12-й день месяца Гусыни
Из газеты «Талерин сегодня»:
Купленное 10-го числа текущего месяца траурное платье нуждается в подгонке по фигуре. Срочно. Как можно быстрее. Оно вообще ко мне не подходит! Оно со мной разговаривать отказывается! Ужин прогуляло, и делает вид, будто так и надо! Пожалуйста, сделай что-нибудь, чтоб оно вело себя нормально! Я имею в виду платье. Черное, закрытое, сшитое на стройную молодую девушку чуть ниже среднего роста. Если оно ко мне не подойдет, мое сердце будет разбито навечно…
Из личной корреспонденции:
Королевство Иберра, Лаэс-Гэор. Мэтру Лотринаэну, магистру магии Природных Начал. Он должен быть там, в гостях у мэтра Пугтакля.Далия.
Дорогой Лот! Я знаю, как ты ко мне относишься. Считаешь занозой в заднице, почему-то уверен, что из-за моей Алхимии тебя занесло в другой мир, и вообще, лучше пятнадцать ночных кошмаров, чем один разговор со мной. Но сейчас речь не об этом. Обстоятельства складываются таким образом, что мое пребывание в роли придворного мага может принести вред окружающим. Знаю-знаю, ты считаешь, что там, где я — ломаются скалы, рушатся тысячелетние гробницы и появляются демоны… Но все абсолютно серьезно. Хоть я и утверждаю преимущества Алхимии как способа познания Вселенной, но в кое-каких делах нужна Магия, и ничего кроме. Пожалуйста, приезжай в Талерин. Ты здесь очень нужен. Пожалуйста, Лотринаэн.
Королевство Кавладор, Королевский Дворец. Госпоже придворному алхимику.
Мэтресса! Прежде всего, хочу уверить вас, что я не вскрывала адресованное Лотринаэну послание. Оно до сих пор лежит на столике в комнате, которую он занимал, пока был в Лаэс-Гэоре.
Я так прочитала, с помощью заклинания.
К моему великому сожалению, Лот не сможет прибыть в Талерин в ближайшее время. И тому есть весомая причина: как только до Иберры дошли слухи о смерти мэтра Фледеграна и о том, что должность придворного мага оказалась вакантной, этот остроухий паршивец сбежал. Ему, видите ли, не хочется губить свою молодость, занимаясь мелкими государственными проблемками. Добро бы один сбежал, так и Пабло с собой прихватил. Они сейчас гостят у моей тетушки, в мире эльфов. При первой же возможности я передам Лоту ваше письмо и просьбу, но сами понимаете — до эльфов трудно доходит. Я про телепортацию предметов между мирами.
За сим остаюсь с уважением — Тэффифи, ученица мэтра Аэлифарры.
П.С. С одной из наших коллег приключился приступ ясновидения. Вообще-то, он случился лет триста с лишним назад, но наш министр Чудес только сейчас об этом вспомнил. По просьбе мэтра Пугтакля пересылаю вам кое-какие документы, которые хранились в Лаэс-Гэоре, и которые, как уверяла мэтресса Аниэль, смогут вам помочь. Там еще было про тени, обман, три луны и заключенное пари, но вы ж алхимик, вам вряд ли будут интересны эти магические бредни. С приветом из солнечной Иберры — Т.
Зеленую каплю сургуча украшал оттиск в виде изящной веточки. Заколдованная печать упорно не желала являть миру охраняемую ею тайну. И как маги умеют читать письма, не вскрывая…
— Далия!
Вздрогнув от резкого звука, мэтресса выронила послание из рук.
— Фри-Фри, тебя не учили стучаться, когда входишь в комнату к даме?
Фриолар демонстративно вернулся к двери и попинал ее ногой.
— Далия, ответь, что происходит с Напой.
— А что, с ней что-то происходит? А с тобой что случилось, Фри-Фри, — с шутливым беспокойством осведомилась алхимичка. — Какой-то ты поцарапанный…
Фриолар посмотрелся в зеркало. Воротник камзола наполовину оторван, в плаще длинная дыра, под глазом синяк, на скуле царапина…
— Я пытался поговорить с Напой! — несколько громче, чем нужно, объяснил он.
— Брось сочинять! Ни за что не поверю, что наша добрая заботушка Напа Леоне может поднять на тебя руку. Отвесить подзатыльник — это да, такое с ней может случиться. Правда, для этого ей придется залезть на стол, иначе не дотянется. Да что с тобой случилось? — всерьез испугалась Далия, заметив выражение лица Фриолара. Ее младший коллега был настолько непрошибаемым флегматиком, что любая эмоция уже могла считаться событием. А тут… в половине восьмого утра вваливается в комнату к даме, забыв постучать… это, знаете ли, говорит о многом.
— Напа меня не царапала…
— Кота своего дурного на тебя спустила? Молчу-молчу. Рассказывай.
— Когда я пришел в Университетский квартал, «Алая роза» оказалась заперта. Я подумал, что Напа ушла в Университет. Отправился туда, всех поспрашивал, но ее никто не видел. — Фриолар принял из рук Далии мокрое полотенце и приложил к щеке. Ах, щиплет… — Представляешь, оказывается, Напа совершенно забросила учебу! Ее приглашали слушать лекции мэтрессы Юлали, вызывали помочь с вычислениями на кафедру натурфилософии, а она там уже несколько дней не появляется!
— Наверное, занята… Вот, мазь от ушибов.
— Спасибо. Чем, по-твоему, Напа может быть занята? Ньюфун бы заметил, если бы его сестра вдруг устроилась в какую-нибудь мастерскую.
— А может, и не заметил бы. Он даже себе отдельный вход в подвал «Розочки» прорыл, чтоб лишнего сестрицу не беспокоить. Знаешь же, какими бывают гномы. Семья семьей, а однажды самые здравомыслящие из них вдруг задают себе вопрос: а не украдет ли это семейство мой любимый секрет выплавки стали? Или еще чего-нибудь, столь же гномьего. Снова молчу. Давай, рассказывай дальше.
— Я стучал в «Алую Розу», но мне никто не открывал, — продолжал Фриолар, постепенно приходя в себя. — Обошел весь квартал, поговорил с Ницшем, с жителями Студенческого Дома, мэтром Филиппом, и понял, что с Напой что-то не то. Она перестала подкармливать безработных поэтов…
— Взрослеет наша маленькая Кордсдейл… — умиленно вздохнула Далия. Наконец-то ее поучения возымели эффект!
— И практически ни с кем не разговаривает! На улицах она не появляется; под покровом темноты ей привозят в «Розочку» продукты, но ресторация теперь закрыта. Чем, по-твоему, Напа может заниматься сидя взаперти, в одиночестве?
— Ты так ставишь вопрос, что мне неловко даже думать над ответом… Хотя о чем это я? Она же гномка. — Далия мысленно выстроила факты в единую логическую цепочку. — Знаю! Она украла где-то кусок мрамора и опять взялась за свое ваяние!
— Хорошая идея. Я тоже подумал о чем-то в духе экстремального реализма, — признал Фриолар. — Кстати, как здесь насчет завтрака?
— Сейчас распоряжусь. Ты давай, рассказывай.
— Уяснив, что с недавних пор распорядок жизни Напы сильно изменился, я попробовал залезть через окно кухни. Видишь, чем это всё закончилось? — он указал на прореху в одежде. — Там ловушек больше, чем капканов в лесу! Тогда я дождался ночи и попробовал залезть через второй этаж.
— Ну, и?
— Она как-то приспособила коллекцию оружия, и меня чуть не разрубило на части, — пожаловался Фриолар. Поморщился, вспомнив, как свистели над головой сорвавшиеся с пружин боевые топоры и шипастые булавы. — Там ни через окна второго этажа, ни через крышу не пройти… А потом я еще полночи объяснялся с прибывшей на шум полицией. Хорошо, что подоспел Ницш, он меня знает, а то упекли бы в кутузку…
— А что Напа?
— Напа… — печально хмыкнул молодой человек. — Чтобы убедиться, что я не вор, стража принялась стучать в «Розочку», да так настойчиво, что дверь треснула. В образовавшейся трещинке появилась Напа, посмотрела на нас, заявила, что не станет обвинять меня в попытке ограбления, что у нее всё в порядке, и чтоб мы не смели ее беспокоить. Как тебе такое поведение с точки зрения теоретической сапиенсологии?
