28
Утро в редакции началось мрачновато. Не было ни Светки не Алисы. Особенно мрачным был Балоцкий. Ему не хватало обеих.
Новиков в сотый, наверное, раз с гордостью перелистывал свежий номер, радуясь тому, что справился один (то есть без супругов Балоцких) и в экстренных обстоятельствах (правда, номер к этому моменту был почти готов).
У Инги не было особого повода для триумфа. Вклад ее в этот номер был весьма скромен — пара «информашек», одна из которых — не более, чем анонс еще ненаписанной статьи в рубрику «Частный детектив».
Инга очень рассчитывала, что на следующей неделе ей удастся взять реванш. Все более или менее понятно. Аникшина ужалила змея. Накануне он собирался купить гремучую змею у старого друга. Гремучая змея была у Чаркова. Остается выяснить мотивы старого друга (врага?) Аникшина.
С одной стороны — преступление (а вовсе не несчастный случай!), с другой — мистическая сюжетная линия, которой еще большую пикантность придадут отрывки из незаконченной рукописи Аникшина. Темно-розовая папка, которую девушка предусмотрительно прихватила с собой на работу, лежала рядом на столе.
Его убил Одинокий Лот. Одинокий Лот…
И все-таки, какое отношение к этой странной истории имеет тот, кто умеет разгонять облака? Какой-то странной мистической тенью маячит во всей этой истории Адонис. Может, попробовать позвонить ему еще раз. Или еще раз приехать самой в салон парапсихологии и застать помощника мага врасплох.
Инга не очень представляла, как можно заставить Адониса рассказать то, что он, по всей видимости, хочет скрыть, но тем сильнее было желание узнать, что именно он скрывает. Однако гораздо перспективнее могла оказаться встреча с бывшей женой Чаркова.
По опыту Инга знала, бывшие жены могут рассказать много интересного. При правильном подходе, разумеется.
Найти Ирину Чаркову будет несложно. Кафедра французского языка в городе только одна.
Инга набрала номер, который ей назвали в службе справочной информации.
— Извините, я хотела бы уточнить, у вас работает Ирина Чаркина?
— Нет, — сухо ответил мужской голос.
— Нет? — удивилась Инга.
Мужчина положил трубку.
Через пять минут Инга перезвонила снова. На этот раз к телефону подошла женщина.
— Простите… — Инга решила подойти с другой стороны… — Ирина… гм… к сожалению, забыла отчество, уже вернулась из Парижа?
— Васильевна, — доброжелательно подсказала женщина и строго добавила. — На работу она выходит с понедельника, но сейчас она здесь, в кабинете. А вы по какому вопросу?
— Я из газеты, — уклончиво ответила Инга. — Мы хотели бы взять у нее интервью.
— Алло! Здравствуйте! — в голосе бывшей жены Чаркова звенело радостное возбуждение. — Вы знаете, я вообще-то еще в отпуске. Вам повезло. Можно сказать, только с поезда. Зашла буквально на пять минут и уже собиралась уходить, но если вы подъедете прямо сейчас, мы сможем поговорить.
Через десять минут Инга поднималась на третий этаж педагогического университета, где располагалась кафедра французского.
Женщина, похожая на Марину Влади, встретила Ингу радостной улыбкой.
Она поливала кактусы из прозрачного графина. Здесь была собрана целая коллекция кактусов — на столах возле компьютеров (говорят, кактусы вбирают в себя радиацию), на подоконниках — не меньше двух десятков.
За столами работали две немолодые женщины в строгих однотонных костюмах, с одинаковым сосредоточенным и даже мрачноватым выражением на лицах.
В жизни бывшая жена Чаркова оказалась еще привлекательнее, чем на фотографиях. Легкая, изящная, похожая на француженку. На вид — не больше тридцати, на самом деле, Инга знала, — больше.
Ее хотелось рассматривать, как гениальную картину, как экзотический цветок. Она, и правда, смотрелась экзотично на фоне коллег в скучных темных однотонных костюмах, в тусклом помещении, пожалуй, недостаточно просторном для загромождавших пространство шести столов.
Из-под коралловой шляпы неукротимым водопадом царственно спадали светло-русые с золотистым отливом локоны. Пиджак в полоску «под матрас» в приглушенных пастельных тонах вряд ли привлек бы внимание Инги сам по себе. Чтобы носить такие вещи и не выглядеть при этом нелепо, нужно иметь не просто хороший вкус, но абсолютное чувство стиля. На Ирине пиджак сидел безупречно, а в сочетании с белой рубашкой и светлыми джинсами, украшенными плетеным поясом из кожи в яркую полоску, делал его обладательницу неотразимой. Смелой, романтичной особой, презирающей любые условности.
Женщина-вызов! Вот только интересно, как такая роскошная женщина, как будто только сошедшая с глянцевой обложки журнала, могла выбрать такого странного, подчеркнуло непрезентабельного человека, как Чарков.
Она не любила змей.
Вдвойне странно, что ее место заняла некрасивая и неприветливая карлица.
Вот только вряд ли такая утонченная и, по всей видимости, независимая женщина, как Ирина, станет посвящать незнакомую журналистку в подробности своей личной жизни, да еще и в присутствии двух строгих коллег.
Обе дамы в темных костюмах делали вид, что слишком сосредоточены на собственных делах, чтобы замечать, что происходит вокруг.
Женщина в шляпке (наверняка, в Париже ее принимали за француженку) оставила графин на подоконнике, не спеша с царственной, без тени высокомерия улыбкой опустилась на мягкий стул перед компьютером и предложила сесть Инге.
— А как вы узнали, что я ездила по обмену в Париж? — поинтересовалась женщина и тут же предложила. — Если хотите, могу показать кое-какие фотографии…
Она открыла маленькую перламутровую светло-розовую сумочку, извлекла оттуда такой же миниатюрный фотоаппарат.
Инга натянуто улыбнулась, чтобы скрыть замешательство.
Значит, первая жена Чаркова решила, что ее интересует Париж… Что ж, тем лучше. Конечно, вряд ли, даже если ее рассказ окажется очень интересным, его опубликуют в «Криминальной хронике», но материал без труда можно будет пристроить в другую газету. Вместе со змеями Чаркова. Веселая семейка.
— Да, — кивнула Инга в ответ на второй вопрос, решив не разочаровывать собеседницу с первого же слова, и пока она, вынув из фотоаппарата флэш-карту, производила несложную манипуляцию с компьютером, девушка уклончиво ответила на второй вопрос. — Случайно узнала. От вашего бывшего мужа.
— Ах, от мужа, — не удивилась, но почему-то расстроилась Ирина, быстро открывая на экране фотографии с видами Франции.
Инга передвинула стул, так, чтобы удобно было их рассматривать.
— Это Стефан и Николь, — остановилась Ирина на фотографии улыбающейся пары средних лет — привлекательном мужчине и женщине неяркой наружности без косметики. — Я жила в их доме, в Франконвилле. Это пригород Парижа, — сочла нужным пояснить женщина. — А вы давно знакомы с моим мужем?.. С моим бывшим мужем, — тут же поправилась Ирина.
— Нет, — помотала головой Инга. — Мы познакомились вчера. Он рассказывал мне о змеях и…
— Змеи, — нахмурилась Ирина. — Ненавижу змей.
— Я тоже их не очень-то люблю, — призналась Инга. — Вернее, очень боюсь. Странно, что кто-то считает змей милыми существами. А женщин, которые любят змей, я, честно говоря, вообще понять не могу.
Инга даже поежилась, представив квартиру Чаркова ночью. Лунный свет неслышно, как вор, проникает в окна. Одна из змей… или все сразу… открывают глаза… Нет… им даже не надо открывать глаза. Они же спят с открытыми глазами. И вот одна из змей, скорее всего, констриктор, извиваясь, надавливает на стекло… Звон осколков и… удав ползет по квартире в поисках жертвы.
