На пятый вечер, когда слушатели собрались перед моим домом и получили, каждый, свою порцию пальмового вина, а потом принялись весело плясать…

…В этот вечер, призвавши их к пристальному вниманию, я обратился к ним так:

– Мне воистину очень приятно снова встретиться с вами, и меня искренно радует ваше доброе отношение ко мне, хотя я – правитель нашей деревни. Меня, кроме того, наполняет удивленное удовлетворение, когда я вижу, что сегодня вас на девяносто процентов больше, чем было вчера. Сначала, правда, меня немного встревожило столь многочисленное собрание (все собравшиеся с безмолвным вниманием прислушивались к моим словам), но, спокойно поразмыслив, я совершенно успокоился. Встревожила меня боязнь, что будет не так-то легко раздобыть достаточное количество досок для изготовления гробов, когда настанет ваш смертный час и вас придется хоронить. А успокоила трезвая мысль, что вовсе не всем из вас понадобятся после смерти гробы. Ведь кое-кто будет убит и съеден дикими зверями, кое-кому предстоит утонуть или сгореть дотла в огне, а кое-кого украдут, чтобы гибельно распорядиться их жизнью, злонамеренные похитители. Короче, многие из вас умрут на чужбине, и родичи не сумеют заполучить ваши тела, чтобы похоронить их в гробах.

Тут мои слушатели ужасно раздосадовались, начали бить себя ладонями в грудь и утверждать, что они не утонут, не сгорят, не будут похищены злоумышленниками или съедены дикими зверями, а умрут у себя дома и примут обряд захоронения в гробах. Подождавши, когда всеобщий шум немного утихнет, я предложил собравшимся понять меня правильно и вспомнить, что никто на земле не знает, где, как и когда он умрет, а если это кому-нибудь известно, пусть расскажет мне сейчас об обстоятельствах своей будущей смерти. И тогда я соглашусь, что виновен в оскорбительном искажении правды. Ответом мне было молчание, которым слушатели хоть и уклончиво, но честно подтвердили мою правоту. Потом они немного выпили и сплясали, а потом я начал рассказ о своем четвертом путешествии:

– Однажды утром, через шесть месяцев после моего возвращения домой, я взял, как обычно, ружье, охотничью сумку и кинжал, распрощался с родственниками, друзьями и соседями, основательно подкрепился перед дорогой и собрался уходить. При этом некоторые жители деревни серьезно советовали мне не пускаться снова на поиски сокровищ. Они говорили, что у меня их уже вполне достаточно. Разъяснивши им, в чем они ошибаются – ведь нам известен только сегодняшний день, а про завтрашний мы ничего не знаем, – я отправился навстречу своей судьбе.

Отправился я в этот раз на север. И через несколько дней добрался до большого города. Город этот, большой и знаменитый, расположен на берегу широкой и глубокой реки. Как только я вступил в него, меня сразу же до ужаса поразила наружность горожан. Они были такие худые, что ни единого мускула не осталось на их телах. Каждый казался плоской щепкой. А ноги и руки походили у них на тонкие палочки. Глаза запали глубоко в черепа и едва смотрелись, а огромные головы свешивались набок, потому что их не удерживали худые, до полного изнеможения, шеи. Нижние и верхние челюсти у горожан почти полностью иссохли, вроде пережаренных ломтиков тощего мяса. Животов не было вовсе, а по бокам и на груди выпирали из-под кожи острые кости.

Когда они впервые увиделись мне в своей жуткой наружности, я подумал про себя и даже незамеченно воскликнул вслух:

– Как же это получилось, что люди были созданы в таком ужасном виде?

Ведь сначала-то мне было неведомо, что у них голод, который и довел их всех до такого страшного состояния. Он настолько истощил женщин, что у них полностью усохли груди. Король от голодного истощения даже не мог надеть корону, когда появлялся перед своими подданными. А его подданные относились к нему без всякого почтения – они были готовы почитать только тех, кто сумел бы их накормить.

