Чудурский лес, Башня

Дележ спорного имущества перешел в следующую фазу. На некоторое время инспектору Клеорну удалось добиться перемирия, но, как только был завершен ужин и его высочество в сопровождении Рыжика, Корвина и еще полудюжины забавных, мягких и относительно безопасных зверьков, отправился почивать, дон Текило и мэтр Виг сцепились с новыми силами. На сей раз предметом торга стали еноты — отведав приготовленной ими стряпни, иберрец потребовал выдать ему хотя бы пару животных в счет компенсации ему морального ущерба. В ответ Виг скрутил кукиш; за своих питомцев он готов был драться до последнего волоска в бороде. Правда, потом он вспомнил о некоей Ядвиге, которую когда-то подарил в Королевский Музей. На предложении забрать себе Ядвигу отказался уже дон Текило; маг вдруг вспомнил о том, что эта самая Ядвига совсем очеловечилась после предыдущей встречи с жарким доном и потребовал выдать компенсацию ему, за бесполезно потраченную ману.

Старый волшебник распалился; иберрец разухарился. В какой-то момент дело дошло до рукопашной, но, хвала богам, ограничилось подбитым глазом и оторванной пуговицей. Клеорн оттащил разбушевавшегося Вига, который порывался кидать в дона Текило подбитыми заячьим мехом домашними туфлями, Фриолар организовал примочку на пострадавшее око капрала. Теперь он сидел в уголке, пытаясь штопать порванный рукав камзола. Оторванная пуговица сгинула в какой-то из щелей пола, и теперь предстояло пришить на ее место новую.

Самым интересным в бесконечном споре, достоин ли господин Альтиста материальной компенсации за годы, проведенные в качестве украшения флосвилльской площади, было то, что у Вига запасы на «черный день» имелись. Конечно, десять тысяч кавладорских золотых, потребованных иберрцем, являлись астрономически крупной суммой, но, если посчитать стоимость всех хранящихся в Башне вещей, книг, магических зелий… Одним словом, Фриолар смог бы уговорить мужа тетушки Пионы выдать мэтру Вигу соответствующий кредит. Лет этак на двести.

Кредит Вига не устраивал.

Можно было бы выплатить долг артефактами, благо, их в Башне тоже было неумеренное количество.

— Тройной Оракул! — тут же стукнул кулаком по столу мэтр. — Бери, ты ж знаешь, какой он ценный!

В ответ дон Текило разразился красивой длинной фразой о том, что будь он кентавром, а Оракул лютиком, то и тогда бы поленился за ним не то, что наклониться, но даже копытом на него ступить; что будь он праведником, то и тогда бы не смог точно определить, куда этот Оракул можно засунуть, хотя как использовать — пусть догадается сам бородатый сморчок, по недосмотру богов выросший на гумусе Чудурского леса…

— Так его! Так его, бородатого! — подзадоривал юный голосок. Фриолар отвлекся от сражения с пуговицей и посмотрел по сторонам — ему показалось, что это принц, разбуженный царящим в гостиной беспорядком, вернулся и высказывает свое нелицеприятное мнение о почтенном волшебнике.

Одним словом, на Тройного Оракула не согласился дон Текило. Крокодилы дружным трио тоже отказались переходить в собственность иберрца, мстительно припомнив болото, в котором оказались по его милости.

— А золота у меня нет! — сложил руки на груди Виг.

— Врет, старый хрыч! — моментально заложил волшебника всё тот же непонятно кому принадлежащий голос. — Есть у него золото! В подвале целый клад зарыт!

— Это не клад, это муравейник золотоносных муравьев, — отмахнулся маг. — Нельзя их трогать, у них сезон зимней спячки.

— Можно крысиные норы проверить, — не унимался голос. Фриолар с подозрением посмотрел под стол — но и там никого не увидел. Странно…

— Между прочим, это идея, — оживился дон Текило. — Ох, давно не ломал я полы… В этой демоновой избушке на змеиных рожках лом водится?

— Капрал, — солидно откашлялся Клеорн, — вам не кажется, что господа спорщики несколько утратили последовательность размышлений?

— Сам дурак! — отреагировал голос.

Самое интересное, что мэтр Виг и дон Текило на эту реплику отреагировали синхронным утвердительным раскачиванием голов, а оба полицейских — так, как будто никаких голосов не слышали.

Странно, — подумал Фриолар, возвращая починенный камзол на плечи. Шов, ныне скреплявший рукав, был немного коряв, большая серебряная пуговица, выданная Вигом взамен утраченной, выбивалась из общего стиля, но ладно. Сойдет.

Второй камзол, очень удобный и практически новый, Фриолар вчера отдал господину Альтисте. В счет долга своего работодателя, естественно.

Вообще, если честно, причиной разногласий была весьма специфическая финансовая политика, которой придерживался мэтр Виг.

Чтобы понять, продемонстрируем на наглядном примере.

Допустим, некто возжелал свежей, отборной малины, которую можно приобрести у любой хозяйки Флосвилля по цене пять медяков за средней величины лукошко. Некто малину купит, без проблем. Но мэтр Виг на месте этого некто обязательно начнет торговаться и рано или поздно выторгует скидку в половину гроша. Или, как вариант, ему продадут то же лукошко, но еще и горсть сверху добавят.

Случилось такое с вами, вы обрадуетесь и, довольный, отправитесь домой есть малину. Но Виг не абы кто, он пойдет еще дальше.

Ага, значит, лукошко малины можно было бы купить вовсе не за пять грошей, а еще дешевле — станет рассуждать он. Значит, стоит оно как максимум четыре гроша. А если ягода подсохла — вон, смотрите, скукожилась, — так и за три с половиной.

К тому времени, как Виг снисходительно предлагал за покупку три грошика, торговки обычно показывали ему неприличную комбинацию из всех имеющихся пальцев. Когда же выяснялось, что расплачиваться волшебник собирался монетами позапрошлого царствования, потёртыми и гнутыми, да и двумя, больше эта давленая, червивая пакость не стоит, самые нервные из собственниц малины выворачивали свое имущество на дорогу, утверждая, что лучше будут ягодой лесных птиц кормить, чем согласятся на столь убыточную сделку.

Стоило торговкам уйти, на спорное имущество слетались воробьи да зяблики, быстро сортировали ягоду, и Виг получал половину лукошка совершенно бесплатно.

Еще один вариант обретения халявной малины предусматривал использование магического таланта и естественной женской реакции «ой, мамочка, медведь!!!»

Теперь у Фриолара появилось подозрение, что что-то в этом роде Виг проделывает и сейчас. Вчера не получилось — дон Текило реагировал на все предложения исключительно матерно и выгнал их на мороз при первом же удобном случае, даже ночевать пришлось в птичнике. А вот сегодня, да еще при моральной поддержке двух служителей закона…

— Башня — моя! — стучал по столу мягкой теплой тапочкой Виг.

— Хрен тебе, пентюх дубравный! — не сдавался дон Текило. — Хочешь здесь жить — компенсируй! Думаешь, магичить будешь направо-налево, а компенсацию за тебя дятел заплатит?

— Правильно, правильно! — подначивал странный нематериальный голос. — Обнаглел старый, магией своей раскидывается. А о людях кто заботиться будет?! Меня за что-то в бутылку посадил, месяц, если не больше, промурыжил!..

— Бутылка! — вдруг озарило иберрца. Он скомандовал Фриолару: — Эу, бычара алхимическая, сгоняй-ка в мой погреб и принеси-ка нам чего-нибудь хорошего, чтоб не на сухую голову разговаривать.

— Не вздумай! — взвился волшебник. — Алхимия, посмеешь разбазаривать мои припасы — прокляну!

