Коня себе Шэф подобрал под стать имиджу – не молодого, не старого – средних лет, серого немаркого окраса, с угрюмой мордой и взглядом говорящим о том, что жеребец многое повидал на своем веку, на мякине его не проведешь и в гробу он видал всех новых хозяев, которые попробуют его оседлать. Командор все это принял к сведенью и быстро нашел общий язык с Мерзавцем – так звали конягу.

Когда жеребец попытался его укусить, главком молча дал ему в морду. Причем так, что тот аж присел на задние ноги, а когда конь немного оклемался и пришел в себя, верховный главнокомандующий так же молча скормил ему большую морковку, которую походя прихватил по дороге.

После этого Мерзавец, будучи неглупой, а если называть вещи своими именами – очень умной скотинкой, четко осознал, что грозит ему в случае каких-либо косяков и что можно получить при условии добросовестного исполнения своих должностных обязанностей. Все-таки, как ни крути, но добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом.

Абсолютно все то же самое можно сказать и насчет продавца. Он уже отчаялся продать Мерзавца из-за паршивого характера – проклятый конь покусал троих клиентов, имевших намеренье, а может – глупость, его приобрести. И тут такой подарок судьбы – появляется человек, нашедший взаимопонимание с жеребцом.

Продавца смущал только способ, каким было достигнуто это взаимопонимание. Вследствие этого смущения он не стал долго торговаться, справедливо опасаясь что молодой человек вряд ли обладает большим запасом терпения и как только этот запас иссякнет, он от морковки может перейти к затрещинам, а рука у него, судя по всему – тяжелая. Поэтому первоначальная цена в двадцать золотых была быстро опущена до десяти, на чем обе высокие договаривающиеся стороны и сошлись.

Шэфу не жалко было бы заплатить и сто монет – денег хватало, но! – Noblesse oblige – положение обязывает. Обычный, среднестатистический бретер не мог не торгуясь купить лошадь, красная цена которой была пятнадцать золотых, а средняя – десять, за двадцать монет. А если бы купил, то продавец наверняка запомнил этот счастливый случай, и рано, или поздно, поведал о нем жене, или подружке, или случайному собутыльнику, или кому еще и слухи пошли бы, как круги по воде. Правда, наверняка, слабые, затухающие, но – пошли! И так же вряд ли, чтобы они достигли нужных… точнее – ненужных, ушей, но – береженого Бог бережет.

Командор никогда не пускал на самотек то, что можно было проконтролировать. И, кстати говоря, не в этом ли была причина того, что он долго жил и много видел? Кто знает… Несомненно были и еще какие-то резоны в пользу активного долголетия, но наверняка стремление к тотальному контролю было далеко не на последнем месте в списке. Так же тщательно верховный главнокомандующий подошел к выбору седла. Главком искал что-то соответствующее песне: «Опять скрипит потертое седло и ветер холодит былую рану», а тот кто ищет – тот всегда найдет.

Где-то минут через сорок-пятьдесят после расставания компаньонов, из Чистых ворот парангского Базара, которые вели к рядам булочников, торговцев приличной одеждой, обувью, не сильно ношеной, а то и вовсе новой, оружием и прочими скобяными товарами – то есть такой продукцией над которой не висел рой мух и прочей нечисти из инсектов, выехал молодой человек, внешний вид которого однозначно говорил о том, что он бретер. В мире вышеупомянутых насекомых он наверняка выглядел бы, как оса, связываться с которой себе дороже – осу даже птицы не клюют. Задача по смене имиджа была выполнена Шэфом с оценкой «хорошо».

«Зеленая зона», где обитал Ортег называлась Ручейки. Это название она получила из-за многочисленных ключей с родниковой водой, бивших на холме из под земли и дававших начало вышеупомянутым водным артериям. Район Ручейки связывали с остальным Парангом восемь магистралей. Кроме этих дорог, оснащенных блокпостами на входе в «зеленую зону», никаких других проездов, проулков, переулков, тропинок и козьих троп, по которым можно было бы проскользнуть в Ручейки, не было.

Конечно, верховного главнокомандующего это обстоятельство никак не останавливало, и если другого выхода не будет, командор как-нибудь да подберется ко дворцу Епископа Ортега, но как любой нормальный человек он хотел сначала разузнать нет ли более простых путей решений проблемы. Любой нормальный человек всегда идет по пути наименьшего сопротивления, и Шэф, как нормальный человек, хотел добраться до нужного места с комфортом, то есть – верхом, а не пробираться ночью через минные поля, которые на Сете с успехом заменяла магическая защита.

Согласно подробной карте Паранга, вокруг холма, на котором расположились Ручейки, проходила дорога – что-то вроде объездной в микроскопическом масштабе. Именно туда Шэф и направил копыта Мерзавца. План командора был прост, а следовательно – гениален, ибо чем сложнее план, тем больше вероятность потерпеть фиаско при его реализации, и наоборот.

Шэф намеревался не спеша, вальяжно проехаться по Сиреневой улице – именно так называлась объездная дорога, мимо всех восьми блокпостов, чтобы продемонстрировать их «тельнику». Это был, так сказать – план «А», имеется в виду вальяжность и неторопливость. Применять его следовало в том случае, если Сиреневая улица окажется местом подходящим для прогулок, чем-то вроде Невского проспекта, Пикадилли, или Тверской улицы.

План «Б» вступал в силу в случае, если Сиреневая улица будет более походить не на приморский бульвар, с гуляющими барышнями и ларьками с мороженным и сельтерской водой, а на безымянный проезд в промзоне. В этой ситуации командор намеревался преодолеть всю дистанцию галопом, с крайне деловым видом, типа: «Мне в Париж по делу, срочно!»

Единственное сомнение, которое было у главкома – критична ли для «тельника» скорость с которой он будет перемещаться мимо блокпостов, чтобы тот успел зафиксировать нужные ему параметры для последующей слежки. Это сомнение разрешил сам ИскИн, буркнув, что хоть на самолете.

