Зеленая искорка маячка весело поблескивала в визоре шкиры. Пока все шло по плану, слепленному на коленке в маленькой придорожной харчевне…

Покинув многомудрого и многознающего Хранителя Знаний, компаньоны решили заморить червячка, а заодно обсудить планы на ближайшее будущее, или же наоборот — обсудить планы и заморить червячка. Разные люди во главу угла ставят разные цели, вот и среди компаньонов не было согласия по данному вопросу: у Дениса превалировало желание подкрепиться, а Шэф, как глава предприятия и командор пробега, больше тяготел к планированию. Но, компромисс был найден и высокие договаривающиеся стороны пришли к консенсусу. Для реализации поставленных задач вполне подошла маленькая харчевня, или кафе, или ресторанчик — черт его знает, к какой категории относилось это небольшое заведение общепита с несколькими столиками, расположенными как внутри уютного домика, так и в тенистом дворике. Называлось это злачное местечко «У Гуся».

Соблюдая конспирацию, Денис с Шэфом, несмотря на жару, устроились внутри, велев Брамсу по быстрому перекусить во дворе, а потом встать неподалеку и не отсвечивать. Вряд ли Тит Арден постоянно следил за ненавистным северным варваром Лордом Арамисом, чтобы выскочить, как черт из табакерки и бросить ему вызов, но береженого Бог бережет. Пока не будет проведена предварительная работа, допустить поединок было бы верхом легкомыслия, если не сказать больше!

— Итак, — начал Шэф после того, как миловидная официантка приняла заказ и вихрем умчалась, чтобы взбодрить кухонную команду и донести до сознания каждого из них, какие высокие — в смысле благородства происхождения, а главное! — красивые молодые пиры оказали честь их заведению, посетив его сегодня. Информацию насчет безупречных внешних данных гостей она решила придержать, а вот насчет несомненного благородства и явного высокого происхождения она не преминула доложить шефу, чтобы избежать возможных неприятностей в будущем — злить аристократов подгоревшим мясом и кислым пивом — это знаете ли чревато!

— Итак. Коротко обрисуй обстановку и выдай свои предложения, дал вводную главком.

Денис задумался и процесс этот занял определенное время. Шэф его не торопил, он рассеянно поглядывал по сторонам, хотя ничего интересного увидеть не мог — немногочисленные посетители расположились во дворе, а внутри заведения парились только компаньоны. Ну — у… парились — это пожалуй слишком сильно сказано, в зале такой уж особой жары не наблюдалось — сказывались какие-то особенности и секреты местной архитектуры, не позволявшие превращать бакарские здания в филиалы доменных печей, но снаружи, вне всякого сомнения, было лучше.

Несомненно, этот факт мог бы показаться подозрительным любому стороннему наблюдателю, обладающему уровнем IQ выше нуля, но Шэф исходил из предположения, что они еще не обнаружены противником, сторонний наблюдатель за ними еще не наблюдает, а значит на первый план, в данный момент, выходила конспирация. Нельзя было дать себя засечь этому самому стороннему… а на самом деле — крайне заинтересованному наблюдателю. А для этого нужно было как можно меньше отсвечивать, а увидеть компаньонов внутри было все-таки сложнее, чем снаружи… Короче говоря — конспирация, конспирация и еще раз конспирация! Типа, как Ленин в парике, кепке и с перевязанной щекой, пробирающийся в Смольный. Все удавшиеся авантюры всегда были хорошо законспирированы и Шэф об этом прекрасно знал.

— Тит Ардан, вне всякого сомнения, вызовет меня на дуэль. — Наконец заговорил Денис. — Я его сильно напугал, тогда на причале, но выхода у него нет — потеря лица, честь семьи, девушка, общественное мнение — ему здесь жить… — Денис криво усмехнулся, — или не жить. Короче говоря — дуэль неизбежна. — Главком согласно покивал головой. — Думаю, и он, и его папаша, расценивают шансы, в лучшем случае, пятьдесят на пятьдесят, и это их не сильно устраивает, поэтому, скорее всего, попытаются использовать мага, чтобы ослабить меня во время поединка. — Шэф снова покивал и выжидательно уставился на Дениса. — Все. Чего смотришь? Я все сказал, — пожал плечами старший помощник.

— А предложения?

— Предложения… Ну — у, самое первое, что приходит в голову — сбежать. — Услышав это провокационное заявление, Шэф и ухом не повел, продолжив сидеть с самым невозмутимым видом. Денис, в свою очередь, так и не дождавшись соответствующей реакции на свое эпатирующее предложение, разочарованно хмыкнул — он-то ожидал несколько более эмоционального отклика, а его не было вообще! Подождав еще чуток и поймав насмешливый взгляд главкома, он продолжил: — Но нам это не подходит по ряду причин. Первая — надо продать «Арлекин», а если куда-нибудь перебазироваться, неизвестно, как сложатся отношения с местными властями, а самое главное — можно наткнуться на престольского консула и опять все по новой. — Шэф одобрительно покивал головой. — Второе — ты говорил, что довольно часто использовал Сету, как транзитный мир и не исключено, что придется бывать в Бакаре еще не раз — надо соответствовать репутации. Мы — грозные и свирепые Северные Лорды! Об нас хрен ноги вытрешь! — Командор беззвучно поаплодировал. — И самое главное. Какого дьявола я — ХОДОК! — красная Пчела! буду бегать от какого-то провинциального засранца с какой-то задрипанной Сеты!? — Денис закончил, а Шэф привычно ухмыльнулся:

— Ага — ага… помнишь анекдот: стадо бизонов затоптало муравья, он выбирается, выплевывает землю и орет: Меня! Боевого офицера! И кто?! — бычье!!! — Компаньоны тихонько и практически бесшумно похихикали — чтобы не привлекать внимания остальных посетителей и командор продолжил: — Бегать мы, естественно, ни от кого не будем, но не потому, что ты непобедимая красная Пчела — практически Черный Плащ, а по первым двум причинам — продажа «Арлекина» и то, что мы здесь не в последний раз и надо чтобы нас уважали и лишний раз не связывались. Но предстоящая дуэль будет весьма непростой. Согласен? — Денис покивал головой. — А почему?

— Маг будет мешать.

— Это-то да, но есть и еще кое-что — нельзя Тита убивать.

— Понятное дело, но…

— А ты постарайся! Ты же — дальнобойщик, а не погулять вышел!

— Я-то постараюсь, а с магом что будем делать?

— Мага я навещу в ночь перед дуэлью… да и Талиона тоже.

— А Талиона-то зачем? — начал было Денис, но тут до него дошло: — Что значит: «я навещу», а я что буду в это время делать?

— Ты… Ты будешь девок сторожить, а если какая-нибудь проснется…

— … топить!

— Ну — у… можно и топить… — задумчиво протянул Шэф. Тут компаньоны не выдержали и заржали в голос, — но ты, как известный гуманист, постарайся просто затрахать до потери сознания, чтобы потом ничего не помнила.

— А серьезно. Почему ты один хочешь?

Не исключено, что Шэф дал ответ на этот вопрос, но Денис его не услышал, а если и услышал, то не понял. А произошло это потому, что он как кисейная барышня начал падать в обморок. Денис почувствовал слабость, причем такую слабость, что невозможно пошевелить ни ногой, ни рукой, он весь покрылся холодным липким потом, сердце его затрепыхалось, как пойманная птичка, его стало тошнить и он почувствовал, что умирает.

Весь день, с самого утра, Денис чувствовал легкое покалывание подмышками — мелиферы реагировали на постоянную слежку, установленную за компаньонами — так, по крайней мере, полагал Денис и особого внимания на предупреждения «Поцелуев Пчелы» он не обращал. А вот непосредственно перед тем, как ему стало плохо, подмышки вспыхнули, будто туда плеснули горящим керосином, но реагировать на атаку, а в том, что это была атака Денис не сомневался, было уже поздно.

Последнее, что он воспринял, это были глаза Шэфа, превратившиеся в бездонные черные колодцы и его слова, то ли произнесенные вслух, то ли протелепатированные прямо в мозг, но самое главное — дошедшие до сознания Дениса: не входи в кадат! Не Входи В Кадат!! НЕ ВХОДИ В КАДАТ!!!

Очнулся Денис от холодной воды, льющейся ему на голову. Вокруг столпились напуганные официанты и несколько сердобольных посетителей заведения. Слышался гул голосов: … пир перегрелся на солнце… такой молоденький… надо лед к голове приложить… нет, к голове мокрое полотенце, а лед к сердцу… надо дать настойку сельдерея… козьего молока с пометом… Итоги этому консилиуму подвел командор, объявивший зычным голосом:

— Пиры! Не переживайте. Ничего с моим братцем не будет — просто он несколько перетрудился сегодня ночью… — при этих словах, Шэф изобразил такое блудливое выражение на лице, что даже самым недогадливым из сочувствующих стало ясно, что опасность грозящая здоровью молодого человека несколько преувеличена — это раз, а два — это то, что почтенным главам семейств и их не менее почтенным супругам, не говоря уже о юных дочерях не совсем пристало выражать сочувствие молодому пиру, а точнее говоря — молодому повесе! и уж тем более — хороводится вокруг него с реанимационными мероприятиями и выражением сочувствия. Приняв меморандум главкома близко к сердцу и адекватно на него отреагировав, толпа живенько рассосалась, оставив компаньонов наедине.

— Он что — убить меня хотел? — хмуро поинтересовался Денис, делая большой глоток коньяка и что характерно — совершенно не ощущая его вкуса. Между прочим — очень даже приличного, смахивающего на выдержанный «Alexander».

— Отнюдь. Просто калибровал твою восприимчивость.

— Понятно… — пробормотал Денис, делая еще один приличный глоток.

— Да — а?.. — удивился Шэф, — и что именно, если не секрет?

— Во время дуэли, полностью гасить меня, как сейчас, нельзя — будет заметно и подозрительно. Надо сделать так, чтобы я шевелился, но плохо.

— Маладэц! А в кадат нельзя было входить…

— … чтобы он считал меня обычным человеком, а не таким крутым перцем, как на самом деле, — Денис слабо улыбнулся — он еще не до конца отошел от потрясения — атака мага была достаточно неприятной.

— Маладэц Прошка! — повторил командор. — Все правильно понимаешь. Я тебе говорил, что ты гораздо умнее, чем кажешься с первого взгляда?

— Говорил… А теперь скажи, почему ты собираешься навещать эту сволочь… этих сволочей, — поправился Денис, — в одиночку?

— А потому, минхерц, что никаких войсковых операций, где надо будет крушить в труху живую силу противника, на чем ты специализируешься, — ухмыльнулся главком, — не предусматривается. Планируется тайная диверсионная операция, со скрытым проникновением на объекты противника и таким же скрытым отходом. Никаких следов остаться не должно.

— А я?..

— А ты, при всем моем уважении к достигнутым тобой успехам, все же к настоящим тайным операциям еще не совсем готов.

— Понятно… А что с магом собираешься делать?

— Как это что? — удивился Шэф, — В Писании прямо сказано: «Колдунов и ворожей — убить!»

— А — а-а — а! Так ты оказывается еще и знаток Священного Писания! — восхитился Денис. Командор на это ничего не ответил, а просто состроил мину: мол, я еще и крестиком вышивать умею! Немного помолчав, он продолжил:

— А самое главное то, что придется попрыгать. А с тобой на плечах это удовольствие еще то… — ниже среднего, сам знаешь.

— Знаю… — эхом отозвался Денис.

— И еще — это будут ночные прыжки.

— И чё? — удивился Денис. — Ты в прошлый раз тоже ночью прыгал, и ничего. Да еще и со мной на руках, — ухмыльнулся старший помощник.

— Ты не путай божий дар с яичницей — тогда все финишные площадки были освещены — я видел, куда прыгаю. А настоящий ночной прыжок отличается от дневного, как прыжок в высоту в хорошо освещенном спортивном зале, где приземляешься на мягкие маты, от аналогичного на заброшенном, перекопанном стадионе, безлунной ночью, когда не видно ни зги. Да — а… еще, чтоб не забыть — в зале установлена легкая планка, которая, если ее задеть просто падает вниз, а на стадионе это намертво сваренная из уголков П — образная конструкция, где верхняя перекладина находится на уровне твоего носа и если при разгоне ты пропустишь точку отрыва… носу будет неприятно. А если зацепишь перекладину во время прыжка, то падать будет не она и не на маты… Вот такие приблизительно отличия прыжков, когда видно, куда прыгаешь от таких же, когда не видно.

— Понятно… и чё делать будем?

— Чё… чё… метки будем ставить.

— Опережающее отражение, — пробормотал Денис себе под нос, но Шэф расслышал.

— Что ты сказал? — живо заинтересовался он.

— Опережающее отражение… — в какой-то книжке Стругацких прочел, — очень мне термин понравился. А вот к чему относится не помню.

— Ты будешь смеяться, — хмыкнул Шэф, — но я перед тем, как сказать про метки, подумал: «Опережающее отражение» и тоже помню, что Стругацкие и не помню где.

— У умных людей мысли сходятся! — сделал вывод Денис.

— Эт-то точно! — резюмировал Шэф.

В процессе разговора, компаньоны обратили внимание на то, что неприятные ощущения подмышками исчезли, причем не только у Дениса, но и у его любимого руководителя. Шэф, в отличие от Дениса, который в тот момент ничего чувствовать не мог, так как грохнулся в обморок, вспомнил, что у него «щекотка» исчезла сразу же при начале инцидента со старшим помощником. Исходя из этих очевидных фактов, компаньоны сделали вывод, что наблюдение за ними снято. Они молча и быстро завершили трапезу, в конце которой Денис практически пришел в себя — молодой здоровый организм оказался на высоте, и неразлучный тандем, погрузившись в свой тарантас, взял курс на «Империум». За время пути никаких новых инцидентов и встреч различной степени желательности, начиная с совершенно нежелательной, вроде столкновения с Титом Арденом и заканчивая вполне себе ничего — вроде пересечения с грудастой блондинкой, словно сошедшей с разворота «Плейбоя» и жаждавшей, ну просто мечтающей присоединиться к обществу наших героев, не произошло. Все было подозрительно спокойно.

Гостиница встретила их обычной суетой и мельтешением — ничего такого, что могло бы показаться необычным, или подозрительным, компаньоны не заметили. Поднявшись в номер, Шэф тщательно осмотрелся и объявил, что незваных гостей не было, или что были такие, присутствие которых он отследить не может, а стало быть и волноваться нечего — против лома нет приема. Как говорится: делай что должно и будь, что будет — можно начинать работать.

Не теряя времени, напарники извлекли из камина шкиры, а командор, кроме того, достал из своего бездонного рюкзака несколько маячков, представлявших собой подобие противотанковых ежей, размером с десятикопеечную монету но, что примечательно, в отличие от монеты, отнюдь не золотистого, а какого-то неприметного, пыльного что ли, короче говоря — защитного цвета. Собрав все необходимое, компаньоны, не задерживаясь в номере ни на единое лишнее мгновение, спустились вниз, протолкались через сутолоку возле ресепшена и загрузились в свою малогабаритную карету.

— На «Арлекин»! — приказал Шэф, Брамс пошевелил вожжами и кибитка тронулась навстречу новым приключениям.

