Настроение Обер-Легата Братства Света Ульриха Роттенау было препаршивейшее. Точнее говоря он был в тоскливом бешенстве. А в бешенстве он был из-за того, что ни один из этих ублюдков – членов комиссии, не пришел к нему на выручку, когда этот северный недоносок публично оскорбил его и можно сказать – втоптал в грязь! И за что?!? За то, что он, как член комиссии призвал этих северных уродов – мать их полярная гиена! к порядку, чтобы они не смели болтать на своем тарабарском наречии в присутствии высокопоставленных официальных лиц Акро-Меланской Империи! И на тебе! – ни одна собака не пришла к нему на помощь, ни эти козлы комитетчики, ни гвардейцы, ни маги! Никто! Было из-за чего взбеситься.

Ну, а тоскливым бешенство было из-за того, что сегодня комиссия свою работу заканчивала, завтра все снимутся с места и отправятся обратно в Акр, а там ничего хорошего для себя Обер-Легат не ждал. Во-первых, шпионы Прайм-Легата наверняка доложат своему хозяину о том, как жидко обгадился брат Ульрих Роттенау во время допроса Северных Лордов и вряд ли это сильно понравится Конраду Рахтенбергу. Прайм-Легат очень щепетильно относился к вопросам престижа своего ведомства.

А тут такая звонкая оплеуха для всего Братства Света – их представителя в комиссии смешали с дерьмом и никому до этого нет дела! То есть, с точки зрения Конрада Рахтенберга, это не Ульриха Роттенау ткнули мордой в навоз – это руководимое им Братство Света, и лично его Прайм-Легата ткнули носом в зловонную жижу! И виноват в этом его представитель в комиссии Обер-Легат Ульрих Роттенау!

Ульрих тяжело вздохнул и сделал то, чего обычно не делал – признался самому себе, что и его доля вины в произошедшем имеется. Его за язык никто не тянул – остальные ведь промолчали и остались чистенькими – суки, а он в очередной раз вляпался. А ведь после того, как из-за своей несдержанности он так подставился перед Гранд-Аудитором и его клевретами, Обер-Легат дал себе зарок помалкивать, и вот на тебе – не сдержался! Так что, согласитесь, было отчего прийти в тоскливое бешенство.

Но это еще полбеды – вымолить прощение у Конрада Рахтенберга не очень сложно – уж больно тот любит дорогие подарки, и если цена подношения однозначно соответствует тяжести проступка, то вопрос будет закрыт, а деньги у Ульриха были.

Вторая, и главная, половина беды заключалась в том, что о недоразумении – такой термин Ульрих Роттенау принял сам для себя для описания того, что произошло между ним и Лордом Арамисом, наверняка узнает не только Прайм-Легат, но и весь руководящий состав Братства Света. А самое главное – не только руководящий, но и вообще все, кому не лень.

Ведь свидетелями конфуза… в смысле – недоразумения, была гратова прорва народа: руководящий состав Комиссии, маги и гвардейцы, и хотя все они под подпиской о неразглашении, но… да и шпионы тоже люди, и несмотря на строжайшие инструкции, один по пьяни сболтнет друзьям в таверне, другой шепнет любовнице в порыве страсти и понеслась – что знают двое, знает и свинья, а осведомителей у Конрада Рахтенберга не один и не два, так что никаких иллюзий на этот счет Обер-Легат не строил – репутационные потери обеспечены.

Главное, чтобы эти репутационные потери не трансформировались во что-либо более материальное, типа перевода в какую-нибудь глушь. Да не дисциплинарного перевода, на три-четыре… хорошо, пусть даже – семь-восемь десятидневок, а на постоянной основе, навсегда. А ведь есть такие места в необъятной Акро-Меланской Империи, и Ульрих прекрасно об этом знал – приходилось бывать по службе, откуда хотелось сбежать по-любому, хоть в виде чучела, хоть в виде тушки. 