Иногда у Шэфа складывалось впечатление, что «тельник»… как бы это сказать, чтобы не соврать… – стесняется, что ли, работы на него. Точнее даже не на него конкретно, а на человека вообще. Однажды командору пришло в голову, что «тельник» был создан расой враждебной людям и сильно от людей отличающейся – какими-нибудь рептилоидами, или инсектоидами, или вообще – каким-нибудь разумными пиявками, сумевшими в процессе эволюции отрастить псевдоподии с пятью пальцами, и только безвыходные обстоятельства заставили ИскИн пойти на контакт с человеком – отчаялся сидеть, как джин в бутылке. Очень сильно надоело, вот и пошел на службу к бывшему врагу. Так это, или нет, оставалось тайной, покрытой мраком – на все попытки прояснить, «тельник» или отмалчивался, или говорил, что на дурацкие вопросы не отвечает. Кстати говоря, ничего невозможного в этой гипотезе не было, потому что на Маргеланде ходили разные легенды о том, кто участвовал в Войне. Были и по-настоящему страшные сказки.

После демонстрации «тельнику» всех блокпостов, главком собирался снять комнату в какой-нибудь гостинице, расположенной неподалеку от «периметра», чтобы спокойно понаблюдать через «тельник» за режимом работы местных КПП. Прогулка по Сиреневой улице позволяла убить двух зайцев сразу – и сигнатуру блокпостов довести до сведения ИскИна и гостиницу подыскать.

Правда не исключено, что для этого придется каждый раз обследовать пару-тройку кварталов улиц, пересекающих Сиреневую, но тут уж ничего не попишешь – вероятность найти подходящий отель, или трактир с нумерами, прямо на пересечении одной из восьми магистралей и Сиреневой улицы, была невысока. Однако, и не нулевая, что грело душу командора – а что?.. а вдруг!

Дело было в том, что любой постоялый двор для реализации далеко идущих замыслов Шэфа не подходил. Гостиница должна была отвечать, как минимум, двум требованиям: располагаться неподалеку от «периметра» и быть приличной.

Близость к Ручейкам была нужна, чтобы не тратить лишнее время на дорогу в случае ночной вылазки. Ведь, если по-хорошему, а именно – легально, днем и с комфортом (верхом, или пешком), не удасться подобраться ко дворцу Ортега, то придется это делать по-плохому – тайно, ночью и по-пластунски (в фигуральном смысле).

Казалось бы, скорость, с какой главком передвигался, позволяла не экономить на спичках, подумаешь – пару секунд туда, пару секунд сюда, ан нет! – Шэф не понаслышке, а на собственном опыте, знал, что иногда успех от провала отделяет именно эта зря истраченная, или наоборот – сэкономленная, секунда.

А приличной гостиница должна быть для того, чтобы ночью по ней не шастали какие-нибудь темные личности, охочие до чужого добра, или дамочки нетяжелого поведения. Командору очень не хотелось, чтобы в то время, когда он должен мирно спать, воришка, проникший в его нумер, с восхищением обнаружил, что постояльца-то и нет и можно не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой покопаться в его вещичках.

Но, вещички, ладно – хрен-то с ними, главное сам факт отсутствия постояльца. Как только это обстоятельство станет достоянием прогрессивной общественности, а оно станет – можно не сомневаться, и станет не позднее следующего утра, так можно смело считать, что операция по тайному проникновению во дворец Амина… тьфу ты – Ортега, провалена!

Кстати говоря, приличная гостиница в какой-то мере гарантировала и от того, что какая-нибудь высокопорядочная, но слабая на передок, служанка, или постоялица, не явится посреди ночи, чтобы выказать достойному молодому человеку свое восхищение формой его ягодиц, или еще чем-либо. Разумеется, Шэф понимал, что полную гарантию дает только страховой полис, да и то только от Росгосстраха, но старался риски минимизировать. Поэтому гостиница непременно должна была быть приличной.

А в том, что ночью придется штурмовать «зеленую зону», командор практически не сомневался. Жизнь давно приучила его к тому, что ждать от нее подарков не приходится. Главком на девяносто процентов был уверен в том, что легально проскочить через блокпосты невозможно, но все же десять отводил на счастливый случай. Несмотря на то, что Шэф хорошо знал жизнь, в глубине души он оставался оптимистом. Редкое качество.

Сиреневая улица улицей оказалась только наполовину. Дело было в том, что у всякой нормальной улицы дома имеются по обеим сторонам, а у Сиреневой наличествовали только с одной, противоположной от холма. С другой – со стороны холма, вместо домов, начинались густые заросли сирени, которое простирались метров на пятьдесят вверх, достигая стен ближайших домов… пардон – дворцов, находящихся уже в Ручейках.

Однако, если пятидесятиметровые сиреневые кущи считать придомовым газоном, то и Сиреневую улицу можно было бы считать нормальной – определенного мнения на этот счет у Шэфа так и не сложилось. Зато у него сложилось другое, что продираться ночью через эти джунгли – удовольствие ниже среднего. Но, сирень – это ладно, хрен-то с ней, гораздо хуже было наличие защитного плетения, четырехметровой стеной окружавшего Ручейки. Плетение так себе, ничего особенного, две-три тысячи по шкале Эвальда, пройти ничего не стоит, но вот пройти незаметно…

«Однако, будем решать проблемы по мере поступления, – оптимистично подумал командор. – Будут бить – будем плакать. – И сразу же применил это тезис на практике – перешел к более насущному: – Во время цветения, аромат здесь должен стоять одуряющий, – поморщился он. Шэф был сторонником умеренности и аккуратности во всем и не одобрял ничего чрезмерного. – Хорошо, что не сезон», – вынес он окончательный вердикт.

А еще он подумал, что густой запах сирени смешанный с не менее густым запахом дерьма, которым был пропитан Паранг, наверняка даст в итоге какую-нибудь убийственную смесь, типа «Черемухи», предназначенной для разгона массовых беспорядков. Насчет того, как местные выдерживают эту атмосферу, никаких внятных соображений у главкома не было. Разве что стандартное, пригодное на все случаи жизни и ничего не объясняющее – человек ко всему привыкает.

Трафик на Сиреневой улице оказался довольно интенсивным, причем местные использовали ее как для прогулок, так и для бизнес перевозок и переносок – имеется в виду, что груз перемещался на закорках. Гуляющих от работающих можно было легко отличить по скорости передвижения и выражению лица. Кроме этого разделения существовало еще одно – на пеших и конных. Первые отчаянно завидовали вторым, а вторые первых презирали. Кстати говоря, ни одного пешего аристократа Шэф не заметил – только конного.

Увиденное очень обрадовало командора – из толпы он ничем не выделялся и отследить его перемещения, а более того – связать их с какой-либо шпионской активностью было непросто даже при наличии на каждом перекрестке видеокамер. Правда их с успехом могли заменить какие-нибудь магические прибамбасы, но пока их присутствия, да и вообще какого-либо интереса, направленного на его особу, Шэф не заметил. Что уже было хорошо.