Судя по тому, как напряглось лицо Ирины, с которого вдруг как губкой стерли приветливое и восторженное выражение, она представила что-то подобное, а может быть, даже и вспомнила.
Интересно, почему они расстались?
— Вы имеете в виду Клаву?
В голосе Ирины звучало раздражение, которое она не пыталась, а может быть, и не могла скрыть.
«Клава — наверное, так зовут вторую жену Чаркова», — судорожно соображала Инга.
— Да, она ведь, кажется, в цирке работала…
— Из этого отнюдь не следует, что она без ума от змей! — возразила Ирина с таким негодованием, как если бы прилюдно обличала маньяка, выдающего себя за филантропа. Она… — первая жена Чаркова доверительно наклонилась к девушке. — Она ненавидит змей!
На красивом нервном лице Ирины отразилось портившее ее презрительное выражение.
Инга не ожидала услышать таких неожиданных разоблачений.
— Но мне показалось…
Попытка возражения только еще больше распалила блондинку, похожую на Марину Влади.
— В том-то и дело, что фокусы — единственное, чему она научилась в цирке. Она ревнует его ко всем, даже к змеям!
Одна из дам неестественно закашляла и, взяв со стола какую-то увесистую папку, направилась к двери.
На Ирину это подействовало отрезвляюще, она вышла из состояния возбужденного транса, в котором пребывала пару секунд назад.
Инга проводила коллегу Ирины недовольным взглядом. Второго такого момента не представится. Вряд ли теперь удастся снова перевести разговор на змей.
На экране монитора снова замелькали виды Парижа, улыбающееся лицо Ирины на их фоне, чьи-то еще счастливые лица.
Один из снимков (Ирина любовалась им дольше, чем остальными) был похож на украшавший обложку фотоальбома, который недавно купила Инга — излучающие мягкий свет и настроение праздника, как гирлянды в новогоднюю ночь, огни Эйфелевой башни на фоне сиреневого парижского неба.
— Эйфелева башня ночью — просто феерическое зрелище, — Ирина Васильевна делилась впечатлениями с явным удовольствием. — Но на Монпарнасе мне понравилось больше. С нее виден не только Париж, но и пригород Парижа, но нет такого столпотворения, как на Эйфелевой башне. Вы были в Париже?
— Нет.
— Ничего, еще побываете, — посочувствовала жена Чаркова.
Инга достала из сумочки блокнот. Ирина оказалась интересной рассказчицей.
Две недели в Париже не обошлись без забавных происшествий.
Один раз на лестнице, ведущей к Сакре — Кёр Ирина в буквальном смысле оказалась в руках мошенников. Два выходца из Африки со смоляными волосами, заплетенными в дреды, дружелюбно улыбаясь, подошли к ней с веревочкой — завязать на руке «на счастье». Затянув на руке женщины узел, мошенники не отпускали свою жертву до тех пор, пока она не заплатила им «выкуп».
В другой раз Ирину едва не оштрафовали за то, что в парижском метро она потеряла билет, который нужно было предъявить при выходе в город. К счастью, билет нашелся в сумочке. Видимо, Ирина бросила его туда машинально.
А вот коллеге Ирины из другого города пришлось иметь дело с полицией из-за того, что она употребила на улице слово «негр».
В общем, эти истории очень даже подойдут для «Криминальной хроники», если сделать соответствующую подборку, и, может быть, даже положат начало новой рубрике — что-то вроде «Туристу на заметку. Как избежать неприятностей».
Поставив последнюю точку, Инга вспомнила, что забыла уточнить фамилию и должность собеседницы.
— Как вас представить? Ирина Васильена…
— Барсукова. После развода я вернула девичью фамилию.
Инга понимающе покачала головой, надеясь, что собеседница разовьет эту тему. Скажет что-то вроде «потому что мой бывший муж негодяй», за что можно будет зацепиться. Но Ирина закончила официальным тоном. — … доцент кафедры французского языка.
Вот теперь точка.
Спасибо. До свидания.
В автобусе Инга продолжала думать о женах Чаркова. Она ненавидит змей! Интересно, какое отношение к этой истории имеет Адонис?
Его убил Одинокий Лот.
При первой встрече в салоне парапсихологии он не проявлял никаких признаков враждебности. Во время второй сделал вид, что не узнал. Или не узнал на самом деле? Все равно странно…
Всерьез ли Чурилов считает, что Аникшину нанесли энергетический удар?
«К тому же, может быть, еще на этой пресс-конференции было что-то, что отвлекло внимание Аникшина, вывело его из равновесия».
Зеленый пиджак, конечно, здесь не при чем. Очень ядовитый зеленый…
Инга не заметила, как проехала остановку. Хотела выйти на следующей. Но решила, что если проехала — это знак, и тут же упрекнула себя за то, что стала в последнее время суеверной.
Через пятнадцать минут Инга снова была у дома Чаркова, не слишком веря в успех своего предприятия.
Тем более, что она и сама отчетливо не представляла, что и у кого хочет узнать. Но, кто знает…
У подъезда Чаркова сидели две старушки — одна в клетчатом платке, другая — в берете.
То, что надо. Если уж пожилые соседки Чаркова не расскажут ничего интересного, можно смело возвращаться в редакцию и вознаградить себя за потраченные усилия чашечкой кофе.
— Извините, можно у вас спросить… Я собираюсь снять в этом доме квартиру… — обе женщины с интересом посмотрели на Ингу. — Вы не знаете, здесь как, спокойный район?
Инга всегда чувствовала неловкость, смешанную с чувством вины, когда ей приходилось лгать, и потому в моменты, когда врать все-таки приходилось, представляла себя актрисой, играющей на сцене роль. На этот раз режиссер (пожалуй, из Кости Балоцкого вышел бы неплохой режиссер) дал ей роль студентки, которая ищет квартиру в незнакомом городе.
— Где там спокойный… — сокрушенно махнула рукой старушка в клетчатом платке.
— А кто здесь квартиру сдает? — полюбопытствовала вторая, в берете.
— …зять Петровны сделал столик, посидеть, когда там с ребенком гуляешь…
— … это что ли во втором подъезде на четвертом этаже…
— … или так. Какой там! Пьют за этим столиком и день и ночь…
— … что на Север собираются?
— … А тут же рядом дети играют.
Старушки говорили почти одновременно, перебивая друг друга. Инга сосредоточилась на словах той, которая говорила о беспорядках возле дома.
— Безобразие, — покачала головой Инга.
— Пьют, не просыхая. Вон и сейчас… — старушка кивнула в сторону последнего подъезда, где в редких зарослях молодых березок и каких-то кустарников за столом сидели трое мужчин.
— Куда только милиция смотрит? — забыв про свое любопытство, принялась вторить старушка в берете.
— Да… — сочувственно вздохнула Инга. — Спасибо большое.
Прогулочным шагом Инга направилась в сторону нарушителей общественного порядка, думая, подойдет ли для них версия, которую она только что изложила старушкам.
— Что ты здесь лазаешь? Езжай домой! — посоветовал один из них, агрессивный, с недельной щетиной. Наблюдательный. Знает всех соседей в лицо, а увидев незнакомку с красными волосами понял сразу — шляется по чужим дворам, бездельница.
Неплохой, между прочим, совет. С таким же успехом можно было попытаться выяснить, кто виноват в смерти Аникшина, лежа дома с книжкой на диване.
Инга отважно подошла к столику, на котором возвышалась бутылка из-под дешевой водки.
— Правильно, иди к нам, красивая, — подбодрил самый молодой из троих, лет тридцати пяти, с тускло-рыжими волосами, — не бось, мы не обидим.
— Я вот хочу снять в этом доме квартиру, — осторожно начала Инга. — Но вот узнала одну вещь… не знаю, правда ли это…
— Какую такую вещь? — подозрительно прищурился небритый, тот, который посоветовал Инге ехать домой.
— Я вот узнала, что кто-то в вашем доме держит в квартире змею…
— И не одну! — весело перебил рыжий.
Все трое пьяно засмеялись.