— Не слишком логическое, — признала Далия.
— Поговори с ней, — попросил Фриолар. — Если раньше меня интересовали сведения о родственнице мэтра Вига, то теперь мне интересно, что случилось с Напой. Если действительно сорвалась, не сдержала изобразительный инстинкт — ладно, переживем. А если еще что?
— Сегодня же ее навещу, — решительно поднялась Далия. — Сейчас узнаю, можно ли перенести занятия с принцем, и мы вместе сходим в Университетский квартал. Ты пока завтракай, а я вернусь буквально через пять минут…
Но Фриолару от беспокойства кусок не лез в горло. Так как Далия, вручив ему нитку, иглу и другие средства самопомощи, сбежала и поговорить было не с кем, он попытался отвлечься от постоянно возвращающегося чувства смутного беспокойства. Развернул газетный лист и сосредоточился на чтении.
На второй странице обнаружилась заметка:
« Чрезвычайное происшествие! Еще одно ограбление века!
По сообщениям нашего доверенного корреспондента, ныне пребывающего в столице Соединенного Королевства Ллойярд-и-Дац, минувшей ночью покой короля Тотсмита и королевы Пруденсии был нарушен самым злостным образом. Ровно в полночь в личных апартаментах его величества короля Ллойярдского сработала магическая сигнализация. Неизвестный злоумышленник взломал шкатулку, в которой хранились личные вещи короля Тотсмита, и украл самые ценные из них. Прибывшая на место преступления дворцовая стража обнаружила пропажу драгоценностей на сумму приблизительно в шесть тысяч золотом!
Немедленно были предприняты самые решительные меры по поимке злоумышленника. Из Восьмого Позвонка прибыла мэтресса Вайли и произвела тщательное сканирование местности. Однако ни показания дворцовых привидений, ни служебно-розыскные мероприятия не сумели пролить свет на личность таинственного преступника. Единственное, что можно утверждать со всей определенностью — он чрезвычайного низкого роста (меньше гнома, а еще точнее — размером всего лишь с крупную кошку), одет в меховой плащ черно-белого цвета, и использует редкое заклинание телепортации.
Король Тотсмит I Джонс объявляет о награде в 100 голденов тому, кто предоставит Министерству Спокойствия королевства Ллойярд любую информацию о преступнике и местонахождении королевских драгоценностей. Полная опись пропавшего имущества приводится на странице…»
Маленький. Размером с кошку. Черно-белый… Нет, не может быть!
К тому же давно сгинувший Черно-Белый Кот мэтра Вига не умел проходить сквозь стены.
Выбросив из головы лишние мысли, Фриолар воздал должное кофе и омлету.
Принц Роскар попался на лестнице. Не парадной, а одной из боковых, по которым можно незамеченным спуститься в фехтовальный зал, расположенный в западном крыле Дворца, или напрямую пройти к конюшням.
— Ты так и будешь от меня шарахаться? — напрямик спросил Октавио.
Принц неопределенно дернул плечом и сделал попытку пройти мимо.
— Если тебе есть, что сказать, лучше говори сейчас, — генерал положил руку на перила, преграждая путь. — Или предпочтешь спустить меня с лестницы?
Роскар попытался отделаться абстрактным хмыканьем, но не получилось. Громдевур был широк в плечах, лестница, наоборот, узка на повороте… Не драться же, в самом деле!
— Не хочу разочаровывать Ангелику.
— Это ты еще вчера сказал, хмырей министерских развеселил. Только ведь они не поняли. Подумали, что ты в очередной раз маковкой о какой-нибудь колокол приложился, и в голове у тебя звенит.
— Ваше благородие, я не собираюсь…
— О, как! Уже «ваше благородие», и суток не прошло! Слушай, твое высочество. Давай поговорим напрямую, без экивоков.
— Давай, — мрачно согласился Роскар. И резко, одним движением, сгреб Октавио за воротник. Вжал в стену. Предплечье к горлу, левую руку — на сустав, чтобы можно было единым движением свернуть шею и отправить вниз по лестнице, имитируя банальный несчастный случай. — Это ты покушался на Гудерана?
— Нет, — столь же мрачно ответил Громдевур. — Ты?
— Нет, не я, — Роскар ослабил хватку. Октавио с видимым облегчением вдохнул и помассировал шею.
— Идеи какие-нибудь имеются?
На этот раз в пожатии плеч Роскара содержался намек на задумчивость и некоторую растерянность. Идеи, знаешь ли, не мой профиль…
— Сам подумай, зачем мне покушаться на твоего брата? Если оставить в стороне вопрос, как я намеревался поступить с Арденом и тобой, я ведь не королевских кровей. А Ангелика — женщина, кто б ей разрешил править? — заготовленная фраза походила на оправдание, но Октавио все же решился ее озвучить. Для протокола. Для лучшего взаимопонимания. Шею едва не своротил, зар-раза! Силы своей не знает, дубина кавладорская…
— Если бы кто-то решился на убийство короля и его одиннадцатилетнего наследника, такая мелочь, как отсутствие нужной крови, его бы не остановила, — Роскар сел на ступеньки. После двух бессонных ночей принц выглядел не самым лучшим способом — лицо осунулось, на щеках выступила щетина, взгляд какой-то испуганный, затравленный, руки беспокойно сжимаются в кулаки…
— А ты, братец, циник. Людям не веришь, — с удивлением признал Октавио.
— Насмотрелся во Дворце, — глухим, лишенным эмоций голосом ответил Роскар. — Их здесь много побывало. Советники, министры, придворные. Ах, ваше высочество, позвольте дать вам совет. Ах, ваше высочество, позвольте выразить свое восхищение и нижайше заверить в нашей глубочайшей преданности… А потом начинается. Не соблаговолите ли передать вашему венценосному папеньке, не откажите в любезности сообщить вашему брату… Шлюхи, и то честнее. Те сразу предупреждают, сколько стоит их «любовь», а эти твари заглядывают тебе в глаза, расшаркиваются, а у самих камень за пазухой…
— Однако! — еще больше удивился Громдевур. — Не ожидал от тебя подобной точности наблюдений! Как-то привык, что говоришь ты только об оружии, в крайнем случае — о зверье, которого с помощью оружия можно добыть, но столь изощренной работы мысли, честно скажу, не ожидал. Кстати, ты как намеревался оправдываться, мудрец? В смысле, какая у тебя отмазка, чтоб я мог озвучивать, если придется, как официальный итог расследования?
— Да какая отмазка… Я поклялся. Отцу, когда ему совсем плохо стало. Он беспокоился, как бы я сдуру в какую-нибудь смуту не ввязался, вот и объяснял, чего от господ придворных ожидать. Потребовал, чтобы я брата поддерживал, сестру слушался, о должности главнокомандующего напрочь забыл… Отец всё надеялся, что ты успеешь вернуться, даже жезл для тебя приготовили — мне завидно было, страсть, но отцу перечить не посмел. Правильно сделал — какой из меня главнокомандующий… Хуже, чем король. Понимаешь, нечем мне оправдываться. Я увидел волков, они бежали мимо меня, такие… странные… и я поспешил за ними, чтобы помочь, если что. А потом увидел, как волки напали на Гудерана, и полез в драку. Можешь сыщика того усатого спросить, он подтвердит. Нет у меня доказательств, что я на жизнь короля покушался, нет и быть не может! Гудеран — мой брат, я за ним и в огонь, и в воду, и всё тут.
Рыцарь нервно сжал кулаки, будто собираясь боксировать с призраками прошлого.
— А то, что Рудженти и Ле Пле насочиняли про Тирандье — это вообще ни в какие ворота не лезет! — выпалил он, благо Громдевур слушал, не перебивая. — Герцог всего лишь забавный старикан, он нудный, надоедливый, но не настолько глуп, чтобы путаться с убийцами и чернокнижниками!