По вышеизложенным причинам, траектория движения связки Шэф-Мерзавец, или же Мерзавец-Шэф – кому как нравится, сильно напоминала кривое зубчатое колесо, абсолютно некруглое и с зубцами разной формы, ширины и высоты. Попытка построения эвольвенты такого колеса могла привела, в лучшем случае к тяжелому запою, в худшем – к тихому помешательству.

Главком собирался тихо, мирно и незаметно проследовать по запланированному маршруту, не привлекая ничьего внимания и никак не контактирую с окружающей средой, но, человек предполагает, а Бог располагает. Без происшествий не обошлось. Инициатором их, как вполне понятно, был не командор.

В какой-то момент неторопливо двигающегося Шэфа, который внимательно рассматривал защитное плетение, окружающее Ручейки, в надежде найти какую-либо прореху, обогнала группа молодых людей и девушек. Судя по великолепным лошадям, дорогой одежде, наглым рожам и крикливым голосам они принадлежали к так называемой «золотой молодежи», которой хватает в любом месте, где существует имущественное и сословное неравенство… а впрочем, можно не конкретизировать – любое неравенство.

Группа эта обогнала командора на несколько шагов, а потом внезапно остановилась, полностью перегородив большую часть дороги. Чем была вызвана эта остановка было непонятно – то ли молодые люди остановились, чтобы ничего не упустить из рассказа смазливого брюнета, лицо которого украшали пробивающиеся усики и вулканический прыщ, то ли, чтобы что-то рассмотреть в Ручейках – хрен знает.

Ничего необычного в этом не было. Всегда существуют люди, которые чувствуя свое реальное, или мнимое, превосходство над окружающими всячески это превосходство демонстрируют: дорогие иномарки не стесняются подрезать машины попроще, крупные жлобы разваливаются на скамейках в переполненных электричках, депутаты пользуются иммунитетом и привилегиями – список можно продолжать и продолжать.

Шэф к препятствию возникшему на его пути отнесся индифферентно, можно даже сказать – апатически, ни в какие конфликты встревать он не собирался, а ровно наоборот – намеревался спокойненько объехать группу товарищей по «встречке» и продолжить ознакомление с Сиреневой улицей и блокпостами на въездах в Ручейки.

Но, как выяснилось, абсолютно другого мнения придерживался Мерзавец. Позднее, вспоминая все перипетии и обстоятельства дела, командор пришел к выводу, что скорее всего по мирам блуждает дух Монморанси, вселяясь время от времени в различных животных. Этот фокстерьер с ангельской внешностью и диаметрально противоположным характером был твердо убежден, что день, прожитый без скандала и потасовки, прожит зря. Судя по всему, аналогичные взгляды на жизнь были и у Мерзавца.

Прежде чем командор успел направить его в объезд «группы мажоров», конь сделал быстрый шаг вперед и без объявления войны укусил за круп гнедого красавца, оказавшегося у него на пути. Эта маленькая шалость, на которую при других обстоятельствах никто и внимания-то не обратил, оказалась сродни негромкому шептунчику у альпийского инструктора, вызвавшему сход лавины. События, последовавшие вслед за укусом, напоминали цепную реакцию.

Укушенный красавец, тамерлинской породы, не привыкший к такому обращению, а вовсе наоборот, привыкший сам покусывать соперников и несговорчивых кобыл, не стал долго разбираться, кто нанес ему смертельную обиду, а сразу перешел к решительным действиям. Он, не глядя, типа – на кого Бог пошлет, лягнул задней правой ногой – так как был правшой и ему это было сподручней, а спереди куснул пегую кобылу, которая давно его раздражала роскошной попоной и наглым поведением.

Пегая в долгу не осталась и шустренько куснула тихую спокойную кобылку, которой не посчастливилось оказаться в зоне достигаемости, и здоровенного мерина, подвернувшегося под руку… или под копыта? Короче говоря, процесс пошел! Не стоит забывать и о том, что все участники разразившегося скандала активно лягались, и не все удары приходились в молоко. Отнюдь, не все. Многие куда-то да попадали!

Скоро волнения охватили значительную площадь, причем в них участвовали, как кони, так и люди. Всадники пытались образумить своих скакунов и одновременно выясняли отношения с обидчиками, чьи лошади атаковали их аргамаков. Не ругались между собой только члены «команды мажоров», первой пострадавшей от своей мажорности. Они жаждали крови. Хотели найти виноватого.

И командор их отлично понимал – это как на «Porsche Cayenne» подъехать к Вечному Огню, чтобы тихо-мирно, никого не трогая, покататься, а тут какое-то быдло царапает отполированный кузов, то ли рожей своей небритой, то ли еще чем. Ангел взбесится! Что уж говорить про горячих парангских аристократов. Поэтому, как только инцидент еще только начал набирать обороты, а фактически – в момент первоначального укуса, Шэф, как человек, который долго жил, много видел, а из увиденного умел извлекать полезные выводы, предпринял превентивные меры, способствующие минимизации ущерба. Главком начал проводить в жизнь, если выражаться по-простому – минимаксную стратегию.

Командор молниеносным, но в то же время – плавным движением натянул на лицо капюшон шкиры и приступил к творчеству. Через мгновение он явил городу и миру свое новое лицо. Не вдаваясь в подробности, новый облик Шэфа можно было охарактеризовать так: на ежегодном съезде упырей и прочих волколаков никакой фейсконтроль его бы не задержал. Приняли бы за своего. За основу главком взял Росомаху из «Людей Х» и добавил кое-что от себя – типа, от-кутюр. Командор добавил мертвенную бледность, местами переходящую в зелень, еще более пушистые и противные бакенбарды, а само главное – косой шрам через все лицо.

Не запомнить такую образину было бы трудновато. А так как до начала всей этой свистопляски Шэф лицом не светил, головой по сторонам особо не вертел, а в основном зыркал туда-сюда из под низко надвинутой шляпы, то у него были все основания считать, что его штатное лицо никто не сможет связать со всеми этими безобразиями.

Мерзавец, инициировав массовые беспорядки, посчитал дело сделанным и в общую свалку не полез, а наоборот, безо всякого вмешательства со стороны Шэфа, остановился, принял вид степенный и благонравный, причем безо всякой фальши и если бы Шэф сам не видел, что именно сотворил этот «святоша», то вполне мог бы купиться на это показное благочестие, и принялся разглядывать театр военных действий с явным неодобрением, как бы показывая всем своим видом, что подобное падение нравов среди лошадиного сообщества расстраивает его до чрезвычайности.