— А сколько?
— Не знаю, сколько их было, — хвастливо ответил небритый. — Но с тех пор, как я прибил одну, стало меньше.
Все трое снова дружно захохотали.
— Но… зачем? — брезгливо поморщилась Инга. При всей ее нелюбви к змеям и как там это называется — офидиофобии — убить живое существо, только потому, что испытываешь страх или неприязнь от его вида — этого Инга понять не могла.
— Послушайте, девушка! — с вызовом в голосе возмутился небритый, по всей видимости, прочитал мысли Инги в ее взгляде. — Вам когда-нибудь падала на голову змея?
От такой, пусть даже воображаемой, перспективы Ингу передернуло.
— Нет…
— А мне… Вы только представьте… Иду я по улице, никого не трогаю… И вдруг сверху на меня падает змея. Так я эту змею и тавось!
— А что за змея на вас упала?
— Да откуда ж я знаю, девушка? Красная такая, большая змея. Ну тут как раз кирпич под ногами валялся. Ну я и прибил змеюку. Вдруг ядовитая. А тут во дворе дети. — В это время во дворе не было никого, кроме пьяной компании и двух старушек, которые жаловались Инге на беспорядки во дворе, теперь с интересом наблюдавших за ней издалека.
— Как же она могла упасть, эта змея? — спросила Инга не то пьяных собеседников, не то саму себя.
— Да крыса его и сбросила эту гадюку с балкона, — прохрипел третий, молчавший до сих пор.
— Крыса? — Инга не сразу поняла, что речь о второй жене Чаркова.
— Ну да, Клавка его, змея! Я сам видел, как Клавка, эта ведьма, закрывала балкон. Она-то и сбросила гадюку.
Поймайте змею…
— Гадюку? — переспросила Инга.
— Ну да, ту, красную, что Толик прибил…
— Н-да, — протянула Инга. — Пожалуй, я сниму квартиру где-нибудь в другом месте…
Она ревнует его ко всем, даже к змеям!
Что ж, в это легко поверить, если вспомнить, как недружелюбна вторая жена Чаркова. Глупо, конечно, ревновать к змеям. Но это если смотреть с точки зрения обычного человека. А Чаркова и его жену едва ли можно причислить к адекватным, среднестатистическим гражданам. К Многоликому Янусу, иначе говоря.
Инга удивилась, что странным образ из недописанного романа Аникшина всплыл вдруг в ее голове. Хотя, ничего удивительного. Обычная цепь ассоциаций. Как во время той медитации…
В редакции немного распогодилось. Утреннее напряжение спало.
— Тебе звонил какой-то мужчина, — интригующим голосом сообщила Женя. — Очень красивый голос. Сказал, перезвонит попозже.
Инга пожала плечами. Это мог быть кто угодно. Ни с кем конкретно она на сегодняшний день не договаривалась созвониться.
Гром прогремел в полдень. Пришла Алиса. С вызовом бросив на ходу «привет» всем сразу, направилась, как трамвай по единственной возможной траектории, в кабинет главного редактора. Сотрудники понимающе переглянулись.
Через пять минут Алиса распахнула дверь, с тем же невозмутимым решительным видом направилась к своему столу, вытащила из сумочки заранее приготовленный вместительный прочный пакет с пластиковыми ручками. Побросала в него карандаши и блокноты — содержимое ящиков. Часть отправила в корзину.
— Уходишь? — Таня с нескрываемым сожалением следила за сборами Алисы.
— Да. Пригласили в другое место.
— А куда, если это не секрет, конечно?
— Не секрет. На панель.
— А нормально ты можешь ответить? — обиделась Таня.
— Извини.
Алиса ушла, хлопнув дверью.
Без комментариев.
Инга чувствовала себя виноватой в том, что произошло. Мысленно успокаивала себя: «Все случилось гораздо раньше». Но с каким лицом уходила Алиса… Нужно было что-то сказать. Но что?
В редакции снова стало тоскливо и пасмурно. Каждый занялся своими делами. Инга попыталась сосредоточиться на гремучей змее, но на этот раз это оказалось непросто.
Итак, осталось сделать всего-навсего один-единственный звонок, который поможет распутать этот клубок.
Инга набрала номер Чигракова.
— Чиграков слушает, — в голосе начальника отделения милиции сквозила не то усталость, не то раздражение.
Инга поздоровалась и представилась.
— Андрей Алексеевич, я опять начет происшествия в «Октябре». Уже есть результаты экспертизы?
— Отравление ядами, — официально, без лишних слов сообщил Чиграков. — Несчастный случай…Или эксцентричное самоубийство.
— А какими именно ядами?
— Это теперь трудно сказать… Керосин, тосол, ацетон, змеиный яд — там всего намешано. Трудно сказать, что именно вызвало отравление.
— Значит, змея была ядовитая?
— Да.
«А результаты экспертизы, скорее всего покажут: отравление ядом. Не важно каким», — вспомнила Инга слова Чурилова. Как в воду смотрел…
— А девушка, которая приехала с ним
— Какая девушка?
— Его ученица.
— Не понимаю… Извините, ко мне пришли. До свидания.
В трубке учащенно запульсировали короткие гудки.
Итак… Итак. Может получиться сенсационный материал. Так значит, змея была ядовитая…
Кто же мне позволит держать дома ядовитую змею?
Конечно, это не более, чем версия — ничего нельзя утверждать наверняка, но факты роскошные, а выводы из изложенных фактов и предположений каждый может сделать сам.
Самым сложным для Инги было набрать первый абзац. Дальше шло по инерции. На этот раз статья пошла с самого начала.
Пресс-конференция в гостинице «Октябрь», окончившаяся трагедией, потрясшей наш город, с самого начала не была обычной пресс-конференцией.
Инга удалила последнее «пресс-конференция». Заменила слово на «встречей с журналистами».
Он собирался жить вечно. Полужирным курсивом Инга набрала первый подзаголовок.
Первая странность состояла в том, что о мероприятии, на которое спонтанно, буквально за несколько часов до начала, пригласили прессу и телевидение, не была оповещена администрация гостиницы.
Загадкой осталось и то, почему ее, по всей видимости, единственный организатор и участник выбрал именно это место.
Впрочем, как нам удалось выяснить, Сергей Аникшин приехал в наш город с помощницей, которая присутствовала на пресс-конференции вместе с ним, но почему-то в качестве… журналиста. Это вторая странность пресс-конференции в «Октябре», обернувшейся трагедией.
Инга поставила точку и удалила «в „Октябре“.
Жить как минимум девятьсот лет и при этом не болеть. Одинаково комфортно чувствовать себя в кипятке и ледяной воде. Сергей Аникшин считал, что все это и еще многое другое возможно.
Кроме того, парапсихолог уверял собравшихся, что излечил нескольких людей от рака и от СПИДа.
— Я собираюсь жить вечно, — заявил он на своей последней пресс-конференции, на которой собирался наглядно продемонстрировать журналистам возможности человеческого организма.
Правда, подтвердить делом можно было далеко не все из того, о чем рассказывал Сергей Аникшин.
Например, можно было только поверить (или же не поверить), что у взрослого человека могут вырасти новые зубы.
Но кое-что он собирался продемонстрировать наглядно.
— Два года назад, когда мы с женой пололи грядки на огороде, началась сильная гроза, и меня ударило молнией, — рассказал Аникшин в качестве предыстории. — Где-то через неделю я случайно выпил уксус, смертельную дозу, решив, что это водка. Уксус на меня не подействовал.
Никакого действия на парапсихолога, по его словам, не оказывали и ацетон, тосол и керосин.
В подтверждение своих слов он отпил из бутылки, судя по запаху, наполненной керосином.
Чтобы ни у кого из собравшихся не осталось сомнений, что керосин, ацетон и тосол настоящие, Аникшин предложил им самим купить технические жидкости. Тем временем парапсихолог собирался продемонстрировать еще один трюк, который никогда раньше не проделывал перед аудиторией.
