Кёр-Роэли, Замок
Снова наступал вечер. Похолодало, и Замок застыл, покрытый инеем, еще более величественный и прекрасный, чем прежде. Утром ослепительно светило солнце — холодное, как и всё в этом странном мире, и Джое в какой-то миг показалось, что жизнь не так уж и плоха…
Но это было утром.
Сейчас девушка сидела у окна башни-лаборатории, закутавшись в плащ, подбитый гладким черным мехом, рядом урчал Альбинос, положивший ей на колени круглую тяжелую голову. Джоя рассеянно гладила зверя по загривку и пыталась проанализировать, что же произошло утром.
Всё дело в лунах. Так сказал Цогобас, и у Джои не было причин сомневаться в словах карлика. Однако леди Кёр не снизошла до ответа, и ее молчание тревожило девушку гораздо больше, чем причитания елен-Лур и панические взгляды Дьёмиаса.
Что произошло? Джоя нахмурилась, прижала пальчики к стеклу, оттаивая небольшой кружок, и попыталась вспомнить.
Утром, переписав окончательный вариант Баллады о Шестом Тролле, она отправилась на прогулку. Как раз в это время Цогобас с помощниками расчищал дорогу к Замку. Телепортация — телепортацией, а все-таки хаотично наметенные вокруг жилища сугробы выглядят неэстетично. Да и охотники в Замок все-таки добираются своим, пешим ходом; почему бы не сделать доброе дело.
А потом потребовать от торговцев дичью и пушниной дополнительные скидки.
Наблюдать, как степенный Цогобас гоняет пажей, чтобы те ставили артефакты правильно, направляли магический поток, сметающий снег, аккуратно, да еще вели себя вежливо, было забавно. Чуть позже компанию трудяг догнали вышедшие на прогулку царсари и принялись кувыркаться в снегу, грозно порыкивая, скаля зубы и проваливаясь в рыхлые сугробы по уши. Расшалившаяся Джоя запустила в хищников пригоршню снега, Альбинос в отместку схватил ее за край плаща, утащил в снежные глубины.
Кристаллики льда ослепительно сверкали в лучах солнца, серп Серебряной Луны кокетливой сережкой украшал горизонт, Черная Луны казалась собственной тенью. Грозный зверь порыкивал, жмурился и катался по снежной целине, счастливый, как котенок. Морозец жёг щёки румянцем, и вечно унылая дацианка сама не заметила, как начала смеяться. Это было очень глупо, но именно сейчас Джоя поняла смысл выражения, которое иногда употребляла вампиры ее родного острова — дескать, у живых людей кровь бурлит в жилах. Растворенный в ее собственной крови смех перекатывался по сосудам, щекотал нос, слепил глаза, наполнял сердце необузданной смелостью и звал на подвиги. Никогда раньше Джоя не отважилась бы поймать царсари за уши и тискать огромную кошку; если бы в какой другой день Альбинос схватил ее за одежду и поволок к возвышающемуся вдалеке лесу, девушка бы умерла от страха…
А теперь она задыхалась от смеха. Карлики бросились к ней на помощь, увязая в глубоких сугробах, проваливаясь по пояс и смешно выкарабкиваясь на более-менее крепкий наст. Царсари сгрузил «добычу» под ближайшим деревом, взрыкнул, показывая огромные клыки, и умчался по своим делам. Джоя помахала команде Цогобаса рукой — дескать, со мной всё в порядке, и, постанывая от привязавшегося хохотунчика, принялась искать путь обратно.
Помнится, она еще подумала, не было ли в Кёр-Роэли каких-нибудь эльфов. Окружавший Замок лес при ближайшем рассмотрении оказался непролазной чащей; возникало ощущение, что древесное роскошество было сотворено каким-то адептом Зеленой Магии, переусердствовавшего с дегустацией выращенных им грибов и травок. Мощные стволы, склоненные ветви, разорванная когтями кора, переплетенные побеги, опавшая хвоя…
Джоя осторожно пробиралась по опушке, стараясь, чтобы жадные сучки не зацепили ее плащ; капюшон сполз на нос и рассмотреть что-либо дальше двух шагов было проблематично. Неловко оступившись, она угодила в заметенную ямку, упала на колени, подняла голову…
И увидела повешенного.
Солнце было у Джои за спиной, и поэтому она могла рассмотреть мертвеца во всех подробностях. Даже сейчас — стоило закрыть глаза, и кошмарное зрелище воспроизводилось в мельчайших подробностях. Мертвец был высок ростом, узок в кости, серо-белую одежду — то ли странного покроя длинный камзол, то ли восточный халат — трепал легкий ветерок. Бледное, будто вырезанное из кости лицо запрокинуто вверх и в сторону, под острым подбородком бугрится толстая грубая веревка; труп неспешно раскачивается под собственной тяжестью, и отбрасываемые деревьями тени скользят, как похотливые змеи…
Перепуганная Джоя поднесла руки ко рту, заставляя себя держаться с достоинством и не смущать бесполезным криком покой мертвеца. Она отступила на полшага, под ногой хрустнула ветка, повешенный развернулся… и посмотрел на нее.
Глаза у него были большие, как у эльфа, миндалевидные, раскосые и наверняка прекрасные. При жизни. Сейчас это были два озера, наполненных раскаленной лавой; в них обитала ненависть, в них жила злоба, в них сосредоточилась вся не-жизнь, которой обладало это странное существо; и сейчас адские очи видели ее, Джою.
Повешенный дернулся — неловко, будто от долгого пребывания во вздернутом состоянии у него затекла шея и отнялись руки; нашарил левой рукой в складках одеяния какой-то предмет. Взмах — блеск стали — и он уже падает вниз. На секунду замирает — на фоне черных стволов и мелькающего за ними бесконечного снега появляется бело-серое пятно, расчерченное сверху вниз более тонкими теневыми линиями, — и идет к замершей от испуга девушке. Худое, бескровное лицо кривит улыбка, чернота глаз превращается в вытянутый кошачий зрачок, бесцветные косы шевелятся за спиной, а может быть, это настырные тени бегали по мертвецу и создавали иллюзию движения… Но через секунду он стоял рядом, отводя руку с зажатым в ней кривым кинжалом, и Джоя абсолютно точно знала, что в следующее мгновение безжалостная сталь вопьется ей в сердце…
Она закричала и бросилась бежать. Упала, покатилась по сугробам, провалилась, подавилась страхом и снегом. Она звала на помощь, и через несколько секунд, показавшихся вечностью, почувствовала на спине колючую тяжесть — царсари-альбинос догнал шумную игрушку, прижал к земле и зарычал, готовый принять бой, если кто-то осмелиться отобрать у него добычу.
А еще через секунду рядом с Джоей оказался Цогобас. В пальцах карлика сиял взведенный артефакт, готовый разразиться смертоубийственным заклятием; куда его направить, кто осмелился, где… откуда… где же он? Разве вы не видели? Белесый мертвец, почти эльф, но глазами похожий на обезумевшего демона, он хотел убить меня… он правда здесь был… где же он спрятался?
Карлики помогали девушке встать, а она крутила головой, пытаясь увидеть, где, за каким деревом спрятался мертвец-убийца, он же был совсем рядом, вы что, мне не верите? Он же здесь, я видела, видела…
Окончательно пришла в себя Джоя только в Замке. Тия-Мизар пыталась кормить ее питательным куриным бульоном, елен-Лур выспрашивала подробности и громко охала, Дьёмиас в ужасе трепетал, и никто ничего не мог толком объяснить.
Мертвеца не было, — заявил Цогобас, лично проверив всю испугавшую Джою опушку. — Тебе показалось. Иногда, когда Черная Луна поднимается, Золотой не видно, а Серебряная на исходе, их тени порождают странные иллюзии…
Всего лишь иллюзии? Бело-серая одежда странного покроя, худое лицо, движения, легкие и порывистые — быть может. Но плещущая в мертвых глазах ненависть?..