– Ну, вот что, сволочь! – лапидарно и в то же время эмоционально довел свою позицию до сведенья Мерзавца командор. – Ты это устроил – тебе и выбираться! – и он показал рукой, наподобие гипсового Ильича, путь по которому надлежало двигаться мятежному жеребцу. – И учти, скотина, – продолжил верховный главнокомандующий, – еще один косяк – продам на колбасу!

В ответ Мерзавец, прекрасно знавший цены на живодерне и сколько за него заплатил командор, недоверчиво заржал. Его тоже можно было понять – какой дурак, купивший что-то за десять золотых, продаст это что-то за пригоршню меди? Однако, главком был непреклонен:

– Сам приплачу! Но, я тебя гада научу любить свободу!

Мерзавец понял, что дело плохо и снова заржал, но на этот раз в этом звуке была только горечь и разочарование. Горечь от того, что мир так жесток по отношению к высоким порывам души, не пожелавшей мириться с несправедливостью и попытавшейся восстать против такого порядка вещей и наказать мерзавцев (с маленькой буквы), творящих ЗЛО! Разочарование же была вызвана тем, что новый хозяин – приличный вроде человек, а оказался таким же говном, как все.

Шэф прекрасно распознал посланную ему смску – не хуже, чем мужик из рекламы, который догадался чего от него хочет дама, завлекшая его в уединенное место. В глубине души главком был полностью солидарен с конем – сам терпеть не мог несправедливости, но! – дисциплина превыше всего. Пусть еще Мерзавец спасибо скажет, что не в римской армии, в то бы устроил ему главком децимацию, не отходя от кассы.

– Короче, Склифасофский, вперед! – скомандовал Шэф, демонстративно отпуская повод.

Мерзавец понял, что деваться некуда и решительно двинулся вперед, раздвигая грудью пеших и конных, оказавшихся на пути. Конь поверил, что его пустят на колбасу, а истинная вера, как известно, творит чудеса. Он почувствовал себя атомным ледоколом, которому надо взломать рыхлый весенний ледок. Видимо что-то такое почувствовали и лошади, потому что никаких претензий к Мерзавцу, довольно бесцеремонно убиравшему их со своего пути, никто не высказывал. А вот люди оказались гораздо более глухи к шепоту судьбы. Что, впрочем, неудивительно. Люди… что с них возьмешь?

Процесс форсирования пробки шел небыстро, но непреклонно, и что нужно отметить особо – без каких-либо инцидентов, как вдруг командор почувствовал на себе чей-то злой взгляд. Командор, мгновенно, как будто его ужалили, развернулся в сторону недоброжелателя. На него пялился и уже начал открывать рот седок того несчастного животного, которое стало жертвой акта вандализма со стороны Мерзавца.

Жеребцу можно было только посочувствовать – его укушенная задница еще раз подтвердила незыблемый закон природы: паны дерутся, а мужика лоб трещит. Он остановился там, где его поставил седок, а отвечать за последствия пришлось отнюдь не всаднику. Причем, отвечать своей шкурой. А вот наездник – другое дело – этот хорек знал, что делал! Вся эта информация, причем скажем так – сильно эмоционально окрашенная, отчетливо читалась во взгляде командора, каким он уставился на «мажора». «Ну, скажи чего-нибудь, сука, скажи! Чтобы я с чистой совестью выпустил тебе кишки!» – умолял взгляд главкома.

Не менее быстро, чем Шэф развернулся в его сторону, аристократ оценил сложившуюся ситуацию и… решительно захлопнул рот, одновременно отводя взгляд. И то сказать – новая рожа Шэфа, вкупе с бешенным взглядом, несомненно действовала расслабляюще на неокрепшие умы. Могут возразить: а как же дворянская честь? бесчестье хуже смерти! лучше жить стоя, чем умереть на коленях… или наоборот? – хрен знает, как правильно, и прочие благоглупости?

А на самом деле все очень просто. Основной инстинкт – это не то, о чем говорится в одноименном фильме. Основной инстинкт – это инстинкт самосохранения. Это, как функция ядра операционной системы, а дворянская честь – это, как прикладная программа, запускаемая пользователем. Уровень приоритетов несопоставим. Конечно же, бывают обстоятельства, когда защита чести – оскорбили твою женщину, или еще что-то не менее значимое, заставляет плюнуть на все инстинкты и идти в смертельный бой, без всяких шансов на победу, но обычно, скажем так – в быту, побеждает инстинкт.

Конечно же, речь идет о нормальных, среднестатистических людях, а не о малом проценте, готовом рискнуть жизнью по любому, самому ничтожному поводу (например Портос: – Я дерусь, потому что дерусь!), а то и вовсе без оного, как руферы, зацеперы и прочие лауреаты премии Дарвина. И наконец, не будем сбрасывать со счетов различных фанатиков, начиная с крестоносцев и заканчивая шахидами.

Так что командору можно сказать повезло, что мажор оказался нормальным человеком, не помешанном на защите чести и достоинства, к чему его готовили с раннего детства. С другой стороны, нормальных людей все-таки больше, чем ненормальных, причем – гораздо, да и должно же когда-то повезти и главкому. Больше Шэфа никто не беспокоил, как чувствовали, что не нужно, и когда они с Мерзавцем выбрались на свободу, командор сменил гнев на милость:

– Ладно, черт с тобой, на первый раз прощаю. – Конь в ответ радостно заржал, но командор быстро унял это веселье: – Будешь жрать одну солому. – Мерзавец хотел было возмутиться, но, немного поразмыслив, решил с этим делом повременить. Мало ли, как оно все обернется. Может само рассосется. Поживем – увидим. В житейском плане Мерзавец мог дать много очков вперед многим менеджерам среднего звена, не говоря уже о нижнем.

Как и следовало ожидать, «кругосветку» Шэф завершил, там же, где и начал – на углу Сиреневой и Старой Башни. Никаких башен в пределах видимости не наблюдалось и этимология названия улицы осталась для верховного главнокомандующего непонятной. Чтобы в дальнейшем не отвлекаться на всякую ерунду, а то есть у людей такое свойство – озадачиться вопросом, ответ на который тебе сто лет не нужен, или вспомнить фамилию артиста, или спортсмена, или еще кого, чье лицо стоит перед глазами, а как зовут не вспомнить, и это занозой сидит в голове, мешая размышлять о высоком: кто выиграет Лигу Чемпионов, какая все-таки замечательная – круглая и крепкая задница у Ленки с параллельного потока и как бы ловчее к ней подкатиться, какие еще открытия будут сделаны на Большом адронном коллайдере, кроме бозона Хиггса, и обо всем таком прочем, командор предположил, что Старую Башню снесли по причине ветхости, и выбросил этот вопрос из головы. Хватало более важных тем для размышлений и первым на очереди стоял выбор гостиницы.