* * *

Стук в дверь капитанской каюты был крайне деликатен и выражал высочайшую степень почтительности стучавшегося к людям (или не людям), за ней находившимся. В ответ на закономерный вопрос: «Кто там?», раздался не менее почтительный, чем стук, голос боцмана Хатлера:

— Господа! Брамс просил доложить, что все готово.

— Хорошо. Ступай.

Две черные, металлические фигуры, сидевшие в креслах, молча переглянулись. В следующее мгновение по черному поплыли цветные разводы — такие, какие бывают на мыльных пузырях, а еще через мгновение две черные статуи оборотились двумя молодыми матросиками, находящимися в этот момент в трюме, где они выполняли какое-то поручение боцмана. Появления их двойников из такого неожиданного места, как капитанская каюта «Арлекина», никто не заметил — Хатлер, выполнив поручение, тут же удалился, а праздношатающихся моряков возле обиталища грозных «черных демонов» никогда не наблюдалось. Не обратив на себя ни малейшего внимания окружающих, компаньоны направились к сходням.

Покрутив головами, Шэф с Денисом обнаружили искомое метрах в двухстах от «Арлекина». Там, возле грузового трапа большого галеона, по которому сновал нескончаемый поток грузчиков, расположился небезызвестный возница Авлос вместе со своим громоздким «пикапом». В тот момент, когда «матросики» вплотную приблизились к повозке, Брамс как раз заканчивал инструктировать волосатого амбала:

— Еще раз повторяю, дурья твоя башка, заберешь свой сарай на колесах вечером. На этом же месте. Получишь золотой! А сейчас проваливай! Чтоб духу твоего не было!

— Так эта… — возчик сделал скорбное выражение лица, — может лучше я сам на козлах… меня лошадки знают, опять же… и я эта… не тряско… — он хотел еще что-то добавить в защиту своей позиции, но не успел. Брамс не заговорил, а зашипел. Негромко, но страшно, как камышовый кот:

— Ну ты, ссукка волос — сатая, еще раз рот откроешь, не видать тебе денешшек! Другого найду! Шшчитаю до трехх! Расс… — и тут волосатый амбал, смахивающий размерами и внешним видом на приличную копну сена, проявил неожиданную мудрость и проворство — он резко замолчал, развернулся на каблуках и широкими шагами направился прочь, бормоча при этом что-то себе под нос. Брамс тяжело вздохнул и покачал головой, как бы задавая вопрос Мирозданию: — И откуда такие гниды берутся!? Ведь все уже было оговорено пятнадцать раз! И на тебе!.. — опять за свое! Ссук-ка!

— Тяжело общаться с частником — одиночкой? — сочувственно поинтересовался Шэф, когда компаньоны вплотную приблизились к месту трагедии (если смотреть на произошедшее с точки зрения Авлоса).

— А тебе, Гонс, какое дело?! Иди куда шел… — начал было Брамс запальчиво, но тут до однофамильца великого композитора дошло, что здесь что-то не так, что дело не совсем чисто — не было в лексиконе полуграмотного матроса, выходца из глухой деревни таких слов, как «частник — одиночка» и, совсем наоборот — были такие непонятные слова в обиходе у «черных демонов». А так как смекалкой его Создатель не обделил, то Брамс тут же поправился:

— Так точно, Господин! Тяжело.

— Маладэц Прошка! Пилят нерусский! — похвалил его Шэф и уже деловым тоном поинтересовался: — Куда ехать помнишь?

— Так точно, Господин!

— Погнали.

* * *

Как только компаньоны устроились в кабине «сарая на колесах», где оказались надежно скрыты от посторонних глаз, по их телам проскочили знакомые радужные разводы, и иллюзия, представлявшая собой двух молоденьких матросиков, самой заурядной внешности, которых на пятачок — пучок, исчезла, освободив место сути — двум черным металлическим фигурам без лица.

— Шэф, так вроде слежки уже нет, можно было и не перестраховываться? — спросил Денис, расстегивая комбез и стягивая капюшон. Действие, кстати говоря, абсолютно алогичное, потому что, даже не активированная, шкира дыхания ничуть не затрудняла, жарко в ней не было и никакого дискомфорта она не доставляла, а вот поди ж ты — при любой возможности, если не было необходимости в обратном, Денис предпочитал «высунуть голову на свежий воздух» — атавизм фактически! Мудрый руководитель сразу отвечать не стал, он выдержал паузу, чтобы собеседник проникся всей важностью грядущего ответа и только после этого вымолвил:

— Дэн, когда жизнь согнет тебя в бараний рог так, что твоя волосатая задница окажется у тебя перед глазами, гораздо проще умирать сознавая, что ты предпринял все возможное, чтобы ее не видеть, чем ясно понимать, что ты — лох и надо было просто кое-что сделать дополнительно, чтобы этого не случилось, а ты поленился и сейчас вынужден ее рассматривать!

Денис некоторое время обдумывал слова мудрого руководителя, прежде чем признать его правоту целиком и полностью. Свое согласие с позицией руководства он выразил стереотипным образом:

— Понятно…

После этого беседа сама собой заглохла и дальнейшее путешествие проходило в молчании.

Двухэтажная белоснежная вилла, где проживал Дож Талион Арден вместе со своими возлюбленными девочками, находилась километрах в двенадцати от города. Повозка Авлоса добралась туда примерно за час, что можно было признать приемлемым результатом. Как только нужное здание оказалось в зоне прямой видимости, компаньоны принялись сканировать местность каждый со своей стороны дороги в поисках места для «ночного аэродрома», но все же лужайку, притаившуюся в глубине зеленой лесополосы, подходящую для «посадочной площадки» обнаружил именно Шэф, и что характерно — с Денисовской стороны. Нет, Денис тоже ее заметил, но… только после того, как главком ткнул в нее пальцем.

— Работаем. — Коротко приказал Шэф. — Все помнишь?

— Так точно! — молодцевато отрапортовал Денис, застегивая шкиру. — По команде: «Проверь здесь», я ищу маячок на лужайке, — он кивнул в сторону «ночного аэродрома», а по команде: «Проверь там» — на горе. — Он снова кивнул, но теперь уже в сторону довольно приличных размеров горы, возвышавшейся километрах в двадцати, к северу от города. Называлась она Цея. Почему Цея, зачем Цея? — никто из аборигенов объяснить не мог. Правда одна из местных жительниц, входящая в «группу поддержки» — дочка какого-то магната, высказала предположение, что так звали возлюбленную первооткрывателя, но никаких фактов в пользу этой экзотической гипотезы не привела.

Компаньоны сильно сомневались, что у горы мог быть первооткрыватель, но свои сомнения они оставили при себе, чтобы не обижать девушку и не отбивать у нее охоту к научной деятельности — с ее способностями к мифотворчеству, из нее в будущем мог получится неплохой историк. Возвращаясь от истории к географии, а точнее даже не к географии, а к топографии, следует отметить, что с вершины Цеи открывался панорамный вид на весь Бакар и, соответственно, гора была видна из любой точки города, если ее, конечно же, не скрывали близлежащие здания, или деревья.

Шэф открыл дверцу «кареты» и исчез. Исчез не из кабины, а в буквальном смысле — включил режим невидимости. Через несколько мгновений Денис услышал в наушниках:

— Проверь здесь!

Команда была лишней, так как Денис и без нее пялился на лужайку, предварительно приказав шкире включить режим поиска, в качестве цели указав «маяк». Поэтому зеленый огонек, яркий даже при дневном свете он увидел до того, как в наушниках раздался голос любимого руководителя. Может показаться странным — зачем Шэфу подтверждение Дениса о видимости маячка — сам он что ли не видит? Так в этом-то все и дело! В тот момент, когда главком отдал соответствующий приказ, сам он уже находился на вершине Цеи, в двадцати пяти километрах от виллы Дожа Талиона, и вполне вероятно мог, из-за особенности рельефа, не засечь маяк, поэтому ему требовалось подтверждение, что маяк функционирует штатно, а не закопался в какую-нибудь ямку, или еще куда — может ворона унесла…

— Усе у порадке, Шэф! — отрапортовал Денис и перевел взгляд на вершину горы. Через несколько секунд раздалась команда:

— Проверь там! — но на сей раз все пошло не так гладко, как в начале — никакого огонька на лесистой вершине Денис не углядел.

— Шэф, нет маяка, — расстроено доложил Денис.

— А сейчас? — раздался спокойный голос главкома, спустя еще несколько секунд.

— И сейчас нет… — начал было Денис, но тут же углядел засиявшую зеленую искорку. — Шэф, есть! Есть сигнал! — радостно завопил он, а ответ командора прозвучал через короткое время уже в кабине «сарая на колесах», куда он заскочил на ходу:

— Вот и все. А ты боялась.

— А я и не боялась! — пошел в отказ Денис.

Здесь надо отметить, что во время этой молниеносной операции, повозка Авлоса сохраняла равномерное и прямолинейное движение по дороге, со все той же скоростью — примерно двенадцать километров в час, и догнать ее Шэфу, который пробегал стометровку за десять секунд, труда не составило. Он прыгнул с вершины Цеи обратно к маячку на полянке и через несколько секунд был уже в карете.

Если бы, паче чаянья, неизвестно откуда, в районе операции наличествовал Посторонний наблюдатель, даже самый внимательный, то и он не смог бы обнаружить ничего подозрительного. Разве что этого гипотетического внимательного наблюдателя могло бы заинтересовать чего это вдруг дверца «кареты» дважды ни с того ни с сего вдруг открылась и закрылась, а при этом никто из повозки не вышел и в нее не зашел. Но для этого надо было быть не просто внимательным наблюдателем, а очень — очень — очень внимательным наблюдателем, да еще чтобы этот наблюдатель обладал складом мышления подобным Шерлоку Холмсу, которому не давали покоя всякие непонятные явления — короче говоря первая фаза операции по установке маячков прошла успешно. Наступала вторая фаза.

Тарантас уверенно свернул направо и чуть было не вырвалось — помчался, нет — нет, никаких «помчался» — двинулся в нужном направлении. «Сарай на колесах» при всем желании возницы, а Брамс свое дело знал туго, не мог двигаться быстрее двенадцати километров в час. Медленнее мог, а вот быстрее — пардоньте! Но этого, в общем-то и не требовалось — до вечера оставалось еще достаточно времени и внезапное наступление темноты, как обычно бывает в тропиках, нашим героям пока не грозило. Конечно, они могли бы подобрать «посадочную площадку» и в темноте, благо возможности и шкиры и кадата в части ночного зрения это позволяли, но все же хотелось это сделать при свете. Как выразился Шэф: «папа может, но бык лучше». Повозка весело катилась вперед — наследник славы великого композитора, отличавшийся, кроме остальных своих достоинств, хорошей памятью, маршрут вызубрил назубок еще во время первичного инструктажа и в дополнительных указаниях не нуждался.

— Шэф, а чего бы не поставить маячок на грот — мачту «Арлекина», перед тем, как мы консулу направились? — после некоторого размышления поинтересовался Денис.

— За каким? — лаконично отозвался главком.

— А за таким, чтобы я тоже видел куда ластами шевелить, а то устроил иллюминацию, которую только сам и видел! А я на веревочке должен был плыть!

— И чтобы изменилось? — равнодушно пожал плечами командор. — Приплыли же куда надо и без маяка. Не надо плодить сущности сверх необходимого.

— Я смотрю, ты бритву Оккама приспособил и для рубки дров! — попытался съехидничать старший помощник.

— Почему бы и нет, если работает. — Шэф был невозмутим, как охранник на фейсконтроле. Он сделал маленькую паузу и продолжил. — Но самое главное, не исключено, что маячки могут видеть не только мы. Не стоит оставлять лишних следов. Сейчас мы вынуждены их поставить, а в истории с Ханом можно было обойтись без маяков — значит надо было обойтись без них. Ферштейн?

— Ферштейн, — был вынужден признать правоту мудрого руководителя Денис.

До квартала, где проживал «придворный маг» семьи Арден — Дамир, добрались часа за полтора. И тут начались не то, чтобы неприятности, но, скажем так — осложнения. Улица Ювелиров, где находился его добротный, трехэтажный, кирпичный дом напоминала типичную средневековую улочку: во — первых — довольно узкую и извилистую, а во — вторых — дома на ней плотно лепились друг к другу без малейших просветов.

Разумеется, в таких условиях, вершина Цеи, была с улицы не видна. Но это полбеды, беда же была в том, что и с ближайших перекрестков она не была видна! Дело было в том, что улица Ювелиров располагалась практически параллельно горе Цее, а проезды пересекавшие ее, тоже не совсем прямые, а честно говоря — попросту кривые, шли так, что с перекрестков вид на гору не открывался: или эти улицы и переулки шли в сторону от горы, или же, если и направлялись прямо на Цею, то через пару — тройку домов изгибались самым невероятным образом и гора все равно была не видна.

Видя такое дело, Шэф приказал Брамсу проехать еще немного вперед, а затем свернуть в сторону Цеи, проехать квартал и снова свернуть в сторону дома мага. Проведя такой маневр, компаньоны все-таки нашли место, условно подходящее для «посадочной площадки». Условно потому, что располагалось оно непосредственно на перекрестке улиц Конной и Веревочной, в одном квартале от улицы Ювелиров, где был дом мага. Ближе ничего не нашлось. Главком прокомментировал ситуацию так: «за неимением гербовой, пишем на простой». Успокаивало только то, что движение на перекрестке было не особо оживленным даже в дневное время и оставалось надеяться, что ночью интенсивность трафика не сильно увеличится, и что Шэф не приземлится на голову запоздалым прохожим, или на колени запоздалым проезжим.

— Слушай, а может на крыше поставим! — внезапно пришло в голову Денису, — чтоб тебе поменьше бегать. А?

— Да я уже думал… — отозвался Шэф.

— Ну, и?

— Есть шанс провалиться. Ногу можно сломать. А это не есть гуд…

— Логично… — тут же признал некою, скажем так — легковесность и недостаточную продуманность своего предложения Денис. — Это я недотумкал… — повинился он. — Теперь куда? — он резко сменил тему.

— Да вот надо подумать. Путь туда мы проложили, — раздумчиво начал Шэф, — если нужно будет стартовать с «Арлекина», я забираюсь в воронье гнездо — оттуда Цея прекрасно видна, прыгаю, потом к вилле папаши Ардена, оттуда обратно на Цею, с нее на перекресток у дома Дамира. Если начинать придется в гостинице, то с балкона нашего номера Цея тоже видна — так что с путем туда все ясно, а вот обратно… не совсем.

— А в чем сложность? — не понял Денис. — Ты разве не сможешь прыгнуть с вершины Цеи на наш балкон в «Империуме»? Далеко конечно, но…

— На балкон-то я прыгну, — усмехнулся главком, — тут проблем нет, проблемы будут с приземлением.

— В смысле?

— Площадь у балкона маленькая.

— Но ты же прыгал, да еще со мной на холке и тоже ночью. И ничего, не промахнулся.

— Ближе было гораздо. — Шэф помолчал. — Но это ладно, а вот как на «Арлекин» вернуться я вообще пока не представляю. Надо думать.

Надо так надо — и Денис задумался. То, что на первый взгляд никакой проблемы не представляло — как Шэф уйдет туда, пусть так же и возвращается обратно, на глазах превращалось в некоторую головоломку. Сложную, или нет покажет решение, когда оно найдется. В том, что решение будет найдено Денис не сомневался. Другой вопрос: будет оно хорошим, или не очень.

— То есть прыгнуть обратно в воронье гнездо ты не сможешь?

