ПРЕДИСЛОВИЕ

Вот мир, которым правит магия. Здесь живут люди, гномы, эльфы, драконы - очень хочется добавить "и их родственники". Но на самом деле здесь живут герои, маги - и, что самое страшное - алхимики.

Кое-кто имеет наглость утверждать, что Алхимия – всего лишь способ познания реальности. Дескать, все эти поиски Истины произошли по вине нерадивых учеников магов, у которых не достало способностей стать полноценными волшебниками, но которым надо было как-то использовать в личных интересах скопившийся в головах за годы обучения научный хлам. Может быть, может быть… Но, с чего бы ни началась эволюция Алхимии, очень быстро обнаружилось, что миру нужны скромные люди, гномы, кентавры и эльфы, склонные к ведению бесконечных исторических хроник, систематизации попавших под горячий меч героя чудовищ, составлению подробных карт разнообразных горных массивов, густых чащоб и бурных морей, обнаружению загадочных пророчеств в пыльных книгах и еще более таинственному толкованию их…

Нельзя сказать, что путь алхимиков усыпан лепестками роз. Иногда здесь случаются и тернии, и шипы, и яблоки, запущенные кем-то из-за забора, и случайные совпадения, и – самое приятное – вовремя увиденный сон про обезьянок, сцепившихся хвостами, или красиво разлинованную таблицу алхимических элементов. Осознавая личный вклад в развитие магической цивилизации, алхимики возлагают на свои сутулые плечи самые сложные задачи. Например, вбить в голову героя начала азбуки и объяснить ему, в какую именно сторону нельзя поворачивать от камня с указаниями. Изобрести порох и потягаться с магами в умении устраивать Большой Взрыв. Предложить влюбленным микстуру из корневищ весенних цветочков – и заодно выяснить, насколько она ядовита. Объяснить рыцарям, почему не рекомендуется лобызать на трескучем морозе святые мощи, вложенные в крестовину меча. Составить человеческо-демоническо-драконий разговорник. Сохранить для потомков гениальные баллады, сонеты и поэмы – пусть для отбора литературных шедевров и придется спешно придумывать тест интеллекта. Найти смысл жизни. И прочее, прочее, прочее…

Итак, в этом мире живут воины, красавицы, чудовища, глупцы, мудрецы, шуты и поэты, сюда заглядывают демоны и пришельцы из других миров, и здесь весьма уютно чувствуют себя люди (гномы, кентавры, потомки эльфов - нужное подчеркнуть) в черных мантиях и с умными мыслями в голове. Они читают и сочиняют книги, спорят, громят оппонентов, влюбляются, с охотой поучают подрастающее поколение и воспитывают всех, до кого могут дотянуться. Это те герои – не Меча и Магии, но Карандаша и Лупы, чьи дела и скромные подвиги потом, когда-нибудь, будут коротко обобщены в скучнейших лекциях на тему «Донаучный период развития знания»...

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ

Год Цинского Живоглота, 4-й день месяца Зеркала

Мэтру Григо, ректору Университета королевства Кавладор

Я, Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл (кавладорская ветвь), настоящим утверждаю, что действия, совершенные мною в Илюмских горах на границе королевств Кавладор и Иберра, и прочих территориях в минувший вторник и среду, были результатом несчастливого стечения обстоятельств и веления Судьбы, и я как есть ни в чём невиновна.

Всё началось с того, что мэтресса Далия (Королевский Университет) и мэтр Питбуль (действительный член Ллойярдской Алхимической Ассамблеи) провели очередной диспут о проблеме разума и его сущностей в макроэргическом пространстве реальности без меня. Я как чувствовала, что не следует Далии ехать в Уинс-таун одной; и верно, без неприятностей не обошлось. Мэтр Питбуль – опасный человек; я давно заметила, что он страдает острой манией исследования, одна попытка составить урбаногнозическую систематику разумных существ чего стоит. Так вот, мэтр Питбуль предложил Далии провести независимый эксперимент в области сапиенсологии – науки о разуме и его воплощении в сущностях макроэргической реальности Вселенной, чтобы ответить на вопрос: следует ли считать разумными существами алкоголиков. И кого, собственно, алкоголиками следует называть. А то кого ни позовёшь участвовать в эксперименте, все оскорбляются, решают, что их не уважают, и лезут в драку.

Алхимики-сапиенсологи совершили научный рейд по пивнушкам ллойярдской столицы, где связали и протестировали полсотни матросов, воров, сутенеров и девиц легкого поведения. Масштаб исследования и личный энтузиазм экспериментаторов вызвал несколько двусмысленную реакцию со стороны правоохранительных органов. С одной стороны, они (правоохранители) обрадовались, что нелёгкую работу ловить и вязать сделали за них. С другой стороны, зрелище кружевных панталон мэтрессы Далии, танцующей канкан на стойке бара, не было рассчитано на среднего полицейского, и мэтр Питбуль зря пытался склонить сержанта к откровенному разговору об источнике его, сержанта, разуме в сексуальном общественном подсознании. Ничего удивительного, что разразился небольшой скандал.

Вернувшись в Талерин, мэтресса Далия весь день мучалась похмельем и чувством вины, пока вечером ее не нашла эта [зачеркнуто, исправлено] кошмарная женщина – мэтресса Долли, которая объявила, что в субботу состоится расширенное заседание Учёного Совета, где Далии предстоит объяснить своё поведение.

Так что во всём, что произошло, следует винить мэтрессу Долли, Учёного секретаря Университета Королевства Кавладор, заведующую в нём сектором пропаганды знаний и распространения научной литературы. Когда эта облезлая [зачёркнуто, исправлено] женщина, потрясая накладными кудряшками и вялым бюстом, потребовала предъявить отчёт о командировках за последние полгода и целевом использовании средств на научные изыскания, она так мерзко намекнула на мой рост (цитирую: «Кое-кто уже думает, что вы, дорогая Далия, мелким мошенничеством занимаетесь!»), что я не могла не вмешаться в происходящее. Тем более, что учёные дамы находились на моей территории – в стенах «Алой розы» (меню роскошное, цены умеренные).

- Что значит – недостаточно математической обработки? – грозно спросила я, потому как считала, что выполнила свою часть работы, дескриптивную, ковариантную и факторную статистику на высоком профессиональном уровне.

Мэтресса Долли грозно фыркнула, отвлеклась от тиранства в адрес Далии, и перевела взгляд на меня.

Глаза у Долли мутноватенькие, глупенькие, и меня, признаюсь, обидело то, что, повернувшись на звук моего голоса, наш так называемый «Учёный» секретарь долго рыскала взором по зале, пока догадалась перевести взгляд пониже.

Помню, я немного рассердилась, нахмурилась, упёрла руки в бока. Возможно, моя кольчуга немного звякнула, но могу утверждать с достаточной долей вероятности, что ничего тяжелее тарелок, льняных салфеток и дубового стола рядом со мной не было. Да, признаю, может быть, я покосилась на развешенную по стенам «Алой розы» коллекцию фамильного оружия, но это исключительно из-за высокой художественной и культурной ценности означенной коллекции, а физической расправой мэтрессе Долли я и не думала угрожать.

Делать мне больше нечего, угрожать этой [зачеркнуто] на голову ушибленной [зачеркнуто] старой кошёлке. Я просто обратила ее внимание на то, что клан Кордсдейл славится качеством обработки тупых материалов, и математики в том числе.

Так что последующий визг мэтрессы Долли, ее обвинения в моей некомпетентности и злом характере я решительно отвергаю и считаю проявлениями антигномьих и антропофильных настроений.

Выслушали вопли и возгласы мэтрессы Долли мы с Далией очень спокойно (счёт за разбитую мэтрессой Долли посуду прилагается). Потом так же спокойно и взвешенно приняли решение основательно подготовиться к субботнему отчёту на Учёном совете Университета.

Какого демона мэтрессе Далии потребовалось отправиться на границу, в Илюмские горы, ловить розовопятых троллей, я не знаю. В демонологии, каюсь, не сильна. В любом случае, Далии, как предводителю нашей исследовательской группы, виднее. Помню, я пыталась немного расширить состав нашей экспедиции охотников за разумными существами, и настаивала на кандидатуре Фриолара – милого мальчика, за которым мне поручила присматривать моя давняя подруга, госпожа Фиона. Как только наступило утро, мы с Далией отправились в университетскую Библиотеку, поискать малыша среди стеллажей и пригласить его с собой на прогулку по горам, но Судьбе было угодно пошутить.

На улице было ветрено, и когда мы с Далией пересекали площадь перед Университетом, полы ее мантии и юбки немного … как бы это выразить… увлекло в сторону. Какой-то мимо проходящий жлоб посвистел и сделал крайне фривольное замечание о формах и ножках мэтрессы, а также предложил барышне не валять дурака, мотаясь по библиотекам, а приятно провести с ним, жлобом, время.

Далия, видимо, не до конца оправилась от недомогания, вызванного избыточным научным рвением и потреблением недостаточно очищенного этилового спирта. Потому как от этого замечания она вспылила и резко поменяла курс следования, рванув на площадь Созвездий. Ворвалась в телепортационную станцию и потребовала от магов переправить нас в горы сей же час.

Возможно, господа маги будут утверждать, что у мэтрессы Далии из глаз сыпались молнии, когда она вежливо и кратко предложила им не отвлекаться и телепортировать нас, куда сказано, возможно, у неё из ноздрей поднимались струйки раскаленного пара, врать не буду. Я как раз немного сбилась с дыхания, подзапоздала, и успела лишь шагнуть в облачко телепорта, хотя теперь, по прошествии времени, мне кажется, что кто-то меня толкнул. Предлагаю просканировать память работников станции, чтобы установить окончательную истину и определить ещё одного ответственного за безобразный срыв научно-исследовательского проекта.

Итак, мы оказались в Илюмских горах.

Придя в себя после перемещения, т.е. практически сразу, обнаружив под ногами, над головой, вокруг на весь горизонт милый сердцу горный массив, я ненадолго покинула привычное мне состояние спокойствия и невозмутимости и позволила себе обратить внимание предводителя проекта на недостаточность нашей экипировки. Я сказала, что человек столь высокого интеллектуального потенциала, столь широкой эрудиции должен хотя бы относительно понимать невозможность совершать прицельную диагностику креативных и дискуссионных особенностей субкультуры розовопятых троллей: а) без специально обученного ловчего, или хотя бы Фриолара, у него руки крепкие, б) без надёжных веревок, в) без портативного набора алхимических реактивов, г) без респиратора, д) на пустой желудок, и е) практически голыми! Мэтрессе-то привычно расхаживать в платье, тонких туфельках и в рабочей мантии, но я-то была вообще без ничего! Подумаешь, одна кольчуга… В горы надо собираться по-серьёзному, одевать сапоги не с серебряными пряжками, а со стальными, тройной закалки, набойками, шлем не забыть, топор взять потяжелее, а не тот, на который даёт разрешение Министерство Спокойствия королевства Кавладор. Я не собираюсь спорить с законами, но данная объяснительная записка как раз является доказательством того, что добропорядочным гномам необходимы льготы на ношение и использование личного оружия. Мало ли, в какие обстоятельства вас занесёт.

Высказав всё, что я думаю об умственных способностях, отягощенной наследственности и привычки Далии действовать в ущерб первым и в подтверждение второй, я отправилась искать цивилизацию и Талерин. Или Ла-Фризе – кажется, моя бабушка, которая увлекается пешими переходами через хребты всех известных гномам гор, говорила, что Ла-Фризе ближе к Илюмским горам, чем кавладорская столица.

Так что, если кто-то решит обвинить меня, Напу Леоне, в том, что наш сапиенсологический эксперимент пошел не в ту сторону, пусть сам ищет мою бабушку и требует у нее объяснений по поводу кавладорской географии. Четыре года назад она отправилась в поход по Шан-Тяйским горам. В последнем письме, доставленном моей маменьке, говорилось, что бабуля решила просветить по поводу изготовления сложных самоходных механизмом племена варваров, живущих на севере Буренавии, за Большим Лесом. Кажется, там какие-то высокие горы нашлись – или это ледяные глыбы такие большие?

Ладно, о бабуле как-нибудь в следующий раз.

Спустя какое-то время я успокоилась, присела на гранитную глыбу, и решила извиниться перед предводителем проекта. Только тогда я обнаружила, что мэтресса куда-то подевалась. Справедливо рассудив, что мэтресса на меня обиделась (хотя чего на правду-то обижаться?) и ушла искать троллей, я тоже отправилась в их поселение.

Нашла розовопятых троллей.

Не нашла мэтрессу Далию.

На всякий случай я внимательно присмотрелась, какого цвета пятки у троллей и не лежат ли где-нибудь поблизости обрывки мантии моей научной предводительницы. Если вы пропустили лекцию, прочитанную в нашем Университете в конце месяца Горы мэтром Прокопием, напоминаю, что алхимики до сих пор спорят насчет классификации и рубрикации тролльих сообществ. С одной стороны, оба тролльих рода отличаются большими габаритами: рост от 7 до 9 локтей (отдельные экземпляры – все 10), мощные плечи, передние лапы свешиваются до колен, а ноги сами по себе короткие, полусогнутые в коленах, заканчиваются большими ступнями. В то же время, присутствуют и различия – есть тролли погрубее, у них морда покрыта бородавкообразными пупырышками, надбровные дуги сильно выпирают, челюсти мощные, клыки наружу, и пятки покрыты черными роговыми наростами. А есть тролли… нет, не то, чтобы красивее – чуть менее безобразные, у них морды пятнистые, но без бородавок, клыки острее, чем у чернопятых собратьев, но зато меньше и сами собой в пасти помещаются. И, конечно, нет наростов на пятках. Если загнать такого тролля в воду и хорошенько отмыть, можно увидеть, что пятки у них розовенькие. Как у котенка.

Если верить мэтру Прокопию, конечно.

В любом случае, есть несомненные свидетельства, что с некоторыми троллями можно договориться, а с другими никак не получается. Мэтр Прокопий в своей лекции приводил примеры, мэтр Питбуль приводил примеры, хотя, по справедливости, гномьи кланы Илюма, Орбери и Триверна еще пять-семь сотен лет назад обнаружили факт пригодности троллей для примитивного труда. Донести бревно, перетащить камень, устроить на реке запруду, начерно перемолоть руду… Правда, гномам в голову не приходило отмывать троллям пятки, что свидетельствует о здравомыслии и прагматичности нашей расы.

У людей вечно всё, не как у гномов.

Но я отвлеклась. Итак, следов, свидетельствующих, что мэтресса Далия стала жертвой каннибальских наклонностей троллей, я не обнаружила.

Немного постояла в сторонке, прячась под деревом, посмотрела, как эти криволапые пытаются выращивать коноплю, изобретать колесо путём раскручивания над головой мелких верещащих зверьков типа белок, курить дубовую кору (зрелище, надо признать, впечатляющее, особенно учитывая, что огонь в своей культуре тролли крайне не поощряют). Подождала – мэтресса Далия не появлялась. Подождала ещё полчасика – она так и не пришла.

Я догадалась, что наша научная коньцепция немного изменилась, и отправилась на её (Далии) поиски.

Не могу припомнить, заметила ли я, как пересекла государственную границу Кавладора и Иберры. В горах, знаете ли, всё так неровно, расплывчато… Может быть, и был средь кустов и горных завалов один-другой сотрудник пограничной службы, но, скорее всего, не был. Основываю своё утверждение на том простом факте, что если бы я заметила кого-нибудь разумнее троллей, я бы догадалась это разумное существо схватить и не отпускать до тех пор, пока не вернусь (или меня не вернут) в цивилизацию.

Мэтресса Далия обнаружилась ближе к полудню, лежащей краю обрыва, под корнями одинокой сосны.

- Ну наконец, Напа! Где ты ходишь? Я тебя совсем потеряла, - приветствовала меня Далия, не оборачиваясь и сосредоточенно рассматривая что-то внизу, под обрывом. Я перехватила топор покрепче, но сдержалась и решила не заострять вопрос о пропажах и поисках.

- А я там троллей нашла.

- Тише! – отмахнулась от меня Далия. – У меня тут семейство гоблинов. Тролли подождут, они ж цивилизуются, значит, быстро не смоются… Если что, по запаху найдём. А вот гоблины, если сбегут, лови их потом по всем горам. Вот, бери бумагу, будем вести протокол наблюдения. Ты фиксируй реакции, я делаю хронометраж. Напа, не отвлекайся! Мне нужны данные для статьи, чтобы удавить этого мерзавца Питбуля! Тоже мне, алхимик-теоретик! Рассчитал он, видите ли, что гоблин – существо разумное. А вот ему! – и мэтресса, с сожалением констатирую, сопроводила свой текст неприличным жестом. – Я ему покажу, где омары гнездятся, он у меня узнает разницу между компиляцией и плагиатом, коньцептуалист хренов… Он у меня еще попомнит свой уинс-таунский пивной эксперимент, говорила же ему – не надо смешивать, пили бы чистый спирт, и данные были бы надёжнее, и голова бы потом не болела. Напа, хватит дрожать! Ты должна оправдывать гордое звание вольного слушателя Университета и лучшего лаборанта кафедры невероятной статистики! Вперёд, за Короля, Кавладор и Алхимию!

Подумав, что не стоит ссориться с предводителем проекта и бегло рассчитав, что наш с Далией общий вес, скорее всего, не критический и вряд ли вызовет обрушение уступа, я пристроилась рядом и осторожненько поглядела вниз.

Там, на крохотной лужайке посреди уходящих вверх и вниз горных склонов, действительно резвилась группа гоблинов. Первые десять минут я добросовестно фиксировала происходящее.

Покрытый зеленой чешуей гоблин-папа загибал свою плешивую макушку в сторону коленей, что приводило к легкому перекувыркиванию и столкновению с гоблином-мамой. Ушастая гоблин-мама нежной трепетной рукой отвешивала гоблину-папе оплеуху, и тот кувыркался в сторону обрыва, но тормозился о выступающие рёбра валунов и откормленные окорока второй самки. Эта самка, судя по седой поросли на подбородке, была гоблином-тёщей, на гоблина-зятя реагировала сильным двойным фырканьем, от чего у того спина распрямлялась, плешивая макушка устремлялась в зенит, но потом снова, под тяжестью раздумий о вечном, как сказал бы неисправимый сапиенсолог Питбуль, склонялась к коленям. Цикл повторялся. Нескончаемо. Снова и снова – кувырк-хлопок-фыр-фыр, кувырк-хлопок-фыр-фыр…

Меня замутило. Далия привела меня в чувство лёгкими похлопываниями по щекам.

- Напочка, что с тобой? Тебе плохо?

- Я кушать хочу, - пожаловалась я. Потому как из-за спешного отбытия позавтракать действительно не успела.

- Потерпи, нам еще сорок пять минут фиксировать, а потом пойдём, поищем что-нибудь съедобное. Сядь поближе к краю, оттуда лучше видно.

- А почему я? Ты и садись, раз такая любопытная.

- Потому, что ты меньше заметна на фоне камней, а нам важно не спугнуть подопытных.

- Это не камни, это скальные породы.

- Тем более. Садись ближе к краю, нам надо зафиксировать поведение молодняка.

- Тебе надо фиксировать, ты и садись.

- Напа, не спорь со старшими по учёному званию.

- Далия, не спорь с гномами, которые помнят, как ты у них списывала лабораторки по прикладной математике.

- Напа Леоне, не сердись.

- Далия, не наглей.

Мэтресса нахмурилась, потом, как я и опасалась, сделала логический вывод.

- Напочка, ты что, высоты боишься?

Говоря честно и откровенно, высоты я не то, что боюсь, а просто – не доверяю. Поэтому и ответила:

- Я?! Да как ты могла подумать такое! Гномы ничего не боятся, а у клана Кордсдейл самая крепкая психика из всех кавладорских кланов!

- Да, - согласилась Далия. И тут же пожала плечами, - хотя, конечно, жаль, что ты не эльф.

- А причём тут эльфы? – поинтересовалась я. И вовсе тут нет никаких намёков. Я просто поинтересовалась, с чего это Далии понадобилось вспоминать остроухое племя, сбежавшее из нашего мира лет триста назад.

- Была бы ты эльфийского происхождения, тебе бы не составило труда сесть поближе к краешку уступа – широкого и прочного уступа, между прочим, - и рассмотреть гоблинский молодняк. Но раз уж гномье зрение уступает эльфийскому…

Здесь, надо сказать, я оскорбилась до глубины своей гномьей души.

- Ты, Далия, просто расистка какая-то! Чтоб ты знала, у клана Кордсдейл нет проблем со зрением! Мы ничем не хуже эльфов – только ростом немного ниже, а в плечах шире, и на ногах устойчивей! Доставай свой блокнот, будет тебе протокол наблюдения…

Вцепившись в корни сосны, я перебралась на самый край уступа и сосредоточилась на гоблинском молодняке.

Четыре детёныша – двое уже относительно подросших, и еще парочка поменьше, увлеченно ползали по траве, и что-то ели.

- Что едят? – увлеченно переспросила Далия, порхая карандашом по листу бумаги. – Как быстро двигают челюстями? Тщательно ли пережёвывают пищу? Попёрхиваются ли во время еды?

- Что делают? – обернулась я, услышав незнакомое слово. Кажется, именно в этот момент я и ослабила захват сосновых корней.

- Напа Леоне, не отвлекайся. Посмотри внимательнее: пища растительного или животного происхождения? Если верно второе, глотают они пищу целиком или отрывают кусками? Добыча извивается, убегает, парализована, обездвижена, оглушена или верно еще какое-то предположение? Напа Леоне Фью, что с тобой?

Ответить я не успела. Перед глазами поплыло еще на фразе «отрывают кусками», а тут еще папы-гоблина кувырк-хлопок-фыр-фыр нескончаемое, - и права я была, что не доверяла высоте. С законами, а тем более тяжести, не больно-то поспоришь, и стоило прыткому корню вывернуться из моих рук, как я быстренько потеряла равновесие и полетела вниз.

Единственной радостью от моего падения с высоты дюжины локтей стала его скоротечность.

Ну, и то, что количество гоблинов на той лужайке, в которую я воткнулась темечком, не уменьшилось, а существенно увеличилось. Они кружились вокруг, сияя радужными всполохами, кувыркались и кувыркались, и просто требовали погромче хлопнуть и фыркнуть на них, чтобы завершить цикл пере-вращений.

К сожалению, когда я попыталась объяснить необходимость хлопков и фырканья сползшей-скатившейся-съехавшей с обрыва Далии, она меня не поняла. Человек, что ещё ожидать от этой несовершенной расы? Пристала с вопросами, а не болит ли у меня что-нибудь, а не подташнивает ли, и какую комбинацию из скольких пальцев она мне показывает. Извращенка.

Хотя признаю, есть доля вероятности, что количество пальцев, показанных мне мэтрессой Далией, было больше естественных пяти. Потому как количество рук и отростков на них множилось, как стадо креветок. Помню, что очень внимательно следила за этим процессом, и потому категорически не заметила, откуда взялись еще люди.

Требую рассмотреть вероятность того, что их материализовал из воздуха какой-нибудь подлый злобный ллойярдский некромант с целью окончательного погубления нашего научно-исследовательского проекта.

Потому как эти представители царства разумных, класс воров, отряд разбойники, семейство отвратительные, как-то очень быстро расползлись по окружающему пространству и начали издеваться над мэтрессой Далией и надо мной.

Гоблины продолжали вращаться во всех семнадцати направлениях света, и в происходящее не вмешивались.

Возвращаюсь к бандитам.

Для начала они посмеялись над моим вопросом, как пройти в ближайшую библиотеку. Сейчас я понимаю, что вопрос звучал очень расплывчато, и надо было спрашивать конкретнее: «Как пройти в университетскую Библиотеку, располагающуюся по адресу: королевство Кавладор, Талерин, Университетский квартал, вход со стороны Чернильной улицы, и за каким столом там прячется Фриолар? Какого демона мы, две слабые беззащитные девушки, лазаем по горам, не в силах поймать для эксперимента пару троллей, и даже как следует хлопнуть на кувыркающихся гоблинов, а этот перекормыш-недоучка книжки читает?»

Потом обсудили, что выкуп в размере одной лупы семидесятикратного увеличения, даже отличной гномьей работы, и даже на позолоченной цепочке, даже с карандашом с именной гравировкой в придачу (единственных ценных вещиц, которые у нас с Далией были), их не устраивает. Похихикали над предложением Далии оценить мой фамильный топор (отдавать я его не собиралась, а промолчала опять-таки из-за мельтешащих перед глазами гоблинов).

Потом эти [зачеркнуто, исправлено] разбойники коллективно не смогли прочитать надпись на предъявленном Далией жетоне. Пояснение, что данный жетон подтверждает личность мэтрессы - незаменимого, научного и неприкосновенного сотрудника Службы по Контролю за Распространением Чумы, Холеры и Телячьего Ящура, мне, наверное, не следовало прерывать вопросами, когда ж у нас в Кавладоре всё это успело распространиться, ведь эльфы ещё полтыщи лет назад придумали заклинания и лекарства от упомянутых инфекций.

Короче, громилы нас окружили и начали нехорошо облизываться.

В этот момент я вспомнила, что позавтракать утром не успела, и не смогла сдержать урчание в пустом желудке. Спросила, что у нас сегодня на обед, и все дружно заржали. Ответили, что полторы цыпочки. Я попыталась объяснить, что из полутора цыплят можно приготовить очень недурное фрикасе, если использовать пшеничные сухари, яйца, специи и крепкий бульон, но меня совершенно не слушали, и даже отпихнули в сторону.

Мэтрессе Далии пришлось врезать какому-то обормоту по шее, чтобы тот не хватал ее за локотки. Почему-то эта поведенческая реакция снова вызвала странный смех у горной популяции разбойников. Не понимаю. Люди такие непонятные существа… И с чего Далия всегда сердится, когда кто-нибудь говорит о выступающих опциях ее фигуры, делает вид, что сказанное к ней не относится? «Платье удачного покроя», ага, как же. Нечего на бельё пенять, если ноги прямы…

Кто из трёх разбойников, пытавшихся ухватить мэтрессу, которая выворачивалась похлеще школяра на восьмой переэкзаменовке, высказался, что ему нравятся девушки с характером, я не помню. Может быть тот, что со сломанным носом. Может быть, с выбитым зубом. Может, тот, у кого зубов совсем не осталось. Я постоянно отвлекалась на вращающихся гоблинов, всё думала, как же хлопнуть погромче, и даже саму эту фразу вряд ли бы услышала, если бы Далия не поспешила объяснить мне происходящее более доступно. А именно, что, адресуя ей (Далии) качество характера, они (разбойники) тем самым отрицают наличие его (характера) у меня, да и у всего клана Кордсдейл.

Подобного оскорбления родному клану я, разумеется, снести не могла. Настоящим документом утверждаю, что все телесные повреждения, причиненные мною, Напой Леоне Фью, четырём разбойникам из Илюмских гор, являлись результатом честной дуэли в защиту чести, репутации и достоинства клана Кордсдейл, и официально отказываюсь платить штрафы и компенсации, буде эти [зачеркнуто, исправлено] пострадавшие подадут на меня в суд.

(Портреты разбойников прилагаются. Простите, но на всех ярко-красной краски не хватило, так что некоторые места нанесенных ударов я просто обозначила крестиками). Пятый и шестой бандиты, трусы и подлецы, сбежали от честной драки и принялись стрелять по мэтрессе и мне из кривосработанных луков. Я пыталась догнать беглецов, привлекая их внимание громким криком и размахиванием топора, чтобы предложить им обратиться в мастерскую моего кузена Грома Лиома (королевство Ллойярд, Орбурн, квартал Оружейников), специалиста по арбалетам и противопехотным баллистам, но Далия мне этого не позволила. Почему – сама до сих пор не понимаю.

В итоге мы с мэтрессой Далией отправились в противоположную сторону.

Спустились с горушки, увидели горный ручеек, решили остановиться передохнуть. Ручеек был прохладный, хороший, я с удовольствием бы посидела на прибрежных валунах, послушала его журчанье, но меня постоянно отвлекали кувыркающиеся гоблины. Мэтресса Далия, вместо того, чтобы хлопнуть на них погромче, принялась уговаривать меня попить водички, приложить мокрый лоскут ее юбки к моей голове… Зачем? до сих пор не понимаю. Проще объяснить макроэргическое пространство реальности тому же самому чернопятому троллю, чем понять логику дипломированного алхимика.

Я категорически отказалась пить воду, в которой плавали головастики, сбежала от Далии – она замешкалась, зачем-то вычерпывая туфлями ручей, а я пересекла его вброд. Ушла ниже по течению. И тут очень кстати заметила местных жителей.

Сейчас, поразмыслив по поводу произошедших событий, я вынуждена признать, что моя попытка пообщаться с обнаруженными в Илюмских горах человекоподобными существами не является доказательством высокой эффективности моего интеллекта, природной гномьей смекалки и воспитанной кланом Кордсдейл сообразительности.

- Привет! – вежливо поздоровалась я. Твердо отодвинула подальше мельтешащих перед глазами гоблинов и продолжила: – Окажите любезность, скажите пожалуйста, не будете ли вы так добры… - начала я формулировать свою мысль.

Копавшийся в прибрежной травке местный житель, услышав мой голос, прекратил свое занятие и поднял на меня голову.

Солнце било меня прямо в правый глаз, поэтому я и левый прикрыла [и не верьте инсинуациям Далии по поводу якобы плохого гномьего зрения!!!].

И вежливо так продолжаю:

- … указать мне дорогу к вашему жилищу, или любому другому поселению, которые, вполне возможно, если учитывать статистические показатели населенности юго-западной части континента, располагаются здесь, неподалеку…

Пока я говорила, местный илюмский житель подбирался ко мне ближе и ближе. Я сразу обратила внимание, что он какой-то странный. Тело корявое, голова плоская, безносая, челюсти какие-то странные, словно бы лягушечьи, растянуты в стороны. На макушке гребень топорщится, вся физиономия покрыта голубоватыми чешуйками, приволакивает обе ноги, вместо одежды на нем какие-то водоросли трясутся, - и не вздумайте верить Далии, если она станет утверждать что я просто стояла и ждала, когда эта нечисть ко мне подберется поближе. Нет. Просто я была вежливой. Отвлекалась на гоблинов, да, признаю, солнце меня немного ослепило – увы. Хотя у вас, человеков, и не такие беды бывают. Но когда эта пахнущая гнилью и тиной тварь попыталась меня скушать, я сразу же отпрыгнула.

Высоко подпрыгнула, эльфы бы увидели – обзавидовались.

Ну, конечно, надо отдать должное Далии – она заверещала, побежала ко мне; бурая тварь визга и педагогических угроз дипломированного алхимика перепугалась, от меня отступилась. Далия зачем-то схватила меня за шиворот, и мы поторопились скрыться, по-ллойярдски, не прощаясь.

- Далия, тебе голову солнце напекло? Или филе головастиков покоя не дает? – вежливо попросила я объяснений.

- Напа, - строго спросила меня Далия. – Ты хоть поняла, с кем сейчас у ручья разговаривала?

- Поняла, конечно же, - обиделась я. – С человеком.

- С каким человеком!! – завопила Далия. Я обиделась еще больше, но, тем не менее, решила быть вежливой:

- Со странным человеком. Что-то он какой-то гнилью вонял. И цвета… - тут я припомнила, какого цвета было лицо у мэтра Питбуля, когда его, страдающего и стенающего, транспортировали в мою ресторацию после изгнания алхимиков из Ллойярда. Я могла бы высказаться по поводу внешности и мэтра Питбуля, и илюмского жителя довольно подробно – но постеснялась, отвлеклась, чтобы пришикнуть на развеселившихся, катающихся колесами гоблинов, и ответила кратко: - Странного он был цвета, странного.

- Напа, - серьезно проговорила Далия и посмотрела на меня очень строго, - это был не человек. Это был ташун.

- Ташун? – Не поверила я. – Но ведь ташуны – вроде как и не люди вовсе.

- Вот именно! Это воздуходышащие земноводные некрофаги, их четыреста лет назад маги вывели, чтобы они на болотах отряды зомби пожирали. А теперь они размножились, и жрут любую мелкую добычу! Тебе еще очень повезло, что он был один, а не стая, и днем, а не в сумерки!

Я имела полное право обидеться на слово «мелкий», но не стала. Мой интеллект выше подобных незначительных оскорблений. Я молча выслушала от своей научной предводительницы краткую лекцию о привычках и особенностях ташунов, видовом многообразии, появившемся за истекшие четыре столетия, наказании, постигшем магов-экспериментаторов за то, что не уследили за побегом опытной партии всеядных чудищ. Когда Далия добралась до сравнительного описания нор ташунов северных (ареал обитания – восток Ллойярда, а в Кавладоре – окрестности Тьюсса и по берегам Алера) и южных (Илюмские горы и низовья Лала), я все-таки решилась ее прервать.

- То есть живут они группами?

- Да, и…

- Охотятся обычно стаями? – уточнила я.

- А еще…

- А они разумные? – уточнила я на всякий случай.

- Нет! – возмутилась Далия. – Просто на человека похожи, хотя строение верхних конечностей…

Я не стала слушать про верхние конечности и спросила у Далии:

- Так значит, мы здесь просто стоим разговариваем, а не ждем, когда до нас доберется голодная стая?

Тут Далия примолкла. Подумала, посмотрела по сторонам. Пробормотала, что ташуны предпочитают держаться у воды, а дальше, чем на троллий шаг от водоема их никакими калачами не заманишь, и велела мне побыстрее подниматься выше в гору. По пути госпожа мэтресса взяла с меня клятвенное обещание больше ни с какими подозрительными, пахнущими тиной и илом, существами не общаться, и, по возможности, избегать компании сфинксов, если вдруг они свалятся мне на голову. А если она сама, Далия, вдруг заговорит с какой-то незнакомой женщиной со спиной львицы, крыльями орлицы и грудью блудницы, то я, как обладательница крепкой гномьей психики, должна свою научную предводительницу спасти. И чихать на то, что сфинксы редкие и охраняются природолюбивыми магами – дипломированные алхимики тоже на дороге не валяются…И вообще, пойдем из этих гор…

Мы и пошли. Все быстрее и быстрее.

Бежали долго. Остановились, отдышались.

- Напа, где мы? – спросила мэтресса Далия. Я честно ответила:

- В Илюмских горах.

- Спасибо, что напомнила, - огрызнулась Далия, и опустилась на ближайшую кочку. Пару раз обмахнулась подолом мантии, поправила ворот, вытерла капельку пота на виске. – Далеко еще до Ла-Фризе?

- А я откуда знаю?

Далее между нами последовал лёгкий непринужденный обмен данными, сопровождающийся нехитрыми логическими выкладками, которые позволили заключить простую истину: каждая из нас решила, что другая следит за направлением общих перемещений. И сколько лиг до ближайшего жилища разумных существ (троллей, сфинксов, ташунов, гоблинов и разбойников не предлагать) ни одна не знает.

Со стороны Далии это было непростительной глупостью, ведь именно она (не глупость, - Далия) бросила хорошо утоптанную тропку, на которую нас так любезно телепортировали, и отправилась исследовать разум гоблинов. В то время как я опять-таки ни в чем не виновата: гномы, даже из клана Кордсдейл, с трудом ориентируются на земной поверхности; блуждали бы мы по шахтам и подземельям – это да, уж там бы я не потерялась.

Наверное…

Моё предложение прорубить по-быстренькому шахту и попытаться добраться до поселений гномов изнутри горы мэтрессе не понравилось. Пришлось довериться приметам, которые я краем уха слышала от Фриолара: что мох растёт с северной стороны деревьев, а солнце самое жаркое на юге. Используя температурно-мохово-древесные указатели, мы и побрели.

Есть хотелось невыносимо. Пить тоже, но про водоемы, населенные южными ташунами, мы постарались забыть во избежание. К тому же от жары у меня разболелась голова, и, если бы Далия не догадалась прикладывать к ушибленному месту топор (единственный бывший у нас металлический предмет с большой поверхностью), а потом зафиксировать его длинным лоскутом, было бы ещё хуже.

По пути пытались вспомнить, какие из растений Илюмских гор можно употреблять в пищу.

Мэтресса, точно знаю, пересдавала зачёт по ботанике трижды. Я дважды, но у меня преимущество - дядюшка из Химериады, специалист по фруктам и прочим плодовым деревьям. Помню, как профессор визжал, похрюкивал и утирал выступившие от хохота слёзы, когда я красочно пересказывала технологию выращивания на суглинке бескосточковых партерных карпиков. Думаю, я немного переборщила, предположив, что фносские маслины есть результат неудачного скрещивания иберрских оливковых деревьев и буренавских осетровых рыб. Но зачёт мне всё-таки поставили, разве это не главное?

Как показал опыт блуждания на солнцепёке, да на пустой желудок, нет. Ни одно из растений, которые попадались мне и Далии, почему-то не были похожи на продукты, которые каждое утро привозили на кухню «Алой розы». Ах, как я скучала по моим кастрюлькам, сковородочкам, вертелочкам, скалочкам, а самое главное – по забитому всякой вкуснятиной погребу!

Мэтресса приказала не думать о бараньих отбивных, и я добросовестно подчинилась ее приказу. Чтобы отвлечься, я начала собирать красивые камушки. Ничего драгоценного, но зато очень специфического оттенка и с занимательными вкраплениями. Далия зачем-то собирала грибы. Как оказалось, она считала их съедобными. Пришлось объяснить, что «пыльный гром» надо замачивать в уксусной кислоте часа на три, не меньше, потом полсуток кипятить, и только потом можно рискнуть попробовать. А переросшие и подсохшие экземпляры, наподобие тех, что срезала в свою полевую сумку мэтресса, вообще ни на что, кроме фейерверков, не годятся.

Полевые горные изыскания зашли в тупик, мы забрались в какие-то каменные джунгли, и день обещал войти в историю кавладорской алхимии ужаснейшим кризисом сапиенсологии. Потребовалась вся воля лучшей представительницы клана Кордсдейл и весь ум и талант дипломированного алхимика, чтобы кардинально преломить ситуацию и обернуть ее в нашу пользу.

- Золото! – вскрикнула Далия и в порыве чувств хлопнула себя по лбу. Я, признаться, не сразу поняла ее идею, и подумала, что жара окончательно размягчила ее человеческий мозг. Только что нашли дикую вишню, нарвали чего-то кошмарно кислого, присели отдохнуть…

- Где золото? Сколько? – заинтересовалась я.

- Гномы ведь прекрасно чувствуют драгоценные металлы, верно?

- Ну… Если рассуждать теоретически…

- Напа, это наш шанс! Ведь там, где живут гномы и люди, там всегда скапливается – что?

Я подумала над вопросом. Ответила.

- Напа, - начала сердиться Далия. – Навоз – это из области животноводства. А мы говорим о разумных существах. Попробуй рассуждать, как сапиенсолог!

- Я не алхимик, я только учусь…

Мэтрессу Далию мои оправдания не интересовали. Она требовала завершить умственное построение:

- Там, где живут гномы и люди, всегда появляются – ну же, ты знаешь!

- Эльфы? – предположила я. Опять не угадала.

- Деньги, Напа! Деньги! Там, где живут разумные существа, рано или поздно скапливаются деньги!

- Не факт. Вот у меня они вечно куда-то исчезают…

- Они исчезают не куда-то, а к другим разумным существам.

- Но это несправедливо! Слушай, а как сделать так, чтобы от других разумных существ деньги перетекали ко мне?

- Напа Леоне, не отвлекайся и не сбивай меня с мысли!

Как будто что-то в макроэргическом пространстве реальности может сбить с мысли впавшего в инсайт алхимика. Разве что драконом попробовать…

- Мы будем искать большое количество драгоценных металлов, и, когда их найдем, рядом обязательно окажется кто-то разумный, – блестя глазами, определила направление изысканий предводительница научного проекта. – Вопрос только, кто именно… Но я поработаю над этой проблемой, - мэтресса задумчиво погрызла ноготок. – А ты не трать время зря, ищи деньги.

Я принялась шарить глазами по травке, ведущую неравную борьбу за существование с ярким летним солнцем и каменистой почвой.

- Напа, - опять высказала недовольство мэтресса. – Что ты делаешь? У тебя до сих пор голова болит?

- Нет, уже не болит, - я поправила топор, привязанный к темени лоскутом, - только гоблины вертятся и вертятся, думать мешают.

Мэтресса Далия как-то подозрительно ласково посоветовала мне закрыть глаза и попытаться уловить ауру драгоценностей.

Я села поудобнее, выполнила, что было велено. Сосредоточилась. Мэтресса шёпотом посоветовала представить себя рядом с сундуком с сокровищами, мысленно открыть его крышку, опустить руку (мысленно) в сияющую груду… Я (мысленно) надавала пинков вредным гоблинам, которым приспичило захлопнуть крышку сундука; и, дыша ровно и спокойно, продолжила медитацию. Вот мои (мысленные) руки добрались до сокровища (одного огромного рубина достаточно, чтобы отдать долг родителям за подъёмные на обустройство «Алой розы»), почувствовали его вес (а этой пятифунтововой горстки хватило бы рассчитаться с Фионой), его запах…

Запах!

Я резко открыла глаза и рывком поднялась на ноги.

Пусть я не оборотень, не орберийская овчарка и не знаменитый буренавский волкодав, но запах, который шаловливый ветерок волею Судьбы принёс мне в ноздри, был настолько знакомым, что сомнений не оставалось. Я ринулась на поиски источника аромата.

Форсировала парочку выступов, преодолела ручеёк, перепрыгнула овражек и мелкую пропасть, прорвалась сквозь заросли, потеряв счёт расстоянию, и, наконец, настигла искомое.

Поправив топорище, чтобы не цеплялось за длинные плети колючей ежевики, я осторожненько подобралась к своей добыче и, боевым гномьим воплем подстёгивая усталые ноги, стремительно выскочила на полянку и схватила объект.

«Он» оказался мелким чернявым пареньком одетый просто и без изысков – темная распахнутая по жаркому времени куртка, белоснежная рубаха, темные штаны и удобные сапожки. Из всей его внешности заслуживает упоминания только лицо – одновременно вдохновенное и испуганное, - такое бывает у людей, когда они впервые в жизни берутся забить гвоздь молотком и попадают куда угодно, кроме гвоздя и нужной стены; - да еще выразительные огромные глазищи. Такие большие, со зрачком в половину картофелины, глаза частенько бывают у потомков эльфов, да в придачу слишком длинные для обычного человека, чуть заостренные уши. Поэтому, сознаюсь, первое впечатление от паренька у меня сложилось не самое благоприятное.

При виде меня, вылезающей из ежевики, паренёк подавился окурком, скривился, зашёлся в кашле, и произнёс несколько слов, привести которые в объяснительной записке не могу, так как не знаю их правильного написания.

И тут я его узнала.

- Я тебя знаю! – вскричала я, подскочила ближе и покрепче вцепилась в конечность парня. – Ты мне должен!

- Тебе тоже? – печально переспросил паренёк и печально улыбнулся. Выражение на его лице было такое умилительное, такое замечательное… Но гномы клана Кордсдейл никогда не теряют важной сюжетной линии разговора!

- Должен, должен! С процентами за двадцать четыре года!

- Гм-м… - удивился паренёк. Сморгнул пару раз и даже, кажется, частично протрезвел. – Мадам, а вы меня ни с кем не перепутали? Двадцать четыре года назад мне было десять лет, я был милым ребенком, кушал на завтрак манную кашу, никого не трогал, а про «Короля и Звездочета» только краем уха слышал, даже правил не знал…

- «Милым»? «Милым»?!!! «Никого не трогал»!! Он, видите ли, был милым ребенком!!! – разозлилась я. На гномов вообще губительно действует голодание. – Как уговаривать меня сделать подкоп под кондитерскую, так он не ребенок, а как о долге вспомнить, так – сразу в ежевику, и травку покуривать?!! – Я примеривалась, как бы врезать этому мелкому пакостнику, но дым от съеденного косячка был таким плотным, что координация движений частично покинула меня.

- Подкоп под кондитерскую? – принялся припоминать паренек – хотя какой он паренек? путем элементарных арифметических вычислений выходило, что ему тридцать четыре года. Не, ну точно – потомок эльфов! На одну восьмую или даже на четверть! Только эльфы могут лет до ста выглядеть как едва начавшие бриться человеческие подростки!

То ли дело – гномы. К сорока годам у всех, даже самых мелких, подбородок покрывается приятной мягкой порослью. Поскорей бы уж и мне повзрослеть…

Но это рассуждение совершенно не относится к делу.

Итак, случайно встретившийся нам в Илюмских горах чернявый престарелый паренек оказался моим старым знакомым с тех самых пор, когда наша семья жила в королевстве Иберра. Среди иберрцев, знаете ли, много потомков эльфов. Они южный климат любят, там их эльфийские сады пышнее цветут.

То есть цвели триста лет назад.

Но в любом случае речь не о причинах, по которым эльфы отправились на поиски нового, лучшего мира, а о срыве научно-исследовательского сапиенсологического эксперимента, поэтому продолжаю.

Я уперла руки в пояс и сурово напомнила обстоятельства нашей предыдущей встречи.

- Да, в Аль-Миридо. В трех кварталах от королевского дворца. Двадцать четыре года назад. «Давай сделаем ма-аленький подкоп, - процитировала я, - ведь ты же гномка, тебе докопать до соседнего подвала ничего не стоит!»

- Что-то такое, может быть, и было…

Тут, наконец, меня догнала мэтресса Далия.

- Напа! Где ты? – раздался ее голос из кустов.

- Напа! – осенило четверть-эльфийца. – Как же я мог сразу тебя не узнать! Напа! – он обрадовался, попытался меня обнять, наткнулся на топор, и как-то странно стал его рассматривать.

- Что это у тебя с головой, Напа?

- Черепномозговая. Специальной закалки, фигурной заточки, - замогильным голосом прокомментировала Далия, появляясь из кустов.

- Не отвлекаться! – рявкнула я. Может быть, я немного забылась, и мне не следовало повышать голос на человека старшего учёного звания, но я заботилась об общих интересах. – Во-первых, ты должен мне половину добычи, а именно – черничный пирог, два торта со взбитыми сливками, четыре коробки с цукатами, банку мёда, девять фунтов - и не каких-нибудь пелаверинских, а полновесных гномьих! - заварных пирожных и профитроли в сиропе. А во-вторых, с тебя проценты из расчёта десяти годовых. А в-третьих, моральная компенсация за порку, которую мне устроили мой и твой папы! Которая тоже облагается процентами – из расчета пятидесяти годовых!

- Мой папа? – удивился иберрец. Какой-то он, право слово, тормозной на голову. А еще на мою удивленно косится. – Он в жизни не поднимет руку на женщину. Ну, конечно, если та сама попросит …

Мэтресса Далия, которой дымок ежевичной полянки доходил только до бюста, а потому пока что не затрагивал головной мозг, решительно выступила вперед, подошла к пойманному иберрцу, душевно вцепилась в его субтильное плечо и нежно перевела разговор в конструктивное русло.

- Не будем отвлекаться на мелочи, добрый человек. Мы, смиренные исследовательницы, исходя из гуманных соображений, проводили небольшой эксперимент на природе. А потом нас какие-то козлы, чтоб им [ опять слова, которые я не знаю, как пишутся. Умеет мэтресса Далия кратко формулировать мысль! Ох, умеет!], пытались ограбить. А вон она, - кивнула Далия на меня, – упала и ушибла голову, потому как ловила гоблинов голыми руками.

- А чего их ловить? Пусть кувыркаются… - всмотрелась я в стайку, которая с самого полудня не отставала от меня. Кажется, плешивые бестолочи начали выдыхаться, вращения у них замедлились, радужная оболочка сбавила ослепительность сияния…

- Да уж, пусть кувыркаются, - поспешно согласилась Далия, - а потом были головастики и задушевные разговоры со стайкой ташунов… Напа, не спорь! Сама же сказала, что где один ташун, там и десять. Хорошо, это я говорила. Но ведь ты со мной не спорила!!

Поспоришь с ней, как же!

Кувыркающийся поблизости гоблин сочувствующе покачал плешивой головой и протянул мне окурок. Я отмахнулась – мой старый приятель-сообщник по ограблению аль-миридской кондитерской накурил на полянке столько, что можно было самой не затягиваться.

- Так вот, добрый человек, - продолжала Далия. – Если ты сей же час не скажешь нам, где здесь ближайшая гостиница, таверна, или хотя бы крестьянский сарай, в котором можно найти приличный обед (неприличный тоже, вероятно, сгодится), я за неё, - ткнула мэтресса в меня пальцем, – не ручаюсь. Знаешь, каковы гномы в приступе голодного бешенства?

- Нет, - испугался иберрец.

- Узнаешь, - пообещала мэтресса.

- Не надо, - прошептала я, дёргая Далию за подол. – У него папа – придворный маг. Он тебя проклянёт так, что костей не соберёшь.

Чернявый четверть-эльф неожиданно расхохотался. Курить ему надо меньше, однозначно.

- Девочки, так вы голодные? Потерялись? Нет проблем! Вам несказанно повезло! Вы нашли решение всех своих трудностей!

- Пока что мы нашли только тебя, - проговорила я. Посмотрела на своего научного предводителя и увидела, что на нее атмосфера полянки тоже начала действовать: нахмуренный лоб разгладился, личико разрумянилось, улыбка поползла по щёчкам… Я решила не делиться с ней косячком, полученным от гоблина и затянулась сама.

- Правильно! А кто я? – спросил иберрец.

- Сын мэтра Аэлифарры? – уточнила я.

- Специалист по кондитерским?

- Девочки… Милые дамы! Стыдно алхимикам пользоваться столь устаревшей информацией! – засмеялся иберрец. И нам с мэтрессой тотчас же стало стыдно. – Между прочим, почти четверть века прошло с тех пор, когда я был всего лишь сыном придворного мага. Теперь я сам – маг!

Я собиралась поинтересоваться, а где же в таком случае его магическая мантия, посох, длинная борода или хотя бы книга заклинаний, но парень не дал мне времени на формулировку запроса, достав из воздуха огромный бутерброд с солониной. Мы с мэтрессой, не сговариваясь, набросились на еду, как два голодных студента. Бутерброда вмиг не стало. Обрадованные, мы попросили добавки. Маг сосредоточился, и рядом с ним оказалась тарелка с жареной картошечкой, котлетками и маринованными грибочками. Потом – яичница с зеленью, сыр, шипящие колбаски на рыцарском кинжале (кинжал украл крутанувший сложный прыжок гоблин. Вместе с последней колбаской, но я не жалуюсь). Потом был недозрелый апельсин и обязательная послеобеденная полупинтовая кружка с отличным крепким кофе. Да, возможно, придирчивый знаток этикета обратил бы внимание на то, что сервировка изысканностью не отличалось, приходилось еду хватать руками, а потом вытирать конечности обо что придётся.

Но обед был замечательный.

- Сейчас бы десертик, - замечталась я. – Заварных пирожных… Или щербету…

- Слушай, - отвлеклась от догладывания бараньей отбивной на косточке мэтресса. – Если ты такой знаток телепортации, почему бы просто не переправить нас с Напой домой? То есть, конечно, если уважаемый мэтр соизволит… - и этак хитренько ему улыбнулась.

«Уважаемый» мэтр засмеялся:

- Обязательно! Я просто воспользовался случаем, и вернул часть долга старой подруге по кондитерскому цеху!

- Да ладно, - растрогалась я. – Какие мелочи! Забудем о долге… Ты нам сейчас жизнь спас!

- Рад помочь, прекрасные дамы, - обаятельно улыбнулся четверть-эльфиец. Нет, все-таки с эльфами иногда можно иметь дело. Пусть даже дедуля категорически не согласен с таким предположением. – Давайте, действительно, завершим наше пиршество чем-нибудь сногсшибательным, и отправимся по домам.

Я облизала пальцы, и, полная радостных предвкушений, сосредоточилась на содержимом телепорта.

Оттуда выскочил бешено вращающийся половник и угодил прямо мне в лоб.

Перед глазами снова замельтешили радужные гоблины.

- Черепномозговая два, - раздался надо мной печальный голос Далии.

- Извини, такое иногда бывает, - грустно вздохнул маг. Далия развела руками (всеми восемью) и покачала головой (сначала правой, потом левой, потом центральной).

- Понимаю. Обед был замечательный, правда. Но давай-ка и в самом деле отправимся по домам.

- Хорошо, - проговорил огорченный неудачей маг. – Становитесь поближе, сейчас я вас телепортирую.

Я совершенно не виновата в том, что произошло! Абсолютно! Я сидела и трогала шишку на лбу, пытаясь сдвинуть топор так, чтобы холодило и теменную, и лобовую травму. Это всё он, безбородый похититель заварных пирожных, натворил! А мэтресса Далия стояла рядом и смотрела!

И не было с ними специалиста по вероятностям (то есть был, но занимался шишками), чтобы подсказать: раз пошла полоса неудач, одним половником она (неудача) не ограничится.

Сгустилось облачко телепорта; рассеялось, и мы с мэтрессой Далией снова оказались в горах.

Но это были совсем другие горы.

- Напа, - спросила полтора часа спустя мэтресса Далия. – Рассчитай, пожалуйста, вероятность того, что случайно встреченный посреди Илюмских гор одиноко курящий травку человек с долей эльфийской наследственности, близкий родственник придворного мага короля Иберы, водит приятельство с кем-нибудь из наших знакомых.

- Единица к двадцати семи тысячам шестистам тринадцати. Но ты неправильно формулируешь задачу.

- Вот как?

- Надо считать такие вводные: житель Аль-Миридо, пребывающий в горах по неизвестной причине, какова вероятность, что у него есть общие знакомые с эмигранткой из Ллойярда, скрывающейся в Кавладоре по причине творческих разногласий. Единица к шести тысячам девятистам семи и пятнадцати сотым в периоде.

- Утешает. А каков шанс, что этот обдолбанный, недоделанный, демоном [зачеркнуто] травмированный маг вспомнит, куда он нас телепортировал?

Я пожала плечами.

- Невероятность приближается к абсолюту.

Мэтресса прокомментировала этот вывод длинной тирадой, которую, как и предыдущий полуторачасовой монолог, я дословно не запомнила и не привожу во избежание ошибки цитирования.

- Вернёмся в Талерин, - злобно прищурилась Далия, - пойду к ближайшей ведьме и прокляну этого гада.

- Не надо! – испугалась я. – Проклинающий отягощает свою карму!

- Откуда ты набралась таких завиральных идей?! Какая разница… Главное, вернутся в Талерин. В Университет. Пострадаем, конечно, во время Ученого совета… не в первый раз… Зато хотя бы пообедаем.

- Если, конечно, нас не посадят.

- За что? - скептически хмыкнула Далия. – За глупость в особо крупных размерах? Разве что меня уволят по профнепригодности…

- За кражу из дворца.

- Какую кражу?

Я показала ушибший меня половник, который чисто автоматически прихватила с собой с места обеда (правда, правда, ну чисто автоматически! Можете спросить профессора Прибылова-Захватского, он вам объяснит, что есть такая подлая вещь – условный рефлекс называется). Отличная гномья работа, серебро, а на черенке ручки медальон из черной эмали с тонко прорисованным золотым древом…

- Королевский герб… - простонала Далия. – О небо! Мы совершили кражу королевского половника!

- Не мы, - педантично поправила я отключившуюся от Высшего Разума мэтрессу. – Но доказать, что мы просто рядом стояли, будет не просто. Не дрейфь, Далия, - утешительно похлопала я подругу по той части тела, до которой смогла дотянуться. – Если бы ты каждый день вела аморальный, антиобщественный и криминальный образ жизни, ты вообще такой мелочи не заметила бы. А раз уж ты стала дипломированным алхимиком, попробуй рассуждать логически-позитивно. Пропажу антиквариата из дворца наверняка будут расследовать лучшие специалисты Министерства Спокойствия, а они такие – ууу! Носом землю роют, кого хочешь, где угодно найдут! А уж нас – тем более.

Мэтресса недолго постояла, раскачиваясь на ветру, как сохлая былинка.

- Вернёмся с каторги, - наконец, нашла в себе силы вернуться к реальности Далия. – Пойду к ведьме и прокляну эту рыжую овцу Долли.

- За некромантию дополнительный срок дадут.

- Напа! Молчи! – вспылила моя предводительница. – Если бы ты была нормальной гномкой и умела ориентироваться в горах, мы бы давно уже были дома! Грелись у камина в «Алой розе», и не мокли бы под дождём!

- Я уже говорила, что умею! Умею ориентироваться В горах, а не На них!

Мэтресса Далия окинула ищущим взором округу и призадумалась.

Округа состояла из пиков, обрывов, пропастей, скал, осколков пород разного содержания и вольного размера, склонов крутых, очень крутых и отвесных. Растительность, которая в предыдущей зоне экспериментирования заслуживала название чахлой, здесь отсутствовала как класс. В местности, куда нас столь неудачно забросило телепортом [зачеркнуто, исправлено] низкоквалифицированного мага, упрямо шёл мелкий противный дождь, солнце катилось в закат. Единственное, что могу сказать хорошего о столь негостеприимном месте – там не было комаров.

Людей, гномов, кентавров, эльфов, да что там, даже чернопятых троллей там тоже не было. Гоблины, сволочи, тоже куда-то подевались.

- Хорошо. Давай искать лаз внутрь горы, - наконец, согласилась Далия. – Не найдем гномьих пещер, так хоть от дождя укроемся. Переночуем, а утром уж как-нибудь. Напа, веди! Я утверждаю твой план. Напа? Что не так на этот раз?

- Горы мне не нравятся, - поёжилась я. Как объяснить человеку чувства гнома? – Мёртвые они какие-то. Пустые.

- И что? Погоди, как это – пустые?

Я осторожно потопала ногой по камням. Ковырнула ближайший валунчик, постучала по нему кулаком:

- Выработали их до конца, до зёрнышка, до последней вагонетки, - объяснила я. – Эта горушка внутри как ноздрястый сыр. Изъедена до тонких стеночек. Даже удивительно, как это старейшины гномьих кланов допустили подобное безобразие! Того и гляди, всё обвалится. Не хочется внутри оказаться, если вдруг какой камнепад начнётся.

- Напа, ты не шутишь? – сдержанно запаниковала мэтресса. – Пошли-ка отсюда. Я в спелеологии не сильна.

И мы пошли дальше. Прошли шагов двадцать, и за очередной скалой опять обнаружились люди.

Позволю себе на минутку отвлечься от ясного, подробного и правдивого изложения событий, и объяснить, почему я не пытаюсь приукрасить поведение мэтрессы Далии. Да, признаю, мысль о наказуемом Уголовным Кодексом королевства Кавладор деянии (наложении проклятия) посещала её многомудрую голову. Все мы несовершенны. Но определиться с объектом, на который проклятие следует наложить, ей, Далии, мешал слишком богатый выбор кандидатур, в данном конкретном случае – тех, кто помешал нам набрать сведений для отчёта на Учёном совете. Так что, скорее всего, заявление мэтрессы Далии о предстоящем визите к ведьме, колдуну или магу, было всего лишь попыткой отвлечься, выпустить, что называется, пар.

А если с мэтрессой Долли, чью кандидатуру мэтресса Далия так рьяно обсуждала, демонстрируя богатейший словарный запас и изысканное словотворчество там, где устоявшихся выражений не хватало, и вправду что-то плохое случилось… Так разве только Далия могла Долли проклясть? У той рыжей [зачеркнуто] облезлой мэтрессы есть, теоретически, студенты, которые не могут угадать правильный ответ на экзамене, и коллеги, которые могут чему-то завидовать (например, парику. Среди алхимиков много лысых, только большинство стесняются признать свой дефект), есть госпожа Гиранди, секретарь господина ректора (краем уха слышала, что дамы очень друг друга недолюбливают, но тс-с! Я вам ничего не говорила!) Наконец, есть научная литература, которую мэтресса Долли распространяет со всевозможной страстью! Короче, идея с проклятием кого-либо виноватого так и повисла в воздухе.

Нам с Далией срочно требовалась решить более насущную проблему.

- Что это за убожество? – презрительно, с гадливостью и отвращением спросила меня мэтресса Далия, приподнимая кончиками пальцев обсуждаемый предмет.

Я подошла ближе, понюхала. Попробовала на зуб.

- Железная проволока. С накрученными на нее кусочками такой же проволоки. У кусочков края острые, царапаются… Похоже на какое-то заграждение. От коров, наверное, берегутся, - высказала я гипотезу. Мэтресса Далия, которой железная проволока своими колючками расцарапала подол мантии, возмутилась:

- Где ты здесь видишь коров?

Вопрос был справедливый. Я осмотрелась по сторонам, пробежалась в сторону от тропинки, на которую мы с Далией в конце концов спустились с окружающих небольшую долину крутых скал, и признала, что коров в обозримом пространстве нет.

- Ну, мало ли… Может, тут овцы зубастые… Или стадо минотавров бегает. Или здешние хозяева просто гостей не любят…

Далия фыркнула:

- ну, мало ли кого здешние хозяева не любят… Придется. Я им устрою – Алхимию игнорировать!..

И мы смело пересекли границу, очерченную бетонными столбами и натянутой между ними железной проволокой в колючках.

Резон для вторжения на территорию неизвестного племени имелся. И не единственный. Во-первых, мы очень устали. Не под открытым же небом нам ночевать. Во-вторых, примитивные существа наподобие троллей, а тем более – гоблинов, были просто не в состоянии соорудить нечто аналогичное встреченному нами среди гор. Эльфы тоже не стали бы утруждать себя возведением столь уродливой пародии на забор – к заборам эльфы относились трепетно, ибо они не только очерчивали зону владения, но и служили подмостками тем певцам и музыкантам, которые не могли сдержать творческих порывов. На гномье изделие бесконечно длинные плети железной проволоки тоже не походили. Значит… Значит, это либо кентавры – они иногда выходят из своих зеленых полей, или люди.

Идея исследовать неизвестный кавладорской Алхимии клан людей, изготовляющий отвратительные изделия из дурно сработанного железа, обитающий в пустых, изъеденных коррозией горах (не известных мне, гному из клана Кордсдейл), захватила Далию целиком и полностью.

И вот мэтресса Далия, гордо подняв голову и придерживая полы мантии, вступила на бетонный плац, опоясывающий примитивное, очень уродливое сооружение, уходящее глубоко под землю. Увидел бы такое строение мой прадедушка, знаменитый архитектор, взял бы кирку и самолично стер бы с лица земли.

Мне тоже не понравилось.

А гоблинам – тем более.

- Ау! Аааууу! – покричала Далия, стуча в дверь. Отклика не было. Но дверь сама собой распахнулась (и вовсе я по ней половником не стучала, честное слово. Так, камешком тюкнула…). Мы вошли.

Открывшееся перед нами помещение не было похоже ни на одно цивилизованное жилище. Здесь не было ни уютных кресел, ни лавок, укрытых мягкими шкурами или ковриками, не горел огонь в камине – хотя бы потому, что камина не было. Зря – в горах прохладно, и мы с Далией мечтали согреться.

В помещении присутствовали столы, хаотично размещенные вдоль стен. Прямо в столешницах какой-то шибко «умный» мастер зачем-то наделал кнопок, рычажков и клавиш, покрытых странными закорючками; над столами, в стенах или специальных держателях, были закреплены странные стеклянные черные пластины, а от них волочились гибкие черные кишки, которые скрывались где-то в стене. Я проверила – за стеной обнаружился ящик. У ящика нашлись вполне цивилизованные, похожие на гномьи, винтики, я их открутила и обследовала содержимое. Ничего, достойного внимания – какие-то блестящие штучки, переключатели, кнопки, хаотичное смешение проводков, ведущее наружу, к другим железным, стеклянным и каким-то непонятно из чего сработанным штуковинам. На всякий случай я пощелкала, постучала по всему, до чего могла дотянуться, серебряным половником, но ничего не произошло. Вернулась к Далии.

Она внимательно рассматривала обнаруженный ею блокнот. Вполне обычный блок из склеенных листков, которым таинственный обитатель странного уродливого жилища пользовался. Но почему-то записи делал не понятными рунами, а совершенно идиотскими пиктограммами и иероглифами.

- Интересно, что это? – подумала Далия, и, чтоб лучше размышлялось, уселась на краешке стола.

Практически сразу же откуда-то из-под крыши… нет, сверху… нет, отовсюду сразу раздался жуткий завывающий звук, стеклянные пластины ожили, и на них замелькали совершенно потрясающие картинки. Я даже оторопела от неожиданности! Конечно, изображениям не хватало академической изысканности, которую так ценят мастера живописи Фносса или Кавладора, но, например, господин Бобри из Фраскарона, как мне рассказывал директор Королевского Музея, любит шокировать зрителя подобными цветовыми экспериментами…

На быстро мельтешащих картинках угадывались очертания гор, того помещения, в котором мы находились, какой-то повозки, почему-то движущейся своим ходом, без помощи осликов или лошадок. Потом в одной из картинок я увидела… я увидела себя и Далию – и громко ойкнула от неожиданности. Мэтресса подскочила, потребовала, чтобы я объяснила ей свое поведение…

- Что это за фигня? – сурово нахмурилась алхимичка на круг, перечеркнутый крестом, вдруг появившийся поверх наших с ней изображений.

- Похоже на прицел, - сказала я, подумав. – Папенька, рассчитывая дальнобойность пушек, всегда рисует что-то подобное, чтобы мишени не сливались с окружающими предметами…

Далия несколько раз хлопнула глазами, после чего неожиданно подхватила меня на руки и рванула неровным спотыкающимся галопом вон.

Через три с половиной секунды после того, как мы покинули бетонную конструкцию, рядом с ней приземлилось нечто, похожее на сработанного из металла и железа головастика. Крупная «голова» и сзади тонкий отросток. На «макушке» и кончике «хвоста» ревели, вращаясь с бешеной скоростью, пропеллеры, а из нутра «головастика» выпрыгнуло несколько мужчин в странных, серо-пятнистых одеяниях.

- Смотри, Далия, - обратилась я к своей научной предводительнице. – Люди.

Мэтресса приостановилась, чтобы отдышаться. Активизировав неведомые Алхимии резервы своего организма, Далия за короткий срок успела преодолеть расстояние в сотню тролльих шагов, да не просто так – а вверх по почти отвесной скале и со мной и половником из королевского сервиза на руках.

- Интересно, а они серые с пятнышками потому, что приходятся родней розовопятым троллям?

Далия продолжала тяжело, с краткими всхлипами, дышать, судорожно обмахиваясь украденным блокнотом.

- Пошли, спросим?

- Нет.

- Да брось, Далия! Ты ведь наверняка хочешь узнать, что это за существа, почему используют странную письменность, зачем построили такой уродливый бункер…

- Нет.

- Далия, я тебя не узнаю! Пошли, хотя бы спросим, зачем они нас ищут?

- Напа Леоне, поверь дипломированному алхимику: чем больше тайн у Вселенной останется, тем будет лучше для всех! – рявкнула Далия в ответ.

Мне оставалось только пожать плечами, поправить топор, чтобы не сползал с макушки, и поспешить за научной предводительницей.

В глубине души я, признаться, сожалела, что не получилось исследовать новооткрытое людское племя. Но спустя полчаса нам с Далией представилась возможность исправить это досадное упущение.

Текст обращения, с которым обратились к нам случайно встреченные люди обнаруженной в неведомых горах популяции, привести затрудняюсь, потому как звучал он на странном, неизвестном мне наречии. Тем не менее, мэтресса Далия, со свойственным ей интеллектом, тут же догадалась, что это был приказ стоять, не двигаться и поднять руки вверх. Пока мы стояли, застыв скорее из уважения к обычаям незнакомого племени варваров, чем из страха (гнома клана Кордсдейл ничего не боятся!), вожак начал движение навстречу.

Вида он был неприятного, росту огромного (Далия может утверждать другое, но это ее, человеческие, измерения), и в руках держал какую-то штуку наподобие очень уродливого пистолета (схематическое изображение «этой штуки» прилагается).

Вообще, должна отметить, у варваров было очень много разных железных штучек, правда, металл был самого наипаршивейшего качества, лишь самую чуточку лучше, чем железная проволока, натянутая для обороны странного бункера. Сразу видно, что племя мало общается с гномами: мы бы уж не допустили издевательства над старым добрым плавильным искусством!

Так вот. Кроме уродливых пародий на пистолеты, у варваров была также целиком сделанная из железа повозка, может быть, та, которую мы видели на стеклянных пластинах в бункере. Где паслись выпряженные из повозки лошади, не знаю, ведь рядом трава не росла, но, вынуждена повторить, зачёт по ботанике мне поставили из человеколюбия, то есть, из гномолюбия, а не за прочные, устойчивые знания.

Я исправлюсь, честное слово!

Приблизившись к нам, вернее, к Далии, которую, благодаря росту и особенностям фигуры, заметить проще, чем меня, почти неразличимую на фоне скальных пород и в сумерках сгущающегося заката, вожак племени задал какой-то вопрос. Далия развела руками, объясняя, что не понимает языка.

Вожак совершил сложный шаманский ритуал, постучав по маленькой черной коробочке, закрепленной на одном из перекрещивающий грудь ремней, выдернув из прически кого-то из подчиненных что-то вроде короткого перышка и воткнув сей предмет за ухо, и вдруг заговорил по-кавладорски. Правда, с ужасным произношением.

- Кого прячешь? Я сказал, выйти с поднятыми руками! Выполнять!

Я осторожненько вышла на середину тропинки.

- Мутант! – закричали люди племени. Не знаю уж, что обозначает этот звукокомплекс.

Племя оказалось очень агрессивным, иначе не объяснить, как шустро люди перехватили своё оружие и нацелили на мирных нас. Тут меня осенила одна идея, и я поторопилась прошептать ее Далии.

- Скажи им о Телячьем Ящуре!

- Чего? – не поняла мэтресса.

- Скажи им, что нас нельзя трогать, потому, как мы исследуем Распространение Чумы и всего остального, и очень полезны для общества!

Мэтресса Далия как-то странно отреагировала на мои слова. Лицо ее перекосило, а глаза метнули пару молний.

Теперь-то я понимаю, что не следовало шептать так громко. Вожак племени услышал, перевёл мои слова остальным и наверняка допустил ошибку цитирования. Потому как племя всё поняло неправильно, поспешив выполнить приказ «на плечо, к бою товсь».

- Напа, - спокойным, размеренным голосом проговорила Далия. – Бежим.

И мы побежали.

Пули свистели над нашими головами (варварство! Дикое варварство так обращаться с алхимиками! Пусть им не нравится научное творчество мэтрессы Далии, но в меня-то зачем целиться? Я только подставляла циферки в статистические формулы!). Мы с Далией спотыкались, падали, скользили на мокрых от некстати начавшегося дождя горных тропках, а нам вдогонку летели выстрелы, вопли, и даже, кажется, порванные башмаки дикого, необразованного племени.

Не смотря на сложные обстоятельства, не смотря на бег по пересеченной местности, не смотря под ноги, потому как всё равно в темноте уже почти ничего не было видно, я не выронила из рук национальное сокровище, я не потеряла предмет из королевского столового набора!

Бежать было трудно, и, если бы не отточенные в веках и схватках с [тщательно зачёркнуто, посажено две кляксы; магическому восстановлению ранее написанный текст не подлежит] обидчиками гномьи навыки ориентирования в, на, под и изнутри гор, дикари схватили бы нас уже на пятнадцатой минуте.

Благодаря талантам клана Кордсдейл отряд серо-пятнистых человекоподобных существ загнал нас в ловушку где-то через час.

Мы с мэтрессой забились в расщелину, и, поскуливая от страха (то есть, конечно же, поскуливала Далия, а я ее морально поддерживала), смотрели, как варвары подогнали поближе свою железную повозку с ярко горящими передними фонарями, как построились неровной цепью и принялись заглядывать под каждый камень.

Я не виновата, что акустика в расщелине оказалась такой хорошей! Честное слово, не виновата!

- Напа, - укоризненно прошептала Далия. – Пока мы живы, ради всех богов, ответь, зачем ты это сделала?

- У меня в носу зачесалось. Может быть, они не услышали, как я чихаю?

- Думаешь? – мэтресса осторожно выглянула, и убедилась, что звук одинокого гномьего чиха привлёк внимание охотников.

Опять!

- Будь здорова, Напа. Чтоб ты долго была здорова…

Опять! Опять!

- Издеваешься? – холодно осведомилась мэтресса.

- Нет, просто у них повозка воняет! Напихали они туда всякой гадости, а у меня организм тонкой конституции! Вернёмся домой, я тебе справку от мэтрессы Розанны покажу!

- Эй, вы, мутанты! Это вы, что ли, из секретной лаборатории сбежали? – окрикнул нас вожак племени. – Мы знаем, что вы здесь! Выходите! Мы вас не тронем, – и варвары заржали. Кажется, у меня начала развиваться аллергия на смех низкоорганизованных людских кланов.

- Какой дрянью? – шепотом спросила Далия. Целиком сосредоточившись на проблеме, как быстро прорубить из расщелины подземный ход в отсутствие отбойного молотка, одним половником, я даже сначала не поняла, о чем она. Нашла, [зачеркнуто], время пополнить запас своей осведомленности! – Какой вонючей дрянью забита их повозка?

Видя, что у нее очередное обострение мании исследования, я не стала спорить.

- Что-то из лёгких фракций перегонки нефти.

- Оно горючее?

- Эй, вы! – кричали меж тем наши преследователи. – Выходите! Считаем до десяти! Один…

- Что, старше десяти чисел не знаете? – выкрикнула я.

- Напа! – зарычала мэтресса, будто в роду у нее водились волки. – Оно горючее?

- Да, очень. И нечего на меня кричать. Я, между прочим, думаю, как бы нам сбежать отсюда.

- Я тоже. Давай, сначала попробуем мой план. Хорошо?

- Как скажешь. Мой тогда будет называться план Бу.

- Эй, вы! – очередной раз прокричали варвары и выпустили тучу пуль в сторону нашего укрытия. – Поторопитесь, у нас кончается терпение! Четыре…

- У меня тоже! – закричала мэтресса, быстренько запихнула в карман мантии похищенный блокнот, и зачем-то оторвала очередной лоскут от своей нижней юбки. Как будто мало их (обрывков, не юбок) осталось в родных Илюмских горах. – Оружие на землю, руки за голову!

Варвары захохотали и заулюлюкали.

- Ой, как нам страшно, - перевёл нам их слова вожак. – Мы просто готовы описаться от страха.

- Вам должно быть страшно, – громко проговорила Далия, лихорадочно заворачивая в лоскут пару сухих шляпок «пыльного грома». Так вот, оказывается, что она несла в своей полевой сумке! – Напа, - зашептала алхимичка. – Ты руки чем во время обеда вытирала? Носовым платком? Дай сюда. – И снова вожаку племени, очень громко, так, что у меня в ушах заложило. – У меня тут бешеная самка чернопятого тролля, и я не побоюсь спустить ее с поводка!

- Какого тролля? – насмешливо проговорил вожак дикарей.

- Какого тролля? – не поняла я и на всякий случай еще раз обследовала расщелину на предмет обнаружения других разумных существ.

Мэтресса тяжело вздохнула.

- Карликового!

Я хотела спросить, бывают ли такие, но, подумав, решила не вмешиваться.

- Девять… - напомнил нам об истекающем времени вожак. Потом вдруг как-то сразу оказался рядом. Наставил на Далию свой уродливый револьвер, и закончил счёт: - Десять. Ну что, красавица, будешь и дальше рассказывать сказки, или пойдем, побеседуем о том, кого и зачем ты похитила из генетической лаборатории?

- Какой лаборатории? – недослышала я, но на мой вопрос никто не ответил.

- Пойдем, - согласилась Далия, пристально глядя на наведенное на нее оружие. – Поговорим.

- Знаешь, если ты будешь умницей, и скажешь, на кого работаешь, мы, так и быть, не станем усыплять похищенное тобой существо.

- Это кого он назвал умницей? – оскорбилась я за мэтрессу Далию.

- Смотри-ка! А она у тебя разговаривает! Да уж, каких только бед не натворит радиация…

Повинуясь принуждению, мы с мэтрессой выбрались из убежища, и пошли поближе к повозке. Мне совсем не нравились ни мерзкие ухмылки, ни грязные щетинистые физиономии – убогая пародия на достойные, степенные бороды, которые так украшают наиболее мужественных представителей славного племени гномов. Я пыталась прочесть на лице мэтрессы подсказку, когда же включать в дело план Бу, но её лицо было невозмутимо, как у настоящего дипломированного экзаменатора.

- Может, хоть прикурить дашь? – спросила Далия у нашего конвоира. В эту минуту я, признаться, едва не разочаровалась в ее моральных качествах. Просить что-то у победителей? Фу.

Тот усмехнулся, достал из кармана пачку сигарет и чиркнул зажигалкой. Далия неумело прикурила. Потом повернулась ко мне.

- Напа, так что ты там говорила насчёт Бу? – и хитро мне подмигнула.

Вдохновленная (ура! Я не ошиблась в своей научной предводительнице!), я сжала оружие покрепче и атаковала врага.

Я забыла, забыла, забыла, что топор у меня привязан к темечку, а в руках королевское имущество! Я не хотела его (имущество) повредить! Я исправлю! Честное слово! Я сама всё исправлю! Торжественно клянусь, что исправлю!

В пылу схватки я на несколько секунд выпустила из поля зрения Далию. Когда опять поймала, она уже была около повозки, зачем-то подожгла сверток с «пыльным громом», и тут уж я испугалась по-настоящему.

- А-аа! – заорала я, позабыв от страха человеческий язык.

Подбежала к Далии, подхватила ее на плечо и понеслась прочь, сметая кольчужной собой и перевернутой мэтрессой оторопевших от столь дикого крика варваров.

Воспоминания о печальном опыте детских лет, когда мы с братьями решили сварганить пару фейерверков, были очень свежи, так что я живенько представила себе, как маленькая капелька оранжевого огонька, закинутого внутрь повозки, вдруг расширилась, увеличилась в объёме, как сухие споры грибов (ну, их-то я, конечно, не видела, но догадываюсь об их участии), выстрелив голубым фейерверком, прожгли и подожгли всё вокруг себя, как бросились дикари спасать своё имущество… И каким великолепным огненным цветком, с черными полосами сгоревшей лёгкой фракции перегонки нефти, вдруг расцвела железная проржавевшая колымага!

Честное слово, это было потрясающее зрелище. Не смотря на то, к каким последствиям привело.

Спустя некоторое время Далия возмутилась, что ее несут, как куль с мукой, и потребовала поставить ее на ноги.

- Ты что, отупела?! – заорала я. – Бежим скорее!

- Ты думаешь, кто-то в живых остался? Рвануло сильно, осколков было много, неужели кто-то выжил?!

- Во-первых, кто-нибудь всегда выживает, - доходчиво объяснила я. – А во-вторых, выжить во время пожара, даже сильного, и выжить во время горного обвала – это две разные вероятности.

- Обвала? – до алхимички дошло. – Ты думаешь, будет?

- Обязательно.

И, смею вас уверить, сбывшимся прогнозом я вновь подтвердила свою высокую квалификацию исчислителя статистических невероятностей.

Некоторое время мы обсуждали, что нам говорить на заседании Учёного совета. Я предлагала молчать и, к своему глубокому стыду, рассматривала (теоретически, исключительно теоретически) вопрос о невозвращении в Кавладор. Далия говорила, что нас всё равно найдут, и готовила речь, изобилующую изящными логическими формулами, красочными примерами, доходчивыми пояснениями… Текст речи в настоящей объяснительной записке привести не рискну во избежание ошибки цитирования.

Далия, конечно, мне друг, но на ошибочное цитирование, как и любой, уважающий свои труды (не в смысле – рабочий пот, а в смысле – научное издание) алхимик, обижается.

Мы шли вдоль стены подземного хода, которую я сочла достаточно надежной и не склонной к неожиданному обрушению. Звуки и пыль горного обвала остались позади. Было сыро, прохладно, немного голодно и, с дополнением в виде жуткой усталости, тоскливо.

- А ещё в тюрьме можно будет проводить камерный эксперимент. – утешала я Далию.

- как это?

- Ловишь крысу, сажаешь ее в камеру, изучаешь её разум. В смысле, крысы разум; у камер, как тебе должно быть известно, с разумом не густо.

- Напа, у крыс тоже нет разума.

- Ну и что? Всегда можно сказать, что поведение крысы в запутанном помещении (или даже еще лучше – ящике!) есть уменьшенная модель поведения человека в этом сложном, многомерном и макроэргическом мире…

- Что-то такое в этой идее есть… Но крыс будешь ловить сама.

- Я? – и я поспешила перевести разговор на что-нибудь другое. - Кстати, тут рядом кто-то живёт.

- как определила? – немного воспрянула алхимическим духом Далия.

- А вот стена хорошо отшлифована. А здесь ее совсем недавно подновляли, значит, до сих пор пользуются, - я подняла повыше огонёк маленького, карманного осветительного фонарика. В фонарике уже заканчивалась магия, и я была очень рада, что следы цивилизации обнаружились до того, как мы с мэтрессой погрузились в темноту.

- А кто живёт, не скажешь? – с надеждой уставилась на меня Далия.

- Не тролли, однозначно. Им до каменотёстсва как до луны. Не кентавры, они зелёную травку предпочитают. Не эльфы. Не гномы – мы не идиоты, жить в подверженных сотрясениям помещениях.

- Значит, опять люди.

Постояли. Помолчали.

- Случайно, не родственники тем пятнистым острякам-самоучкам, которые нас чуть не пристрелили?

Я пожала плечами. Откуда мне знать? Ее (Далии) раса, ей и виднее.

- Как ты думаешь, они знают, что мы с тем отрядом сделали?

- Не знаю… Они ж отсюда не выбегали, значит, не знают.

- Не выбегали?.. Ах, да, мы бы с ними в подобном случае встретились бы в подземелье. Значит, надо рискнуть, попробовать зайти. Кстати! Если они не выбегали на шум обвала, значит, они или глухие, его не слышали, или какие-нибудь увечные, и бегать не могут, или какие психи, что не посчитали важным. Рискнём. Войдём.

Гипотеза мэтрессы Далии подтвердилась частично: сидевшие в каменной келье трое парней не были глухими, но действительно выборочно утратили возможность передвигаться и адекватно реагировать на события реальности.

Они были пьяны, как … Даже не знаю, кто. Студенты, монахи, сапожники, варвары – все эти отряды разумных существ, которые так любит классифицировать с урбаногнозических позиций мэтр Питбуль, просто никогда не напивались до такой степени, каковую продемонстрировали обнаруженные нами три мужские особи.

Мэтресса, шепотом велев мне молчать и предоставить действовать ей, шустро подскочила к столу, за которым сидела означенная троица, и достала из кармана не перенёсшей излишеств полевой практики мантии злополучный жетон.

- Добрый вечер.

Все трое как-то опешили. Самый крупный, нацепивший квадратные очки, что придавало ему сходство с дрессированной цинской пандой или бирмагуттской коброй, вылупился на меня, скромно стоящую у стеночки. Остальные смотрели на выдвинувшуюся из темноты мэтрессу и тоже, кажется, не верили своим глазам.

- Служба по Контролю за Психическими Заболеваниями. На что жалуетесь?

Второй из трёх замычал жалостливо. Третий перевёл взгляд с мэтрессы на меня, охнул, выругался, и как-то обмяк на стуле.

Похожий на цинского медведя человек инстинктивным жестом убрал со стола полуведерную бутыль с неприятного вида мутным раствором, и в растерянности прижал ее к груди.

- На что, спрашиваю, жалуетесь? Мы что, так до утра и будем молчать? И никто не предложит даме присесть? И никто даже не поздоровается?

«Панда» частично пришёл в сознание, освободил одну из рук, трясущимися пальцами достал из кармана черную коробочку – мы с Далией уже видели нечто подобное, поэтому не удивились, что после появления коробочки мужчины вдруг обрели способность изъясняться на нормальном, кавладорском языке.

Один из хозяев подземелья пододвинул мэтрессе стул, сделал попытку улыбнуться (лучше бы, право слово, воздержался), и попросил повторить, что, собственно, привело сюда прекрасную даму.

- Служба, говорю, Охраны Психического здоровья. Какие жалобы? Не мучает ли вас бессонница? Не беспокоит ли посторонний, только вам слышимый шум? Не отвлекают ли от выполнения служебных обязанностей видения маленьких глазастых человечков? Вращающихся гоблинов? домашних котлет с чесночком? Девиц в неглиже?.. – Мэтресса профессиональным жестом извлекла из сумки блокнот и заинтересованно посмотрела на новых подопытных.

Один, тот, что мычал, поднял руку и попытался утвердить дрожащий палец в мою сторону. А что я? Я стояла себе, никого не трогала.

Человек в квадратных очках схватил руку мычащего и с усилием прижал ее к столу.

- Нет, что вы, доктор. Мы в абсолютном порядке.

- Т-т-т-топор… - простонал гномо-указатель.

- Топоры помогают вам сосредоточиться? – деловито черкала карандашом мэтресса. Именная гравировка сверкала в тусклом свете странных ламп, закрепленных под потолком. – И сколько штук требуется для нормального функционирования вашего мозга? Один в неделю, два, три, нужное подчеркнём…

- Он хотел сказать – трефы.

- Вы утверждаете, что я неправильно его расслышала? – с морозцем в голосе осведомилась мэтресса. Скомандовала мычащему-заикающемуся. – Повторите, любезный, что вы сказали.

- Т-т-тпорики, ёлочку рубить…

- Запишем. У пациента ярко выражена агрессия в адрес зелёных насаждений…

- Доктор, вы нас не правильно поняли, - вернул бутыль на стол «панда», и попытался объяснить ситуацию «доктору». – Он о другой ёлочке!

- О, - состроила гримасу Далия. – Вы хотите поговорить об этом?

- Нет, - оскорбился почему-то очкарик. Но тут же вернулся к конструктивным переговорам. – «Ёлочка» - это запись набранных очков в преферансе. Знаете?

- Что-то подобное доводилось слышать…

- Преферанс, старинная карточная игра? Понимаете, доктор, мы все его так любим, так любим… Он нам как родной.

- Дозированное употребление… гм… употребление дозы… грм… - попытался родить оправдание второй подопытный. Замолчал, не в силах развязать запутавшийся язык. Его товарищ пришел на помощь:

- Перераспределение нагрузки с учетом межполушарной асимметрии способствует повышению общего жизненного тонуса и обретению эмоционального равновесия, - солидно, стараясь не смотреть в мою сторону, пробасил третий из присутствующих мужчин. – Вот и отвлеклись, в нерабочее, между прочим, время.

- Не всё ж нам открытиями заниматься… - прохрипел второй человек.

- И не статьи ж научные нам тут писать… - добавил из последних сил третий.

Мэтресса выдала на такую сентенцию презрительную гримаску, но не дала увести себя прочь от предмета, возбудившего в ней профессиональный алхимический интерес.

- Любопытненько, любопытненько… И как в эту игру играют?

- Играть надо вчетвером, - спешно забасил третий. – Можно и втроём, только это неспортивно. Раздаём тридцать две карты…

Я не стала сердиться на невнимание к своей персоне, к тому же, в комнате было столько занимательных мелочей. Отошла к стене, обнаружила вполне цивилизованный, обычный письменный стол, заваленный рулонами и клочками бумаги, нашла яркие цветные карандаши, обрадовалась, что приблизительно знаю, как использовать пластины черного стекла, закрепленные над столешницами с клавишами и кнопочками, покрытыми непонятными письменами. Воспользовавшись относительной тишиной, выплеснула на подвернувшуюся гладкую поверхность все эмоции и напряжение тяжёлого дня.

В какой-то момент очкарик отвлёкся от объяснений, что, цитирую, «марьяж по любому взятку берёт», посмотрел на моё творчество, побледнел почти до протрезвления, и основательно приложился к бутыли.

Я побродила по помещению, нашла пару сухарей, сгрызла их (вкус был отвратительный), попыталась выправить вмятины на королевском имуществе, расстроилась, пристроилась в пустующем кресле, и, пока Далия постигала тонкости преферанса, немного подремала.

И приснился мне сон. Как будто предмет из королевского столового набора никто не ищет. А сидит король за королевским столом, изволит спокойно ужинать в обществе королевы, младшего брата, собственных детей и своих же верных придворных…

Я приблизительно представляла себе интерьер королевского дворца, в основном – по рассказам маменьки, которой доводилось общаться с самыми разными человеками и дома, в Ллойярде, и в Иберре, где наше семейство жило в годы моего детства, и в Кавладоре. Стены, украшенные фносскими мозаиками и картинам в тяжелых золотых рамах, распахнутые по летнему времени окна, свечи в тяжелых золотых канделябрах на обеденном столе, и вдоль стен – яркие магические фонарики, закрепленные на специальных держателях. Где-нибудь в углу – мраморная статуя. Маменька рассказывала, что Лорад Восьмой, батюшка ныне здравствующего монарха Кавладора, заказывал ей когда-то скульптуру богини красоты, смотрящейся в зеркало. Вот, наверное, эта самая богиня в беломраморном исполнении и украшает обеденную залу Королевского Дворца в Талерине.

За столом – его величество Гудеран Десятый, мужчина средних лет, среднего сложения и абсолютно заурядной, среднестатистической внешности, хорошо знакомой каждому, кто когда-либо держал в руках кавладорский золотой. В моем сне Гудеран держит в руках книгу, рядом со столовым прибором сверкает золотым бочком чернильница, и время от времени король делает правки в тексте. Ну да, как же иначе? Ведь всем известно, что его величество решил пересмотреть, исправить и переработать с учетом новейших социальных, экономических и магических тенденций Свод Законов и Уголовный Кодекс королевства. Вот и правит, не делая перерыва даже во время ужина.

Рядом с королем – королева. Ее величество Везувия, двоюродная сестра иберрского короля Фабиана Восьмого. Очень красивая женщина – я ее видела, когда королевская карета проезжала по Университетскому кварталу. ну, конечно, Везувия по человеческим меркам хороша, а по гномьим – так чересчур высока, недостаточно крепка в кости, личико у нее какое-то плоское, ни ушей, ни носа, ни щек не выпирает, а бороды совсем нет.

Но, еще раз повторюсь, по человеческим меркам она красавица.

По левую руку от короля сидит его высочество принц Роскар, герой и истинный рыцарь. Он победил пятерых злобных драконов, выиграл за последние десять лет все известные турниры, сражался с разбойниками и риттландскими викингами… Хотя что это я трачу время, рассказываю о подвигах принца Роскара? все и так прекрасно знают, что кавладорский принц самый храбрый, отважный и доблестный рыцарь современности. Знают и то, что в детстве Роскар по ошибке выпил волшебный эликсир, предназначенный для укрепления здоровья. Эликсир варил придворный маг, мэтр Фледегран, для короля Лорада Восьмого; пришлось магу изготовить еще одну канистру волшебного напитка, а с тех пор принц Роскар никогда не испытывает проблем со здоровьем. Вот он, слева от короля, высоченный, широченный, румяный и веселый.

Оставшиеся места за обеденным столом занимают принцессы Анна и Дафна, бледненькие человеческие девочки тринадцати и двенадцати лет, и наследник Короны – принц Арден. Все трое очень похожи на свои портреты, вывешенные в Королевском Музее. Вплоть до мелочей – неподалеку от принцессы Дафны стоит клетка с экзотическим белым попугаем, а у ног принца Ардена лежит пес в золоченом ошейнике.

Еще за столом сидят гости – глава Министерства Спокойствия господин Жорез Ле Пле (тот самый, который выдавал мне разрешение на ношение топора определенного Министерством здешнего Спокойствия калибра), смуглая черноглазая иберрийка, молодой светловолосый мужчина, и еще одна человеческая женщина – принцесса Ангелика, младшая сестра Гудерана и Роскара. Ну, я так думаю – сама лично я кавладорской принцессы никогда не видела, но, думаю, никакую другую кислую женщину с вредной физиономией и пристальным оценивающем взглядом за королевский стол не пустили бы.

Все чинно работают вилками и ножами, вполголоса обсуждают что-то очень приличное и нейтральное; тихо пиликает струнный квартет в углу, и даже королевский шут мирно поглощает пирог вместо того, чтобы носиться сломя голову по зале, звеня бубенцами и пугая всех подряд.

И в этот оплот спокойствия и государственной стабильности вдруг конденсируется телепортом наш знакомец по Илюмским горам. Улыбается всем присутствующим, хватает себе прибор, наваливает на него без счета разнообразных кушаний, плюхается рядом с принцем Роскаром, и, начиная чавкать, спрашивает, как прошёл сегодняшний день. Король с королевой, братом, принцессами, принцем и придворными, отвечают, что, в целом, неплохо. Принцесса Ангелика морщится и шипит что-то себе под нос о манерах молодого нахала – но и только.

А один из королевских гостей, тот самый светловолосый, этак подозрительно на мага недоделанного прищуривается и протяжно, с ленивым ллойярдским акцентом, говорит:

- Только какая-то зараза украла у меня обед. Я охотился сегодня весь день, устал, как последняя собака. Велел оруженосцу приготовить что-нибудь на скорую руку, колбасок на костре пожарить, и надо же, какая неприятность!.. Колбаски вдруг куда-то исчезли, вместе с кинжалом. Правда, кинжал потом вернулся, - ллойярдский рыцарь показал оружие, висевшее у него на поясе. – Но колбасок и след простыл…

Маг-неумеха посмеивается и молча жрёт королевское угощение.

- Слушай, а со мной такая же лажа приключилась, - добавляет принц Роскар. – Украли блюдо с отбивными. Прямо со стола. Я на управляющего накричал.

- И у меня! – подала голос смуглянка в красном, сшитом по последней моде Аль-Миридо, наряде, - Я варила кофе, а он вдруг вжик! испарился…

- Ты опять издевалась над поваром и варила себе кофе на королевской кухне? – спрашивает королева Везувия у своей соотечественницы. Принцесса Ангелика прошептала что-то о застарелых привычках некоторых придворных дам, которых кое-кто, не будем показывать пальцем на некоторых светловолосых рыцарей, находит чуть ли не в канаве, а еще кое-кто, не будем злословить о присутствующих королевах, даже приближает ко двору!