— Тебе уже лучше? — рядом неслышно материализовалась леди Кёр. Как всегда — белая одежда, сложная прическа, холодное совершенство черт.
Джое кажется, или повешенный действительно похож на Хозяйку Кёр-Роэли? Или это тоже всего лишь иллюзия, порожденная совокупными шалостями трех лун?
Девушка зябко подернула плечами. Волшебница подошла ближе и протянула ей хрустальный бокал с дымящимся питьём.
— Это тебя согреет.
Магическое? Какая-нибудь отрава или эликсир забвения? А, не всё ли равно…
Зелье был отвратительным, горьким и вяжущим. Стоило Джое закашляться, царсари обеспокоенно поднял голову и принюхался.
— Расскажи, на кого был похож повешенный, — попросила Кёр, опускаясь рядом. Длинное белое одеяние сложилось замысловатыми складками. Лунные тени посеребрили профили столь не похожих женщин и превратили дремлющего царсари в величественную статую.
Дацианка по мере сил и возможностей объяснила. Мысли путались, в висках стучало… Воображение оттягивалось по полной программе — стоило сосредоточить взгляд на полосе тени, берущей начало у подоконника и протянувшейся через всю лабораторию, и казалось, что тень извивается, двигается, живет полной жизнью, воруя ее из существ с теплой кровью…
— Он был… ну… странным. Тощий, белый, будто из кости вырезан, волосы светлые… на вас похож… — пробормотала Джоя.
В руках Кёр, как по волшебству, появилась раскрытая на середине книга.
— Посмотри, он похож на этот портрет?
На картинке был изображен альбинос. Отнюдь не царсари, к которому дацианка успела привыкнуть, а ослепительно белый, с прозрачной тонкой кожей альбинос эльфийской расы. Красные глаза, насыщенно розовые губы, уже знакомый Джое то ли камзол без пуговиц, то ли странного кроя халат, кривой узкий меч в левой руке, кинжал в правой… Художник запечатлел тот момент, когда еще-не-мертвец готовился к схватке. Кровавые глаза сверлили противника, которым мог смело считать себя любой, отважившийся открыть фолиант на заданной странице; и в каждой черточке, каждой старательно прорисованной складочке, морщинке или ресничке жила неизбывная, вечная ненависть.
— Да, это он, — прошептала девушка. Голова кружилась всё сильнее и сильнее. Судорожный зевок, медленно распространяющаяся от кончиков пальцев слабость… — Только глаза… Здесь они красные, а у покойника были черные… или я ошибаюсь?.. Что это было за создание, леди Кёр?
— Не бойся, — наградив Джою мягкой улыбкой, волшебница убрала книгу. — Это всего лишь воспоминание о минувшем. Испугавший тебя когда-то жил здесь, в мире трех лун, и потерял здесь свою тень…
— Какое…причем здесь…
В горле пересохло… слабость…
— Причем здесь луны? Золотая луна щедра, она дарит покой и радость, — объяснила Кёр, беря Джою за руку. Может быть, волшебница считала пульс, а может быть, с помощью прикосновения хотела усилить действие какого-то заклинания; но дацианка почувствовала только тепло. Живое, приятное тепло, превращающее навеянную питьём слабость во что-то…что-то…
— Серебряная луна — меняет и шутит. Когда она входит в полную силу, мы снимаем маски и примеряем новые. В Серебряное Полнолуние можно услышать, как боги смеются, наблюдая за нашими маскарадами. А Черная Луна — это Тьма, поглотившая себя и ставшая Тенью. Она дарит, чтобы забрать, она укрывает, чтобы однажды исчезнуть… Когда поднимается Черная Луна, происходит то, что должно произойти.
— И боги… смеются? — превозмогая слабость, спросила Джоя.
— Нет, в этот час боги спят. Даже им иногда хочется отдохнуть, и Черная Луна сторожит их покой, позволяя нам, несовершенным смертным, получать то, что мы действительно заслужили. С восходом Черной Луны открываются тропы, просыпаются скалы и воды, огонь оборачивается льдом, а лёд вспыхивает ярче тысячи солнц…
Рука Джои безвольно упала на черный мех. Глаза девушки закрылись, она коротко вздохнула и тихо опустилась на пол.
— Вот какие чудеса случаются в нашем мире, — шепотом добавила волшебница. Махнула рукой, чтобы забеспокоившийся царсари отошел прочь, и внимательно просканировала уснувшую девушку. Так, хорошо. Как она и планировала — дыхание редкое, легкое, сердце едва прощупывается… А если добавить еще немного магии — то и совсем остановится.
Королевский дворец, вечер
— Я очень глупо выгляжу, — заявил принц Арден, рассматривая свое отражение. Далия подошла ближе и тоже посмотрела.
На зеркало. Издали оно казалось обычным, но кто ж этих дворцовых обитателей знает. Фотис не постеснялся обокрасть покойника, почему бы мажордому не перетащить оставшееся без присмотра зеркало из покоев мэтра Фледеграна в комнаты младшего принца?
К полнейшему разочарованию алхимички зеркало оказалось обычным.
— Нормально ты выглядишь. Не комплексуй, — успокоила мэтресса мальчика и заботливо поправила сползшую на уши корону.
Арден не поверил, и, если честно, правильно сделал. И дело было не в солидном, бархатном с обильной позолотой костюмчике; основная часть одеяния нареканий не вызывала, но вот дополнения… На шее одиннадцатилетнего отрока болтался груз, которым можно было утянуть под лёд небольшую флотилию. А именно: большой медальон с заключенным в нем желудем Вечного Дуба (как знак верности древним традициям и старым клятвам); витая золотая цепь с черными камнями, обозначающая принадлежность к династии Каваладо; чуть более тонкая, с рубинами — дань уважения правителям Иберры, родственникам королевы Везувии. На руке принца сверкал массивный золотой браслет, точная копия стального, которым пользовался какой-то великий предок, отвоевавший деревеньку на берегу Алера. Деревенька стала Талерином, предок произвел на свет будущих королей, завещав им не тратить время даром и бить в глаз любого, кто посмеет отобрать нечестно награбленное. Так что браслет — не просто украшение, а тонкий намек на боевую мощь Кавладора. Тяжелый перстень с малой королевской печатью оттягивает руку, амулет от сглаза, амулет от телепатического прослушивания, оберег на счастье… Пронаблюдав, как мальчика превращают в подставку для ювелирных изысков, Далия предложила добавить для полного комплекта блохоловку. К ее ужасу, Олбер немедленно выполнил приказ, пришпилив к изнанке мантии его высочества крошечную эмалевую шкатулочку.
Малая корона представляла собой золотой обруч, на котором крепился венок из золотых же дубовых листьев. Она была сделана лет пятнадцать назад, в расчете на принца Роскара. Учитывая магический эликсир, до которого Роск в свое время добрался, и вызванную зельем акселерацию… хмм… Одним словом, корону приходилось постоянно возвращать на ее законное место.
— Почему я должен присутствовать на этой встрече? Взяли бы Анну, она старшая! — ворчал Арден.
— Не получится. Хроническая андрократия, взращенная системой майоратной передачи собственности; так что смиритесь, принц, нам не удастся потрясти устои государства.
— Анд — что? — удивился мальчик очередному умному словечку. Далия сама с трудом представляла все юридические тонкости затронутой проблемы, но по мере сил и возможностей объяснила.
— Хитрюги. И тут они меня подставили! — печально признал Арден, совершив краткий экскурс в историю развития цивилизации, становления семьи и частной собственности, и уяснив, почему попытки королевы Сиропии насадить матриархат в отдельно взятом королевстве заранее обречены на провал. Инерционность массового сознания, что тут поделаешь. Даже если вы передадите власть сестрам, они тут же воспользуются ею — чтобы вернуть все регалии, почести и обязанности обратно.
— Ваше высочество, — напомнил появившийся мажордом. — Ваше магичество. Вас ждут.