Единственным утешающим моментом во всей этой истории, да и то – пусть их всех так утешают, скрипнул зубами Ульрих, вспомнив своих многочисленных недругов, было то, что Гранд-Аудитор наверняка не захочет лишиться такого ценного агента, как он, и хотелось бы надеяться, как-нибудь да поможет, если его соберутся турнуть с насиженного места. Терять такой ценный источник информации Квинтилиан Магн вряд ли захочет. Вот такое вот, грат его подери, утешение.

С этими невеселыми мыслями, Обер-Легат налил себе стаканчик крепкой виноградной водки и залпом – продемонстрировав незаурядную сноровку, выпил. Только он собрался закусить, а закусив предаться размышлениям о бренности всего земного, как раздался стук в дверь и на пороге показался один из многочисленных слуг, прикомандированных к Комиссии. Он почтительно доложил, что аудиенции просит клирик Братства Света Хролф Эберард. Мнительному Ульриху показалось, что глазки посыльного ехидно поблескивают, но Обер-Легат взял себя в руки и решил в паранойю не впадать. Больше всего ему хотелось послать к грату и служку и клирика, но положение обязывает. Поэтому он сквозь зубы буркнул:

– Проси.

Незваный гость сразу перешел к делу, безо всякого политеса и предварительных ласк.

– Я – клирик Хролф Эберард, – представился он. – Прошу тебя, как высшего, на данный момент, иерарха Братства Света в Бакаре, вмешаться и остановить мерзость творящуюся в городе! – Обер-Легата покоробило уточнение: «на данный момент», но вида он не подал.

– Что ты имеешь в виду? – искренне удивился Ульрих. – То, что в Бакаре творится мерзость он не сомневался, потому что творилась она именно с ним, но откуда, грат его побери, об этом узнал этот хрен?! «Неужели слухи распространяются с такой скоростью!» – неприятно поразился Обер-Легат.

– Я имею в виду, – отчеканил Хролф, – что мерзкие северяне, среди бела дня, в присутствии огромного количества свидетелей, в центре города, убивают граждан Акро-Меланской Империи, а власти города и региональное руководство Братства Света им попустительствуют! Ты должен немедленно отстранить от должности бакарского Легата Карла Мебуса за предательство, взять на себя командование силами Братства, арестовать Лордов, а при попытке сопротивления уничтожить!

«Ах ты бычий хрен! – разозлился Ульрих. – Он меня учит будет, что мне делать! Я без него – выкидыша обезьяньего, не разберусь, кого отстранять, а что брать на себя! А то, что меня потом йохары этих гратовых Лордов в бараний рог скрутят и вывернут наизнанку, ему плевать! Ведь не его будут убивать, он-то в сторонке останется, советчик хренов! Ну, погоди тля, я тебе устрою!»

Однако, как ни хотелось взять мерзавца за шиворот, открыть его лбом дверь и наградить прощальным пинком, делать этого было нельзя ни в коем случае. Обер-Легату сразу не понравились горящие фанатичным огнем глазки клирика, он хорошо знал такой тип людей и очень сильно побаивался. С фанатиком невозможно договориться, фанатик не внемлет ничьим и никаким аргументам, противоречащим его представлениям о мире. Если в тупую башку фанатика втемяшилась какая-то идея, то выбить ее оттуда можно лишь путем усекновением головы, другие методы не работают.

Ульрих хорошо представлял, что будет делать клирик получив пендель – он немедленно свяжется через местных магов с Прайм-Легатом. Дальняя связь, к сожалению, работает бесперебойно и никаких проблем с ябедничеством у гратова клирика не возникнет. Что будет дальше спрогнозировать несложно. После разговора, у Конрада Рахтенберга неизбежно возникнут некоторые вопросы по поводу поведения своего Обер-Легата и он захочет получить на них ответы. В процессе поиска ответов, шпионы Прайм-Легата вполне могут наткнуться на информацию о его главном проколе, и если даже факт вербовки не будет подтвержден, подозрения возникнут. А если подозрения возникнут, то начнут копать по-настоящему и рано, или поздно, все тайное станет явным. Допустить такое развитие событий было решительно невозможно!