И все же, по стародавнему обычаю, меня первым делом представили королю, а после того, как он разрешил мне поселиться у них, я был препровожден в дом к верховному вождю рядом с дворцом короля. Но уснуть мне ночью не удалось, потому что меня все время мучил голод. И вот наутро, едва пришедши в королевский дворец, я сказал:

– Повели, пожалуйста, накормить меня, о король!

Но король в то же мгновение мне ответил:

– К сожалению, это совершенно невозможно, потому что у нас вот уже несколько лет царит голод и мы подкрепляемся только водой.

Вернувшись, я стал с надеждой ждать, что мне пришлет еду верховный вождь, но по прошествии нескольких часов и когда никакой еды для меня не прислали, я проглотил от голода стыд, и сам отправился к вождю, и бесстыдно попросил у него поесть. Но он сказал, что они утоляют голод водой. И он к тому же сказал, что из-за всеобщего голода у них даже за деньги невозможно добыть еду. Им не только деньги, но и богатые одеяния не приносили никакой пользы – хотя и того и другого у них скопилось великое множество, – потому что еды они купить не могли, а их одеяния давно уже стали им велики от их застарелой худобы. Объяснивши все это, верховный вождь опять посоветовал мне утолять голод холодной водой.

Я попытался воспользоваться его советом и весь день пил холодную воду. Но на другое утро меня еще до рассвета разбудил мучительный голод. Поэтому, едва поднявшись, я отправился в королевский дворец и стал жаловаться придворным короля, что мне нечего есть, кроме воды, которую можно только пить. Я жаловался им с надеждой получить от них помощь, или еду. Но они прервали мои жалобы, как только услышали слово «голод», и, раздевшись, показали мне свою худобу, а потом предупредили, что если я останусь в их городе, то тоже вскоре исхудаю до полнейшей изможденности.

Когда и придворные не сумели меня накормить, я с удивлением покачал головой, а потом вернулся к вождю. И вот я молча сидел в своей комнате, размышляя, где бы мне во что бы то ни стало раздобыть еду. Сначала я решил было возвратиться в свою деревню, чтобы вволю поесть и принести оттуда съестных припасов для продажи голодающим горожанам. Но потом вспомнил, что деревня моя чересчур далеко, а главное, туда нет дороги для путешествий с провизией.

И вот я думал, как же быть, но ничего не мог придумать, пока мне не пришло вдруг в голову отправиться на речку, которая протекала неподалеку от города, чтобы половить в ней рыбу. И тогда, без всяких колебаний, я отправился к речке. По счастью, там оказалось много лодок, привязанных к прибрежным деревьям. Я отвязал одну из лодок, прихватил свой кинжал и оттолкнул лодку от берега. А потом принялся высматривать рыбу. Но ни одной рыбы, к несчастью, не высмотрел. Зато увидел – часов примерно в двенадцать по дневному времени – болотистую пальмовую чащобу на берегу реки. И в этой чащобе росло много плодоносных пальм. Я причалил к берегу и забрался на одну из пальм. Забраться-то я забрался, да никаких плодов, к сожалению, не обнаружил. На второй пальме плодов не оказалось тоже. Но на третьей, когда я вскарабкался к самой вершине, мне посчастливилось обнаружить сразу две грозди спелых пальмовых плодов. Я торопливо прогнал птиц, которые клевали плоды, и срезал кинжалом обе грозди.

Вот срезал я плоды и принес их на берег, и в лодке я первым делом наелся до полного удовольствия, а с оставшимися плодами вернулся в город. Но там меня чуть не разодрали на части голодные жители, пока я пробирался по улицам к королевскому дворцу. Мне, правда, все же удалось добраться до дворца, и король, увидевши плоды, изумленно восхитился, радостно меня возблагодарил и сначала наелся сам, а потом распределил то, что осталось после его трапезы, между подданными.