Бросив напоследок взгляд на собственное отражение, Далия убедилась, что «особая краска» Бтубура ее все-таки покинула, мантия лиловеет и золотится вышивкой, голова находится на обычном месте и прическа где-то там, соответствует общей коньцепции, и поспешила ответить на зов Олбера.
Перед входом в Малый Тронный Зал принц остановился, с тоской посмотрел на свою воспитательницу, тяжело вздохнул и решительно, как в омут, погрузился в политическое болото.
Присутствовали: министр Золота господин Карло Рудженти, министр Спокойствия Жорез Ле Пле, ее высочество принцесса Ангелика, генерал Октавио Громдевур и его высочество принц Роскар. До тех пор пока не появилась мэтресса Далия, Клеорн чувствовал себя в столь блестящей компании крайне неуютно. Дежурить у покоев занемогшего короля, а потом случайно попасться на глаза министру и получить приказ сопровождать его на встречу с принцем — это, знаете ли, всё равно, что спуститься среди ночи на кухню, выпить воды, а попасть на званый прием. В том виде, в котором спал — растрепанном, помятом и полуголом.
Поговорить с Роскаром не получилось. Принц провел полдня рядом с братом, но Клеорн не напрасно потратил время. Пока он ожидал аудиенции, сыщик успел расспросить о событиях минувшего дня всех придворных, которые заглядывали справиться о здоровье его величества. Теперь Клеорн прижимал к груди папочку, полную заметок и свидетельских показаний. Еще бы удалось спокойно поразмыслить о том, что же произошло в Борингтоне. Фотис виновен, несомненно, но сам ли он додумался до столь ужасного преступления? А не сам — так кто ему помог?
Увы, выкроить хотя бы час на размышления не удавалось. Сапожник, согласно народной пословице, вынужден обходиться без сапог; так и служащие Министерства Спокойствия вынуждены обходиться без отдыха, покоя и комфорта.
— Ваше высочество, ваше высочество, ваше высочество, — персональным поклоном поприветствовал членов семьи короля министр Золота, — дамы и господа. Прошедший день обозначил несколько проблем, которые я хотел бы обсудить.
Голос Карло Рудженти был глубоким, звучным и красивым. Сам министр Золота — наоборот, глаз совершенно не радовал. Смолоду страдая изрядной полнотой и одышкой, сейчас он страдал от полудюжины недугов, которые изрядно обогащали его лекарей. Проще говоря — министр был желт, толст, чрезмерно потлив, а при ходьбе опирался на тяжелую трость. О своих хворях Рудженти мог говорить часами, особенно часто жаловался на грузную жабу, присевшую на сердце и мешающую дышать полной грудью. Причем, что странно, болезни отступали, когда министру требовалось быстро что-то предпринять, и возвращались, когда создавалась обратная ситуация и требовали от министра.
То, что Главный Скряга покинул свое уютное гнездышко и не поленился прибыть во Дворец, говорило о том, что сложившее положение вещей его очень беспокоит.
— Час поздний, поэтому постараюсь быть кратким. Мне необходимо знать, от чьего имени я отдаю приказы своим подчиненным. Сейчас, когда король болен и не в состоянии заботиться о королевстве, кто принял на себя эту тяжкую ношу?
И в самом деле, кратко. Ни одного лишнего слова.
Рудженти замолчал, выпрямился и обвел присутствующих внимательным взглядом. Глаза у него были маленькие, но очень внимательные. Клеорн подобрался, насторожился и тоже принялся рассматривать собравшихся.
— Для беспокойства о здоровье Гудерана нет никаких оснований, — бодро начала принцесса Ангелика. Она повернулась к стоявшему за спинкой ее кресла мужу. Видимо, обрела в выражении его лица моральную поддержку и продолжила: — Через неделю или даже еще скорее он будет полностью здоров. Королева Везувия молится о его выздоровлении, я по мере сил помогаю…
— И это весьма благородный поступок с вашей стороны, — поддержал принцессу Скряга. Он неторопливо согнулся в глубоком поклоне, после чего произнес: — Мы испытываем глубочайшее благоговение перед тем самопожертвованием, с каким ваше высочество исполняет свой долг сестры, и не смеем вставать на пути столь благородного деяния.
— Что? — одновременно не поняли Роскар и елено.
Ангелика оказалась посообразительнее. Она задохнулась от неожиданности, собралась спорить, ради поддержки оглянулась на генерала Громдевура, но тот, разбойник этакий, состроил печальную рожу и сказал:
— Господин министр абсолютно прав, моя дорогая. Ты так устала, тебе просто необходимо отдохнуть! Плюнь ты на эти государственные дела, никуда они не денутся.
— Вы совершенно правы, господа, — произнесла принцесса. Она резко, со щелчком, сложила веер и поднялась с места. — Пойду проведаю Гудерана. Подам Везувии стакан воды, а то вдруг она от молитв охрипла…
И, поджав губы, дабы не поддаться соблазну нарушить этикет и высказать этой компании всё, что она о ней думает, Ангелика удалилась.
Следующей персоной, в необходимости присутствия которой усомнился Рудженти, был сам Клеорн.
— Господин Ле Пле, — повернулся он к коллеге. — Здесь присутствуют посторонние.
— Я прошу разрешения для своего помощника и доверенного лица, инспектора Клеорна, присутствовать на сегодняшнем совещании, — заявил Ле Пле. — Именно он занимается расследованием обстоятельств несчастного случая, случившегося с его величеством, и его высочество обязательно пожелает выслушать доклад инспектора.
Наследник Короны нервно дернулся, звякнул связкой регалий и выжидающе уставился на мэтрессу Далию. Та кивнула. Да, мой принц, пожелаете. Куда ж деваться…
— Этот доклад совершенно секретен, — продолжал министр Спокойствия. — Поэтому он предназначен для сообщения лишь наследнику, членам королевского семейства и первым министрам королевства. Поэтому, ваша ученость, вынужден просить вас удалиться.
— Вы что, и меня выгоняете? — удивилась Далия.
— К нашему глубочайшему сожалению, — заверил министр Золота. — Это традиция, которой мэтр Фледегран следовал последние триста сорок лет. Чтобы показать, что его магия ни в коей мере не влияет на принятые его величеством или ближайшими советниками решения, он никогда не присутствовал на официальных совещаниях. Но, — маленькие глазки Рудженти хитро блеснули, — насколько мне известно, всегда подслушивал. Мы не будем мешать вам использовать свой магический Талант, но вынуждены настаивать на вашем уходе.
К удивлению Клеорна мэтресса не стала закатывать скандал. Она вежливо согласилась, что традиция — это свято, а Таланты — наше всё, что-то шепнула Ардену и удалилась вслед за принцессой.
После того, как воспитательница удалилась, Арден неуверенным голоском пригласил господ присаживаться. Скрипнули подвигаемые кресла.
— Вас, ваше высокоблагородие, мы тоже не задерживаем, — не унимался хитрожабый Скряга.
— Чего? — возмутился Громдевур. Роскар как-то удивленно посмотрел на мужа сестры и даже перестал бренчать рыцарской цепью. — Я, между прочим, заинтересованное лицо!
— Чересчур заинтересованное, — со вздохом ответил министр Ле Пле. — Поэтому, если вам не трудно…
Громдевур удалился с шумом. Даже, кажется, бормоча проклятия. Так-так-так. Интересно.
Генерал покинул Малый Тронный Зал так быстро, что Далия, подслушивающая у дверей, не успела отскочить от распахнувшейся створки. Получив удар в лоб, мэтресса коротко взвыла.
— У вас что, даже плохонького амулета нет, чтобы подслушивать?! — возмутился Громдевур.
И это вместо извинений! Не будь Далия так рассержена, ох, она бы и закатила скандал тупому вояке!
— Есть, конечно же! В башне! А до нее идти полчаса, всё самое интересное пропустим…
— Да, за полчаса они успеют вляпаться в очередной вооруженный конфликт. А мне их потом спасай… — потер подбородок Октавио. И как-то очень придирчиво стал оценивать дверь.