— Может быть, их связать? — с надеждой спросил Клеорн у Фриолара. Тот в ответ посмотрел с очень серьезным подозрением:

— Инспектор, а вы, случайно, не слышите..?

— Не слышу — что? — уточнил Клеорн. Теперь уже — отодвигаясь и от Фриолара.

— Какой-то странный голос, высокий и вроде бы женский…

Сыщик перемигнулся с капралом. Тот развел руками, смирнехонько отошел в угол, где удобнее всего держать оборону, и будто случайно перехватил кистень с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

— И в самом деле, — Фриолар совершенно неожиданно обрел поддержку в лице господина Альтисты. — Что, ваш малец сбежал, под каким буфетом тут спрятался? Мне тоже чудится, что какая-то шмакодявка малолетняя постоянно в разговор вмешивается.

— И вовсе я не шмакодявка! — возмутился голос. — На себя посмотри, башка гранитная!

— Во-во, — потер подбородок дон Текило. — именно об этой балаболке я и толкую. Или у меня глюки на почве долгого воздержания?

— Мэтр? — повернулся Фриолар к Вигу. Тот разразился довольным хихиканьем.

— Не беспокойся, алхимия, это всего лишь Касси. Помнишь, я о ней толковал?

— Я попросила бы, — гордо заявил призрак. Обладай кто-нибудь из собравшихся в гостиной мужчин Истинным Зрением, они бы увидели, как приведение вскинуло голову, подбоченилось и выпятило испачканную кровавым пятном грудь. — И вообще, раз пошел такой разговор, я, как лицо, пострадавшее от козней данного волшебника, официально заявляю, что тоже требую моральной компенсации! Почему мне никто не заплатил за то, что я просидела целый месяц взаперти?

— А ты вообще молчи, ты мертвая! — невежливо отмахнулся Виг.

— Некромантия?! — шепотом закричал Брык. Он, конечно, был герой, но не в присутствии зомби, в самом-то деле!

— Ну, мертвая, и что? Не человек я после этого, что ли? Или, по-вашему, котовая когтедралка достойна большего уважения, чем я?! — не сдавалась Касси.

— Ты кого… как… Ты!!! — закричал дон Текило. Остальное он высказал на старо-иберрском, звучном, сочном и раскатистом. Пару выражений Фриолар узнал.

— А ты… ты… — опешила Касси. И тут же выдала ответную фразу, на более известном алхимику диалекте. От особо цветистых ругательств щеки молодого человека заалели, как маков цвет.

Клеорн и Брык вжались в угол и медленно, по стеночке, передвигались в сторону выхода. На их лицах читалась надежда любой ценой защитить свою жизнь от сумасшедшего иберрца, прыгающего по гостиной, размахивающего руками и изрыгающего пространные иностранные фразы. А Фриолара осенила совершенно другая мысль.

— Мэтр, — обратился он к волшебнику. — Мэтр, это что, действительно ваш призрак с нами разговаривал?

— Ну да, — кивнул Виг, весьма довольный сложившейся ситуацией.

— И почему, в таком случае, я его слышу?

— Не его, а ее, — не удержалась от шпильки Касси. — Совсем ты, Фри-Фри, в лесной глуши охомячился, мальчика от девочки не отличаешь.

— И в самом деле, — задумался волшебник. Покрутил кончик седой бороды. — У тебя что, способности к магии, наконец, проклюнулись?! Или ты внезапно умер, как вот он?

— ЧТО?! — в один голос спросили Фриолар и Текило.

— Да живые вы, живые, аж противно, — Виг наскоро просканировал два застывших в растерянности тела. — Может, вы с ней родственники? А-а, вот в чем дело. Пуговица. Не помню, где я ее взял, но сейчас вижу, что она настроена на обнаружение Магии Смерти. Носи на здоровье…

Дон Текило на всякий случай осмотрел свой камзол, посмотрел на Фри-Фри, который схватился за подаренный артефакт и ощупывал его, будто ожидая, что тот сейчас превратится в какого-нибудь злого костяного дракона, и неожиданно заорал:

— Это ж моя пуговица! Я ее у эльфа украл! А ну, верни, паршивец!..

— Ату его! — подзадорила Касси. — Эй, погоди, не бей Фриоларушку, он хороший, только дурак…

— Ты мне всё компенсируешь! — кричал Альтиста.

Имущественный спор продолжился в теплой, насыщенной обстановке. За спорами, драками и разъяснениями о том, что из Талерина должна была вернуться мэтресса Далия, никто из собравшихся в Башне мужчин так и не вспомнил.

 

Талерин, Университетский квартал, ресторация «Алая роза», около полуночи

Мягко и нежно светилось оранжево-красное нутро камина. Развешенные по стенам маленькие коптилки отвечали скромными желтыми огоньками. В углу, за очагом, слышалась тихая песенка — то Напа Леоне натирала свинью-копилку очередным полирующим составом.

Артефакт время от времени издавал невнятное «хогри-хок!», и гномка еще старательнее принималась чесать «свинке» спинную щетинку, натирать до блеска острые копытца и выпирающие из-под губы клыки.

Кроме гномьего напева слышался еще один звук — легкое поскрипывание большой, рассчитанной на двухлетнего ребенка колыбели. В соответствии со всеми мыслимыми канонами сверхзаботы о подрастающем поколении колыбель стояла на самом теплом месте, то есть рядом с очагом, при этом категорически отвергая любые соображения безопасности.

И элементарной логики тоже.

Ибо не простая то была колыбель. И дело не в том, что на ее бортиках крепились разнообразные штуковины, а в том, кто располагался на пуховых подушках, коими была заполнена постелька.

Конечно же, это был Черно-Белый Кот.

Сейчас он спал на спине, отбросив хвост и поджав передние лапы. Закрепленная над мордой жесткая кисточка размера «микромышь» почесывала ему переносицу. Специально созданный массажер аккуратно касался пяточки левой задней лапы, одновременно доводя до блеска коготки — их Котик выпустил, не в силах сдержать накатившее удовольствие. Молоточки готовились, как только настанет час пробуждения, произвести легкое похлопывание по подставленной им спинке или другой части тела; рядом с молотками ждали пульверизаторы — нанести на кошачью шерсть секретный состав (изобретенный лично Напой Леоне, но пока не опробованный на живом существе. А свинка не жаловалась.)

Картина вырисовывалась мирная. Можно даже сказать — домашняя, полная искренних чувств и торжества привязанности. Поэтому, когда ее увидел Ньюфун, вернувшийся после тяжелого, заполненного кузницами, секирами и разговоров с добрыми гномами дня, он только и смог, что с чувством плюнуть. Совсем очеловечилась чокнутая сестрица, уж даже качалку для кота своего завела, ну и дела!..

Тут в дверь ресторации постучали.

— Я ужинаю, — объявил Ньюфун и удалился на кухню.

Повторный стук, еще более громкий, заставил Напу оставить полировочные работы, схватить ожидающий своего части топор и подскочить к двери.

— Госпожа Кордсдейл! — взмолились за дверью. — Покормите нас!

— Госпожа Кордсдейл, мы соскучились по вашим колбаскам!

— Мы сочинили оду про то, как вы насаживаете дичь на вертел!

— Госпожа Кордсдейл, вы ж любите поэтов!

— И студентов!

— А ну тихо! — скомандовала Напа. — Вы мне зверя разбудите…

Так как команда касалась всех, в том числе и ее самое, гномка старалась говорить как можно тише. Ничего удивительного, что ее не услышали.

— Госпожа Кордсдейл, откройте «Розочку»!

— Не доводите до греха! («Какого греха?» — потребовали объяснений столпившиеся под дверью голодные посетители. И получили ответ: «Иначе мне придется идти ужинать к своей бывшей и снова клясться ей в любви! Не дайте впасть в грех лжи, добрая наша Напа Леоне!»)

