотной бумаги. «Доллары», подумала Бекки. Чиновник ушел.

Вскоре самолет опять летел над океаном. Темные пятна отмелей остались далеко позади. Под самолетом, сколько видел глаз, потянулись похожие на серый смушек просторы. На горизонте они терялись в голубоватой дымке. Два парохода казались маленькими мухами на просторной темно-синей скатерти.

Джим показал пальцем в окно. Вначале Бекки ничего не заметила.

— Гидроплан «Чайна-клипер» с Формозы! — сказал Джим и показал пальцем.

Под ними летел большой самолет. Второй такой же пролетел левее. Бекки проводила их взглядом. Вид необъятных океанских просторов рождал страх. Бекки подавила невольный вздох и отодвинулась от окна. Она обхватила руками ящик с медикаментами, находившийся на уровне ее головы, и прижалась щекой к шершавой доске.

Вот летит она, Бекки Стронг, в Индонезию… и кто знает, чем все это может кончиться… Немножко страшно… Неведомый путь, неведомый край, предстоящие опасные приключения… Собственно, они уже начались… Но может ли она безоговорочно довериться своим компаньонам? Ведь она знает двух из них только по именам… Бекки даже усмехнулась от сознания нелепости подобного предположения. Она уже летит, значит она доверилась.

«Кто ради блага народов, ради борьбы за вечный мир во всем мире борется с «железной пятой» финансовых заправил, жаждущих войны?» — задала себе вопрос Бекки. И мысленно ответила: «Конечно, честные люди. И ради этого они отказались от личных удобств, чтобы вершить героические дела». Ну что же, если Бекки знает только Джима и Франка, она узнает и остальных.

Бекки подняла голову и, стараясь не выказать любопытства, молча принялась изучать своих спутников, чтобы составить себе более точное представление о каждом.

Эрл сидел в кабине пилота, и оттуда виднелись только его спина, плечо и профиль. Эрла за поразительное сходство с изображением вождя индейцев в одной из ее любимых детских книг Бекки мысленно прозвала «Эрл — орел прерий». Он был скуп и точен в движениях, без надобности не вступал в разговор, а если говорил, то очень обстоятельно; и что самое странное: у него были почти всегда широко открытые немигающие глаза, он только изредка прищуривался. Все это придавало всей его мускулистой, ширококостной, но подтянутой фигуре выражение настороженности. За время знакомства с Бекки он ни разу не улыбнулся.

Зато Франк был полной противоположностью Эрлу. Рослый, широкий в плечах, с бритой головой и круглым, чисто выбритым обветренным лицом, он оказался очень веселым человеком в путешествии. Франка будто подменили: и следа не осталось от его строгости. Сейчас он шагал взад и вперед в узком проходе меж ящиков, напевая под нос известные мелодии на слова собственной импровизации.

Худощавый Викки, с изящным продолговатым лицом и черными усиками, напоминал киноактера. Викки сидел на месте штурмана с наушниками от радиоаппарата. Бекки все время чувствовала на себе его излишне пристальный и восхищенный взгляд. Она уже несколько раз с немым протестом оглядывалась на него. Викки мгновенно отводил глаза в сторону, делая вид, что очень занят радио.

Зато Джим, всегда казавшийся легкомысленным и веселым, в путешествии держался гораздо серьезнее. Время от времени он окидывал Бекки озабоченным взглядом, словно хотел убедиться, что она жива и здорова. Бекки была немного приятна эта опека, но немного и сердила: она понимала, что Джим боится за нее. Вот и сейчас он подошел и предложил ей поесть.

— Это мое дело — покормить вас! — деловито отозвалась Бекки. — Я изнываю от безделья!

Она приняла из рук Джима картонную коробку. Оттуда Бекки вынула бумажные салфетки и расстелила их на столе. Потом разложила бумажные тарелки. Джима и Викки она заставила открыть банки со свиной тушенкой, сосисками и паштетом. Вместо хлеба были галеты. Ели молча, деловито. Первым закончил Эрл. Дожевывая бутерброд, он ушел в кабину летчика. Франк рассказал веселый анекдот. Все смеялись. На смех вышел Эрл и, выслушав анекдот, улыбнулся, обнажив золотые зубы. Заметив внимательный взгляд девушки, обращенный на его рот, он сказал не без горечи:

— Золотые зубы имени Гитлера.