— Да боги с вами! Кавладор — мирное королевство, за двести лет всего одна война, да и то — гражданская.
Громдевур несказанно удивился. Вот как? Должно быть, его профессиональная карьера складывалась в каком-то другом Кавладоре.
Госпожа алхимик поспешила исправиться.
— Ну, по официальной версии…
— Ах, официальной! Тогда да. Не буду спорить. Хорошо историкам — назвал любую ересь официально проверенным фактом, и никто возражать не смеет. Круче них только маги — те вообще обнаглели из-за своих способностей. Уверены, что их никто за руку не схватит, вот и врут всё, что на ум взбредет…
— Придумала! — вдруг щелкнула пальцами Далия. — Я знаю, какой из моих Талантов мы применим!
Клеорн только и успел, что откашляться, открыть папку и зачитать название доклада, как Далия и Громдевур вернулись.
— Не обращайте на нас внимания, это наши фантомы. Сами же разрешили с помощью Искусства вас подслушивать, — уверила алхимичка.
— Звук выключите, мэтресса, — подсказал генерал.
Далия что-то сделала, отчего их общий фантом перестал издавать шуршание и прочие возгласы и застыл в неподвижности. Министры выглядели слегка удивленными, а принцы, наоборот, заинтересованными. Как бы то ни было, других инструкций не поступило, и Клеорн продолжил.
Четко доложил обстоятельства ранения его величества, перечислил предпринятые действия и подробности осмотра места происшествия. Изложив резюме сегодняшних бесед с придворными (все сочувствуют, никто ничего толком не знает), Клеорн сообщил о расследовании обстоятельств смерти мэтра Фотиса.
— На мой взгляд, — добавил в завершение Клеорн, — Нападение на его величество не было случайным. Маг-консультант Министерства Спокойствия, мэтр Лео, а также госпожа Далия склоняются к мысли, что происшествие в Борингтоне было результатом действия колдовства. Обстоятельства смерти мэтра Фотиса позволяют думать, что именно он был непосредственным исполнителем покушения на жизнь его величества. Однако остается невыясненным, действовал ли Фотис сам или по чьему-либо наущению, какое заклинание применил, как получил смертоносный артефакт и почему не смог сохранить свою жизнь.
Принц Арден слушал сыщика, замерев то ли от ужаса, то ли от восхищения. Министр Золота был более конкретен в своих выводах.
— Другими словами, инспектор, вы предполагаете заговор?
— Да, господин министр. Предполагаю.
Его высочество Роскар прекратил играться с украшением, сжал кулак и стал неторопливо постукивать по подлокотнику кресла.
— Только не говорите, что вы всерьез подозреваете Октавио. Это просто смешно! — буркнул принц, когда молчание стало невыносимым.
— Простите, ваше высочество, — Рудженти был любезен до жути. — Вижу, что вышеизложенные факты весьма расстроили его высочества Ардена, не будет ли лучше…
— Не будет, — жестко оборвал очередную выходку министра Роскар, — Если кому-то действительно понадобилась Корона, то после Гудерана он следующий. Хватит юлить, господин министр. Говорите, как есть. Мы должны знать, с какой стороны ждать удара.
— В том-то и дело, ваше высочество, — переглянувшись с Рудженти, ответил Ле Пле. — Мы практически ничего не знаем. Убедившись в том, что жизнь его величества вне опасности и получив от инспектора Клеорна предварительные данные об обстоятельствах покушения, мы попытались проанализировать, кто мог замыслить и совершить подобное злодеяние.
— Я опирался на следующие посылки, — важно заявил Скряга. — Смена власти всегда сопровождается изменениями распределения потока золота и товаров. Большинство известных мне войн и государственных переворотов так или иначе требуют вложений, но, прошу извинить меня за циничность вывода, приносят определенный доход вполне конкретным личностям или группе населения. Присутствуй здесь наш придворный алхимик лично, — он покосился на два безмолвных «фантома», — она бы могла научно опровергнуть мои слова. Пока же позвольте принять сообщенный факт за рабочую гипотезу.
Если просчитать, как изменится торговля Кавладора в случае, если боги окажутся немилостивы и король Гудеран не сможет вернуться к своим обязанностям, мы получим такую картину. Не изменится баланс в сделках с королевством Фносс, королевством Иберра, Эль-Джаладским Эмиратом и Вечной Империей Ци. Торговля с королевствами Брабанс и Буренавия организована по принципу противовеса. Некоторые товары, а именно — предметы роскоши, наши соотечественники предпочитают покупать или в Брабансе, или на севере. Сейчас, учитывая дружеские отношения между его величеством и королем Мирмидоном, действует система таможенных пошлин, выгодная для буренавских купцов, но ущемляющая интересы их брабансских коллег. Возможно, сложившаяся ситуация нервирует королеву Сиропию.
Увидев, какое впечатление произвела на Ардена речь министра, Роскар посчитал необходимым буркнуть:
— Сиропия и Генрих затравили Гудерана волками, только чтобы продать побольше кружавчиков?! Какая чушь!
— Склонен поддержать вашу точку зрения, — склонил голову Рудженти. — С моей точки зрения, полученный эффект будет крайне несоразмерен затраченным усилиям. Поэтому я сосредоточил свое внимание на королевстве Ллойярд-и-Дац и нашем извечном противнике, герцогстве Пелаверино.
Со стороны «фантомов» послышалось удовлетворенное хмыканье. «Похоже, у Скряги мозги еще жиром не заплыли, соображает, откуда беды ждать. — Спокойно, генерал, мы всего лишь фантомы. Не забывайте раскачиваться из стороны в сторону».
— Единственная возможность кардинально изменить торговый и, весьма вероятно, военный баланс сил Кавладора и Ллойярда — принципиальное открытие и появление на рынке нового вида оружия. Сейчас у нас паритет — кланы Триверна, северного Илюма и Шумерета производят приблизительно столько же пушек и прочего оружия, сколько гномы Орбурна. Однако стоит вспомнить, что у каждого гномьего клана есть своя специализация. Так получилось, что кавладорские гномы проигрывают ллойярдским сородичам по количеству и, особенно важно, качеству всевозможных механических изобретений. Бесспорно, выигрывая в качестве произведенной стали, обработке камня и строительстве. Здесь нет фантома советника Штрау? — нарочито огляделся по сторонам Рудженти. — Если он действительно отсутствует, скажу прямо: стоит появиться какой-нибудь новой модели огнестрельного оружия, да еще такого, которым удобно пользоваться, король Тотсмит сможет вооружить им армию за три-четыре года. Мы же сможем позволить себе подобную роскошь только при условии повышения налогов, а это, в свою очередь повлечет за собой недовольство, ропот и подстрекательство к бунту.
С герцогством Пелаверино всё ещё сложнее. И одновременно проще. Мы знаем, что консорциум «Фрателли Онести» вполне способен изобрести способ делать золото буквально из воздуха, но мы можем лишь догадываться, какой источник финансов Кавладора при этом пострадает. До меня доходили весьма обнадеживающие слухи, что многие пелаверинские дельцы сейчас, после неудавшегося путча Кадика ибн-Самума, активизировали связи на востоке. Поэтому я не склонен думать, что герцог Роберто заинтересован в смещении его величества короля Гудерана, — с достоинством завершил выступление министр и предложил задавать ему вопросы.
Все больше и больше мрачнеющие принцы сделали вид, что поняли тонкие намеки, прозвучавшие в речи Главного Скряги, и от вопросов воздержались. Поднялся министр Ле Пле.
— В свою очередь, я посчитал необходимым проанализировать ситуацию с точки зрения личных пристрастий и антипатий наиболее заметных персон Кавладора. Я составил список, — легким движением руки министр превратил миниатюрную шпаргалку в большой лист пергамента, испещренный стрелками, кружочками и восклицательными знаками. Клеорн с гордостью посмотрел на начальника — кому, как не сыщику, было оценить титанический труд, который стоял за этой безобидной с виду бумаженцией! Там же минимум пять приговоров без обжалования! — Первым у меня в списке значится герцог Исанро Тирандье с дочерью.