И все вместе, хором:

— Покормите нас, госпожа Кордсдейл!

— Уходите, а то Ницша вызову! — грозно, но опять же — шепотом пообещала Напа. В подтверждение своей суровости гномка потрясла топором, поставила его рядом с выводящей к двери лесенкой, и повернулась к камину, проверить, не разбужен ли ее драгоценный котик.

В полном смысле этого слова — драгоценный.

Тут ее поджидал сюрприз. Прямо рядом с котовой кроваткой стояла Далия и размашисто, совершенно не думая, что может задеть или разбудить Черно-Беленького, снимала теплую накидку. Чуть дальше топтался молодой человек, которого Напа сначала в полутьме опознала как Фри-Фри, но потом убедилась, что ошиблась.

Принц Роскар, собственной персоной.

Будь Далия одна, ее бы Напа вытолкала, а вот с его высочеством так просто не получится… хотя, если снять со стены дубинку…

— И как, позволь спросить, ты здесь оказалась? — неласково пробурчала гномка.

— Кольцо с телепортом. Помнишь, мэтр Виг настраивал, когда мы путешествовали по Пустыне. Ты одна? — спросила Далия.

— Привет, — поздоровался Ньюфун, стоя на пороге кухни.

— Ньюфун? Очень хорошо. Еще кто-нибудь в доме есть?

— Он, — кратко ответил гном, указывая огрызком колбасы на спящего кота.

— Кто именно? — Далия обернулась, чтоб посмотреть, и случайно толкнула колыбельку. Чем и вызвала срабатывание всех шестеренок-рычажков одновременно. Все молоточки, массажеры и щеточки резво ринулись исполнять возложенные на них функции, отчего Черно-Белый Кот завопил дурью и подскочил на пять локтей вверх.

— Что ты наделала! — вспылила Напа. В ответ алхимичка небрежно похлопала подругу по макушке шлема:

— Спокойно, Напа, Котик выживет. Подозреваю, что ему даже драконово пламя не помеха. А у нас сейчас есть проблема. Господа гномы, прошу вас выполнить поручение чрезвычайной важности.

— Ну? — заинтересовался Ньюфун.

— Надо посторожить его высочество. Для чего придется запереть «Алую розу»… впрочем, вы и так посетителей не принимаете. Кстати, найдутся ли у нас цепи?

Ньюфун бодро пообещал, что поищет.

— И, Напа, у тебя должен быть универсальный растворитель, чтобы смыть краску. Пожалуйста, посмотри, не осталось ли в мансарде какой-нибудь алхимической дребедени.

— Пойдем, мой маленький, — гномка подняла непроспатого, шокированного чувствительным пробуждением Кота на ручки. — Пошли, пока тебя окончательно не пришибли… пошли, мой хороший, мой мурлыка, мой добытчик…

Оставшись в обеденном зале наедине с принцем, Далия еще раз повторила то, что было сказано в башне придворного мага:

— Ваше высочество, вы, главное, не волнуйтесь. Мы сейчас во всем разберемся, а броситься вниз головой вы всегда успеете.

— Да, — покорно ответил Роскар.

Ему было всё равно. Сейчас или позже. Самому или с помощью палача. Он приносит только горечь и страдания, он не достоин жизни… и пусть всё закончится как можно быстрее.

Чего хочет эта странная женщина? Оправдать его? Это невозможно. Он собственными руками напоил ядом полуживого брата. Почему же госпожа Далия не позвала стражу, не отдала преступника в руки правосудия? И почему сам Роскар медлил целый день, изображая неведение и благородство, вместо того, чтобы поступить, как должно?

— … совершать странные поступки, — расхаживая перед камином, Далия нервно и громко разговаривала сама с собой. — Надо что-то делать… Что-то. Еще бы знать, что именно? Знаете, а я ведь гордилась тем, что не участвую в исторических событиях, а лишь наблюдаю за ними, — пробормотала алхимичка. — И как же теперь я буду действовать, не имея практического опыта совершения подвигов?! Бред, — оборвала она себя. — Далия, нельзя увлекаться собственным бредом, когда надо проанализировать чужой. Значит, ваше высочество, вам приснилась Джоя?

— Да, — через силу выдавил Роскар.

Он уже раскаивался в том, что не сдержался и поведал перепуганной алхимичке о своем преступлении. О том, как, задремав у постели Гудерана, вдруг обнаружил себя в башне мэтра Фледеграна. То есть не Фледеграна… ну, понятно. А потом…

Это был даже не кошмар, а подлинный ужас. Ему явилась Джоя — такой, какой она представала в страшных снах, многоруким, многоголовым чудовищем, сотканным из теней и смерти. Она тянулась, она звала, настаивала, приказывала — и от каждого ее слова у Роскара останавливалось сердце, и кровь начинала разрывать сдерживающие ее сосуды. Он не хотел, он может поклясться чем угодно, но он не хотел! Кровь стучала в ушах, сердце выворачивалось наизнанку, он не хотел! А потом в руках его оказалась та склянка, он спустился в комнату Гудерана… Он не хотел! Просто… тело скрутило от невыносимой нутряной боли, кровь превратилась в жидкий огонь, а Джоя всё шептала, шептала, о том, что любит его, что ждет, что готова на всё ради их любви… «А ты?» — спрашивала она, и сотни теней переливались за ее спиной.

— Странно, — вынесла вердикт Далия. — Очень странно. Если бы вы были в нее влюблены и занимались во сне… э-э… чем-то романтическим, это было бы естественно. А если бы захотели отравить кого-то, то, по логике вещей, вам должен сниться либо отравляемый… либо вы сами, но никак не предмет любовной привязанности.

— Нет никакой привязанности. Я ее ненавижу, — Роскар сжал кулаки.

— Понятно, понятно, — пробормотала Далия. — Особенно, что ничего не понятно. Проконсультироваться с отцом Джеромом, он сведущ относительно снов и кошмаров? Эх, попадись мне Джоя, уж я бы задала ей пару вопросиков!..

Роскар не ответил. Однако, судя по выражению его лица, вопросами бы дело не ограничилось.

— Кому цепи? — жизнерадостно спросил вернувшийся Ньюфун.

— Его высочеству, — объяснила погрузившаяся в размышления алхимичка. — Ньюф, ты не знаешь, Напа получала известия от Джои?

— Нет. И вообще, я так и не понял, какая из двух вас интересует?

— То есть — что значит «какая из двух»? — зацепилась Далия за случайное слово.

— Та, которую из «Розочки» похитили… кхм-м… только Напе не говори, а то она сердиться будет.

— Быстро рассказывай! — прошипела Далия. Кто кого похитил?! Почему она узнает об этом только сейчас?!!

— Ну, значит, — смущенный Ньюфун почесал шлем и принялся навешивать цепи на услужливо подставленные руки принца. — Когда вы с Напой оставили на нас ресторацию, а сами умотали на раскопки, через день или два Джоя вдруг исчезла. Вместе с Котом, сундуком и постояльцем. Ну, я отправился их искать. Кота нашел, — поспешил заявить о своих успехах гном. — А Джоя куда-то делась…

Лицо Роскара вдруг озарила улыбка, совершенно неожиданная для человека, погруженного в глубокое горе.

— При ней еще больное воображение крутилось, — вспомнил он. — В шлеме, панцире, и разговаривает… Смешно было, — улыбка погасла, и на лице снова проступила неизбывная душевная мука.

