Алхимик в Пустыне

Туулли Лана

Известно: на юго-востоке, в песках Великой Пустыни Эль-Джалада скрыто сокровище древнего царя. Известно также: гномы любят копать. И вот Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл под руководством величайшего алхимика-сапиенсолога современности отправляется в Эль-Джалад, чтобы найти Золотой Город царя Тиглатпалассара. Для начала путешественницам предстоит полная опасностей дорога. Вот только вопрос: на чью долю достанутся опасности, и куда заведёт дорога?

Одновременно с экспедицией алхимиков, отправляющихся на поиски Золотого Города, в Ильсияре начинаются соревнования разнообразных магических существ — Судьба должна решить, кто из них станет Покровителем Года. Судьба — вещь коварная, и потому некоторые маги усиленно стараются ей помочь, навязывая собственный выбор.

 

Туулли Лана Борисовна

Алхимик в Пустыне

Ссылки

Остров Ритт в южной

трети Ледяного Океана

дворец вождя Граткха,

супруге вождя госпоже Фионе

в собственные руки.

Дорогая Фиона!

Пишу тебе, быть может, в последний раз. Сегодня мы с мэтрессой Далией уезжаем в Эль-Джалад, сначала — в Аль-Тораз, потом на юго-восток до Ильсияра, а там видно будет. Ты даже представить себе не можешь, сколько интересного и таинственного сокрыто в песках тамошней Великой Пустыни! В частности, там потерялась Забытая Империя Гиджа-Пент. В прошлом месяце у нас в Университете состоялась конференция изучающих эту Империю археологов и историков, которая закончилась небольшим пожаром, скандалом, выговором мэтру Карвинтию, который выпустил на мирно прогуливающихся во время грозы гостей тухлого зомби… Во всем, как всегда, виновата Далия — это она довела Карвинтия до увольнения, потом спровадила ректора Университета и его заместителей в долгосрочный отпуск, устроила сеанс перевоспитания нерадивым студентам (даже спустила на несчастных жуткого фальшивого призрака!), а еще помирила перессорившихся королевских детей, чем заслужила восхищение и благодарность со стороны патронессы Министерства Чудес (к которому приписан Университет королевства Кавладор), ее высочества принцессы Ангелики. Ах, да, я уже рассказывала обо всей этой катавасии в предыдущих письмах.

Кстати, о котах. Ты представляешь, после трех месяцев отсутствия ко мне вернулся мой Черно-Беленький Котик! За время странствий он перевоспитался, и я с легким сердцем оставляю мою любимую ресторацию "Алая роза" на ЧБК (чтоб не пускал мышей), Джою (это студентка Университета, родом с острова Дац, которую я пригласила жить в мансарду), Ньюфуна, моего старшего брата, и моего жениха Айру из клана Моргенштерн.

Надеюсь, им вчетвером будет весело, а с ресторацией за время моего отсутствия ничего не случится.

У мэтрессы Д. по поводу нашего путешествия плохие предчувствия. Вчера, после того, как она увидела, как ее хороший знакомый, сыщик Министерства Спокойствия инспектор Клеорн, воркует с какой-то рыженькой герцогинькой, Далия расстроилась, и начала подсчитывать вероятность успешного завершения нашей миссии. Она вычислила, что вероятность того, что нас примитивно ограбят по дороге, составляет 36,2 процента, возможность нападения организованной бандитской шайки — приблизительно 39 процентов; столкновение со злодейскими замыслами коварных содержателей гостиниц, мошенников, шулеров и невоспитанных хамов — в пределах от 52 до 64,7 процентов. И это еще Далия не успела посчитать, какова вероятность стать жертвами извращенных религиозных культов, соблазнителей и плохой погоды; — впав в пессимизм, мэтресса ушла переписывать завещание, уже шестнадцатый раз за прошедшие полмесяца.

Больше всего Далию расстраивает то, что наш Эль-Джаладский Проект будет осуществляться одновременно с Выбором Покровителя Года. Ты, наверное, слышала о том, что маги Иберры, Ллойярда и Эль-Джалада нынешней весной перессорились, и, чтобы избежать конфликтов в дальнейшем, решили в месяц Барса устроить в Великой Пустыне открытый чемпионат: какое животное, растение или иное магическое творение придет к финишу первым, то и будет избрано Покровителем следующего года. (По прикидкам Ньюфуна, вероятность того, что нас с Далией затопчут соревнующиеся магические твари относительно небольшая — процентов двадцать пять — сорок; а вероятность пострадать от болельщиков гораздо выше — до пятидесяти девяти. Озвучить возможность выживания Далии, если она сунется к арбитрам соревнований со своими сапиенсологическими экспериментами, Ньюфун отказался, но сам лично снял с нее мерки — ширину спины и приблизительную высоту от каблуков до макушки, и обещал выписать из Орбурна хорошую гранитную плиту для надгробия.)

Что касается меня, то я верю, что наше путешествие закончится благополучно. А если что, то остаток моего долга за "Алую розу" тебе выплатит орбурнский клан Кордсдейл — ты же знаешь, как трепетно относятся гномы к имуществу тех своих собратьев, кто отправился в путешествие к Центру Земли. Жаль, конечно, что перед своей кончиной я так и не увижу малыша Фри-Фри — он, бедняжка, как получил свою степень магистра Алхимии, так и не появляется в Талерине, сидит в Чудурском лесу и нянчится с мэтром Вигом, магистром магии Крыла и Когтя. Тебе, может быть, говорили, что мэтр Виг — маразматик, маньяк и некромант? Так вот, спешу тебя заверить, всё это неправда. Да, мэтр Виг — волшебник со странностями, может быть, он даже на прошлой неделе умер… Или умрет на следующей? Хмм… кто-то не так давно рассуждал о том, что Виг будет делать после смерти, но вот кто именно? Наверное, Джоя — у нее, как у всех жителей острова Дац, крайне практичное отношение к различным призракам, вампирам и прочей нежити.

Ну да ладно. О судьбе мэтра Вига узнаем при первом же удобном случае. А теперь — пора в дорогу. Нас ждет Эль-Джалад, Пустыня и раскопки!

Ой, опять я проговорилась. Фиона, прошу тебя — о том, что мы собираемся искать в Пустыне клад царя Тиглатпалассара — никому ни полсловечка! Это тайна! Если она раскроется, нас точно похитят, будут пытать с особой жестокостью, а когда мы, несчастные, поделимся секретом, который Далия вычитала в старых дневниках Симона Пункера, великого исследователя Империи Гиджа-Пент, нас убьют с вероятностью сто и одна десятая процента. (откуда взялась эта подлая дробь, не знаю — считая по исходным постулатам Далии, у меня вечно получается математический абсурд).

Так что — прощай, Фиона. Не поминай лихом.

Привет твоим викингам.

С уважением и признательностью — Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл (кавладорская ветвь).

Талерин, 4-й день месяца Барса

Прощальные пожелания двум отважным путешественницам были сказаны, взмыли вверх белые платочки, заплакала Изольда, по-детски размазывая слезы кулачком и громко сетуя, что ее не взяли, Ньюфун оглушительно свистнул, пугая голубей и бродячих кошек Университетского квартала, и, в который раз, пообещал сестре, что присмотрит за ее имуществом. Нанятый вместе с дорожной каретой кучер щелкнул кнутом, и лошади переступили с ноги на ногу, делая первый шаг в направлении далекого Эль-Джалада.

— До свиданья! До свидания! — последний раз прокричала Напа, высовываясь из окна кареты.

— Не упади, — заботливо поддержала гномку мэтресса Далия.

— Спасибо. Умф, наконец-то мы поехали, — довольная и радостная физиономия Напы сияла от счастья. Маленькая гномка осмотрела внутренности кареты и одобрила его. — А тут удобно…

Далия посмотрела по сторонам и согласилась. Нанятый для путешествия экипаж производил хорошее впечатление и снаружи (черный сверкающий лак, скругленные бока, мрачная сдержанность — одним словом, стиль "Мечта вампира"), и внутри — мягкие сидения и бархатные подушечки теплого оттенка спелой тыквы, на потолке обивка того же цвета, с помпончиками. Кони, на взгляд не разбирающихся в ездовых животных алхимической дамы и ее верной ассистентки по исчислению вероятностей-невероятностей, тоже были хороши. Один весь какой-то круто изогнутый, черный, с еле уловимым серебристым отсветом лоснящейся гладкой шкуры, а второй помохнатее, шире… э-э… в перпендикулярных измерениях, цвета очень крепкого черно-бурого кофе.

На фоне великолепной кареты молодой парень, управлявшийся с лошадьми, производил совершенно бледное впечатление. А вернее — просто никакого. Ну, заметили провожающие Далию и Напу алхимики Университета королевства Кавладор, что он достаточно высок, крепок, одет в темные штаны и коричневую куртку с кожаными вставками, заметили и шляпу, вытертую, бесформенную и старую, глубоко надвинутую на глаза. Но главное-то что? Что лошади возницу слушались, не брыкались, шли, куда он скажет…

— Именно таким я и представляла себе наше путешествие, — счастливо вздохнула Напа, откидываясь на подушечки. Карета, едва слышно поскрипывая рессорами, мягко покачивалась, колеса и подкованные конские копыта уютно стучали по мостовым Талерина. Далия посмотрела на гномку, промолчала. Лицо алхимички приобрело какое-то странное кисловато-сладкое выражение. — Ой, смотри, мы уже на набережную выехали! — тыкала пальчиком Напа во все талеринские достопримечательности. — Ой, а вот идет Бронн! Привет, Бронн! Он нам кланяется… Привет, привет!! Опять завернули… Ты видела заметку о нашем путешествии, которую Бронн напечатал в своей газете?

— Ага, — мрачно буркнула Далия. — Если до этой заметки кто-то в Талерине еще не знал, что мы отправляемся в путешествие, то теперь уж знает всё грамотное население. И в столице, и за ее пределами. Не удивлюсь, если в соседних странах тоже знают о нашем Эль-Джаладском Проекте. Как у тебя только мозгов хватило давать интервью этому пройдошистому журналисту?

— Не ругайся, — хорошее настроение Напы было незыблемым, как вершины Шан- Тяйских гор, — Я ведь никому-никому не рассказывала, что мы отправляемся на поиски сокровищ царя Тиглатпалассара… Тсс! — испуганно прикрыла рот ладошкой гномка, — Конспирация!

— Конспирация, а как же, — проворчала Далия. — С твоим умением хранить секреты шансы быть похищенными, ограбленными и убитыми у нас повышаются до ровной тысячи процентов.

— Тысяча процентов в природе не встречается, — уверенно произнесла Напа. — Это только мошенники герцогства Пелаверино, всякие там "Фрателли онести" из Бёфери, обещают подобные прибыли, но врут, как и всегда.

Далия промолчала, поджав губы.

Напа повертелась на подушечках.

— Ой, смотри, смотри, такой же экипаж, как у нас!! — закричала гномка, показывая пальчиком в сторону каретного сарая под вывеской "Скамс и Сыновья", мимо которого они как раз проезжали. — А я-то думала, что мы единственные на весь город!

— На самом деле, — внимательно изучила Далия стоящий перед сараем ряд черных, с лаковым отсверком, карет, — Мы просто получили лучшее из возможного. Насколько я знаю, такие кареты недавно появились и в Уинс-тауне, и Литтл-Джоке, и Фраскароне…

— Жаль, — вздохнула Напа, — Что в Талерине ими торгует Скамс.

— Почему?

— Ну, если ты помнишь, господин Певерил, дядя моего бывшего квартиранта, малыша Фриолара, — тот, который женат на его третьей тете, Дионе, торгует всем лошадиным. Думаю, он мог бы выручить процентов двести от первоначальных вложений, взявшись продавать такие удобные средства передвижения…

— Двести процентов, конечно, не то, что тысяча, — покачала головой Далия. — Можно даже сказать — абсолютно честный бизнес…

— Может быть, — ревниво осведомилась гномка, — Ты хотя бы лошадей купила у Певерила? Слу-шай… Я же не спрашивала, много ли золота ты потратила на организацию нашего путешествия. Можно, — смутилась гномка, повесила голову и посмотрела на Далию из-под кудрявой каштановой челки, — я верну тебе свою долю расходов после того, как мы разыщем клад?

— На самом деле всё это роскошество, — созналась алхимичка, показывая на подушки, помпончики и медленно проплывающий за окном пригород. — Мне досталось в кредит. Но за предложение спасибо. Ой, смотри, по улице идет еще одна Фриоларова тетя! Даже две!

— Это Пиона и Ниона. Привет! Привет!!! — закричала Напа, высунувшись из окошка и активно размахивая руками. — Что-то они грустные. Не случилось ли чего?

— Может, останемся, узнаем? — ухватилась за спасительную соломинку Далия.

Соломинка, если можно так сказать, выскользнула: Напа Леоне с замечательной самоуверенностью, характерной для жителей подземных городов — то есть для всех, кто с младых ногтей привык держать голову в крепком, стальном, наглухо закрывающим уши шлеме, — не обратила на мольбы Далии никакого внимания.

Кони потряхивали гривами, всхрапывали и несли карету дальше.

— У меня такое ощущение, что ты используешь зеркало не совсем по назначению, — глубокомысленно заметила гномка некоторое время спустя.

— Я пытаюсь отследить возможную слежку, — ответила алхимичка. — Если из окна высунуть зеркальце, а потом вот так его повернуть, вот так прищуриться…

— То можно увидеть собственный нос, — Напа перепрыгнула на сидение рядом с Далией и попробовала следовать предложенной инструкции.

— Твой нос, не сочти за шутку, можно увидеть и без подобных ухищрений.

— Ну да, у нас, Кордсдейлов, носы хорошие, — ощупала Напа фамильную гордость.

— Ага, и вместо отбойного молотка подойдет, и есть чем укрыться, если вдруг дождь грянет…

Как и всегда, ирония от тонкого гномьего восприятия ускользнула.

— Никаких преследователей я не вижу, — заключила Напа несколько минут спустя. — Если только они не превратились в сгустки эктоплазмы. Знаешь, что мне Джоя рассказывала? Ллойярдские некроманты изобрели такое заклинание — человек как бы остается живым, но его дух отправляется в странствие, летает по воле ветра, иногда затягивается в окна, дымоходы, за всеми шпионит, за всем следит, подсматривает… Если, конечно, в окне не стоит зеленое стекло. Маменька писала мне, что благодаря этому заклинанию доходы стеклодувных мастерских в Орбурне подскочили втрое! Представляешь?

— Вполне. Как сейчас представляю себе дымоход, плотно перекрытый толстым зеленым стеклом, которое удерживается сверхнадежным свинцовым переплетом… Должна тебя разочаровать: заклинания подобного типа известны уже лет пятьсот. Это не считая обрядов шаманов с Риттландских островов — для тамошних колдунов отправить дух в путешествие вообще обычное дело. Вообще-то, — вдруг задумалась Далия, — наверное, именно эти духо-посылательные эксперименты и являются причиной господствующей среди викингов безграмотности. Зачем учиться читать и писать, если можно просто наесться мухоморов и лично, в нематериальной форме, навестить на соседнем острове какого-нибудь родственника?

— Далия, — с уважением посмотрела на алхимичку гномка, — ты гений! Я при первой же возможности сообщу Фионе, почему подданные ее мужа до сих пор сопротивляются попыткам внедрения высшего образования!

От такой прямой и искренней похвалы настроение у Далии немного улучшилось.

— Ой, смотри, мы уже подъезжаем к городским воротам! Ты собираешься дать стражникам взятку? — удивилась Напа, заметив, как Далия, оставив зеркало в покое, стала что-то искать в маленькой бархатной сумочке.

— Нет, я собираюсь предъявить нашу подорожную грамоту.

— Какую грамоту?

— Новые веяния, — отмахнулась алхимичка, доставая бумаги. Но потом все-таки снизошла до более подробных объяснений. — Учет и контроль за путешествующими по землям королевства Кавладор. Видишь, сейчас этот представительный стражник запишет в большой книге, кто мы такие, куда едем, кто нас сопровождает…

Большие голубые глаза Напы округлились еще больше.

— Далия! — отчаянным шепотом взмолилась гномка. — Ты же сама говорила про конспирацию!.. А вдруг кто-то посторонний прочитает эту книгу и узнает, что мы едем в Великую Пуст…

— Согласно официальным документам, — сверкнув глазами, перебила говорливую попутчицу Далия, — Мы едем в Соединенное королевство Ллойярд-и-Дац, навещать твое семейство во глубине Орберийских гор. Вернее, ты едешь, а я тебя сопровождаю.

— Да? — удивилась гномка.

Медленно, по слогам, ознакомившись с документами, самый важный и толстый из стражников попросил дам предъявить ему багаж для осмотра.

— Далия! — схватила гномка алхимичку за локоть. — Он хочет нас ограбить!

— Нет, он хочет всего лишь убедиться, что мы не везем ничего запрещенного. Ядовитых или наркотических веществ, похищенных людей, незарегистрированный товар, облагающийся высокой пошлиной…

Кучер спрыгнул с козел и покорно предъявлял стражникам багаж пассажирок: прикрученный к запяткам сундук, плетеный короб, корзины, свертки…

— Он украл мою жареную курицу! — вдруг встрепенулась Напа, подсматривающая за тем, что происходит позади кареты с помощью зеркальца.

— Оставь. Какая-то куриная нога… — попробовала остановить гномку Далия.