Ллойярдец – как же я сразу не сообразила! Это барон де Кром, друг принца Роскара! – ласково взял свою даму за руку. А король Гудеран вдруг процитировал статью за клевету, сознательное предоставление неверных сведений и лжесвидетельство. Королева Везувия нехорошо прищурилась на золовку, а принц Арден с детской непосредственностью замер в предвкушении семейного скандала.

Маг-гад ест, да посмеивается.

- У нас тоже были обеденные пропажи, - степенно, с достоинством добавила королева, чтобы разрядить атмосферу ужина.

- Прикажете провести подробное расследование? – привстал со своего места министр Спокойствия.

- Это не я! – поспешил оправдаться принц Арден, и почему-то приготовился прятаться под обеденным столом.

- Похоже, кое-кто очень хорошо осведомлен о происшествии, и сейчас соизволит выдать подробный комментарий, - резюмирует король, и на время откладывает том с подробным изложением кавладорских законов.

Горный наш знакомец не выдерживает, и от души, счастливо, смеётся.

Я даже сквозь сон соглашаюсь с мэтрессой Далией. Действительно, как вернёмся, в первую очередь отыщем практикующего некроманта…

- Не обижайтесь! Везувия, Гудеран! Сестрица, ну, не хмурься, морщины портят твою красоту! – и только после этой фразы я замечаю, что иберрец-недомаг действительно имеет наглость быть похожим на кавладорскую королеву. Те же черты лица, заставляющие вспомнить эльфов, выразительные глаза (синие у королевы, и темные – у мага), улыбка… Хотя нет, сейчас ее величество не улыбается. - Я же прислал вам замену!

- Какую? – осведомляется его величество. Этак по-доброму, по-домашнему.

- И что, по-твоему, может заменить антикварный предмет столовой сервировки, которым мне пришлось пожертвовать, чтобы остановить поток магического воровства? – звенит металл в голосе королевы.

- Сестрица, так это ты метнула половник? Какая меткость! Мои поздравления!

- Не отвлекайся, рассказывай, что ты прислал нам на замену. Может, удастся найти смягчающие вину обстоятельства, - подсказывает король.

- Конечно же, удастся! Всё сделано исключительно из человеко- и гномолюбия, и на благо государства! – принялся объяснять маг-недоучка, - представляете, сегодня, после полудня, когда экзаменаторы сделали перерыв…

- Пабло, - перебивает иберрца королева, - скажи, ты сдал экзамен?

- Дядя Пабло, - вмешивается любопытный принц Арден, - а разве маги сдают экзамены?

Господин из ежевики солидно отвечает:

- Ну конечно! Магам же надо оценить, как подготовлены их ученики! Ллойярдцы, - легкий поклон в сторону барона де Крома, - в своем обожаемом Восьмом Позвонке проводят испытания каждую зиму; а вот у нас, в Иберре, как-то не принято откладывать важные дела «на потом». Мой наставник, мэтр Пугтакль, посоветовался с мэтром Фледеграном, они вместе уломали отца, и вот я уже неделю сдаю экзамены на звание бакалавра магии.

- В Кавладоре, - подала ехидный голос принцесса Ангелика, - Министерство Чудес дозволяет проходить подобные испытания, только будучи уверенным в том, что ученик не взорвет себя и весь город в придачу.

- Вот-вот, - живо согласился Пабло с желчной принцессой, - поэтому мы всю последнюю неделю проводим не в нашем цветущем Министерстве, на свежем воздухе, в Илюмских горах. И вот сегодня, после полудня, когда мои наставники затеяли спор о путешествии между мирами и особенностями наведенной и стихийной телепортации, принялись демонстрировать свои потайные субреальности и пробовать там новые …э-э… заклинания, я отправился поку… гм-м, помедитировать в одиночестве.

Королевский шут зафыркал, засмеялся – и сдох под суровым взглядом королевы, не рискуя объяснить любопытным королевским детям, над чем смеется. Будущий маг поспешил увести повествование в менее опасное, чем лекция о растениях Илюмских гор и их наркотических свойствах, русло:

- Вдруг из кустов появляется… Угадайте, кто?

- Медведь? – округлив карие глазенки, предположила принцесса Анна, а ее сестренка собралась завизжать от страха.

- Тролль? – деловито высказывается его высочество Роскар и явно готовится бежать и побеждать возможного чернопятого противника.

- Докладчик? – состроив умильную рожицу, предполагает придворная дама.

- Франческа почти угадала. Из кустов появляются две дамы, одна из которых ваш, кавладорский, алхимик в поисках материала для исследований, а другая – ни за что не поверите! Моя старая знакомая по Аль-Миридо!

- И что за знакомая? Я ее знаю? – сдержанно-агрессивно осведомляется королева. Ее брат спешит объяснить:

- Конечно! И ты, Франческа, должна знать «Лавку странностей» Нийи Кордсдейл – она когда-то располагалась в трех кварталах от королевского дворца, рядом с кондитерской?

- Нийя Фью Кордсдейл? Торговец редкостями и древностями? – сводит брови к переносице королева. – Кажется, я помню эту достойную гномку. Она подбирала для королевского дворца какие-то антикварные вещички… А отцу привозила древние артефакты из Ллойярда, Фносса и Брабанса…

- Так вот, - продолжает радостно скалящийся иберрец, - второй из исследовательской группы была Напа Леоне, ее младшая дочка. С которой мы в старые добрые времена, ограбили кондитерскую. Бывают же такие совпадения!

Тут королева как-то очень крепко сжала столовый нож, и Пабло, видимо, помимо всего прочего обладающий способностями к чтению мыслей, в ответ на восторженные вопли племянника и племянниц рассказать подробнее об ограблении кондитерской, поспешил сказать, что был очень не прав, и глубоко раскаивается в содеянном.

Всегда глубокомысленный и крайне сдержанный министр Спокойствия заткнул рот салфеткой, чтобы его потайное хихиканье не испортило торжественность момента.

- Напа Леоне… Кордсдейл… - протягивает принц Роскар. – Где я мог слышать это имя?

- Королева Пруденсия, - подсказывает король. А барон де Кром добавляет:

– «Половинки персика».

И король с ллойярдским бароном дружно заходятся хохотом.

Мне даже сквозь сон обидно. Ведь старалась, делала, как лучше.

Принц Арден тут же задает вопрос, при чем тут королева Пруденсия, но его вместе с сестрами жестоко изгоняют спать. Когда дети под охраной королевского шута удаляются, Везувия, Ангелика и Франческа требуют пояснений.

Король, согнувшись от смеха, дозволяет говорить господину министру. Тот откладывает десертную ложечку, и начинает рассказывать:

- Вскоре после свадьбы дацкой принцессы Пруденсии и короля Ллойярда Тотсмита I Джонса, ее величеству захотелось продемонстрировать мужу, насколько хорошей, домовитой и бережливой хозяйкой она может быть. И молодая супруга лично руководила ремонтом некоторых помещений королевского дворца. Чтобы сэкономить, королева Пруденсия заказывала некоторые детали интерьера начинающим мастерам, в числе которых и оказалась Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл. По личному эскизу королевы Напа Леоне выполнила мраморный барельеф для украшения камина, на котором изобразила… Как бы точнее выразиться… фруктовые композиции в несколько неожиданном ракурсе.

Сеньорита Франческа мигом подвигает поближе вазу с фруктами и придирчиво примеривается, какую же композицию можно изобразить из них. Принц Роскар, почему-то покраснев, перекладывает персики, гроздь винограда и разобранный по долькам апельсин, чтобы показать, какие композиции получила ллойярдская королева. Принцесса Ангелика заливается гневным румянцем.

- Вот-вот, - добавляет король, радуясь веселью компании. – Тотсмит вспылил, но не стал ссориться с женой, а велел Напе убираться из Уинс-тауна в двадцать четыре часа. Напа помоталась по континенту, пока не осела у нас, в Талерине.

- Ректор Университета за ней присматривает, - поспешил доложить господин Ле Пле, - говорит, что она постепенно избавляется от пристрастия к чрезмерно реалистичному изобразительному искусству и добросовестно выполняет свои служебные обязанности.

- А как успехи юной гномки в алхимических занятиях? – переспрашивает окончательно развеселившегося иберрца его величество.

- Я поверил, поверил! – смеётся гад.

- Чему ты поверил? – несколько опешил король.

- Классно вы меня, ребята, разыграли! Я почти поверил, что вы их сегодня не видели!..

- Прости, кого именно? – переспрашивает его высочество Роскар.

- Уж не хочешь ли сказать, - догадывается Везувия. – Что ты, чтобы компенсировать своё мелкое магическое хулиганство, отправил сюда, во дворец, двух заблудившихся алхимиков?

- А что мне было с ними делать? – начинает защищаться маг-недоучка. – Не тащить же с собой в субреальность, где мэтры с утра затеяли… э-э… - смутился на полуслове сеньор Пабло и начал изворачиваться, - новое заклинание задумали испытывать… Сложное. «Удар ершом» называется…

- Что за заклинание? – с милой непосредственностью спросила сеньорита Франческа.

В ответ Пабло засмущался, залепетал что-то о школе Четвертого Шага и ее воздействии на разумных существ, и вообще… - Не могу ж я нарушать режим магической секретности! И оставлять двух дам, будь они сто раз алхимики, посреди гор, неправильно! на них и так разбойники напасть пытались! Я ж хотел, как лучше…

- Получилось, как всегда, - поддела будущего мага принцесса Ангелика.

- Они вам тут посуду побили? – с печальной покорностью Судьбе спросил сеньор Пабло свою сестру. - Или Напа что-то изобразила слишком натуралистическое?

- Ангелика тебе уже ответила, - прищурился король на непутевого родственника. – У тебя получилось, как всегда. Кстати, где мэтр Фледегран? Все еще… гм… «Удар ершом» испытывает?

- Нет, - совершенно серьезно ответил принц Роскар. – Я его видел пару часов назад. Он уже «Ответный удар» репетирует. С красным тривернским полусухим выдержанным.

Барон де Кром засмеялся. Его боевой товарищ – я о принце Роскаре, разумеется, - подумав, присоединился к веселью – правда, осторожно и задумчиво, будто не понимая соли шутки.

- Везувия, будь добра, - попросил король Гудеран супругу, - не могла бы ты связаться со своим отцом? Может быть, мэтр Аэлифарра сумеет развеять завесу тайны над судьбой моих подданных?

Королевское семейство, барон и Франческа поднялись со своих мест – министр уже сорвался, спеша водворять спокойствие на землях Кавладорского королевства.

Секунду маг, оставшись за обеденным столом в одиночестве, шевелил челюстями, дожёвывая последний кусочек пирожного. Потом глаза его дико расширились, руки сами собой, в каком-то экстатическом шаманском жесте, потянулись к волосам.

- … … …, что ж я наделал-то?

Я улыбнулась, обняла добычу покрепче, перевернулась на другой бочок, и заснула по-настоящему.

Проснулась я на чем-то жестком. Огляделась. Мы снова были в Илюмских горах – уж эту местность ни с чем не спутаешь. Хмурилось раннее утро. Фамильный топор и королевский половник были на месте. В желудке было пусто. Рядом мэтресса Далия, растрёпанная, в пропыленной одежде, блистая сочными алхимическими перлами, избивала какого-то типа эльфийских кровей - с острыми ушами, серебристыми длинными косами, неправдоподобно хрупкого телосложения, прямо таки, плюнуть – переломится. Парень был одет в лиловую мантию профессионального мага, которая немного сковывала его движения. А может, сказывались удары, наносимые уверенной рукой профессионального сапиенсолога с помощью вырезанного из белого дерева волшебного посоха.

- Ой! Эльф! – удивилась я.

Эльф вывернулся, невозможно далёким прыжком отскочил от Далии.

- Сударыня! Я всего лишь хотел помочь вам! Я… - пытался он оправдать свои действия. Далия отбросила выстреливший снопом розовых васильков посох и попыталась мага удушить. – Да успокойся же ты! – и эльф избавился от мэтрессы, используя заклинание левитации.

- Ты мне неловленный мизер сбил, негодяй! Ты мне всю игру спалил, морда твоя эльфийская! Немедленно поставь меня на землю, слышишь, ты!.. – кричала Далия, летая на высоте тролльего роста.

- Могу вернуть тебя обратно, раз уж так настаиваешь. И мизер сыграешь, и с интересными людьми пообщаешься вволю, - хитренько улыбнулся маг. Его эльфийские уши задорно трепетнули кончиками.

Вмиг проснувшись, я, не мешкая, сняла с головы топор, засунула половник за пояс, подошла поближе к этому шутнику и ткнула лезвием ему под рёбра.

- Слушай, комик, - сказала я. – Брось магичить.

- Девочка, - вздумал затянуть шутку маг-эльфиец. – Тебе не говорили, что этой штукой можно порезаться?

- Мальчик, - передразнила я его. – Тебе не говорили, что сердить гномов клана Кордсдейл даже вам, остроухим волшебникам, чревато последствиями? Быстро поставил Далию на место!

- Она же дерётся!

- Ты сам первый начал! – подала голос летающая Далия. – Ты мне мизер спалил! Когда еще такая карта придёт!

- А если ты только попробуешь вернуть нас назад, в мёртвые горы, - добавила я. – Я, Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл, сделаю подкоп под твоё дерево, вплавлю нюртанг в твои серебряные пуговицы, приведу самого громкого осла на твой концерт и засуну ему под хвост самую колючую ветку терновника! А когда ты полезешь на башню, в спальню к своей любовнице, помни – возможно, эту башню тоже построила я, и цемент между кирпичами не положила!..

Услышав старую добрую клятву вышедшего на разборки с эльфами гнома, волшебник отреагировал так, как и планировалось: упал наземь. Вот только явно не с перепугу, - он смеялся так заливисто, искренне, размазывая слёзы по щекам, так смешно дрыгал ножками на пике чувств, что куда там профессору кавладорской ботаники...

- Давно я так не смеялся! – жизнерадостно пропел маг. – Ух, даже щёки заболели. Осла на концерт!.. Терновник под хвост!.. Оказывается, какие вы, гномы, затейники!

Далия сверху прошептала что-то уничижительное о состоянии загадочного эльфийского разума, прицелилась и швырнула в мага чем-то маленьким.

- Немедленно сними меня отсюда! Прошу, как человека прошу. То есть, эльфа. То есть… - мэтресса внимательно вгляделась в собеседника. - Какой, однако, интереснейший материал для изучения бесхозный попадается… Сними, а?

- Что за вещица? – жизнерадостный эльф ухватился за новую игрушку. Далию он, будучи частично человеком, и вправду спустил из поднебесья.

- да так, безделушка… Подтверждает право на скидку при покупке спиртного в некоторых заведениях Уинс-Тауна. Стащила у коллеги по провалившемуся эксперименту. Исключительно из вредности. Потому как заклинания я всё равно не знаю, а он закодирован и без пароля не работает. Да и выдворили нас под подписку о невъезде в течение ближайшего года… Нравится? – спросила Далия. Милостиво разрешила. – Забирай. Слушай, а ты вообще кто? неужели настоящий эльф? Разве не всё ваше длинноухое племя покинуло наш беспокойный мир?

- Вообще-то, моя мама была человеком. Меня зовут Лотринаэн, - с поклоном представился маг. Подобрал посох, приосанился, - Вольнонаемный эксперт Министерства Чудес Кавладора.

- Эксперт? – недоверчиво протянула Далия. – Интересно, по каким вопросам ты эксперт?

- По межпространственным перемещениям. Не верите? Сейчас я быстренько телепортирую вас в…

- НЕТ! – заорали мы с Далией хором. Маг, ударенный звуковой волной, аж присел.

- Девочки, вы чего?

- Мы лучше пойдём пешком, - сказала я.

- Нас от телепортов укачивает, - объяснила Далия.

- Мы хотим быть к земле поближе.

- И лучше магию на пустяки не тратить, вдруг когда еще пригодится.

- А мы пройдемся, здесь недалеко…

- Здесь совсем рядом, я уже вижу: вон, внизу, под горой какие-то домики…

- О, там и лошади водятся… Далия лошадей любит, жить без них не может…

- Напа по ослам специалист, я по лошадкам…

- А я думала, по разуму…

- Он, оказывается, бывает и лошадиный, и крысиный… Только гномий до конца не исследован. Кстати, у нас тут эксперимент срывается.

- Ма-аленький…

- Важный… Ну, мы пойдём?

- Пойдём?

- Побежим!

- А вы не стесняйтесь, телепортируйтесь, куда душе угодно.

- Без нас.

- да, за нас не беспокойтесь.

- Всего хорошего!

- Всего самого наилучшего!

Отойдя на пару шагов, Далия прошептала:

- Напа, пошли быстрее, пока этот остроухий не опомнился, и не отправил нас в какое-нибудь соседнее измерение!

И, снова, в который раз за прошедшие сутки, мы поспешили удалиться, не слушая, как маг в лиловой мантии что-то бормочет о своих лучших намерениях.

Отошли на приличное расстояние, успокоились, убедились в том, что полуэльф не стал нас преследовать, а начертил посохом какой-то знак и телепортировался в неизвестном направлении, и пошли себе спокойно дальше. Пока Далия не вскрикнула и не провалилась в какую-то яму.

Я её вытащила, в который раз пожалев об отсутствии Фриолара, потому как масса мэтрессы оказалась весьма основательной; в силу своих умений наложила временную шину на поврежденную мэтрессину конечность.

На трёх ногах, одном костыле и одном топорище мы поковыляли дальше.

К первому из встречных жителей мы бросились, повизгивая от счастья. Житель Илюмских гор, настоящий человек, а не какое-нибудь притворяющееся разумным существом трупоядное земноводное, строго на нас посмотрел, осведомился, кто мы, по какому делу, и знаем ли мы, что здешние лесные угодья принадлежат его величеству. Да, мы знали. Знали ли мы, что вырубка деревьев запрещена, особенно эльфийского дуба, который осмелились использовать в качестве костыля? Нет. Житель напомнил, что незнание законов не освобождает от ответственности. Пришлось выплатить штраф, на которые ушла почти половина денег, чудом спасённых от разбойников.

Ко второму и третьему жителям видневшейся у подножия горы деревушки мы тоже еще спешили. Так как ни первый, ни второй добропорядочные подданные (насчет третьего у меня большие сомнения) нам не выдали квитанции об оплате штрафа, бросить костыль Далия не могла, срубить другой мы не решались, а бросить Далию мне не позволяла совесть, штраф за несанкционированную вырубку эльфийского дуба мы оплатили трижды. Честно, оплатили. Спросите этих [зачеркнуто] жителей; портреты которых прилагаю. Может, конечно, я увлеклась, разрисовывая их физиономии, но главное для истинного художника – передать впечатление от того или иного опыта быстротекущей жизни, разве нет?

Четвертый и пятый жители деревушки не поверили нам на слово, не удовлетворились чеком, который пыталась выписать Далия на сумму штрафа, а доставили нас прямо на деревенскую площадь, чему лично я была очень рада. Фамильным топором я владела на законных основаниях, и даже предъявила документ, подписанный лично министром Спокойствия, подтверждавший мои слова.

То, что у деревенского старосты оказалось плохое зрение – случайность.

То, что мэтресса Далия, мучаясь от боли в ноге, предложила старому пню воспользоваться ее семидесятикратной лупой – всего лишь проявление вежливости.

То, что староста положил документ на отобранную (без всяких законных причин, между прочим!) у Далии полевую сумку – может быть, закономерность. Многие люди, знаете ли, подкладывают под одинокий лист пергамента что-нибудь твёрдое.

То, что в момент, пока староста законопослушной деревеньки читал сквозь увеличительное стекло отличной гномьей шлифовки бумагу, на небе сияло солнце – закон природы. Солнце – одна из самых предсказуемых вещей в мире, знаете ли, каждое утро появляется на востоке.

А вот то, что бумага почему-то задымилась, загорелась, а в сумке оказалось еще несколько шляпок «пыльного грома», которые при нагревании дозрели, рванули и пожгли старосту, немного жителей и половину домов в деревне – это всего лишь шутка Судьбы.

Теперь вы знаете всю историю.

Теперь вы понимаете, что я не буду присутствовать на субботнем заседании Ученого совета по крайне важным обстоятельствам: из тюрьмы на такие частные посиделки не выпускают. Мне очень жаль, что, не смотря на все усилия и мэтрессы Далии, и мои личные, мы так и не сумели собрать достаточно данных, дабы достойно выглядеть на фоне остальных мэтров Великой Алхимической Науки.

Очень прошу предоставить мне возможность восстановления в статусе вольного слушателя потом, когда через десять-двадцать лет меня выпустят с каторги за хорошее поведение. Выпустят, выпустят. Я обещаю, что буду очень хорошо себя вести.

Не выгоняйте меня из Университета совсем, а? Я так люблю Алхимию. Я так хочу стать сапиенсологом…

[текст обрывается. Последние строчки расплывчаты из-за попадания на бумагу большого количества солёной жидкости.]

[Неделю спустя.

Талерин, Университетский квартал, ресторация «Алая роза».

Материалы предоставлены подслушивающим агентом Министерства Спокойствия]

О, мэтресса Долли… Проходите, проходите… Я имела в виду, мимо проходите, да что уж там. Что привело вас в наши края? Как я себя чувствую? Замечательно. Уверяю вас, замечательно. Самочувствие отличное, аппетит хороший, настроение оптимистическое… Надеюсь, мистики знают что-нибудь такое о «пти»… Хахаха… Где я была? Почему не присутствовала на заседании Ученого совета? М-м… Да так, знаете ли, эксперимент проводила. Разум троллей и гоблинов изучала. Немного ботанику повторила. Национальное сокровище спасла. Полдеревни казнокрадов обезвредила. Премию за героизм получила… Завтра возвращаюсь к своим обязанностям лаборанта на кафедре невероятной статистики. Да, господин ректор в курсе. Он обо всём, знаете ли, в курсе, я ему такую объяснительную написала… Да, он мне разрешил.

Нет, меня не ищут сыщики Министерства Спокойствия. Нет, под определение уголовного деяния мои действия не попадают. Нет, я не сама это придумала – мне объяснил знающий юрист. Нет, это очень хороший юрист. Вы бы думали, что говорите об уважаемых людях, госпожа Долли. Хотя о чем это я? Вы думать клинически не способны.

Нет, я не знаю, где мэтресса Далия. Она не сбежала от полицейского преследования, не эмигрировала и не повесилась на ближайшей осине от того, что люди, подобные вам, не в состоянии постигнуть ее научных постулатов. Когда мы виделись в последний раз, мэтресса лечила растянутую ногу; вцепилась в кресло, подушки, придвинула к себе письменный стол, пачку бумаги, перо и бутылку с чернилами, и сказала, что, пока справится с приступом вдохновения и не оформит свою монографию, с места не сдвинется. Не рассчитывайте, госпожа Долли, мэтресса Далия вернётся и займёт полагающееся ей место в составе Ученого совета Университета, среди лучших алхимиков нашего славного королевства.

Что?! Что вы такое смеете говорить о Короле, Кавладоре и Алхимии?

[Звук падения]

Фриолар! Эй, Фри-Фри! Чем ты занят? Убери отсюда тело! Куда-куда… В театр! Анатомический!

А потом вымой руки и приходи на кухню. Я приготовила замечательный сладкий пирог. С персиками…

Алхимик, маг и К

Они первые начали!

(из свидетельских показаний)

Королевство Брабанс, месяц Барса

День выдался погожий. Блестела омытая дождем зелень на юных дубах, воздух дурманился запахом поспевающих ягод, ласковый ветерок гулял по полянкам и одуванчикам… Далеко на севере насыщенно синели Орберийские горы. Всё время, пока шла месса, отец Титус слышал чириканье птичек и умилительно думал, что это есть знак высшего расположения радетелей Создателя ему, недостойному.

Сосредоточенно подставив лицо теплому солнышку, бьющему в Око Храма, отец Титус погрузился в молитвы, поэтому не сразу внял словам брата Гарри.

Впрочем, не стоит валить все беды только на молитвенную сосредоточенность. Брат Гарри от роду был столь шепеляв и картав, что люди серьезные обычно не поручали сообщать привратнику обители что-то более-менее значащее. Так, сплетни. Или, как сейчас, крайне бесполезную информацию.

- Паломники? – скучающе поднял бровь отец Титус.

Брат Гарри ответил, что тфа.

- Что собой представляют?

Брат Гарри замялся, переступил косолапо, понурился и пробормотал, что «флофе шокитфные». Сжалившись над увечным братом, отец Титус прекратил расспросы, напоследок возвёл глаза к Оку, осенил себя знаком священной длани, и отправился выполнять свой нелёгкий долг.

Назвался поганкой – получай по морде, говаривал в своё время наставник отца Титуса. Добравшись до статуса главы Ордена, не стоит забывать о добродетелях вежливости и гостеприимства. А так же об истинном богатстве Ордена – учениках.

Паломник, явившийся с утра пораньше, еще до того, как глава Ордена завершит цикл молитв, скорее всего, горит желанием отдать любимое чадо в суровую, но крайне полезную науку. Отец Титус, шлёпая сандалиями по каменным плитам Храма, уже начал подсчитывать, какую сумму стоит затребовать с заботливого родителя за воспитание в чаде добродетелей Стяжательства и Богатств Приумножения; вышел на орденский двор, замигал, щурясь на яркое солнышко. Потом рассмотрел паломников и скривился.

Потенциальный ученик произвёл крайне неприятное впечатление.

Во-первых, он был немного староват для начала обучения. Лет двадцать, а то и старше. Во-вторых, наделён запоминающейся внешностью. Поймите правильно, горб, кривой нос, бельмо на глазу, бородавки по коже и коллекция угрей, залысины и выступающие клыки отсутствовали. Однако, высокий рост, прямая, уверенная осанка, румянец во всю щеку, гладкие темные волосы до плеч… Нет, такого типа учеников при орденской школе было маловато. Скажем точнее – вообще не было.

Впрочем, недостатки типа возраста или внешности можно было бы простить. Если бы не стоящий рядом с юношей персонаж, который, судя по всему, и являлся родственником молодого человека.

Маг. Самой, что ни на есть магической наружности. Борода до пояса, всклокоченные седые пряди из-под вязаного колпака, мантия старомодного покроя из когда-то расшитого бисером бархата, посох… нет. Как правило, маги редко прибегают к услугам школ при Ордене Ожидания Очередного Откровения Создателя Нашего и Всего Сущего Покровителя и Высшего Радетеля. Точнее, за сто пятьдесят лет существования Ордена и школы при нём, ни разу.

Впрочем, как говаривал наставник отца Титуса, какой бы старой ни была дева, это еще не повод выбрасывать кровать. Отец Титус подошёл к паломникам и, вежливо улыбнувшись, осведомился, чем может помочь уважаемому мэтру.

Мэтр захлопал голубыми глазами, зашевелил паутинкой морщин, превращавших его лицо в подобие печёного яблочка, удивленно ахнул:

- Как ты изменился, Гильдебран!

- Что? – не понял ситуацию отец Титус.

- Похудел, побледнел, патлы отрастил… Или это парик? – и тут отец-настоятель Ордена Ожидания Следующего Откровения… и т.д. почувствовал, как неведомая сила поднимает его вверх за волосы. С трудом подавив злость, Титус напомнил себе, что доброта и незлобивость являются угодными Создателю. А также о том, что наставник учил его не только житейской мудрости.

Сосредоточился. От мысленного усилия покраснел; брат Гарри, державшийся за спиной начальства, ахнул и принялся картаво шепелявить молитвы, следя за тем, как глаза отца Титуса сбегаются к переносице, брови шевелятся, а руки крутят непонятные дули. Служители Ордена, шедшие по своим делам, начали останавливаться. Не каждый день увидишь парящего в воздухе отца-настоятеля.

Молодой человек, которого отец Титус ошибочно принял за потенциального ученика, ненавязчиво обратился к магу:

- По-моему, мэтр, это вовсе не отец Гильдебран.

- Ты не знаешь, какой он мастер! – радостно отмахнулся маг. – Такое умеет вытворять с иллюзиями да Магией Жизни – отрастить новую шевелюру ему тьфу… Гильдебран, ты шутник! – и отец Титус с ужасом увидел, что его тело вдруг раздувается, как бычий пузырь на детском празднике. А маг тем временем хихикал, будто кот, объевшийся валерьянки. – Но я тебя узнал! Тебе не спрятать от меня свою главную опознавательную примету!..

И отец Титус с ужасом почувствовал, как шевелятся полы его рясы, создавая нечестивую прохладу в окружности интимных частей его тела.

Орден притих в ожидании чего-то совершенно кошмарного. Брат Гарри пустил слюну… Мысленное усилие и…

Отец Титус рухнул на плиты дворика, с шумом испустив лишний воздух. Его шевелюра осталась парить в воздухе, удерживаемая магическим заклинанием. Спустя секунду после приземления настоятеля, окрестности Ордена Ожидания Очередного Откровения Создателя услышали тихий, исполненный ярких эмоций стон.

Маг удивленно захлопал глазками.

- А чего это он меня не колданул? Он что, заболел? Или снова болотной чумовки объелся? Или корешков экалития пупырного где раздобыл? Или ты муравочки выкурил сверх меры? Так не волнуйся, Гили, это дело поправимое. Не бойся, Гили, я тебя спасу. Сейчас поставим клизму…

Повинуясь даже не словам - цвету лица настоятеля, орденская братия подобралась, подтянулась, начала засучивать рукава и искать дубинки потяжелее.

- Мэтр, позвольте мне, - ненавязчиво вышел вперёд молодой человек. Подошёл к настоятелю, рывком поставил его на ноги, аккуратно и заботливо отряхнул мантию святого отца. Заглянул в глаза: - Отче, мы ищем отца Гильдебрана, не будете ли вы столь любезны помочь нам в поисках, ибо, как только поиски наши увенчаются результатом, мы покинем сей гостеприимный кров и «воцарится под крышами чад Его спокойствие и благочестие» - Откровение Св. Иова, глава 8, стих 118; ибо пишет апостол Буцевал Химериадский слова Белой Матери: «И пошёл путник, куда ему было сказано, перебирая ногами большими и копытами конскими». И также гласит учение Многолюбивой Удры – да не откажи просящему в малости; и учит нас пророк Синь-с-Хребта – «откажи – и да воздаяние последует; прими – и приумножатся твои деяния, станут крепкими плечи и плодородными чресла»… А также Наставления братана Тука, святого причётчика из Компенхерста, гласят: «отправь зелёною порой подпаска в отчий дом; вернётся отрок по зиме с тысчонкой серебром. Отправь юницу за козой, пусть маслице собьет. И свежий сыр, и сладкий мёд с собою принесёт. Отправь вдовицу в монастырь, пусть помощь обретёт, поможет настоятель ей, а то и весь приход…»

Отец Титус обнаружил, что непроизвольно кивает в такт словам молодого человека. Краем глаза заметил, что братия преклонила колени и начала подпевать старинной языческой балладе.

Взбесился.

- Да кто вы такие! Что вы тут забыли! Вон из обители! – собирался прокричать отец-настоятель. Выдавил из сведенных судорогой праведного гнева легких первую фразу. Потом как-то сразу почувствовал, что у молодца очень крепкие руки, и находятся эти руки в опасной близости от его, Титуса, шеи. И понял, что даже если все духовные сыновья и единоверцы сейчас разом набросятся на непрошенных гостей, от встречи с Создателем ему, отцу Титусу, не увернуться.

Поднял глаза к бесконечному Небу и вопросил: «За что? И почему именно сегодня?»

- Грешишь мноугоу, - ответил какой-то голос отцу Титусу. Обостренными, как перед первым причастием, чувствами, настоятель понял, что говорит не маг, не его спутник, не брат Гарри и вообще не человек, а существо сверхъестественное. И потерял сознание.

Очнулся отец Титус в своей келье. На лбу мокрое полотенце, под пострадавшей во время утреннего происшествия спиной – мягкая перина. Настоятель вздохнул. Прислушался к ощущениями: ласковый ветерок, запах травяного отвара, медовых лепешек, щебет птички на подоконнике, голоса гостей...

Гостей?

- Ну вот, я ж говорил, что надо было ставить клизму! – обрадовано возгласил мерзкий старикашка, шумно отхлёбывая чай.

Настоятеля подбросило.

Брат Гарри с легким изумлением проследил, как начальство скатывается с ложа; неодобрительно покачал головой, услышав, какими словами сопровождался недалёкий полёт и почти мягкая посадка. Подошёл, помог встать.

Маг тем временем хлопнул по плечу своего молодого спутника и засмеялся:

- Всегда помогает! Учись, алхимия! Вот оно, истинное Целительство! Пообещай клизму – половина болячек проходит сама собой! А не пройдет – ставь сразу на пол-ведра, да не жалей перчику!..

Отец Титус почувствовал, как от вновь обретенной тонзуры у него начинает подниматься пар. Сложил пальцы в позицию №11, рекомендованной самоучителем «Магия для простачков», начал шептать заклинание…

- Не надо, отче, - пробасил брат Гарри, заботливо загораживая гостей от взъярившегося мистика. – Не серчайте, не гневите сердце, ибо сказано… Фриолар, дружище, скажи еще раз, как там сказано?

«Дружище» Фриолар, прожевав кусок медовой лепешки, - его, отца Титуса законной лепешки!!!! – незамедлительно выдал:

- «И прояснились сердца синие волны, и охладилась кровь, текущая к мозгу, и обоняли ноздри запах цветущих роз, унавоженных ровно… И запели жаворонки славу Всевышнему, журчали ручьи в долах, и сыпались с неба золотые монеты блестящие…» - апокрифы Бваны Тихого, глава XL, стих 3095.

Брат Гарри благочестиво покивал головой:

- Именно, именно… Хорошо сказал Бвана. Отче, всему виной недоразумение.

- Недоразумение?!!! – прошипел Титус. Фриолар легко включился в дискуссию:

- «Есть три рода ошибок», как утверждает мэтр Кузимиан в своем труде «Зри: се Корень Мудрости»: «ошибки сознательные называются ложью или неправдой; ошибки закономерные, возникающие из-за смешения астральных сфер; ошибки случайные, возникающие в отсутствие целеполагания, ибо…»

- Сынок, достаточно, - остановил Фриолара маг. Подмигнул отцу-настоятелю радостным голубым глазом. – Прошу прощения, отче. Простите старого дурака. Я ведь вас и в самом деле за своего друга Гильдебрана принял. Он шутник был, такими иллюзиями прикрывался – закачаешься… Ваш служка, - кивнул маг на Гарри. Тот радостно заулыбался, – обещал привести настоятеля. Привел. Я и подумал, что вы – это Гили. А он, оказывается, сотню лет назад додумался исчезнуть. Помер, что ли? Вот ведь как не по-товарищески… Мог бы и предупредить меня.

- Вместе в ящик бы сыграли, - добавил откуда-то снизу, из-под скатерти, потусторонний голос. Отец Титус с нарастающим беспокойством понял, что таинственный голос никто, кроме него, не слышит.

- Да, светлая ему память, - вздохнул маг. – Хороший он был человек… надеюсь, вы не хуже, - вежливо улыбнулся гость хозяину. – А раз уж мы познакомились, давайте, любезный, перейдем сразу к делам.

Отец Титус посмотрел внимательно. Поежился. Рука его инстинктивно потянулась пригладить волосы; скользнула по гладкой макушке. Настоятель скептически поджал губы.

Брат Гарри, учуяв, что начальство изволит пребывать в сомнениях, расстарался подставить поближе к обеденному столу креслице, налить чашечку чая, материализовать из неведомых запасов банку малинового варенья…

Внезапно до отца Титуса дошло:

- Гарри! Ты больше не картавишь!

- Чудо! Истинное чудо! – благоговейно зарумянился брат Гарри. – Спасибо нашему гостю, мэтру Вигу! Он меня вылечил буквально за десять минут!

И, довольно жмурясь, как кот на яркое солнышко, поведал, как было дело. Мэтр Виг кивал, поддакивая. Значит, начертил маг посохом восьмигранную фигуру вокруг брата Гарри, прошептал заклинание, сопроводив его энергичными движениями пальцев – предписанных каноном Школы Природных Начал, глядь! А монастырского служку ка-ак плотной струей воздуха вверх подбросит! Ка-ак кувыркнет!! Да ка-ак Гарри прямо напротив голодного гигантского восьминога окажется!

И пусть тот факт, что гигантские восьминоги имеют обыкновение жить в Пентийском Море или Западном Океане, отца Титуса не смущает. Брату Гарри по большому счету безразлично, где эти твари живут, он из них только одного видел – того восьминога, который зимой на небе, в виде созвездия появляется. Зато от испуга у брата Гарри челюсти на место встали, а язык сам собой укоротился и стал гибче в узелки завязываться…

- А поможем ему, - завершив рассказ о своем чудесном исцелении, зашептал духовный сын в волосатое ухо отца-настоятеля, - авось, еще на какие чудеса расщедрится. Ну же, отче! Хорошая сделка намечается…

Если и есть слова, способные успокоить и усмирить служителя Ордена Ожидания Очередного Откровения Создателя Нашего и Всего Сущего Покровителя и Высшего Радетеля, так это слова о предстоящей сделке. Ибо сказано в Предыдущем Откровении: «Приумножайте стада свои, чините крыши и прибивайте их гвоздями острыми надёжно и крепко. Топите в вине с виноградников своих горести и собирайте урожай изобильный в предотвращении бед. Копите лучшее сами и помогите соседу залатать худой карман, ибо воспоследует …»

- Хорошо, - кивнул настоятель. Пригубил чай. Осмотрел мэтра Вига и его спутника. Выжидательно выгнул бровь. – Так какое же дело привело уважаемого мэтра в нашу глушь?

- Да, да, да, молодой человек. Вы абсолютно правы, - заквохтал почтенный маг. – Сразу к делу. Так вот, одолжите мне, пожалуйста, единорога.

- Чаво? – спросил брат Гарри.

- Что? – спросил отец Титус.

- Единорога, почтеннейшие. Обещаю вернуть в целости и сохранности. Мне и нужно-то всего десяток волосков и четверть грана толчёного рога. Но, понимаете, для моего опыта крайне важна последовательность обработки материала и соблюдение некоторых ритуалов. Так что не буду вас утруждать, все пробы сделаю сам. И верну экземпляр при первой же возможности.

Минуту царила тишина. Потом отец Титус снова услышал Голос.

- Хочу-уу немноугоууу…но хочууууу!..

Настоятель вздрогнул. Вежливо извинился, поднялся, жестом пригласил брата Гарри уединиться.

Когда настоятель и брат скрылись за дверью, мэтр Виг удивленно спросил Фриолара:

- Чего это они?

Фриолар, пожав широкими плечами, флегматично прожевал очередную лепешку.

- Сейчас будут утверждать, что у них нет единорога.

- Как это нет! – возмутился пожилой маг. – Здесь Орден Единорога, как это у них не может быть священного символа!

- Мэтр, я уже сказал вам – здесь располагается совсем другой орден.

- Какой – другой?! – всполошился Виг. – Да кто им позволит! Мой друг Гильдебран не такой дурак, чтобы разбрасываться священными местами, да еще с таким средоточием Силы! Он не позволит, чтобы кто-то другой строил свой монастырь на его территории!

- Мэтр, ваш друг пропал, возможно, что умер, – спокойно, с присущей моменту скорбной миной, сообщил Фриолар.

- Как это – умер? Кто сказал, что Гили умер?

Фриолар вздохнул.

- Мяуразмм, - проворковал таинственный голос откуда-то с уровня пола. Ни волшебник, ни его секретарь не показали вида, что его слышат.

Из-под скатерти, свисавшей почти до полу, появилось странное существо. Больше всего оно было похоже на обыкновенного домашнего котика. Ну, подумаешь, очень крупного котика.

Вот только у обычных кошек не бывает такого человекоподобного голоса. И взгляда, в котором отражается половина пороков множественной Вселенной, тоже. И раскраска – хаотичное смешение угольно-черных и снежно-белых крупных пятен – тоже в домах среднестатистического человека, гнома или кентавра, встречается редко.

А для практикующего мага – самая обычная зверушка. Ну, почти.

Черно-Белый Кот грациозным прыжком поднялся на стол, потоптался по скатерти. Брезгливо встопорщил усы, понюхал варенье.

- Мяугистр, - принялся тереться Кот о рукав своего хозяина. Мэтр Виг сделал попытку отстраниться; позади оказалась стена, а потому отступление не состоялось. – Мяугистррр, здесь все-урррр лжецы, вам врут и соблазняют… Давайте их пытать, мяугистр-р-р… Точить о них когти, выр-р-рывать шёрстку и лизать, лизать, лизать обнаженные не-уурр-вы…

Осторожно, стараясь не делать резких движений, маг отломил кусок лепешки и протянул животному. Животное мигом уронило подношение на пол, с довольным видом опрокинуло на скатерть чашку настоятеля, припечатало несколько десятков волосков к банке с вареньем, подобралось к Фриолару.

- Фри-Фффф-ри, мой мяугонький…

Фриолар, не произнеся ни слова, подхватил Черно-Белого Кота за шкирку (тот только и успел, что взмявкнуть) и отточенным жестом отправил довольно увесистый комок кошачьих мускулов, шерсти, паранойи и сексуальных извращений за окно.

Кот пролетел два десятка локтей, извернулся и вцепился острыми когтями в кстати подвернувшееся дерево. Щебетавшая на ветке пичуга, встретившись взглядом с ярко-золотым взором воплощения птичьего представления о преисподней, поперхнулась трелью.

Спустя несколько минут в келью настоятеля, где распивали чаи непрошенные гости, был впихнут брат Гарри. Нервно сглатывая и морщась свежим синяком под правым глазом, брат присел за стол переговоров.

- Знаете ли, почтенный мэтр, а у нас вроде как единорога и нету… - слегка заикаясь, проговорил он.

- Откуда ты знал? – строго вопросил маг своего секретаря. Фриолар флегматично промолчал. – Знаешь, нам обязательно надо проверить тебя на наличие скрытых прогностических способностей. Я думаю, что…

- Магистр Виг, давайте вернёмся к вопросу о диагностике позже, - степенно вывернул дискуссию в конструктивное русло Фриолар. – Меньше способностей, больше – единорогов. Может, нам стоит поискать единорога в каком-нибудь другом месте?

- Да! – согласился брат Гарри.

- Да! – возрадовался подслушивающий за дверью отец Титус.

- Нет, - поморщился маг. – Они так редко водятся.

Фриолар согласился с работодателем:

- Как сказано у магистра Террье в «Поучении Лордам и Леди»: «… ибо единорог является воплощением грёз о невозможном, и показывается, а тем более в руки даётся только тем, кто знает об отсутствии границ между реальным и ненастоящим. И приидет он, помахивая рогом…»

Маг печально покачал головой и утешил своего переполненного цитатами помощника:

- Не бойся, сынок. Может, это не смертельно? Будет время – прокатимся в Талерин, я покажу тебя коллеге Фледеграну. Он тебя от патологического цитатничества вылечит…

- Но вы же маг! – выдвинул гипотезу начинающий мистик. – Вы ж колдануть можете – зверь сам прибежит!

- Да! – раздался из-за окна голос Черно-Белого Кота. Гарри обернулся, но Фриолар ненавязчиво вернул его голову в исходное положение.

- Не получится… Если получить ингредиенты с помощью магии, то лет через пятьсот-шестьсот эффект от заклинания развеется, и артефакт перестанет действовать. Нет, я такими подделками не занимаюсь. У вас тут благословенное место, - обратился маг к Гарри. – Такая редкостная комбинация пластов реальности и энергетических потоков, что как раз подходит для обитания единорожков. Наверняка они тут у вас есть… Может, поищешь? Для меня, старика? За мной не запылится… - намекающее подвигал бровями магистр Виг.

За дверью послышался горестный вопль и удаляющиеся шаги отца Титуса.

- Я бы рад, - горестно вздохнул брат Гарри. Мысль о том, в чем может выражаться незапыление мага, уже искрилась перед его внутренним оком грудой сокровищ и толпой не обремененных предрассудками и одеждой поселянок. – Но у нас тут и вправду нет единорогов.

- Поищем, - кивнул маг седой головой. – Ради такого дела тряхну стариной. Скажи, где кости?

- Ка-как-какие кости? – снова обнаружил склонность к патологическому заиканию брат.

- Гильдебрановы. Нам же нужно у него узнать заклинание для вызова Символа Ордена. Да и должен мне он. Помер он, видите ли… А кто долги отдавать будет? Полста золотых на дороге не валяются.

- Ввв-вы что, не-не-некромантию п-ппрактикуете?

- Да, молодой человек, вам стоит внимательнее относиться к чистке кармы, похоже, дефекты речи суждены вам от рождения, - погрозил пальцем начинающему мистику пожилой маг. – Но не беспокойтесь, я замолвлю за вас словечко перед коллегой Фледеграну, он вас тоже вылечит.

- Мэтр Виг, брат говорит правду, - вмешался Фриолар. – Некромантия запрещена законом практически везде, кроме королевства Ллойярд. Уголовный Кодекс королевства Брабанс, в которым мы сейчас находимся, гласит, что…

- Не надо, - маг поспешно щелкнул пальцами, и последние слова Фриолар произнёс без звука. Пошевелил губами, пытаясь выдавить из себя просящуюся к оглашению цитату, понял, что попытки бесполезны. Строго посмотрел на своего работодателя. Маг продолжал: – Верю, верю, что такой закон существует. Но неужели его кто-то соблюдает? Ведь чего проще – берёшь косточку, читаешь заклинание, является дух, делай с ним, что хочешь!

От окна послышалось:

- Вяжешь, душишь, показываешь семейные портреты, запихиваешь в него пироги с повидлом, пока не треснет хар-р-р-ря-уууууууу…

Брат Гарри осторожно повернулся к источнику таинственного голоса. На подоконнике сидело что-то с перьями на морде.

- А-а-а… - спросил брат.

- Не беспокойтесь. Стерилен, – ответил маг.

- Э? – переспросил Гарри. Маг тем временем сделал пасс, и поток сгущенного воздуха вымел Черно-Белого Кота вон.

- Так что, попрактикуем Магию Смерти? Немного? Пользы дела для?

Фриолар, к которому еще не вернулся голос, деловито черкнул карандашом по скатерти: «Законопослушание дешевле обходится». Брат Гарри пролепетал, что, вроде, отец Гильдебран и не похоронен, потому как умер не совсем достоверно – отправился в единорогоугодное путешествие, да и пропал. Хотя эта информация тоже может быть не до конца правдивой. И вообще, старое кладбище обители затопило наводнением (до ближайшей реки всего полдня пути, так что наводнение здесь – обычнейшая вещь. Раз в сто лет обязательно случается). Маг понял, что оказался в меньшинстве.

- Ну, ладно. Тогда идите в библиотеку. Надеюсь, библиотека в вашем святом заведении есть? Ищите заклинание там. Да, и если найдете указание, где Гильдебран прятал свою кубышку, несите сюда. Вам, как помощникам, будет по пять процентов. А я, пожалуй, вздремну, - почтенный волшебник потянулся, зевнул. Поставил посох в изголовье настоятельского ложа, сам устроился на титусовых одеялах да подушках. Чинно расправил бороду, сложил ручки на груди, закрыл глаза и уже через пару секунд выдал порцию уютного посвистывания.

Если бы сейчас в келью настоятеля залетел случайно дух покойной птички, он бы испугался азарта, вспыхнувшего в глазах молодого помощника мага при упоминании о библиотечном поиске. Брат Гарри, человек, приобщенный к святым таинствам Ордена Ожидания Очередного Откровения Создателя Нашего и Всего Сущего Покровителя и Высшего Радетеля, на мелочи типа ближнего своего, внимание не обратил.

Отец Титус тем временем ползал на коленях под Оком Храма. Он обратил лицо к круглому отверстию в куполе, откуда шёл поток света, и срывающимся голосом возносил молитвы:

- Скажи, Создатель, за что? За что мне такое испытание? Я ль не служил тебе верой и правдой столько лет? Я ль не берёг стада свои от хищения? Я ль не ратовал за благость селян, избавляя их от лишней наличности? Я ль не топил в вине горести свои и братьев? Помогал разбогатеть сирым и убогим? Учил и наставлял отроков на Путь Богатств Приумножения? Я ль не ждал Откровения Очередного? Я ль не был радетелем за души грешных плательщиков налогов и – прости, Создатель, за выражение – «ме-це-на-тов», тьфу, пакость; и как позволяешь Ты топтать нечестивцам грешную землю…

Над куполом Храма пронеслась какая-то тень.

- Я не ропщу, Создатель, - продолжал отец Титус. – Я только спрашиваю – доколе? Доколе мне, грешному слуге Твоему, пребывать в тени чужой дурной репутаци? Доколе мне, убогому, слышать: «смотрите, вот вор идёт»? Ну, что плохого в том, что мы любим деньги? Мы ведь Твои заповеди, Создатель, выполняем! Мы бережем! Мы храним! Оцениваем! Принимаем на комиссию, в залог, ссужаем под проценты… И навару – пшик, с голубиный носик. А сколько страданий выходит на нашу долю? Хочется взять чужое – и не корысти ради, а токмо волею Твоей, заповедовавшего нам сохранение и преумножение Богатств земных; - а тебя за руку хвать! В кутузку. Установишь процент, накажешь должника – как Ты велел, Создатель! – а тут раз! Налоговая. За кавладорских братьев я вообще молчу, глядя на их судьбу, придавленную тамошним Исправленным Уголовным Кодексом, радетели плачут… Но я не ропщу, Создатель! Я не ропщу! Я всего лишь спрашиваю: за что, в довершение всех бед, Ты ниспослал нам магов? Этих мерзких созданий с ненормальной продолжительностью жизни; привычкой давать в долг, забывать и требовать возврат суммы лет триста спустя? Этих нечестивцев, которые продают свои изделия по бешеным ценам – и не нам, скромным перекупщикам, а непосредственно клиенту? Этим […], прости за мат, Создатель, которые оказывают услуги героям бесплатно? Убери из Ордена старикашку, прошу Тебя. По-хорошему прошу…

Внимательный слушатель мог бы различить осторожное, едва слышимое царапанье кошачьих коготков, цепляющихся за черепицу Храма. Отец Титус внимателен был только к доходам братии; к тому же, в состоянии крайнего эмоционального потрясения он мог думать только о святом.

- Может, ты, Создатель, не знаешь, но подлые маги придумали нам оскорбление, вынести которое не каждый человек, а уж тем более гномы и кентавры спокойно могут! Придумали маги, что вроде как у всякого страждущего Прибыли разумного существа в ауре какой-то Шлейф Тени появляется! Якобы от того, что, выполняя твои Заветы и Откровения мы затемняем Свет Душ, ибо слишком много внимания уделяем грешным потребностям бренного тела! И Тьму недостаточно почитаем, потому как грешим с разумением и чистым сердцем, не допуская, чтобы низменные страсти окончательно овладели нашими помыслами! За что, о, за что, Создатель, маги прозвали нас созданиями Тени, будто каких-то недоделанных вампиров или убогих призраков!

Создатель, помоги! Даруй свою благость! Изведи мага! Удали его от духовных чад Твоих, дабы братия не впала во искушение честного приработка! И, кстати, раз уж я упоминал об этом, даруй свое благословение нынешнему слёту нашему…

- Слё-уу-туу? – переспросило Око Храма.

Настоятель Ордена Ожидания Очередного Откровения замер. В отверстие купола ярко светило солнце. Перед глазами молившегося настоятеля плыли цветные пятна.

Не каждый день приходится разговаривать с архитектурными изысками. Но, на всякий случай, отец Титус ответил:

- Ну да. Пелаверинские послушники настаивают. Фноссиане и ллойярдцы не возражали; кавладорские братья обещали быть… Сядем, поговорим о делах наших грешных…

- Мяу-урком, лау-удкоум, да по прибыли? – уточнил Голос.

Отец Титус подобрался, насторожился. Наставник его в былые годы предупреждал о такой возможности. Как уж там звучала народная мудрость? «Бьют – беги, дают – бери, намекают на прибыль – заложи мытарям, но сначала выслушай.»

- Хотим, о таинственный Голос, еще раз подать прошение в Министерства Чудес всех королевств континента, всем религиозным Орденам, архимагистрам самых значительных и влиятельных магических Школ, и прочим влиятельным личностям, о том, чтобы дозволить ввести повсеместно штрафы, если кто-то нас ворами еще раз обзывать зазря будет! А также собираемся лоббировать идею о запрещении разглядывания ауры купцов, менял и прочих честных дельцов в поисках Шлейфа Тени или каких других злостных намерений! Надоело, о таинственный посланник Создателя, что каждый доморощенный мажонок готов всякие страсти про нас рассказывать, будто мы обсчитываем, обвешиваем да обманываем! А мы честные! Мы все тут очень-очень честные…

Отец Титус напряженно вглядывался в Око Храма. Солнце слепило глаза. Минутку было тихо, и настоятель вздохнул облегченно, поняв, что сумел-таки избежать Откровения Создателя. Но потом Голос раздался снова:

- Ау чтоуу? Хоурошоу бывает выйти из сууммрррака …

- Спасибо тебе, о таинственный Голос! – обрадовался отец Титус.

- Ауу убить ммяуга – еще лучше, - продолжил Голос.

Отец-настоятель, поднявшийся в позицию для низкого старта, снова опустился на колени.

- Убить? Хмм…

- Удавить. Растерзать. Разобрать на кусочки, – начал выдвигать идеи Голос. – Поднять в виде зомби, отоуурвать голову. Загнать ему осину под рёбра. Скоуурррммить дракону!..

- Хмм, - прокашлялся отец Титус. – О таинственный Голос, пойми, я одобряю идею и целиком с ней согласен. Но дракона на складе у меня нет. Да и не силён я как-то в убийствах. Маг всё-таки. Смагичит – мало не покажется.

- Няуу прроублеммяу… Слушшай, мой мяугонький…

Брат Гарри вздохнул. Взъерошил и без того буйную шевелюру. Посмотрел на Фриолара: тот сидел на верхней ступеньке библиотечной лестницы и спешно листал очередной фолиант. Гарри удивленно покачал головой и восхищенно поцокал зубом: если бы он сам так попробовал забраться на верхотуру, сидеть на перекладине, удерживать равновесие, да еще и читать при этом… Нет, у Гарри никогда бы так не получилось. Хотя бы потому, что читать не умел.

Позавидовав ближнему своему в лучших традициях Ордена Ожидания Очередного Откровения, брат Гарри взял с соседних полок еще парочку томов и показал их Фриолару.

- Может, эти?

Волшебников помощник посмотрел на обложки и отрицательно покачал головой.

- А вот эта? – Очередная книга тоже не пришлась ко двору. Заняться Гарри было нечем, а потому он начал ни к чему не обязывающий разговор. – Слышь, а как ты вообще у мага в учениках оказался?

- Я не ученик. Ой, кажется, голос вернулся, - ответил с верха лестницы Фриолар. – Я его секретарь.

- А я думал, у магов только ученики бывают…

- Мэтр Виг занят написанием монографии, ему сейчас не до педагогики.

- Педа – что? – испугался неграмотный брат.

- Обучения, - пояснил Фриолар. Захлопнул фолиант. Подтянулся, вместе с лестницей, к следующей секции библиотечных стеллажей. Взгляд магова секретаря с вожделением пробежался по корешкам разномастных книг. – Некогда ему учениками заниматься, понимаешь…

Молодой человек хотел было добавить, что ему тоже некогда отвлекаться на пустые разговоры – столько страниц надо прочитать. Но подумал долю секунды, решил, что слова бесполезны, ибо сказано у маэстро Ариосто «Смешны слова твои», а у святого причётчика из Компенхерста были куплеты на тему…

Фриолар резко оборвал ход свивающихся в клубки путаницы мыслей и сосредоточился на чтении. Гарри что-то в очередной раз спросил, не получил ответа.

Фриолар Читал. Гарри завидовал. Он вообще был немного завистлив. Потому и свёл у кума стельную корову, продал, деньги прогулял, был бит деревней и, лелея сдвинутую набок челюсть, пошёл, куда глаза глядят. Дошёл до Ордена, был излечен и привечен. Обещали даже с дефектами речи помочь. И ведь помогли, что интересно…

Чистое чувство зависти переполнило душу Гарри. Он вздохнул. Провел крепким крестьянским пальчиком по корешкам книг. Пальчик зацепился за переплёт, тонкая книжица вывернулась из строя изданий, упала на пол. Фриолар посмотрел сверху, да так строго, что у Гарри отнялся недавно скорректированный дар речи.

- Вот она! – хищно раздулись ноздри секретаря. Он легким, грациозным прыжком спрыгнул с высоты семи локтей, подхватил рукописную книжицу и принялся вчитываться в ее содержание. Гарри показалось, что голова его компаньона по библиотечным изысканиями вдруг вспыхнула ярким, уходящим ввысь лучом. Брат проморгался.

Фриолар, подойдя к окну, жадно листал страницы.

- Точно она? – уточнил Гарри.

- Нет, - ответил Фриолар, зачем-то запихивая книгу за отворот камзола. – Надо еще искать.

- Врёшь, поди? – уточнил бывший крестьянин.

Фриолар легко согласился:

- Вру. А кому от этого плохо? Слушай, Гарри, будь человеком. У вас такие редкие издания на полках пылятся. Я просто посмотрю тихонечко. Полистаю легонечко… Нам торопиться некуда. У мэтра Вига сейчас всё равно сиеста…

- Чего у него?

- Сиеста. Слово иберрского происхождения. Означает спокойный здоровый послеобеденный сон.

- Не очень-то он у него спокойный, - проговорил Гарри, вглядываясь в то, что происходило за окном, снаружи орденской библиотеки.

Фриолар обернулся.

Две пары глаз, серые волшебникова секретаря и карие орденского служки, проследили, как процессия крепких братьев Ордена Ожидания Очередного Откровения несёт на своих плечах отчаянно извивающегося старичка. Старичок тряс бородой, неудобно прижатой к шее нюртанговым ошейником, пинался мозолистыми узловатыми ногами, призывал на головы обидчиков страшные беды. Руководящий процессией отец Титус радостно подпрыгивал.

- Похоже, коньцепция изысканий изменилась, - горестно пробормотал Фриолар. Грустно осмотрелся кругом. Вот, так всегда! Есть материал для исследований, есть возможность посидеть, почитать в тишине пару-тройку сотен интереснейших книг, а приходится отвлекаться и идти, спасать кого-то. Где ж тут логика?

Месяц назад, когда в мансарде Фриолара материализовался почтенный старый маг, начинающий алхимик переживал период глубокого душевного кризиса. С одной стороны, ему пора было сдавать черновик диссертации научному руководителю. Не проблема. С другой стороны, черновик Фриолару самому не нравился – и теория там расплывчато обозначена, и выводы какие-то некаузальные, и формулировки за лигу несут трюизмами… С третьей стороны напирала Изольда.

Изольда - милая барышня, во всех отношениях милая, но ей вдруг надоело, что каждую неделю очередной герой спасает ее от: (в порядке хронологии) от гоблина, вампира, содержателей гарема эль-джаладского эмира, практикующего некроманта, еще одного вампира, разбойников, стайки мышат, двух воров, конкурирующей банды разбойников, евнухов из гарема Императора Вечной Империи Ци, тролля… У Изольды вообще была богатая фантазия. И ведь народ верил! И спасали все студенты-старшекурсники, рыцари королевской гвардии, даже, говорят, преподаватель - мэтр Питбуль попался… Впрочем, Фриолар потом слышал рассказ непосредственного участника событий: мэтр Питбуль всего-то хотел вернуть заблудившийся подопытный экземпляр в лабораторию. А тут Изольда! Верещит, кричит «Тролль! Спасите! Тролль!» Мэтр и бросился спасать свое имущество. А Изольда, не дура ли, хватает алхимика за мантию и тащит в подворотню. И там выделывает та-акое…

Короче, почему-то Изольде надоело искать приключений, и она, не долго думая, велела Фриолару на ней жениться.

Фриолар никогда не спорил с женщинами. Знал, что бесполезно. Этот Дар трепетно взращивали на протяжении двадцати одного года матушка - госпожа Фиона, тетушки Диона, Пиона и Ниона, бабушка, две ее сестры, их дочери и невестки, маменькины и тетушкины близкие подружки общим числом тридцать девять штук, и, особенно, кузины. Ныне покойный дедушка, Фриолар-старший, капитан лафризских бомбардиров (в отставке), герой Луазской Кампании, бывало, выходил на балкон своего столичного дома, глядел на выводок в пастельных шелках, резвящийся в саду, вздыхал и похлопывал по плечу единственного внука.

Так вот, спорить с Изольдой Фриолар не стал. Тщательно продумал стратегию поведения и начал с самого простого из девяносто семи аргументов в пользу переноса свадьбы на более поздний срок.

Со справки о доходах за истёкший налоговый период.

Так уж получилось, что после безвременной кончины папеньки, кавалера Альна де Дьюра, все финансовые потоки семьи оказались сосредоточены в цепких ручках госпожи Фионы. Тогда, шесть лет назад, сам Фриолар был еще сопливым пятнадцатилетним недорослем, поэтому с матушкой не спорил. Впрочем, Фриолар вообще никогда (см. выше) не спорил с матушкой. И позволил себе проявить фамильную, от деда унаследованную твёрдость характера единственный раз, когда убеждал горячо любимую родительницу ответить на предложение внезапного воздыхателя.

Ко времени встречи с господином Граткхом госпожа Фиона уже полгода вдовела; а тут – такой подарок Судьбы. Солидный, степенный, состоятельный, а самое главное – викинг. Человек с чистой, широкой, не замутненной цивилизацией душой. Вождь племени, полновластный владыка острова Ритт, пусть и не самого большого из островов Ледяного Океана, приехал по делам в Кавладорское королевство, подписывать какой-то там союзный договор с его величеством Гудераном Десятым. Скучая на королевских приемах, вождь скользнул взглядом по веренице гостей, зацепился (опять-таки, взглядом), за даму в скромном вдовьем сером платье, также скучающую рядом с расфуфыренными жертвами моды и борьбы с осыпающейся пудрой зрелостью…

Суровый викинг Граткх, следуя многовековым традициям своего вольнолюбивого, щедрого страстями и обильного сердцем народа, влюбился с первого взгляда. Однако его чувства – уже по традициям Кавладорского королевства, - встретили прием не то, чтобы ледяной, но и недостаточно пылкий.

Фионе внимание господина Граткха льстило, но рядом были сын, сестры, матушка, а самое главное – потрет усердно оплакиваемого мужа. Контраст между кавалером Альном, промолчавшим вторую половину жизни (по причине женитьбы на женщине с большим количеством сестер, а также контузии средней степени тяжести) и громогласным ярко-рыжим Граткхом, что и говорить, присутствовал.

«Ах, не был бы он викингом…» - вздохнула однажды Фиона, наблюдая, как воздыхатель, нахватавшийся в Талерине последних веяний культуры южных королевств, пробует петь серенаду под ее окном. Фриолар тоже выглянул, посмотрел, как дубасит Граткх двух лютнистов, отважившихся сопровождать риттландские народные баллады своим многострунным перебором, потом в поле зрения будущего алхимика случайно попала карта Кавладора и соседних королевств, повешенная на стену ради ликвидации географической безграмотности. И впервые в жизни, неожиданно для себя самого, юный Фри-Фри возразил матушке, принявшись логически последовательно и обстоятельно доказывать, что именно принадлежность к племенам Ледяного Океана и есть самое лучшее качество влюбленного вождя.

Получив (по тонкому намёку Фриолара) от потенциального зятя по увесистому, золотому с каменьями, подарку, тётушки и бабушки совместными усилиями уговорили Фиону не беспокоиться о судьбе сына и сосредоточиться на устроении своей, женской. Живем один лишь раз, и в тридцать пять стать объектом пылкой, пусть даже викинговой, страсти… Тетушки, как одна, обливались слезами зависти.

Госпожа Фиона подумала и согласилась. Конечно, заботливая женщина с большой радостью взяла бы мальчика с собой, но, скрепя сердце, пожертвовала родительскими чувствами ради будущего образования сына. Викинги и шаманы Ритта до идеи постройки высшего учебного заведения пока не додумались, и пришлось Фриолара оставить в Талерине. А перед отъездом во владения мужа госпожа Фиона заставила каждую из сестер подписать обязательство приглядывать за маленьким Фри-Фри. Нашла немного сумасшедшую добрую гномку, Напу Леоне Фью, которая согласилась приютить Фриолара на мансарде своей ресторации и обеспечивать ежедневное трех-шести-двенадцатиразовое (по необходимости) питание. Финансы же доверила старому приятелю своего первого мужа, и, по стечению обстоятельств, супругу старшей сестры, госпожи Пионы – тайному советнику Министерства Золота господину Джиобарди.

Окажись на месте молодого алхимика другой человек, или гном, или кентавр, он бы обиделся на то что ему, перешагивающему через порог совершеннолетия, мать не доверяет распоряжение семейным наследством. Не то, чтобы наследство было значительным, но в юности важен сам принцип! А для Фриолара самым главным было то, что теперь его персону отделяет от источника материнской заботы несколько сотен лиг и бурные воды Ледяного Океана.

Так уж получилось, что дядюшка Джиобарди хорошо знал, что представляет собой Изольда. Он бывал в Университете королевства Кавладор, и не раз. Проверял, как расходуется в учебном заведении принадлежащее Короне золото. Однажды господину тайному советнику довелось припоздниться и собственными ушами услышать пронзительный девичий голосок, извещавший Университетский квартал о том, что на бедняжку напали голодные вампиры при поддержке злокозненных демонов, метающих огненные шары пополам с цветочными горшками. Джиобарди, как честный и, в общем и целом, добрый человек, отправил трех своих телохранителей разобраться. Ждал их возвращения вместе со спасенной - час, полтора, два, провел бессонную ночь, высчитывая, какая компенсация и пенсия положены семьям погибших на рабочем месте охранников… Телохранители вернулись только к полудню, осоловелые, практически невменяемые и полуголые. Связный рассказ, где и при каких обстоятельствах они умудрились в клочки разорвать свою форму, господин Джиобарди услышал лишь на четвертый день, и искренне не поверил, что одна (цифрой и прописью - одна) девица на такое способна. И только побеседовав с Ницшем – полицейским, сторожившим спокойствие Университетского квартала, которому выпадала участь как минимум раз в месяц доставлять в реанимацию жертв спасателей Изольды, не стал вычитать стоимость утраченного обмундирования из жалования телохранителей.

Если говорить короче и по существу – господин Джиобарди с удовольствием расписал в налоговой декларации Фриолара, что тот стоит далеко за чертой бедности.

Изольда прочитала фальшивку, поморщилась и велела Фриолару спешно искать высокооплачиваемое место.

Фриолар, как уже упоминалось, никогда не спорил с женщинами.

Он лежал на кровати, задумчиво поплёвывая в потолок, чиркал карандашом по газете, небрежно вымарывая подходящие объявления, как вдруг посреди комнатки заклубился серый туман. Переместившийся маг, седой хрупкий старичок, с лицом в морщинах, как печёное яблочко, долго удивлялся, что на месте дома его бывшей возлюбленной стоит совершенно чужое имущество. В призванных с кухни Напе Леоне и мэтрессе Далии похитительницу своего пожилого сердца маг не опознал. Поохал, как быстро, однако, летит время. Потом посетовал на затруднение: подошла пора, видите ли, систематизировать результаты трёх сотен лет экспериментов в области магии Крыла и Когтя и магии Четвертого Шага, а рук не хватает. То есть руки есть, от грабителей-неудачников остались. Вот только мозгов у зомбей не очень. А в Магии Смерти мэтр Виг не очень силён, ничего материальнее мозаичного духа-воспоминания не получается… Где бы найти расторопного гнома, человека или эльфа с алхимическим складом мышления? Кентавр не подойдет, лестницы у мага в Башне слишком узкие, хотя, если найдется кентавр подходящий, можно попробовать перестроить жилище... Ах, что вы говорите, молодой человек, эльфы – покинули наш мир?! Да кто бы мог подумать? И как это произошло? Какая у вас, молодой человек, хорошая память – цитируете наизусть такие большие куски текста. Окончили Университет с отличием? А когда в Кавладоре успели достроить Университет, вроде бы буквально лет пять назад строительство затеяли? Нет, не стоит перечислять историю его постройки, количество израсходованных строительных материалов, хронологию создания кафедр, алфавитный список получивших дипломы… А скажите-ка, любезный…

Утром, оформив академический отпуск, собрав сундучок, перекусив на дорожку и выслушав наставления плачущей компании тётушек, Фриолар заскочил ненадолго к Изольде, объяснить, что выполняет её распоряжения и вернётся в самом скором будущем, лет через десять. Объяснил. Поздоровался с мужем какой-то из своих дальних родственниц, кавалером Шантильоном, который, оказывается, спасал нынешней ночью Изольду от нашествия краснобородых викингов, поднявшихся по течению Алера до столицы, чтоб только похитить белокурую красавицу с целью превращения ее в одну из смертоносных Зингских Валькирий. Рыцарственный, доблестный, бесконечно смелый кавалер Шантильон и уберег алхимика от цветочных горшков, которых метала из окна расстроенная Изольда – с легкостью превратившаяся в воительницу с Риттландских островов без всякой посторонней помощи.

Собственно, к магу можно было и не возвращаться – несостоявшаяся невеста велела Фриолару не показываться ей на глаза, и алхимик твёрдо намеревался выполнить сие распоряжение. Но, право слово, любопытно было попробовать новую область научных изысканий.

Сейчас тоже можно было не тратить силы на спасения мэтра Вига, попавшего в цепкие лапы Ордена Ожидающих Очередного Откровения. Можно было взять тетрадку с описанием редкого заклинания Призыва Единорога, выйти за ворота обители, и отправиться восвояси. Вот только это будет очень недостойным поступком. Недостойным, непорядочным и неподобающим истинному сыну Алхимической Науки.

Отец Титус радостно потирал руки у сложенного у ступеней Храма костерка, в котором догорали обломки посоха мэтра Вига. Операция по обезвреживанию мага прошла без сучка, без задоринки. Теперь подготовим общественность…

- А где парень? Этот, как его, Фриолар? – спохватился отец-настоятель. Таинственный Голос, дающий бесподобные советы, ответил с высоты крыши:

- Не боуйсся… он появится. Придёт спасать ммяуга, и тут ты его схватишь. Свяжешь, и твои люди будут его пинать, пинать, пинать… А потом я лично съеммм его печень…

Отец Титус, человек глубоко мирный, поёжился. Собственно, магов секретарь ему ничего плохого не сделал.

- А может, не стоит? Он, в конце концов, не маг. Может, не стоит его убивать?

- Не стоит, - благодушно промурлыкал Голос. – Можно положить ему за уши листики петрушки, почесать за ушком и заставить чихать 244 раза подряд. Моужноу закопать в мокрый песок, навесить на него бусы и водить хороводы, распевая пеусенки…

По мере перечисления предложения таинственного Голоса по нейтрализации магова секретаря становились всё более странными и оторванными от реальности. Отца Титуса, человека с глубоко традиционной ориентацией, совет «с бусами» вообще покоробил. В голову почтенного святого отца закралось подозрение, что, пожалуй, Откровение – откровением, но, может, стоит не только следовать подсказкам с купола Храма, а вспомнить парочку житейских мудростей незабвенного наставника. Тот, бывало, говаривал: «Мало ли, что на заборе написано. Подойди, усыпи сторожа, отвлеки собаку, вскрой замок и убедись, что там дрова, и ничего больше, извращенец».

Хмм…

Странный этот Голос, однако…

Приняв решение о спасении плененного работодателя, Фриолар принялся обдумывать ход своих дальнейших действий. Следовало максимально объективно оценить плюсы и минусы своего положения.

К минусам нужно было отнести мирный и флегматически спокойный склад характера молодого алхимика. Люди (гномы, кентавры, даже драконы), подобные ему, всегда готовы немного подождать, уверенные, что рано или поздно их непримиримый оппонент сдохнет по естественным причинам и, как выражаются поэты Вечной Империи Ци, если посидеть вечность на берегу, река сама собой принесет к вашим ногам труп кровного врага.

К плюсам, конечно же, относилось разностороннее образование, которое получил юный Фри-Фри, прочитавший груды – тонны! горы! самых разнообразных книг.

В современных брабансских романах, которыми зачитывались Фриоларовы кузины, к слову сказать, можно найти подробные инструкции, как следует спасать плененных прекрасных дев, беспомощных детей, прелестных детёнышей домашних животных и почтенных старушек/стариков. Если коротко – надо завернуться в плащ, поправить бархатную черную полумаску и тонкие усы над верхней губой (тут главное не промахнуться и не поправить эспаньолку на подбородке), влететь на белом коне в темницу, раскидать врагов, пронзить верным мечом предводителя, предотвратить прочтение последнего слога Заклинания, Способного Разрушить Мир, и вынести спасаемую/спасаемого на руках, навстречу разгорающейся заре…

Из эксклюзивной подборки детективной литературы, оставленной в столице заботливой маменькой, Фриолар почерпнул несколько полезных советов, как идентифицировать останки, совершать побег путём подкопа, обезвреживать коварных шпионов и противостоять соблазнительницам. Правда, первые полгода разлуки госпожа Фиона высказывалась посредством частной переписки, что зря она столь легко рассталась с чтением, так согревавшим ее душу после утраты первого мужа. Поэтому пришлось Фриолару новейшие детективные романы покупать в двойном количестве – оставлять один экземпляр себе, а второй посылать на Ритт маменьке.

Потом госпожа Фиона немного отвлеклась на рождение сводной Фриоларовой сестренки, получившей звучное имя Эргунтлия. Зато парой месяцев позже с легкостью наверстала упущенное, не только прочитывая по два детектива в неделю, но и настоятельно требуя от сестер и сына, чтобы они доводили до сведения авторов всяческих «убийств из-за страсти», «убийств из выгоды» и «убийств по ошибке», какие неточности были ею замечены в тексте.

Вынужденный пересказывать сочинителям претензии маменьки (тетушки Пиона, Ниона и Диона от подобных поручений самопроизвольно отстранились), Фриолар поневоле стал специалистом в обеспечении алиби, поискам подземных ходов, разоблачению самозванцев и т.п. Плюс научился верно угадывать момент, когда оскорбленный в лучших чувствах автор хватает со стены восточный изогнутый кинжал, впадает в кровавое безумие и пытается прирезать незваного советчика, чтобы потом закатать его труп в драгоценный эль-джаладский ковер, тайком вынести из дома и утопить в медленно текущих водах Алера, привязав к ногам покойника ядро с ллойярдского линейного корабля…

Дедушка в былые годы говаривал, что настоящему воину любая наука пойдет впрок.

Если уж рассматривать образование Фриолара, необходимо уделить внимание и двум наставникам, оказавшим сверхбольшое влияние на формирование души молодого алхимика. А именно – папеньке и дедушке.

Покойный папенька, еще не будучи покойным, успел поделиться с единственным чадом некоторыми полезными умениями отставного военного. А именно: не спорить с женой, пропускать мимо ушей её наставления и вовремя уходить на рыбалку. И, конечно, Фриолар помнил науку, которую радостно постигал в младые годы под руководством обожаемого деда. Тот, озверевший от женского общества, учил мальчика искусству Быть Рыцарем Без Страха и Упрека.

В частности, отставной капитан бомбардиров таскал внука на руках, тетешкался с ним, дарил на именины и прочие праздники милые мужскому сердцу пустячки: шлемик на детскую голову; боевого, натасканного кусать врагов за пятки, пони; кинжал с волнообразной заточкой; щит с личным дедовым гербом; рогатку с оптическим прицелом... Госпожа Фиона пыталась спорить с отцом: дескать, чего, старый, с ребёнком делаешь? Воспитательные беседы разбивались о броню прародительского счастья. Герой Луазской Кампании поводил плечиком в кольчуге, укрывал голову шлемом с кокардой бомбардирского полка, плотно запирал за дочерью дверь. Подхватывал Фри-Фри на закорки, и старый да малый отправлялись в сад, играть в Осаду Луаза, или что-то еще, не менее захватывающее, состоящее из леденящих кровь врага воплей, захватов на удушение, подсечек, ударов в корпус, хуков в челюсть, и с обязательными вывихами и синяками.

Ах, славное было время…

Фриолар внимательнейшим образом пролистал (мысленным взором, разумеется) картины своей жизни, сосчитал активы, уравновесил их пассивами, чтобы выбрать наиболее оптимальный способ действия. Подумал. Подумал еще раз.

За месяц, проведенные в личной башне магистра Вига, у Фриолара накопилась достаточная статистика объяснений всем загадочным случаям вроде опрокидывания чернил на только что переписанный лист маговой монографии, порчи личного имущества и прочим досадным мелочам. Да, конечно, можно сбегать попросить в ближайшей деревне белого коня, или, изображая беспристрастного сыщика, полазать с лупой по плитам обители Ордена Ожидания Очередного Откровения, но давай-ка, брат Гарри, мы поступим с тобой вот так…

Брат Гарри, выслушав донельзя простой и понятный план действий, с удовольствием проводил секретаря магистра Вига на кухню, где и помог стащить большую свежую рыбину. Потом организовал засаду в саду обители, явив недюжинную крестьянскую сметку и некоторый опыт в обмане ближнего своего, и приготовился наблюдать.

Некоторое время ничего не происходило. Рыбина лежала в тени раскидистой яблони; порхали насекомые, щебетали птички. Брат Гарри от волнения сгрыз ногти.

Потом в гуще листвы мелькнула тень. Секунда – и окрестности мирной обители Ордена Ожидания… и т.д. огласил трубный кошачий мяв.

- Гарри, можешь выходить, - сообщил Фриолар.

Брат осторожно выдвинулся из своего убежища. Посмотрел на то, что попалось в сети (тоже позаимствованные у добропочтенной братии): животинка, очень похожая на обыкновенного домашнего кота.

Гарри посмотрел внимательнее. Понял, что этого «котика» он не возьмёт на руки, даже если ему пообещают все сокровища короны. И саму корону в придачу.

- Что это?

- Не бойся, он стерилен, - ответил Фриолар. Животное, услышав оскорбление, с бешенством предприняло отчаянную попытку разорвать когтями сеть или хотя бы дотянуться до рук, держащих ловчее приспособление. – Мэтр Виг учёл печальный опыт своих коллег-эльфов из соседних миров, да еще тех бедолаг, которые ташунов в ллойярдские болота выпустили, да еще трех десятков экспериментаторов от магического Искусства, и теперь тщательно следит за тем, чтобы его экспериментальные образцы не могли размножаться.

Котообразное, якобы стерильное животное демонстративно и крайне негигиенично порвало на куски застрявшую в веревочных ячейках приманку. Слизнуло с морды содержимое рыбьего живота. Потом с яростью зарычало и сделало попытку добраться до горла брата Гарри. Сетевой мешок, наплевав на законы тяготения и повинуясь мощному толчку пружин, по ошибке спрятанных под кошачью шкуру, рванул вверх. Так как до человека было четыре локтя минимум, а Фриолар держал крепко, «котик» схватил лишь воздух. Но как летела пена от его морды… Брат Гарри осенил себя знаком священной длани.

- Вот нечисть…

- Мэтр говорит, хорошо крыс изводит. А, по-моему, он крыс разводит и специально тренирует, чтобы обеспечить себя пожизненным правом нахождения в маговой Башне.

- А что ж старик не колданёт, не избавит дом от серых паразитов?

- Знаешь, похоже, такой способ просто не приходит ему в голову.

В бешенстве Черно-Белому Коту не было равных. Он фырчал, вырывался, отчаянно царапался всю дорогу до Храма, выпустил струю дурно пахнущей мочи, едва не попав в Гарри, катался в веревочном плену, еще больше запутываясь в сети…

Отец Титус, к которому сопроводили Фриолара, «пойманного» братией, посмотрел на черно-белое существо с выражением крайнего отвращения.

- Что это?

- Кадавр, - пояснил Фриолар. – Созданное с помощью магии существо.

- Я знаю, что такое кадавр, молодой человек. Не прогуливал, знаете ли, курс по теории магии… И что мне с той нечисти?

- Отче, я не знаю, что послужило причиной размолвки вашей с магистром Вигом, - степенно проговорил Фриолар. Братия, меж тем, опасливо косилась на грозно рычащую и подвывающую тварюшку. – Но утверждаю, что виной всему он, Черно-Белый Кот.

- С чего ты взял, что я с Вигом ссорился? – изобразил святую невинность Титус.

- Я и не утверждаю. С чего это вдруг уважаемому мистику, главе духовного Ордена, ссориться с пожилым почтенным магом? – изобразил еще большую невинность Фриолар.

- Ну, например, с того, что в Брабансе ныне некромантия под запретом, а от кадавра так и тянет нарушением распоряжения нашего драгоценного Министерства Чудес об ограничениях создания новых квазиживых, условно разумных и омагиченных форм существ, - с азартом опытного законника указал отец Титус на состав чужого преступления.

Фриолар скривился. Неохотно согласился.

- Об этом я как-то не думал…

- Не думал, не думал, - захихикал отец-настоятель.

- Я мог бы сказать, что мэтр создал эту тварь еще до закона о некромантии. Но, пожалуй, не буду спорить.

- Не спорь, не спорь, - обрадовался Титус.

- И, пожалуй, схожу за полицией в ближайший городок…

- Сходи, схо… Эй! Зачем нам полиция? – спохватился настоятель обители. Братия, услышав о возможности прихода своего извечного духовного оппонента, как-то насторожилась, начала оглядываться…

- А пока отпущу котика, что над животным зря издеваться…

И прежде, чем кто-то что-то успел сказать, предложить выкуп, применить угрозы или другой действенный способ убеждения, алхимик легким плавным движением отпустил cеть с Черно-Белом Котом наземь.

Храм в обители Ордена Ожидания Очередного Откровения Создателя Нашего и пр. задумывался как место, в первую очередь, молитв и свершения таинств, во вторую очередь – как место собраний и совещаний отца-настоятеля в присутствии братии. Это было красивое, хотя и однообразно серое каменное здание. Фрески и мозаики на стенах Храма планировались уже семьдесят пять лет, были оплачены прихожанами и мирскими послушниками сто сорок три раза, но еще не выполнены. Братия никак не могла решить, какого содержания должны быть иллюстрации к Откровениям Создателя. Портреты глав Министерств Золота? Да полно вам! Это ж так, любители, а истинные профессионалы ни в жизнь не допустят, чтобы их лица – настоящие лица – вдруг попали в поле зрения министров Закона, Порядка или, как придумали название в Кавладоре, Спокойствия. А если изображать что-то более досягаемое и анонимное? Корпящий над приходно-расходной книгой бухгалтер? Купец, сопровождающий караван? Казначей, приумножающий богатства целой страны? Ну, и как это, по-вашему, может быть нарисовано?

А какое материальное воплощение может быть у Высшей задачи Ордена: дождаться-таки Очередного Откровения Создателя? Должен же когда-нибудь Он объяснить, как следует праведно использовать накопленные Богатство и Имущество?

Именно в этот, суетный и хлопотный день, начавшийся с сияния зелени, щебетания птиц и прохладного дуновения с Орберийских гор, отцу Титусу явилось откровение о том, какие наставления и истины Создателя должны быть увековечены на стенах Храма. Он даже вспомнил, где видел подходящую по сюжету картинку (в соседней обители, у коллеги-христианина). Можно будет спросить, скопировать… Много действующих лиц с выражениями крайнего смирения перед Создателем. Яркие, сочные краски. И название звучное.

«Армагеддон».

- Мэтр, не ругайтесь, не гневите Создателя, - собрав в кулак все не слишком великие таланты утешения и умиротворения, увещевал Вига брат Гарри. Он ковырялся ключом в замке нюртангового ошейника.

не подумайте ничего плохого. На этот раз обошлось без Кражи У Ближнего Своего. Ключ висел на гвоздике. А гвоздик был вбит в притолоку. Конечно, наружной стороны двери погреба – тюрьмы в обители, слава Создателю, не было. А погреб был.

Почтенный волшебник, которому наконец развязали руки, порывался сам поучаствовать в своем освобождении. В итоге потерял не один десяток волосков из бороды.

Под пальцами Гарри замок щелкнул, и тускло-черный, тяжелый ошейник, наконец, разомкнулся.

- Свободен! – радостно попытался подскочить маг. Гарри с ужасом увидел, как на ладонях его магичества начали конденсироваться голубоватые шаровые молнии. – Держись, Гильдебран! Я спасу тебя! Я уже бегу! Я уже лезу!

На счастье обители, от прохлады, неотъемлемой особенности каждого уважающего себя погреба, мага скрючил радикулит. Из погреба Виг действительно вылез, да еще с помощью сердобольного Гарри. Шаровые молнии ушли в пол, не причинив помещению большого вреда. Да и братия, которая в момент освобождения мага представляла собой идеальную мишень: все сорок человек, двадцать шесть гномов, три кентавра собрались в Храме, все стоят, а если и двигаются, то медленно, не спеша…

Короче, когда полный мести и заклинаний маг занял боевую позицию, служители Ордена успели разбежаться и ускоренно прятались, хаотично перемещаясь по двору обители, между зданиями склада, трапезной, дормиториев и орденской школы.

Гарри с отстраненным любопытством и некоторым, тщательно скрываемым, удовольствием наблюдал происходящее с духовными братьями.

Раз – и от Вига, от пол его старомодной мантии начинают разбегаться в стороны толпы, стада и батальоны маленьких, но потрясающе колючих дикобразиков.

Два – дикобразы, свиристя через передние зубы, выстреливая вверх и в стороны ломкими длинными иголками, подкатываются под ноги убегающим от Храма монахам, вызывая падение тел и извержение отборного мата. Брат Серге с визгом, которого трудно ожидать от солидного кентавра, делает попытку подскочить на четыре локтя вверх и с размаху приземляется на дюжину призванных остроиглых зверушек.

Три – короткий пасс руками волшебника, и в воздухе материализуется черная полоса, состоящая из больших и очень – ОЧЕНЬ! – голодных москитов. Братия вскакивает, перестает обращать внимание на попадающиеся под ноги колючие шарики, и бежит, бежит, бежит…

А маг не ждёт, а маг наслаждается жизнью…

Четыре – и из рук мага выплескивается огненный поток. Секунду спустя огненная струя сворачивается, превращаясь в огненную саламандру. Небольшую – всего-то четыре локтя в длину, не больше одного в высоту. Но как быстро она бегает! Как легко всё поджигает!

Поле битвы мага с Орденом начал заволакивать дымок от подожженных ряс и опаленных гномьих бород.

Пять - обитель начинает мелко трястись. Перед Вигом материализуется гигантская фигура тролля – раз в десять крупнее обычного, высотой с колокольню, не меньше. Переступая колоннообразными ножищами, чудовище медленно и неотвратимо двигается к Храму. Братья Догнат и Захват, являя человекам пример знаменитого гномьего бесстрашия и отсутствия воображения, встают на его пути. Очень дальним краем сознания Гарри отмечает, что оба брата достали откуда-то запрещенные к хранению и использованию в Ордене топоры. Что ж… Может, им повезёт остановить чудовище и выступить в роли маленьких спасителей обители?

Не повезло.

Шесть – призванная магом стая уток не показалась брату Гарри такой уж грозной. Расцарапанная, покусанная, обколотая, с трудом избегающая захвата громадными тролльими лапищами, братия, пришибленная беспорядочным кряканьем и прихлопнутая взмахами уверенных крыльев, возможно, посчитала иначе. Когда утки развернулись и заложили обратный вираж, брат Никус вдруг вспомнил, что, собственно, они тут все немного святые, следовательно, какая-та часть Магии Благословения им, теоретически, доступна. Никус накрыл свою особу переливающейся радугой, как мыльный пузырь, защитной сферой.

«Вот жулик! Потрясающий обманщик!» - подумалось Гарри. – «А мне говорил, дескать, магии не обучен; способностей у тебя нет; благословляющего клирика из тебя не выйдет; иди, сторожи ворота обители, начинай обет послушания и смирения... Врал, определенно, врал…»

Братья, которые еще сохраняли способность двигаться, определенно хотели жить. Они бросились под защиту Никусовой защитной сферы.

На счет семь завязалась схватка уже без Виговых зверушек. Монахи дружной толпой пытались залезть под невеликий магический полог. С легким хлопком, который бывает, когда мыльный пузырь налетает на стену, защитная сфера лопнула.

Тролль медленно, заинтересованно и с подобием мысли на огромной морде, начал ковырять стену складского помещения.

- Хо-хо! – азартно показал кулак небесам старикашка. – Вот вам!

Маг сосредоточенно зашевелил пальцами, губы его начали шептать заклинание.

- А может, достаточно? – робко подал голос Гарри.

- Сейчас им будет на орехи! Мое новое изобретение. Так давно ждал случая его попробовать!

Из субреальности, откуда приходят все призванные животные, в этот мир начало проникать нечто огромное, чешуйчатое и извивающееся. Гарри рассмотрел змеиную голову, способную не напрягаясь проглотить трёх поставленных пирамидой буйволов. Представил, как сейчас исполинское пресмыкающееся одним могучим ударом хвоста превратит обитель в груду щебня и мусора. Осенил себя знаком священной длани. И крепко саданул мэтра Вига кулаком по темени.

В силу некоторых особенностей Учения, которому следовал Орден Ожидания Очередного Откровения Создателя Нашего и Всего Сущего Покровителя, с традиционной «специализацией» священнослужителей, излечением с помощью возложения рук, благословения и чтения молитв, у братии были сложные отношения. То ли дело сбор пожертвований…

Да и не смогли бы мелко подрагивающий брат Никус и пребывающий в полубессознательном состоянии отец Титус вылечить всех страждущих. На мага рассчитывать не приходилось. Старик, осторожным ощупыванием обнаружив шишку на голове, пытался помочь хотя бы своей почтенной особе. Заводил руку наверх, шептал заклинания, а с пальцев сыпалась то мелкая речная галька, то сухие дрозофилы, то легкие электрические разряды… Те, кому не повезло быть сваленному рядом с почтенным волшебником, или переползали в другую часть Храма, или, если не хватало сил на перемещение, лишь опасливо икали при каждой неудачной попытке самоисцеления.

Брат Гарри, покончив с транспортировкой увечных тел своих единоверцев в Храм, следующим заходом во двор обители принёс пару вёдер воды и принялся практиковать единственный доступный способ приведения в чувство.

Маг, мигом сплагиатив дельную мысль, вылил себе на макушку бочку воды. По-собачьи встряхнулся, оживился; легким прищёлкиванием пальцев высушил одежду и причёску и начал пристальным, нехорошим взглядом искать, чего еще не хватает мирной обители в качестве стимуляции к самосовершенствованию.

Со стороны Федуса, самого молодого из послушников, послышались сдержанные рыдания и обещания неизвестно кому, что он больше не будет.

- Мэтр, - выросла перед волшебником фигура его секретаря. – Смотрите, что я нашёл в библиотеке. Кажется, это дневник вашего друга.

Одной рукой придерживая завёрнутого в обрывки сети Черно-Белого Кота, другой рукой Фриолар протягивал магу найденную тетрадку с записями отца Гильдебрана. Будь здесь кто-нибудь с кафедры измерений и геометрии, обязательно восхитился бы талантами собрата-алхимика: Фриолар умудрился при минимальной площади соприкосновения с котообразным кадавром обеспечить максимальную силу сжатия тела. Черно-белая пушистая сволочь скользила золотистыми глазами по людям, гномам и кентаврам, прижимающимся к стенам помещения, и довольно мурлыкала (Фриолар, тщательно обернув руку обрывком чьей-то рясы, время от времени почёсывал ему животик).

Брат Дедалус, наставник орденской школы, на которого пришлось очередное ведро, прислушался к чему-то, что происходило снаружи стен.

- Что это? Кто там ходит? Полиция??? – с ужасом вопросил почтенный мистик.

- Всего лишь гигантский тролль. Еще не дематериализовался, - ответил Гарри. – Но вы не бойтесь. Он склад уже весь сломал – но ничего не взял. Честный, однако, экземпляр попался…

- За что? – простонал отец Титус, привычно обратив взгляд к Оку. – За что, Создатель?

Брат Никус, с ненавистью глядя в сторону мага, пробормотал, что есть простой способ покончить с неприятностями, и с намёком почесал шею.

- Я всего лишь попросил у вас единорога! И намеревался его вернуть! Честное слово, собирался! – гордо ответствовал магистр Виг. С азартом, доказывающим, что молодым душой личностям никакие столетия прожитой жизни не помеха, волшебник предпринял очередную попытку разжать пальцы своего секретаря на искомом пособии. Фриолар держал крепко. Черно-Белый Кот довольно мурлыкал.

- У нас нет единорога! – закричал отец Титус. – Нет! Нет! Понимаете? Не водится таких зверей в нашей обители! Климат для них не подходящий! Уровень магической энергии не тот! Ловить некем!

Братия, которая, несмотря на крайне специфический профиль образования, теоретически знала некоторые универсальные приёмы ловли единорогов, закивала, затрясла бородами и зацокала копытами, поддерживая точку зрения настоятеля. Со стороны Федуса послышались еще более нервные рыдания и еще более горячие обещания, что он больше не будет, никогда, ни за что…

- Сказал же, что призову его сам! А если хотите, - ответил Виг; старик слегка запыхался в неравной схватке с крепкой дланью алхимика, удерживающую книгу. Выпрямился. Отдышался, - Оставлю вам оригинал заклинания. Себе, так и быть, копию сниму. Вы только представьте: будет жить тут у вас самый волшебный из магических зверей, самой, что ни на есть, редкой породы… Это ж какая слава Ордену вашему будет! Сынок, - задушевно обратился волшебник к Фриолару. – Отдай книгу. Отдай заклинание. Отдай, говорю!

И, не дожидаясь пока мозг наёмного служащего одержит многотрудную победу над врожденными алхимическими рефлексами, прицельно шваркнул электрическим разрядом по руке Фриолара. Тот разжал пальцы; маг подхватил записи своего старого друга и принялся лихорадочно искать нужный заголовок. Фриолар обиженно дул на пострадавшую конечность, Черно-Белый Кот урчал, по-кошачьи радуясь бедам ближнего своего, а брат Гарри с удивлением обнаружил, что в его неумелых, но усердных вспомогательных воздействиях больше нет нужды.