Нельзя сказать, что размышлять об этом главком начал только вернувшись в исходную точку, с которой начал свое путешествие вокруг Ручейков. Отнюдь. Просто дело было в том, что командор определил трех кандидатов на роль оперативной базы, но выбрать между ними никак не мог. Ни у одной из облюбованных им гостиниц не было никаких преимуществ перед двумя другими.

Отели «Пьяная Роза», «Веселая коза» и «У бобра» находились примерно на одном расстоянии от «периметра». Естественно, если бы у главкома был лазерный дальномер, можно было бы выявить победителя в этом зачете, но чего не было, того не было, и все три гостиницы разделили первое место. Что же касается приличия, то все они, несмотря на названия, на первый взгляд, выглядели приличными. Так это, или нет можно было бы сказать достоверно только пожив в каждой из них несколько дней, а сделать этого, по понятным причинам, не представлялось возможным – нужно было решать здесь и сейчас.

Так что Шэф оказался в положении Буриданова осла. Но, в отличие от животного, умирать с голоду главком не собирался. Для решения возникшей задачи он пошел по пути, проторенному задолго до него Александром Македонским, или же, если выражаться высоким штилем – пошел по пути наименьшего сопротивления. Великий полководец, без долгих заморочек, просто-напросто разрубил гордиев узел, а командор решил не париться и двинул копыта Мерзавца к ближайшей из трех гостиниц.

«Пьяная Роза» представляла собой чистенькое, какое-то воздушное трехэтажное здание, веселенького василькового цвета. Никакой ржавой вывески с изображением вышеупомянутого цветка не было и в помине, и вообще – никакой пошлости. Командора видимо подспудно и привлекла умеренность и аккуратность. Единственным напоминанием о названии служило весьма качественное изображение склоненной розы (видимо пьяной?) на замковом камне ослепительно белого цвета. Казалось бы – ничего особенного, а Шэфу понравилось.

Гостиничному мальчишке, подлетевшему сразу же, как только командор спрыгнул с коня, Шэф кинул медную монетку и приказал:

– Поставь в стойло и дай сена.

Удивленно вытаращившему глаза белл-бою главком ничего объяснять не стал, впрочем тот ничего и не спрашивал – имидж, удачно подобранный командором, охоту к общению с ним отбивал напрочь, а возмущенно заржавшему Мерзавцу главком просто-напросто молча показал кулак. На этом инцидент был исчерпан и гостиничный служка с облегчением удалился, ведя коня в поводу.

Выйдя через несколько минут из конюшни, мальчишка был немало удивлен, а еще более напуган, снова столкнувшись с «упырем», явно его поджидавшим. Еще более он был удивлен, когда Шэф протянул ему большую серебряную монету.

– Немного погодя зайдешь к нему, – приказал командор, – и скажешь: «Мол, не могу смотреть, как такого замечательного коня морят голодом. Накормлю за свои. Будь что будет!», – мальчишка слушал Шэфа округлив глаза и открыв рот. Вид при этом имел вполне придурковатый, хотя поначалу показался главкому вполне вменяемым. – Ты все понял? – нахмурился Шэф. Вид рассердившегося «упыря» был зрелищем не для слабонервных, но именно несомненная опасность для жизни заставила белл-боя взять себя в руки и прийти в адекватное состояние, выразившееся в том, что он истово закивал, демонстрируя, что все понял, что повторять ничего не надо, и что все будет исполнено в наилучшем виде. – Смотри! Проверю! – предупредил командор напоследок и направился ко входу в гостиницу.

Народу в обеденном зале было немного: хозяин за стойкой и шумная, богато одетая, компания за большим столом. Судя по попугайской пестроте нарядов – из благородных. Никто из присутствующих внимания на Шэф не обратил – все были заняты своими делами: трактирщик, а может и сам отельер – кто его знает, по обычаю всех своих товарищей по цеху во всех мирах, полировал стакан, а компания аристократов потягивала красное вино, оживленно обсуждая какую-то хрень. Почему хрень? А что еще они могли обсуждать? Футбол еще не изобрели – значит, или про работу, или про баб, а так как вряд ли они работали, значит – про баб. Ну-у… может еще про лошадей, так что однозначно – хрень.

– Хозяин! – рявкнул Шэф, подходя к стойке. – Комнату и обед! И живо! – у бедного трактирщика, при виде потенциального постояльца, отвисла челюсть.

– Пир, – робко начал он, роняя полотенце на стойку. Стакан удержал – вот что значит школа. Мастерство не пропьешь! – У нас дорогое заведение… – договорить ему командор не дал.

– А я разве спрашивал тебя про цену? – грозно свел брови главком, вводя отельера в ступор, и одновременно впечатывая в стойку золотую монету. – И смотри у меня! – погрозил трактирщику пальцем верховный главнокомандующий, – чтобы без клопов! – трактирщик открыл было рот, чтобы достойно ответить, а может быть даже – заверить, но командор ему такой возможности не предоставил: – А то повешу, – Шэф кивком головы показал на здоровенное тележное колесо, используемое в качестве люстры. – Надеюсь, выдержит? – ухмыльнулся командор. – И побыстрей обед! Я голоден, как грат!

Трактирщик конечно немного струхнул… а пожалуй даже, не немного, а сильно, но по роду занятий ему приходилось сталкиваться с различными отморозками, поэтому он начал отвечать почтительно, но в тоже самое время, достаточно твердо:

– Пир! Комнату я покажу немедленно, а вот с едой… – он наверняка собирался сказать: «придется немного подождать», но главком снова не дал ему договорить:

– Какой я тебе пир, скотина!?! – взревел верховный главнокомандующий дурным голосом, заставив побледневшего отельера втянуть голову в плечи. Аристократическая компания, и так уже прекратившая разговор, чтобы ничего не пропустить из разыгрывавшегося представления, и вовсе превратилась в слух. – Ты знаешь кто я такой!? – продолжил надсаживаться командор, после чего сделал паузу, чтобы сообразить – кто же он такой, в самом деле? До этого момента представляться кому-либо он не собирался и никакой домашней заготовки у него не было. А отельер решил, что грозный постоялец ждет ответа и воспользовавшись возникшей паузой успел промямлить:

– Н-нет…

Ну, а у Шэфа за время тайм-аута всплыло в голове подходяще имечко – то ли из книги какой, то ли из фильма – неважно откуда, но всплыло:

– Я – Конрад фон Юнгинген! – он чуть было по инерции не добавил: «Великий магистр Тевтонского ордена», но вовремя прикусил язык. – Обед – немедленно! – грозно сверкнул очами командор и пригрозил: – Повешу! – после чего так стукнул кулаком по стойке, что подскочили все многочисленные бутылки и стаканы.

