Уже прошло два года, как служба в «Черных Ангелах» осталась позади, как кошмарный сон. Если не считать опасного путешествия на искусственную планету Счастье, заставившую Гривина вспомнить годы службы, то студенческую жизнь можно было бы назвать вполне спокойной. И, казалось, ничто не могло ее потревожить. Жизнь, как в тихом уютном монастыре, если, конечно, женщины не нарушают душевного спокойствия.
Но спокойствие могут нарушать не только женщины, а и прошлое, которое у Гривина было достаточно бурным.
…Александр пришел из учебной лаборатории, поел и, развалившись на кровати, смотрел по визору программу новостей. В руке было письмо в сером конверте из пластиковой бумаги, на котором изображен «Веселый Роджер», символ пиратства древних времен.
«Забавно. И кто это хочет пошутить?»
На мятом конверте не имелось обратного адреса. В послании обнаружился рваный кусок бумаги со словами: «Я убью тебя, Гривс! Жди!» Почерк был неуверенным, словно мышка прошлась хвостом, вымазанным в чернильнице, но до боли знакомым. «Кто это мог быть?»
В это время диктор по визору сообщил, что на днях из колонии строгого режима на Меркурии сбежал опасный преступник, бывший капрал спецподразделения – Додж. Сообщались приметы беглеца, демонстрировались его голограммы и транслировался скандальный репортаж об убийстве караула на базе планетолетов. Додж. Тут стало не до сна. Неужели он решил свою угрозу сделать реальностью? Додж, тот самый капрал Додж, которому Гривс помешал заработать кучу денег, сорвав провокацию на космической станции «Тарнаир», где погибло немало хороших парней.
Еще тогда арестованный Додж прокричал на суде: «Я выберусь из тюрьмы! Ты меня еще увидишь! Я убью тебя, Гривс! Убью!»
И сразу вспомнилось все.
И окровавленные тела в синих и черных комбинезонах, бледное лицо Кларка, капрал Додж, целящийся в голову, Всеслав, бросающийся на капрала…
Александр поднялся с кровати, выключил визор, оделся и, как ни хотелось поваляться, отправился в ближайшее полицейское управление. Достаточно поздно, но на улицах было много народа, все, такие празднично одетые, спешили на концерт Арктурианской поп-звезды с неудобопроизносимым именем. «Точно! Ведь Мэй хотела туда пойти, совсем из головы вылетело».
Ближайшее отделение полиции располагалось в небольшом уютном домике из бетона и пластика, как бы приглашая посетить этот уголок.
Приглашением пользовались редко, разве что в экстренных случаях, как у Гривина. Слегка зевающий часовой проводил взглядом посетителя, который прошел в холл, где за конторкой сидел дежурный офицер.
– Разрешите, господин офицер, проконсультироваться с вами?
– Да, слушаю! Что случилось: ограбление, хулиганские действия?
– Нет! Взгляните на это послание. Получил вечером сегодня.
Гривин передал письмо полицейскому, и служитель закона долго рассматривал бумагу.
– Детские шалости?
– Возможно, но это почерк бывшего капрала Доджа, разыскиваемого органами правопорядка как беглого преступника. Мы одно время служили вместе.
– Правда? – удивленно смерил взглядом собеседника полицейский. – Примем меры! Вы же сами знаете, что один из «черных ангелов» стоит сотни, а то и более полицейских. Лучшей защиты для вас, чем вы сами, не найти.
– То есть, как я понял, Додж сейчас вне закона, и если я ему сверну шею – мне ничего не грозит? А то, знаете ли, я только начал устраивать жизнь после службы, получаю образование и сидеть за решеткой по обвинению в превышении необходимой обороны нет никакого желания.
– Думаю, что вы зря волнуетесь. На Додже еще висит десять убийств и даже, если его возьмут живым, его ждет полное стирание личности и работа на радиоактивных рудниках Бетельгейзе. Так, проверим. Александр Гривин, говорите, – офицер пару минут получал информацию в базе данных полицейского управления. – Огнестрельное оружие, наградное, с разрешением на ношение и применение для самообороны. Холодное оружие имеется также. Хм, учитывая вашу выучку и наличие домашнего арсенала, вам бояться надо меньше всех полицейских Архангельска. Тем не менее, если обнаружите этого фрукта, потрудитесь сообщить в дежурную часть, старшему детективу Криминального Отдела – Мигелю Козловскому.