Ибо в Храме происходило Чудо.

Нет, следы кадавровых когтей, укусы насекомых и прочие последствия столкновения с рассерженным магистром школы Крыла и Когтя у единоверцев брата Гарри не исцелились и никуда не исчезли. Гарри, у которого синяк, подаренный отеческой рукой настоятеля, портил внешность, видел в увечьях обитателей Ордена еще одно доказательство Справедливости Создателя.

Но вот дух…

Дух, который, как сказано в «Глаголике» отца Яго из Монти, «есть продолжение устремлений нас, смертных, к Его величию и благодати» [спроси у Фриолара номер страницы]; который, будучи самой нематериальной из всех субстанций макроэргической реальности, является по совместительству и источником этой самой реальности… Так вот, дух братии Ордена О.О.О. возродился самым мистическим образом.

В глазах всех, кроме мага, секретаря, кадавра и недотёпистого брата Гарри, защёлкали счёты и замелькали цифры. Если принять среднюю стоимость одного волоска единорога (длиной, скажем, в локоть) за сотню золотых… Хотя цена – очень, очень, очень субъективная мера, - так гласит сочинение ллойярдского послушника, Шерлока Мергатройда Ломса. А если принять среднее количество волосков в хвосте единорога равной аналогичному органу у кентавров – без обид, брат Серге, - и учесть среднюю скорость прироста рога за год… Простите еще раз, брат Серге, я не намекаю на поведение вашей жены, любовницы, другой любовницы; верю, что они все по вам скучают и тщательно хранят вам верность… И брат Дедалус верит, и вон Федус опять рыдает…

А умножим-ка мы полученный итог на коэффициент экслюзивности нашего будущего товара…

- Гмм, почтеннейший… - прокашлялся отец Титус, подавая духовным сыновьям пример Всепрощения Прибыли Для, – Так что, вы говорите, потребуется вам для вызова?

Черно-Белый Кот объелся пожертвованной поваром печёнкой до состояния Мяо. Животное - всем уже было начхать, живое оно там, мертвое поднятое, искусственно созданное… Сидит спокойно, никого не царапает… Пусть его подавится печёнкой! Эй, брат Уксус! У тебя ещё что-то осталось?..

Итак, животное сонно моргало, наблюдая за ходом подготовки к магическому опыту. Большинство братьев Ордена Ожидания Очередного Откровения Создателя занимались строительно-восстановительными работами в обители. Ревниво озирались и всё больше и больше взвинчивали темп своих и чужих движений. Всем было интересно поучаствовать в близком знакомстве с новым, еще потенциальным, но уже занявшим почетное место в графах расходных книг, Символа Ордена.

Наиболее предприимчивые братья уже обсуждали в тесном кругу, а не вернуть ли обитель к прежнему названию? А то как-то неподобающе – Единорог, символ Ордена О.О.О. Может быть, однорогое копытное согласится модернизировать свое прозвание? Уникорн? Однокорн? Корн-юнион? Юникорнсорциум?

- Мэтр, простите, что вмешиваюсь… - робко обратился к волшебнику брат Гарри.

- Не будет дев, не будет! – сердито отмахнулся Виг. – И откуда набрались таких дурацких суеверий! Надоели уже!

- Да я, собственно, по другому поводу…

- Не бойся, сынок, - сменил гнев на милость волшебник. – Может быть, это тоже можно как-то вылечить…

Сидящая неподалеку компания издала дружный рёв. Чувствуя, как волна смущения заливает его от пяток до макушки, Гарри обернулся.

Возглавлял оживленную компанию брат Опус, библиотекарь. Полчаса назад, когда было достигнуто мировое соглашение между магистром Вигом и обителью в лице отца Титуса, Фриолар вежливо, но без разрешения, попытался сбежать в библиотеку, поискать там еще каких-нибудь знаний. Брат Опус не смог позволить столь наглого разбазаривания информационных запасов обители, воззвал к начальству. Настоятель же погрузился в молитвы (он благодарил Создателя за какой-то таинственный Голос, просил прощения, что сомневался в посреднике, который, если забыть о странностях произношения и немного своеобразном способе действий, устроил всё к лучшему), и только кратко посоветовал не раздувать конфликт, а думать своей головой. А не умеет думать своей – обратиться к магу. Пусть рассудит.

Брат Опус, верный заветам Предыдущего Откровения Создателя, оценил заинтересованность клиента и предложил перекинуться в картишки. На интерес, то есть право пользования библиотекой обители.

Сейчас привлеченные для создания азартной атмосферы братья Догнат и Захват, стесняясь и пламенея гномьи комплексами, стаскивали последние кольчуги. Крики компании, оказывается, относились вовсе не к Гарри, а к брату Серге, которому гномы радушно помогли оторвать предпоследнюю подкову – кентавр вообще никогда не умел толком играть в «Короля и Звездочета»…

Гарри справился со смущением и предпринял вторую попытку.

- Мэтр, разве разумно призывать сюда единорога?

- Сынок, да что ты! Во-первых, «призывать» - неверное слово. Как я понимаю, ты понимаешь этот термин так же, как и большинство неспециалистов, и ставишь знак равенства между Вызовом и заклинаниями вроде тех, что я использовал давеча. Это ошибка! Не простительная нам с тобой ошибка…

- Да? – поощрил мага к дальнейшим объяснениям брат Гарри.

- Единорог – это существо от магии, сотворённое чистой Силой… Следовательно, частичная материализация по матрице заклинания, фиксирующей ауру Сущности Живого – в просторечии «призыв» - ему вообще не подходит…

- Тогда что ж вы делаете? – указал Гарри на разрисованные магическими символами плиты внутреннего дворика обители.

- Смешиваю Реальности… Открываю Тропы… Не бойся, всё продумано. Ты, уж будь добр, за котиком присмотри… Не приведи Небо, учудит что-то… Прошу внимания, господа! – громко обратился волшебник к мистикам. – Я начинаю! Кто не успел, потом не вздумайте жаловаться! Эй, алхимия! - закричал Виг Фриолару, - брось заниматься глупостями. Держи книжку. Если забуду заклинание, будешь подсказывать.

Рысью, на полусогнутых, пристанывая и шлёпая сандалиями, братия поспешила к месту событий. Отец Титус, закончив цикл молитв, пришёл одним из первых, расправил на груди рясу, привычным жестом пригладил волосы. Немного скривился, почувствовав под пальцами бугры царапин среди тонзуры, но успокоил себя тем, что сейчас, наконец, получит Воздаяние.

Это самая приятная минута для любого мистика – получить, наконец, то, что было обещано Создателем за праведный образ жизни. А уж для Ордена…

Все замерли в благоговейном почтении. Брат Дедалус на всякий случай спрятал под рясу ножницы и мешок, став при этом немного беременным.

- Слушай, - шепотом обратился Гарри к Фриолару. – Ты ведь много разных книжек читал…

Фриолар кивнул. Украдкой посмотрел на изжелта зелёного, глодаемого некоей тайной грустью брата Опуса, и кивнул еще раз.

- Скажи, если кто-то говорит «во-первых», значит ли это, что обязательно есть «во-вторых»?

- Да. Как правило.

- Эх, знать бы, что именно…

- Ты о Вызове Единорога? – в свою очередь едва слышно проговорил Фриолар. Мог бы и не стараться, соблюдая таинственность: все монахи даже дышать забыли, столь внимательно они следили за действиями магистра Вига. – О втором ограничивающем условии? Объясняющем, почему единорогов нельзя насильно удержать в нашей реальности?

Одной фразой Фриолар выдал маленькую, но очень интересную дозу информации. Бывшему крестьянину ее хватило, чтобы правильно угадать ход развития ситуации.

Брат Гарри с испугом осмотрел толпу собравшихся.

- Что, правда? То есть, даже если сейчас единорог и появится, он всё равно не останется?

- Слишком низкий фон Силы. Он просто не выживет здесь. Можно, конечно, если довериться словам отца Гильдебрана, скомпенсировать его Верой. Собственно, Орден Единорога так и поступал на протяжении веков, располагая возможностью приглашать Символ Ордена в нашу реальность. Но время уходит… Люди умирают, старые религиозные догматы ветшают…

- И единороги не возвращаются… Но… Но… Мы ж стараемся! Мы готовы о нем заботиться! Мы магии начнём учиться, и… Я уж не знаю, что мы можем сделать…

- Нет, - грустно улыбнулся Фриолар. - Здесь нужна Вера. Я, например, этого качества напрочь лишен. И, признаться, с трудом верю, что кто-нибудь из присутствующих обладает такой способностью. А ты?

- Я верю, - набычился разочарованный столь низким, недостойным обманом со стороны кажущегося почтенным мага, Гарри.

- Да, - посмотрел на бывшего орденского привратника Фриолар. – Вижу.

Братия дружно ахнула, когда унылый, практично-пустынный серый дворик обители (да, уютный, да немаркий, да, крайне дешёвый в содержании) расцвел яркой радугой бьющих в разные стороны, сверкающих, сплетающимися вихрями потоками Силы. А уж появление красивого, как в сказке, волшебного существа встретила благоговейным безмолвием.

Глаза молодых послушников и почтенных монахов с жадной влюблённостью следили, как единорог и маг шепчутся о чем-то таинственном, приветствуя друг друга с восторгом старых знакомых. Каждое движение старческих рук магистра Вига было запечатлено. Каждое место, которого коснулось копыто Символа исчезнувшего ордена, тщательно зафиксировано и снабжено пока еще мысленной, но готовой к реализации меткой «Чудо».

Брату Гарри едва ли не впервые в жизни захотелось плакать.

Единорог, потряхивая немыслимой – королевской! Императорской! Боги, подскажите, кто круче императора! - ценностью, украшающей его точёную, изящную голову (в глазах брата Дедалуса дзинькали золотые, золотые, золотые), прошёлся по дворику. Осторожно принюхался к кентаврам, махнул хвостом в сторону гномов (рок-музыкантам нашего мира и не снились стоны высшей экзальтации, которые сейчас исторглись из уст Догната). Фыркнул, позволил настоятелю погладить себя по голове (у Дедалуса золото потекло из носа и ушей). Потом повернулся и легко, как ветер, как мысль, помчался прочь.

- Эй! – первым избавился от наваждения ожившей сказки расторопный брат Никус. – Держи его! Лови! Заходи слева! Справа! Держи! Деньги УХОДЯТ!!!!!!!

Всё смешалось в обители Ордена Ожидания Очередного Откровения. Тощий юный Федус подпрыгивал и поощрял всех к решительным действиям. Дедалус, вспомнив разбойную лихую молодость, лихо отрезал единорогу путь к отступлению, каковым посчитали нарисованную на плитах магическую абстракцию. Мага, кстати сказать, позабыв о потенциальном ущербе, который мог быть нанесен собранием его заклинаний, похоронили под кучей бросившихся к источнику будущего дохода. Гномы, пользуясь низким ростом, лихорадочно стирали нарисованные Вигом знаки, веруя, что, потеряв ориентиры, единорог забудет дорогу домой.

Почувствовав, что любые воззвания одуматься сейчас не будут услышаны, Гарри широким крестьянским жестом закатал рукава и бесстрашно шагнул прямо в середину беснующейся толпы орденских служителей. Сжал кулаки покрепче и принялся последовательно раскидывать всех, кто посмел встать на пути волшебного создания.

Фриолар только и успел, что подхватить на руки брошенного братом Черно-Белого Кота.

СловА, что беднягу (Гарри, на Кота Фриолару, по большому счёту, было плевать), просто затопчут просветленные Откровениями Создателя разбойники, жадины и мздоимцы, потерялись в гуле схватки.

- Ну-с, молодой человек, - раздался за спиной Фриолара голос старины Вига. – Дело сделано. - Маг степенно свернул пучок снежно-белых волосков из хвоста единорога и аккуратно сложил их в карман мантии. - Можно, собственно, и домой отправляться.

Фриолар посмотрел на довольно ухмыляющегося работодателя. Перевел взгляд на свалку из тел монахов, которые дружно лупили друг дружку в расчете на то, что какая-то часть ударов придется в защищающего единорога от всевозможных освященных бед брата Гарри.

И тут надо с грустью, хотя и гордо признать, Фриолар не потратил и доли секунды, чтобы сделать выбор относительно своих дальнейших действий.

Черно-Белый Кот как-то слышал от одного из «странников», волею Судьбы время от времени попадавших в этот мир, о таком артефакте как «Переходящее Красное Знамя». Почему знамя красное, куда и что оно переходит – Кота в свое время не слишком интересовало. Но сейчас, видимо, пришёл тот час, когда настала пора из нечисти, гада и кадавра обыкновенного трансмутировать в указанное состояние. От резкого толчка, которым Фриолар сунул работодателю его магическое имущество, Кот проснулся. Маг успокаивающее почесал любимца за ушком. Скептически посмотрел, как доблестный алхимик встал спина к спине с бывшим послушником.

- Мда уж… Рыцарское воспитание… Может, уволить его, к демонам?

Кот недовольно всхрапнул.

- Так ведь, чего доброго, еще меня попробует учить, скажет: «Давайте, мэтр, спасём кого-нибудь». Знаю я эту геройскую породу… Да. Уволю-ка я его, пока он меня еще в какие-нибудь неприятности не втравил, - принял решение магистр Виг. И принялся освобождать руку, чтобы телепортироваться, пока Орден ловит единорога, а секретарь усмиряет Орден, домой, в Чудурский лес.

Черно-Белый Кот взмявкнул и ненавязчиво вонзил в грудь Вига когти правой верхней лапы.

- Ну что ты разволновался, маленький? – умилительно, как мать с ребенком, проговорил маг. – Так и быть, выплачу я ему жалованье за минувший месяц.

Когти пропороли мантию и стали подбираться к сердцу волшебника.

- Ладно, за прошлый и нынешний.

В рокоте, извлекаемом Котом из собственного горла, появилась надрывная, звериная, в полном смысле этого слова, нота.

- За полгода? Как скажешь, - дипломатично согласился Виг. И, всмотревшись в двор боевых действий, добавил: - Если жив останется, конечно…

Сам маг и не думал вступать в рукопашную. Поднялся с помощью потоков ветра над двориком, присел на подоконник чьей-то кельи. Поглаживая Кота, скучающе наблюдал за смешением людей, кентавров и гномов. Белоснежная спина единорога мелькала среди бурых грубых ряс, а вот серого с темно-голубой отделкой камзола Фриолара уже и видно не было…

Маг обвёл взглядом открывавшиеся с высоты второго этажа подробности схватки. Ах, молодёжь, молодёжь…

Аккуратно посадил Кота на подоконник. Взмахнул руками, активизируя потоки Силы. Возраст всё-таки давал о себе знать; ладони, перетрудившиеся во время послеобеденного сражения, немного ныли в суставах.

Потом прицелился и прочёл заклинание.

Солнце клонилось к закату, окрашивая в багровые тона спокойные леса, луга и закончившие дымиться мусором руины склада Ордена О.О.О. Все, кто успел, разбежались. Те, кто, исходя из преувеличенного чувства гордости, храбрости и лёгкого налёта безумной веры в благосклонность госпожи Удачи, бежать не собрались или не успели, сейчас постанывали в разоренном дворике обители.

Отец Титус размазывал по щекам скупые слезы:

- Восемьдесят лет работы… Столько идей украдено… Столько маркетинговых кампаний… Столько рекламных акций! Столько взяток!!!.. И всё впустую… Всё напрасно… Мы так и останемся шайкой воров! Да еще и воров-неудачников!..

- Может, что-то можно еще исправить? – переминаясь с ноги на ногу, прогудел брат Гарри. Настоятель сердито зыркнул на того, кого при желании можно было назвать виновником всех бед.

Если, конечно, не помнить о том, что Гарри вышел победителем из Великой Орденской Битвы. Или как еще обзовут сегодняшнее событие будущие хроникёры…

- И как ты предлагаешь всё исправить? Щелкнешь пальцами, и всё станет, как было?

Брат Гарри обвёл обитель взглядом нашкодившего щенка. Перевёл взгляд на собственную лопатообразную ладонь…

- Смотри, сынок, как это делается, - вмешался маг. Медленно, как ребёнку, показал хитрые жесты, подсказал уравновесить ритм дыхания и сердцебиения. Гарри терпеливо, не споря, выполнил указания нежданного помощника. Счастливо спасённый единорог, ни на шаг не отстающий от своего покровителя и радетеля, тряхнул гривой, махнул волшебным рогом, и перед преисполненным восторга мысленным оком брата Гарри, а также перед скептическим – настоятеля покорёженной обители, вдруг развернулась другая, Волшебная реальность.

Сияющий поток Магии хлынул бурным потоком (какие знаки? Какие указатели? Магия приходит, вот и всё!) на Орден Ожидания Очередного Откровения Создателя, прокатились океанской волной, преображая практичные серые здания в нечто волшебно-прекрасное. Это продолжалось минуту. Всего лишь минуту… Целую минуту…

Потом волшебство кончилось.

Единорог взмахнул головой, прицокнул копытами и поскакал прочь. Домой. Гарри сначала нерешительно, потом, с каждым шагом, всё уверенней и уверенней, поспешил за ним.

- Эй… - окликнул бывшего послушника отец Титус. – А я? А как же я?

Гарри обернулся и помахал рукой на прощание.

- Куда это он? – прошептал отец-настоятель. Неуклюжая фигура брата Гарри уже растворилась в таинственной магической дымке, в которой несколькими мгновениями раньше скрылся волшебный единорог.

- Крестьянин, что тут скажешь… Увидел животинку – должон проверить, как в стойле устроена, много ли сена на зиму припасено… - прокомментировал маг. – Не бойтесь за парня, отче. Убедится, что всё в порядке, вернётся. Правда, вернётся. Гильдебран всегда возвращался…

- Вы думаете? – с надеждой спросил настоятель. Шмыгнул носом. Воспрянул духом. – А мне что ж делать?

- А к вам, кажется, гости едут, - ответил Фриолар. Хотя, собственно, отец Титус не его спрашивал.

Преподобный сурово поджал губы, смерив магова секретаря уничижительным взглядом с головы до пят. Секретарь, который казался таким воспитанным, таким добропорядочным молодым человеком, оказался, во-первых, склонным к вступлению в драки. Во-вторых, из оных драк (по крайней мере, одной) сумел выйти победителем. Положенная священнослужителям терпимость и милость к побежденным как-то плохо сочеталась (по крайней мере, в этом конкретном Ордене, в этот конкретный день и час) с любовью к победителям. В-третьих, сейчас Фриолар выглядел не самым лучшим образом: нос разбит и заливает кровью воротник рубашки, камзол порван, на лице ссадины, губы разбиты, глаза горят… Увидит кто-нибудь из приезжих, посторонних, что отец-настоятель благосклонно разговаривает с таким разбойного вида молодцом, конец репутации…

В следующую секунду до отца Титуса дошло, и он со всего маху припечатал последнего из призванных москитов у себя на лбу.

- Как я мог забыть! Сегодня же слёт! О боги! То есть, конечно, о Создатель! Прошу простить меня, - принялся расшаркиваться отец Титус с его магичеством. – Я должен распорядиться о некоторых мелочах…

- Не смею задерживать ваше преподобие, - вежливо откланялся маг. – Мы и так у вас задержались. Мы, пожалуй, пойдем… Эй, алхимия! Скажи-ка, сынок, Кот с тобой? Поспешим домой.

- Простите, мэтр… А прочее имущество как же? – забеспокоился Фриолар.

- Какое имущество? – удивился маг. – Мы ж налегке путешествовали. Если ты о записках Гильдебрана, они у меня в кармане. Не беспокойтесь, отче, - ответил Виг прежде, чем отец Титус успел задать вопрос. – Верну при следующей нашей встрече.

Настоятель, наблюдавший, как, покачиваясь, поднимается на ноги изувеченная братия, вежливо, хотя и немного натянуто, разрешил магу не торопиться с возвратом долга.

- Алхимия, поторопись, - скомандовал маг.

Если бы Виг умел читать мысли, он бы заметил, как борется в голове Фриолара извилина, на которой отпечатан запрет не спорить со старшими, с другой, которая надеялась, что Виг отнюдь не женщина, а значит, поспорить можно…

Победил Алхимик.

- Мэтр, но ведь это книги…

- Какие книги?

- Из библиотеки… Вы ж просили найти записи вашего друга; может, в одной из книг и рассказывается, где он спрятал свои капиталы…

- Полсотни золотых? И буду я из-за такой мелочи… Погоди-ка, сынок. Я что-то не понял. Книги ж здешние, библиотечные. Какого демона нам их с собой забирать?

- Да? – нахмурился отец Титус. Предыдущее Откровение о пользе Приумножения и Сохранения, не то врожденное, не то украденное с молоком матери, проснулось и повелело вмешаться.

- Так я ведь их выиграл… вроде как…

- У кого? – рассмеялся отец Титус. – У Опуса?

И понял, что молодой человек не шутит.

- Серьезно, выиграл? Честно?

Фриолар сделал почти удачную попытку по-прежнему отстраненно и флегматично пожать плечами. Выдали его пляшущие в серых глазах демонята, обдолбанные дармовым адреналином до состояния примерки апостольских крыльев.

А если учесть, что брата Опуса в свое время выгнали – за извращенное шулерство - из славного города Бёфери содержатели игорных домов, принадлежащих консорциуму «Фрателли онести»… О боги!

Пока маг отвлёкся на измышления способов транспортировки нескольких сотен книг в дальние чудурские лесные края, Титус уважительно протянул руку секретарю волшебника.

- Уверуете, друг мой, приходите. Мы рады видеть в нашей скромной обители вас, и вас, ваше магичество… - сердечно, искренне попрощался с магом отец Титус. – и тебя, пушистый… - осмелел отец-настоятель настолько, что почесал за ушком мохнатую сволочь.

Черно-Белый Кот извернулся на руках Фриолара и неуловимым интимным жестом лизнул внутреннюю поверхность ладони настоятеля.

- Пока-уу, мяугонький… - промурлыкал Кот на прощанье.

Маг, алхимик и кадавр исчезли в облачке телепорта.

К отцу Титусу подошёл, прихрамывая, брат Никус.

- Что нам делать, отче? Встречать гостей-то?

- Встречайте, - кивнул настоятель.

- А вы что делать будете? – наглел недобитый Никус.

- Я? – задумчиво произнёс отец Титус. – Пойду, пожалуй… Кстати, дружище Никус, пока не забыл, не отвлёкся.

- Да, отче?

- Если к следующему визиту этого ненормального мага у нас в обители не будет двух десятков хорошо обученных монахов-воителей с практикой боевых действий, то…

- Да? – ухмыльнулся Никус. Он в детстве тоже любил сказки.

Титус повернулся и посмотрел прямо в душу единоверцу.

- Прокляну. Будешь жить на жалованье честного труженика.

Убедившись в том, что ближайшие лет сто Никусу есть чем заняться, отец Титус коротенько раскланялся с выбравшимся из кареты господином Джиобарди – очень высоко ценимым агентом… тьфу-тьфу-тьфу – кавладорским прихожанином Ордена О.О.О., и поспешил в свою келью. После того, как он услышал голос маговой зверушки, после этого… «прощания»… Титуса одолевало желание как можно скорее вымыться, почиститься, сменить одежду, простерилиз… Обработать спиртом руки, ноги, грудь, лысину, глотку…

Обработал.

Некоторое время отец Титус, тяжело дыша после очистительных процедур, мог лишь тупо смотреть на покрытую столешницей скатерть и перебирать в уме события прожитого дня. Позор. Позор на оставшиеся седины.

Сначала потерял шевелюру.

Потом позволил извечному оппоненту – магу! – ступить в святую обитель.

Додумался принять мявканье нечисти за Глас Его Посланца. Прости, Создатель!

Следовал советам кошачьего извращенца. Тьфу, чтоб его!

Поссорился с магом. Идиот.

Позволил испакостить двор обители магическим ритуалом.

УПУСТИЛ ПРИБЫЛЬ.

Не остановил отправившегося в неведомые дали послушника. Неплохой был малец… Маг обещал, что Гарри вернётся, так что, пожалуй, в убытки этот пункт записывать не стоит.

Позволил толпам призванных зверей, птиц, насекомых и гадов потоптать, поклевать, покусать и покалечить братию. Хмм… Как говаривал наставник, «битый идёт по цене двух небитых». Так что, в конечном итоге, прожитый день удвоил стоимость фондов Ордена… Неплохо… Причем это произошло практически без затрат со стороны Титуса.

Профукал библиотеку Ордена Единорога. Так это вообще виноват брат Опус. Удавить его, урезать содержание… Запретить ему совсем играть в азартные игры. Нет, не годится. Запретить на два месяца… Тоже слишком сурово. Ага! Обязать Опуса играть до тех пор, пока не выиграет стоимость утраченных книг!

Настроение отца Титуса, пройдя точку абсолютного минимума, понемногу начало повышаться. Потом пытливый, ищущий взгляд святого человека наткнулся на надпись, которую неизвестно кто и неизвестно зачем оставил на скатерти.

То есть, как это – неизвестно? Как это – непонятно, кто?

Создатель! Он думает о своих чадах! Посылает им знаки! Подсказки, что говорить на сборном мероприятии!! Основные, так сказать, тезисы… «Законопослушание дешевле обходится» - хм, хм… Свежая, однако, идея… Такая оригинальная…

Разложив полученные ингредиенты в коробочки, заперев лабораторию, магистр Виг расположился в своем любимом кресле, пил маленькими глотками эльфийское вино и добрыми глазами следил, как стая дрессированных белок расставляет по полкам доставленные из Ордена О.О.О. книги. Черно-Белый Кот, приходя в себя от несвойственного отравления перееданием, тоже очень внимательно наблюдал за серыми белочками – сейчас, шмыгая по полкам и виляя пушистыми хвостиками, они немного напоминали котейкины любимые игрушки. Фриолар, чтобы не отбиваться от коллектива, тоже делал вид, что наблюдает за белками.

На самом деле, он, не отрываясь, следил за книгами.

Поэтому ключевой момент речи своего работодателя упустил.

- Простите, мэтр, не расслышал. Чем, вы говорили, мы завтра будем заниматься? – переспросил Фриолар.

- Сначала – тест на общий, фоновый уровень магии. Потом на расположение к Природным Началам. После обеда выполнишь тест на способности к предсказаниям, потом на телекинез и телепортацию, потом на эмпатию и телепатию…

- Мэтр! – в отчаянии воскликнул алхимик. – Я не маг! Я не выполню ни одного теста!

И, как это ни удивительно, все пробы, измышленные Вигом, Фриолар действительно завалил. Тем самым подтвердив свою высокую избирательную одарённость к стихийным предсказаниям.

Просто Чудеса какие-то…

О логике и прекрасных дамах, или Защита мэтра Фриолара

Нет повести печальнее на свете…

Классик

Занимайся сексом, спортом,

Плавай, рыбок разводи,

Дай хоть раз начальству в морду,

Делай что-то, не сиди!

Тимур Шаов, «Боремся с депрессией»

Талерин. Месяц Лютни

За то время, пока Далия стояла под дождем на площади Созвездий, ей предложили горячие пирожки – одиннадцать раз; свежие газеты – восемнадцать; отправиться телепортом в солнечную Лалету или Аль-Миридо, недорого, со скидкой – сорок один; и переспать – трижды. Это, собственно, не считая навязчивых домогательств мэтра Ходриха, директора Королевского Музея, уговаривавшего ее пожертвовать для истории предмет галантереи, которым Далия оборонялась от моросившей надоедливой стихии – дескать, потомки желают знать. Сооружение, закрывавшее мэтрессу и часть окружающей мостовой, было сделано кланом Кордсдейл и для лучших друзей клана Кордсдейл. Другими словами, оно было железным, из промасленной тюленьей шкуры, весило как молодой барашек, и, о боги, в довершении всего оно складывалось, стоило нажать на неприметную кнопочку на ручке.

- Что это? – спросил радостно улыбающийся Фриолар, появляясь из дверей телепортационной станции.

- Угадай, – мрачно предложила мэтресса, складывая огромный железно-кожаный зонтище. Размашистое движение едва не пришибло коллегу из Музея, и тот счёл за благо ретироваться. – Почему так долго? Ты что, не получил моего письма? Я тебя уже два дня дожидаюсь!!! – сердито напустилась Далия на Фриолара.

Отчитывая своего спутника и не собираясь слушать его ответы, ученая дама подобрала полы мантии, на последок метнула злой взгляд в очередного мага-телепортиста, зазывавшего совершить приятное путешествие подальше от кавладорской осени в теплое солнечное королевство Иберра, и пошлёпала по лужам. Маг на полуслове позабыл заклинание и сподобился поджечь полы собственной лиловой мантии, тем самым дополнив список пострадавших от мэтрессы - два предыдущих мага-телепортиста уже удалились. Ведущий специалист по межпространственным перемещениям, мэтр Лотринаэн – пить микстуры от расшатанных общением с мэтрессой нервов, а специалист в магии Четвертого шага, мэтресса Хлоя, рискнувшая поспорить с Далией о природе человеческого разума – корректировать свежеприобретенное заикание.

На честном, открытом лице Фриолара отразилось некоторое недоумение. Потом молодой человек легко вздохнул, философски пожал плечами, подхватил сумку с вещами и поспешил за своей расстроенной спутницей. Радость от внеочередного отпуска и возвращения на родину предков ни одно женское рычание омрачить не могло.

Те месяцы, которые Фриолар провёл в Башне мэтра Вига, молодой алхимик был склонен расценивать как а) весьма познавательные, б) насыщенные интересными событиями и знакомствами и в) проведенные с толком и большой пользой. Книг Фриолар прочел море, нарасшифровывался старинных пергаментов и таинственных свитков по макушку, вкусил радость первооткрывателя Истины и вообще, лицом разрумянился, стал еще шире в плечах и поправился на целый фунт. Пребывание на свежем воздухе, среди целебного лесного разнотравья и хорошо отмеренная доза физических упражнений, которыми сопровождался труд алхимика на благо мага-исследователя, имели лишь один недостаток.

Нет, это были вовсе бытовые хлопоты. И не однообразие пищи. Собственно, мэтр Виг, он же - работодатель, всячески поощрял своего секретаря к исследованиям трудов под названием «Попробуй его испечь», «1000 и один простой рецепт Брахманджи из Йодля», «Супы и похлёбки», «Утехи старого обжоры», «Хочешь стать толстяком? Спроси меня, как!» и тому подобных трактатов о вкусной и здоровой еде. Давясь опостылевшей яичницей, Фриолар взял за правило листать что-то с картинками повеселее, типа «Семи Гурманов». Готовить он даже не пытался – догадывался, что, стоит мэтру Вигу хоть раз убедиться в том, что секретарь обучаем кулинарии, так не найти Фриолару выхода из Чудурского леса еще лет триста.

И вовсе не изобилие обитателей Башни нервировало вдохновленного научно-магическими изысканиями алхимика. Ко всем, кроме Черно-Белого Кота, Фриолар в пять минут научился относиться вежливо и спокойно. Кота, правда, за шесть минут захотел пришибить, но эта пушистая сволочь оказалась увертливой, так что… И к привычке мэтра Вига время от времени переспрашивать, не знает ли собеседник того, о чем почтенный волшебник забыл, Фриолар постепенно притерпелся.

Короче, единственным недостатком обитания в Башне мэтра в глуши Чудурского леса был дефицит общения с дамами.

Да, где-то поблизости водились женщины – во Флосвилле, куда доставлялась часть Виговой корреспонденции, и куда мэтр отсылал секретаря за необходимыми покупками, Фриолару все приветливо улыбались, мило приглашали попить чайку, поболтать о чем-нибудь. О литературе, скажем, театре, о времени, о пространстве (например: «Ой, господин хороший, я ж совсем как есть неграмотная. Может, вы мне объясните, чавой-то кукольники представляли, пока муж уехал, меня на целую неделю одну оставил…»); обсудить животрепещущую проблему добрачного поведения молодёжи и отношения к ней родственников, которые так никогда ничего и не узнают… Но Фриолару, воспитанному в столице, в какой-то момент вдруг захотелось того, чем он был окружен практически с самого момента своего рождения. Щебета женских голосов (Фриолар пробовал слушать соек – не-а, эффект не тот. Да и помёта много…), мельтешения платьев с пышными оборками (жительницы Флосвилля тоже неплохо одевались - по позапрошлогодней моде, в основном), разговоров о том, что кузина Маргарет поссорилась с душечкой Лоттой из-за ее разрыва с Седриком, который повздорил с Изабеллой, которая дуется – и совершенно зря – на Йонни, в то время как Фаина виновата сама в том, что случилось с Кейти! – и вечного вопроса: «А за кого бы сходить замуж?»

Удивленный тоской по тому, от чего он, собственно, и сбежал в лесную глушь, Фриолар попробовал забыться. Зарылся в книги. Увеличил время тренировок с мечом и копьем. Не постеснялся попросить у работодателя лошадь. Мэтр предложил осваивать искусство верховой езды на медведе, потом что-то бормотал о каких-то рогатых змеях и новых горизонтах исследования, но на коняшку в итоге расщедрился. В качестве средства от тоски по дамскому обществу Фриолар сподобился даже вывести точное число живности в Башне. Сидел ведь, кому сказать – не поверят; и фиксировал всех рабочих пчёлок, трутней, муравьиных солдат и головастиков…Фиксировал и фиксировал…

Когда черный пернатый Корвин принёс Фриолару письмо, написанное знакомым мелким почерком, алхимик возрадовался, бросился к работодателю, навис над ним румяной широкоплечей статуей Скорби по Проходящей Молодости, и упросил-умолил отпустить его на недельку для «устройства личных дел».

Личное дело, как понял Фриолар гораздо позже, когда нашлось время прочитать письмо в двадцатый раз, было сверхважным и сверхответственным. Ибо неровные строчки рун, вышедших из-под пера Далии, гласили: «Возвращайся немедленно. С Напой беда».

Далия резво и рьяно вышагивала по лужам, толкая прохожих ручкой гномьего подарочка. Фриолар поспевал за ней, продолжая радостно скалиться, смотреть по сторонам и раскланиваясь со всеми встречными.

Не был бы этот перекормыш-недоучка так важен для планов Далии, пришибла б его на месте, честное слово.

- Так что случилось с Напой? – задал вопрос Фриолар. – Далия? Постой, да куда ж ты так несешься!

В качестве ответа Далия грозно свела к переносице брови и резко затормозила. От какого-то из движений мэтрессы предательская кнопочка гномьего изобретения сработала; огромное кожаное полотнище, растянутое на стальных спицах, с негромким хлопком трансформировалось. Проходивший мимо полицейский отпрыгнул от этого саморазворачивающегося передвижного шатра, и почти совсем уже начал советовать молодой госпоже и ее спутнику прочистить мозги или сходить к какой-нибудь бабушке, но встретился взглядом с Далией, позеленел и счел за лучшее промолчать и удалиться.

- Далия, что с Напой? – посмотрев на эту сценку, обеспокоился Фриолар. Свою коллегу по ученому призванию он знал, как ему казалось, достаточно, чтобы понять – вывести ее из привычного нейтрально-отстраненного настроения может только экстраординарное событие.

- Неужели Напа заболела? – испуганно проговорил Фриолар.

- Фри-Фри, она же гномка.

- Поранилась? Упала с высоты и сломала себе что-нибудь? Обожглась, когда метала сковороды по кухне? И не называй меня Фри-Фри, знаешь же, как я это прозвище ненавижу.

- Она гномка, Фриолар. Всё, что ты перечислил, способно создать гномам некоторые неприятности… На пару деньков, чтобы был повод глушить пиво кувшинами, воспитывать в себе «стойкость духа», «умение преодолевать препятствия»… - Далия сморщила носик, явно цитируя чьи-то слова. Покачала головой. Посмотрела на зонтище у себя в руках, протянула его Фриолару. Тот машинально взял. – Всё гораздо хуже. Наша Напа влюбилась.

- Ну и что? – не понял этот здоровый лоб, прикидывающийся алхимиком. – Это ж здорово!

- Фриолар! – укоризненно проговорила Далия. – Она же гномка!!!

Прекрасному и возвышенному чувству любви покорны все. Кого-то любовь настигает внезапно, как южный шторм; к кому-то приходит в виде ллойярдского дождичка – мелкими капельками, зато навсегда. Кого-то сражает, как воровской нож, прямо в сердце, к кому-то приходит через желудок и прочие части организма. Кого-то любовь уволакивает в пучину страстей, кто-то чинно и степенно доходит до ближайшей часовенки и следует далее по жизненной тропинке к двуспальной могилке с надписью: «Они жили счастливо и умерли в один день». Любовь – универсальное чувство, которое испытывают все существа в макроэргической вселенной, как недавно доказала мэтресса Далия в своем трактате «О предпочтениях», и не стоит с этой ненормальной алхимичкой спорить.

Проблема, собственно, в том, что каждый тип существ на пришествие или, как вариант, внезапное исчезновение этого прекрасного чувства, реагируют по-разному.

Простейшие амёбы, встречая свою пару, выпускают наружу псевдоподии и кружат в плавном танце. Тритоны в любовную пору поднимают хвосты и меняют окраску. Насекомые выделяют ферменты и шевелят усиками. Драконы ревут и поднимаются в полёт. Человеки совершают глупости. Кентавры меланхолично бродят по лужайкам, собирая лютики и полевые колокольчики, вздрагивают копытами и мелодично ржут. Эльфы творят, как справедливо отмечает буренавский любвевед мэтр Лаврентий в своей монографии, после, во время и, иногда, если успевают, непосредственно перед тем, что составляет биологическую основу этого великого чувства.

Гномы, влюбившись, работают.

- … Я сначала даже не поняла, что произошло. Подумала – вот какая у нас Напа молодчина, рецепты новые изобретает; достигает мастерства на нелёгком кулинарном поприще. Готовит и готовит, жарит и парит… - рассказывала Далия, перешагивая лужи. - Добро бы всё это добро съедалось. Нет… Когда Напа наготовила столько, что закончился погреб и всё пространство внутри «Алой розы», только тогда она прекратила свои опыты у плиты. И начала кормить всех голодных. Прямо с рассветом выходила из дома, изыскивала голодных и кормила их, кормила… Мэтра Никанта помнишь? Противный такой старик, погруженный в древнейшую историю. Он, видите ли, вегетарианец, и изволит сердиться, когда его отвлекают от учёных занятий. Бедняжке Напе приходится залезать к нему по приставной лестнице в окно и самой тихонько расставлять кастрюльки с вареной спаржей и судки с тушеным сельдереем, чтоб только не отвлечь старого маразматика. А ты же знаешь, как она боится высоты… А у Никанта этаж хоть и первый, а все равно, цоколь высокий… - Далия шмыгнула носом. Фриолар сочувственно нахмурился. – Потом, уже после того, как она починила всю свою коллекцию старинного оружия, Напа ремонт в «Алой розе» затеяла. Говорит, что это за дом, в котором не пахнет настоящим гномьим жилищем. Для аромату она принесла побольше железа, этой, как ее, бронзы, олова, чугунные чушки, порошков всяких, и пробовала варить сталь по семейному рецепту Кордсдейлов на своей кухне… – Далия утёрла предательскую слезу. – Так что, Фриолар, ты, главное, не пугайся нашего нового этнического колорита. И не ругайся, что она твои запасы реактивов ополовинила… Напа думает, что об этом никто не знает.

- Хорошо…

- Потом Напа затеяла ремонт мостовой в квартале… Я как-то раз вечерком из Университета возвращаюсь, а она тут как тут… Сидит на обочине, рядом фонарь чуть теплится, стоят вёдра с гравием, горка песочка, а она булыжнички обтёсывает и напевает… Тихонечко так, грустно…

Фриолар против воли своей тоже почувствовал, как начало пощипывать в глазах.

- Я к ней: «Напочка, да что с тобой?» А она: «Оставь меня, мэтресса, я в печали…» Я и так, и этак… Потом наконец, поняла. Когда она новый вид печенья изобрела. Недели две Напа сидела и гнула что-то из жести, какие-то формочки отливала. Потом этими формочками наделала печенюшек из сладкого теста, а как из духовки достала, начала всем печёным профилям кремовые бороды рисовать. Смотрю, а профиль-то я где-то видела…

- И кто он? – заинтересовался Фриолар.

- Понятия не имею. Помню, что видела какую-то очень похожую бороду здесь, в Талерине, в конце лета. Заходила к нам эта борода, ела Напину стряпню и очень нахваливала… А кто, откуда… не знаю. Улетела эта бородатая пташка, как будто и не было ее. Я, как просекла ситуацию, попробовала воззвать к Напиному Высшему Разуму.

Здесь мэтресса Далия приостановилась, примолкла. Фриолар, частично знакомый с тем уровнем энтузиазма, которого достигает в подобных воззваниях коллега-сапиенсолог, уважительно склонил голову.

- И что?

- Да, собственно, ничего… Она мне призналась, я ее простила, по-сестрински отчитала, сказала, что надо уважать себя, ценить собственное достоинство…

- А она?

- Напа глазами погрустнела, носик у нее покраснел, морщинками пошёл… Я и заплакала.

Мэтресса и сейчас, при одном воспоминании о событиях минувших дней, пустила скупую алхимическую слезу.

- Ты-то почему заплакала? – удивился толстокожий представитель противоположного пола.

- Ах, я уж и не знаю… Это всё так волнительно, так волнительно…

Фриолар попытался понять логику последних фраз Далии. Зашел в глубокую лужу; и только промочив сапоги, понял, что логика была абсолютно дамская.

Глубоко-глубоко в душе Фриолара это нехитрое открытие расцвело цинским фейерверком. Ура. Вот то, чего ему так не хватало в тишине Виговой Башни. Вот оно, настоящее дамское общество!

Теперь надо подумать, как от него избавиться.

- И что? То есть, - спохватился Фриолар. – Я, конечно, очень вам сочувствую, я вас так понимаю, так понимаю…

- Да что может понимать в чувствах женщины эгоистичный, избалованный жизнью, маскулинизированный алхимик, да еще и без научной степени в придачу!! – горестно повысила голос мэтресса Далия. Услышав этот вопль души, все наличные на улице дамы, включая лошадей извозчиков, укоризненно и сурово посмотрели на Фриолара. Фриолар споткнулся и поспешил закрыться от женской общественности шторм-шатром на железном каркасе. – Тем более, - продолжала между тем Далия всё более и более истерически-экстатическим голосом, не снижая, впрочем, темпа продвижения в направлении ресторации «Алая роза», - попробовал бы ты понять хоть что-нибудь в чувствах юной гномки, не бреющей бороды!!!

На этот вопль половина мужской составляющей встречных жителей дружно посмотрела на изящный округлый подбородок Далии, другая – на ее явно не гномью стать.

- Ну, я собственно, и не претендую на то, чтобы меня считали разбирающимся в чувствах… И, между прочим, собственную степень ты получила, когда была старше, чем я сейчас, в двадцать д…

Далия резко и очень удачно остановилась: ее локоть вонзился под дых Фриолару; тот коротко охнул и замолчал.

- Что ты там говорил о цифрах, маленький Фри-Фри? – медовым голоском осведомилась милая дама.

- Я молчу о цифрах, молчу… Я о том говорю, что, если ты вызвала меня за тем, чтобы помочь Напе – которую, как и тебя, очень ценю, уважаю и бесконечно люблю, - разобраться в чувствах… ох… Ну и локти у тебя, коллега… То, собственно, зря. Категорически не представляю, что можно сделать. Ты бы с какими-нибудь святыми братьями, монахами посоветовалась, с астрологами или с поэтами – они тоже неплохо разбираются в тонких материях девичьих душ… А у меня совершенно другая тематика исследований… Другая, так сказать, плоскость.

Далия, справившаяся с приступом сострадания и соучастия, смерила Фриолара взглядом торжествующей укротительницы тигров (или, к примеру, налогового инспектора, которому принесли обещанные налоги с пеней за прошедшие десять лет).

- Ну, раз ты спрашиваешь… Отвечаю по порядку. Первое. С монахами и жрецами советовалась, сказали, что само пройдёт. Конечно, если уговорить Напу наведаться еще раз в обитель Святого Париса, пройдет быстрее…

- А что, она там уже разок была? – учитывая, что Святой Парис благоволил блудницам, куртизанкам и просто неверным женам, Фриолара сама мысль о том, о чем может беседовать священник указанной обители со стыдливой гномкой, впечатлила до глубины простой алхимической души. - Далия, а ты не врёшь? Гномка – и…

- Оставь свои улыбочки и приструни воображение. Да, Напа туда сходила. Починила им дверь на воротах, петли смазала, чтоб не скрипели… Фри-Фри, не отвлекай меня. Так, дальше у нас пункт «во-вторых». Астрологи от меня почему-то сбежали.

- Почему? – удивился Фриолар. Далия пожала плечами:

- Сама не знаю. Я всего лишь попросила их подробнее обосновать, откуда они берут свои выводы и рекомендации, предъявить мне статистику правдивых и ошибочных предсказаний, а они вдруг взяли, да и сбежали, будто я в них шаровыми молниями кидаться принялась… Тогда я принялась за сочинителей. Трубадуры и менестрели тоже сказали что-то вроде того, что душа Напы сама успокоится, как только любовное возмущение схлынет или найдет соответствующий объект восхищения. Только с цитатами из стихов собственного сочинения. Так что у меня остался только один запасной вариант. Ты. Так что, как это ни печально, господин Фриолар, придётся вам на время переменить вашу тематику. Так сказать, - передразнила Далия. - переложить плоскость.

- Далия… Извини, я, наверное, поглупел…

- Нет, уж, что уродилось, то уродилось, - поджала губы мэтресса.

Фриолар с терпением истинного дворянина пропустил мимо ушей колкость дамы:

- Но я никак не могу понять, что я-то могу сделать в этой ситуации? Подержать Напу, когда она лезет по лестнице на первый этаж? Съесть всё, что она готовит? Сидеть рядом с вами и, рыдая, раскрашивать печенье ванильным кремом?

- Крем апельсиновый, - поправила Далия. – Ну, я надеялась… Слабо надеялась, что у тебя как у человека честного, и… честного… и… - алхимичка бросила косой взгляд на румяного широкоплечего верзилу, которым был Фри-Фри и попыталась сказать что-нибудь колкое о его характере, привычках или научных достижениях. Фриолар же, как назло, выглядел настолько обычным, «своим», алхимическим бравым парнем, что на ум Далии не шло ничего оригинального: - И опять-таки, не побоюсь этого слова, честного, и совсем немного заинтересованного человека, будут какие-то свежие идеи…

- Это в чем я «немного заинтересован»? – с подозрением спросил Фриолар.

Далия притормозила, чтобы невинно захлопать длиннющими ресницами, глядя прямо в глаза собрата по научному призванию:

- Ну, если ты мне не поможешь, я напишу твоей матери. Вдруг госпожа Фиона не знает, что ты тут творишь без надлежащего присмотра?

- Мама и так знает, что я нашёл подработку у почтенного волшебника, помогаю ему оформлять научные труды.

- А то, что волшебник – маразматик, маньяк и некромант?

- Он не некромант! – возмутился Фриолар. – Он всего лишь практикующий криптозоолог! Ну да, ему свойственна некоторая забывчивость и настойчивость в проведении экспериментов, но пока никто не жаловался…

Далия упёрла кулачки в крутые изгибы талии.

- Ты хочешь сказать, что я вру? или что я заблуждаюсь? Или, может, тебя устроит третий вариант ответа?

Фриолар за секунду сообразил, как приблизительно этот третий вариант должен звучать.

- «Не надо писать маме лишнего, дорогая Далия»?

- Может быть, Фри-Фри, может быть, я и не буду. Значит, уговор? Ты делаешь всё, чтобы отвлечь Напу от ее влюбленности, а я, так и быть, не жалуюсь на тебя твоей дорогой матушке.

- Уговор, - со вздохом согласился Фриолар.

Они пошли дальше. Минуту Фриолар был грустен. Потом открытое, и, аналогично Далии, не побоимся повторить это слово, честное лицо магова секретаря просветлело:

- Далия! Ты же только что меня успешно прошантажировала!

- Фри-Фри… - опешила мэтресса.

- Я мечтал об этом три недели! Я так соскучился по старому доброму дамскому шантажу… У Вига он никогда не получается столь изящным, старик предпочитает сильнодействующие средства… Далия! Подумать только! Ты в свои годы – не надо локтей, я имел в виду, крайне молодые годы, - превзошла этого старого маразматика!.. Далия! Ты гений!..

Как и все дамы, у которых Фриолар долго учился искусству выживания со слабейшим из полов, падкая на лесть и похвалу Далия зарделась.

- Ну… Я стараюсь…

- Только я всё-таки не понимаю, чем могу помочь. Ну, влюбленная Напа тихо страдает не известно по кому; работает себе и работает… Держу пари, на кафедре невероятной статистки она такие результаты выдает – закачаешься!

- Вот тут ты не угадал. С недавних пор у Напы какие-то досадные оплошности в вычислениях. То запятую не там поставит, то цифры перепутает… Любовь и математика редко совместимы, я давно это заметила; и Напа пала жертвой этой закономерности макроэргической реальности.

Фриолар довольно ухмыльнулся.

- Ах, вот оно что! Напа делает ошибки в вычислениях, а у тебя наверняка из-за этого какая-нибудь статейка пропадает.

- Я не настолько корыстна, - обиделась Далия, уязвленная тем, как легко разгадал этот «перекормыш-недоучка» ее коварные замыслы. – Я, между прочим, боюсь, что Напа сейчас, в состоянии эмоционального возбуждения натворит что-то, что потом вовек не расхлебать.

- Далия, - голосом демона-искусителя промурлыкал Фриолар, - скажи честно. Тебе просто нужно кого-то шпынять и пинать, пока Напа не успокоится, а все остальные мужчины вдруг оказались вне зоны досягаемости твоих сапиенсологических ловушек. Ну, что, ради всех богов, может натворить Напа? Отремонтировать мостовую? Испечь фигурное печенье? Побить в очередной раз мэтрессу Долли? Выковать кнопку, чтоб опять подложить ее на стул госпоже Гиранди? Поспорить с кем-то из ученой братии? Переложить перцу в спаржу мэтра Никанта? Напа – безобиднейшее существо, - говорил Фриолар, выворачивая на знакомую улицу и уже созерцая огромный ярко-алый щит в виде розы, поскрипывающий над входом в одноименную ресторацию. – Я уверен, что с ней ничего страшного произойти не может, и никакие коварства, беды и тревоги ее светлое чувство омрачать не будут.

Фриолар вежливо открыл дверь ресторации перед Далией; мэтресса натянуто улыбнулась и жестом предложила войти первым. Молодой человек, учтиво повинуясь своей спутнице, переступил порог. Нога его попала в какую-то пропасть, а тело, усиленное моментом инерции железно-тюленьего происхождения, продолжая начатое уверенное движение, перегнулось в коварную пустоту… Мгновением позже Фриолар всей своей алхимической массой впечатался в грубо обработанный каменный пол.

А еще гномы, влюбившись, печалятся, сделал тонкое наблюдение Фриолар. Он сел, придерживая пострадавшей рукой аналогичную челюсть; обрадованная посетителю и испуганная его падением, Напа подбежала, и теперь алхимик мог хорошенько ее рассмотреть.

Кольчуга на плечах гномки, по-домашнему легкая, сияла, начищенная до блеска и немного пахла колёсным маслом – самую чуточку, и этот запах мигом вернул Фриолара в золотую пору детства. Кованые цветочки по вороту кольчуги по-прежнему алели яркой сочной эмалью, нос Напы всё также возвышался мощным морским утёсом между упрямым лбом под каштановой вьющейся челкой и время от времени шишковатым подбородком. Вот только глаза… Большие голубые глаза юной гномки были полны печали и в глубине их чистых омутов таились грустные слёзы…

Внутренний зал ресторации, впрочем, тоже разительно изменился. До отъезда Фриолара это было уютное помещение с невысоким потолком, чисто выбеленное, сияющее золотом пролаченного дерева, светлое благодаря осветительным шарам, постоянно теплящемуся камину и наичистейшему стеклу окон. Теперь, после ремонта, (спасибо Далии, что пыталась предупредить) «Алая роза» приобрела незыблемый гномий колорит.

Пол опустился на три-четыре локтя и покрылся, как успел ощутить Фриолар некоторыми частями тела, неровным камнем. Ранее отсутствовавшая за ненадобностью парадная лестница была сделана в лучших шахтных традициях: то есть состояла из узких перекладин, вбитых в стену. Освещение стало тусклым: шары заменились коптилками, размещенными под самым потолком. Чуть живое желтоватое пламя слабо отсвечивало от полированных поверхностей коллекции фамильного оружия, - предмета гордости Напы Леоне Фью из клана Кордсдейл - по-прежнему развешенной на стенах. Количество столиков осталось неизменным, вот только качество посетителей… О да, такого Фриолар действительно не ожидал увидеть.

Пока упавший спутник приходил в себя, Далия как раз успела чинно, придерживая юбки, справиться со ступеньками. Посмотрела, кто сидит за единственным занятым столиком, кошмарным усилием воли сдержалась и заставила себя улыбнуться.

- Всем привет и доброго дня! Мэтресса Долли, госпожа Гиранди… Как хорошо, что вы зашли… опять… А я вот совершенно случайно встретила Фриолара. Он приехал, главу диссертации привёз, на Ученом совете выступать собирается с докладом о проделанной работе…

Фриолар, опекаемый Напой, сердито на Далию посмотрел, но, как и рассчитывала коварная алхимичка, спорить не стал.

- Он, похоже, сильно ушибся, - проворковала госпожа Гиранди. – Ему срочно нужно приложить к синякам серебряную монету.

- Лучше ложку, - внесла свою лепту мэтресса Долли.

И Напа Леоне Фью из славного гордого клана Кордсдейл, о боги и демоны, их обеих послушалась.

Далия, с трудом удерживая каменную гримасу улыбающейся горгульи, подняла зонтище и направилась на второй этаж. Поскрипела по ступенькам. Наверху сбросила туфельки, на цыпочках прокралась поближе и принялась подслушивать, что ж будет происходить дальше.

- Он, наверное, жутко голоден после путешествия, - не оставляла своих поучений госпожа секретарь господина ректора Университета королевства Кавладор.

- Да, Напочка, его срочно необходимо накормить, - вторила ей госпожа Ученый секретарь Университета королевства Кавладор.

И Напа второй раз бросилась на кухню, чтоб загреметь там тарелками, половниками и сковородками.

Фриолар встал, поклонился обеим дамам, вежливо, сволочь, поцеловал руку одной и другой, завел какую-то шарманку на тему, как приятно видеть их обеих… Несколько раз покосился в сторону лестницы. Далия на всякий случай отступила дальше в тень.

Напа, приседая от усердия, принесла громадный поднос с полудюжиной тарелок. Госпожа Гиранди придирчиво осмотрела, и выразила сомнение, что в середине дня молодому человеку необходим настолько плотный перекус. Ему лучше подойдёт что-нибудь легкое, например, омлет. Мэтресса Долли, потряхивая рыжими буклями парика, проблеяла, что и для вина время еще не пришло. Юному Фриолару лучше ограничится чаем. Или ячменным отваром. Крайне полезно для пищеварения. Крайне полезно, согласилась госпожа Гиранди, и обе дамы скоординировано, как будто год репетировали, закивали головами.

Юный, по выражению Долли, Фриолар – и это было хорошо видно Далии, притаившейся наверху лестницы, оторопел, когда Напа, не успев донести до пределов досягаемости поднос, поспешила унести его обратно. Насторожился. А когда с кухни донесся однозначный аромат, откланялся и поспешил наверх.

Далия бросилась в свою каморку, и уже почти закрыла дверь, когда Фриолар оказался на ее пороге. Некоторое время алхимики перетягивали дверь – причем Далия бессовестно жульничала; в итоге Фриолар ворвался в комнату мэтрессы с несколько большим шумом, чем планировал.

- ЧТО это…

- ТИШЕ! – прошипела Далия.

- Что это значит? – шепотом закричал Фриолар. – Как ты позволила этим двум…

- Фриолар, - холодно напомнила Далия. – Я, в конце концов, женщина, выбирай выражения.

- Выбираю! – вспылил Фриолар. – Я просто не знаю адекватных! Далия! Как ты позволила этим двум особам командовать Напой??!!! Что здесь происходит??!!!

- И не смей на меня кричать! – возмутилась Далия. На всякий случай, шепотом.

Прошлась, села на кровать.

- Всё как-то само собой получилось… Я и оглянуться не успела, как эти две… Особы, как ты говоришь, осели в нашей «Розочке». Сначала они просто ели. Дважды в день завтракали, трижды обедали… А потом начали Напе давать советы.

- А ты что при этом делала? – обвиняюще спросил Фриолар, и присел рядом.

- А что – я? Чуть что, так сразу Далия, - передернула плечиками мэтресса. – Я, между прочим, работаю. Лекции провожу, семинары, исследования… И советы сначала были – ну, адекватные, что ли… И проблема вовсе не в том, что эти две дуры дают советы Напе. Проблема в Напе! Я ж говорила тебе! Напа их слушается!

- Напа очень грустная, - заметил Фриолар. Помолчал, обдумывая всё, что успел за короткое время увидеть в «Алой розе». Потёр подбородок. – А что Питбуль говорит по этому поводу?

- Мерзкий Пит умотал в мерзкий Уинс-Таун мокнуть под мерзким ллойярдским дождем, - ответила Далия. Выражение ее лица стало каким-то странным, что побудило Фриолара задать вопрос, уж не поссорились ли Далия и ее вечный научный оппонент в очередной раз. Из-за кого? снова разумные гоблины?

- Нет. Он повез домой очередной псевдонаучный компилятивный субклинический бред, чтоб посвятить его королю Тотсмиту I. Хочет, чтоб его простили за наши летние похождения… Ну, ты помнишь, я рассказывала…

- Мельком. Я так и не знаю подробности.

- Подробности… - Далия печально подперла нежный подбородок перепачканным в чернилах кулачком и устремила грустный взгляд на стену и вершину платьевого шкафа. – Подробности будут, когда Тотсмит рассердится и прикажет посадить Пита в тюрьму… Палачам отдаст… Или извращенцам-исследователям…

- Ну, не плачь. Может, оно как-то обойдется? - принялся утешать мэтрессу алхимик. Далия представила, как на мэтре Питбуле ставит алхимические эксперименты кто-нибудь другой, а не она – допустим, какая-нибудь красноглазая ллойярдская вампиресса с плотоядной ухмылочкой и в стильно-алой обтягивающей мантии, всхлипнула и пристроила переполненную тягостными размышлениями голову на крепкое плечо собрата по научной школе.

Дверь мрачно исполнила долгий, томительный скрип. Далия и Фриолар обернулись. В дверном проеме возвышались две фигуры.

- Разврат, - с торжеством в голосе выдала мэтресса Долли.

- Полный разврат, - поддержала ее госпожа Гиранди. – Напа, ты не должна допускать подобное поведение в своем доме, - повелительным тоном обратилась госпожа секретарша к своей юбке.

- Не должна, - добавила Долли, потрясая указательным перстом в тот же адрес.

Дамы неспешно развернулись, и, скрипя половицами и корсетами, удалились.

На пороге осталась грустная маленькая Напа.

- Ребята, вы чего? – спросила она. Фриолар подскочил, поднял Напу на руки, усадил рядом с Далией – от возмущения та потеряла дар речи, что было к лучшему; сам сел на полу, напротив.

- Напа, - сочувственно и напористо начал Фриолар. – Я вижу, что с тобой что-то случилось. Ты хорошо себя чувствуешь? Может, у тебя что-нибудь болит?

Напа покачала буйной каштановой шевелюрой. Понурилась. Сложила ручки на коленочках.

- Напа, я тебя не узнаю. И Далию, если уж на то пошло, тоже. Вы же умные девочки! А ведете себя, как… как… Как две взбалмошные курицы! Вы же алхимики!

- Я только учусь, - ответила Напа. И в гномьих глазах еще явственней заблестела влага.

Далия вспомнила свой последний научный спор, в ходе которого она, используя мэтрессу Долли и Изольду в качестве наглядного материала, доказала мэтру Питбулю, что разум должно считать относительной величиной кумулятивной множественности, обратно пропорциональной индексу численности, и всхлипнула еще натуральнее, чем прежде.

- Почему бы вам не оценить ситуацию и не наметить перспективы изменений рационально, разумно и взвешенно?! – удивился представитель противоположного пола. - Вы же сапиенсологи! – не спотыкнувшись на трудном слове, выговорил Фриолар.

- Не надо комплиментов, Фри-Фри… - отмахнулась мэтресса. – Не надо пошлых комплиментов…

- Вы же такие замечательные! – продолжал агитационно-гипнотическое воздействие Фриолар.

- Мы несчастные, - в голос зарыдала Далия.

- Очень несчастные… - обняла подругу Напа. И тоже, наконец, расплакалась.

Далия уткнула нос в макушке гномке, заливаясь горькими слезами. Напа вторила ей, растекаясь сопельками по экватору мантии мэтрессы и икая после особенно громких рыданий.

«Надо что-то с этим делать,» - решил Фриолар, с тихим ужасом наблюдая такое не свойственное ни одной, ни другой даме поведение. – «Вот только что?»

Потребовалось немало рассказов о взбалмошном работодателе и буднях на службе в Башне – иногда смешных, иногда лирически-познавательных, иногда откровенно скептических, а также целая бутылка тривернского вина, чтобы девочки немного успокоились и прекратили лить слёзы. За это время обе особы из Университета потихоньку удалились по своим делам. Убедившись, что в «Алой розе» хотя бы на некоторое время воцарились тишина, спокойствие и относительная гармония в функционировании гормональной сферы ее обитательниц, Фриолар отправился искать совета у специалистов.

Собственно, повидать хотя бы одного - вернее, одну, - из означенных «специалистов», ему все равно бы пришлось. Ибо госпожа Фиона, истосковавшаяся по контролю за сыном, каждую неделю неукоснительно присылала почтовых вОронов с далеких Риттландских островов, бомбардируя своих сестер письмами с требованиями отчетов о состоянии Фриолара. Матери, они все такие. Считают, что если не указывать своим детям, что делать, они нос расшибут, когда попытаются порог перешагнуть.

Фриолар направил свои стопы к тетушке Пионе. Из трех наличных теток эта была самой жизнерадостной.

- Мальчик мой! – счастливо обняла Пиона племянника и расцеловала в обе щеки. – Как ты возмужал! Как похудел! – тут же нахмурилась она. – Тебя плохо кормят? Сейчас же велю подать обед. Садись, рассказывай. Как ты? Как твоя работа? Как диссертация? Мама очень беспокоится о тебе. Спрашивает, может быть, тебе нужна помощь? Если нужно, я знаю, как правильно давать взятки! – озабоченно спросила тетушка. Фриолар поспешил успокоить родственницу.

- Нет-нет, у меня все просто отлично. А как вы? Как поживает дядя, тетушки, кузины, ваши внучки? - задал алхимик встречный вопрос, зная, что серьезный разговор не начнется до тех пор, пока тетя Пиона не перескажет все столичные сплетни.

Тетя Пиона и расстаралась. Блестя глазами и румяными щечками, активно жестикулируя локотками и смачно колыхаясь покрытым кружевами корпусом, она поведала о нелегкой жизни своей, сестер и прочего населения кавладорской столицы.

В Министерстве Золота, где служил супруг тети Пионы – господин Джиобарди, шепчутся, что его величество король Гудеран намерен назначить свою сестру, принцессу Ангелику, патронессой Министерства Чудес. Поэтому в Министерстве Чудес – тетя Пиона знает доподлинно, ибо ей на днях составлял гороскоп тамошний председатель Астрологического комитета, - принялись колдовать и составлять сложнейшие заклинания, чтобы отвести от себя нависшую угрозу.

- Конечно, - поспешила дипломатично прибавить Пиона, - ничего кошмарного в принцессе Ангелике нет, меня ей представили на прошлом приеме в Королевском Дворце, она очень милая дама… Только увлекающаяся натура, как и все наши короли, - глубокомысленно заключила верная подданная Короны. – Что принц Роскар – увидит чудовище, так не успокоится, пока не победит, что король Гудеран – взялся переделывать законы, так пока всё в демонам в преисподнюю не спустит… я хотела сказать, - спохватилась тетушка Пио, - пока всё не исправит, роздыху себе не даст. Так и принцесса Ангелика наверняка за священников, магов, колдунов и астрологов примется всерьез…

К обеду в столовую спустились три барышни – то ли младшие из пяти дочерей тети Пионы, то ее же подросшие внучки (Фриолар точно помнил, что одна из племянниц младше его всего лишь на четыре года). Пришлось и им задать вопрос о том, как они поживают. Уютное журчание голосов слилось в единый шум, наподобие рокота небольшого водопада, перебиваемого звоном тарелок и стуком столовых приборов.

- А еще лекари обнаружили у твоей тети Дионы эротический гастрит, - понизив голос, сообщила Пиона. Фриолар мигом вообразил композицию из тощей подозрительной Дионы, гастрита и эротики, поперхнулся и закашлялся в салфетку.

- Может быть, эрозивный? – переспросил Фриолар, мысленно пролистав свои небогатые медицинские познания. – В смысле – эрозия, как у камней или металлов, то есть разрушение под воздействием кислот, щелочи или другой агрессивной среды? – задал он вопрос, не подумав и, как на грех, смотря при этом на самую унылую из кузин Пионовой ветви. Кузина, разумеется, приняла высказывание на собственный счет, мгновенно обиделась и сказала, что у Фри-Фри голова металлическая. Пришлось вспомнить наставления папеньки о том, что истинный дворянин никогда не позволит себе спорить с дамой и промолчать.

- Может, и эрозивный, - легко согласилась Пиона. – Просто я думала, что наконец-то у Дионы хоть что-то эротического появилось…

Сестры периодически ссорились. Тем слаще было потом сестринское примирение и тем крепче клятвы в вечной любви и преданности.

После сладкого и пересказа в подробностях, как долго и мучительно резался первый зуб у кого-то из тетушкиных крестников, Фриолар, наконец, приступил к делу.

- Тетя, скажите, а что бы вы делали в случае несчастной любви?

Пиона, пышная и розовая после сытного обеда, с подозрением уставилась на племянника.

- Говори, Фри-Фри. Я сильная женщина, я всё выдержу.

- Тетя, я же просил не звать меня Фри-Фри.

- Не отвлекайся, милый. Говори, что такого наделал мой муж. Я должна знать.

- Господин Джиобарди? – удивился Фриолар. – А причем здесь он?

- Ты ж спрашиваешь о несчастной любви. Говори, что натворил этот подлец, негодяй, чудовище… Что он натворил такого, что разобьет мне сердце? – и ее выразительные зеленовато-карие глаза наполнились слезами.

- Тетя! – ужаснулся Фриолар. – Я не имел в виду вашего мужа!..

- Да? – удивилась Пиона. Пощелкала веером. Подсела поближе к племяннику и таинственно понизила голос. – А как ты узнал о … нем? И он тоже решил разбить мое бедное маленькое сердечко?

«Мда, - скептически подумал Фриолар, спешно моделируя в уме ход ближайшей беседы.– Тетя Пиона действительно умеет радоваться жизни…» Против воли алхимически тренированный мозг Фри-Фри занялся математическими подсчетами: если принять как данность, что Пиона – старшая из четырех сестер, младшей из которых, Фионе, недавно исполнился сорок один год… Тише, Фри-Фри, успокойся! Будь мужчиной, и, пока имеешь дело с женщинами, забудь о математике и логике!

- Дорогая тетушка, - Фриолар сжал пухленькую ладошку своей родственницы и начал говорить медленно и убедительно. – Понимаете, несчастная любовь у одной девушки, которая мой хороший друг.

- Да? – тетя немного запнулась. Обмахнулась веером. – Изольда, что ли?

- Нет, не Изольда, - поспешил откреститься Фриолар. – Совершенно другая девушка. Вот, чтобы вы ей посоветовали, если бы она обратилась к вам по поводу того, как вылечить разбитое сердце?

Пиона подумала буквально треть секунды.

- Ну, я бы ей посоветовала утешиться с другим человеком.

- А еще?

- Что, этого разве мало? Ну, в театр сходить, в музей… Заняться благотворительностью или домашними хлопотами… Можно почитать что-нибудь умное… И скучное… Пообщаться с родственниками, на худой конец… Или сходить, потратить немножко денежек на какие-нибудь милые пустячки…

Фриолар кивнул, соглашаясь. Значит, ход мыслей Напы и Далии не сильно отличается от среднестатистического. Пиона меж тем, наконец, сформулировала самый действенный, на ее взгляд, способ борьбы с несчастной любовью:

- В конце концов, если не отстанет, всегда можно написать Фионе.

- Зачем? – рефлекторно подскочил Фриолар.

- Ну, она приедет. И разберется с твоей воздыхательницей раз и навсегда.

- Тетя! – возмутился, забыв о привычной осторожности в общении с родственницами, Фриолар. – Речь не о моей воздыхательнице, а о Напе!

Тетя изумилась так, что чуть не выпала из корсета.

- Она так увлеклась своими чувствами к какому-то неизвестному гному, что… - Фриолар запнулся, придумывая достойную ложь. Она должна быть а) правдоподобной, б) объясняющей его беспокойство и в) такой, чтоб не подхлёстывать эрозивые… тьфу ты, эротические комплексы тетушки. – Перестала готовить, и я сегодня не позавтракал.

- Что, она снова взялась за свои художества? Говорила же я сестрице Фи – сколько художника не ставь к плите, он и там найдет повод для творческого самовыражения…– проворчала Пиона. На этот раз она задумалась по-настоящему. – Ну, она же гномка… Надо воззвать к ее чувству долга.

- То есть, объяснить ей логически, что она должна собраться и вести себя разумно?

- Нет, напомнить ей, что она должна Фионе… сколько, не помню, но должна точно. И если эта сумасшедшая гномка будет плохо за тобой присматривать, Фиона ее на корку вместо паштета намажет.

- Напа не сумасшедшая, - обиделся Фриолар.

- Ну, попросить в долг у твоей матушки мог только сумасшедший, дурак или какая-нибудь витающая в облаках творческая личность, - степенно, со знанием жизни, рассудила Пиона. Фриолар надулся от такого нелицеприятного определения Напы Леоне Фью, и взгляд его скользнул на беломраморную отделку камина. У молодого алхимика шевельнулось смутное воспоминание… Но как раз в этот момент в гостиную явились две кузины с шелками для вышивки и атаковали умную мужскую голову замечательным вопросом, какой тон лучше: палевый иль оранжОвый, кремоватенький или сливоватенький, фуксиевый или фиалковый, цвет засохшей розы или свежей лососевой икры?

Этот художественный кошмар преследовал вернувшегося из гостеприимного дома тетушки Пионы Фриолара всю ночь. Свежий лосось гонялся за ним по кустам засохших роз, и голый палево-оранжевый алхимик, перемазанный кремом и взбитыми сливками, спасался от него в огромной мраморной вазе, полной фуксий и персиков. В ужасе проснувшись, молодой человек долго лежал с открытыми глазами, вслушиваясь в шепот дождя за окнами «Алой розы». Где-то далеко стучала гномья кирка, где-то еще дальше глухо мяукали коты, по-осеннему вяло отстаивая право на размножение, процокал копытами одинокий всадник по только что отремонтированной мостовой Университетского квартала… В итоге Фриолар всё-таки уснул.

А утром начались неприятности.

Строго говоря, начались неприятности еще вечером, когда возвратившийся от тетушки Фриолар обратил внимание, что половина посетителей «Алой розы» не расплачивается за ужин. Далия, которая на правах лучшей подруги никогда не вмешивалась в дела Напы, если они не касались сапиенсологии, статистики или теории невероятности, сначала равнодушно пожала плечами. Потом задумалась. И полночи проворочалась без сна, пытаясь вычислить, а давно ли в ресторации завелись нахлебники, и сколько ж добросердечная Напа теряет на их кормёжке. Результат получился неутешительным.

- Ну как я могу требовать с них плату? – захлопала глазами Напа. – Они ж голодные… Ты же сама предложила, чтоб еда не продала даром, кого-нибудь накормить… - И честно-честно посмотрела снизу вверх на Далию.

Далия немного смутилась. Действительно, предлагала. Думала, что таким образом справится с кризисом кухонного перепроизводства, а теперь оказалась на грани кризиса неплатежеспособности.

- Я предложила сделать это один раз, а не круглый год… И кто, позволь спросить, были вчерашние посетители? На голодающих они не похожи. Этот, который… ну, ты помнишь, так вообще… Щёки по ширине плеч; если он голодает, то я цинская императрица в риттландской сауне…

- Он сочиняет для Оперы. Они все немного поэты, музыканты… У них такие жизненные обстоятельства, такие обстоятельства… - горестно запричитала гномка, заламывая бровки. – Мой долг им помочь.

- А твой долг родителям? И матушке нашего «милого Фри-Фри»? Хочешь сказать, что ты его выплатила?

Напа смутилась. Денежные вопросы были самыми ужасными кошмарами ее безупречного существования.

Госпожа Кордсдейл-старшая, с которой Далия пару лет назад познакомилась, высказывала недовольство, что ее младшая своевольная дочь влезла в долги к людям. Дескать, любящие гномы-родители были готовы оплатить дочкину блажь, то есть ресторанчик, целиком и полностью сами. Но Напа оказалась истинной представительницей клана Кордсдейл. Другими словами, о ее гордость можно было порезаться так же, как о боевой топор.

Далия не застала те времена, когда Напа Леоне только-только начинала своё обустройство на землях кавладорского королевства, и знала историю основания «Алой розы» только по рассказам Фриолара, самой Напы и некоторых старожилов Университетского квартала. Гномка утверждала, что госпожа Фиона была милой и очень сердечной дамой. Собственно, таковой она и осталась, только покинула пределы Кавладора ради второго замужества. И, якобы, эта самая милая дама помогла отставной мастерице по мрамору из благих побуждений в обмен на обещание заботиться о «малыше», пока Фиона отсутствует.

Фриолар над такой версией посмеялся, но сам, паршивец этакий, не сказал ничего нового. Далии пришлось долго и муторно вытрясать крупицы информации из его тупоголовых кузин. Все они сходились во мнении, что Напа должна Фионе кошмарную сумму денег. Но никто не смог ответить на три логически оправданных вопроса: а) какую именно сумму? б) как рассудительная и достаточно подкованная в арифметике гномка решилась задолжать так много постороннему человеку? и в) где ж взяла эту сумму вдова небогатого дворянина?

Далия отвлеклась от размышлений о хитрой подпольной экономике, которую тщательно оберегала от постороннего вмешательства ее низкорослая подруга. Посмотрела на грустную поникшую Напу, и в голове мэтрессы родился План.

- Знаешь, что? А давай Я скажу им всем, - Далия сделала широкий жест, обводя щедрым кругом весь Талерин и предместья, - что они должны тебе деньги. А еще лучше… - и глаза исследователя-сапиенсолога зажглись двумя яркими звездочками. – Давай, я пробегусь по твоим «голодающим» и принесу тебе их долг!

Сказано – и, как это свойственно мэтрессе Далии, сделано.

Получасом позже, когда осеннее утро только-только начинало золотить задержавшиеся на деревьях листья и пригревать оставшиеся после вчерашнего дождя лужицы, у дома мэтра Никанта скрипнула приставная лестница.

Мэтр Никант был очень неуважаемым профессором кафедры истории. Связываться с ним боялись и коллеги, и половина студентов, и, что уж совсем ни в какие ворота не лезло, ночные университетские сторожа. Ибо мэтр был злопамятен, велеречив и зануден, как скрипучая телега. Другая половина студентов, кичившаяся своим бесстрашием перед первой, испуганной половиной, обзывала его Желтым Ослом – и это было самое приличное из прозвищ, которыми обладал этот худой, морщинистый старикан.

О нем ходило много слухов. Например, что в молодости он участвовал в каких-то войнах – именно тех, о которых сейчас кропает монографию за монографией. Вторым по распространенности слухом была сказка-несказка, что Никанта в этих войнах кто-то все-таки убил. Студенты, которым выпала комиссия изучать историю, время от времени скидывались профессору на новый гроб, один раз даже прислали бригаду могильщиков, помочь добраться до кладбища, но мэтр историк никак не унимался.

Шуток, кстати сказать, он не понимал напрочь. И с каждой сессией зверствовал все изощренней и методичнее…

Итак, в это прекрасное свежее осеннее утро мэтр Никант посмотрел на часы, захлопнул книгу, аккуратно положил ее на край стола. Разложил перед собой салфетку, поставил на нее столовый прибор, завернул вторую салфетку за ворот рубашки и приготовился к завтраку.

Ждать пришлось дольше обычного. Мэтр уже трижды посмотрел на часы, и скорбно поджал губы, когда его кормилица-поилица наконец-то показалась за окном.

Мэтр Никант, если б его кто-нибудь об этом спросил, одобрял Напу Леоне Фью. Особенно ее бесплатные обеды. Но позволять ей опаздывать он не собирался. О чем и заявил, как только окно отворилось.

- Вы не пунктуальны, милочка, - так и заявил Никант голове, которая начала проявляться за подоконником. – Из-за вашего опоздания мои научные изыскания прервались на четыре с половиной минуты. Кто вы? – с некоторым оттенком брезгливости спросил профессор у появившейся девушки, которая никак не походила на гномку. – И что, позвольте спросить, делаете в моем доме?

- Прошу прощения, - с оттенком коварства и, как сказали бы Странники-Из-Других-Миров, «иезуитски» улыбнулась Далия, перелезая через подоконник. Процесс протекал неспешно, ибо мэтрессу в данный конкретный момент времени очень заботило соблюдение приличий, и она старалась преодолеть подоконник так, чтобы не повредить отрепетированную изысканность платья и наброшенной поверх мантии. И вообще, мэтресса Далия ведь не какая-нибудь Изольда, чтобы сверкать лодыжками перед каким-нибудь старым мэтром Никантом! – Я позвонила в дверь, но мне никто не открыл.

- Конечно, – ответил мэтр. – Я не такой дурак, отрываться от дел, чтобы бегать, открывать двери кому ни попадя… Что это такое у вас в руках? – потянул носом воздух профессор.

Девушка подтянула из-за окна веревку с привязанным вегетарианским завтраком. С улыбкой доброй ллойярдской бабушки, долго специализировавшей в Магии Смерти, объяснила:

- Кастрюля, мэтр Никант. Тушеная тыква с изюмом и мёдом; картофельные оладышки с подливкой из яблочного варенья… - Далия сняла крышку и по мрачной, заставленной стеллажами и заваленной научными историческими трудами комнате поплыл дивный аромат. У Никанта, который подошел поближе к завтраконосице и вожделенной посудине, потекли слюнки. Сухие – и в самом деле, немного желтоватые, руки потянулись и схватили кастрюльку.

Далия держала крепко. К тому же хитроумная мэтресса позаботилась натянуть толстые стеганые рукавицы, а мэтр – нет.

Никант отдернул руки и поплевал на обожженные пальцы. Далия продолжала спокойно стоять и наблюдать за мучениями господина алхимика.

- Ну, чего вам? – недовольно осведомился он у наглой девицы, забравшейся к нему в дом.

Далия, предусмотрительно отодвинув кастрюльку, извлекла из недр мантии бумажку и развернула ее перед профессором.

Тот всмотрелся в длинные ряды цифр и недовольно скривился.

- Что это?

- Это? Счёт. За ваши завтраки, обеды…

- Чушь! – коротко фыркнул Никант. – Эта ненормальная гномка сказала, что еда – бесплатно.

- Конечно, с этим уж не поспоришь… А вот доставка – нет. Бедной Напе приходилось каждый день подниматься по лестнице, перелезать через окно, а она так высоты боится… Ваш долг – оплатить ее душевные страдания и лечение от агорафобии…

- Бред! – возмутился Никант.

- Ей приходилось таскать эту клятую лестницу трижды в день! Это ж тяжело!

- Ересь! Во-первых, гномы выносливые, а во-вторых – только дважды в день! Я, знаете ли, путем долгосрочных наблюдений установил, что если вечером не поесть, как раз к утру концентрация желудочного сока достигает оптимальной для переваривания пищи величины…

Тушеная тыковка манила, и одна мысль о том, что оладышки могут остыть, вызвали у сухого старика бурное слюноотделение. А девица и не думала сдаваться:

- Мэтр, при всем моем уважении к вам, я вынуждена настаивать, чтобы вы заплатили за свой завтрак. Понимаете, Напа – очень добрая гномка, и пользоваться ее добрым сердцем недостойно настоящего алхимика, да и просто уважающего себя человека. Понимаете?

- Нет, - немного грубо, зато кратко ответил Никант. – Вы что, пришли сюда басни рассказывать? А ну пошла вон! – закричал профессор на наглую девицу.

Девица оскорбилась, подбоченилась и вспыхнула глазами.

- Не смейте так со мной разговаривать!

- Я с тобой еще и не так поговорю! Пришла тут… несушка… Я сейчас полицию вызову! – пригрозил историк. – Пошла, говорю, вон!

Далия была вынуждена проглотить пару-тройку рвущихся с языка выражений, гордо хмыкнула и ответила:

- Ну и уйду, - и, метнув подолом черной алхимической мантии, развернулась в сторону окна и приставной лестницы, - надеюсь, мэтр, полиция принесет вам завтракать.

Но мэтр Никант, которого Далия посчитала побежденным, отнюдь таковым не являлся. С какой-то демонской сноровкой он хитрым финтом извернулся, и выхватил из рук замешкавшейся при переходе через препятствие «несушки» вожделенную кастрюльку.

Далия взвизгнула, спрыгнула обратно в кабинет мэтра и попыталась отобрать Напино имущество.

На стороне мэтра Никанта был эффект неожиданности. На стороне Далии – вся женская хитрость и непредсказуемость. В первый момент ее предали стеганые перчатки; кастрюлька выскользнула… Мэтр тоже повизжал, когда в его ладонях оказалось горячее металлическое тулово; к счастью или несчастью, но очень быстро и один, и другая алхимики сообразили, что держаться лучше за деревянные руки кастрюльки, и, уцепившись, потянули каждый на себя.

Мэтр был, возможно, сильнее. Мэтресса моложе и азартнее. Никант – голоднее. Далия – упорнее. И ноги у нее были длиннее, а каблуки острее…

Перетягивание добычи сопровождалось пыхтением и крушением башен из книг и тетрадок, по которым Далия топталась с плохо скрываемым удовольствием, а Никант с возрастающей яростью. Наконец, мэтресса с боевым кличем отпустила свою часть спорного предмета; Никант, не удержавшись, рухнул на пол, и в ту же секунду оскорбленная подруга владелицы ресторации подскочила и вывалила тушеную тыковку, изюм, мед, оладьи и подливу на побежденного врага.

После чего, убедившись в его моральном изничтожении, с гордо поднятой головой удалилась из негостеприимного дома.

Приблизительно в то же самое время Фриолар посчитал своим долгом заняться человеколюбивым делом. Он сбегал на Большую Базарную площадь, нашел у торговцев необходимые ингредиенты, и, вернувшись в «Алую розу» приступил к изготовлению большого ударопрочного сооружения.

Только алхимик расправил на полу ресторации широкий соломенный мат и прикрыл его немного покусанным, но вполне еще цивильным ковром, как объявилась первая испытательница. Яркая иберрийка, правда, в платье, выдающим симпатии к кавладорской моде, с горячим национальным энтузиазмом рванула дверь «Алой розы», перешагнула порог и шлепнулась прямёхонько в центр коврика. Именно туда, куда вчера довелось упасть и Фриолару.

Надо заметить, что женщина оправилась быстрее, чем давеча алхимик. Поднявшись… да что там, буквально взвившись на ноги, как стартующий дракон, иберрийка выхватила из-за корсажа тонкий длинный стилет и с воплем – опять же, пылким и еще более национальным, - бросилась в атаку.

Фриолар еле успел отскочить в сторону; женщина пронеслась внутрь, на кухню, откуда послышались ее крики, тихое блеяние помощницы Напы – девицы по имени Полин, звон посуды и стук переворачиваемой мебели. Напа, убиравшаяся в комнатах наверху, спустилась с ведущей на второй этаж лестницы, встала рядом с Фриоларом и спросила, что за ураган пришёл по их души. Алхимик только и успел, что пожать плечами, как вооруженная посетительница появилась на пороге кухни, увидела маленькую квадратную фигуру гномки и торжествующе заверещала, перехватив стилет жестом профессионального горлореза.

Далее события сопровождались крайне экспрессивными иберрскими идиомами.

- Ты, [непереводимо], подлая коротконогая совратительница! Иди сюда и объясни, что такая [непереводимо] имеет [непереводимо, но явно глагол] быть [непереводимо], где [непереводимо] и [непереводимо]!!!!!

Напа на секунду опешила, но опомнилась и тоже ответила – по-иберрски, хотя и с твердым гранитоподобным ллойярдским акцентом, неотторжимым, как борода у большинства гномов. Иберрийка завизжала и бросилась на гномку. Напа, пережив первый выпад стилета за широкой спиной Фриолара, шустро бросилась под стол. Спустя секунду острый граненый клинок пропорол дюймовую дубовую столешницу.

Напа выскочила из-под стола и попробовала отбиваться черенком метлы. Иберрийка визжала, что теперь-то она всё знает (?), теперь-то она его (?) выследила и уж теперь-то она не допустит попрания своих прав…

Длинные руки разгневанной южной дамы и хищное острие стилета тянулись к шее Напы; гномка защищалась, но Фриолар видел, что с каждой секундой ее движения становятся все быстрее, жёстче и агрессивнее…

- Прошу прощения, - кашлянул за спиной кто-то Фриолара. Он обернулся.

- О, мэтр Мартин! Как я рад вас видеть!

- Взаимно, молодой человек, взаимно… Вы случайно не знаете, можно ли как-то остановить эти прелестные создания… - кругленький уютный мэтр Мартин указал кончиком пальца на фехтующих дам. – Я в такой растерянности, коллега… Понимаете, я должен им кое-что объяснить, но, боюсь, сейчас они меня не услышат.

- А вы, случайно, не знаете, кто это? – указал Фриолар на черноволосую даму.

- Моя жена. Донья Долорес. Мы поженились два месяца назад, когда я читал лекции для хранителей городских архивов в Перуэлле.

- Позвольте поздравить вас с бракосочетанием…

Оба алхимика внимательно пронаблюдали особенно захватывающую серию ударов доньи, которую гномка, тем не менее, блокировала, а потом, извернувшись, перешла в ответную атаку. Прутья метлы свистели и летали со скоростью трепетания крылышек рассерженного шершня.

Фриолар решил, что пора вмешаться. Он подскочил к супруге коллеги-алхимика, обхватил ее сзади, крепко зафиксировав руки. Сверкнув белой молнией, стилет отлетел и вонзился глубоко в стену. Донья Долорес брыкалась и выдавала такие лингвистические редкости, которые в словаре не найдешь. Напа же, успев раскрутить вокруг метлы свою увесистую тушку до скорости падающего метеорита, потеряла равновесие и врезалась в боковину камина.

Фриолар оттащил бешено вырывающуюся иберрийку на кухню, где впихнул ее в один из шкафов. Несколько коротких вскриков, странный шум – и в «Алой розе» наступило затишье.

Полин, прятавшаяся от иберрского стихийного бедствия под крышкой от кастрюли, уронила свой «щит», и он громко задребезжал, покатившись по каменному полу кухни.

Последовавший за молодым коллегой на кухню мэтр Мартин обеспокоено спросил:

- Фриолар, дружище, а в том шкафу…

- Мука, мэтр, - поспешил успокоить коллегу алхимик, - пшеничная, высший сорт…

В доказательство своих слов Фриолар открыл дверцу.

Донья Долорес степенно выдвинула свою усыпанную белым мучным сугробом персону из шкафа. Выплюнула ком, попавший в рот. Струйки белой пыли стекали с вершины на плечи и грудь алхимической супруги маленькими лавинами…

Мэтр Мартин, явно спеша воспользоваться мгновением тишины, приступил к объяснениям:

- Дорогая, прости меня. Это моя и только моя вина. Напа Леоне, - обратился степенный алхимик к подошедшей слегка качающейся гномке. – Прости. Дорогая Долорес, не надо оружия, я сейчас всё объясню.

Утром к нам заглянула Далия и, к стыду моему, напомнила, как давно я не оплачивал кредит в твоём замечательном ресторанчике, - услышав эти слова, донья Долорес издала звук, с которым в ином мире поезд проходит через ледяные перевалы. – Спокойно, дорогая. Если я иногда – очень, очень редко перекусываю в «Розочке», это не значит, что я не люблю твою готовку.

- О, любимый! – пылко ответила ревнивая донья, колыхая мучные горы. – Скажи, скажи мне правду! Ты ведь любишь мои колбасы, фаршированные шуттберийской капустой кабачки, варенье из томатов, салат из зеленых апельсинов и сушеных кузнечиков?!

- Люблю, дорогая, - с искренним чувством ответил Мартин.

Фриолар, которого собственный работодатель как-то раз подначил на дегустацию саранчи в меду, на всякий случай промолчал.

Убедившись в признании своих кулинарных талантов, донья Долорес игриво передёрнула плечиками и окатила маленькую плотную фигуру Напы взглядом победительницы.

- Ха! Так и быть… Я тебя прощаю, - заявила донья Долорес мужу и походкой тигрицы прошлась по кухне. Остановилась, нависнув над Напой как Шан-Тяйские горы высоким, но рассеивающимся айсбергом.

- А если дашь мне рецепт твоего гуся с семью начинками, так и быть, тебя, маленькая гномка, я тоже прощу.

- Мой фирменный? – начала возмущаться гномка. – Гусь? С семью начинками? С подливой?

- Напа, - на всякий случай подал голос Фриолар.

Напа покачала головой и неохотно согласилась.

Мартин и Фриолар, чтоб не смущать обменивающихся тайными кулинарными знаниями дам, перешли в обеденный зал.

- Фриолар, я, конечно, не хочу вмешиваться… Но вы бы попробовали приструнить Далию? нет, я понимаю, она прекрасный человек и действует из лучших побуждений… Но ее энтузиазм, он, несколько… - мэтр покрутил воздух пальцами, пытаясь родить нужное слово.

- Драконообразен? – подсказал Фриолар.

- Именно! Замечательный термин, коллега. Да, кстати, как поживает ваша диссертация? Когда можно будет провозгласить тост в честь защиты вашей ученой степени? – и разговор между гастрономически неверным супругом и маговым секретарём в отгуле плавно скользнул на мирные алхимические темы.

Вторым испытателем противоударной Фриоларовой системы стал мэтр Гийом. Ему повезло меньше, чем донье Долорес, приземлился он боком, господин алхимик кувыркнулся, и его занесло в обеденный стол.

Мартин и Фриолар только-только распечатали вторую бутылку, чтоб лучше пошла дискуссия на очередную актуальную проблему макроэргической реальности, поэтому на появление мэтра Гийома отреагировали излишне спокойно. Что упавшему пришельцу не понравилось.

В Университете мэтра Гийома любили немногим больше, чем мэтра Никанта и уж всяко больше, чем чумную заразу. Но не все. Честно говоря, Фриолар мэтра Гийома практически не знал – уж больно разной была тематика их научных интересов. К тому же господин Гийом считал студентов и тех, кто еще не защитился хотя бы на бакалавра, слишком мелкими объектами, чтоб тратить душевные и алхимические силы на их обнаружение и контакт. Здороваться он начинал с уже подтвердившими свою научную квалификацию, разговаривать - с магистрами, а приветливости своей гийомской удостаивал только избранных. Начальство, в основном.

Так что Фриолар очень удивился, когда увидел в стенах «Алой розы» этого высокоонаученного субъекта.

- Хай, Ги! – приветствовал коллегу мэтр Мартин. И пока Гийом вставал и потирал ушибленные места, Мартин наклонился и шепнул Фриолару: - В годы нашего студенчества мы его звали Гиги-Кабанчик.

- Кабанчик?

- Он нам постоянно рассказывал, как хорошо живется его папашке в собственном имении и как они по осени кабанов в лесу гоняют… Привет, Кабанятина! Пришёл попробовать своих сородичей? – весело спросил Мартин у подошедшего мэтра. - Их здесь классно готовят на раскаленной решетке, с винным соусом, завернув в листья шалфея и посыпав рубленым чесночком…

Мэтр Гийом презрительно раздул ноздри и не удостоил бывшего однокашника ответом.

- Мне нужна Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл. В личном деле указан этот адрес, - холодным тоном ответил господин Гийом. Фриолар поднялся и пообещал пригласить Напу.

Мартин, настроенный гедонистически и альруистично, пригласил «Гиги» садиться и выпить. Тот еще презрительнее поджал тонкие губы и отказался.

На приблизившуюся Напу он посмотрел, как пекарь на плесень.

- Сударыня, извольте объяснить, почему вас не было сегодня на рабочем месте.

Напа смутилась, опустила голову, начала ковырять пол сапожком.

- Не слышу, - мерзким голосом проскрипел бывший Гиги-Кабанчик.

Напа, собрав в кулак всю волю истинной представительницы клана Кордсдейл, прошептала, что не пришла на работу потому как, во-первых, если верить часам, идти туда еще рано, а во-вторых, ей надо было прийти в себя после попытки убийства.

- Вы убили кого-то? – холодно осведомился мэтр Гийом.

Прижав руки к выразительной груди, донья Долорес, хотя ее никто не спрашивал, страстно объяснила, что убивать – это ее призвание, а Напа всего лишь невинная жертва. Фриолар же, не теряя времени, отыскал часы, которые до появления в «Алой розе» ревнивой иберрийки спокойно стояли на полке камина, и поспешил предъявить мэтру Гийому.

- Смотрите, мэтр, вот эти часы. – Фриолар потряс механизм и вслушался. – Похоже, они разбились, когда упали…

- Я спрашивал не вас, юноша, - Гийом смерил неприязненным взглядом Фриолара и вернулся к Напе. – Сударыня. Университет оказал вам честь, предоставив работу – важную и ответственную. Если вы не желаете ее выполнять – Университет, представителем коего я являюсь, не желает вас видеть.

- Но я… - начала Напа.

- Но она… - дружно начали все остальные.