— Кто-нибудь из присутствующих боится змей? — поинтересовался Аникшин и посоветовал тем, кто испытывает страх перед рептилиями, покинуть пресс-конференцию. Никто этого не сделал.
На глазах изумленных журналистов парапсихолог извлек из рюкзака гремучую змею. Изогнувшись, рептилия, укусила Аникшина в руку.
… К тому времени, как журналисты, вызвавшиеся сходить в магазин, вернулись, на место трагедии уже выехали скорая и милиция.
Далее предстояло самое сложное — обработать более двадцати компьютерных листов — расшифровки интервью.
На этом мысли застопорились. К тому же, в уравнении, явно, была одна лишняя неизвестная — Адонис.
Инга бросила взгляд на правый нижний угол монитора. 12.37. Улыбнулась. Если поторопиться, можно успеть сделать Максу сюрприз.
За пятнадцать минут до обеденного перерыва Инга пристроилась в очередь у кабинета травматологии напротив входной двери.
Вот в чем секрет жизнерадостности Макса. В том, что он передвигается без костылей, но в отличие от миллионов таких же счастливчиков помнит об этом постоянно.
Перед дверью сидели трое. Мужчина лет сорока с черными густыми страдальческими бровями, сжимавший в руке костыли, и пожилая пара. Женщина подбадривала мужчину. Рядом лежали костыли.
Дверь с табличкой „травматолог“ открылась, и Инга услышала голос Макса:
— Снимите гипс и сразу ко мне.
Опираясь на трость и держа лодыжку в гипсе навесу, за медсестрой последовала девушка лет двадцати с небольшим.
— Следующий! — Макс выглянул в коридор и увидел Ингу. Подмигнул, освещая тусклый коридор своей праздничной улыбкой:
— Подождешь немного?
— Подожду сколько угодно, доктор!
Мужчина средних лет поднялся, опираясь на костыли.
Макс закрыл за ним дверь.
— Немного больно наступать. И какое-то онемение, — неуверенно наступая на ногу, только что освободившуюся от гипсовой повязки, жаловалась пациентка Макса медсестре. „Обе красотки“, — ревниво отметила Инга, скользнув взглядом по яркой смуглой брюнетке в белом халате и, явно, крашеной высокой блондинке.
Инга никогда не видела Макса в белом халате. Униформа медиков у нее всегда ассоциировалась с больничной волокитой, болью и дискомфортом. Макс в белом халате выглядел иначе, чем в джинсах и свитере — своей обычной одежде, казался более серьезным и немного усталым.
Когда пожилая пара направилась к выходу, Макс вышел в коридор уже без белого халата.
— Ужасно хочу есть. Пойдем, скорее, куда-нибудь.
Инга не возражала.
В кафе на первом этаже супермаркета с началом обеденного перерыва значительно прибавилось посетителей.
Инга невольно залюбовалась высоким стройным брюнетом, заказывавшим у стойки обед. Несомненно, он самый красивый доктор в городе, и не исключено даже, что самый красивый мужчина во всем мире. Как же ей повезло, что это ее мужчина, ее Макс.
Макс уловил радость в глазах Инги, но истолковал ее по-своему:
— Подозреваю, ты нашла убийцу, и вечером мы сможем это отметить.
Инга снова не возражала:
— Отметить-то, конечно, можем, но, знаешь, кое- что не сходится… Странно, что эту змею так и не нашли. Куда она могла исчезнуть?
Макс с самым глубокомысленным видом принялся за пиццу.
— Все-таки эта… как ее зовут… подруга или кто она ему?.. того экстрасенса очень странная.
— Аня? — да, с Максом трудно не согласиться. Странная девушка. — Но куда она могла деть ядовитую змею, если она, эта Аня, действительно, имеет отношение к смерти Аникшина?
— А кто сказал, что змея была ядовитая?
— Экспертиза подтвердила…
— Но ведь змею так и не нашли!
— Да, но в крови Аникшина обнаружили змеиный яд… — Инга подвинула к себе салат.
Макс многозначительно прищурился.
— А если яд был в бутылке?
Инга застыла с вилкой у рта.
— В бутылке?!
— Ну, он же что-то пил из бутылки!
— И не из одной. Но если бы в бутылке был яд, это бы обнаружили.
— Бутылку можно подменить.
Звучит логично.
— Но… я сама… все видели, как змея выскользнула у него из рук и — укусила.
Макс задумчиво постучал пальцами по столу.
— Это только лишний раз подтверждает, что человек, который подсыпал в бутылку яд, знал, что этот экстрасенс не умеет обращаться со змеями, и все будет выглядеть так, как будто он умер от укуса.
— Но… кто это мог сделать?
— Тот же, кто спрятал гремучую змею. Это кто-то, кто близко знал этого… Аникшина, кто знал, что змея неядовитая.
— Да, согласилась Инга, — Чарков… мужик, который держит змей. Мне показалось, он был уверен в том, что его змеи неядовитые. Может быть, конечно, он просто хороший актер, но вряд ли можно было так сыграть…
Чарков, конечно, странный, но у него дома часто бывает ребенок. Вряд ли при всей его любви к змеям, он стал бы рисковать ради них сыном.
— Вряд ли, — согласился Макс и снова задумался.
Инга с удивлением заметила, что во время обеда они говорили исключительно об Аникшине и той самой гремучей змее. Нечего сказать, подходящая тема для влюбленных.
Как странно, трех месяцев хватило, чтобы их счастливая любовь потускнела. За столько в среднем сгорает электрическая лампочка.
Но в конце- концов накал страстей не может быть постоянным, нужно искать более прочную опору для чувств. Инга твердо решила выкраивать больше времени для Макса. Вечер они договорились провести вместе, и это будет чудесный, незабываемый вечер. А разве может быть иначе, когда рядом как минимум самый красивый доктор в городе и, может быть, даже лучший мужчина на земле?
В редакцию Инга вернулась в хорошем настроении.
— Тебе опять звонил тот же мужчина, — Женя сделала акцент на „тот же“, отчего ничего в общем-то не значащая фраза приобрела какой-то заговорщицкий оттенок.
— Сказал, кто он?
— Нет, не представился.
— А номер не оставил?
— Сказал, что перезвонит.
Ох уж эти тайны мадридского двора! На каждом шагу, никуда от них не деться. А дело, наверное, яйца выеденного не стоит.
Инга вернулась за компьютер с твердым намерением закончить материал за несколько часов.
„Его убил Одинокий Лот“.
Перебирая листки с почерком и рисунками Аникшина, Инга вспомнила, как читала их в тусклой районной гостинице. Кто бы мог подумать, что вторая ночь, проведенная в ней, будет полной противоположностью первой.
Значит, бессмертный гость из Долины Скал… Инга вдруг подумала, что, возможно, в ту ночь Адонис ночевал в той же гостинице.
„Что-то у нас сегодня много постояльцев“.
Может быть, Адонис был в их числе. Тогда утром вполне можно было столкнуться с ним в коридоре. Хотя, что бы это дало… Он мог точно так же, как и в „Дилижансе“, сделать вид, что не узнал. А мог и не делать вид.
Пробежав взглядом по неровным строчкам, Инга набрала новый подзаголовок Долина Скал.
„На вечно безоблачном небе сияло солнце, переливаясь всеми оттенками желтого, голубого и фиолетового, отчего на скалах играли разноцветные блики“.
Так выглядел мир Александра Аникшина. Вернее, только одна его часть, окруженная хаосом — Долина Скал, населенная бессмертными.
Парапсихолог не успел закончить свой роман, хотя, как рассказывает его супруга Светлана Аникшина, передавшая нам рукопись, он очень хотел этого.
Впрочем, не менее, а может быть, и более интересно, ее начало.
„Одинокий Лот поднял каменный осколок у своих ног, тот самый, которым вскрыл вену и с ненавистью нанес несколько ударов по затянувшемуся шраму. Фонтан горячей зеленой жидкости брызнул на пророчества, и рана тотчас же снова затянулась.