Конечно, Александру очень помогло бы отделение «Черных Ангелов», испытанных бойцов.
Вот тогда обязательно бы удалось отловить Доджа…
Но использовать людей из спецбатальона на подобные пустяки? Защищать чуть ли не дезертира, доведшего генерала Гришко до предынфарктного состояния, никто не будет, а полковник Пейн за попытку подобных действий точно посадит под арест.
* * *
Прошло несколько дней, но Додж не появлялся. Как назло, объявили выходные в честь праздников, и Александр откровенно скучал, поскольку друзья разъехались.
Мэй отправилась к родителям, потому приходилось скучать у визора в пустынных коридорах общежития.
Ожидание было утомительным. Александр вскакивал посреди ночи от каждого шороха. Идя по улице, каждую секунду ожидал нападения. Додж не появлялся. Духовная пытка, которую придумал Додж, затянулась. Трудно было думать об учебе, ходить на вечеринки. Чудился взгляд чьих-то глаз, внимательно следящих за каждым движением. Гривин был уверен, что это взгляд Доджа. Зная натуру бывшего капрала, можно было предположить, он наверняка попытается психологически сломать противника. После умственной экзекуции выберет подходящий момент и постарается взять живым, чтобы перед тем, как убить, вволю поиздеваться. Сидя в тюрьме, он точно долго прикидывал способы мести, наслаждался, можно сказать, жил ею. Поэтому тривиальное убийство в сознании Доджа было сродни безалкогольному пиву – вкус будет, а наслаждения нет.
От полного раскисания Александра удержали воспоминания о далекой юности. Вот что ему вспомнилось…
– Подойди сюда! Ну! – грозно сказал коренастый парень, примерно такого же возраста, как Александр.
Его темные глаза смотрели зло.
– Я? – у Александра внезапно пересохло в горле, и вопрос прозвучал сдавленно и глухо. Пара мальчишек, расположившихся за спиной коренастого, увидев испуг и растерянность Александра, захихикали. Он знал этого коренастого парня. Его прозвище было Дробила. Александру уже дважды приходилось получать от него затрещины, но он тогда это делал как бы межу прочим, проходя мимо. А вот теперь Дробила сам подзывает его к себе и явно не для того, чтобы угостить шоколадкой.
– А кто же?! Именно ты мне и нужен! – Дробила смачно плюнул в его сторону.
Чувствуя слабость в коленках, Александр покорно сделал шаг к нему.
– Побыстрей!
Александр приблизился, сердце испуганно стучало по грудной клетке, словно стараясь вырваться на свободу.
– Это ты с Кэт дружишь? – мрачно спросил он, пристально глядя в глаза.
– Д-да, – заикаясь, подтвердил Александр.
Дробила лениво хлопнул его по левой щеке. Александр вздрогнул, но не решился дать сдачи.
– Так, значит это действительно ты! – он ткнул кулаком в живот, потом звезданул по уху.
Слезы выступили у Александра на глазах.
– За что? – шмыгнул он носом.
Дробила молча пнул его по коленке, затем ударил по лицу.
– Не надо! – взмолился Александр, размазывая по щекам слезы и кровавые сопли. – Прости!
– На колени, – приказал Дробила, – тогда прошу! На колени, я сказал!
И Александр медленно, кляня себя за трусость, опустился на колени.
– Ну, вот то-то! – удовлетворенно сказал Дробила. – И чтоб около Кэт я тебя больше не видел!
Как потом жег Александра стыд за перенесенное унижение. И стыд был с каждым днем сильней. Ложась спать, он вспоминал, как стоял на коленях, как униженно просил о прощении. Сколько раз он представлял, как встретит Дробилу, сначала ударит его под дых, собьет с ног и будет плевать, плевать в его самодовольную наглую рожу. Но этого так и не случилось. Родители Александра, сменив место работы, переехали в другой город, и он, разумеется, вместе с ними.