Когда подданные поели и разошлись по домам, король отвел меня в кладовую комнату. Он показал мне все свои наличные деньги и множество разнообразных драгоценностей, вроде золота, серебра, бриллиантов, дорогих бус и проч. А потом пообещал, что если я смогу добывать для жителей города пальмовые плоды, то он (король) готов награждать меня за это и деньгами, и драгоценностями, и серебром, и золотом. Я улыбнулся про себя в ответ на обещание короля и сказал ему, что приложу все свои силы для доставки в город пальмовых плодов, а потом вернулся к верховному вождю.

На другое утро я снова отправился в болотистую чащобу. После долгих поисков мне удалось найти на одной из пальм гроздь плодов. И я принес ее королю. Часть плодов он съел, а остальные распределил среди подданных.

И вот я доставлял в город плоды около пяти месяцев подряд. Но, по несчастью, когда плодовый сезон подошел к концу, голод еще не завершился. Я прикладывал все свои силы, чтобы отыскать плоды для доставки их голодающим горожанам, да если чего-нибудь нет, то и в поисках толку нет, а поэтому мне ничего не удавалось найти.

Три дня я не ел, а только пил с утра до вечера холодную воду и так ослабел, что приготовился к скорой смерти. Мне хотелось вернуться в свою деревню, но я упал бы от слабости после первой же мили на пути к дому. Четвертое мое путешествие оказалось таким бедственным и безнадежным, что я дал себе в уме слово никогда больше не пускаться на поиски сокровищ, если мне удастся возвратиться домой.

А голод между тем снова погнал меня в пальмовую чащобу – теперь я надеялся, что мне посчастливится найти хотя бы несколько плодов, которые упали во время плодового сезона на землю. Я обшаривал землю под пальмами до трех часов дня и наконец отыскал один перезрелый плод. Я бережно поднял его с земли. Но потом вдруг печально подумал, что один плод меня, конечно же, не спасет. Ведь одним плодом давний голод не утолишь!

Так или эдак, а я все же вернулся с найденным плодом к лодке и поплыл обратно в город. Я уже выплыл на середину реки, как вдруг задел плод веслом и уронил его в воду – да не где-нибудь, а на самом глубоком месте. И это так меня раздосадовало, что я отшвырнул весло и без всяких колебаний выпрыгнул из лодки. Я плавал по реке кругами в надежде найти оброненный плод, но внезапно почувствовал, что кто-то ухватил меня за ноги и тащит ко дну. Я попытался вырваться, да ничего у меня не получилось, и мне пришлось отдаться на волю неведомого существа. Через некоторое время я оказался под водой и сумел рассмотреть, кто же это тащит меня на дно. В левой руке у него был гроб со стеклянной крышкой, и едва он затянул меня под воду, как втолкнул в гроб, потом занырнул туда сам и мгновенно прикрыл гроб крышкой. К моему величайшему удивлению, я смог в гробу дышать, а поглядевши на своего похитителя, заметил, что от талии до колен он завернут в чешуйчатую рыбью кожу, на голове у него вместо волос мелкие чешуйки, руки не по-людски короткие и могучие, будто из железа, но пальцы на них человеческие, а лицо – двухглазое, как у меня, хотя глаза круглые, яркие и громадные – вроде полной луны.

Но на плечах, локтях и коленях у него, как я со страхом заметил, виднелись плавники, а под овальным носом над плоскими губами росли рыбьи усы. И пока гроб уносил нас в глубину реки, мой похититель всячески меня изводил – то скреб мне лицо острыми ногтями, то бил по ушам, то пугал острой железной пикой, словно бы собираясь выколоть мне глаза. Когда гроб опустился на дно, похититель сдвинул с него крышку, вылез сам и выпустил меня. Едва мы вышли из гроба, я сразу понял, что вокруг никакой реки уже нет. Под ногами у нас была сухая земля, и гроб стоял у сухопутной дороги, которая вела к очень красивому дому. И похититель погнал меня к этому дому – так быстро, что еле-еле поспевал за мной сам.