— Вы с ума сошли? — уныло осведомился Роскар. — Мелориана, конечно, та еще липучка, но участие в заговоре? Зачем им это?
— Финансовое положение Тирандье не так хорошо, каким кажется со стороны, — доходчиво объяснил министр Рудженти. — Последние несколько лет траты его сиятельства регулярно превышают доходы. Чтобы оставаться с прибылью, герцог постоянно обращается за разрешением его величества изменить сроки уплаты налогов или даже пересчитать сумму, которую должны казне принадлежащие ему поместья. Насколько мне известно, его величество четыре года назад милостиво снизошел до этих просьб; однако время идет, а обстоятельства, вынуждающие герцога искать поддержки со стороны Короны, не меняются. Возможно, герцог ожидает, что новый король окажется более уступчив.
— Помимо указанных финансовых ожиданий, нельзя забывать и о личных претензиях, — деловито добавил Ле Пле. — Вы, должно быть, знаете, что род Тирандье восходит к третьему сыну короля Лорка. Осмелюсь напомнить: после того, как король был вынужден отдать в качестве приданного принцессы Илоны восточные провинции, он категорически отказался одаривать землями младших сыновей. Насколько мне известно, герцог Тирандье неоднократно заявлял, что его предков самым наглым образом ограбили, что он, будучи носителем королевской крови, имеет право на определенные преимущества перед другими титулованными особами, и вообще… Одним словом, если преступником окажется именно он, я ничуть не удивлюсь.
Услышав версию начальника, Клеорн немедленно возгордился собой. Именно благодаря сыщику, который сбрил усы и две с половиной недели изображал «горничную Клару», сооружая госпоже Мелориане немыслимые прически и исполняя ее капризы, тайные помыслы герцога Тирандье стали известны господину министру!
Конечно, неплохо было бы разузнать еще более тайные деяния (при условии, что они случились в действительности), но не стоит спешить. Главное в любом расследовании, как любит повторять министр Ле Пле, — настойчивость и последовательность. С настойчивостью у Клеорна всё в порядке… правда, в последние месяцы, из-за влюбленности в некую даму, которая явно того не стоит, с последовательностью начались проблемы.
Дав себе обещание исправиться, Клеорн сосредоточился на рапорте министра.
Даже странно, как много поводов могут изобрести подданные, пожелавшие возненавидеть своего короля! Он не дозволил развод — хотя мог бы. У самого жена — красавица, а нам, бедолагам, досталась такая грымза, что ой… Повелел некоему титулованному молодому человеку, большому любителю удовольствий, никогда, ни при каких обстоятельствах не появляться в столице — и из-за чего? Молодой человек всего лишь был влюблен! В порыве чувств не интересуешься, достигла ли твоя избранница совершеннолетия; любви, что называется, все возрасты покорны! Ненавидеть кого-то из-за налогов просто, а вот попробуйте-ка ненавидеть короля, который пятнадцать лет назад мог бы жениться на вашей дочери — но почему-то этого не сделал!
С каждым новым именем чело Роскара темнело, а принц елено казался все более и более испуганным. Да уж… Вот так послушаешь, что думают люди о твоем отце, и удивляешься — как его раньше не попытались убить?
А ведь такое размышление ошибочно, вдруг понял Клеорн. Нет, определение «ошибочно» здесь не подходит. Ле Пле намеренно сгущает краски; всё происходящее здесь и сейчас — не более, чем представление, которое они затеяли на пару с Рудженти. И сводится оно к тому, чтобы принц-наследник официально, в присутствии свидетелей, передал господам министрам полномочия провести тщательное расследование покушения. Потому-то и не выгнали «фантомов», потому-то первым делом и поспешили избавиться от принцессы Ангелики. Принцесса, может быть, и не имеет право носить мантию законника, но она бы сразу сообразила, что подобные мероприятия заканчиваются тем, что находится кто-то, кто получает право применять решительные меры.
И кто поручится, что новообретенные полномочия не будут использованы во благо двух конкретных министров?
Чем, спрашивается, не мотив для покушения?
Додумав мысль до логической неприятности, Клеорн нахмурился, сцепил пальцы в замок и принялся строить версии относительно более приземленных событий. Факты! Ему необходимы факты! Какая хитрая сволочь догадалась использовать в качестве места преступления Борингтон, да еще во время зимней охоты? Когда каждое утро прибывает сотня гостей, еще сотня отбывает в полдень, и еще полтораста «заглядывают на огонёк» вечером? Господа охотники носились вокруг замка по леший знает каким тропкам, возвращались в любое удобное время, на то, чем заняты другие гости, внимания не обращали… Идеальное место для покушения! Хоть режь этих дураков-придворных, ничего не видели, ничего не слышали, ничего не скажут!
Снегопад этот, как назло… Ничего удивительного, что смерть Фотиса произошла без свидетелей. Однажды Лео выкрутился, побеседовал с оказавшейся на месте преступления кошкой. А теперь что? Прикажете выводить из зимней спячки борингтонские ёлки?
Хотя… А если… Почему бы не..? Так-так-так. Идея. Ведь свидетель у нас имеется. Надо как можно быстрее выяснить, сможет ли Лео с ним поговорить.
— Таким образом, — вещал министр Спокойствия. — Мы имеем двенадцать перспективных версий, нуждающихся в тщательной проверке. Весьма вероятно, что следствию будут чинить препятствия заинтересованные лица, и поэтому я прошу наследника Короны позволить мне и моим подчиненным применять любые средства и способы ради установления истины.
Роскар перестал стучать по подлокотнику и задумчиво взялся за подбородок. Его племянник поерзал в слишком широком кресле, попытался найти выход самостоятельно, но в итоге только и смог, что вывернуть шею к «фантому» своей воспитательницы и панически прошептать:
— И что я должен делать?
— Сейчас, материализуюсь, — бойко ответила Далия. Уставший от необходимости стоять тихо и неподвижно Громдевур громко фыркнул, топнул и отбросил ненужную маскировку.
— «Что делать», «что делать», — передразнил он. — Приказ пиши. И печать к нему прикладывай. Зря, что ли, на тебя всю эту бижутерию напялили? Чтоб всё официально, всё по закону…
Министр Ле Пле мигом протянул мальчику лист пергамента, а министр Рудженти расщедрился на чернильницу и гусиное перышко. Клеорн обернулся в поисках стола или конторки, не нашел и пожертвовал наследнику Короны папку с бумагами.
— «Я, Арден из династии Каваладо,» — принялась подсказывать мэтресса Далия, — «Прошу и требую расследовать обстоятельства несчастного случая, случившегося 10-го дня месяца Гусыни в имении Борингтон…»
— Надо указать, кому именно адресована просьба, — напомнил о самом главном Скряга.
— «Моего дядю,» — безмятежно подсказал Громдевур. Он был исключительно, совершенно, просто убийственно вежлив и дипломатичен. — «Моего дядю, генерала Октавио Громдевура». Ты не возражаешь, Роск?
На секунду Клеорну показалось, что принц возражает, да еще как. Роскар выпятил челюсть, потер ухо, проверил, на месте ли наплечная цепь, порвал ее, но в итоге выдал совершенно бессмысленную фразу:
— Я, знаешь ли, люблю Анги.
После чего рывком поднялся и ушел.
Мэтресса Далия проверила правописание, Арден в присутствии министров приложил к документу малую королевскую печать, и на этом встреча завершилась.
— Ну как, — спросила Далия, провожая Ардена в его комнаты. — Все еще хочешь свалить официальные обязанности на сестричек?
Мальчишка был непривычно задумчив и грустен.
— Нет. Дядя Роскар всегда говорит, что лучше он, чем кто-нибудь другой, и кажется, я его понимаю. А почему он сказал про тетю Ангелику? Ну, что любит ее?