Мэтр Гийом сверху вниз посмотрел на поникшую гномку. На бюст доньи Долорес.

- Я согласен признать, что сегодня вас отвлекли чрезвычайные обстоятельства. Поэтому ограничусь первым предупреждением – с занесением вашей провинности в личное дело, разумеется. Помните, - и мэтр Гийом многозначительно покосился на Мартина, - что первое предупреждение – оно же последнее. Больше провинностей я не допущу. Всего хорошего.

И мэтр Гийом, отвесив общий поклон, поспешил к выходу.

Фриолар посмотрел ему в след. Напа же подошла к стене и несколько раз громко стукнулась об нее головой. Долорес и Мартин дружно бросились ее утешать.

Хорошо еще, что стены в «Алой розе» ныне уходят в глубь и сложены из камня, подумал Фриолар. были б, как прежде, обычные, проломила бы Напа их своей горестной гномьей головой, чинить бы пришлось. Хотя, может это и к лучшему: физический труд отвлекает от душевных переживаний…

На выходе мэтр Гийом задержался, чтобы смерить холодным абстрактно-неприязненным взглядом мэтрессу Далию.

Мэтрессу сопровождали два полицейских с алебардами наперевес; вид у охранников столичного спокойствия и порядка был суровый и солидный. А у благотворительницы от алхимии - как у кошки, объевшейся дармовых сливок.

Один из полицейских официальным тоном попросил подтвердить личность задержанной. Оба алхимика и их дамы нестройным хором удостоверили требуемое. Видимо, удовлетворенные таким научным доказательством, стражники расслабились, погрозили мэтрессе Далии пальцем и велели ей вести себя осмотрительнее, иначе в следующий раз не миновать ей знакомства с их начальством…

Мэтр Гийом просмотрел эту сцену, еще плотнее сомкнув зубы, и Фриолару, пока дверь за непрошенными гостями не закрылась, казалось, что он слышит какой-то подозрительный скрип.

- Далия?

Радужно сияющая мэтресса жестом фокусника достала из рукава огромный тугой кошелек:

- Вуаля! Ах, какой сегодня замечательный день! – провозгласила она, располагаясь в центре обеденной залы, пристраивая ножки на краешке стола и откровенно наслаждаясь собой и макроэргической вселенной вокруг.

«Кажется, с терапией домашними делами и благотворительностью вышел перебор», - решил Фриолар, наблюдая за поведением мэтрессы. «Надо пробовать другую методу…»

Перед мысленным взором алхимички тем временем проплывало самое замечательное приключение за последние недели.

… Они встретились в узком переулке. Одна из них должна была отступить, чтоб позволить пройти другой.

- Далия, - констатировала Изольда.

- Изольда, - прищурилась Далия.

Ветер донёс печальный гитарный перебор и флейтой стёк по водосточной трубе.

Звонко высекая из брусчатки искры подкованными каблучками, они неторопливо сошлись. Смерили друг друга гордыми взглядами. Сравнили белизну лебединых шей и изящество осанки. Изольда осмелилась хмыкнуть на мэтрессину мантию, распрямила спину, выставляя грудь и обтягивающее ее модное платье вперед. А Далия, не теряя инициативы, ка-а-ак зафондючит ей…

- Далия, очнись! – потряс мэтрессу Фриолар. – Очнись! Очнись, ты уже два часа с идиотским видом улыбаешься, молчишь, ничего не ешь и ни с кем не споришь! Не пугай меня…

- Не беспокойся, в канаве ее быстро найдут. Столько раз спасали, что уж сегодня-то помогут обязательно, - вальяжно отмахнулась алхимичка.

- Ты это о ком? – с подозрением спросил Фриолар.

Мэтресса спохватилась. Признаваться в уголовно-наказуемом деянии – свалке бытовых отходов в общественном месте – она не собиралась. Проморгалась и с подозрением уставилась на Фри-Фри.

- А ты о чем?

- Боги, да о концерте же! Ну как, ты пойдешь с Напой и со мной? Решайся, будет здорово. Отвлечетесь, успокоитесь…

- Концерт? Какой концерт?

- Далия, я тебе полчаса уже объясняю: тетя Ниона пригласила моих друзей и меня послушать орган в христианской церкви…

- Всё, больше ни слова. Если там будет твоя тетя Ниона и ее знакомые, то, конечно же, я иду. А Напа? Она сможет пойти?

- Да, я ее уговорил.

Напа по случаю культурного мероприятия дала выходной Полин, и скоро она, Далия и Фриолар, подперев дверь «Алой розы» поленцем и повесив табличку: «Приходите завтра», отправились приобщаться к прекрасному.

Для разбитого сердца, как утверждала тётя Пиона, самое то - воспарить над миром на крыльях какого-нибудь Искусства. Только от предвкушения концерта у Напы нос перестал нависать над подбородком, а Далия прекратила пялиться в стену с видом счастливо и результативно потрудившегося маньяка…

Обе девушки принарядились. Напа блистала надвинутой на лоб серебряной каскеткой с алыми эмалевыми розочками по краю, новой парадной кольчугой; топор ее сиял, начищенные сапоги на звонких каблучках гордились новыми пряжками. Свою девичью шейку, по молодости лет не закрытую окладистой бородой, гномка по случаю выхода в свет украсила ожерельем: серебро и гранаты сплетались в алые розаны самым причудливым образом. Далия тоже долго любовалась своим отражением в зеркале. Посчитала, что и так хороша, накинула старую добрую мантию, повесила на шею длинную цепочку, удерживающую большую лупу, забрала волосы наверх, используя карандаш вместо шпильки, и позволила сопроводить себя на концерт.

Тетушка Ниона, в отличие от своей жизнерадостной сестры, славилась долгими и упорными попытками кому-нибудь покровительствовать. Вторая из четырех сестер, она считала своим долгом покровительствовать младшим – Дионе и Фионе; в какой-то момент немного поменяла приоритеты своей жизни, и начала покровительствовать своим мужьям, потом – их и своим детям (из пасынков и падчериц Нионы можно было собрать небольшой полк), потом знакомым, потом знакомым знакомых… Так, постепенно, Ниона добралась до покровительства современным искусствам. Тетя ни в коей мере не была пристрастна – она покровительствовала всем.

В своем трактате «О предпочтениях» Далия всласть порассуждала о том, что странной закономерностью макроэргической реальности является часто встречающаяся последовательность: А предпочитает Б, но Б предпочитает В, который, в свою очередь, хотел бы А, но довольствуется Г. Так вот, Фриолар давно подозревал, что многие искусства предпочли бы, чтобы им покровительствовал кто-нибудь другой, а не тётя Ниона, но оказались бессильны пред ее – тоже достаточно драконообразным – энтузиазмом.

Ниона встретила своего племянника и его дам умильно и приторно. Одета она была в какой то серый балахон с огромными накладными карманами, опушенный по вороту мехом риттландского лемминга, и не успели Далия и Напа с госпожой Нионой поздороваться, как им сообщили, что этот балахон – последний писк моды. Разработан буренавским дизайнером, и, если барышни хотят себе такой же, пусть обращаются вон к тому молодому человеку на первом ряду.

Далия храбро пообещала и потащила Напу в противоположный угол.

Фриолар остался с тетей.

- Фри-Фри, я, кажется, говорила тебе, что не хочу больше видеть эту ненормальную девицу, - прошипела Ниона, продолжая удерживать на лице приторную улыбку и просто прожигая насквозь огненным разъяренным взглядом спину удаляющейся алхимички.

- Тетя, я устал повторять: Напа совершенно нормальна, просто она – гномка. И прекрати, ради всех богов, которым ты молишься, называть меня Фри-Фри!

- Будь тактичен, Фри-Фри – христиане считают, что многобожие есть ересь и язычество, - наставительно произнесла Ниона. – Я, собственно, не о гномке, а об этой девице… Она совершенно не умеет вести себя в приличном обществе! Прошлый раз, когда я пригласила ее на поэтический вечер – между прочим, это ведь ты привел ее в мой дом! – твоя приятельница назвала моих друзей и меня «контрольной выборкой», а ты, непослушный мальчик, до сих пор не объяснил, что это значит. И раз уж зашла речь о недостатке манер: тебе следовало приехать на свадьбу Лики.

- Лики? – наморщился, припоминая, Фриолар. Ниона помогла:

- Крестница троюродной сестры мужа побочной племянницы первого свекра четвертой супруги моего пятого мужа.

- О… Мне нет прощенья, - покаялся Фриолар.

- Да ладно, - отмахнулась тетя. Достала из кармана зеркальце и принялась изучать свое лицо – тоже, кстати сказать, представляющее шедевр очередного, на этот раз – Декоративно-Пластического искусства. – Ничего особенного. Вышла замуж за какого-то писаку из газеты. У мужа – я всегда говорила это своим девочкам, - должна быть перспектива. Деньги тоже не помешают, но перспектива важнее, - наставительно произнесла Ниона.

Ну, тетя явно знает, о чем говорит, подумал Фри-Фри: Ниона схоронила шесть из семи мужей (седьмой сбежал сам, чтоб поучаствовать в организованном королем Иберры очередном, шестьдесят шестом по счету, исследовании Великого Западного Океана, и до трупа его заботливая бывшая жена добраться так и не сумела). И покорно пошёл здороваться с новым родственником.

Предоставленная для светского мероприятия христианская церквушка была небольшой и очень уютной. Ровные ряды деревянных скамей были украшены осенними - кленовыми, каштановыми, дубовыми и рябиновыми – листьями. Свечи в огромных, в рост тролля, светильниках, отражались в цветных витражах, создавая непередаваемую атмосферу уюта, спокойствия и всеобщего миролюбия. Напа и Далия уселись у самой стеночки, подальше от дизайнера. С этого места был виден практически весь зал (если проявить достаточно невоспитанности и покрутить головой, чтобы рассмотреть то, что позади), стальные трубы органа, алтарь, выход…

Напа поёрзала, усаживаясь поудобнее. Она облокотилась на спинку скамьи, и коротенькие гномьи ножки теперь болтались высоко над полом. Топор Напа приставила к спинке предыдущего ряда, где он и ухмылялся полированным хищным оскалом.

На специальный помост взошел органист, раскланялся в ответ на жидкие аплодисменты. Изящная в дизайнерском балахоне Ниона объявила имена сочинителя и исполнителя, музыкант занял место за инструментом, и концерт начался.

Далия вытащила из потайного кармашка на рукаве затычки для ушей, элегантным жестом использовала их по назначению. Достала из прически карандаш; скромным жестом задрав подол мантии, извлекла из кармана юбки блокнот и приготовилась вести протокол наблюдения.

На втором аккорде глазки Напы начали потихоньку закрываться. На четвертом - голова, увенчанная веночком эмалевых роз, клониться долу. К десятому аккорду заявил о себе фамильный кордсдейловский нос.

- Хр… хр… хряхряхря… хрррррррррр, - подпевала Напа Леоне органисту. – Мрря… пхпхспсс… буфрррр… хр… хррррррррр…

На Далию начали оборачиваться недоумевающие зрители - Напу видели только ближайшие соседи. А вот слышали все, кроме музыканта, с упоением давящего педали и клавиши, да, может быть, первого ряда.

- Хррр… Уик-уик… хсссссссс… - раздавалось из глубины зала. – Умн… фр… хмфыссссспрбыррррр…

Христианский священник, сидевший на другом конце той же скамьи, что и алхимичка с гномкой, перекрестился.

- Хр… хррр… мммряффффффф… Уик-уик-уик… хрррссссссссррррр… умн-уик-уипсссссс…

Разграфленный блокнот Далии заполнялся заметками, схемами и диаграммами. При этом мэтресса успевала очаровательно улыбаться всем подряд, кто подозревал ее в создании помех музыкальному произведению. Кто-то просто скользил глазами по храпящему углу зала, кто-то рассматривал личико мэтрессы, а кто-то уже начал смежать веки и приобщаться к новому виду искусства…

- Хххрррр… бнбррбм… хря… уик-уик-уик… хсспсхрррр…бурфрфы… хр…хырыффффффрррррр…

Фриолар, оторвавшийся от занимательной беседы с новым родственником-журналистом, Бронном, тоже оглянулся на сочный храп. Встретился взглядом с тетушкой, прикинулся невинным младенцем.

«Зря я все-таки не позволил Далии эксперимент с ослом, - подумалось Фриолару. – Ну, привела бы она в музыкальную гостиную Нионы ослика – готов поспорить, осёл бы выдохнулся раньше, чем гном проспится… Правда, животное жалко… И пришлось бы объяснять Нионе, что значит «экспериментально смоделированная среда», а этого бы ни я, ни Далия не пережили бы…» Пользуясь тем, что всё внимание присутствующих поделено между звуками стальных и носовых труб, Фриолар достал из кармана платок, разорвал его на части, скатал затычки для ушей; вежливо предложил оставшуюся ткань Бронну. И продолжил наслаждаться органным концертом.

- Хрррррр… уик… бррхрмрьмрьмссяяяяяяяуии…Хпсфхррррррррррррр… Фрфхр… пуикпрпрххрсспбфыфрхррррррррр… Хр… хр… хряяуипсссспххрсрсссспппхххрррррр...

Домой Фриолар вернулся за полночь. Концерт давно закончился, но после того, как он отвёз Далию и Напу в «Алую розу», Фриолар испытывал настоятельное желание побыть в месте, где его не сможет отыскать и потребовать объяснений тётя Ниона. Фри-Фри, надо это признать, трусливо сбежал и скрылся в редакции газеты, в которой служил Бронн. Конечно, библиотека Университета подошла бы лучше, но она была закрыта ночью, а Фриолару не терпелось почитать отчеты о праздновании Дня Рождения Императора в Нан-Пине. Уж больно интересное описание пламени и температурных характеристик взрывчатых веществ… А еще Бронн поведал Фриолару о нашумевшем ограблении хранилища Тривернского банка – преступники сумели обойти магическую охранную систему с помощью некоего алхимического устройства, украденного у мэтра Фомы. Фриолар год назад, будучи студентом, имел счастливую возможность прослушать курс лекций этого именитого ученого, члена Буренавского Круга Толкователей и Объяснителей, и охотно потратил несколько часов, чтобы просветить нового родственника по поводу экспериментов с природным магнетизмом, прославивших мэтра Фому на весь алхимически подкованный континент.

В ночной тишине Фриолар приоткрыл черный ход «Алой розы», пробрался в кухню. Не зажигая свечи, открыл дверцу буфета, достал остатки чего-то остывшего, но, тем не менее, вкусного и принялся за поздний ужин.

Далия объявилась внезапно. Только что ее не было, и вот – шваркнула молния осветительного шара, и алхимичка в мантии, накинутой поверх ночной сорочки, стоит на кухонном пороге.

Без слов прошла, села за разделочный стол напротив Фриолара и потянула на себя остатки гусятины.

Некоторое время в кухне был слышен только звук неторопливого, достойного шевеления алхимических челюстей.

- С твоей стороны, - проворчал Фри-Фри, догладывая крылышко, – это просто тиранство - такую козу подставлять Нионе.

Далия наколола на вилку кусочек редиски.

- Будь ты, дружок, порасторопнее, - поучительно произнесла она, прожевав. – Ты бы на своих родственницах давно уж диссертацию защитил. И не одну… Там только Диона на целый учебник по психиатрии тянет…

Алхимики – Далия с видом бывалого экспериментатора, которой нашел то самое колено, по которому можно мерить море, Фриолар – нехотя признавая ее правоту, помолчали.

Месяц светил в оконце, мерцало воображаемыми струнами созвездие Лютни, где-то лаяла собака, ходили ночные сторожа, выкрикивая «Всё спокойно!», стучали припозднившиеся топора и одинокая гномья кирка…

Алхимики подумали еще немного, и Далия достала из буфета половину огромного торта со взбитыми сливками.

Съели.

Крепко задумавшийся Фриолар подливал вина Далии, и мысленно пробегал снова и снова по событиям сегодняшнего и вчерашнего дня. Что-то такое вчера тетя Пиона сказала о Напе…

- Напа спит? – спросил Фриолар. – Обычно она выскакивает, чтоб отчитать меня за опоздания.

- На самом деле – чтоб удостовериться, что ты пришел, и один, а не с какой-нибудь Изольдой… И как это Напа согласилась за тобой приглядывать? Знаешь, вот что мне интересно на самом деле – так это поизучать твою матушку. Я ведь так и не знаю подробностей ее договора с нашей отважной Кордсдейл. Может, она ее шантажировала?

- Кто – кого? – устало спросил Фриолар. Успокаивающе тикали отремонтированные часы на шкафчике, где-то ухала кирка…

- Фиона – нашу Напочку. Понимаю, что это предположение может тебя оскорбить, поэтому заранее прошу прощения… И нет ведь ничего такого плохого, что Напа сделала, и чем ее можно шантажировать – не просто играть на нервах, а по-настоящему, так ведь? – спросила, позевывая, мэтресса.

Фриолар вслушался. Стук кирки был совсем рядом…

- Далия… - пробормотал он, таинственно понизив голос. – Ты ничего не слышишь?

Тук… тук… тук…

- Кто-то что-то копает где-то… - неуверенно ответила Далия.

Стук не прекращался, ровный и мерный, как поступь Судьбы. Тук… тук… тук…

- По-моему, это где-то рядом. В доме, - сказал Фриолар. Поднялся, на всякий случай взял кочергу. Далия, запаниковав, схватила кухонный нож, уронила его, схватилась за магический шар, уронила его с подставки…

- Погаси, - велел Фри-Фри. – Держись за мной… Это там, за чуланом.

Алхимики двинулись в сторону чуланчика. Фриолар, ухватив кочергу удобнее, резко отворил дверцу – и за ней обнаружилась огромная черная дыра.

- Потайной ход, - пролепетала Далия.

Стук стал еще громче. Акустика, над которой поиздевалась Далия сегодня вечером, спешила отомстить, выкидывая из черного провала одну за другой порции страха.

- Иди, разбуди Напу и бегите на угол Чернильной улицы, к Ницшу, пусть он вызовет наряд полиции, - шепотом велел Фриолар. Но Далия, вдруг открыв, наконец, зачем нужен мужчина в доме, всхлипнула, запищала, что одна она с места не тронется, вцепилась ему в рукав мертвой хваткой.

И тут стук прекратился.

У Далии остановилось сердце и подкосились ноги.

Спустя целую вечность, а может, и две, в потайном ходе раздались шаркающие неровные шаги. Фриолар подхватил пребывающую в полуобморочном состоянии Далию, отволок ее в сторону, чтоб не мешалась, а сам спрятался за дверью чуланчика, занеся кочергу, чтоб оглушить неведомого гостя. Далия, у которой сердце торопливо выбивало неистовую дробь о все наличные ребра, съёжилась за углом плиты, и наблюдала, как в глубине потайного хода вдруг стал виден бледный зеленый отблеск… И шаги… Они все приближались и приближались… Потом свет померк, и из двери показалось что-то страшное – угольно-черное, квадратное, трехногое, горбатое, топорщащееся рогами и тонкими длинными щупальцами… Зеленоватый лучик маленького фонарика выхватил страшенную в своей нелепости демонскую маску с огромным, под стать гигантскому кракену, клювом… Тут Далия не выдержала и завизжала.

Черное страшное существо уронило свой фонарик, он вспыхнул ярче и…

- Напа? – с ужасом признал Фриолар.

Маленькая гномка сделала еще один шаг из подземелья и оказалась в пятне лунного света. Да, это была она – перепачканная землей и пылью, с непонятным мешком за плечами, опирающаяся на кирку, прижимающая к груди другой рукой лопату… Да, это была Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл.

Далия спешно кромсала ножом колбасу и, практически не жуя, отправляла в рот кусок за куском. Напа сидела за столом, магический осветительный шар прогонял ночной сумрак, Фриолар нервно хмурил выразительные брови.

- Я не сделала ничего плохого… Правда… Я просто хотела забрать свои инструменты…

- Какие инструменты? – спросила Далия в кратком промежутке между последним кусочком колбасы и первым – голубого сыра.

- Которые у меня отобрали… - прошептала гномка. Вид у нее был наинесчастнейший.

- Кто? Зачем? – не унималась Далия. Сыр как-то быстро исчез, алхимичка пошарила вокруг в поисках съестного, нашла какой-то сухарик и вгрызлась в него.

- Далия, уймись! – не выдержал Фриолар.

- У меня стресс! – объявила мэтресса. Схрумкав сухарик, она бросилась к ларю, достала картофелину, наскоро обрубила кожуру и начала грызть ее сырую. – Боги, какая гадость… Напа, ну что ты молчишь?!!

Фриолар тяжело вздохнул, и, на правах самого разумного из присутствующих, выдал порцию пояснений.

- У Напы были некоторые неприятности, сначала в Иберре, потом в Ллойярде из-за ее творческого самовыражения.

- Слышала. – Мэтресса, давясь, справилась с картофелиной. Начала шарить по полочкам и занорикам в поисках чего-то повкуснее.

- И когда Напа добралась до Кавладора, ее взяли в Университет только при условии, что она сделает перерыв в карьере резчика по мрамору на период обучения, - продолжил Фри-Фри. Далия скривилась:

- Немного странно, но вполне в духе нашего господина ректора. Не ценит старый крендель современного искусства. И что? – ручки алхимички добрались до какого-то пакета, и зубки спустя пару секунд начали с хрустом разжевывать его содержимое.

- Он потребовал, чтобы я сдала свои инструменты, - прошептала Напа. – Все молоточки, набор стеков, зубила, долото, шлифовальные круги – всё…

- И что? – удивилась Далия. – В чем проблема?

- Мне было так грустно, так грустно… - вздохнула Напа, и вдруг решившись облегчить совесть признанием вины, затараторила, спеша выговориться и тем самым сбросить груз со своей чистой гномьей души. – Что я решила нарушить свое слово и сотворить что-нибудь… Я даже кусок мрамора купила по дешевке…

- А, так вот зачем во дворе появилась эта каменная глыба! – прозрела алхимичка. - Ну, и резала бы его тайком по ночам, или что там с мрамором делают, – Далия, хрустя, всё ещё не понимала сути происходящего. – Чего ради ты начала делать подкоп под Университет?

- Потому, что мои инструменты хранятся в сейфе господина ректора!

- Так взяла б другие…

От возмущения Напа подросла на ладонь.

- Другие?!!!

- Далия, у настоящего гнома, - занудливо пояснил Фри-Фри, спокойно наблюдавший за разборками между приятельницами. – может быть только один комплект инструментов в течение всей жизни.

- Мне их дедушка подарил! На день рождения! – пояснила Напа. – Папа сам для них сталь сварил!

- Какая, однако, сложность… - пробормотала Далия.

- И перестань, пожалуйста, есть тараканов, которых я заготовил для мэтра Вига, - попросил Фриолар. Далия с яростью уставилась на опустошенный пакет.

Тем временем Напа каялась:

- Я не хотела нарушать свое слово! Не хотела, правда! Думала всего-навсего расширю чулан, чтоб там больше места было… А потом копаю себе, и вдруг думаю – а ведь Университет-то совсем рядом! пятнадцать минут ходьбы… И если сделать тайный ход в кабинет господина ректора, то никто ничего не узнает…

- А то, что кабинет – на втором этаже, это, право слово, мелочи, - с иронией заметил Фриолар. Напа как-то уж очень резко засмущалась. Фриолара пронзило страшное подозрение: – Уж не собиралась ли ты взорвать крыло Университета, чтоб добраться до своего сокровища?

- Нет, ты ж никаких взрывателей не оставил, всё с собой в Чудурский лес увез… - отмахнулась гномка. Догадавшись, что ей не верят, решила сознаться: - Университет же мои прабабушка с прадедушкой строили… Они тут, на его строительстве, и познакомились, поженились… У нас в семье до сих пор хранятся чертежи потайных ходов, которые дедуля рисовал, когда за бабулей ухаживал…

Фриолар мысленно представил эту картину: солидный бородатый гном (с фамильным носом Кордсдейлов) ждёт под валуном юную, с короткой девической щетинкой на щеках, гномку. А дождавшись, бухает боевой молот, или с чем он там любил на ташунов, гидр, зомби или прочую условно живую и очень агрессивную живность охотится, на землю, сам падает на колени, вдохновенно протягивает ей свернутую кальку чертежей и каким-нибудь спотыкательным сложным стихом вещает, сколько тонн какой руды напоминает ему ее, гномки, блестящие глаза; сколько шахт он готов прорубить, чтоб украсть ее поцелуй; сколько часов он готов отстоять у раскаленного горнила, чтоб только доказать свою любовь… Бедная Напа, ей ведь никто даже собственноручно сделанной подковы не подарил... Как, должно быть, страдает ее гномье сердечко!

- Напа, умоляю, не совершай необдуманных поступков, - Фриолар встал перед Напой на одно колено, чтоб их глаза оказались на одном уровне. – Мне очень хотелось бы сказать, что я знаю средство, чтоб сделать тебя счастливой, но не могу лгать. Поэтому прошу – как твой старый друг, прошу: Напа, ты ж умная девочка! Опомнись! Успокойся! Займись другими делами!

- Какими?! – с надрывом вопросила Напа. – Мрамор – это ж… это… Он же розовый и прозрачный… как копченая грудинка…

В желудке у Далии что-то из съеденного забурлило.

- Он такой белый, как лёд, вкусный, как мороженое… Прохладный, как вода в подземных озерах, и такой же чистый… Он сам по себе искусство! А в нем, к тому же, - от восторга у Напы спёрло дыхание. – Столько вкраплений…

- Напа! – сжал ручки гномки Фри-Фри. – Не мучай себя. Успокойся. Прими ванну, наруби дров, отремонтируй что-нибудь, вычисти коллекцию фамильного оружия…

- Оружие! – блеснули глаза Напы, и Фриолар мигом поспешил исправиться и увести разговор прочь от опасной темы:

- Намели кофе с запасом на семь недель, посади кусты роз под окном…

- У кофе аромат выветрится, а розы всё равно не вырастут, - отмахнулась гномка.

- И хорошо! Ты посадишь их еще раз!

- Я задумала такую прекрасную композицию, - вздохнула Напа. По всему было видно, что она уже смирилась с мыслью о том, что до окончания вуза ей не придётся подержать зубило в кулачке. И сейчас гномка просто пересказывает своим друзьям потаенные мысли и желания, с тихой надеждой, что когда-то им суждено сбыться. – В натуральную величину: его величество король Гудеран X на фоне Университетского фасада. И в руках у него – как у тебя, Далия – лупа и новейшее издание Свода Законов и Уголовного Кодекса…

Стоило больших усилий успокоить и убедить Напу, что ей есть чем заняться. Ночь к тому времени повернула к рассвету. Фриолар и гномка отправились по комнатам, спеша урвать несколько часов сна. А Далия, чувствуя себя на удивление бодрой и полной сил, осталась на кухне.

Во-первых, стресс никак не желал униматься. Был бы рядом старый добрый мэтр Питбуль, Далия или побила его сковородкой, или поспорила о несчастных разумных гоблинах, - впрочем, можно было бы сначала поспорить, а потом воспользоваться сковородкой в качестве весомого аргумента. Не будь Фри-Фри столь обременен родственниками, а вернее, того хуже, родственницами, можно было бы его попробовать соблазнить. Но, как на грех, один в Ллойярде, а у другого тёти…

Во-вторых, съеденные тараканы в желудке мэтрессы еще не определились, куда им поворачивать, вверх или вниз. На редкость хреновое ощущение.

А в-третьих… Далия побродила по кухне. Подняла Напино землеройное снаряжение. Прикинула кирку себе по руке… Никогда не знаешь, что ждать от этих гномов. Далия ковырнула кусочек суглинка на стеночке черной дыры.

Потом подняла фонарик, кирку, лопату и смело шагнула в темноту потайного хода.

Проснулся Фриолар от неистового стука в дверь.

- Что случилось? – пробормотал он, не спеша открывать глаза.

- Фри-Фри, к тебе пришли! – ответила Напа. – Вставай, поторопись! Не заставляй мэтрессу Долли ждать! Просыпайся, соня!

Пришлось вставать, приводить себя в приемлемый вид и спускаться, позевывая, на нижний этаж. За одним из столиков Фриолара уже поджидали мэтресса Долли и госпожа Гиранди. Увидев эту парочку, алхимик скривился, поморщился – всячески демонстрируя неведомым богам, насколько ему общение с этими особами неприятно; склеил фальшиво-учтивую физиономию и приветствовал дам вежливым поклоном.

Не было в Университете проблемы более занимательной, чем насущный вопрос: кто кого переживет. Мэтресса Долли госпожу Гиранди или госпожа Гиранди мэтрессу Долли. Фриолар знал – тому было с полтысячи доказательств, что друг дружку они ненавидят и используют малейшую возможность, чтобы досадить сопернице. Поэтому видеть их вместе было странноватенько… Ну, например, всё равно, что увидеть, как не тает кусок льда в пламени, или как мышки доят кошку, или как гном – настоящий гном, в кольчужных штанах, панцире, стальных сапогах, с крепкой головой, утяжеленной стальным шлемом - тренируется в прыжках в воду с офигительно высокой вышки…

Госпожа Долли гордится званием мэтрессы лет тридцать, если не больше. Когда-то она была самой рыжей, самой кудрявой и самой застенчивой студенткой на курсе. Теперь это степенная добропорядочная дама в морщинах, рюшечках и фальшивых локонах, всем сердцем преданная Науке и тем, кто ее олицетворяет.

Госпожа Гиранди совсем другая. Это глубоко замужняя дама, украшающая педагогический коллектив Университета, как свежие сливки - только что заваренный крепкий чай. Это идеал, по которому темными ночами скучает любой алхимик степенного возраста. Среднего роста, приятно округлая, с ровным розовым личиком и широко распахнутыми голубыми глазами эта милая блондинка неторопливой плавностью движений и бархатным изысканно-протяжным произношением сложных дифтонгов скрашивает суровые будни доблестных служителей науки, и, в частности, лично господина ректора. То принесет чашечку чая, то булочку с апельсиновым джемом, проследит за тем, чтобы вытерли пыль и вовремя выкинули мусор, чтобы не терялись важные документы, чтобы папки на полках стояли ровненько и в алфавитном порядке, напомнит ответить на входящую корреспонденцию и вежливо намекнет, чтО мэтр забыл одеть сегодня: шляпу, башмаки или мантию. У госпожи Гиранди есть еще одно немаловажное качество, высоко ценимое руководством Университета. Она женщина. Нет, вы не поняли: она женщина в том смысле, что ей можно войти в дамскую комнату и строго отчитать студенток за курение в неподобающих местах.

Мэтресса Долли руководит сектором пропаганды научных знаний. Она ходит по приходским школам, рассказывает деткам, как весело учиться в Университете и дарит им тощие брошюрки, отпечатанные на серой бумаге. Госпожа Гиранди гордится своей орфографией: ее супруг (никто в глаза его никогда не видел, но все догадываются, что он есть) якобы близкий родственник всемогущих герцогов Тирандье; лишь две шальные руны отделяют его от претензий на наследство и высокое положение в обществе. Но госпоже Гиранди это и даром не надо: она и все ее семейство есть пример того, что самый последний нищий может возвыситься на службе Короне, благодаря усердию и старательности.

Короче, госпожа Гиранди считала, как думал Фриолар и как подтверждалось многочисленными университетскими сплетнями, что мэтресса Долли выжившая из ума старая овца, а мэтресса Долли, придавленная привычкой подвергать свои и чужие высказывания политкорректной цензуре, называла госпожу Гиранди всего лишь куртизанкой.

Более того, занимались дамы практически одним и тем же. Госпожа Гиранди вела документацию Университета – всякие там служебные записки о расходовании средств, выделении дополнительных партий дров для отопления в зимний период и прочее. А мэтресса Долли вела записи относительно Ученых советов, на которых решалась судьба оригинальных научных исследований и сравнительных изысканий. Каждая считала, что другая Университету не важна. И обе использовали малейший повод, чтоб подставить конкурентку.

Так что видеть их вдвоем, согласными друг с дружкой, было все равно, как наблюдать за мирными переговорами между Добром и Злом о взаимном делегировании полномочий.

- Я все устроила, - живенько сообщила мэтресса Долли, как только Фриолар оказался перед ними. – Тебя включили в повестку дня.

Фриолар подавился зевком.

- Простите, мэтресса Долли, я не понял, куда меня включили?

- В повестку дня, - терпеливо объяснила мэтресса. Госпожа Гиранди улыбнулась, явив милые ямочки на слегка увядших щеках, и пояснила:

- Сегодня вас, сударь, выслушают на Большом Ученом Совете.

- А-а… что я должен докладывать? – с подозрением спросил Фриолар.

Мэтресса Долли фыркнула и затрясла буклями, показывая, что оценила шутку молодого человека:

- Конечно же, свою диссертацию!

- Но у меня еще ничего не готово! – схватился за голову Фриолар.

Госпожа Гиранди с материнской заботой потрепала его по руке.

- Не расстраивайтесь, это всего лишь ежегодный отчет о проделанной работе. Вы же не теряли времени даром, результаты какие-то есть? Вот о них и расскажете новому начальству…

- Новому начальству? – переспросила Напа, принёсшая посетительницам завтрак. Мэтресса Долли – торопливо, а госпожа Гиранди – с элегантной истомой, но обе с ястребиным блеском в глазах, набросились на еду. – А господин ректор что же?

- Господин ректор изволили отбыть с визитом в Химериаду. Программа государственной важности, - с достоинством пояснила госпожа секретарь ректора.

- Наш долг, - добавила, подхватывая блёклыми губами блинчик, госпожа Ученый секретарь, - помочь фносским коллегам преодолеть многолетний кризис в тамошней науке. Зря они позволили прокентаврийски настроенному населению сосредоточиться на ботанике и упустить развитие прочих наук… Думаю, господин ректор с задачей реорганизации фносских исследований справится, - верноподданно высказалась мэтресса.

- Справится обязательно, - не менее лояльно высказалась секретарша.

И обе дамы согласно и гармонично закивали головами.

- А кто ж его замещает? – поинтересовалась Напа.

- Мэтр Гийом, - с охотой пояснила мэтресса Долли.

У Фриолара это сообщение почему-то вызвало неприятное ощущение во рту. Хотя дело, вероятно, было в том, что он не успел почистить зубы…

Вежливо откланявшись, алхимик поспешил наверх, готовится к выступлению на Ученом Совете. Когда он уже поднимался по лестнице на второй этаж, мэтресса Долли сделала перерыв в поглощении вкусностей, и прошамкала, что Далии то же неплохо бы появиться с очередным отчётом о проделанной работе. Кстати, где Далия? Чем занимается?

Далия была в северо-западном угле фундамента Университета. И с охотой бы поведала, чем она здесь занимается. увы, во-первых, таких слов она не знала, во-вторых, не было подходящей аудитории для прослушивания, и в-третьих, спасите кто-нибудь Далию оттуда!!!

Копать землю мэтрессе понравилось, потому как не пришлось. Трудолюбивая Напа остановилась прямо у фундамента, и Далии оставалось лишь ткнуть киркой камень основания Университета. Повезло, подумала Далия, несказанно: камень услужливо скрипнул, поворачиваясь вместе со своими соседями вокруг скрытой оси. Алхимичка протиснулась в узкий проход, сделала пару шагов…

Потом за ее спиной произошло событие А - камни повернулись и встали на место, и событие Б – поверх них выдвинулись крепкие железные прутья. Мэтресса взялась за решётку, потрясла ее. Производила это действие в течение пятнадцати минут, последовательно увеличивая амплитуду движений и громкость сопровождавших движения высказываний. Ничего.

Пришлось идти вперед. На первой же развилке мэтресса, руководствуясь своей алхимической интуицией, двинула туда, где был свежее воздух. Долезла до вентиляционной шахты. Скорбно и долго вопила еле различимому в вышине лоскутку голубого неба, но только спугнула голубей, которые по-своему, по-голубиному отомстили мэтрессе. Плюясь и ругаясь, Далия отправилась знакомиться с родным Университетом изнутри.

Поминая на каждом шагу Напиного прадедушку, Далия протискивалась по узкому лазу. Кляла мелкое гномье телосложение, пылкое воображение влюбленных и добросовестность строителей, которые не поскупились, возводя Университет. Загадка, как же Напа собиралась ориентироваться в хитросплетении потайных ходов и вентиляционных каналов, была Далией решена в полсекунды: конечно же, именно за картой Напа и вернулась. С чего бы ей ночь терять, прерывая незавершенное дело на полпути? Она ж так хорошо выспалась на концерте…

Одно было хорошо, успокаивала себя мэтресса в краткие минуты отдыха: ее отсутствие наверняка заметят. И Фриолар может догадаться, куда ее понесло. Скорее всего, догадается. Он парень умный. Иногда. И они пойдут ее искать. И обнаружат ссохшийся скелет в ночной сорочке и потрепанной, перемазанной голубиным пометом, мантии…

Не хнычь, велела себе мэтресса. Ты же прекрасно поужинала прежде, чем отправится на поиски новых горизонтов исследования! [Не думать, не думать, не думать о том, белкИ каких животных она съела!] Так поужинала, что в некоторые повороты еле протискиваешься. Не расслабляйся! Вперед! И Далия двигалась дальше.

Сволочные строители, как догадалась алхимичка, были представителями воинствующего подвида гномов (есть среди этих коротышек такие, которых камнем по голове не бей, дай подраться), потому как в подземном ходе время от времени встречались ловушки, явно подготовленные для врагов. Например, одна плита, на которую ступила Далия, подпрыгнула и едва не вдавила несчастную заблудшую алхимичку в потолок. А может, это был гномий вариант защиты интеллектуальной собственности?

В любом случае, пришлось очень долго собирать силу воли в кулак, чтобы сделать следующий шаг. Поразмыслив, как могут рассуждать гномы, Далия опустилась на четвереньки и продолжила путь, ощупывая трясущимися от страха руками пол и стены.

Спокойствие, Далия, только спокойствие. Выбрось из головы эту паранойю насчет ведения в храме науки военных действий и глупые идеи, чью интеллектуальную собственность кому-то захочется своровать. Эти потайные ходы должны быть совершенно безопасны, ведь их создал всего-навсего тихий, мирный, влюбленный гном, у которого под рукой оказалась большая куча оплаченных щедрой кавладорской короной строительных материалов…

В довершение счастья фонарик погас, и наступила кромешная тьма. Блин! подумала мэтресса. Напа! И прадедушка ее! мать его, мать его, мать его…

Страдания Далии усугубились бы, знай она подробности происходящего в одной университетской аудитории. Хотя, может, и наоборот: не страдала бы алхимичка, а перешла бы в последний градус ярости и порвала б Университет с его потайными лазами, как волкодав овечку. Говоря по существу, в одной из аудиторий первого этажа величественного здания Университета Изольда в то же самое время пересдавала очередной зачёт.

Такие барышни, как Изольда, встречаются везде, и, теоретически, сердиться на них – все равно, что на моль, проедающую ваши любимые шерстяные носочки. Но злостная Изольда покусилась на святое – она осмелилась мэтра Питбуля отвлечь от изучения разума троллей и гоблинов на свою тощезадую персону, и Далия ей этого не простила.

Училась Изольда с перерывами. Отчисляли ее за неуспеваемость раз двадцать, восстанавливали из человеколюбия, и вот намечался двадцать первый казус.

Слушала неуспевающую (хотя кое-где и кое в чем Изольда успевала, уж поверьте, лучше многих других) студентку комиссия из трех профессоров кафедры истории. Мэтр Никант, Желтый Осел, глотал голодную слюну. Рядом сидел мэтр Филипп, что-то грушевидное в традициях старой научной школы. Такие, как мэтр Филипп, умудряются экономить немалые деньги, довольствуясь одной мантией в год, подштанниками под ней, и питаясь большим количеством манной каши. Кашка-размазня, просвечивая под рыхлой кожей, должно быть, и придавала Филиппу цвет новорожденного шампиньона. Еще присутствовал мэтр Люмус – представитель еще более старой школы. Говорили, что в молодости он жил в библиотеке, занюхивал книжную пыль и общался с призраками, поэтому знает так много подробностей из истории королевства Кавладор. Хотя, может быть, он и сейчас беседует с призраками: они явно принимают его за своего. Люмус такой же прозрачный и отрешенный от действительности.

И вот такому припорошенному пылью веков триумвирату пришлось Изольде пересдавать зачёт. А тут, как на грех, вчерашняя встреча с Далией в узком переулке, после которой немного ломит в костях, болит филей и сияет фингал под левым глазом.

Изольда почти профессиональным жестом спустила рукавчик с левого – гладкого, беленького – плечика, и томно продолжила свой ответ:

- А еще его величество Лорад Восьмой Завоеватель завоевал многие земли.

- Какие именно? – задал наводящий вопрос мэтр Филипп. Мэтр Люмус слабо покачивался на сквознячке.

- Большие, - уверенно ответила Изольда, обнажая и правое плечико. Поняла, что надо отвечать подробнее. – Они зелёные и … и… с травкой.

При упоминании такого простого, знакомого и полезного стимулятора интеллектуальной деятельности Люмус (хоть и был поклонником высушенного и хорошо перемолотого) оживился:

- Может быть, милая барышня перечислит некоторые самые знаменитые сражения новой истории Кавладора? И побыстрее, а то мы можем опоздать на заседание Ученого Совета.

И троица алхимиков с нетерпением воззрилась на барышню в ожидании повествования о Луазской кампании, когда была отвоевана часть исконно кавладорских земель у жадного герцога Пелаверино, или о боевых буднях тривернских партизанов, или, на худой конец, о недопустимой халатности короля Ранна Четвертого Сонного, проигравшего город Луаз со всеми деревеньками, хуторами и фермами в «Короля и Звездочета» своему ушлому соседу?

Изольда припомнила, что ей рассказывали ее спасатели о своих подвигах. Вспомнила.

- Прошлый год был очень урожайным на ташунов, и жители южных провинций Брабанса объявили рыцарский турнир, победитель которого был делегирован в провинцию Илюм, чтобы очистить берега Лала от…

- Не прошлый год, - мрачно поправил Никант. – Поближе к королю Лораду Восьмому, пожалуйста.

Страдая, Изольда посмотрела на трех профессоров. И начала увеличивать зону декольте.

В этот момент потолок хряснул, и из образовавшейся дыры на стол членов экзаменационной комиссии вывалилась Далия.

Изольда завизжала, отпрыгнула. Мэтр Люмус ушел в астрал. Мэтр Филипп удивился. Мэтр Никант строго потребовал объяснений.

Далия – перепачканная, в пыли, паутине, помёте, взъерошенная, счастливая, - запрыгнула мэтру Никанту на руки и завизжала, как она рада его видеть. Никант возмутился. Изольда не переставала визжать, чем обратила на себя внимание мэтрессы:

- Изольда! – возопила Далия, без всякого, впрочем, злого умысла. А студентка в ответ панически заметалась по аудитории. С криком: «Убивают! Спасите! Убивают! Режут! Давят! Спасите! Насилуют! Убивают!!» Изольда выскочила и понеслась по коридорам.

На крик, как это бывало раньше, тут же откликнулись. Мэтр Гийом уверенными шагами прошёл в аудиторию и потребовал объяснить ему, что здесь происходит.

- Эта женщина меня домогается!- завопил мэтр Никант.

- А меня почему-то нет, - обиделся мэтр Филипп. Далия спрыгнула с рук Никанта и сделала попытку поцеловать Филиппа.

Никант не унимался:

- Эта ненормальная хочет меня убить! Вчера она чуть не разрушила мой дом, сегодня прервала пересдачу!.. Она просто преследует меня, не даёт работать!

- Сударыня! – приказал Гийом, - извольте прекратить целовать всех мэтров подряд и объяснить, кто вы такая и что здесь делаете?!

- Я… - приостановилась выражать восторги по поводу счастливого спасения Далия. Задумалась. – Я здесь, собственно… - никакая ложь не шла в голову. – Что касается меня, то я здесь эксперименты провожу. Алхимические, - на всякий случай уточнила Далия.

Объяснение насчет алхимических экспериментов, как повода совершать всякие глупости, у мэтрессы прокатывало особенно часто.

Мэтр Гийом посмотрел на всклокоченное грязное существо, имеющее наглость пытаться быть похожим на степенного, уважаемого и солидного алхимика, которым, без сомнения, являлся он сам, и ноздри его презрительно раздулись.

- Что касается меня, то никогда больше вы здесь никакие эксперименты проводить не будете.

Зал заседаний Большого Совета Университета был, как это легко догадаться, большим. Просторное помещение украшали уходящие ввысь арки, витражные окна, ряды кресел, кафедра докладчика, стол председателя, конторка секретаря, бесценные гобелены, карты, схемы и прочие учебные пособия на стенах… Мэтры, собравшиеся здесь, ожидали явление начальства, а пока обсуждали свои последние монографии, студентов, детей, жён, и, изредка, мужей. Сосали ментоловые и лимонные леденцы от застарелого лекторского ларингита, глотали пилюли от сердечной недостаточности, жаловались на то, что ученики не такие добросовестные, научные проблемы – не такие заковыристые, и чернила - не такие черные, как в годы их молодости, курили, протирали очки – одним словом, вели себя, как всегда.

- Ну, что тебе сказать, Фри-Фри… - задумался мэтр Мартин, внимательно изучив краткий (на двадцати четырех страницах) конспект речи Фриолара. – Вот этот абзац я бы переформулировал обязательно. Вот здесь, - мэтр ногтем отчертил избранную фразу, - ты говоришь немного непонятно, и противоречишь вышесказанному… где уж тут? а, вот, смотри…

- Так вы думаете, он меня не уволит? – решилась вмешаться Напа. Она беспокойно подпрыгивала на слишком высоком для нее стуле, и каждые две секунды переспрашивала мэтра Мартина, как, на его взгляд, будет относиться к ней заместитель господина ректора после вчерашнего нечаянного прогула.

- Не уволит, Напа, я же тебе сказал. Гиги-Кабанчик, хоть и был в студенческие годы жмотом и врединой, не будет подкладывать себе свинью. В смысле, - спохватился мэтр, поймав себя на мысли, что его высказывание может создать двусмысленный имидж коллеге, пробившемуся на руководящую должность. - Гийом в тебе, в твоих математических талантах очень, зуб даю, заинтересован. У него весьма сложная в доказательной части проблематика, и там столько формул, - я слышал его доклад в прошлом году… Очень солидная статистика, а ты самый лучший спец по вычислениям, которого я знаю, Напа. Успокойся. Гийом тебя не уволит.

Напа подумала, потом гордо произнесла:

- Я самый лучший вычислитель, потому, как у гномов голова каменная. Мы по своему костному содержимому близкие родственники алмазов, графита, угля, силикатов и многих других драгоценных минералов, - Напа оглядела высящиеся вокруг нее спины научной общественности. Фриолар черкал карандашом, правя речь. Далия куда-то пропала. Ожидание было невыносимым. – А чем таким мэтр Гийом занимается?

- Временем, - ответил мэтр Мартин и пояснил: - Я, собственно говоря, в этом полный профан. А у Ги очень интересный взгляд на проблему сжатия, свертываемости и исчисления времени. Периодичности, амплитуды изменчивости, смены фаз, взаимодействия с характеристиками объекта и субъекта… Всё это крайне сложно, я, признаться, в натурфилософии не силён. Тише, Напа, кажется, начинается.

Размашистыми быстрыми шагами в зал заседаний вошёл господин заместитель ректора. Мэтры и мэтрессы, повинуясь выработанному в студенческие годы рефлексу, мигом спрятали под мантии всё, что держали в руках, и по залу поплыл легкий аромат подпаленных недокуренными сигаретами алхимических мантий.

Госпожа Гиранди, наоборот, взяла блокнот и орлиное перо на изготовку, рвясь конспектировать речь начальства.

Начальство было разгневано. Следом за ним, прихрамывая и теряя домашние тапочки, бежала крайне растрепанная девушка в грязной мантии, из-под которой проглядывала не очень новая ночная сорочка.

- Мэтр!.. Мэтр Гийом!.. – пыталась она что-то сказать. Узнав Далию, Фриолар в крайнем изумлении перестал вносить правки в свою речь.

- Хватит!! – вспылил господин и.о. ректора, солидно громыхнув кулаком о стол. – Вон!!!

Мэтресса Далия потупилась, обнаружила вокруг себя коллег, и, вынужденная признать – временно, исключительно временно, - свое поражение, отступила на пару шагов.

- Дамы и господа, - срывающимся злым голосом начал мэтр Гийон, усаживаясь в председательское кресло. – Объявляю заседание Большого Ученого Совета Университета открытым. Первый вопрос повестки дня – увольнение мэтрессы Далии.

Вздох изумления прокатился по залу.

- Но первый вопрос, - подала голосок мэтресса Долли, сверяясь с каракулями в своей тетрадке. – Отчет мэтрессы Розаны по исследованию физиологии гормональной системы кентавров…

Гийом еще сильнее стукнул кулаком по столу, и Долли обиженно заткнулась. Господин заместитель ректора поднялся во весь свой немалый рост. Вид его резко контрастировал с растрепанным чучелообразным нарядом Далии: черная мантия и.о. ректора была новенькой, шелковой, хорошо выглаженной, сияла золотым кантом по воротнику и манжетам, бородка мэтра, в отличие от кос мэтрессы, была ровно подстрижена, лицо умыто…

- Мэтрессу Далию следует уволить из состава научных кадров Университета Королевства Кавладор за систематическое нарушение дисциплины, за…

- Меня – уволить? – не поверила своим ушам Далия.

- За попытку шантажа уважаемого мэтра Никанта, за рукоприкладство, за…

- Уволить Далию? – не верил услышанному Мартин. Напа в волнении подскочила и встала на стул.

- За оскорбление словами и действием, за вашу постоянную ложь, за появление в непристойном виде!.. – ярился мэтр Гийом.

Не стоило ему этого говорить, подумал Фриолар. Еще ни одна дама от сотворения мира не снесет оскорбления, что она, дескать, солгала. Не выносят дамы такой жуткой правды, конституция у них слабенькая…

Хоть и была Далия в неприлично-непристойном виде, но язычок у нее во время лазания внутри стен Университета пострадать не успел, что она тут же, не теряя ни секунды, поспешила продемонстировать:

- Ложь??!! Я – лгу?!!! – закричала оскорбленная мэтресса. - Когда это я лгала?!!! Когда это я хотя бы раз сказала неправду!!!! Клевета!

Мэтр Гийом вышел из-за стола, чтобы встать с недостойной коллегой лицом к лицу.

- То есть, я – и вы, уважаемые дамы и господа, - пригласил он присутствующих быть свидетелями, - должен поверить, что кто-то, будучи в здравом уме и твердой памяти, заберется в вентиляционные шахты Университета, чтобы там исследовать разум?!

- А что в этом такого? – подбоченилась Далия. – Чем плоха экспериментальная установка?! Зато никто не посмеет утверждать, что я эту идею у кого-то украла или воспользовалась чужими результатами…

- И вы… - мэтр Гийом от злости едва не потерял голос. Потряс над всклокоченной головой Далии кулаками. Обернулся к оторопевшим присутствующим, объясняя свое негодование: - Эта девица посмела сказать, что она хочет запустить в печные трубы и вентиляционные шахты мелких животных, чтобы исследовать особенности их разумного поведения в сложных кризисно-безвыходных ситуациях!!

Кто-то из мэтров поконсервативнее тут же нахмурился и начал обсуждать, что такое новаторство до добра не доведет.

- И ЭТО – прорычал мэтр Гийом. – Она называет «Разумом»?!!

- Да что ты в сапиенсологии понимаешь …? – вспылила Далия. Близсидящие расслышали и слово «Кабанчик». Но мэтр Гийом своим командирским голосом заглушил оскорбительное прозвище.

- Вы уволены! Вон из Университета! Своим присутствием вы оскорбляете Науку! Пугало!!!

- Я – «пугало»?!! – взбесилась мэтресса. Она рванула к бородке Гийома, намереваясь выщипать ее по волоску, чтоб уравнять, так сказать, их шансы во внешности, но кто-то решительный обхватил ее сзади и отпихнул в сторону.

- Позвольте высказаться, уважаемый мэтр Гийом. – проговорил непрошенный защитник, появившийся из ниоткуда. – Так уж получилось, что я долго общаюсь с мэтрессой Далией и частично в курсе проблемы.

- Да! – рявкнула из-за спины Фриолара Далия. «Развратница!» - подала было голосок госпожа Гиранди, но мэтресса Долли ткнула ее в ребра, и секретарь ректора отложила оглашение комментариев до начала прений.

- Понимаете, - успокаивающе развёл руками алхимик перед лицами и очками своих собратьев. – Далия еще летом обсуждала вышеупомянутую идею. Мы пытались ее отговорить…

- Да! – подтвердила Далия.

- Но мэтресса жизнь готова отдать ради Науки!

- Да!

- И то, что она, рискуя здоровьем, провела эксперимент на себе – ты же провела, Далия? – уточнил Фриолар, и мэтресса размашисто кивнула. – Это, наоборот, доказывает ее научную квалификацию и… э-э… осмотрительность, потому как теперь мэтресса уверена, что крыс в вентиляцию Университета напускать не стоит.

- Нет! – охотно подтвердила Далия. – Ты прав, коллега.

Автоматически Далия приняла позу опытного лектора: рука полусогнута и ненавязчиво жестикулирует, другая за спиной крутит дули, спина выпрямлена, голова поднята, взгляд устремлен в никуда…

- Когда я стояла на четвереньках над аудиторией 32 «бис»… - начала сообщать научные выводы Далия, но Гийом невежливо ее прервал:

- ВОН!!! Вон из Университета, ты… - он затопал ногами, не в силах подобрать нужной формулировки. Нашел. – ДУРА!!!!

По залу заседаний смертельным вирусом начала распространяться тишина.

- Я – «дура»? – спокойным тоном переспросила Далия. Потом метнулась, как серая потрепанная ворона к лицу мэтра Гийому. Фриолар – на этот раз с большим трудом, - перехватил разъяренную алхимичку на близких подступах к вожделенной вражеской бородке.

- Сам дурак! – ярилась Далия.

- Сударь, извинитесь перед дамой, - степенно и солидно проговорил Фриолар.

- Истеричка!! Истеричка!! Истеричка!! – без особой фантазии, зато громко и часто кричал Гийом.

- Плагиатор! Научный ревизионист! Эссеист от макулатуры!!! – не оставалась в долгу Далия. Фриолар еле успевал сдерживать ее попытки добраться до оппонента когтями и коленками. Кое-кто на галерке принялся свистеть и подбадривать спорщиков. «Ату его!» - кричали аспиранты. «Какая наглость…» - шептались в первых рядах. «Какие ножки!» - шелестело в углах.

- Сударь, я вынужден настаивать, чтоб вы извинились перед дамой за оскорбление, - не унимался Фриолар.

- Это не оскорбление, это констатация факта! – ответил Гийом. Мэтры и мэтрессы, которые помоложе, уловили основную конЬцепцию сегодняшнего заседания и начали улюлюкать и закидывать дерущихся жеваной бумагой и огрызками яблок. Мартин и его соседи с большим трудом удерживали Напу, которой не терпелось проверить на практике остроту ее нового топора и посмотреть, какого колера кишки у ректорского зама.

- Она еще и … - Получив по голове надкушенной кочерыжкой, мэтр Гийом в бешенстве бросил в Далию и Фриолара, которых считал виновниками происходящего безобразия, чернильницей.

– Да чтоб ты пукнул! – прокричала Далия, размазывая по лицу чернила. Мэтр Никант оправдывал свое желтое прозвище, регоча на весь зал по поводу утраченного вследствие столкновения с канцтоваром зуба. Наконец, мэтр Гийом не выдержал прицельного пинка домашней дамской тапочкой и попытался Далию придушить.

Пребывающий в центре алхимического урагана Фриолар счел своим долгом не допустить смертоубийства, отшвырнул Далию на мощи мэтрессы Долли, перехватил мэтра Гийома, оттеснил в сторону. Тот увернулся, освободил руки и врезал непрошенному защитнику в солнечное сплетение. Фриолар коротко хекнул, но выдержал удар, и сам в ответ резко отбросил господина заместителя ректора назад, ударив его в плечо – так сильно, что Гийом по инерции отлетел на пару шагов и врезался спиной в кафедру. Дубовая кафедра пошатнулась, треснула, и медленно-ме-еедленно, как крепко выпивший рыцарь, накренилась, драматично заскрипела и рухнула на пол. Из основания выбежала маленькая мышка, и несколько мэтресс тоненько завизжали.

Мэтр Гийом вытер капельку крови, выступившую на прокушенной губе.

Шутки кончились.

Дальнейшие развитие событий сыщики из Министерства Спокойствия потом восстанавливали по записям, сделанным мэтрессой Долли и госпожой Гиранди, хоть и пришло ради этого счищать с конспекта мэтрессы остатки леденца с ментолом, а стенограмму госпожи Гиранди собирать из карманов пяти мэтров, которые планировали пустить документ на самокрутки.

- Ваше поведение недостойно, сударь. Пусть вы не согласны с теоретическими посылами вашего оппонента, это не дает вам права допускать оскорбительные высказывания о ее личности, внешности и модус операнди!

- Да кто ты такой, щенок, чтоб говорить о моих правах!

- Сударь, вы забываетесь.

- Вон отсюда, наглый молокосос!

- Сударь, я требую извинений.

- Хам! Смерд! Щенок! Недоучка!

И, чтоб адресат этих эпитетов доходчивее всё понял, мэтр Гийом коротко размахивается и пытается ударить собеседника в челюсть. Тот перехватывает направленный кулак и резко выворачивает руку напавшего. Гийом впадает в азарт и прёт напролом, как раненный кабан, на обидчика. Тот не желает оставаться в долгу, и охотно участвует в продолжении завязавшейся грубой, вульгарной, совершенно антинаучной драки. Забыв о своих округлых дифтонгах, испуганно верещит госпожа Гиранди. Мэтры посмелее бросаются растаскивать дерущихся. А откуда-то сверху, с потолка, оглушительно свистя, падает и вонзается прямо в председательский (по счастью, пустой) стол огромный гномий топор.

Покосившийся ветхий домик тётушки Дионы прятался на самой окраине Талерина. Под соломенной крышей было всегда темновато; раскрытые ставни поскрипывали ржавыми петлями, наводя тоску. Фриолар ссутулился на колченогом стуле с вдавленным сидением, слушая трескотню тети Дионы.

В отличие от Пионы, пересказывающей столичные сплетни, или Нионы, каждая фраза которой что-то рекламировала, Диона охотно повествовала и рассуждала о своих фантазиях, снах и народных приметах. Сейчас, с высоты своего двадцати одного года, умудренный житейским опытом, Фриолар догадывался, что тете Ди очень не повезло в ранней юности. Ей явно следовало пойти в какой-нибудь Орден, попробовать учиться ведовству или той же самой практической астрологии. Сверхъестественных способностей, конечно, у нее от этого бы не прибавилось (ноль при умножении на любое число дает ноль), но хоть содержание фантазий было б немного более упорядоченное. Вместо этого Диона задумала добиться успеха на том же поприще, что и сестры. Выскочила замуж она лет в семнадцать. Через год муж от нее попытался сбежать, но после долгого задушевного разговора с тестем вернулся к Дионе, чтобы стать примерным отцом и мужем. На памяти Фрилара такие задушевные разговоры дяди Певерила повторялись то с дедушкой, то с папенькой каждые полгода. Певерил рыдал, стоя на коленях, клялся, что ни единого дня больше с этой ненормальной не выдержит. Но до сих пор, уже двадцать пять лет, держался. В основном, конечно же, ради детей.

Точное количество дочерей своих трех теток Фриолар, наверное, знал. Запись об урожае семейного древа у него была сделана в личном дневнике и время от времени повторялась, как боевая мантра: всего– восемнадцать, пятеро старших кузин у тети Пио, четыре почти ровесницы Фриолара у тети Ди, три родные дочери у тети Нионы, остальные – ее же приемные.

Каждый год, покупая календарь, он ставил пометки, когда кого и с каким количеством прожитых лет надо поздравлять. Но поздравления предпочитал отправлять по почте: имена как-то слабо соотносились с визуальными образами. Кузины менялись платьями, делали друг дружке модные – и одинаковые, - прически… Фриолар пробовал запомнить кузин по алфавитному списку, но они придумывали себе прозвища. Пробовал нумеровать – но тут обязательно прибавится какая-нибудь падчерица хронически вдовой Нионы, и все снова испортит. С кузинами со стороны Дионы было сложнее всего: две из них были близнецами, младшая и старшая сестры были похожи на двух средних, и различить их могли только всезнающие боги. Дядя Певерил, кстати сказать, искренне считал, что дочек у него одна, и дедушка, папенька, а теперь и сам Фриолар считали неоправданной жестокостью сообщать ему правду. Существование Певерила и без того было не сладким. Например, несмотря на уровень доходов от успешной торговли лошадьми, его супруга напрочь отказывалась переехать в более приличный дом. «Соломенная крыша должна дышать свежим воздухом», - объясняла тётя Диона, и прибавляла: - «Ничто так не облагораживает душу, как постоянное преодоление трудностей». Время от времени Ниона устраивала своим друзьям сеанс массового облагораживания, приглашая их понюхать свежий воздух в доме младшей сестры. Бедному Певерилу, на котором попутно испытывались новейшие сорта духов и притираний, только и оставалось, что сбегать в конюшни и собственноручно чистить стойла…

- Крепкий чай портит цвет лица, - наставительно изрекла очередную истину Диона, - кофе мне врачи из-за гастрита запретили, но он все равно вреден для стенок сосудов, – заботливая тётушка налила племяннику воды. Фриолар повертел чашку, посмотрел, как оседает на донце песочек, сделал вид, что пьет.

- А этот сервиз мне подарил папа на свадьбу, так что надо беречь посуды, надо беречь… - Тетя ревниво проследила за уровнем жидкости в отдельно взятом племянником сосуде: - Фри-Фри, ты мало пьешь. Вода полезна! Вода необходима! Без нее мы зачахнем за каких-то сорок пять суток!

- Полезна? – автоматически переспросил Фриолар.

- Возьмем, к примеру, озеро, - начала объяснять Диона. – Вода в нем застаивается, и ее надо процеживать через тростник, плавунец и кувшинки…

Фриолар мученически прикрыл глаза. Открыл их, когда в комнате послышались новые голоса.

- Привет, Фри-Фри! Ты приехал! Как мы рады тебя видеть! – пропела кузина – белокурая, голубоглазая и в розовом, приветливо целуя кузена.

- Привет, дылда! – пропела вторая кузина, тоже в розовом, белокурая и голубоглазая.

- Здравствуй, алхимятина! – третья кузина (голубоглазая, в розовом и белокурая) клюнула Фриолара в другую щеку. И все три дружно захлопали на него глазками. Фри-Фри поздоровался и отодвинулся подальше в тень.

- Слышали новость? – пропела увертюру первая кузина. И начался совместный концерт. – Кавалер Шантильон опять изменил бедняжке Матильде.

- А его величество опять обещал устроить Министерству Золота проверку фондов.

- А принцессу Ангелику назначили патронессой Министерства Чудес.

- А в Опере репетируют новое сочинение маэстро Дайниценто.

- А на выходные астрологи предсказывают дождь из лягушек.

- А у кузины Сью кошка родила шесть котят.

- А в Буренавии водятся оборотни.

- А вода в море особенно мокрая…

- А в Университете двое алхимиков решили драться на дуэли.

- А в Иберре новая мода – носить береты, чтоб закрывали одно ушко. Фри-Фри, тебе, наверное, пойдет.

- А из Нан-Пина в лавку старика Ли привезли целый караван шёлка. Интересно, папенька даст нам денег на новые платья?

Этот вопрос вызвал тектонические возмущения под прическами юных красавиц и минуту торжественного молчания. В воцарившейся тишине проскрипел голос тети Дионы:

- … И выйти из морской пены, подобно вечно юной богине!

- Фри-Фри, как ты думаешь? – спросила кузина номер два.

Фриолар не думал, он и так знал ответ:

- Ты совершенно права, дорогая.

В прихожей старенького домика проскрипели половицы, и Фриолар понял, что он явилось спасение.

- Кажется, дядя Певерил вернулся. Я, с вашего позволения, пойду, обсужу с ним одно дельце… - и, не дожидаясь ответа, покинул тетушкину гостиную. Уходя, он успел услышать, как кузина номер один прочирикала: «Ах, наш Фри-Фри такой милый», номер два ее поддержала: «Он такой хороший», а номер три добавила: «Да, мы правильно его воспитали…»

Дядя Певерил густо захохотал, увидев племянника жены, обнял, похлопал по спине – и тут же присвистнул, разглядывая Фриоларовы синяки на физиономии.

- Только не говори, что какой-то идиот пытался тебя ограбить! Что, он не видел с кем связывается?

- Нет, это в Университете… поспорили о том, о сем… Дядя, ты не продашь ли мне лошадь?

- Да хоть двадцать. Выбирай любую. Знаешь, мне недавно привели из Эль-Джалада настоящего чистокровного скакуна. Стать, копыта, шкура!.. Блеск!

- Да, собственно…

- Не беспокойся, - неправильно истолковал Певерил замешательство Фриолара, - отдам, как родственнику, за полцены.

- Мне что-нибудь более выносливое.

- Найдем. Мне тут из Фносса табун на продажу прислали. Они, конечно, неказистые, невысокие, гриву им от сотворения мира не чесали, но бегают резво. Ты что, в экспедицию собрался?

- Да нет, собственно… Знаешь, дядя, мне бы что-нибудь посолиднее, вроде… вроде боевого скакуна. Обученного, в смысле…

- И это имеется. А зачем тебе? – с подозрением осведомился дядюшка.

Фриолар тяжело вздохнул. Решил сознаться.

- У меня завтра поединок. Вот, рассчитывал, что ты выручишь, подскажешь, где найти коня, упряжь… Оружие есть, а вот коня бы …

- У тебя – поединок? – удивился Певерил, и усы его полезли к лысине. – Врешь, как пить дать, врешь…

- Если хочешь пить, вода в ручье, милый. Если хочешь есть – в огороде полно свежих трав и кореньев… - подала голос из комнаты Диона.

Фриолар и Певерил спохватились, вспомнили об угрозе постоянного подслушивания и ненавязчивого разглашения чужих тайн, и перешли на заговорщицкий шепот.

- Из-за чего дерешься-то, парень? из-за этой своей Изольды, что ли? нашел из-за кого…

- Нет. Собственно, из-за Далии. Ну, ты помнишь, я вас знакомил.

Певерил расплылся в понимающей ухмылке, подмигнул племяннику жены.

- Это я одобряю. Грива, ножки, стать! Хороша кобылка, - и дядя нарисовал в воздухе приблизительный силуэт мэтрессы Далии. – Она, конечно же, стоит того, чтоб разбить из-за нее чей-то лоб. Вот только я уверен, как в том, что солнце встает на востоке, что это твой лоб будет разбит, глупый ты Фри-Фри.

Фриолар мрачно согласился.

- В молодости он служил в Королевской армии. Король ему за отвагу лично пожаловал арбалет с именной гравировкой, - шепотом пересказывала мэтресса Долли слухи о житие исполняющего ректорские обязанности. А госпожа Гиранди вторила ей, сообщая факты, почерпнутые из личного дела мэтра Гийома:

- В восемнадцать лет он выиграл в Ла Фризе турнир по случаю Нового года, потом служил в армии и получал королевские поощрения, в двадцать четыре получил звание бакалавра натурфилософии, в двадцать семь руководил обороной Снежной Крепости…

- Какой крепости? – не поняла Долли, и госпожа Гиранди терпеливо ей разъяснила:

- Вот, здесь написано. «Год Черного Орла. Стажировался в Буренавии. В Лугарице возвёл Снежную Крепость и руководил ее обороной в течение всей Масленицы.» Что за Масленица такая, не знаю, но наверняка что-то очень важное…- Потом защитил магистерское исследование, выиграл турнир «Звездном Кувшине»…

- Мы метали вишневые косточки в портрет тогдашнего университетского казначея, - припомнила Долли. – Гийом попал четыреста восемь раз и выиграл себе на грант…

- У него есть брат, который уехал в Триверн, - продолжала госпожа Гиранди.

- Была жена, но сбежала с этим самым братом, - добавила мэтресса Долли.

- И он берет уроки фехтования дважды в неделю у мэтра Шевалье на Стальной улице, - закончила свое сообщение секретарша ректора.

- Потому как боится потолстеть: его батюшка получил приз как самый толстый человек в… каком, бишь его, году? – не унималась мэтресса Долли.

От их обеих Далию мутило.

Вымытая, причесанная, переодетая и благоухающая жасминовой водой мэтресса с жалостливой тоской посмотрела в сторону кухни. В дверном проеме было видно, как бегает между ларями, шкафами, разделочным столом и жерлом духовки приземистая коротконогая фигура. Белые тени Полин и двух наемных официантов метались между кухней и обеденным залом, не успевая обслуживать клиентов – сегодня в «Алой розе» было на редкость много посетителей. Напа Леоне рубила, кромсала, резала, потрошила, нашпиговывала, давила, рвала и взбивала. Энергии и ярости, которую гномка сейчас вкладывала в неповинное мясо, птицу, овощи и тесто, хватило бы на десяток подзаборных убийц. А еще Напа Леоне сурово сжала губы и молчала. О боги, она совсем не желала разговаривать с ней, с Далией!

И Далии приходилось терпеть этих двух особ, которые приклеились к ней, как пчелы к варенью…

К столу университетских дам партизанской неслышной походкой приблизилась донья Долорес.

- Приехал, - заговорщицким шепотом оповестила донья. – Верхом пришел.

- Значит, ему удалось раздобыть коня? – на всякий случай переспросила госпожа Гиранди.

- Не на собаке ж ему разъезжать, - отмахнулась мэтресса Долли. – Так. Первый план провалился. Теперь мы пойдем другим путём. Надо украсть его копье.

Донья Долорес пылко покраснела.

- Не получится, - горестно покачала головой Далия. – Оно тяжелое, далеко не унести, а здесь, внизу, он его быстро отыщет…

- Где он вообще оружие взял, - заворчала Долли, и госпожа Гиранди ее поддержала: - Кто ему все эти смертоубийственные штуки продал? Что, не видели, что у нашего малыша Фри-Фри на лбу высшее образование написано?

- От дедушки досталось, - печально уточнила виновница будущей дуэли. Долли и Гиранди дружно принялись охаивать Фриоларова дедушку в частности и привычку некоторых мужчин составлять завещания в пользу внуков вообще.

Отряхивая промокший под дождем плащ, Фриолар вошёл в обеденный зал. Посмотрел на четыре разномастные дамские головки, обернувшиеся к нему с тайными надеждами. Ушел в кухню. Вернулся с тарелкой бутербродов и молча поднялся на второй этаж.

Далия, госпожа Гиранди, мэтресса Долли и донья Долорес обдумывали создавшуюся ситуацию.

- Выхода нет, - после нескольких минут размышлений веско высказалась мэтресса Долли. – Нам надо убедить его отказаться от поединка.

- Но КАК? – со слезой в голосе спросила Далия. – Я пыталась…

- Надо не пытаться, а сделать задуманное. Если слов недостаточно, соблазни его.

Госпожа Гиранди с доньей Долорес, умудренные жизнью блондинка с брюнеткой, рьяно закивали, утверждая применение этого универсального сильнодействующего средства. И степенные солидные дамы втроем подняли Далию с насиженного места и стали дружно подталкивать ее к лестнице.

- Да не хочу я его соблазнять, - упиралась Далия.

- Это твой долг! – увещевала госпожа Гиранди.

- Как сможешь ты спокойно спать, зная, что этот прекрасный, вежливый, никогда не спорящий молодой человек погиб из-за тебя на поединке?! – страстно вопрошала донья Долорес. Далия задумалась, и дамы, воспользовавшись этим, протащили ее на один пролет вверх.

- Думаю, что смогу, - наконец, решила Далия. – На всякий случай, всегда можно купить снотворное в аптеке, - и попыталась вывернуться.

- Если ты не отговоришь Фри-Фри от поединка с мэтром Гийомом, тебя сгложет чувство вины, - объясняла Долли, пока ее товарки ловили изворачивающуюся молодую алхимчку. Госпожа Гиранди придирчиво осмотрела пойманную Далию и собственноручно расстегнула ей две верхние пуговки на мантии.

- Да нет у меня никакого чувства вины, и никогда не было! – возмутилась Далия, застегивая пуговки.

Мэтресса Долли, госпожа Гиранди и Долорес подталкивали ее к комнате Фри-Фри. В коридоре, ведущем к мансарде Фриолара, Далия вцепилась в косяк чужой двери, категорически отказываясь участвовать в заговоре. Донья Долорес деловито распахнула ей ворот мантии, вытащила карандаш из прически молодой мэтрессы, расправила локоны по плечам.

- Я не стану его соблазнять! – приглушенно - из соображений конспирации – завопила Далия.

- Надо, - твердо и убежденно ответили три дамы. Мэтресса Долли добавила: - Как это – не станешь?! Еще скажи, что ты его не любишь…

- Нет, конечно! Он меня вчера тараканами в анабиозе накормил; практически никогда не спорит… Правда, тети у него занимательные… Но совершенно другая, чем у меня, плоскость исследований! - задумалась Далия, и три университетские гарпии протащили ее по коридору к лестнице на мансарду. – Да поймите же, я люблю не Фри-Фри, а сапиенсологию и Питбуля!.. – всё еще оправдывалась Далия, когда ее подпихивали на последние ступеньки.

Госпожа Гиранди обрызгала Далию духами, донья Долорес торопливо разрисовала ей губы помадой. Долли с истерическим надрывом в голосе напутствовала ее, обняв напоследок:

- Ну, Далия. Вперед. За Короля, Кавладор и Алхимию!

И шесть дамских рук втолкнули Далию в каморку Фриолара.

Фриолар, присев на краешек сундука, разбирался с его содержимым. На Далию он посмотрел неприветливо.

Мэтресса несколько раз – вроде как случайно – толкнула дверь, убедилась, что эти три сговорившиеся грымзы а) ее подпирают, и б) их подслушивают. Выпрямилась и, придав себе самоуверенный и гордый вид, прошлась по комнате.

- Итак, - начала она уверенно. – Вижу, что ты еще не прекратил совершать глупости.

Фриолар достал из сундука сверток, развернул устроенную на длительное хранение в промасленную тряпицу кольчугу и принялся придирчиво рассматривать ее звенья.

- Фри-Фри, ты не должен этого делать.

- Далия, я не собираюсь спорить с тобой, - устало проговорил молодой человек.

- Нет уж, дорогой, поспорь! – вспылила мэтресса. – Поспорь! И я объясню тебе, насколько ты не прав! Это уму не постижимо! Вызывать на дуэль – и кого?! Университетского профессора! Магистра натурфилософии! Это ж удар по всему Университету! Позор! Это погубит нашу – не только твою, но всего высшего учебного заведения – репутацию, когда станет известно, как некоторые профессора обращаются с некоторыми аспирантами! Да к нам никто учиться больше не придет!..

Фриолар достал из сундука меч, прикинул его вес, попробовал, удобно ли лежит рукоять в ладони. Сделал пару круговых движений кистью. Придирчиво оценил остроту лезвия.

- Представь, что скажет его величество, когда узнает об этой истории, - понизила голос Далия. – А ведь он непременно узнает, сыщики министра Ле Пле не даром хлеб жуют, – и что тогда? Думаешь, его величество скажет: «Правильно, господин Гийом, так и надо отсеивать непригодных для дальнейшего обучения», или похвалит тебя, за то, что ты, видите, вступился за честь прекрасной дамы? Конечно, - Далия присела на краешек стула и телячьим скромным взором посмотрела на Фриолара. – Я очень благодарна тебе, что ты вступился, но право, это ж не достойно интеллигентного человека – бить кому-то морду! Можно было словами объяснить, насколько он не прав!

- Смотря какими словами объяснять. И если ты согласна, что тебя надо увольнять, что ж оправдывалась?

Далия пожала плечами и мигом состряпала правдоподобное объяснение:

- Ну, по привычке. Не говорить же, в самом деле, правду! И не рассказывать же всем про Напину несчастную любовь и душевный кризис. Меня-то просто уволили, а ее…

- Во-первых, тебя еще не уволили, - ответил Фриолар. Отвлёкся от ревизии оружия, прошелся по мансарде, опустился на стул, приставленный к непривычно чистому письменному столу, придирчиво выбрал себе бутерброд с наполовину опустошенной тарелки. – Если ты помнишь, Гийом сказал, что тебя «следует уволить», а голосование по этому предложению так и не состоялось. Так что можешь с гордо поднятой головой на следующем заседании Ученого Совета требовать пересмотра вопроса.

Далия похлопала глазами, впечатленная речью молодого коллеги по научному призванию до глубины алхимической души:

- Фри-Фри! Какое коварство! То есть ты спровоцировал его на драку, чтобы… - у мэтрессы резко повысился жизненный тонус. – И все это ради меня?

- А во-вторых, - не обратив внимания на внезапно расцветшую от нежных чувств Далию, продолжил Фриолар. – За то, что он тебя прилюдно оскорбил, ему следовало клыки обломать. Это недостойно мужчины, так презрительно и грубо разговаривать с дамой.

- Ну-ну. Может, нам в Университете ввести вступительный экзамен по этикету? А еще лучше – и по физической подготовке заодно. Слушай, - иронично протянула Далия, как будто эта мысль только что пришла ей в голову. – А может, нам в Университет на профессорские должности сразу рыцарей королевской гвардии записывать?

- Представляю, какой предмет достанется преподавать кавалеру Шантильону, - засмеялся Фриолар.

Далия похихикала, вспомнила очередной пикантный анекдот о похождениях знаменитого на весь Талерин ловеласа, не постеснялась рассказать историю Фриолару – в том числе и для того, чтобы объяснить свое веселье, и протянула руку к чужим бутербродам. За дверью кто-то, убедившийся, что дискуссия развивается в правильном направлении, скрипнул половицами, удаляясь. Но хорошее настроение быстро утекло в щели вместе со сквозняком от раскрытого окна.

- Напа не переживет, если с тобой что-то случится, - мрачно заметила Далия. – Она и так уже со мной перестала разговаривать. Слышал бы ты, как она послала мэтрессу Долли и госпожу Гиранди – рассердилась, что эти две курицы не вмешивались, когда мэтр Гийом пытался тебя побить.

- Послала, говоришь?

- Да. На гномьем, правда, так что они вряд ли поняли подробности. Общее содержание до них дошло, когда Напа срубила с Долли часть парика и покрошила его, подскакивая при каждом ударе…

- То есть больше Напа ни мэтрессу Долли, ни госпожу Гиранди не слушается? – еле сдерживал смех Фриолар. Далия посмотрела на него с подозрением. Потом догадалась:

- Фриолар, ты начинаешь меня пугать. То есть, в твоей драке есть еще и «в-третьих»? Поссорить Напу с этими перьевыми подушками, чтоб вернуть ей вкус к жизни? Оригинальная терапия, ничего не скажешь… Должна тебя разочаровать, теперь Напа общается с доньей Долорес. Хотя иберрийка, конечно же, намного лучше, чем эти две.

- Этот эффект не планировался. Хотя он-то как раз и закономерен…

Последний бутерброд Фриолар благородно уступил даме. Далия отмахнулась.

- Фриолар, не делай этого, - воззвала мэтресса. - Веди себя разумно! Извинись…

- Извиняться должен он. Перед тобой и передо мной. Только он не станет.

- И боги с ним! Прости его. Посочувствуй… Прояви милосердие… Его репутация теперь схизнула, все в Университете знают, что он грубиян, сноб, не любит женщин, сапиенсологию и пренебрегает эмпирикой, доверяя какому-нибудь пошлому невключенному наблюдению! Драться вовсе не обязательно, Фри-Фри, - сказала Далия, положив руку Фриолару на плечо. Она даже рискнула осторожно его погладить.

- Далия, вопрос не в том, у кого какая репутация. Вопрос в том, как дОлжно и не дОлжно поступать. Это недостойно, так вести себя, и неправильно - дважды, трижды, сто раз неправильно! оставлять подобное поведение безнаказанным! – немного вспылил Фриолар.

- Какая глупость, рассуждать о чьей-то правоте, когда тебя завтра могут убить! – рассердилась Далия.

- Убить меня не могут. Оружие – Мартин настоял, - будет турнирным, тупым. Можешь убедиться, - Фриолар протянул ей клинок.

- Извини, - холодно ответила мэтресса Далия, напрочь игнорируя меч. – С тобой может случиться несчастный случай. Помнишь того наследного принца в Брабансе, как бишь его… Которого убило обломком копья? А если ты упадешь с лошади и сломаешь себе что-нибудь? Прости за прямоту, но ты вовсе не принц-герой Роскар, чтоб надеяться на победу!!

- Ну, если подумать, то и Гийом вовсе не Великая Гидра. Хотя, конечно, тоже плеваться умеет…

- Но, Фри-Фри, что скажет мэтр Виг, когда ты явишься к нему из отпуска на костылях?

- Ему много кажется обычным. Говорящие коты, стирающие еноты, предсказывающие статуэтки, ездовые медведи, честные купцы, вскапывающие огород зомби… Кстати, раз уж ты о нем упомянула. Если вдруг что, передай ему мой мозг для опытов. Он очень просил…

- Фриолар! Прекрати немедленно. Выбрось эту дурь о поражении и завещании из головы, иначе я с тобой поссорюсь.

- Я уже сказал, что не собираюсь с тобой спорить. Достаточно, Далия. Решение принято.

- Но ты ведешь себя нелогично!!!

- Зато правильно.

- Фриолар, давай обратимся к Высшему Разуму. Представь, что скажет твоя мама, если - верней, когда - узнает о завтрашней дуэли!

Дверь мансарды отворилась. Захлопнулась.

Сидевшие на верхних ступеньках лестницы мэтресса Долли и госпожа Гиранди вопросительно посмотрели на Далию. Далия попробовала держаться спокойно, но губы ее сами собой разъехались, вывернулись, глазки зажмурились, нос шмыгнул, слёзы полились…

- Он… - Далия несколько раз судорожно всхлипнула, потом все-таки не удержалась в рамках имиджа строгой суровой мэтрессы от Алхимии, и заревела. – Он… не соблазняется…

Многоопытная мэтресса Долли предложила свою персону для осуществления плана по соблазнению, но ее кандидатура большинством голосов – вернее, громкостью голоса одной лишь Далии, была отвергнута. Наличие доньи Долорес, возможно, изменило бы исход голосования, но иберрийка сбежала к хозяйке ресторации, и что-то долго обсуждала с ней. Как смогли уловить из трескотни быстрых иберрских фраз желающие подслушать, речь между достойной гномкой и добропорядочной супругой степенного алхимика шла о сравнительных характеристиках горячих и холодных блюд. Это же самое главное: хорошенько подкрепиться перед тем, как ввязаться в драку…

У Далии от нервных переживаний, наоборот, совсем кусок не лез в горло. Утешилась ученейшая мэтресса чтением подобающей случаю литературы. С целью узнать, как следует вести себя с не в меру доблестным рыцарем, Далия обратилась к трудам Фелиции Белль «Мятежные сердца», «Долг и Розы», «Твоя до гроба». И оказывается, вовсе не так глупа эта брабансская романистка. Сцены соблазнения персонажами Фелиции всяко были выполнены лучше, чем самой Далией. Хотя, конечно, перебарщивает сочинительница с фантазиями на тему некромантов…

В расстроенных чувствах и при полном отсутствии планов, как отменить вызывающе, вопиюще (а также, если угодно, рекуще и глаголяще) несвойственное алхимикам действо, мэтресса Далия встретила хмурый осенний рассвет.

Этажом выше, под самой крышей «Алой розы», Фриолар тоже не спал. Слушал легкое поскрипывание раскачивающегося на ветру щита-вывески, думая, что в Башне мэтра Вига ему не хватало именно этого тихого звука, ненавязчивого символа мирской суеты, стремления к идеалам красоты и важности сиюминутных дел. Подсчитывал, какова вероятность, что его тетушки уже знают о планирующемся безобразии – участии племянника в дуэльном состязании. В дяде Певериле Фриолар был уверен процентов на девяносто, а вот дядя Джиобарди внушал определенное беспокойство – у господина тайного советника иногда возникали совершенно странные идеи насчет того, что есть безопасное поведение для современного молодого человека. Муж тети Нионы… Тут Фриолар нахмурился, припоминая. Ах, как он мог забыть – тетя Ниона пока сохраняет вдовствующее состояние, и на том концерте, помнится, спрашивала мнение Фри-Фри о каком-то мужчине, которого она сама считала вполне перспективным кандидатом на роль очередного супруга. Собственно, вероятность, что тети успеют вмешаться, уменьшалась с каждым часом, а следовательно – успокоил себя Фриолар, - нет никаких поводов волноваться, что они успеют известить маменьку о Фриоларовых очередных экспериментах.

Значит, всё пройдет хорошо…

Фриолар перевернулся на бок, побил подушку, чтобы стало мягче, попытался уснуть.

В голову честного алхимика продолжали лезть непрошенные мысли.

Размышлял Фриолар на тему загадочной двойственности своего характера. С одной стороны – алхимическая трезвость ума, рассудочность, флегматичность, неторопливость и взвешенное отношение к событиям жизни. С другой… совершенно необъяснимая жажда поработать кулаками, особенно когда дело касается восстановления справедливости. Дедушкина наследственность? Или дедушкино воспитание?

Одноименный дед Фриолара, капитан лафризских бомбардиров в отставке, к моменту рождения первого внука окончательно озверел от женского общества. Дряхлая старушка-мать, парочка не менее дряхлых, но весьма живучих тётушек, жена, мать жены, две сестры жены и одна собственная и четверо - о, помилуйте, боги! – четверо дочерей. Надо ли говорить, с каким удовольствием дедушка бросился нянчить и воспитывать внука!

Родители Фри-Фри – Фиона и Альн де Дьюр, поначалу только радовались помощи со стороны Фриолара-старшего и откровенно наслаждались тем, что лишены части родительских забот. Собственно, Альн не возражал и дальше предоставлять тестю возможность учить мальчика драться на кулачках, метать ножички, командовать артиллерийским расчетом и планировать захват крепостей… Во-первых, господин де Дьюр вообще никогда ни с кем не спорил, во-вторых, когда-то в молодости начинал военную карьеру под командованием капитана Фриолара и благоговел перед тестем, как новобранец перед генералом. А в-третьих… собственно, причина, по которой господин де Дьюр был вынужден оставить военную службу и искать место «на гражданке», называлась «контузия средней степени тяжести, сопровождающаяся частичной потерей речи». Папенька Фриолара, каким алхимик запомнил родителя, вообще был очень молчалив…

А вот Фиона, уже в молодости отличавшаяся решительным и немного вздорным нравом, после четырех лет отстраненного удивления по поводу старого и малого Фриоларов, поставила вопрос ребром: чего, старый, в смысле, папенька, ты делаешь с моим сыном? Отставной капитан бомбардиров счастливо принялся рассказывать дочери далеко идущие планы. И юный Фри-Фри несомненные успехи в освоении воинских наук демонстрирует, и Фриолар-старший уже со своими приятелями, ветеранами Луазской Кампании, договорился – мальчика возьмут в качестве оруженосца, на испытательный срок, едва ему исполнится двенадцать, а доживет до совершеннолетия – всё, можете не волноваться, военная карьера Фри-Фри обеспечена! Фиона пришла в ужас. Мало того, что всю свою юность она и сестры провели в дальних пыльных гарнизонах (хотя ни Пиона, ни Ниона, ни Диона, вроде бы не жаловались), мало того, что она, Фиона, сама вышла замуж за военного и теперь вынуждена терпеть его молчание, так еще и сына ее собираются вырастить тупым солдафоном?!!

Фриолар смутно помнил последовавшие за судьбоносным скандалом продолжавшиеся в течение трех месяцев заседания семейного совета, где дедушка и папенька пытались отстоять свою, мужскую точку зрения на воспитание мальчика перед объединенным фронтом четырех сестер, при тактической поддержки бабушки и тетушек. Что бы ни говорили потом родители (говорила, конечно же, Фиона – Альн отмалчивался и философски пожимал плечами), но именно эти вечерние семейные склоки отвратили будущего алхимика от выбора военной карьеры. Впрочем, диверсии, совершаемые кузинами – дочерьми тети Пионы, которым в ту пору было лет двенадцать-четырнадцать, тоже сыграли свою роль. Для начала Фри-Фри потерял молочный зуб, сражаясь за кузину номер один против деревянного кукольного тролля, потом кузина номер два, назначив кузена своим верным рыцарем, отправила его в заросли крапивы, искать ее потерявшуюся сережку; через пару дней кузина номер три уговорила проехаться верхом, после чего Фриолара приревновал его боевой пони и долго потом кусал за пятки, а кузины номер четыре и пять постоянно ссорились между собой и хором требовали, чтобы Фри-Фри сражался на их стороне, и ничьей другой…

Споры о том, какую карьеру стоит избрать мальчику, продолжались почти год – и закончились в канун пятого дня рождения Фриолара. Дед и Альн уже не настаивали на исключительно военном поприще, просто объясняли, что, собственно, кроме армии, порядочному дворянину заняться нечем. Бабушка пребывала в сомнениях - дедушка коварно подбросил ей идею, что из Фри-Фри получится недурной королевский гвардеец. Фиона же превозносила доблесть, настойчивость и верность присяге господ из Министерства Спокойствия… Конечно, еще больше матушку привлекали безопасные для здоровья (ну, почти) и весьма почтенные занятия, и на самом деле она мечтала для Фри-Фри о карьере практикующего волшебника, может быть – даже главы Министерства Чудес Кавладора... Поэтому на свое пятое день рождения Фриолар получил поистине королевский подарок – Фиона отправилась с ним к настоящему магу, чтобы выяснить, нет ли у ребенка магических способностей.

Маг – живчик-толстопузик в лиловой мантии, посмотрел на мальчика, с любопытством разглядывающего его рабочий кабинет, хрустальные шары, кристаллы, инкунабулы и ряды пузырьков с зельями, и сказал, что способности у Фри-Фри немалые. Вырастет весьма недурным алхимиком.

Госпожа Фиона, до того радовавшаяся, как быстро сын освоил руны и выучил таблицу умножения, огорчилась:

- Это что же, он теперь так и будет читать книжки и завоняет дом алхимическими опытами? А других способностей у него нет? – с намеком зазвенела кошельком заботливая мать. – Может быть, из него какой-нибудь казначей или чиновник получится? Или поэт? Пусть и плохой… - незадолго до этого Фиона прочитала сентиментальный роман, в котором поэт своими гениальными стихами спасает мир от злобного колдуна, поэтому считала, что карьера поэта-сочинителя вполне сгодится для Фри-Фри. - А то ведь в школе другие мальчики отличников не любят, они же Фри-Фри обижать будут!

- Так ведь поэтов еще больше бьют, - философски развел пухлыми ручками маг. И добавил, вспомнив увесистый кошёлек, оставленный буквально вчера прытким дедушкой мальчика, - а что б не били, пусть кулаки тренирует.

Госпожа Фиона подумала, прикинула все плюсы и минусы алхимического будущего сына, и неохотно согласилась.

С тех пор Фриолар упорно тренировал мышцы, усердно читал неподъёмные фолианты, уверенно преодолел школу, тяжело пережил кончину обожаемого деда, поплакал на похоронах папеньки, с трудно скрываемым счастьем сплавил матушку во второй брак… С удовольствием прожил пять счастливых лет, будучи студентом Университета королевства Кавладор. Изредка вспоминал дедовы уроки рукопашного боя и папенькины старания сделать из него фехтовальщика - когда требовалось поучаствовать в очень… э-э… как бы сказать деликатнее… Очень активных научных дискуссиях…И вот теперь…

Фриолар поворочался, понял, что сон окончательно ушел. Встал, зажег свечу. Погонял по тарелке одинокие крошки, оставшиеся после бутербродов, посмотрел на дно пустой чашки из-под кофе…

Сел за письменный стол, достал пачку листов бумаги и принялся сочинять текст второй главы своей диссертации – совершенно серьезно понимая, что после сегодняшнего боя с господином Гийомом, занимающим, хоть и временно, высокий пост ректора Университета, не видать ему научной степени магистра, как собственных ушей…

Место для выяснения вопроса о том, имеет ли исполняющий обязанности ректора Королевского Университета Кавладора мэтр Гийом право говорить о господине Фриоларе, соискателе научной степени и ученого звания в том же заведении, всё, что вздумается, выбрали подходящее. Прямо под стенами Университета нашлось относительное ровное поле: время от времени его использовали мэтры с инженерного факультета, чтобы проверить расчеты для создания баллист и прочих метательных, стреляющих и пуляющих орудий. Ямки, оставшиеся после испытаний, спешно засыпали, выпустили на них младшекурсников потоптаться, чтоб стало ровнее, и к утру поле было готово принять дуэлянтов.

Фриолар – хмурый и невыспавшийся - явился за полчаса до назначенного времени и с удивлением обнаружил, что вокруг испытательного полигона собралась небольшая толпа. Он, честно говоря, рассчитывал, что все пройдет тихо, мирно и без лишних свидетелей. Фри-Фри спешился, и, придерживая за уздцы свою лошадь, подошел к мэтру Мартину, чтоб узнать, кто ж проболтался.

- Ах, Фри-Фри, не бери в голову! – отмахнулся кругленький мэтр. – Это ж событие сезона! Студентов и так в аудиторию не затащишь, а тут такой повод не учиться: начальство бьет морду подчиненным!.. В театре не каждый день увидишь. Ой, извини, - смутился мэтр Мартин, когда побитая физиономия Фриолара скривилась. – Слушай, - понизил голос мэтр и потянул Фриолара вниз, чтоб сказать ему на ухо важную информацию. – Я вчера беседовал с секундантом Гиги. Он сказал, что попробует уговорить решить дело кулуарно. Прости мерзкого кабана, а? Фри-Фри, я, конечно, немного циник, но подумай о том, как ты собираешься учиться дальше. Ты прилюдно поссорился - почти что с ректором!! Да тебя уволят через три секунды после финала драки! тьфу ты, дуэли, конечно.