Обер-Легат смущенно улыбнулся – лицедей он был знатный, без этого искусства в таком террариуме единомышленников, как штаб-квартира Братства Света, долго не протянешь – сожрут, или задушат в дружеских объятиях.

– Я понимаю и разделяю твое беспокойство, – начал Ульрих. – Но… – Обер-Легат сделал паузу, а клирик насторожился, чувствуя, что и здесь начинает попахивать предательством!

– Что, «но»!? – с вызовом осведомился Хролф, а глаза его потемнели от ненависти. Чувствовалось, что он сдерживается из последних сил, чтобы не нагрубить высокопоставленному члену Братства.

 … точно побежит жаловаться Прайм-Легату, гнида…

– Но, – развел руками Обер-Легат, – до полуночи я член «Высочайшей Императорской Комиссии по расследованию обстоятельств уничтожения консульства Высокого Престола в Бакаре» и полностью подчиняюсь Гранд-Аудитору Квинтилиану Магну. Без его разрешения я не имею права предпринимать никаких самостоятельных действий.

– Значит надо пойти к нему и получить разрешение! – клирик не искал ободных путей, он был прост и прям, как гимнастическое бревно. Ну, что тут можно сказать? Лишь то, что простота хуже воровства, но если исходить только из этого, безусловно правильного, посыла, то можно прийти к совершенно неправильному выводу, что Хролф Эберард был просто-напросто не очень умным человеком, а если называть вещи своими именами, то – дураком. Однако, это был не так. Хотя… Нет! Точно! – дураком клирик не был, но было в его характере несколько особенностей, заставлявших все же усомниться в наличии большого, или небольшого, но все-таки ума, а он был!

Главной этой особенностью было то, что Хролф на самом деле верил в светлые идеалы Братства Света, второй – что он генетически не был способен к компромиссу, а третьей – что он говорил то, что думает, невзирая на лица и последствия. Во всем остальном он был нормальным, неглупым человеком. Исходя из вышеизложенного можно сделать однозначный вывод, что клирик Хролф Эберард мог быть в этой жизни кем угодно, но только не нормальным героем, потому что «нормальные герои всегда идут в обход», а он всегда ходил к цели кратчайшим путем, по прямой. Больших дивидендов, в смысле достижения поставленных целей, эта тактика не приносила, но переступить через себя и начать жить, как все, Хролф не мог. Ему было проще утопиться.

– Пойти к Гранд-Аудитору конечно же можно, – позволил себе легкую усмешку Ульрих, – да только он такого разрешения не даст. – Клирик не был особо удивлен – никаких иллюзий по поводу моральных качеств подавляющего большинства населения Акро-Меланской Империи он не питал, но все же поинтересовался:

– Почему?

– Потому что склянку назад, после короткой беседы Квинтилиан Магн отпустил Северных Лордов на все четыре стороны. Причем разговаривали они с глазу на глаз, укрывшись «Пологом тишины»!

– Как это!?! – вырвалось у клирика, хотя он и ожидал нечто подобное. – Отвечать на риторический вопрос Ульрих не стал, а перевел беседу в конструктивное русло:

– Поэтому нам придется действовать самостоятельно. Чтобы не терять времени, ты сейчас пойдешь к Легату Карлу Мебусу и скажешь, что я срочно вызываю его к себе.

– Зачем? – насторожился Хролф.

– Затем, – снисходительно пояснил Обер-Легат, – что я прикажу ему собрать весь личный состав бакарского Братства к четвертой склянке – мол, буду проводить инспекторскую проверку. Там, в присутствии всех братьев, чтобы не было потом никаких кривотолков и саботажа, я отрешу его от должности и возьму командование на себя. После этого мы сразу займемся этими гратовыми Лордами!