— А потом вторая объявилась, — поспешил добавить Ньюфун, правильно истолковывая зверскую рожу, в которую превратилась милая красота мэтрессы. — В Вертано, в гостинице «Золотая пика». Егошенское высочество с ней сидел, разговоры разговаривал… Я было подумал, что за шпацех уэш, совершенно незнакомую девчонку чужим именем называть, а потом вспомнил, что у вас, человеков, так принято. Та, вторая Джоя странная была; правда, такие изумруды на шее таскала, что залюбуешься…

— Так, — с шипением выпустила набранный для громкого крика «что ж ты раньше молчал, гоблин сталезубый?!!» Далия. — Давай разбираться по порядку.

Она подскочила к развешанной по стенам коллекции оружия, сорвала закрепленный на почетном месте комплект брони, изготовленный специально для ЧБК, и предъявила его принцу.

— В этом была та говорливая шизофрения?!

Роскар удивленно потрогал острый шип на маленькой каске.

— Похоже, — признал он.

— Сидеть здесь, — страшным голосом приказала алхимичка. — Я тебе говорю, Ньюфун из клана Кордсдейл! Сидеть здесь и рисовать портрет той второй Джои, которую ты видел в Вертано!

— Так я ж рисовать не умею!

— Рисуй, как умеешь! — рявкнула Далия, поднимаясь по лестнице.

Печатая шаг, будто гвардейская кобыла на параде, Далия прошла до мансарды, когда-то занимаемой пропавшей студенткой, а до нее — Фриоларом. Напа сидела там, у покосившегося столика, и тискала Черно-Белого Кота.

— Напа, я же просила тебя найти растворитель!

— Ищу, — проворчала гномка, не прекращая своего занятия.

— И дай сюда Кота, мне нужно сказать ему пару ласковых! — не дожидаясь ответа, Далия выхватила ЧБК из гномьих объятий. Затем она воспользовалась преимуществами человеческой расы и подняла заворчавшее животное на высоту, до которой Напе было не допрыгнуть. — А ну, сознавайся, зараза пушистая, куда ты дел Джою?!

— Отпусти его, ему больно!

Далия перехватила увесистого кошака за шкирку и энергично его потрясла:

— Мммнняяууууу! — пожаловался Кот.

— Отпусти животное! — потребовала Напа.

Держать на весу кота весом в тринадцать, а то и больше, фунтов было затруднительно, и Далия сменила положение. Теперь ее правая рука держала Кота за горло, а левая ей помогала.

— Говори, скотина! Говори!

— Ты что, он же не умеет!

— Всё он умеет, всё он может, — зло прошипела Далия в ответ на хитрющий золотой взгляд Черно-Белого. Кот, верно рассудив, что в присутствии гномки ему бояться нечего, изобразил предваряющие агонию конвульсии.

— Отпусти его! — закричала гномка, ударив алхимичку по щиколотке. Пока Далия, вопя от боли, прыгала по комнате, Напа вырвала из ее рук ЧБК и нежно прижала его к обтянутой кольчужкой груди: — Совсем с дуба рухнула?! Так обижать моего хорошего златоносного котика?! Или тебя околдовал кто?!!

— Мдааурр, — подтвердил Кот. И тут же, явно нарываясь на дополнительную порцию ласки, демонстративно потерял сознание и обмяк.

— Околдовал?! — возмутилась Далия. И повторила еще раз, гораздо задумчивее. — Околдовал…

Идеальная версия! Прекрасно объясняет странности в поведении его высочества, которые, кстати сказать, заметили дворцовые слуги и поспешили обсудить с тамошними горничными. Принц грустен — «будто сглазил кто», стал позволять себе неумеренность в потреблении горячительных напитков — «будто какая ведьма порчу навела». По словам Олбера Роскар «сам на себя не похож», а тут еще загадочный случай со внезапно взбесившейся собакой…

— Как просто не замечать странности человека! — пробормотала Далия, забыв о присутствии в комнате тетешкающейся с Черно-Белым Котом гномки. — Как просто сказать: он таков по складу характера, и не обращать внимания на колющие глаза несоответствия!

Всё происходящее с принцем Роскаром, оказывается, неплохо укладывалось в неоднократно описанные в околомагической литературе случаи внушенного помешательства. Или, проще говоря, действия Магии Разума. Еще вариант — Магии Крови, но о ней мало первоисточников, ибо данный раздел Магического Искусства попахивает нарушением закона.

— Стоп-стоп, — остановила разогнавшиеся мысли Далия. — В концепцию психического расстройства все вышеперечисленные факты тоже укладываются довольно связно. Разве мэтр Фледегран не обнаружил бы действие посторонних чар, если бы было, что обнаруживать?

— Да, — нехотя признала алхимичка секунду спустя. — Обнаружил бы. Несомненно. Ага. Угу. Но ведь Фледегран-то умер, и обнаруживать некому…

От следующей гипотезы, подобно молнии озарившей сумрак неизвестности, у мэтрессы Далии подкосились коленки, а по спине пробежалась стая мурашек размером с крупного паука.

Интересно, чисто теоретически, умер он до того, как обнаружил наведенное на принца колдовство, или уже после?

О боги, и угораздило же несчастную меня согласиться на демонову придворную работенку!

— Что это? — спросила Напа, спустившись в нижний зал ресторации. Сидящий на руках гномки Кот заинтересованно навострил уши.

Ньюфун продемонстрировал набросок, сделанный угольком на оторванной странице «Талерина сегодня».

— Портрет второй, вертанской Джои. Уж как смог, так и нарисовал.

— Это ж не портрет, это рисунок ожерелья. Или даже схема, как должны быть расположены камни. И каковы из себя они должны быть.

— Не привередничай, — нахмурился гном. — Я и так сегодня переутомился. Может, по пиву?

Роскар равнодушно промолчал. Гном справедливо рассудил, что в случае пива молчание — всегда знак согласия.

— Какое красивенькое ожерельице, — промурлыкала Напа, баюкая Котика. «Хогри-хок,» — подтвердила из угла свинка-копилка. — Оно прекрасно дополнит нашу коллекцию. Правда, мой маленький? — и оранжевый свет очага отразился в глазах гномки мертвым жадным золотом.

 

Кёр-Роэли, Замок

Помимо того, что Замок был огромен, он был еще и холоден… бр-р… как позавчерашняя котлета.

Бесшумные кошачьи лапы быстро бежали по длинному коридору. Ступеньки… снова коридор… На середине галереи ноздри Кота защекотал запах — незнакомый, но вполне узнаваемый запах большого хищника. Нет, туда мы не пойдем, мы на тот свет не торопимся…

Кот повернул обратно и потрусил вниз, на пропущенный этаж.

Если бы Черно-Белый Кот умел думать, то сейчас он бы размышлял приблизительно так: «Что, спрашивается, я здесь делаю? А, зарабатываю очередную кормежку. Ну да, ну да… О демоны и все адские псы иже с ними, а почему, собственно, зарабатываю?!»

Остановившись в пятне падавшего от окна золотисто-серебристого света, Кот поднял лапу и яростно почесал загривок. Инстинктивно он догадался, что поставленная проблема гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд.

Да, с одной стороны, рыба. Мясо, дичь, сыры и иногда, когда повезет добраться до мусорной корзины, прежде, чем ее опустошит гномка, потрясающие по густоте и насыщенности объедки. Опять же, личное место у очага, регулярное почесывание; правда, шерсть чем-то странным воняет… Но это лишь половина вопроса.

С другой стороны — все перечисленные блага цивилизации приходится зарабатывать тяжким трудом. Ну, допустим, красть мелкие предметы Коту всегда нравилось; ходить между стенами, подсматривать за чужими людьми — тоже… опять-таки, удается иногда покататься в забавной травке, которую человеки рассыпают во всех углах…

Но кто сказал, что кошки должны что-то там отрабатывать?! Может быть, это величайшая закономерность макроэргического пространства реальности — Истинный Кот Должен Получать Всё Даром! А его, Черно-Белого, заставляют трудиться!