По обеим сторонам дороги росли прекрасные деревья и цветы. А немного впереди, тоже по обеим сторонам дороги, стояли двумя шеренгами, наподобие полицейских или солдат, несколько существ того же вида, что и мой похититель, который по-прежнему гнал меня вперед. И вскоре мы подступили к очень красивому дому. Но это был не дом, как он увиделся мне от гроба, а великолепный дворец. Похититель ввел меня внутрь и повел, будто конвоир, по дворцовым покоям с дорогими убранствами на всех стенах и даже в самых укромных углах. А из окон, если смотреть на небо, было видно солнце – неяркое и словно бы прикрытое легкими тучами, или похожее на полную луну ночью в сухой сезон. Воздух вокруг был немного гуще, чем, например, у нас в деревне, а песок на просторных пространствах вокруг дворца белелся, как белые покрывала.

Вскоре похититель, или конвоир, привел меня в прекрасную гостевую залу, где сидела на королевском троне прекрасная дама в драгоценных одеждах. Я предстал перед ней, как если бы она нисколько меня не удивила, и отвесил ей глубокий поклон. А потом подошел к одному из гостевых сидений и сел. И сразу же начал спокойно озираться, чтобы рассмотреть украшения на стенах вокруг, на полу у меня под ногами и на потолке. Когда я осмотрелся, мне стало понятно, что я попал к водяным жителям и что дама, которая сидела передо мной, была речная нимфа, или наяда, а ее подданные вели свое происхождение от предков-рыб. Придворные и стражники речной нимфы с огромным изумлением заметили, что я нисколько их не боюсь, но им, конечно, было неведомо, что я уже во всем покорился своей будущей судьбе.

А украшения там были такие: чучелованные золотые рыбы, полированные морские раковины, черепа водных животных и проч. повсюду на стенах; причем стены мерцали искрами, будто звезды. Сиденьями служили чучела самых разных рыб, но чучела такие свежие, как если бы рыбы были живые. Сама правительница подводного города, или нимфа, была облачена в чешуйчатые рыбьи покровы, но шелковистые, словно самые дорогие одеяния. Понизу они мерцали, как золото, на талии светились по-звездному, а самые верхние сияли бриллиантовым блеском. Тронное кресло украшали резные изваяния морских существ, а под ногами у нимфы лежал череп кита. В ее короне поблескивали прекрасные морские раковинки, а на полу по комнате медленно разгуливали морские черепахи.

Возрастом нимфа была, на мой взгляд, лет примерно тридцати. Глаза у нее ясно светились умом, лицо сияло, как у пятнадцатилетней от рождения девушки – без всяких морщинок, шрамов или прыщей, – а волосы были гораздо светлей, чем черные, но, возможно, их просто высветил подводный климат. Зубы – на диво белые и вплотную друг к другу, нос выточенный, будто у изваяния, а на ногах – мягкие туфельки из крокодиловой кожи. Голос – переливчатый и звонкий, а облик – милосердный и добрый.

Пока я все это примечал, в тронную залу вошла новая смена стражников, а прежняя смена ушла, и новая приступила к охране нимфы. Каждый из стражников был статный, могучий и устрашающий. У каждого на голове – череп акулы, на теле – чешуйчатый фартук, а на ладонях – перчатки из рыбьей кожи. Многие держали в руках массивные хвосты громадных рыб около четырех футов длины, шести дюймов ширины и с острыми шипами по краям. А у тех, кто был вооружен копьями, грудь прикрывали панцири черепах. Такая им полагалась форма. И каждый стражник – огромного роста, а по виду – циничный и дерзновенный.

Я сидел перед нимфой, или королевой реки, и думал про себя, что если судить по украшениям тронной залы, то мне, наверно, удастся получить здесь много богатств, а мой похититель жаловался тем временем нимфе, что когда я выпрыгнул за плодом из лодки в реку, то мучительно ударил го ногами по голове и поэтому он требует сурового наказания для меня. Едва его жалобы завершились требованием сурового наказания, стражники подступили сзади ко мне, готовые на самые беспощадные меры. Но нимфа позвонила в колокольчик, чтобы они пока не трогали меня, и холодно спросила:

– Зачем ты ударил его по голове?