— То есть, если я правильно понял, ты допускаешь, что некоторые люди — мерзавцы, но заранее исключаешь из их числа тех, кого знаешь лично. Занятно, занятно… Скажи прямо — ты на герцогову дочуру запал, вот и думаешь, как тестюшку оправдать, — квадратная физиономия Октавио расцвела кривой усмешкой, но карие, внимательные глаза не смеялись. Какие уж тут шутки…
— Вот уж кто-кто, а Мелориана мне ничуточки не нравится, — обиделся Роскар. На секунду подумал, а не стоит ли рассказать зятю о своем летнем приключении, но не решился. Громдевур — человек занятой, сам себя провозгласил главным следователем по делу о покушении на короля, не должно ему о всяких сердечных горестях плакаться… — Просто жалко девчонку. Сколько ей — шестнадцать, семнадцать? Если Тирандье действительно разорится, она, чего доброго, выскочит замуж за первого встречного, чтоб отец в долговую тюрьму не попал, а потом полжизни страдать будет. Жалко ее…
— Эу… Нашел кого жалеть! Уверен, рыжая кошечка упадет на четыре лапки, распушит шерстку и отправится восвояси, помахивая хвостиком. Короче, Роск. Слушай сюда. Сейчас ты пойдешь и будешь делать вид, что ужасно мною недоволен. Можешь пару раз ввернуть, что я — хам, выскочка и вообще э-хта'куум-ли, асан'к-тэ, зайнгерие, леугенре шпацех уэш, как выражаются наши железнолобые братья. Слишком не увлекайся; врать ты толком не умеешь, попадется хитрый собеседник — проколешься. Значит, высказываешься в том плане, что если б не Ангелика, ты бы давно свернул мне шею, понял?
— Не слишком. Но ладно, как скажешь, так и сделаю. Придворные интриганы всё больше хвалебное словечко за них замолвить просили, ругать как-то не доводилось…
— Шутник! — фыркнул Октавио. — Смотри, инициативы — по минимуму. Ты мне летом, в Пустыне, сражение своей тыловой диверсией испортил, а здесь — ша! Орудуешь строго по моему приказу. С девицей Мелорианой дел не иметь, племянника просветить на тему кольчуги под одеждой и какой-нибудь кинжал ему подбери, чтоб на всякий случай… Эх, охрану бы мальчишке…
— Можно поговорить с советником Штрау.
— Отличная идея, — теперь, когда мужчины разобрались в мотивах поведения друг друга, с избыточной вежливостью было покончено. Октавио Громдевур стал тем, кем был — то есть пушечным ядром в образе человеческом; а принц Роскар, как всегда, исполнял роль рыцаря. — Только не спеши, я сейчас науськаю Ле Пле проверить подноготную нашего советника. А ты пока… ну, как бы займись чем-нибудь… короче, мне некогда!
Роскар печально вздохнул. Везет же некоторым — дела, заботы, проблемы государственные решаются… Эх, не будь он принцем, насколько проще было б жить!
Спустившись с башни, мэтресса Далия прошла по галерее, украшенной огромными, в рост тролля, вазами и старинными доспехами. Автоматически поздоровалась с кем-то знакомым, поглядела по сторонам, высчитывая, где искать своих подопечных, а потом…
Знакомый?
— Эй, любезный, — окликнула она толстого сутулого лакея, который с напыщенным достоинством нёс ведерко с углем.
— Да, ваше магичество, — сипло отозвался тот.
Так-так-так… Огромные усы, плавно переходящие в пышные бакенбарды, хитрые маленькие глазки, красные щеки, нос картошкой, объемный живот, плавно переходящий в подушкообразный зад — тюлениха увидит, обзавидуется…
— Капрал Врунгель! — изумилась алхимичка. — Что вы здесь делаете? Да еще в таком виде? Неужели вас уволили из Министерства Спокойствия?!
— Т-сс! — зашипел капрал. Огляделся по сторонам, убедился, что их разговор не подслушивают, и скороговоркой сообщил: — Работаю под прикрытием. Инспектору нельзя, Брыку нельзя, они уже засветились, а Монобоно, куру ему в розетку, получил персональное задание… Вот. Бдю.
— О боги, я уж подумала, что мне привидения мерещатся с недосыпу. Значит, вы помогаете господину Клеорну в расследовании?
— Собираю предварительные данные, — важно ответил Врунгель. Шмыгнул носом и не удержался от жалобы: — Начальство наше с цепи сорвалось: и инспектор копытом бьет от общей душевной неустроенности, и министр свирепствует, требует немедленных результатов…
— Тяжело вам приходится, — посочувствовала Далия.
— Ага… и кормят тут плохо.
Алхимичка с трудом сохранила серьезное выражение лица. Как же, знаем-знаем. С тех пор, как Клеорн начал за ней «ухаживать», в «Алую Розу» повадилась заглядывать на огонек и компания мелкомасштабных слуг закона. Обжора Врунгель стал завсегдатаем и прославился тем, что с благоговением дегустировал каждый, даже самый сомнительный, кулинарный шедевр. Есть же люди — нет, чтобы стать поваром, пекарем, или, допустим, колбасником, — он подался в сыщики. Что, интересно, толстяк сможет расследовать? Кражу яиц из птичника? Мышей из подпола? Пропажу гвоздей из подковы?
А это идея. Ну-ка, посмотрим, за сколько порций бесплатного обеда удастся перекупить господина «спокушника».
— И за кем вам досталось следить?
— За маркизой Ле Штанк. Только как за ней следить? Она, вишь ты, до полудня лицо себе разукрашивает, перед зеркалом вертится, наряды выбирает. Эх, надо было в горничную переквалифицироваться, а мне усы эти подсунули…
— Давайте я расскажу вам секреты госпожи маркизы, — улыбнулась Далия, беря Врунгеля под ручку. — Я, конечно, совершенно не такой специалист, как вы… Ах, где бы найти умного, серьезного, честного сыщика, чтобы выяснить, кто повадился воровать из «Алой розы» продукты? Вечером придется самой шпионить… Так о чем это я? Секреты госпожи Сюзетт. Будете записывать или так запомните?
Инспектору Клеорну повезло больше. Во-первых, расследование не потребовало изменения внешности, а во-вторых, объект попался доверчивый. Проспав пять часов на узком, неудобном топчане, который ему выделили в комнате для слуг, сыщик еще затемно начал собирать информацию о графах Умбирад и графах Желорен. Были допрошены горничные, лакеи, кучер, умбирадский камердинер, желоренский гувернер, — одним словом, все, за исключением самих титулованных особ и личного конюха графа Умбирада. По уважительной причине — графы могли догадаться, что их подозревают, а конюх по совместительству работал графским собутыльником, мог проболтаться. Краткий итог: граф-лошадник наполовину спился, его жена — тихоня, занятая рождением детей и попытками взнуздать мужа. Детишки получают слишком непоследовательное воспитание, чтобы стать опасными для окружающих — по какой-либо другой причине, чем хроническая безалаберность и восторженность. С Желоренами чуть иначе: там граф уже того-сь, как любит говорить капрал Брык, детки нормальные, любопытные, только слишком зашуганные, а вот мамаша их… Хорошая мамаша. Третий день катается в истерике, глотает пилюли и плачет. Сыщицкий нюх подсказывал Клеорну, что скорее всего тайные планы графини Желорен, если вообще в природе существуют, будут направлены на то, чтобы охмурить степенного, солидного лекаря, который вынужден проводить с ней дни напролет. А вовсе не на подрыв устоев государства. Но все равно — проверить надо, надо…
Одним словом, дел по горло. Хорошо еще, что мэтр Лео сам вызвался собрать информацию относительно графов Росинант.
А ведь список придворных Умбирадами, Росинантами, Желоренами, Тирандье, Кромами вовсе не ограничивается. Нет, нельзя заниматься только рутиной! Надо действовать иначе!
— Ваше благородие! — на ловца и зверь бежит. Проходя по галерее третьего этажа, Клеорн заметил генерала Громдевура и бросился за ним. — Ваше благородие, разрешите вопрос!
— Слушаю. Что у вас?
— Ваше благородие, — таинственно понизив голос, начал Клеорн. — У меня есть свидетель, который, скорее всего, знает доподлинно, существует ли связь между смертью мэтра Фотиса и покушением на жизнь его величества, и в чем характер этой связи.
— И что ж вы молчали! Давайте его сюда! — генерал недвусмысленно сжал кулаки.
Так, отлично. Рыбка углядела наживку, сейчас главное — не спешить.
— К сожалению, взять у свидетеля показания не представляется возможным.
— В несознанку играет, гад? Ничего, я найду к нему подход, разговорится, как миленький!
Так. Рыбка не крючке. Теперь осторожно, не пугая добычу…
Клеорн изобразил сочувствующую улыбку.
— Понимаете, ваше благородие, в соответствии со Сводом Законов Кавладора, разговор со свидетелем невозможен в принципе.