Исправить, загладить содеянную трусость Александру так и не было дано. И то, что произошло, лежало темным пятном на его душе, сопровождало по жизни, словно привязчивая собачка. Он вспоминал о своем унижении в самый неподходящий момент, например, когда расписывал девчонкам, какой он крутой. Конечно, никто не напоминал о том событии. Дробила и его «шестерки» ему так никогда и не встретились. И все-таки именно та трусость помогла ему в дальнейшем бороться со смертельными опасностями, с новыми проявлениями трусости. Он не хотел, боялся еще раз пережить подобный стыд…
* * *
Александр вернулся с прогулки, открыл ключом дверь в комнату и с интересом посмотрел на записку, лежавшую на столе. Очень любопытно.
Роботы-уборщики записок не пишут, только жалуются коменданту общежития, составляя список нарушений при пользовании жилым помещением.
Зеленые буквы, сложившись в слова, заставили вздрогнуть: «Твоя девка у меня. Если не хочешь получить ее голову по почте, то поторопись. Жду тебя в шесть часов вечера на заводе Маршалла в главном корпусе. Оружие брать не рекомендую. И поторопись! Твой старый боевой друг, капрал Додж».
«Мэй! Как только ее угораздило? Она же, вроде, уехала на праздники к родителям. Ты ее все равно не спасешь! Додж убьет и ее, и тебя!» – зашептал внутренний голос.
Бывший десантник тряхнул головой, отбрасывая эти жалкие мысли.
* * *
Завод Маршалла располагался на пустынной окраине города. Он, по слухам, лет сто, как не работал и теперь стоял пустой, мрачной и серой громадой, наводящей тоску даже в солнечную, ясную погоду.
Додж знал, что выбирать для театральной сцены мести. Да, в нем точно умер великий режиссер. Поколебавшись, Гривин двинулся к зданию главного корпуса, внимательно осматриваясь. Кругом ни души! Ни единого движения…
Тяжелая, заржавевшая металлическая дверь открылась с трудом. Внутреннее помещение главного корпуса представляло собой заброшенный цех. Здесь царил сумрак. Пол покрывали полузасыпанные пылью и трухой стружки, какие-то железки, детали полуразвалившихся станков.
Гривин чихнул. Чихание, отразившись от высоких стен, громко отозвалось под сводами цеха.
То ли птица, то ли летучая мышь испуганно метнулась в глубь здания.
У противоположной стены сидела девушка, привязанная к какому-то устройству. Кусок пластыря залеплял ей рот.
Доджа пока не видно, но капрал должен был находиться где-то рядом.
– Додж, ты где? «Где-где…» – откликнулось эхо.
– Я пришел! «Шел-шел…»
– Я здесь! – раздался насмешливый голос за спиной. – Брось оружие!
– У меня нет оружия, я ничего не взял с собой! – ответил отставник, досадуя, что позволил противнику оказаться позади себя.
– Весьма похвально! – ствол пистолета уткнулся в спину между лопаток.
Додж тщательно обыскал «дорогого гостя», потом довольно засопел и даже замурлыкал под нос одну фривольную песенку кабаков Канопуса.
– Точно, ничего! Повернись!
Когда Александр развернулся, Додж резко ударил по лицу. Кровь из треснувших губ заструилась по подбородку, но Гривс устоял на ногах.
Тогда Додж ударил коленом в живот. Боль, разорвавшая внутренности, затмила все. Мир исчез, была только боль, одна боль и ничего, кроме боли.
– Ну что, Гривс? Больно? – заботливо спросил Додж и пнул по ребрам.
– М-м-м-м! – последовал ответ.
Додж ударил еще и еще…
– Это тебе за меня! Это за тюрьму! Это за лейтенанта Крайса! Это за мои деньги! – приговаривал Додж, пиная и пиная, а потом заорал: – На колени, дерьмо! Ползай у моих ног, проси о пощаде, о милости! Тогда я, глядишь, и разжалоблюсь! По крайней мере, пока ты мне будешь лизать сапоги, я тебя не ударю! Будешь лизать мне сапоги?