Прежде чем ответить, я закинул ногу на ногу, будто сижу у себя дома или в гостях, а потом сказал:

– Мне нужно было не упустить единственный пальмовый плод, который я отыскал на берегу реки, а потом нечаянно уронил в воду. Вот почему мне пришлось выпрыгнуть из лодки. И я не знаю, ударил ли я кого-нибудь по голове. Но если даже и ударил, то не намеренно, а случайно.

Тогда нимфа спросила:

– Да зачем же ты прыгал в воду из-за одного-единственного пальмового плода?

И поскольку стражники были готовы немедленно схватить меня по приказу нимфы, я поспешно ей разъяснил:

– Король из Голодного города на берегу твоей реки дал мне задание добывать пальмовые плоды и доставлять их голодающим горожанам, потому что они ничего не ели с тех пор, как у них начался голод, и усохли до костей.

Услышавши мое разъяснение, нимфа так удивилась, что на мгновение даже привстала, а потом спросила:

– Неужели голод таков, что люди питаются только пальмовыми плодами?

И я ей ответил:

– К сожалению, это так. Но сейчас у них кончаются даже пальмовые плоды.

Тут нимфа и стражники изумленно вздохнули, потом нимфа с величайшим удивлением посмотрела на меня, а стражники – друг на друга, и я понял, что в них пробудилась жалость. Нимфа немного помолчала и вдруг сказала:

– Да-да, теперь я заметила по твоей худобе, что тебя мучает застарелый голод!

А я поспешно сказал:

– Меня действительно мучает голод, хотя сам-то я не из этого города и пришел сюда в поисках сокровищ.

Нимфа хотела задать мне еще один вопрос, но в комнату нежданно вошла прекрасная дама. Она поставила перед нимфой большую чашу, и она (прекрасная дама) склонилась перед нимфой в поклоне, а потом ушла. Нимфа сняла с чаши крышку, и по комнате разнесся запах жареной рыбы, и нимфа приступила к трапезе для подкрепления жизненных сил. А я, поскольку меня мучил голод еще до того, как я попал в подводный дворец, подошел к нимфе, взял из чаши без всяких извинений несколько ломтиков рыбы, вернулся на свое место и принялся с жадностью есть. Но нимфа, по своему милосердию, позвонила в колокольчик, чтобы избавить меня, как тут же выяснилось, от голодных мук. Через несколько секунд явилась вызванная колокольчиком прислужница, и нимфа повелела ей отвести меня в трапезную комнату, чтобы накормить. Когда я пришел следом за прислужницей в трапезную комнату, она (прислужница) дала мне на редкость вкусной еды, и я наелся до полнейшего удовольствия. А потом снова вернулся к нимфе. Расспросивши меня во всех подробностях про голодающий город, она вышла из тронной залы в комнату напротив. И вскоре вернулась обратно с большим круглым ящиком. Он был большой и тяжелый, но все же подъемный для одного человека, если его нужно куда-нибудь отнести. И он был вкруговую запечатан. Протянувши мне ящик, нимфа сказала, что:

– Этот запечатанный ящик, – она указала на него пальцем, – будет снабжать и едой и напитками и тебя и всех голодающих горожан, пока у них не кончится голод. Но вы должны бережно следить, чтобы он не разбился. Если же кто-нибудь его разобьет – а он очень-очень хрупкий, – то вас всех постигнет в наказание жестокий голод и суровая кара Вы будете сурово наказаны, даже если его украдут. А кроме того, вам следует твердо запомнить, что вы не должны отныне обращаться ко мне с какой бы то ни было новой просьбой.