— Бес-смер-тен!!! Про-оклят!!! — Тяжелые, как огромные камни, с вершины Скалы Пророчеств сорвались слова.
Одинокий Лот бессильно опустился на выступ скалы и внезапно вспомнил слова мудрейшего из мудрейших — Муна — тайну тайн, которой он успел поделиться с Одноким Лотом до того, как стал Тенью.
„Если вдруг в самом глубоком отчаянии оказаться на самой вершине Скалы Пророчеств и прыгнуть вниз…“ — вспомнил Лот голос Муна так отчетливо, как будто Мун сам сейчас говорил с ним…
Одинокий Лот закрыл глаза и шагнул с высоты…“
Главный герой недописанного романа Одинокий Лот обладает сверхъестественными способностями. В моменты „озарений“ он слышит некие пророчества, которые пишет кровью (у бессмертных она почему-то зеленого цвета) на Скале Пророчеств.
Все жители Долины Скал с нетерпением ждут каждого нового озарения, надеясь, что именно оно принесет им избавление… от бессмертия.
Весьма странный сюжет, особенно если сопоставить его с последними словами парапсихолога, с которыми он обратился к журналистам.
„Главное, что я хочу сказать вам, всем людям — человек бессмертен, — уверял Аникшин на своей последней пресс-конференции. — Смерть — это иллюзия. Но только посвященным дано это понять“.
Не исключено, что прототипом главного героя неоконченного произведения Аникшина был или он сам, или кто-то из его близких знакомых.
Так же, как у Одинокого Лота, у Сергея Аникшина были последователи.
Родственники двух старшеклассниц, пропавших под влияние парапсихолога, рассказывают, что обе девушки стали совершенно неуправляемы. А одна из них даже несколько раз пыталась покончить жизнь самоубийством. Причем, до того, как школьница стала регулярно посещать сеансы парапсихолога, она не была трудным подростком, училась на пятерки.
Над третьим подзаголовком тоже не пришлось долго думать.
Поймайте змею.
Полужирным курсивом Инга набрала предсмертные слова Аникшина.
Несчастный случай и эксцентричное самоубийство — таковы основные версии, которые рассматривает следствие.
Возможно, мы так никогда и не узнаем, что предшествовало трагедии в „Октябре“.
Самым неожиданным на этой пресс-конференции, пожалуй, был неудавшийся трюк с гремучей змеей. Еще более странно, что змею ни живую, ни мертвую, так и не обнаружили.
Как нам стало известно, Сергей Аникшин никогда не держал дома рептилий, а гремучую змею приобрел буквально накануне роковой пресс-конференции.
Последними словами Аникшина были „Поймайте змею“. Возможно, он не вкладывал в свои последние слова особого смысла, и речь шла о той самой рептилии.
Но интересно то, что в окружении парапсихолога были и другие „змеи“. „Снайк“, что в переводе с английского означает „змея“ — прозвище девушки, остановившейся в гостинице примерно в одно время с Аникшиным, той самой, которая сопровождала парапсихолога. Очевидно, девушка — одна из „учениц“ Сергея Аникшина.
„Гюрза и убила его“, — вспомнила Инга слова Галины, и тут же всплыли в памяти слова самой Марины.
„Его убил Одинокий Лот“.
С тем, что Сергей Аникшин был эксцентричным человеком, действительно, трудно не согласиться. Но настолько ли эксцентричным, чтобы выбрать такой странный способ самоубийства? Тем более что, для того, чтобы вызывать фурор, достаточно было одной смертельной дозы керосина. Или все-таки… не достаточно? Иначе говоря, обладал ли Сергей Аникшин феноменальными способностями? Если ответ отрицательный, тогда все происходившее было не более, чем ловким фокусом человека, болезненно желавшего любым способом привлечь к себе внимание. В таком случае появление на „сцене“ гремучей змеи было явно излишним.
Возможно, Сергей Аникшин просто-напросто внушил себе, что обладает феноменальными способностями, в то время, как в действительности яды на него оказывали такое же воздействие, как на любого другого человека.
Судебно — медицинская экспертиза установила, что причиной смерти стало отравление. Но нельзя сказать наверняка, что именно его вызвало — керосин, тосол, ацетон или змеиный яд.
По словам супруги Сергея Аникшина, его организм был невосприимчив не ко всем ядам. Парапсихолог мог пить без видимого вреда для своего здоровья керосин, бензин, ацетон, тосол, уксус. Но после аналогичных экспериментов с мышьяком Аникшин попал в больницу с острым отравлением.
— Никакого отравления не было бы, если бы в этот момент Аникшину не нанесли энергетический удар», — считает парапсихолог Василий Чурилов.
Что же стало на самом деле причиной смерти Сергея Аникшина? Вероятно, все загадки трагедии в «Октября» так и не удастся разгадать. Обладал ли Аникшин сверх — возможностями? Знал ли секрет «вечной жизни»? Возможно, ответы на эти вопросы мы уже не узнаем, также как и то, обретут ли бессмертные Избавление?
Все. Можно ставить большую жирную точку. Или, скорее, большое жирное многоточие. Осталась в материале какая-то недосказанность. А если поработать над ним еще неделю-другую… Часто, когда берешься за что-то запутанное и сложное, срабатывает принцип «на ловца и зверь бежит», находятся нужные люди и факты, как пазы, выстраиваются в картину. Но это, видно, не тот случай.
Инга представила лицо Балоцкого, когда она объявит ему, что над статьей нужно работать еще как минимум пару недель. Тогда, может быть, и удастся докопаться до истины. Нет, это, конечно, слишком. К этому времени, если и не забудут окончательно о трагедии в «Октябре», то, во всяком случае, гораздо больше, чем исчезнувшая без следа несколько недель назад гремучая змея, читателей будут интересовать свежие события, вынесенные на первые страницы газет.
Таинственный обладатель красивого голоса перезвонил ближе к вечеру.
— Алло? Это Инга Иволгина?
Низкий красивый голос показался Инге знакомым.
— Да.
— Вы все еще хотите со мной встретиться?
Теперь голос звучал как-то насмешливо.
— Простите… я… — все еще не узнала Инга. — Ну конечно! — Это Адонис?
— Он самый! — ответил Адонис снова насмешливо, и как-то эта игривость не сочеталась с мрачновато-таинственным обликом экстрасенса.
— Я сейчас подъеду, — обрадовалась Инга.
— Подождите… — остановил ее Адонис, и теперь в его глоссе звучало беспокойство. — Давайте встретимся где-нибудь на нейтральной территории.
— Хорошо… — удивилась Инга и назвала первое кафе, которое пришло ей в голову. «Южное небо» подойдет?
— Отлично! Сегодня в восемь.
Адонис положил трубку.
«Его убил Одинокий Лот…»
Почему-то память, как заезженная пластинка, снова и снова прокручивала слова последовательницы Аникшина. Интересно, что она имела в виду. В любом случае, разгадка уже близко…
Сегодня вечером… Инга нахмурилась, вспомнив, как еще совсем недавно предвкушала незабываемый вечер с Максом.
Значит, опять придется отложить.
Инга остановилась на несколько секунд, удерживая короткое «Макс» в телефонной книжке мобильника, прежде чем нажать кнопку вызова.
— Уже освободилась? — обрадовался Макс.
— Нет… — Инга подавилась словами. — Сегодня вечером опять не получится…
— Очень жаль… — в голосе Макса звучало искреннее сожаление и… холод.
— Ну пока.
— Пока.
Ну вот и все. Инга с ненавистью посмотрела на принтер, со свистом выпускающий из пасти свежеотпечатанные листы только что законченной статьи.