Пока главком с отельером конструктивно общались, пытаясь достичь консенсуса, в обеденном зале стояла тишина – ну, если не считать голоса верховного главнокомандующего, разумеется. И поварята, высунувшие головы из кухни, и несколько постояльцев, которых представление застало на галереях второго и третьего этажа, и даже развязные аристократы – все они с изумлением взирали на «театр одного актера». Молча. Но, бесконечно так продолжаться не могло и сигналом «отомри» послужил удар кулаком по стойке. После этого за спиной у Шэфа начал постепенно нарастать шум – дал о себе знать стол с аристократами. Благородные начали высказывать свое мнение о происходящем:

– … понаехали… деревенщина… южане… умеют только козам хвосты крутить… никакого понятия о благородстве… пусть сидят в своих горах… гнать в три шеи… быдло…

Шэф дождался пока гвалт достигнет апогея и медленно обернулся. Помните, что происходит с толпой на пристани в гайдаевском фильме «12 стульев», когда открывают картину, написанную Кисой и Остапом на борту «Скрябина»? Не помните? – посмотрите фильм – полу чите удовольствие. Примерно то же самое произошло за столиком с благородными клиентами – все голоса стихли и гнетущая тишина воцарилась за столом. Ситуация, в принципе, банальная, и лучше, чем у Владимира Семеновича не скажешь:

Командор сделал неторопливый шаг к столу, остановился, вперил руки в боки, и начал пристально разглядывать сидящих, заглядывая им в глаза. Трое из четверых тут же опустили взгляд, признавая Шэфа альфа самцом… или доминирующей сукой – однозначно сказать затруднительно, а один, самый пестро одетый – вылитый черноголовый щегол, попробовал было померяться взглядами, но главком добавил немножко Тьмы во взгляде и «щегол» сдулся. Главком сделал еще шаг, подошел непосредственно к «аристократическому столу» и заговорил, обращаясь почему-то к отельеру:

– Трактирщик! Я тебе говорил, что когда я голодный – я очень злой! Нет? Ну, считай, что сказал. А когда я злой, я обязательно кого-нибудь убью! Говорил? – командор бросил быстрый взгляд на бедного хозяина заведения, который стоял за стойкой ни жив, ни мертв. Не дождавшись никакого ответа, ни вразумительного, ни невразумительного, главком повторил: – Если не говорил, то говорю! Так вот, чтоб ты знал – я уже начинаю сердиться! Сейчас мы с тобой идем смотреть комнаты, а когда я спущусь, обед должен стоять на столе! Иначе я рассержусь! – предупредил Шэф и, положив руку на эфес шпаги, вразвалочку направился к лестнице. Трактирщик засеменил за ним, бросая несчастные взгляды в сторону благородных. Он пытался донести до них идею, что никакого отношения к этому беспределу не имеет и что только непреодолимые обстоятельства, можно сказать – форс-мажор заставляют идти на поводу… но благородным было не до его моральных терзаний. Как только за спиной командора и отельера захлопнулась дверь первой комнаты, предъявленной к показу, за «аристократическим столом» начался бурный обмен мнениями.

– Нет! Но каков подлец! – заговорил «щегол», грозно сверкнув глазами. – Приезжают со своего юга – только с гор спустились и начинают в столице свои порядки устанавливать! Привыкли в своих вонючих деревеньках, что как только сюзерен вваливается в хижину ему ту же выставляют баранину и баб! Они ведь крестьянками не гнушаются! – сделал он страшные глаза. – Надо проучить негодяя! – закончил он свой гневный спич, воинственно подкрутив усы.

Двое из сидящих за столом товарищей горячо поддержали оратора вербально и невербально, а вот четвертый, самый старший, лет сорока, демонстративно и довольно звонко хлопнул себя по лбу.

– Пиры! Совсем забыл, – он мягко улыбнулся. – Я же обещал в полдень навестить барона Гуннара. Бедняга приболел, – он тяжело вздохнул. – Так что обедайте без меня. Кстати… – поднимаясь из-за стола продолжил он: – Когда будете учить негодяя, будьте осторожны!

– Это еще почему? – вскинулся «щегол», а у подпевал поднялись брови.

– Ну-у…

– Говори, раз начал! – насели на сорокалетнего собутыльники.

– Я тут краем уха слышал, что кто-то из… – он поднял глаза к потолку, показывая откуда ветер дует, – выписал бретера, зовут Болотная Гадюка.

– Странное имечко, – задумчиво протянул «щегол».

– Это не имя, это кличка, – поправил старший товарищ. – Имени я не знаю, а Болотной Гадюкой его прозвали за то, что выпад у него такой же быстрый. – За столом снова воцарилось молчание. Напряженное.

– Ты думаешь – это он? – не выдержал один из подпевал.

– Не знаю… – обернулся сорокалетний, уже успевший сделать шаг в направлении входной двери. Он на удивление быстро перешел от вальяжной расслабленности к полной собранности. – Просто я слышал, что этот тип похож на упыря и у него шрам на всю рожу…