– Да, действительно, – клирик уважительно посмотрел на Обер-Легата, – это ты здорово придумал. А то, пока дождешься Карла на работе, пока он соберет своих парней, полдня пройдет. А так – раз! И можно начинать. – В глазах Хролфа Эберарда появился нездоровый блеск.

«Фанатик! – мать его гиена!» – с грустью констатировал Ульрих Роттенау, и похвалил себя за то, что сумел вовремя раскусить опасного визитера.

Проводив незваного гостя, Обер-Легат позвонил в колокольчик и тщательно проинструктировал слугу, мигом явившегося на зов – с этим в «Высочайшей Императорской Комиссии» было строго – за нерадивость могли не только выкинуть на улицу без выходного пособия, с волчьим билетом, но и надрать задницу, как в прямом, так и в переносном смысле.

Инструкция была четкая и несложная – передать охране, что этого типа, который только что вышел от Обер-Легата, больше не пропускать ни под каким видом. Но! Не грубо развернуть от двери и дать поджопник, а вежливо объяснить, что весь руководящий состав комиссии на совещании у Гранд-Аудитора и до его окончания, а точнее – до особого распоряжения Квинтилиана Магна, приказано посетителей не пропускать.

В случае возникновения каких-либо вопросов не посылать к гратовой матери, а отвечать. Вежливо, но уклончиво. А почему пропустили вон того пира? А потому, что он внесен в специальный список, утвержденный лично Гранд-Аудитором. Нет. Клирика Хролфа Эберарда в списке нет. Почему нет? – не могу знать. Ну, и так далее – можно рассказывать любые сказки, главное, чтобы вежливо, а еще главнее – чтобы ноги этого типа в гостинице не было!

Конечно же, по уму, нужно было спуститься и самому, лично, проинструктировать не только начальника дежурной смены, но и каждого гвардейца, потому что принцип: если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, делай его сам, никто не отменял, но Ульрих чувствовал себя совершенно разбитым после недоразумения с Лордом Арамисом, да еще масла в огонь добавил визит этого недоумка – Хролфа Эберарда, чтобы он себе ноги переломал, а лучше свернул шею! Поэтому Обер-Легат решил плюнуть на все принципы и остаться в номере, наедине с бутылочкой граппы и богато сервированным столом.

Особо долго ждать не пришлось. Легат бакарского отделения Братства Света Карл Мебус появился на пороге номера Обер-Легата где-то через пол склянки. «Чёток, собран, напряжён, и не лезет на рожон» – так Владимир Семенович Высоцкий описал одного из «первачей». Эти же слова, как нельзя лучше характеризовали бакарского Легата. Удивительно, но несмотря на выпитое и съеденное, которое в больших количествах тоже действует, как усыпляющее и расслабляющее, Обер-Легат Ульрих Роттенау также был четок, собран и напряжен, как его визави – ситуация обязывала.

Ульрих внимательно оглядел званого гостя, остался вполне доволен увиденным, и пригласил Карла Мебуса к столу, после чего разлил граппу по лафитникам, молча отсалютовал Мебусу и выпил. Легат тоже осушил свою рюмку, взял небольшую кисть винограда и принялся ее медленно пощипывать, ожидая разъяснений, за каким гратом он срочно понадобился столичному начальству. Правда, некоторые соображения на этот счет у него имелись и, как не сложно догадаться, хорошего настроения они Карлу Мебусу не добавляли. То, что приглашение передал гратов сын Хролф Эберард говорило само за себя.

– Как ты думаешь? – прервал затянувшееся молчание Обер-Легат, – зачем я тебя вызвал?

– Ну-у… – Бакарский Легат сделал вид, что вопрос стал для него определенной неожиданностью и ему требуется время для формулировки ответа, который, на самом деле, был готов в тот самый момент, когда клирик с мерзкой ухмылкой передал ему приказ немедленно прибыть в распоряжение Обер-Легата. – Я думаю… из-за инцидента в «Империуме», – очень обтекаемо и дипломатично обрисовал Карл Мебус бесчинства черного демона.