Можно было бы и не встречаться с Адонисом. Вряд ли теперь удастся узнать всю правду, даже если помощник Чурилова что-то знает, а в том, что он что-то знает, Инга не сомневалась. Но следует ли из этого, что он расскажет то, что скрывал до сих пор? И почему теперь он вдруг сам решил поговорить с ней? В любом случае, узнать это можно только одним способом…
Инга посмотрела на часы внизу экрана монитора. 18.00. Балоцкий у Светки в больнице. Значит, еженедельной планерки не будет. Два часа до разгадки.
«В конце- концов у нас с Максом еще много времени впереди», — решила Инга. С прошлого вторника она думала только о загадочно исчезнувшей гремучей змее, и теперь ей хотелось поскорее расставить все по местам.
29
Мужчина в черном с длинными темными волосами, собранными в хвост, слушал джаз. Блондинка за соседним столиком гипнотизировала его взглядом и пускала сизый дым, изящно стряхивая пепел на изогнутое стекло.
Они бы хорошо смотрелись вместе.
Он — с точеным профилем в черном плаще, черном же свитере с горлом, и джинсы того же цвета.
Она — в черном, чем-то полупрозрачном поверх черного же бюстгальтера и в черных брюках в обтяжку.
Он смотрел сквозь нее, сквозь сизый дым…
Регтайм. Настоящая магия.
Инга в нее не вписывалась. Волосы цвета вишни спорят с апельсиновой кофточкой, позаимствованной утром у младшей сестры. Настоящий фруктовый бриз.
Брюнет медленно повернулся к Инге, как будто угадал, что она вошла, улыбнулся одними только уголками восточных глаз.
— Здравствуйте, Адонис.
Мужчина поцеловал руку Инги.
— Здравствуйте, прекраснейшая из женщин.
«Прекраснейшая из женщин»!.. Наверное, у посвященных такая мода — высокопарно выражаться.
Инга отодвинула стул.
— Немного вина? — сразу, без предисловия предложил Адонис.
— Если только немного, — согласилась Инга.
— Может быть, салат или пиццу?
— Нет, спасибо.
Инге не терпелось узнать, зачем пригласил ее Адонис.
Не для того же, в самом деле, чтобы выпить по бокалу вина.
Адонис рассмеялся и отошел к стойке бара.
Совершенно непредсказуемый человек. Человек ли он вообще? Бред! Обычный шизофреник, но, надо признать, весьма обаятельный. Интересно, что он готов рассказать? Всё ли он расскажет из того, что знает об этом.
Пожалуй, с вином, действительно, разговор пойдет лучше.
Адонис вернулся с двумя бокалами, в которых горела красная жидкость.
«Как кровь», — подумала Инга.
Бокал с красной жидкостью очень подходил к облику Адониса. Граф Калиостро, Дракула, Дэвид Коперфильд… На кого он похож больше?
— За сегодняшний вечер, — Адонис многозначительно улыбнулся. И тост многообещающий…
В воздухе, наполненном джазом, прозвенел стеклянный поцелуй.
— За сегодняшний вечер, — Инга вернула улыбку.
В самом деле, интересно, что принесет сегодняшний вечер?
Разгадку тайны? Конечно, не романтическое же приключение с помощником мага… в каком там поколении? Хотя было бы забавно…
Адонис молчал, смакуя вино.
Инга тоже медленно потягивала вино и ждала…
— Неплохое вино, — произнес, наконец, Адонис с задумчивым видом, как будто забыл, для чего пригласил девушку.
— Приятное, — согласилась Инга.
— Мне нравится это кафе.
— Мне тоже.
Что за игру он ведет?
— Единственный недостаток этого кафе — здесь мясо не кладут разве что в мороженное.
— Вы вегетарианец?
— Десять лет не ем мяса, — насмешливо просиял белоснежными зубами Адонис.
Ингу это совершенно не удивило. Вполне в духе посвященных, а также тех, кто достиг… какой-то там ступени развития.
— Вам нравится джаз?
Адонис, явно, не спешил раскрывать карты.
— Да… Вы что-то хотели мне рассказать?
Так можно говорить ни о чем до бесконечности.
— Вы торопитесь?
В глазах Адониса, в вине поблескивали насмешливые огоньки.
— Нет…
— Я тоже никуда не спешу, — Насмешливые огоньки рассыпались в воздухе блестками. — У нас впереди целый вечер. — Адонис немного понизил голос.
Инга послала Адонису ничего не значащую улыбку вежливости.
Блондинка за соседним столом смотрела сквозь них обоих, продолжала пускать кольцами облака.
— Вы ведь хотели поговорить со мной об Аникшине? — не сдавалась Инга.
— Верно… Еще вина?
Инга и не заметила, как опустел ее бокал.
— Нет, Адонис, спасибо.
Адонис снова отошел к стойке, и вернулся с бутылкой вина.
Наполнил свой бокал красной жидкостью.
— За вас, Инга, — вино, завораживая, плескалось в стекле.
Инга улыбнулась красному океану, заключенному в стеклянную ложбину, улыбке Адониса по ту сторону океана.
— А вас, действительно, зовут Адонис?
— Скажу, если составите мне компанию.
Два зеленых солнца насмешливо засверкали над океаном. Два солнца играли, смеялись, завораживали.
От взгляда Адониса Инга ощутила вдруг прилив безудержного веселья.
— Не люблю пить один… — заискрились еще ярче два зеленых солнца.
Инга подвинула почти пустой бокал Адонису.
— Хватит!.. — красный океан грозил выйти из стеклянных берегов.
— Хорошо… За вас, Инга! — повторил тост Адонис.
Еще один стеклянный поцелуй. Столкнувшись, два океана расплескали на стол несколько красных капель.
— Так вас на самом деле зовут Адонис? — переспросила Инга.
— Это имя я получил при втором рождении.
— Понятно…
Что-то в этом роде девушка и ожидала услышать. Сумасшедший. Конечно, сумасшедший. Но очень обаятельный сумасшедший.
Не понятно, зачем он назначил это странное свидание.
— Вы тоже считаете, что Аникшин умер от энергетического удара?
— Не думаю, — произнес Адонис серьезно, даже задумчиво, но со дна зеленых глаз фейерверком взметнулись насмешливые искорки, растворились в космических звуках саксофона.
— А Повсекакий Меркулов, правда, вас ненавидит?
Взгляд Адониса стал бесстрастно-серьезным.
— Ненависть и зависть — родные сестры.
Значит, помощник мага в третьем, да, в третьем поколении считает, что Повсекакий Меркулов ему завидует.
Этот человек очень завистлив. Он ненавидит папу, ненавидит Адониса. И Аникшина он тоже ненавидел.
Инга вытащила из сумочки блокнот, открыла его. Приготовилась записывать. Глупо, должно быть, смотрится. Нужно было или сразу положить его на столик, или вынуть, когда, действительно, будет что записывать. Девушка сосредоточенно сдвинула брови.
Адонис оставался невозмутимым и трезвым.
Наверное, алкоголь на него не действует, как яды на Аникшина, если не подлить в бокал змеиный яд, а вот кое-кто, кажется, напрочь утратил свою феноменальную способность не пьянеть. Или просто надо было закусывать.
Адонис остался безучастным к маневрам Инги.
— … вы знаете, кто убил Аникшина?
Капли вина на столе как капельки крови.
Адонис кивнул.
Инга погрузилась взглядом, ожидающим ответа, в два зеленых океана.
— Его убила змея.
— Снайк? — иносказательность странного собеседника начинала раздражать Ингу. — Вы ведь ее искали в «Дилижансе»? Это Снайк убила его?
Адонис быстро отвел глаза.
Она убила его, потому что он любит меня!!!
— Но — почему?
— Ты знаешь ответ на этот вопрос.
Она убила его, потому что он любит меня!!!
— Еще немного крови? — наклонился к Инге мужчина в черном.
— Что?
Инга поняла, что ослышалась. Как-то странно ослышалась.
— Я спросил, еще немного вина? — на лице Адониса снова возникла блуждающая, неуловимая, как у Чеширского кота, улыбка.
Казалось, будто Адонис пришел сюда не для того, чтобы о чем-то рассказывать, а чтобы узнать что-то от Инги самому. Вот только что?