Едва нимфа высказала мне свое строгое предупреждение, она сразу же позвонила в колокольчик, и вскоре перед ней предстал мой похититель, или водяной человек. Она приказала ему доставить меня туда, где мне пришлось из-за него бросить лодку. Я положил подаренный ящик на голову, вознес нимфе нижайшую благодарность и последовал, в сопровождении нескольких стражников, за водяным человеком. Вскоре мы подошли к гробу со стеклянной крышкой, и стражники возвратились к нимфе, а я положил пищевой ящик в гроб и залез туда сам. Но как только в гроб залез вслед за мной водяной человек и прикрыл его сверху крышкой, он (гроб) стремительно сдвинулся с места и через несколько секунд оказался, к моему изумлению, в том самом месте среди реки, откуда водяной человек утащил меня на дно.

А мою лодку качали и кружили в этом месте речные волны. Гроб аккуратно причалил к лодке, и я бережно перегрузил туда пищевой ящик, перебрался сам, сел за весла и отправился в Голодный город. Но водяной человек, хотя мы путешествовали с ним в общем гробу, не сказал мне по дороге ни единого слова.

Часа через два я добрался до пригородного берега. И, привязавши лодку, пошел прямо к королю. Король, в присутствии верховного вождя, распечатал пищевой ящик, или снял с него крышку. Он увидел там, к своему удивлению, несколько чаш, наполненных разными яствами, и маленькую ложку. Но они (и король, и вождь) отказались мне поверить, когда я сказал им, что этих яств хватит для прокорма всех горожан, пока в их городе не кончится голод.

И все же король спрятал пищевой ящик в особо укрепленную кладовую комнату для хранения самых ценных сокровищ, а меня назначил распределителем пищи. И я первым делом накормил короля с верховным вождем, после чего во дворец были приглашены остальные жители города. Когда они собрались, король объявил им, что каждый из них должен сходить домой за тарелкой и ложкой. Они разбежались по домам и через несколько минут возвратились бегом с чем приказано. Тогда я начал их обслуживать. И все они наелись до полнейшего удовольствия, но еда в пищевом ящике сохранилась без всякой убыли, будто никто от нее не кормился.

И вот король со своими подданными ели-пили трижды в день три месяца напролет, а яства и напитки в пищевом ящике оставались как бы нетронутые. И недели через две жители напрочь забыли про бывший голод. Тела у них обросли мускулами, и они стали такими же здоровыми, как до наступления голода. Они со счастливым смехом бродили по улицам, распевали песни и радостно веселились. Им так понравилась их новая жизнь, что они решили никогда больше не работать.

А весть о пищевом ящике облетела тем временем все окрестные селения и города, так что великое множество народу приходило на него смотреть. И однажды в полночь банда ночных грабителей из окрестного города проникла во дворец. Грабители попытались взломать укрепленную кладовую комнату, чтобы украсть пищевой ящик для собственного пропитания. Но сигнальщики, стоявшие на страже у дворцовых ворот, начали громко трубить в сигнальные рожки, чтобы разбудить всех жителей города, и они (жители города) вооружились палицами, дубинами, ножами, топорами, луками со стрелами и проч. Они мгновенно набросились на грабителей, а я со своим кинжалом в руках ринулся вслед за ними. Мы наносили грабителям сокрушительные удары, но их ответные удары рушились на нас еще сокрушительней, и вскоре наши тела сплошь покрылись кровавыми ранами. А меня грабители сокрушили в бою столь беспощадно и тяжко, что я, истекая кровью, рухнул без сознания на землю. Но в конце концов грабители дрогнули под беспрестанным градом наших стрел и пустились наутек.

Когда грабители разбежались, меня внесли в один из дворцовых покоев, и король за несколько дней исцелил особым снадобьем все мои раны. А грабители долго не решались после ночного разгрома нападать на город открыто, но один из них незамечено для нас прокрался к дворцовым сигнальщикам. И он втерся при помощи дружеского коварства к ним в доверие. Ему надо было разведать, как наилучшим способом проникнуть в кладовую, где хранился пищевой ящик, и он с утра до ночи сидел, будто друг, среди сигнальщиков.