— Нет, но я видела , что он взял из корзины со съестными припасами куриную ножку! Это грабеж!

— Всего лишь таможня…

— Пусть он вернет мою ногу!

— Он ее уже съел.

— Далия, ты ничего не понимаешь: это дело принципа! Никто не смеет красть у гномов!

Мэтресса с трудом удержала рассерженную гномку на месте.

— Представь, что это торговая пошлина, и успокойся!

— Торговая пошлина? Пошлина? — возмутилась Напа. — Да как он посмел? Кто ему разрешил? Да как у него рот открылся на гномью еду?

Страж города, не подозревая о том, его преступление было обнаружено, закинул куриную косточку в крапиву, украшающую широкую дорогу из Талерина во Флосвилль, вытер жир с губ, и подошел к окошечку кареты.

— Сейчас я ему… — угрожающе зашипела Напа, доставая из-под сидения боевой топор.

— Прекрати! — всполошилась Далия. С трудом перехватив вооруженную ручку гномки, алхимичка поспешила состроить появившейся в окошке солдафонской физиономии приятную улыбку. — Это всего лишь топор! Гномы ведь обожают топоры, вы наверняка сами знаете!

— Ага, — уныло согласился страж города. — Ну, — печально и горько вздохнул он, — если ничего запрещенного к вывозу вы не везете… Проезжайте!..

Карета тронулась. Звонкий стук, высекаемый копытами из городских мостовых, сменился более глухими звуками, обязанными своим появлением утрамбованной дорожной земле.

— А почему это он ничего не сказал по поводу моего топора? — вдруг удивилась Напа. — В Университетском квартале и господин Ницш, и прочие стражники только и делали, что пробовали меня разоружить. Даже инспектор Клеорн, когда видел меня с секирой, по привычке требовал предъявить ему разрешение на ношение оружия. Я поняла! — страшным голосом вскрикнула гномка. — Этот стражник был ненастоящий! Да еще курицу он украл… Точно! Он — переодетый шпион!!!

Перепуганная Напа вскочила на сидение и высунулась из окошка, чтобы убедиться в своих предположениях.

— Напа, успокойся, — попыталась воззвать к голосу разума маленькой гномки Далия. — Вы, гномы, если вас не останавливать, будете носить на себе тонны всяческого оружия! И использовать его при первом же удобном случае. Вот законы Талерина и…э-э… предлагают некоторый усредненный эквивалент оружейной массы, высчитанный исходя из коэффициента благонадежности… э-э… носителя, его общей воинственности, степени уравновешенности характера…

— Иногда мне кажется, — рассердилась гномка, — что ты сама не успеваешь осознать мудреные слова, которые имеют привычку из тебя выскакивать. «Эквивалент»! «Благонадежности»! Фрр… Ваши талеринские законы, которые не позволяют мне пользоваться секирой моей прабабушки — самые идиотские законы в мире! Вот у нас в Орбурне всё гораздо проще: если ты гном, то бери всё оружие, которое только можешь унести… — Напа еще раз громко фыркнула. — А ты уверена, что этот стражник — не переодетый шпион?

— В нашей жизни ни в чем нельзя быть уверенным, — философски пожала плечами Далия. — Но не думаю, что с нами может случиться что-то плохое, пока городские стены в пределах прямой видимости. Вот потом, когда мы доедем до ближайшего леса, — мечтательно протянула алхимичка.

— Лес уже начинается, — выглянула из окошечка Напа. И вдруг поняла, что ее внутреннему чувству безопасности отчаянно не хватает пяти тонн окружающих маленькую гномью фигурку камней.

— Нет, это называется подлеском. Видишь, через стволы деревьев… э-э… еще всё видно. Вот потом, когда вокруг дороги сомкнется сплошная серо-коричневая стена вековых деревьев, когда синее небо над головой закроется пышными зелеными кронами, когда мы заедем в непролазную темную чащу, где лесные обитатели будут спокойно выходить на едва различимую, давно не езженную тропу, — ибо не знают они, что такое страх перед человеком… и вооруженным гномом, — вот тогда, минут через тридцать, — на лице мэтрессы сияла довольная улыбка. — Нам действительно стоит ожидать попытки похищения или ограбления.

— Ты посмотри в зеркало, может, нас кто преследует? — осторожно подала идею гномка, судорожно сжимая древко топора.

— Да кто может нас преследовать? — отмахнулась алхимичка, прибирая зеркальце в бархатную сумочку.

— Инспектор Клеорн, — вдруг осенило Напу. — Инспектор Клеорн может нас преследовать! Вы же с ним так и не попрощались! О, это было бы так удачно! Он нас догонит, вы попрощаетесь, он пожелает тебе счастливого пути, а потом останется и будет охранять меня от дорожных несчастий.

Далия поморщилась:

— Я бы на твоем месте не стала рассчитывать на Клеорна. Признаться, я очень им разочарована. Какой-то он ненадежный, недогадливый…

— Да? А Джое показалось, что сыщик, скорее всего, в тебя влюблен.

— Мало ли, что показалось Джое! — оскорбилась Далия. — Еще ей кажется, что в стенах нашей "Алой розы" живет призрак — не будешь же ты верить и этой сплетне?

На секунду коварный план мэтрессы — переключить внимание гномки на что-то нейтральное, — сработал. Напа прищурилась, размышляя:

— Призрак в «Розочке»? Хмм… еще одно покушение на гномью собственность! Приеду — разберусь. Но скажи ведь, как было бы хорошо, если бы Клеорн поехал в Эль-Джалад с нами! Интересно, а револьвер у него есть? Тривернские кланы всё Министерство Спокойствия вооружили, значит, и у Клеорна имеется. А еще я могу дать ему пару кинжалов, — Напа шустро переместилась на пол, углубилась в нишу под сидением. Пользуясь тем, что гномка ее не видит, Далия с выражением отчаянной надежды высунулась в окно и посмотрела назад. Увы, там была всего лишь дорога. И густеющий лес. И никаких инспекторов Клеорнов.

— И метательный топорик, — продолжала гномка, извлекая себя обратно. — И щит я запасной положила в сундук. А еще, если понадобится, можно вооружить Клеорна той шпагой, которую я приготовила для тебя.

—  Чем?  — неподдельно изумилась Далия.

— Конечно, не меч, — тут же принялась оправдываться Напа. — Но настоящий меч для тебя тяжеловат будет. Из метательного оружия ты только гусиными перьями владеешь…

— Но зато я всегда попадаю в чернильницу… Да и по Черно-Белому Коту редко промахивалась…

— Так что, — пропустила мимо ушей упоминание о неважном отважная воительница из клана Кордсдейл, — сделаем остановку на обед, я тебя вооружу. Ну, хорошо, — все-таки заметив отсутствие восторгов со стороны алхимички, согласилась Напа. — если шпага тебе не по вкусу… — и снова скрылась под сидением, покряхтывая от сдерживаемых эмоций, — Я отдам тебе это .

«Это» на сей раз представляло собой арбалет — маленький, изящный, предназначенный для гномьего варианта прекрасного пола. Вещица поражала красотой и агрессивностью: темная, благородная древесина, из которой был сделан приклад, выгодно оттеняла не менее благородную вороненую сталь изогнутых металлических частей, рычажки и пружинки поблескивали тонкой серебряной отделкой.

— Умеешь пользоваться?

— Нет, — с плохо скрытым содроганием ответила алхимичка.

— Хочешь, научу?

— Нет!! — завопила Далия.

Карета накренилась, поворачивая, и кони чуть убыстрили шаг.

— Защищаться от грабителей не так уж трудно. Сейчас я быстренько объясню тебе парочку принципиальных вопросов, а остальное додумаешь сама. Значит, главное, догадаться, где у твоего противника потенциально уязвимые точки. Потом берешь топор, — Напа перебросила арбалет в левую руку, а правой выполнила требуемое действие, — разгоняешься… ой, тут разогнаться негде. Далия, подвинься! Значит, разгоняешься, и — ииияяя!!! — издала гномка леденящий душу визг, стартанула, разбежалась, вышибла плечиком дверь — и нос к носу столкнулась с таинственной личностью, до глаз закутанной в темный плащ. Незнакомец как раз собирался войти в быстро катящуюся по дороге карету.

— Ой, — сказала таинственная личность, вываливаясь наружу.

— Ай! — закричала Напа, отлетая в противоположном направлении.

— Гони! — завизжала Далия, едва успев схватить короткую, но увесистую гномку, пока та не вывалилась уже в другую дверцу.

Копыта и колеса застучали быстрее.

— Я ведь тебе говорила,  — прошипела Далия. В ее голосе отчетливо слышались интонации целой смеси азотной, серной и прочих кислот, — Я предупреждала …

Чувствуя, что что-то в их долгожданном путешествии из Талерина в Великую Пустыню Эль-Джалада пошло неправильно, Напа высунулась в окно. Покрутила головой из стороны в сторону…

И закричала:

— Впереди завал! Эй, ты!!! — вопль предназначался парню, управляющему лошадьми. — Сворачивай куда-нибудь, сворачивай!!!

В ответ откуда-то сверху, с переплетенных на высоте сотни локтей веток лесных гигантов, раздалось бодрое улюлюканье и свист. Свист в данном контексте был на редкость зловещим.

— На нас напали! — закричала Напа. — Гони быстрее! — это снова призыв кучеру. — Брось читать! — заорала гномка на алхимичку. Причиной вопля было то, что, вместо того, чтобы схватиться за ближайший острый предмет, Далия извлекла сверток газетных вырезок и спешно листала их.

— Особые приметы, — бормотала она, подскакивая в быстро мчащейся карете. — Особые приметы Жана Грязелло, грабителя… нос длинный, руки длинные, волосы длинные…

На крышу стремительно несущейся кареты кто-то спрыгнул. Ругнулся, с трудом удержал равновесие. Раздался зловещий свист кнута, и этот «кто-то» с воплем полетел в кусты.

— Нет, Грязелло рыжий, а этот был темноволосый, — продолжала листать Далия свои «конспекты». — Кто же нас грабит?

— Далия, не смей читать, когда нас могут убить в любой момент! — закричала Напа. Отважная гномка колотила древком топора руки грабителя, вцепившиеся в порог несущейся кареты. Удачный удар, короткий вопль, многозначительное подпрыгивание экипажа на чем-то мягком, попавшем под колеса…

— Не мешай мне! Если я узнаю, кто именно нас грабит, то смогу вычислить вероятность успешного завершения их предприятия!

— Их?! Почему это — их, а не нашего?!!

— Не привередничай, Напа! Алхимик должен быть щедр по отношению к мирному подопытному населению!

В этот момент еще один грабитель-эквилибрист сделал попытку запрыгнуть в карету — благо, стараниями Напы одна дверца покачивалась на сломанной петле. Разбойник со смачным шмяканьем впечатался в стенку, лицо его более менее равномерно распределилось в оконном проеме, и Далия сумела сличить особые приметы предъявленного экземпляра со словесным описанием, опубликованном в газете "Талерин сегодня" сыщиками Министерства Спокойствия.

— Возраст между тридцатью и тридцатью пятью, ранняя плешь, зубы кривые, — ой, да каждый второй преступник под это описание подходит. Так, вот, нашла особые приметы: сильно пришепетывает по причине несоразмерности языка… Ну-ка, — велела алхимичка едва удерживающемуся грабителю, — Скажи: "Свистящий суслик нес сироп сироте-саблезубу".

— Ну шё фы дражнишьшя? — обиделся разбойник.

— Не волнуйся, Напа, — алхимичка поспешила успокоить растерянную гномку, прячущуюся за тяжелым топором и взведенным арбалетом, — На нас напали обыкновенные неудачники. Сейчас с ними что-нибудь случится, и они сами отвалятся.

В подтверждение слов ученой дамы карета свернула на какую-то боковую тропку, и первым же низко склонившимся к дороге суком грабитель был сбит и повергнут наземь — далеко позади мчащегося экипажа.

— Не останавливайся! — закричала гномка кучеру.

Тот послушно и качественно выполнил ее приказ.

Теперь карета подскакивала, угрожающе раскачиваясь из стороны в сторону. Колеса, прекрасно справлявшиеся с городскими мостовыми и утрамбованным грунтом, свистели и скользили по траве. Кони всхрапывали, особенно мохноногий.

— А ведь прошло всего тридцать две минуты, как мы покинули гостеприимные и такие надежные стены нашей любимой ресторации "Алая роза", — с демонической ухмылкой намекнула Далия. — Мне кажется, или я и в самом деле слышу стук твоих зубов?

— Н-нет, — пробормотала отважная юная гномка из клана Кордсдейл. — Эт-то воо-ообще откуда-то сверху…

В доказательство ее слов с крыши кареты свесилась голова мужчины. Тоже закутанного в темный плащ. Далия громко взвизгнула, Напа размахнулась в сторону непрошенного попутчика топором, и тот с воплем отшатнулся, теряя равновесие и сваливаясь в придорожные кусты.

— Интересно, сколько мы еще продержимся? — алхимичка достала из кармана мантии громко тикающие часы.

Тут карету качнуло так сильно, что Напа подпрыгнула и застряла в бархатной обивке крыши острой маковкой своего походного шлема.

— Ой… ой… снимите меня отсюда…

Экипаж начал притормаживать.

За окном послышалось тяжелое дыхание догоняющего влекомый двумя лошадьми транспорт очень настойчивого, упорного человека.

Далия покосилась на циферблат.

— Что-то рано…Говорю же, рано! — закричала она на мужчину (и опять в плаще и до бровей надвинутой шапке), пытающегося запрыгнуть в карету.

Грабитель все понял — когда на него сверзилась выпутавшаяся из помпончиков гномка с топором, и отстал.

— Фу-уу, — с облегчением вздохнула Далия. — У нас осталось еще полторы минуты. Еще не поздно всё отменить и повернуть обратно.

— И что? — со слезой в голосе судорожно всхлипнула маленькая гномка, — неужели кто-то выкопает сокровища Тиглатпалассара вместо нас?!!

— Раз отступать ты не намерена, то позволь задать тебе вопрос. Чисто теоретически.

— Ты думаешь, сейчас время для твоих идиотских алхимических вопросов?

Мэтресса внимательно изучила хронометр, наскоро перемножила время на скорость лошадей, прикинула, насколько глубоко они заехали в чащу окружающего Талерин леса…

— Да, думаю именно сейчас самое время. Допустим, Напа Леоне, ты точно знаешь, что тебя попытаются ограбить, похитить и выведать всё, что ты знаешь о закопанном в далеких иноземных песках кладе. Какой план действий кажется тебе самым результативным и эффективным?

Карету тряхануло в последний раз. Лошади заржали и внезапно остановились.

Остановка благотворно отразилась на мыслительных способностях Напы. Наморщив лоб, почесывая то одну, то другую фамильные реликвии — огромный нос, отличительный знак гномов клана Кордсдейл, и сверкающий полированной сталью боевой топор, — она начала прикидывать, какой же вариант ограбления окажется самым результативным.

В наступившей тишине — насколько, конечно, возможна тишина среди летнего леса, всего из себя жужжащего, поющего, колышущегося и трепещущего листвой, — послышались шаги кучера. Парень спрыгнул на землю и подходил сломанной во время недавних приключений каретной дверце.

— Знаю! — осенило Напу. — Если бы я хотела кого-то украсть, я бы замаскировалась кучером, села управлять лошадьми и сама увезла бы путешественников вместе с каретой!

Дверца скрипнула, проем загородила высокая, крепкая фигура — темная куртка, низко надвинутая на глаза шляпа, иначе говоря — еще один из любителей легкой наживы, которые только что продемонстрировали навязчивый интерес к двум путешественницам.

Фигура приблизилась. Напа недрогнувшей рукой наставила на «кучера» арбалет и нажала на спусковой крючок.

Болт сбил шляпу с головы мужчины и, глухо вибрируя, вонзился в стенку кареты.

— Гмм… — глубокомысленно прокомментировала Далия. — Я почему-то знала, что именно такой вариант ты и предложишь. И не только ты…

Бёфери, дом Бонифиуса Раддо

Приблизительно в то же самое время, когда из Талерина выехала черная карета, запряженная быстроногими животными и управляемая неблагонадежным кучером, за многие десятки лиг, в городе Бёфери, расположенном на севере герцогства Пелаверино, господин Бонифиус Раддо устраивался в любимом кресле с целью выпить бокал отличного южного вина и поразмыслить о вечном.

Неспешно — господин Раддо был человеком весьма солидным, рослым, что называется, в теле, а потому считал, что неторопливость в его случае — эквивалент степенности и чувства собственного достоинства, — он придвинул кресло так, чтобы можно было видеть происходящее за окном. По летнему времени тяжелая оконная створка, украшенная цветными стекляшками, была открыта, и со своего места Бонифиус мог видеть сад принадлежащего ему дома, сложенную из грязно-желтого камня стену, этот самый сад охраняющую, Бурдючную улицу, которая начиналась за стеной, и полторы дюжины домов, также выходящих на Бурдючную улицу и обнесенных высокими стенами из грязно-желтого и бурого камня.