— Попробовать можно, — с сомненьем в голосе отозвался Шэф, — если выхода другого не будет, но… — он сделал паузу, — это еще хуже, чем на балкон — можно переломаться, если ошибешься… сильно.

— Понятно… — в высшей степени оригинально прокомментировал слова командора Денис. И тут ему в голову пришло еще одно неприятное соображение: — Слушай… а если мы будем на «Арлекине», а шкиры-то в гостинице, в камине греются. Как ты быстро шкиру достанешь? Из порта гостиница не видна. Придется прыгать на гору, а оттуда в гостиницу, на балкон…

— Вот видишь, одна голова хорошо, а две — больше, — покивал командор.

— Лучше.

— Не факт. Факт — что больше. Ладно, попасть с «Арлекина» в гостиницу не сложно. Согласен?

— Маячок на Королевской горке? — проявил присущую ему сообразительность Денис.

— Разумеется. Этим самым решается вопрос и о возвращении в «Империум», а вот как вернуться на «Арлекин»? — Шэф сделал паузу. — Ладно, пока озадачим ямщика, а сами будем думать.

Доведя до Брамса новое целеуказание — на Королевскую горку, компаньоны возобновили мозговой штурм. Первым нарушил молчание Денис:

— А на воду можно прыгать?

— Прыгать можно куда угодно. Вопрос в том, насколько удачно.

— Понятно… И все же?

— Я в воду никогда не прыгал. Так что — не знаю.

После небольшого раздумья, Денис спросил:

— То есть, поставить маячок на верхушке грот — мачты — не выход?

— Выход-то — выход, но… не сильно хороший. Направление даст, но надо будет делать поправку на высоту… на то чтобы вбок взять, а в темноте расстояния кажутся не такими, как при свете.

— А может прямо на причале финишируешь? Наверняка можно площадку найти.

— Это-то — да, но… в порту всегда народ тусуется, и днем и ночью, а я боюсь, что шкира сильно разрядится и режим невидимости будет недоступен. Сам понимаешь, — Шэф ухмыльнулся, — внезапное появление «черного демона» среди толпы пьяных матросов, шлюх, сутенеров, торговцев дурью и прочей почтеннейшей публики, незамеченным не пройдет, а смысл всей операции — скрытность. Так что — нет. — Обменявшись мнениями, компаньоны замолчали.

Воцарившееся молчание, минут через пять, снова нарушил Денис:

— А может взять какую-нибудь деревяшку… или спасательный круг, или еще чего такое, присобачить маячок и пусть болтается рядом с «Арлекином» — и уровень моря показывает и размер небольшой — прыгаешь рядом и порядок! — Шэф помолчал некоторое время. прежде чем ответить:

— Все бы хорошо, но… снесет деревяшку.

— Якорек приспособить.

— Надо будет с боцманом поговорить… — рассудительно согласился Шэф. — А вообще-то я решил, что если ничего лучше не придумаем, то сажаем Брамса в лодку, маячок на нос и пусть удерживает ее перпендикулярно берегу.

— Ага, а если волнение, или еще какой форс — мажор — лодку развернет, ты в этот момент прыгаешь, рассчитываешь на воду, а врезаешься в мачту, или еще куда… Деревяшка с маячком лучше!

— Посмотрим.

* * *

Не зря Шэф доверял своей интуиции. Не зря, ох не зря, он так торопился с постановкой маячков. Его прогностические способности если кому и уступали, то скажем… Ванге… или там Нострадамусу, да и то, скорее всего, ненамного, а больше так и в голову никто не приходит! Ну — у, разве что дельфийский Оракул, так тот прогнозы давал очень туманные, смысл которых становился ясен только после того, как… а у командора все было ясно и прозрачно до того — ставить маяки и точка!

То, что компаньоны очень вовремя подсуетились с маяками блестяще подтвердилось этим же вечером, когда вся компания, состоящая из северных Лордов и группы поддержки вновь собралась на борту «Арлекина» для продолжения банкета. Компания барышень не досчиталась двух своих членов… Черт, как-то двусмысленно получилось, скажем так: количество девушек уменьшилось на две единицы, но так как ни Шэф, ни Денис не помнили ни как они выглядят, ни тем более, как их зовут, то и особого расстройства они по этому поводу не испытали — оставшихся хватало с избытком.

Веселье началось сразу же, без раскачки — так всегда бывает на второй день — непременная скованность присущая малознакомой между собой компании, неизбежная при первом усаживании за пиршественный стол, исчезла, все были, словно Золушки, в приятном предвкушении бала (включая компаньонов), все были игриво настроены на упоительный флирт и продолжение застолья. Уже зазвучали первые тосты, хлопнули первые пробки местного игристого вина, загорелись глаза, раскраснелись щеки, и вдруг…

Как хороша бы была жизнь, или наоборот — невыносимо скучна, без этого пресловутого «вдруг». Тут все зависит от точки зрения участника, живущего этой самой жизнью — если ты молодой человек и в твоих жилах бушует адреналиновый пожар, то жизнь без «вдруг» для тебя — это не жизнь вовсе, а какое-то подобие медленной смерти от скуки — ты каждое мгновение ждешь, что вдруг что-то произойдет: вон та черненькая, которая прошла мимо с видом английской королевы, вдруг обернется, улыбнется и ты решишься пригласить ее в кино, или кафе, или еще куда… вдруг Антон Евсеевич наконец-то заметит, что твой код работает в четыре раза быстрее, чем софт написанный его толстым старым дружком Сергеем Викторовичем и он наконец-то возьмет тебя на полную ставку, а не на подхват, ну и так далее… Ты ждешь от жизни случая, который перевернет ее скучное течение с ног на голову (или наоборот), и она понесется вскачь, как ужаленная в задницу антилопа!

И наоборот — если ты почтенный отец семейства, если от твоей зарплаты зависит будут ли у жены новые сапоги, или ей придется мерзнуть, как прошлой зимой, простужаться и ходить на работу с хлюпающим носом и глазами красными, как у кролика, если от твоей зарплаты зависит сможет ли дочь студентка заплатить за обучение, ну и так далее, а твое положение на работе, в связи с перманентным кризисом, не слишком устойчивое, то любое «вдруг» для тебя смерти подобно, потому что ничего хорошего жизнь тебе предложить уже не может — лимит хорошего, припасенный для тебя судьбой, исчерпан, осталось только не очень хорошее, а если называть вещи своими именами, без экивоков — плохое. Обратите внимание, что слово «смерть» присутствует и в первом и во втором случаях, но насколько разный смысл оно имеет. Все в нашей жизни относительно… И вот на этой высокой ноте возвращаемся на палубу «Арлекина».

В первое мгновение показалось, что рев боевого рога прекрасно гармонирует с композицией, исполняемой бродячим оркестром, и даже придает мелодии новые, скрытые до этого оттенки, но это только в первое мгновение. Во второе стало кристально ясно, что рог и оркестр две вещи несовместные, как гений и злодейство.

«Невовремя как, — огорченно подумал Денис, — только начали, и на тебе — весь кайф сломал. Гад!» — в том, что это трубит неугомонный Тит Арден он ни на секунду не усомнился.

Еще через несколько мгновений возле стола появился взволнованный Хатлер:

— Господа! Там у трапа…

— Мы знаем, — прервал его Шэф, — поди скажи, что Лорды сейчас подойдут.

Они с Денисом быстренько подпоясались своими парадно — боевыми шпагами, доставшимися им в качестве трофеев от пропавшего безвести первого капитана «Арлекина» и, в сопровождении своего прекрасного эскорта, двинулись в сторону бака. Эскорт, в отличие от обоих компаньонов, сохранявших как внешнюю, так и, что гораздо важнее — внутреннюю, невозмутимость, трепетал!

Девушек обуревали самые разнообразные чувства, начиная от искренней тревоги за судьбы юных красавчиков Лорда Арамиса и Тита Ардена — а все барышни, до единой, были в курсе непростых взаимоотношений, связавших Князя Великого Дома «Полярный Медведь» и Командира особой стражи, и заканчивая азартным предвкушением крови, которая непременно прольется в самом ближайшем будущем.

Недаром множество девушек и молодых женщин посещали, посещают и будут посещать гладиаторские игры, бокс и прочие бои без правил. Они рассказывают своим спутникам сказки, что пришли сюда только ради них, а им самим это зрелище глубоко гадко и противно, что здесь воняет мужским потом и кровью, что это отвратительно — наблюдать за схватками озверевших самцов! Но все это неправда — зрелище боя возбуждает их до чрезвычайности, их глаза загораются, дыхание становится прерывистым, нежные ручки сжимаются в кулачки так, что наманикюренные ногти впиваются в ладони, бисеринки пота выступают на их прекрасных лицах… А уж если дуэль происходит из-за них самих, то несмотря на все горестные крики, призывы к прекращению кровопролитья и прочие заламывания рук, в душах их поселяется огненный восторг от мысли, что это все происходит из-за них любимых! Разумеется, все вышесказанное относится к «честным дракам». Никому и в голову не придет, что нормальной девушке может понравиться, когда стая гопников избивает ее бой — френда до потери сознания, чтобы покончив с ним, добраться до ее нежного тела.

Конечно, из всякого правила есть исключения — не будем огульно мерить всех одним аршином. Встречаются девушки, которые из-за потери любимого руки на себя накладывают — мировая литература дает тому массу примеров, но мы говорим о тенденции. Поэтому юные леди, которые с негодованием прочли предыдущий абзац, могут быть вполне уверенны, что они относятся именно к исключению из правил и вольны, с полным на то основанием, собой гордиться. И кстати — чтобы закрыть тему: зрелище всяких женских боев для всякого нормального мужика является, мягко говоря — неприятным, а если называть вещи своими именами, то — противным. Противным из-за того, что противоестественным. Женщины не должны драться.

Спустившись с трапа, Шэф с Денисом обнаружили, кто бы сомневался, Тита и его спутника — невысокого жгучего брюнета, лет тридцати, лицо которого было полностью противоположно лицам сотрудников службы внешнего наблюдения, характерной особенностью которых (имеются в виду лица, а не сотрудники) является серость, незаметность и неприметность. И наоборот, лицо брюнета сразу же запоминалось смотрящим и оставалось там навсегда, врезавшись в память запавшими черными глазами и ястребиным профилем. Как только компаньоны вплотную приблизились к безучастно рассматривающим их незваным посетителям, Тит спокойно и бесстрастно произнес:

— Лорд Арамис, я вызываю тебя на смертный бой. Все детали прошу обсудить с моим секундантом — Искусником Дамиром. — Произнеся этот незамысловатый текст, он развернулся и неторопливо зашагал к группе всадников, поджидавших его неподалеку.

Манера, в которой прозвучал вызов, да и все поведение Командира особой стражи, Денису очень не понравились. Отрешенный, без малейшей экзальтации, дешевого гонора и прочей наносной шелухи, тон, которым говорил Тит, его ледяное спокойствие, которое бывает только у человека сжегшего все мосты и готового победить, или умереть — третьего не дано, говорили о том, что весь план, разработанный Шэфом, в котором предусматривалось легкое, но не дающее возможность продолжать схватку, ранение командира местного ОМОНа, летит ко всем чертям!

Денис на бессознательном, интуитивном уровне, — печенкой почувствовал, что после дуэли в живых останется только кто-то один — или Тит, или он — так уж карты легли. Судьба распорядилась так, что двум молодым людям, которым бы жить, да жить и которым делить-то, по большому счету, было нечего, придется встретиться с глазу на глаз с оружием в руках и один из них этой встречи не переживет. Грустно… но такова жизнь.

Денис шагнул к трапу и остановился, поджидая Шэфа, который с непроницаемым видом обговаривал с Дамиром условия поединка. В это время, по сходням вихрем слетела красивая черноволосая девушка и опрометью бросилась к Титу Ардену, который уже вставил ногу в стремя, собираясь орлом взлететь на своего скакуна. Неожиданное появление барышни остановило этот процесс. Как воспитанный молодой человек, Тит тут же прекратил посадку, выдернул ногу из стремени и склонился перед красавицей в галантном поклоне.

Денис отметил, что несмотря на бурное изъявление чувств со стороны брюнетки, выражающееся в заламывании рук, прижатии их к груди, хватании Тита за рукав, страстным мольбам и прочим штучкам, к которым, во всех мирах, прибегает накосячившая прекрасная половина человечества, Командир особой стражи остался холоден и бесстрастен. Он молча выслушал бурный монолог, покачал головой, что-то коротко произнес, поклонился, взял своего коня под уздцы и отодвинулся немного в сторону, показывая, что разговор окончен.

В его поведении не было никакой игры и кокетства, к которым прибегают как юноши, так и девушки, считающие, что нанесенная противоположной стороной обида так сильна, что уже имевших место уговоров, раскаянья, признания вины и посыпания головы пеплом недостаточно и требуется дополнительная порция. Девушка — ее зовут Люсена Отран, неожиданно припомнил Денис, стояла потерянная, с опущенными плечами, с потухшим взором и вся ее фигура выражала крайнюю степень отчаянья, но было очевидно, что Тита Ардена эта картина совершенно не трогает. Ощущалось, что он не здесь и не сейчас, что дух его витает где-то далеко.

Последние несколько секунд Дениса преследовала мысль, что Тит Арден напоминает ему какого-то известного персонажа — то ли знакомого, то ли в кино видел, то ли читал… никак не вспомнить, но знакомого. И внезапно до него дошло, кого именно напоминает ему бесстрастный, спокойный и безучастный ко всему происходящему Командир особой стражи. Денис вспомнил, где он раньше видел двойника Тита Ардена. А видел он его в документальном фильме о войне на Тихом океане. — Камикадзе!

Пока Денис с интересом наблюдал за шекспировскими страстями, разыгранными перед ним Титом и Люсеной… хотя пожалуй нет — только Люсеной, ведь Тит никаких эмоций во время сцены на пирсе не проявлял, Шэф закончил переговоры с Дамиром и направился к трапу.

Дамир, в свою очередь, подошел к продолжавшему стоять возле своего коня Ардену, по пути вежливо раскланялся с Люсеной, которая этого даже не заметила — складывалось впечатление, что она вообще не ничего не видит вокруг — так велика была сила охватившего ее отчаянья, и ловко вскочил на своего скакуна. Его примеру тут же последовал Тит и маленькая кавалькада из пяти всадников покинула причал.

— Чего-то не нравится мне это дело… — задумчиво произнес Шэф, подходя к трапу.

— А что здесь может понравиться? — хмыкнул Денис. — Мне убивать этого парня совсем не хочется… а придется.

В ответ командор бросил на него такой взгляд, что Денис поежился:

— Ты уверен, что именно ТЫ его убьешь, а не наоборот?

— А что такое? — посерьезнел Денис. — Не ты ли хотел, чтобы я ему на выбор ляжку прострелил, а ты бы выбирал: правую, или левую… и вдруг такой псисимизм! Бодрее надо, таварисч! Оптимистичнее… — за ерничаньем Денис пытался скрыть тревогу и Шэф прекрасно это понимал.

— Ладно, не бери в голову — это я так… Просто хочу, чтобы ты посерьезнее к дуэли отнесся.

— Да я серьезен, — буркнул Денис, — дальше некуда. Не понравился мне Тит… сильно.

— Что-нибудь конкретное? — живо заинтересовался Шэф. А когда Денис рассказал ему о своих наблюдениях, согласно покивал головой. — А мне Дамир не понравился… — в свою очередь пожаловался главком.