— Чего-о? Да как он посмел… да я на него… Кто это? Тирандье? Щас я его рыло толстое начищу! Самолично, чтоб не повадно было!
— Нет, — увидев, как экспрессивно отреагировал генерал на его сообщение, Клеорн поспешил выложить козырную карту. — Это сам мэтр Фотис. Уж он-то знает, кто его убил, и при каких обстоятельствах.
— Фотис… Фотис? — уточнил Октавио. Посмотрел на довольного собой сыщика каким-то странным, заинтересованно-озадаченным взглядом. — А-а, так вот почему разговор невозможен…
— Закон о Магии, — подтвердил Клеорн. — Я господину министру даже не докладывал, не решился его беспокоить заведомо невыполнимой просьбой. Но, понимаете ли, ваше благородие… Мне тут чисто случайно вспомнилось то, что произошло летом, в Эль-Джаладской Пустыне. Законы в каждой стране разные, и то, что запрещено у нас, оказывается разрешено у наших соседей. Почему бы не вызывать из Восьмого Позвонка или Хетмироша соответствующих специалистов, поручить им расспросить покойного мэтра — это ведь много времени не займет, а конфиденциальность я лично обеспечу!
Секунду Громдевур размышлял об открывшихся перспективах. И с сожалением был вынужден отказаться:
— Не получится. Покойник-то наш, кавладорский. Мы, типа, Закон и Справедливость, а значит, должны быть на страже его интересов, а тут, получается, мы своего же и подставляем.
Разочарованный отказом сыщик понурил голову. Эх, что ж он сразу не подумал о такой мелочи…
— Но идея хорошая. Давай-ка, братец, думай, — генерал хлопнул Клеорна по плечу. — Думай, как и закон не обидеть, и делу помочь. А я тоже покумекаю…
Процесс «кумекания» продолжался с момента, как Октавио отправил усатого сыщика собирать информацию о Штрау и прочих обитавших во Дворце гномах, и до той поры, пока он не заметил эффектную процессию, направляющуюся к покоям придворного мага.
Процессию возглавляла Синтия Росинант — женщина, на которую генерал всегда смотрел с удовольствием, ибо пока молчала — заслуживала. В хрупких ручках графини трепыхался молодой человек в лиловой мантии, в котором Октавио опознал того молодого волшебника, который помог ему с возвращением домой. Замыкала шествие недовольная, пышущая еле сдерживаемым гневом Росинантова дочка. На девушку тоже было приятно смотреть — и Громдевур на всякий случай сдержал шаг, чтоб не столкнуться с дамами. А то потом еще объясняй Ангелике, что интерес его лишь истецицеский…
Стремясь обезопасить себя от ревности жены, и одновременно узнать, что происходит, генерал спрятался за украшающими галерею доспехами. Цыкнул на толстяка с усами и угольным ведерком, который собрался было обнаружить генеральское убежище, и принялся подслушивать.
А что? Разведка на войне — первое дело.
А во Дворце — тем более.
— Мэтресса Далия! Сударыня! — истерически кричала Росинантша.
— М-дау? — а новая магичка, или как там ее, наоборот, была совершенно спокойна.
— Вы знаете, что я только что обнаружила в покоях моей дочери? — вопила графиня.
— Я не что, я кто, — попробовал возразить волшебник.
Звук — то ли затрещины, то ли пощечины, то ли надорвавшейся мантии.
Дурак парень. Первое дело, когда приходишь к девице — дверь на замок. И вообще, такие визиты нужно совершать ночью, когда родители спят, а не рано утром… Хотя, может, проспал. Дело молодое, бывает…
— Думаю, — неторопливо, тщательно подбирая слова, ответила Далия, — вы застали мэтра Лео стоящим перед Элоизой на коленях и делающим ей предложение руки и сердца.
Громдевур удивился. Тоже вариант. Мало правдоподобный, но…
— Откуда вы знаете? — поразилась графиня, и генерал мысленно повысил оценку придворной алхимички с метки «годна с оговорками» до «в некоторых делах — сгодится наверняка».
— Если бы вы застали их в какой-то другой ситуации, на них было бы меньше одежды, — объяснила Далия. Проигнорировала возмущенный вопль обоих возлюбленных, и продолжила: — Или разговаривал бы ваш супруг. Не со мной, а с министром Ле Пле, по поводу убийства в состоянии аффекта. Так в чем проблема?
— Я согласна! — торжественно объявила Элоиза.
Молодец девочка! — одобрил Октавио.
— Тебя не спрашивают! — возмутилась мать.
— Я — спрашиваю! — волшебник попытался вырваться из крепкой хватки рассерженной мамаши. — Элоиза, любовь моя…
— Мама, отпустите Лео, я его люблю!
— Какая любовь?!! Ты вообще несовершеннолетняя! Мэтресса, ну что вы стоите, сделайте что-нибудь!
— Э-э… И в самом деле, уши ему еще пригодятся. Давайте, я его подержу.
Октавио осторожно высунулся из-за укрытия и понаблюдал, как меняется расстановка сил. Взъерошенный, помятый маг перешел под крылышко алхимички, а Синтия сжала освободившиеся кулачки… ну точь-в-точь курица, защищающая свой выводок.
— Мэтр, позвольте, я объясню эмоции госпожи графини. Понимаете, сложившаяся в Кавладоре иерархия внутривидового доминирования требует некой ассортативности в выборе брачного партнера. — Недоуменные возгласы обеих графинь побудили алхимичку чуть упростить постановку вопроса. — Короче, мэтр. Вот сделали вы предложение, а на какие деньги вы собираетесь содержать молодую супругу?
— У меня есть жалованье! — гордо заявил молодой человек. Подслушивающий Громдевур умилился бесшабашности лихой молодости. — А еще — перспективы роста по службе.
— Вы слышали?! — голос Элоизы заглушил невнятные причитания Синтии. — На первое время хватит, а потом как-нибудь приспособимся.
— Не стоит спешить, — уверенно возразила Далия. — Мэтр Лео как раз хотел добавить, что его предложение не предполагало, что вы пойдете под венец тотчас же. Он наверняка хотел, чтобы прошел год, или два, в течение которых он будет активно заниматься карьерой, зарабатывая основы будущего благосостояния. Ведь правда, ваше магичество?
Уверенно-угрожающий тон, которым разговаривала алхимичка, означал: «Соглашайся, или полетишь с ближайшей лестницы». Парень проявил благоразумие и промямлил, что «мэтресса абсолютно права… хотя бы год…раз иначе не получится…»
— Ну и давайте вернемся к этому разговору позже! — любезно предложила Далия. Не тут-то было.
— Кто его родители? — голосом умирающей от удушья воблы спросила Синтия. — Где располагается их поместье? Какой доход дает?
— Они… это…в Луазе живут…
— Мылом торгуют! — радостно подтвердила бесхитростная Элоиза.
— Что?!! Моя дочь собралась замуж за лавочника?!! Умираю… — громогласно объявила графиня.
— Отлично, — порадовалась любящая дочь. — Пойду, скажу папеньке, что ты против моего брака не возражаешь.
Синтия мигом прекратила изображать смерть от сердечного приступа и напустилась на Элоизу с новой порцией упреков. Как понял Октавио, дамам было о чем поговорить: дочь обвиняла мать в непонимании, и слишком стандартном видении ее, Элоизы, жизненного пути; мать убеждала девицу в том, что связываться благородной дворянке с низкорожденным лавочником — стыд и позор, и вообще ни в какие ворота… Лео не вытерпел и, простая душа, высказал несостоявшейся тёще всё, что он думает по поводу ее узколобости, двуличности, себялюбия и прочих «милых» чертах морального облика.
— Ты же сама говорила, что девушке моего возраста и социального положения пора подумать о замужестве! — верещала графиня-младшая.
— Ты должна была выбрать другого! — в отчаянии закричала старшая.
— Какого — другого?! — в один голос спросили влюбленные.
— ЦЫЦ! — вопль алхимички заставил спорщиков заткнуться. — Дамы, вспомните о том, где вы находитесь. Пожалуйста, мэтр Лео.
— Но он…
— Она…
— Еще одно слово, — ровным, спокойным голосом объявила мэтресса Далия. — И я спущу на вас троих то чудовище, которое сейчас обитает в моей башне. Чудовище не выспалось, чудовище голодно и рассержено, и поверьте, оно вполне способно превратить вас в сосисочный фарш.