Не, ребята, так дело не пойдет…

Кот энергично полизал себя под хвостом и отправился дальше. Возможно, думая при этом: «На фига я вообще связался с этой гномкой? Крал бы себе и крал, питался нормально бы… Поду-умаешь, когтечистку она для меня изобрела! Башмачки на четыре лапы, снабженные подковками, тоже. И восемь раз пыталась меня взнуздать. Нашла, понимаешь, аргамака…»

Весь вид крупного, пушистого животного выражал естественно напрашивающийся вывод: сегодня, так и быть, я что-нибудь стяну, а завтра вам предстоит преклоняться предо мною всего лишь за счастье лицезреть ублаженного меня.

Замок, повторим еще раз, был огромен, и Черно-Белый Кот, если б умел, успел о многом подумать, прежде чем добрался до библиотеки.

Некоторую часть самых нужных фолиантов мэтресса Кёр хранила в лаборатории. Но остальные книги нашли свое пристанище в огромной комнате с великим, в рост мамонта, стеклянным окном. За слегка заиндевевшим стеклом горел Золотой серп, изрядно округлившийся Серебряный диск и мрачным бельмом тьмы поглядывала Черная луна. На полу, по роскошному ковру, медленно скользили отбрасываемые лунами тени, а у одной из верхних полок, рядом с небольшим, меньше ладони, фонариком, сидел на приставной лесенке солидный карлик.

Карлик Коту показался знакомым. Что-то такое мы, кажется, едва на зуб не попробовали.

Цогобас черно-белое пушистое животное узнал сразу же. Слишком свежи были воспоминания о том, как его, Цогобаса, этот самый «котик» протащил по нескольким соседним измерениям. Да и Джоя, рассказывая о своей жизни «там», дома, упоминала о некоем питомце… И Госпожа жаловалась, что какое-то котообразное создание украло у нее магический кристалл.

— А ну, стой! — закричал Цогобас, отшвыривая фолиант и по привычке бросаясь на нарушителя спокойствия. Совершенно забыв о том, что находится на высоте восьми локтей.

Кот, разумеется, не послушался.

Противостояние карлика и кота снова закончилось легкой пробежкой по долинам, весям исоседним реальностям. Резко ускорившийся ЧБК во что-то с хрустом врезался, матерящий и проклинающий весь кошачий род до тринадцатого колена Цогобас свалил на себя чьи-то стеклянные колбы, искупался в вермишелевом супе и до смерти перепугал компанию юных ведьмочек, которые как раз сдавали зачет по прикладному привороту.

Путешествие закончилось внезапно. Кота вдруг занесло, и животное, а за ним и карлик, впечатались в каменную стену. Сверху посыпались книги, коробочки и подсвечник.

Цогобас с легким стоном пересчитал ущерб — так, шишки и пара царапин, не смертельно, но чувствительно, — поднялся, хорошенько придавил Коту хвост (отчего тот с мявом прыснул в приоткрытое окно) и стал осматриваться.

Он был в покоях волшебника. Уж поверьте, Цогобас не одно столетие верой и правдой служил Госпоже, чтоб не определить жилище мага с первого взгляда. Со второго взгляда карлик заприметил на верхней полке ближайшего стеллажа книгу с названием на староэльфийском.

Именно ту, которую он, по странному совпадению, и искал в библиотеке Замка.

Наскоро убедившись, что хозяев нет, карлик подвинул тяжелый стул, забрался на его спинку, и, балансируя на цыпочках, потянулся к корешку заветной книги.

В тот момент, когда он, наконец, его схватил, случилось три события.

Во-первых, сработала пружина, закрепленная в фальшивой стенке книжного шкафа. Отчего карлик оказался с головы до ног опутан крепкой стальной проволокой и облит некой синей гадостью.

Во-вторых, вороватую руку защемил капкан, окончательно лишая Цогобаса возможности двигаться. А тем более — дотянуться до татуировки-артефакта и вернуться в Замок авральным порядком.

И, наконец, в-третьих, именно в этот момент дверь распахнулась, пропуская молоденькую симпатичную горничную, несущую ведерко угля. Обнаружив заляпанного краской и вермишелью низкорослого незнакомца, болтающегося на пружине и капкане у шкафа госпожи придворного алхимика, девица пронзительно завизжала.

«Ненавижу кошек», — подумал Цогобас, злобно буравя взглядом прибежавших на вопль горничной стражников.

Утренний выпуск газеты «Талерин сегодня» сообщал:

«СЕНСАЦИЯ!!!

В Королевском Дворце задержан опаснейший преступник! Наконец-то пойман вор, опустошавший сокровищницы по всему миру!!

Министр Спокойствия г-н Жорез Ле Пле в эксклюзивном интервью „Талерину сегодня“ сообщает об успехах расследования! Читайте наш специальный репортаж!»

 

Восточный Шумерет, Замок Фюрдаст 15-й день месяца Гусыни

Телепорт раскрылся посреди вымощенной разноцветным мрамором площадки. Рядом возвышался бронзовый дракон (по зимнему времени фонтан не работал, и водомет-ящер выглядел печальным и унылым), раскачивались ветки деревьев и скучали закутанные в мешковину статуи.

— И что мы здесь делаем? — недовольно пробурчала Напа Леоне.

— Расследуем обстоятельства смерти мэтра Фледеграна, — замогильным голосом ответила Далия, беспокойно оглядываясь по сторонам.

— Мне нет дела до каких-то там волшебников, тем более — отправившихся в Путешествие к Центру Земли! Немедленно верни меня домой! — топнув, потребовала гномка. — У меня Кот не кормлен!

— А у меня принц не доубился, я ж молчу, — парировала алхимичка, направляясь к замку. — Давай быстро узнаем, где Фледегран нашел свою кончину, и как… и вернемся домой. Как ты думаешь, где здесь прячутся слуги? Э-эй, есть тут кто-нибудь?!

«Уть… уть…» — ответило эхо.

— Знаешь, чем больше я думаю о кончине моего придворного предшественника, тем больше убеждаюсь, что дело нечисто. Уехал, говорят слуги, в Фюрдаст. А через три дня пришло известие, что скончался. Почему, отчего… Пошли, попробуем проникнуть в замок через кухню, — Далия потянула за собой упирающуюся гномку. Та скорчила кошмарную рожицу, но зря — госпожа придворный алхимик находилась в состоянии исследовательского транса. До тех пор, пока ею не будет проверена сформулированная гипотеза, на Далию можно было сбрасывать метеориты, показывать танцующих на китах слонов или даже троллий стриптиз — всё равно не заметит.

— И зачем мы сюда приперлись?! — ворчала Напа. — Да еще с такими сложностями…

— Тс-с, — «объяснила» Далия. — Тише, нас не должны услышать раньше времени… А сложности — то есть визит в Охотничий замок и легкий скандал, который я устроила, пока нашла заслуживающего доверия телепортиста, — нужны для того, чтобы оставить следы.

Напа посмотрела на дорожку. На ледяной корочке, по которой только что прошли исследовательницы, четко отпечатались две ровные цепочки.

— Да не эти следы, Напа, — раздраженно поправила Далия, заметив направление взгляда подруги. — А следы для инспектора Клеорна и других сыщиков, если вдруг им придется расследовать обстоятельства нашего таинственного исчезновения.

— А-а, — догадалась гномка. — А?! Какого исчезновения?!

— Тс-с, — еще раз призвала к тишине мэтресса. Они как раз добрались до двери кухни, толкнули ее и, переждав многозначительный скрип, переступили порог.

Каким становится дом, когда его покидают хозяева? Не навсегда, всего лишь до весны. Огромный Фюрдаст, летом манящий прохладой каменных стен, роскошью парка и свежестью горного ветра, зимой был подобен мрачному склепу. К тому же — необитаемому.