- Мэтр Мартин, я глубоко признателен за вашу помощь и поддержку, - ответил на это Фри-Фри. – Но я не собираюсь идти на подобные сделки с собственной честью.

- Есть и другая причина. Подумай сам, - Мартин огляделся, убедился в отсутствии мэтрессы Далии и продолжил заговорщицким шепотом: – Кого ты защищаешь? Ведь Далия и в самом деле виновата… Когда с ней приключается приступ мании исследования, все благоразумные люди вынуждены скрываться в подземельях, спасая свой разум от ее опытов! А теперь, оказывается, она и в подземельях потайные ходы эксплуатирует на благо науки!..

- Если следовать логике Гийома, Далию следует уволить за то, как она реализует научную инициативу. А что последует дальше? Увольнения за то, что кто-то появился на работе в нетрезвом виде? Придется уволить половину кафедры классической алхимии и три четверти изучающих фармакологию. А как филологам изучать иностранные идиомы, если мэтр Гийом догадается ввести запрет на нецензурные высказывания…

- Послушать тебя, так ты борешься за то, чтоб мы жили и учили счастливо, - скептически хмыкнул мэтр Мартин.

Лошадь всхрапнула, забила копытом, и Фриолар обратил все свое внимание на то, чтоб ее успокоить.

- Нет. Я дерусь, потому что меня прилюдно назвали хамом и недоучкой.

- А это, вроде как, неправда? – раздался рядом насмешливый голос.

Мартин и Фриолар обернулись, чтоб посмотреть на сияющего и довольного собственной персоной мэтра Гийома.

Мэтр сменил мантию на кожаный красный дублет, кольчугу и прочие металлические защитные щитки – как и Фриолар. Шлем мэтр Гийом нес на сгибе руки, поэтому все желающие могли посмотреть ему прямо в лицо и увидеть там приятную светскую улыбку уверенного в себе человека.

- Гийом… - протянул Фриоларов секундант.

- Мэтр Гийом, - повторяя жест мэтра Мартина, наклонил голову Фри-Фри, приветствуя соперника.

- Мэтр Мартин, - слегка качнул упрямым лбом мэтр Гийом. Фриолара и его приветствие он проигнорировал. – Признаться, ожидал, что вы передумаете. Помнится, в студенческие годы вы мечтали о научной карьере. Интересно, где и как вы собираетесь реализовать свою мечту?

Мэтр Мартин поджал губы и промолчал. Мэтр Гийом обратил свою вежливость на подошедшую к мужчинам донью Долорес.

- Вам нелегко придется на чужбине, дорогой коллега. Интересно, как долго ваша прелестная супруга будет терпеть тяготы нищенского существования алхимика-неудачника? – посмотрел ясным теплым взглядом Гийом на донью Долорес. Та выслушала фразу, быстренько по-иберрски переспросила мужа перевод малознакомых слов. Убедившись, что она все поняла правильно, донья зашарила по груди в поисках стилета. Мэтр Мартин поспешил оттеснить жену подальше от соблазна.

Фриолар терпеливо ждал продолжения. Гийом приблизился, протянул руку, чтоб погладить лошадь.

- Не ожидал, что у какого-то недоучки найдется оружие и приличный конь. Наверное, заложил последнюю мантию, чтоб купить такого красавца?

Фриолар промолчал, пока мэтр Гийом соизволил заглянуть коню в зубы. Наконец, и.о. ректора снизошел до того, чтоб посмотреть на своего противника.

- Я готов выслушать твои извинения, парень.

- Мои?! – опешил Фриолар.

- Пожалуй, нам стоит разойтись по-хорошему, - продолжил мэтр Гийом. – Обещаю даже восстановить тебя в Университете. Не сейчас, разумеется – ибо я не потерплю нарушения дисциплины и безответственность при организации алхимических исследований, а когда-нибудь потом, когда ты докажешь, что хорошо подумал над своим поведением и осознал, какую ошибку допустил.

Фриолар непроизвольно сжал кулак. Заставил себя подумать о том, что зрители, рассаживавшиеся на жухлую травку по краю поля, не поймут, если дуэлянты опять пойдут в рукопашную.

- К барьеру, сударь.

- Отказываешься? – удивленно приподнял брови Гийом. – Ну, дело твое… Молодо-зелено. Наверное, рассчитываешь, что прекрасная дама поможет забыть позор поражения? – Гийом посмотрел куда-то за спину Фриолара, тот обернулся и увидел спешащую к ним Далию. – Могу тебя заверить: она бросит тебя, как только ты проиграешь. Никто из этих глупых баб не любит неудачников…

- У вас, конечно же, была масса времени, чтоб исследовать эту закономерность, - съязвила Далия.

Мэтр Гийом ядовито улыбнулся, надел шлем и удалился с гордо поднятой головой.

Далия, сгибаясь под тяжестью перекинутой через плечо сумки и чего-то, укрытого мантией, подошла к Фриолару поближе.

- Фри-Фри…

- Далия, не надо.

- Да не отговариваю я тебя, глупый… Вот, смотри, - мэтресса достала из-под полы мантии огромный том. Обложка фолианта, размерами не уступавшего гному, была усеяна бронзовыми фигурными заклепками. Фриолар взял тяжеленную «книгу» и пролистал пару страниц.

- Да не время сейчас читать, Фри-Фри! – возмутилась мэтресса Далия. – Бери его вместо щита. А вот это и это, - алхимичка достала из сумки пару чуть меньших по величине, но весьма упитанных книжек. – Можно использовать вместо панциря…

- Далия…

- Я провела эксперимент! – чуть не плача, возмутилась мэтресса. – Я попробовала разрубить эти книжки Напиным топором, и у меня ничего не вышло! Я их в нашей университетской библиотеке украла! Я …

- Спасибо, - ответил Фриолар и поцеловал Далию в щеку.

Зрители прокомментировали это выражение признательности за заботу бодрым свистом. Фриолар хотел было сдать литературу и сесть в седло, но Далия сделала последнюю попытку удержать его, вцепившись в стремя.

- Фри-Фри! Погоди! Я ж тебе инструкции составила, как выиграть рыцарский поединок, а ты еще их не прочитал!..

Фриолар взял из трепещущих рук Далии смятый листочек, вчитался в неровные строчки. Захихикал. Краем глаза заметил, как начала хмуриться мэтресса, и сделал вид, что у него была истерика:

- Что, действительно, я должен все это выполнить?

- В романах мадам Белль это делают все рыцари. Доспехи из моих рук ты уже не принял, - проворчала Далия. – Оружие… - мэтресса пошарила в карманах мантии. Достала орлиное перо и протянула его своему рыцарю. Фриолар скептически посмотрел на пижонски вызолоченный острый кончик перышка. Далия, шипя сквозь зубы о чьей-то тупоголовой упертости, поискала, куда бы это оружие пристроить. В надрыве безысходности воткнула перо у ворота Фриолара в одно из кольчужных звеньев.

Фриолар увидел, как соперник и его секунданты покатываются со смеху от этой сцены, и решительно отстранил Далию, порывавшуюся завязать ему на шее какой-то шарф (подозрительно смахивающий на кусок кружевной занавески). Вскочил в седло, взял из рук подоспевшего Мартина копье, отдал ему составленные Далией инструкции, и, решительно выдохнув, отправился в угол импровизированного ристалища.

Стоящую в первых рядах зрителей Напу Леоне не отпускало чувство, что кто-то кого-то хочет обдурить. И демонски настойчивое подозрение, что обдурить хотят ее. Все. И Фриолар, который всё утро вдохновенно и долго доказывал, что на людские народные собрания, как то: поединки, ярмарки, театральные представления, Ученые советы, массовые казни и прочая, гномам не принято приходить тяжело вооруженными (Напе в итоге пришлось оставить боевой топор, моргенштерн, дубину и набор кусачек дома). И Далия, которая горячо поддержала идею гномьего разоружения, предлагая заменить режуще-дробящие орудия зонтиком. И Мартин, который заявился в половине шестого утра, чтоб учредить кухонный обыск: вроде как Долорес пыталась в очередной раз отравить его каким-то экзотическим блюдом. О мэтрессе Долли и госпоже Гиранди хозяйка «Алой розы» тоже думала как возможных кандидатах на участие в заговоре против спокойного существования ее, Напы Леоне. Исключительно нецензурно.

Ах, как иногда страдала Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл от человеческого фактора! Какими бессердечными, непредсказуемыми и черствыми бывают люди! Чего стоит, например, вывод мэтра Мартина, что Напино печенье в виде таинственного апельсинобородого профиля, не вкусное! Он же его даже не пробовал! Сгрыз куски мела, которые оставались после ремонтных работ в доме и прилегающей мостовой, а не доволен печеньем! Воистину, логика трезвомыслящих гномов не справляется с анализом поведения прочих существ…

И вот не доверяющая никому и ничему маленькая гномка стояла на краю поля, опираясь на сложенный зонт и в напряжении покусывая краешек его стальной спицы.

Наконец, Далия прекратила что-то втолковывать Фриолару, мальчик пришпорил коня и отъехал в сторону. Далия, понурив голову, подошла поближе к Напе.

Напа прикусила стальной прут зонта покрепче. Она еще не решила, когда именно выселит Далию из «Алой розы», потому как не знала, как сказать своей бывшей подруге и научной предводительнице (тоже, вероятно, бывшей), что та может складывать вещички и убираться, куда ее провокаторской душеньке угодно. Надо же, ну надо же – спровоцировать маленького мальчика на драку с нехорошим дядей! Бессовестная Далия! Фу ей!

Далия остановилась рядом с Напой. Заговорить с хмурой гномкой так и не решилась. Через минуту подошла и донья Долорес.

- Мартин говорит, что видел на трибуне королевского шута, - сообщила она и Напе, и Далии. – Говорит, что его появление не к добру. Я опять что-то неправильно поняла? Или это у вас в Кавладоре примета такая народная? Или у здешнего шута такие плохие шутки?

- Нет, это не примета, - нервно буркнула Напа. Она достала из висящего на шее футляра подарок старшего брата – сдвоенные подзорные окуляры, и начала пристально рассматривать главных действующих лиц. Фриолара, Гийома, Мартина, прочих секундантов, мэтра Люмуса, вызвавшегося быть глашатаем состязания… Над гномьей головой дамы продолжали обмен информацией.

- Это не примета, - пояснила Далия. – И шутки у него ничего… Вот только он явно здесь не просто так, а как королевский шпион.

- Шпион?! – брезгливо поморщилась Долорес. И начала засучивать кружевные рукава. –Сейчас я его…

- Нет!!! – хором вскрикнули и Далия, и Напа, хватая пылкую правдолюбивую иберрийку за руки. Далия мигом подобрала нужное объяснение: - Он шпионит исключительно за неблагонадежными придворными, а здесь, скорее всего, из-за девушки. Да-да, он ухаживает за кем-то с медицинского факультета.

- С факультета искусств, - поправила Напа.

Мэтр Филипп, который с мэтром Никантом, стояли в двух шагах от спорящих дам, поспешили сообщить, что девушка королевского шута вроде как при университетской библиотеке состоит. Или на историческом факультете обретается, но точно не медичка.

- Не верю я этим шпионам, - презрительно сощурилась донья Долорес, смотря при этом не на пригорочек, где, по слухам, обосновался королевский шут, а на художественную композицию из мэтрессы Долли, госпожи Гиранди, двух блокнотов, трех чернильниц и семи перьев. – Я так считаю, что хороший шпион – это шпион с отравленным яблоком в зубах, простреленной башкой, перерезанным горлом, осиновым колом в сердце, похороненный по всем обрядам; законсервированный в святой воде и сброшенный в бурный океан с высокой-высокой скалы.

Далия и Напа переглянулись. Подумали каждая о своем. Потом с крайне добропорядочным видом принялись рассматривать происходящее на поле.

На поле мэтр Люмус толкал речь. Ветер уносил его слова в сторону, где обосновалась особенно веселая группа студентов, которые и взрывались одобрительными возгласами и аплодисментами после каждого напоминания, какие приемы следует считать запрещенными, куда – и главное, почему – бить не следует, как уважать своего противника, и прочую рыцарственную лабуду.

Мэтр Филипп и мэтр Никант, пользуясь случаем, устроили научную дискуссию, у кого из противников больше шансов победить в поединке. Выслушав, что у Гийома, оказывается, преимущество в длине руки, крепости корпуса, посадке, опыте, и вообще, этот аспирант как-то хлипковат, Далия не выдержала, повернулась к спорщикам разъяренной фурией.

- Нет, нет, уважаемая коллега, - поспешил затрястись вместилищем манной кашки мэтр Филипп. – Мы, конечно, уверены, что наш Фри-Фри поступает правильно…

- Но Кабанчик действительно имеет боевой опыт, - проскрипел, немного пришепетывая вследствие отсутствия переднего зуба, мэтр Никант. – Фри-Фри может быть крепким, тренированным, но если у нет практики долгих и частных драк, это всё не стоит и гнутого медяка. Рассуждая объективно, у него шансов один на миллион. Может быть, на полмиллиона.

- К демонам объективность! – прошипела Далия. Напа перехватила сложенный зонтик наподобие дубинки и нехорошо прищурилась, выискивая цель попрестижней. Долорес озвучила что-то по-иберрийски. Мэтр Никант, как это ни удивительно, ее понял и даже щербато улыбнулся (сухая желтоватая кожа почти что треснула, изломанная непривычной мимической активностью):

- Вынужден согласиться с вами, мадам. Гиги-Кабанчик действительно это самое, что вы сейчас сказали. Потому-то, - печально вздохнул Никант. – Я и стал вегетарианцем…

Тем временем мэтр Люмус вещал и вещал. У Далии возникло нехорошее подозрение, что историк, пользуясь случаем, озвучил половину своей последней монографии.Солнышко поднималось, зрители, которые похлипче здоровьем, начали засыпать – кроме госпожи Гиранди и мэтрессы Долли, которые на перегонки строчили листок за листком, стенографируя оратора.

Наконец, мэтр Гийом не выдержал. Он резко рванул на себя удила, отчего его скакун (очень холёная и очень породистая животина) всхрапнул и попытался подняться на дыбы. К и.о. глашатая подошел кто-то из лагеря мэтра Гийома и на ушко объяснил что-то. Почтенный полупрозрачный историк немного опешил, объясняющий повторил. И как-то само собой получилось так, что их беседа ухнула в историю: мэтр Гийом, посчитав молчание глашатая за сигнал к атаке, пришпорил коня и начал разбег.

- Хорошо идёт, - заметил мэтр Филипп, наблюдая, как мэтр Гийом образцово-показательно набирает скорость, как уверенно держит копье. Противники сближались…

Кляммс!! Бряммс! клацнуло соприкоснувшееся оружие.

Фриолар и Гийом – на полном скаку – пронеслись мимо друг друга, едва задев копьями щиты противника. Присутствующие дамы, как одна, ахнули. Студенты заулюлюкали.

- Королевские гвардейцы бы уписались, - мрачно заметил мэтр Никант. И пояснил, хотя его о том не просили: - Они ж должны съезжаться грудь в грудь, плечо к плечу, а между ними добрых три локтя расстояния.

- Послушай, ты!!! – подскочила, с оборотом на 180 градусов, Далия. Волнение за жизнь и научную карьеру Фриолара мешало мэтрессе отыскать нужное слово в богатом языковом запасе. – Ты!.. Тыковка!!...

- Чего обзываешься? – обиженно прогундосил мэтр Никант.

- Я, - прищурилась Далия, нацелив в глаз историку указательный палец и медленно, но неуклонно приближаясь: - Искренне советую вам, «уважаемый» мэтр Никант, заткнуться!

- Да! – рявкнула снизу Напа. – Тут гномки и… и… - Напа осмотрела попавшие в зрительное поле гневные части мэтрессы Далии и смилостивилась. – и люди за маленького Фри-Фри переживают, а ты туда же, со своими… своими…

- Чем - «своими»? – не понял Никант.

- Чем-чем!! – вмешалась донья Долорес. – Еще одно слово против нашего доблестного рыцаря, и тебя в Университетском квартале ни в одной кормушке ни разу в жизни не накормят!!!

- Чего сразу шантажируете? – пошел на попятный мэтр Никант. Мэтр Филипп его поддержал: - Мы как раз хотели сказать, что если они так издалека будут друг друга доставать, больше шансов, что кто-нибудь покалечится. А вы что подумали?

В этот момент трибуны болельщиков взревели, и Долорес, Далия и Напа бросили тиранить двух мэтров и вернулись к нелегкому труду переживания за своего героя.

- Что-то он бледненький… - проговорила Далия.

- На щите две царапины, - сообщила Напа, рассмотревшая подробности в оптическое приспособление.

- Я ж говорила, бери труд по металлургии!! – охнула Далия. Оглянулась на валявшийся под ногами огромный фолиант. Вслух озвучила сомнение, что сейчас ее вмешательство пройдет незамеченным.

- О!! – закричала Долорес после очередного разбега Гийома и Фриолара. – Он покачнулся! Надо было его веревкой к седлу привязать!!

- Что ж он моим подарком не пользуется! – переживала Далия. – Метнул бы этому Кабану в забрало, выколол бы глаз, и всех проблем…

Напа еще сильнее прижалась к окулярам, нервно стуча зубами и подпрыгивая от переживаний.

- Что ж они не дерутся как мужчины, в кругу, на ножах, как в Иберре? – спрашивала донья Долорес.

- Во-первых, у Гиги нет ножа, во-вторых, не нашлось нужного круга, не обсерваторию ж ради одной драки разбирать, - пояснил мэтр Филипп супруге коллеги. – А в третьих, как это ни печально…

- Здесь не Иберра? – догадалась Далия, на секунду отвлекшись от сгрызания ногтей.

- Нет. После вчерашнего у меня большие сомнения, что Гийом мужчина, - ответил Никант. Пожал плечами и сказал: - Это мое личное мнение, и тушеная тыковка здесь совершенно ни при чем.

В груди Далии (у Напы тоже, но у нее грудь намного меньше. Ээ-э… размер «гном», стандартный…) шевельнулось слабое чувство симпатии к упрямому Желтому Ослу.

- Это ж уму не постижимо, - продолжал скрипеть мэтр Никант. – устроить публичный скандал из-за какого-то стандартного увольнения! Я бы вас, мэтресса Далия, просто придушил где-нибудь в уголочке, а не устраивал шоу с прецедентами…

Чувство симпатии свернулось и умерло. Далия промолчала. Потом, как бы невзначай, сделала пару шажков назад и вонзила каблучок туфельки в ногу коллеги. Более обстоятельная, чем порывистая мэтресса, Напа представила, как она замуровывает мэтра Никанта в сыром, обросшим селитрой подвале наедине с бараньей ногой… Занесла в мысленный список неотложных дел купить селитру, выкопать подвал и подвести к нему течение Алера, и продолжила переживание за Фри-Фри.

Прочие зрители изрядно волновались:

- Бей его, бей! – кричали обоим противникам развеселые школяры.

- Надо было уговорить их сражаться в зале заседаний, там хоть кресла для зрителей есть, - шелестело из угла, где собралась географическая элита. – Расстелили бы контурные карты, переставляли флажки, сочиняли бы стратегию… А тут парят, как лошадей…

- Фи, как некультурно! Какая вульгарная, варварская, дикая драка! А раздеваться они будут? Как это – зачем? Говорят, среди викингов Риттландских островов есть такая привычка – идти на смертный бой полуголыми, закусив край щита и устрашая противника всеми доступными средствами… Уж я-то точно знаю, как раз диссертацию про дикие народы заканчиваю…

- Не забудьте сдать книги в библиотеку по истечении указанного срока… Не забудьте сдать книги в библиотеку по истечении указанного срока… И не смейте кидаться тухлыми яйцами, мне сероводород вреден… Не забудьте сдать книги в библиотеку по истечении указанного срока… Не забудьте сдать книги в библиотеку по истечении указанного срока… Не забудьте сдать книги в библиотеку по истечении указанного срока… Не забудьте сдать книги в библиотеку по истечении указанного срока…

- Пирожки! Пирожки!

- Покупайте газету! Читайте в новом номере: изгнание демонов на оргАнном концерте в христианской церкви! Последние новости! Комментарии специалистов! Загадки и конкурсы! Суперприз – обед на две персоны в лучшем заведении Университетского квартала!!

- Красное Гийому не к лицу, - раздавался откуда-то издалека голосок, похожий на Изольдин. – Я его попросила примерить что-то фиолетовое или черное с золотом, чтобы выглядеть солиднее, но новую мантию ему жалко, а в старой у него пузико не помещается…

- Когда это ты занималась гардеробом исполняющего обязанности ректора? – спросил какой-то незнакомый голос. Изольда ответила с тихой ностальгией:

- Да что там за исполнение обязанностей… Ах, как бы я сейчас хотела снять с Фри-Фри кольчугу и этот ужасный серый камзол! Без них он выглядит намного мужественнее!..

- Поставлю зачет по всем предметам… Недорого… Оптовикам скидка…

- Левой его! Левой! Правой! Да не правой, а левой! Ты вообще стороны различаешь, или нет? Нет?! а туда же, в алхимика метишь…

- Мечи его! Мечи! Да не туда ж ты мечишь!!

- Лошадью ступай, лошадью!!! Шевели копытами! Кто так разворачивается? Кто так ходит?! Ты лошадь оседлал или слона? Кто-нибудь, приведите с зоологического тигра!

- Твою досаду мать, мы сегодня труп для анатомички получим, или день прошел впустую, пора на кладбище шкандыбать?..

- … Берешь его нежненько, бережно, дышишь через раз и исключительно в сторону… Обращаешься аккуратно, с заботой, любовью, наполняя душу млеком незлобивости…и с-с-с… СКАЗАЛИ ЖЕ, БЕЙ!!!! бей его!!! Этот лошадиный топот так отвлекает от научных изысканий… Так вот, берёшь в руки…

- … логарифм…

- Клещи?

- … и осторожненько вынимаешь содержимое из черепной коробки…

- Шоловьи швиштят ошоловело,

Шамбалу жавидемши швятую,

Жымки шамки кошятша на шено

Жумы шамы бужатша вшепую…

Шлушай, штихи какие-то корявые получилишя… Пошли, выпьем, штудент! Помянем шпоршшиков…

- Офсайда не было! – кричал какой-то настойчивый голос после каждого второго удара. – Судью на мыло! Не было офсайда!

- Что такое «офсайд»? – автоматически переспросили, почти одновременно, и Долорес, и Напа.

- Какая разница… Его все равно не было, - ответила Далия. И тут…

Они снова были в противоположных углах поля. Фриолар решительно подтянул ремешок шлема, закусил губу. Сжал покрепче оружие, и, полный решимости, направил коня на противника. Гулкая, все убыстряющаяся дробь копыт горячила кровь рыцаря от алхимии.

Еще чуть-чуть. Чуть-чуть. На этот раз фокус Гийома – в последний момент дернуть поводья и вильнуть в сторону, фокус, который этот хитрец проделывал сегодня трижды, ему не удастся. Фриолар был твердо уверен в победе. Сейчас… Десять локтей… Девять… Восемь…

Похоже, на этот раз Гийом не будет убегать от драки. Он мчится прямо навстречу. Копье его наклонено под неправильным углом, что к лучшему…

Пять локтей до столкновения. Четыре…

Чувствуя своего четвероногого помощника как самое себя, в этот самый миг Фриолар услышал, как у коня остановилось сердце. Услышал, почувствовал, как будто это случилось с ним самим. Но вот сделать что-либо…

Три локтя… Два…

У Фриоларова коня подкосились ноги, и он, отчаянно и почти по-человечески закричав, рухнул в пыль. Копьё Гийома очень резко, больно и сильно ударило в грудь Фриолара, выбивая того из седла.

Крик всполошенной гномки и мэтрессы Далии потонул в море возгласов, наполнивших экспериментальный университетский полигон.

Мэтр Гийом так и не узнал, как близок он был к смерти в момент своего триумфа. Если бы не Долорес и Далия, рванувшие каждая на себя Напин бинокуляр (в результате гномка на несколько секунд повисла в воздухе, приподнятая за прочный ремешок своего оптического прибора), и, как ни печально это признавать, Изольда. Изольда так картинно упала в обморок, что к ней рвануло штук сорок студентов, притоптавших тщившуюся пробраться на поле гномку. В ярости Напа Леоне начала крушить всех и всё зонтиком. Далия спешно толкнула к эпицентру железно-тюленье-гномьего ураганчика мэтра Никанта, обезопасив себя и ближайших соседей. А там и Фриолар подал признаки жизни, зашевелился, встал… И надобность убивать мэтра Гийома временно исчерпалась. Так что, как потом рассказывала грудным контральто донья Долорес полицейским, явившимся транспортировать тело мэтра Никанта в лечебницу, почтенному историку просто не повезло. Как-то так получилось, что прерывать Напу Леоне было крайне невежливо, а гномы, как известно, всегда доводят начатое до конца…

Для Фриолара мир замер, став похожим на полотно маэстро Брюля, с нечеловеческой дотошностью рисуя реальность алыми, пахнущими кровью (ошибся дядя Певерил, не нос, а бровь разбили) красками. Вот суматоха на западном фланге, где кого-то радостно и смачно бьют. Вот шлем с оборванным ремешком, валяется в жухлой траве, и никому он теперь не нужен… Вот застывшие стенографическими изваяниями Ученый секретарь и секретарь господина ректора творят отчеты о проделанной дуэлянтами работе… Вот подпрыгивающие от нетерпения, азарта, сочувствия и горечи по проигранным ставкам люди – и как их много… Вот мэтр Люмус, подгоняемый свежим осенним ветерком, подплывает к секундантам мэтра Гийома. Вот мэтр Мартин бежит на помощь, прижав к покатой, плавно переходящей в брюшко, груди Фриоларов меч…

Наверное, Фриолар слишком крепко приложился головушкой о землю, потому что ему почудилось на мгновение, что Мартин споткнулся о серебристую змейку. Фу ты… Это в Башне мэтра Вига на каждом шагу попадаются забытые старым маразматиком хорошо заряженные артефакты, а Мартин просто споткнулся и упал – не привык почтенный коллега к таким экспресс-методам передвижения…

А прямо у ног Фриолара лежит то, что пять минут назад было послушным, быстрым, выносливым и обученным скакуном. Сломал ногу, бедняга; остается утешиться тем, что к этому моменту конь был уже не в состоянии что-либо чувствовать… Фриолар автоматически погладил бедную животину по морде, смахнул с лошадиных губ синеватую пену, провел рукой по крутому изгибу шеи…

Потом начали возвращаться звуки. Первым в уши Фриолара влетел издевательский свист, вторым – яростный стук копыт, который…

Фриолар резко отпрыгнул вправо, не удержал равновесие и упал, только в последний момент сумев превратить падение в очень неловкий перекат, уходя от неожиданной атаки. Мэтр Гийом, видимо, вложил в этот удар все силы, всю душу, - боевитый противник еле удержался в седле…

От эмоциональной встряски в голову Фри-Фри начали возвращаться мысли. Во-первых, ужас, что Далия оказалась права. Во-вторых, еще более паническая мысль, что ему, если он сейчас даст себя убить, придется объяснять Напе Леоне, Далии, тетушкам, матушке и всей армии кузин свое непутёвое поведение. А в-третьих…

«Никогда не давай алхимику времени на раздумье,» - поучал как-то Фриолара его почтенный работодатель. Мэтр Виг однажды задумал навести порядок в своей лаборатории и начал перекладывать с места на место стопки бумаг, колбочки, пробирочки, скляночки, пока не добрался до заначенной полсотни лет назад бутыли гномьего самогона. Страсть к порядку была злостно утоплена, и мэтр, принимая Фриолара то ли за вызванного демона, то ли за личного биографа, то ли за ново-выведенный вид комнатной собачки, начал его поучать. «Никогда-никогда,» - глубокомысленно изрекал Виг, пока Фриолар выволакивал его, завернутого в нюртанговую сеть, на свежий воздух в Лес, протрезвления ради. «Он, ведь, зараза, обязательно что-нибудь придумать успеет…»

Вот и Фриолару хватило всего нескольких секунд, в течение которых Гийом справился с утраченным чувством равновесия, принял из рук подбежавшего, нигде не споткнувшегося, оруженосца, меч, чтобы начать соображать по-алхимически трезво, конструктивно и последовательно.

- Ты! – мэтр Гийом, чтоб его слова дошли до оппонента, открыл забрало, и Фриолар снизу мог видеть его торжествующее лицо. – Признаешь ли ты себя побежденным?

Фриолар совсем неинтеллигентно сплюнул себе под ноги.

- Полагаю, кричать на всё поле о том, что ты отравил моего коня, сейчас бессмысленно? Бледно-синий оттенок пены, характерный запах, сведенные судорогой мышцы… Что-то на основе трицены ползучей, верно? Чтоб действовать начал не сразу, а после выброса адреналина, когда сердце достаточно разогреется? Я угадал?

Гийом, гарцуя на своем великолепном скакуне, широко улыбнулся:

- Угадал, не угадал… Ты рассуждаешь, как ярмарочный предсказатель, а не алхимик. Так что я прав, в Университете тебе не место! Умри, щенок!!

Жестом победителя подняв над головой меч, Гийом пришпорил коня, намереваясь а) затоптать, б) задавить, в) пристукнуть мечом (жаль, что тупым) молодого наглеца, осмелившегося выдавать себя за алхимика. А тот, видимо, обезумев от незнакомого чувства позорного поражения, бросился навстречу своей… ну, не смерти, (мэтр Гийом всегда хотел был «демократичным преподом»), но больничной койке на пару-тройку недель.

А Фри-Фри, наверное, действительно здорово приложился головушкой, потому как воспринимал происходящее с ним с некоторым опозданием. На половинку секунды, не больше, но это было очень странное чувство, что мозг живет отдельной жизнью, а все остальное тело – своей собственной. Мозг хотел бы чего-то прохладного, успокоительного, спокойного (в сознании мелькнула картинка гостеприимно открытой стеклянной банки с раствором и дальний угол холодильника…) А Фриоларовы ноги подскочили к набирающему скорость коню Гийома; правая рука Фри-Фри сама собой вцепилась в поводья, потянула, а левый кулак врезался в лошадиные ноздри…

Конь, теперь уже второго дуэлянта, не выдержал такого бестактного к себе отношения и завалился на бок. Гийом свалился как куль с картошкой, неловко ударившись о собственный меч. Освободившись от лишней тяжести, благородное четвероногое поспешило убраться восвояси. Едва и.о. ректора успел подняться на карачки, как Фриолар пнул его в спину, уронив мэтра еще раз.

- Ты еще пожалеешь об этом… - пообещал мэтр Гийом, выплевывая пыль и ссохшиеся травинки. – Пожалеешь…

Фриолар, не тратя слов и не обращая внимания на рев-свист-стон-гром со стороны зрителей, отошел на пару шагов, поднял свое копьё, одним движением довершил его превращение в обломок простой, деревянный, непритязательный, и, поскольку противник уже встал и занял позицию, приступил к завершающей фазе дискуссии.

- Ой! – против воли вскрикнул Гийом, когда Фриолар выбил из его руки меч. – Ай! - когда вытянул палкой вдоль хребта. - Эй?! – когда удар пришелся по левому плечу. - Э… - это уже после правого плеча? или мэтр Гийом получил травму колена? а, неважно…

Тяжело дыша, Фриолар остановился только тогда, когда поверженный противник прекратил издавать даже невнятные звуки. Обнаружил, что ветер принес мэтра Люмуса, мэтра Филиппа и мэтра Мартина. Последний почесал затылок тупым кончиком Фриоларова меча, и задумчиво спросил:

- Кто объявляет победу? Глашатай или я? Вообще-то и без объявлений все понятно…

- Нет, - наставительно изрёк мэтр Люмус. – Поединок окончен, только если один из соперников мертв, или до первой крови – но мэтр Гийом проигнорировал мой совет и не включил сие событие в условия победы. Значит, нам остается только дождаться, когда один из наших славных рыцарей попросит пощады. Мэтр, а, мэтр, - Люмус осторожненько тронул исполняющего обязанности ректора носком туфли. – Вы просите пощады?

Тело промолчало. Мэтры Филипп и Люмус обрадовано потерли ручки и хором велели Фриолару продолжать.

У Фри-Фри тряслись руки, колени, и даже зубы порывались выстучать ритм варварской песни. Так что он просто отбросил в сторону измочаленный обломок и удалился. Мартин что-то говорил ему вслед… Но это уже было не важно.

А студенты, лаборанты, ассистенты, профессора и прочие, еще не успевшие поверить, что зрелище закончено, продолжали свистеть, хлопать, улюлюкать, обсуждать новости научного существования и собственного сообщества – одним словом, представляя собой идеальный случай для опытного сапиенсолога-исследователя. Поэтому никто не удивился, когда ученые мужи, жены и их научные чада обнаружили рядом с собой любопытных личностей с карандашами и блокнотами, задающих вопросы: «Что происходит?», «Кто виноват?», «А вы чем в это время занимались?». Не будь мэтресса Далия так увлечена скандированием фразы «Фри-Фри – чемпион!!!», может быть, именно она задавала бы вопросы присутствующим, а так – пришлось уступить первенство служащим Министерства Спокойствия.

Подтянутый бравый полицейский придирчиво и строго вопросил у очередной группы людей в мантиях, кто здесь главный.

- Он, - дружно ответили мэтры, указывая на постанывающее тело мэтра Гийома.

Полицейский черкнул в блокноте, распорядился оказать медицинскую помощь пострадавшему и предложил присутствующим объяснить, что происходит.

Никогда раньше в истории Кавладорского королевства этот вопрос не находил столь бурного и сочувствующего отклика в душах и голосовых связках опрашиваемых.

Спустя некоторое время (осеннее солнышко укрыло университетский полигон длинными тенями курирующего вуза) полицейский очнулся. Вокруг было тихо: основная масса людей давно разошлась по своим делам, рядом осталось пятеро. Допрашиваемые - две женщины и трое мужчин - внимательно и трепетно смотрели в лицо служителя Закона.

- Кхм, - попытался сказать что-то важное и значительное полицейский. Покосился на свой блокнот, останки которого продолжали находиться в пухлых молочно-белых ручках алхимика степенного возраста. – Не уверен, что понимаю…

- Объясняю еще раз! – восторженно произнес мэтр Филипп, вырвал еще один листок и бойко начал чертить замысловатую схему на следующем.

- Молодой человек, - одновременно и укоризненно произнесла траченная молью ученая дама в плохом рыжем парике, - вам сказано кавладорским языком, что…

- Мэтресса Долли, не беспокойтесь, - уютным кремообразным голосом перебила госпожа Гиранди. – Я дам скопировать господину полицейскому свою стенограмму, - ненавязчиво пообещала госпожа секретарь отсутствовавшего на момент происшествия ректора. И предъявила пухленькую стопку испещренных строчками листов.

Стопка как-то невзначай перешла в руки самого древнего из почтенных мэтров.

- Ах, сколько слов…

Полицейский профессионально ловко вцепился в край вожделенной улики, но мэтр Люмус держал крепко.

- Сколько суеты, сколько переживаний… - руки старого алхимика привычно и сноровисто принялись сворачивать из верхнего листа самокрутку. – Давайте рассуждать логически, господин полицейский.

Чуть хрипловатый голос пожилого человека, словно присыпанный пылью веков, действовал успокаивающе и, как не парадоксально, отрезвляюще.

- Вам нужны не столько наши объяснения, что тут произошло, сколько ваши объяснения вышестоящим органам по поводу того, что им делать дальше. Записывайте. Я буду краток.

Повинуясь повелительному жесту сухого, почти прозрачного, указательного пальца, полицейский начал писать под диктовку:

- «Произошедшее в день»… число напишите прописью… «на участке с западной стороны главного корпуса Университета королевства Кавладор»… Записали? А вы, госпожа Гиранди? Продолжаю. «…Есть следствие экспериментальной проверки гипотезы о необходимости усуровления»… Как это, не существует такого слова? Госпожа Гиранди, вы уверены? Хорошо, не будем отвлекаться на поиск соответствующих цитат. Зачеркивайте, исправляйте. «О необходимости ужесточения отбора кандидатов на соискание научной степени и ученого звания в означенном учебном заведении в связи с выдвинутой мэтром Гийомом, магистром натурфилософии, теории о недопустимости проведения в стенах, подвалах и чердаках нашего храма Науки необдуманных экспериментов и оперирования непроверенными и неподтвержденными документальными источниками фактами». Записали? Дальше. «Гипотеза частично подтвердилась. Науке необходимы обдуманные эксперименты, хотя некоторые факты, как показала тщательная проверка наиболее ответственными лицами научной общественности королевства, могут допускать двоякое, троякое и полиякое толкование». Госпожа Гиранди, тише. Продолжаю. «В связи с тем, что дискуссия между мэтром Гийомом и господином Фриоларом, его научным оппонентом, вызвала всеобщее внимание, экспериментальная проверка проходила в максимально приближенных к боевым условиям, что, с прискорбием отмечаем, повлекло за собой срыв пятнадцати запланированных занятий и один случай глубокого голодного обморока».

- Кто-то упал в обморок? – встрепенулась мэтресса Долли.

- Мэтр Никант, - пояснил мэтр Мартин. – Наша доблестная Напа Леоне пыталась его спасти, но у нее под рукой оказался только зонт и бутерброды с ветчиной, так что…

- Коллеги, своим щебетом вы пугаете мои извилины, а они и сами горазды путаться, - воззвал к тишине мэтр Люмус. И продолжил полицейское просвещение: - «В ходе экспериментальной проверки и реализации необходимых мероприятий пострадало одно» - цифрой и прописью – «животное». Животное с малой руны. «Не смотря на задействованные реанимационные средства, спасти животное не удалось; туша передана медицинскому факультету для дальнейших опытов». Так… - мэтр Люмус откашлялся. Спросил содержимое своей головы. – Что-то еще было… Ах, да. «Дополнительный, незапланированный результат научной дискуссии – одна беременность». Тоже цифрой и прописью…

- Кто беременный? – подскочила от удивления мэтресса Долли.

- Мы с Долорес ждём первенца, - гордо ответил кругленький мэтр Мартин. - Давно собирались, удостоверились позавчера, вот и…

- Кхм-кхм, - угрожающе прочистил горло от лишней пыли мэтр Люмус, и алхимики притихли. Дальнейшие поздравления будущему отцу семейства озвучивались шепотом. – «В связи с экономической обстановкой в королевстве Кавладор и дружественных королевствах, в частности, с ростом цен на движимое имущество» - в скобках поставьте «лошадь» - «эмпирически достигнутые результаты признаны не желательным прецедентом и не рекомендуются для дальнейшего использования». Далее. «Участникам мероприятия малым составом Ученого совета Университета в лице …» - ну, имена у вас записаны; - «вынесена благодарность. Господину Фриолару за личное мужество, умение применять разнообразные доводы, навыки свободного цитирования и творческого применения логических переменных…» Записали? «Присуждается степень магистра».

- Да? – удивилась мэтресса Долли. – Вот так, сразу? И в какой такой области он теперь магистр?

Мэтр Люмус посмотрел на надоедливую женщину потусторонним, мутным и пронзительным одновременно, взглядом. Ученая дама смутилась и пробормотала, что она за Фри-Фри очень рада…

- В нашей области, коллега. Нашей, алхимической…. Вы еще живы? – спросил алхимик вяло царапающего блокнот полицейского. – Пишите дальше. «…С последующим предоставлением текста любой диссертации в течение ближайших ста лет, начиная с завтрашнего дня. Ученому секретарю и секретарю ректора, которые вели протокол внеочередного заседания Большого Ученого Совета Университета, выдать премию в размере оклада. Мэтру Мартину выдать такую же премию в связи с предстоящими расходами по сопровождению супруги, травмированной эмоционально-насыщенными событиями научной дискуссии, на южное побережье Брабанса. Мэтру Гийому выдать премию…» - спокойно, коллеги, не скрипите зубами, он это заслужил. Продолжаю. «… в размере, соответствующем счету за лечение из больницы…» Вот название больницы я не помню. Придется вам, молодой человек, - и профессор Люмус принялся гипнотически раскачиваться из стороны в стороны под свежеющим вечерним ветерком. – Самому провести расследование, узнать, где ж сейчас этот… Простите, милые дамы… Исполняющий обязанности ректора… Вот, собственно, всё.

- Тогда… я пошёл? – переспросил полицейский.

- Идите, друг мой, - напутствовал слугу Закона, Порядка и кавладорского Спокойствия мэтр Филипп.

Полицейский, не верящий своему счастью, начал откланиваться. Облегчение от переживания предстоящего спасения от этих сосудов словоблудия было настолько сильным, что у бедняги проснулось чувство долга.

- А завтра-послезавтра, я, с вашего разрешения, забегу за расшифрованной стенограммой. А то, в самом деле, наделаю ошибок при переписке… А вы, сударыня, - продолжал размякший мозгом полицейский, обращаясь куда-то выше талии госпожи Гиранди. – Так кругло пишите… в смысле, кругом правильно, грамотно…

- Это кто тут грамотно пишет? – возмутилась мэтресса Долли, оскорбленная тем, что на нее лично смотрят исключительно с деловой точки зрения. – Да я столько раз за ней все документы переписывала! Она ж не в состоянии даже спрягать правильно, а туда же, в учебное заведение подалась, уж лучше бы улицы мести взялась, там сора никто не видит... Пройдет, подолом метнёт…

- Ну, если уважаемая мэтресса соизволит поделиться личным опытом, и показать, как это делается - я попробую научиться, - проворковала госпожа Гиранди.

- Ну что вы, милая госпожа Гиранди! Судя по вашему поведению, вы просто мастер и не мне рисковать давать вам уроки...

- м…м… мэтресса Долли… - мекнул мэтр Филипп.

- Ах, как влияет на некоторые ущербные головы долгое пребывание в тесном, душном помещении, - мило улыбнувшись полицейскому, ответила госпожа Гиранди.

- Госпожа Гиранди…

- Уж кто бы говорил!! – подбоченилась мэтресса Долли.

Далее сработал один из извечных дамских инстинктов. Руки госпожи Гиранди сами собой тоже дернулись и нашли приют на крутых изгибах верхних областей юбки:

- А почему бы мне и не сказать?

- Ну, конечно… Поговорить-то вы, сударыня, любите…

- Да кто бы говорил! Сама говорит, говорит, и только говорит, что говорит, когда не разговаривает!

- Да что ты там болтаешь, балаболка!

- Да что ты мелешь! Мельница!

- Сама мельница!

- Пустозвонка!

- Сударыни!!! – громогласно возопил полицейский, но было уже поздно:

- Сам сударыня!!! – дружно рявкнули на него Ученая и неученая секретарши. Дамы подобрались, поглубже вдохнули, прищурились на противницу, нахохлились, встряхнули крылышками, вытянули шейки, потрясли гузками…

- Кто пролил на контрольный экземпляр моей депонированной статьи ромашковый чай!!! – завизжала мэтресса Долли.

- Кто украл мою косметичку!!! – еще громче завизжала госпожа Гиранди.

- Кто проел плешь ректору, чтоб ей отвели отдельный кабинет!

- А кто курил в подсобке и поджег собачье чучело!!!

- Это не собака, а волк, дура!

- Сама дура!

- ААААА!!! – закричала мэтресса Долли, вцепляясь в волосы госпоже Гиранди.

- ААААА!!! – закричала госпожа Гиранди, вцепляясь во что-то, принадлежащее мэтрессе…

- Знаешь новость? – прощебетала Далия, врываясь в комнату Фри-Фри без стука и без приглашения. – Мэтресса Долли и госпожа Гиранди все-таки помирились. Провели ночь в полицейском участке, довели до кондрашки следователя, избили какого-то несчастного, пытавшегося проповедовать им о вечной любви… Несчастный оказался брачным аферистом, после общения с нашими университетскими дамами сознался во всех преступлениях. Целую ночь девочки сидели в тишине и соломе, раскаялись, подтвердили, что были не правы, омыли друг друга в слезах, и теперь готовы направлять на путь истинный всех, кто не успел спрятаться. Угадай, кто первым попался госпоже Гиранди и мэтрессе Долли навстречу, когда они возвращались в Университет?

Фриолар пожал плечами.

- Изольда! – торжествующе блеснула глазами Далия. – Теперь, когда наши дамы отстали от Напы, они посчитали, что «бедная заблудшая овечка» подходящий объект для перевоспитания. О боги, - Далия молитвенно сложила руки и обратила к горним высям умоляющий взгляд. – Пусть их первая лекция Изольде будет о пользе воздержания!

Фриолар усмехнулся и продолжил занятие, которому так навязчиво мешала жизнерадостная мэтресса.

- Что делаешь? а, пишешь отчет своей матушке… Слушай, Фри-Фри, может, не стоит тебе так быстро уезжать? Может, напишешь мэтру Вигу, что опасно ранен и тебе прописан постельный режим?

Немного поморщившись, Фриолар поправил компресс, призванный исправить синяк на левой брови, и ответил:

- Не рискну. Есть стремящаяся к нулю вероятность, что он решит мне помочь, явится сюда и начнет меня лечить своими излюбленными средствами. А мэтр Виг большой поклонник клизм. Нет, такой риск не оправдан… То есть, - спохватился Фриолар. – Я, конечно же, рад побыть со всеми вами, но…

- Ну-ну, - скептически протянула Далия. – Так рад, что еле дышишь… Два часа тебя уговаривали отпраздновать защиту. «Алхимику не подобает такое поведение», «Это ошибка, я недостоин магистерской степени»… Я так думаю, - сказала алхимичка решительно, исключая всякую возможность для возражений. – Что восшествовать к желаемой научной выси, наступив на исполняющего обязанности ректора, иногда можно. Вот Питбуль говорил…

- Он уже вернулся? – немного невежливо перебил Фриолар Далию. Та нахмурилась:

- А что, должен был? Неужели у этого гоблиноведа пробудилась совесть, и он решил вернуться?

- Насколько я знаю, собирался. Во сколько в Талерин прибывает почтовая карета из Уинс-Тауна?

Оба алхимика посмотрели на часы. Далия резко подскочила и выбежала вон из комнаты. Фриолар дописал последнюю фразу в письме, аккуратно положил перо (орлиное, с позолоченным кончиком), присыпал чернила песочком, свернул послание, перетянул его бечевкой, запечатал и только тогда поспешил вслед за ускакавшей мэтрессой.

Ничего удивительного, что Фри-Фри опоздал. Когда он притормозил на лестнице, Далия уже обрушивала гору упреков на голову мэтра Питбуля.

- Все это случилось из-за тебя! Из-за твоей безответственности! самонадеянности! непоследовательности! Говорила же, не смешивай пиво с виски!!!

Мэтр Питбуль – второй молодости плотный сутулый человек водянистой ллойярдской внешности, близоруко щурился сквозь сильные очки и пытался что-то возражать. Но мэтресса раздраконилась:

- Из-за тебя погибла лошадь! Фри-Фри мается головой и опасается клизм! Кабанчика избили! Изольду изнасиловали…

- Кто на этот раз? – удивился Питбуль.

- Мэтресса Долли и госпожа Гиранди. Не отвлекай меня и не сбивай с мысли! Так вот, господин Питбуль, - изрекла мэтресса Далия, и вдруг обнаружила, что у домашней скандальной сцены есть незапланированной зритель. – Здравствуйте, уважаемый, - перешла она на гномий, приветствуя посетителя.

Гном, пытаясь выглядеть солидно и степенно, кивнул. А мэтр Питбуль, воспользовавшись паузой, поспешил сообщить, что познакомился с мастером Айрой в почтовой карете, привел его сюда в расчете на ее, Далии, чуткое сердце и отзывчивость, потому как молодому гному нужна помощь.

Далия проворчала пару-тройку комментариев, из которых следовало, что у нее помимо вышеуказанных достоинств есть еще и прекрасный словарный запас и некоторая совершенно неожиданная для дамы садистская изобретательность, дежурно улыбнулась и спросила, какой же помощи алчет сей гном. «Если опять придется лазить по потайным ходам, возьму с собой Пита,» - про себя решила мэтресса. – «Пусть настраивается на семейный лад. В конце концов, зачем я издевалась над Фри-Фри? Третировать Питбуля гораздо интереснее…»

- Да вот, - мастер Айра развернул сложенную в несколько раз газету. – Друзья уговорили участвовать в конкурсе, а я так думаю, что это розыгрыш. Потом думаю: все равно в Кавладор собирался, надо дедулю навестить в подземельях…

«О боги», - подумала Далия.

- … Дай-ка заеду, спрошу. Если розыгрыш, - вздохнул Айра, и женское сердце мэтрессы мгновенно сбавило его предполагаемый возраст лет на двадцать. – Что ж, посмеюсь… Я люблю хорошие шутки…

Гном понурил огненно рыжую голову, и Далии какой-то из прячущихся в глубине каждой дамы инстинктов велел утешить этого бородатого ребенка. Погладить его по головке, угостить печеньицем, налить стаканчик пива…

Да, дети требуют внимания и заботы. «Благодари гнома, мерзкий Питбуль, - пронеслось в голове мэтрессы. – На ближайший год свадьба отменяется. »

Мэтресса протянула руку к газете, чтобы самой оценить, насколько связаны газетные шуточки с ней, с Университетским кварталом вообще и «Алой розой» в частности.

На серой газетной бумаге крупными рунами значилось, что самый-самый похожий на следующий за объявлением рисунок гном имеет шанс бесплатно пообедать в лучшей ресторации города. Далия посмотрела на рисунок. Жуткая абракадабра. Но название ресторации почему-то «Алая роза». Реклама? Далия пожала плечами.

- Напа! Напа, ты можешь подойти? Тут какой-то розыгрыш! – позвала мэтресса свою подругу (вчера, оттаскивая Напу от полицейских, спасавших от зонта гномки мэтра Никанта, девушки помирились).

Напа, овеянная легким облаком муки и в аромате свежевзбитого лимонного крема, вышла из кухни. Поздоровалась с мэтром Питбулем, с таинственно появившимся в ресторации соплеменником…

Фриолар наблюдал за этой сценой с лестничной площадки. Вот первый взгляд, который Напа бросает на мастера Айру. Подслеповатый – у гномов не самое эльфийское зрение, а этническое освещение, устроенное в «Алой розе», по-гномьи экономное. Вот ответный, любопытный и пытливый взгляд Айры на открытое, добродушное голубоглазое личико Напы. Кажется, начинают щебетать соловьи… Напа Леоне смотрит еще раз, пристальнее и внимательнее. Далия создает музыкальный фон, изобретательно и умело третируя беднягу Питбуля, а оба гнома начинают ковырять носками подкованных сапог каменный пол, заливаясь одинаково алым стыдливым румянцем…

Убедившись, что его, Фриолара, миссия по вселению надежды в переполненные любовью страждущие сердца, выполнена и выполнена успешно, молодой мэтр отправился паковать вещи к отъезду.

Тушеный кролик был недосолен и утоплен в склизком сером веществе, который мэтр Виг обозначил как луковый соус. Фриолар отважился положить кусочек на тарелку, ткнул пару раз вилкой и при первой же возможности скормил кролика Корвину. Тот любил полусырое мясо.

- Любовь – это хорошо, - одобрил мэтр. – Помню, сам когда-то влюблялся… Ни к чему хорошему это не привело, но ведь есть вероятность, что кому-то повезет еще меньше, чем тебе… Так что пусть влюбляются. Ты молодец. Я б до объявления в газете не додумался. Напоил бы обеих отворотным зельем – тоже очень хорошо помогает.

- Конечно, - согласился Фриолар – теперь уже мэтр Фриолар, с работодателем. – Но при использовании отворотного зелья нет никаких гарантий, что через пять минут женщины не влюбятся снова, в кого-то другого.

- Выдавать отворотное зелье каждое утро по столовой ложке? – принялся размышлять мэтр Виг. Фриолар положил себе на тарелку яблоко и стал резать его на дольки. Виг бойко хлебал луковый соус, стараясь не пролить ни капли на бороду. – Ты, алхимия, лучше скажи, зачем этот душегуб животину твою угробил? что, так не верил в собственную победу? Это ж каким надо быть идиотом! Да при первом же вскрытии след яда обнаружили бы…

- Я так думаю, что все дело во времени.

- Чего?

- Во времени, мэтр. Гийом так долго изучал эту переменную, что уже не мог размышлять иначе. Ведь если бы он победил, а я только потом, через час или через день доказал, что Гийом сжульничал, - мне бы не удалось ничего доказать. Время сработало бы на мэтра Гийома. Все, кто присутствовал, были бы уверены, что я пытаюсь спасти лицо, и Гийом бы победил окончательно, и мечом, и секундной, так сказать, стрелкой…

- Хитро придумано… Непоследовательно, несовершенно, но хитро. Получается как бы петля: если мы хотим создать событие А, которое верно, потому как ему предшествует событие Б, нам надо создать именно последнее, хотя оно может и совсем не быть непременным условием события А… Знаешь, если рассуждать логически, из этого следует, что…

И разговор двух мужчин в Башне приняло сугубо алхимическое направление.

А крыша в доме мэтра Гийома поскрипывала, постанывала и сочилась крупными дождевыми каплями. Дымоходы дымили. Половицы шатались. Мебель жаловалась на жизнь. Прикроватная шкура медведя, убитого далеким предком, избрала именно этот год, чтоб полысеть окончательно и каждое утро совершенно мистическим образом отползала на три четверти локтя – так, что Гийом, спуская ноги, попадал на стылый пол. Неприятности в Университете испортили настроение и характер господина алхимика основательно и, кажется, навсегда. Мрачный и меланхоличный, Гийом даже попробовал вести статистический учет своим бедам. Перечитал записи за неделю и нашел, как показалось на первый взгляд, закономерность. Плохой сон и неправильное – с лишним количеством соли и перца – питание.

Решил бороться с осенней затяжной депрессией. Для начала мэтр Гийом ограничил потребление специй. Но еда все равно продолжала быть соленой и ядрено наперченной. Обследовался у лекарей: нет, с вкусовыми ощущениями был полный порядок. Но стоило Гийому сесть на свое любимое место в собственной столовой и нацелиться на хорошо зажаренный кусок мяса – соль и перец словно сыпались с потолка! В отчаянии мэтр Гийом уволил кухарку, перестал питаться дома и с утра уходил из негостеприимного жилища, рыская по тавернам и ресторанчикам.

Возвращался домой, чтобы провалиться в безрадостное забытье. Сон не приносил облегчения. Перина кололась, как будто кто-то насыпал в нее крохотных иголочек, и мэтру Гийому каждую ночь снились сны, что балдахин то снижается к спящему, пытаясь его задушить, то раскачивается из стороны в сторону, и от этих сновидений у алхимика начала развиваться настоящая морская болезнь.

К тому времени, когда на смену Лютне на звездном небе появился Охотник, мэтр Гийом озверел. Однажды утром он очнулся из тяжелого, не приносящего отдыха, кошмара и увидел, как шкура медведя опять уползает в сторону. С нецензурным воплем алхимик не погнушался добежать до ближайшей лавки гномов (как был – в ночной рубашке, колпаке, старой мятой мантии и домашних тапочках), купить гвозди и молоток и лично приколотить наглую лысую сволочь к полу. В процессе осуществления этой процедуры одна доска вывернулась и ударила мэтра снизу в челюсть. Пара секунд дезориентации быстро кончилась, и мэтр с еще более громким, но уже бессвязным воплем начал громить дом. Особенно досталось обеденному столу. Когда старинный предмет мебели пал, рассеченный на сотню кусков фамильным двуручником, откуда-то из пола с серебристым звоном вывернулись подозрительные пружинки, и сверху на Гийома вывалился десяток фунтов соли пополам с мелко молотым черным перцем.

Взбешенный, мэтр Гийом выскочил вон, намереваясь никогда больше не возвращаться в этот сумасшедший дом. На прощание он крепко и зло хлопнул дверью – от удара строение исполнило протяжную секвенцию и рухнуло.

Мэтр Гийом оторопел, не в силах поверить собственным глазам. Но он был умным человеком, с логическим, последовательным, алхимическим складом ума. Когда его собственные руки ощупали груду поломанных досок и трухлявых кирпичей, он понял, что действительно лишился дома. Ну, если повезет, под обломками можно отыскать сундуки с одеждой, книги, домашняя утварь, если металлическая, может быть, еще осталась… Кровать каким-то чудом уцелела…

Бездомный алхимик сбросил пару угрожающих его здоровью кусков и в отчаянии присел на краешек кровати… Его что-то укололо. Мэтр пересел. Там тоже было колко. С финальным воплем Гийом вспорол подлую перину мечом, и оттуда на руины дома весело посыпались стальные горошины. Величиной чуть больше настоящих, с тремя-четырьмя острыми шипами, из прекрасной гномьей стали…

Из частной корреспонденции госпожи Фионы.

Дорогая сестра!

Выполняя твою просьбу, я пригласила на чашечку чая трех влиятельных университетских дам. Госпожа Гиранди съела пончик с сахарной глазурью, госпожа Долорес научила моего повара готовить торт с апельсиновыми цукатами, а госпожа Долли уверила меня, что к Фри-Фри в Университете прекрасно относятся и никаких последствий его мальчишеская шалость иметь не будет. Мэтресса Долли съела пятнадцать пончиков, выпила два кувшина тривернского вина, и ее обещанию, что Фри-Фри предоставят кафедру, я верю слабо – это было до того, как целитель дал ей содовую…

Напу Леоне я навещала на прошлой неделе. Она, представь себе, влюблена в очаровательного ллойярдца и потрясающе готовит бараньи ребрышки. Знаешь, а ведь я до сих пор не знаю, сколько и чего тебе должна наша гномка. Забавно, правда? Впрочем, ты всегда была самой прагматичной и самой целеустремленной из нас. Приятно, что Фри-Фри унаследовал эти качества.

Поцелуй маленькую Эргунтлию. Привет супругу. С любовью, Пио.

Дорогая сестра!

Ты обязательно должна приехать, потому что в Королевском Музее открывается выставка художника, которому я покровительствую. Я должна узнать твое мнение, подходит ли он мне в мужья. Помолвка еще не назначена – мне совершенно нечего надеть! Сейчас в моде платья с кружевным высоким воротником, чтобы кончики задорно поднимались, их надо крахмалить, а одна экстравагантная особа предложила усилить кружево позолотой. Что ты об этом думаешь, ответь немедленно.

P. S. Слухи о том, что Фри-Фри дрался на дуэли, я отвергаю. Он хороший мальчик! Не верь всему, что о нем сочиняют.

При первой же оказии пришлю для маленькой Эргунтлии очаровательную амазонку. Пожалуйста, проконтролируй, чтобы девочку хорошенько учили верховой езде. Это понадобится ей, когда мы представим ее ко Двору. И музыке. Музыке обязательно. Я тут на днях видела небольшой клавесин, и… [далее следует текст на 15 страницах о достоинствах клавесинов различных стран и торговых марок].

…С любовью, Ниона.

О, извини. Я почти совсем закончила, когда пришла Ди. Она тоже хочет тебе что-то сообщить.

[приписка рукой госпожи Дионы]

Дорогая сестра!

Суши мышей. Твоя Ди.

Труп в библиотеке

Год Черного Лебедя, 27-й день месяца Зеркала. Талерин

Утро.

Прохлада летней ночи зябко прячется в глубине извилистых улочек, отступая перед лучами восходящего солнца. Городские коты – рыжие, серые и полосатые – с довольными мордами возвращаются с прогулки, многозначительно поглядывая в сторону чирикающих воробьев. По мостовой катится тележка с квохчущими курами: крестьянин, яростно зевая, торопится на рынок, и его беспокойная ноша трепетно обсуждает свое ближайшее бульонное будущее.

Деревянная вывеска, художественно выпиленная в виде огромной алой розы, легонько раскачивается и поскрипывает в тон флюгеру на крыше – тоже исполненному в виде вьющегося цветущего растения семейства розоцветных. Две фигуры – одна маленькая и почти квадратная, закутанная до ушей в темный плащ, другая повыше и поизящнее, задрапированная в черную мантию, – осторожно выскользнули из-за двери ресторации, осмотрелись по сторонам, и крадучись, на цыпочках, поспешили в сторону возвышающегося в конце (или в начале – как посмотреть) квартала Университета.

Подойдя к солидным дубовым дверям высшего и наивысочайшего учебного заведения королевства Кавладор, фигуры еще раз воровато осмотрелись по сторонам, убедились в том, что все окрестные жители и университетские сторожа спят сном праведником, посовещались. После короткого обмена репликами низенькая фигура на секунду приблизилась к дверному замку. Послышался осторожный скрип, потом дверь чуть приоткрылась…

Вторая фигура осталась перед входом. С крайне добропорядочным видом осмотрелась по сторонам, поправила прическу, прищурившись, полюбовалась утренним солнышком. Как бы невзначай, случайно, продефилировала в сторону солнечных часов, украшавших внутренний дворик Университета – до недавних пор именно этот нехитрый прибор был главным подспорьем в измерении времени для студентов и профессоров. Собственно, таковым он и оставался: огромные часы на одной из университетских башенок имели неприятное свойство ломаться раз в пять-шесть лет, а клепсидры и песочные колбы-перевертыши, по которым отмерялась продолжительность занятий, увы и ах, теоретически были доступны шаловливым ручонкам школяров. На какие только уловки не шли господа студенты, чтобы убавить себе мучений в ожидании конца занятий!

Солнечные часы, согласно элементарной логике, просто невозможно было «подкрутить» так, чтобы они показывали неправильное время.

Фигура в мантии, наверное, размышляла именно о невозможном. Она обошла кругом вкопанного в землю циферблата, постучала носком туфельки о создающий эстетическое оформление «прибору» декоративный горшок с аналогичными цветочками, похмыкала, рассматривая ажурную бронзовую спицу, отбрасывающую длинную утреннюю тень… Потом подошла к другому декоративному объекту, возвышающему над солнечными часами - высокой гранитной чаше с петуниями. Пристроила под зелеными побегами какой-то небольшой предмет. Выжидающе посмотрела наверх, очевидно, сравнивая показатели солнечных и башенных часов.

Часы на Часовой Башне Университета как раз собирались отмерить пятый утренний час. Они захрипели, шевеля шестеренками, и как раз собирались позвенеть курантами, когда что-то произошло.

Это «что-то» было скрыто от глаз посторонних наблюдателей. Но в итоге часы пробили не пять, а девять раз, удивленно дрожа вдруг перескочившими с цифру на цифру стрелками.

Наблюдавшая за поведением башенных часов фигура удовлетворенно хмыкнула, щелкнула потайной кнопочкой на спрятанном в петунии приборчике, после чего резво пересекла внутренний дворик Университета, пробежалась по десятку ступенек и уверенным кулачком принялась стучать в двери университетской библиотеке.

Она стучала, колотила и дубасила, изо всех сил травмируя дверь кулачком и каблучками, пока ей не открыли.

- Мэ… Мэтресса Далия? – удивленно проговорил библиотечный сторож, господин Гринч, чуточку приоткрыв дверные створки.

- А вы кого здесь ожидали увидеть? Дракона? Водяного элементаля? Студентов? - едко переспросила Далия и сделала попытку проникнуть в нутро университетского хранилища книг.

- Но… Мэтресса, вы же знаете, что библиотека работает только с девяти утра! – возмутился сторож, и попытался захлопнуть перед напористой посетительницей дверь.

Мэтресса Далия одарила Гринча взглядом, сообщавшим очень многое. Гринч, поежившись, понял, что мэтресса, во-первых, ему очень сочувствует, во-вторых, сопереживает и понимает недолговечность его существования, а в-третьих, сама немедленно готова прекратить суровое испытание его, Гринчевой, жизни, собственными руками придушив того, кто мешает ей пройти в библиотеку…

- Но, мэтресса, - заныл Гринч. – Вы же знаете правила! Раньше девяти никак нельзя!

- На часы посмотрите, - сложив руки на груди, тоном последнего предупреждения посоветовала Далия.

Гринч осторожно высунул нос наружу. Посмотрел наверх, на Часовую Башню, где часы показывали четыре минуты десятого. Удивился. Посмотрел в сторону солнечных часов.

Ажурный бронзовый шпиль совершенно мистическим образом указывал короткой тенью на девять часов, а длинной, едва различимой – приблизительно на двадцать пять минут.

Гринч растерялся.

- А я думал, что сейчас намного раньше…

- Кто рано встает, того удача ждет, - подсказала мэтресса, плечиком оттесняя библиотечного сторожа и просачиваясь внутрь.

Гринч повздыхал, судорожно зевнул и прикрыл за мэтрессой дверь.

Наверху, под крышей Часовой Башни, вооружившаяся подзорными окулярами Напа Леоне наблюдала происходящее у входа в библиотеку. Убедившись в том, что задуманная Далией авантюра прошла без сучка, без задоринки, гномка сложила подзорную трубу, поколдовала с рычагами часов, переводя стрелки на правильное время, спустилась с Часовой Башни вниз. Осторожно, стараясь не слишком громко стучать подкованными каблуками сапог, пробралась до солнечных часов. После чего долго прыгала, пытаясь добраться до установленного на высоте мэтрессиного роста магического осветительного шара. Сбив, наконец, осветительный прибор прицельно брошенным камушком, Напа Леоне подобрала улику, свидетельствующую о незаконном проникновении на территорию учебного заведения в неположенное время, и с громким топотом, частым дроботом поспешила обратно в ресторацию «Алая роза» - пора было ставить тесто для утренних пирожков.

Предметом вожделения мэтрессы Далии были новейшие поступления библиотеки. Как-то так получилось, что в конце учебного года в Университет поступило несколько сотен книг – новых вообще, и новых для собрания Университета в частности.

Двадцать семь устаревших учебников, восемнадцать рассыпанных по листочку книжек и полдюжины потрепанных тетрадей-дневников завещал господин Пункер, сбежавший когда-то из стен гостеприимного вуза, чтобы поискать подвигов и богатства. Что удивительно – нашел, разбогател, выгодно женился, взрастил плеяду детей и внуков; скончался в возрасте девяноста девяти лет, счастливо убежденный, что причиной всех его благ было вовремя случившееся расставание с наукой.

Еще около сотни томов достались Университету как дар служителей Министерства Спокойствия. Редчайшие рукописи, иллюстрированные травники и переполненные деяниями былых веков исторические хроники были реквизированы в качестве улик у неблагонадежных личностей. Сам факт того, что кто-то крадет книги, всегда глубоко возмущал алхимиков Кавладорского Университета; так что изъятые из теневого товарно-денежного оборота фолианты были приняты с радостными воплями. Тем более, что воры явно знали толк в чтении: как на подбор, все книги были редкими памятниками культуры (и отечественной Кавладорской, и ушедшей эльфийской, и соседней ллойярдской, и прочая), а большинство томов к тому же хвасталось золотыми, серебряными, драгоценными и полудрагоценными переплетами.

Около двух сотен книг, если называть вещи своими именами, были взятками. Господам из Министерства Спокойствия об этом старались не намекать, но, как говориться, шила в мешке не утаишь… Стоило начаться сессии, стоило повстречаться понурым студентам со счастливо, до ушей, улыбающимися профессорами, как к Университету начали подтягиваться обеспокоенные родительские особи. Какие только намеки не делались в заботе о положительной оценке чада! Большинство профессоров встречало такие посулы хмурым взором; меньшая часть подставляла карманы; избранные личности – например, та же самая мэтресса Далия, устраивали похохотать и взяточникам, и их подопечным, да как!

Но, как известно, книга – лучший подарок, и от него настоящий алхимик отказаться просто не в силах. Даже зная, что руководство вуза крайне одобряет законопослушность и неподкупность своих сотрудников. Вот и получалось к концу учебного года… Мэтр Филипп, профессор истории, тяжко вздыхая, только вчера расстался со стопочкой раритетных манускриптов; а неделю назад мэтр Рупь (с кафедры горных изысканий) рыдал, прощаясь с иллюстрированным справочником по минералогии и секретным гномьим руководством по металлургии… Ставшая случайной свидетельницей того, как ее супруг принимает зачет у небезызвестной Изольды, жена профессора Дормиля, полыхая праведным гневом, сдала в Университет всю домашнюю библиотеку. Отголоски семейного скандала долго разлетались клочками по закоулочкам Университетского квартала.

А еще в библиотеку Университета пришли дневниковые записи пропавшей экспедиции мэтра Симона. Мэтр Симон в свое время – больше пятидесяти лет тому назад – считался признанным авторитетом в области этнографии, истории и культуры утраченной Империи Гиджа-Пент. Империю потеряли два с лишним тысячелетия назад, когда земли Гиджы начали заносить пески. Правда, потомки древних гиджей спаслись, расселившись по берегам Пентийского моря, и основали новые государства. Страны, как должно, враждовали между собой, делали подлые подарки в виде деревянных коней или яблок с неясным предназначением, активно поджигали города соседей, - и отступали перед надвигающимися песками, тем самым создавая рай земной для будущих археологов.

В один прекрасный день почтенный гиджапентолог не устоял перед идеей организовать экспедицию в сердце пустыни Эль-Джаладского Эмирата, чтобы откопать там таинственный город мифического царя Тиглатпалассара. Мэтр-энтузиаст был уверен, что где-то в песках и барханах эльджаладской пустыни таковой заброшенный город имеется, а если не город, то остатки поселения, а если не остатки поселения, так хоть гробница, а если не гробница – так хоть что-нибудь да найдется, стоит хорошенько поискать! Вооружившись этой благой идеей, мэтр Симон отправился в коварные пески, и вот, спустя полвека, вернулся. В некотором, обобщенно-теоретическом смысле слова. По крайней мере, вернулись в родные университетские стены очки мэтра Симона, нечто черное, что было его рабочей мантией, ремешки его сандалий, а также лопаточка и кисточка, которыми почтенный мэтр пользовался для археологических раскопок… И самое главное – вернулись дневники, которые мэтр Симон вёл на протяжении пяти лет скитаний в поисках пропавшего, погребенного под пустынями города.

Университет, мужественно утерев скупую алхимическую слезу, готовился устроить в стенах библиотеки небольшую экспозицию в память деяний коллеги.

Остальную часть новых поступлений составили недавно выпущенные издания – и местной, университетской книгопечатни, и присланные ллойярдскими, буренавскими, брабансскими, иберскими и фносскими коллегами. Диссертации, монографии, толстые солидные научные журналы, сборники тезисов, бесчисленные «К вопросу о…», «В замечание к…» и «В дополнение к комментариям относительно…». А в довесок – скромные брошюрки, в которых преподаватели Высшей Школы Мандаринов Империи Ци делились с алхимиками соседних королевств поэтическими впечатлениями о науке и мироустройстве.

Прослышав от госпожи Гиранди, секретаря ректора, об этом роскошестве, которое ждет инвентаризации и каталогизации в недрах библиотеки, мэтресса Далия не поленилась встать пораньше, подбить Напу на эксперимент с часами, и вот теперь…

Далия прытко вбежала в читальный зал и остановилась на пороге. Библиотечному сторожу, который проковылял следом, показалось, что мэтресса плотоядно облизывается. Гринч почесал сонные глаза: нет, показалось. Мэтресса просто довольно улыбалась и сверкала глазками. Гринч судорожно зевнул – спать хотелось невыносимо; он же был уверен, что до начала трудового дня часа два, а то и три…

Читальный зал представлял собой большое, просторное помещение высотой в два этажа. Нижняя часть зала была занята двумя рядами столов – солидных, основательных, сработанных из темного прочного дерева и затянутых официальным зеленым сукном. Вдоль стен выстроились ряды стеллажей – со словарями, учебниками, справочниками, подшивками периодики, а также с тематическими выставками – гербариями, энтомологическими коллекциями и прочими околонаучными картинками. Те стеллажи, которые не помещались вдоль стены, выполняли роль своеобразных ширм, отгораживая ниши на одно-два читальных места для особо привилегированных посетителей. Практически все вертикальные поверхности помещения использовались для демонстрации красочных сообщений на тему «Ими гордится Алхимия», «Величайшие открытия современности», «Лауреаты Королевской Ежегодной Премии», а также – ведь Университет был не только рассадником знаний, но и оплотом воспитания подрастающего поколения: «Их разыскивает Министерство Спокойствия королевства Кавладор» и «Сообщи о нелегальном некроманте – и покойся с миром!»

В центре противоположной от входа стены со всем возможным величием и достоинством располагался огромный камин. В зимнее время – весьма полезное средство отопления, а летом – постоянный источник забот для Гринча, его сменщика и библиотечных уборщиц. Почему-то из каминной трубы всегда сыпалась зола; Гринч убеждал директора библиотеки увеличить расходы на трубочиста, но пока особого успеха не достиг. Вот и сейчас, войдя в читальный зал, Гринч первым делом бросился проверять, много ли золы нападало за ночь.

Слева и справа от камина поднимались лесенки на узкую галерею, опоясывающую читальный зал приблизительно на высоте первого этажа. Выше поднимались высокие стрельчатые окна; если же пройти по галерее кругом, мимо каталожных шкафчиков, бюстов основателей университета, портретов царствующих особ, доспехов, оружия и прочего, свидетельствующих о героической истории страны-университетовладелицы, можно было попасть в так называемый Высокий зал. Высокий зал, как сообщали каждый год студенты только что поступившим первокурсникам, был предназначен для Очень Высоких Особ, которые иногда посещали университетскую библиотеку по старой памяти. Хотя, если придираться к словами… Принца Роскара – очень видного представителя правящей династии, в Университет невозможно было заманить не то, что калачом – даже обещанием торжественного банкета. Правда, сестра короля, принцесса Ангелика, иногда снисходила до визита в высшее учебное заведение, появлялась, как ясное солнышко над дождливыми ллойярдскими долинами, внимательно прочитывала жалобы, просматривала представленные для широкой публики экспозиции и сообщения: Университет отчитывался перед Министерством Чудес, а именно этому министерству Ангелика покровительствовала особенно усердно.

В Высоком зале, постоянно готовом для приема короля или любого члена королевской семьи, были низкие потолки, удобнейшие кресла, яркие осветительные шары, собственный камин и даже бар с настоящим брабансским коньяком. По крайней мере, предполагалось, что всё перечисленное в Высоком зале имеется, но проверить, увы, возможности не имел никто.

Проследив, как мэтресса Далия уверенным шагом направилась к стеллажу с новыми поступлениями, Гринч добросовестно приступил к выполнению своих обязанностей. А именно: прошелся по главному залу, поправляя и без того ровные ряды столов, задвигая стулья, поправляя скособочившиеся свечи в стандартных оловянных шандалах. Поднялся на галерею, приоткрыл три форточки, чтобы впустить свежий воздух. Пока Гринч ходил проверять камин в зале для Очень Высоких Особ, мэтресса Далия успела захватить свой любимый уголок за шкафчиком с коллекцией древнефносской керамики, завалить стол книжными башнями, открыть блокнот и уже начала листать первый том.

Гринч опять зевнул. Не понимая, куда запропастились библиотечные барышни, где лично Сам – то есть директор университетской библиотеки, ночной сторож вернулся к выходу из читательского зала. Сел на стул у двери, чтобы сразу же, как придет кто-нибудь из библиотекарей, доложить о том, что во вверенном под охрану Гринча помещении никаких происшествий нет, и на секундочку прикрыл глаза.

Тень ажурной стрелки солнечных часов медленно и неохотно покинула цифру «пять».

Беспокойные студенты штурмовали библиотеку, отчаянно покашливая, топоча грубыми стоптанными башмаками, отфыркиваясь и переговариваясь сдавленным шепотом. Потом появился Сам, зачем-то завернулся в кухонный передник и проговорил, многозначительно подмигивая и шевеля кустистыми бровями:

- Я король ночи! Я москит, кружащий над вашей головой! Я заноза в вашем пальце! Я ложка соли в вашем утреннем чае! Я чайка! Я Черный Плащ! Я зола в вашем камине! - а дальше с душевным воплем: - Кто мог подумать, что в старике окажется столько кррр-аагхх! Тише, идиот! Блин, ты испачкал мой плащ! - заорал напоследок Сам, и вспрыгнул Гринчу на колени.

Гринч в ужасе проснулся, рефлекторно отшатнувшись от чего-то мягкого и пушистого, приблизившегося к его лицу.

Роджер недовольно мяукнул.

- А, это ты…

Роджер мигнул зелеными глазами, вильнул хвостом, соглашаясь, что это всего лишь он – еще один страж университетской библиотеки. И, в отличие от всяких там человеков, доблестно выполняет свои обязанности, не допуская мелких грызунов в охраняемый периметр.

Гринч почесал Роджера за ушком, погладил небритую щеку, зевнул.

С трудом вырвался из теплых вялых объятий полудремы. Откашлялся и осмотрелся кругом, чтобы убедиться в том, что тяжкий проступок – сон на рабочем месте – никто не заметил.

Что-то было неправильно. Гринч помотал головой, пытаясь понять, что же его смутило.

Тянуло сильным сквозняком, и Гринч встал, чтобы прикрыть двери библиотеки. Выглянул во дворик – понюхать, какая сегодня ожидается погода, и подавился зевком.

Университетские часы показывали половину девятого.

- Приснится же… - отмахнулся библиотечный сторож, и, в который уже раз, дал себе зарок не спать и не пить горячительных напитков на рабочем месте. Недоумевая, зачем же он в своем сне открывал настежь двери и форточки, Гринч отправился посмотреть, все ли в порядке.

Роджер, подняв хвост, шествовал следом.

- Что, котяра, молочка хочешь? Сейчас, сейчас… Вот только окно прикрою… Ой… - замер Гринч, не веря своим глазам. Кот, возмущенный отсутствием молочного вознаграждения, мяукнул.

Сидящая в дальнем левом углу читального зала, в окружении книжных гор мэтресса Далия удивленно обернулась и наградила Гринча сияющей улыбкой.

- А, Гринч! а я думаю, что с вами случилось… Вы то бегаете по залу бешеным аллюром, то храпите…

- А… А вы здесь откуда, мэтресса Далия? – уточнил Гринч, не спеша приближаться.

- Как это – откуда? Как всегда.

- А как вы здесь очутились?

Далия изобразила крайнее изумление.

- Что с вами, Гринч? Вы не помните? Вы сами меня впустили.

- Но ведь… - растерялся бедняга сторож. – Но ведь еще очень рано, библиотека закрыта… Должна быть закрыта, - осторожно предположил добросовестный Гринч. - Как же вы сюда проникли? И когда успели?

Мэтресса Далия прикрыла книгу, заложив карандашом нужную страницу, встала и подошла к Гринчу. Сложила руки на груди, скептически выгнула бровь:

- Что вы имеете в виду, уважаемый? Вы что, не помните, как меня впустили?

- Ну… я… помню, конечно, - согласился сторож. – Мне это буквально только что снилось.

- Нет-нет, Гринч, вам это не снилось. Когда вы меня впустили в библиотеку, было четыре минуты десятого.

- Ага… Но сейчас – почему-то на сорок минут меньше.

- Да? – с тщательно отрепетированным изумлением вопросила Далия. Потом изобразила глобальную работу мысли. – Мне кажется, я знаю, что это.

- Что?

- Мы с вами, дорогой Гринч, стали свидетелями Необъяснимого Феномена, - весомо проговорила мэтресса. И, убедившись в том, что несчастный сторож буквально раздавлен осознанием феноменальной необъяснимости, предложила: - Выпить хотите?

- А?

- Это самая надежная константа феноменологического исследования, - уверила мэтресса, извлекла из кармана мантии маленькую, размером с дамскую ладошку, фляжечку и лихо отвернула крышечку. Гринч, благодарно поохав, надолго припал к живительному содержимому.

- Спасибо… - поблагодарил сторож.

Далия внимательно вгляделась в лицо Гринча – обыкновенное, чуть вытянутое, неуловимо плоское лицо неизбалованного судьбой человека средних лет – и убедилась в том, что ее «домашняя заготовка номер два» тоже работает. Как по волшебству – хотя какое тут волшебство, обыкновенный аптечный сбор общеукрепляющего и усыпляющего назначения пополам с алкоголем – физиономия сторожа разглаживалась, и тревоги постепенно улетучивались… Роджер, учуявший в составе содержимого фляжки валерьянку, требовательно напомнил о себе. Далия поискала, во что бы налить котику, потом пожертвовала носовой платок, смочила краешек в настойке. Роджер поймал тряпку в полете и набросился на нее… как настоящий кот на обыкновенную валерьянку.

- Я, пожалуй, возьму еще и эти книги, пока их никто не перехватил, - указала мэтресса пальчиком на груду книг, сваленных в правом углу читального зала, за столом, откуда библиотечные барышни одаривали читателей улыбками, фолиантами и напоминаниями не шуметь и не жрать, в конце концов, в библиотеке.

Гринч – еще толком не уяснивший сути происходящего, но уже чувствующий, как за его спиной расправляется пара крыльев, согласно кивнул. Прошел мимо камина, поднялся на галерею, запер форточку. Чуть не наступил на счастливого Роджера, с экстатическими воплями гоняющего по галерее белый платок мэтрессы, посмотрел вниз…

Преувеличенно осторожно спустился по лесенке и деликатным покашливанием попытался привлечь внимание мэтрессы Далии. Та как раз вышла из-за стола выдачи, споткнулась об упавшую на пол книгу, подобрала ее, сунула подмышку, и, не переставая читать уже открытый толстый фолиант, пыталась на ощупь найти свой рабочий стол.

- Мэтресса Далия… Вы извините, что я вас отвлекаю…

- Мм… - Глаза Далии, не отрываясь, скользили по строчкам.

- А тот Необъяснимый Феномен, о котором вы говорили – он только нас касается, или еще кого-нибудь?

- А? Чего? Гринч, не отвлекайте меня – вы же видите, что я читаю.

Деликатность Гринча, пустившаяся в полет от успокоительного содержимого фляжки мэтрессы, была бы рада выполнить просьбу читательницы. Но долг у университетского персонала, как и у всех сознательных подданных Кавладорского королевства, всегда был превыше всего:

- Вы меня простите… Но, кажется, у нас в библиотеке труп. Лежит у камина.

- Мм? – отозвалась Далия. – Дело житейское…

- Вы думаете? А что же мне делать?

- ну… - мэтресса перевернула страницу и принялась пристально разглядывать некую таинственную схему. Которая, может быть, на самом деле была картой. А может – и диаграммой, но чтобы убедиться в своих предположениях, надо перейти по авторской ссылке к 219 странице, так что… - Гринч, вы напрасно беспокоитесь. Полежит – встанет и сам уйдет.

- Вы думаете?

- Несомненно.

- А я думал полицию вызвать.

Мэтресса как раз добралась до 219 страницы, но краем глаза заметила, что двести двенадцатая гораздо интереснее. Поэтому на слышащиеся в отдалении звуки отреагировала чисто формально:

- Ну, если вам так хочется…

- А может, он еще живой? Мэтресса, как вы думаете?

- Ну, я думаю, что… - Далия на секунду оторвалась от чтения. Взгляд ее, туманный от прочитанного, скользнул в сторону камина и его окрестностей. – Гринч! – завопила она. – В библиотеке труп!

- А я о чем говорю!

Далия – что было для нее крайне нехарактерно – не удостоила сторожа ответом; заложив пальцем нужную страницу, она, трепетно прижимая книгу к груди, сделала несколько осторожных шажков и, наморщив носик, посмотрела на лежащее перед камином тело.

- Гринч, - серьезно и деловито известила собеседника Далия. – Я сейчас упаду в обморок.

- Тогда, может быть, я заодно и кого-нибудь с медицинского факультета поищу? – предложил сторож.

- И побыстрее, будьте любезны… - умирающим голосом отозвалась алхимичка. Гринч бережно, под локоток, подвел мэтрессу Далию к своему стулу около входа в главный зал.

Усадил, схватил какую-то тетрадь с ближайшего стеллажа и несколько раз энергично взмахнул, чтобы к даме быстрее пришел спасительный воздух. Спустя десяток секунд Далия перехватила «опахало» и уверенным повелительным тоном велела Гринчу поторапливаться.

Бедняга сторож, пребывающий в крайне растрепанных чувствах, попросил мэтрессу подождать самую чуточку. Подхватил полы потрепанной мантии, на выходе еще раз, нервно сглотнув слюну, обернулся. Нет, не померещилось: у камина действительно лежал в странной, неестественной позе какой-то совершенно посторонний молодой человек. Даже с противоположного конца зала было видно, как рядом с ним расплывается темное пятно…

О боги… И откуда только берутся в обычной библиотеке странные трупы…

Гринч выскочил из библиотеки и мгновенно закашлялся, попав в полосу какого-то необыкновенно плотного утреннего тумана – у библиотечного сторожа, привыкшего к спертой душной атмосфере книгохранилища, за годы службы выработалась стойкая аллергия на свежий воздух. Увы, уделять внимание страданиям собственного тела не было времени. Долг звал, а жидкость, которой его угостила заботливая мэтресса Далия, придавала весьма специфическое ускорение – правда, с некоторым загибом на правую сторону, но это мелочи.

Старина Гринч побежал искать полицейского.

Приблизительно в то же самое время Роджер наблюдал – такова невероятность макроэргического пространства реальности – действительно Необъяснимый Феномен. Мир вокруг, благоухающий приятными звуками, вибрирующий упоительными запахами, переливающийся виляниями кончика хвоста и выпускающий коготки, вел себя очень странно. Попрыгав по лестничным перилам и каталожным шкафчикам, сделав отчаянную попытку пролезть в мышиную норку, выразив искреннее сексуальное восхищение доспехами, украшавшими галерею, Роджер от избытка чувств подпел только ему слышимой музыке сфер, вонзил когти всех двенадцати лап в деревянную мебель, потом резко, без разбега и лишних раздумий, решил полетать…

Потом пришлось поползать. Роджеру показалось отличной идеей ползать на спине, отталкиваясь лапами от осаждающих видений. Поиграл с солнечным зайчиком, поймал и проглотил комок книжной пыли. Потом около кошачьей морды материализовался вытянутый и вогнутый, пахнущий ночными улицами сапог. Рядом появился его ближайший родственник – тоже благоухающий коротким знакомством с лужицами на Малой Базарной площади и Сенном переулке – перешашшагнуул через Роджера, и пошел себе дальше… Если бы Роджер был алхимиком, он бы закричал, чтобы коллеги несли хронометры, готовальни и лупы, дабы достойно и как подобает зафиксировать всю изогнутость и невероятную загогулистость представшего перед ним явления. Но Роджер был обычным библиотечным котом, докой по части подвальных крыс и любителем свежих сливок, поэтому он только зафыркал и попытался цапнуть проходящие мимо сапоги. Подскочил, бросился, промахнулся, нарисовал когтем на ближайшем сапоге аккуратную царапинку, не удержался на расползающихся лапах, упал – прямо в объятия благоухающей валерьянкой Бесконечности…

Мэтресса Далия, сморщившись, еще раз посмотрела на труп. Боги, какая пошлость – труп в библиотеке! Как это похоже на примитивные фантазии брабансской романистки Фелиции Белль! И кому же, интересно, пришло в голову кого-то убивать – и почему обязательно в университетской библиотеке? Здесь почтенные алхимики, между прочим, работают! А для работы нужна ясная голова – тут Далия поправила прическу, гордясь тем фактом, что в степени ясности мышления ей нет равных; чистые руки… Или холодные ноги? – нахмурилась Далия, припоминая известный афоризм. Не вспомнила, и сочинила свой вариант. Ясная голова, острые карандаши, чистые блокноты и спокойные нервы. А как тут будешь спокойным, когда приходишь с утречка почитать пару книжек – и обнаруживаешь посторонний труп?!

Чтобы успокоиться, Далия прибегла к самому привычному способу – автоматически открыла первую попавшуюся обложку и заскользила взглядом по ровным строчкам рун.

Возможно, эта история имела шанс завершиться очень быстро. Ведь только и оставалось, что Гринчу – добежать до угла Университетского и Бумажного кварталов, броситься к стоящему там стражу правопорядка, сбивчиво, задыхаясь и захлебываясь волнением, изложить существо дела… Страж, несомненно, поспешил бы исполнить свой долг. А стражи Спокойствия Кавладора – это вам не какие-нибудь энтузиасты-иберрцы, занятые распитием кофе с каждой встречной блондинкой, и не лощеные стиляги-брабансцы, которые идут в полицию ради красивой формы… Полицейские Кавладорского королевства – ого-го, на семь локтей в землю зрят, ложь за лигу чуют, порядок всеми силами бдят…

Но речь не об этом.

Речь о том, что Ницш, полицейский, стороживший порядок в Университетском квартале, провел бурную ночь. Не подумайте ничего аморального: бурное времяпрепровождение Ницшу обеспечил пьяный возчик, который не только упился сам до последнего градуса, но и кобылу свою попотчевал чем-то, от чего бедное животное прошлось на передних копытах, отбивая задними ритм национального гимна.

Проведя ночь в выяснениях, что кто пил, кто здесь лошадь, и почем нынче овес в Занзибаре, Ницш весьма скептически отнесся к рассказу, который бедняга Гринч, сам того не желая, сопроводил слабым ароматом спиртного.

Так или иначе, в университетскую библиотеку Гринч возвратился в компании с полицейским, чувствуя себя арестантом и даже, в какой-то степени, каторжником.

Переступив порог читального зала одновременно со звоном университетских часов, пробивших четверть десятого, Гринч несколько минут стоял, не в силах произнести ни слова. Наконец-то пришли библиотекарши – это хорошо. Сам еще не появился – это тоже неплохо. Мэтресса Далия, уткнувшаяся в потрепанную то ли тонкую книжицу, то ли толстую тетрадку, зачем-то допустила в читальный зал читателей – что ж поделать, мэтресса умная, ей виднее, зачем она это сделала…

А вот то, что труп, лежащий у камина, куда-то пропал, явно – даже такой не слишком ученый человек, как Гринч, это понимал – было плохо.

Расследование настоящего преступления обычно начинается с обнаружения тела, выяснения обстоятельств перехода бывшего обладателя тела из состояния А (живой, дышит, разговаривает, действует) в состояние В (не дышит), С (не разговаривает), D (не действует) или Е (не живой, хотя пытается). Потом следует проверка алиби у подозрительных лиц, и только по прошествии всех предыдущих стадий твердая карающая рука закона волочет трепыхающегося, но придавленного бременем вины и доказательств преступника в темницу. Следует отметить, что расследование происшествия в университетской библиотеке изначально пошло совершенно по другому пути.

Расследование началось с того, что Ницш оттащил упирающегося и хватающегося за косяки Гринча в кутузку. Официальная версия – чтобы проспался и дал правдивые показания о том, что и почто пил на рабочем месте. Библиотечные дамы в лице госпожи Лейлы, Труамины, Клотильды и Лизон проводили Гринча неодобрительными взглядами; впрочем, они почти тут же забыли о его существовании, сосредоточившись на выдаче стопок книг, толстых научных журналом и свитков пергамента алчущим алхимикам. О Гринче пожалел только верный полосатый Роджер – котяра мяукнул сторожу на прощание. Правда, положа руку на сердце, надо признать, что в этот момент Роджер находился не вполне в собственной шкуре; выгрызенная из платочка Далии валерьянка обрядила котика в балетную пачку, водрузила на лапки пуанты и сподвигла на исполнение знаменитой сарабанды из «Утиного болота». Станцевав за каждого из шести утят, Роджер притомился и застонал – впрочем, Гринч, не зная о балетных успехах своего ночного напарника, обрадовался и умильно пообещал напоить кота сливками, если когда-нибудь сам вернется с каторги.

Второй этап в расследовании преступления был также, хоть и закономерен, но весьма неординарен по исполнению. По Университету и прилегающему кварталу поползли слухи.

До ресторации «Алая роза» слухи доползли к концу унылого и печального завтрака.

Начало лета в Университетском квартале вообще было очень траурным временем года. Завтраки в «Алой розе» существенно отличались от вечерних приемов пищи в этом же заведении. Не проснувшиеся или не проспавшиеся студенты хмуро клевали – кто носом, кто бутерброды с чахлым сыром, настраиваясь на то, как поэтично и вдохновенно будут врать о причине отсутствия знаний на грядущем экзамене. Пожалуйста, не подумайте, что чахлый сыр в бутербродах был доказательством скаредности хозяйки ресторации, или, еще того страшней – свидетельством низкого уровня ее кулинарных талантов. Наоборот: Напа Леоне студентам сочувствовала и специально подсушивала сыр и позволяла ему покрыться зеленоватой корочкой, чтобы потом накормленные ею школяры могли врать о своей несчастной жизни гораздо, гораздо убедительнее.

Дверь распахнулась, и, в очередной раз забыв о необходимости спускаться по ступенькам узкой шахтной лестницы, в ресторанчик спикировала мэтресса Долли.

Охнула, с трудом поднялась, поправила сползшие на лоб рыжие кудряшки, отряхнула юбку, покряхтела, разгибая спину и оповестила всех присутствующих:

- Слышали? В библиотеке обнаружили труп!

Последовала секунда всеобщего замешательства.

Потом кто-то из группы студентов, понуро и тоскливо набивающих желудки, с надеждой спросил:

- Чей? Мэтра Люмуса? Вот уж не ожидал такого финала! Неужели старик дочитался фолиантов…

- Скорей, донюхался…

- Или это мэтр Баро?

- Или мэтр Никант? – с горячей надеждой поинтересовался студент-историк.

- Нет-нет, - немедленно возразила мэтресса Долли. – Вы не поняли. Там, кажется, кого-то убили!

- Да ну! – воспрянули духом студенты. Предположения посыпались как песни из влюбленного эльфа. - Так, значит, мэтра Никанта! Или мэтра Каспара? Мэтрессу Николетт? Мэтра Жозе?

- Господина Бургвайссера?

- Ты чё? Зачем кому-то понадобилось убивать Бургвайссера, он же всего-навсего торгует мантиями?

- И что? Я ему должен шесть серебряных монет. Вдруг отдавать не придется?

- Так кого же убили в библиотеке, мэтресса Долли? – посыпались вопросы студентов. Мэтресса Долли, Ученый Секретарь Университета, нетерпеливо отмахнулась:

- Еще сама не знаю. Меня известили, что кого-то задержали до выяснения обстоятельств. Вот, бегу узнавать подробности. – Мэтресса, кряхтя, поспешила к выходу.

Студенты задумчиво надкусили по последнему бутерброду. Пожевали, подумали.