— Еще немного, — услышала Инга свой голос откуда-то со стороны, как эхо, повторивший интонации Адониса.
— Вы любите лилии?
Красное вино похоже на огонь.
— Лилии?.. За вас, Адонис.
Еще один стеклянный поцелуй.
— Цветок-огонь цветет ночью, на перекрестках дорог, он похож на лилию, но больше — на огонь. Ты можешь стать одной из нас.
Облака- всего лишь кольца дыма. Их разогнал Чурилов, и теперь по безоблачному небу плывут мыльные пузыри. Первый лопнул со смехом Чаркова, внутри второго, улыбаясь, проплыло мимо лицо Адониса.
— А вы, правда, ясновидящий, Адонис?
Адонис неопределенно усмехнулся.
— А почему вы в этом сомневаетесь?
— Ну не знаю… это все равно, что если бы мы жили в двухмерном пространстве, то не верили бы, что существует трехмерный мир. Или, если бы мы жили в одномерном мире — не знаю, может ли быть такое — тогда трудно было бы представить, что можно передвигаться не только по прямой.
От выпитого вина Ингу потянуло на философские рассуждения.
Адонис слушал и неопределенно усмехался.
Интересно, как он занимается любовью? Инга представила вдруг себя в постели с Адонисом и тотчас же помотала головой, чтобы отогнать предательские видения. Какой-то гипноз!
— Я хочу сказать, можете ли вы предсказывать будущее? — повторила Инга свой вопрос другими словами.
Адонис медленно поворачивал в длинных изящных пальцах бокал («Руки музыканта!» — отметила Инга про себя), будто обдумывая ответ.
— Арина сказала мне, — Инга глупо улыбнулась, — что я поеду в жаркую страну и стану принцессой.
Нет, не надо было пить столько вина.
Интересно, что хочет узнать от нее Адонис.
— А разве сейчас вы не принцесса?
Во взгляде Адониса сквозь туман ударившего в голову алкоголя Инга прочитала искренний, пугающий интерес. Помощник Чурилова словно пытался заглянуть ей в душу.
— Адонис, зачем вы мне позвонили? — слова, как застывший хрусталь, скатившийся в пропасть.
Мужчина в черном рассмеялся.
— Если ты думаешь, что…
— Я ничего не думаю.
— Женщины меня не интересуют, — в голосе помощника мага дрожали дразнящие нотки. — Есть множество вещей, гораздо более захватывающих, чем секс.
Помощник мага наклонил голову ближе к Инге и взял ее руку в свою, повернул ладонью вверх.
— Вы случайно не играете ни на каком музыкальном инструменте? — не удержалась Инга от вопроса.
— На контрабасе… — неожиданно смутился Адонис, и это ему очень шло. — У тебя будут две большие любви, — продолжал он изучать руку Инги. И… — брови Адониса поползли вверх, — ты станешь известной. — Инга почувствовала легкое, как дуновение ветерка, прикосновение музыкальных пальцев мужчины, он провел по заметному возвышению у основания указательного пальца. — Видишь, холм Юпитера чрезмерно развит, а на его вершине, вот, смотри, — треугольник.
Инга наклонилась ближе к Адонису. Действительно, были и холм, и треугольник, вот только значит ли это что-нибудь?
Еще одно пророчество, которое невозможно проверить. По крайней мере, до того, как оно сбудется. Если сбудется, конечно… А если это произойдет, то когда?
Инга собралась было спросить об этом Адониса, но в двери кафе-бара как раз ввалилась шумная компания. Прямо на Ингу смотрели потускневшие вдруг глаза Макса. За руку он держал какую-то девицу — хорошенькую брюнетку лет семнадцати. Ладонь Инги все еще была во власти пальцев Адониса.
— Как-то здесь сегодня скучно, — громко объявил Макс. — Пойдемте лучше в казино!
И не смотря на протесты кого-то из тех людей, незнакомых Инге, которые пришли вместе с ним в «Южное небо», Макс потащил девушку к выходу.
— Он вернется, — успокоил Адонис и загадочно улыбнулся. — Когда бессмертные получат избавление.
… Инга шла по улице и не видела лица. Только одно — пухлое, женское, с правильными — до невыразительности — чертами лица, почему-то испугавшее ее.
Навстречу Инге (и не замечая ее) шла невысокая незнакомка лет тридцати. Сознание выхватило ярко обесцвеченные волосы, ярко-красные губы, глянцевую кожу. Как ожившая Мэрилин Монро. Только незнакомка не была красивой.
Электрическим разрядом образ блондинки намертво вошел в память Инги, и незнакомку унес поток всемирного движения.
Это все равно, что стоять над пропастью — до головокруженья. Зажмуриться, сорваться вниз. И — не разбиться. Белой птицей устремиться к призрачным, как отраженья, перистым облакам. Увидеть небоскребы, мосты, лица. Это уже другая эра, мега-мысли, мега- чувства, мега-сфера.
Макс и казино — раньше казалось Инге, несовместимые понятия. Теперь оказалось: отчего же? Очень даже…
Воображение красочно рисовало ей, как Макс ставит на «семерку»… или на «девятку» — не важно! — , а хорошенькая (даже очень, этого нельзя не признать, и они так хорошо смотрятся вместе!) брюнетка что-то шепчет ему на ухо и смеется, смеется…
Инга почувствовала, как щеки ее обжигают слезы, смывают тушь, прокладывая грязные бороздки.
— Девушка, вам такси не нужно?
Шофер открыл изнутри переднюю дверцу.
— Да, — рассеянно плюхнулась Инга рядом с водителем, назвала адрес.
Тушь разъедала глаза.
Конечно, укоряла себя Инга, Макс — романтик. Ему нужны новые ощущения. А она, наверное, слишком рано постарела душой. Вот и не удивительно, что теперь на ее месте в «драконе» сидит другая, для которой Макс важнее всех змей на свете.
«Когда бессмертные получат избавление»… Значит, никогда. Ведь Аникшин умер, не закончив рукопись.
Двери открыла Ксюша.
— Нет, хороших мужчин, конечно, тоже много, но мне попадаются одни негодяи, — услышала Инга с порога голос Инночки. Инга даже на секунду забыла, как беспросветно у нее на душе, и почти весело улыбнулась.
— Ты не поверишь, Инночке все-таки удалось вытащить маму в спортзал, — заговорщицким полушепотом поделилась Ксюша новостью.
— Инга, это ты?
Надо же, голос мамы стал звучать как-то бодрее.
— Да, я.
Инга проскользнула в ванную. О, ужас! Хорошо, в коридоре темно, и Ксюша не заметила этих жутких разводов под глазами. Инга умылась холодной водой. Нет, выдумывать что-то нелепое в ответ на беспокойное «что случилось?», читать сожаление и сочувствие в глазах сестры и мамы, а потом еще выслушивать советы Инночки — это слишком для сегодняшнего дня.
— Инга! — позвала теперь уже Инночка.
Инга бодро вышла из ванной.
Ксюша сидела по подлокотнике кресла, облокотившись на мамино плечо, и слушала ее со снисходительной улыбкой.
— …Что меня удивило, были женщины и старше меня. Я думала, туда ходит только молодежь. Да еще и упражнения делали не хуже девчонок. А я, конечно, чувствовала себя медведем!..
— Первый раз все так себя чувствуют, — ободрила Инночка. — Дальше будет лучше.
— Не знаю. Посмотрим… Сразу все мышцы болят.
— Это с непривычки… Инга… — тон гостьи стал нравоучительным. — Эта твоя змеиная кожа…
— Ну, она не то, чтобы моя…
Все, кроме гостьи, засмеялись.
— Мне пришлось ее сжечь…
— Да?!
Да уж, с Инночкой не соскучишься. Она способна любого, а вернее, любую заставить забыть о неурядицах в личной жизни.
— Думаю, супруге Чаркова не очень понравится, если одна из его змей вдруг превратится в красавицу.