Следует сказать, что дома эти, за исключением дома номер 7, принадлежали коллегам господина Раддо, купцам и торговцам, составляющих знаменитый на весь цивилизованный мир консорциум "Фрателли онести", что в переводе с пелаверинского диалекта означало "Честные братья". Консорциум имел множество интересов, причем не сколько в герцогстве Пелаверино, сколько за его пределами — в Буренавии, Кавладоре, Иберре, Вечной Империи Ци, поэтому фрателлы — так полуофициально величали держателей акций консорциума, — считали своим долгом приглядывать друг за другом. Мало ли, для чего. Выручить соседа по Бурдючной улице полновесным золотым, например. Или, приблизительно в сто раз чаще, перекупить часть бизнеса — разве вы не знаете, что адепты Мегантира Степенного(1) обещают семь пылающих преисподних стяжателям и разрушителям семейных ценностей? Подарите мне пятьдесят процентов дохода от заключаемой сделки — и я, так и быть, спасу вашу душу и приму на себя весь риск, связанный с избыточной доходностью.

Поэтому, помимо бокала с вином, поблизости от любимого кресла Бонифиуса Раддо, по правую руку, на узком подоконнике, располагалась на бронзовой подставке небольшая подзорная труба. Отпив пару глоточков, фрателла Бонифиус приник к окуляру и внимательнейшим образом изучил верхний, третий этаж дома номер девять — жилища своего основного конкурен… нет, конечно же, коллеги и старого товарища — старшины "Честных Братьев" Жиля Мильгроу.

В верхних этажах не происходило ничего интересного, тогда Раддо перевел трубу на окна второго этажа и убедился, что фрателла Мильгроу вместе с женой и тремя младшими детьми изволит трапезничать.

Обжора, с неприязнью подумал Бонифиус, нахмурился, допил вино и позвонил в колокольчик, веля слуге заново наполнить бокал и подавать обед. Чтоб потом не отвлекаться на примитивный шпионаж, Раддо проверил, как обстоят дела у других жителей Бурдючной улицы, убедился в том, что все, по дневному времени, заняты вторым завтраком или подготовкой к раннему обеду, посетовал об отсутствии у соседей деловой хватки (поглощать пищу можно быстрее, не отвлекаясь от манипуляций с бухгалтерскими счетами и проверки приходно-расходной документации), и, наконец, вернулся к основной теме своих размышлений.

Дело в том, что фрателла Бонифиус Раддо понес убытки.

Пока этот факт оставался секретом, маленьким черным пятнышком на безупречной, с точки зрения бёферинского консорциума, репутации человека, сделавшего себе состояние на азартных играх, контрабанде шелка из Вечной Империи Ци и подпольной торговле пушниной между Буренавией, Иберрой и Фноссом. Но ведь прочие фрателлы — не лыком шиты, они обязательно что-нибудь пронюхают… Вон как сияют линзами подзорные трубы, установленные в кабинетах фрателл Зунорайе, Луиджи и Приво! Не говоря уже о старом пройдохе Мильгроу…

Тут Раддо почудилось какое-то движение за закрытыми занавесками окнами дома номер 7, он дернулся, наводя подзорную трубу, и чуть не расплескал вино. Между прочим, урожай с виноградников Сан-Тиерры, сбор года Оранжевого Павлина, а не какая-нибудь там подпольная винокурня, на которой держат вместо пресса чернопятых троллей!

Подумав о годе Оранжевого Павлина — годе своей молодости, случившимся лет тридцать тому назад, когда амбициозный, хитрый Бонифиус, еще свободно помещающийся в нешироком камзоле и не страдающей одышкой при подъеме на третий этаж собственного дома (впрочем, тогда он жил в полуразвалившейся халупе), Раддо снова вздохнул, с еще большей грустью, чем раньше.

Фрателла отхлебнул вина, покатал на языке, смакуя божественный напиток, и сосредоточился на обдумывании случившихся в последнее время неприятностей.

Причиной плохого настроения пелаверинского торговца были разборки астрологов, случившиеся весной. Поверив рассказам знакомого волшебника, как происходят выборы Покровителя Года, Бонифиус спешно отбыл в Хетмирош (2) с целью профинансировать избрание какого-нибудь зверя, обладающего ценным и редким мехом. По мнению Раддо, назначение Покровителем Года какого-нибудь Соболя, Куницы, Лисицы, или, на худой конец, Лемминга, могло бы оживить торговлю между богатую лесными обитателями Буренавией и южными странами, ценящими роскошь. Плевать, что летом в эль-джаладской Великой Пустыне плавятся камни — красота требует жертв! И Раддо, как последний идиот, уговаривал выжившего из ума старшего эль-джаладского мага, Кадика ибн-Самума, принять в дар парчовый халат, украшенный дюжиной соболиных хвостиков, кланялся, лебезил, умолял сделать предсказание поприличнее…

А вот и фигу вам! Выборы Покровителя Года выиграли ллойярдские некроманты во главе с громогласным мэтром Мориарти, объявили год Черного Лебедя — и что, Бонифиусу Раддо теперь переключаться на торговлю перинами, что ли?

Это кроме того, что черных лебедей в природе не существует, а следовательно, ни одна существующая в мире тварь прямой выгоды от озвученного пророчества не получит.

Раддо отпил еще полстакана вина и, покачав головой, решил, что аферу с неудавшимися Выборами Покровителя Года рано считать законченной. В конце концов, через пару недель посмотрим, чья лошадь будет ржать на следующую весну. В смысле, вот выиграет ставленник фрателлы Раддо гонки в пустыне, тогда послушаем, что напророчат на следующий год все эти маги-звездочеты-астрологи…

Фуу, вздохнул Бонифиус и пожурил себя за то, что слишком рано впадает в отчаяние.

Еще одной причина плохого настроения Раддо, звалась "Филеас Пункер".

Кряхтя, Раддо выбрался из кресла, прошелся по кабинету, остановился у стола и задумчиво постучал кулаком в длинный свиток, исписанный ровными строчками мелких рун, в начале которого стояло вышеуказанное имя.

— Пункер, Пункер… — задумчиво пробормотал Бонифиус. — Что ж мне с тобой делать?

Фил Пункер был человеком незначительным и мелким. Однако он сумел вывести фрателлу Бонифиуса в убыток — прознай новость конкуренты, оно бы животики надорвали, высмеивая незадачливого Раддо. Но обо всем по порядку.

Дед Филеаса, Симон Пункер, торговал антиквариатом. Начинал в столице герцогства, городе Вертано, но потом предпочел переехать на родину, в Луаз, оставив в Вертано и Бёфери скромные, но дорогостоящие дочерние лавочки. По мнению многих сведущих негоциантов, старина Симон был лучшим знатоком древностей, одинаково хорошо разбирающимся в эльфийском, гномьем и редкостном кентаврийском прикладном искусстве. Слава Пункера как о единственном достойном доверия специалисте по артефактам Забытой Империи Гиджа-Пент ходила от Нан-Пина на востоке до Шуттбери на западе, и от Аль-Миридо на юге до Риттландских островов на севере.

Поэтому, когда на пороге конторы Бонифиуса, располагающейся в славном городе Луазе, появился внук преуспевающего антиквара и попросил о небольшом одолжении — всего-то десяток золотых монет, расплатиться за карточный долг, фрателла Раддо приветственно распахнул для молодого человека кошелек и осьминожьи объятия.

С той поры прошло почти четыре года. Филеас жил счастливой жизнью, ни в чем себе не отказывая. Изысканное вино, роскошные красавицы, шелк и бархат, перья золотистой цапли на шляпу, кольцо с крупным изумрудом и тому подобные прелести были для молодого Пункера не украшением быта, а собственно прозой, нудной рутиной бытия. Пусть боги будут свидетелями: Бонифиус сам не отказался бы один раз в жизни позволить себе все те безумства молодости, которые насыщали каждую минуту существования Фила Пункера! Конечно, кредит у Раддо был открыт в ожидании скорой и неизбежной кончины старика Симона, но что же получилось в итоге? Восьмидесятишестилетний антиквар, по общему мнению, стоящий одной ногой в могиле, благополучно проскрипел до девяноста лет, и продолжал бы, как подозревал Раддо, благополучно отравлять своим потенциальным наследникам жизнь еще годков шесть-семь, но Филу срочно понадобилось рассчитаться с долгами.

Баловень судьбы очень удивился, когда Раддо и Мильгроу намекнули ему, что его долги подбираются к пятизначной сумме. Был бы Фил принцем или хотя бы предводителем дружины викингов, другой разговор, а наследство старика-антиквара при любом раскладе не может равняться по стоимости небольшому городу с прилегающими предместьями. Мильгроу, резкий от природы, поставил вопрос более жёстко: или Фил рассчитывается хотя бы с половиной долгов, или… Ни один из "Честных братьев" не потерпит нахального должника, а показательная расправа с неплательщиком окупит себя не в денежном, так хотя бы моральном качестве.

Поджилки Фила Пункера затряслись, и он прибежал к Бонифиусу жаловаться на долгожителя-деда. Выспрашивал между делом о том, чем бы угостить живучего родственника, и клялся, что именно он, Филеас, как любимый сын средней дочери, получит большую часть наследства. Владение антикварной лавкой — наверняка, плюс дом в Луазе, да еще некоторое количество полновесных золотых с чеканкой из дубовых листьев(3)… В ожидании смерти Симона Пункера Раддо не поленился составить подробный список редкостей, которыми в свое время хвастался без пяти минут покойный торговец, заранее предвкушая прибыль, которую сможет получить, прибрав к рукам налаженный антикварный бизнес.

И что же? После смерти старика выяснилось, что глядя на его «богатство» даже голодающие церковные мыши, чего доброго, могут вздохнуть, пригорюниться и щедро поделиться последним подгнившим зернышком! Симон Пункер не оставил наследника НИ-ЧЕ-ГО! Артефакты, хранившиеся в лавке, давно распроданы, счет в гномьем банке "Подковы и Метлы" составляет восемнадцать серебряных монет — еле-еле хватит на скромные похороны, а из всех сокровищ, якобы спрятанных в доме антиквара, в наличие имеется только стопка зачитанных до дыр, развалившихся от частого употребления книг, официально завещанная библиотеке Университета королевства Кавладор(4).

Представляете, что пережил Бонифиус Раддо, выяснив, что потратил три тысячи сто девяносто три золотые монеты на жуира, пустозвона и обманщика? Единственное, что утешало — Мильгроу потратил на две тысячи золотых больше.

От встречи с наемным убийцей Филеаса спасло то, что он явился к Раддо сам, не дожидаясь многозначных намеков и повторных объяснений о том, что вернуть долг придется. Молодой человек, утративший за неделю, прошедшую с похорон родственника, большую часть лоска и самоуверенности, долго клялся, что виноват в бедах господина Раддо хитрый старик Симон, сумевший унести тайну своего богатства в могилу. А потом начал рассказывать сказки. Откровенные сказки — о том, что, дескать, в молодости Симон Пункер нашел в глубине эль-джаладской Великой Пустыни клад, что именно вещицы из скрытый жаркими песками сокровищницы дед продавал последние пятьдесят лет своей жизни… Филеас клялся всеми известными ему богами, что найдет дедов тайник, и умолял дать ему неделю срока — съездить в Талерин, выяснить, а не спрятался ли в книгах старика, уже переправленный в Библиотеку тамошнего Университета, намек, где именно в Великой Пустыни зарыты горы золота.

Бонифиус нахмурился, вспоминая их последний разговор с Филом: молодой Пункер был вот здесь, у письменного стола, елозя коленями по дощатому полу и клянясь, что через шесть дней принесет господину Раддо фамильную тайну на серебряном подносе. Даже вспоминать, как он унижался, противно… И даже сейчас, пять недель спустя после того тяжелого разговора, Раддо не понимал, почему согласился немного отсрочить «расплату» Пункера.

Хотя нет, конечно же, понимал. Видение золотых груд, украшенных переливами драгоценностей, было гораздо приятнее лицезрения помятой, перепуганной физиономии должника. Представив, что мертвым Фил будет еще противнее, чем сейчас, Бонифиус с тяжелым сердцем согласился на пересмотр условий. Пусть едет к Кавладор. Добывает ключ к тайне Пустыни из старых потрепанных книжек. И возвращает свой долг с роскошными процентами.

Чтоб Фил Пункер не сбился с пути и не вздумал сбежать от цепкой, безжалостной хватки фрателлы, Раддо приставил к нему надежного человечка. Ну, по крайней мере, более надежного, чем сам молодой Пункер. Хрумп, как и Фил, был родом из Луаза, где прославился делишками мелкими, изобретательными до самообмана и уровнем отваги, свойственным для бегущей с тонущего корабля крысы.

Фил Пункер и Хрумп покинули Бёфери в конце месяца Зеркала. Через полторы недели, не дождавшись от прохиндеев известий, Раддо отправил в Талерин еще более надежного человека, Огги Рутфера, чтоб тот выяснил судьбу авантюристов и представил перед господином Бонифиусом их головы, если вдруг хитрецы решили заняться самодеятельностью. Двадцатого числа прошлого месяца от Рутфера пришло пространное письмо, в котором он сообщал, что Фила Пункера зарезали, Хрумпа поймали чуть ли не на месте преступления, сам Огги предпринимает отчаянные усилия с целью проникнуть в Библиотеку Университета, что в Университете с большой помпой прошла конференция, посвященная Утраченной Империи Гиджа-Пент, но проникнуть в стаю алхимиков Рутферу не удалось — не нашлось черной мантии соответствующего размера. Помощник запрашивал инструкций, что делать дальше, чем вызвал приступ раздражения у Бонифиуса.

— "Что делать", "что делать", — проворчал фрателла. — Действовать надо! Решительно и наверняка!

Рутфер получил приказ разыскать Хрумпа и выспросить у надежного кого-нибудь подробности относительно Забытой Империи Гиджа-Пент. Сам Бонифиус тоже не терял времени даром — он подыскивал надежного исполнителя, который смог бы не только «позаботится» о возможных конкурентах-кладоискателях, но и просто помог бы заработать фрателле Раддо тысяч пять-десять-двадцать полновесных золотых монет.

Увы, месяц Паруса закончился, на ночном небе загорелось созвездие Барса, но утешающих новостей из столицы Кавладора Раддо так и не дождался.

— Грм, — глухо рыкнул Бонифиус, вылил в бокал остатки вина из графина и жадно набросился на остывающий обед. Хрустя свежими огурчиками, достойный торговец размышлял о том, как бы не дать расползтись по каменистым землям родного герцогства слухам о своем фиаско с делом Филеаса Пункера. "Честным братьям" лишь повод дай — съедят товарища и ухом не поведут…

Когда Раддо вплотную приступил к жареному цыпленку, за дверью кабинета послышался подозрительный шум. Делец насторожился, потянулся к нижнему ящику письменного стола, где у него был спрятал пистолет, но потом успокоился: явившийся посетитель, громко протопавший по коридору, аккуратно постучал в дверь. Опыт подсказывал Раддо, что агрессивно настроенные посетители не стучат — они дверь выламывают, поэтому Бонифиус успокоился и недовольным голосом приказал входить.

— Хозяин! — с порога закричал Огги Рутфер. — Хозяин, всё пропало!

Огги был крепко сбитым малым, в котором интеллект скорее угадывался, чем присутствовал — правда, Бонифиус не первый год звался фрателлой и знал, что умный помощник не обязательно самый лучший. Взамен смышлености Рутфер был исполнителен, пронырлив, достаточно надежен, хорошо управлялся с кастетом и ножом, и редко поддавался панике.

Из-за спины Огги в кабинет просочился чрезмерно загорелый сухощавый господин среднего роста, с темными сальными волосами и настороженным взглядом. Впрочем, господин — крепко сказано; весь вид мужчины выдавал его плебейское, можно даже сказать — подзаборное происхождение. И потрепанная одежда, и стоптанные сапоги, и следы комариных укусов, обильно украшающие лоб, щеки и немытую шею незнакомца. Хотя… почему незнакомца?

— Хрумп! — не поверил своим глазам Раддо. — Тебя ж упекли на каторгу!

Хрумп недовольно дернул носом, то ли чихнул, то ли фыркнул, как-то очень хищно выделил из обитателей кабинета недоеденного цыпленка и проворчал:

— А я сбежал по дороге. Вон, он, — кивок в сторону Огги, — меня спёр.

— Зачем ты это сделал? И вообще, Огги, что происходит?

— Хозяин, всё пропало! — закричал Рутфер. Как правило, чтоб среагировать на заданные вопросы, помощнику фрателлы требовалось некоторое время, в течение которого его мозг продолжал функционировать в заданном режиме.

— Нет, ты мне объясни, — строго потребовал Раддо, — зачем ты притащил в мой дом этого неудачника?

— Вы ж сами велели, хозяин… — растерялся Огги. — Доставить вам головы Хрумпа и Фила Пункера… Я и подумал, что живая голова — оно как-то надежнее.

Раддо придирчиво посмотрел на Хрумпа. Тот громко почесал затылок.

— А головы Фила, — между тем продолжал Рутфер. — Мне не досталось. Ее какая-то сволочь украла раньше, чем я добрался до кладбища. Так что вот, — он потряс мешком, — я привез вам его руку.

— Ну, ладно, — с сомнением протянул Раддо. — Чтоб некромант вызвал дух умершего, сгодится.