— Чем?

— Он уверен, что ты — труп.

— Это с фига?! — возмутился Денис.

— Он принял, без малейших возражений, все мои условия. На арбалетах, — пожалуйста! Если промахнетесь, — драться на клинках, которые предварительно будут проверены на отсутствие ядов и артефактного усиления, — пожалуйста! Драться голыми, — пожалуйста!

— Чего?! — не понял Денис. Он решил, что ему послышалось: — Как ты сказал? — Драться голыми?

— А что тебя удивляет, мон ами? Или ты хочешь, чтобы в последний момент Тит одел какой-нибудь защитный амулет?.. — Командор помолчал. — Амулеты, — они разные бывают… Некоторые вроде шкиры… — Денис удивленно вскинул глаза. — Похуже конечно, но… немного. Некоторые, — ненамного, — твердо закончил Шэф.

— Так что? — совсем голым!? — не успокаивался Денис.

— Нет, блин! — разозлился командор. — Частично. Повязку дадут. Набедренную. Ты не о том беспокоишься.

— А о чем надо?

— О том, что он пошел на все мои условия, но взамен выдвинул одно свое… — Шэф замолчал, вполне справедливо ожидая вопроса и Денис не выдержал:

— Какое?

— Какое!? — главком невесело усмехнулся: — Обычный, стандартный пункт из местного дуэльного кодекса звучит примерно так, не дословно, но по смыслу: «Запрещается добивать раненного, который не может защищаться». Так вот… Дамир и Тит специально оговаривают, что этот пункт действовать не будет. Об этом будет специально объявлено перед началом поединка.

— Вот оно чё, Михалыч… — пробормотал Денис. Но, сказать, что он был сильно удивлен, было бы неправдой. Еще во время того, как Арден озвучивал вызов, а особенно наблюдая за ним потом, Денис пришел к твердому выводу, что Тит решил или умереть, или отправить в могилу его. Так что ничего нового от любимого руководителя он не услыхал, но все равно было как-то… скажем так — неуютно.

— Ладно, — прервал затянувшуюся паузу Шэф, — пошли на борт — продолжим наши игры.

— А когда дуэль-то? — спохватился Денис. — Может мне уже и пить нельзя… и силы копить надо. В смысле — воздерживаться… от излишеств нехороших, — при этих словах оба ухмыльнулись.

— Эти хотели утром… но я сказал вечером. — Командор сделал паузу. — Пожалуйста! На все идут, лишь бы тебя ухайдакать. Так что — соберись!

— Прямо сейчас?

— Нет конечно. Надо всю группу поддержки упоить, чтобы я спокойно поработал.

— А может в гостиницу переберемся?

— Нет. Здесь свидетелей больше будет, что мы всю ночь проторчали на «Арлекине». Да и свидетели такие… не из последних. Высокопоставленные… девчушки, — уточнил командор, хотя не исключено, что имел в виду какое-то другое слово. Так что, для качественного алиби остаемся здесь, — резюмировал он.

— Шэф. Вот скажу тебе честно, — меланхолично отозвался Денис, — что не ожидал, что аристократки такие… — он замялся подбирая слово. — Бляди! — наконец высказался он, не найдя другого определения.

— Но, в хорошем смысле? — уточнил Шэф.

— Естественно в хорошем. Но, не ожидал… — повторил Денис. — Не скажу, что мне это не нравится — нравится! Но… — не ожидал.

— А чего ты ожидал? Балладу о славном рыцаре Айвенго? — усмехнулся главком.

— Ну — у… что-то типа того.

В ответ командор только махнул рукой. Этот жест верховного главнокомандующего Денис интерпретировал так: Мол, о чем ты говоришь?! Порядочных и среди простолюдинок-то днем с огнем, а тут аристократки! Хотя не исключено, что Шэф имел в виду что-то совершенно иное — например, что выборка слишком мала, чтобы делать квалифицированные выводы, или что вообще вопрос не стоит выеденного яйца, или еще что-то совсем уже другое, но Денис уточнять не стал — махнул командор и махнул.

А между тем, пока компаньоны вели свой оживленный диалог, к Люсене Отран, продолжавшей стоять на пирсе соляным столбом, подъехала богато украшенная гербами семьи Отран — белый кречет на лазоревом поле, карета. Из нее вышли два здоровенных лакея, и почтительно поддерживая впавшую в прострацию девушку, бережно усадили ее внутрь.

Денису не было ее жалко — вполне возможно, что именно она была последней каплей, которая вытолкнула Тита Ардена из мира обычных людей в мир камикадзе. Не примкни она демонстративно к компании Лорда Атоса, а в особенности — Лорда Арамиса, останься с Титом Арденом в трудную для него минуту, утешь его — гляди и вызов на дуэль последовал бы обычный, а не смертный.

«У — у-у — у… — дура!» — плюнул ей мысленно вслед Денис и начал подниматься вслед за командором по трапу.

* * *

Поначалу, когда все, за исключением Люсены, вернулись за пиршественный стол, воцарилась за ним некоторая неловкость, которая бывает, к примеру, на поминках, когда разошедшиеся гости забывают о причине, собравшей их за этим самым столом и начинают веселиться, как на обычной пьянке, а кто-то из присутствующих напоминает, зачем они тут собрались. Но, к счастью, на борту «Арлекина» были все же не поминки, вскоре молодость и ощущение полноты жизни взяли свое, зазвучали тосты, заблестели улыбки, заискрились глаза и понеслось!

Многомудрый Шэф, знающий жизнь не понаслышке, предположил и впоследствии его предположение блестяще подтвердилось, что каждая из барышень посчитает своим долгом поднять бокал за бесстрашного Лорда Арамиса, пожелать ему удачи в предстоящем поединке, страстно облобызать и выпить этот бокал до дна. И несмотря на то, что пили они низкоградусную шипучку, неотличимую по вкусу от сладкого шампанского «Asti Mondoro», набраться таким способом до положения риз, группа поддержки смогла бы непозволительно быстро.

Допустить это, в смысле — быстро, было никак невозможно, и вот по каким причинам: темнеет на юге рано, но темнота не является гарантией, что объекты предстоящей операции улягутся спать, как только стемнеет. Вполне вероятно, что они будут еще долго колобродить, а Шэфу было необходимо застать их мирно спящими в своих постелях — это раз. Начинать операцию нужно было в тот момент, когда группа поддержки будет спать глубоким сном, а если напоить их слишком быстро, то не исключено, что они продерут свои прекрасные глазки в самый неподходящий момент, захотят продолжения банкета, или пописать, или еще чего и могут краешком сознания отметить отсутствие Лорда Атоса на «рабочем месте», и хотя вряд ли они потом об этом вспомнят, но такой ход событий был крайне нежелателен — это два.

Следовательно, спаивать группу поддержки нужно было медленно. С этой целью, пока еще не улеглась суматоха, вызванная приездом Тита Ардена, ревом его боевого рога, вызовом на дуэль и прочими волнующими событиями, главком велел боцману заменить большие бокалы на маленькие лафитнички, что и было проделано быстро, четко и незаметно для группы поддержки, которая всем составом с упоением наблюдала за драмой, разворачивающейся на пирсе. Не до бокалов им было в тот момент, когда вокруг творится такое!

Денис же, в ответ на тосты, коньяк свой практически не пил — так, смачивал язык гомеопатическим дозами — уж больно неприятные воспоминания остались у него после использования препаратов для протрезвления из арсенала Отдельного Отряда Специального Назначения «Морской Змей». Он решил попробовать обойтись без той гадости, которую им пришлось принимать с Шэфом перед визитом к консулу Высокого Престола.

После того, как колокол на Белой башне, венчавшей канцелярию Генерал — губернатора, возвестил наступление полуночи, Шэф, согласно им же лично разработанному и им же лично утвержденному плану, принял решение о начале активной фазы операции по принуждению семьи Арден к честной игре, и немедленно приступил к его реализации. Он быстро, один за другим произнес три тоста, не давая барышням ни опомниться, ни закусить: За победу! За прекрасных дам! За любовь! После этого, они с Денисом увели группу поддержки, поголовно клевавшую носами, в капитанскую каюту, помогли раздеться и уложили спать. Как только девушки дружно засопели, разделись и компаньоны, причем тоже донага. Денис именно для того, о чем вы подумали, а Шэф вовсе нет.

Дело было в том, что желательно было, чтобы командор, наутро, когда придет пора всем одеваться, надел именно ту одежду, в которой был вечером — так на всякий случай, для еще большего упрочения алиби. А если отправиться в поход одетым, то все равно придется оставить камзол в гостинице, куда по — любому нужно будет прыгать за шкирой. Это приведет к тому, что во — первых придется обязательно за ним возвращаться, хотя без этого можно было бы обойтись, а любой лишний ход, как в шахматах, так и при проведении спецопераций грозит потерей темпа, а это может быть чревато. Во — вторых, и это важнее, если переодеваться в «Империуме, то после возвращения и обратного переоблачения, придется прыгать в море в одежде, которая до утра может и не высохнуть, а это может кому-то из барышень броситься в глаза и осесть в памяти, а это уже совсем не гуд… совсем. И еще — максимум, где кто-нибудь мог увидеть голого Шэфа, так это на Королевской Горке, а там никого таким видом не шокируешь, да и в темноте много не углядишь — так что риска практически никакого, а польза большая.

«Ну что ж… — думал главком, тихонько выбираясь на палубу «Арлекина», — пока все идет по плану… группа поддержки пребывает в объятиях морфея, если паче чаянья какая-нибудь прелестница из них вырвется, то плавно перейдет в объятия Дэна… пардон — пардон, — мысленно ухмыльнулся он, — Лорда Арамиса! Конечно же, — Лорда Арамиса!.. маячки расставлены, объекты операции предположительно спят мирным сном… жаль конечно, что «предположительно», но все предусмотреть невозможно — я не господь бог, и все предусмотреть заранее не могу… — Короче! — все на своих местах — пора начинать!»

Южная тропическая ночь с огромными мохнатыми звездами, висящими над морем, с гортанными мужскими криками и женским смехом, доносящимся с берега, со сложной смесь запахов гниющих водорослей, еды, духо в и еще огромного количества чего-то неуловимого, но заставляющего бурлить кровь… — все это прошло мимо сознания Шэфа, которое, как хорошая головка самонаведения, отфильтровывало все посторонние шумы, оставляя в нем только финишную цель. Главком бросил взгляд за корму, где метрах в ста, немного левее осевой линии «Арлекина», ярко поблескивал огонек маячка, установленного на крохотном буйке, надежно удерживаемом на месте не менее крохотным якорьком. Командор мысленно поставил галочку перед пунктом Приказа: «Наградить боцмана Хатлера за безупречную службу», и никем незамеченным двинулся к грот — мачте. Пора мой друг, пора!

* * *

Воронье гнездо на грот — мачте «Арлекина» — прыжок… вершина Цеи — прыжок… Королевская горка — прыжок… балкон номера люкс в «Империуме». Весь этот путь занял ненамного больше времени, чем потребовалось, чтобы о нем прочитать. Шэф, не зажигая света и двигаясь абсолютно бесшумно, словно привидение, выудил свою шкиру из камина, натянул, достал рюкзак, покопался в нем, извлек оттуда несколько небольших баллончиков, размером с губную помаду, шприц — тюбик и «универсальную» отмычку. Постоял несколько секунд, мысленно проверяя — не забыл ли чего, убедился, что не забыл и шагнул на балкон.

Школьники и студенты, делающие домашние задания — имеются в виду те из них, кто вообще делает домашние задания, потому что многие из них вообще этим не заморачиваются, делятся на две группы: первая начинает с наиболее трудных, а вторая с наиболее легких задач, стоящих перед ними. Шэф принадлежал к первой группе и поэтому начинать решил с мага.

Балкон номера люкс в «Империуме» — прыжок… вершина Цеи — прыжок… и командор материализовался на перекрестке улиц Конной и Веревочной, в одном квартале от улицы Ювелиров — конечной цели этого маленького путешествия. Днем и то здесь было не сильно оживленно, а уж ночью-то никакого трафика по этим самым улицам — Конной и Веревочной и вовсе не наблюдалось, и появление Шэфа прошло никем не замеченным.

Объяснялось это поздним временем и добропорядочностью района — ночью люди шастают или по неблагополучным районам, где деловая активность населения возрастает обратно пропорционально освещенности, или же наоборот — по самым престижным, типа Королевской набережной, где ночная жизнь цветет и пахнет. А по районам населенным порядочными людьми, районам не имеющим ночных развлекательных учреждений, ночью, соответственно, никто и не шляется.

Место «приземления» освещалось неплохо, но разумеется это было не бестеневое освещение операционной — неосвещенных уголков хватало. Да и вообще… кому надо — тот найдет. Блестящая угольно — черная фигура моментально сориентировалась, определила направление движения, и метнулась к ближайшему владению тьмы со скоростью пресловутой «Черной молнии». В следующее мгновение она растворилась в ночи, будто ее и не было. Надо честно признать, что обитателям района сильно повезло, что они не встретились на пути главкома — увидев его, вынырнувшего из темноты, в неверном свете звезд и редких фонарей, в блестящей черной шкире, без лица… нормальный обыватель стал бы заикой до конца своих дней — это в лучшем случае. О том, что было бы в худшем, не хочется даже думать.

Прежде чем исчезнуть, Шэф прихватил маячок, установленный на перекрестке — если, все-таки, тьфу — тьфу — тьфу, чтобы не накаркать, начнется расследование некоторых странных событий, которые должны произойти этой ночью, то было бы верхом неосмотрительности оставлять такие следы — наверняка найдутся те, кто увидят маячки и без помощи шкиры — в магических мирах хватает умельцев в самых неожиданных областях. А если увидят, то могут задаться вопросом: а нафига? А задавшись, могут задуматься — и пошло — поехало… А компаньонам это надо? — компаньонам этого не надо! Не зря коллективная память человечества хранит примеры судьбоносного влияния мелочей: «Враг заходит в город пленных не щадя, потому что в кузнице не было гвоздя!» Шэф прекрасно знал, какую цену можно заплатить за пренебрежение мелочами и платить ее не собирался.

Плавно, но стремительно, перетекая из одной затемненной области в другую, командор быстро добрался до своей первой цели на эту ночь — дома Дамира — придворного мага семьи Арден. Трехэтажный дом из красного некрашеного кирпича если и соответствовал английской пословице: «Мой дом — моя крепость», то только в качестве правового принципа, потому что для крепости у него были уж очень большие окна на всех этажах, начиная с первого, причем безо всяких решеток, по крайней мере таких, которые были бы видны «невооруженным взглядом».

А с другой стороны, зачем уродовать фасад кованными изделиями местных кустарей (без мотора)? Хотя… уродовать — это может и не совсем правильное слово — по дороге Шэф успел отметить несколько образчиков работ местных кузнецов, вполне себе приличного уровня, указывающих на наличие определенного художественного вкуса как у домовладельцев, так и у мастеров художественной ковки, но… без решеток все-таки лучше — в смысле красивее — это раз, а во — вторых, отсутствие решеток на окнах лишний раз подчеркивает статус хозяина, который нисколько не беспокоится, что к нему могут пожаловать незваные гости. И действительно, зачем нужны железные решетки, если окна надежно перекрыты красными, то есть — боевыми плетениями! Никаких сигнальных: полез без спросу — получай!