— Чарков? Кто это? — нахмурилась Инночка. — Хозяин змеи?
— Хозяин.
— Он нехороший человек, — категорично заявила гостья.
— Вы его знаете?
— Нет, но так сказал Костомаров.
— Костомаров его знает?
— Ему не надо кого-то знать, чтобы… Он чувствует энергетику каждой вещи. Когда он взял в руки змеиную кожу, сразу сказал, что к ней прикасался убийца.
— Я и вы к ней тоже прикасались, — встала Инга на защиту Чаркова.
— Нет, он не так сказал… Я не помню точно, но смысл был такой, что кожа этой змеи пропитана духом смерти. Он говорил о человеке, который постоянно к ней прикасался. Костомаров никогда не ошибается. Если он что-то говорит, значит, это так и есть. Он… особенный, не такой, как мы. — (Это Инга слышала как минимум тысячу раз). — Он не ест мяса десять лет….
«Десять лет не ем мяса».
… Он аскетичен во всем, он выше низменных плотских желаний.
«Есть множество вещей, гораздо более захватывающих, чем секс».
Инга уже знала, о ком говорит гостья.
— А как он выглядит? Сколько ему лет?
— Тридцать четыре. Красивый брюнет, но дело не в этом…
Прежде, чем преданная ученица Костомарова пустилась в пространные описания духовных совершенств своего гуру, Инга успела вставить еще несколько вопросов.
— Высокий? Стройный?
— Да.
Это он!
— У него прямые волосы до плеч…
— Да, — удивилась гостья.
— Как его зовут?
Даже на этот, казалось бы, элементарный вопрос, последовательница Костомарова не могла дать определенный ответ.
— Константин — его настоящее имя. Но, — Инночка понизила голос, — нельзя всем подряд открывать свое имя. Мало ли… Если, к примеру, наговор какой. Раньше ведь люди специально скрывали имена, чтобы никто не мог навести на них порчу. У Костомарова несколько имен — Михаил. Порфирий… и еще… еще какое-то необычное имя.
Инночка сморщила лоб, но вспомнить не смогла.
— Адонис, — подсказала Инга.
Инга сосредоточенно смотрела в экран монитора. Открыла первый попавшийся файл и тщетно делал вид, что очень, очень занята.
Не скажешь же младшей сестренке: «Уходи. Я хочу остаться одна и плакать в подушку».
— Знаешь, там очень мило. Какие-то баобабы, аквариум с золотыми рыбками. Я сказала, что мне нужны фотографии для портфолио, — щебетала Ксюша.
Ты можешь стать одной из нас.
Так значит, Константин Костомаров.
Звучит, конечно, не так романтично, как Адонис.
Это имя я получил при втором рождении.
Странный, если не сказать сумасшедший.
— Он сказал, что сделает из меня красавицу. Очень мило, правда?
Инга кисло улыбнулась.
— В общем, я спросила, когда мне можно прийти, а он сказал: «У меня очень ревнивая жена. Ты можешь прийти в два?» Я ответила «да». А потом… ты не представляешь…
Как-то здесь сегодня скучно. Пойдемте лучше в казино.
— Ты слушаешь меня?
Цветок-огонь цветет ночью, на перекрестках дорог, он похож на лилию, но больше — на огонь
— Да, — отозвалась Инга.
— Потом ему позвонили… Он вышел в коридор. Думал, я его не слышу. Я ничего бы и не услышала, если бы не задалась этой целью. Он говорил очень тихо, но я подошла к самой двери. Сделала вид, что рассматриваю фотографии на стенах. И знаешь, что я услышала? Он сказал: «Сожги змею». Это Чарков убил Аникшина.
Всю ночь Инга не могла уснуть, хотя обычно от вина на нее нападала непреодолимая сонливость. Но только не тогда, когда душат слезы обиды и разочарования.
От слез и алкоголя разболелась голова. Мигрень и бессонница — расплата за самонадеянность. Конечно, можно было бы все объяснить Максу. Ведь еще недавно он казался таким нежным и страстным, когда приехал к ней в гостиницу, не мог дождаться, когда она вернется из короткой командировки. Инга попыталась задушить подступившие слезы подушкой. Нет, надо быть сильной, тем более, если сама во всем виновата. К тому же, Инга улыбнулась сквозь слезы, вспомнив предсказание Арины, стоит ли так убиваться из-за неверного врача, если скоро у ее ног будет принц из жаркой страны?
Инга снова разрыдалась, напрасно уговаривая себя проявить немного гордости. Но ведь Макс тогда, в гостинице, казался таким искренним. Или… он и был искренним. Сначала с ней, теперь — с другой. Да, ведь Макс не возражал, когда она, самоуверенная идиотка, отправила его знакомиться с этой маньячкой Мариной! А теперь вот еще эта!
Интересно, когда это у них началось? Сегодня? Вчера? Неделю назад? А она так была увлечена поиском следа пропавший змеи, что ничего вокруг не замечала.
Инга удивлялась сама себе, негодовала сама на себя. Надо же, а ведь она всегда гордилась тем, что «никогда не переживает из-за этих мужиков». Во всяком случае, с тех пор, как окончила начальную школу и бесповоротно разлюбила соседа по парте, отличника и зануду, который и не подозревал о ее любви.
Нет, она не позволит растоптать себя, как мама. Тем более, что у нее нет такой подруги, как Инночка.
«Он вернется, когда бессмертные получат Избавление…» Но откуда Адонис знает о Долине Скал?
Инга закрыла глаза, и воображение нарисовало ей бесконечную пустыню и скалы.
— Эрнист! Эрнист! — умоляли со всех сторон бессмертные и слепцы. Инга почти отчетливо услышала многотысячный хор голосов.
Помотав головой, чтобы прогнать видения — мрачную Долину Скал и, что еще хуже, Макса с ненавистной семнадцатилетней брюнеткой в полумраке казино, Инга встала, включила свет. Достала из сумки розовую книжицу с двумя женскими профилями и губной помадой на глянцевой обложке. И название как будто написано этой самой — терракотовой — помадой — «Тень Элизабет». Гораздо приятнее бродить с авантюристкой Анной по Парижу, чем представлять в темноте мрачные картины.
Анна-Элизабет, между тем, чувствовала себя гораздо лучше, чем Инга.
На Монмартре Анна-Элизабет познакомилась с Жанной, эмигранткой из России, которая рассказала ей кое-что о привычках Люка Дюранта.
Миллионер любил проводить деловые переговоры на собственной яхте со свечами и шампанским. Пока деловые партнеры непроизвольно любовались открывавшимися видами, пресыщенный парижскими красотами Люк мог целиком и полностью сосредоточиться на бизнесе.
Побродив немного по Монмартру, Анна-Элизабет едет на пристань у Эйфелевой башни и покупает билет на речной кораблик. А в это время настоящая Элизабет и Артур, которые, оказывается, давно любят друг друга, несутся по парижским тоннелям в сторону немецкой границы, прихватив с собой контрольный пакет акций семейной корпорации Дюрантов.
Анна почему-то представлялась Инге похожей на первую жену Чаркова. Это уже становится навязчивой идеей, если все мысли вот уже столько дней сводятся к одному и тому же.
События в романе Анны Перл развивались стремительно.
Не смотря на явные оплошности Анны, миллионер напрочь не замечает, что ему подсунули фальшивую жену. Более того, не проявляет к ней ровным счетом никакого интереса. А в финале «тень Элизабет» застает Люка Дюранта с мужчиной. Любовником миллионера оказывается Артур.
«Женщины меня не интересуют», — вспомнила Инга почему-то слова Адониса, и теперь неожиданно они приобрели другое значение.
«У Адониса есть двойник», — решила Инга, засыпая уже под утро.
На грани сна и яви образы уводили в Долину Скал. Адонис ищет кого-то в «Дилижансе», но это не Адонис. Он ищет свою тень. Тень Элизабет. След гремучей змеи ведет в Долину Теней.