— Не понимаю, — откликнулась Бекки.

— Мои собственные зубы взяли себе на память молодчики Гитлера.

«Пытали и выбили зубы», — подумала Бекки.

— Гол! — крикнул Франк и швырнул кокосовым орехом в Джима.

Юноша поймал орех на лету и, прижав к груди, срезал ножом верхушку.

— Кокосовое молоко, — объявил Джим, первым запуская ложку в белую массу, напоминавшую молочный кисель.

— Я тоже не зевал на острове, — объявил Викки. — У меня писанг.

Бекки не поняла.

— Писанг — по-малайски «банан», — пояснил Эрл.

— Вот писанги, — сказал Викки и положил перед Бекки связку желтых бананов.

— После завтрака мы займемся малайским языком, — предложил Эрл. — Для Индонезии это наиболее универсальный язык, я бы сказал — язык путешественников. Он очень поэтичен и грациозен. Например: «матта» — это «глаз», «хари» — «день», а «матта-хари» — «глаз дня», то есть солнце. Предрассветный час до зари передается словами: «Белом тарбанг воват» — то есть: «Еще мухи не летают». Восемь часов утра обозначаются словами: «Кринг амбун» — «Роса высохла». Четыре часа дня — «Пукул ампат» — так индонезийцы называют цветок, раскрывающийся в четыре часа пополудни, а к утру закрывающийся.

Бекки посмотрела на свои часы и объявила:

— Кринг амбун!

— Бай (хорошо), — отозвался Эрл.

Пока Эрл объяснял, Франк ушел в кабину летчика, а Викки убрал пустые банки, бумажные тарелки и салфетки. Джим положил перед Бекки на ящик чистый блокнот и свою автоматическую ручку.

— Ругательных слов на малайском языке нет, — сказал Эрл.

— Неужели малайцы никогда не ссорятся? — спросила Бекки и тут же быстро назвала: — «Амок»! — Заметив желание Эрла возразить, она тут же пояснила: — Ну, это когда малаец в гневе вскакивает и, выхватив нож, бросается в исступлении на людей.

— Наглядное влияние американской кинопромышленности, — снисходительно глядя на Бекки, сказал Эрл.

— Верно, Бекки? — спросил Джим.

— Ну да, я видела такой фильм… — Бекки запнулась и покраснела.

— Мне не верит, а кинофильму верит, — продолжал Эрл. — Вы правы только отчасти. — Эрл вынул из нагрудного кармана пачку сигарет и закурил. — «Мачан» — по-явански «тигр» — обычное ругательство яванцев по адресу европейцев. Есть очень сильное ругательство «бодо», что означает «глупый». Сказать без основания «ана тида малу», «как тебе не стыдно», — значит сильно обидеть. А сказать «куранг адьяр», что означает «недостаточно благовоспитанный», значит очень оскорбить, и если это сказали без основания, оскорбленный может отомстить.

Бекки улыбнулась.

— Вы напрасно улыбаетесь. Сейчас я дам вам свои записки по Индонезии, и вы должны будете их прочесть. По этому конспекту я писал статьи для нашей газеты «Дейли Уоркер».

Эрл отошел в угол, где возле ящиков лежали вещи, и, вынув из своего рюкзака две толстые тетради в коленкоровых переплетах, дал их Бекки. Она взяла их и пошла к своему креслу.

Самолет тряхнуло. Эрл поспешил к автопилоту. Бекки побледнела и схватилась за ящики. Из кабины летчика вышел Франк.

— Автопилот капризничает. Виски хочет… Боится тайфуна.

— Не испугаете! — предупредила Бекки.

Франк весело посмотрел на нее и ободряюще засмеялся. Все же Бекки выглянула в окошко. Огромные пространства побелевшей от пены океанской воды испугали ее.

— Мы прилетим сегодня? — овладев собой, спросила она.

— Нет! Мы сделаем еще одну посадочку, — отозвался Викки. — А страшно?