— Вы собираетесь разговаривать с духом Фила? — неразборчиво спросил Хрумп, и Бонифиус с неудовольствием заметил, что ворюга воспользовался его невниманием, украл остатки цыпленка и теперь самозабвенно раздирает на части жареную курятину. — Жачем? Я и так вше рашшкажу… Штарший Пункер окажался заразой (куриная нога кончилась), расписал в дневнике дорогу к кладу, но Фил, собака этакая, залил всё чернилами, чтоб я не прочитал… Копец нам, хожяин (Хрумп принялся за крылышко), нужную книжку шперли братки из Миништерштва Шпокойствия, оттуда мы ничего не прочитаем…

— Нам и не надо читать, — глубокомысленно высказался Бонифиус, с легким оттенком отвращения посматривая на грязный мешок в руках Рутфера. — Фил уже прочитал, он нам всё расскажет. Так-с, похоже, надо пересмотреть планы на вечер… Что сделать легче — отправиться в Ллойярд самому или вызвать нужного специалиста сюда? — задумался Раддо. Посчитав на счётах возможные расходы, он скривился, поднял голову и недовольно бросил: — А ты — пошел вон.

— Жа что? — возмутился Хрумп, отвлекаясь от раздирания на части несчастной птички. — Что я не так шделал?

— Много чего, но главное — явился в мой дом… фу, — зажал нос Раддо, наконец-то почуяв исходящий от бывшего каторжанина дух, — в антисанитарном состоянии. Убирайся с глаз моих, вот тебе на расходы, — Бонифиус кинул на стол три серебряные монетки, — вечером явишься в пристойном виде. И не вздумай купаться в городском фонтане! — спохватившись, предупредил Раддо. — Здесь тебе не твой родной Луаз, здесь за подобные финтили прирезать могут!

Водоснабжение в герцогстве Пелаверино было очень больным вопросом: на все герцогство приходилась лишь пара природных источников, да сработанные четыре столетия назад кудесниками-эльфами семь искусственных колодцев. Магическое обслуживание сотворенных источников стоило дорого, поэтому городской фонтан в Бёфери был один, крайне символический — огромный каменный лев изрыгал тоненькую, в пальчик толщиной, струйку воды, которой едва хватало, чтоб не умереть от жажды десятку воронов и стайке воробьев.

Дождавшись, когда Хрумп удалится, Раддо обратил суровый взор на Огги Рутфера.

— Ну, чего там случилось?

— Где? — не понял Огги.

— В Талерине, — напоминал Бонифиус. — Ты еще сказал, что "всё пропало". Что, спокушники добрались до моих вкладов в тривернских банках? Или кому-то стало известно о том, что мы с Тирандье договорились о… — Раддо спохватился и благоразумно замолчал.

Помощник нахмурился, вспоминая, какими новостями хотел огорчить хозяина. Просветлел ликом.

— Хозяин! Все пропало! — закричал Огги.

— Отлично, — порадовался за память помощника Раддо. — Излагай дальше.

— Громдевур вернулся!

Бонифиус поморщился. Прошлый раз «возвращение» пропавшего тринадцать лет назад генерала Октавио Громдевура, с которым у фрателлы Раддо были личные счеты, обошлось дельцу в три тысячи убытков. И это Бонифиус еще вовремя спохватился — в первый раз, когда о внезапном обнаружении генерала ему по большому секрету поведал фрателла Зунорайе, Раддо пустил на ветер восемь тысяч, спешно перевооружая личную армию, укрепляя дом на случай возможной осады, устраивая подземный ход (долбить скалистое плато, на котором располагался Бёфери, даже упертые гномы соглашались лишь после долгих уговоров).

— Нет, хозяин, Октавио на самом деле вернулся! Сначала я услышал сплетни, что, дескать, Громдевур заявился в замок Фюрдаст и устроил там охоту на медведей. Тогда я встал на площади перед Королевским Дворцом, чтоб, значит, узнать достоверно, — Огги на всякий случай принял позу, которой пугал городских воробьев в Талерине, — стою, жду — и вдруг вижу! Громдевур! Живой! Вернулся! Об этом даже в городской газете написали! — помощник с почтительным поклоном положил перед потерявшим дар речи Раддо помятый новостной листок. — Видите, тут сказано, что свадьба Громдевура и принцессы Ангелики состоится через шесть дней. Вот… А вот в этой заметке, — поискал Огги нужное сообщение, — рассказывается об одной ненормальной алхимичке, которая собралась исследовать…

— ЧТО?!!! — заорал Раддо. — Что ты сказал?!!

— Э-э… Алхимик собрался исследовать… — послушно повторил Рутфер.

— К демонам алхимиков! Громдевур!!! Где он был?! Он же умер! Почему он вернулся?! Как?! Зачем он женится на этой коронованной дуре?!!!

— Не, Ангелика вряд ли дура. То есть, конечно, она баба, и этим все сказано, но вряд ли она действительно такая дура, как вы говорите, иначе бы кто-нибудь это заметил и продал нам соответствующую информацию, — возразил Рутфер, — и не такая уж она коронованная, правит-то ее старший брат…

— Ты представляешь, что это значит? — прохрипел Бонифиус, хватая помощника за ворот камзола и буквально поднимая оторопевшего Огги над полом. — Ты представляешь, что будет, когда Громдевур войдет в королевскую семью? Через неделю герцогству объявят войну! Через десять дней Октавио и его головорезы будут осаждать Бёфери, и нам придется питаться крысами, кореньями и подметками собственных башмаков! — в отчаянии Раддо отшвырнул Огги в сторону и заметался по кабинету, потрясая кулаками и бормоча проклятия.

— Это вряд ли, — упрямо возразил Рутфер. — Через десять дней — не факт. Он же женится, дайте человеку хоть месяц, чтоб семейная жизнь надоела. Вот недельки через четыре, на пятую, Октавио действительно соберется в поход. Уж я-то его знаю, — и помощник фрателлы Раддо потер небольшой шрам, пересекавший его левую бровь.

Шрам этот он заработал пятнадцать лет назад, пытаясь остановить генерала Громдевура, пришедшего вернуть Бонифиусу старый «должок». Храбрый генерал обладал настолько хорошей памятью на долги, что каждый раз, когда возникала напряженность между дельцами герцогства Пелаверино и гораздо менее ушлыми, можно даже сказать — наивными предпринимателями Кавладора, считал своим личным долгом нанести визит консорциуму "Фрателли онести" и восстановить то, что он считал справедливостью.

Кстати, Бонифиус Раддо дважды «отыгрывал» потери, вызванные ложными сообщениями о появлении Октавио Громдевура из того таинственного места, куда он пропал тринадцать лет назад, передоверяя «секрет» коллегам из консорциума. На фрателле Луиджи он заработал тринадцать тысяч золотом. Приятно вспомнить!

Но теперь… Генерал вернулся по-настоящему. Не призрак, не фантом, не демон, принявший чужой облик! И кошмар, страшный сон нечистых на руку "честных братьев" имеет шанс повториться, и повторяться еще очень, очень долго! Что же делать?! — схватился за голову Раддо. — Что же делать?!!

— А в остальном, — засунув в рот кусок с тарелки босса, не слишком внятно продолжал Огги. Теперь, переложив проблемы со своей головы на крепкие плечи хозяина, он почувствовал себя намного лучше. — В Талерине дела наши идут нормально. Тирандье хотел дочку принцу Роскару пристроить — пока сорвалось, но герцог и Мелориана не теряют надежду. А тот ушлый проныра — ну, помните, я вам о нем писал? — оказался не таким хлипким, как я о нем думал первое время. Он уже начал действовать, думаю, через день-другой до нас дойдут слухи о его подвигах. Знаете, мне даже иногда кажется, что…

— ВОН!!! — заорал Раддо. — Вон отсюда, идиот! Нам пора к войне готовиться, нам пора прятаться, а он тут, видите ли, думает!..

Старшина "Честных братьев" фрателла Жиль Мильгроу наставил подзорную трубу на окна дома номер тринадцать, принадлежавшего другу Бонифиусу, и откровенно наслаждался скандалом, который устраивал старина Бони своему помощнику, растяпе Рутферу.

Неприятности компаньона — это всегда так завораживает…

Чудурский лес, окрестности города Флосвилля. Ближе к вечеру

Герой дюжины войн, случившихся во времена предыдущего правителя Кавладора, Лорада Восьмого, генерал Октавио Громдевур, буквально несколько дней назад вернувшийся из весьма неприятного путешествия, которое состоялось по вине увлекшегося экспериментами мага, осмотрел гостиную Башни мэтра Вига придирчивым взором рачительного хозяина.

— А неплохо твой волшебник здесь устроился, — подытожил Октавио. — Огород, рыбалка…

Секретарь почтенного волшебника, принимающий высокопоставленных гостей, проследил за направлением взгляда господина генерала. Громдевур стоял у окна и тыкал пальцем в направлении маленького прудика, плещущегося почти у стен Башни.

В камышовых зарослях совещались еноты, весьма взволнованные появлением на полянке между Башней и сплошным лиственно-хвойным массивом Чудурского Леса посторонних людей — генерала Громдевура, принцессы Ангелики и сопровождающих их лиц; время от времени из толщи воды выглядывали любопытные стерляди, а один лосось от избытка чувств подпрыгнул вверх, сделав «свечу» в пять локтей высотой, чем и вызвал восторг господина Октавио.

— Да и охота, должно быть, в ваших местах знатная, — продолжал Громдевур, оставив созерцание располагавшихся на полянке крошечного огородика, еще более миниатюрных полей пшеницы, принадлежавших почтенному магу, и переключившись на изучение звериных мотивов в обрамлении гостиной.

Зверья здесь хватало. Был низкий круглый столик, мраморную столешницу которого поддерживали обезьянки, изготовленные из того же материала. Основательный буфет темного дерева, казалось, был изобретен специально, чтобы дать мастеру-резчику пространство, чтобы изобразить эпическую битву слонов и тигров с бирмагуттским раджой. Подлокотники солидного кресла с мягкими подушками тоже изображали слонов, на сей раз — мирно поднявших хоботы. Были оленьи и лосиные рога, развешенные под потолком, были громадные слоновьи бивни, красиво оформлявшие вход в гостиную. Был огромный портрет солидного, степенного, почти белого от старости ворона, заключенный в золотую раму — художник изобразил птицу прогуливающейся по документам с государственной печатью. Были и картины попроще, все, как одна, изображавшие или животных странных, или вымышленных, или даже обычных, как вон тот рыжий кот с порванным ухом, прячущийся в зеленой траве.

О стрекозах и бабочках, вышитых тонкой серебряной канителью по бархатным занавескам, сцене из жизни кабанов и охотников, украшавшей гобелен, гипсовых отпечатках огромных медвежьих следов, ухмыляющемся скелете огромного ящера, стоящего в углу, зубе нарвала, укрепленном над камином, и даже небрежно сработанной глиняной чашке в виде белочки с гипертрофированным хвостом, и говорить не приходится — всё это зверье, да и еще много другого, обитало в гостиной мэтра Вига.

Поэтому мэтру Фриолару, исполняющий при Виге обязанности секретаря, не оставалось ничего другого, как подтвердить истинность слов гостя — да, охота в располагающемся за пределами Башни Чудурском Лесу замечательная. Да и внутри Башни — никто пока не жаловался…

— Как настоящая! — восхитился Громдевур, тыча пальцем в красивую серебристо-зеленоватую змею, свернувшуюся во втором кресле, близко придвинутому к пустому камину — вечер был жаркий, поэтому очаг сегодня не топили.

На лице Фриолара отразилось удивление, которое почти сразу сменилось выражением досады и некоторой озабоченности: разбуженная змея подняла голову и явно соображала, на кого сердиться за столь жестокое прерывание ее послеобеденного отдыха. Воспользовавшись тем, что Громдевур продолжил осмотр зоологических редкостей, принадлежащих мэтру Вигу — в частности, храброго генерала заинтересовала миниатюра, изображавшая красивую золотисто-белоснежную тигрицу (обычных людей немного смущало, что у тигрицы были рубиновые сережки в ушах, да и подпись "С любовью на добрую память" немного нервировала) — Фриолар перехватил собравшееся для атаки пресмыкающееся чуть пониже головы и растерянно поискал, куда бы убрать гадину, пока гость ничего не заметил.

Второй из гостей, тоже весьма впечатленный собранной мэтром Вигом коллекцией околозоологических редкостей, и до сей поры скромно стоявший у входа (а может, просто не рискующий далеко уходить от выхода — мало ли… вдруг зверье оживет?), заметил трудности молодого человека. Быстро сориентировался и указал на огромную напольную вазу, стоящую в углу и гордо демонстрирующую на своих фарфоровых боках изображение семейства восточно-изогнутых драконов. Фриолар, стараясь не пугать резкими движениями ни змею, ни гостей, стремительно перехватил вазу, засунул в нее гибкое тело пресмыкающегося, а сверху, на горлышко сосуда, положил толстую книгу, поданную неожиданным помощником.

Инспектор Клеорн — именно ему выпала честь сопровождать принцессу и генерала в их визите к престарелому, но знаменитому на весь Кавладор магистру магии Крыла и Когтя, — вытер выступивший при пробуждении змеи пот. И осторожно огляделся по сторонам, пытаясь догадаться, от какой из многочисленных тварей стоит ждать неприятностей? Да, некоторые из них сработаны из металла, кое-что из дерева и камня, но интуиция подсказывала сыщику Министерства Спокойствия, что в жилище волшебника многие вещи не являются тем, чем кажутся на первый взгляд.

— А сфинксы в вашем питомнике водятся? — спохватившись, поинтересовался Громдевур, крутя в руках маленький, почти игрушечный арбалет, неведомо как оказавшийся в этом зверином царстве.

— Нет, — с некоторой нервозностью в голосе отозвался Фриолар. — Сфинксов мэтр Виг не любит.

— Я их тоже не люблю, — согласился Октавио, продолжая играться с оружием. — Хорошая игрушка, — одобрил он арбалет. — Конечно, сделан, судя по размеру, для какой-нибудь гномки, но хорошая игрушка. Баланс, рычажки… А стрелы к нему есть?

Фриолар поморщился, рефлекторно потер едва различимую царапинку, украшающую его высокий лоб, и ответил, что снарядов именно к этому арбалету нет, но зато есть сработанные из колючек отравленные дротики, с которыми туземцы Бирмагутты охотятся на диких буйволов. Генерал заинтересовался.

— Да уж, — с восторгом и завистью подвел итог проведенному осмотру храбрый генерал, — Если твой маг согласится работать в Министерстве Чудес, вот у нас веселая жизнь начнется!

— В Министерстве? — вежливо уточнил Фриолар.

— Ну да, — поддерживая разговор, Октавио нашел резной буфет и заинтересовался, какие вещицы могут храниться за деревянной дверцей. — Ангелика отчего-то решила, что после нашей свадьбы должна оставить пост патронессы Министерства Чудес, и теперь ищет по всему Кавладору того надежного, всеми почитаемого и уважаемого волшебника, мистика или просто чудотворца, который примет на себя ее обязанности. Ну, сам понимаешь — следить, чтоб эти чудики не поубивали друг друга в спорах, чтоб не устроили глобальных катаклизмов, что не вызвали из иных миров каких-нибудь смертоносных демонов… — объяснил генерал.

Отпирая буфет, Фриолар на секунду поднял глаза к потолку — именно там, на втором этаже, в спальне мэтра Вига сейчас и происходил важный разговор между ее высочеством, сестрой правящего короля Гудерана Десятого, и магистром магии Крыла и Когтя; разговор, итогом которого вполне мог стать переезд волшебника в Охотничий замок(5). И вполне возможно, продолжил предполагать Фриолар, доставая из резного шкафчика напитки для гостей, что звериная магия покинет гостеприимные стены Башни и выйдет, гордо подняв увенчанную рогами, клыками и прочей чешуей голову, на широкие просторы Кавладора.

Перед глазами Клеорна — инспектор гораздо хуже Фриолара знал мэтра Вига, зато преуспел в составлении психологических портретов на основании изучения вещей и жилищ потенциальных преступников, — промелькнули картины, в которых было много копыт, шерсти, звериных оскалов, сцен трансформаций в оборотня и обратно, укусов, поддевания на рога, потоков крови, капелек сочащегося со змеиных зубов яда и прочего закономерного итога соседства с "братьями нашими меньшими". Увеличенная до масштабов страны перенасыщенная зверьем гостиная мэтра Вига выглядела поистине устрашающе, и сыщик содрогнулся. Он впечетлился до такой степени, что даже забыл о позабыл о субординации, подошел к разливающему хозяйское вино по бокалам Фриолару и, как горькое лекарство, опрокинул в глотку жидкость цвета зрелого граната.

— Не думаю, что мэтр Виг сможет заменить ее высочество на столь высоком и ответственном посту, — прекратил поток безумства воображения Фриолар. Молодой человек заново наполнил бокалы сыщика и генерала. — Если мне будет позволено высказать свое мнение, никто, кроме принцессы, не обладает достаточным тактом и терпением, чтобы разрешать споры между волшебниками, священниками и прочими наделенными Силой специалистами.

— И что, — возмутился Октавио, принимая наполненный рубиновой влагой хрусталь и основательно устраиваясь в кресле со слонами-подлокотниками, — Ангелике теперь только и делать, что вникать в проблемы чудиков? Кто чего наколдовал, да кого куда неправильным телепортом забросило, да что делает тот или иной артефакт, да что гласят священные тексты, можно ли священникам двух Орденов одновременно проводить мессы… Оно мне надо? Это ж какая семейная жизнь будет у нас с Ангеликой, если вся эта наряженная в разноцветные мантии орава будет мою будущую жену постоянно отвлекать? Нет, я не согласен. Пусть ваш Виг страдает. Он старый, если и умрет — не жалко…

— Может быть, — осторожно возразил Фриолар, — вы не слышали, но мэтр Виг не может похвастаться идеальным послужным списком.