- Ну что, - подал голос один. – Сбрасываемся?

Остальные хором согласились.

- Если не на похороны старику Никанту, - заметил другой школяр, пересчитывая медяки в тощем кошельке. – Так отметить сдачу экзамена.

- Это святое дело – выпить за успех! – прочирикал третий студент, оптимист-первокурсник. Его поправил старший, более опытный коллега:

- Не сглазь. Лучше настройся на то, что пить придется с горя…

Во время этого разговора под буйной каштановой шевелюрой, украшавшей голову Напы Леоне, проходил следующий вычислительный процесс.

Известно: в библиотеке труп.

Известно также: в библиотеку с самого рассвета рвалась мэтресса Далия.

Следовательно… Следовательно…

Напа ворвалась в кухню, срывая с себя фартук. Крикнула помощнице – блёклой девице с романтичным именем Полин, идеальному дополнению к кухонной утвари и тестозамешивающей машине, чтобы доваривала куриный суп и не забыла порезать овощи к обеду.

- А вы куда?

- В Министерство Спокойствия ! – на ходу ответила Напа.

Тело, запущенное вниз по мостовой, набрало солидный запас инерции. Напа Леоне, тяжело отдуваясь, стучала каблуками сапог, стараясь, чтобы ее коротенькие ножки догнали ее же корпус. Хорошо, что бежать пришлось под горку; чтобы успокоиться, гномка принялась высчитывать, с какой скоростью она бежит. Высчитала, и только успела удивиться, что, оказывается, обогнала среднестатистическую лошадь, не успев затормозить, во что-то врезалась.

Дежурный, охраняющий вход в Министерство Спокойствия, взвыл. Напа принялась извиняться, но увы – ее вежливость встретила крайне холодный прием.

- Что здесь происходит? – поинтересовался господин, который вышел из остановившейся перед Министерством кареты.

- Попытка покушения, - прохрипел пострадавший.

- Господин министр! – с волнением прокричала Напа, бросаясь к выходящему из кареты. – Господин министр! Она ни в чем не виновата!

- Кто? – уточнил министр Спокойствия Жорез Ле Пле. В его темных глазах читалось легкое удивление.

- Мэтресса Далия! Улики могут быть против нее, но я знаю – на самом деле она ни в чем не виновата!

- В чем именно она не виновата? – переспросил министр Спокойствия.

- В убийстве! – торопливо пояснила Напа, начиная негодовать. – Я уверена – она этого не делала! Она не могла!

- Думаете, ваша знакомая на такое не способна? – отстраненно-вежливо спросил Ле Пле. Напа энергично замотала головой.

- Мэтресса Далия способна абсолютно на ВСЁ, господин министр. Но я в нее верю, она бы никого не стала убивать!

- Она бы поручила это дело вам, - язвительно прохрипел дежурный, обиженный гномкой. Господин Ле Пле перевел очень внимательный, немигающий и суровый взгляд на случайного свидетеля их разговора. Дежурный мигом вспомнил о служебном соответствии и сделал героическую попытку придать себе мужественный, независимый, а главное – спокойный и степенный вид.

Напа же поспешила вернуть внимание господина Ле Пле к себе:

- Господин министр, пожалуйста, не спешите отсылать Далию на каторгу! Пожалуйста! Она хорошая! Она законопослушная! Она каждое утро целых пять минут чтит Уголовный Кодекс! – с отчаянием в голосе оправдывала свою научную предводительницу маленькая гномка.

Министр солидно, со знанием дела похмыкал и ответил:

- Думаю, что я поручу разбираться в деле мэтрессы Далии своему лучшему специалисту.

- Вы ее не четвертуете? – с робкой надеждой спросила Напа. Жорез Ле Пле отрицательно покачал головой:

- Не думаю, что я сделаю это.

Про себя министр Спокойствия добавил: «Еще чего! Буду я кого-то четвертовать, когда в министерстве без дела шатается дюжина штатных палачей!» Напа же, истолковав заявление министра как повод для обретения Спокойствия, еще раз быстрым речитативом перечислила достоинства Далии, и, получив порцию заверений, что господин Ле Пле во всем разберется, поспешила обратно, в «Алую розу».

- Вызовите ко мне Клеорна, - велел Жорез Ле Пле дежурному.

- Слушаюсь, господин министр.

- Кто свободен из штатных магов-менталистов?

- Сожалею, господин министр. Согласно вашему приказу все отправились в Аль-Миридо, обеспечивать безопасность встречи на высшем уровне.

- Но хоть кто-нибудь из магов сейчас в штаб-квартире присутствует?

- Только мэтр Лео.

- Не самый лучший вариант…. Но пока не освободятся другие, путь он поможет Клеорну допрашивать свидетелей.

- Слушаюсь, господин министр.

- И передайте моему заместителю, что я жду его в своем кабинете для объяснений – почему предполагаемый преступник уже известен, даже имеются доброхоты, готовые утверждать, что она ни в чем не виновата, а состав преступления до сих пор не выяснен?!

Дежурный в панике задергал носом, пытаясь сообразить объяснение, хотя бы отдаленно похожее на правду.

- Плохо работаете, плохо!

- Будем стараться!..

Раз уж важнейшая стадия, выявление подозреваемого, наступила столь быстро и успешно, следовало всячески закрепить успех расследования. Господин Клеорн и мэтр Лео получили весьма недвусмысленные намеки действовать, действовать, действовать…

Приблизительно в то же самое время, когда заботливая Напа Леоне стартовала из «Алой розы», чтобы как можно быстрее убедить начальника Департамента Безопасности в невиновности Далии, мэтресса… как бы это сказать поделикатнее, почувствовала настоятельную необходимость отозваться на зов природы.

Мэтресса Далия, поглощающая библиотечные новинки практически с рассвета, честно собиралась сделать небольшой перерыв где-то ближе к десяти часам утра. Она даже подошла к выходу из читального зала, где довольно долго стояла, с полным самозабвением переворачивая страницы читаемой книги. Мэтрессина природа при этом смущенно мялась, не в силах справиться с основными инстинктами дипломированного алхимика. Наконец, не выдержала госпожа Лейла, старшая библиотекарша - дама, приятная во всех измерениях.

- Давайте книгу, мэтресса. Вы же знаете правила – из читального зала выносить литературу не положено.

- Сейчас, сейчас, - отмахнулась Далия, дочитывая абзац.

За абзацем последовал следующий. И еще два. И еще четыре страницы.

Наконец, зрелище подтанцовывающей мэтрессы вывело библиотекаршу из себя. Лейла оторвалась от своего поста на выходе из читального зала, подошла и резко захлопнула книгу, которую читала Далия. Руки мэтрессы Далии рефлекторно дернулись, чтобы покарать святотатца, осмелившегося вмешаться в процесс книжного алхимического насыщения:

- Что это вы делаете! Я страницу не запомнила! Ой… Вы ее посторожите, правда?

- Правда, правда, - являя бесконечное терпение, пообещала Лейла. Мэтресса уже бежала в направлении дамской комнаты.

Расправившись с природой, Далия сполоснула руки и лицо холодной водой, посмотрела на свое отражение в казенном пыльном зеркале, поправила выбившийся из прически локон, и вдруг услышала странные звуки.

Далия прислушалась.

Звуки действительно были странными.

И раздавались, что было совершенно невероятно, из одной из пяти закрытых туалетных кабинок. Что за напасть? Здесь, в библиотеке? Кто посмел заниматься в университетском книжном святилище чем-то еще, кроме чтения?

Перехватив для храбрости рукоятку верной лупы, мэтресса подошла к ряду закрытых дверец, определила, из-за которой звуки слышнее всего, и осторожно, притворяясь зимним сквозняком, толкнула ручку.

В кабинке обнаружилась – кто бы мог подумать! – связанная по рукам и ногам Изольда. Увидев Далию, девица попыталась что-то прокричать, но, к счастью, ее рот был плотно заткнут кляпом.

- О боги! – воскликнула мэтресса и бросилась развязывать несчастную. – Изольда! Что с тобой случилось?

Изольда еле дождалась, когда Далия развяжет ей руки, вытащила изо рта тряпку и разрыдалась:

- Меня пытались убить!

- Правда? Здесь? Сейчас?

- Не сейчас, а раньше! Я почти полчаса кричу и бьюсь головой об стену, но никто не приходил! Не приходил, хотя я пыталась стучать, пыталась кричать, звать на помощь! Это было ужасно!

- Ужасно, - согласилась Далия. С сомнением посмотрела на веревку, которой была связана самая знаменитая из глупых и красивых студенток Университета. Веревка была на диво прочной. И узлы, с которыми с некоторым трудом справилась Далия, весьма профессиональные. Обычно, если верить разведданным госпожи Гиранди, которая всё в Университете про всех знала, связывали Изольду исключительно понарошку…– А кто ж тебя связал?

- Ах, я не знаю! – еще громче зарыдала Изольда. Впрочем, на опытный взгляд Далии, девица начала успокаиваться: умывшись, она принялась пристально рассматривать себя в зеркале. Если любуется собой – значит, все не так плохо; жить будет. Изольда пошмыгала, извлекла из-за корсажа ярко-розового платья крошечный ажурный платочек и принялась вытирать расплывшуюся краску вокруг глаз: - Я пришла сюда, зашла туда…

- А потом появился он, - подсказала Далия, слышавшая несколько типовых Изольдиных историй.

- Я как раз вышла, поправляла мантию – о, Далия, как вы, алхимики, можете носить это кошмарное одеяние! Оно абсолютно бесформенно, ворот сбивается куда-то на спину, в рукавах запутаешься, полы не кружатся…

- Гм, Изольда… - заинтересовалась мэтресса. – Не хочешь ли ты сказать, что тоже носила мантию?

- Конечно! – возмутилась студентка. – Иначе меня в библиотеку не хотели пускать! Пришлось напялить на себя это убожество… Хотя это совсем не мой стиль, не мой фасон, скроено кое-как…

Мэтресса сложила руки на груди. Посмотрела на Изольду. Скептически фыркнула.

- Странная история. И что случилось потом, когда ты поправила мантию?

Изольда пожала плечами.

- А потом я оказалась в кабинке, связанная, и никто не пришел ко мне на помощь.

Мэтресса Далия похмыкала. Решительно остановила Изольду и развернула ее к зеркалу.

- Посмотри, - велела алхимичка студентке. Та посмотрела на их отражения. Похлопала ресницами. – Ничего не замечаешь?

Робкая морщинка пробежалась по гладкому лбу Изольды.

- Ты покрасила волосы? – с сомнением предположила девушка. Мэтресса обиделась.

- Смотри ниже.

Взгляд студентки переместился в указанном направлении. Секунду спустя девушка начала поправлять декольте нарядного платья - с явной гордостью от того, что мэтрессе в этом отношении похвастаться нечем. Ни платья, ни декольте, всё, что ниже шеи закрыто черной мантией…

- Ну? – требовательно спросила мэтресса, которой надоело следить за прихорашиванием Изольды. – Где ж твоя мантия?

Изольда в панике начала себя обшаривать.

- Ой! Меня изнасиловали! – запричитала она.

- На твоем месте я бы не стала обольщаться, - с сомнением покачала головой Далия. – Вот мантию спёрли, это да.

- Нет! – заверещала Изольда. Поднесла руки к прелестному ротику – краем глаза любуясь на свое отражение. – Что мне делать! Как я буду жить, опозоренная! Теперь ты обязан на мне жениться!

- Прости? – поразилась Далия. На всякий случай огляделась по сторонам. – Это ты с кем сейчас разговариваешь?

- Да не с тобой, конечно же. Я репетирую.

- Ладно, не буду мешать…

Пристроив на край умывальника бывший кляп и аккуратно свернутую веревку, Далия, с трудом пряча улыбку, поспешила вернуться в читальный зал. А Изольда, после нескольких попыток добившись идеальной позы, выскочила из дамской комнаты, прошлась по библиотечным коридорам. Поднялась на второй этаж. Стоя на площадке парадной лестницы, отметив приближение какого-то господина серьезной наружности, Изольда претворила в жизнь задуманное.

- Ах! – закричала она. Так как господин – при ближайшем рассмотрении обнаружились обширная лысина и бегающие глазки, средний рост, немолодой возраст и весьма посредственный доход, - не поспешил отреагировать, Изольде пришлось повторить погромче: - Ах! Что же мне делать! Спасите! Спасите!

И картинно потеряла сознание.

Здесь надо подчеркнуть, что особым умом Изольда никогда не блистала. Поэтому ничего удивительного, что «потеряв сознание», девушка не удержалась на лестничной площадке и чувствительно прокатилась вниз, насчитав сорок шесть ступенек и набив взаправдашнюю шишку.

Увы, травма Изольды оказалось напрасной: вместо того, чтобы услышать зов прекрасной девы о помощи, господин отреагировал на оклик другого человека. Тот господин разве что на лбу не имел подписи «служу Спокойствию Кавладора»: официального вида представительный усач в сером неброском мундире, сопровождаемый двумя младшими сотрудниками, плечистым и недотепистым, ненавязчиво вышел из облачка телепорта. Усач придирчиво и оценивающе осмотрелся по сторонам, вследствие чего все более или менее уполномоченные лица подтянулись и поспешили соответствовать занимаемой должности. Так что Сам, директор университетской библиотеки, вместо того, чтобы подхватить падающую Изольду, бросился навстречу официальному господину – не сказать, чтобы распахнув объятья и подвизгивая от радости, но наверняка намочив подштанники и сдавленно постанывая в ожидании служебных неприятностей.

Господин Клеорн осмотрелся по сторонам, по привычке составляя план-конспект для будущего официального отчета. Так-так-так… Помещение стольки-то кубических локтей объемом, потолки высокие, стены обшиты деревянными панелями, на восточной стене портрет неизвестного с гусиным пером за ухом и чернильным пятном на носу, на западной стене – портрет неизвестной с тремя хорями; в северном углу доспехи (современная пелаверинская подделка под старинную гномскую работу). Помещение имеет прямое сообщение с лестницей, у подножия которой лежит труп молодой симпатичной барышни лет девятнадцати на первый взгляд и двадцати четырех на второй, в ярко-розовом шелковом платье с кружевами. Причина смерти барышни… Господин Клеорн подошел поближе.

Изольда застонала.

Клеорн нахмурился. Обернулся к своему спутнику недотепистой наружности.

- Мэтр Лео, ваше мнение?

Мэтр Лео с трудом высвободил руку, которую ему с приветственным оскалом тряс директор библиотеки и подошел ближе. Просканировал Изольду и кратко резюмировал:

- Вполне половозрелая самочка. Прикус правильный, круп, ноги и кожные покровы ярко выраженных дефектов не имеют. Можно спаривать…

Господин Клеорн пошевелил усами и напомнил (видят боги, уже в десятый раз за утро!), что от мэтра Лео требуется чуть больше рвения и чуть меньше физиологии. Мэтр Лео поспешил извиниться:

- Простите, простите, я, как всегда, увлекся…

- Скажите просто, мэтр Лео: живая она или нет? Может, зомби? Вампир? Призрак особо плотной эктоплазматической природы?

Придерживая пострадавшую голову, Изольда молча перевела замутненный взгляд с одного господина на другого, а от него – на третьего.

- Живая, конечно же, – удостоверил мэтр Лео.

Господин Клеорн расстроился. Велел плечистому охраннику позаботиться о пострадавшей. Повернулся к директору библиотеки и вежливо выразил готовность осмотреть то тело, предположительно мертвое, из-за которого его вызвали на место преступления.

Директор, который прибыл на рабочее место буквально за четыре минуты до появления господ из Министерства Спокойствия, еще не успел ознакомиться с последними известиями подотчетной ему библиотеки, рванул с низкого старта одновременно в шести направлениях. Господин инспектор желает тело? Господин инспектор его получит, даже если директору придется самому умереть ради этого!

- Тело! – закричал на весь читальный зал господин директор с самого порога. – Дайте тело!

Библиотечные дамы, оживленно обсуждавшие за столом выдачи новости (помолвку Жаннет, скандал в опере, кавалера Клотильды, новый сорт сдобы в пекарне на углу), от удивления проглотили языки. Рудольфус, очень серьезный студент с медицинского факультета, на секунду отвлекся от чтения и строго посмотрел на пробегавшего мимо запыхавшегося директора. Но тут рядом с ним плюхнулся держащий в руках тонкую книжицу алхимик,– мужчина лет тридцати с небольшим, сухощавого телосложения, в дурно сидящей мантии, - и оглушительно чихнул. Рудольфус переключился на него, суровым презрительным взглядом пытаясь просверлить мозг соседа и вложить ему в голову нехитрую мысль, что утирать нос рукавом неприлично, неэстетично, негигиенично и вообще не подобающе для высокого знания алхимика.

- Чего вы стоите?! – возмутился директор. – Здесь полиция! Здесь трупы! Здесь дамы!

- Здесь библиотека, - строго поправила зарваршееся начальство госпожа Лейла. И постучала ногтем по табличке с огромными золочеными рунами «ПРОСЬБА СОБЛЮДАТЬ ТИШИНУ».

- Дайте труп, - сдавленным шепотом проорал директор, подбегая на полусогнутых к своим подчиненным. Некоторые посетители проводили его туманными взорами. – Где он?

- Кто? – хором спросили Клотильда и Труамина. Лизон, библиотекарша на испытательном сроке, на всякий случай промолчала (ее маменька уверяла, что так она гораздо привлекательнее выглядит), приосанилась и затрепетала глазками.

- Труп! Тело! Покойник! Сторож! Где ночной сторож? Почему меня не известили сразу же! – возмущался директор. Госпожа Лейла почувствовала необходимость успокоить Самого; путем нехитрых маневров невысокий директор оказался приперт спиной к стеллажу с новейшими библиотечными поступлениями и придавлен бюстом своей заместительницы.

- Гринча отвели в участок. Пил и спал на рабочем месте, - объяснила Лейла. Клотильда добавила, в восторге всплеснув руками:

- Был та-акой скандал, когда полицейский выводил его отсюда…

- А труп? – осторожно поинтересовался директор. Бюст госпожи Лейлы произвел качественный утешительный эффект: директор начал рассуждать почти здраво.

- Никакого тела не было, - отмахнулась Труамина, отвлекаясь на выдачу подшивки газеты «Философская правда».

- Уверены? – прозвучал за спинами библиотечных дам незнакомый голос.

Дамы резко развернулись, и, как по команде, дежурно и дружно улыбнулись степенному усачу и молодому человеку, порядком напоминающего подростка-спаниеля.

- Мое имя Клеорн, я провожу расследования, - отрекомендовался усатый представительный сыщик. – А это мэтр Лео, мой временный помощник.

- Гм… да… привет-привет! – поздоровался Лео. Клотильда и Труамина, библиотекарши со стажем, скользнули придирчивыми женскими взглядами по потрепанной, в пятнах паутины, мантии мэтра и с отчаянной смесью материнского терпения и фальшивого девичьего восторга сказали, что очарованы знакомством.

Тем более, что молодой маг, по виду – стопроцентный недотепа, действительно вызывал симпатию. Правда, создавалось стойкое впечатление, что Судьба посмеялась, вместив в человеческое тело характер и общее мироощущение добродушного пса. Карие глаза, патлатая головушка, пританцовывающие от избытка радости от окружающего мира лапы, задорно виляющий хвост… Он совершенно не был похож на привычный образ служащего Министерства Спокойствия. Казалось, мэтр Лео просто решил поиграть в «сыщики и воры»; и сейчас с вполне понятным любопытством оценивал красоты библиотечных дам, раскланивался с каким-то знакомым в читальном зале, приглядывался к корешкам книг…

- Вернемся к трупу, - призвал работников библиотеки к порядку господин Клеорн. Библиотечные дамы мигом повернулись к сыщику, и тот на секунду нахмурился, почувствовав, угадав, учуяв спинным своим мозгом, что сейчас библиотекарши коллективно составляют его собственный портрет: мужчина лет тридцати пяти, заметно выше среднего роста, чуть плотнее, чем просто среднего сложения, руки-ноги на месте, голова имеется… Да какая голова! Геометрически правильный овал лица, взгляд изучающий и пронзительный, пышные усы аккуратно подстрижены, кончики закручены вверх…

На самом деле Клеорн, увы, ошибался. Клотильда и Лизон нашли его внешность непримечательной и скучной, Труамине, правда, понравилось, что Клеорн еще не окончательно облысел, но серый официальный мундир ему совершенно не идет, только и всего…

- Ах, господин Клеорн! Мне кажется, вас неправильно информировали! – всплеснула руками госпожа Лейла. – Никакого трупа в библиотеке не было! Понимаете, наш сторож…

- Почему это не было?

Все дамы и господа мигом обернулись к тому, кто так неосмотрительно нарушил конфиденциальность их беседы. Стоящая у ближайшего стеллажа мэтресса Далия перевернула очередную страницу.

И следующую.

И следующую.

И следу…

Многоопытная госпожа Лейла не выдержала:

- Что вы такое говорите, мэтресса! Никакого трупа не было! Гринч выпил, вот ему и привиделись всякие страсти!

- Нет, - весомо не согласилась мэтресса Далия. Из-за того, что уважаемой мэтрессе приходилось читать, думать и говорить одновременно, каждая фраза звучала на редкость размеренно и убедительно. – Труп был.

- Был труп?!

- Ну да. Я сама его видела. – И, в ответ на вежливую настойчивую просьбу Клеорна, махнула рукой, указывая направление. – У камина лежал. Вот так.

Далия (не выпуская книгу из рук и не отрываясь от строчек), коротенько изобразила внешний вид искомого объекта.

- И кровь под ним такой черной лужей растекалась…

До Лизон, наконец, дошло, и она завизжала.

Остальные библиотекарши мигом шикнули на нарушительницу спокойствия и постучали по табличке с просьбой соблюдать тишину.

Лизон снова взвизгнула – теперь уже гораздо тише.

Дальнейшее развитие событий напоминало знаменитые фносские трагедии. В центре – усатый протагонист Клеорн с недотепистым спаниелеобразным альтер-эго на поводке. Рядом заламывающие руки плакальщицы (по крайней мере, Труамина действительно имела привычку щелкать пальцами от волнения, а Клотильда всхлипывала и шмыгала от избытка чувств). На заднем плане читатели: штук двадцать готовящихся к зачетам и экзаменам студентов, два книгожертвователя и тридцать девять облаченных в черные мантии алхимиков. Из звукового сопровождения – оглушительные, хотя и редкие чихи алхимика-оригинала. И в центре всего действа, небрежно опираясь на каминную полку, воплощением какого-то профильного божества или, еще вернее, Изначального Абсолюта – мэтресса Далия, в строгой черной мантии, с мистически отсутствующим выражением лица и книгой в руках.

Глаза мэтрессы так и бегали по строчкам, так и бегали…

Вот инспектор Клеорн останавливается перед камином. Скептически шевелит усами, рассматривая следы сажи. Проверяет большим клетчатым носовым платком какое-то темное пятнышко на полу.

Скажем правду: в этот напряженный момент господину директору, которого заинтересовавшаяся поисками трупа госпожа Лейла продолжала придавливать частью себя, стало очень-очень жарко и хорошо-о…

- Мэтр Лео! – окликнул Клеорн. – Что вы об этом скажете?

Мэтр Лео отвлекся от листания взятой с полки книжки. Подошел. Тоже смахнул с пола подозрительную капельку. Попробовал на язык (все дамы, кроме погруженной в книгу Далии, собрались падать в обморок).

- У, свежачок-с!

- Кровь! – выдохнула Клотильда, горячая поклонница сочинений Фелиции Белль.

- Чернила! – возмутился Лео. Лизон от избытка чувств упала в обморок.

Господин Клеорн похмыкал, выпрямился, еще раз осмотрел камин и пол рядом.

- А еще чего-нибудь не приметили? А? Я вас спрашиваю, барышня! – Клеорн на всякий случай пощелкал пальцами над ушком Далии. Далия не прореагировала.

Госпожа Лейла поспешила прийти на помощь (отдавленный директор стек счастливой лужицей на пол).

- Мэтресса – видный сапиенсолог нашего Университета, - шепотом пояснила она Клеорну. – С алхимиками, особенно теми, которые поумнее, надо действовать вот так.

И, демонстрируя высокую квалификацию, подошла к Далии и положила ладошку на читаемую страницу.

- Чего еще? – недовольно буркнула Далия.

- У вас господин следователь спрашивает, не видели ли вы чего-нибудь еще? Не слышали ли? Расскажите, что случилось, мэтресса Далия! Мы просто умираем от волнения! – Проговорила госпожа Лейла голосом, которым терпеливая коза разговаривает с непослушным, но любимым козленком. По крайней мере, в детских спектаклях козы и их дети разговаривают именно так. - Скажите же, что случилось здесь утром?

Мэтресса Далия пожала плечами, скривила губу, демонстрируя полную степень недоумения, и сделала попытку сбросить ладошку Лейлы с читаемого текста. Не вышло – госпожа Лейла работала в библиотеке пятнадцать лет и действительно знала, как обращаться с алхимиками.

После второй неудачной попытки Далия поняла, что дешевле ответить:

- Что именно вас интересует?

- Вы начните с самого начала, расскажите все, что делали, видели и слышали, а потом мы разберемся, - посоветовал Клеорн.

- Ну… Всё – так всё. Утро. Проснулась. Пришла сюда. Сначала я взяла Вестник Буренавского Круга Толкователей и Объяснителей. Потом листала периодику. Потом была статья Гаспарагуса «К вопросу о флуктуации модификаций интеллектуальности». Потом здесь бегали. Хрипели. Храпели. Прикладная экзистенциалика. Сквозняк. Загадки и проблемы гносеологии. Но это был Гринч. Потом часы. Теория Дрейфуса-Ланге и комментарии Вон Ли Чонга. Сильный сквозняк. «Офелин, или Убийца поневоле». Парадокс Ландонтена. Вычисления кривизны орбиты Нимфалиды и радиуса периферических спутников пояса Гюнь-Гюнь-Тюа. Завещание. Снова Гринч, на этот раз с Роджером и необъяснимым феноменом. Потом тело. Лужа. Обморок. Опахало. Гринч на факультет и угол. Потом… - глаза мэтрессы, обращенные вглубь нафаршированной свеженькими воспоминаниями головы, чуть затуманились. Библиотекарши, зачарованные рассказом, ловили каждое слово, будто мэтресса вещала им священное откровение. Клеорн слушал, хмурясь с каждой фразой. – Потом была пустыня и сокровища. Почерк и стиль соответствуют. Потом статьи Прибылова-Захватского о побудительной силе инстинктов, потом я споткнулась, потом… м-м… Систематика и генезис логопеталей, потом Бухтияр-заде о проблеме апперцепции и конфабуляции в современной литературе, потом «Жизнеописание и подвиги Ван Ниира, Великого Ллойярдца», потом Сабакенцци, теория социальной эстетики, потом… Потом Изольда и стоны в туалете, потом «История эльфийских розыгрышей», эпизоды с 151 по 299… Рассказать Напе о десерте из жженого сахара, написать в Уинс-таун Питбулю, дойти до сухого колодца и копать до последнего, забрать белье и скатерти из прачечной, трубочист стучит дважды, отнести туфли в починку, купить новый магический фонарь, а лучше три, про запас… Хотя по поводу хронологии я теперь не уверена. Что еще вас интересует?

Слушавшие Далию дамы и господа с трудом перевели дух.

- В таком случае не мешайте. Я читаю, - припечатала Далия и снова вернулась к чтению.

Господин Клеорн утер выступивший на лбу пот, подумал мельком: «Кошмарная женщина! Поистине кошмарная!». Затем, являя профессиональную выдержку и не менее профессиональные садомазохистские наклонности, отважился задать уточняющий вопрос:

- То есть, вы готовы свидетельствовать, что труп точно был.

- Был.

- А…

Только собрался Клеорн получить, наконец, ответ, каков из себя был тот труп в библиотеке, как вмешался еще один препятствующий фактор. Фактор этот уже давно стоял неподалеку, переминаясь с ноги на ногу и всячески пытаясь или подслушать, или привлечь к себе внимание. Наконец, ему (фактору) это удалось.

- Простите, инспектор, - осторожно проблеял нижний чин из Министерства Спокойствия. – Разрешите побеспокоить, инспектор…

- Ну, чего вам?

- Что делать с беглецами, господин Клеорн?

- С беглеца… Беглецами! – воскликнул Клеорн, и его усы поднялись в охотничьей стойке.

- Точно так! – козырнул охранник. – Вы давеча приказали никого из библиотеки не пущать, а оне вылезть пытались!

Господину Клеорну тут же был предъявлен нарушитель – высокий недокормленный юноша, в котором библиотечные дамы с оханьем опознали Рудольфуса.

- Да, я пытался сбежать, - с напускной уверенностью поправил очки на переносице Рудольфус. – Между прочим, у меня экзамен! Уже час идет! Меня вся группа ждет! У кого ж они все будут списывать?! Мне пора!

- Обойдетесь, - с удовольствием отказал Клеорн. – Пока не доведу расследование до логического завершения, никого из библиотеки не выпущу!

Эта фраза была сказана негромко, но с полным осознанием долга и необходимости служить закону.

Повинуясь каким-то загадочным флуктуациям, происхождение которых связывается некоторыми исследователями с необъяснимым феноменом так называемого Б-пространства, услышали реплику господину Клеорна совершенно иначе.

И секунды не прошло, как господин Клеорн обнаружил вокруг себя, над собой и на уровне собственных коленей около двух десятков относительно молодых физиономий с невинными улыбками.

- А вы справочку дадите? - подал голос один из обступивших Клеорна студентов.

- Какую справочку? – опешил следователь.

- Что нам нельзя отлучиться на экзамен по причинам внутренних служебных обстоятельств и ради торжества справедливости? – подсказал второй студент.

Рудольфус сделал попытку вырваться из кольца блокады.

- Мне на экзамен нужно! – с горячностью молодости взывал он к рассудку (хи!) и добропорядочности (ха!) препятствующих побегу однокашников. Однако прорваться через толпу студентов оказалось непросто.

- Так… - крякнул Клеорн. - Извольте-ка не мешать расследованию!

Студенты дружно, как по команде, отступили на четыре шага. Подумав, переглянувшись, сделали еще десяток шагов и скучковались за одним из столов.

Рудольфус неистовствовал. «Пустите меня! Я на экзамен хочу! На экзамен мне надо! Я наконец-то всё выучил!» и прочие уверения, что он ни в чем не виноват, были встречены равнодушным фырканьем Клеорна. Конечно же, решал про себя специалист Департамента Безопасности, желание удалиться с места вероятного преступления еще ничего не доказывает… С другой стороны… Тут один из школяров подскочил к господину Клеорну и шепотом поведал несколько подробностей из жизни студента-медика. Клеорн подкрутил ус. В свете только что полученных фактов он принял героическое решение задержать молодого буяна до выяснения всех обстоятельств.

Затем, к удивлению той части присутствующих, которой были плохо знакомы страсти и порывы загадочной алхимической души, Рудольфус взбесился. Очки его заблестели жарким драконовым пламенем, бледные, припорошенные книжной пылью щеки налились яростным румянцем, и Рудольфус со всех студенческих ног попытался с боем прорваться к выходу.

Увы, попытка прервалась, не успев начаться. Охранник, бдящий за Подозрительным Беглецом, сделал подсечку, Рудольфус упал на мэтра Лео, потом – на пол. Пленение Рудольфуса заняло буквально три секунды.

Но гораздо более интересные события произошли за те же три секунды в другой физической плоскости. Мэтр Лео, которого толчок Рудольфуса лишил равновесия, упал на стоящую поблизости Далию, едва не вырвав из рук алхимички читаемый том. К удивлению всех, мэтресса, вместо того, чтобы вскрикнуть, или испугаться, или уронить книгу, или сделать еще что-то алхимически бесполезное и по-женски нейтральное, ловко отправила мага в нокаут – перехватив книгу обеими руками, врезала в опасно приблизившуюся челюсть мага снизу вверх. Лео отлетел на пару шагов, перевернул стол и тяжело притормозил у стенного шкафа.

На голову несчастного мага посыпались книги.

Впрочем, мэтресса Далия всего этого не видела – она снова погрузилась в чтение.

Студенты отреагировали на фирменный алхимический удар мэтрессы бурными аплодисментами.

Клеорн подкрутил кончики усов. Похоже, господин Флавиус был прав: с подозреваемой действительно всё ясно. Осталось только разобраться с пострадавшим.

- Принести воды? – участливо спросила Клотильда, обмахивая несчастного мэтра Лео тонким платочком.

- Клотильда, что я слышу! – возмутилась Труамина. – Никаких напитков и еды! Мы же в библиотеке! – Труамина опустилась рядом, помогла пострадавшему магу положить голову на свои колени. Приложила к самой большой шишке пустую медную чернильницу. Лео ойкнул. – Больно? – участливо осведомилась Труамина.

Госпожа Лейла шикнула на своих помощниц – дескать, чем заниматься глупостями, лучше бы собрали книги с пола. Клотильда и Труамина ее не услышали. Наоборот. Клотильда завистливо поджала губки, расправила пышные юбки и попробовала переложить голову пострадавшего с колен Труамины на свои.

Труамина всячески старалась этому помешать.

Мэтр Лео, которому библиотечные дамы в ходе проявления своей заботы и участия прищемили уши, сделал попытку вырваться. Не тут-то было…

Студенты с нарастающим восторгом смотрели, как две библиотекарши отбирают друг у дружки мужчинку, начали делать ставки, кто победит. Попутно шепотом обсуждались вопросы: надолго ли упекут в кутузку Руди (потому как своей успеваемостью он портит картину академических задолжностей всей группы); кто ж все-таки убийца; кого ж, в конце концов, убили; интересно, заметили ли почтенные читающие мэтры, что вокруг происходит что-то странное (особенно вон тот, спящий над словарем); о чем так долго размышляет усатый шпик? Вы только гляньте: щеки раздувает, усами шевелит, глаза то к носу, то в разные стороны сводит-разводит…

Напряженная тишина библиотеки оказала стимулирующее влияние на пребывающую в центре событий (не морально, так физически) мэтрессу Далию. А впрочем, книга всё равно закончилась, так что имелась счастливая возможность ненадолго прервать читательный процесс и поучить жизни окружающих.

Здесь надо упомянуть о том, что среди новичков Университетского квартала, а иногда – даже среди почтенных мэтров Университета, находились любопытные, искренне не понимающие, почему мэтрессе Далии оказывает столь большое доверие Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл. Нет, всё на первый взгляд понятно: когда-то они оказались за одной партой на курсе невероятной статистики, потом закрепили знакомство, обеспечивая вычислительную базу дипломной работе Далии, потом Напа Леоне сдала Далии комнатку на верхнем этаже «Алой розы», потом Далия помогла Напе устроиться лаборантом на кафедру всё той же статистики… Всё это понятно. Но вот почему гномка так трепетно и внимательно прислушивается к некоторым советам мэтрессы? Гномы – это вам не грош с полтиной, они умные. Что такого может или умеет Далия (задавали в этот момент вопросы господа из Департамента Безопасности соседям мэтрессы по кварталу), что гномка ее уважает и ценит ее мнение?

Ответ мог бы дать мэтр Фриолар (еще один постоялец «Алой розы»), но, увы, отсутствовал в городе. Дело в том, что одной из прекраснейших (на гномий взгляд) черт Далии было то, что она патологически не могла смотреть на то, как другие предаются бездействию. Ничегонеделание, с точки зрения Далии, было преступлением. А уж если кто-то плевался от скуки в потолок, когда у самой мэтрессы дел было по горло…

Вера Далии в то, что каждый должен выполнять свое дело (обычно – из списка поручений, составленных самой мэтрессой) была крепче и увесистей гномьего молота.

Поэтому Далия с недоверием и легким раздражением уставилась на группу студентов, переговаривающихся за столом в середине читального зала. Подошла поближе. Поинтересовалась, что это они здесь делают.

- Мы пришли готовиться к экзаменам, мэтресса. А нас не выпускают.

- Сволочи, - сердитым шепотом прокомментировал Рудольфус, сидящий за соседним столиком и лелеющий фингал под правым глазом. Охранник, нависающий над студентом, мигом запомнил этот комментарий. Рудольфус между тем продолжал бухтеть: - Что за безобразие! Мэтресса Розанна не будет ждать! Как же я буду пересдавать ей экзамен!.. Какая глупость – не пускать студентов на экзамены, потому что никак не могут найти мертвеца в библиотеке! Что за… - Рудольфус в сердцах плюнул.

- Не пускают? – с вежливым равнодушием переспросила Далия. Присмотрелась к студенту, - Ты ведь Рудольфус, верно? С медицинского?

- Да, - согласился Рудольфус. С подозрением спросил: - А что?

- Да так. Просто любопытно, почему в библиотеке шастают служащие Министерства Спокойствия, а никто из заинтересованных лиц не думает им помогать.

Студенты честно попытались а) сделать не только заинтересованные, но и умные лица, и б) угадать, о чем это мэтресса Далия тут толкует. Рудольфус смотрел вежливее всех. У отведавший книжных новинок Далии было хорошее настроение, и она пояснила.

- Короче, медик. Смотри туда: там кто-то уронил на мага-балбеса кипу книг. Теперь туда – видишь ноги из-за стола выдачи? Судя по оборкам и чулкам в сеточку, это должна быть Лизон, она здесь на испытательном сроке. А теперь посмотри во-он в тот дальний правый угол: директор в состоянии эйфории. А еще в районе дамской комнаты болтается некто Изольда с последствиями легкого сотрясения отсутствующего мозга. Сможешь им помочь – этот усатый из Департамента будет лично свидетельствовать перед Розанной о твоей высокой квалификации.

Рудольфус просветлел и шустро отправился на подвиги во имя отличной отметки.

- Теперь вы, – повернулась Далия к остальной молодежи.

- Мы не медики, - тут же отшатнулись студенты.

- И слава Небу. Долго ли вы собираетесь здесь протирать мантии?

Кое-кто из студентов насупился и проворчал, что мантии для того и нужны, чтобы протирать их, а не штаны и не юбки. Процентов пять присутствующих спешно вычисляла, что безопаснее: а) признать себя виновным в расследуемом преступлении, б) сбежать, в) явиться на экзамен, или г) - все-таки остаться в пределах прямой досягаемости мэтрессы?

- Нас не выпускают, потому что здесь расследование, - пискнула перепуганная студентка.

- Здесь библиотека, - весомо возразила Далия. – Хранилище книг и сокровищница знаний. Совершать здесь преступления и проводить расследования – нонсенс!

- Но вы же сами сказали, - подал голос другой студент. – Что утром здесь был труп.

- Я так сказала? – изумилась Далия. – Ну, если я сама так сказала… Хотя какая разница, что я говорила! Займитесь делом! И побыстрее!

- Но что нам делать? – всё так же хором переспросили студенты.

Мэтресса Далия скорчила гримаску, показывая, что ей бы их проблемы. Посмотрела по сторонам. Смерила придирчивым взглядом Клеорна.

- Ну, труп поищите. Вдруг найдете…

Студенты переглянулись, пожали плечами, потом большинством голосов решили, что чтобы ни делать – главное не попасть на экзамен, и разбрелись по читальному залу. Заглядывали под стеллажи, под столы, а за выставкой, посвященной иберрской табачной промышленности, делили на тринадцать человек коробочку с леденцами.

Клеорн наблюдал за передвижениями студентов с явным неудовольствием. Хотя… Как всегда, дело имело не только явную, но и оборотную сторону, покрытую мраком. Может, и вправду найдут? К тому же, надо чем-то занять всех присутствующих в читальном зале, пока Лео не придет в себя настолько, чтобы переговорить со свидетелями.

И потом, добавил про себя Клеорн, подкручивая ус и рассматривая два ряда столов и склонившихся над книгами господ и дам в черных мантиях – никто не спешит отсюда уходить. Если студенты еще проявляли какой-то интерес к происходящему (пусть и чисто академический), то их мэтры-наставники, не обращая никакого внимания на снующих по читальному залу специалистов Министерства Спокойствия, продолжали жить в своем собственном мире, располагающихся на бумажных или пергаментных страницах. Кто-то чихал (да как громко!), кто-то умудрялся одновременно конспектировать, жестикулировать и увлеченно громить воображаемого оппонента. Клеорн послал одного из своих помощников, чтобы тот запротоколировал алхимические речи – так мэтр потребовал, чтобы ему потом выдали копию. Вон тот мэтр вел себя подозрительно: время от времени подходил к столу выдачи, брал очередную стопку книг – да с таким трепетом, с какой-то нечеловеческой жадностью… Клеорн нахмурился. Ему, человеку степенному, была больше по душе другая реакция – вон как у того бледного молодого алхимика, который откровенно спал над раскрытой книгой. Надо бы проверить «жадного» читателя, подумал Клеорн.

И вообще, странные люди, эти алхимики…

Как практик, Рудольфус оказался на высоте. Реанимированный похлопыванием по щекам господин директор ожил, подскочил и бросился исполнять повеления инспектора. В частности, поминутно раскланиваясь, лично отвел группу бдительного вида служак, предводительствуемых шишконосным Лео, в основное книгохранилище. Выскочил на рысях, отвел еще двоих специалистов в зал для Очень Высоких Особ; спустился с галереи, на всякий случай сбегал в свой кабинет. Официальная версия – за записями о расходах библиотеки за минувшие десять лет, на самом деле – чтобы выпить стаканчик успокоительного. Судя по всему, успокоительного в кабинете не оказалось: директор прибежал в читальный зал и, тщательно соблюдая режим тишины, шепотом заорал благим матом, что «этот хвостатый полосатый паразит» опять оставил ночной улов у него под дверью. Он больше не желает наступать на дохлых мышей! Он больше не желает вляпываться в пятна сажи! Где, его мать, трубочист?! Где, его всех родственников, Гринч, почему он не убрал «гостинцы» своего любимчика?!!

Вежливо пронаблюдав за истерикой начальства, Лейла поджала губы. По ее мнению всю эту суету можно было пережить, только демонстрируя выдержку и спокойствие. Впрочем, сердце библиотечной дамы было преисполнено недовольства. Выдавая Далии очередной том со стеллажа новых поступлений, Лейла сердито шептала, что на ее памяти такой казус случается впервые. Труп в библиотеке! Подумать только! Студенты рыщут по шкафам, а полицейские бродят по книжному хранилищу! Ужас! Кошмар!

И будто кто-то там, высоко-высоко на облаках, услышал сетования почтенной библиотекарши, потому как за окнами вдруг потемнело, налетел порыв сердитого ветра. В читальном зале стало темно – через высокие окна в помещение читального зала заползли предгрозовые сумерки. Сквознячок, осторожно заползающий через приоткрытую створку, принес запах дождя, грибов, каверзной летней простуды и обещание чего-то… чего-то мрачного и трансцендентально сурового.

И раздался глухой тоскливый вой.

Все присутствующие замерли.

Вой повторился.

Как будто и вправду играя накрепко затверженные роли в хорошо срежиссированном спектакле, все – и читатели, и библиотекарши, и служаки из Департамента Безопасности, - подняли лица вверх.

Темноту за высокими стрельчатыми окнами разбила молния.

И снова повторился протяжный, вынимающий душу вой.

Казалось, в этом звуке смешалось всё печальное, безнадежное и беспросветное, что только есть в макроэргической Вселенной. Долгий тянущийся звук, гулкий и рокочущий заполнил все пространство читального зала. Он ревел, плакал и тявкал обиженной гиеной, рассыпался на части обреченными раскатами, длился и длился, тянулся и стонал, и звал, и мучался…

В отдалении коротко громыхнула гроза.

На исполненной неземной печалью высокой ноте вой оборвался.

И тут же вернулся, с упорными, нарастающим тарахтеньем будоража воображение пораженных слушателей. Теперь это был не просто вой. О, нет! Это был рёв боевого слона, потрясающего утыканным железным скарбом хоботом, это был гомон вышедших на тропу войны викингов, это была свора отведавших крови яростных боевых леопардов, это был…

- Это там, на галерее! – закричал мэтр Лео, выскакивая из двери, ведущей в хранилище.

Самые смелые из студентов побежали следом. Служащие Департамента Безопасности, не в силах совладать с охотничьими инстинктами, тоже.

Первым на левой части галереи оказался Рудольфус. Не обращая внимания на панические охи и ахи Лизон, Труамины и Клотильды, он уверенно, хотя и очень медленно, продвигался к доспехам, украшавшим проем между двумя дальними каталожными шкафчиками.

Вой повторился. Бесконечный тоскливый звук тянулся, тянулся, а потом вдруг перешел в безумный лай. Доспехи, к которым пробирался Рудольфус, затряслись в унисон нечленораздельной брани потустороннего голоса.

- Не беспокойтесь! – обнадежил всех мэтр Лео. – Я его достану!

Молодой маг резво подскочил к доспехам, единым быстрым движением сорвал кое-как закрепленный панцирь…

Из недр стального чучела выскочил маленький демон.

Все дамы (разве что кроме Далии) дружно взвизгнули. Лизон брякнулась в обморок.

- Ах, нет! – удрученно воскликнул Лео и бросился в погоню.

Маленькое существо бросилось наутек. Оно передвигалось с бешеной скоростью, не прекращая издавать низкие утробные звуки, повизгивать, фырчать, царапать все попадающиеся поверхности, будь они деревянными, каменными или студенческими, разбрызгивать что-то жидкое (Рудольфус искренне надеялся, что это слюна. Романтичная Клотильда решила, что это слезы), и вообще… Если потусторонний мир и решил устроить испытание алхимикам на прочность нервов – он-таки добился своего, явив своего представителя в этот грозовой час…

- Чего вы стоите?! – возмутился Лео, сбегая за маленьким существом вниз, в глубины читального зала. – Ловите! Только осторожно, он испуган!

- Вот уж нет уж, - проворчал один из студентов. – Вы уж сами…

- Вы что, такие большие, а обыкновенной кошки испугались? – попытался купить «на слабо» мэтр Лео вероятных помощников.

В этот момент злой с валерианового похмелья Роджер, получивший дополнительные бонусы ярости во время сидения в железном заточении, вскочил на стол выдачи, угодил лапой в чернильницу и взвыл особенно мерзко и неистово. Его глаза горели волшебными тясячемановыми фонарями, и госпожа Лейла, которая всегда подозревала семейство кошачьих в тринадцати дюжинах смертных грехов, поспешила отступить к полке с изданиями на религиозные темы.

- Да держите же его! – возмутился Лео. Но Роджер не ждал милостей от природы.

Пропечатав чернильные следы на трех преследователях и юбке Лизон, он пробежал до выхода из читального зала. Увернулся от рук охранника и рванул обратно. Взлетел на галерею, увернулся от Труамины, пытавшейся поцеловать мэтра Лео (а что? он так кстати оказался рядом, и вообще мужчина положительный…), взмыл вертикально вверх, использовав в качестве опоры портрет первого ректора Университета. Попрыгал по крышам шкафчиков, царапая каждую из протянутых к нему рук, потом бросился к окну и с воем – на этот раз финальным – протиснулся через приоткрытую форточку наружу.

- Уйдет! – горестно закричал Лео, открыл форточку пошире и бросился в погоню.

Судя по смачному звуку, мэтр попал. Под дождь – сто процентов, и, кажется, на цветочно-горшечный бордюр вокруг солнечных часов… А может, и на больничную койку…

Следуя строгому приказу инспектора Клеорна не покидать помещение библиотеки до выяснения, студенты следили за дальнейшими событиями, прижав носы к оконным стеклам и шепотом ругаясь на мешающий обзору летний дождь.

Вот мэтр Лео, наконец, поднялся на ноги. Прихрамывая, двинулся к кругу солнечных часов, где застыл, выгнув спину и распушив хвост, полосатый Роджер. Кажется, мэтр пытается что-то колдовать – увы, неразумная котяра не стала дожидаться и побежала, петляя и уворачиваясь, в сторону главного корпуса Университета. Мэтр Лео попытался запустить гигантскую семиногую стрекозу – стрекоза прокукарекала и нагадила на полдень солнечных часов. Роджер, не теряя времени и скорости, рванул вверх по стене, цепляясь когтями за трещинки между камнями.

Мэтр Лео попробовал взлететь. Пролевитировал на высоту половинки первого этажа и упал в гранитную чашу с петуниями. Студенты принялись спорить, а умеет ли господин маг хоть что-нибудь. Чтобы доказать спорщикам, сколь они не правы, мэтр Лео – даже из соседнего здания, даже сквозь серую завесу дождя было видно, что он не на шутку рассержен – призвал большую яркую птицу, смело ее оседлал и взлетел.

Преследуемый магом Роджер едва не сорвался с узкого карниза второго этажа, спугнул голубей, юркнул в распахнутое окно. Перепуганные голуби врезались в мэтра Лео, но только господа школяры успели предположить, что, наконец, магу крышка, как тот призвал длинного питона, забросил его, как веревку, в окно. И, разбив университетское стекло, тоже проник внутрь здания.

Студенты огорченно отлипли от окон. Разумеется, увидеть, как кот и маг гоняют друг друга по учебным аудиториям, не получится… Оставалось только представлять, как полосатый пушистый кот несется по темным коридорам Университета, прыгает по гипсовым бюстам, крутится на глобусе, рвет когтями вывешенные схемы и плакаты, таранит лбом классные доски, а следом за ним, запыхавшись, бежит на четвереньках лохматый спаниель в магической мантии…

- Смотрите! – пискнула маленькая студентка в кудряшках, показывая куда-то наверх. И точно, из окна верхнего этажа вынырнул неутомимый Роджер и со смелой бесшабашностью неразумного создания поспешил вверх, на крышу. Мэтр Лео выскочил с опозданием всего лишь на две секунды, и тоже бросился вверх по отвесной стене – то ли вспомнил соответствующее заклинание, то ли напрочь забыл о силе тяготения, кто ж его знает…

На узком карнизе Часовой Башни Роджер притормозил. Зашипел, поднял лапу, угрожая преследователю. Тот, судя по всему, не понял. Продолжал приближаться и тянуть к драгоценной полосатой кошачьей шкурке шаловливые загребущие ручонки. Маг тянулся, тянулся, будто хотел превратиться в нитку шелка из брюшка шелкопряда; наконец, мэтр Лео почувствовал, что он близок к победе и сделал последнее решительное движение к беглецу. Кот бросился в узкий лаз за часовым циферблатом.

Мэтр Лео чуть не сорвался. Чудом удержался, в самый последний момент ухватившись за минутную стрелку.

Часы возмутились и не вовремя пробили половину.

Студенты с восторгом посмотрели на мучения мэтра, втискивающегося в щель (рассчитанную на то, что ремонтировать часовой механизм будут гномы). Дальнейшие события хоть и не были видны, были очень хорошо слышны.

Вот куранты прозвенели час и четверть. Половину четвертого. Потом глухо отмерили двенадцать – то ли давно ожидаемый полдень, то ли внеочередную полночь. Потом затрещали. Потом уронили часовую стрелку, так, что она оказалась прямо перпендикулярна циферблату. Потом отзвонили сто семнадцать гулких размеренных ударов. Потом – явно ожидая аплодисментов, исполнили популярную мелодию «Не слышны в саду…» Тирли- бом…

бом…

БОМ!!!

Потом замолчали.

- Ну, что? – шепотом спросили студенты друг у друга.

Молча в ответ пожали плечами.

Притихли. То ли, наконец, вспомнили о подобающей библиотеке тишине, то ли не зная, что сказать, то ли выражая почтение перед безвременной кончиной… Или кота, или мага, или обоих. Увы, жизнь так быстротечна…

- Поймал! – взвизгнул от счастья самый любопытный из студентов.

И действительно, мэтр Лео показался из-за циферблата. На руках его сидел Роджер (хотя, учитывая расстояние… что-то полосатое и размером с кота).

- Чего это он нам машет? – не понял студент-тугодум.

Студенты единым жестом почесали затылки, соображая.

- Он просит, чтобы кто-то поднялся в Часовую Башню и выпустил его через служебный ход, - подала голос мэтресса Далия.

Клеорн, тоже переживавший за исход погони, услышал сей комментарий, подкрался, убедился в том, что мэтресса по прежнему, как и всё то время, пока Лео ловил возможного свидетеля, читает, и подкрутил усы. Удивительно, и как она догадалась?

- Откуда вы так много знаете? – прошептала незаданный вопрос Клеорна Лизон, которую привела в чувство Лейла. Младая библиотекарша смотрела на Далию с благоговением, а другая – со смесью недоверия и настороженности.

- Я, между прочим, читаю очень много книг, - отозвалась мэтресса Далия, дочитывая последние пять страниц. – Это на ком угодно скажется.

Мэтресса перевернула последний лист, захлопала обложку. Скользнула по Клеорну, Лейле и Лизон мутным, но всё еще жаждущим взором.

- Ваш детектив еще не кончился? Значит, покидать библиотеку нельзя? Жаль, я хотела перекусить.

- Вы ничего не хотите нам рассказать, мэтресса? – осторожно поинтересовался Клеорн.

- О чем? О трупе? – мэтресса щелкнула, и госпожа Лейла, знакомая с алхимическими пристрастиями, поспешила вложить в протянутую руку Далию очередной шедевр научной (или ненаучной) литературы. – Сейчас будет второй.

«Обрадовав» Клеорна, Лизон и Лейлу, Далия плюнула на щепоть и погрузилась в чтение рукописи.

Взгляд госпожи Лейлы, если бы Далия удосужилась его увидеть, сказал бы: а) никакие трупы Лейле не нужны; б) мэтресса Далия глубоко заблуждается, если предполагает, что господа студенты способны найти хоть что-то, кроме бутербродов и недопитых бутылочек пива; в) библиотека, в конце концов, очень приличное место, и никогда, испокон веку, с начала человеческой истории, с того самого момента, когда Лейла начала здесь работать…э-э… короче, никогда в университетской библиотеке трупы не находились и не найдутся впредь. И вообще. Пункт г: мэтресса Далия более не является любимой читательницей госпожи Лейлы.

Буквально через пять минут после небрежного пророчества Далии студенточка в мантии с белым воротничком, которая бродила по читальному залу и заглядывала под шкафы с тематическими выставками, коротко вскрикнула. И замолчала, испугавшись собственного голоса, вытаращив перепуганные глаза и придерживая ротик ладошкой.

- Что там? – с замиранием сердца спросили Клотильда и Труамина.

Господин Клеорн решительным шагом подошел к студентке. Отстранил девушку, и, с полным осознанием значительности и важности момента приоткрыл дверцу шкафа.

Это был один из тех таинственных библиотечных шкафов, которые возбуждают любопытство посетителей своей внушительностью, солидностью и постоянной закрытостью. Всегда непонятно, что скрывается в его деревянном чреве, способном разместить полдюжины гномов – стопка словарей? Мышиное гнездо? Первоисточники по теории изготовления философского камня? Секреты альмиридского двора? Тяжелая дубовая дверца дипломатично скрипнула, открываясь, и на руки Клеорну с глухим стуком выпало нечто скрюченное, костяное, завернутое в черную мантию.

Сумрак читального зала осветила еще одна молния. Громыхнуло.

- А… Вот и Фродо нашелся! – с отстраненной загадочной полуулыбкой констатировал Рудольфус.

Тут госпожа Лейла почувствовала, что опыт опытом, а сознание потерять иногда можно…

Обнаружение скелета в библиотечном шкафу и последовавшая профессионально-сдержанная истерика госпожи Лейлы привела к тому, что студентам разрешили - вернее, велели, не путаться под ногами, а сесть где-нибудь и не мешать следствию. Господин Клеорн счел своим долгом задать мэтрессе Далии несколько каверзных вопросов, весьма хитро подводящих к возможному признанию или даже раскаянию. Но мэтресса Далия просто не заметила всех тех интеллектуальных ловушек, которые ей расставил инспектор. Она читала.

Читала и читала.

Читала.

И читала…

На разнос, который ей устроили хором Клотильда и Труамина, обнаружившие в одной из прочитанных мэтрессой рукописей испачканную страницу, Далия отреагировала с редкостным пофигизмом, даже не стала уверять, что «не она это сделала». А на обвинение в том, что Далия нарочно пролила чернила на книжку, она ответила коротким, почти королевским в своей величии: «Обоснуйте». Полнейшим безразличием к происходящему мэтресса разила наповал все хитроумные теории инспектора Клеорна относительно ее непосредственного участия в совершенном преступлении. Мэтресса Далия всего-навсего читала. Читала и читала. Время от время она начинала трястись от сдерживаемого смеха над особо занимательными, с ее точки зрения, кусками прочитанного и с каким-то беспощадным садизмом цитировала вслух фразу-другую, чтобы все присутствующие поняли глупость написанного…

На инспектора Клеорна мэтресса произвела глубокое впечатление, а бедняжку Лизон, в пришедшую в себя после очередного обморока, мэтресса просто загипнотизировала. Юная библиотекарша вняла намеку инспектора, что мэтрессу следует держать в изоляции, но ненавязчиво, чтоб на людей бросаться не начала. И Лизон усадила мэтрессу Далию рядом с предполагаемым местом предполагаемого преступления, у камина, поблизости от стола выдачи. После чего принесла несколько стопок книг, положила так, чтобы Далии даже вставать не пришлось, чтобы дотянуться до следующей…

Мэтресса отреагировала на заботу о своей персоне тем, что принялась читать еще больше и быстрее.

Клеорн немного успокоился; нюх опытного сыщика подсказывал ему, что пока не будут прочитаны все принесенные Лизон книги, мэтресса не сдвинется с места.

Хотя можно было бы подискутировать, какая судьба ожидает мэтрессу спустя еще пару часов такого читательского энтузиазма. Будет ли она погребена под книжным завалом? Выстроит вокруг себя стену семи локтей в высоту и четырех в ширину? Сложит из книг курган и усядется сверху, как варвар-завоеватель на груде черепов поверженных врагов?

- Какой-такой Фродо? – шепотом поинтересовался тот самый чихающий алхимик у Рудольфуса, когда первые шум и волнения по поводу нежданной находки немного улеглись, и студенты разбрелись по проверенным областям читального зала, чтобы не мешать профессиональным сыщикам.

Студент-медик с ласковой заботой поправил скелет, провел рукой, проверяя, не разогнулись ли скрепляющие кости в единое целое проволочки.

- Это наш талисман. Мы по нему анатомию изучаем. Перед каждой зимней сессией пропадает. В этом году его хорошо спрятали, видите – нашли только к летним экзаменам. А что, вы не слышали, как господин ректор ругался по поводу очередного исчезновения Фродо из лаборатории?

- Ну, я… - Чихающий читатель почесал в затылке и переменил тему. - Слышь, парень, а что это легавый стоит на стреме рядом с той читающей кралей?

Рудольфус пошевелил извилинами, постучал пальцами по черепушке Фродо и спустя какое-то время догадался:

- А, вы имеете в виду мэтрессу Далию! Охранник стоит рядом с ней, потому что она является свидетелем убийства.

- Свидетель из нее, - цыкнул зубом странноватый алхимик, - как из промокашки картинная галерея.

Он поправил мантию, сидящую так, будто она сшита на сороконожку и скроена из любимого ночного колпака цинского императора, – Рудольфус вспомнил о чем-то, заухмылялся; и спустя какое-то время не выдержал, дал волю своему любопытству:

- Купили у Бургвайссера?

- Что?

- Я о мантии. Купили у Бургвайссера? Со скидкой в восемьдесят процентов, верно?

- А что? – с подозрением спросил алхимик. И снова чихнул, но абсолютно без всякого энтузиазма.

- Ничего. Просто я думал, что купить такое убожество может только идио… кхм-кхм, - закашлялся Рудольфус, спеша скрыть собственную бестактность. Чтобы загладить впечатление от своего опрометчивого высказывания, студент проявил вежливость, поинтересовавшись: - Вы, наверное, у нас в Талерине человек новый, непривычный.

- С чего ты взял?

- Эту мантию, - охотно поведал Рудольфус, - хозяин лавки пытался продать почти год. А вы откуда приехали?

Сухощавый,. подтянутый алхимик как-то уж слишком добродушно улыбнулся, придержал Рудольфуса под локоток, ненавязчиво оттесняя в сторону экспозиции «Рудеральная флора экосистемы среднестатистической драконовой пещеры. Экспонаты предоставлены без ведома владельца».

- Угадал, парень. Я из Вертано.

- На стажировку к нам приехали?

- Ага… На гастроли. Гы-гы. Слышь, паря. Я тут не местный, а ты, вижу, всё про всех знаешь…

- А в чем специализируетесь? – с любопытством спросил Рудольфус. Поправил очки, чтобы лучше видеть собеседника. На какой-то момент ему показалось, что в глазах пелаверинца мелькнуло что-то стальное, с хищным отливом, но прежде, чем мысль успела пробежаться по перепутанным извилинам будущего светила кавладорской медицины, гость из Пелаверино опять улыбался, добродушнейшим образом показывая неимоверное количество острых белоснежных зубов:

- А ты угадай!

- Я уже догадался! – засмеялся Рудольфус. – Прикладная лингвистика, раздел ненормативной лексики, верно?

- Ну, ты, брат, силён! – радостно осклабился пелаверинец и хлопнул Рудольфуса по плечу. Студент покачнулся. – Слышь, у меня к тебе дело. Видишь, рядом с той кралей, - алхимик указал на Далию, продолжающую поглощать том за томом. – Много книг скопилось.

Рудольфус кивнул. Отрицать сей факт было бессмысленно.

- А ты понимаешь, она случайно прихватила книгу, которая мне нужна… В смысле, мне ее выдала – вот та толстушка, которая вашего лысого давила, - а эта краля ее себе скоммунарила. Вот как бы мне ее достать, эту книгу, а? Ты ведь умный, по глазам вижу – принеси, а? А то это я уже дочитал… Ни хрена не понял… В смысле, - торопливо поправился пелаверинец, - она оказалась не по моей основной специальности.

- Ну, хорошо. Я пойду, спрошу у мэтрессы…

- Нет, парень, спрашивать не надо! Ты на нее посмотри… Нет, ты лучше на меня посмотри! Я что, похож на того, кто будет просить что-то у кого-то? Хрумп мужик серьезный, Хрумп тырит, а не фуфляндию разводит!

- А! – догадался Рудольфус. – Хрумп – это вы. Приятно познакомиться, мэтр Хрумп.

Мэтр Хрумп разрешил пожать себе руку, поправил сбившийся назад ворот мантии, и вежливо намекнул, что знакомство – знакомством, но ему очень, очень нужно прочитать во-он ту книгу.

- Как называется? – уточнил Рудольфус перед тем, как отправиться на поиски.

- Называется? называется…Мой тебе совет, паря, не мучай голову лишним репьём, а извилину – лишним рельсом. Во-он та, четвертая снизу в правой стопке. Старенькая такая, потрепанная, ее потом заново в кожу переплетали, так что обложка как бы двойная – с одной стороны темно-зеленая, потертая, а с другой красная, и тоже не новая… Ну, вон же она! Принеси, а?

Рудольфус пожал плечами и согласился. Он успел проникнуться к мэтру Хрумпу доверием, к тому же сыграла свою роль и корпоративное алхимическое взаимопонимание. Если бы вдруг у него, Рудольфуса, во время подготовки к зачету, кто-то попробовал ужучить учебник или справочник, ух, что было бы.!

Проследив, как студент отправился добывать искомый первоисточник, мэтр Хрумп…

Оглушительно чихнул.

И этим чихом вроде как расправился с напускным добродушием и спокойствием. Весь вытянувшись, как учуявшая зайца борзая, Хрумп внимательно следил за передвижениями Рудольфуса по залу. Попробовал грызть ногти, плюясь и досадуя на весь окружающий его алхимический антураж. Особенно доставалось мантии – она то и дела куда-то сбивалась, искажая фигуру до латентной беременности, и упорно демонстрировала то правый, то левый сапог алхимика. Сапоги, кстати сказать, были совсем не алхимические: ладные, новенькие, пижонски начищенные, хоть смотрись в них, как зеркало. Единственный минус – на правом маленькая-маленькая царапинка, будто кошачий коготок пошалил…

Мэтр Хрумп проследил из-за угла шкафа, как долговязый Рудольфус пробирается ближе к мэтрессе Далии. Как мнется, не рискуя спрашивать… Блин! Оглобля стоеросовая! Вымахал, очки напялил, а как до дела доходит, так опять… Мэтр Хрумп совсем не по-алхимически сплюнул, и тут же снова нацепил добропорядочную личину. Заглянувший в закуток за «Флорой» студент (Хрумп уже запутался в этих студентах, для него они все были на одно лицо) поинтересовался, где стоят хрестоматии по сопротивлению материалов, и Хрумпу, впервые в жизни услышавшему, что материалы тоже могут сопротивляться, пришлось сбежать.

Он двинулся вдоль стены, автоматически рассматривая картинки. Некоторые оказались очень даже познавательные – теперь-то Хруп узнал, как выглядит пресловутая болотная чумовка и не попадется на приколы Дядюшки Веня. Но большинство – абсолютная ерундень. Ну, кому, какому нормальному человеку может понадобиться схема разводного моста через реку Пришесть? И вообще, где такая река обретается? Ну, история королевских регалий – еще туда-сюда, хотя лучше бы они притаранили сюда золотой оригинал, чтоб потомство, значить, знало, почем фунт желудей… А рисунок рыбьего черепа с подробным наименованием 86 костей? А…

Опаньки!

Хрумп остановился рядом со свежим, белым и еще пахнущим типографской краской плакатом «Их разыскивает Министерство Спокойствия». С неудовольствием покосился на очень знакомое лицо, под которым какой-то умник додумался написать «Вооружен и опасен». Огляделся. Достал из кармана свинцовый карандаш и шустро пририсовал своему изображению длинные черные усы, подкорректировал линию глаз и бровей (не зная, что становится очень похожим на господина Жореза Ле Пле), добавил черные локоны до плеч… Полюбовался на свое творение. И, небрежно посвистывая, удалился, - еще более настороженно оглядываясь по сторонам.

Никто не заметил?

Ему везет…

Ему всегда везёт!

Приободрившись, Хрумп решил подкрасться поближе, чтобы узнать, долго ли очкарик будет испытывать его терпение? Дел-то на медный грош: подойти к крале, спросить книгу, а не разрешит – так спереть ее… Ну, чего он ждет, чего медлит!

Из очередного убежища Хрумпа снова вытурили студенты. Для отвода глаз пелаверинец принялся листать очередной шедевр – какой-то умник малоразборчиво карябал меленькими-меленькими рунами о какой-то пустыне и царе Тиглатпа… Тигратполоса… Ти… Те… Закусив губу в отчаянной попытке добраться до конца длинного слова, Хрумп случайно уловил разговор за соседним столом. Там студент – на этот раз крупный, сытый, мордатый, кулак что твоя дыня, а морда как слоновий за… Короче, студент втирал двум барышням – той, что с кудряшками, и той, что с любопытной мордашкой, - что видел в хранилище призрак.

- Ей-ей, не вру! – божился парень всеми богами, которых знал. - Настоящий призрак! Прозрачная, и юбка у нее просвечивает… Нет, ты меня не правильно поняла: призрак совсем прозрачный, через него… нее… Через призрак всё просвечивает, и стеллажи видны, и даже читать можно, если фонарь мощный врубить. А сам призрак - девушка, вся из себя мертвая, с кровавым пятном на груди, и платье у нее… - Парень понизил голос, девушки склонились к нему поближе, собираясь взвизгнуть от страха. Хрумп тоже навострил уши. – Платье у нее, - продолжал студент с завораживающими интонациями профессионального сказителя, - неприличное.

Девушки ойкнули. Потом та, которая с кудряшками, недоверчиво переспросила:

- А что такого неприличного в платье призрака?

Парень смело обрисовал в воздухе что-то очень тесно прилегающее к фигуре, потом спохватился и ответил, преданно глядя на кудрявую:

- Да ну этот призрак. Мне ты нравишься в любой мантии…

Вторая девушка посмотрела на воркующую парочку, встала и решительным шагом направилась к двери в книгохранилище.

Любовь – сложная штука, решил Хрумп. В очередной раз поправил ворот мантии, уехавший в Луаз навещать покойную свекровь, и дал себе зарок что-нибудь сделать с той дурой, которой хватило ума купить самое неудобное из всех неудобных одеяний. А лучше – и с торговцем, который осмелился продавать такое убожество. А еще…

Мимо простучала каблучками Клотильда, склонилась к изжелта-бледной мэтрессе в сильнейших очках, передала ей стопочку книг. Хрумп повернулся, чтоб библиотекарша его не заметила. Любовь, глубокомысленно сказал себе пелаверинский мэтр, очень полезная штука.

Блин, да где ж этот очкарик! Всего-навсего – подойти, взять книгу из стопки, и тикать обратно…

Опять нарвался на придурка.

И почему ему сегодня так не везет?

Хотя… Надо еще немного подождать, и повезет обязательно.

Хрумп чихнул. Вытер нос и подумал, что виной всему кот. Тигра полосатая. И, конечно, читающая краля…

Чеканя шаг, инспектор Клеорн шел по коридору, разыскивая замешкавшегося мэтра Лео. Сколько можно беседовать с одним котом? Хорошо, сделаем скидку на расстроенные нервы – и животного, и мэтра, который должен с ним побеседовать. Это полчаса. От силы сорок минут. Но где эти недотепы битый час прохлаждаются?

По пути Клеорн добросовестно совал нос во все двери, разыскивая Что-нибудь Подозрительное. Как назло, попадались то уборные (окна плотно заколочены, доступ снаружи, ровно как и побег изнутри совершенно исключен), то кабинет реставраторов, то малый читальный зал для переводчиков, то милующаяся парочка… Что?!!

- Сержант! – рявкнул Клеорн, рывком распахивая только что прикрытую из вежливости дверь. – Что происходит?!

Плечистый сержант, которому была поручена девица, скатившаяся с лестницы, вскочил, бодро козырнул и, стесняясь наполовину расстегнутого мундира, браво отрапортовал, что поручение инспектора выполнено, девица приведена в боеготовное… то бишь, в дееспособное состояние, помощь не требуется.

Девица скептически фыркнула, поправила смятое платье и плотоядно облизнулась на Клеорна. Инспектор почувствовал, что усы у него задрожали.

- Свободен! – рыкнуло начальство. – А вас, милая, я попрошу остаться. Ну-с, сударыня, и что вы имеете сообщить по существу дела?

Оказалось, что барышня Изольда имела – о, сколько всего она имела!!! Инспектор Клеорн, назвавшись, как говорит буренавская пословица, груздем, был вынужден запомнить великое множество случившихся с барышней происшествий. О, сколько раз ее пытались похитить! Сколько раз она была на волосок от того, чтобы быть проданной в гарем! Сколько раз ее грабили! А уж покушались на самое драгоценное…

Спас начальника проштрафившийся сержант. Осторожно постучал и спросил, что делать с теми особами, которые рвутся в библиотеку. Пущать али не пущать? А если впустить – то сразу на допрос, или в предвариловку… Прошу прощения, господин инспектор, в читальный зал, к другим подозреваемым?

Инспектор с готовностью ухватился за… Нет, барышню Изольду он обошел по максимальной орбите. Клеорн с готовностью ухватился за предлог и покинул помещение.

У входа действительно обнаружились. И действительно особы.

Одна дама в мантии, покусанная молью (и мантия, и дама, и ее фальшивые рыжие букли), вторая дама, как ни странно для стен учебного заведения – без мантии, гладенькая и сладенькая, а еще гномка.

Об этой гномке Клеорн слышал – Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл. Господин Ле Пле неоднократно упоминал в приватных беседах с подчиненными, что есть директива свыше – гномов, особенно имеющих подпольные связи с заграницей, зря не обижать. Поэтому Клеорн первым пригласил во временно занятый кабинет директора именно Напу Леоне.

Напа Леоне, вместо того, чтобы сесть в кресло, скромно подошла к столу и водрузила на него огромный сверток.

- Что это?

- Лекарство, - хлопая чистыми голубыми глазами, ответила гномка. – Для мэтрессы Далии.

На содержимом расписной жестянки, на каждом бисквитном кругляше, действительно читалось слово «Пилюля». А вот остальное…

- Больше похоже на бутерброды. С сыром, с паштетом. А вот эти – с чем, с ветчиной, что ли?…

Гномка зарделась.

- Ну, вы же понимаете… - она поковыряла пол сапожком. – Она ж здесь с утра голодная. Вы, может быть, думаете, что я просто-напросто на еде повернута? Так это неправда, это у вас, людей, срывает пружины с шестеренками, если не вовремя примете пищу. А мэтресса с утра как ушла, так и сидит голодная. Пока читает, она, конечно, этого не замечает… Но потом книги кончатся, а голодная Далия останется. Оно вам надо? Вдруг кого-нибудь с голодухи покусает?

Клеорн добродушно подкрутил левый ус и согласился. Действительно, в словах гномки некоторый смысл присутствовал.

А еще - и Клеорн сам в это с трудом верил, - присутствовала какая-то хитринка. Правда-правда. Клянусь твоей селезенкой, как говаривал один бывалый вор.

- А что, госпожа Далия и в самом деле вот это всё, - инспектор кивнул на объемистую котомку, - осилит?

- Нет, но, может быть, она захочет кого-нибудь угостить?

- Логично, логично… Вот только, милая барышня, вы не серчайте, но у меня тут официальное расследование, так что не обессудьте.

И, не дожидаясь, пока гномка сообразит, что ответить, ловкими умелыми руками прощупал стопки бутербродов на предмет спрятанного оружия, понюхал белый порошок в спичечном коробке (всего лишь соль крупного помола), лизнул белый порошок на «пилюле» (сахарная пудра с ванилью), проверил содержимое бутылочки из темного стекла (кофе, да еще не сладкий)…

- А это что? – Клеорн уставился на карандашный рисунок. Попытался понять, что означают все эти суматошные линии и выпирающие зубы. Нет, Клеорн был уверен, что это зубы, хотя…

- Можно, я подпишу, чтобы было понятнее? Это портрет моего прадедушки. Он когда-то строил Университет, и я уверена, что библиотеку потом возводили с учетом его советов… Далии будет приятно смотреть во время обеда… то есть, я хотела сказать, во время приема лекарств, на дедулю, - пообещала Напа. Клеорн посмотрел на рисунок и содрогнулся всем телом. Он уже понял, что мэтресса Далия – это алхимический эквивалент локальной магической войны с использованием запрещенных заклинаний, но, оказывается, у нее и художественные вкусы такие, что эльфа до импотенции доведут.

Клятвенно заверив гномку, что спасет мэтрессу Далию от голодной смерти, инспектор Клеорн задумался. По правде сказать, он с удовольствием бы продлил мгновения одиночества, потому что требовалось привести в систему полученные за суматошное утро факты.

Подчиненные, обследующие книгохранилище, пока что отыскали только склад брабансской порнографии. Сам Клеорн не добился практически никаких успехов… В задумчивости сыщик открыл верхний ящик директорского стола. Так-так-так, что тут у нас? Ага, списки какого-то тайного общества. Осталось узнать, какого…

Спасенный из объятий Изольды сержант появился снова, принеся стопку протоколов показаний посетителей библиотеки и получив указания придержать «особ» до специального приглашения. Клеорн хмуро принялся просматривать записи – сколько всего! А ведь основных свидетелей – посетителей главного читального зала – даже еще не начинали опрашивать, ждали, будет ли найдено тело, или вдруг окажется, что всё происходящее – дурная шутка непроспавшегося ночного сторожа?

Из протоколов Клеорн узнал, что господа реставраторы работают с уникальными текстами расцвета эльфийской культуры. Что им пришлось преодолеть массу сложностей, чтобы протащить в библиотеку стелу из песчаника с пиктографическими записями о войне племени Ухтыков с племенем Ыйшей (предположительно 7-9 века до н.э.), а начальство их в упор не понимает. Хвала богам, есть еще подлинные ученые, энтузиасты ухтыкологии, способные оценить все значение каменного свидетельства расцвета культуры изучаемых тролльих племен. Что кто-то очень вредный и злокозненный (наверняка из постоянных посетителей зала переводчиков) спер у мэтра Артура мантию, в которой он имел обыкновение травить закрепителем литографии с ксилографиями… О боги, подумалось Клеорну. Эти ненормальные алхимики просто помешались на своих мантиях. И если случившееся с Изольдой еще как-то можно объяснить взыгравшими инстинктами, то красть старую мантию в пятнышках химикатов у не менее старого реставратора ни один извращенец не стал бы.

Показания, записанные со слов переводчиков, были краткими. Пришли (интервал прибытия от 8.36 до 9.06 утра), дождались прихода госпожи Лейлы (приблизительно в 8.45), взяли у нее свежие газеты, научные журналы и только что изданные учебники из соседних королевств, ушли в малый читальный зал переводить. Подозрительного не видели, не слышали. Заметили, что у входа в читальный зал сидел не Гринч, а мэтресса Далия. Ну да, сидела и читала какую-то рукопись. Те двое переводчиков, которые пришли пораньше, даже пытались с ней поздороваться, но та была слишком погружена в содержание рукописи. Что было потом? Потом, уважаемый кто вы там, переводчики работали. И им надо спешно закончить начатое. Они, переводчики, не какие-нибудь там реставраторы, которые не надышатся на одну страничку по полгода, им деньги за результат платят. Иногда такие сроки выполнения работы называют – что некогда, просим прощения, лишний раз в туалет сбегать. А тем более…

Клеорн дочитал показания до конца. Задумался. Какая-то идейка шевельнулась в глубине сыщицкого мозга. Интересно, интересно.

- Можно? – осторожно поскребся в дверь директорского кабинета мэтр Лео. Клеорн дозволил.

Маг проскакал на середину кабинета. Предъявил свидетеля – Роджер вцепился всеми когтями магу в рукав и снисходительно млел, подставив шею для нежного почесывания.

- Мы помурлыкали, - доложился Лео.

- И что?

- Да, собственно… - Мэтр Лео пожал плечами и устроился в кресле для посетителей. – Был пьян, не помнит. Мы где-то валерьяночки тяпнули, а потом хотели пойти в гости к одной симпатяге, но ножки нас подвели…

Клеорн попытался быть терпеливым и не обращать внимания на воркование мэтра Лео с полосатым свидетелем. Хочется молодому магу выставлять себя полным придурком – пусть. А дело, тем более не раскрытое – есть дело.

- И всё же, кто-нибудь был в библиотеке, кроме сторожа?

- Был, - тут же утвердительно кивнул Лео. – Кто-то, пахнущий лужами с Малой Базарной площади. И еще кто-то, пахнущий чернилами. Глупость, правда? Ведь это же библиотека, здесь постоянно кто-то что-то пишет.

- Не скажи, - принялся размышлять вслух сыщик. – Я заметил, что на столах для посетителей чернил не держат. Студенты и алхимики, в том числе и мэтресса Далия, пользуются карандашами. Только на столе для библиотекарш стоят две медные чернильницы. И одна из них, кажется, была пуста… Ты сказал, Малая Базарная?

- Ну, да. Мы этот запах хорошо выучили. Там у нас, - в качестве доказательства мэтр Лео потряс Роджером. – Киса живет. А что?

- Ничего. Просто в сводках по Департаменту Правопорядка частенько упоминается один адресок на Малой Базарной площади. Не притон, но человечки там живут хитрые, информацией торгуют, приезжих специалистов привечают, – Клеорн забарабанил пальцами по столу.

Роджер, недовольный прекращения поглаживания, глухо заурчал. Мэтр Лео спохватился и принялся гладить кота, фырча и подмяукивая. Инспектор был вынужден напомнить себе, что мэтр Лео командирован в его распоряжение лично господином Флавиусом, так что терпи, усатый…

- Ах, какие у нас усы… - проворковал маг, утешая животное. – Какие у нас розовые носики… Наконец-то выветрился этот ужасный запах…

- Какой запах? – автоматически переспросил Клеорн, хотя его безумно раздражало поведение молодого мага.

- У того нехорошего человека, который сунул нас в панцирь, руки пахли так же, как большой камень, который стоит в комнате с невкусными мышами.

Клеорн нахмурился, расшифровывая показания кота. Роджер потянулся, вывернулся из рук мага, перешел на стол. Сел перед сыщиком, пошевелил усами (Клеорн сам не заметил, что пошевелил усами в ответ), и, убедившись в полном взаимопонимании, начал мяукать показания.

- Мы тех мышей никогда не кушаем, - добросовестно перевел Лео. – Они очень невкусные. И люди тамошние дурно пахнут, хотя все, как один, делятся молоком.

- Кабинет реставраторов! – догадался Клеорн. Пробежался по протоколу допроса свидетелей, нашел искомую фразу: «… в помещении содержатся запахи аммиака, сернистых солей и купороса; остальные ингредиенты определить с помощью носа капрала Врунгеля не представляется возможным; образец отправлен в …»

Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки!

- Погоди, - оборвал сам себя Клеорн. Еще раз вернулся к протоколу, похмыкал, постучал пальцем по строчке со временем прибытия реставраторов на рабочие места. Эти господа действительно никуда не спешили…

Кот повернул голову, чтобы было удобнее наблюдать за надгубным украшением странного человека, и мяукнул что-то тягучее.

- Он говорит, что вы ему нравитесь, - перевел мэтр. Роджер мяукнул еще раз. – Что он приглашает вас на охоту в подвал, там самые жирные мыши.

- Премного благодарен.

- А если вы с нами поделитесь той едой, которая так вкусно пахнет, - продолжал переводить Лео мурлыканье Роджера, который принялся тереться о руку инспектора, - Мы вам споем о любви… Простите, господин Клеорн, я не это имел в виду! – спохватился мэтр Лео, заметив, что усы начальника сердито взъерошились. – Это мы пошутили! Это он пошутил! Роджер вообще такой веселый…

Послав мэтра Лео – не слишком далеко, всего лишь скормить оголодавшим алхимикам приготовленные гномкой бутерброды, инспектор велел вводить «особ». Спустя десять секунд в кабинет к Клеорну ворвались госпожа Гиранди и мэтресса Долли.

- Доколе?! – заорала мэтресса с порога. Чувствовалось, что это слово ей нравится. – Доколе?

- Мэтресса обеспокоена, - перевела госпожа Гиранди, сладко улыбаясь. – Мы все обеспокоены, сударь.

- Почто?! – вытаращив глаза, проорала Долли. Гиранди улыбнулась еще слаще: - Мэтресса Долли, да и господин ректор, секретарем которого я являюсь, хотели бы узнать, когда можно будет возобновить нормальную работу библиотеки?

- У нас учебный процесс! – строго погрозила пальцем Долли. – У нас сессия прямо вот здесь!

Она, видимо, имела в виду, что сессия на носу, но промахнулась и ткнула пальцем себе в глаз. Застонала и ненадолго притихла, лелея недремное око.

- А еще господин ректор хотел бы… Если только это возможно… Если только это никого не затруднит…

Клеорн не выдержал. Достал служебный револьвер и принялся поглаживать его воронёное дуло и полированную деревянную рукоятку.

Как и ожидалось, оружие произвело магический эффект. Три с половиной глаза сосредоточились на мушке револьвера и два рта сподобились четко ответить на поставленные Клеорном вопросы.

Нет, преступника не видели. Кого убили – не знают. Зачем… Да мало ли ненормальных в Университете! – вякнула Долли, но Клеорн прицелился в чернильницу, и получил информацию от безмятежной госпожи Гиранди, что они ничего не знают. А список неблагонадежных лиц Университета нашелся у мэтрессы Долли в сумочке.

Прощаясь, госпожа Гиранди передала, что господин ректор очень, очень просил завершить расследование как можно быстрее. Через неделю открывается археологическая конференция, съедутся мэтры со всего континента, а экспозиция, посвященная памяти мэтра Симона, еще совершенно не готова.

- Мэтр Симон? – нахмурился Клеорн. Мэтресса Долли тут же просветила инспектора о преданности мэтра утраченной Империи Гиджа-Пент и, в частности, царю Тиглатспсс… Тугриттвою… Тигратпт… Короче, отдавший жизнь раскопкам и тигриному царю гиджапентолог есть образец для подражания университетской молодежи - и пример для всех нас, добавила мэтресса Долли на прощание.

Рудольфус в крайнем смущении пытался придумать какой-нибудь элегантный и дипломатичный способ подойти и «стырить», как советовал мэтр Хрумп, столь нужную пелаверинскому алхимику книгу. Руки студента сами собой тянулись к четвертому корешку снизу в правой стопке, а вот спинной мозг того же самого студента шипел и щелкал кнутом: «Как можно! Да как ты смеешь! Эти книги уже читают! Отставить похищение! Запишись у госпожи Лейлы в очередь!»

- Чего тебе? – буркнула Далия. Строго посмотрела на юношу. Рудольфус мимоходом отметил, что глаза у мэтрессы покраснели и опухли от чрезмерного напряжения. Быть ей завтра с головной и глазной болью.

Рудольфус промямлил, что ему бы книжечку…

- Конечно, - с душевной щедростью согласилась Далия. Дотянулась до указанного экземпляра и попыталась его извлечь.

Стопка обрушилась. Рудольфус кинулся поднимать книги с пола. О длинные ноги студента споткнулась Лизон, переносившая книги от стола выдачи на стол профессора Дормиля. Лизон взвизгнула, Рудольфус поспешил вскочить, извиниться, но добился только того, что попал своей макушкой девушке по подбородку. Из прелестных глаз Лизон брызнули слезы. Клотильда, воображение которой, и без того романтичное, подогрели утренние библиотечные события, подумала, что наших бьют, и решительно вмешалась, оглушив Рудольфуса географическим атласом. Бедняга студент покачнулся и упал на стол выдачи, свалив его вместе с полусотней книг.

Мэтр Хрумп, наблюдавший за этой сценой, коротко ругнулся с досады.

Книжную баталию выиграл, сам того не желая, мэтр Лео. Вернее, Роджер, который спрыгнул с рук мага прямо в гущу событий. Библиотечные дамы, еще помнящие леденящие душу вопли, которые издавал полосатый дератизатор, отшатнулись, и книгоприкладство прекратилось.

Роджер потоптался на упавшем Рудольфусе, потом вспрыгнул на руки Далии. Мяукнул, что рассчитывает еще на одну очень вкусную тряпочку, благоухающую валерьянкой. И побольше, побоуульшше…

Когда мэтр Лео добросовестно передал Далии посылочку от Напы, Клотильда было возмутилась: еда и напитки в библиотеке! Но Труамина мигом успокоила всех, порекомендовав не обращать внимания на Кло: та закрутила роман с та-аким мужчиной, а он возьми и пропусти последнее назначенное свидание. Вот Клотильда на мужиков и кидается, - пояснила Труамина, выражая всяческое сочувствие Рудольфусу.

- Угощайтесь, - гостеприимно пригласила Далия. – Только быстрей, пока Лейла не заметила, и остальные не проснулись, а то с ними тоже придется делиться. Так какую книгу, говоришь, ты хотел почитать? – обратилась мэтресса к студенту. Тот, выправляя дужку помятых очков, сказал, что четвертую из правой сто… ах, они же все смешались! Вон ту, в зеленой обложке, отреставрированную красной кожей?

Таких книг обнаружилось шесть. Далия прочитала подписи на переплетах – кажется, учебники, выпущенные чуть ли не восемьдесят лет назад. Потом их заботливо переплели, отреставрировали и пользовались еще лет тридцать.

- Зачем тебе это старье? – удивилась Далия. Студент замялся. Труамина уговаривала его скушать «пилюлю», чтобы поправить здоровье.

Мэтр Лео воздал должное бутербродам с ветчиной.

- Ах, какие пирожки печет моя маменька в Луазе!.. – вздохнул он, делясь с Роджером угощением.

- Вы из Луаза, мэтр? – проворковала Лизон. – А я-то думала, почему вы такой прибабахнутый…

- Она хочет сказать, - перевела Далия с застенчивого девичьего на привычный Кавладорский. – Что удивлена тем, как такой знающий, грамотный человек как вы, специалист в своем деле, вдруг служит в Министерстве Спокойствия, а не занимается какими-нибудь высоконаучными исследованиями.

- Ах… - вздохнул Лео и поведал историю своей жизни. – Вы не поверите…

Дамы хором заверили, что под бутерброды, печенье и кофе поверят во что угодно. Роджер сражался с куском колбасы, Рудольфус пытался разгадать, какие лечебные компоненты и в каких пропорциях содержатся в «пилюлях».

- Представьте, что к вам подходит человек и рассказывает о бедственном положении фермы по выращиванию белых хомячков. Он даже показывает вам одного из них – такого трогательного, маленького, храброго…

Лизон, Труамина и Клотильда мигом представили и прослезились.

- И безумно одинокого.

Библиотечные дамы хором всхлипнули.

- Оказывается, бесчеловечный хозяин, которому ферма приносит низкий доход, решил отправить всех несчастных животных на корм диким волкам…

Библиотечные дамы возмутились. Предприимчивая Труамина зашарила в поисках чего-нибудь увесистого и убедительного.

- И единственный способ спасти сотню маленьких трогательных белых хомячков от страшной участи – это проникнуть в запертую усадьбу и украсть их. Разумеется, оставив злому хозяину деньги, восполняющие стоимость похищенного. Но ведь дом сторожат полдюжины обученных буренавских волкодавов, и без квалифицированного мага спасителям живой природы не обойтись…

- И вы отправились спасать хомячков, - с душевным трепетанием восхитилась мужеством мэтра Лео Лизон.

- И схлопотал условный срок, - покаялся маг. Далии хватило дурного тона засмеяться. – Вот, теперь искупаю грехи своей глупости.

- Что случилось? – с добродушной улыбкой спросил Клеорн о причине всеобщего приподнятого настроения. Мэтр Лео подавился и попробовал выглядеть солидным недотепистым спаниелем, библиотечные дамы принялись собирать разбросанные по полу книги, а мэтресса Далия вежливо протянула инспектору жестянку с «пилюлями».

- Приятного аппетита.

- Благодарствую.

Библиотечные дамы как-то сразу догадались, что господин сыщик желает побеседовать с мэтрессой Далией, пока она снова не принялась за чтение и пока, как выражаются психиатры, доступна контакту. Рудольфус вежливо бросился помогать Лизон снабжать книгами мэтра Дормиля, мэтр Лео, повинуясь намеку начальства, унес Роджера обнюхивать подозрительных реставраторов. И господин Клеорн с мэтрессой Далией остались наедине.

Студенты и погруженные в научные занятия алхимики не в счет.

- Мэтресса, я хотел у вас спросить…

- Конечно, сударь, я вся внимание.

- Вы умная женщина, мэтресса. Если бы вы были преступницей, куда бы вы спрятали труп?

- Куда? Да тут прятать-то негде. Шкафы маленькие. Фродо, правда, поместился, так, во-первых, он маленький, а во-вторых, его сложили. А со свежим трупом так не получится. Что касается других тайников и укрытий… Можно засунуть человека в латы. Благо все попечители просто сговорились: дарят Университету эти железки и дарят. Профессура кафедры истории просто сама не своя до таких подарков: по ним легко историю вооруженных конфликтов изучать. Только упаковать кого-то больше кота в доспех – дело шумное и долгое. Знаете, - в глазах Далии пролетели тени прочитанных страниц. – Я читала в каком-то детективе, как убийца – такой, знаете ли, представительный убийца телосложением с тролля и интеллектом с гоблина – спрятал труп в каминной трубе. Дело было летом, камин не топили, и полиция была в растерянности на протяжении пятидесяти страниц.

У Клеорна застряла «пилюля» в горле. Он медленно повернулся и посмотрел на величественный камин.

- Но я всегда подозревала эту сочинительницу, Фелицию Белль, что она придумывает неестественные обстоятельства. Я бы на ее месте…

- Так-так, мэтресса, продолжайте, я вас внимательно слушаю.

- Я бы вообще не стала никого прятать. Тем более здесь, в библиотеке, где никто ни на что не обращает внимания. Кроме книг, разумеется.

Инспектор Клеорн был вынужден признать разумность этого довода. Но позволил себе выразить сомнение в словах мэтрессы. Разве читатели библиотеки не знают друг друга и не заметят постороннего?

Далия пожала плечами.

- Как сказать… Знаете, мой хороший друг мэтр Фриолар как-то познакомился здесь, в библиотеке с девушкой. Поговорили, назначили свидание. Мы с Напой его спрашиваем: «А что за девица?» А он нам: «Ах! Она читала «Песнь тысячи листьев» на языке оригинала!» Отправился Фри-Фри на свидание, но вернулся не солоно хлебавши, печальный и одинокий. Оказалось, в театре, куда он пригласил интеллектуалку, рядом сидели четыре девушки, и Фри-Фри не сумел определить, которая из них ждет его, потому что все девушки были без мантии и книг в руках.

Усы инспектора Клеорна вздыбились так, будто в них ударила молния. Мантия! Конечно же, мантия! Даже две – старая, похищенная у реставратора, и та, которую сняли с девицы в розовом!

Но ведь не труп же занимался похищением алхимических одежек, значит… Значит…

Далия истолковала молчание Клеорна по-своему и похлопала сыщика по руке, утешая:

- Вы не волнуйтесь. Вечером труп найдется. Госпожа Лейла лично всех вечером выгоняет из зала, на нее никакие уговоры и взятки не действуют. Правда-правда. Я сама не единожды проверяла…

- Простите, сударыня, - поднялся Клеорн. В глазах его блестела Гениальная Идея. – Вынужден вас покинуть. Долг зовет.

- Удачи, - пожелала мэтресса. Зевнула, потянулась и снова направилась к столу выдачи. Читать, так читать!

В дальнем углу библиотеки Хрумп лихорадочно листал принесенные Рудольфусом книги.

- Здесь его нет! – горестно возопил пелаверинец.

- Нет – чего? – уточнил Рудольфус, поправляя очки.

- Так, паря, не будем отчаиваться. Тарань сюда остальное.

- Что – остальное.

- Таких книг, - мэтр Хрумп потряс зелено-красной обложкой, - было дюжины четыре, не меньше. Неси сюда остальные! Быстрее!

- Вы знаете, мэтр, я, конечно, хочу вам помочь, но обстоятельства складывают так… - Рудольфус отшатнулся от тяжелого взгляда и оглушительного чиха, которым его наградил мэтр Хрумп, - конечно, сударь, конечно, я уже иду за вашими книгами…

Студент, озираясь на странного мэтра, действительно пошел к столу выдачи. Там его встретила приветливая улыбка Лизон.