– Буду! Только не бейте!
Додж захохотал.
– Я всегда знал, что ты трусливая мразь, Ксан Гривс! Сопливый интеллигентствующий слюнтяй! – он подставил сапог к лицу. – На, лижи, ублюдок!
Он был так в этот момент похож на Дробилу из детских воспоминаний. Капрал упивался унижением.
Пошатываясь, Гривин встал на колени перед ним.
– Давай, поторапливайся, скотина! – усмехался Додж.
Он никак не ожидал, что Гривс рванет его за ноги…
Додж рухнул на запыленный бетон, ударившись со всего маху затылком. Пистолет отлетел далеко в сторону. Но вот Додж пришел в себя.
Противники поднялись одновременно. Боль пронизывала все тело Гривина, боль в ребрах не давала вздохнуть, но, похоже, и Доджу пришлось не сладко. Кровь из разбитого затылка капала на его комбинезон.
Он зарычал, кидаясь на жертву. Уклонившись в сторону, Александр нанес удар по бедру. Похоже, что тюремное заключение сказалось на бойцовских качествах капрала не в лучшую для него сторону. Раньше он сделал бы из Гривса котлету в несколько секунд.
Додж снова кинулся вперед, нанес пару чувствительных ударов. Следующий удар сбил Гривина с ног. Он грохнулся в груду металлолома, разодрав одежду сразу в нескольких местах о торчащие железяки.
Додж торопливо подскочил к валяющемуся в пыли пистолету. Рука Александра наткнулась на острый стальной обломок арматуры.
Додж поднял пистолет.
И тут стальной штырь угодил ему прямо в правый глаз. Капрал дернулся, судорожно нажал на спусковой крючок пистолета.
Пуля выжгла кусок бетонного пола под ногами. Капрал упал навзничь. Беглый уголовник был мертв.
Шатаясь, Александр подошел к Мэй, развязал ее. Она без чувств упала на грудь. Сил хватило лишь на то, чтобы выбраться с ней из здания и в изнеможении опуститься на землю. Дул легкий ветер.
Мэй открыла глаза и, увидев Александра, залитого кровью, заплакала.
– Дай фон, если он, конечно, цел, – прохрипел Гривин, сплевывая кровь.
Девушка кивнула, пошарила руками в карманах и протянула переговорное устройство спасителю. Александр с трудом разбитыми пальцами набрал номер дежурной части Криминальной Полиции.
* * *
Полицейские прибыли достаточно быстро, причем, проблем с законодательством у студента Гривина точно не возникло, разве что пришлось вести Мэй к психологу.
Нервы у девушки совсем расшатались, но небольшая профилактика в студенческой клинике привела здоровье в порядок.
Учеба продолжалась с переменным успехом.
Уже на втором курсе в соавторстве с руководителем Гривин опубликовал первые научные работы, и гонорар за них, хоть и мизерный, был морально ценнее денег, полученных за охрану отпрысков миллионера. Научное сообщество отметило успехи подающего надежды молодого ученого, профессор Арзумов на симпозиумах и конференциях знакомил Гривина с учеными Лиги.
И снова каникулы, снова отдых, снова хотелось впечатлений. Победа команды Академии на турнире, проходившем на планете Аэлла, очень сильно подняла рейтинг Александра как тренера. А призовой фонд подвигнул провести будущие каникулы как можно экзотичнее. Мэй не возражала, познакомила своего бойфренда с родителями, и Александр понял, что еще чуть-чуть – и «Марш Мендельсона» положит конец свободе. Но пока речи о свадьбе не заходило, а предстоящая практика позволяла проверить свои знания, как медика, да и научный руководитель сказал, что практику не заменит ни одна научная лаборатория.
…Время течет незаметно. Казалось, что совсем недавно Гривин довел до сердечного приступа генерала Гришко, а уже позади не только «студенческий экватор», но и четыре курса учебы. С этим знаменательным событием Александра поздравил профессор Арзумов и пожелал успехов на стезе изучения медицины.