— То есть?

— Триста семьдесят четыре года назад мэтр Виг оскорбил короля Брабанса Антуана Первого, после чего провел двадцать четыре года в одиночном заключении.

— Что? — удивился Громдевур.

— Я, признаться, слышал об этом недоразумении, — сообщил Клеорн. — В архивах Министерства Спокойствия есть упоминание и о досрочном освобождении мэтра, и о том, что он потратил годы своего заключения, совершая благородные поступки…

— Да фуфло всё это, — решил Громдевур. — Ты сказал, он оскорбил короля Брабанса?

Фриолар подтвердил.

— И правильно сделал! — одобрил Октавио. — Видел я тамошнюю королеву. Вся размалевана, на лице десяток бархатных мушек — хорошо хоть, не живых, а то с зомби спутать можно; грудь — вот, — генерал изобразил две фиги, — задница вертлявая, голос писклявый, вся какая-то приторная…

Скривившееся лицо храброго воина показывало, что наследная королева Брабанса Сиропия Первая не занимает в его сердце сколь-нибудь значимого места. Клеорн поразмыслил, допил третий бокал вина и решил, что в данном случае оскорбление какого-то чужого монарха, к тому же жившего почти четыре столетия назад, только украшает мэтра Вига как подданного кавладорской Короны.

— Чую я, — весомо, со значением, продолжал Громдевур, — Виг — наш парень. Крепкий. А что в тюрьме сидел — это ему наверняка пошло на пользу, закалило характер и так далее.

Октавио знал, о чем говорил — сам он, прежде чем заняться военной карьерой, провел полгода на каторге.

Фриолар, который вот уже целый год был знаком с «закаленным» характером Вига, не желал сдаваться:

— Я вынужден напомнить о том, что уже сказал ее высочеству и мэтру Фледеграну, когда имел честь приветствовать их в Башне мэтра Вига. Мэтр серьезно болен. Боюсь, он при смерти…

— Фледегран его вылечит, — махнул рукой Октавио и вплотную занялся содержимым буфета. — Слышь, а ты вообще по-человечески говорить можешь? «Позвольте», «вынужден»… цинские церемонии здесь бисером раскидываешь… И вообще, почему твоя физиономия кажется мне знакомой?

— Наверное, потому, что вы знали моего отца, Альна де Дьюра, — ответил Фриолар, на сей раз сумев избегнуть в речи излишней вежливости.

— Серьезно? — удивился Октавио. — А ведь действительно, вылитый Альн!.. Как я сразу не узнал! Давно не виделись, — объяснил он Клеорну. — Альна в при взятии Шан-Тяйского монастыря свихнувшихся отшельников по голове навернули, с тех пор он в отставку подал. И как твой отец поживает?

— К сожалению, отец умер семь лет назад. Но до того момента, — врожденная вежливость не позволяла Фриолару огорчать гостя, — он поживал весьма неплохо.

— Коротка жизнь человеческая, — вздохнул Октавио и запил горе бокалом вина. То ли четвертым, то ли пятым по счету. — А ты, значит, в маги решил податься?

— Вообще-то я алхимик, — объяснил Фриолар. — С отличием окончил Университет в Талерине, в прошлом году защитил степень магистра Алхимической Науки…

— Кажется, в архивах Министерства Спокойствия есть отчет о вашей защите, — пробормотал Клеорн, внимательно подслушивая чужой разговор.

— Да, — чуть покраснел молодой человек, но не сбился и продолжил: — А мэтру Вигу я помогаю с монографией. Понимаете, после двадцати четырех лет заключения у него было столько катастрофически интересных идей в области магии Крыла и Когтя, что потребовалось три с половиной столетия, чтобы их все проверить и реализовать хотя бы на уровне пилотажного эксперимента. И если суммировать полученный результат…

— Говори по-кавладорски, — попросил Громдевур. — Я ваши алхимические враки даже с амулетом-переводчиком плохо понимаю. Ой, а что это? — неожиданно генерал с детским восторгом отвлекся от разговора и указал на безделушку, стоящую на консоли у стены с гобеленом.

— Кхм, — занервничал Фриолар. — Бесценный артефакт. Тройной Оракул называется…

Артефакт представлял собой скульптурную композицию не больше локтя в высоту — три фигурки, сработанные из снежно-белого нефрита, изображали трех крокодильчиков. Один, с большими, не помещающимися в орбитах глазами, напряженно всматривался в присутствующих гостей, второй, приложив короткую лапку к тому месту, где у крокодилов, теоретически, находится ухо, казалось, внимательно прислушивался, а третий…

Клеорн протер глаза, думая, что всё это ему мерещится. Он даже ущипнул себя за запястье, но факт остается фактом: третий из крокодильчиков, презирая тот факт, что сработал из ценного, но безжизненного камня, пытался снять с длинной зубастой пасти повязку, которой она была перевязана.

— Классные штучки, — продолжал восторгаться генерал, помогая каменному существу освободится от пут. — Артефакты? Виг их сам сделал? И чего они умеют?

— Не надо! — раздался предостерегающий возглас Фриолара, но секретарь мага опоздал.

— На землях Кавладорского королевства семнадцать часов тридцать одна минута, — противным голосом возвестил нефритовый крокодильчик. — Атмосферное давление повышено, ветер юго-западный, слабый до умеренного, температура не превышает двадцати четырех — двадцати восьми градусов в единицах измерения соседнего пространства-времени.

— Во дает! — присвистнул от восхищения Октавио. — А что еще они могут?

— В Соединенном королевстве Ллойярд-и-Дац состоялась встреча между представителями родового дворянства и магической интеллигенцией, — доверительным тоном сообщил Оракул. — В ходе встречи была достигнута договоренность о поднятии духа барона Генри фон Пелма, которой, по мнению правнучки барона, должен знать о фамильных драгоценностях, которые могут спасти ныне здравствующую баронессу фон Пелм от долговой тюрьмы. По мнению госпожи наследницы, которая на самом деле есть потомок любви супруги покойного барона Генри к садовнику, сумевшему вырастить розовый куст с бутонами черного цвета, дух будет покладист и послушен. К сожалению, мэтресса Вайли недовольна суммой полученного от баронессы фон Пелм гонорара за свои магические услуги, поэтому ожиданиям баронессы не суждено осуществится.

— В высшей степени занимательно, — одобрил артефакт Клеорн, делая пометки в блокноте. Министр Спокойствия очень поощрял любопытство сотрудников в адрес дворянства и некромантов соседних стран.

Любопытный Октавио помог освободиться от пут второй и третьей части Оракула, и крокодильчики не упустили шанс воспользоваться неожиданно представившейся свободой:

— Слышу! — закричал еще более противным голосом второй Оракул. — Слышу, как в соседнем дупле занимаются сексом!

Добропорядочный Клеорн вздрогнул, и Фриолар тут же поспешил объяснить, что настройки у артефакта очень чувствительные, так что речь, скорее всего, идет о белках.

— Вижу! — нагло вытаращил третий Оракул на Октавио свои гляделки: — Вижу мужа умом недалекого! Давила его злодейка-судьба, но прижать до конца успела! Живуч он, как таракан, Вигом выведенный! Что ты вылупился на меня, идиот, будто раньше не видел говорящих камней? Мордой не вышел — завидуешь, верно? — обругал крокодильчик человека, и Фриолар мудро предположил, что интерес господина Громдевура к артефакту значительно убавился.

Генерал, на секунду растерявшийся от подобной наглости, посмотрел на алхимика с явным намерением узнать, как артефакт выключается. Трудно ли его разбить на части…

— Фри-Фри, дорогой! — мерзко улыбнулся Оракул, когда секретарь волшебника принял его из рук гостя. — Знаешь, что в доме твоей тетушки Пионы именно сейчас обнаружены следы таинственного и необъяснимого преступления? Вижу, что уже знаешь… — захихикал крокодил со всей жизнерадостностью переполненного античной подлостью артефакта.

— А можно прослушать про преступление до конца? — уточнил Клеорн, наблюдая, как Фриолар отважно борется с третьей частью Оракула, пытаясь завязать нефритовую пасть прочным шнурком.

— Слышу, как убивают кого-то! — радостно возвестил второй Оракул. — Он кричит: "Спасите! Спасите! На помощь! На кого я брошу своих деток?! Помогите!"

Клеорн растерялся. Он, собственно, догадывался, что в жилище волшебника можно получить вопросы на многие ответы, но сообщение об убийстве… как у каждого служащего Министерства Спокойствия, вызывало у Клеорна лишь одну реакцию: пойти и немедленно спасти невинную жертву.

— По-моему, — вдруг глубокомысленно высказался Громдевур. — Где-то рядом душат крысу.

Мужчины прислушались. Действительно, совсем рядом раздавался весьма неприятный, но вполне узнаваемый звук.

— Его душат, душат, спасите, помогите, на помощь! — взывал Оракул, наслаждаясь растерянностью на лицах слушателей.

Обезвредив глазастого крокодила, Фриолар принялся за вторую часть артефакта. Крокодильчик выворачивался, отбивался короткими лапами, делал попытки задействовать тяжелый хвост, служивший опорой, когда он поднимался на задние лапы, и самозабвенно продолжал пищать о схватке убиваемой жертвы с неведомым душителем.

Клеорн обвел взглядом переполненную безделушками комнату, увидел подозрительно шевеление гобелена со сценой кабаньей охоты, но потом заметил еще более подозрительно раскачивание вазы — той самой, с драконами, — и зашарил по карманам в поисках служебного оружия. Громдевур решительно потянулся за стопкой фолиантов, небрежно брошенных на каминную полку — не слишком мощное оружие, но стрелять из арбалета в отсутствие болтов у генерала не получилось.

— А между прочим, — продолжал бурчать, на всякий случай уползая от Фриолара на противоположный край столешницы, третий Оракул, — именно сейчас простая деревенская ведьма Ханна по просьбе своего племянника Карвинтия проклинает ведущего сапиенсолога Университета королевства Кавладор мэтрессу Далию.

— Что?! — подскочил от удивления Клеорн, мгновенно забыл о потенциальной опасности, исходящей от содержимого вазы с драконами, о служебном долге, который состоял в обеспечении безопасности жениха принцессы Ангелики и вынюхивании секретов мэтра Вига (если таковые существуют), выхватил крокодильчика из рук Фриолара и затряс Оракула: — Говори дальше! Чего ты замолчал?! Что было дальше?

— А еще, — послушно продолжил крокодильчик, вслушиваясь в только ему доступную Музыку Сфер, — Ханна проклинает мэтра Иллариана, магистра магии Природных Начал.

— Какой мэтр Иллариан? — опешил Клеорн. Оракул не желал останавливаться и уточнять подробности:

— А еще Ханне предстоит долгожданная свадьба дочери и… — крокодильчик выдержал небольшую многозначительную паузу. После чего расплылся в довольной скабрезной ухмылке, — тринадцатое замужество. Знаете, инспектор, за последнюю тысячу лет в Кавладоре всего несколько женщин сумели побывать в официальном браке тринадцать раз. Это, разумеется, если исключить тех, кто играл не по правилам и практиковал многомужие. Сейчас в нашем королевстве проживает всего одиннадцать женщин, вплотную приблизившихся к заветному рубежу — ведь недаром в народе считают, что уж тринадцатый брак обязательно будет самым счастливым. В лидеры выбилась красавица Белла О'Доннел, бывшая подданная короля Тотсмита Ллойярдского, как и ведьма Ханна, вдовеющая в двенадцатый раз. Правда, Белле сто четыре года, и ее надежды на тринадцатую свадьбу весьма умозрительны. Десять мужей пережила Бернарда Дескузо, авантюристка, ныне отбывающая тюремное заключение за отравление последних пяти… м-м… — Оракул запнулся, подыскивая подходящее слово, — экземпляров, и даже если она соблазнит всю тюрьму, ей это не поможет. В девятый раз разводится сочинительница Жермуана Опасная, а госпожа Ниона из Талерина, наоборот, планирует заключить девятый брак на будущей неделе…

Клеорн чуть не завизжал от злости. Какие мужья, красавицы, преступления, когда речь идет о несравненной и прекраснейшей из собрания алхимиков Университета? Но совершить столь несовместимое с образом солидного служителя Закона, Порядка и Спокойствия действие инспектор попросту не успел: как раз в этот момент подозрительные звуки, издававшиеся вазой со змеей внутри и драконом снаружи достигли своего максимума, раскачивающийся сосуд сбросил импровизированную «крышку», рухнул на пол, раскололся на части; Октавио швырнул бесценным фолиантом в сторону возможной угрозы; и большая серебристо-зеленая змея с крысообразным утолщением чуть ниже шеи, сердито шипя, степенно удалилась из гостиной.

— Как настоящая! — еще раз восхитился Громдевур.

— Что там с Далией?! — закричал Клеорн, потрясая Оракулом. — Где она? Что с ней?

— Она гораздо ближе, чем ты думаешь, — таинственно возвестил артефакт. — А при ней располагается гномка, медведь и…

— Позвольте, — выхватил крокодильчика из рук Клеорна Фриолар и деловито зажал говорливому артефакту длинную зубастую пасть. — Не обращайте внимания на эту пустую болтовню. При ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что Оракул подразумевал не то, о чем говорил.

— Где Далия?! — закричал выведенный из привычного, профессионального состояния невозмутимости и спокойствия сыщик. Он схватил Фриолара за камзол и с весьма грозным видом сделал попытку потрясти молодого алхимика.

Увы, Фриолар никак не соответствовал стереотипу, который сложился о представителях его профессии. Другими словами, секретарь мэтра Вига был высок — на полголовы выше Клеорна, почти также широк в плечах, как генерал Громдевур; лицо Фриолара украшал здоровый румянец, а перепачканные чернилами пальцы сжались в весьма внушительные кулаки.

Правда, нападать Фриолар не стал — он всего лишь разжал руки Клеорна, и мягким деликатным усилием впечатал распалившегося инспектора в глубины второго кресла гостиной.

— Эй, братва, из-за чего сыр-бор? — поинтересовался Октавио, на всякий случай вклиниваясь между спорщиками. — Кто такая Далия?

— Мэтресса Далия — это такая… такая… такая замечательная, тонкая, возвышенная душа… — с тоской и слезой объяснил Клеорн.

— Понятно, — догадался нечуткий Громдевур. — Этому больше не наливать. А ты, — спросил он у Фриолара. — Что-нибудь знаешь об этой красотке?

— Конечно, знаю, — согласился молодой человек. — Мы же учились в одном Университете. Все алхимики Талерина неплохо знакомы между собой.

Фриолар вовремя догадался, что упоминание о том, что оба они — и Далия, и он сам, — были квартирантами ресторации "Алая роза", в настоящий момент будет для Клеорна несколько излишним. В конце концов, Фриолар обитал на мансарде, а Далия пользовалась у хозяйки "Алой розы" особым доверием, поэтому жила на втором этаже… Нет, судя по осоловелым, покрасневшим глазам Клеорна, подобная информация для сыщика будет явно чрезмерной.

— Она такая непредсказуемая, — объяснял Клеорн, чуть всхлипывая от внезапного приступа романтизма. — Такая умная, что меня иногда бросает в дрожь…

— О, да, — согласился алхимик. После общения с Далией все зоологические опыты мэтра Вига казались Фриолару приятной прогулкой по набитой плюшевыми игрушками детской комнате…

— Такое бывает, — подтвердил генерал. Подтолкнул Фриолара в направлении буфета, — мы что, так и будем откровенничать на сухую голову? Давай, соображай, алхимик…

— После пяти минут общения с несравненной Далией, — продолжал Клеорн три минуты спустя, запивая горе бокалом тривернского, — я чувствую, будто мой мозг пропустили через мясорубку…

— Совершенно правильно, — подтвердил Фриолар. — После разговоров с Далией бывает именно так, и никак иначе.

— Когда она рассказывает свои сап… сопс…

— Сапиенсологические, — подсказал относительно трезвый алхимик.

— Их, — утвердительно качнулся вместе с креслом Клеорн, — теории, у нее на щеках появляется румянец. Нежный, как цветок яблони. А глаза блестят, как в чаще леса — браконьерские капканы после дождя…

— Должно быть, та еще красотка, — подвел итог Октавио.

— Кто, милый? — уточнил заботливый, трепетный голос, раздавшийся от порога.

Октавио подскочил, мгновенно протрезвел и представил спустившейся после разговора с хозяином Башни принцессе Ангелике их теплую компанию.

— Да вот мы тут сидим, обсуждаем сердечные дела этого… вот его, — показал Громдевур на страдающего сыщика.

— Инспектор Клеорн! Министерство Спокойствия, отдел сыска и тайных расследований! — браво подскочил ответственный служащий.

— Должно быть, очень чувствительная история, — ответила Ангелика. — Уверена, что как-нибудь потом инспектор расскажет тебе ее счастливый финал. А пока нам пора поблагодарить хозяев за гостеприимство.

— Ваше высочество, — согнулся в глубоком поклоне Фриолар.

Ангелика — сегодня она была царственно хороша в нежно-голубом платье, освежающем ее неброскую красоту, — милостиво разрешила секретарю волшебника проводить их с генералом до порога. А Клеорн продемонстрировал, что не зря министр Спокойствия поручил ему сопровождать принцессу в ее визите к потенциальному преемнику на посту патрона Министерства Чудес — он мгновенно протрезвел и поспешил следом, успев исчезнуть в том же сером облачке телепортирующего заклинания, которое перенесло Ангелику и Октавио обратно в Талерин.