- Странный он какой-то, - поделился с ней наблюдениями относительно чихающего пелаверинца. Лизон пожала прелестными плечиками.

- Страньше мэтрессы Далии?

- Не «страньше», а «страннее». Намного, знаешь ли, намного…

- Мэтресса Далия – душка, - сообщила Лизон. Посмотрела на книги, которые выбирал с полки Рудольфус. – Ой, извини, эту нельзя, - Лизон ласково придержала ту красно-зеленую книжицу, которую студент хотел забрать с рабочего места госпожи Лейлы.

- Почему?

- Ее надо отнести мэтру Арчеру, на реставрацию. Кто-то из читателей залил страницу чернилами. И когда успели? Ведь буквально вчера эти книги поступили, мы их еще даже не внесли в общий каталог, а тут вся эта суета, трупы, вопли… Представляешь? В хранилище у нас призрак завелся!

Рудольфус не очень понял, как связаны чернила и призраки, поэтому уточнил, показывая что-то клубами вылезающее из двери в книгохранилище:

- Это он?

- Нет, - отмахнулась Лизон. – Это просто дым, пожаром пахнет. А там, представляешь, настоящий призрак, такая девица без ничего, и платье у нее…

Рудольфус не зря считался умным студентом. На то, чтобы подскочить ко входу в книгохранилище, распахнуть дверь, закашляться от плотных клубов дыма и заорать «Пожар!!» у него ушло секунды три, не больше.

- ПОЖАР!!! – хором закричали госпожа Лейла, Клотильда и Труамина. Лизон, опровергая предположение о своем низком интеллектуальном развитии, не тратя времени даром подобрала юбки и бросилась к выходу.

Студенты закричали «Спасайся, кто может!!» и тоже заметались между столами и стеллажами в поисках выхода.

До мэтров и мэтресс, погруженных в чтение, информация о разгуле огненной стихии доходила постепенно, и, увы, тяжело признавать, медленно. Правда, очень помогал Роджер: зверь очумело метался по читальному залу, запрыгивая на алхимиков, блестя глазами, фырча и воя дурным голосом.

Скоро главный читальный зал университетской библиотеки заволокло плотным густым чадом.

- Достаточно, - проговорил Клеорн, подкручивая ус.

Мэтр Лео, тяжело дыша, прочитал завершающее заклинание, и дым прекратился.

Покашливая и разгоняя руками плотные, пахнущие пожаром клубы, Клеорн в сопровождении мага и плечистого сержанта вышел из книгохранилища и отправился исследовать помещение читального зала.

- Что вы наделали, - шепотом ворчал мэтр Лео. – И зачем вы дали Роджеру валерьянки? У него же зависимость сформируется!

- Чтоб убедительнее было, - отозвался Клеорн.

- Было очень, очень убедительно, - верноподданно поддакнул директор, трусцой бегущий позади сыщиков. – У меня чуть инфаркт не случился.

- Значит, моя затея удалась, - усмехнулся Клеорн.

- Надеюсь, обошлось без смертельных случаев? – переспросил взмокший директор, не без оснований считающий, что эксперименты сыщика Министерство Спокойствия – экспериментами, а за порядок в библиотеке отвечает все-таки он. – Пожар в библиотеке – это ужас. Как представлю, на что способны алхимики, если не будут читать по десять книг в неделю, страшно становится. Они столько всего изобрести могут… Ой…

Один из алхимиков, не взирая на вопли и панику, так и остался сидеть за столом.

- Простите, любезный… - подошел ближе к бледному молодому человеку мэтр Лео. – Вы что, спите?

Маг осторожно дотронулся до плеча спящего, и тот, покачнувшись, рухнул на пол.

Сыщики склонились над телом. Мэтр Лео, борясь со своими жизнелюбивыми инстинктами, брезгливо поискал отсутствующий пульс на мертвой шее.

- Прекрасно, господа, просто прекрасно. - раздался голос мэтрессы Далии. Она стояла рядом – разумеется, с книгой в руках. – Вы все-таки его нашли. Я так и подумала, что пожара никакого нет, а просто вы тоже знакомы с сочинениями мэтра Конана – ну, того ллойярдского философа, который обожал прохаживаться насчет единообразия натуры всех разумных существ. Действительно, каждый во время пожара спасает самое дорогое: кто-то собственную жизнь, а такие добросовестные сыщики, как вы - чужие трупы. Прекрасно. Значит, я права, и труп в библиотеке действительно был. И есть. Теперь осталось узнать, само ли тело умерло…

- Не само, - возразил сержант, показывая колотую рану на груди потерпевшего. Небольшое кровавое пятно успело высохнуть.

- Ну, тогда осталось выяснить, кто преступник.

- Это нам раз плюнуть, - залихватски потер ладони Клеорн. – Говорю вам как профессионал, найти преступника не так уж и сложно. Если вы знаете, кого убили, знаете, когда, где и как убили, то…

- Остается только понять, зачем. «Почто», как любит вопить наша мэтресса Долли, - с вежливой улыбкой продолжила мысль сыщика Далия. – Но вы ведь уже всё знаете, не так ли?

- Я – нет, - инспектор Клеорн предоставил своим помощникам заниматься погибшим. Поднялся, подошел к Далии и благоговейно взял ее за руку: - Но готов спорить, что все наивозможнейшие детали этого преступления до мелочей знаете вы…

Хрумп выбежал из клубящейся горячим дымом пожарища библиотеки одним из первых. Пришлось, конечно же, поработать локтями и попинать тех, кто посмел лезть раньше него, но собственная шкура была дорога Хрумпу как никакие другие сокровища в мире. Ладно, думал Хрумп, выбираясь на свежий воздух, не везет, так не везет. И первый напарник оказался идиотом, и второй, урод-очкарик, не лучше, и книжки множились быстрее кроликов, и все его попытки добраться до заветной странички, кажется, накрылись тазом с медным громоотводом. Хрумп опасался, что после треволнений прожитого дня ему придется взять тайм-аут и провести неделю-другую на южном теплом побережье Фносса. Требовалось срочно поправить здоровье – после всех этих безумных котов, которые бегают по библиотеке когда не надо и заставляют чихать честных воров, после продолжительного соседства с господами сыщиками… И ведь знаешь, что ищут именно тебя, а способ выбраться из клятой библиотеке, не привлекая внимания, не придумывается, хоть ты тресни!..

Не повезло добыть сокровища. Тяжело. Печально. Но ведь в убийстве-то его еще никто пока не заподозрил, так что… Будем считать, дружище Хрумп, что тебе повезло. И пора сматываться из этого клятого местечка, пока госпожа Удача окончательно не отвернулась!

Все эти мысли бродили в лабиринте сознания «мэтра» Хрумпа, пока он выбегал из библиотеки и тяжело восстанавливал дыхание, опираясь на ажурную стрелку солнечных часов. И только потом пелаверинец заметил, что всех читателей затянутой дымом библиотеки вежливо, но крайне профессионально «пасут» на мокрых от прошедшего дождя плитах внутреннего университетского дворика скромные полицейские, не позволяя спасшимся расходиться. У Хрумпа зачесался нос, предсказывая неприятности.

- Где же пожарные?! – вопили на четыре голоса библиотекарши. – Где же пожарные?! Тащите ведра! Зовите мага! Спасайте книги!

- Кни-ги! – эхом прокатилось по толпе. Самые сознательные из алхимиков принялись засучивать рукава, всерьез намереваясь вернуться обратно в библиотеку и пожертвовать жизнью ради бумажных сокровищ.

Рудольфус обнял напоследок Фродо, протянул учебное пособие Лизон и тоже, решительный и благородно бледный, встал в ряды спасителей кавладорской науки.

Клотильда весенним кроликом скакала по циферблату солнечных часов, умоляя господ алхимиков не делать глупостей. Чтобы не столкнуться с ней нос к носу, Хрумп поднял ворот мантии, скособочился и осторожно принялся пятиться в противоположном направлении.

Как ни осторожничал Хрумп, столкновения ему избежать не удалось – не с Клотильдой, хвала Небу, а с каким-то совершенно незнакомым дядькой. Дядька был в алхимической мантии (еще бы!), с очень жадным взглядом и неимоверно, необъятно, колоссально объемным чревом. Ударившись об огромный живот алхимика, Хрумп подскочил, ибо нервы не выдержали, и…

Из-под мантии толстяка посыпались книги.

- Книги! – завопил кто-то, и студенты бросились поднимать упавшие тома.

- Книги! – хором рявкнули алхимики и попытались штурмом взять тяжелые дубовые двери библиотеки.

Хрумп не стал наблюдать, увенчается ли спасательная операция успехом, он изо всех сил пытался придумать, как по-тихому слинять из негостеприимного Университета. Ведь наверняка не он первый, кого посещает сия благая идея; как же поколения школяров незамеченными сбегают с занятий? Где-то тут, твердил воровской нюх, есть лазейка. Или потайной ход…

- Ах! – дружно вздохнула толпа, и Хрумп, чтобы не привлекать к себе внимания, тоже повернулся, чтобы увидеть объект, вызывавший такие бурные эмоции.

Господин Клеорн, весь в саже, в ошметках дыма, нес на руках мэтрессу Далию. Мэтресса тоже была покрыта сажей, и, судя по всему, находилась в обмороке – но даже сейчас продолжала прижимать к сердцу книгу.

Ту самую книгу. Когда-то зеленую, потрепанную, а затем отреставрированную красной кожей.

- Отойдите! Ей нужен воздух! – прокричал сыщик.

Толпа алхимиков и студентов заволновалась, выясняя, жива ли мэтресса. Рудольфус подбежал с намерением оказать первую помощь, но был вежливо и непреклонно остановлен требовательным окликом Клеорна.

- Стойте, где стоите, молодой человек! Я не допущу, чтобы единственный свидетель гнусного преступления погибла по моей небрежности – тем более сейчас, когда она все-таки вспомнила, кого видела тогда, утром в библиотеке! Мэтр Лео! Спешите за помощью! Мэтресса, вы еще живы? – похлопал Клеорн по щечкам Далию. Та вяло приоткрыла глаза и тут же снова сомлела. – Мэтресса Далия, умоляю, не умирайте!

- Попробуйте ее раздеть, - посоветовал какой-то сушеный гриб – из тех почтенных мэтров, которых студенты едва ли не силой выводили из-за читальных столов.

- Поможет? – с надеждой спросила Лизон.

- Ей – не думаю, а вот мне пережить сегодняшний стресс – наверняка, - ответил старый пень. Библиотечные дамы во главе с госпожой Лейлой оскорбились.

«Умрет? Или не умрет?» - почесал нос Хрумп. Вот, блин, вопрос!

Далия пошевелилась.

- Оу! – раздался еще один вопль, и к лежащей мэтрессе бросилась, заламывая руки, блондинка в розовом, как отмытая пятка тролля, платье. – Прости меня, Далия! Прости меня!

- Изольда? – приоткрыла глаза Далия. Клеорн вытаращился на Изольду как… Хрумп даже не знал подходящего сравнения. Как креветка на лимон?

- Прости! – меж тем рыдала Изольда, и все присутствующие мужчины имели возможность оценить изысканность и прелесть слез красавицы. – Я всегда тебя считала стервой! Я не скрывала от окружающих, какая ты настырная, вредная, сумасбродная и злопамятная! Я знала, что ты умрешь раньше меня - в конце концов, ты же старше, но я не думала, что это случится так скоро! Обещаю тебе, дорогая Далия, что буду сажать цветы на твоей могилке! И поливать их собственными слезами каждое утро-о… Теперь я могу говорить о тебе только хорошее-ее…

Повинуясь сухому кивку начальства, сержант отволок рыдающую Изольду в сторонку.

- Господин инспектор, - вмешался маг. Его неожиданно звонкий молодой голос раздался во всех уголках внутреннего университетского дворика. – Простите, что отвлекаю, но, понимаете, тут есть… Вернее, может быть… ма-ааленькая проблемка…

- Что случилось? – Клеорн бережно положил Далию наземь и поднялся, чтобы поговорить с мэтром Лео.

- Понимаете, я, кажется, всё-таки не справлюсь со здешним пожаром, - услышала слова мага притихшая толпа, – Мне кажется…

- Кажется?! – закричал Клеорн. – Вы не маг, Лео, вы идиот! Вы напившийся валерьянки и обожравшийся мятой умственно ущербный кот, вот вы кто!

- Да, да, - смутился мэтр, склонил голову, и каштановые пряди волос свесились на лицо – придав еще больше сходства с грустным спаниелем, которого хозяин отчитывает за испорченную пару тапочек. – Вы правы, но пожар…

- Что – пожар?

- Пожар как-то, знаете, быстро распространяется, и … я тут подумал…

- «Подумал!» - взбесился Клеорн.

- Подумал, может, нам весь Университет эвакуировать? От греха подальше…

- Лео, вы… вы… - Клеорн потряс кулаками над склоненной головой мэтра. Обернулся и прокричал: - Чего стоите! Немедленно собирайте людей и уводите их отсюда!..

- Но позвольте, молодой человек, - обратился к Клеорну пожилой господин. – Вам не кажется странным, что до сих пор не видно языков пламени?.. Вы что-нибудь слышали о теории Иль-Элигарпа, который утверждает, что горение всегда сопровождается…

- Мэтр! – заорал на старика сыщик. – А вы знаете, какие химикаты используют здешние специалисты по реставрации книг?!!

- Конечно, знаю. Сорок два года этим занимаюсь.

- Так вот, мэтр Арчер, вы как хотите, можете оставаться здесь и высчитывать свои теории, а мой долг – спасать людей! Эй, вы! Уходите в безопасное место! Вы слышите?

На площадке вокруг солнечных часов возникла паника. Мэтресса Далия начала приподниматься, оглядываясь по сторонам мутным взором, и Хрумп… Хрумп почувствовал, что если он не использует этот шанс – то другого подарка госпожи Удачи ему вовек не дождаться.

Стянув через голову надоевшую мантию, Хрумп достал нож, обернул одежкой руку, чтобы не испачкаться в брызгах крови, змеей скользнул к Далии, твердо уверенный, что сейчас все смотрят на дым из окон библиотеки, а вовсе не на него. Не отрывая жаждущего взгляда от зеленого с красным переплета, он приблизился, занося нож, и…

На Хрумпа навалились сразу двое. Сержант выбил нож, а Клеорн заломил назад левую руку, и прямо перед носом скрученного незадачливого преступника оказалась оскаленная, кровавая пасть разъяренного медведя.

- Простите! – жалобно прокричал мэтр Лео. – Я сейчас уберу медведя! Я просто хотел… но заклинание опять… простите! сейчас, сейчас, я понял, что боевые верблюды вам тоже уже не понадобятся!..

Удлинившаяся тень ажурной спицы снова вернулась к цифре пять. Вечерело. Жара летнего дня, разбавленная отбушевавшей грозой, ушла, но вечерняя прохлада не спешила занять ее место.

- Итак, - проговорил господин Клеорн, опускаясь в кресло за столом директора библиотеки. – Начнем с вас, сударь.

- Я ни в чем не виноватый! – закричал алхимик, - Я спасал книги из горящей библиотеки! Я, можно сказать, герой!

- О… - сыщик свел пальцы домиком. – Замечательно. Может быть, объясните, как вам удалось за столь короткое время спрятать под мантией так много изданий?

- У меня было дурное предчувствие, - попробовал вывернуться пойманный с поличным алхимик.

Клеорн с ласковой улыбкой проговорил:

- А, значит, вы на досуге предсказаниями занимаетесь? А лицензия на магическую практику у вас имеется?

Алхимик прикусил язык.

- А, может быть, вы сами и подожгли библиотеку? Ну-ка, стоять, смотреть мне в глаза, говорить правду!!! Кто поджёг библиотеку?!!!

Мэтр Лео скромно поднял указательный палец правой руки, привлекая к себе внимание начальства. Господин Клеорн грозно распушил усы на своего временного помощника, понял, что немного увлекся и решил притормозить:

- Ладно. Начнем сначала. Представьтесь, - с нажимом подсказал сыщик.

Алхимик потупил когда-то жадный, а теперь очень несчастный взгляд.

- Профессор я тутошний. Дормиль.

- Будьте столь любезны, профессор Дормиль, обоснуйте попытку кражи принадлежащих Университету книг в количестве… - Клеорн посмотрел записи и присвистнул. – В особо большом количестве.

- Это мои книги! – возмутился Дормиль. – Мои собственные! Я их всю жизнь собирал, а жена отдала их в здешнюю библиотеку всего-навсего из-за одной-единственной интрижки!

- Интрижки?! ах, интрижки! – вскричала Изольда. – Ах ты, негодяй! – девушка подскочила и отвесила звонкую затрещину несчастному профессору. – Если я для тебя Интрижка – хотя ты точно знаешь, что мое имя Изольда, зачем же ты так настаивал, чтобы я пришла сегодня сюда, в библиотеку? Разве не для того, чтобы сделать мне предложение?

- Ну, вдвоем мы с тобой гораздо больше книг сумели бы вынести… - ответил Дормиль. – И вовсе я ничего не крал! – продолжил профессор с жалкой бравадой справедливо приговоренного. – Я пожара испугался и прикладывал все усилия, чтобы спасти казенное имущество от огня!

- Упорствуете, значит. Ясно… Ваше дело будет передано для рассмотрения ректору Университета. Полагаю, он разрешит ваш случай по справедливости. Можете быть свободны – пока можете, - с опасным холодком намекнул Клеорн. Изольда было возмутилась, что ей не разрешают присутствовать при дальнейших событиях, но сержант все-таки вывел ее вон, шепча на ушко, что его смена заканчивается в одиннадцать вечера, и до полуночи они успеют…

- Теперь перейдем к следующему пункту. – Клеорн достал из кармана свернутые листы бумаги. – Кто мне объяснит, что это такое?

Директор присмотрелся… и принялся лысеть прямо на глазах.

- Я! – подняла руку Далия. – Это очередь! Мне мэтресса Долли сболтнула, что подобные списки существуют, но я до последнего момента отказывалась верить, как подобное безобразие может твориться в стенах нашего обожаемого Университета. Это очередь на самые популярные книги и самые ожидаемые новинки, и он, - ткнула Далия в несчастного директора, - берет деньги, чтобы вас внесли в список потенциальных читателей!

- Мэтресса… - прохрипел директор. – Что я вам сделал…

- Сударь, я вас очень люблю, - призналась Далия. – Но этот список просто… просто убивает идею свободы слова!

- А я уж надеялся, что это заговор или тайное общество, - уныло протянул Клеорн. – Ну что ж, нельзя получить сразу всё. Степень вашей ответственности, сударь, определит суд. Мне вся эта ситуация напоминает злостное использование служебного положения, но, возможно, найдутся смягчающие вину обстоятельства… Например, добровольное признание вины. Или возврат в казну полученных сумм.

Покачивающегося и трясущегося директора вывели из кабинета и бережно передали страже.

- Остается убийство, - удовлетворенно потер руки Клеорн. – Итак, любезный, мы тебя слушаем.

- Это он! – выкрикнула Клотильда из угла, в котором прятались четыре библиотекарши. Разгневанная Кло потрясала кулачками и метала глазами молнии. – Это он!

- Не уточните ли для протокола…

- Пишите! – бойко подскочила Клотильда к столу и принялась сообщать факты и подробности: - Он не пришел на свидание! Сам меня позвал, говорил о моей неземной красоте, обещал познакомиться с моей мамой…

- И наверняка, - ввернул Клеорн, - много спрашивал о том, где вы работаете, и какие порядки в университетской библиотеке…

- Да! И я была так слепа, так наивна, что всё ему о себе рассказала!

- Она – наивна? – подал голос Хрумп. – Ни … себе «наивная». […], – выдал он весьма нелицеприятное определение, от которого у Клотильды случился амок.

- Как он смеет! - возмутилась Лизон. – Нет, как он смеет!!

- Тише, дорогая, - призвала стажерку соблюдать тишину в библиотеке Труамина.

- Но он называл нашу добрую Кло […], а это оскорбление!

- Дорогая Лизон, - отозвалась госпожа Лейла, - воспитанная барышня не должна знать подобных слов.

- Единственный выход – поступить в Университет, изучать пять-шесть лет ненормативную лексику, и тогда ты сможешь говорить что угодно и когда угодно, не рискуя собственной репутацией, - порекомендовала Далия. - Поверь мне, девочка, это очень веский аргумент в пользу высшего образования.

- Дамы, дамы! Не увлекайтесь! Вы, барышня, подпишите здесь, что с ваших слов записано верно. Вот так… Не смею вас больше задерживать. Благодарю за сотрудничество. Прошу прощения за тот дым, который мэтр Лео напустил в читальный зал и книгохранилище. Всего доброго.

Квартет библиотечных дам, невзирая на их попытки просочиться обратно и узнать волнительные подробности из первых уст, выпроводили. В раскрытую дверь директорского кабинета, пока Лизон возмущалась на пороге лингвистико-этическими закавыками, просунулся Роджер, держащий в пасти дохлого мыша.

Увидев одновременно и господина Клеорна, и мэтрессу Далию, котяра растерялся, не зная, кого из благодетелей, столь охотно потчевавших его кошачество валерьянкой, осчастливить. И, так как последняя доза еще не закончила блуждание по роджерову организму, пошел по кругу. Нашел чьи-то сапоги, попробовал пристроить на них добычу…

- Уберите от меня эту гадость! – заорал Хрумп.

- Так-так-так. Дохлых мышей боишься? – фальшиво-участливо поинтересовался сыщик.

- Да вы… … …! Смеетесь, что ли?

- Оскорбление при исполнении, - запротоколировал Клеорн. Тут Хрумп чихнул, и мэтрессу осенило.

Она подхватила Роджера на руки, поднесла его к Хрумпу. Тот чихнул и выругался. Далия убрала кота – чих прекратился. Приблизила к лицу своего несостоявшегося убийцы полосатого котика – Хрумп снова начал чихать. Убрала. Поднесла. Чих. Убрала. Вернула. Чих-чих.

Кот катался на руках Далии, расценивая путешествие к Хрумпу и обратно как тренировочный полет по райским кущам.

- Я понял, спасибо вам за подсказку, мэтресса. Я понял, - с нажимом повторил Клеорн несколько минут спустя. – Мэтресса, не увлекайтесь. – И еще спустя несколько минут: - Далия, пожалейте животное!

- Эта скотина пыталась меня убить! – возразила алхимичка. Хрумп высказался словами из набора, которые не следовало знать добропорядочным девицам, что мэтресса вполне заслуживает самой страшной участи.

Мэтр Лео всё время, пока инспектор Клеорн разбирался с преступлениями и подозреваемыми, почему-то хмурился и явно пытался что-то припомнить. Теперь же, когда разговор пошел о жалости к животным и скотах, которых следовало бы убить, мага посетила здравая мысль.

- А я ведь его тоже знаю! Это как раз тот самый тип, который так меня подставил в Луазе с кражей и волкодавами! Это он! А я еще пытался вспомнить, откуда мне его лицо знакомо… Ах, ты, ты! ты!!!

- Мэтр, успокойтесь. Мэтр Лео, как старший по званию я запрещаю вам призывать верблюдов!… Надо же, какой большой у вас призвался скорпион. Ядовитый? Тогда уберите немедленно. Ваши показания я уже записал, думаю, наши коллеги будут рады, что мы изловили давно разыскиваемого клиента. Теперь же разберемся с сегодняшними событиями. Не желаешь ли сообщить, господин хороший, - снова обратился Клеорн к пойманному преступнику. - почему ты решил зарезал своего компаньона?

В ответ Хрумп презрительно сплюнул на пол и пообещал, что от него никто ничего не дождется.

Инспектор Клеорн посоветовал Хрумпу выбирать выражения в присутствии дам. Пелаверинец зло зыркнул на довольную собой мэтрессу и, что удивительно, нашел в себе силы промолчать. Клеорн хмыкнул, оценив осторожность пойманного преступника. Умеет мужик проигрывать, признал в глубине сыщицкой души Клеорн. Мигом понял, что шансов практически никаких, даже оказывать физическое сопротивление не стал. И хорошо. А то сержант ему физиономию бы расцветил…

Тут знаменитый Воровской Нюх дернул Клеорна за оба пышных уса и велел еще раз присмотреться к лицу задержанного.

- Сударь, а что это у тебя на подбородке?

- А что у меня на подбородке? - не понял Хрумп.

- Мэтр Лео, проверьте, пожалуйста.

Мэтр Лео подошел к преступнику, наклонился, чтобы лучше рассмотреть тонкую полоску синяка под лицом Хрумпа. Клеорн еще раз – на секунду зажмурившись от удовольствия – подкрутил ус.

- Кто это тебя так ударил, болезный ты наш? – ласково спросил сыщик Хрумпа. – Книжной обложкой да прямиком снизу в челюсть? – и не менее ласково посмотрел на Далию, полагая, что алхимичка поймет намек.

Далия задумалась буквально на долю секунды:

- Разумеется, тот, кто идентичным ударом нанес аналогичный ущерб мэтру Лео! Посмотрите, у него такой же синяк, и почти в том же самом месте!

- Мэтресса, - удивленно проговорил маг, - вы что…

- Вернемся к мотивам преступления, - постучал карандашом по столу Клеорн. Все-таки мэтресса - ужасная женщина! Хочет делать вид, что не помнит, как «одарила» Лео – ее дело, но зачем выгораживать того, кто на нее нападал? Сыщик добавил металлических нот в свой голос и с еще большей суровостью потребовал, чтобы ему сей же час объяснили, почему и зачем Хрумп – пункт первый: проник в библиотеку. Пункт второй: зачем туда же проник второй посторонний. И пункт третий: что не поделили Хрумп и тот, другой, что в итоге получился труп господина из второго пункта в помещении из пункта первого.

Как по заказу, в дверь постучали, и ворвался Рудольфус. За его очками горел огнь праведного мщения.

- Он, - заявил с порога студент, тыча пальцем в Хрумпа. – Подбивал меня украсть для него книгу! И не одну, а целых четыре дюжины! Я требую, чтобы этого человека четвертовали!

- Мы учтем ваши пожелания и показания, молодой человек, - пообещал Клеорн. С немалыми усилиями охранники выпроводили из кабинета взбесившегося агнца от медицины, оставив главных действующих лиц разбираться между собой.

- Итак, книга. Я заинтригован, - сообщил Клеорн. – Я, грешным делом, уверен, что подобные тебе «специалисты» книг не читают в принципе. А вы что скажете, мэтр Лео?

- Поддерживаю. – Потом мэтр Лео спохватился, что, может быть, ведет себя как-то не правильно, и он склонился к уху начальника и прошептал сдавленным шепотом: - Инспектор, а что, я теперь изображаю мага-менталиста? Умоляю, не требуйте, чтобы я пытался воздействовать на мозг подозреваемого! У меня не получится! Тараканов потом год будем выводить!

- Успокойтесь, мэтр. А вы что скажете, мэтресса?

Далия внимательно изучала красно-зеленую потрепанную книжку. Потом с усилием сжала обложку, резко распахнула… Книга раскрылась на развороте, залитом чернилами.

- Мэтр Лео, - повелительно приказал Клеорн, но Далия его опередила, предложив позвать специалиста. Пока сержант разыскивал мэтра Арчера, Хрумп зло буркнул:

- Всё равно ничего не докажешь, начальник. Мало ли кто когда чернила туда бухнул, я тут ни при чем.

Клеорн дипломатично промолчал. Под усами играла довольная ехидная улыбочка.

Мэтр Арчер принес с собой амулет, который вытянул разлитые чернила со страницы, и инспектор Клеорн с мэтром Лео склонили головы над ровными строчками. Автор этого послания явно считал, что чем больше усилий приложит читатель – тем лучше дойдет до него содержание. Поэтому писал он очень мелкими буквами и очень плотно. Инспектор Клеорн с благодарностью принял предложенную Далией лупу.

- «Я, Саттертуэйт Эркюль Донатей Симон Огастус Уинтерсдорф Пункер, пребывая в здравом уме и твердой памяти…» - прочитал сыщик первую строчку.

- Гад, - прокомментировал Хрумп. – Сволочь последняя.

- «… сим объявляю свою последнюю волю. Наблюдая за своими детьми и внуками, я с течением лет пришел к выводу, что оба моих сына, дочь и все восемь внуков, коих выше перечислил поименно, не проявляют в делах и жизненных обстоятельствах ни практической смётки, ни упорства, ни воображения. Вина в сём печальном факте моя и только моя – став отцом семейства в достаточно зрелых летах, я не мог нарадоваться на своих чад, потворствуя их желаниям и выполняя любые прихоти. Увы, плоды неблагоразумия созревали долго, и только сейчас мне стало ясно, что это леность, и …» Короче, бла-бла-бла по поводу того, чем дети и внуки его разочаровали. Дальше. «Больше всего меня огорчает наплевательское отношение моих детей и внуков к людям, посвятившим свою жизнь благородному делу познания макроэрг…мэрг…»

- Макроэргического пространства реальности Вселенной, - подсказала внимательно слушающая Далия. – Не отвлекайтесь, я потом как-нибудь объясню с диаграммами, что означает этот термин.

- Ага… Итак… «Поэтому я хочу, чтобы мои дети и внуки, а в последствии и правнуки, доказали, что достойны получить все те сокровища и блага, которые я скопил за долгую жизнь. Я оставляю им в пользование и равное владение дом, который построил, и небольшую сумму на расходы в течение года. Всё остальное я завещаю тому, кто отыщет это завещание и сумеет правильно им распорядиться. Пусть всё начнется там, где когда-то завершилось. И пусть богатства земные достанутся тому, кто умеет читать следы истины и мечтать о невозможном». Конец, - с удивлением добавил Клеорн. Перевернул лист, следующий, открыл книгу с начала… - Это дневник. Здесь каждая запись имеет дату, первая запись сделана десять лет назад, последняя – от позапрошлого года, но никакой другой информации по завещанию, кажется, нет…

- И откуда в старике столько дерьма?! – еще раз плюнул Хрумп. – Не мог сразу сказать, что куда заначил…

- В «Офелине, убийце поневоле», принц спрашивает: «Кто мог подумать, что в старике окажется столько яда?», - задумчиво произнесла мэтресса. – Да-а… что уж скажешь. Старик до последнего верил в своих потомков.

- Почему вы так думаете? – спросил мэтр Лео. Мэтресса пожала плечами:

- Совершенно очевидно, что эти слова совершенно ничего не значат – для тех, кто не знал господина Пункера. А его дети или внуки, которые знакомы с обстоятельствами его жизни, привычками и любимыми метафорами, вполне могли бы догадаться – если бы взяли на себя труд прочитать, как их дед советовал, его книги и дневники. Печальная история. Хотя… Если рассуждать логически, то кто-то ведь из детей и внуков просто должен был выполнять часть завещания старого Пункера – привезти в Кавладор, в наш Университет завещанные книги и дневники. Знаете, господа, - мэтресса Далия сделала многозначительную паузу. – Я не удивлюсь, если один из его внуков всё же заинтересовался рукописями деда.

Клеорн нахмурился, не понимая, куда клонит мэтресса. Мэтр Лео оказался сообразительнее:

- Так, значит, убитый – молодой Пункер! Или как там его, но близкий родственник или кто-то, хорошо знавший завещателя! Он понял, что в одной из книг, завещанных старым Пункером Университету, может быть что-то важное, проник тайком, нашел дедов дневник. И он нарочно залил чернилами страницы, чтобы уничтожить завещание, чтобы никто больше не прочитал и не узнал, где искать завещанные деньги!

Теперь мэтр Лео был похож на счастливого спаниеля, - спаниеля, которого не только вывели на прогулку, но и разрешили догнать и облаять бродячую кошку.

- Ну, - со всей возможной солидностью взглянул инспектор на Хрумпа. – Это твой последний шанс совершить признание.

И Хрумп понял, что госпожа Удача ушла от него, не прощаясь.

- Угадали… Всё это – то есть залезть в библиотеку и стырить старую красно-зеленую книгу выдумал Фил Пункер. Зараза! Как в библиотеку лезть, так – Хрумп, дружище, помоги, выручи, а как поделиться картой, где сокровища дед зарыл – так, сволочь, не захотел. А еще он тайком чернильницу спер, и стоило мне спиной повернуться – начал книгу чернилами поливать. Я ему – ах ты, …, … …, москит ты недорезанный! А он: тише, идиот, разбудишь сторожа и дамочку! Я грю: это кто здесь идиот, ты, что ли, ………, а он меня в камин попробовал толкнуть, а там сажи с прошлого года не чищено, а сам бежать, ну, я, естьсно, ему в печень, он мне в кость, я его в бараний рог, а он на меня ка-ак ээх!, а потом взял и совершенно случайно напоролся на нож.

- Вот этот нож? – уточнил Клеорн, вертя в руках орудие несостоявшегося убийства мэтрессы Далии.

- Это его нож, Фила. Честно-честно. Он меня им убить хотел. Правда-правда, - принялся врать Хрумп. – Так что это была чистая самооборона, начальник.

Хрумп врал так же, как и заметал следы: артистично и вдохновенно, но лед, как любил повторять один смелый серфингист с Риттладских островов, уже тронулся.

Когда несколькими часами позже инспектор Клеорн делал доклад главе Министерства, обнаружилась ма-аленькая несостыковка, которая вполне была способна испортить стройную картину преступления, связанного с таинственным появлением трупа в библиотеке.

- Чего-то я не понимаю, - протянул господин Ле Пле. – Хрумп и Пункер проникли в библиотеку через приоткрытые окна читального зала утром приблизительно в семь с четвертью. Фил Пункер убит не раньше восьми и не позже половины девятого утра…

- Думаю, что ближе к половине девятого, - выразил свое мнение Клеорн. Непосредственно перед тем, как тело обнаружил этот… как его… сторож Гринч в 8.30. Кстати, мэтр Лео потом нашел улику – плащ Хрумпа, перепачканный кровью жертвы и разлившимися чернилами.

- Вот как!

- Да, причем в том тайнике, на который намекнула мэтресса Далия – в каминной трубе.

- И все же остается некоторая неясность. Давайте пройдемся по известным фактам. Итак, Хрумп не успел сбежать, потому что у входа сидела мэтресса Далия, и начали собираться читатели библиотеки. Время прибытия от 8.36 и позже. Резать одновременно Гринча, мэтрессу Далию, а потом и остальных читателей Хрумп побоялся, поэтому поспешил на поиски мантии мэтра Арчера (о которой он знал из болтовни той библиотекарши, Клотильды). Конечно, зря мэтресса Далия так и не сумела вспомнить, когда и при каких обстоятельствах она нанесла Хрумпу свой фирменный удар книгой в челюсть. Чую я, что не так просто Хрумп отказался от идеи убрать нежданных свидетелей. Впрочем, в любом случае Хрумп натворил достаточно – будет о чем подумать на каторге.

К 8 часам 45 минутам, когда в читальный зал прошла госпожа Лейла, Хрумп уже вернулся, укрыл мертвого Фила Пункера мантией и посадил в угол, чтобы на него не сразу обратили внимание. После чего отправился в уборную, чтобы там отобрать у кого-нибудь мантию и выйти из библиотеки незамеченным прежде, чем преступление раскроется. Что ж… - задумчиво протянул господин Жорез Ле Пле. - Должен признать, при некоторой доли везения этот незамысловатый план мог сработать.

- Хрумп допустил ошибку, попытавшись второй раз, уже самостоятельно найти завещание старого Пункера. Жадность помешала ему здраво рассуждать, - тоном знатока прокомментировал Клеорн. – Хотя, должен отметить, – никто не совершенен. Я тоже допустил непростительную ошибку в самом начале расследования – когда предположил, что существует лишь два варианта случившегося. Версия первая: убила мэтресса Далия, а следовательно, надо искать улики против нее, и никого более…

- Потому-то вы не стали спешить с проверкой показаний всех остальных посетителей главного читального зала, - тонко подметил Ле Пле. – А вторая версия?

- Вторая версия заключалась в том, что преступник не станет терять два-три драгоценных часа, чтобы дождаться прибытия полиции. Приходится признать, что я глубоко заблуждался.

- Рад, что вы умеете признавать свои ошибки, Клеорн. Но вернемся к той несостыковке, которая портит всю картину расследованного дела. Мы выяснили, что причиной невозможности побега Хрумпа из библиотеке после половины девятого, времени обнаружения трупа, было навязчивое присутствие мэтрессы Далии. А согласно показаниям того же Гринча, мэтресса Далия появилась в 9.04, намного раньше всех остальных. Что-то тут не сходится.

- Мм… - подкрутил кончики усов Клеорн, - первое, что приходит на ум: мэтресса как-то обманула Гринча. Второе – что Гринчу не дорога вновь обретенная свобода, и он до сих пор зачем-то обманывает нас. А третье… Знаете, мне очень не нравятся претензии ректора Университета по поводу ремонта за счет нашего Министерства башенных часов. У господина ректора совершенно необоснованные фантазии, что часы сломались якобы из-за действий служащих Министерства Спокойствия, связанных с поимкой преступника. А уж что я выслушал по поводу фальшивого пожара и срыва экзаменов у трех групп!

Министр прищурился, глядя на освещавший кабинет магический фонарь.

- Я вот думаю, - осторожно выдвинул предположение инспектор Клеорн, - А может, вся неточность картины преступления исчезнет, если мы примем за аксиому, что часы на Часовой Башне, по которым Гринч ориентировался в своих показаниях, показывали неправильное время? Они ж ломаются каждые шесть лет. А с последнего ремонта прошло как раз пять с половиной…

- А показаниям остальных можно верить, - подхватил идею подчиненного глава Министерства Спокойствия, - потому, что утро было ясное, и посетители библиотеки смотрели не только вверх, на башню, но и на солнечные часы, а те никогда не врут. Отличная идея, Клеорн. Таким образом, претензии ректора нас не касаются.

Сыщики помолчали, подсчитывая выгоду этого решения.

- Не представляю, как вообще можно обмануть солнечные часы, - наконец, сдался Жорез Ле Пле. – Не думаю, что мэтрессе Далии по плечу эта загадка. Я прочитал ее досье – она чистый гуманитарий. Никаких познаний в технике. Да, кстати, о познаниях. Как проявил себя в расследовании мэтр Лео?

- Ну, я затрудняюсь оценить его магическую квалификацию, - издалека начал Клеорн. Усы его поникли. - Хотя дыма он создал много. Свидетеля ловил, допрашивал… Вы были абсолютно правы, господин министр. Любое свидетельство, даже то, которое не может фигурировать в суде по причине неразумности дающего его существа, ценно само по себе, как источник информации. К тому же, мэтр Лео в конце концов вспомнил, где и при каких обстоятельствах встречал Хрумпа, улику, опять же, нашел…

Глава Министерства Спокойствия терпеливо ждал. Клеорн честно пытался дать своему временному подчиненному положительную оценку, вспоминал, как добросовестно Лео искал труп под книжными шкафами, хотя, по собственному признанию, до ужаса боится мертвецов. Как определял степень живучести той сексуально озабоченной блондинки. Как мэтр Лео имеет обыкновение, не раздумывая, спасать любое живое существо, искренне веря, что самое главное - жизнь, и абсолютно не задумываясь о законности своих действий или их последствиях. Как мэтр повиливает отсутствующим хвостом, когда сомневается в правильности своих поступков, как улыбается всем подряд, как похож Лео на шаловливого недотепистого подростка-спаниеля, который когда-то в далеком детстве жил в доме родителей Клеорна…

Инспектор сдался:

- Если честно, то мэтр Лео – человек с добрым сердцем и волшебник с большим будущим. Но при всем при этом он недотепа, каких поискать.

На столицу опускалась ночь. Мэтр Лео вернулся к себе, в уютную мансарду. Поужинал варевом, которое вдохновенно изобретала из пяти видов капусты хозяйка «аппартаментов», с ностальгией вспоминая пирожки своей луазской маменьки и бутерброды радушной гномки. Снял сапоги и мантию, почистил, привел в более-менее приличный вид. Раскрыл сборник заклинаний и принялся зубрить то, что уже завтра может понадобиться в работе.

Следовало признать – прошедший день не повысил магической квалификации мэтра Лео ни на волосок. Надо больше практиковаться. Практиковаться, практиковаться и практиковаться, не растревоживая душу воспоминаниями о каких-то там бутербродах…

«Я слишком застенчив, - решил мэтр Лео. – Потому и не могу добиться успеха – потому, что сам в глубине души не верю в него. Следовательно… Следовательно, надо хоть в чем-то преуспеть, и потом всё остальное тоже наладится. Ты прав, Лео. Так и будем действовать. Как насчет того, чтобы познакомиться с какой-нибудь симпатичной девушкой? Например, та, в библиотеке, такая заботливая, красивая, хозяйственная… Как ее – Труамина? Красивое имя…

Нет, - тут же оборвал приятные грезы господин Сомневающийся. – Надо тренироваться на ком-нибудь попроще… Труамина такая… такая замечательная, зачем ей столь жалкий неудачник, как я?»

И как по заказу в окно мансарды мага заглянула красавица. Миниатюрная, стройная, изящная, она остановилась на подоконнике, дразня молодого мага своей загадочностью и неприступностью.

- Попробуем на этой, - решился Лео. Подошел к красавице поближе и мурлыкнул, включая присущее ему спаниелевое обаяние на полную мощность: - Привет, красотка!

Красотка заинтересованно подняла на мага глаза. О, сколько сдержанной страсти, сколько ожидания было в этих глазах!

- Девушка, а девушка, разрешите с вами познакомиться?!..

В ответ кошка почему-то скривилась, взмахнула хвостом и убежала дальше по крыше.

- Не получилось, - опечалился Лео. И почесался за ухом – громко, как настоящий пес.

И снова наступило утро.

Гринч пританцовывал у входа в университетскую библиотеку, поджидая, когда тень солнечных часов достигнет девяти, и можно будет впускать всех желающих познакомиться с сокровищами знаний, заключенных в этих стенах. Рудольфус хмуро смотрел то на Гринча, то на сыто облизывающегося на библиотечных ступеньках Роджера, и тоже ждал, когда тень ажурной спицы доползет-таки до девятой цифры. Мэтресса Розанна была столь добра, что пригласила Рудольфуса для пересдачи экзамена к половине одиннадцатого, и Рудольфус был полон решимости успеть повторить к назначенному сроку все четыре учебника, пять справочников и три энциклопедии по изученным темам.

Заслышав приближающиеся шаги, Рудольфус обернулся и вежливо пожелал мэтрессе Далии доброго утра. Гринч же, увидев алхимичку, заметался, вытянулся во фрунт, взял на плечо сначала метлу, которой подметали плиты внутреннего дворика, потом, ради солидности – Роджера, неведомо как заставив кота стоять вертикально вниз головой…

Мэтресса и подпрыгивающая следом Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл поздоровались со студентом и сторожем, и были допущены в святая святых.

-А я?.. - попытался пройти следом Рудольфус, но Гринч преградил ему путь.

- Вот выучитесь, станете таким же умным, как госпожа Далия, тогда вам будет можно. А нынче – ни-ни!

Далия и Напа вошли в читальный зал. Но не успели они толком поздороваться с присутствующими, как стали объектом пристального внимания и пылких речей господина ректора и сопровождавших его лиц: четырех потомственных аристократов из Попечительского Совета, трех проректоров, пяти профессоров Университета, и, в качестве довеска – мэтрессы Долли и госпожи Гиранди, протоколирующих внеочередное заседание ректората.

- А, вот и вы, милочка! Извольте-ка объяснить нам, что вчера здесь происходило?! – разбрызгивая желчную слюну, напустился на Далию мэтр Никант. И как его впустили в ректорское окружение?

- Боюсь, я не понимаю вашего вопроса, мэтр.

- Не понимает! Она не понимает! – плебейски указал на Далию пальцем Никант. – Как будто я не знаю этих ваших штучек, милочка! Что вы здесь вчера устроили? Пожар! Злодеяние! Убийство!

- Я всего-навсего читала, мэтр Никант, - с приличествующей случаю вежливой улыбкой ответила Далия, для надежности придерживая Напу, чтобы та не вмешалась в свойственном ей агрессивном стиле. Что поделать – не любили они друг друга. Ни Никант Напу, ни Напа – Никанта.

- Надеюсь, вы понимаете, что ваше участие в событиях прошедшего дня подрывает репутацию Университета? – спросил лощеный аристократ из Попечительского Совета.

- И понимаете то, что никто не будет держать в штате сотрудников даму, которую чуть было не обвинили в предумышленном убийстве? – вкрадчиво спросил первый проректор.

Далия нахмурилась, припоминая.

- Разве меня кто-то в чем-то обвинял? Что-то не припомню…

- Я! – снова вылез мэтр Никант. – Я обвиняю вас в том, что вы нарочно заварили вчера всю эту кашу, что вы специально подстроили так, чтобы убийство состоялось именно здесь! Вы хотите сорвать конференцию, которую мы, члены кафедры истории, с таким трудом готовили целый год! Вы хотите дискредитировать нас! Вас мало уволить! Вас надо… надо…

- Пожалуйста, помедленнее, мэтр Никант, - хрустальным голоском попросила госпожа Гиранди. – Я записываю вашу речь для протокола и потомков. Так что вы предлагаете сделать с мэтрессой Далией?

- В последнем номере журнала «Застенок» я прочел удивительную статью! – зажглись глазки почтенного историка. – О гуманных способах казни. Я предлагаю провести эксперимент, и выбрать наиболее гуманный способ. А честь быть главной испытуемой предложить мэтрессе Далии – ведь она, как никто другой, любит и ценит экспериментально полученные данные! Кто за это предложение, прошу голосовать!

Мэтр Никант принялся лихорадочно оглядываться и рыскать по сторонам. В ходе беспорядочной беготни историк наткнулся на Напу. Гномка вышла из-за спины мэтрессы, уперла руки в бока, набычилась, яростно засопела и наставила на мэтра Никанта стальную розу, украшавшую ее шлем. В утреннем свете роза сверкнула остро заточенными лепестками.

- А я тут часы ремонтировала, - с угрозой объявила Напа во всеуслышание. – А это, между прочим, не входит в мои служебные обязанности как лаборанта кафедры статистики! И между прочим, у меня есть … есть… - Напа толкнула Далию под коленку, - Скажи им, что у меня есть, а то опять слово из головы вылетело.

- Агорафобия, - подсказала Далия.

- Топор! – исправила Напа. – А еще баранья нога!

- Не обращайте внимания, - спохватилась Далия и попыталась задвинуть воинственную лаборантку за свою изящную фигуру. – Вот в таких бессвязных речах и проявляется агорафобический синдром с антиантропофильной компонентой у некоторой части гномов!

Ректор откашлялся:

- Собственно, меня смущает не то, что мэтресса могла как-то участвовать во вчерашних событиях – в конце концов, здесь побывал и профессор Дормиль, и мэтр Антюфус, и мэтр Тинк, и еще тридцать с лишним человек, не считая студентов… Но меня действительно заботит, что в последнее время мэтресса Далия все чаще и чаще становится участницей весьма, весьма двусмысленных историй. В прошлом году - ловля гоблинов в Илюмских горах и какие-то совершенно невозможные социальные опросы в Уинс-тауне. А весной – вы отпрашивались на две недели навестить престарелую родственницу, а потом я вдруг случайно узнаю, что вы занимались какими-то экспериментами с дочерью графа Росинант!

- Из-за нее мне вышибли зуб, и уволился мэтр Гийом! – обвиняющее завопил мэтр Никант.

- Спасибо, что напомнили. Это еще один случай, когда вы вроде бы были совершенно не при чем, а весь Университет стоял, фигурально выражаясь, на ушах. Мэтресса, я недоволен вашей работой, - с дружеским участием покачал головой ректор. Госпожа Гиранди и мэтресса Долли преданно скопировали этот жест, но у них получилось фальшиво и неискренне. – Боюсь, я не могу оставить без внимания случившееся вчера. Увы, ваши действия портят репутацию Университета. А репутация для учебного заведения вообще и для каждого алхимика в частности – это очень, очень важно.

- А еще важнее…! – выскочила Напа из-за спины Далии.

Далии схватила ее за плечо и еле-еле успела остановить.

- Напа Леоне собиралась сказать, что еще одним, не менее важным качеством алхимика является умение забывать, - проворковала Далия.

Долли почесалась под париком.

Напа подумала, что она ослышалась:

- Ты хотела сказать - «умение помнить»?

- Нет, Напа. И я с удовольствием тебе всю объясню на конкретном примере. Возьмем, к примеру, те самые дневники, из-за которых погиб несчастный Фил Пункер.

Мэтресса прошла к столу выдачи и придавленная свалившемся на ее завитую голову повышением госпожа Лейла, преданно дыша, по первому же щелчку Далии протянула ей одну из книг в красно-зеленой обложке. Оказавшись в руках алхимички, книга сразу совершенно мистическим образам преобразилась и волшебными флюидами принялась воздействовать на окружающих. Почтенные мэтры затаили дыхание, а господа из Попечительского Совета весьма благосклонно рассматривали в лорнеты личико и фигурку алхимички, которые служили столь прекрасным фоном для старого, потрепанного, но полного сюрпризов экземпляра.

- А, это же те дневники, в которых Пункер-дедушка спрятал свое путанное завещание? – подсказала Напа Леоне.

- Тот самый дневник, если понимаете о чем речь, господа, передан в Министерство Спокойствия как важнейшая улика. И у меня есть подозрение, что мы больше никогда-никогда не увидим его в нашей библиотеке. Увы, текст завещания господина Пункера навсегда утерян – по крайней мере, до тех пор, пока кто-то не решится поискать его на секретных складах Министерства.

Господа коротко обменялись впечатлением, что такой авантюрист-полудурок не скоро отыщется.

- Так вот, - продолжила меж тем Далия, плавно передвигаясь по библиотеке и остановившись перед не до конца оформленной витриной, которую украшал карандашный потрет мэтра Симона. Мэтр Никант попробовал преградить Далии путь, но Напа очень вовремя кашлянула, и историк ретировался, поджав полы мантии. – Если бы, как утверждает Напа, важнейшим качеством алхимика было «умение помнить», я вспомнила бы гораздо раньше об одном незначительном обстоятельстве.

- Каком именно обстоятельстве? – заинтересовался ректор.

Вместо ответа Далия раскрыла дневник Пункера в красно-зеленой обложке, положила его на стол, чтобы все присутствующие могли ознакомиться с содержанием. Потом сняла с витрины том путевых заметок мэтра Симона, раскрыла и положила рядом.

- И что мы должны понять из этих каракулей? – попросил подсказки аристократ-попечитель.

Ректор по праву занимал свою должность: он первым заметил то, на что намекала Далия.

- Один и тот же почерк! Очень мелкие руны… Нажим, наклон… строчки теснятся, пишет почти без полей, всячески экономит бумагу…

- Что всё это значит? – воскликнула мэтресса Долли.

Госпожа Гиранди тоже попросила, чтобы ей объяснили, что писать в протоколе заседания ректората. Мэтресса Далия ненавязчиво изъяла из рук секретарши ректора блокнот.

- Что все это значит, Далия, - постучала Напа по … ладно, будем считать, что опять по коленке мэтрессы. – Мне снизу ничего не видно.

- Конечно, Напа, без компетентной графологической экспертизы это ничего не значит, но весьма, весьма вероятно, что полное имя мэтра Симона - Саттертуэйт Эркюль Донатей Симон Огастус Уинтерсдорф Пункер. Имя легко уточнить – ведь он учился и работал здесь, в этих стенах. Может быть, даже остался читательский формуляр вот в этой самой библиотеке… И, оказывается, мэтр Симон вовсе не погиб, разыскивая в Эль-Джаладской Пустыне покинутый город царя Тиглатпалассара, а уехал… в Пелаверино, если мне не изменяет память. Там он занялся тем, что пелаверинцы называют «бизнес»; разбогател, женился, путешествовал, переехал обратно в Кавладор, прожил долгую жизнь. И только на пороге смерти понял, как многое он потерял, предав высокое звание кавладорского алхимика… Какой пример молодежи! – лицемерно воскликнула мэтресса Далия.

- Он пример для всех нас! – патетически поддержала мэтресса Долли, но, сраженная тяжелым взглядом ректора, прикусила язычок.

- В свете выше сказанного, - резюмировала Далия, - хорошо, что алхимики умеют забывать.

Один из проректоров с шумом втянул воздух. Другой шепотом объяснил господам попечителям, в чем суть проблемы. Воспитание, господа… Снова и опять проблема воспитания!..

- Думаю, мэтресса Далия, - наконец, пришел к какому-то решению господин ректор. – Что мы вынуждены довериться вашей тактичности, деликатности и… забывчивости.

- Благодарю вас, мэтр, - Далия почтительно склонила голову.

- Но как же!.. – подал голос мэтр Никант, но это был глас вопиющего в самой сухой, безжизненной и безнадежнейшей из пустынь.

- И к вопросу о примере для подрастающего поколения, - добавил ректор, поразмыслив. – Думаю, будет прекрасно, если вы проявите благородство и самопожертвование, участвуя в организации общественных мероприятий Университета. Потратьте… скажем, сто часов своего личного времени, чтобы мы, руководство Университета и Попечительский Совет, поняли, что вы как алхимик Университета королевства Кавладор не делали ошибок в прошлом – и не наделаете их в будущем, дорогая мэтресса Далия!

- И что всё это значит? – потребовала объяснений Напа Леоне, когда господа удалились, провожаемые активно худеющей от волнений госпожой Лейлой, смотреть прочие пострадавшие от вчерашнего расследования части библиотеки.

- В суде это называется сто часов общественных работ. Жаль… Я так предвкушала отпуск. Уже запланировала путешествие… Жаль. Придется повкалывать на благо родного вуза. Ну да ладно. Скажу тебе как специалисту в исчислении невероятности событий - могло быть гораздо хуже.

- Если бы вчера тебя поймали на фокусах с часами, это «хуже» и случилось бы, - покачала головой Напа. – Но я спрашивала не о наказании, а об этой истории с мэтром Симоном. Вот дела! Никогда не поверю! В качестве примера сама-то я не гожусь – я ж все-таки не алхимик, а только учусь. Но зная тебя, малыша Фри-Фри, мэтра Мартина, мэтра Люмуса, мэтра Филиппа, того же старикашку Никанта – я просто не верю, что человек тридцать лет занимался поисками древних городов, а потом в одночасье передумал и предпочел сытую скучную жизнь торговца! Не верю, и все тут!

Далия с подозрением огляделась по сторонам, увидела Роджера, с плотоядным интересом подслушивающего конфиденциальный разговор алхимички и гномки. Вывела Напу во дворик, к солнечным часам, и, тщательно убедившись в отсутствии свидетелей, поведала шепотом Страшную Тайну.

- Ну, проблема как раз в том, что мэтр Симон, перед тем, как стать многоименным Пункером, все-таки нашел город и гробницу Тиглатпалассара. Слышала о таком? Хороший был царь. Завоевал окрестности от горизонта до горизонта, скопил несметные богатства. Мечтал стать богом, для чего приказал сделать себе золотые крылья и пытался научиться летать. На статуе царя – по крайней мере, такие слухи в свое время дошли до мэтра Симона – было написано его любимое изречение. «Мечтать о несбыточном». Понимаешь теперь, что к чему?

Гномка сначала нахмурилась, явно предполагая, что столь обильное чтение не довело до добра мозги мэтрессы Далии. Потом вспомнила кое-какие факты, формулировки, покрутила их, бросила на внутричерепную наковаленку и постучала извилистым увесистым молоточком… В конце-то концов, Напа Леоне очень хорошо – даже лучше, чем хотелось бы, знала цену деньгам и опасности, подстерегающие на стезе индивидуального предпринимательства начинающего бизнесгнома.

- Он не заработал свое состояние! – с изумлением выдохнула Напа.

- ТСС!- шикнула Далия. – О, да. Основой земных благ господина Пункера стала часть найденного клада – золото, обнаруженное в потерянном городе царя Тиглатпалассара. Представляю себе его чувства - наконец-то, потратив юность и молодость на изучение первоисточников, чтение манускриптов и расшифровку обрывков тростниковых свитков, после пяти лет скитания по пустыне, мэтр Симон все-таки нашел то, что искал. И обнаружил, что больше ему искать нечего, и его жизнь как ученого просто не имеет смысла… - Алхимичка выдержала паузу, подобающую в таких прискорбных обстоятельствах.

- «Пусть все начнется там, где когда-то завершилось!» - догадалась Напа. – Сокровища достанутся тому, кто умеет… - гномка задохнулась от открывшихся перспектив. – Далия, Далия, Далия!! – запрыгала Напа, тормоша мэтрессу, - поехали в Эль-Джалад! Поехали, поехали, поехали!!! Покопаем!!!

- Нет, - сурово поджала губы Далия. – Ты только вчера копала. Еще додумалась прислать мне портрет своего прадедушки с зашифрованной схемой расположения тайных туннелей под Университетом! Он мне весь аппетит испортил…

- Я хотела тебя спасти!

- А ты не думала о том, что Талерин рухнет, если ты перекопаешь подземными ходами его вдоль и поперек?!

- Я всё предварительно рассчитываю и укрепляю! Ну, Далия, поедем в Эль-Джалад! Там-то рухать не чему! Поедем раскапывать!!! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!..- принялась канючить Напа Леоне.

- Нет, - мэтресса была непреклонна. – По крайней мере, сейчас, когда наш отъезд может вызвать толки и подозрения.

Гномка обрадовалась и огорчилась одновременно:

- Но ведь кто-то тоже может догадаться и успеет выкопать сокровища раньше нас!

- Позволь не согласиться с этой гипотезой. Есть как минимум два фактора, которые серьезно снижают вероятность подобного поворота событий. Во-первых, если я хоть чуть-чуть знаю ректора, то сейчас он заставляет всех, посвященных в тайну мэтра Симона и его второго Я, дать клятву о неразглашении. А это значит, - продолжила Далия с ласковой улыбкой, - что экспозиция памяти господина «археолога» будет скупой, краткой, а его дневники и путевые заметки – уберут подальше. И в нашей библиотеке появится еще один скелет в шкафу.

- Ну… экспозиция все-таки будет. И кто-то может случайно взять рукопись мэтра Симона, полистать, прочитать… - неуверенно протянула Напа. Мэтресса Далия одарила ее тонкой улыбкой:

- А вот здесь уже будет влиять второй фактор. Скажи, только честно, сколько слогов читает обычный человек или гном в очень-очень длинном имени или названии? Два или три – но редко все пять или шесть сразу. Естественная, если хорошенько подумать, антиалхимическая реакция…Думаю, вероятность, что кто-то будет внимательно читать книгу, в которой много длинных непонятных имен и названий, невелика. Так что – мэтр Симон знал, что делал, подробно расписывая свое путешествие по эльджаладской пустыне.

Напа помолчала, осмысливая сказанное. Потом сорвалась с места.

- Ты куда?

- Разберу часовой механизм в башне.

- Зачем? – изумилась Далия. – Ты же только что его отремонтировала!

- Мне в любом случае еще не заплатили. А так будем ремонтировать потихоньку, как раз наберем сто часов твоих общественных работ. Или ты предпочитаешь, чтобы тебе мэтресса Долли с госпожой Гиранди придумали какое-нибудь другое общественно-полезное поручение?

- Что бы я делала без твоей практичности, Напа!

Пока Напа Леоне Фью била молотком по шестеренкам университетских часов, двери ресторации «Алая роза» заперли изнутри; были зашторены окна, приглушен свет ламп, бледную Полин на кухне связали по рукам и ногам и поместили в шкафчик с горшочками варенья. Чтобы девица, не приведи боги, не вскрикнула, рот ей заткнули кляпом из листа свежей капусты – предлагали булочку, но, оказывается, Полин сидела на диете. Так вот, убедившись в том, что девица смирно грызет лист капусты, черные тени собрались в главном зале ресторации, сели в круг и заговорили замогильными голосами.

- Господа, мы собрались здесь, чтобы обсудить вчерашнюю трагедию. Напомню подробности. В нашей университетской библиотеке был обнаружен труп. Труп оказался посторонним. Его убийца тоже не имеет никакого отношения к Университету. В ходе расследования были сорваны экзамены у трех групп.

Господа! Этого недостаточно! Сессия ждать не будет! Нет никакой надежды на то, что подобное происшествие повторится завтра, а значит… - выступающий добавил трепета в свой голос. – Значит, мы беззащитны перед профессорами и доцентами, которые играют нашими судьбами!

- Надо что-то делать! – пропищал девичий голосок. – У нас завтра зачет у мэтра Никанта, а он, сволочь, такой злой от своей вегетарианской диеты, что никогда списать не получается!

Раздались сочувствующие девушке и возмущающиеся мэтром Никантом и вегетарианством голоса. Первый выступающий постучал ножом о край стакана, прося тишины.

- Случай с обнаружением трупа в библиотеке показывает, что выход все-таки есть. Но я говорю вам – мы не можем ждать милостей от природы или посторонних пелаверинских воров! Мы не можем ждать милостей – взять их, - оратор крепко сжал кулаки, совершенно очевидно представляя, как в них оказывается горло любимого преподавателя, - Взять их – наша задача!

- Ура! Ату милости! Улю-лю природе! Даешь еще один труп в библиотеке! – раздались восторженные голоса.

Оратор мановением руки призвал всех к порядку.

- Господа! Дамы! Давайте обсудим все разумные предложения…

Поймав шестую за минувшее утро мышь, Роджер посчитал свой долг перед библиотекой выполненным и отправился на крышу, принять солнечную ванну.

В Часовой Башне суетились Напа Леоне и мэтресса Далия. На карнизах ворковали голуби. Вон распахнутое окно кабинета ректора, и какие-то странные господа подписывают не менее странную бумагу. Почему-то кровью… А в том окне на четвертом этаже видно, как хихикает над ответами студентов нюхнувший книжной пыли мэтр Люмус. А вон Изольда… Опять кого-то охмуряет, - философски вильнул хвостом Роджер. А вон те студенты что-то замышляют. В руках у них разбойничья дубинка, а в глазах отчаяние пополам с надеждой, и лучше тому неприятного вида профессору не поворачивать за угол…

Может быть, будет еще расследование? Роджер мяукнул, прикидывая невеликим кошачьим мозгом шансы на двойную дозу валерьянки.

Призрак девушки с кровавым пятном на груди, совершенно невидимый в ясных лучах летнего солнца почесал кота за ушком, и Роджер успокоился.

Ну их, эти преступления, подумал он, погружаясь в сладкий послеобеденный сон на крыше университетской библиотеки.

Тень солнечных часов продолжила свой бесконечный бег по кругу.

В Университет королевства Кавладор вернулось привычное время покоя и безмятежности.

СИЛА ДЕЙСТВИЯ

20-й день месяца Паруса.

Талерин, Университетский квартал, ресторация «Алая роза»

- Вы не представляете, какая буча поднялась в Министерстве по поводу несчастного зомби! – громко возмущался мэтр Лотринаэн. Полуэльф размашисто жестикулировал пустой вилкой, а потому являл собой непосредственную угрозу окружающим. - Мне влепили выговор – дескать, зачем я его сжег? А что еще мне оставалось делать? Смотреть, как зомби пугает полуистлевшим видом принцессу Ангелику? Там ведь одной истерикой не отделаешься, там… - волшебник замялся, подыскивая точные слова.

Собрат по магическому призванию, мэтр Лео, молодой скромный маг на службе Спокойствию Короны Кавладора, уныло прокомментировал:

- Последовал бы очередной пересмотр Закона о Магии. С десятком комментариев и непонятными практическими инструкциями по применению. Нет, я, конечно, поддерживаю законодательные реформы, - спохватился Лео. – А ты, Лотринаэн, не прав – надо было зомби заморозить, или стазисом обездвижить, а потом подробно изучить, ведь у каждого мага есть особый почерк в составлении заклинаний. Особенно у некромантов – у них своя, специфическая, метода соединения астральных нитей, удерживающих мертвую субстанцию в дееспособном состоянии. Исследовали бы зомби – узнали бы, какой некромант им управлял. Если ллойярдский, нанятый недовольными оппонентами мэтра Карвинтия – это одно. Противозаконно, конечно, но вне кавладорских юридических горизонтов. А другое дело, если наш, подпольный. Надо ведь всё разузнать точно.

- Вот! – возмутился на «предательство» коллеги полуэльф. – Сразу видно, что ты работаешь в Министерстве, основную массу служащих которого составляют мужчины! Ты никогда не участвовал в разборках между мэтрессой Чи и мэтрессой Тьярой относительно того, чья хрустальная сфера лучше показывает будущее! Никогда не терпел жалобы мэтрессы Дарины, - дескать, мэтресса Хлоя опять подслушала ее, Дарины, мысли – и назло коллеге пришла в такой же лиловой мантии! А как, не стесняясь присутствия учеников, ссорятся наши ведущие специалисты в магии Крыла и Когтя, мэтрессы Иоанна и Ивонна? Пух и перья летят по всему Охотничьему замку!

- На то он и Охотничий, - заметила слушающая перепалку магов Далия.

- Не смешно, - припечатал мэтр Лотринаэн. Мэтр Лео поспешил потушить разгорающийся скандал:

- Если бы у меня был выбор, я бы не стал служить в Министерстве Спокойствия. И вообще нигде не служил бы. Занялся частной практикой, поэкспериментировал бы с парочкой перспективных заклинаний… А, к чему мечтать о несбыточном? – печально вздохнул молодой человек.

Далия была в курсе душевных страданий Лео – год назад мага, едва закончившего цикл обучения, предприимчивый пелаверинец, некто Хрумп, уговорил поучаствовать в преступлении против собственности. С благой целью – как же, надо было ограбить ферму по разведению белых хомячков, чтоб спасти несчастных зверушек! Полыхающий праведным гневом мэтр Лео легко подчинил охраняющих дом известного луазского богатея волкодавов, позволил Хрумпу собрать все ценности, которые попали в поле зрения, а сам задержался, разыскивая клетку с несчастными грызунами… На месте преступления его и взяли. Хорошо, что вошли в положение – иными словами, разрешили возместить долг обществу, помогая Министерству Спокойствия.

В течение десяти лет.

Мэтресса представила, что было бы с ней, если бы мэтр Григо назначил общественных работ не сто часов, а гораздо больше, и ей стало жалко молодого недотепистого мага.

- А как дела у вас? – вежливо поинтересовался мэтр Лео, полагая, что меняет тему. – Я думал, вы уже уехали. Напа говорила, что вы собираетесь в путешествие? Кажется, в Эль-Джалад?

Далия поморщилась:

- А Напа не говорила, зачем мы туда едем?

- Как же! Совершать великие алхимические открытия.

- А-а… - глубокомысленно протянула Далия. Посмотрела в свою чашку. Может, погадать на кофейной гуще, что ее ожидает в ближайшем будущем? – Наша поездка сорвалась в последний момент. И знаете, почему? У мэтрессы Долли плохо с математикой.

- И насколько плохо? – поинтересовался полуэльф – исключительно из вежливости, готовясь в любой момент вставить фразу: «Да что ваши беды? То, что случилось со мной – гораздо, гораздо хуже!!!»

- Полная естественно-бюрократическая акалькулия. Она посчитала, что я еще не добрала до полной сотни часы трудов на общественное благо. Коз-з-за! - зло припечатала Далия. – Рогатая дочь, парнокопытная супруга! Я уж считала и с дополнительными коэффициентами за сложность… За обед с принцессой и организацию двух визитов членов королевской фамилии в Университет в течение одних календарных суток мне вообще специальная премия положена! нет, Долли больше семидесяти шести часов не наплюсовала. Еще двадцать четыре часа осталось дотерпеть…

На самом деле обстоятельства складывались несколько иначе. Вечером восемнадцатого, после окончания конференции Королевского Общества Археологов, посвященного новейшим исследованиям Утраченной Империи Гиджа-Пент, когда мэтресса Долли забрела в «Алую розу» немного обсохнуть после грозы -передвигалась госпожа Ученый секретарь с помощью бровей и, как говорят гномы, выхлопов, - Далия услышала крайне нелицеприятную оценку своих трудов на благо родного вуза. «Вас повесить мало!» - кричала Долли, - «Принцесса к нам пришла – а я без макиажу!» - и объяснить почтенной алхимичке, что румянами и пудрой под проливным дождем пользоваться бесполезно, не представлялось возможным. Хорошо хоть, не покусала…

Далия, воспользовавшись моментом, приложила руку полусонной Долли к страничке своего блокнота – чтобы потом предоставить Напе и мэтру Григо официальный отчет о проделанной работе.

Чтобы показать, как расходуются сто ее личных часов на общественное благо и воспитание нравственности, ответственности и сознательности и студенческой молодежи, мэтресса буквально вывернулась наизнанку, правой рукой фиксируя время, поглощенное трудами, а левой добавляя и зачеркивая совершенно посторонние знаки арифметических действий – так, чтоб итог не позволил сей же секунд отправляться удовлетворять гномьи копательные инстинкты. Двадцать четыре часа, - вздохнула погрустневшая Напа, - это немного. Это всего лишь сутки плотного рабочего графика – если, конечно, не спать, не есть и очень быстро бегать в уборную и обратно.

- Сейчас закончу завтрак, - продолжила Далия, – и пойду, послушаю, какое задание мэтресса Долли и госпожа Гиранди мне придумали.

- Почему ты так плохо думаешь о начальстве? – хихикнул полуэльф. – Может, тебе сам ректор что-нибудь этакое забабахает? Допустим, допустим… Что ж придумать-то, чтоб ты в течение пятнадцати минут не придумала, как с этим может справиться Напа Леоне, или кто-нибудь еще, столь же добрый, отзывчивый и трудолюбивый? Предложить тебе свить гнездо для горгульи на крыше Университета? Или осушить предательский пруд?

- Не смешно, - парировала Далия. – И вообще, у мэтра Григо отпуск для поправки головы (после легкой контузии) и мыслей – после заседания общества Королевских Археологов. Вчера сделали общий выходной, чтоб все мэтры успели отдохнуть и восстановить здоровье после конференции, вот сегодня и посмотрим, как мэтресса Долли и госпожа Гиранди будут руководить выжившими после грозы, приготовленного Напой фуршета и угощения с тривернских виноградников. Ладно. Спасибо, Напа, всё было очень вкусно. Рада была повидать вас, мэтр Лео, мэтр Лотринаэн. Я, пожалуй, пойду.

- В Университет? Может, тебя заклинанием забросить? – вежливо приподнялся мэтр Лотринаэн.

- Сгинь, телепортист! Я пешком пройдусь!

- Зря ты не веришь в телепорты.

- Зато я верю в статистику! Рано или поздно неприятности, которые могут случиться, случаются обязательно! А ваши телепорты – просто гарантированные неприятности!

- Статистические бредни! – рассмеялся полуэльф.

- Алхимическая теория невероятности! - грозно поправила Далия. И поспешила в Университет, на ходу пожелав доброго утра пришедшей позавтракать мэтрессе Юлали.

К столику магов подошла нагруженная огромным подносом Напа Леоне Фью.

- Угощайтесь, - принялась переставлять тарелки гномка.

- Что-то случилось, Напа? – вежливо поинтересовался Лео, увидев, как печален кончик знаменитого кордсдейловского носа.

- Далию не выпускают из Университета. – всхлипнула гномка. – Может, вы ей поможете? Ну, вдруг она что-нибудь сделает на благо Министерства Чудес? Университет же к «чудикам» приписан, значит, все, что Далия сделает для Министерства, автоматически сработает и на алхимиков?

- Интересная идея, - вежливо-нейтрально высказался Лотринаэн. Потом, когда гномка поспешила с очередным перегруженным подносом кормить остановившуюся в «Алой розе» мэтрессу Юлали, он внимательно посмотрел на задумавшегося мэтра Лео и счел своим долгом сказать: - У гномов действительно иногда бывают проблески гениальности, не находишь?

- а? что?

- Ты подумал о том же, о чем и я?

- Не думаю, что ты тоже подсчитывал суммарный коэффициент умственного развития взвода быстрого реагирования Министерства Спокойствия, - покачал головой мэтр Лео. – А если ты думал о чем-то другом – знаешь ведь, что я в магии Четвертого Шага не мастер, мыслей читать не умею.

- Самое забавное, что в данном конкретном случае наши магические специализации значения не имеют. У нас есть объект, заряженный энергией и самомнением под макушку, у нас есть цель – почему бы не придать объекту движение в нужном направлении?

- Извини, я не очень хорошо тебя понял.

- Давай припряжем Далию разрешить наши трудности – исправить мнение коллег о моей квалификации и скостить – а чем демоны не шутят, отменить совсем – твой срок общественных работ? Готов спорить - у нее получится.

Мэтр Лео неуверенно пожал плечами, не высказывая особого энтузиазма. Но мэтра Лотринаэна внезапно вспыхнувшая идея вдохновила и увлекла – как увлекает к пропасти случайного путника гипнотическая песнь голодного сфинкса.

Университет, чуть позже

Чеканная фраза: «Настоящим исходящим подтверждаем, что на входящее от указанного числа текущего месяца получено соответствующее, исходящее по входящему настоящему плотным графиком в течение вышеуказанного периода и соответствующее текущему нижепоименованному положению вышеуказанных дел, которое имеет исходить входящим по настоящей указанной теме…» вдруг подпрыгнула, отвесила мэтрессе Далии нижайший поклон, и, придерживаясь за юбочки завитушек, закружилась по странице. Далия грозно шикнула на шаловливые руны, шлёпнула по вытанцовывающим строчкам пером, и только после того, как рунический вальс превратился в развеселый канкан, догадалась, в чем дело.

- Чего вам, мэтр Лотринаэн? Говорите, у меня мало времени, - сурово свела брови к переносице алхимичка.

- А где «Привет!», «Как дела?», «Как я рада тебя видеть!» - ворчливо поинтересовался волшебник.

- Уже виделись. Ближе к делу, я занята.

- Чем это? - мэтр Лотринаэн подкинул пару бумаг со стола мэтрессы Долли, за которым временно обосновалась пекущаяся о благе Университета Далия, и, сделав пасс, заставил их кружиться в воздухе.

Далия, не говоря ни слова, встала, подхватила магический посох, который Лотринаэн недальновидно оставил в пределах алхимической досягаемости и тяжело, уверенно, стукнула по столешнице, намекая, что и по живой мишени попасть постарается.

- Если у тебя в запасе вечность, то – извини, у меня всего двадцать три с половиной часа на переустройство университетской документации. Говори или проваливай.

- Фу, какие мы сердитые. Верни посох, а то он, попав в чужие руки, заклят огнем плеваться. Еще, чего доброго, пожар устроишь... Спасибо. Я, собственно, к тебе по очень важному делу.

- Нно? – формально заинтересовалась Далия. Откинулась на спинку кресла, пристроила ножки на краю стола и приготовилась слушать.

- Ее высочество принцесса Ангелика, - торжественно объявил мэтр Лотринаэн.

Далия приподняла бровь, показывая, что тема, конечно, многоаспектная… но не имеющая отношения лично к мэтрессе.

- Вчера она, вместо того, чтобы страдать похмельем и жаловаться на жизнь своему чепцу с брабансскими кружевами, заявилась в Министерство Чудес в девять утра, трезвая и злая. Заставила меня писать объяснительную по поводу сожжения зомби… - приступил к подробным объяснениям своего интереса к начальствующей даме господин маг.

- Короче.

Волшебник кивнул, и прокрутил текст, звучащий в его голове, на пятнадцать страниц вперед:

- … и даже чтобы выйти в город, пообедать, нам приходится согласовывать список отбытия с ее фантомом-секретарем! Мы столько раз пытались его заколдовать, что теперь он от нас просто шарахается – и мы, все такие голодные, сразу попадаем на прием патронессе!

- Учитывая, что «выйти пообедать» вы можете в любой город, от Охохо до Сцины и от Шуттбери до Аль-Тораза, я глубоко согласна с ее высочеством. За вами глаз да глаз нужен.

- Нет, ты ошибаешься! Телепортируются только маги, а астрологи и священники – они вынуждены кормиться в нашем буфете, где сами же и готовят из расчета одно умерщвление плоти на две кающиеся души…

- Только не говори, что выступаешь в защиту прав астрологов. Вы ж, маги, их терпеть не можете.

- Не можем, но это к делу не относится. Мы, служащие Министерства Чудес, мы, кто держит энергетические потоки Силы в своих руках, мы, кто машет посохами Судьбе назло…

- Лотринаэн, пожалуйста, просто скажи, чего ты хочешь. Мне действительно надо работать, - попросила Далия, догадавшись, что у мага наболело, и он рад излить все, что накопилось за сорок (или сколько?) лет карьерного роста.

- Поглядел я тут, как ты лихо управляешься с начальством. Черепно-мозговые травмы им организуешь, своевременные обмороки… Лаборатории им взрываешь – и всё тебе сходит с рук.

Мэтресса Далия с потрясающе безразличным выражением лица пропустила мимо ушей намек на загадочные обстоятельства гибели григовой лаборатории и не купилась, как того ожидал Лотринаэн, на закамуфлированное предложение поделиться сокровенными тайнами.

- Может, расскажешь, что случилось у мэтра Григо с его опытами? – попробовал подступиться с другого фронта шпион-самоучка.

- Читай газету «Талерин сегодня», - порекомендовала Далия. – Там есть подробный репортаж господина Бронна, освещающий проблемы классической алхимии и влияние погодных условий на урожай виноградных улиток в южных провинциях Фносса. Ты, может быть, определишься, кого конкретно избрал предметом своей заботы и служебного рвения – принцессу Ангелику или мэтра Григо?

Полуэльф скупо улыбнулся, показывая, что оценил выпад алхимички:

- И родилась у меня идея. – Лотринаэн солидности ради заложил руку за отворот мантии, прошелся по кабинету, потом облокотился на стол мэтрессы, нахмурился, дернул кончиком длинного острого уха, откашлялся и понизил голос – всё ради того, чтоб Далия поняла – просто так уходить, не получив нужной алхимической консультации, он не собирается: - Слушай, Далия, сделай что-нибудь с Ангеликой! Пусть она прекратит заставлять нас выполнять служебные обязанности! Пусть заинтересуется чем-нибудь другим, а?

Вместо ответа Далия рассмеялась иронически и издевательски.

- Слушай, Лот, а сколько тебе на самом деле лет?

- Сто сорок четыре. Какое это имеет отношение к делу? – рассердился полуэльф.

- И что, за полтора века жизни ты не сумел разобраться, что бюрократия – бессмертна? Если принцесса не будет патронессой Министерства – найдется кто-нибудь другой, если она не будет заниматься вашим воспитанием – мгновенно найдется другая проблема, отравляющая вам существование! «Природа – жива, но бюрократия - вечна», - процитировала Далия. - Что ты на меня так смотришь? Эту закономерность еще мэтр Бруст вывел, все наши алхимики ее знают, можешь сам у кого угодно спросить…

- Вот видишь, как твои собратья-алхимики умнеют не по дням, а по часам! Если ты придумаешь, как нам нейтрализовать Ангелику, я, пожалуй, признаю, что Алхимию ожидает великое будущее. Честное магическое. Ну, сделай что-нибудь, а? Далия? Постарайся ради коллег? А уж мы, маги, без чуткого вмешательства ее высочества разберемся, как нам жить, чем заниматься.

- И чем прославиться, - хитро подмигнула Далия. – И чем заслужить похвалу нового начальства.

- Зришь в корень. – Догадавшись по затуманившимся глазам Далии, что ей пришла в голову какая-то мысль, волшебник буквально обрел второе дыхание и приступил к уговорам еще настойчивее: - Ты ведь умница, Далия, ты ведь можешь придумать, на что бы такое этакое переключить внимание нашей заботливой патронессы…

- Пожалуйста, без лести. А то я чувствую себя мэтром Лео, вдохновляемым на подвиг по спасению мелких грызунов.

- Разве вас можно сравнивать? Он, вчерашний крысопас, и ты, которая… которая… - попробовал Лотринаэн сохранить куртуазный стиль общения, но нетерпение победило: - Судя по твоим глазам, ты уже что-то придумала.

- Глупость, - отмахнулась Далия. – Натуральная глупость. – Но волшебник смотрел на нее столь жалостливо, что алхимичка не выдержала: - Замужество. Выдайте Ангелику замуж, и у нее мигом появятся более интересные занятия, чем третирование вашего Министерства.

- Ха-ха-ха. Очень смешно, - нахмурился Лотринаэн. Ссутулился, поиграл посохом, выпустил стайку сиреневых бабочек в потолок. Грустно поведал: – Мы уже пытались. Прошлой осенью, когда только пошли слухи о том, что Ангелику собираются сделать нашей патронессой, мы с ребятами малость подумали, покумекали, взяли парочку заклинаний, пробрались во Дворец… Имен я называть не буду – у тебя полно знакомых в Министерстве Спокойствия, вдруг тебе приспичит проговориться, так что в подробности не вдаюсь – кроме одной. У нас ничего не вышло. Ангелика всего лишь покраснела, когда мы с Хло… когда наша компания бросила в нее отличное заклинание по интенсификации межсердечной активности.

- И всё?

- Ну, еще она хлопнула веером придворного шута по макушке – но это, пожалуй, не считается.

- Ваша неудача ровным счетом ничего не значит. Может, объект попался не подходящий? Подумаешь, шут – окажись под рукой кто-нибудь солидный, серьезный…

- Мы малость прошвырнулись по миру, - с готовностью объяснил волшебник, - прикинули, кто годится на роль принцессиного мужа. Большинством голосов выбрали короля Фабиана, как самого перспективного кандидата. И возраст у него подходящий, и вдовец, и уже без посторонней помощи сам язвенником стал, и Иберра от нас далеко, а тамошнее Министерство наполовину состоит из эльфов старой выгонки, они просто так ей в зубы не дадутся… И общаются Фабиан с Ангеликой неплохо…

- Ага. На тему двоюродной сестры короля, по совместительству дочери придворного тамошнего мага, а ныне нашей многоуважаемой королевы. Нет, удваивать родство не годится. У меня на примете, - Далия покрутила перо, показывая, что немного волнуется, называя имя кандидата. – Совершенно другой экземпляр.

- Да? И кто же?

- Генерал Октавио Громдевур. Пропавший жених ее высочества.

Потребовалось некоторое время, в течение которого в скромном тесном кабинете Ученого Секретаря Университета раздавались только жужжание мух, трепетание сиреневых полупрозрачных крылышек и отголоски далеких студенческих радостей по поводу успешного прохождения сессии.

- Ты гонишь! – только и смог выдать Лотринаэн.

- Я серьезна, как гном у рудной жилы, - покачала головой Далия. – Если кто и может отвлечь Ангелику – так это ее бывший жених; если ради кого она и кинется в ближайшую часовенку – кстати, я тут знаю одну, в двух часах езды от Талерина – и забудет о грызне по поводу противоречащих предсказаний, перерасхода магической энергии, и вопросе, можно ли считать Чудом Создателя обыкновенное воскрешение при помощи магии – то это только он, и никто другой.

- Маленькая проблема, - сведя пальцы близко-близко, показал величину трудности мэтр Лотринаэн. – Он мертв. В Ллойярде такие фокусы иногда проходят, но у нас, даже если заколдовать Ангелику, вряд ли удастся переубедить королевское семейство не обращать внимания на запах нового родственника…

- Нет. Ты не прав, – Мэтресса наставительно подняла палец, показывая важность своих слов. – С чего вообще ты взял, что Громдевур мертв? Он не умер, а исчез. И я, кажется, знаю, где он может скрываться.

- Где же?

- В другом мире. Ну, чего ты смеешься! Я не шучу!

- Алхимик гонит, - сквозь хохот простонал-прокомментировал Лотринаэн. – И как!

Далия подняла посох и стукнула развеселившегося волшебника. Не попала, зато привлекла внимание. Когда легкое возгорание, возникшее по причине выстрелившей из магического посоха огненной ленты, было ликвидировано, мэтресса проговорила серьезно и весомо:

- Позволь тебе напомнить, при каких обстоятельствах мы познакомились. Год назад горе-чудило…

- Я попросил бы воздержаться от оскорбительных прозвищ. Он мой коллега – будет, когда сдаст экзамены.

- И его имя..? – как бы невзначай поинтересовалась Далия. Но Лотринаэн был настороже, и лишь покачал головой, показывая, что не собирается продавать тайну личности собрата по магии за грош с полтиной. Алхимичка равнодушно кивнула, показывая, что временно сдается: - Так вот, маг-недоучка забросил неправильным заклинанием телепорта меня и Напу Леоне в странное место. Я долго думала, считала и прикидывала; попросила Напу рассказать мне всё, что она знает о штольнях и строительстве подземных переходов – и горько пожалела о своей любознательности; попыталась расшифровать блокнот с чужими записями, который случайно попал мне в руки в том странном месте, из которого ты нас извлек; я пыталась найти хоть одного игрока в странную игру под названием «преф’ерансь»…

- И потерпела сокрушительную неудачу, - подсказал итог Лотринаэн.

- Нет. Последний эксперимент оказался самым успешным – такая игра действительно существует, и казино консорциума «Фрателли онести» предлагают в нее сыграть. Правда, желающих маловато. В основном – странники-из-других-миров. А они, сам понимаешь – редкость. И вот я подумала – а что, если Громдевура занесло куда-то не туда? Если бывает с кем-то – почему не могло случиться с ним?

Полуэльф задумчиво почесал кончик уха. Что-то его в концепции Далии настораживало… А, вот, понял!

- Костей Громдевура действительно не нашли. Может, он и стал странником-между-мирами! Но это совершенно не означает, что генерала можно вернуть!

- Но ведь нас с Напой ты вернул, - сложила руки на груди Далия. Дескать, выводы делай сам.

- Так это было проще пареной репы! Па…

- Па..? – ухватилась за оговорку Далия.

- Парень, - поправился Лотринаэн, - я о том ученике, который вас закинул, и не делай скоропалительных выводов. О чем я? Так вот. Парень по молодости, по глупости оставил такой магический «след», что найти вас по нему не составляло труда. Всё равно, что спросить у оборотня, в каком кармане лежит бутерброд с ветчиной. А искать неизвестно где неизвестно кого тринадцать лет спустя – ты меня извини, я, конечно, «чудик», но не настолько…

- Кого – тебе прекрасно известно. Думаю, у принцессы Ангелики наверняка остался какой-нибудь пустячок на память о женихе – знаешь же, у великосветских красавиц, перечитавших Фелиции Белль и прочей ерундистики, есть мода беречь перчатки, или, допустим, локон…

- У принцессы в потайном шкафу хранится мундир Громдевура, его кистень и составленная Октавио карта боевых действий на севере, под Стафодаром в год Щитоносца, - подсказал Лотринаэн. Далия выразительно выгнула бровь, будто насмехаясь над высоким уровнем осведомленности мага. – Серьезно. Информация точная, никаких подвохов. Шкаф потайной, с магическим паролем и волшебной полупроницаемой стенкой, поэтому всё Министерство Чудес о нем знает – на случай, если принцессе вдруг потребуется помощь в его открывании.

- Когда произошло… м-м, как бы это обозвать? Ага, межмировое перемещение, - сделав вид, что поверила в объяснение Лотринаэна, продолжила Далия, - ты тоже знаешь. Спроси у ваших астрологов, как стояли звезды, может, они что умное подскажут.

- Фу. А заодно фи. Ещё чего не хватало! Чтобы я слушал бредни астрологов…

- Как хочешь, - мэтресса вальяжно сделала ручкой. - В любом случае, есть еще и третий козырь, серьезно повышающий шансы в нашей игре «Отыщи генерала». Место.

- Место?

- Ага. Я, кажется, знаю, где искать Октавио Громдевура. Понимаешь, он пропал в Восточном Шумерете, восточнее провинции Луаз, но не доезжая до границы с Вечной Империей Ци. И как раз там, поблизости, в дневном переходе или около того, есть перспективное в плане поисков местечко - называется «Монтийский крест». Если хорошенько поискать, то генерал найдется именно там.

И с такой серьезностью произнесла Далия свою полубезумную речь, что у Лотринаэна не хватило душевных сил, чтобы захохотать от нелепости алхимического предположения. Полуэльф вымученно улыбнулся. А коварная мэтресса, чтоб ей, пару раз хлопнула густыми ресницами, слегка улыбнулась и добавила, напоследок:

- В любом случае, даже если по воле богов Громдевур вдруг вернется – это совершенно не спасет тебя от начальственного гнева…

- Спасет! – против воли вырвалось из груди волшебника. – Если именно я верну Громдевура, принцесса будет мне благодарна, поймет, какой я ценный работник, и меня будут уважать коллеги!

- Не уверена. Сила действия, знаешь ли, всегда равна силе противодействия, - еще раз предупредила Далия. Но Лотринаэн чихать хотел на все алхимические предупреждения. Чудо, понимаете или нет? Он собрался сотворить Чудо - и избавить Министерство от внимания принцессы-патронессы! Вперед! Даешь подкоп и саботаж на отдельно взятом участке околомагической бюрократии! Вперед, господа маги, на штурм загадок Мироздания!

Восточный Шумерет. «Монтийский крест»

Некоторое время спустя

Мэтр Лотринаэн вышел из телепорта и придирчиво осмотрел окрестности. Всё так, как он и предполагал: много скал, много обрывов, где-то далеко тоненькая ниточка горного ручейка, растения, скончавшиеся на бесплодной почве, что-то дикое и кремниевое, и вообще… Цивилизация отсутствует.

Чтобы убедиться, что попал по нужному адресу, волшебник достал из кармана свернутую карту, расправил на ближайшем валуне, прижав углы маленькими камушками, и принялся высчитывать район поисков генерала Громдевура.

В отчетах Королевского Географического Общества (пряталось под крышей Университета и такое) место, где сейчас находился волшебник, называлось «Монтийский крест». Четыре деревушки, стоящие на возвышенностях, образовывали неправильный четырехугольник – конечно, увидеть воображаемый крест можно было только на карте, а на самом деле каждую из деревушек закрывали от соседок горы, перевалы, перешейки и переходы. Каждая из деревушек называлась Монти – Монти-над-Бродом, Монти-Налево, Монти-Подлюка и Монти-Стаероса. Происхождение названий сих центров цивилизации и форпостов Прогресса терялось во тьме веков – общепринятой была версия, что там, в горах Восточного Шумерета, жил когда-то Великий Монти, но чем прославился, куда потом делся – в отчетах Королевских Географов не уточнялось.

Мэтр Лотринаэн похмыкал, свернул карту и медленно-медленно запустил в пространство первое заклинание. Пока ничего поискового: так, разграфить местность на более-менее равные участки, чтобы планомерно и аккуратно искать пропавшего генерала, а не бросаться из стороны в стороны по принципу «Я так чувствую!» Нет, Лотринаэн намеревался достичь успеха, сколько бы сил – и физических, и моральных, и магических, ни пришлось приложить. Полуэльф был холоден и спокоен, как палтус в маринаде, ему была нужна только победа – и никаких случайностей просто не должно произойти!

- Зря смеешься, - высказалась Далия в ответ на язвительное замечание Лотринаэна что, дескать, видал он подобных ей предсказателей, и не однократно присутствовал на их похоронах, - Я располагаю абсолютно надежной информацией.

- И откуда она у тебя? Алхимия вычислила очередную кривую реальности?

- Ха-ха. Нет, информация о предполагаемом месте нахождения генерала Громдевура нашлась в вашем замечательном Министерстве. В приемной ее высочества.

Лотринаэн, услышав эти слова, кажется, еще успел подивиться человеческому самомнению. Нет, вы подумайте! Да если бы Ангелика знала, где обретается ее обожаемый Громдевур!..

- Я не сказала – на столе, или, тем паче, в голове у принцессы Ангелики, - холодно поправила Далия, - я сказала, что информация хранится в приемной. Есть, знаешь ли, там такое шикарное чтиво – листочек с обзором околомагических, почти-мистических и непонятных событий, называется «Вестник Ч-ситуаций».

- Ага, - с трудом припомнил Лотринаэн. подумаешь, очередной пылесборник…

- И, если прочитать его внимательно, окажется, что «Монтийский крест» - едва ли не самое популярное в королевстве место нахождения странников-из-других-миров. Посуди сам – именно у Монти-Стаероса двести лет назад нашелся Яго, известный в истории как Яго из Монти. Пророк и создатель одного из мистических Орденов. Появился в указанном районе, ниоткуда, в год Шестого Пр. Спустя пятьдесят лет в районе Монти-Подлюки появилась еще более загадочная личность - Отец Яго из Монти. Утверждал, что является родителем указанного выше пророка, тоже занимался мистическими откровениями и поучал всех подряд. Шарлатан, деляга, мошенник, закончил свои дни на каторге.

- Продолжай, - попросил волшебник. Ему стало интересно. – Кстати, ничего, что Яго из Монти так до конца и не сформулировал многочисленным ученикам и последователям во что он, собственно, верует?

- Лот, дружище – мы говорим о пророках! У них прямой контакт с … - мэтресса указала на потолок. – А Их пути, - проговорила Далия веско и весомо, - воистину неисповедимы.

- А как же быть с тем, что Отец Яго из Монти на полвека младше потомка?

- А пути Генетики неисповедимы еще больше, - ответила Далия как можно более твердо и убедительно, и Лотринаэн вдруг вспомнил о собственной родне и счел за лучшее воздержаться от возражений.

- Не согласен, но давай дальше.

- Я пропущу душераздирающие повествования путников, жалующихся на дожди из бумажных обрывков в Монти-над-Бродом, я пропущу слезное прошение расследовать исчезновение всех головастиков и лягушек из луж в окрестностях Монти-Налево…

Как потом уточнил Лотринаэн, не поленившись с помощью магии скопировать, а затем подробно изучить в тиши своего кабинета «Вестник Ч-ситуаций», дожди и тотальная кража лягушек были лишь вершиной айсберга. Нет, всё было гораздо интереснее: «Монтийский крест» хотя бы раз в пять-семь лет извлекал из складок реальности табун молочных коз – которых странным образом не искали хозяева, иногда находились загадочные механизмы – их обследовали гномы, признавали никуда не годными и торжественно разбирали на кусочки. Сколько пропало караванов, сколько вдруг появилось – но не тех, которые пропали!.. хотя… если принять за аксиому, что примерно десятая часть пропавших караванов шла из Вечной Империи Ци с контрабандным опиумом – удивительно, как у местных жителей еще не выросли крылья?