Узнавши, что ему было нужно, он возвратился к своим единоумышленникам. И он сказал им, чтоб они готовились еще раз напасть на город. А сам в ночь нападения отправился, по-обычному, к дворцовым сигнальщикам. И он открыто сидел среди них, будто давний друг. А под одеждой таил бутылку с густым медом. И едва сигнальщики отлучились во дворец за ужином, он налил им меду в сигнальные рожки. Налил и повесил рожки на место.

Когда сигнальщики возвратились, он сначала по-дружески разделил с ними ужин. А потом сказал, что ему нужно навестить одного знакомого. И отправился, к полному неведению сигнальщиков, предавать их своим единоумышленникам. Он объявил единоумышленникам, что пора начинать грабеж. Грабители тайком пробрались по городским улицам и проникли во дворец через боковые ворота. Они принялись рубить топорами дверь кладовой комнаты, где хранился пищевой ящик, но сигнальщики встревоженно проснулись и поспешно схватили свои сигнальные рожки. Они хотели протрубить горожанам и королю, что грабители снова явились во дворец, да, едва поднесли рожки ко рту, оттуда, прямо им на язык, стал капать мед. И они не смогли протрубить тревогу, а начали вместо этого лакомиться медом, который капельно стекал им в рот, так что грабители без всяких помех разрубили дверь кладовой.

Они разрубили дверь кладовой, забрали пищевой ящик и самое драгоценное королевское имущество, а потом как можно быстрей удрали из города и, когда сигнальщики слизали весь мед, чтобы протрубить наконец тревогу, были уже очень далеко. По запоздалому сигналу опустевших от меда рожков король с горожанами схватились за оружие, а я, по-обычному, вооружился своим кинжалом. И мы стали преследовать грабителей, чтобы отобрать у них пищевой ящик вместе с украденным из кладовой королевским добром. Но те убежали уже слишком далеко: их след простыл и нам не удалось его отыскать.

Упустивши грабителей, мы опечаленно вернулись в город. Король сел на трон и принялся в унынии размышлять, чем наутро утолить всеобщий голод. И утром, когда горожане собрались перед королевским дворцом с надеждой на завтрак, а завтрака не было, король и верховный вождь приказали мне возвратиться к нимфе, чтобы выпросить у нее еще один чудесный пищевой ящик. Я рассказал им о предупреждении нимфы не обращаться к ней за помощью во второй раз, и я рассказал им про ее обещание сурово нас покарать, если ящик разобьется или будет украден…

…Я рассказал им об этом, но голодные горожане, которые тоже слышали мои слова, разом и в один голос вскричали:

– Все это вранье, а ты, вместо того чтобы врать, должен возвратиться к нимфе, и, когда она узнает от тебя, как дерзостно украли у нас грабители пищевой ящик, ты, конечно же, получишь в подарок новый!

Я было отказался возвращаться к нимфе, но король с верховным вождем сказали, что это – нарушение их приказа, а за нарушение приказа меня сурово покарают, или обезглавят.

И вот я пошел на речку, снова отвязал лодку и приплыл в то самое место, откуда водяной человек утащил меня к нимфе. Я нарочно выбросил за борт весло – в надежде, что оно утонет, как и пальмовый плод. А когда весло не утонуло, выпрыгнул из лодки сам, и едва я успел нырнуть, водяной человек ухватил меня за ноги, утянул под воду, затолкал в гроб, и через несколько минут мы уже оказались возле города речной королевы, или нимфы. Водяной человек отвел меня к нимфе и пожаловался ей, что он поймал меня, когда я стукнул его ногой по голове.

Увидевши меня, нимфа сурово разгневалась, и она даже не обратила внимания на жалобу водяного человека, а сразу же обратилась ко мне с грозным вопросом:

– Разве не говорила я тебе, чтоб ты больше не тревожил меня?

На что я ответил ей дрожащим голосом:

– Вообще-то, конечно, говорила. Но я пришел за новым чудесным ящиком с неистощимой пищей.