— Да, только ее высочество способно просидеть полчаса у постели немощного больного, уверенная в том, что на двадцать девятой минуте разговора с ней ему обязательно станет лучше. Ну-с, — потирая руки, объявился в гостиной Вига последний из членов официальной делегации — мэтр Фледегран. — О чем вы тут секретничали с Громдевуром? А, пили вино? Должно быть, из старых запасов душки Вигги!.. Помню, дружил он с эльфами, они ему и виноградные лозы под стенами Башни выращивали, и апельсины на окрестных соснах вскармливали…

Придворный маг, если верить случайным обмолвкам работодателя Фриолара, был молод четыреста лет назад, когда сам Виг уже имел бороду до пояса и солидное количество седины в всклокоченной шевелюре. Но до сих пор мэтр Фледегран выглядел чуть старше сорока лет — аккуратная эспаньолка, которой он обзавелся относительно недавно, лет тридцать тому назад, придавала магу вид элегантно-загадочный; мантия была темно-лиловой, с золотой вышивкой, темные глаза глядели внимательно, надменно и чуть устало — увы, слава воспитателя подрастающих детей короля Гудерана, давалась Фледеграну недешево.

Он столько раз ловил себя на мысли, что от этих детей, особенно от малолетнего принца, натерпелся больше неприятностей, чем во время сражений со случайно оказывающимися в Кавладоре демонами… Он так рассчитывал, что сможет разделить груз ответственности за экзаменуемых Министерством Чудес учеников магов со старым приятелем, то есть Вигом! Эх, какие бы они эксперименты замутили на двоих, если бы резервы Охотничьего замка оказались в их полном бесконтрольном распоряжении!..

— Неужели Виг действительно так болен? — закончил мэтр Фледегран перечисление блестящих перспектив, ожидающих магистра магии Крыла и Когтя на высоком посту.

Фриолар, расставляющий в буфете графины с остатками вина, пожал плечами.

— Вы же его видели. Когда поднимались с ее высочеством в апартаменты мэтра.

— Да-да-да, — спохватился Фледегран. — Видок, конечно, отвратный. Эта вылезшая бороденка, серые круги под глазами… Жаль, конечно, что целительство — не моя специальность, уж я бы с диагнозом не прогадал…

— Но разве вы не прославились при короле Лораде Восьмом как несравненный специалист по изготовлению волшебных оздоравливающих эликсиров? — уточнил Фриолар.

— Да-да, — спохватился Фледегран. — Было дело. Но, как говорят адепты Премудрой Праматери Прасковии — не издевайся над здоровьем ближнего своего… Особенно если он симулирует, а значит, может почем зря сопротивляться и надавать магических тумаков…

Так как секретарь Вига не отреагировал и на эту многозначительную фразу, придворный маг решил сменить тактику:

— И давно это с ним? В смысле, буквально неделю назад Вигги бегал, как клюнутый цаплей выхухоль…

— Четыре дня назад, — объяснил Фриолар, — мэтр несколько перетрудился, пробуя новое заклинание.

— Говоришь, перетрудился-переколдовался… От такого и умереть недолго, — пробормотал Фледегран. — Но это если не лечиться, а хворать Вигги не любит, значит, если сюда загнать какого-нибудь специалиста, он сразу Вига поднимет на ноги и тогда…

— Мэтр уже вызывал местного целителя, брата Андре из Флосвилля. Брат Андре считается чудотворцем, когда-то он прошел стажировку в Талерине при Обители Премудрой Праматери Прасковьи, и все жители Чудурского Леса в восхищении от творимых им чудес. На почве выздоровления, — уточнил Фриолар, если вдруг волшебник его не понял. И, чтоб придворный маг понял, насколько серьезно намерение мэтра Вига покончить с земным этапом своего существования, добавил: — А еще мэтр составил завещание.

— Завещание?! — Фледегран подпрыгнул от удивления. Осмотрелся по сторонам, сотворил вокруг них с Фриоларом магический полог тишины и, понизив голос, спросил: — И ты, разумеется, знаешь, что в нем?

— Да.

— Тогда к немытым оборотням это Министерство с его доморощенными Чудесами! Рассказывай, дружище. Ведь наверняка Виг не забыл старого собутыльника Фледеграна в своем последнем распоряжении…

— Я не должен об этом распространяться…

— А я не должен показывать плохой пример и превращать людей почем зря в тыквы! Давай, не томи.

— Вам, мэтр Фледегран, мэтр Виг действительно оставил…

— Свою лабораторию, лабораторию! — скрестив пальцы на удачу предположил-выкрикнул волшебник. — И все находящиеся в ней образцы!

— Нет, мэтр. Тройного Оракула, — и алхимик указал на крокодильчик с плотно завязанными пастями.

— Тьфу, — плюнул придворный маг. — Виг всегда отличался характером хоря чернокнижника смеющегося(6)… А кому ж тогда он завещал всё это роскошество? — волшебник показал на зуб нарвала и прочие раритеты.

— Разумеется, своей семье.

— Ах, да, у него же когда-то были жена и две дочери. Только они ведь наверняка умерли…

Тройной Оракул, внимательно слушающий разговор людей, энергично задвигал тремя связанными мордами, показывая, что где-нибудь хоть одного наследника Вига да сыскать можно.

— Ну, тогда ладно, — сдался Фледегран. — Действительно, это будет верхом глупости — поменять Ангелику на Вига, а через неделю оплачивать его похороны, потом всем Министерством разбираться с его наследниками, имуществом, Тройным Оракулом… о боги, до чего ж эти крокодилы противны! — воскликнул напоследок придворный маг, удаляясь из гостиной.

Проследив, как последний из неожиданных посетителей телепортировался из Башни, Фриолар оставил в покое буфет и его содержимое и со всех ног рванул на второй этаж.

— О, как я страдаю… — хрипел старческий голос откуда-то из недр огромной кровати с пыльным, траченным молью балдахином. — Прочь, Смерть! Тебе меня не одолеть! Выходи и сражайся, как подобает мужчине!.. Или ты женщина? Тогда место тебе на кухне, будешь печь мне блины и заправлять их малиновым вареньем!..

С ложа вылетела маленькая шаровая молния и пролетела над головой алхимика.

— Это я, мэтр, — предупредил Фриолар. — Все уже ушли, так что можете выходить.

— Ты один? — уточнил Виг, вылезая из-под одеяла.

— Да, мэтр. Все в порядке.

— Фледегран поверил?

— Что вы при смерти? Не очень. Но, кажется, известие о вашем завещании его убедило.

— Отлично.

Виг спустил с кровати тощие ноги в полосатых чулочках, сорвал фальшивую бороду, повязанную поверх настоящей — ухоженной, пушистой и белоснежной. Вытер испачканное сажей лицо, накинул поверх длинной ночной сорочки мантию, достал из-под подушки вязаный колпак и взял в старческие сухие руки посох, который ожидал своего часа, прислоненный к столбику кровати.

— Ну что, алхимия, с первой частью испытаний мы справились?

— Если принять, что под словами "первая часть" вы подразумеваете обман ее высочества… — осторожно предположил Фриолар. Виг нетерпеливо оборвал:

— Сколько раз тебе повторять, алхимия: не словоблудь! Нам поверили? Поверили. Нас заподозрили в чем-нибудь? Не заподозрили. Так что давай приступать ко второй части эксперимента.

— А может… — начал было Фриолар.

Виг сердито пристукнул посохом:

— Нет, сегодня с тобой совершенно невозможно договориться! Давай сделаем так, алхимия: или ты делаешь то, что велю я, или я прошу ее,  — Виг указал на что-то или кого-то располагавшегося на третьем этаже Башни, — придумать для тебя очередное испытание.

— Не надо, мэтр! — перепугался алхимик. — я уже иду…

— Иди еще быстрее.

— Бегу.

— Беги еще быстрее! — крикнул вслед удаляющемуся секретарю волшебник и от души поторопил молодого человека стайкой шаровых молний, вырвавшихся из посоха. Потом сдвинул колпак набекрень, подбоченился и сказал: — Эх, где мои четыреста тридцать? Был бы моложе — пришлось бы проворачивать все аферы самому, а так хоть можно просто посидеть у волшебного зеркала, узнать подробности из первых рук… Или копыт? — засомневался Виг. — Короче, просто узнать, что происходит.

Волшебное зеркало — огромное, в массивной раме, снабженное особым дистанционным жезлом, который сам по себе являлся чудом магического Искусства, — располагалось тут же, в личных покоях мэтра. Виг заставил кресло подбежать ближе, устроился, положил ноги на обтянутую мохнатой шкурой скамеечку (или, может быть, то было странное животное без головы, с деревянными ножками, но очень приветливое и услужливое), щелкнул дистанционным жезлом и приготовился наслаждаться происходящими в Кавладоре и за его пределами происшествиями.

Уинс-таун, замок Восьмой Позвонок. Поздним вечером

Ллойярд встретил Бонифиуса Раддо мелким моросящим дождичком. Как всегда. По цивилизованному миру ходила шутка, что в Ллойярде есть две погоды — плохая и мерзкая; сегодня Бонифиусу повезло, и он застал в столице Туманного Королевства обе.

Огги предупредительно раскрыл зонт, чтобы избавить фрателлу хотя бы от некоторой части потоков воды, извергающихся с небес, и побежал следом.

Вместо того, чтобы наслаждаться летним вечером, подсматривать за коллегами, подсчитать прибыль за прошедший квартал…Бонифиус фыркнул, как всплывающий из океанских вод кит, наблюдая, как мгновенно вымокший под дождем Рутфер гоняется по площади, на которой возвышалась башня-станция телепортистов, в поисках наемного экипажа.

— Куда изволите? — поинтересовался кучер. Огги помог боссу забраться в карету, а сам устроился на запятках, где принялся вполголоса проклинать погоду, Ллойярд и несчастливую свою судьбу.

— Восьмой Позвонок. И побыстрее, — мрачно скомандовал Раддо. И карета поплыла по мокрым улицам Уинс-тауна.

Наблюдая за прикрытыми ставнями окнами большого города, за припозднившимися прохожими, бодро и сноровисто перепрыгивающими большие лужи, степенными гномами, покуривающими трубки на порогах своих жилищ, Бонифиус размышлял о том, как бы сделать так, чтоб отложить их встречу с Октавио Громдевуром на срок как можно больший, а еще лучше — совсем избежать возможных столкновений.

Дело прошлое, но, как уже говорилось, у Октавио оказалась неожиданно хорошая память на дела давно минувших дней. Когда-то, когда Громдевур еще не был генералом, он грабил караваны, идущие из Лугарицы в Бёфери; однажды Раддо и Мильгроу уговорили самоуверенного юнца оказать им небольшую услугу и… Одним словом, Громдевур оказался на каторге. И сгнил бы там, если б не воинственность Лорада Восьмого, чтоб ему на том свете сковородка погорячее досталась: король Кавладора захотел вернуть под власть своей Короны Луаз с провинциям, ради чего пообещал амнистию всем неблагонадежным храбрецам…

Послать к старому приятелю наемного убийцу? Во-первых, Октавио с давних времен сохранил немало полезных знакомств на Диком Рынке — площади в столице Пелаверино, где имели привычку собираться искатели приключений и легкой наживы. А во-вторых, хороших-то специалистов раз-два и обчелся. Напортачит какой-нибудь брави, недорежет нашего храбреца, а потом Октавио снова заявится в Бёфери и будет требовать от фрателлы Раддо компенсации за моральный ущерб? Нет, спасибо, это мы уже несколько раз проходили.

И где это Громдевура носило тринадцать лет? Какая сволочь, интересно знать, его вернула? Что, прикончить не могла?

Чем больше Бонифиус размышлял над ситуацией, тем меньше она ему нравилась.

Инстинкт подсказывал фрателле, что неплохо бы дать генералу взятку, но если у скромного пелаверинского предпринимателя еще хватило бы золота, чтоб помириться с каким-то там воином — безусловно, славным, храбрым и находящимся в фаворе у короля, — то на супруга принцессы вряд ли бы хватило средств даже у всего консорциума "Фрателли онести".

Хлопотное это дело — подкупать королевских родственников… Добравшись до этого момента в размышлениях, Раддо вспомнил об убытках, в которые влип, связавшись с мальчишкой Пункером, погоревал, тяжело вздохнул, и решил, что клин выбивают клином.

Почему бы, в самом деле, не использовать крошечный, эфемерный шанс, и не попробовать разыскать полумифические сокровища, сказками о которых кормил его молодой Филеас?

Для разговора с Филом Пункером Бонифиус и отправился в Уинс-таун, вернее, в располагавшийся рядом с ллойярдской столицей величественный замок, остроумно прозванный Восьмым Позвонком.

Как гласит легенда, маги, заказывавшие гномам здание ллойярдского Министерства Чудес, очень просили, чтоб будущее строение выглядело внушительно, солидно и вызывало трепет у простого люда. После долгих споров выяснились дополнительные пожелания будущих обитателей замка: чтоб специалисты, работающие в разных традициях Магического Искусства, не мешали друг другу, и… э-э… собственно, это главное, потому как все испытываемые сотрудниками ллойярдского Министерства Чудес сложности было следствием того, что жрецы попадались под ноги укротителям драконов, алхимики устраивали опыты, которые не устраивали астрологов, школяры вообще путались под ногами у почтенных мэтров, мешая им сосредоточится… В итоге получилось странное сооружение — мощный главный донжон был окружен целым выводком башенок поменьше, а сложная система галерей и переходов соединяла здания в замкнутую фигуру, чем-то похожую на гигантскую восьмерку. От «восьмерки» отходили в стороны пять устремленных в небо башен — Ночи, Огня, Воды, Земли и Ветра, соединенных с главным зданием сложной конструкцией переходов. Всё вместе — особенно учитывая разную высоту строений, нависающие карнизы, выступающие галереи, арки, устремленный в высь шип Обсерватории — создавало образ огромного позвонка гигантского чудовища, выброшенного на берег студеным морем.

Собственно, было и более простое объяснение, почему замок местного Министерства Чудес имеет столь меткое анатомическое прозвание: самым почитаем разделом Магического Искусства в Соединенном Королевстве Ллойярд-и-Дац была Магия Смерти.

И ее плоды были хорошо заметны в окрестностях Восьмого Позвонка: когда наемный экипаж выехал за пределы Уинс-тауна и свернул в сторону замка, на ближайшем верстовом столбе Раддо заметил огромную летучую мышь, слишком пристально для животного следящую за проезжающими путешественниками, потом карету Раддо обогнал «курьер» — очень быстро перебирающий костяными ногами скелет, несущий в ру… в том, что когда-то было руками, исходящий паром горшок с таинственным зеленым зельем.

— К мэтрессе Вайли, — объявил Рутфер, когда привратник замка спросил о цели визита.

Экипаж допустили во внутренний дворик замка.

Там Раддо воспользовался изобретением сумасшедшего гнома, повергающим в шок и трепет уже не одно поколение посетителей Восьмого Позвонка. Изобретение прозывалось «лифтом» и представляло собой огромный деревянный короб, который перемещался вверх-вниз в сложной металлической конструкции, крепившейся к одной из стен здания. Управлял данным сооружением специально зачарованный зомби, откликавшийся на имя Йори. И каждый раз, когда у Бонифиуса Раддо возникала необходимость воспользоваться услугами некроманта, он пытался понять: Йори специально создавали таким угодливо согнувшимся, или это последствия того, что деревянная коробка все-таки иногда срывалась со своих металлических креплений, и беднягу зомби приходилось сшивать заново, возможно, используя для ремонта части того посетителя, который так и не доехал до нужного этажа…

(Кстати сказать, для удобства гостей Восьмого Позвонка деревянный короб был высотой всего лишь три локтя (7), таким образом, всем посетителям представлялась уникальная возможность полюбоваться, пока лифт поднимается вверх, на хитросплетение галерей и арок здания, а также рассмотреть сложный рисунок плит, которыми был вымощен внутренний дворик.)

Поднявшись до определенной высоты, лифт дернулся, заскрежетали металлические блоки; Йори перевел несколько рычагов в другое положение, и инженерно-магическая конструкция устремилась в сторону величественной Башни Ночи.

Ветер нёс в лицо мелкую дождевую взвесь, Раддо зажмурил глаза и на всякий случай вцепился в борт короба, прекрасно сознавая, что, если трос, поддерживающий лифт, или заклинания, им управляющие, вдруг не выдержат, то у мэтрессы Вайли будет новый материал для ее научных исследований.

— Башня Ночи, — сдавленным шепотом доложил Йори. — Кабинет мэтрессы Вайли на шестом этаже, дверь с изображением скорпиона.

— Знаю, — отмахнулся Раддо. Подхватил мешок, в котором покоились останки его будущего собеседника и наконец-то покинул деревянную коробку, висящую над бездной.