А вот парадная дверь, набранная из лакированных дубовых плашек — парадная потому, что наверняка существовала и задняя, выходящая в маленький дворик, спрятавшийся позади здания, была прикрыта лишь белыми сигнальными заклинаниями. И это было правильно — ночной тать через дверь не пойдет — тати, они обычно через окна любят, а порядочного человека, сунувшегося сдуру без предупреждения, сразу поджаривать было не очень правильно — имело смысл сначала разобраться. Так что все было организовано по уму, пришел к закономерному выводу Шэф.

Пространство перед домом Дамира было освещено очень хорошо — было заметно, что хозяин в средствах не стеснен и на освещении не экономит. Мысленно чертыхнувшись, командор, не менее прижимистый чем Матроскин, когда речь шла об экономии заряда батареи во время боевого выхода, был вынужден пристроиться в небольшом темном закутке на противоположной стороне улицы. К счастью, его возможности позволяли и отсюда просканировать будущий театр военных действий и ему не было нужды вплотную приближаться к дому Дамира, что безусловно потребовало бы не только активации шкиры, но и к переводу ее в режим невидимости, в котором она жрала энергию, как журналист на фуршете — то есть очень быстро и очень много.

Перед тем, как приступать к активной фазе операции по нейтрализации злонамеренного колдуна, было необходимо оценить степень защищенности его жилища. Сделать это сегодня днем, когда компаньоны проезжали мимо дома Дамира, было невозможно — любая магическая защита начинается на маге и на нем же заканчивается. Днем, на окнах и двери висели тусклые защитные плетения, способные разве что свернуть голову какому-нибудь безбашенному форточнику, не обремененному ни самым примитивным защитным амулетом, ни капелькой мозгов, и сунувшемуся, сдуру, в хоромы мага, поэтому, днем, оценить степень защиты дома было невозможно.

Теперь же сигнальные и защитные сети сияли вполне себе по — взрослому и никакой, даже самый навороченный, защитный амулет здесь бы не помог — нарушитель границы был бы немедленно запеленгован и при надобности, тут же изжарен. Конечно же, существовал способ постоянно поддерживать защитные плетения в энергонасыщенном состоянии, но для этого был нужен фархан. Или маг, или фархан — третьего не дано.

Но, если учесть, что стоимость накопителя рассеянной магической энергии, даже самого маленького, намного превышает стоимость дома Дамира со всем его содержимым, то становится абсолютно понятно, что постоянная защита используется только для всяких разных сокровищниц, гаремов (у особо ревнивых магов, впавших в старческий маразм и половое бессилие) и прочих подобных случаях, а никак не для защиты рядового жилища рядового мага в рядовом магическом мире. Разумеется, все эти рассуждения не относятся к предположению, что Дамир хранит дома все свои сбережения, в твердой валюте, добытые непосильным трудом. Бедных магов знаете ли не бывает и им есть чего оберегать от любителей чужого имущества, но подавляющее большинство из них предпочитает хранить честно заработанное золото в Банке Гильдии Магов, а не в сундуках и погребах и, судя по всему — а именно по отсутствию настоящей защиты днем, Дамир входил в число вменяемых колдунов, не хранящих сокровища дома.

Миссии, подобные тем, которые жизнь подбросила ему на эту ночь, Шэф не любил, хотя и проводил их безупречно и профессионально. Он был любителем простых и радикальных решений, которые четко и однозначно разъясняли оппоненту точку зрения главкома на стоящую между ними проблему — зашел, порубал всех в капусту, к чертовой матери — ушел — все! Ему не нравилось быть Старым Лисом, ему нравилось быть Старым… а лучше — Нестарым Тигром, но в жизни не всегда удается быть кем хочется, гораздо чаще, к сожалению — кем надо.

Насколько милее его сердцу было бы сделать в доме колдуна что-то конкретное, ну — у… например: украсть деньги, документы, артефакты, или вещдоки, или наоборот — подложить наркотики, оружие, или боеприпасы, заминировать, или еще что, или — вообще оптимальный вариант — отправить Дамира в семейный склеп на ПМЖ — просто явился бы один, или бы с Дэном, с дыроколами, со «светлячками» и стало бы на одного колдуна на свете меньше — а это уже доброе дело! Но! — к несчастью — ничего такого делать было не нужно, а вовсе наоборот — нужно было провести тайную, во всех смыслах этого слова, спецоперацию. Можно сказать — ювелирную! Тьфу!

Мысленное брюзжание, которое позволял себе верховный главнокомандующий ни в коей мере не мешало ему заниматься делом — все это проистекало параллельно. Шэф поднял сознание в кадат и осторожно прикоснулся к стене дома колдуна. Понятное дело, что прикоснулось именно сознание, потому что физическое тело главкома оставалось стоять напротив дома мага в маленькой темной нише. Оно было надежно защищено хотя и не активированной, но шкирой, и никакого беспокойства, по поводу сохранности своей тушки, командор не испытывал.

А осторожно Шэф прикоснулся потому, что не знал, есть ли внутри стены, через которую он собрался проникнуть внутрь дома, защитная сеть. Если есть, то хотя никакого вреда здоровью главкома она не причинит, но зато маг Дамир тут же узнает, что кто-то пытается просканировать его жилище и операция сразу перестанет быть тайной. Ровно по этой же причине командор не мог воспользоваться окнами и дверью — проще было бы начать лупить в барабан и трубить в горн, чтобы привлечь внимание колдуна.

К счастью для Шэфа, местные маги давно забыли, что это такое — настоящие магические войны и поэтому никакой магической защиты в толстенной стене — в шесть кирпичей, через которую он очень медленно — каждое мгновение опасаясь вляпаться по самые не балуйся, просклизнул, не обнаружилось. Видимо предполагалось, что для защиты от профанов вполне хватит плетений на окнах и дверях, а приличные люди — маги, между собой не воюют и без спросу через стену не лазают. Командор ухмыльнулся — «Ну, прямо, как дети, чесс слово!» — всплыл в его памяти бородатый анекдот.

На первом этаже обнаружилась кухня, кладовка с продуктами и комнаты слуг. В первой почивала пожилая матрона — скорее всего кухарка. Почему Шэф так решил он сам не знал, но это сразу же пришло ему в голову при взгляде на спящую женщину. Во второй — мужичок лет пятидесяти — скорее всего садовник… ну, не водопроводчик же в конце концов. В третьей — крупная баба, лет тридцати пяти, с лошадиным лицом и мощными руками — судя по красным, обветренным кистям — судомойка и помощница кухарки. Еще одна спальня оказалась пустой, но судя по уюту и цветам в красивом кувшине, стоящем не столе — обитаемой. Просто ее обитатель, скорее всего женского пола и совсем не старый, как почему-то подсказывала главкомовская интуиция, в данный момент отсутствовал.

Две следующие комнаты занимали две же молодые девицы. Исходя из того, что девушки были очень миловидные и ухоженные, можно было предположить, что служили они горничными, с обязанностями прислуги за все: убрать постель, разложить постель, согреть постель, протереть пыль, дежурный минетик, накрыть на стол, убрать со стола и все такое прочее, а вот мытьем посуды и стиркой, судя по их холеным ручкам, они занимались вряд ли. Шэф по дороге изучал все очень внимательно — он не понаслышке знал насколько важно внимание к деталям — никогда не знаешь какая информация может пригодится.

Тщательно осмотрев первый этаж, он, как обычный человек — по лестнице, а не через перекрытия поднялся на второй. Практически весь этаж занимала столовая, или же, скорее всего, зал для приема гостей. На это явно указывал огромный овальный стол черного дерева и двенадцать шикарных кресел вокруг него. Завтракать, обедать и ужинать в одиночестве, в таком большом помещении и за таким огромным столом, на взгляд Шэфа, было не особо комфортно, но, на вкус и цвет… — может магу и нравилось. Кроме главного стола в банкетном зале, как мысленно окрестил помещение Шэф, по углам, находились еще четыре маленьких столика, наподобие ломберных — с серединой затянутой зеленым сукном, каждый из которых окружало четыре вычурных стула, похожих на венские.

На самом близком к двери ломберном столике спал огромный дымчатый кот. При виде Шэфа… вернее его сознания… или проекции его личности… или его энергетического тела… короче, при виде того, что проникло со стороны лестницы в банкетный зал, кот немедленно подорвался — вскочил на ноги, выгнул спину дугой, раздулся, как шар, засверкал зелеными глазищами и совсем уже было собрался зашипеть — даже пасть раззявил, но был остановлен командором:

— Тихо лошадь! — Я Буденный! — мысленно обратился он к котяре. Тот удивленно уставился на главкома, но рот прикрыл — видимо решил повременить с шипением. — К тебе лично, мохнатый, никаких претензий нет… — если не будешь выпендриваться, — многозначительно прибавил Шэф мрачным тоном. И кошак, поразмыслив пару секунд, по трезвому размышлению, решил не связываться с незнакомцем (или что он там видел — иди знай) — он снова улегся на столик, с которого вскочил, отвернулся, закрыл глаза и сделал вид, что спит.

«Точно, блин! — подумал командор, — во многих мирах обитают стервецы… но жрут почему-то только в нашем…»

Не найдя на втором этаже больше ничего интересного, Шэф направился на третий, но был вынужден притормозить — вход с лестницы прикрывало сигнальное плетение — видать Дамир хотел быть в курсе, если кто-то из домочадцев решит навестить его ночной порой.

«Разумно…» — одобрил действия мага командор и начал протискиваться на последний этаж через перекрытие. Никакой защиты там установлено не было и через некоторое, очень небольшое время, он очутился прямо перед конечной целью своего незаконного вторжения на территорию частной собственности Дамира — а именно перед его спальней, которая, как выяснилось в процессе рекогносцировки, располагалась на последнем — третьем этаже.

Прежде чем лезть непосредственно в спальню, командор обследовал весь этаж. На нем он обнаружил: библиотеку; кабинет; маленькую, уютную столовую, вполне подходящую для приема пищи в одиночестве, или же в компании одного — двух сотрапезников и собственно спальню, дверь в которую перекрывало еще одно сигнальное плетение. Как впоследствии выяснилось, это был ключевой момент всей операции — если бы плетение было боевым, то о тайной операции можно было бы забыть.

Изобретать велосипед Шэф не стал и привычным способом — через стену, проник в святая святых дома мага Дамира — его опочивальню, где тот пребывал в компании миловидной девицы. Колдун и девушка, как две капли воды похожая на тех двух, что спали на первом этаже, лежали по разные стороны огромной кровати и спали — судя по их растрепанному виду, после бурного секса.

Ну — у… как две капли — это пожалуй все-таки перебор. Скажем так: все три девушки были одноплановые — миниатюрные изящные брюнетки — командор их всех внимательно рассмотрел, так что никакой ошибки здесь не могло быть. И не надо кривить губы! Не надо! Главком не за женской баней подглядывал, а проводил разведмероприятия — а здесь мелочей нет! — все надо изучать досконально, иначе… иначе может быть плохо. Надо признать, что однотипность «группы поддержки» Дамира сильно удивило Шэфа. Нет — нет, поймите правильно — он ничего не имел против миниатюрных изящных брюнеток, наоборот — только за! Даже порадовался за колдуна, что тот придерживался нормальной сексуальной ориентации, а то ведь среди их сословия голубые встречались не реже, чем на российской эстраде. Шэфу повезло, что Ларз Котен был тоже гетеросексуалистом, иначе главком рано или поздно не смог бы скрыть брезгливость, а тогда их доверительным отношениям настал бы конец, а это не есть гуд… — иметь в друзьях командира Отдельного Отряда Специального Назначения «Морской Змей» — это, знаете ли, дорогого стоит!

Нет! — тут дело в другом — Шэф не понимал, зачем Дамиру три одинаковых девушки… — разве что, они работают сменами — сутки через двое, но такое предположение в качестве серьезной гипотезы главком рассматривать не стал — бред. Командор прекрасно бы понял колдуна, если бы девушки были разными: одна худая, вторая полная, третья нормального телосложения, или же, скажем, все однотипные, но одна блондинка, вторая брюнетка, третья каштанка, или шатенка, или это одно и тоже? — иди знай, или еще какой расцветки — с зелеными волосами, что ли, но чтобы три практически одинаковых… Непонятно…

Единственное, более — менее правдоподобное соображение на этот счет, которое пришло в голову Шэфа заключалось в том, что Дамир патологически любит, или же может заниматься сексом (нужное подчеркнуть), лишь с одним типом женщин: миниатюрными изящными брюнетками и лишь в том случае, если их количество в койке не меньше трех! — типа критическая масса. Эта гипотеза объясняла все, а то что в данный момент, в постели мага была лишь одна девушка говорило о том, что после секса остальные две были уже не только не нужны, а даже нежелательны. Посудите сами — если в постели три девушки, а ты захотел отодвинуться, потому что тебе жарко, или захотел лечь поудобнее, или еще чего, сделать этого ты не сможешь — нет места, все занято! А если одна — пожалуйста — откатился в сторонку и лежи как хочешь, а если захотел пообниматься — она под рукой.

Казалось бы — все логично, но чувствовалась в этом какая-то тайна, однако в данный момент командору было не до этого ребуса. Шэф был немало расстроен тем, что увидел с внутренней стороны окон спальни. А увидел он прочные, кованые решетки. Это обстоятельство ставило крест на плане проникновения в дом непосредственно через окно в спальне — придется идти, как все люди — через дверь. Выведав все что ему было нужно, сознание командора воссоединилось с его же телом, терпеливо дожидавшемся его в том месте, где и было оставлено — в темном закутке напротив дома мага.

Командор активировал шкиру, перевел ее в режим невидимости и никем незамеченным (правда и замечать-то было некому — вокруг ни души, но оставлять что-либо на волю случая в важном деле никак нельзя) подобрался к дому Дамира. Теперь ему предстояло во плоти посетить дом злосчастного мага, в котором он только что побывал в образе бесплотной тени. Но сразу ломиться в закрытую — но это еще полбеды, дверь, Шэф не стал — главная беда заключалась в наличии белого сигнального плетения перед дверью, со стороны улицы и защитного — сияющего насыщенным красным цветом — для тех, кто видит, с внутренней стороны двери, на расстоянии где-то с полметра от входа.

Несомненно, в шкире он без труда форсировал бы защитный контур, мощностью всего лишь в две тысячи единиц по шкале Эвальда. Последняя модель шкиры, которую они с Денисом получили на складе «Морского Змея», теоретически держала до шести тысяч единиц и если бы об этом и еще о некоторых недокументированных возможностях шкиры нового поколения стало известно Председателю Совета Лучших Островной Цитадели, то он бы наверняка приказал своим опричникам доставить Ларза Котена пред свои ясные очи, и чем бы мог закончиться подобный инцидент одному Богу было известно.

Ларзу до коликов в почках надоел весь этот, так называемый, истеблишмент Островной Цитадели, который только пил, жрал, срал и трахался. А тон всему этому процессу задавал, как и должно было быть, Председатель Совета — истинный маг Ингвар Одеммене — плейбой и сибарит. Больше ничего этот самый истеблишмент, во главе со своим коноводом, не делал, а Ларза, который видел, как медленно, но неуклонно, Островная Цитадель сползает к краю пропасти, в которой сгинет ее блестящая, построенная на крови остального Тетрарха, цивилизация, это бесило. Но пока судьба их миловала — никто, включая Председателя, дорогу командиру Отдельного Отряда Специального Назначения «Морской Змей», не переходил. А перешел бы — сильно пожалел.