Или, все-таки…

— Здесь должны быть слуги, — повторила Далия. Она планировала, что ее слова прозвучат солидно и весомо, но, отразившись от больших запертых ларей и бочек, наполнявших простор замковой кухни, голос прозвучал слабо и робко. Откашлявшись, Далия поспешила исправиться. Указала на слабое пламя, теплящееся в глубине камина, и продолжила: — Насколько я понимаю, кто-то должен приглядывать за порядком в комнатах, сметать паутину, пугать крыс… Опять же, в Фюрдасте есть гарнизон. Не прямо здесь, но там, — алхимичка обозначила приблизительное направление, — где сторожевая башня, охрана ближайших гор и так далее… Но на всякий случай ты, Напа, держи топор наготове.

— Какой топор? — с раздражением проворчала гномка.

— Или секиру, я в этом вашем гномьем железе не разбираюсь, — ответила Далия и тут же поспешила прикусить язычок.

Опять, опять какие-то демоны сподвигли ее на называние гордости орберийских оружейников «железом». На подобные фразы Напа Леоне реагировала крайне стандартно и предсказуемо: маленькая гномка упирала руки в боки, наклоняла увенчанную шлемом голову на обидчицу и подробно объясняла, в чем различия изделий железных и стальных. Знаешь ли, Далия, — обычно говорила Напа, — клану Кордсдейл известно пять дюжин основных рецептов выплавки стали; с добавками органическими и минеральными, при режиме высокотемпературном, низкотемпературном, при ритмичной изовариации температурно-давленческих регулятов, и даже при аритмичной!.. А уж что говорить о стали наивысшего качества!..

Остановить постепенно погружающуюся в раж гимна сталелитейной гномьей промышленности Напу было нелегко. Поэтому тем более удивительно, что в ответ на оговорку Далии прозвучало невнятное бормотание, и только.

Госпожа алхимик повернулась к подруге.

— Напа, — строго спросила Далия. — Что с тобой?

— Чего-чего, — прогундосила гномка. — Говорю, ты меня так быстро вытащила из «Розочки», что я и Кота покормить не успела… — Под пристальным взглядом мэтрессы гномка смутилась еще больше. Склонила голову, принялась теребить край кольчужки и ковырять сапожком пол. — И секиру забыла… Это ты во всем виновата! Как всегда, словишь очередную идейку, и давай ее выполнять, невзирая на обстоятельства! Я давно предлагала укрепить твою голову — нет же, отказываешься. Прическу боишься испортить… А я бы шлемик маленький сделала, только на макушку… и дюжину стальных шпилек, чтоб не падал…

— Еще лучше — гвоздей, чтоб навсегда, — саркастически предложила алхимичка. — Что вообще с тобой происходит, Напа Леоне? Я тебя просто не узнаю! По какой-то таинственной причине ты закрываешь ресторацию — ладно, как знаешь. Я, правда, совершенно не понимаю, как ты собираешься возвращать долги, которые сделала, чтобы организовать «Розочку», но дело твое. Меня, собственно, радует, что ты перестала пускать в дом всяких подозрительных личностей…

— Вчера впустила! — попробовала оправдаться Напа.

— Еще бы ты посмела остановить брата короля! — фыркнула Далия и продолжила перечисление странных поступков юной гномки: — Ты отказалась разговаривать с Фриоларом, почти не общаешься с Ньюфуном, из дома практически не выходишь, только и делаешь, что пичкаешь разносолами дурацкого Кота!..

— Он не дурацкий! — бросилась на защиту питомца Напа. — Он самый замечательный на свете Кот! Умница, красавец, золото за лигу чует!..

— Ага, а еще из него выйдет прекрасная теплая муфточка. Если, конечно, не полиняет раньше времени, — продолжала издеваться Далия.

— Он не линяет!

— Линяет, линяет, да еще как. С каждой линьки можно четыре пары чулок связать.

— Не смей ругать моего Кота! — выйдя из себя, топнула гномка. Далия сложила руки на груди, прищурилась и, забыв, где и ради чего находится, ринулась в словесную баталию с азартом подвыпившего рыцаря. И в самом деле! Чего стоит забота о спокойствии и мире королевства, о спасении чьей-то там жизни или чести, когда есть столь шикарный повод поссориться с лучшей подругой?

— Давно ли Черно-Белый Кот стал твоим?! Между прочим, у него законный хозяин имеется!

— Что-о?!! — изумилась Напа. — КТО?! Говори немедленно!

С неожиданной ловкостью гномка вскарабкалась на ближайший стол, ухватила сковородку и ударила в нее крепко сжатым кулаком. Непривычный к выражениям гномьих чувств замок замер, услышав угрожающий медный звон.

— Э-э, погоди на меня глазами сверкать! — увидев гнев подруги, Далия предпочла проявить осмотрительность. Поздновато, конечно, но лучше поздно, чем никогда. — Я ведь тебе сразу сказала, чтоб ты к Коту не привязывалась, вдруг у него хозяева найдутся…

— Как будто я им позволю найтись, — возразила гномка. Ловко взмахнула сковородой, изображая фехтовальный прием: — Черно-Беленького не отдам, и не просите! Мой Кот, я его разрабатываю, воспитываю, а являются всякие фех-та, саг'лиэ бъяу, и давай мою шахту отчуждать!

— Какую шахту? — опешила Далия. — Напочка, ты бы успокоилась…

— Кот мой!!! Слышала? мой, и я его никому не отдам! — в ответ закричала гномка. Алхимичка с ужасом поняла, что ступила, в фигуральном смысле, на слишком зыбкую почву: похоже, ради Черно-Белого Кота Напа Леоне готова пожертвовать даже их многолетней дружбой. Эх, Напа, Напа…

Отсюда естественно напрашивался вывод, что права была мэтресса, считая ЧБК выходцем из мира демонов, и промежуточно-окончательная мораль, что большинство представителей противоположного пола имеют немало звериных черт в своем характере и поведении.

Однако ночной разговор с принцем Роскаром и открытие, что со смертью мэтра Фледеграна не всё чисто, настроило алхимичку на подозрительный лад. Мало ли… Поэтому, вместо того, чтобы успокаивать разошедшуюся Напу или врать ей, что пошутила, мэтресса предложила пойти и немедленно разыскать того, кто смеет претендовать на Черно-Белого Принца. Тьфу ты, Кота, разумеется.

— Уж я ему сейчас задам! — пообещала гномка. Выпятила нижнюю челюсть, вздернула нос и понеслась на розыски самозванца. Нет, вы подумайте! Ее Котика, ее Черно-Беленького!.. Она, она его хозяйка! Именно ей принадлежит то, что Кот находит! Ей, и никому другому!

Из голубых глаз юной воительницы посыпались золотые искры.

Гномка сорвалась на поиски «хозяина ЧБК» с такой скоростью, какую Далия посчитала для себя неприличной. Госпожа алхимик (да не простой, а придворный) последовала за рассерженной Напой степенно, а потому оказалась в прачечной пятью минутами позже.

И, естественно, сумела лучше рассмотреть подробности, которые Напа Леоне даже не заметила, промчавшись сквозь большое, жарко натопленное помещение со скоростью голодного оборотня.

Полутемная прачечная, в отличие от пустой кухни, была заполнена. И людьми, и развешенными на натянутых веревках простынями-рубашками. Бесчисленные локти белейшего полотна раскачивались на легких сквозняках; а слуги, встречи с которыми так искала мэтресса, ходили по образовавшемуся лабиринту с крайне сосредоточенным видом. Даже излишне сосредоточенным — никто не ответил на приветствие Далии. И на ее настоятельную просьбу представить ей того, кто видел момент смерти бывшего придворного мага — тоже.