– В некотором смысле да… – протянул Ульрих, – но это не главная причина. Главная причина в другом. – Сказав это, он замолчал, ожидая закономерного вопроса от Легата: «В чем же главная причина!?!?!», но Мебус молчал, как коммунист на допросе. Так и не дождавшись внятной реакции… да пожалуй, что не только внятной, а вообще – никакой, Обер-Легат был вынужден продолжить: – Главная причина в том, что твой клирик Хролф Эберард предложил мне, как высшему, на данный момент, – Обер-Легат криво усмехнулся – он запомнил уточнение клирика. Ульрих вообще не забывал обид. Как говорится: я не злопамятный, просто память у меня хорошая. – Он предложил мне, как высшему иерарху Братства Света в Бакаре, вмешаться и остановить мерзость творящуюся в городе, а именно – отстранить тебя от командования бакарским отделением Братства за предательство, принять командование на себя, арестовать Лордов, а при попытке сопротивления уничтожить! – Озвучив громадье планов, Ульрих замолчал и в номере воцарилась тишина, которую через некоторое время нарушил Карл Мебус:

– Ты вправду собираешься все это проделать? – спокойно поинтересовался он. Обер-Легат в ответ кивнул. – А про йохаров ты слыхал? – продолжил любопытствовать бакарский Легат, и снова кивок. – Тогда я не понимаю…

– Если я откажусь, – невесело усмехнулся Обер-Легат, – Хролф немедленно свяжется с Конрадом Рахтенбергом. – А чем грозит повышенное внимание Прайм-Легата к бакарским событиям объяснять Карлу Мебусу было излишне – он знал и так, и такого развития событий хотел меньше всего. – До полуночи, – продолжил Ульрих, – я не имею права предпринимать никаких самостоятельных действий, потому что все еще являюсь членом комиссии, а не Обер-Легатом. После полуночи я, как всякий добропорядочный гражданин нашей любимой Акро-Меланской Империи, буду спать, так что отрешить тебя от должности я смогу лишь в четвертую склянку. К этому времени все братья должны быть собраны, мы с клириком тоже не опоздаем. Ты все понял?

– Да.

– Тогда приступай к исполнению своего долга.

Несмотря на то, что выпил Обер-Легат в этот вечер изрядно, и, по идее, должен был дрыхнуть без задних ног, похрапывая, посвистывая и пуская ветры, спал он плохо. Ужасно плохо! Всю ночь его мучили кошмары. Лейтмотивом всей этой ночной вакханалии был тоскливый ужас от того, что Прайм-Легат навечно сослал его в страшные болота Западного Предгорья! Это место внушало ужас, как проштрафившимся магам, так и накосячившим Братьям.

Один из кошмаров Ульрих смог вспомнить даже после пробуждения – видать до печенок пробрало. Сумерки, непонятно, то ли рассвет, то ли закат, но, скорее всего закат, потому что висит в воздухе какое-то предчувствие скорого наступления Тьмы (с большой буквы). Он бредет по болоту, причем даже не по зеленому болоту, а по болоту какого-то абсолютно гадкого, ржавого оттенка. Время от времени всплывают огромные газовые пузыри, которые лопаются, достигая поверхности воды, и наполняют воздух «ароматами» смерти и гниения.

Но, запах не самое страшное – Обер-Легат не был кисейной барышней, он видывал в своей жизни и вспоротые животы, с вывалившимися оттуда кишками, которые воздух, однозначно, не озонировали, случалось ему бывать и в больницах для бедных, где вонь выедала глаза, так что повторимся: запах что? – запах ерунда. Заткни нос и дыши ртом… правда потом будет не отплеваться, но это потом.