Они, мнящие себя вершителями судеб всего Тетрарха, даже не заметили, что стояли на краю гибели, причем вместе со всей планетой, когда случился кризис в отношениях Ларза Котена с истинным магом Датагом Бренденвином — Эрцмаршалом Службы Общественного Спокойствия. По разрушительным последствиям, полномасштабное столкновение двух этих подразделений было эквивалентно глобальному обмену термоядерными ударами между Штатами и Советским Союзом, на пике его военного могущества…

…однако, возвращаемся на Сету. Прорываться с боем, Шэф никуда не собирался. Сегодня, войсковая операция в его планы не входила, сегодня командор работал рыцарем плаща и кинжала и методы его работы были утонченны и деликатны, можно даже сказать — элегантны, как облик певца — парикмахера, или парикмахера — певца Сергея Зверева. Так что никакой прорыв защитного периметра, о котором моментально стало бы известно магу, в его планы никак не входил.

Шэф мухой, правда очень большой и невидимой, взлетел по стене и оказался рядом с окном спальни Дамира, открытым из-за жары, которая не сильно спадала даже ночью. Молниеносным движением он вытащил один из баллончиков — тех, которые размером с губную помаду, направил в окно и нажал на крышку. Раздалось шипение, ясно говорящее о том, что содержимое баллончика покинуло место постоянного хранения и устремилось в спальню мага. Секунды через три шипение стихло и командор мягко — по — кошачьи, не утруждая себя спуском, спрыгнул на землю. Еще через секунду он уже вытаскивал отмычки, стоя перед дверью.

Немного поколебавшись он все же убрал отмычки обратно и вытащил брата — близнеца баллона, распыленного в спальне мага. Дело было в том, что как опытный оперативник, можно сказать — мастер тайных операций международного класса, он, разумеется, смог бы бесшумно проникнуть на первый этаж и не потревожив никого из его обитателей, добраться до лестницы, а затем, минуя кота, с которым была достигнута джентльменская договоренность о невмешательстве в дела друг друга, подняться на третий этаж, где и предстояло провести заключительную фазу операции. Все так, если бы не одно «но»! — не все зависело от мастерства Шэфа.

Дело было в том, что никто не мог гарантировать, что дверь откроется бесшумно. Существовала ненулевая вероятность, что она могла заскрипеть. И не обязательно от того, что была плохо смазана. Наоборот — могло быть так, что за ней тщательно следили и делали все необходимое, чтобы она именно что издавала какие-либо звуки при открывании — дополнительная опция обороны дома. Почему бы нет? А если при открывании двери, кто-то из обитателей первого этажа проснется и даже не выглянет в коридор — поленится, или забоится — неважно, но потом, если все-таки будет расследование, припомнит этот эпизод, то считай — операция провалена. Не должно было остаться ни малейшего свидетельства того, что кто-то тайно посещал дом мага Дамира этой ночью.

В важном деле лучше перестраховаться! — это Шэф знал так же хорошо, как народный депутат физиономию Бенджамина Франклина, поэтому он все же, несмотря на душившую его жабу — ведь запас баллончиков был сильно не бесконечен, а вовсе даже наоборот — крайне ограничен, распылил еще один баллончик в замочную скважину. Выждав минуту, он снова взялся за отмычки и еще через несколько секунд осуществил, уже второй раз за короткий период времени, незаконное вторжение на территорию недвижимости, принадлежащей магу Дамиру. И если первое неправомочное проникновение было бесплотное, то теперь уже во плоти! — степень тяжести правонарушений возрастала раз от разу!

Виртуозная работа с отмычками продлилась от силы секунд пять и тяжелая входная дверь с неприятным скрежетом отварилась. Главком мысленно похвалили себя за предусмотрительность: «Мастерство не пропьешь!» — с заслуженной гордостью подумал он и шагнул в темный коридор. Боевое плетение, перегораживающее коридор, преградой для командора не являлось. Он преодолел его с легкостью тяжелого ледокола, подминающего под себя рыхлый весенний лед.

Со стороны, если бы нашелся наблюдатель способный видеть как шкиру в режиме невидимости, так и мерцающую тревожным красным цветом сеть защитного заклинания, это выглядело, как эпизод из какого-то фильма про Терминатора — того, который был сделан из жидкого металла: первое мгновение — вот он стоит перед решеткой; следующее мгновение — он сливается с ней; шажок вперед — и он оказывается за ней!

Форсировав первое препятствие, Шэф остановился и замер. Он снова вышел в кадат и просканировал спальни челяди. Там ничего не изменилось по сравнению с первым заходом — все спали. Но если в прошлый раз это был естественный сон, который мог в любое мгновение прерваться из-за какого-нибудь звука, вспышки света, иле еще чего-нибудь, то сейчас, в течении примерно пятнадцати минут, на всей Сете не было человека, обычного или мага, способного прервать этот сон… кроме Шэфа, разумеется.

Но он делать этого не собирался по двум причинам: во — первых, для этого надо было использовать средство из еще одного баллончика, а баллончики, как уже было отмечено — дефицит, но это не самое главное. Самое главное было то, что командор был совершенно не заинтересован в том, чтобы будить обитателей дома Дамира, а вовсе наоборот — ему было нужно, чтобы все они спали крепким и здоровым сном. Убедившись, что все обстоит именно таким образом, он отключил активный режим и в коридоре, из ничего, материализовалась черная металлическая статуя.

Не теряя ни секунды, главком взлетел на третий этаж, проскочил сквозь сигнальное плетение и остановился перед дверью спальни, где изволил почивать маг Дамир, в компании миниатюрной брюнетки. Дверь была заперта на засов с внутренней стороны и Шэф был вынужден повторить трюк, так поразивший Дениса во Дворце Пчелы: он обнажил руки, наложил их на дверь, лицо его побелело и на нем вздулись черные канатики жил. Так продолжалось некоторое время — секунд десять, или около того, а затем лицо командора приобрело нормальный вид, жилы исчезли, а дверь слегка приотворилась, причем совершенно бесшумно.

Главкому очень сильно повезло — если бы Дамир прикрыл дверь в спальню не сигнальным, а боевым плетением, то незаметно проникнуть туда Шэф бы не смог. Вломиться бы смог, а проникнуть — нет. Чтобы сдвинуть засов, ему было необходимо прижать к двери обнаженные руки, а при наличии защитного плетения это было равносильно тому, чтобы засунуть их в топку паровоза. Но, скажем откровенно — и колдуну повезло. Командору нужно было его нейтрализовать в любом случае… — так что повезло обоим, как бы странно это ни звучало.

Попав в спальню, главком сразу же вытащил из кармана заботливо припасенный шприц — тюбик. Дамир и его пассия спали, разумеется, голыми — «Счастливые трусов не одевают!» — припомнил Шэф, то ли чьи-то стихи, то ли название фильма. Подобное положение вещей конечно же облегчало ему работу, но он справился бы со своей миссией даже, если бы колдун был облачен в глубоководный скафандр. С ловкостью и сноровкой опытной операционной медсестры, он приложил шприц — тюбик к сгибу локтя Дамира, дождался когда тот изменит свой цвет с красного на белый (тюбик, разумеется, а не Дамир) — это означало, что препарат полностью переместился из шприца в кровеносную систему мага и убрал пустой тюбик в карман — первая фаза операции по принуждению семейки Арден к честной игре была завершена.

Вдохнув газ, который главком распылил в спальне и на первом этаже, все домочадцы будут спать до утра (еще несколько минут, около двенадцати — тринадцати разбудить их будет вообще невозможно, а потом эта фаза просто сменится глубоким и здоровым сном) — это раз. Они ни за что и никогда не вспомнят ничего из того, что происходило с ними этой ночью — это два. Дальше… препарат введенный Дамиру, местные маги — целители, не говоря уже об обычных лекарях, идентифицировать не смогут — сделав свое черное дело, он распадется через несколько минут и будет выведен из организма естественным путем — через пот, дыхание и мочу. Причем если вообразить невероятное — что у магов — целителей найдутся прецизионные гидро и газоанализаторы, масс — спектрографы и прочая ботва, используемая для точного качественного и количественного анализа неизвестных веществ, и им в шаловливые руки попадут образы дыхания, пота и мочи Дамира, то и в этом случае они ничего криминального не найдут — никаких ядовитых компонентов в образцах не будет.

Это была еще одна из многочисленных разработок лабораторий Отдельного Отряда Специального Назначения «Морской Змей», узнав про которую Совет Лучших, во главе со своим Председателем, попытался бы в ярости вырвать все волосы с головы Ларза Котена… а может быть даже не только с головы, а вообще — со всего тела, причем по одному и пинцетиком. А убедившись в полнейшей невозможности подобной задумки, ввиду того, что руки коротки, не исключено, что, в отчаянии, попытались бы осуществить эту акцию над собой — как некоторые домашние птички, в момент глубокого нервного расстройства.

Дело было в том, что согласно статьи один Конституции Островной Цитадели, все исследовательские работы, направленные на разработку любых средств, позволяющих неодаренным воздействовать на магов, были запрещены под страхом смертной казни. Исключения составляли работы, одобренные специальной комиссией Совета Лучших. Но так как козе понятно, что Ларз ни у кого никаких разрешений не спрашивал, то все магическое сообщество Тетрарха было бы сильно удивлено — это если употребить нормативную лексику, узнай оно о разнообразных гаджетах, разработанных в недрах «Морского Змея». И хорошо, что не знали — меньше знаешь — крепче спишь!

Так вот… препарат введенный Дамиру, вызывал следующие последствия: утром маг проснется совершенно разбитым и будет чувствовать себя, как человек у которого начинается грипп. Симптомы описывать не надо — все и так знают. К обеду он будет способен только на то, чтобы глотать лечебные отвары — больше ничего в глотку не полезет, а к вечеру, голову не сможет оторвать от подушки. Не до дуэли ему станет, не до магической поддержки Тита Ардена — как говорится: своя рубашка ближе к телу, или же: не до жиру — быть бы живу! — на выбор. Такое состояние продлится три дня, а потом, понемногу, чтобы все выглядело естественно, Дамир начнет выздоравливать и где-то через недельку вернется к нормальному образу жизни.

Вот такие хитрые препараты имелись в арсенале Отдельного Отряда Специального Назначения «Морской Змей»! Правда не исключено, что подобные имелись и в распоряжении Эрцмаршала Службы Общественного Спокойствия, а может и еще у кого — например у той же разведки Председателя, но в данный момент это было неважно. Важно было то, что этот тюбик был у Шэфа и был в нужный момент.

Выйдя из спальни, командор повторил трюк с наложением рук и вздуванием жил — закрыл дверь на засов. После этого он вихрем вылетел из дома, в последний момент активировав режим невидимости, запер входную дверь и скользнув в тень, снова перешел в режим энергосбережения, переведя свой волшебный комбез в пассивный режим. Выбравшись на перекресток Конной и Веревочной, откуда была видна вершина Цеи, он немедленно туда и прыгнул. А оттуда на лужайку, неподалеку от виллы Дожа Талиона Ардена.

Здесь Шэфа ожидал неприятный сюрприз — вся территория небольшого сада, в глубине которого находилась вилла Дожа, была прикрыта куполом боевого плетения. Главком только крякнул — днем, когда они проводили предварительную разведку ничего подобного не наблюдалось и он понадеялся, что и ночью здесь будет только охрана из обычных людей, ан нет! — получите и распишитесь! С другой стороны, мысленно усмехнулся командор, а когда было легко? — да никогда! Так что нечего и крякать.

Шэф был твердо уверен, что идеала, по крайней мере, в физическом, плотном мире, не существует. В мире духа, в мире идей, в мире чистой энергии и прочих местах, которые то ли существуют, то ли нет — там пожалуй, что и может быть… Но в нашем мире — нет! Как уже не раз отмечалось: каждому по вере его. Главком был тверд в своей вере, словно Великий Инквизитор Фернандо Ниньо де Гевара, и его ожидания блестяще подтвердились. Правда для этого пришлось трижды обойти по периметру защитный купол, но в конце концов упорство командора было вознаграждено — он нашел изъян в плетении.

Вернее… не то чтобы изъян, а так — небольшой дефект, который на функционировании защитного купола, в части защиты от несанкционированного проникновения, никак не отражался. Сам же дефект плетения представлял из себя следующее: представьте обычную сеть, или решетку, а теперь представьте, что в точке, являющейся центром структуры из четырех сопряженных ячеек что-то произошло и эта точка исчезла, а вместе с ней исчезла крестообразная конструкция, центром которой она являлась. Следствием этого станет появление увеличенного «оконца», площадь которого будет в четыре раза превышать площадь стандартной ячейки, из которой состоит сеть, а сторона этого квадрата будет в два раза больше стандартной. Казалось бы разрушение пустяковое, и вреда от него — чуть. Но! — в важном деле мелочей не бывает.

Здесь следует учесть, что появление подобной «дырки» ни в коей мере не говорит о том, что защита была установлена некачественно, или что при ее постановке была допущена преступная халатность, не говоря уже о прямой диверсии. Отнюдь нет — появление подобных лакун объясняется нормальными флуктуациями метамагического поля и их наличие никак не сказывается на боевой эффективности плетения. При попытке форсировать охранный периметр в месте «дефекта», нарушитель был бы точно так же изжарен, как и в любом ином. А потенциальный бонус, на который нацелился Шэф, заключался совсем в другом — этот изъян давал возможность сознанию главкома, поднятому в кадат, просочиться на охраняемую территорию, без оповещения об этом ее защитников. Никакой эйфории от своего открытия главком не испытывал. Он лучше, чем кто-либо иной, понимал, что дефект плетения, обнаруженный им, именно что «давал возможность», а отнюдь не «гарантировал» скрытное проникновение его сознания на территорию виллы Дожа Талиона Ардена.

«Но, папитка, нэ питка! — правда таварисч Бэрия?» — ухмыльнулся главком, и поднял сознание в кадат.

Как и следовало ожидать, никакого мага, который бы управлял защитным куполом, внутри охраняемого периметра не обнаружилось — слишком уж это дорогое удовольствие — иметь мага в качестве ночного сторожа. И не по деньгам дорогого — за деньгами Талион бы не постоял — своя безопасность, а главное безопасность любимой молодой жены и новорожденной дочери, как говорится в какой-то рекламе перед играми Лиги Чемпионов — бесценны!

Дело было в другом — невозможно было найти мага, а на самом деле двух, или скорее — трех, потому что работа получалась сменная — сутки через двое, которые согласились бы подрабатывать охранниками, причем за любые деньги. Как говорится: не царское это дело! Свои бы не поняли. Ведь не пойдет же генеральный прокурор… хотя… ну — у… скажем так: не пойдет же генеральный прокурор Соединенных Штатов охранять виллу какого-нибудь Абрамовича, или местного богатея в свободное от основной работы время? — не пойдет. Хотя он может быть и не против получить миллион зеленых за ночь, но Noblesse oblige — положение обязывает! Так и с ночной магической охраной.