— Ничуть! — вызывающе ответила Бекки. Она села в свое кресло, подобрала ноги и, глядя на Викки, не спускавшего с нее глаз, не без кокетства продекламировала:

Самолет провалился в воздушную яму, подпрыгнул, и Бекки почувствовала тошноту. Это отбило у нее охоту декламировать.

— Буду заниматься, — сказала она и раскрыла толстую тетрадь.

Викки вынул из кармана круглое зеркальце и заглянул в него.

На первой странице тетради четким и крупным почерком было написано:

«Из истории малайского, или, как теперь говорят, индонезийского народа.

Выдержки из книги (С-на).

Древнейшим источником для изучения истории страны являются 20 томов «книги королей» (Пустоко Роджо)».

«Романтично», — решила девушка и принялась читать все подряд.

Сначала она прочитала о древней истории индонезийского народа в первых веках до нашей эры. Постепенно Бекки дошла до создания в 1602 году Ост-Индской компании, которая ставила перед собой задачу монополизировать внешнюю торговлю Индонезии. По этому плану в 1610 году в Индонезию прибыл первый голландский губернатор Питер Бли с армией и флотом, вооруженными огнестрельным оружием, которого не имели феодалы и племена, населявшие архипелаг.

Бекки читала о том, как, разжигая и обостряя внутренние войны, помогая то одной, то другой воюющей стороне, заключая выгодные для себя соглашения, голландская буржуазия в конце концов поработила Индонезию и превратила торговлю в открытый грабеж. Особенно Бекки поразил факт опустошения голландцами крестьянских полей, чтобы уменьшить количество перца и таким образом искусственно поднять на него цену в Европе.

«Значит, — решила Бекки, — американские империалисты, уничтожая продукты, чтобы поднять цену, не изобрели ничего нового, они только стали это делать в большем масштабе. Если на островах уничтожали продуктов на несколько десятков тысяч долларов, то они уничтожают на сотни тысяч и даже миллионы долларов и ввели это в систему. То же самое можно сказать и о голландской «культурсистеме», когда туземцев в принудительном порядке обязывали сеять вместо продовольственных культур культуры экспортные. Чем это не прообраз той системы сельского хозяйства, которую Международный синдикат Дрэйка старается создать во всем мире под флагом американского типа сельского хозяйства!»

Потрясающими по своей обличительной остроте были строчки из произведения Карла Маркса:

«…Относительно христианской колониальной системы В. Хунт, человек, сделавший христианство своей специальностью, говорит: «Варварство и бесстыдные жестокости так называемых христианских рас, совершавшиеся во всех частях света по отношению ко всем народам, которые им удавалось поработить себе, превосходят все ужасы, совершавшиеся в любую историческую эпоху любой расой, не исключая самых диких, и невежественных, самых безжалостных и бесстыдных»…».

А далее следовала запись Эрла:

«В провинции Явы Баньюванги, насчитывавшей в 1750 году 80 тысяч жителей, в 1811 осталось 8 тысяч».

Из дальнейших записей наибольшее впечатление на Бекки произвело описание крестьянского восстания под руководством Дипо Негоро, в период с 1825 по 1830 год. Индонезийские патриоты разгромили голландские войска. Голландское военное командование подняло белый флаг и пригласило руководителей восстания к себе для «переговоров» о мире. Когда последние, и в том числе народный герой Дипо Негоро, пришли в штаб, их захватили. Восстание было потоплено в крови.

Бекки положила тетрадку на колени. Вспомнился виденный кинофильм о восстании Дипо Негоро. Там все было наоборот. Голландцы были показаны героями. Дипо Негоро был показан, как… словом — ужасно. В этом фильме Бекки запомнился храм Боро-Бадур. Она и сейчас мысленно видела скульптурные группы сидящих женщин на передней части храма и узорчатую, с завитками, роспись стен.

Самолет болтало в воздухе. Бекки старалась не поддаваться слабости, накатывавшейся волнами. Она попыталась опять читать, но сосредоточиться было трудно. В 4 часа болтанка прекратилась. Пообедали. Все по очереди рассказывали об Индонезии. Оказывается, все четверо бывали в Индонезии и хорошо знали страну. Когда стемнело, поужинали. Самолет летел без опознавательных знаков. Бекки прикорнула в кресле.