Ужас был в другом. По мере того, как сгущались сумерки, а ноги все больше и больше увязали в илистом дне, Ульрих все отчетливее, насколько это возможно во сне, понимал, что он заблудился, и что никогда не найдет дорогу к берегу и будет блуждать по этому бескрайнему болоту целую вечность, пока не провалится в какую-нибудь бездонную яму, прикрытую ряской. Мгла и одиночество захлестнули его волной отчаянья.

Однако, и это еще не было концом его страданий. В следующее мгновение спящий Обер-Легат отчетливо осознал, что одиночество – это не самое плохое, что может случиться с человеком на болотах. Сначала неподалеку из воды показалось то, что он первоначально принял за черную кочку, которую не заметил по причине плохой освещенности, но когда «кочка» открыла глаза, а потом и рот, ошибка стала очевидной. Вслед за первой головой показались следующие, их было много, а вскоре стало понятно, что это не мертвые головы, а полноценные мертвяки с руками, ногами, туловищем и головой выбираются из трясины! И вот когда вся эта братия медленно, но неуклонно стала приближаться, а бежать Ульрих не мог, потому что не было сил вырвать ноги из болотного плена, ужас обуял Обер-Легата по-настоящему!

Поэтому, когда слуга разбудил его, осторожно тряся за плечо, он даже не запустил в него сапогом, или каким иным тяжелым предметом, что непременно сделал бы в иных условиях. Ульрих лишь разлепил запекшиеся губы и что-то невнятное промычал, однако слуга был вышколен и службу понимал. Он немедленно помог Обер-Легату немного приподняться и поднес к его губам большую кружку с лекарством. Еще через пару мгновений превосходное светлое пиво скользнуло по пищеводу и достигло желудка Ульриха. С этого момента началось возрождение организма и через короткое время Обер-Легат пришел в такое состояние, что смог понять то, что пытался донести до его сознания слуга.

– Легат Карл Мебус просит немедленно принять его по делу чрезвычайной важности.

Обер-Легат бросил хмурый взгляд на буколический гобелен, на котором была выткана отара, пасущаяся на горном склоне. Солнце, бьющее через окно в номер, еще не осветило вершину горы, у подножия которой разместился сводный отряд из овечек, пастушек, пастушков, барашков и волкодавчиков, а это означало, что утро еще очень раннее. Первым желанием Ульриха было послать раннего визитера к гратовой матери и завалиться спать дальше, но проснувшаяся память услужливо стала разворачивать перед его внутренним взором события вчерашнего вечера и Обер-Легат хриплым голосом распорядился:

– Проводи.

После того, как слуга стремглав бросился исполнять приказ, Ульрих титаническим усилием воли заставил себя подняться с постели, после чего с радостью обнаружил, что спал одетым – значит не придется одеваться! – а это уже плюс, потому что сил хватит только доплестись до стола и рухнуть в ближайшее кресло. Принимать Мебуса лежа ему категорически не хотелось – не стоит демонстрировать слабость перед нижестоящими. Это, как с дрессированными тиграми – почуют слабину – вцепятся в горло.

– Клирик Хролф Эберард убит сегодня ночью, – усаживаясь в кресло напротив Ульриха, произнес Легат. Сказано это было безо всякого выражения, как будто речь шла о вчерашней погоде, а не об убийстве члена Братства!

 «Нет, но все-таки провинция – она провинция и есть! – думал Обер-Легат, страдая от того, что из-за колоссальной физической нагрузки, вызванной перемещением его тела от дивана к столу, действие предыдущей порции «лекарства» уже закончилось, и голова снова стала раскалываться. Общее болезненное состояние организма Ульриха Роттенау усугублялась тем обстоятельством, что головная боль дополнялась ощущением песчаной пустыни во рту. Причем в пустыне было кое-что еще, помимо песка. В ней нагадила многомиллионная армия кошек – видимо приняла ее за огромный лоток. – Никакого обхождения, что тот, что этот, – с горечью констатировал Ульрих. Горечь особенно сильно ощущалась во рту. – Один с порога: «Давай, отстраняй Мебуса за предательство и иди арестовывать Северных Лордов!». Второй: «Хролф Эберард убит!». Тьфу ты! – две деревенщины. Но, Легат еще ладно – не фанатик, а с клириком вообще непонятно, как он до сегодняшнего дня дожил. Как такую гниду раньше не придавили? Непонятно… Ладно, хрен с ним, с клириком, убили и правильно сделали, а вот с Легатом надо держать ухо востро – опасный тип…»