Если бы кто-нибудь, не знакомый с трудами ведущих теоретиков и практических изыскателей Магии Смерти, встретил мэтрессу Вайли, допустим, на рыночной площади, он бы ни за что не поверил, что эта милая дама балуется некромантией. Вайли была небольшого роста, пухленькая, уютная женщина, о возрасте которой Раддо лишь догадывался по случайным обмолвкам — например, она как-то похвасталась, что застолбила за собой апартаменты в Башне Ночи еще до ее создания, а замок, как ни считай, был возведен четыре столетия назад. В золотистых волосах волшебницы угадывались редкие седые пряди, густо-синяя мантия оттеняла серо-голубые глаза, золотые и серебряные украшения были не только данью Магическому Искусству, но и ее величеству моде — другими словами, Вайли была похожа на заботливую, слегка сбрендившую тетушку, но никак не могущественную повелительницу мертвых. В ожидании нуждающегося в ее некромантских талантах Бонифиуса, мэтресса варила какое-то зелье на спиртовке, вдохновенно помешивая, бросая в котелок по щепотке разных порошков, мурлыкала под нос какую-то песенку и, пританцовывая, то смотрела в хрустальный шар, покоящийся на специальной подставке в виде застывших мраморных драконов, то поправляла разложенные на столешнице, полочках и каминной полке кружевные салфеточки, то заставляла трепетать на ветру пламя десятка расставленных по углам комнаты свечей.

— Хочешь? — радушно спросила волшебница у гостя. — Должно быть, замерз в дороге, а оно так согревает…

Раддо посмотрел на темно-коричневую жидкость, пузырящуюся в котелке, с трудом подавил внутреннюю дрожь и предпочел отказаться.

— А я, пожалуй, выпью, — не обиделась мэтресса. Перелила содержимое котелка в фарфоровую чашку — фарфор был черным, с узором из тщательно прорисованных серебристых черепов, — и на всякий случай напомнила: — А вина я тебе предлагать не собираюсь. Алкоголь вредит здоровью, — добавила Вайли голосом убежденной трезвенницы.

После путешествия в лифте Раддо каждый раз испытывал желание напиться вдрызг — ведь еще предстояла дорога обратно, — но благоразумно не стал спорить с волшебницей.

— Мэтресса Вайли, я пришел к вам по срочному и спешному делу. Понимаю, что вы очень заняты, ваши эксперименты отнимают столько времени, но рискну предположить, что вам не помешает скромная компенсация ваших усилий…

— Учитывая, что все остальные компенсируют мои усилия еще скромнее, чем ты, так и быть, давай свое дело, — согласилась некромантка. — Кто у тебя там? Чую, невинно убиенный. Ты его как, сам, или…?

— Совершенно нелепый несчастный случай, — поспешил объяснить фрателла, открывая мешок и показывая волшебнице его содержимое. — Помощник немного перестарался. А мне с Филеасом надо о стольком поговорить…

— Значит, говоришь, звали его Филеас, — произнесла мэтресса Вайли, щелчком пальцев заставляя мертвую руку вылететь из мешка и пролевитировать к каменной глыбе, установленной во второй, лабораторной комнате, заставленной многочисленными полками с книгами, стеллажами с магическими инструментами, ингредиентами зелий и прочим нужным для волшебства оборудованием. Потягивая горячий напиток, Вайли разрисовала поверхность камня символами и магическими знаками, подумав, отставила чашку в сторону и занялась подготовкой ритуала по-настоящему. Окропила из сосуда, который когда-то был собачьим черепом, камень жидкостью с едким запахом. Расставила пять светильников, каждый из которых сиял разным светом — желтым, синим, голубым, темно-бордовым и ослепительно-белым. Тихим голосом пробормотала заклинание, от которого всё заволокло белым густым дымом, и, довольная проделанной работой, вернулась к Раддо.

— Сейчас появится. Досчитай до десяти и позови его по имени.

— А прошлый раз вы просто позвали дух, и он явился. Не было ни дыма, ни таинственных знаков… — пробормотал Раддо.

— Что тебе не нравится, фрателла? Новейшая разработка имени меня и коллеги Мориарти! Дух будет кроток, как ягненок! — возмутилась Вайли. И подумала: "Ишь ты, какой памятливый! Прошлый раз мне было некогда, а сегодня мне понадобятся все денежки, которые можно из тебя, толстосума, вытрясти!"

— Простите, — извинился фрателла. — Я хотел бы поговорить с моим покойным другом наедине.

— Да пожалуйста. Когда он будет на тебя набрасываться, — добавила мэтресса, покидая лабораторию, — зови меня и, не теряя времени, бей его вот этими бронзовыми ножницами, — она положила указанный предмет на полочку, чтоб Раддо его увидел.

— Вы же сказали, что дух будет кроток, как ягненок?!

— Что, ты не знаешь, какие эти твари кусачие? Меня в детстве ягненок укусил — до сих пор помню. Так что удачи, — довольная собой, Вайли задернула занавеску, отделяющую лабораторию от приемной, и вернулась к своему таинственному горячему напитку.

Сразу же схватив рекомендованные в качестве оружия самообороны бронзовые ножницы внезапно вспотевшей ладонью, Раддо послушно досчитал до десяти и стал свидетелем того, как из густых клубов дыма появляется прозрачная голубовато-призрачная фигура, в точности напоминающая Филеаса Пункера.

— Получай, скотина! — закричал призрак, с размаху ударяя воображаемого противника кулаком в живот. Естественно, Фил промахнулся, не удержался на ногах, упал вперед, выйдя за пределы каменной глыбы с нарисованными ритуальными знаками и шумно врезавшись в стеллаж с припасами мэтрессы Вайли. — Ты еще помнишь, кто таков Фил Пункер!! Ой, а ты где? Хру-умп, дружище, где ты? — спохватился призрак и принялся оглядываться по сторонам. При этом он нагнулся, очевидно, для того, чтобы найти под рабочим столом волшебницы спрятавшегося Хрумпа, пронзил собой деревянные полки и, наконец, догадался, что что-то в его существовании изменилось. — Фрателла Раддо? — заметил Фил изрядно вспотевшего, мечтающего о глотке бренди Бонифиуса. — Какая радость! Какая неожиданная, но приятная встреча! — с фальшивым восторгом вскричал призрак молодого человека. — Вы тоже здесь! А, собственно, где это я? И почему я в таком виде? — вдруг удивился Фил, заметив, что летает между полом и потолком. — Фрателла Раддо, что случилось?! Я же обещал, я говорил, что выплачу долг! Зачем вы меня убили-и?! — истерически всхлипнул молодой, но уже покойный Пункер и громко запричитал о своей несчастной судьбе.

Мэтресса Вайли, откровенно подслушивающая разговоры клиента при помощью хрустального шара, похихикала, достала из буфета пирожное с пышной шапкой крема, налила чай и со вкусом устроилась шпионить дальше.

Известие о кончине своего любимого тела Филеас Пункер воспринял без малейшего намека на мужество или силу духа. Призрак рыдал, разбрасывая вокруг себя эктоплазматические слезы, ползал на коленях, умолял Бонифиуса смилостивиться над ним и дать еще неделю срока на возврат долга, обещал исправиться и отмолить грех подсыпания деду вредных для здоровья порошков ("Вот гад," — подумала Вайли), — одним словом, устраивал истерику по всем правилам романтического жанра.

— Слышь, Фил, — наконец, сумел вклиниться в паузу призраковых причитаний Бонифиус, — я, конечно, понимаю, что ты… хмм… расстроен своей кончиной…

— Расстроен? Расстроен?! Да, я расстроен!.. я очень расстроен! Я опечален до глубины души! Верите ли, но мое сердце… — Фил положил руку на просвечивающую грудь; кисть его неожиданно погрузилась внутрь, не встретив обычного препятствия. Призрак перевел взгляд вниз, на шаловливую конечность и бешено заорал: — Мое сердце! Почему оно не бьется? Где оно?!!

Мэтресса Вайли рассмеялась: перепугавшийся Филеас носился по лаборатории, умоляя вернуть ему внутренние органы, а Раддо изо всех сил отгораживался от призрака бронзовым инструментом. Картина радовала глаз, правда, спустя несколько минут Вайли вспомнила, как часто Раддо обращается к ней за консультацией, вспомнила и о том, что платит фрателла гораздо больше, чем всякие там баронессы или даже некоторые графы, и прошептала заклинание, успокаивающее поднятый дух.

— Я умер! — горестно возопил Филеас Пункер. — Мое тело предано земле! Все долги моего земного существования погашены, и вот моя метущаяся душа терзается в мире мертвых!.. я уууумеер…

— Хм, Фил, — осторожно позвал Бонифиус. — Об этом-то я и хотел с тобой потолковать…

— О чем, дружище Бони? — фамильярно положил эктоплазматическую руку на плечо Раддо Пункер.

— Хм, — отодвинулся фрателла. — Как раз о твоих долгах. Помнишь, сколько мне должен?

— Помню. Золотых этак сто, может быть, сто пятьдесят…

— Три тысячи двести, — напомнил Раддо. — То есть, я хотел сказать, почти пять тысяч, а если посчитать точнее — то даже все восемь.

— Да? — удивился Пункер. — Ну надо же, какая неожиданность…

— Как будешь возвращать, сынок? — ласково уточнил фрателла.

— Можете взять всё мое имущество, — с широким жестом дозволил призрак. — Мне не жалко.

— Согласен, — не дал собеседнику времени на размышления господин Раддо. — Говори, где оно.

— Оно — что? Колечко с изумрудом я проиграл какому-то заезжему богатею из Вертано, так что можете его не искать, а остальное я прятал под подушкой в доме…

— Фил, сынок, что ж ты так плохо обо мне думаешь? Какие кольца, какие подушки? Давай, говори, что тебе удалось узнать о кладе твоего дедушки.

К сообщению о тайнах клада мэтресса Вайли отнеслась как к, безусловно, занимательной, но не слишком важной информации. Мало ли за свою жизнь ей пришлось подслушать таких исповедей… Взять, к примеру, ту же самую баронессу фон Пелм, которая не дала волшебнице насладиться чаепитием в пять часов вечера: гонору и самомнения хватит на десять княжеств, а всё имущество, из-за которого та решилась побеспокоить дух предка, измеряется всего-то ожерельем, парой брошек и жалкими колечками-сережками.

— Клад дедушки? — удивился между тем призрак. — О, это нечто потрясающее!

Глаза у Раддо зажглись предвкушением прибыли:

— Не томи, родной, рассказывай в подробностях. Где они?

— В Великой Пустыне, — охотно ответил Филеас Пункер. — В дедовых записках даже карта была — значит, горы Восточного Шумерета, от них на юго-восток… А вам, господин Раддо, простите за любопытство, оно зачем?

— И в самом деле, — фыркнул Бонифиус, жадно впитывая важную информацию, — зачем мне может понадобиться чужое золото? Давай, дружок, рассказывай дальше.

— Надо найти Серебряные Пески, проход к которым сторожат каменные истуканы, договориться со Стражами, подкупить Короля Сфинксов, перейти по Радужному Мосту — не знаю, где он расположен, но, думаю, Мост как-то связан со Слезами Неба, древним колодцем, располагающемся в Ильсияре… Вот только почему я так думаю? — удивился Филеас.

— Ну, а дальше? — с жадным нетерпением потребовал фрателла.

— А дальше — найти сухой колодец и копать до последнего, — пожав плечами, ответил призрак.

— И что, это все приметы? — рассердился Раддо. Сам он кладоискательством никогда не грешил, но догадывался, что в Великой Пустыне сухих колодцев много, а значит, нужны более надежные координаты.

— Ну, я точно не помню… — скромно посетовал Фил.

— Быстро вспоминай!

— Кажется, кажется… Там упоминалась какая-то статуя… И изумрудное ожерелье… Дед, помню, рассказывал, что была какая-то правительница древности, которая очаровывала всех мужчин с помощью артефакта, выполненного в виде прекрасного ожерелья… А может, имелась в виду статуя этой правительницы? Ах, нет, не помню, — махнул рукой Фил Пункер.

— Вспоминай! Немедленно! — потребовал пелаверинец.

— А зачем? — задал справедливый вопрос дух покойного. — Мне все эти сокровища сейчас ни к чему…

— Зато мне они очень даже понадобятся. Мэтресса, — решительно позвал фрателла Раддо. — Мэтресса Вайли, будьте добры, сделайте что-нибудь с духом, чтоб стал поразговорчивее…

Волшебница быстро дезактивировала хрустальный шар, чтоб клиент не догадался о том, что его подслушивают, дожевала пряник, смахнула с груди последние крошки и, деловито засучивая рукава, вошла в лабораторию.

При виде магэссы Фил Пункер испытал экзистенциальный шок: главной долей умершего мозга он понял, что сейчас его будут бить, возможно, с помощью шаровых молний — методы фрателлы Раддо не менялись, лишь подбирались нужные исполнители. Стоило Вайли открыть рот для произнесения заклинания, Фил заорал и бросился наутек из лаборатории — увы, он добежал лишь до ближайшей стены и начал вытягиваться, вытягиваться, как выворачиваемый наизнанку чулок…

— Что это? — прячась за бронзовыми ножницами, как за последней надеждой, спросил Раддо.

— А, это пустяки. Голову давай.

— Чью голову? — рискнул уточнить Бонифиус.

— Ах, да не твою! Покойника этого голову давай, а то его вот-вот расщепит, — велела Вайли.

— Но у меня нет его головы! — вскричал перепуганный Раддо.

Призрак Фила скрутился эктоплазматической абракадаброй и, как отпущенная на свободу резинка, вдруг смялся в неопрятный колтун.

— Тогда что ты мне голову морочишь?! — возмутилась мэтресса Вайли. — Кто допрашивает сопротивляющийся призрак, не имея возможности воздействовать на его основное хранилище?! Дилетант! Смотри, какая гадость из-за твоей некомпетентности и безответственности получилась! И что мне с этим замкнувшим сгустком эктоплазмы делать?!

— Расколдуйте его! — потребовал Раддо. — Он еще должен мне ответы на остальные вопросы!

— Вот еще! — уперла руки в мягкие, пышные бока волшебница. — Услуги сверх оговоренного — за дополнительную плату. С тебя сорок золотых, фрателла.

— Как — сорок? — возмутился, в свою очередь, пелаверинец, — Ведь обычно ваше колдовство стоит двадцать!

— А сегодня у меня эксклюзивные расценки для искателей легкой наживы, — не моргнув глазом, парировала Вайли. — Плати или уматывай.

В голове у Бонифиуса защелкали костяшки счетов: золотая монета — добраться из Бёфери в Уинс-таун, серебряная — экипаж до Восьмого Позвонка, двадцать золотых госпоже Вайли, да если прибавить их к уже имеющемуся долгу Фила Пункера, да еще надо иметь в виду предстоящие расходы на успокоительные микстуры и коньяк, которые понадобятся фрателле после полетов на местном лифте…

— Обойдешься, старая ведьма! — выкрикнул Раддо раньше, чем успел осознать, что говорят его уста. — Хрен тебе, а не золото.

— Ну и на здоровье, — фыркнула волшебница в ответ, демонстративно складывая руки на груди.

Шипя о всяких там бабах, которые выучили пару фокусов, и туда же — колдовать берутся, Раддо сгреб с каменной глыбы мертвую руку Фила Пункера и с грацией взбешенного носорога вышел из апартаментов волшебницы вон.

Стоило Бонифиусу скрыться, мэтресса Вайли вылила на его еще не остывший след содержимое своей чайной чашки, прошептала заклинание (глаза у нее при этом вспыхнули зелеными огнями), потом подхватила свой костяной посох, украшенный фигуркой атакующего скорпиона и до поры до времени подпирающий стену в лаборатории; хлестко ударила скорпионом о пол, вызвав короткую зеленую волну, таинственным огоньком побежавшую за удалившимся мужчиной. Потом мэтресса Вайли прошептала еще несколько заклинаний и сотворила целую стаю маленьких черных скорпиончиков, с сухим стуком высыпавшихся из рук волшебницы на каменную глыбу и шустро разбежавшихся в разные стороны по определенным магессой делам.

После этого с довольной улыбкой мэтресса Вайли смяла в маленький шарик запутавшийся в себе призрак Филеаса Пункера, сложила получившийся сгусток тумана в нефритовую шкатулку, украшенную сложной резьбой, и, довольная собой, вернулась к прерванному чаепитию.

Мэтресса Вайли, что бы про нее не говорили в Восьмом Позвонке и за его пределами, была женщиной очень строгих моральных принципов. Она сама своих родственников не травила — хотя иногда очень хотела, — и другим не позволяла безнаказанно совершать подобные преступления. Поэтому она была лишь рада случайно вспыхнувшей ссоре с фрателлой Бонифиусом — дела пелаверинца всегда отличались беспринципностью и аморальностью, коробившими хрупкую душу некромантки.

И, кстати, говорили о мэтрессе Вайли в Восьмом Позвонке исключительно с восхищением: мало кто умел так подгадить жизнь ближнему, как эта милая, добрая, ценящая уют и комфорт высокоморальная сладкоежка…

— У-у, ведьма, — еще раз бросил на прощание Бонифиус, громко топая по коридору.

Выйдя к площадке лифта, он увидел, что вокруг Восьмого Позвонка еще больше сгустились сумерки, дождь усилился, а с Башни Ночи пустились в полет несколько всполошенных горгулий.

— Куда изволите? — угодливо осведомился Йори.

Раддо посмотрел на бушующую за стенами замка стихию и в сердцах плюнул.

— Слышь, ты, скажи-ка, а народ посговорчивее Вайли у вас имеется?

На светло-зеленоватом лице зомби, пересеченном кривыми шрамами, стянутыми крупными стежками, отразилось некое подобие непонимания.

— Куда изволите? — еще раз повторил бедолага, низко кланяясь и приглашая господина проходить в короб лифта.