— Вы что, колдовать научились? — округлила глаза Синтия.
— Спросите мэтра Лео, он волшебник, наверняка умеет определять, лжет ли человек или говорит правду.
Так как возражений не последовало, оставалось предположить, что чудовище действительно имело место быть. Однако… А эта алхимичка не такая тютя, как покойный Фледегран! С ней можно сработаться.
— Так вот, дамы. Раз вы спрашиваете моего совета, я охотно его формулирую. Элоиза, сколько тебе полных лет?
— Семнадцать, — нехотя проворчала девушка.
— До тех пор, пока не исполнится восемнадцать, вопрос с твоим замужеством закрыт. Мэтр Лео, настоятельно рекомендую вам встречаться с дамой Элоизой только в присутствии незаинтересованного, заслуживающего доверия свидетеля. Благодарю за внимание, с вашего разрешения я возвращаюсь к служебным обязанностям.
— Но, мэтресса! — старушка Синтия всё не унималась. Подобная настойчивость заслуживала уважения, но, увы, данная аудитория на подобные чувства не была способна. — Вы что, забыли, о чем мы с вами договаривались?
Теперь дамы подошли к убежищу Громдевура ближе. С одной стороны, это позволяло без хлопот слушать их разговор, с другой… блин, где же прятаться, если догадаются заглянуть за стальное чучело?
— Я помню всё, — шикнула Далия. — Как и то, что случилось после нашего последнего разговора.
Так-так… Октавио превратился в слух. О чем идет речь?
— Не могу сказать, что поддерживаю вашу идею выдать дочь за его высочество, но знаете, ваша светлость… Разве вы не видите, что у Элоизы серьезные чувства к Лео? И ни кричите, хватит дворцовых мышей пугать! Да, он не дворянин. Он маг, а это гораздо круче. Через шестьдесят лет он добьется такого положения в обществе, такого успеха, что вы челюсть от зависти проглотите!
— Он — лавочник! — не сдавалась Росинант.
— А его высочество — не такая сволочь, чтоб жениться на девушке, которая влюблена в другого! — выпалила Далия. — А если вы не угомонитесь, и все-таки настоите на своем — как вы думаете, через сколько времени Элоиза захочет изменить нелюбимому мужу?
— Моя девочка не так воспитана, — чопорно возразила несдающаяся мамаша. — Я не допущу…
— Знаю я ваше воспитание, — мстительно напомнила Далия. Разговор становился всё интереснее и интереснее, и увлекшийся Громдевур забыл о конспирации. — Особенно попытки посадить бедную девочку на диету. Мост поднять, решетки опустить, по утрам варить жуткую несоленую кашу, а самой втихаря колбасу трескать!
— Тише! — взмолилась Росинант, оглядываясь, не слышит ли их дочь.
Не услышала, хвала богам… Рухнувшие от неловкого движения Громдевура латы заглушили все разговоры.
— Дамы, — вежливо раскланялся генерал. — Доброго вам утра. Не подскажете ли, где я могу найти мэтра Лео? Меня сюда телепортировали, чтоб я ему… его… А, мэтр! — Октавио фальшиво изобразил радость узнавания. — Вы-то мне и нужны! Мэтр, как у вас с практической некромантией?
— Никак, ваша милость. Запрещена Законом.
— В таком случае разыщите-ка мне инспектора Клеорна, и передайте ему… передайте, что я уполномочиваю вас сопровождать в Восьмой Позвонок того господина, о котором мы сегодня разговаривали. Потом приходите к ее высочеству, получите документ. Моя дражайшая супруга, — громко, чтоб дошло до обеих Росинант, продолжил Октавио. — Поручила мне найти ответственного, благонадежного, честного мага, заслуживающего полного доверия со стороны патронессы Министерства Чудес. Чтоб, значит, как бы это… вот, мэтресса знает, что я имею в виду.
— Ну, в принципе, да, — подтвердила Далия. — Получить дополнительную специализацию на случай непредвиденных обстоятельств расследования.
— О, точно. Вы уж простите, ваши милости, что похищаю у вас госпожу алхимика, но у нас тут такие важные вопросы. Такие важные… Что за чудовище? — напрямик спросил Октавио, когда грустный Лео отправился выполнять поручение, а продолжающие ссориться графини ушли по своим делам. — Только не надо невинных лютиков во взгляде, я всё слышал. Какое чудовище у себя в башне держишь, а?
— Друг зашел, мой коллега по Университету. Его полиция чуть не арестовала, подумала, что вор, весь поцарапанный, невыспавшийся — чем не чудовище? Поднимитесь, проверьте.
— Значит, так, — Громдевур смотрел на Далию как на новобранца, вдруг обнаружившего маршальский талант к стратегии. — Давай-ка, рассказывай, что тут за суета с замужеством. Сам понимаю, что глупость, но что поделать, у меня спецполномочия по расследованию.
Министерство Спокойствия, чуть позже
Тем, кто волею Судьбы лишен доступа к ее обильным милостям и вынужден самостоятельно зарабатывать на жизнь, известна простая истина: хороших начальников не бывает. А если и бывают — то недолго. А если долго — то заканчиваются они вдруг и совершенно внезапно.
Так что привыкать к хорошему начальнику не стоит. Он в любой момент может оказаться плохим.
Инспектор Клеорн вышел на крылечко Министерства Спокойствия, вдохнул полной грудью и засмотрелся на падающий снег. Разговор с министром Ле Пле прошел отлично, просто отлично… Господин начальник проявил чуткость, такт, понимание, признал, что идея обратиться за помощью в расследовании к практикующему некроманту была поистине гениальной… настолько, что Клеорну чуть не предложили написать прошение об отставке.
«Клеорн, вы переутомились,» — жалостливо покачал головой Ле Пле. — «Хотите, я дам вам пять часов отпуска? Десять часов? Целые сутки?»
«Но как вы не понимаете, господин министр! Уверен, что каждый сыщик хотя бы раз за свою карьеру задавался вопросом, а не будет ли разумно воспользоваться возможностями Магии Смерти. Если спрашивать покойников о том, кто…»
«Клеорн!» — взревел министр раненой медведицей. — «Вы с ума сошли! В Законе о Магии точно сказано, что любое вмешательство в жизнь разумного существа против его воли недопустимо!»
«Вот поэтому-то мне и нужна командировка в Ллойярд. Там на такие мелочи смотрят проще.»
«Что за фокусы, инспектор? Вы собираетесь нарушить руну Закона или его дух?»
«Вообще-то, я собираюсь выполнить свой долг, даже если для этого придется перепрыгнуть выстроенный до звезд алфавит и целый штабель неупокоенных призраков…»
«Правильный ответ — я понял глубину своего заблуждения!» — рявкнул, выходя из себя, Главный Спокушник. Тогда Клеорн, и в самом деле утративший некоторую ясность моральных ориентиров вследствие чрезмерной усталости последний дней, использовал последний козырь. Он рассказал о деле Убийцы со Стилетом, и принялся последовательно, как на уроке, излагать черты сходства убийства Фотиса, Лека-Притворщика и Шилы Розенвальд, которая ведь знала, что ее убьют, видела убийцу и повысила голос именно для того, чтобы скучающий без дела полицейский пришел к ней на помощь…
«Даю вам три дня, чтобы прийти в себя, инспектор,» — холодно ответил Ле Пле. Открыл чернильницу и единым росчерком начертал приказ о временном отстранении господина Клеорна от расследуемых им дел. «Если вы по их прошествии продолжите кормить меня всякими побасенками…»
«А Лео?» — печально осведомился сыщик, понимая, что сражение с вышестоящим драконом заранее обречено на поражение. «Ему вы тоже запрещаете поездку в Ллойярд?»
«Рад бы,» — коротко пожал плечами Ле Пле. — «Рад бы запретить, но не могу. Мэтр Лео — всего лишь наш консультант, а его непосредственным начальником является глава Министерства Чудес. То есть — патронесса оного, ее высочество Ангелика. И именно она, по странному стечению обстоятельств, ходатайствует о предоставлении мэтру Лео права посетить Восьмой Позвонок и прослушать вводный курс Магии Смерти. Только… Я, если честно, боюсь отпускать нашего специалиста по жучкам и допросу кошек в обитель некромантов. Может быть, если у вас в ближайшие три дня образуется свободная минутка …»
И после этого кто-то говорит, что хороших начальников не бывает в Природе?