Услышавши мой ответ, нимфа разгневалась еще сильней и грозно спросила:

– А что, кстати, случилось с тем ящиком, который я тебе дала?

И я объяснил нимфе, что его украли из королевской кладовой ночные грабители. Тогда она угрожающе сказала:

– Вот, значит, какова людская беспечность? Я ведь предупреждала, что ящик нужно заботливо охранять от воров. Ну ладно, теперь вы получите подарок, который научит вас всех уму-разуму.

Тут нимфа встала и ушла в комнату напротив тронной залы, а я, пока ее не было, радовался от всей души будущему подарку, который научит нас всех уму-разуму и досыта накормит. Вскоре нимфа вернулась и дала мне вместительный глиняный горшок. Она сказала, что его нужно распечатать, собравши перед ним всех горожан во главе с королем. Я радостно ее поблагодарил, поскольку думал, что этот горшок и накормит нас всех, и вразумит. А нимфа позвонила в колокольчик, и на пороге тронной залы немедленно появился водяной человек, который утягивал меня два раза под воду. Он поклонился нимфе, и она повелела ему доставить меня в его гробу к моей лодке. Когда мы доставились на место, откуда он утягивал меня ко дну, я влез в лодку, доплыл до пригородного берега и принес подаренный мне горшок в Голодный город.

Король и голодающие горожане, которые уже ждали перед дворцом моего возвращения, разразились от счастья радостными кликами, едва они заметили у меня на голове пищевой горшок. Я отдал горшок королю и, прежде чем он открыл его среди собравшихся горожан, объяснил ему со слов нимфы, как это сделать. Он повелел горожанам подойти поближе, а потом уж распечатал, или открыл, запечатанную нимфой крышку. Но вместо яств и напитков, которые мы надеялись обнаружить в горшке, из него с жутким жужжанием вылетело множество пчел, ос, шершней и проч. Не мешкая, они принялись жалить нас всех куда попало и почем зря. Многих они сразу же зажалили до смерти. А остальные бросились трюх-брюх наутек, перевернули, в попытках спрятаться, все вокруг вверх дном, а потом припустились удирать со всех своих ног. И, наконец, сам король, убегая что было мочи и во всю прыть, потерял на бегу корону, но не смог остановиться под жалами безжалостных насекомых тварей, чтобы ее подобрать. Когда город опустел, я торопливо собрал свое имущество и поспешно отправился восвояси. У меня, конечно, не было возможности ждать короля с надеждой получить от него обещанные драгоценности, да и убежал он так бесповоротно, что его уже никто не сумел бы, наверно, найти.

Через несколько дней я добрался до своей деревни, но вошел в отчий дом тихо и отнюдь не столь радостно, как после первых трех путешествий. Жители деревни сбежались к моему дому, чтобы торжественно отпраздновать мое возвращение, и были потрясены с головы до ног, когда узнали, что я вернулся ни с чем. Тут многие принялись предостерегать меня против новых путешествий, но кое-кто все же советовал мне продолжать поиски сокровищ, потому что, как они говорили, жизнь идет не прямо, наподобие прямой линии, а зигзагообразно и тот, кто сегодня добыл для себя богатство, не должен бояться завтрашних опасностей и лишений, даже если он рискует лишиться жизни. Сердечно поблагодаривши советчиков за искренние заботы, я угостил их вином, и мы выпивали всей деревней до глубокой ночи.

Так завершилось мое четвертое путешествие. В те дни поиски сокровищ не всегда приносили ожидаемую прибыль. Порой удачное поначалу путешествие кончалось полной неудачей. И наоборот. Но мое четвертое – тщетное – путешествие нисколько не обескуражило меня. А теперь – благодарю вас за внимание, друзья, и спокойной вам ночи.

Когда я умолк, слушатели несколько минут потанцевали, спели две-три песни и отвыпили пальмового вина, а потом разошлись по своим домам.