— Наверное, потому, что это правда, — подумав над парой возможных вариантов, ответила Далия. — Мы можем сердиться на своих родственников, подсыпать им соль в компот, но в конечном счете мы жить без них не можем. И сделаем всё, чтобы оградить их от бед… Спокойной ночи, ваше высочество. Постарайтесь отдохнуть — завтра мы поговорим о том, что такое манипулирование общественным мнением и как ей противостоять.
— Спокойной ночи, мэтресса.
На этот раз мальчишка и не подумал отлынивать от урока. Надо же, как его пробрало… Всё-таки жаль, что мэтр Фледегран так не вовремя умер. Теперь госпоже сапиенсологу предстоит ночь напролет думать, чем она, со своей не магической, а очень даже специфической научной специализацией, сможет помочь наследнику Короны справиться со сложившимися обстоятельствами. Хмм… И почему неумолимая логика подсказывает, что побег — как можно дальше, как можно быстрее — из Королевского Дворца будет наилучшим выходом?
Нет, побег оставим в качестве крайнего варианта. Будем думать.
Кёр-Роэли
Она шла по бесконечному лабиринту. Серые стены, гулкие шаги, отзывающаяся шорохом и призрачным смехом пустота. Тени…
Поворот. Еще один. Еще… Она идет вдоль стены, касаясь безжизненного, спящего камня кончиками пальцев. Лабиринт бесконечен, о том, чтобы найти из него выход, не следует и мечтать, но стоять на месте нет смысла, и она идет, идет, туда, где шорох и тени…
Тихий смех.
Поворот, десяток шагов, приоткрытая дверь. Снова смех — близко, совсем рядом. Надо всего лишь протянуть руку, и сможешь коснуться того — или тех — кто заставляет бурлить кровь в твоих жилах. Кто вызывает непередаваемое, невыносимое ощущение счастья, желания жить, дышать, кричать о своем существовании…
Но это сон. И во сне она знала, что картина, которая предстанет перед ней в следующую секунду — не настоящая. Это всего лишь тень, воспоминание о минувшем.
Давно ушедшем. Давно забытом и проклятом.
— Здравствуй, Кёр, — говорит он, появляясь из темноты.
Картина нарисована золотом, чернотой и багрянцем. Парчовый балдахин пышного ложа тускло сверкает в лунном свете, темное меховое покрывало соскользнуло вниз, подушки и простыни в беспорядке, в углах шуршат наглые тени, а любовники забыли обо всем, кроме друг друга.
Белый и белая. Высокая, красивая, гибкая женщина и подвижный как ртуть, стремительный в движениях худощавый мужчина. Ее длинные косы растрепались и в лунном свете кажутся старым золотом; его волосы от рождения лишены цвета, и кажутся седыми. Белая и белый. Поцелуи. Широко распахнутые глаза в окружении длинных светлых ресниц — и его кровавый взгляд.
— Здравствуй, Кёр, — повторяет Айлеруэ, — Я безумно скучал по тебе.
Любовники заняты друг другом, и до остального мира им дела нет. Воин и могущественная волшебница. Искательница и хранитель древних тайн. Криомантка и альбинос. Они встретились случайно, и только чудом не убили друг друга при первой же встрече. Им обоим не давала покоя легенда о Мире Трех Лун, и они вместе искали дорогу к таинственному Замку, освещенному лунным светом и кольцом призрачных теней.
Они выжили, обманули собственную Судьбу и заслужили право на счастье.
Сейчас, под светом угасающей Золотой и растущей Серебряной Луны, они снова вдвоем. Кожа к коже, сердце к сердцу. От слов, что шепчет обезумевший от страсти мужчина, женщина смеется, и от ее тихого смеха растворяются спрятавшиеся по углам мрачные тени.
Айлеруэ подходит и обнимает ее за плечи. Ласково касается губами щеки, ушка, шеи… Устроившееся на постели воспоминание гораздо откровеннее и решительнее. Стыд? Стеснение? Фр, какие глупости! Мы здесь, мы счастливы, и пусть весь мир перевернется, если…
— Нам было хорошо вместе, ведь правда, Кёр? — спрашивает Айлеруэ.
Это сон. Всего лишь сон, лунный свет и не в меру расшалившееся воображение. Почему бы во сне не ответить правду?
— Да, — шепчет она. Поворачивается и отвечает на поцелуй.
Наваждение? Безумие? Нет, всего лишь память давно ушедших дней. Не-настоящая она и Айлеруэ лежат в постели и наслаждаются своей любовью; живая Кёр и тень воина-альбиноса застыли посреди залитой лунным светом спальни…
Что здесь правда? Что ложь?
Какая разница? Здесь Холод и Смерть.
Два очень-очень холодных, беспощадных сердца, когда-то согревавших друг друга.
Он шепчет о своей любви. О том, как она ему дорога. О том, что этот мир, холодный, опасный и полный тайн, создан для них двоих. О том, как ему хочется вернуться — смерть ужасно скучна, хорошо, что ты пока этого не знаешь, Кёр! Пожалуйста, Кёр. Я ведь нужен тебе, я — твое продолжение, так же, как и ты — мое начало, пожалуйста, Кёр… На восходе Черной Луны. Ну что тебе стоит? А кровь девчонки подойдет, даже сомневаться не приходиться. Она сама услышала мой зов, она видела меня, ну пожалуйста, Кёр… Ты же понимаешь, что такой шанс выпадает нечасто. Она сама пришла в твой Замок, что это, как не веление Судьбы? Пожалуйста, Кёр… Это так просто. На восходе Черной Луны, когда откроются тропы. Выведи ее в лес, возьми кинжал и сделай надрез на шее. Луна выпьет ее кровь, и мы навсегда останемся вместе…
Шепот, поцелуи, смех… Айлеруэ, внимательно склонившийся над картой таинственного мира. Айлеруэ, бросающий вызов сородичам и Судьбе. Айлеруэ, вставший между ней и смертью.
Черный лес, белый снег и извилистые тени, порожденные тремя лунами. Нет ни конца, ни начала, есть Айлеруэ, сталь, приставленная к ее сердцу, и дикая, всепожирающая ненависть в красных глазах. Тебе не обойтись без меня, Кёр. Слышишь? Ты могущественна, твое Искусство бесспорно, но чтобы удержать мир, тебе потребуются страх и ненависть, а значит, нужен я. Для этого ты слишком слаба, я нужен тебе, Кёр!
Через лес тянется едва намеченная трудолюбивыми карликами просека. Тишина. Поземка. Верёвка, забытая лесорубом. Сталь и не думает уходить. Для воина привычна смерть, для наследника древней рода связь с магичкой, рискнувшей пройти по тропе-между-мирами, всего лишь забавное приключение. Он родился альбиносом, и маги его клана сочли белое дитя дурным предзнаменованием. Верно думали… Айлеруэ не щадил себя, и ни разу в жизни не пощадил кого-то другого.
Он получит то, что хочет, или сталь напьется крови. Поклянись своим сердцем, Кёр, что отдашь мне власть над Миром Трех Лун! Поклянись, что отныне мое слово здесь закон! Что я, и только я имею право казнить…
И миловать, — шепчут замерзшие губы. Снег, ночь, и ей холодно впервые в жизни.
Милосердие унижает, знаешь ли. Оно нужно только слабым, а я — воин.
Я люблю тебя, Кёр, — сказал тогда Айлеруэ. Я люблю тебя, и всегда буду любить. Без твоей магии мне не обойтись, но у мира не может быть двух правителей. Ты или я. Твоя магия или мой меч. Конечно, лучше бы и то, и другое, но мне надоело спорить с тобой по поводу каждого мертвого карлика. Можно подумать, ты их считаешь равными себе. Давай закончим этот бессмысленный спор, и отправимся в Замок, в твою спальню…
Меч напротив ее сердца. Красные глаза с узким черным зрачком, улыбка, губы… Поцелуи, шепот и правда: он любит ее, и будет горько оплакивать потерю.