Сыщик залихватски подкрутил кончики усов, хекнул что-то жизнерадостное и отправился на поиски своего спутника.
Мэтр Лео нашелся сам. Бледный и немного волнующийся, он наблюдал за тем, как укладывают в большой солидный сундук тело мэтра Фотиса.
— Инспектор, а это правда, что господин министр вас уволил? — первым делом спросил волшебник. Клеорн сделал загадочное выражение лица. Дескать, молоды вы еще, ваше магичество, разбираться в подобных интригах. — Зря не уволил. А то было бы всё, как господин Нюй вам предсказывал.
А ведь точно. Что-то такое было…
— Я не верю гороскопам, Лео, — снисходительно просветил молодого коллегу сыщик. — И вам, говоря по совести, не советую.
— А предсказателям и ясновидцам?
— Тоже нет. Особенно если бормочут что-то про «квандрант перигея и бурдинант миокарда».
— Так значит с мэтрессой Далией вы все-таки поссорились из-за более серьезных разногласий, — со вздохом признал Лео. Вздрогнул от резкого стука, с которым захлопнулась над мертвым лицом Фотиса крышка сундука.
— Причем тут госпожа Далия? И вовсе я в нее не влюблен. Вам показалось.
— Угу, — не стал возражать Лео. Поискал по карманам и извлек на свет тусклого зимнего дня пухлый конверт с зеленой печатью. — Она просила вам передать. Вернее, не совсем вам, видите, тут написано, что отдать лично в руки «Сыщику, который расследует дело Убийцы со Стилетом». Но я же знаю, что это вы. Я попробовал мэтрессе объяснить, но она сказала, что я и так дел сегодня наворочал достаточно, и не пожелала слушать. Велела, если я не найду нужного сыщика, научиться призывать волшебных тараканов и организовывать поиски самостоятельно. Знаете, после нашей беседы с мэтром Фриоларом и его рассказов об изобретениях мэтра Вига, столь безумная идея уже не кажется мне чрезмерно безумной, если вы понимаете, о чем я…
— Достаточно, Лео! — прекратил извержение словесного потока сыщик. Он забрал письмо, убедился в целости печати и спрятал послание за отворот камзола. — Отправляемся в Ллойярд. Надеюсь, тамошним скелетам ваша разговорчивость придется по душе.
Дорогая Далия!Остаюсь с уважением — Ф.
Заканчивается уже третий час твоего отсутствия. Извини, ждать тебя бесконечно не могу, поэтому и передаю послание с оказией. Записку вручит милая барышня Камюэль, которая заглянула к тебе в начале девятого утра и скрасила мое одиночество увлекательной беседой.
Не могу сказать, что все полтора часа нашего диалога отличались важностью поднимаемых тем или точностью информированности собеседников по обсуждаемым вопросам, но госпожа К. обмолвилась об очень любопытном факте. А именно — приблизительно за две недели до смерти мэтра Фл. — на она видела, как его зеркало путешествовало по Дворцу. Вид самостоятельно ковыляющего предмета меблировки произвел на Камюэль столь сильное впечатление, что, скорее всего, является правдой. Насчет фантазии — во всём, что не касается эльфийского происхождения и собственных магических способностей, — она, на мой взгляд, не сильна.
Только я собрался отправиться на поиски самоходного зеркала, появилась твоя горничная. Тоже очень милая девушка.
Мы поболтали, и вдруг выяснилось, что незадолго до смерти мэтра Фл. — на случилась пара мелких, но знаменательных событий. А именно — мэтр зачем-то обновил свой гардероб, причем был очень озабочен выбором вещей носких, качественных, теплых, но по внешнему виду не дотягивающих до стандарта придворных одеяний. А еще мэтр потребовал вернуть ему долг. Лет сорок назад он ссудил некоторую сумму деду нынешнего графа Умбирада, и буквально за два дня до своей кончины вдруг потребовал возврата кредита, вместе с процентами.
Всё это очень странно.
Поэтому я отбываю к мэтру В., сообщить ему промежуточные результаты расследования и запросить инструкций о дальнейших действиях.
Оставляю тебе Корвина. Ворон сидит на карнизе под твоим окном, можешь использовать его для отправки сообщений.
Пожалуйста, Далия, поговори с господином Клеорном. Что ему удалось выяснить у его высочества, тот действительно разговаривал с внучкой мэтра?
И пригляди за Напой. Что-то меня тревожит ее поведение.
Любезный Фри-Фри!
Знаешь, с твоей стороны было не слишком вежливо знакомиться с половиной женской прислуги Королевского Дворца. Теперь мне приходится им объяснять, что ты, к счастью, не женат, но, к сожалению, обременен катастрофическим количеством родственниц. Наша квазиэльфийка признала, что это недостаток, а вот горничная всё равно согласилась выйти за тебя замуж, даже с учетом тетушек, кузин и перспективой трудоустройства в Риттландии.
Но ладно, шутки в сторону.
Клеорна я не нашла, он куда-то уехал по делам. Поэтому спросила напрямик у его высочества. Он мялся, смущался, оглашал окрестности тяжкими вздохами, но ты ж меня знаешь, я любого студента могу расколоть. Принц постеснялся перечить даме в статусе придворного алхимика и в итоге признался.
Он познакомился с Джоей, путешествуя по Пелаверино. Вроде бы как ее кто-то похитил. Наше зерцало рыцарства проводило деву до Вертано, где состоялось окончательное объяснение в любви и признание факта неспособности нормально существовать друг без друга. Потом Джоя попросила Роскара проводить ее до Эль-Джалада. Пока его высочество отвлекся на сражение с демоном, девица умотала в неизвестном направлении, и с тех пор, месяца два, являлась только во снах.
В начале зимы Джоя приезжала в Талерин, великодушно простила Роскара за то, что тот сразу не признался, чьим родственником является, и ныне опять отбыла в Пелаверино.
Обещала, что разберется с делами и вернется. И будут наши голубки жить долго и счастливо.
Нет, ну нормально, а?
Оказывается, у этой хитрюги какие-то связи в Пелаверино! Оказывается, она была в Талерине, а Напу и меня даже не навестила! Вот она, людская неблагодарность!
Извини за кляксы, это от избытка чувств. Можешь сообщить Вигу, что беспокоится не о чем. Если у его внучки налажен контакт с Герцогством, она не пропадет.
П.С. Я тут малость успокоилась, пообедала, и теперь думаю.
Странная история, ты не находишь? Для чего Джое понадобилась поездка в Эль-Джалад? Там, кстати, она нас тоже не навестила. А Ньюфун вчера говорил, что принц с чего-то величал Джоей совершенно другую девушку. Может, речь идет не о нашей Джое, а о каком-то ее двойнике? Брр, совершенно запуталась.
Привет Вигу. Насчет Напы не волнуйся, вечером Врунгель и Ницш затеют за ней слежку. — Д.
Рассказал Вигу о визите Джои в Пелаверино и Эль-Джалад. Он не поверил. Причем привел довод, с которым я согласен: девушка всю свою сознательную жизнь провела на Даце, под чутким присмотром местных привидений. Откуда у нее вдруг взялись связи и, еще интереснее, деньги, чтобы устроиться в Пелаверино? Наверняка речь идет о какой-то ошибке, и его высочество имеет в виду какую-то другую девушку с тем же именем. А про визит в Эль-Джалад возражения еще конкретнее. Всё дацианцы привыкли к сырости, в Пустыне Джое было бы слишком жарко, а к такому она не привыкла. Определенная, весьма вигова логика в сем заявлении имеется…С уважением и пожеланиями здоровья — Ф.
Насчет похищения. Помнишь, чего ты боялась летом, затевая авантюру с раскопками Золотого Города? Представь, вдруг кто-то ошибся, и похитил из «Алой розы» Джою вместо тебя. Как тебе версия? Она, кстати, объясняет, почему девушка не желает иметь с тобой ничего общего. Вполне нормальное поведение, ты не находишь?
Не понимаю намеков относительно Камюэль и Кармелы. Я был с ними всего лишь вежлив.
Привет Напе.