И вообще, слуги вели себя странно, — запоздало сообразила Далия, четвертый раз здороваясь со степенной толстухой, сосредоточенно занимавшейся чьим-то синим камзолом. Какие-то они здесь сонные…

— Эй, сударыня… — Далия пощелкала пальцами, привлекая внимание прачки. Та даже не вздрогнула. — Сударь?.. — обратилась алхимичка к другому слуге. Тот с серьезным видом провел рукой по ближайшей простыне, определяя, высохла ли. Далия повторила его жест — проверяя, видит ли ее молчун, или же нет.

Не видит.

Хмм… странно. Глухие и полуслепые слуги? Конечно, его величество человек добрый, заботливый… Но — неужели в Фюрдасте нет других? Есть, наверняка есть, Далия же помнит…

— Простите, — вздрогнула алхимичка, налетев на внезапно вышедшего из-за очередной простыни мужчину.

В следующий момент она взвизгнула и тут же закрыла рот обеими ладонями, в надежде, что ее крика никто не услышал: правая половина лица слуги представляла собой сплошное черно-бурое, сочащееся белым гноем месиво.

Мертвецы… — единым хором взвыли все имеющиеся в распоряжении алхимички мыслительные процессы. Мертвецы в Фюрдасте!!!

Ноги сами собой бросились подальше от смертельной угрозы. Та часть Далии, которая упорно сопротивлялась взбунтовавшимся эмоциям, хладнокровно отметила, что уходящий год Черного Лебедя оказался богат на случаи панического бегства.

Быстрее, как можно быстрее увеличить дистанцию между собой и кошмарным зомби с полуистлевшим лицом! Еще быстрее! О боги, до чего ж мешают юбки, бултыхающийся за спиной плащ… Быстрее, еще быстрее! Лестница! Вверх, на белый свет!..

Нет, постойте, — бросив короткий взгляд назад, Далия убедилась, что ее не преследуют, остановилась и тяжело перевела дыхание. — Зачем я бегу вверх? Мне надо вниз, на выход… И где, позвольте, Напа?!

Уж не съели ли ее эти подлые вампиры?!

— Стоп. — скомандовала себе алхимичка. — Прекрати истерику. Во-первых, сейчас ясный день, уважающим себя вампирам положено спать. Во-вторых, того идиота, который посмеет покуситься на нашу славную Кордсдейл, когда она в боевом настроении, можно смело не бояться. В-третьих…

Ощупав одежду, Далия разыскала кошель, наполненный парой вещичек, прихваченных из Башни мэтра Вига.

Ну, ладно, не будем хитрить — вещичек была совершенно не «пара», и даже не полдюжины. Как-то так получилось, что за время знакомства со взбалмошным волшебником — весенней «войны» и летней экспедиции в Великую Пустыню, — у сапиенсологини собралась коллекция «походных» артефактов. Ничего особо ценного, но сгодится на всякий случай. Допустим, определить север, узнать, нет ли поблизости гоблинской норы, выпустить на преследователей облако злых голодных пчел…

— Надо было вооружаться чем-нибудь серьезным, — отчитала себя Далия, выбирая из связки амулетов что-то, способное противостоять ожившим мертвецам. Еще бы знать, какой из артефактов на что годится… Выбрав самый, на ее взгляд, опасный предмет — маленькую деревянную фигурку мышки, — и зажав его в кулаке, госпожа алхимик почувствовала себя готовой встретиться с неприятностями лицом… э-э… нет, только не лицом к лицу. — Одной той рожи достаточно, чтобы пробилась ранняя седина, — сказала Далия. — Давайте, я буду встречаться с неприятностями издали. А еще лучше, если бы с неприятностями встречалась сначала — Напа, а я — только потом. Где ты, Напочка?! Мне нужна твоя сковородка…

Стараясь двигаться бесшумно, Далия поднялась на один пролет вверх и выглянула в длинный темный коридор.

Никого.

Постукивая зубами, алхимичка прокралась по коридору, заглянула в музыкальную залу.

Закутанная в чехол большая арфа, кресла, пуфики, потухший камин. Никого.

Далия отправилась дальше.

Тишина. Одинокая бабочка моли. Никого.

— Напа, — еле слышно позвала Далия. — Если ты еще жива, отзовись… Напочка…

Прислушиваясь и напряженно вглядываясь в притаившиеся по углам тени, она вышла к главной лестнице. Посмотрела вниз — вот он, желанный выход. Добежать до двери, выскочить под ясное солнышко… ну и что, что зимнее, не жаркое, зато верное средство против вампиров, да и вообще придает жизненных сил…

Далия тяжело вздохнула и направилась наверх. Где ты, Напа? У меня без тебя даже сбежать не получается…

Сзади послышался скрип половицы. Алхимичка резко обернулась…

И увидела, как прямо на нее спускается с потолка громадный серый паук.

Большой, просто гигантский, ростом с полугодовалого бычка. Овальное брюхо украшает восьмиконечный крест; всё тело покрыто серой шерстью; из пасти торчит два комплекта кошмарных жвал, восемь черных глаз устремлены на нее, Далию…

Издав оглушительный визг, алхимичка швырнула в гигантское членистоногое приготовленный амулет, а сама устремилась прочь. Мамочки… Напа! Спаси меня! Мапочки! Нама! Спаси-ииите-е, я пауков бою-юсь!..

Сзади раздался какой-то треск и хруст. Осмелившись обернуться, Далия увидела целую стаю бурых грызунов, бегущих навстречу пауку. Зрелище было неприятное, к тому же, крыс сапиенсологиня боялась еще больше, чем пауков. Прочь! Прочь из замка! Быстрее бежать отсюда, пока не случилось что-то ужасное!..

Теряя голову от страха, Далия бросилась вниз по лестнице. Справа! Выхватив из кошеля первый попавшийся артефакт, алхимичка швырнула его через плечо. Потенциальная опасность, если она и была, как-то странно тренькнула и проросла, проросла буквально — спускаясь по ступенькам, мэтресса увидела, как всё пространство с правой стороны заполняется переплетенными зелеными побегами. Растения ползли вверх, вниз, в стороны, свивались в жуткие колтуны, пронзали друг друга шипами, выстреливали сочными листьями и длиннющими усиками, жадно тянулись к пробегающей девушке злыми алыми соцветиями…

Быстрее бежать отсюда… быстрее, пока они меня не сожрали!

Казалось, испытывать страх, более сильный, чем чувство, которое сейчас превратило Далию в трясущееся желе, просто невозможно. Но уже через секунду, когда прямо перед несущейся по ступенькам девушкой вырос черный призрак с ярко светящимися глазами, Далия поняла, что нет предела совершенству.

А-аа!

Швырнув в колышущуюся фигуру то, что попало под руку (а попались какие-то сухие семена), она пробежала нематериальное страшилище насквозь, споткнулась и проехалась по гладкому паркету, непонятно как превратившемуся в топкое коварное болото.

Отплевываясь, Далия поднялась и, с трудом вытягивая намокшие юбки, направилась к «берегу». Прекрасно понимая, что сейчас, завязшая в трясине, представляет собой идеальную жертву, она собрала всю волю и решительно обернулась к своим преследователям.

За время, требуемое дипломированному ученому на знакомство с обитателями прачечной и прочими монстрами Фюрдаста, среднестатистическая гномка может пробежать по всему замку и заглянуть в каждую тринадцатую комнату. Если, конечно, она открыта, так как взламывать замки при помощи сковородки как-то не с руки…

Пробежав по верхним этажам второй раз, Напа услышала отдаленный шум и отправилась посмотреть, не нашелся ли предполагаемый владелец ее золотоносного любимца.