Поэтому Шэф нисколько не удивился, когда обнаружил источник от которого была запитана магическая защита — раз мага здесь не могло быть по определению, то оставался только один вариант — фархан. Причем местный артефакт был даже немного больше, чем тот, который был ввезен компаньонами на Тетрарх, а после продан Ларзу за семьдесят четыре тысячи корон Островной Цитадели. Огненная пирамидка была заряжена не под завязку, но достаточно неплохо — она весело переливалась всеми оттенками желтого. Командор смотрел на фархан с огромной алчностью, можно даже сказать — вожделением, так хотелось его спереть, но… нельзя. От желания умыкнуть этот, в высшей степени ликвидный артефакт, аж ладони зачесались… — надо честно признать, несколько странное для кадата ощущение. Но! — нельзя… пока нельзя.

Шэфа, хорошо знавшего человеческую натуру, практически не удивило, что никто из восьми охранников, шестеро из которых мирно кемарили, а оставшиеся двое боролись со сном путем интересной беседы, не заметили сигнал тревоги, поданный фарханом. Красный мотылек, возникший в недрах фархана, побился некоторое время в его глубине да и растаял в желтом сиянии. Дело было в том, что бодрствующим охранникам, не говоря уже о спящих, было не до наблюдений за монитором охранной системы. Они были заняты обсуждением гораздо более животрепещущей темы: «… и тут я взял ее за ляжки и посадил на стол…».

Охранники во всех мирах одинаковы: если они работают за твердый оклад содержания, а если говорить в более общих терминах — за материальное вознаграждение, то они, мягко говоря, не сильно переживают за возможные косяки в своей охранной деятельности. Другое дело, когда они отвечают головой за промахи — сотрудники НКВД, скажем, или того же гестапо, вряд ли проморгали такой сигнал, и на первый взгляд могло показаться, что Дож Талион Арден не сумел внушить своей охране надлежащего отношения к службе, за что и поплатился. Так вот, кто так подумал — ошибся.

Личная гвардия Дожа была предана ему душой и телом, прекрасно обучена и состояла только из отличников боевой и политической подготовки! Но… Если изо дня в день, вернее: из ночи в ночь ничего не происходит, да и не может произойти, то любой, даже самый лучший воин, потеряет бдительность, зная, что окружен несокрушимой завесой, которая сожжет любого попытавшегося ее преодолеть. Даже мага! Так что, не стоит так уж сильно осуждать охранников, их можно понять. А с другой стороны: ну были бы они внимательны, как система электронного мониторинга, заметили мотылька, и что дальше? Вскочили бы, обнажили оружие, и что? Конец был бы тот же самый — против лома нет приема.

Ладно, беспечность охраны виллы — это конечно хорошо, ведь без везения далеко не уедешь в любой сфере человеческой деятельности, особенно если трудишься не в офисе, хотя и там не помешает, а в реальном, во всех смыслах этого слова, секторе, но везение — везением, а делать за Шэфа его работу никто не собирался и он немедленно, как только его сознание оказалось по ту сторону «железного занавеса», приступил к разведдеятельности. В результате тщательного осмотра территории вилы и окружавшего ее сада было установлено: на охраняемой территории находятся двадцать пять живых существ. Из них — двадцать один человек и четыре собаки.

Люди в пространстве были распределены следующим образом: Дож Талион Арден, его любимая женщина Рема Тракат и их новорожденная дочь Марина мирно спали на втором этаже виллы в своей уютной спаленке… А чего бы им было не спать, спрашивается?

Представьте, что у вас есть большой уютный дом, с вышколенными слугами, угадывающими любое ваше желание по глазам, что дом этот находится в парке, что погода замечательная — тепло и сухо, что воздух свежайший, что он напоен разнотравьем трав с чуть заметным привкусом моря, что вокруг тишина, разрываемая только цвирканьем кузнечиков, или каких иных безобидных инсектов, что вас охраняет преданная гвардия и несокрушимая магическая сфера, что… да пожалуй хватит и этого, согласитесь — и вы бы спали безмятежным, спокойным и глубоким сном.

На первом этаже спала челядь в количестве десяти человек: служанки, слуги, повар… — вдаваться в детали Шэф не стал — спят и спят — хрен с ними. На плоской крыше виллы находилась небольшая беседка, где и была собственно «караулка» — восемь охранников. Шесть из них мирно дремали рассевшись вокруг круглого стола, на котором и был установлен фархан, а еще двое вели беседы на разнообразные сексуальные темы. Хотя… если разобраться — что там может быть разнообразного? Короче говоря, все, как везде: с бабами о работе, на работе о бабах.

Картина, которую видел командор и которую могли видеть маги и не могли видеть неодаренные, была замечательнейшая — из вершины желтой, будто напоенной солнечным светом, пирамиды, била в небо струя огня, поднимавшаяся метров на шесть, там она зависала, а затем очень полого — не так, как вода, обрушивалась вниз, образуя защитный купол — один в один какой-нибудь фонтан, только огненный и переливающийся всеми цветами радуги. Красота! Смертельная красота!

На земле, неподалеку от входа развалились четыре здоровенные лохматые собачки, смахивающие обликом на кавказских овчарок, только побольше — раза так в полтора… — серьезные такие звери. Мохнатые охранники, так же, как и их коллеги из беседки, не обладавшие ярко выраженной растительностью на теле… хотя, кто их знает… тоже мирно дремали, а может даже и спали, уронив свои тяжелые головы на лапы.

«Идиллия, блин! — весело ухмыльнулся Шэф, воссоединяя блудное сознание с телом. — Сонное царство! Ну, держитесь… мать вашу!» — с этой мыслью он и пошел на прорыв.

* * *

На сей раз сигнал тревоги заметила вся великолепная восьмерка. И связано это было не только и не столько с тем, что в глубине пирамидки, сияющей желтым светом, возник зловещий черный мотылек и стал биться так, что показалось будто фархан сейчас лопнет. Нет — мотылек конечно сыграл свою роль, но второстепенную. Скажем так — ему достался приз за лучшую роль второго плана. А главную роль в том, что дремлющая шестерка вырвалась из объятий морфея, а бодрствующая парочка стражников отвлеклась от своей, в высшей степени занимательной беседы, сыграло совершенно другое обстоятельство, заключавшееся в поведении четверки горных волкодавов, стороживших вход на виллу.

Стражники привыкли к тому, что эти отважные псы всегда молчат. Такая уж это порода — не пустобрехи какие… разве что щенки по молодости гавкнут раз — другой, а так все молчком — молча встанут на след волка, или горного льва, молча догонят, молча разорвут, или полягут в неравной битве — и такое случалось. Но чтобы горцы сначала зарычали, потом коротко взлаяли, затем завыли, а потом и вовсе жалобно заскулили… — такого охрана не слышала никогда. А уж когда охранники заметили черного мотылька, то попытались вскочить, но было поздно — из ниоткуда в воздухе возник маленький баллончик, пыхнул пару раз и повалились стражники обратно на каменную скамью на которой сидели. Очнутся они теперь только к утру и не будут помнить о ночном происшествии ни черта, а будут только удивляться: вроде не пили ничего — на дежурстве ни — ни! — а голова, как медный котел — пустая и звенящая.

Так события выглядели с позиции «принимающей стороны». А с точки зрения Шэфа, являвшегося незваным гостем, который, если кто забыл, или вовсе не знает — хуже татарина, экшен выглядел так: он активирует шкиру, орлом взлетает на средней высоты железную ограду, прыгает в огненную стену, мягко приземляется на не менее мягкую травку, вскакивает и делает рывок по направлению к белоснежному зданию. Навстречу, поначалу молча, а потом с грозным рычанием выдвигаются сторожевые собаки.

Воевать с мохнатыми, а тем более убивать их, в планы командора не входило. Главком всегда стремился избегать сопутствующих потерь — особенно, если речь шла о животных. Они просто честно выполняют свой долг и если была малейшая возможность избежать кровопролития, Шэф ее использовал. Если не было — действовал предельно жестко и эффективно. Компромиссов в этом вопросе быть не могло: или — или. Так вот, чтобы не убивать собачек, их надо было напугать, что командор блестяще и сделал.

Когда яростно рычащая четверка увидела, что на них надвигается ужас, вырвавшийся из недр их генетической памяти — четырехметровый саблезубый тигр, они обделались и рванули наутек. К их чести надо сказать, что хотя они и напугались и напугались сильно, но голову не потеряли. Во время бегства… или же организованного отступления — это только они могли точно сказать, что это было, ни один из волкодавов не влетел, по запарке, в защитное плетение, окружающее территорию — значит страх — страхом, а соображали… ну что здесь скажешь — молодцы! Не каждый, на их месте, сумел бы сохранить в целостности свою шкуру… хотя и слегка попачканную.

Прорвавшись через первый рубеж обороны виллы, Шэф включил невидимость и соколом (орлом он взлетал на ограду) взвился на крышу виллы, воспользовавшись для этого специальной наружной лестницей. Там он застал, как нам уже известно, стражников, переходящих из состояния покоя (чуть не вырвалось: или равномерного, прямолинейного движения, но это из другой оперы) в состояние тревоги, а может даже и паники — в какое именно состояние переходили бойцы, мы доподлинно никогда не узнаем, потому что командор прервал этот процесс, не дав ему завершиться. Зловредный газ, разработанный в лабораториях «Морского Змея», обездвижил и обезпаметил дежурную смену.

Дальше главком, не теряя ни мгновения, скатился вниз и занялся первым этажом. Он последовательно заглянул во все комнаты, где испуганно жался, или к стенам, или друг к другу, обслуживающий персонал, разбуженный собаками. Командор действовал стереотипно — негромкое шипение баллончика и испуганные люди мягко оседают в своих койках. Чугунная голова наутро обеспечена всем, но согласитесь — это неплохая альтернатива приобщения к большинству.

Покончив с… как бы это поточнее назвать? — «зачисткой»… — нет от этого слова сильно пахнет кровью, а командор, пока что, не пролил ее ни капельки; «усыплением»… — тоже нет, отдает ветлечебницей, а главком к животным относился хорошо… вернее, скажем так — лучше, чем к людям, и к ветеринарам, применяющим Т-61 без наркоза, сам бы с удовольствие его применил — так что, «усыпление» тоже было неподходящим термином.

Хотя Шэф никому, на первом этаже, зла не и причинил, но из списка дееспособных, хотя и временно, но вычеркнул — в связи с этой двойственностью, определение, которое бы точно и однозначно идентифицировало характер его служебной деятельности, на этом участке трудового фронта, ускользало от него, как обмылок в гарнизонной бане.

Поэтому, не найдя ничего лучшего, он решил, что к его действиям лучше всего подойдет дефиниция «умиротворение» — было в этом слове что-то правильное и хорошее: мир… творение… Размышляя обо всем об этом, он неторопливо поднимался по лестнице на второй этаж, отключив невидимость и громко топая — а ля статуя командора, спешащая на рандеву к дону Жуану.

Остановившись перед дверью спальни, главком на секунду вышел в кадат и просканировал помещение. В спальне все было так, как он и ожидал: Рема, прижав к груди хныкающую дочку, в ужасе уставилась на дверь, за которой затаилось ИЗАЧАЛЬНОЕ ЗЛО, готовое пожрать ее тело, тело малютки Марины и тело ее возлюбленного Талиона, но не это было самое страшное. Самое страшное было в том, что она откуда-то знала, что инфернальный гость, остановившийся перед дверью, похитит ее душу, душу Талиона и, о ужас! — безгрешную детскую душу! Откуда она взяла весь этот бред насчет душ неизвестно, но Рема была в этом полностью убеждена.

Талион был напуган не меньше, чем его любимая. А кто бы на его месте не испугался? Представьте себе: вы никого не трогаете (даже примус не починяете) и мирно, по — семейному, спите в своем доме. Для тревожности у вас нет никаких оснований: во — первых — дом охраняет защитное плетение, работающее от артефакта, который вы купили у главы Бакарского отделения Гильдии магов за такие деньги, что даже вспоминать об этом не хочется, но Свэрт Бигланд уверял, что защиту эту не сможет преодолеть ни один из магов Империи, включая его самого, не говоря уже о неодаренных.

Это соображение — насчет магов, сыграло ключевую роль в покупке. И опостылевшая законная супруга могла со злости нанять кого-нибудь со способностями, да и так врагов хватало, да и Дамиру Талион доверял постольку — поскольку… — он хорошо знал, что предают только свои. Так что пирамидка своих денег стоила, — так, по крайней мере казалось до сегодняшней ночи.

Да что говорить — свою сигнальную функцию она выполнила безукоризненно — голубая ваза, стоящая на прикроватной тумбочке и игравшая роль вспомогательного монитора охранной системы (основным был сам фархан), издала мелодичный звук, засветилась мертвенным зеленым светом и из нее выпорхнул страшный черный мотылек. Свэрт Бигланд — глава бакарского отделения Гильдии магов, когда рассказывал об артефакте сказал, что самый неприятный сигнал, который можно теоретически увидеть — это черный мотылек, но Талион его никогда не увидит, потому что это будет означать, что плетение прорвано, а этого не может быть никогда! И вот, на тебе! — Дож сподобился! — увидел невероятное! Но, скажем честно — никакой радости от такого фантастического зрелища Талион не испытал…

Правда, оставалась еще дежурная смена охраны: восемь профессиональных головорезов на крыше, жизнь и свобода которых всецело находилась в руках Талиона — уж больно много они накосячили, уж больно много могущественных врагов нажили — не станет Талиона — не будет и их. Эти не предадут. Сидя в беседке, они должны были зорко глядеть в четыре глаза во все четыре стороны света — один не заметит — другой углядит! А в случае тревоги они должны были встать живым щитом перед дверью спальни… И где они? — нет их!

Дальше… во дворе находились неустрашимые горные волкодавы, преданные Талиону до последнего вздоха и последней капли крови — он сам выкармливал их, еще слепых щенят, теплым овечьим молоком — мать их погибла, защищая стадо от взбесившегося от голода горного льва. И вот он услышал их испуганный визг… — это было самое страшное, что Дож слышал в своей жизни.

Но, хотя Талион был напуган, он был мужчиной и воином — на Сете элита все еще была элитой, а не жирным дерьмом, чавкающим у корыта. Он приготовился к битве не на жизнь, а на смерть. Дож стоял, чуть пригнувшись, на напружиненных ногах, сжимая в руках меч и кинжал — а куда ему было деться с подводной лодки? — за нами Москва… в смысле любимая женщина и любимая дочь.

Дверь была закрыта изнутри на щеколду и Шэф опять, как в доме у Дамира, произвел манипуляции, необходимые для ее открывания: выпростал руки из шкиры, наложил на дверь, вздул черные канатики вен на лбу, ну, и далее по списку. Что характерно, Дож не попытался обратно закрыть дверь на щеколду. Чем было вызвано такое его поведение командор не знал. Сам бы, на его месте, он непременно попробовал снова закрыть дверь — какая ни какая, а защита — может пригодиться. Взяв гроссмейстерскую паузу, чтобы добавить жути, как обычно делается в низкобюджетных фильмах ужасов, главком медленно отворил дверь, которая при этом зловеще заскрипела, и шагнул в спальню.

При виде черной, демонической фигуры с ярко горящими красными глазами — уж командор постарался довести образ посланца преисподней до логического конца, Рема тут же — кто бы сомневался, грохнулась в обморок. Но грохнулась очень аккуратно, так что спеленатая, по случаю сна, Марина не упала не на пол, а плавно улеглась на кровать, рядом с матерью.

Талион же, тоже вполне ожидаемо, проявил высокую двигательную активность. Он прыгнул вперед и на длинном шаге нанес колющий удар командору в живот. После этого он провел еще два секущих удара мечом — один сверху вниз, что-то вроде «опускания журавля», а второй косой — похожий на «полет ласточки», завершалась же комбинация еще одним колющим ударом главкому в живот, на этот раз кинжалом.