Логично?! Что ты называешь «логичным», алхимический перекормыш-недоучка? С Джоей я всегда была вежлива, и даже, в какой-то мере, заботлива. Меня заинтересовало ее нестандартное, чуть-чуть шизофреническое мышление и хроническая депрессивная меланхолия, я даже ее стихи выслушивала, в неограниченных количествах! Если ее похитили… нет, быть не может!.. она бы сбежала! Или, еще вероятнее, похитители бы разобрались и ее отпустили.
Или даже покончили с собой, только бы не слушать ее поэм.
Пойду потрясу Ньюфуна, авось разузнаю еще что-нибудь.
П.С. Кто есть Кармела?
П.П. С. Покорми птичку, а то она едва меня не клюнула, когда я вешала письмо ей на шею. Я.
Кармела — это твоя горничная. Что, неужели до сих пор не знаешь ее имени? В контексте подобной избирательной осведомленности довод насчет твоего «хорошего отношения» к Джое выглядит своеобразно.До встречи. Ф.
Не гоняй Корвина по пустякам. У птицы, даже волшебной, есть предел выносливости. Мы с Вигом обдумываем возможности путешествия в Пелаверино. Конечно же, думаю я, и путешествовать буду тоже я… Но Виг весьма обеспокоен тем, как ведет себя амулет, предупреждающей о грозящей Джое опасности.
Фри-Фри, ты совершенно не сносен. Можешь спросить кого угодно из моих студентов, и даже любого из нынешних воспитанников: я — сама доброта и великодушие!
Надеюсь, в Пелаверино тебя ограбят и упекут в местную кутузку. Д.
Далия, не перетруждай птичку. Мы с Вигом заняты делом, чего и тебе желаю. Ф.
Каким делом вы оба так заняты? Просто спросила, из любопытства. Д.
Мэтр колдует, я за ним слежу. Далия, ты невыносима. Ф.
А ты — хам.
Ну вот, чему ты научил ворона, что он клюется, как чокнутый дятел?
— Эй, куда полетел?! Я еще письмо не прицепила!..
Университетский квартал, вечер того же дня
— Гномы — это хорошо, — убежденно заявил господин Ницш. Капрал Врунгель тотчас же согласился. — Надежные стены, качественная сталь и пинтовые кружки для пива. А само пиво? Ты когда-нибудь был в Триверне?
Врунгель, как раз в этот момент приложившийся к фляжечке разговорчивого сотоварища, отрицательно покачал головой.
— А я был, — ностальгически вздохнул Ницш. Рассеянно забрал булькающее имущество, вытер горлышко и отпил глоток. — На винограднике работал. Знаешь, какие у гномов виноградники?
Компаньон напряг память:
— Их, кажись, еще эльфы выращивали?
— Ага. — фляжечка снова перешла из рук в руки. — Остроухим позудело доброе дело сделать. Вот гномы их добротой и попользовались. От кузен-плавилен жар идет? Идет. Внутри горы коротышки хозяйничают, а на склонах, получается, только колючки растут? Там даже редкая коза удержится… Вот эльфовские друиды и поколдовали. А гномы, не будь дураком, вокруг лоз теплицы возвели, да такие занятные, знаешь, стекло там, трубы с горячим воздухом. А рядом еще теплицы, с хмелем. Длинные такие заборы, и на них хмель, хмель, листья зеленые, шишки спелые, а запах — ах! Аж голову дурманит. К винограду коротышки людей еще допускают, а к хмелю — ни-ни. Мы ихнюю винокурню сторожили, говорим — так мол и так, давайте за полцены и за пивоварней присмотрим, мешки с ячменем пересчитаем, бочки передвинем — ну, по-родственному, как своим. А они — нет, и давай опять дылдами обзываться.
Врунгель посочувствовал. Фляжечка булькнула. И еще раз.
— Так что можешь мне поверить — гномка заперлась, чтоб рассаду хмеля выводить, — заявил бывалый Ницш, кивая на темные, закрытые ставнями окна «Алой розы».
Наблюдение за подозрительной ресторации велось с крыши соседнего дома, которую слуги закона захватили под предлогом секретной и тайной операции Министерства Спокойствия. Хозяева дома в спешном порядке паковали вещи и договаривались с друзьями, что поживут у них, пока «всё не утрясется»; не подозревающие о том, что только что подарили журналистам «Талерина сегодня» завтрашнюю сенсацию, служаки налаживали межличностный контакт. Где бывал, кого поймал, сколько бандитских стрел получил в качестве неформального вознаграждения…
Вечерние сумерки сгущались, «Алая роза» оставалась темна и таинственна.
— С чего Кордсдейлам-то хмелем заниматься? — вдруг всхлипнул Врунгель. Сейчас, когда содержимое фляжки подошло к концу, у него вдруг зачесались глаза, и всколыхнулось сердце половодьем чувств. — Они там у себя, в Орберийских горах, всякие мягконическыя машчины сооружают. Сама идет, машчина эта, породу возит, или, допустим, колесо водяное толкает. Как тролль. Только тролля, если кнутом хлестануть, он взбесится и тебе же шею сломает, да и кнут не пощадит, и машчины — вежливые. На них коротышки с кувалдами бросаются, а машчины кланяются, да приговаривают — спасибо, дескать, за науку, господин борода, всё сделаю, как вы велите…
— О как! — изумился старый полицейский достижениям гномьей техники. — Я и не знал, что гномы могут машчинами троллей перевоспитывать…
Фляжечка булькнула. И еще трижды — тема была поднята важная, ресторация стояла тихая, тут требовалось размышление взвешенное и трезвое.
— А еще чего гномьи машчины делать могут? Для того, чтоб вагонетки толкать или воду качать, много ума не нужно. А вот может ли машчина сделать, например, яичницу с салом? А? Это ж тебе не просто так, это ж думать надо! Класть зеленый лук или петрушкой обойтись, перчику добавить, или там картошечки сыпануть?
Прежде, чем Врунгель нашел ответ на столь философический вопрос, произошло некое событие. Оно было связано с объектом наблюдения, поэтому шпионы на время отложили разговоры и вернулись к своим профессиональным обязанностям. Ну, где-то наполовину профессиональным — Врунгель наслаждался честно заработанным выходным, а Ницш мог сторожить Университетский квартал в любой точке этого самого квартала. Или даже вообще в параллельной ей плоскости.
Одним словом, стоило на вечерней улице появиться группе неизвестных, стражи порядка притихли и прекратили пустые разговоры.
— Госпожа Напа! — постучал в двери «Алой розы» предводитель таинственных личностей.
Ответа не последовало.
— Стучи громче.
— Госпожа Напа! Это мы! Мы пришли ужинать!
Нет ответа.
— Госпожа Кордсдейл! — добавил второй. Постучался в маленькое окошко. — Вы спите, что ли? Мы — ваши любимые сочинители, и всего лишь за тарелку супа мы прочтем вам новый сонет!
— Или за котлетку…
— Или за порцию ребрышек…
— Или вообще за бутерброд! Госпожа Напа, вы же любите поэзию!
Нет ответа.
— Может, ее дома нет? — забеспокоились голодные поэты. Посовещались и предприняли попытку добраться до окон второго этажа. Знание стихотворной формы не всегда сопутствует поддержанию физической, поэтому попытка заняла какое-то время.
— Может, и в самом деле куда-то ушла? — забеспокоился Ницш.
— Не, дома она, — уверенно ответил Врунгель. Принюхался своим знаменитым носом и уточнил: — Рыбу жарит. Хорошую, жирную рыбину… И специй не жалеет. Ух, навернул бы я сейчас рыбочки, да под пивко, особенно тривернское…
На противоположной стороне улицы компания поэтов попала в неприятности. Что-то щелкнуло, сверкнуло отточенное лезвие, и четыре хорошо поставленных голоса слаженным воем выразили свой страх, растерянность и несогласие с волей богов.
— Попались, — радостно объявил Ницш. Похлопал компаньона по плечу, завинтил фляжечку и принялся выбираться из укрытия. — Пойду арестовывать. Вчера мэтра де Дьюра поймал, сегодня — целую компанию менестрелей-злоумышленников… Таким темпами я до конца месяца благодарность от начальства выслужу!