– Как это произошло? – сурово сдвинул брови Обер-Легат. Значительная, а если называть вещи своими именами, то – подавляющая, часть этой суровости была обусловлена вовсе не трагическим происшествием с клириком, а похмельным синдромом. Пить ему хотелось нестерпимо, но почему-то Ульрих вбил себе в голову, что если нальет себе апельсинового сока, то этим уронит себя в глазах Мебуса, что это будет признаком слабости! Еще один наглядный пример того, что пьянство до добра не доведет… если не умеешь пить.

– Трупы нашла молочница, – все тем же бесстрастным тоном начал рассказывать Легат.

 «Трупы? – удивился Ульрих. – Странно… – подумал он, – речь же шла, вроде бы, об убитом клирике. Откуда еще трупы? – Однако, несмотря на раскол головы на две партии – коммунистическую и либерально-демократическую, которые, в принципе, не могут договориться ни о чем, способность к абстрактному мышлению у Обер-Легата восстановилось до такого уровня, что он сумел принять здравое решение: – Мебуса не перебивать – пусть скажет все, что считает нужным, а все вопросы потом. Если они будут».

– Она принесла молоко, но решила не оставлять его на пороге, как обычно, а занести в дом, потому что входная дверь была приоткрыта.

 «Интересно, откуда он знает все эти подробности?! – с нескрываемым подозрением уставился на Легата Обер-Легат. Однако Карл Мебус демонстративно проигнорировал вопросительный взгляд начальства и даже бровью не повел. Ульрих в долгу не остался и мстительно подумал: – Ничего! Я тебе это еще припомню!»

И все же он благоразумно решил отношения не обострять – не время письками мериться! Надо для начала досконально разобраться в сложившейся ситуации. Кое-что уже понятно – в том, что гратова Хролфа убил бакарский Легат, Ульрих не сомневался ни мгновения. Главное сейчас понять, может ли пасть подозрение и на него, или хотя бы тень подозрения, в связи с гибелью клирика. А для этого надо внимательно выслушать Мебуса, а уж потом задавать вопросы, но натура, грат ее побери, брала свое! Хотелось учить и строить. Строить и учить! Хотелось задавать барственным тоном начальственные вопросы и получать заискивающие ответы, а делать всего этого, к огромному сожалению, было нельзя. 

И ведь, что самое обидное – хоть и хватало дури у Обер-Легата, с которой он частенько не мог справиться – один эпизод с Лордом Арамисом, будь он неладен, чего стоит, но дураком Ульрих не был и прекрасно ситуацию понимал, а что хотелось начальника из себя строить, так то многолетняя привычка – от нее разом не избавишься.

А так-то и козе понятно, что если начнется настоящее расследование, вроде того, что провел Гранд-Аудитор – Тьма его побери, и плотно возьмутся за Легата, то и ему сухим из воды не выйти. Так что, как ни крути, а они в одной лодке. Единственная радость, что временно. А Мебус, между тем, без малейшей задержки, плавно продолжал свое повествование: 

– В прихожей молочница наткнулась на два трупа, на ее крики подоспели, оказавшиеся поблизости, патрульные – район приличный, так что стражников там хватает даже ночью, и даже рано утром.