И на следующей же странице мэтр Лотринаэн обнаружил рисунок странного существа. Рассмотрев в подробностях полу-орла, полу-льва, мелькнувшего в окрестностях Монти-над-Бродом осенью прошлого года и поучаствовавшего в ограблении одежной лавки и местного курятника, Лотринаэн в сорок пятый раз был вынужден согласиться с логическими доводами Далии – «Монтийский крест» местечко действительно… странноватое.

Особенно впечатлял список разумных существ – в основном людей, но несколько раз – почему-то покрытых плотным жестяным панцирем вместо нормальных доспехов, - обнаруженных в «Монтийском кресте». Трио отвратительных менестрелей, бедолага, пытавшийся стать полководцем, лекарь, сказочник, еще один менестрель… И, как венец всему, самый известный Странник-между-Мирами, который появился за околицей Монти-Подлюки четыре с половиной столетия назад – господин Артур Пендраконыч. Да-да, будущий Великий Золотой Герцог.

Нет, нехорошее местечко этот «Монтийский крест»…

- И что, никому раньше не приходило в голову сравнивать, где появляются странники? – изумился мэтр Лотринаэн, когда Далия озвучила ход своих рассуждений.

- Во-первых, по официальным отчетам Министерства Золота в четырех деревнях Монти проживает всего пять крестьянских семейств, которые платят в казну лишь десять медяков налогов. Если бы ты знал, какие страсти они рассказывают о том, почему опять урожай не вырос, да какие ужасы, оказывается, их преследуют! Мне кузины мэтра Фриолара в подробностях пересказывали, да и их матушка, госпожа Пиона, не раз повествовала в прединфарктном возбуждении. Поверь, внезапно появляющиеся из воздуха люди и странные животные – лишь самое простенькое, что могут придумать монтийцы, чтоб потребовать дотаций Короны на поднятие собственного сельского хозяйства. Что поделать, Пелаверино в двух дневных переходах, и у каждого из Монти есть кузен или кум в Вертано, вот и идет обмен завирательным опытом…

А во-вторых – странники-между-мирами не только в Монти появляются! Вспомни прошлый год – ведь, если верить газете «Талерин сегодня», прямо на площади Аль-Миридо, посреди карнавала, вдруг появилась полуобнаженная танцовщица и принялась бегать за членами магистрата, предлагая свои услуги!..

- А Пабло потом и мне, и мэтру Пугтаклю клялся, что никакого отношения к появлению той загадочной фигуры не имеет, она, дескать, сама из другого мира переместилась, без его участия, - задумчиво протянул Лотринаэн. Мэтресса Далия кивнула, признавая, что очередной этап доказательств завершен.

- А в-третьих, и главных, - продолжала алхимичка, - все случаи внезапного появления странников произошли не сразу! Между появлением Артура Пендраконыча и Яго из Монти прошло два с половиной столетия. Лягушки и козы, конечно, случаются чаще, но, согласись, какие-то лягвы – и люди! Всего за полтысячелетия издания «Вестника» в «Монтийском кресте» я узнала только о двадцати двух Странниках, получается – один человек раз в двадцать три года, не так уж и часто, можно и забыть. Но, согласись, хотя бы ради статистики: если какое-то событие настойчиво повторяется, ведь может хоть раз произойти и обратный процесс!

- И ты утверждаешь, что объектом… э-э… обратного процесса стал генерал Октавио?

- Почему нет? – пожала плечами Далия. – У тебя есть другое объяснение его исчезновению?

- Сфинксы. Пропасти. Камнепады. Разбойники. Минотавры. Контрабандисты. Опиум, опять же. Трехголовые змеи. Цинские красавицы. Снова опиум. Пиво. Приятели. Я говорю глупости?

- Ничего, я со студентами привыкла. Продолжай, я внимательно тебя слушаю… - издевательски улыбнулась Далия. И Лотринаэн поверил. Именно в этот момент – еще не прочитав подслеповатую, старую, едва живую подшивку «Вестника», поверил, что мэтресса права по всем статьям. Нет, это шанс. И его надо использовать!

Пару часов спустя, когда все окрестные горные пейзажи оказались исчерчены тонкими белесыми линиями магической сетки, мэтр Лотринаэн приступил собственно к поискам. Достал из пространственной складки, используемой вместо сумки, лоскут с генеральского мундира – о, скольких трудов стоило волшебнику проникнуть незамеченным в кабинет патронессы! Утешало только предвкушение грядущей награды. Итак, лоскут. Считываем ауру владельца… Ага. Запускаем поисковичок…

Пшик, - мелькнул хвостик заклинания.

- Ничего, - хладнокровно утешил волшебник ту часть своей личности, которая запаниковала и сделала отчаянную попытку устроить безобразную распущенную истерику. – Как говорила мама, первый блин – кот и такой съест. Пробуем дальше.

К пяти часам вечера для поиска пропавшего генерала Октавио были использованы самые разнообразные средства магического Искусства, демонстрирующие не только классическую подготовку ведущего специалиста королевства Кавладор по межпространственным перемещениям, но и его изобретательность, творческость мышления и потрясающую настойчивость.

После неудачи с примитивным «поисковиком», который реагировал на общие сведения, известные магу о будущей находке, мэтр Лотринаэн запустил в разграфленную область Восточного Шумерета заклинание второго уровня «Червячок». Этот элементальный хвостик магического потока мог прицельно распознавать ауру владельца вещи и закручивался по направлению совершившегося движения искомого объекта. Обычно «червячка» запускали в пределах одной-двух лиг; Лотринаэн, чтоб заклинание сработало наверняка, вкатил в него запас маны, достаточный, чтоб спалить живьем средней величины волка. В итоге получился огромный искрящийся магической энергией «удав», утюгом пропахавший пространство от Монти-над-Бродом до Монти-Налево, спугнувший выводок местных кур, но не обнаруживший даже отпечатка генеральского сапога.

После неудачи с «Червячком» волшебник не отчаялся и применил заклинание «Згуа-Ри», то бишь, «Землеройку». Тоже достаточно легонькое и простенькое – и хорошо, что Громдевур догадался пропасть в местности, где никто не будет вопить о возможном ущербе сельскому хозяйству. Клятвенно обещая себе после окончания поисков Октавио вернуться и восстановить экологическое равновесие, Лотринаэн сложил мизинцы к средним пальцам, совершил предписанные канонами классического эльфийского Искусства спиралевидные движения предплечьями и выпустил «Землеройку» порезвиться.

Магия подняла верхний дюйм почвы и побежала, расходясь кругами, выдавливая из себя чахоточные травинки и острые камушки. Волшебник сосредоточенно вглядывался – при нахождении объекта, идентичного заданной в поиске ауре, должен был образоваться маленький пыльный «водоворот». Пуская «Землеройку» то здесь, то через полторы лиги, то еще через полдюжины вверх по течению ручейка, Лотринаэн не поленился полетать над скалами, – нет, пыль и галька, камни и мусор – и никаких следов того, что здесь когда-то прошелся – или, с той же невероятностью, протанцевал или прополз, - господин генерал.

Вернувшись в начальную точку поиска, Лотринаэн передохнул, пожевал чахлый петрушечный листик, чтоб прояснить в мозгах. Когда же легкий перекус мозговую деятельность простимулировал, полуэльф, радуясь отсутствию зрителей, щедро отвесил себе оплеуху и громко выругался. Как он мог допустить столь примитивную ошибку! Конечно же, Громдевур не собственными ногами здесь передвигался! Где это видано – чтобы рыцарь, в полном боевом вооружении, пешком шкандыбал! Ага, прямо так, в стальных доспехах, с длиннющим копьем, тяжеленным щитом и двуручным мечом он и будет по горам бродить! Конечно же, искать следы надо было не самого Октавио, а его умбирадца… Или какую еще лошадку подарила ему любящая невеста…

Минуту-другую Лотринаэн сосредоточенно обхлопывал карманы мантии, вспоминая, куда ж он положил обрывок мундира коня генерала Громдевура, и где ж позаимствовать дубликат одеяния… Потом понял, что размышляет не эффективно, не рационально, и вообще, мэтресса Далия – хорошо ей, алхимичке, над магией смеяться! – наверняка поощрила бы переход к более надежным средствам.

И мэтр попробовал четвертый вариант поиска - заклинание «Хальгастиарр», что в переводе на родной кавладорский означало «Гончая». Не будем скромничать: до сегодняшнего полудня Лотринаэн по праву считался одним из лучших специалистов в применении хальгастиарра во всем мире. Заклинание было не самым сложным, но требовало полной концентрации внимания, а еще лучше – особого чутья, которым и обладал волшебник-полукровка. Смысл «гончей» заключался в том, что создавалась особая псевдоматрица – слепок с ауры искомого объекта, которая существовала до тех пор, пока объект и его магическое подобие не соединятся.

Начинающие маги, осваивающие четвертую-пятую ступень в магической школе, частенько использовали хальгастиарр, чтобы передавать подсказки на экзаменах, или посылать подружкам сообщения – мол, жди на сеновале, через часок после заката. Лотринаэн вдохновленный и азартный, создал супер-«гончую», почувствовав себя на минуту в шкуре боевого мага. Ведь усиленный вариант заклинания был рассчитан на общение в условиях магических войн, когда нужно как можно быстрее передать информацию на десятки лиг. Обучение боевому хальгастиарру начинали на седьмой-восьмой ступени, и то, если маг уже доказал свою серьезность и ответственность, ведь если добавить к поисковику незначительную вариацию на тему «Ледяных игл», то искомый объект мог получить от своего псевдоматериального подобия штучек тридцать-сорок бритвенно-острых ледяных кристаллов в максимально уязвимые участки тела…

Но смертоубийство нам сейчас не нужно, нам бы Октавио Громдевура живым найти, - лихорадочно соображал волшебник. Взлетел на камень, чтобы видеть подальше - хотя какой обзор в горах? Горы – они горы и есть! Там поворот, там обрыв… ну да ничего. Магии никакие помехи не страшны. Мэтр Лотринаэн сконцентрировался, максимально вчувствовался в обрывок громдевурова мундира, слепил из чистого волшебства фантом-псевдоматрицу, насытил ее Силой, пропуская энергию через пальцы сплошным потоком. Потом Лотринаэн плавными жестами сопроводил медленный речитатив заклинания, и отпустил «Гончую» на четыре ближайшие стороны света.

Получившаяся матрица, с лицом Громдевура, весьма странно сочетавшимся с телом собаки - плотным, поджарым и длиннолапым, как у буренавского волкодава. Молочно-белая и плотная, как ллойярдский туман, она расщепилась на четыре составляющих и помчалась искать свой прототип – быстрая, как мысль. Лотринаэн нервно закусил губу, зажмурил глаза и полностью погрузился в контроль за заклинанием, следя, как каждая из четырех «гончих» мчится, заглядывая под валуны, перелетая обрывы, как выворачивает корни засохших деревьев, как летит сквозь орлиное гнездо… Так, собачечки, не расслабляться – не получилось найти Октавио на указанной плоскости, меняем направление движения. Бежим вверх… а ты, так и быть, вниз…

Четыре плотных белых сгустка пролетели по плетням и огородам Монти-Стаероса, Монти-Над-Бродом, над ручейком, над караванной тропой и над общинным выгоном для овец. (После их появления важный господин Оха – староста Монти-Подлюки – изволил выпить пива, потребовать представить пред туманные очи единственного на деревню грамотея и принялся диктовать по слогам реляцию в Министерство Золота королевства Кавладор. Дескать, не обессудьте, господа казначеи, так, мол, и так – не можем выплатить налоги; прилетели белые чудища, да и пожрали всех овец вместе с овчинами, овчарами да овчарнями…)

«Гончие» обнаружили какой-то след – Лотринаэн обрадовался, еще глубже погрузился в контроль над псевдоматрицами, чтоб рассмотреть найденное. Ага… Блин, досаду вашу в дополнение! Додумались, твари магические, чего найти – остов барашка, которым генерал тринадцать лет назад отобедал!

Спокойно, Лот, - хладнокровно приказал себе волшебник, - спокойно. Отрицательный результат – он ведь тоже результат. Не расслабляйся. Ты на верном пути. Надо добавить «гончим» энергии, чтоб усилить избирательность и направленность… Отлично… И еще немного скорости, чтоб проверить дальние поисковые квадраты, вдруг там что отыщется… Нет, от скелетов кроликов мы пока отказываемся… еще немного подбавим магии, пусть летают еще быстрее и прицельнее…

Действуя хладнокровно, рационально и последовательно, мэтр Лотринаэн полностью растворился в контроле за сложным заклинанием, а потому и успел спрыгнуть со своего наблюдательного валуна – за десятую долю секунды до того, как все четыре генералолицых «гончих» вернулись в исходную точку, откуда настойчиво подавал магические сигналы обрывок старого мундира Громдевура. Стерев с лица эктоплазматические брызги, разлетевшиеся по округе вследствие взрыва случайно столкнувшегося с самим собой хальгастиарра, Лотринаэн прошипел что-то вроде: «Ах, вот как? ну, сейчас вы у меня получите…»

Пятый вариант поискового заклинания потребовал материальной подготовки. Лотринаэн, сконцентрировавшийся до алмазной четкости восприятия, достал из пустоты субпространства бронзовый котел, шваркнул под него яркое желтое пламя. Чтоб не тратить время на поиски острого предмета (да и кто бы сейчас рискнул доверить позеленевшему глазами эльфу острый нож?), зубами оторвал клок многострадального мундира. Сдобрил его всевозможными травочками, корешками, скелетиками, скорлупками и жидкостями, обнаружившимися в коллекции пузыречков, распиханной по карманам мантии, вскипятил колдовское варево и принялся помахивать посохом, чтобы лучше приправить полученный результат волшебством. Изготовленное и заклятое на девятом уровне магии снадобье должно было создать реальное материальное воплощение искомого Октавио.

Получившийся гомункулюс был прозрачнее духа, ну да ничего; так, еще немножко приправим магией, чтоб прожил секунд сто-сто двадцать… Гомункулюс, точь-в-точь генерал Громдевур, то есть широкоплечий, бугрящийся мышцами, с квадратной разбойной рожей, хитрым прищуром - только размером в три дюйма, повинуясь потокам, пропускаемым через магический посох, всплыл на поверхность густого волшебного «супа», на волосок приподнялся - и пронзительно завизжал.

Звуковая волна плетью хлестнула по «Монтийскому кресту», вызвав панику у горных птиц, небольшой камнепад и приступ вдохновения у жителей Монти-Стаеросы. Мальчишка-подпасок был спешно послан к господину Охе, чтоб выменять у него грамотея на обещание полутора фунтов сала – надо было спешно написать слезную грамотку в Министерство Золота. Охти ж нам, беднягам, пал на деревню свист с гор могучий, выворотил с корнями единственную яблоню, не будет теперича зимой компотов с сухофруктами… Дочка деревенской ведьмы подсунула грамотею штофик, и тот, солидный и важный, приписал, что срочно Монти-Стаеросе требуется богатырь, злодея-свистуна поймать, а то тут девушки зазря страдають…

«Зов тождества» сработал, и Лотринаэн, дозволив гомункулюсу завершить земное существование, для памяти и верности не поленился зарисовать получившуюся картинку. Похоже, искать по всем окрестным горам не придется. Нужно сосредоточиться по линии Ньях – квадраты с пятого по седьмой, можно проверить два соседних… Так, что бы еще попробовать? Нет, заклинания, расщепляющие пространство на составляющие, использовать пока рановато… Или все же не мелочиться? Всё равно иначе не выходит… Шепотом поминая матушку Громдевура, которая, оказывается, любила скоротать часок-другой в компании с чернопятыми троллями и поплясать с лешими на болотах, Лотринаэн подумал, подумал, и начал всё с начала.

Так, «Червячок»…Пусть будет многоголовым и поярче, поярче, посильнее… Куда заполз? Вон тот камень выглядит очень перспективным… Так, убираем корягу – откуда он здесь взялась? Сколько времени лежит? Ага, гвозданем «Ландскриптом», чтобы выяснить, как менялась местность за прошедший год. Тьфу ты, мать вашу – здесь же обвал был! Лотринаэн шепотом прокомментировал собственную родословную – провести в бесплодных поисках полдня, и не заметить, что дорожка раньше проходила чуть левее и намного ближе к скале! Первая попытка вернуть местности вид тринадцатилетней давности, в год пропажи Громдевура, у Лотринаэна закончилась отбитым запястьем и придавленным башмаком. Вторая попытка сопровождалась – м-да, Напа удивилась бы … - крайне выразительными гномьими идиомами, которые волшебник-полуэльф выговаривал без всякого акцента; очевидно, полтора столетия жизни только и готовился, что комментировать примитивный ручной труд с частичным физическим травматизмом…

Когда до Монти-Налево донесся шум спускаемых магом лавин, к деревеньке уже спешил, пьяненький, но еще вполне вменяемый местный грамотей. Чего-сь? Ага, подверглась деревня нашествию гидров… Не-а, отсоветовал грамотный монтиец. Не надо гидров; а то вдруг его высочество, принц Роскар, опять приедет со спасательной королевской миссией… Вон у ваших охотников лбы еще с прошлого раза не зажили; надо чего-нибудь поспокойнее, посмирней, чтоб принцу, значить, скучно было на наших добрых молодцах подвиги свои тренировать… Для обдумывания послания были созваны все сознательные, ответственные и половозрелые жители деревни, а там кто-то очень расторопный и прагматичный посоветовал выставить на стол угощение – отметить встречу, не часто ведь собираемся…

(Забегая вперед, скажем, что тремя неделями позже тайный советник Министерства Золота, господин Джиобарди получил от жителей Монти-Налево послание, полное слез и мольб не платить налоги за текущий год. Вы не представляете, господин казначей, какие беды свалились на нашу несчастную деревню! Мирные стада дикого кирпича вытоптали последний урожай яблок, и даже гидр в этом году не наплодилось… Господин Джиобарди почесал тщательно выбритый череп, вернул на место одобренный женой и дочерьми парик, завитый под модную прическу «Дитя Природы», и пошел знакомить коллег с очередным опусом злостных налогонеплательщиков. Пусть посмеются …)

А мэтр Лотринаэн, пока жители «Монтийского креста» выдумывали беды страшней и несерьезнее, перебирал в памяти все, что ему известно о родственниках пропавшего генерала. У, демон порядочный, – не догадался переспать с принцессой; был бы у них с Ангеликой ребенок, отыскать Громдевура по «Зову крови» можно было бы с полпинка… Конечно, заклинание «пованивает», как любит выражаться мэтр Фледегран, и внесено в список не рекомендуемых к использованию, потому как использует плетения и наговор, временно искажающие ауру объекта. Не то, чтобы исследуемая магами кровь вдруг приобретала свойства реального, прирожденного оборотня, нет. Подумаешь, чуть больше беспокойства испытывал найденный с помощью «Зова крови» объект в полнолуние, подумаешь, в случае тяжелого стресса возрастал риск перерождения в частичного дуаморфа, разве можно из-за этого запрещать заклинание? Да тьфу, какое там искажение? Капля крови, всего одна капелька крови Громдевура или его ближайшего родственника – и через полчаса можно гордо телепортировать найденного генерала в Талерин!

Увы, никакие родственники генерала полуэльфу не вспоминались. После дюжины бесполезных попыток связаться с мэтрессой Далией по «глазу», - та наверняка бы что-нибудь придумала, Лотринаэн с неудовольствием вспомнил, что та не получила должного образования ни в одной магической школе, а потому элементарными волшебными средствами связи пользоваться не умеет. «Вот стервь!», - зло и совершенно незаслуженно бросил в адрес отсутствующей в районе поисков дамы некогда гордившийся своей воспитанностью, изысканностью и элегантностью полуэльф. Поплевал на руки, с неудовольствием увидел, как запылились после левитации камней его ладони, вытер их о полы одежды, подумав, стащил мантию и бросил ее на кучу щебня, поближе к бронзовому котлу, чтоб не мешалась. Потом почесал горящие от азарта и праведного профессионального гнева щеки, уши, подбородок – и не заметил, как обзавелся шикарной «боевой раскраской» по всей физиономии. Подозвал посох, привычно ухватил его за середину, покрутил, чтобы почувствовать вес и пригодность в качестве орудия ближайшего магического воздействия…

- Ну что ж. Я сделал всё, что было в моих силах, - громко объявил мэтр Лотринаэн горам Восточного Шумерета. – Если вы не собираетесь возвращать Октавио Громдевура…

Горы смущенно переглянулись вершинами. Зашумели ветром, совещаясь, чем им может грозить волшебниково рвение. Пожали скалистыми плечиками.

- То знайте – вы сами напросились! – и волшебник, резко пристукнув посохом, исчез в мгновенно возникшем облачке телепорта.

Четыре жителя Монти-над-Бродом, наблюдавшие сверху, со скалистого выступа, за магическими поисками… Ах, нет, конечно же, по официальным сведениям четыре указанных субъекта к деревеньке никак не относились. Жили так, по соседству, один ночевал-отшельничествовал в старой заброшенной пещерке, два других пробавлялись охотой и рыбной ловлей, странствуя вверх и вниз по течению ручья и окрестным зарослям – найти в Шумерете заросли уже было доказательством высокой охотничьей квалификации. А четвертый вообще скрывался от правосудия Вечного Императора и вот уже почти год жил в заброшенном стоге сена. Нет, никто не гнал, не скандалил – цинец сам стожок накосил, сам высушил, сам за зиму и съел. Вот, новый собирал…

К Монти-над-Бродом четыре любопытных мужичка относились посредством тамошней вдовицы, госпожи Кугль, ласково привечавшей отшельника-самозванца по понедельникам, охотника с рыболовом – в ночь со вторника на четверг, а цинца – по пятницам. Госпожа Кугль была женщиной строгих правил – выходные она проводила в ожидании, когда ж пройдет по дороге странствующий священник Ордена Ивовой Ветви; и благодаря радушию вдовы жители Монти-над-Бродом могли регулярно очищать свои души перед ближайшим ивняком и торговать на ярмарках прелестными корзинами из крашеной лозы.

Жизненные обстоятельства сложились так, что четыре гостя жизнерадостной хозяйки Кугль прекрасно знали друг друга, захаживали по соседству в гости, а по воскресным и праздничным дням вместе организовывали досуг. Правда-правда, очень даже душевный отдых у них получался: охотник и рыбарь организовывали закуску, «отшельник» еще три года назад поучаствовал в ограблении каравана из Триверна и обзавелся стеклянным оборудованием, используемым с особым уважением и дополнительным брожением, а цинец, как уже упоминалось, был, по местным меркам, великим знатоком травок.

Сегодня компания разговелась с утречка, но еще не начала трезветь, а потому следила за магическими манипуляциями невысокого ушастого парня, открыв рты, и с трудом веря, что подобные чудеса могут происходить с кем-то другим. Поди ж ты… Очень впечатлил зрителей бронзовый котел, который, во-первых, сам варился, во-вторых, испускал приятный запах, а в-третьих, еще и свистеть умел. Малорослый цинец, воспользовавшись рассеянностью волшебника, сбегал, принес из котла попробовать – ничё супец, только какие-то тряпки плавают… Белесых призрачных гончих мужички испугались, но упасть в обморок не успели – и собачонки быстро проскакали, и вообще… после цинских травок в позапрошлом месяце и похлеще зверьёв видали.

Понаблюдав за экспериментами молодого парня в лиловой мантии несколько часов к ряду, четыре храбрых почти-монтийца единогласно решили, что маг в хозяйстве – вещь крайне полезная и донельзя необходимая. Нет, правда, одним движением магической палки разобрать охрененный завалище! ууух ты! А еще, охотник высмотрел, на шее у остроухого парня висят какие-то цацки – наверняка дорогие и важные… Кристалл «глаза» был опознан как «всамделишный брыльянт», по версии отшельника-самозванца – стоящий бешеных денег. Котлы, опять же, в полголоса добавил цинец, и сердито нахохлился, из-за того, что его родное наречие снова никто не понял. Впрочем, любой житель Вечной Империи Ци – философ в душе, вот и беглый преступник утешился, сел в позу саксаула и принялся вспоминать рецепты травяных настоек.

- Что вы будете делать, если рядом с вами бегает, тявкает и всячески привлекает к себе внимание породистая шан-тяйская болонка? – глубокомысленно спросил отшельник. Правильно, - ответил он сам же, - вы ее поймаете и отдадите в хорошие руки за приличное вознаграждение.

- Лучше самим скушать, - цокнул зубом охотник. – А чё? нормальное мясо… По ту сторону гор собак едят, сам слышал!.. Правда, цыц?

Цинец не отреагировал – он медитировал на тему целебных мазей, для которых тоже требовались секретные ботанические ингредиенты.

- Не будем мы никого есть, - подвел итог коротким прениям рыбарь. – Мы его поймаем и потребуем выкуп. Только – чур, уговор! Ловить осторожно! Если шерсть выщипать или там уши поломать – хозяева меньше дадут… Пусть только вернется, уж мы ему приготовим теплую встречу…

И аборигены Восточного Шумерета, интенсивно обменялись сведениями относительно ловли магов на живца, в роли которого договорились использовать забытый котел, и стали с трепетом поджидать возвращения волшебника. Вошедший в раж магических экспериментов мэтр Лотринаэн не разочаровал, вернувшись в центр «Монтийского креста» на закате.

Иберра. Лаэс-Гэор

Лотринаэн вышел из телепорта. Осмотрелся. Непроизвольно пристукнул посохом. Так, очень кстати – хозяев, кажется нет дома… Но на всякий случай проверим. Запускаем поисковичок…

Выполнив нужные магические манипуляции на полуавтомате, волшебник, дождавшись результата, скривился, фыркнул, крутанул посох, плюнул, но все-таки нашел в себе силы смириться с неизбежным. Хозяева-таки были дома, и с ними нужно было поздороваться.

Лотринаэн полетел по длинной анфиладе пустых комнат – Лаэс-Гэор был дворцом большим, основательным, сооруженным исключительно ради того, чтобы показать, насколько высоко король Иберры ценит магов своего королевства. Собственно, дворец был своеобразным компромиссом – маги эльфийского происхождения желали жить в лесах своих предков, а иберрские короли не хотели, приходя в гости к волшебникам, искать кочку посуше, чтоб приладить монаршью задницу, или выбирать потом из горностаевой мантии сохлые иголки. И, раз уж зашла речь о том, кто что не любит, Лаэс-Гэор очень не любили гномы – науськиваемые мэтром Аэллиасом и мэтром Пугтаклем волшебники возвели официальную резиденцию Министерства Чудес Иберры без их трепетного камнедробительного участия, просто вырастив необходимые растения на нужном холме.

Вместо серых унылых стен Лаэс-Гэор создавали теплые оттенки живого, полноценного дерева. Вместо городского шума - чуть различимые шорохи пробегающих по сосудам растений соков. Вместо пышного безвкусия официальных славословий - благозвучная тишина колышущейся листвы… Здесь всегда хорошо дышалось. Здесь постоянно цвела и благоухала тысяча самых удивительных растений. Здесь можно было играть на арфах со струнами из солнечного света – и кое-кто, скажем по секрету, именно этим и занимался круглые сутки.

- Мэтр Пугтакль, - вежливо окликнул Лотринаэн, подлетев к хозяину дворца. – Добрый день.

Эльф сидел в позе лотоса, паря в потоке солнечного света, падавшего на внутренний дворик дворца. Впрочем, наименование «внутренний дворик», было всего лишь данью местным традициям домостроения, - это был кусочек Леса, истинного Дома для всех эльфов, прохладная, тенистая, зеленая рощица переплетающихся стволами деревьев, лиан и лоз, бьющееся и живое сердце местной магии.

И любимое место для медитации мэтра Пугтакля, министра Чудес королевства Иберра, Верховного Друида Юго-Западного побережья, одного из старейших магов мира, величайшего специалиста Зеленой магии, любителя драконьего серфинга, почетного председателя общественного движения против открытия земель за Западным Океаном, почетного судью, обладающего правом Зачарованной Ветки (14), всех, проходящих в Иберре, танцевальных и поэтических конкурсов, и прочая, прочая, прочая…

Чуть заметно покачиваясь над полянкой, эльф плыл в лучах энергии, впитывая их, а также эманации зеленого моря вокруг себя, каждой клеточкой обнаженного тела. Чтобы вы не подумали, что господину магу было плевать на общественную мораль и приличия – хотя в действительности это было именно так, - отметим, что златокожий и среброгривый эльф был покрыт ковром из трепещущих живых листьев – острых, широких, почковидных, бочкообразных, сердечных, составных, разлапистых, рассеченных и прочих – сотен и тысяч разнообразных листьев, которые то зеленели, то покрывались золотым осенним налетом, то морозной голубоватой изморозью, то умирали, то рождались вновь – и снова и снова набегали на остров спокойствия и сосредоточенности под названием мэтр Пугтакль.

- А может быть, и вечер, - исправился Лотринаэн, заметив, что солнце склонилось к западу. – Что-то я заработался, позабыл следить за временем. Э-эй… - осторожно позвал волшебник медитанта.

Сомкнутые веки эльфа чуть дрогнули.

Волшебник-кавладорец пожал плечами. Ладно, общественный долг он выполнил, засвидетельствовал почтение иберрским коллегам в их официальной резиденции, идем дальше… Так, где-то здесь должен обретаться ученик мэтра Пугтакля, очень и очень безответственный юноша, гораздый вмешиваться там, где его не просят; запускаем, уже абсолютно без контроля сознания, «червячок»…

Жизнерадостный потомок мэтра Аэлифарры, Пабло, так и не сподобившийся заслужить, после катастрофического провала испытаний прошлым летом, звание «мэтра», а тем более «бакалавра Магического Искусства», обнаружился в сотне шагов, в боковом отростке… пардон, крыле Лаэс-Гэора, занятый соблазнением какой-то девицы. Впрочем, это даже к лучшему. Занят, значит, занят, и помешать не сможет.

- Мэтр Пугтакль, можно я возьму из вашего хранилища пару лишних ученических работ? – вежливо спросил Лотринаэн.

Как он и ожидал, ответа не последовало. А молчание, как известно даже тролльим несмышленым детям – знак согласия.

Лотринаэн полетал по коридорам и спустился в подвал - подземный этаж Лаэс-Гэора было дозволено выкопать и обустроить в тяжеловесном стиле илюмским кланам, чтоб восстановить видимость гномо-эльфийского перемирия.

Лот разыскал дверь в хранилище артефактов. Нахмурившись, кастанул на себя заклятие, освежающее память – ведь Лотринаэн закончил свое обучение вот уже сто пятнадцать лет тому назад, и уже подзабыл, как лазал в местные запасники за зельями, кристаллами да амулетами… Эх, веселое было время! Если б можно было вернуться, хотя бы на день, на час в то блаженное ничегонеделание, в ту прелестную безответственную пору юности, когда кажется, что мир только и ждет, когда ты взмахнешь магическим посохом и прочитаешь заклинание…

Тут у волшебника-полуэльфа мелькнула какая-то мысль, и он, позабыв спуститься вниз, на грешную землю, завис в паре локтей над полом. Принялся шевелить пальцами, губами и испачканными шумеретской пылью ушками, чтобы всесторонне обдумать открывшиеся перспективы. Угу, угу, а если мы сделаем так… а если попробуем добавить вот такое вот… ага, ага… А может и получиться…

Дверь в хранилище результатов магического труда шевельнула золотыми, бронзовыми и серебряными листочками. Нет, право слово, она уж тут заколосилась, а визитёр и не думает набирать код! Может, в него ядовитым шипом кликнуть, что ли?

Обошлось без жертв. Отмерев спустя несколько минут, занятых постукиванием по передним зубам, пощелкиванием пальцами над правым и за левым ухом, и прочими свидетельствами глубоких размышлений, мэтр Лотринаэн решительно опустился на пол перед «дверью» в хранилище и внимательно посмотрел, не изменилась ли сигнализация за прошедшее столетие. Как и сто лет назад – плотно сплетенные в единое целое деревца с узловатой железной корой, покрытые листьями, ягодами и цветами… ага, ага – левый крайний кленовый лист, нажимаем, потом поворачиваем смородиновый побег вверх по оси, потом беремся за пятую и тринадцатую ягодку в виноградной серебристой лозе… Выбрав в определенной последовательности несколько цветов, тычинок и один смущенный своим участием пестик, Лотринаэн дождался, когда оживленное магией «растение» расступится и позволит ему пройти в хранилище.

Как объясняли маги-экскурсоводы членам королевских семейств, прибывающим в Лаэс-Гэор с официальными визитами, в секретной кладовой Министерства Чудес Иберры (да и другого королевства – хотя насчет Восьмого Позвонка абсолютной уверенности ни у кого не было) никогда не хранились Великие Артефакты, Способные Уничтожить Мир. Да что вы! Это ведь из области ненаучной и немагической фантазии – одушевленные мечи с мечтой о всеобщем истреблении, колечки, способные навязывать свою волю всем разумным существам, или чаши, превращающие неограниченное количество воды в вино невообразимой крепости… Нет, господа, мы такие сильные артефакты и сами больше не делаем, и ученикам своим не рекомендуем. Кто не умеет пользоваться магией для завоевания мира? Мы не умеем? Да на кого ты, козявка коронованная, пасть… ой, простите, ваше величество…

Отсутствие за последние полтысячелетия в ближайших королевствах крупных магических войн вовсе не означало, что маги разучились создавать по-настоящему сильные и зловредные волшебные фиговины. Это, знаете ли, вопрос принципа – доказать, что мы и не такое могём. И ученикам магов приходилось в поте лица осваивать рецепты тинктур и сублиматов, воздействовать Стихиями на сухие остатки, настраивать подобия с тождественным, трасформировать и трансмутировать, а потом еще и экстраполировать и перерождать. Иногда получались классные штучки, которыми не грех похвастаться перед подружкой, очень редко можно было заслужить скупую похвалу наставника... Гораздо чаще получалась волшебная абракадабра, лопающаяся от избытка заключенных в ней чаяний, надежд, великих идей и магии, но воплощенная в неказистой форме глиняного самодельного кувшина, деревянной кособокой статуэтки или еще чего-нибудь.

Выбросить такой артефакт – жалко, использовать, особенно когда бывшие ученики достигают определенного мастерства и начинают выращивать буквально на ладони потрясающие полифункциональные кристаллы, самонаполняющиеся чаши, говорящие зеркала, или волшебные жезлы – просто стрёмно. Вот и хранятся в старых, покрытых паутиной, запасниках Министерств Чудес старые студенческие работы.

Собственно, мэтру Лотринаэну ничего не стоило избавить себя от неприятных воспоминаний, связанных с годами далекой юности, и не лазить по запасникам Лаэс-Гэора в поисках пригодных ученических работ – и в Охотничьем замке имелась некая скрытая от посторонних взглядов полочка с корявыми отроческими поделками. Но в Кавладоре потребовалось бы заполнить четыре формы - бланки Ай, Бу, Вау и справку Гыр, - завизировать подписью вечно отсутствующего, отбывшего на длительную командировку в астрал, начальника отдела материального обеспечения. А потом еще и отчитываться лично перед госпожой патронессой, как были использованы изъятые средства, да какие результаты получены, да какие проблемы возникли при активации артефактов. И - самое страшное! – проводить мастер-классы для сопливой непоседливой ученической публики с целью обучить ее (публику) не совершать ошибок в изготовлении материальных маноносителей, впредь. Нет, господа, спасибо большое!

Уж лучше потратить лишние пятнадцать минут, сгонять в Иберру, в шелестящий лиственной крышей Лаэс-Гэор, пусть и велика вероятность встречи с некоторыми, не самыми любезными родственникам. И здесь, кстати о птичках, никто никакой бюрократией отродясь себе остроухую голову не забивал…

Выплавленный из хрусталя череп на верхней полке – весьма странный череп, будто принадлежавший существу, оставшемуся глазастым и после смерти, - грустно вздохнул, но не стал комментировать заблуждение молодого волшебника.

Лотринаэн придирчиво осмотрел сваленный в углу хранилища студенческий хлам, для проформы, коротенько, пролистал подвешенный за бечевку пожелтевший от времени список, в котором были перечислены все хранящиеся артефакты. Более внимательно прочитал-просканировал ауры предметов, чтобы выбрать из них самые-самые. Так, а где тут хранится… Да вот же он, - волшебник положил в субпространство синий округлый камушек диаметром в полторы ладони, с едва различимыми светло-голубыми льдистыми узорами. Столько лет лежит-пылится, никому до сих пор не понадобился – пожалуй, это хорошая примета. Значит, именно меня ждал. Вот этот кувшинчик неплох… Ах, какая примитивная ошибка, наверняка допущенная из-за невнимательности и сиганувшей с крыши вороны – исправляем, пробуем, что получилось. Восполняем израсходованную за сегодняшний день ману, а потом отправляем маноконденсатор в личный запасник. Пусть пока зарядится, на будущее. Лишний глоток магической энергии никому никогда не мешал.

Теперь…О боги, сколько ж барахла здесь скопилось за сто с лишним лет… Ага, то, что и требовалось – жезл-усилитель. В отличие от стандартного магического посоха, адаптированного и настроенного лично на волшебника, подобным жезлом мог пользоваться кто угодно, но недолго. Усилитель, и как и было обещано в его названии, лишь усиливал эффект действия в течение пяти-шести минут. Конечно, если вы в стандартном магическом состоянии только и способны, что бросаться огненными шариками в пару дюймов диаметром, раскаленными до скромной температуры плавления свечного сала, то пять минут извержения огненной лавы с той же интенсивностью подогрева окружающей среды вас вряд ли спасут.

А вот если вы умеете немного больше…

Лотринаэн, не будем скромничать, умел. Поэтому он снял с полки неказистый обломок корня эльфийского дуба, пшикающий неусвоенной энергией, проверил, проведя ладонью, насколько артефакт заряжен, усилил, подправил пару заклинаний, добавил своего – и тоже отправил в карман. Пусть будет. Ага, полочка с ингредиентами … В Иберре с давних пор чтят традиции зельеварения, а потому проводят специальные тренинги, обучая учеников добывать рога минотавров, шкуру гидр, клыки и яды разнообразных гадов, паучьи глаза, драконью слюну, перо из крыла сфинкса и прочие изыски.

Возьмем-ка на всякий случай каплю жасминового масла – это для Хлои, она такое любит, а для себя выберем скляночку отвара из коры фносского кедра, подкожный барсучий жир, порошок драконьего зуба… А что тут за строй пузыречков? Желчь горгульи, кровь белого тигра, кровь бирмагуттской обезьяны… Фи, какой пассаж! Куда смотрят маги-наставники? Да что эти ученики себе позволяют? Кровь надо сцеживать у обезьян цинских, а в Бирмагутту путешествовать исключительно ради леопардов – хороши они у них, собаки, - или кобр. Ага, а здесь, в третьем ряду – совсем другое дело! Капелька обезьяньей крови, а в этом коробе должна храниться кожа «потухшей» саламандры, уши гоблина, рог спящего минотавра и совсем уж на всякий случай прихватим клок шерсти обыкновенного оборотня. Обыкновенно, шаблонно, никакой фантазии, но пусть будет.

И вот эту пирамидку тоже следует взять. Нестандартное для Иберры заклинание – должно быть, учился кто-то из восточных соседей; но сделано на хорошем уровне. Почему, интересно, не пользуются? а, вот в чем причина – скол на основании четырехгранной пирамидки. Плохо дело. Тогда лучше не брать – мало ли, на какие фокусы способен дефектный усилитель случайностей? А может, залепить чем-нибудь трещину? Лотринаэн снял с полки небольшую, в ладонь, тяжеленькую яшмовую пирамидку, попробовал приложить на прежнее место отколовшийся уголок, прикинул, что да как. Случайности, случайности… Мэтресса Далия, хоть и алхимик, ни разу в жизни не нюхавший магического потока, а в вероятностях наступления случайного и преднамеренного события толк понимает…

Маг аккуратно вызвал из воздуха побег нуимшани, - тонкий, небесно-голубой, с мелкими сердцевидными листьями, прижатыми к стеблю. Предложил волшебному растению свой посох в качестве опоры, дождался, когда на секунду распустится дивный синий цветок. Повинуясь заклинанию, нуимшани не стало цвести, как в жизни, пятнадцать суток, а дало плод почти мгновенно – за минуту с небольшим. Подождав еще немного, когда тугая, гладкая, величиной с мелкий помидор, зреющая ягода приобретет насыщенно-синий цвет, волшебник отпустил нуимшани, потом осторожно снял урожай с навершия посоха, выдавил каплю сока на пирамидку. Яшма сначала неохотно, потом все быстрее и быстрее, стала срастаться, вбирая в себя целебное магическое средство; еще минута – и даже следа от былой трещинки не осталось.

Так, отлично. Ладно, раз уж рядом стоит, возьмем и вот эту симпатичную сферу – в маленьком шаре розового хрусталя переплетались небесно-голубой побег нуимшани, насыщенно желтый – руимшанэ, и блестели звездочки хорзимы. Ничего удивительного, что сферу оставили в запасник – во-первых, додуматься объединить в один артефакт столь непохожие и несовместимые растения мог только ученик, а во-вторых, ученик, судя по разноцветию ингредиентов, был слепым и очень тупым. Но нам сгодится, на всякий случай. Если не понадобится для поисков Громдевура, то у Лотринаэна уже есть на примете способ, как заработать пару десятков золотых: господин Штрау из клана Штрудельгольц просил подыскать ему средство, что восстановить любимую дверку в подпол, разбитую играющими детьми. Можно будет продать ему сферу; в конце концов, гномы любят то, что называют «смелыми цветовыми сочетаниями». А в магических растениях понимают еще меньше, чем в искусстве.

Крушина, братеус, брусника, земляничка, ежевичный лист, шиповник, боярышник, экалитья пупырная, муравка северная и чумовочка болотная где-то тут должна быть… ага. Возьмем весь мешочек, пригодится.

Хорошо, пробежался Лотринаэн взглядом по неряшливым, перегруженным полкам. Посмотрим, где тут стоят выпускные работы года Дикобраза? Нет, череп, пожалуй, мы трогать не будем, только некромантии нам не хватало (скучающий череп вздохнул еще печальнее); так, ага… ага!

После интенсивных поисков на верхней, самой пыльной полке, Лотринаэн спустился, держа в руках черную абракадабру - похожую одновременно на каменную змею, скрутившуюся в замысловатую петлю, и на обрывок веревки, свернутый в странный узел. При известной доле фантазии можно было увидеть и страдающее растение, которое росло в очень суровых условиях, и даже лицо скряги, которому за один день пришлось потратить последнюю тысячу золотых… Абракадабра, без определения подробностей внешности, была бережно уложена в карман штанов. В конце концов, Лотринаэн на нее насмотрелся еще тогда, когда его товарищ по аспирантуре, мэтр Алим, творил сие магическое барахло к выпускным испытаниям.

Аккуратно записав в пожелтевшем каталоге, какие зелья и ученические артефакты изъяты и нацарапав в графе «Назначение» чистую правду: «Междисциплинарный алхимико-магический эксперимент по обнаружению и перемещению», волшебник, всё так же озабоченный, но теперь еще более целенаправленный и готовый к подвигам, насвистывая, запер хранилище, и полетел к выходу.

По ошибке Лотринаэн снова завернул по коридорам в направлении рощицы для медитации. Должно быть, повлияла атмосфера Лаэс-Гэора – в конце концов, даже собственное руководство Министерства Чудес Иберры не знало, какие растения и с какими свойствами тут обретаются – а может быть, просто возвращение в родные пенаты что-то сдвинуло в мозгах волшебника-полукровки. Но, пролетая мимо полянки с медитирующим в потоке магических искр эльфом, Лотринаэн бросил не официальное «Позвольте попрощаться и выразить вам благодарность, почтение и ожидание скорой встречи, мэтр Пугтакль», а полузабытое, такое простое и домашнее: «Пока, пап!»

- Сын, - вдруг ответил эльф. Глаза его – неимоверные солнечные очи, с семицветной радужкой и пульсирующим, то огромным, то очень узким кошачьим зрачком, - открылись и увлеклись созерцанием таинственных далей. – О маскировке не забудь.

И, в качестве подтверждения рекомендации, позволил лиственному ковру накрыть себя с головой, превратившись в очень живописный, золотой и серебряный стройный куст, застывший в позе лотоса и плывущий над почвой на фоне живописного заката.

Маскировка? – задумался Лотринаэн. – Зачем мне маскировка? Крутанул посохом, соображая, потом, скорчив рожицу, последовательно перечислил некоторые впечатавшиеся в память факты, связанные с выпускной квалификационной работой бывшего однокашника – в частности, заслуживало особого внимания воспоминание о том, что звание мэтра Магического Искусства, лиловую мантию и именной посох Алим по итогу испытаний магического самостоятельно созданного объекта заслужил посмертно, - и спорить не стал.

Пролевитировал по коридорам, ориентируясь по тихому журчащему звуку – и потом, всматриваясь в наполненный чистой водой фонтан, долго корил себя и обещал надавать пинков при первом же удобном случае. Забыл, дружище Лотти, что с мэтром Пугтаклем ты решил общаться. только если возникнет официальная необходимость? А оно голос раз в пятьдесят лет подало, и всё, побежал, как призванная мышь, в заданном направлении?

Конечно, замаскироваться – идея неплохая. Господин министр в чем-то прав; лишнего внимания, пока Громдевур не будет спасен, к себе привлекать не следует, - размышлял Лотринаэн, наколдовывая себе более тяжелый подбородок, визуально убирая острые длинные кончики ушей и чересчур выразительный, эльфийский разрез глаз. Еще раз посмотрев на свое отражение в искусственном водоеме, волшебник добавил ширины в талии, в плечах, и с неудовольствием констатировал, как из изящного юноши с внешностью романтической и утонченной превратился во вполне стандартного человека – лет тридцати с небольшим, среднего роста, с живым, подвижным, испачканным лицом… нет, подбородок все-таки уменьшим, а то его вместо гномьей лопаты можно использовать…

Ладно, - утешил себя Лотринаэн, еще раз «полюбовавшись» на свое отражение в водном зеркале, - это человеческое уродство ненадолго.

Прочитал укрепляющее заклятие, чтобы эффект от физиологической трансформации продержался сорок-пятьдесят часов, еще раз фыркнул на собственное отражение. И отправился обратно в Монти.

Между делом Лотринаэн честно и искренне постарался вспомнить, из-за чего они с мэтром папой поругались сто с лишним лет назад. Из-за того ли, что Пугтакль был недоволен излишней самостоятельностью и изобретательностью отпрыска в организации магических экспериментов? Или из-за того, что Лотринаэн хотел попробовать в Магии гораздо больше, чем приветствовал его отец?

Ах, теперь уже и не важно. Может, после того, как прозвенят фанфары в честь спасшего генерала Громдевура мэтра Лотринаэна, будет повод закопать прошлые обиды и посадить на земляном холмике кустик чего-нибудь, символизирующего мир, согласие и процветание?

Что ж. Еще один повод искать принцессину пропажу с максимальным тщанием и усердием.

Восточный Шумерет, «Монтийский крест»

- Енто хто? – спросил охотник, наблюдая, как вышедший из серого облачка молодой мужик, подкидывая уверенной рукой переливающийся самоцветами посох, решительно шагнул к бронзовому котлу. Отшельник пожал плечами, а рыболов – он считался в компании самым умным, - лихо отвесил подзатыльник собеседникам. Что, не видите – посох тот самый? И цацек на шее прибавилось! Шея похожая, рубаха и штаны такие же, как у первого рукомаха, а что мужик другой – так на то и магия, что волшебники постоянно менялись!

Цинец рассматривал вырезанную из старой коряги ложку – немногое свое имущество, которое постоянно пребывало за поясом, и тихо грустил о том, что в бронзовом котле ничего не осталось – очень даже съедобное варево у мага было. Конечно, туда бы добавить побольше перчику, чесночку и хотя бы ложечку обжаренного на барсучьем сале кунжута, было б еще вкуснее. А так… На четверых хватило, но лучше, если бы котел варил сразу на десятерых. А может, если предложить этому странному человеку, который то отращивает эльфийские уши, то убирает их, побольше вкуснючих травок, он еще что-нибудь сварит? Цинец подумал, поморгал узкими глазками, и решил сбегать в ближайший овражек, поискать ботвы.

А мэтр Лотринаэн тем временем действовал во всю магическую Силу.

Синий камушек с высокопарным именем «Путеводная Звезда» – небольшой, диаметром в полторы ладони, огруглый, гладкий, - он создавал сам, сто двадцать лет назад. Сейчас, столетие с лишним спустя, юношеские порывы смешно вспомнить… а когда-то полуэльфа больше всего заботили многочисленные знакомые великолепнейшего мэтра Пугтакля, наблюдающие за учебой Лотринаэна с заискивающими фальшивыми улыбочками. После сюсюканья и приторного любопытства господа эльфы и господа великие маги обычно обменивались комментариями на тему «На детях гениев Матушка-Природа отдыхает». Никто так и не посмел сказать эту фразу прямо в лицо Лотринаэну, но он прекрасно ее угадывал – и даже без чтения мыслей и элементарного подслушивания всё было ясно.

…Сказать, что Лотринаэн выпрыгивал из собственной остроухой шкуры, чтоб доказать, что он не чернопятый тролль, не заклинатель погоды и способен на большее, чем простой фаейрбол, - ни сказать ничего. Полуэльф, тогда очень гордившийся маминой, человеческой составляющей своей сложной натуры, ввязывался в девяносто четыре процента происходящих за год в Аль-Миридо дуэлей, водил знакомства с контрабантистами (как он потом оправдывался – пытался узнать о подпольном рынке сбыта неполноценных артефактов в Вертано), время от времени устраивал дебоши в «Кабаньей голове», запустил на карнавале в год Оранжевого Языка огромный фейерверк в виде дракона, спровоцировав заикание у гостей праздника…

О своей студенческой жизни мэтр Лотринаэн вспоминал с удовольствием. Право слово, он приложил немало усилий, чтоб доказать – он, полуэльф Лотринаэн – самостоятельная величина в Магическом Искусстве, а не просто – посредственный сын великого папы.

Да знали бы вы, господа хорошие, о том, чем мэтр Пугтакль цветет и зеленеет на самом деле…

Где-то годам к двадцати Лотринаэна вдруг обуял учебный энтузиазм. В течение года Зеленого Кабачка он стал лучшим учеником по версии Министерства Чудес королевства Иберра, а потом еще раз не смог отказать себе в удовольствии шокировать наставников и папиных друзей – отказавшись от испытаний на звание бакалавра Магического Искусства и на семь долгих лет окопавшись в библиотеке Лаэс-Гэора. Из хранилища секретных свитков с мощнейшими заклинаниями и таинственнейшими обрядами Лотринаэн выплыл, необычно спокойный, позабывший о своих подростковых шалостях, переполненный магической энергией и, самое главное, планов, куда собранную энергию использовать.

Куда делись вчерашний эпатаж и нерв! Впрочем, нерв остался – едва различимый во внешности, тонкой, как туманное утро на берегу заповедного ручья, косой улыбочке и подрагивании плечиком (справедливости ради, признаем, что тик появлялся только в минуты наивысшей лотринаэновой сосредоточенности). Но эпатаж действительно ушел.

«Повзрослел мальчик», - шептались вчерашние сострадатели. «Созрел», - философски плевались виноградными косточками друиды Юго-Западного Побережья. Мэтр Пугтакль, хотя от него тоже ждали комментариев, рассеянно и медитативно улыбался Вселенной.

Лотринаэн, легко преодолев звание бакалавра Магии, взялся за магистерскую разработку. Чудить так чудить! Что, говорите, известно магической общественности о межпространственных перемещениях? Великие мэтры Лаэс-Гэора, покачивая острыми ушами, сочли тему актуальной и пригодной для дальнейшего исследования. И Лот принялся. Подумаешь, рисуешь пентаграмму, заполняешь его заклинаниями, или пальцы фигами складываешь, посохом стучишь, и перемещаешься… Это, уважаемые коллеги, прошлое тысячелетие! На дворе год… блин, заработался, со счету сбился, короче, год просвещенный и нынешний, и не след нам повторять алгоритмы, из которых сыпется пыль веков!

На пару с Алимом, таким же, как и сам Лотринаэн, аспирантом, волшебники начали прорабатывать, шаг за шагом, обновленную версию технологии перемещения. В плане пробойности ткани реальности Вселенной были испробованы разнообразные растения, их соки и сухие остатки; использовались клыки, перья, шкуры и прочие жизненные составляющие семидесяти с лишним видом живых существ. Про дробление разнообразных кристаллических субстанций и возгонку с коагуляцией всяческих растворов и коллоидов вообще грех упоминать.

Однажды солнечным летним утром, после бессонной ночи, проведенной не с подружками и вином, а с колбами, ретортами, горящими огнями, шкурой буренавского тигра и еще двумя сотнями разнообразных веществ, Лотринаэн очнулся и увидел на своем рабочем столе молочно-белый камень. Округлый, гладкий, диаметром в полторы ладони. Если поднести камень поближе, были едва различимы тонкие голубые нити, немного похожие на зимние ледяные узоры…

А теперь установим артефакт в центре сложного рунического рисунка, и осторожно, закрепленным на посохе рогом минотавра, вычертим относительно указанной точки неправильный восьмиугольник и разместим-разбросаем по углам нужные для ритуала вещества. Горсть сушеной земляники, порошок драконьего зуба, гоблиновы уши – чтоб усилить требующуюся для инициации грядущего события поле естественной нестабильности, так…

Прошло сто пятнадцать лет, но Лотринаэн, оказывается, не забыл всей сложной технологии подготовки. Порадовавшись своей хорошей памяти, полуэльф взлетел над нарисованной на горной тропе фигурой, уселся на облюбованный валун и самодовольно потер ручки. Так, отлично, шесть углов заполнены растительными и животными ингредиентами. В седьмой левитируем пирамидку усилителя случайностей…

Затем Лотринаэн опустился к восьмому углу и очень осторожно установил в нужную точку завернутую в обрывок генеральского мундира черную свернутую змею мэтра Алима.

Эх, дружище… Жаль, что тебя нет рядом… Может, подсказал какую-нибудь плодотворную идею, как в былые времена?

…Белый камушек, будто издеваясь над всеми чаяниями молодого мага открыть новый способ перемещения в пространстве, свойствами телепортации не обладал совершенно. Зато он обладал совершенно другим, побочным эффектом – он приманивал объект, возвращая нужное существо в ту точку пространства, где оно побывало когда-то. Что вы говорите – какая нужная в быту штучка? Алим над «успехами» собрата-аспиранта похихикал и поиздевался всласть, постоянно цитируя поговорку о лошади, которую привести к водопою может даже тупой тролль, но даже десять умнейших алхимиков не смогут заставить ее пить…

И, чтоб изменить и улучшить свойства получившегося в результате магических опытов артефакта, Алим предложил искупать его в драконьей крови. Действует безотказно. Честно-честно. Возьми любой научный трактат, и найди хоть одну строчку, в которой бы говорилось, что кровь дракона на такое не способна. Лот, дружище, ты только подумай! Целый раздел магии остался невостребованным только из-за того, что эльфы находили драконов восхитительно прекрасными и загадочными! Да это ж просто огнедышащие ящерицы! Подумаешь, разумные, подумаешь, магические… Магия просто плещется в их жилах, задумчиво проговорил Лотринаэн. Вот-вот, подхватил Алим и поспешил озвучить все претензии, которые имел он сам и его южно-шумеретская родня к драконьему племени. Воруют скот, почем зря, гребут сокровища хвостами и крыльями, постоянно подозреваются в людо-, гномо- и кентавроедстве, плавят горы, как гномы – стекло, время от времени терроризируют домохозяек, мучают рыцарей, менестрелей и сказочников – особенно тех, кто повествует о драконово-рыцарских столкновениях, да в придачу занимаются тем, что похищают прекрасных дев.

Последний пункт был убийственен – Лотринаэн, к несчастью, знал точно, с кем бывшая подружка Алима, донна Альба, проводит время. Он же сам и посоветовал ей придумать историю о похищении огнедышащим драконом, чтоб родственники и бывший воздыхатель не цеплялись, не искали пропажу, и не мешали им приятно проводить время в свитой из виноградных лоз западной башне Лаэс-Гэора…

И, запутавшийся в собственном вранье, Лотринаэн пожал плечами и предложил Алиму озвучить, какой план добывания драконьей крови у того имеется. Атака семью дружинами с разным вооружением, при поддержке гномьих баллист? Или вдвоем с перочинными ножичками пойдем? Шансы приблизительно равные. Именно тогда Алим, хихикая и подпрыгивая от еле сдерживаемого энтузиазма, достал из кармана ученической мантии черную каменную змейку.

В отличие от Лотринаэна, который впервые телепортировался в возрасте пяти месяцев, случайно, с оглушительным треском и удивленным визгом переместившись из колыбели на мамины ручки, Алим был прирожденным трансформатором. Капелька гномьей крови, затерявшаяся в его жилах, позволяла любой материал петроформировать, то есть превращать в камень. К тому же, маг-аспирант на досуге баловался резьбой по дереву и по камню, плюс неплохо умел договариваться с временно живыми лесными обитателями, так что угадать, кем или чем была вещица до того, как попала в его мягкие, умелые руки, было непросто.

- Змейка? – переспросил Лотринаэн. Нет, кажется, на этот раз, действительно камень. Обработанный с помощью специфических чар, но камень. – И что, на нее мы будем дракона приманивать?

Алим покачал головой и хитро улыбнулся:

- Нет. Мы просто найдем местечко, где дракон водится, и заколдуем его – с помощью вот этой красавицы.

Каменная змейка действительно была хороша, а вечер продолжился в «Кабаньей голове», со старым, выдержанным вином из Сан-Тиерры, и ничего удивительного, что утром Лотринаэн и Алим сидели в засаде в скалах Южного Шумерета и наблюдали, как великолепный, темно-синий, с серебристым отливом по гребню и крыльям, дракон охотится за горными козами.

Алим, проглатывая окончания слов от волнения и нетерпения, тыкал обкусанным, перепачканным чернилами пальцем в перечерканную тетрадку, и объяснял принцип действия новоизобретенного артефакта. Понимаешь, все привыкли, что прошлое уже было, а будущее еще не наступило, так? Отлично. Рассуждаем дальше. Предсказывать, что будет в будущем, маги умеют. Действительно, умеют. А узнать достоверно прошлое, нам вообще раз плюнуть. И что тогда получается? Прошлое – нам уже известно, будущее – нам пока известно, так почему бы не поменять их местами?

Лотринаэн, помнится, чтоб понять приведенный аргумент, выпил половину запасов вина, но так и не врубился в принцип действия Алимовой магистерской разработки.

А тот, бодрый и счастливый, уже успел приступить к практической реализации своего шикарного плана. Подманил заклинанием из школы Крыла и Когтя особенно аппетитную козочку, перенес ее направленной левитацией на ближайший к конспирирующимся магам склон, и трансформировал нависающие над бедняжкой корни растений в острые камни. Когда дракон, наконец, отреагировал на дразнящее жалобное меканье, Алиму только и оставалось, что прокричать последние слова, активизирующие заклинание, заставившее каменную змейку в центре рунной надписи вырасти и свиться кольцами, да обрушить на застывшего дракона каменный навес.

- Получилось! – озорно засвистел, захлопал кончиками ушей Лотринаэн и спустя секунду подлетел к распластавшемуся в воздухе дракону. Мгновение он восхищался открывшимся зрелищем: радужный кокон-стазис, окруживший огромного ящера, переливался и мерцал, как драгоценная жемчужина, и дракон казался похожим на супер-мега-букашку, застывшую в прозрачном янтаре остановившегося времени.

Потом, после предостерегающего окрика Алима, Лотринаэн пролевитировал к правому крылу, слегка поцарапанному камнями, погрузил белый камень с льдистым узором в неглубокую рану, выхватил покрытый темной бурой драконьей кровью камень, и буквально через секунду, переместился на прежнее место, и успел рассмотреть, как развязывается странной загогулиной свернувшаяся змея. За миг до того, как Лотринаэн внезапно протрезвел от осознания глупости своего поступка, дракон высвободился из прозрачного плена, дернул головой назад, заглатывая воздух… И выплюнул шар раскаленного белого пламени в мельтешащего человечка.

Это было очень странное ощущение – разорвавшегося времени, невероятного, невозможного, краденого мига между драконовым вздохом и огненным смерчем; мига, которого хватило на то, чтобы Лот убрался прочь от верной погибели, нырнув в хаотичный, сотворенный из собственного испуга и затрясшихся поджилок, ненаправленный телепорт.

- Получилось, получилось! – радовались оба школяра вечером того же дня, забросив синий, как морская глубина, в тонких белых льдистых узорах, камень на полку и отмечая счастливое завершение события. Вспоминали, как улепетывали от рассердившегося поцарапанного дракона, плюющегося огнем по двум спешно удирающим магам, и казались себе величайшими героями современности…

А через тринадцать дней были назначены официальные испытания сделанных аспирантами Лотринаэном и Алимом артефактов. Специальная комиссия должна была оценить, какого прогресса достигли господа маги в своем обучении, как сумели договориться с Силами Природы, и вообще, научились ли правильно выговаривать заклинания и в такт Музыке Сфер помахивать волшебными посохами.

Судорожные попытки еще больше улучшить получившиеся магические предметы. Опыты и пробы – ночью, тайком, в огромном зале, где традиционно проводились испытания магов. Высокие стены, окаймленные колоннами-стволами, укрепленные от самопроизвольных выбросов и сильных магических взрывов всеми мыслимыми и немыслимыми артефактами, удивленно вздрагивали, когда «Змея Времени» Алима обращала на мгновение талую воду – обратно в лед, цыпленка – в курицу-несушку. Больше всего артефакт издевался над собакой, которая постоянно видела хвост самой себя, убегающей из комнаты, бросалась следом – но так и не успевала догнать виляющую мерзавку.

Они бросили монетку, определяя очередность выступления перед конклавом мудрецов в лиловых мантиях, и Алиму выпала очередь проходить испытания первым. Он торжественно вышел на середину Зала Испытаний Лаэс-Гэора, водрузил в центр земляного пола черную каменную змейку, начертил нужные фигуры и знаки. А когда он, такой самоуверенный и счастливый, прочитал последнее слово заклинания, и змея начала полыхать маной, расти, скручиваться кольцами, поднимать голову и прочими способами демонстрировать свою жизнеспособность, намереваясь поиграть со случившимся и ожидаемым, - вдруг выстрелил один из закрепленных под лиственным куполом кристаллов. Лиловый яркий луч ударил в работающий артефакт, Алим возмущенно завопил, теряя сосредоточенность, Лотринаэн вскочил на ноги в растерянности, не зная, что делать… И прежде, чем успели вмешаться всезнающие мэтры, последовала цепная реакция. Охранные артефакты попытались заключить «Змею Времени» в стазисное поле, Алим постарался заблокировать вмешательство посторонних магических потоков, используя собственный посох как преграду на пути чужого действия; полыхнул огонь вырвавшейся маны, мгновенно осевшей каменной крошкой от соприкосновения с магом-трансформатором; голос Алима, читающего очередную формулу, завершающую цикл действия артефакта «Змея Времени», сорвался…

Потом была истерика. Наверное, у людей она другая – со слезами, бурными возгласами, «как я был не прав?!», «зачем Вселенная ко мне так жестока?» и т.п. У Лотринаэна это был жестокий приступ отчаяния, полная неспособность вдохнуть – воздух пал каменной пылью, в которую обратился Алим после последнего выброса маны, и абсолютно сухие глаза. Тоже запорошенные пылью… Присутствие отца Лот почувствовал, когда воздух внезапно помягчел, потянуло морской свежестью, и что-то соленое попало на глаза.

«Оставь отчаяние, сын», - советовал мэтр Пугтакль. Кажется, Лотринаэн сумел найти ответ только несколько дней спустя. Он взорвался, как тогда, в Зале Испытаний, неконтролируемая мана, и закричал, чего стоит магия, всё это остроухое могущество и совершенство, если не способно спасти человека от смерти! Не смей, не смей говорить, что Алима убило его собственное незнание и самонадеянность!

Пугтакль пожал плечами – сто пятнадцать лет назад Лотринаэн был уверен в том, что сей жест обозначал равнодушное презрение к несовершенным человекам, и принялся нести душеспасительную друидическую чушь, что ничто не вечно под Луной, что все во Вселенной взаимосвязано, что Истинная Сущность бессмертна, что Алим возродится вновь, пусть и не в этом мире, что когда-нибудь…

Лотринаэн не стал слушать. Он телепортировался наугад, прочь от Лаэс-Гэора, от Аль-Миридо и прочих эльфийских рощ – будто собственная пропажа между мирами могла вернуть из мертвых приятеля…

Время лечит, - подумал мэтр Лотринаэн, устанавливая в восьмой угол магической фигуры черную змейку, свернувшуюся узлом. Обернул полузабытый артефакт обрывочком одежды, принадлежавшей спрятавшемуся от принцессы Ангелики генералу, и задумался. Алим утверждал, что созданная им вещица ненадолго меняет предполагаемое будущее и предшествующее этому будущему прошлое местами. Отлично. Усилитель вероятностей – спасибо нуимшани, скол и пирамидка полностью срослись, даже шва не видно. Растения. Порошки. Синяя «Путеводная звезда».

Если Лотринаэн всё рассчитал верно – а после смерти Алима он иначе за магические эксперименты и не брался, - синий камень должен начать иррадиировать Зов, настроенный на генерала Громдевура, и породить магическую волну, прогладывающую дорогу от Октавио к магу. Прошлое и будущее поменяются местами – не надолго, только для того, чтобы Лотринаэн сумел зафиксировать точку разрыва между Мирами, в которой генерал исчез, и направить магический поток в нужное русло, который, как прибой, и вынесет генерала из того пространства, где он потерялся.

Конечно, идея достаточно бредовая, поэтому-то и нужен усилитель случайностей – чтоб сработала наверняка.

И, чтоб еще больше увеличить эффективность будущих заклинаний, Лотринаэн уложил собственный посох в подпространственный карман, достал дубовую корягу, обозначенную неведомым учеником как жезл-усилитель, встал в предписанную канонами иберрской школы магии позу, вздохнул, размял пальцы левой, свободной от жезла, руки. Начитал на свою собственную ауру заклинание, которое должно было в случае внезапной опасности переместить его на пол-лиги в сторону и поддерживать пять минут в левитирующем состоянии, - Лотринаэн боялся, что перемещение могло закончиться над ручьем, а плавать в незнакомом монтийском броде в сгущающихся вечерних сумерках не хотелось. Мысленно еще раз повторив нужные для активации «Путеводной звезды» слова, волшебник на всякий случай пустил простенький поисковичок, чтоб убедиться в отсутствии в радиусе возможного взрыва разумных существ…

И с удивлением обнаружил, что, если верить полученным с помощью Магического Искусства данным, на расстоянии дюжины тролльих шагов от него находится генерал Октавио Громдевур.

Да не один, а целых четыре.

Охотник лежал в засаде, сосредоточенно следя за тем, как парень c магическим посохом разбрасывает мусор вокруг загогулин, нарисованных в пыли дороги. Его крепкие пальцы рассеянно перебирали веревку, которой предполагалось ловить мага. Конечно, по всем правилам восточно-шумеретского гостеприимства следовало бы раздобыть нюртанговые сети, но где ж их взять? Оставалось только надеятся, что у мага кончится его волшебный запас, или, как предложил осторожный рыболов, уговорить парня добровольно сдаться, снисходя к уговорам и нуждам жителей Монти-над-Бродом.

Таиться за грудой валунов было скучно, и охотник, пользуясь случаем, вспоминал прелести госпожи Кугль. Ах, прекраснейшая! Твоя запеченная утка с черносливом выше всяческих похвал! А как ты готовишь сдобные пшеничные лепешки! У охотника, скажем прямо, были определенные подозрения относительно товарища-рыболова – что-то он подозрительно часто устраивал инспекцию колодца госпожи Кугль, на предмет возможного обнаружения тритонов или серебряных карасей. Но госпожа Кугль… ах, разве можно подозревать в неблаговидных поступках это ласковое, нежное создание с крепкими ручками, которые с такой любовью подавали на стол зажаренного с румяной корочкой барашка! Ах, милая! Скорей бы вторник…

В брюхе охотника-монтийца забурчало. вот клятое магическое варево! А еще таким вкусным казалось! И почему хорошей еды в нашей жизни так мало?

Мысли переключились на бронзовый котел, пыхтящий в нескольких шагах. А может, там еще что-то съедобное осталось? Послать бы цыца, он маленький, пролезет под камнями, волшебник и не заметит.

- Эй, цыц! Ты где спрятался?

Тут послышались спешно приближающиеся шаги, монтиец повернулся, и увидел нужного цыца, отчаянно машущего руками и балаболящего по-своему, по-цыцки. Приблизившись, тот залополатал еще интенсивнее, подпрыгнул и топнул, сердясь, что его опять не понимают, и принялся жестикулировать.

Если охотник правильно расшифровал цыцовские махи и дрыганья, то в ближайших кустах сидели бабы, собирающиеся на них, то есть на общество любителей самогона, травок и госпожи Кугль, сейчас поохотится. Нет, а чего так орать-то? Бабы – дело хорошее, вот госпожа Кугль, опять же…

Цыц рассердился, что его не поняли, задергался локтями, будто пытался взлететь, и еще раз обозначил у себя воображаемый бюст, насколько хватило размаха рук, и снова показал на овражек позади себя.

Да чё ты, я дурной, что ли? всё понял… Сейчас пойду, объясню этим бабам, что у нас важное дело, вот поймаем мага, заставим его сварганить нам еще вкусненького в свистящем котле, а потом уже…

- Тссс! – зашипел на охотника и цинца из соседних кустов скучающий в дополнительной засаде отшельник.

- Ша! – цыкнул на соучастников рыболов. – Чего вы распелись?! Чего вы…

И тут, если судить по сдавленному звуку, с трудом преодолевшему мышечные спазмы и вырвавшемуся из глотки рыбаря, произошло нечто ужасное. Охотник повернулся, чтоб выяснить предмет предполагаемого удивления товарища, или, чем демоны не шутят, возможной угрозы, и почувствовал… почувствовал себя очень странно.

Старая, поношенная куртка вдруг затрещала по швам, лопаясь на спине и плечах, стало очень тесно в штанах, старенькие сапоги не выдержали напора внезапно увеличившейся ступни, и пальцы, перебиравшие веревку, вдруг распухли до совершенно невозможных размеров. Охотник в ужасе посмотрел на свои – ЧУЖИЕ!! – ладони, заморгал, не понимая, повернулся к резко замолчавшему другу-травнику…

Рядом, вместо такого привычного низенького, щуплого косоглазого цыца стоял совершенно незнакомый мужик квадратного сложения, с шеей, которой позавидовал бы племенной бугай господина Охи, с ручищами, способными гнуть подковы, с косой хитрой рожей – мужик, на котором тряпочками держались лопнувшие по всем швам цыцовские обноски.

Мужик вылупился на свои ладони, подергивая то мизинцем, то указательным пальчиком, будто не верил, что эти руки – его собственные. Потом поднял личико, перевел взгляд на охотника – и заорал по-своему, по-цыцовски, балоболя со страшной скоростью, судорожно ткнул пальцем в сторону овражка, будто объясняя, что все беды идут оттуда, подскочил, и бросился, теряя лоскутья одежды, на злокозненного мага.

Ах, он, подлый! Разгадал наши планы по поводу похищения и решил опередить! Да шиш тебе! Сейчас ты у нас попляшешь!

Охотник отработанным жестом засунул веревку за пазуху, подхватил ближайший камень и с леденящим кровь бойцовским кличем бросился на врага.

Рыболов и отшельник, хотя и были удивлены – очень, очень удивлены – свершившейся с ними трансформацией, клича испугались, посчитали, что с охотником что-то странное, раз он решил попробовать себя в роли предводителя шайки… пардон, в роли председателя монтийского общества любителей самогона, травок и госпожи Кугль; но инициативу поддержали и усилили. Рыболов подхватил самодельную дубинку, показавшуюся вдруг непривычно легкой и короткой, отшельник, как обычно, понадеялся на силу духа, испускаемого проспиртованным горлом и тщательно оберегаемым от заботливых ручек великолепной госпожи Кугль отшельническим рубищем; и они оба выскочили из засады и бросились на предполагаемую добычу.

Когда из-за каменистой груды на обочине появился несущийся стремглав генерал Громдевур, в обносках и верещащий по-цински, глаза мэтра Лотринаэна чуть не расколдовались, спонтанно вернувшись к обычному, величиной с серебряную монету, диаметру. Когда ж появился второй экземпляр Громдевура, размахивающий камнем, а за ним – третий и четвертый, вопящие, с нездоровым блеском в глазах и еще менее здоровым запахом, Лотринаэн догадался, что его эксперимент надо бы притормозить, пока не поздно…

И тут же обнаружил, что уже всё. Время вышло. Котел кипит, порошок драконьего зуба завьюжил, покрывая белой метелью дорожки, прочерченные рогом минотавра, земляника налилась колдовским спелым соком, насыщая линии энергией Второй Стихии. Склянка с желчью горгульи лопнула, темная жидкость с едким запахом растеклась, заполонив всё пространство восьмиугольника; корешки разложенных в противоположных углах фигуры пупырной экалитьи и братеуса затрепетали, вкрутились в каменную крошку заброшенной дороги и проросли, выстреливая сотней почек и тонких побегов, создающих потоки сродства и трасформирующего единства. Уши гоблинов вдруг увеличились, явно намереваясь нагнести такое поле естественной трансформирующей нестабильности, чтоб слону мало не показалось; пирамидка в седьмом углу издала гулкий звук и приподнялась-закачалась над землей, а черная «Змея Времени» пробудилась, выпутала миниатюрную треугольную головку и потянулась…

В растерянности и замешательстве, откуда ж взялись Громдевуры, да еще в таком количестве, Лотринаэн, мужественно стараясь игнорировать мощную волну горгульего запаха, вышибающего слёзы, наставил жезл-усилитель на первого из суматошных генералов. Волшебник прокричал заклинание-стазис, но беглец очень резво, по-цински заковыристо, подпрыгнул, уходя от вылетевшей молнии; голубая линия заклинания срикошетила от грани подлетевшей на высоту гоблинского роста пирамидки, прочертила пространство над синим камнем – и тот задрожал, открылся и выбросил в небо фонтан невообразимого бледно-голубого света.

Всё замерло. Лотринаэн почувствовал, что не может ни вздохнуть, ни шевельнуться, что его подбросило в воздух, и он плывет вверх, к навсегда застывшему в зените солнцу через бесконечный темно-синий вакуум, пахнущий горгульей желчью, соком экалитьи, земляники, братеуса, драконьей чешуей и кровью, мимо полыхающих радужными орбитами тел.

Это было прекрасно и волшебно – магическое ничто, вдруг заполнившее всё пространство и время, берущее свое начало на пыльной каменистой тропе в местечке под смешным названием «Монтийский крест». Это было здесь и сейчас, везде и бесконечно…

А потом из-за поворота вдруг выплыл еще один генерал Громдевур, наставил на висящего в воздухе Лотринаэна сверкающее эльфийской радугой копье, и бросился на него в атаку.

Последнее, что пришло в голову мэтру Лотринаэну – перед тем, как он из последних сил, чувствуя себя мухой, упавшей в густую, плотную сметану, попробовал «уплыть»-отползти в сторону, была мысль о ведущем сапиенсологе Университета королевства Кавладор, мэтрессе Далии. Кажется, госпожа алхимик что-то такое говорила об асторологах и их прогнозах. Надо было все-таки узнать свой гороскоп на двадцатый день месяца Паруса...

Черная змея-артефакт холодно пронаблюдала, как мешаются в кучу планеты, орбиты, вселенные, угасающее солнце и восходящие звезды, перепуганные цинцы, гоблины, генералы и мэтр Лотринаэн, развернулась, проползла к полыхающей Силой синей «Путеводной звезде», опутала камень и с очевидным удовольствием, которого ждала сто с лишним лет, разинула пасть, чтоб укусить собственный хвост…

И застыла, так и не дотянувшись, пронзенная насквозь бледно-желтой когтистой лапой.

Восточный Шумерет. «Монтийский крест»

Тринадцать лет назад

Генерал Громдевур выразительно сплюнул сквозь щель между передними зубами. Конь мотнул головой, соглашаясь.

- Так кто, говоришь, вам здесь жить мешает?

Перепуганный староста Монти-Стаеросы затряс тощей полуседой бороденкой и принялся уверять сиятельного господина, что никто, никто, никто… Генерал положил руку на меч, соображая, надо ли обнажать оружие – или ну его, еще одного плевка будет достаточно?

Поглядев снизу вверх на угрюмое личико в тени стального шлема, Оха посочувствовал старосте. Немного.

- Так, значит, это не ты в Талерин писюльки свои посылал, меня из койки вытащил россказнями о разбойниках? – рыкнул генерал.

- Нет! Нет! Я неграмотный! Как есть неграмотный! – бухнулся на колени староста и заелозил, подползая к копытам рыцарского коня.

- Неграмотность – зло-оо, - с воспитанной обожаемой невестой ненавистью к недоучкам прокомментировал генерал.

Обняв конские ноги и героически не обращая внимания на оскал оскорбленного таким нахальством умбирадца, староста заверещал, показывая пальцем на наслаждающегося зрелищем Оху.

– Он! он, змей трехглавый, писаря нашего подпоил! Он, бык комолый, ему штоф поставил, а сам сказку сочинил про троллей да стаю гоблинов, чтоб налогов не платить!

Сволочь, - возмутился Оха. Но пока эта дельная и краткая мысль пробиралась по его извилинам, один из следующих за генералом воинов подал копье, и рыцарь, оставив меч в покое, наставил на растерявшегося Оху острый стальной наконечник.

Пришла очередь Охе бухнуться рыцарскому коню к копытам.

- Помилосердствуйте! Сам видел, собственными глазами! Как вас сейчас, видел! Видел, слышал, чуял, мамой клянусь!

- Чьей? – коротко уточнил Громдевур. И прицельным плевком по засохшей траве выразил отношение ко всяким там клятвам и просьбам.

- Своей… Вашей… Его… - указал Оха на опешившего от подобной наглости старосту, - Его мамой клянусь, ваше высокородие! Помилосердствуйте! Я их видел! Косяком шли! Ушами свиристели! Гоблины! Стаи гоблинов! Во-оот столько!.. – Оха бросил обнимать конские копыта и на всю длину рук показал, сколько ж гоблинов посетило на прошлой неделе окрестности «Монтийского креста». Коню не понравилось и он кусанул крестьянина за плечо.

Тот, представляя в красках, какой замечательный шашлык получится из него, если их высокоблагородие соизволят пустить в ход меч вместо тесака и копье вместо шампура, лишь отмахнулся и заверещал еще искреннее:

- Спасите, ваше высокородие! Совсем карлики проклятущие нас заели!..

– А мне говорили, что у вас тролли по полям пляшут…

Кажется, рубить шашлык из крестьян он передумал, но Оха не спешил вставать с колен. Здесь, ниже стремян и рыцарских сапог, он чувствовал себя в относительной безопасности.

- И тролли были! – охотно согласился Оха. – Всю скотину пожрали, уроды.

- А что гоблины?

- А они остатних гусей распугали! – подтвердил Оха.

- И когда ж у вас всё это бедствие началось? – прищурился Громдевур. Оха открыл рот, но смолк, когда понял, что в его ответе, собственно, не нуждаются.

- Что ж вы, морды ваши монтийские, - с рокочущей угрозой произнес генерал, - сразу за помощью не послали? Что ваш сеньор, головой страдает или задницей ослаб, что десяток лучников не послал, чернопятых отвадить?! А вы чего, храбрецы хреновы, сами свою скотину усторожить не можете?! Что я, нанимался за каждой овечкой следить?!! Меня затем Лорад в рыцари посвящал, чтоб я ваших кроликов, мать их ушастую, каждый вечер пересчитывал?!!

Суровый рыцарь – с проворством, которого от него не ожидали, наклонился, сграбастал Оху за шиворот и поднял. Оха посмотрел, как бултыхаются над щебенкой его собственные ноги, перевел взгляд на угрюмую, квадратную ро… физиономию господина, почувствовал желание вернуться к родне в Вертано – ну да, его там ножом за вранье и разбавление пива угостить обещали, так ведь этот медведь в кольчуге его просто живьем сожрет, и, вместо того, чтобы начать оправдываться, усугубил свою ложь:

- Дак ведь свинксы на нас поперли! Уж троллей мы не боимся, мы ж им как родные, вместе за здравьичко короля-батюшки Лорада пьем, а гоблинам уши дерём сызмальства, только расплодилось их ноныча! А мы и не хотели подмогу звать, так свинксы на нас полетели! Сам лично видел! Дюжина баб грудастых, да с ними бугай ихний! Там, там, в горах! Крылья черные, орлиные, задницы желтые, клокастые, как сухое зерно, хвостами бьют, и бабы у них спереди во-оот такенные…

- Бабы… Всё вам бабы мерещатся, - выразительно сплюнул Громдевур. Отпустил Оху и тот с коротким, почти кошачьим мяуканьем, упал наземь. – Сам поведешь. И смотри, если ты мне насчет сфинксов солгал…

Обнюхав предъявленный громадный кулак, Оха нервно сглотнул. И чем господину рыцарю не угодили гоблины? Их ведь так много в Восточном Шумерете, только нужные камни переверни, отыщутся. И о них всегда можно соврать, что вот только что были здесь, но при виде вас – вы только не обижайтесь и не принимайте близко к сердцу– испугались и убежали с визгом. А свинксы… Боги, пошлите свинксов… ну пожалуйста, чего вам стоит, пошлите хотя бы одного…

Молитва, обращенная к божествам Восточного Шумерета, была искренней и столь нестандартной, что боги решили ее удовлетворить. Хотя, конечно же, если вы не верите в пророчества Яго из Монти или в Ивовую Ветвь, вам придется найти другое объяснение тому простому факту, что на следующий день, после нескольких часов блуждания по окрестным скалам и тропинкам, генерал Громдевур и его отряд, ведомые забывшим со страху дорогу крестьянином, всё-таки отыскали прайд сфинксов.

Первым врага заметил один из арбалетчиков. Закричав об опасности, воин выпустил болт в сторону скалы, где вилял длинным львиным хвостом великолепный янтарно-желтый самец. Сфинкс взрыкнул и по-кошачьи ловко вывернулся, ощерился на охотников, припал на длинные передние руки-лапы, угрожая… Громдевур, матерно поминая привычку крылатых тварей греться на скалах – вместо того, чтобы встать на дороге, чтоб умбирадцу удобнее было брать разбег, скомандовал погоню.

Сфинкс, получив еще одну стрелу в плечо, не стал ждать, пока люди к нему поднимутся; грациозным прыжком увернулся и побежал прочь, ловко карабкаясь по отвесным скалам и расправляя огромные темно-серые крылья, помогающие удерживать равновесие. Громдевур рыкнул, командуя части мечников продолжать преследование, арбалетчикам – тебе, тебе и тебе – проверить соседние склоны на предмет обнаружения сфинксовых баб, а сам пришпорил коня и помчался по единственной дороге – чтобы успеть догнать магическую тварь до того, как она бросится с ближайшего обрыва. Хорошо, что сфинксы летуны весьма хреновенькие, еще бы – такую большую тушу удержать в воздухе даже орлиным крыльям не под силу, но если не поторопиться, они смогут перепорхнуть-спланировать на несколько десятков тролльих шагов вниз по обрыву, и тогда отряду придется не один день бегать по горам, их разыскивая…

- Стоять насмерть! – с отеческой хрипотцой подбадривал солдат десятник – высокий угрюмый мужик с зародышами бакенбардов на впалых щеках. И личным примером напоминал вернейшее правило охоты на сфинксов – орать погромче, чтоб заглушить вражье волшебственное пение.

Оха, шокированный милостью богов, бросился вслед за мечниками, воинственно потрясая кулаками и вторым подбородком. Потом оступился, упал в пыль и одумался. Почесал за ухом, соображая, успеет ли он предупредить ватагу троллей, основавшуюся в пещерке у Монти-над-Бродом, что им пора уносить свои черные пятки подальше от королевского генерала, понял, что не успеет, философски пожал плечами и повернул в сторону Монти-Подлюки. Ушлый крестьянин знал, что тамошний староста, услышав о приближении королевского «войска» сбежал, прихватив с собой пять мешков цинского контрабандного шелка. Значит, дорогим соотечественникам-монтийцам потребуется крепкая рука…

К тому же семейство троллей уже знало, что в горах нынче не безопасно. Обнаружив утром козла, зарезанного и почти до скелета объеденного какой-то большой дикой кошкой, старшие тролли долго препирались, решая, нужна ли им в хозяйстве такая тварюка, которая головы козлам отчекрыживает на раз, и на фига им вообще хозяйство без кошки? Что они, люди, что ли, в одной пещере целых один… больше… много больше дней жить? Не пора ли по горам побродить, себя показать, эльфов посмотреть, гномов подавить?

Четыре молодых чернопятых тролля поспорили с пятью другими, постарше, и решили, что надо. Зализали ссадины, забыли ушибы, выкусили блох с плеча и пошли.

И вдруг на них с визгом бросился гоблин-переросток. Что мы, совсем дурные, гоблинов не узнаем? Они завсегда людёв мельче и визжат. И зеленые.

Гоблин пробежал так быстро, что тролли не успели вспомнить, какой цвет называется зеленым, и решили на всякий случай поймать остальных визгунов, если вдруг появятся. И тут, как по заказу, им такой случай представился. Стоило выйти из-за горы, как четверка отважных увидела размахивающего палкой человечка - вокруг него летали и громко хлопали гоблинские зеленые уши, росла густая травка, посвистывали порхающие камни, бегали другие человечки… И почему-то хотели в добрых отважных троллей попасть своими колючими иголками!

Один из троллей выдернул из плеча арбалетный болт и, заревев, бросился на обидчиков. Трое сородичей его поддержали.

Генерал Октавио Громдевур оказался перед непростым выбором: кого же атаковать первым? Сфинкса, который, теряя высоту из-за раны в плече, вот-вот должен был опуститься на дорогу? Троллей, которые вывернули из-за дальней скалы и бросились на арбалетчиков? Или же четырех мельтешащих под ногами нищих, смутно напоминающих квадратным, чересчур мускулистым для здешних крестьян телосложением кого-то, кого Октавио очень хорошо знал?..

Подумав – милая Ангелика частенько трепала Громдевура по щетинистой щеке и приговаривала, что любит его за высокий интеллектуальный потенциал, - генерал выбрал самую значительную мишень. Мага-чернокнижника, стоящего по колени в траве, рядом с булькающим котлом и начитывающего, судя по шевелящимся губам, очередное проклятие. Генерал набычился, наставил копье и цокнул, посылая коня в атаку.

- Что это было? – глупо вытаращил глаза арбалетчик, глядя, как генерал, разогнавшись, пронзает копьем то место, где только что стоял маг – учуяв опасность, чернокнижник подлетел ввысь на десяток локтей. А генерал, не сумев вовремя затормозить мощного породистого конягу, протаранил травные заросли, синий полыхающий свет, оставшийся на месте мага, споткнулся о корягу – и…

- Свинкса!!! – заорали сзади, и арбалетчик отмер, вспомнил, что является участником боевых действий, отпрыгнул к валуну и поднял оружие к плечу, прицеливаясь. На место, где только что был генерал, упал раненый, но не мене грозный крылатый полулев.

Что-то мелькнуло сверху, и арбалетчик, шепча молитвы, съежился в своем убежище. Еще две твари! Ах вашу свинксову мать, поналетели тут… И, чтоб жизнь бравым воякам окончательно не показалась сладкой малиной, откуда-то поперли грозно рычащие тролли.

Когда закончился запас стрел, воплей, тролльего рыка и машущих сфинксовых крыльев, арбалетчик поднялся из-за валуна и осторожно посмотрел вокруг. Трех троллей, помятых и раненых, связывали и воспитывали древками копий по затылкам, один чернопятый неподвижно лежал на земле – что поделать, таков естественный отбор… Траву чернокнижникову благополучно вытоптали, свинксы, чтоб их, куда-то смотались, из своих вроде никто не умер, ну, синяки, порезы, шишки, это бывает…

- Эу, - спохватился солдат и дернул десятника: - А где ж генерал?

- Где-где! – фыркнул он.

Но на зов генерал не отозвался. И под скалами не обнаружился. И на портрет принцессы, Ангелики, нарисованный острием стрелы на ближайшем валуне, не откликнулся.

- Что ж мы принцессе-то скажем? – причитали герои.

- Исчез он, и усё!– подсказывал десятник.

- А может, его чернокнижник с собой унес? – подал идею арбалетчик.

Десятник поскреб заросшую жесткой русой порослью грязную щеку, прикидывая вес генерала, его доспехов, коня, возможности худосочного мага… Арбалетчик тоже подумал, и понял, что сказал глупость.

- Так ведь их высочество спросят, почему ж чернокнижника не поймали, обратно генерала не забрали. А где ж чудило это искать теперь? Ты, можа, знаешь? Не… Значит, и где генерал наш, не знаем. Не знаем мы, и усё! – отринул идею подчиненного десятник. – И на том стоять насмерть!

Ну, не знаем, так не знаем… Солдаты сурово насупились, искренне надеясь на то, что когда-нибудь отыщется храбрый человек, способный разгадать тайну исчезновения генерала.

«Монтийский крест», сейчас

- А-ааа! - отчаянно закричали охотник, рыбарь и отшельник, наступая на опешившего мага. Засвистела веревка… Застучали копыта…

Копыта?

Охотник обернулся, увидел, как на него прёт цыц, как-то успевший сменить лохмотья на стальную кольчугу, шлем, раздобыть коня, меч и копье. Монтиец испугался и предпринял отчаянную попытку спрятаться сам в себя, упал во вдруг образовавшуюся посреди дороги травку – колючая, сволочь! Конское копыто стукнуло о землю буквально в паре дюймов от его головы, и охотник понял, что пора сматывать удочки.

Рыбак и отшельник, гораздо более опытные в подобных делах, уже давно поняли уникальность и ответственность текущего момента и действовали в соответствующем направлении. Один юркнул под камень, расплющившись в банный лист, второй вывернулся и побежал назад – но тут же вернулся, громко вопя о каких-то бабах…

Нашел же время…

Нет, не так: нашел же баб! Даже здесь, сейчас!

Но не успел охотник восхититься пронырливостью и удачливостью собутыльника, как чуть не потерял собственную челюсть: бабы оказались ненатуральные, а свинксовые! Две полубабы-полукошки выпорхнули, преследуя верещащую добычу, сверкая яркими зелеными гляделками, растопырили когти на передних лапах, собираясь вонзиться человеку в спину… «Отшельник» вопил – пока не от боли, но от страха, размахивал руками; охотник, как зачарованный, вдруг понял, что в его руках сама собой раскручивается веревка – не самое хорошее оружие против атакующего сфинкса - так ведь другого-то нет.

Веревка пролетела, частично задев крыло правой грудастой «кошки», не причинив ни малейшего вреда, но помешав твари разодрать спину бегущего человека. Свинкса оскалилась, зашипела, как кошка – вздернув верхнюю губу, остановилась, предоставив сестре выковыривать из скалы человека, пытающегося забраться в кроличью норку, увидела возвышающегося над «зарослями» охотника…

Расправив сизые орлиные крылья, она бросилась, мягкая, как бархат, и смертоносная, как острый клинок. Куда бежать, где спастись? Ноги подогнулись, и величайший почитатель госпожи Кугль упал в траву, опять восхитившись ее колючестью, жалея только, что колючки эти истинные цыцы в растительном мире и не могут пронзить насквозь крылатую кошку. На него что-то упало – и охотник понял, что умер.

Вокруг что-то происходило – о чем свидетельствовали шипение, стуки, свист, весьма напоминающий арбалетный, возгласы, а охотник лежал, мертвый.

Потом он понял, что его почему-то до сих пор не съели, осторожно протянул руку –и обнаружил, что его прикрывает какое-то странное покрывало. Кожаное? Это что, с цыцева коняги попона упала? Нет, он, вроде как голый был.

Не цыц. А его коняга.

Охотник с опаской открыл глаза. Осмотрелся. Увидел, как в трех шагах от него стоит, приготовившись к броску и потряхивая кисточкой длинного хвоста, гадская свинкса, и снова помер.

Второй раз он воскрес, когда всё стихло окончательно. Открыл глаза, уверился, что всё темно, тихо, чинно и благородно – как и было до появления утром мага с его волшебной палкой, - снял с себя неведомо как прилетевшее гоблиново ухо… Фу, гадость…

И увидел, как цыц – миленький, родной, такой привычный мерзкий маленький цыц, в лохмотьях, косоглазый и сосредоточенный, - прикрываясь ночным временем, волочёт в сторонку бронзовый котел. Охотник еще подумал, что с магом, наверное, что-то случилось, раз он не возмущается разграблением своего имущества.

Да, но ведь грабит-то цыц, а не они!

- эй! эу, рожа твоя косая, ты куда котел попёр?!!! вертай в зад, цыц позорный!

Цыц испуганно обернулся, обнаружил недавнего сообщника и бросился прочь, пыхтя от тяжести заветной добычи. Охотник кинулся за ним. Секунду спустя его нагнали отшельник и рыбак, также возмущенные предательством сотоварища по клубу любителей госпожи Кугль.

Сознавая, как мучительна неизвестность, скажем сразу: хитрого цинца трое монтийцев догнали. Побили. Простили. И с тех пор по воскресным дням собираются вокруг украденной магической собственности, обмениваются закуской, самогоном, куревом, воспоминаниями о былых подвигах, и свято хранят в тайне друг от друга любовь к госпоже Кугль, которая полыхает в их горячих сердцах.

Если вы маг и планируете путешествие в Восточный Шумерет – не откажите в любезности, посетите «Монтийский крест» и подскажите четырем монтийцам, какое действие надо совершить, чтоб к котлу вернулась сила самосвиста и саморазогрева. Пожалуйста.