— Ага, — печально вздохнул Врунгель. — Ты иди, а я еще малость посторожу. Может, увижу чего…
После того, как Ницш увел в участок «таинственных незнакомцев», а по улице несколько раз пробежались местные жители, уверяя друг друга, что опасность ликвидирована, возгорания не произошло, и вообще, родные спокушники нас всех берегут, — до девяти часов вечера не происходило ничего сверхъестественного. Из «Алой розы» доносился аромат жареной форели; призрачный запах распространялся по впавшей в дрему заснеженной улице, заставляя господина капрала вздыхать и жалеть полупустое пузо. Потом в запертой ресторации послышался негромкий шумок — кажется, взмявкнул кот и пару раз хрюкнула свинка. Еще несколько минут спустя дверь скрипнула, приоткрывшись ровно настолько, чтобы выпустить наружу упитанного черно-белого кота.
Важно выступив из озаряемой оранжевым светом очага ресторации, животное постояло на пороге и презрительно фыркнуло. После чего брезгливо понюхало снег и вдруг резко сорвалось с места, побежало по мостовой, распушив длинный хвост. Кошачьи глаза на миг сверкнули жадным золотым блеском, а через секунду его черно-белая шкура совершенно растворилась в ночных тенях.
Больше ничего подозрительного не происходило. Врунгель повздыхал, убедился, что хозяева дома уже сбежали и кормить его ужином не собираются, и самовольно покинул пост наблюдения. Утром скажет, что ничего не видел. И пусть мэтресса-алхимичка попробует доказать обратное! Она, в конце концов, не господин Клеорн, ей можно врать, сколько угодно…
Королевский дворец
Ужин сервировали в Морской зале. Мягкие аквамариново-лазурные дали пейзажей обычно создавали положительное, несколько легкомысленное настроение — на что и рассчитывала мэтресса Далия, назначая свидание именно здесь.
— Вы уверены, что это так необходимо? — из последних сил сопротивлялся Роскар. — И вообще, что происходит?
— Понятия не имею, — безмятежно ответила алхимичка. Подхватила с подноса тарталетку, прожевала, нехотя признала отменное качество кулинарного продукта, стряхнула с мантии крошки и добавила: — Давайте рассуждать логически. Когда происходит событие, порождающее множество последствий, возможно проранжировать степень вероятности случайного наступления этих последствий, и на основе полученных ранговых степень сделать вывод о том, какое последствие — более следственно, а какое — менее вероятно. В то же время, необходимо учитывать сложную детерминантную обусловленность явления причинности, которое подразумевает…М-м, спасибо.
Громдевур, только что подсунувший мэтрессе очередную закуску, объяснил проще:
— Слышь, Роск, ты жрать хочешь?
Его высочество признался, что, учитывая поздний час, ожидает ужина с некоторым нетерпением.
— А чего выпендриваешься? Сейчас ужин подадут — ешь на доброе здоровье.
— А зачем вы пригласили… их? — с тоской осведомился Роскар.
— Затем, что я при исполнении! — командирским голосом рявкнул Октавио. — Мне надо знать, не имеют ли здешние курочки намерений охомутать потенциального принца-регента! Если их твоя физиономия привлекает, то пусть кудахчут, а если кто-то под видом сватовства воду мутит, заговоры устраивает? Одно дело — под шумок уволочь у соседа пару отар, а другое — захватить золотую шахту под тем предлогом, что защищали своих овец. Понимаешь?
— Нет, — хмуро ответил принц. Ради свидания с фрейлинами его привели в презентабельный вид, даже, кажется, попробовали завить. Ничего удивительного, что во взгляде меланхолического рыцаря сквозила обреченная покорность судьбе.
— Ваше высочество, вы не волнуйтесь, — успокоила Далия. — Никто не требует от вас немедленного объяснения в любви или, тем паче, принятия окончательного решения. Это просто ужин.
— Нечестно дарить надежду тем, кому надеяться не на что, — несколько напыщенно ответил Роскар. Тут двери открылись, и принц поднялся, чтоб церемонным поклоном приветствовать своих гостей.
Первой вошла Сюзетт, маркиза Ле Штанк. Она была еще более тощей, чем это помнилось Роскару хотя бы со вчерашнего дня, сияла сапфирами и благоухала ландышами.
Следом шла Мелориана Тирандье. Розовенькая, рыженькая, одним словом — персик. Невинный взгляд голубых глаз, розовый шелк с вытканными на нем маргаритками, на шее и в ушках — что-то ажурно-золотое, с кораллами.
И, как глоток воды в пустыне — Элоиза Росинант. Платье цвета летнего луга, никаких украшений, кроме узорчатых, на иберрский манер, гребней в прическе, и взгляд. Хороший такой взгляд, простой, понятный каждому мужчине. «Чтоб ты лопнул,» — называется.
Отлично, — воспрянул духом Роскар. С тремя противницами сражаться трудновато, а с двумя я как-нибудь справлюсь.
Наверное, по причине того, что весь ужин Роскар сравнивал Джою с придворными красавицами и налегал на вино, чтоб не сболтнуть ненароком чего-нибудь лишнего, ему и приснился этот сон.
Будто он шел по бесконечному лабиринту и искал свою единственную любовь.
Лабиринт почему-то напоминал залы Борингтона — стены были обиты восточным шелком и украшены головами чудовищ. Носорогов, гидр, огромных Змеев, буренавских снежных барсов, павлинов, тушканчиков… Каждая звериная морда считала своим долгом подмигнуть принцу и шепнуть какое-то указание — дескать, через восемь шагов поверни налево, а еще через пять дай себе по уху и прочитай считалочку «Кавладорские кавалеристы кувыркнулись с каверны накартузившись коряво квадратной котлетой». М-да… не стоило смешивать сладкие фносские вина с сухими иберрскими.
Потом лабиринт расступился, странным образом удвоился, и Роскар увидел Джою.
Она тоже шла по лабиринту. Отчаянно жульничая — девушка рвала стены, будто те были сделаны из бумаги, и не видела, как после каждого перехода за ней увязывалась еще одна длинная, змеящаяся, упрямая тень.
Нет, это была не она! Джоя сидела посреди огромной залы, на высоком, вырезанном из кости троне, и с мягкой улыбкой смотрела на своих подданных. Высоко под сводчатым потолком сплетали бесконечные сети огромные пауки, пахло пылью, забвением и потерянным прошлым.
Но это тоже была не она! На троне сидела какая-то другая женщина, чье лицо было закрыто золотой маской. Ее верные слуги давным-давно превратились в пыль, а изумрудное ожерелье украдено, от него остались только вмятины и царапины на саркофаге.
Джоя!..
Она стояла на перекрестке — как тогда, во время их последней встречи, и смотрела на него мрачными черными глазами. Она сидела, обнимая лютню, у огромного мраморного камина, и подбирала мелодию к сочиненной песенке. Она шла через черный лес, а за ее спиной раскачивался на ветвях повешенный. Она улыбалась и бросала в бокал белую горошину, от которой вино превращалось в болотную грязь. Она говорила, она смеялась, она лежала мертвая на остывающем камне, — нет, среди глубокого снега, перепачканного кровью, но это была не Джоя, нет, не Джоя…
Волк?
Мертвый волк растворился во мраке и превратился в раненую девушку. Он (она?) заскулил, запросил пощады, но почему именно у Роскара, почему именно я…
Ты ведь любишь меня? — спросила Джоя, склоняясь к его лицу.
Маска. Обращенное к Роскару лицо девушки — маска, сотворенная из золота, серебра и краденных драгоценностей. Но кто скрывается под ней?
Роскар протянул руку, ухватил демоницу за горло, та принялась извиваться, царапаться…
— Ммммаааауу! — заверещала добыча и вцепилась когтями в принца.
— Чтоб тебя, — выдохнул Роск, с трудом подавив первый импульс — отшвырнуть наглую котяру, как когда-то отшвырнул бедного Шторма. — Пошел вон…
Подхватил черно-белого кошака, встал с постели и выпроводил его за дверь. Мимоходом удивился — надо же, тот, кто впустил кота, даже задвижку за собой закрыть не поленился, как ему удалось это сделать изнутри? И снова рухнул лицом в подушку.
Шторм будто ждал, что его позовут.
Выпросив от хозяина привычную ласку, пес сел рядом с постелью, положил голову под ладонь Роскара и затих. За спиной Шторма — Роск это помнил, пока сон опять не превратился в обычный, затягивающий похмельный кошмар, — стояло пыльное зеркало. В старом, испорченном патиной стекле отражались дощатый пол, угол какой-то каморки и старый запертый сундук.
Много пыли и забытых, никому не нужных тайн.