Пелаверинец не спешил покидать оплот некромантов. Он стоял, почесывая в затылке и перебирая в памяти всё, что знал о специалистах Восьмого Позвонка. Конечно, круче всех, согласно официальной статистике, мэтр Мориарти, но, говорят, он настолько гениален, что входить к нему в лабораторию, не составив подробного завещания и не обзаведясь дюжиной неподкупных свидетелей вашего входа и выхода , не рекомендовалось. Бонифиус очнулся от глубоких дум, когда мимо него прошелестела алой длинной мантией, волочащейся по полу за своей обладательницей, высокая стройная полногрудая красавица, смерившая торговца плотоядным взглядом ярко-красных глаз.

— Куда прикажете? — напомнил о своем существовании Йори.

Вампиресса остановилась в конце коридора и продолжала пристально и неотрывно смотреть на Раддо, время от времени облизывая острым кончиком языка полные, сочные алые губы.

— Мать вашу, погоду эту, — прошептал Бонифиус и рванул в содрогающийся от порывов ветра короб, как к последней надежде, — где это видано, чтоб вампиры почти посреди дня по домам расхаживали?! Давай быстрей!! Поворачивайся, поворачивайся!

Йори послушно повернулся вокруг собственной оси, вызвав у пассажира очередную порцию ругательств.

— Куда прикажете? — еще раз с поклоном уточнил зомби.

— Давай обратно, — хмурясь, приказал Раддо.

Короб полетел над полной дождя, ветра и тумана бездной.

Хорошо, что хоть двадцать золотых монет сэкономил, — подумал торговец. В конце концов, Фил не так уж и мало рассказал, можно, обладая некоторыми мозгами, вычислить, где этот клятый клад закопан…

— Эй, ты, — неласково позвал Раддо зомби, — а какие-нибудь мудрецы в вашем костяном хозяйстве имеются? Ну, алхимики, например?

— Есть Башня Алхимиков, — угодливо отозвался Йори. — Изволите приказать повернуть?

— Ну, типа, давай… — задумчиво отозвался пелаверинец.

Йори нажал на вспыхнувшие кристаллы, и короб развернулся в воздухе, изменив направление движения градусов на тридцать. Теперь он летел чуть в сторону от «сердцевины» замка.

Через несколько минут лифт остановился у небольшой башенки, выделяющейся неестественно вытянутой конусовидной крышей с ненормально большим количеством торчащих из нее труб.

— Башня Алхимиков, — объявил лифтер.

— Ну, где тут умные головы прячутся? — сурово осведомился Бонифиус.

Зомби промолчал.

После нескольких, весьма долгих минут путешествий по хитросплетениям Башни Алхимиков, в течение которых Раддо дошел до того, что заревел раненым медведем: "Аууу! Алхимики! Отзовииитееесь!", пелаверинцу удалось поймать некоего типа в черной мантии.

— Простите, — на чистом кавладорском ответил тип. — Я спешу, — и весьма ловко вывернулся из хватки фрателлы.

Чтобы без проблем торговаться на любом языке континента, Бонифиус Раддо лет тридцать назад приобрел соответствующий артефакт, маленький хрустальный шарик, который рекомендовалось носить на шнурке поближе к телу, под одеждой. Но кавладорский он действительно знал — конечно, стихи на языке чужой страны Бонифиус не потянул бы, но короткие монологи получались без проблем.

— А ну, стой! — крикнул Раддо вслед улепетывающему кавладорцу.

Тот подхватил мантию и очень резво помчался куда-то в глубины Башни Алхимиков.

В умной голове пелаверинца что-то замкнуло: Филеаса Пункера убили в Талерине — Талерин столица Кавладора — этот тип тоже из Кавладора — значит, он знает, как убили Пункера! И Бонифиус рванул следом.

— Стоять!!! — орал фрателла.

Преследуемый мужик и не подумал останавливаться.

Добежав до лестницы, круто уходящей в оба вертикальных измерения, Раддо уже не помышлял о преследовании — сердце гулко билось в груди, а дыхание потерялось далеко позади самого пелаверинца.

— Эй, ты, — еще раз позвал Бонифиус скрывшегося из вида кавладорца. — Поговорить надо!

В подтверждение своих слов он достал из кармана золото, которым собирался рассчитываться с мэтрессой Вайли, и громко, на всю Башню, позвенел им.

Тремя лестничными пролетами ниже показалось любопытное лицо: ровненькое, гладенькое, с выраженными залысинами.

— Да-да, уважаемый? — осторожно поинтересовался алхимик.

— Слышь, мэтр, ты поднимись, поговорить надо, — позвал Раддо.

— О погоде? — еще более осторожно уточнил алхимик.

— На фига мне погода? Мне с тобой о Пустыне надо побазарить!

— О пустынях? — удивился кавладорец. Но вышел из своего убежища и стал медленно, осторожно, подниматься к Раддо. Чтоб подстегнуть интерес алхимика, Бонифиус показал ему край золотой монеты. — Я с удовольствием расскажу вам о пустынях всё, что только знаю! Позвольте представиться — мэтр Карвинтий, — отрекомендовался новый знакомый фрателлы. — Специалист по предсказаниям… э-э… разновидностей осадков.

— Раддо, из Бёфери, — отрекомендовался пелаверинец. И подкинул монету вверх.

Карвинтий перехватил ее и, жадно зажав добычу в кулаке, посмотрел на купца с живейшим интересом.

— Чем могу помочь? Я, к сожалению, еще плохо освоился в замке — я здесь новичок, прибыл из Талерина буквально четыре дня назад. Но готов сделать всё, что вы прикажете, господин Раддо.

— Всё пока не надо, — задумчиво взял алхимика за шкирку Бонифиус. — Скажи-ка, Карвинтий, ты слышал когда-нибудь о Радужном Мосте?

— Нет, — честно ответил мэтр. — Зато я очень много могу рассказать о радуге вообще. Ее происхождение связывают с последействием магических артефактов, создающих в окружающей природе некоторое искривление пространства, вследствие чего мы видим…

— А о Серебряных Песках и Короле Сфинксов? — продолжал выпытывать пелаверинец.

— Помилуйте, я серьезный ученый, а не какой-то там сфинксолов! — возмутился Карвинтий и с отчаянием заметил, что потенциальный спонсор его исследований теряет интерес к беседе катастрофически быстрыми темпами.

— Ну, хоть о Слезах Неба ты что-нибудь слышал? — уже тоскливо спросил Раддо.

— Слезы Не… Слышал! — закричал Карвинтий, чувствуя, что удача все-таки попалась к нему в руки. — Знаменитый колодец, находящийся в Ильсияре — это город на границе Великой Пустыни, западнее резиденции эль-джаладских магов, замка Хетмирош. Этот колодец прославился тем, что в нем всегда есть вода, даже в самые засушливые годы. Причем, что удивительно, Слезы Неба сотворены без участия магии, исключительно удачное сочетание водоносных пластов.

— Хм, — с сомнением оглядел выслуживающегося осведомителя Бонифиус. — И то хлеб…

И вдруг, без предупреждения, сделал попытку выхватить из рук мэтра Карвинтия свою золотую монету. При этом Раддо руководствовался соображениями, что, во-первых, мэтр алхимик, эрго — тюфяк, и сопротивляться не будет, а во-вторых, для гонорара за общеизвестную справку одной золотой монеты многовато будет.

Бонифиус оказался не прав: алхимик вцепился в золото, как утопающий за соломинку. И пусть мэтр был ниже ростом, а торговец просто давил массой и авторитетом, Карвинтий упорно не сдавался и боролся, бился, отчаянно сражался за право удержать в своих руках золотой кружочек с чеканными дубовыми листьями.

Схватка закончилась в пользу алхимика — укусив Раддо за палец, он отвоевал свою добычу и, на всякий случай, отскочил в сторону, готовясь немедленно бежать прочь.

— Ишь ты… — с уважением протянул фрателла. — Хитер ты, братец…

— Тем кормимся, — переводя дух, ответил Карвинтий. Это было наглой ложью: мэтр Карвинтий действительно бил рекорды по хитроумию, а вот кормился абы как, периодически устраивая себе вынужденные голодовки, особенно после катастрофического провала экспериментов, изучающих способности мелкого домашнего скота к предсказанию погоды.

— Скажи-ка, мэтр, а среди твоих знакомых есть умный человек, разбирающийся в истории Эль-Джалада? Не обязательно человек — я и с полуэльфами, и с кентаврами, и с гномами договориться сумею… Да не трясись — тебе, как посреднику, моя благодарность считай, что обеспечена…

Карвинтий задумался:

— Знаете, сударь, недели две назад в Талерин приезжало много народу, которые выдавали себя за знатоков Утраченной Империи Гиджа-Пент…

— Ну-ну, — оживился Раддо.

— Так, какие-то слухи, сплетни… Древние царицы, затмевавшие соперниц умопомрачительной красотой, царь Эпхацантон, приказавший мумифицировать четыреста придворных, чтоб обеспечить себе высокий статус в загробном царстве, затерянный в песках Золотой город…

— Какой город? — насторожился пелаверинец.

— А, это мне троюродная сестра рассказывала. Я, когда из Университета королевства Кавладор уволился, ехал в Ллойярд через Тьюсс, заодно родственников навестил. Тетка моя Ханна и ее дочь Любомарта там живут. Только не обращайте внимания — Любомарта девка неграмотная, ей соврать — как вам грош потратить; ее воздыхатель наплел ей что-то этакое, собираясь в Эль-Джалад на бега, с помощью которых будут определять Покровителя будущего года, вот она и поверила… Дескать, в песках Великой Пустыни скрыт Золотой Город древнего правителя. Улицы там вымощены золотыми слитками, статуи — из чистого золота, а в центре города — дворец с несметными сокровищами!.. А она, дура девка, поверила. Правда, смешно?

— Ха-ха, — натянуто рассмеялся Бонифиус. И задумался о сравнении, столь опрометчиво использованном мэтром Карвинтием: у фрателлы Раддо было много грехов, но никто, даже Жиль Мильгроу, не смел сказать, что Бонифиус легко тратит хотя бы старый, затертый, медный грош.

Значит ли это, что глупая сестрица недалекого мэтра сказала чистую правду?

— Говоришь, твоя алхимическая братия толком ничего не знает ни об Эль-Джаладе, ни об Империи Гиджа-Пент… — задумчиво пробормотал пелаверинец.

Карвинтий, сжимающий золотой с трепетом юной матери, вдруг понял, что других заработков сегодня не будет. "Не стоит жадничать", — подал голос Разум алхимика. "На эти деньги мы можем жить полгода — ты как-нибудь, а я упиваясь сознанием того, что хотя бы подержал в руках такое богатство!" "И что, один золотой — ВСЁ?!" — возмутилась другая часть карвинтиевой души. "Немедленно ограбь толстяка хотя бы на пару серебряных монет! Сделай что-нибудь, чтоб потом не ругать себя за бесцельно упущенный шанс!"

И мэтра вдруг осенило.

— А знаете, господин Раддо, кое-кто кое-что об Эль-Джаладе все-таки знает. Я, когда заходил в библиотеку Университета, постоянно замечал там некую особу, которая то возьмет полистать атлас с картами южных земель, то сидит с дневниковыми заметками великих путешественников прошлого… Кстати, только сейчас вспомнил странный факт: именно эта персона и устраивала фуршет для участников конференции, на которой обсуждались последние исследования Империи Гиджа-Пент! Как же я сразу не сообразил… — и в глазах мэтра Карвинтия Бонифиус увидел свет открывшейся истины.

— И как зовут этого человечка? — осторожно уточнил пелаверинец.

— Не совсем человечка, — замялся Карвинтий. По его мнению, особа, о которой шла речь, была в родстве с демонами — ведь именно из-за нее алхимик лишился такого удобного места в Университете королевства Кавладор, именно из-за нее пошли прахом шесть лет экспериментов в области метеорологии!

— Ладно, пусть будет гном. Кто это? — решительно поднял алхимика за грудки Раддо.

— Пять золотых! — испуганно пискнул Карвинтий, страшась собственной смелости.

— Хорошо. Вот, держи, — Бонифиус выложил на ладонь пять тяжелых кругляков. — А теперь говори имя.

— Мэтресса Далия! — крикнул мэтр, выхватывая вознаграждение и убегая прочь.

— Мэтресс… кто? — не поверил пелаверинец, но ушлого алхимика уже и след простыл. — Мэтр есса Далия ? Это ж женское имя! Бабы колдующие — еще куда ни шло, — проворчал он, возвращаясь к коробу лифта. — Но бабы, изучающие науки ?! Вот ужас-то…

Огги встречал фрателлу, промокший до нитки и довольно ухмыляющийся во весь щербатый рот.

— Хозяин, я тут такое узнал, — понизив голос, сообщил он, раскрывая над Раддо зонтик. Даже пересечение внутреннего дворика Восьмого Позвонка гарантировало, что ллойярдский дождь вымочит вас до нитки. — Верхи магической братии через шесть дней отбывают в Аль-Тораз, готовиться к гонкам, приспосабливать свою некромантскую живность к жаре, пустыне и прочим делам. Половина покоев в Башне Ночи, Башне Огня и Башне Воды, — драматическим шепотом поведал Рутфер в ухо фрателлы, — останется без присмотра! Все эти артефакты, заготовки, ингрд…инградуенты для зелий — всё останется! А самих магов не будет!! Понимаете, какой прибылью пахнет, хозяин?! — соблазнял Рутфер.

— Дурак ты, — буркнул Бонифиус, устраиваясь в карете. — Если ты без спросу сунешься в Восьмой Позвонок, тебя ни одна ведьма не вылечит. Маги шутить не любят, маги такое могут сделать с теми, кто пытается их обмануть…

Тонкая игла сомнений вдруг кольнула фрателлу прямо в сердце. На долю секунду Бонифиус усомнился, правильно ли поступил, не заплатив мэтрессе Вайли за ее труды? Но четырнадцать сэкономленных золотых приятно тяготили карман и согревали руку, поэтому Раддо не стал отсылать помощника в Башню Ночи с поручением, а захлопнул дверцу кареты, показывая, что пора домой.

— А еще, — просунувшись в окошко кареты, не унимался Огги. — Я, пока вы решали свои дела, познакомился тут, во дворе замка, с одной женщиной.

— Ради всех богов, избавь меня от подробностей, — фыркнул Раддо.

— Нет, хозяин, вы не поняли. Она баронесса, ей почти пятьдесят, так что о том, какого она пола, можно только догадываться. Но мы с ней поговорили за жизнь, и она рассказала о том, что ее прадед спрятал фамильные драгоценности!

— Ну? — нетерпеливо уточнил Раддо. — И где он их спрятал?

— В том-то и дело, что баронесса не знает! Дух сказал, что отдал сокровища на сохранение какому-то гному! Хозяин, я что придумал: давайте найдем этого гнома, скажем ему, что действуем по поручению баронессы, и заберем драгоценности!

— Какая-нибудь мелочевка, — буркнул Бонифиус, откидываясь на подушки и подавая знак помощнику — садиться в карету, а кучеру — поворачивать в Уинс-таун. — Сейчас ты отправляешься в Талерин, — не обращая внимания на слова Рутфера, приказал Раддо. — И узнаешь всё, что только можно, о некой мэтрессе Далии из тамошнего Университета.

— Хорошо, — кивнул Огги. — Только узнать, и всё?

— Чует мое сердце, что надо действовать быстро. Поэтому слушай внимательно…

За наемным экипажем, почти неразличимая в надвигающейся ночи, бежала стая маленьких скорпиончиков, сотворенных рассерженной некроманткой.

Здесь было темно и почему-то пахло сдобным печеньем. После нескольких неудачных попыток Филеасу удалось частично раскрутить себя — высвободить левую руку и половину головы. Ноги оставались завязанными с туловищем и другой рукой в тугой узел.

— Привет, — послышался ему грустный голос.

— Ааааа! Призрак!!! — завопил Фил, снова сбился в неровный, хаотичный кокон и начал метаться, прыгая, как мячик, по нутру огромного темного пространства.

— На себя посмотри, — обиделся собеседник.

— Да, и правда, — дошло до бывшего гуляки. — А где это мы с вами? И кто вы?

— Можешь называть меня барон Генри, — разрешила просвечивающая тень бывшего рыцаря, сидевшего в коробке мэтрессы Вайли на такой же призрачной тени коня. — я так понимаю, что твои родственники тоже отказались платить волшебнице за консультацию?

— Не родственник, а бывший товарищ. Он мне в долг давал. А потом тот тип, которого фрателла приставил следить за мной, меня убил…

— А меня жена обманывала, — грустно поведал барон Генри. — Представляешь, какая сволочь? И вот я теперь здесь, а она спит себе спокойно на кладбище… А ее правнучка мало того, что мои кости раскопала, так еще, чего доброго, может найти фамильные драгоценности…

— Внучка хоть красивая? — рефлекторно поинтересовался Фил, еще не вполне привыкший к своему нематериальному состоянию.

— Да тьфу, смотреть не на что, — сплюнул Генри.

— Тогда еще обидней…

— Пошли, приятель, покажу, где тут что. Вон там, — рыцарь указал рукой в сторону. — Сидят призраки двух виноторговцев, убитых в Брабансе триста лет назад. Знаю абсолютно точно — у них есть выпить. Может, поможешь отвоевать хоть пару кубков?

Фил попробовал куда-нибудь «пойти». Освоившись, он побежал на кончиках пальцев, помогая с помощью наклона заклинивших в районе головы ног поворачивать в нужном направлении. Похоже, даже призраком жить неплохо…