Нет, ну вы подумайте, какая наглость! Только-только она воспитала из Черно-Белого Кота идеального алмазособирателя, и тут же объявляется какой-то там «хозяин»! Нет уж, фигушки! Не отдам вам Черно-Беленького, и не просите!

Пристукивая в сковородку, как в бубен, гномка вышла на галерею, выводящую к лестнице, и с любопытством посмотрела вниз. Конечно, вцепившись для надежности в перила, и не так, чтобы высунуться — а чуть-чуть приподняться на цыпочки и посмотреть поверх балюстрады, кто там внизу шумит.

Далию гномка узнала сразу. Та визжала, размахивала руками и от чего-то спасалась.

Гномье любопытство разгорелось, и Напа высунула нос еще на полдюйма.

За алхимичкой что-то гналось. Несомненно. Что-то такое туманное, большое… Было, пока Далия не запустила в него стайкой то ли мышей, то ли крыс. Мыши добросовестно пролетели туман (хотя крыльями не располагали, а рулить вообще пришлось голыми хвостами), приземлились кто на гобелен, кто на ковер, и дружно, с хрустом начали грызть то, что попало под руку. Или, если точнее, на зубок.

— Нама! Памочка! — взывала Далия, но Напа лишь покачала головой, осуждая алхимичку за внезапно выросший по ее вине волшебный сад. Такие заклинания можно только по Пустыне разбрасывать, а в помещениях от них больше вреда, чем пользы… А уж то, что холл превратили в болото…

— И она смеет называть себя сапиенсологом, — презрительно протянула Напа, начиная спускаться к месту событий. Здесь следует признаться, что больше всего на свете отважной, наихрабрейшей и наимудрейшей представительнице клана Кордсдейл сейчас хотелось подойти, да пристукнуть Далию сковородкой. Чтоб не создавала панику — подумаешь, рядом с ней какие-то тени колышутся… хотя да, вон та, которая с горящим взглядом, может испугать кого угодно.

Кого угодно из людей, — придирчиво уточнила гномка, примериваясь, как будет приводить в чувство перепуганную подругу. Конечно, кошек та недолюбливает, но нельзя же требовать совершенства. Тем более, от человека…

Но двумя лестничными пролетами ниже Напу Леоне поджидал сюрприз. Плохой или хороший, пока было не ясно: посреди лестницы, пиная и сквозь зубы ругаясь на обнаглевших грызунов, стоял темноволосый мужчина. Лицо его было плохо различимо, по крайней мере, Напе, хоть она и гордилась истинно гномьим зрением, пришлось прищуриваться, чтобы разобрать знакомые черты.

— Мэтр?! — громко и искренне удивилась гномка. — Неужели это вы?!!

 

Кёр-Роэли, Замок

Леди Кёр считала странную слабость, вдруг приключившуюся с Джоей после жуткой встречи с Повешенным, болезнью воображения. Достаточно распространенный недуг среди юных особ с хронически романтическим восприятием мира. Да-да, именно так она и говорила.

Джоя была с ней согласна. В конце концов — Кёр волшебница, ей виднее. Если та говорит, что у девушки случаются галлюцинации вследствие травматического влияния южного ветра и заострения угла падения лунных лучей, то почему бы ей не поверить?

После первого приступа Джоя странной болезни проспала три дня, а теперь… то приходила в лихорадочное возбуждение, то впадала в сонное оцепенение. Вчерашнюю ночь Джоя провела без сна, спеша выплеснуть чернильными строчками охватившую ее тоску; потом был Повышенный — тот самый, с жутким кровавым взглядом, который насмешливо обещал ей, что будет с нетерпением ждать личной встречи… Сейчас же, после снадобья, которое велела выпить леди Кёр, Джоя и сама не знала, в каком она мире: всё плыло в радужной дымке полусна, полуяви, лунный свет, проникающий в щели ставен, превращал обычные предметы в фантасмагорический кошмар, действительность истончалась сизой дымкой, уходила тенями…

С трудом приоткрыв глаза, Джоя заставила себя оторваться от подушки. Сесть, спустить босые ноги на пол. Холодно…

Джоя потянулась к стоявшему на тумбочке бокалу — перед сном ее навестила леди Кёр, с видом знатока оценила биение пульса, выслушала жалобы на вдохновение и порекомендовала укреплять истомленный воображением организм хорошим снотворным. Снотворное и в самом деле оказалось хорошим — уснула Джоя сразу же, и полночи провела спокойно, без кошмаров. Который сейчас час? Полночь? Зимние ночи кажутся бесконечными, но когда-то должен наступить рассвет… Сейчас Джоя сделает пару глотков и уснет безмятежным сном младенца.

Пальцы дрожали, и для надежности девушка перехватила питье двумя руками. Все равно пролила; сморщилась от прикосновения мокрой ткани к телу. Холодно.

И, чего скрывать, страшно. Нет, не потому что темно — из-за одиночества. Цогобас, Тия-Мизар, Мади-Лур и все остальные карлики стали за прошедшие месяцы добрыми друзьями, но все равно… Джоя нахмурилась, подбирая верное определение. Да, вот то слово, которое она искала: карлики так и не стали для нее настоящими. Она до сих пор в глубине души воспринимает мир Трех Лун как сказку, нереальную и загадочную, а душа ее продолжает жить в том, родном мире. Где горы населены мастеровитыми гномами, на зеленых пастбищах можно встретить кентавра, где сохранились взращенные эльфами чудесные рощи, и где тролли работают лаборантами при кафедре сапиенсологии…

Ах, как она соскучилась по своим друзьям — Напе, мэтрессе Далии, Ньюфуну, Черно-Белому Коту…

И Оску. Где ты, мой верный рыцарь?

Как будто услышав мысли девушки, мироздание решило пошутить. Оно едва различимым сквозняком всколыхнуло обосновавшиеся по углам тени, и, подняв сонный взгляд, Джоя увидела Оска, стоящего у стены.

Сложив руки на груди, он смотрел прямо на нее. Чуть нахально улыбаясь, он смотрел пристально, жадно, не отрывая взгляда. Черная и Серебряная Луны скользили по его плечам, творя из мрака и призрачного блеска волшебные доспехи, синяя звездочка обозначила рукоять кинжала… Он смотрел и улыбался — красивый, сильный, мечтающий… Мечтающий о ней, о том, чтобы еще раз коснуться ее бледной, но такой горячей кожи, прикоснуться к ней губами; молю, моя Госпожа — позволь, позволь мне быть с тобой…

Оск сделал шаг навстречу — и сердце Джои подпрыгнуло от счастья; до того невозможно прекрасен, совершенен был ее верный рыцарь. А ведь я тебя выдумала, — хотела сказать девушка. Я ведь знаю, что истинных рыцарей не существует, что у каждого есть недостатки — один зол, другой не слишком умен, третий не так уж и верен… Но ты, мой герой… Я тебя выдумала, а ты вдруг оказался настоящим, из плоти и крови. Да, ты не идеален — но ты мой… Ты мое сердце.

Рыцарь из мрака и лунного серебра взял тонкое запястье Джои и прикоснулся губами к нежной коже.

Холодно. Очень холодно.

Джоя хотела спросить, что с Оском случилось, как он добрался до Замка, долго ли продолжался его путь, раз он успел так замерзнуть, — и как раз в этот момент рыцарь поднял взгляд.

Алый. Злой. Жадный.

Отшатнувшись от перевертыша-Повешенного, Джоя попробовала сбежать. Откинув меховое покрывало, она бросилась по ледяным плитам пола, и вдруг увидела, что ее мучитель не одинок. У двери, у стен колыхались другие — кто-то с отрубленной головой, кто-то синий и искореженный, кто-то со стрелами, торчащими из ран, — и все они жадно тянули руки к ней. К живой. К настоящей…

Это было так страшно, что Джоя не выдержала и закричала.