– А когда это произошло? – не удержавшись, все-таки влез с вопросом Обер-Легат, правда, в виду наглого поведения бакарского Легата, не особо надеясь, что получит ответ, однако вопрос был задан вслух, а не таился в глубине глаз и Карл Мебус удовлетворил начальственное любопытство. Правда неохотно:

– Вторая склянка, – коротко бросил он, давая взглядом понять, что от ненужных вопросов хорошо бы воздержаться, потом все же уточнил: – Молочница попал в дом клирика во вторую склянку, а драка произошла между… – Он замолчал и пристально взглянул на Ульриха, после чего задал неожиданный вопрос: – Когда он от тебя вышел? – Обер-Легат начал мучительно вспоминать. Мучительно, потому что голова продолжала раскалываться, а про сухость во всем теле, начиная с горла и заканчивая кончиками ногтей на больших пальцах ног можно было и не упоминать.

– Шестая… или седьмая… может восьмая склянка… Я точно не помню, – был вынужден признаться Ульрих. Определенная расплывчатость, присутствовавшая в ответе, могла быть интерпретирована Легатом, как слабость и это еще более усилило, и так паршивое, настроение Обер-Легата.

– Ну вот, – бесстрастно подытожил Мебус, – драка в доме клирика произошла между шестой… или седьмой… может восьмой склянкой и второй, – Легат явно издевался, но делал это абсолютно невозмутимо, так, чтобы не дать ни малейшего повода, чтобы обвинить его в нарушении субординации. – Но, это все не столь важно. Важно другое. Три стражника остались караулить дом, чтобы никто не затоптал следы, а четвертого отправили за полицмейстером. Орст Уршан, несмотря на раннее время, прибыл незамедлительно, внимательно осмотрел место происшествия и отправил патрульного за мной. Вот откуда я все это знаю, – сузил глаза Мебус. – Понятно? – с какой-то можно даже сказать угрозой, поинтересовался он, пристально уставившись на Обер-Легата.

– Понятно, – был вынужден пойти на попятную Ульрих, а бакарский Легат продолжил свой рассказ:

– Кроме меня, Уршан вызвал двух своих самых опытных следователей и мы вчетвером осмотрели место происшествия. Выводы у всех однозначные, – он нагло ухмыльнулся в лицо вышестоящего начальника, демонстрируя, что для него не был секретом ход мыслей Обер-Легата, – произошла драка, в ходе которой клирик Хролф Эберард нанес смертельный удар неизвестному человеку кинжалом в солнечное сплетение, но и сам не уберегся – неизвестный успел полоснуть его ножом по горлу. О произошедшем составлен стандартный рапорт с нашими четырьмя подписями.

У Обер-Легата отлегло от сердца – все было сделано правильно – комар носа не подточит! Хотя…

– А в рапорте отражено, что ты оказался на месте преступления после вызова полицмейстера?

– А как же, – невозмутимо подтвердил Легат. – Все отражено. Начиная с молочницы и заканчивая описанием помещения, где произошла драка.

Ну, тогда хорошо! – улыбнулся Ульрих. – В смысле – ужасно! – тут же поправился он, – что произошла такая трагедия и убили такого достойного члена Братства, как клирик Хролф Эберард, а хорошо только то, что не надо искать убийцу клирика. Кстати говоря, личность убийцы установили? Наверняка Хролф знал его, иначе не открыл бы дверь.

– А чего ее устанавливать? – ухмыльнулся Мебус. – Это личный осведомитель клирика, которого он таскал за собой по всем региональным отделениям, где служил. Просто не хотелось давать лишней информации полиции, поэтому он в акте числится, как «неизвестный». Так что, когда будешь докладывать Прайм-Легату, можешь назвать его имя – Адалрик Штрайх.

Проводив Легата, Ульрих наконец дорвался до апельсинового сока и то ли это стало причиной, то ли осознание, что одной опасностью стало меньше, но настроение у него улучшилось. Причем значительно! Но вся борьба была еще впереди – теперь нужно было как можно быстрее вернуться в столицу, чтобы одному из первых, а лучше первому, припасть губами к уху Прайм-Легата.