Поэтому — веревка. Быстро и решительно, пока не передумала. Действенно и окончательно, чтобы не сожалеть об упущенных возможностях. Заклинание, не требующее слов; мысленное усилие, и толстая петля захватывает горло, сдирает бледную кожу, сжимает жилы, мышцы, тащит вверх — и с хрустом ломает шею.
— Я всё понимаю, — шепчет Айлеруэ. — Я не смог бы полюбить женщину, не способную на убийство.
Да. Прости. Ты предложил сделать выбор, и я выбрала.
— К чему сожалеть о прошлом? Важно настоящее. Девчонка, — напоминает Айлеруэ-Альбинос. А Цогобас и Тия-Мизар еще удивлялись, почему она оставила бракованного царсари! Почему именно белый тигренок стал ее любимцем! — Мне нужна ее кровь. Кто-то из предков твоей рабыни был магом, она сама пришла на мой зов, и ее кровь способна вернуть меня. Ты ведь хочешь, чтобы я вернулся, правда, Кёр? Потому и слушаешь того некроманта. Магия Смерти — не твоя специальность, но она тебе и не потребуется. Просто приведи девчонку к лесу и напои мою тень ее кровью, а остальное я сделаю сам. Мы снова будем вместе, Кёр, как ты этого хочешь… Разве не стоит мое возвращение жизни какой-то рабыни?
— Она — мой шут. Она не из тех, кто становится рабами или хотя бы слугами, — слабо возражает Кёр. Как хорошо в кольце надежных, сильных рук! Она уже забыла, какое счастье прислониться к плечу любимого мужчины… Так хочется, чтоб Айлеруэ не уходил!
— И что, ее шутки действительно хороши? — красные глаза мудры, насмешливы и жестоки. Заглянуть в них — означает понять себя.
— Только ты мог заставить меня смеяться, — отвечает Кёр. Честно. Искренне. К чему тайны, когда они так близки? Разве есть необходимость лгать зеркалу? — Только ты… Но ты мертв, а Джоя еще живая. У нее горячее сердце, понимаешь?
— Какая разница! Мне нужна моя жизнь!
Да. Понимаю.
— Кёр! — кричит Айлеруэ. В тот раз он не произнес ни звука — мешала веревка. Но он смотрел, пока не умер, и в его кроваво-красных глазах кричала Ненависть. — Кёр, вернись! Это шанс, не смей его упускать! Кёр! Я люблю тебя, слышишь?!
И я люблю тебя, Айлеруэ. Настолько, насколько способна.
Но ты сам говорил — у меня холодное сердце.
Прощай.
Лунный свет. Лабиринт. Тени…
— Госпожа…
— Чего тебе, Цогобас?
— Простите, что разбудил вас, Госпожа… В Замок прибыл мэтр Мориарти. Прикажете гнать в три шеи?
— Я не спала, — Кёр провела ладонью по глазам, сбрасывая сонный морок. Всё как обычно. Она в лаборатории, рядом со столом, на котором расположились магические светильники и книги. Ни одной лишней вещи, ни одной чрезмерности. Ковер, на котором кружат черные снежинки, гобелены, артефакты. И никаких любовников. Даже воспоминаний о них.
— Пригласи мэтра Мориарти войти. Еще раз предложишь прогнать его — понижу в должности. Назначу тебя… м-м… почетным смотрителем подвалов.
Карлик шутку не оценил, насупился и почесал острый кончик носа.
— Госпожа, осмелюсь спросить… С Джоей что-то случилось?
Девушка лежала на каменной тумбе, которая использовалась в случае отработки самых сложных заклинаний. Черные длинные волосы закрыли шелковистым ковром темный камень; бледное лицо, вытянутые вдоль туловища руки, радужный полог стазиса.
— С ней всё в порядке, — ответила Кёр, чуть-чуть более поспешно, чем приличествует хозяйке, снисходящей до ответа на вопрос слуги. — Она просто спит.
На восходе Черной Луны, Кёр! У тебя еще есть время, чтобы одуматься! — напоминает тень Айлеруэ.
— Поторопись, Цогобас. Мэтр Мориарти не из терпеливых.
Память всегда просыпается некстати. Наверное, это один из законов мироздания — то, что исчезло навсегда, нам кажется прекрасным, тогда как действительность — хмурой, скучной и нелепой. Кёр смотрела на мэтра Мориарти, и невольно сравнивала некроманта и Айлеруэ. Рост почти одинаковый, вот, собственно, и всё. Айлеруэ был быстр и порывист, этот упорен и последователен, Айлеруэ убивал, чтобы выжить, а Мориарти не убивает, нет… Он всего лишь повелевает Смертью. Некромант или воин? Убийца или специалист по трупам?
Прекрасный выбор, не правда ли?
— О, вижу, вы избавились от своей назойливой шутессы! Позвольте заметить, что я как раз собирался спросить, чем вам полезна эта девочка, и нельзя ли заменить любопытную рабыню на что-то более послушное и надежное… Яд? — некромант склонился над телом Джои.
— Зелье, — призналась Кёр. — Пробовала новый рецепт.
— Восхищен вашими талантами, моя леди. А я, знаете ли, тоже не терял времени даром. Я почти придумал повод для конфликта с Кавладором. Тамошний король чуть не погиб на охоте; наследник — сопляк, а брат короля, которому скорее всего светит сделаться регентом, совершенно уникальный экземпляр. На сто фунтов мышц полторы извилины, да и те прямые, как меч.
Айлеруэ пользовался кривым мечом. Полоса узорчатой стали, острое лезвие, круглая гарда, длинная рукоять, обтянутая драконьей кожей. И кинжал. Трофей, доставшийся победителю. Призрачно-синяя сталь, изогнутый клинок, похожий на поднимающийся дым, драгоценные камни в рукоятке… «Мысли, прямые, как меч»! Воин бы посмеялся…
— … Спровоцировать принца Роскара на вооруженный конфликт ничего не стоит, но нам надо решить, готовы ли мы к активным действиям. Вы слушаете меня, леди Кёр?
— Да, мэтр. Разумеется. Если вы желаете ввязаться в магическую войну сейчас, придется это делать без меня.
— Но почему же? — удивился Мориарти.
— Потому, что Кёр-Роэли, при всех его достоинствах, очень маленький мир, — Кёр загнула палец, намекая, что причин может быть несколько. Одновременно чисто автоматически отметила, что пора бы обновить маникюр. А то все эти магические опыты, кислоты, извлекаемые из трупов железы… Хм. — Чтобы сделать сильные артефакты, нам потребуются ингредиенты, как животного, так и растительного происхождения, в том числе и вещества, совершенно не встречающиеся в Кёр-Роэли.
— Не проблема, — отмахнулся некромант. Похоже, с каждым днем он все больше и больше убеждал себя, что двигается в правильном направлении. Что он прав, что именно его воле должны подчиняться все остальные, и что именно его смертейшество достойно править миром.
Кажется, с подобной манией величия мы уже встречались. Айлеруэ считал, что его клан вполне способен править миром, а если кто-то не согласен… мы его просто уничтожим. Мир или клан, как придется. Родине Кёр повезло — Айлеруэ всего лишь расправился со своими сородичами, а потом отправился искать мир, о котором рассказала ему девушка-криомантка. Мир, в котором его собственная воля будет непреложным законом.
Разве не об этом счастье мечтают все, от королей до звездочетов?
Ах, память… Есть ли средство справиться с тобой?
— Во-вторых, если вы желаете сохранить наш альянс в тайне, а я почему-то уверенна, что именно этого вы и желаете, артефакты придется творить самим, в крайнем случае привлекая надежных учеников…
— Нет-нет, — сразу же запротестовал Мориарти. — Я еще не отобрал надежных помощников.
— А в-третьих, — с ледяным спокойствием продолжила Кёр. — Буквально накануне нашего знакомства один мой помощник некстати израсходовал то оружие, которое я создавала предыдущее столетие. Не то, чтобы я собиралась воевать, — на всякий случай объяснилась волшебница. — Но с магическим запасом чувствуешь себя увереннее.