Дав Талиону возможность убедиться в собственной неуязвимости, Шэф отвесил ему оплеуху достойную руки командора — имеется в виду не тот командор, который руководил «Автопробегом — по бездорожью и разгильдяйству», а тот, который «Каменный гость» и который навещал не в меру развязного дона Жуана. Следствием этого удара стала временная потеря Дожем ориентации во времени и пространстве. Воспользовавшись тайм — аутом, Шэф вытащил свой «волшебный» баллончик и погрузил всех обитателей комнаты в сон.

Сделано это было полностью из гуманистических соображений — главком, во — первых, плохо переносил детский плач, а Марина, судя по всему, успокаиваться не собиралась, а во — вторых, если бы не газ, то Рема, очнувшись, вспомнила бы все ужасные подробности этой ночи, а так проснется, отметит какую-то странную пустоту в голове, и все — никаких кошмаров. С Талионом же все обстояло не так просто — с ним надо было поговорить — это раз, и надо было, чтобы он хорошенько запомнил визит посланца Ада, или чего там у них на Сете — это два. Поэтому главком извлек еще один баллончик и кротко пшикнул в лицо Дожа.

Наличие «протрезвляющего» баллончика не должно никого удивлять. Представьте себе: отряд спецназа окружает гнездо террористов, или Театральный центр на Дубровке, или еще что-то такое же, обстреливает вражеские позиции пулями с «усыпителем» от которого, кстати говоря, защиты у террористов нет — нанотехнологии однако! и через несколько минут заходит в здание, где вповалку спят бандиты и их заложники, отделяет овец от козлищ и тут перед спецназом во весь рост встает проблема: надо вдумчиво поговорить с активными членами бандформирования, а они безмятежно спят!

Вот именно для этой цели ученые «Морского Змея» и разработали газ, находящийся во втором баллончике. Достаточно было его ничтожного количества, чтобы человек, вдохнувший его, мгновенно очнулся от сна, вызванного «усыпителем» из первого баллончика и прекрасно вспомнил все, что происходило до того, как он заснул.

Ресницы Талиона задрожали и он открыл в глаза, в которых сразу же заплескался черный ужас, когда он вспомнил подробности случившегося до того, как провалился в сон. Дождавшись, когда в глазах Дожа появятся проблески мысли, Шэф заговорил:

— Я демон — хранитель Лорда Арамиса! — раздался его страшный голос, жути которому добавляли низкочастотные инфразвуковые обертоны. — Я знаю, что ты желаешь ему зла. — При этих словах, глаза Шэфа и без того, сиявшие красным, гневно блеснули, добавляя нужного эффекта. Главком сделал паузу и в спальне воцарилась тишина, нарушаемая лишь ритмичным стуком зубов Талиона. — Ты спустил с привязи своего цепного пса Дамира, — продолжил командор. — Он пока еще ничего не сделал… Но берегись! Если мерзкий колдун причинит вред моему Господину, я сначала убью его, а потом приду за тобой и за всеми кого ты любишь! — с этими словами главком развернулся и собрался уходить. Он уже сделал шаг к двери, когда раздался хотя и дрожащий, но все же внятный, голос Дожа, который все-таки сумел взять себя в руки. А с другой стоны, чему удивляться? — Талион ведь был не каким-нибудь пастухом, или гончаром, или еще каким водоносом, он был аристократом в пес его знает каком поколении, слово «честь» для него была не пустым звуком и жил он в магическом мире, где можно было наткнуться, если очень не повезет, еще и не на такую чертовщину, что явилась к нему нынешней ночью. Так что, повторимся — он более — менее взял себя в руки и членораздельно заговорил:

— Тит не откажется от дуэли. Не в моих силах его остановить… — хрипло произнес он.

— А кто говорит про дуэль? — удивился Шэф, медленно поворачиваясь и нависая над распростертым на полу Дожем. — Одину любы честные схватки — сила против силы! Сталь против стали! Победителю — честь! Проигравшему — Вальхалла! — Главком наклонился и Талион попытался вжаться в пол от его горящих красных глаз. Шэф не опасался обвинений в плагиате, нарушений авторских прав и прочей ботвы, поэтому он беззастенчиво использовал в своем облике образ боевого робота из первого «Терминатора» — тот, когда после пожара с него облезает псевдоплоть и появляется металлический скелет, с не менее металлическим черепом, и светящимися красными глазками, и судя по виду Талиона, командор немало преуспел в деле создании атмосферы ужаса и нагнетания жути. Дож был близок к тому, чтобы потерять сознание, но держался — все-таки человек чести — это человек чести, а не какой-нибудь эффективный менеджер. Видя, что Талион сохраняет способность к адекватному восприятию реальности, командор продолжил: — Но, ты же — червь навозный, задумал использовать черную магию против моего Господина! — Шэф сделал паузу, заполненную только хриплым дыханием Талиона, и мечтательно продолжил: — Свернуть бы тебе шею… но пока нельзя… — Если Дож и хотел поинтересоваться почему, то не сделал этого. Что ему помешало: природная скромность, или щепетильность, не позволяющая потомку древнего аристократического рода общаться с выходцами из Ада, неизвестно, но никаких вопросов он не задал и был вознагражден за свою стойкость: демон — хранитель Лорда Арамиса, не дожидаясь наводящих вопросов, сам прояснил свою позицию: — Это может бросить тень на моего Господина! Но если что… — берегись! И учти. Ты умрешь последним! — Шэф бросил многозначительный взгляд на кровать, где тихо посапывали Рема с Мариной. — Хотя нет! — расхохотался верховный главнокомандующий смехом какого-нибудь «Черного Властелина». — Тебя я оставлю жить! Убью только их. Медленно… — Он облизал губы неправдоподобно длинным багровым языком, породив тем самым в разгоряченном воображении Дожа, самые темные и ужасные предчувствия… — мясистый язык в металлическом рту — картинка не для слабонервных. Командор никогда не воевал с женщинами, а уж тем более с детьми, но Талион знать этого не мог и словам черного демона поверил сразу и навсегда — люди верят в то, во что хотят верить и в то, чего боятся. — И еще… — продолжил свой блистательный монолог главком, — никто не должен знать, что я приходил… — И здесь снова можно восхититься — не восхититься, но, по крайней мере, отдать должное Дожу: в такой момент, когда над тобой, на расстоянии десятка сантиметров, завис металлический череп с горящими глазами, он не потерял способности к логическому мышлению:

— Тебя видела Рема, слуги, воины… — вполне справедливо возразил Талион.

«Собаки…» — захотелось съехидничать Шэфу, но он наступил на горло собственной песне и, чтобы не разрушать прекрасную атмосферу, достойную пыточного подвала замка Триaнa — штaб — квaртиры инквизиции в Севилье, сложившуюся в спальне, сказал совершенно другое:

— Кроме тебя меня никто не видел… но чтобы ты не думал будто я сон… — командор медленно выпустил когти, от вида которых Дожу стало еще хуже, хотя мгновение назад он оптимистично предполагал, что хуже быть не может. На демонстрации силы Шэф не остановился и со скрипом, напоминающим звук «железом по стеклу» — одним из самых неприятных для человеческого уха, провел выпущенными когтями по стене, оставляя глубокие, страшные царапины. Такой след мог бы оставить медведь, или скажем, к примеру — лев, если бы в гневе ударил лапой по стене.

«Дамир! Только Дамир может спасти меня и девочек! Он сильный маг! Он спасет! — билось в голове поверженного Талиона и эта нервическая мысль так явственно отражалась у него на лице, что никак не могла пройти мимо внимания главкома, который был тем еще физиономистом — не таких раскалывал на раз!

— Кстати! — улыбнулся череп, но лучше бы он этого не делал (лучше, естественно, для Талиона) — Дожу стало еще хуже, чем в тот момент, когда Шэф выпускал когти, а Талион думал, что хуже быть не может — выяснилось, что может! — еще как может! До дна пропасти было еще далеко! — К Дамиру не обращайся. Он и себя-то защитить не может… И запомни! — внезапно загремел главком. Резкий переход от чуть ли не доверительного шепота к практически крику заставил Дожа вздрогнуть. Улыбка с лица черепа исчезла и выяснилось, что это было еще не самое плохое его выражение. — Прятаться от меня бесполезно! Найду даже в царстве теней!

С этими словами командор выпрямился, включил режим невидимости и бесшумно покинул спальню, после чего раздавленный Дож, мигом постаревший на десяток лет, разом превратившийся из знойного мужчины без возраста чуть ли не в старика, с кряхтением поднялся и какой-то шаркающей, заплетающейся походкой направился к кровати, где мирно посапывали его девочки. Талион напоминал пробитый воздушный шарик, когда он из красавца с лоснящимися гладкими боками превращается в обвисшую, морщинистую, никому не нужную тряпку. Его счастье, что этого никто не видел, а до утра еще было время, чтобы хотя бы внешне перевоплотиться обратно в грозного и обаятельного Дожа Талиона — главу семьи Арден.

Главкома, меж тем, обуревали противоречивые чувства: с одной стороны, было очень хорошо, что операция пока что продолжала оставаться тайной — в планах Шэфа ни одна живая душа не должна была узнать о его ночном визите к Дамиру, а о посещении Талиона Ардена должен был знать только сам Талион, причем в его же интересах было сохранять конфиденциальность, но уж очень командору хотелось заполучить фархан.

О плюсах обладания подобным артефактом и говорить нечего: и шкиры можно подзаряжать в полевых условиях и продать Ларзу, когда в очередной раз придется наведаться на Тетрарх — корны Островной Цитадели еще никому не помешали, но были и минусы. Вернее, один огромный минус: скрыть обладание подобным предметом было невозможно. Любой одаренный — даже самый бесталанный подмастерье, учует фархан за версту. Так что, заполучить его можно было только легальным путем, но и в этом случае минус никуда не исчезал: обо всякой скрытности можно будет забыть: это как на стелс поставить уголковый отражатель — с Луны можно будет засечь!

Впрочем, был еще один резон не трогать фархан… по крайней мере в этот раз. Любой человек, если он не клинический идиот, а уж Дож идиотом никак не был, однозначно решит, что себе дороже связываться с существом, которое с легкостью прорывает «Сеть Амира» — так местные называли низкоэнергетический вариант «Завесы Пта», по терминологии магов Тетрарха, и которому даже лень протянуть руку и подобрать плохо лежащий фархан — он настолько могуч, что никакие «подпорки» его магической силе не нужны! С таким существом надо не то, чтобы дружить, но выполнять все его, так скажем — просьбы, однозначно! С учетом долговременной перспективы использования Дожа Талиона Ардена, как своего агента влияния в Бакаре, да и вообще на Сете, Шэф, скрепя сердцем, принял решение оставить фархан на том месте, где он плохо лежал.

* * *

Если бы Денис не прислушивался, то никогда бы не услышал негромкий всплеск — будто большая рыбина ударила хвостом, но он именно, что — прислушивался и этот звук сбросил с его души тяжелый камень, давивший на ее с момента ухода любимого руководителя. Казалось бы — ну что может быть опасного? — главком! в шире! и против кого? — маг недоучка… ну, насчет недоучки, это так — для красного словца, квалификацию Дамира Денис не знал, и просто подбадривал себя, чтобы меньше волноваться. Короче! — маг недоучка и местный аристократишка без магической поддержки против верховного главнокомандующего во всем его блеске и силе! Для любимого руководителя это «на одну ладонь положить, а второй прихлопнуть!» — а поди ж ты — волновался!

Причем, когда одна из участниц «группы поддержки» подала признаки жизни, стала шарить вокруг себя, а нащупав Дениса, стала гладить его мускулистый живот, неумолимо сдвигая нежную ладонь вниз, шепча при этом: — Атос!.. он, развернув ее тылом — на всякий случай, чтобы не заметила подмены, вполне себе серьезно подумал: «Вот так всегда, пока начальство развлекается, вся черновая работа на мне!». Правда, когда до него дошло, чем именно он недоволен, Денис заржал — мысленно, разумеется, но такая мысль имела место быть!

В эту ночь он на своей шкуре прочувствовал, что действительно легче самому участвовать в операции, чем дожидаться возвращения товарищей с боевого задания. До этого, видя такие ситуации в кино и читая о них в книжках, Денис был склонен считать это преувеличением, но выяснилось, что книги и фильмы не врут! — по крайней мере, в этом случае.

Услышав всплеск, он осторожно — чуть ли не струйкой тумана, как вампир в женских любовных романах с элементами фэнтези, никого не потревожив, просочился сквозь редут из горячих девичьих тел и никем незамеченным покинул территорию сексодрома, устроенного в капитанской каюте «Арлекина». Оказавшись на палубе, Денис вышел в кадат, включил ночное зрение и зная куда смотреть, принялся выискивать верховного главнокомандующего в безбрежной пучине. Но, то ли он плохо смотрел, то ли его «прибор ночного виденья», встроенный в голову, этой ночью барахлил, но командора он узрел только переваливающимся через фальшборт.

— Ну, как? — степенно поинтересовался Денис, сдерживая желание обнять любимого руководителя. Шэф привычно ухмыльнулся и лаконично доложил:

— Порядок. Маг нейтрализован. Талион напуган до усрачки — пакостить не будет. Но… — командор сделал привычную паузу и Денис несколько напрягся.

— Что, но!? — не выдержал он.

— Но, у Талиона остался такой фархан, что я теперь спать спокойно не смогу.

— А чё не прихватил? — удивился Денис.

— А сам, как думаешь? — вопросом на вопрос ответил главком, заставив старшего помощника задуматься и включить логическое мышление.

— Не спрятать?

— Маладэц Прошка!

— А если полностью разрядить? Тоже будет виден?

Шэф задумался:

— Ты имеешь в виду — подключить к нему шкиры на зарядку?

— Да. И держать постоянно. Чуть фархан чего накопил — шкира сразу отсосала!

— Схема проверенная временем… — задумчиво сказал мудрый руководитель.

— Папик — моделька? — уточнил Денис.

— Как вариант… А знаешь! — оживился главком, — можно попробовать. Как это я сам не сообразил? — вздохнул он. — Старею, однако… — очень лицемерно огорчился Шэф, но видя, что Денис на фальшивку не ведется, продолжил вполне серьезно: — Пока будем здесь и проверим.

— А как проверим? Для этого свой маг нужен.

— Мага-то найдем — не проблема. Проблема в том, как добыть фархан.

— Не понял, в чем проблема-то? Зайдем следующей ночью и заберем.

— Вы пошлый человек, Киса! Это типичное пижонство: грабить бедную вдову.

— Ага… — ухмыльнулся Денис, — пугать бедную вдову до усрачки — это пожалуйста! А как тихо спереть фархан — так пижонство! Политика двойных стандартов, однако!

— Дэн… видишь ли в чем дело. Нам не нужны проблемы ни с властями, ни с Гильдией магов.

— Так давай купим — деньги у нас есть.

— Я думаю, что на покупку фархана у нас не хватит денег не только сейчас, а даже после продажи «Арлекина»…

Денис даже присвистнул:

— Даже так!?

— Именно… И единственный путь получить его…

— … это чтобы я не убивал завтра… пардон — уже сегодня, Тита Ардена… — подхватил Денис, а Шэф закончил:

— … а я договорился с Талионом…