«Браво! – командор мысленно поаплодировал говорившему. Несмотря на то, что он находился довольно далеко – в комнате, за закрытыми дверями, главком прекрасно слышал все, что говорилось за „аристократическим столом“. Ему для этого даже не нужно было полностью погружаться в кадат – так… пяточки замочить. – До чего приятно иметь дело с умными людьми, – умилился Шэф. – Главное – правильно все объяснить. Пара фраз и уже не паническое бегство, а отступление на заранее подготовленные позиции. Никто не струсил, а просто-напросто проявил разумную предосторожность. А какой ход с Болотной Гадюкой! Браво! – еще раз отдал должное „умнику“ Шэф. – И это слышала гостиничная обслуга и пара клиентов, – продолжил обдумывать создавшуюся ситуацию верховный главнокомандующий. – Значит, вопрос с непрошенными ночными гостями можно считать решенным! Вряд ли кто полезет… Так? Так! Что еще? А еще непременно пойдут слухи – это обязательно. И так же обязательно слухи пересекутся с тем козлом, который сидел на укушенном жеребце… – произойдет резонанс. Следовательно, что мы имеем на выходе? На выходе мы имеем, что через пару-тройку дней „весь Паранг“ будет знать о страшном бретере Болотная Гадюка, нанятом кем-то из членов Капитула… – тут Шэф несколько запнулся в своих рассуждениях, потому что не был твердо уверен, что поднятые к потолку глаза указывали именно на Капитул, а не куда-нибудь еще. – Ладно, – решил он, – будем считать – нанятым кем-то из высших эшелонов власти. Какие от этого плюсы? А черт его знает, – честно признал командор. – Не исключено, что эта личина когда-нибудь и пригодится, но пока непонятно. А минусы?.. Тоже, вроде, особых не просматривается… Разве что, когда эта информация дойдет до Ортега-ар-Фарана он может насторожиться. Обязательно насторожится, – поправил себя главком. – Обязательно. Но! Произойдет это не сегодня – точно. Скорее всего завтра, или послезавтра, а на сегодня главное, чтобы в комнату ночью никто не влез. А дальше будет видно. Будет день – будет пища!»

Все эти размышления нисколько не мешали Шэфу заниматься делом. В каждой комнате, любезно демонстрируемой трактирщиком, он совершал определенные повторяющиеся манипуляции, вызывая тем самым искреннее изумление отельера. Процесс протекал следующим образом: командор заходил в очередной номер, открывал окна – одно, или два, смотря сколько их было, демонстративно нюхал воздух, брезгливо морщился, закрывал окна и направлялся к двери. В этот момент трактирщик, державшийся до этого сзади, быстренько обгонял главкома, открывал перед ним дверь, они перемещались на галерею и все повторялось в следующем свободном номере. Все происходило в молчании – командор свои действия не комментировал, а трактирщик не спрашивал. Протестировав все помещения, главком, выйдя на галерею, ткнул пальцем в одну из комнат на третьем этаже, где единственное окно открывалось без скрипа и скрежета.

– Эту! – коротко прокомментировал он свой выбор, на что отельер фальшиво улыбнулся и собрался было немножко поднять обычную цену, но поймав внимательный взгляд командора, оставил эту идею. Трактирщик совсем уже было собрался озвучить минимальную стоимость проживания, но верховный главнокомандующий его опередил – с ловкостью фокусника он извлек откуда-то очередной золотой и подкинул его большим пальцем, как судья монетку перед началом футбольного матча. Отельер не подвел, проявил соответствующую сноровку и не менее ловко поймал монету. Получилось слаженно и красиво. «Прям цирк для нищих!» – ухмыльнулся про себя верховный главнокомандующий, но на внешней суровости это никак не отразилось.

Обеденный зал встретил их тишиной и пустотой – компания благородных благоразумно ретировалась, оставив поле боя за командором, а новых посетителей не появилось. Шэф не преминул воспользоваться плодами победы и уселся за свободный стол, после чего вопросительно взглянул на трактирщика, который, не мешкая, начал свою партию. Он крикнул: – Обед для пира! – и хлопнул в ладоши. В тот же миг из кухни показалась процессия поварят. Каждый из них на подносе, который был больше его самого, тащил что-нибудь съедобное.

Еще через полминуты весь – довольно большой стол, оказался заставлен дымящейся снедью – готовили ведь на четверых, а досталось одному. Обилие и разнообразие пищи командора нисколько не смутило – он действовал по принципу: что не съем, то понадкусываю. И его можно было понять – во-первых, он был голоден, как медведь после зимней спячки, а во-вторых – всего было много и все было вкусное. Отобедав, командор с трудом выбрался из-за стола.

– Не беспокоить! – буркнул Шэф трактирщику и направился в свою комнату.

«А никто и не собирается – подумал трактирщик и мстительно добавил: – Упырь!» – вслух же ничего не сказал, лишь ласково улыбнулся.

Зайдя в «нумер», командор наконец-таки смог заняться делом. Он взгромоздился на кровать – в сапогах, чтобы не выходить из образа, устроился поудобнее и закрыл глаза.

«Ну, показывай, чего нарыл» – обратился он к «тельнику», и в тот же самый миг перед закрытыми глазами главкома стало разворачиваться документальное кино в формате 3D IMAX.

Эпизод 1. Большая светлая карета, с замысловатым гербом на дверцах, приближается к КПП, и не снижая скорости проскакивает внутрь охраняемого периметра. Стражники, вольготно расположившиеся по всей ширине проезда прыскают у нее из-под колес, как куры из-под мотоцикла, проявляя при этом завидную прыть, несмотря на солидные габариты и приличный обвес железом.

«Предлагаешь спереть гербовую карету?»

«Ну-у…» – замялся «тельник».

«Идея хорошая, – соглашается командор. – Но, не для разведки. Пропажа такого тарантаса незамеченной не останется. Для завершения операции – может быть, для разведки – нет».

«Я просто показываю собранный материал, – надулся „тельник“. – А решения у нас принимаешь ты. Ты самый главный, – он сделал крохотную паузу: – И самый умный».

«Кончай балаган! – оборвал его верховный главнокомандующий. – Не время. Маги на КПП были?»

«Магов не было. Было артефактное сканирование».

«Покажи».

Снова Эпизод 1. Показ в рапиде. Большая светлая карета, с замысловатым гербом на дверцах, приближается к КПП, солдаты с тюленьей грацией убираются у нее с дороги. Перед мчащимся экипажем возникает марево, как над раскаленным асфальтом…

«Контраст!» – командует Шэф и вместо марева появляется голубая завеса, смахивающая на тончайший газовый шарфик. Одновременно становится видно, что вся карета, включая лошадей, окутана таким же «газовым шарфиком». Голубые облака беспрепятственно проходят друг сквозь друга. Большая светлая карета не снижая скорости проскакивает внутрь охраняемого периметра.

«Еще раз, – приказывает командор, – и покажи артефакты на КПП и в карете».

Опять Эпизод 1. Все то же самое, но акцент смещен на три пульсирующих предмета. Два находятся на земле, по обеим сторонам дороги, третий – в карете. Из-за сильного мерцания, форму и даже очертания артефактов определить невозможно.