— Значит, артефакт «Холодное Сердце» был единственным и уникальным?
— Столь же большого радиуса действия и мощности — да, единственным, — признала Кёр. Наблюдать за тем, как некромант исходит завистью и жадностью, было смешно… для тех, кто умеет смеяться. — То, чем я располагаю в настоящий момент, действует гораздо слабее. По отдельности. А собрать артефакты вместе мне как-то не приходило в голову.
— А вы не думали попробовать сделать аналогичный артефакт, но основанный на Магии Смерти?
Теперь Кёр удивилась по-настоящему. Вот как? Интересная идея. Смысл действия «Холодного Сердца» заключался в том, чтобы специфическим способом открыть путь Холоду. Создавая артефакт, Кёр исходила из предположения, что каждое существо или даже каждый предмет хотя бы раз испытали ощущение утраты тепла и приближения стужи, а значит, являются потенциальными проводниками данного вида энергии. Активизировавшись, артефакт превращал проводников в носители или даже источники Холода, замораживая всё живое и неживое в округе. Предложение мэтра Мориарти заслуживало того, чтобы над ним поразмыслить. Смерть… возможно, это еще более неиссякаемый источник магической энергии, чем ледяной Холод пустоты. Каждое живое существо, рождаясь, обречено на смерть, значит…
Если предположение верно, новое изобретение будет действовать еще сильнее и быстрее, чем «Холодное Сердце».
— Прекрасная мысль, — ответила волшебница, единым грациозным движением поднимаясь с кресла. — Зачем откладывать ее воплощение? Моя лаборатория к вашим услугам!
А она недооценивала Мориарти. При всей своей самоуверенности, нахальности и подлости, он умен. Ему доступен свободный полет воображения, которым может похвастаться далеко не каждый маг; ему доступно изящество замыслов, коварство, терпение… Почти такое же терпение, которым обладает сама Кёр. А еще Мориарти живой. Странно упоминать данное качество в списке достоинств некроманта, но надо признать — ллойярдца отличает страстное, пылкое увлечение Магией. Совершенно взаимное. Он счастлив, когда чувствует движение сухой, пахнущей пылью Силы Смерти, он превращает мертвые тела в произведения Искусства — да, специфического, но так уж распорядилась Судьба. Как маг, Мориарти — подлинный художник, настоящий мастер своего дела. Эх, к этим бы достоинствам капельку совести да уважения к законам Природы!
На столе появляется лист пергамента, и две пары рук начинают покрывать его рисунками и записями. Схемы, формулы, расчеты потока энергии; руны заклинания, зачеркивания, снова руны, диаграммы… Что берем в качестве условия инициализации? Распределение энергии симультанное или эксплозивно-последовательное? Рассчитайте преломление и индекс сходства, а я пока займусь узловыми метаморфозами… Постепенно на пергаменте начинает вырисовываться контур будущего артефакта; рукава белого платья и черной, с зеленым кантом, мантии мелькают над столом; свет магических фонарей разгоняет мрак… Они творят в четыре руки, в две Силы, одним порывом, Кёр уже успела забыть, что создаваемый предмет может уничтожить ее Замок и половину Кёр-Роэли, Мориарти об этом даже не вспомнил. Они вместе, они счастливы, и есть ли во Вселенной сила, способная их разлучить?
Кажется, ночь кончилась. Кажется, начался новый день. Или уже второй? Переливается радужным пузырем стазисный полог над Джоей, величавая Тия-Мизар доставляет подносы с едой; пажи суетятся, подавая господам волшебникам требуемые ингредиенты. Ворчащий Цогобас приглядывает за раскаленной жаровней и кипящим зельем; Кёр обновляет защитный контур, гордый собой Мориарти рассматривает получившийся чертеж. Это будет великое изобретение!
Наконец, на закате третьего дня упоительный магический эксперимент приходит к логическому завершению. Материальный носитель будущего «Сердца Смерти» получен, сейчас это микроскопический кристалл, с трудом различимый при помощи увеличительного стекла. Теперь он нуждается в питательной среде и росте, поэтому Мориарти погружает заготовку на дно большой яшмовой чаши, в специально смешанный раствор, а Кёр начитывает заклинания.
— Это будет самый сильный артефакт во Вселенной! Нет ничего, могущественнее Магии Смерти, и я наконец-то нашел способ полностью подчинить ее себе! — торжествующе восклицает некромант. Кёр смотрит на него так, будто только что очнулась от наваждения. — Вы устали, моя леди? Без вашей помощи я бы не справился. Примите мою искреннюю благодарность и восхищение.
Мориарти склонился над рукой волшебницы и прикоснулся губами к снежно-белой коже. Вот как? Быстрые же вы ребята, господа некроманты. Третьего дня уверял, что без моей поддержки вам мир не завоевать, а сейчас — «спасибо за помощь»?
Айлеруэ был честнее. В определенном, весьма специфическом понимании слова «честь».
— Хочу с вами поспорить, мэтр, — улыбнулась Кёр уголком рта. — Но, к моему сожалению, чувствую себя настолько усталой, что не могу подобрать ни одного мало-мальски убедительного аргумента.
— Вам нужно отдохнуть, — забеспокоился галантный кавалер.
— Я не сдаюсь так легко! — волшебница изобразила очаровательную томность взора. — Давайте поспорим, уважаемый коллега. Если найдется что-то, более сильное, чем «Сердце Смерти»…
— Это вряд ли, — самодовольно рассмеялся некромант.
— То пусть Судьба накажет нас за нашу гордыню, — продолжила Кёр.
Мориарти на секунду задумался. Принялся что-то высчитывать, пришел к некоему выгодному для себя результату и хитро подмигнул.
— Давайте.
По счастью, на данном этапе создания артефакта волшебники еще успевали внести незначительные изменения. Мориарти вырвал у себя волос, отвернулся, быстро зашептал заклинания, отмечая каждое Слово завязанным волосяным узелком; Кёр потребовалось чуть больше времени, чтобы разобраться с собственной косой. Магическое Слово она использовало всего одно.
Белый и черный волос легли по краям каменной чаши.
— Не хватает, — сердито заметил Мориарти.
— Ничего страшного. Чтобы сделать пари настоящим, нам всё равно потребовался бы свидетель.
Кёр сняла защитное заклинание с Джои, вырвала из прически девушки длинный смолисто-черный волосок. Теперь — капелька крови первого спорщика, капелька крови — второго. И пусть их рассудит Судьба.
Черно-белая невесомая нить охватывает чашу, жидкость на секунду вскипает, но тут же успокаивается. Теперь остается только ждать.
— Держите меня в курсе, как будет проходить развитие артефакта, мэтресса, — говорит на прощание ллойярдец. Непременно, мэтр. Если что-то пойдет не так, как планировалось, вы об этом узнаете первым.
Пустая лаборатория. Беспорядок. Усталость и одиночество… Похоже, жизнь возвращается на круги своя. Ты славно потрудилась, Кёр, теперь можно и отдохнуть.
Ах да, чуть не забыла.
Волшебница подошла к неподвижной, спящей мертвым сном девушке, провела над ее телом рукой, активизируя потоки энергии, и запустила сердце. Джоя резко втянула воздух, всхлипнула, но не проснулась. И не надо, пусть отдохнет…
Прекрасный опыт. Обмануть гранда Магии Смерти — это действительно достижение. Лет сто назад у Кёр ничего бы не вышло.
А обмануть его трижды за одну встречу…
На восходе Черной Луны, Кёр! У тебя еще есть время, чтобы одуматься! — кричит из уголков памяти упрямая тень.
Спасибо за напоминание, Айлеруэ. Я помню.
— Цогобас.
— Да, Госпожа?
— Закройте окна ставнями. Свет Серебряной и Золотой лун будит воспоминания, с которыми я не желаю встречаться.
— Как вам будет угодно.
Ты мне надоел, Айлеруэ…