«Получше можно рассмотреть?»

«На этой картинке нет».

«Давай на которой можно».

Эпизод 2. Показ в рапиде. Со стороны Ручейков к КПП приближается богато одетый всадник на роскошном скакуне. Когда до условной линии, соединяющей стационарные сторожевые артефакты, расположенные на земле, остается метров пять, они начинают пульсировать. И снова, ничего определенного про их форму и размер сказать невозможно. Изображение какое-то расплывчатое, как до начала работы, так и после. «Тельник» несколько раз прогонял картинку, каждый раз все более и более медленно и… – ничего! Практически, на одном кадре ничего нет, на следующем – пульсирующее сияние, возникшее на пустом месте, а как выглядят сами артефакты понять невозможно. Про их внутреннюю структуру и говорить нечего.

Плюнув на «замок», Шэф решил разбираться с «ключом», висящим на шее всадника на толстой вычурной цепи. Цепь, на первый взгляд, выглядела золотой, что видимо должно было подчеркивать цену артефакта… а может была нужна для дела – без нее «ключ» бы не сработал – иди знай. С этим все было проще – «тельнику», без особого труда, удалось детально показать кулон, являющийся «ключом». Ну, что тут сказать?.. – цацка и цацка – ничего особенного.

«Не исключено, что ключевое плетение можно внедрить в любой носитель» – высказал свое мнение «тельник».

«Повторить сможешь?» – коротко поинтересовался командор.

«Нет» – не менее коротко отозвался ИскИн. Интересоваться «почему» не было времени, а канючить, что «может как-нибудь… попробуй, на всякий случай!» – не было смысла. Если бы «тельник» мог хотя бы попытаться, он бы так и сделал.

«Ладно… На нэт и суда нэт, – резюмировал главком. – Придется снимать гипс с неподвижного тела… с трупа, на худой конец».

«Не пойдет» – решительно возразил ИскИн.

«Это еще почему? – удивился командор. – Вероисповедование не позволяет? Не кошерно?»

«Плетение завязано на ауру носителя. С другим человеком работать не будет».

«Вот блин! – искренне расстроился верховный главнокомандующий. – Такую богатую идею зарубил. – Он тяжело вздохнул. – Показывай дальше».

Эпизод 3. К КПП со стороны города приближается роскошная двуколка. Если мерить современными мерками – спортивный автомобиль, который жопой по асфальту – форсу много, толку мало, но подчеркивает статус владельца – сильно богатый придурок. На сиденье расположился пир, одетый соответствующе своему тарантасу, видимо, большой поклонник Незнайки. По крайней мере, одет был не менее пестро и ярко, а судя по экипажу, и по развитию недалеко ушел. Двуколка останавливается перед шеренгой солдат. «Незнайка» величественным жестом выхватывает из-за пазухи какую-то бумагу и зычным голосом орет:

– Пригласительное письмо Епископа Тугала-ар-Алафа! – на вопли из дежурки, как ошпаренный, вылетает сержант, а может лейтенант – черт его разберет, погон нет, просто броня более навороченная – сильно блестящая и золотой знак на панцире – оскаленная львиная морда. Короче говоря – начальство. Командир, рысью спешит к «Незнайке» и почтительно представляется:

– Блок-фюрер Арнлджот Торджисл! Чем могу служить?

– Я, граф Ингволф Лиулфр! – при этих словах служака вытягивается по стойке смирно – видимо седок действительно важная птица. «Незнайка», судя по выражению лица, доволен произведенным впечатлением. – У меня пригласительное письмо к Епископу Тугалу-ар-Алафу! – он снова трясет бумагой с видом не менее важным, чем у Колина Пауэлла, когда тот тряс пробиркой с «белым веществом» пред нападением на Ирак.

Блок-фюрер что-то кричит в сторону караулки и буквально через несколько секунд откуда-то из-за нее вырывается всадник и пулей устремляется вглубь Ручейков.

– Сей момент будет доложено! – почтительно улыбается начальник караула, на что граф снисходительно кивает и, откидываясь на подушку, закрывает глаза, показывая тем самым, что аудиенция закончена. Блок-фюрер тихонечко, чуть ли не на цыпочках, отступает от тарантаса – видимо, чтобы не потревожить покой высокопоставленного водителя.

«Странно, что он не знает его в лицо…» – комментирует Шэф.

«Может, новенький?» – предполагает «тельник».

«Вряд ли новенького поставят блок-фюрером – сомневается командор. – Ладно, прокрути дальше».

Гонец возвращается очень быстро и не один – в сопровождении другого конного, одетого в изящный мундир с преобладающим зеленым цветом.

– Следуйте за мной граф, – безо всякого подобострастия говорит «зеленый». Ингволф Лиулфр с недовольным видом трогает вожжи и маленькая кавалькада трогается в путь. Сразу же, безо всякого перерыва следует Эпизод 4: та же кавалькада следует на выход из зоны.

«Письмо скопировал?»

«А как же»

«Подделать сможешь?» – «Тельник» замялся:

«Смогу… Но там магическая печать и тот кто ее ставил сразу поймет, что она не его…»

«То есть охрану все же обмануть можно?»

«Думаю, да, но нам это ничего не даст» – Шэф на несколько секунд задумался:

«Согласен. Еще что-нибудь новое есть?»

«Да».

«Давай».

Эпизод 5. К КПП со стороны города приближается всадник. Чем-то похож на Шэфа в «образе упыря»: дорогая, но сильно поношенная одежда, лошадь средней паршивости, хорошее оружие – явно не парадное, рожа получше, чем у Шэфа, но ненамного. Очень ненамного. Сторожевое плетение реагирует на его приближение к блокпосту с гораздо большей дистанции, чем в предыдущих Эпизодах – метров с десяти. Всадник останавливается перед цепью солдат, перегородивших дорогу. Из караулки появляется блок-фюрер. Седок спешивается и не торопясь, вразвалочку, приближается к начальнику блокпоста. Небрежный поклон, чуть приподнятая шляпа и хриплый голос:

– Я – вольный рыцарь Ингджолдр Ойстеин, – при этих словах он многозначительно и даже несколько надменно тыкает пальцем в герб, висящий у него на шее на цепи из светлого металла – предположительно серебряной.

Блок-фюрер степенно склоняет голову в ответном поклоне. Забрало открыто и, судя по его безразличному взгляду, ему глубоко плевать, как на то, что перед ним вольный рыцарь, так и на то, как его зовут. Однако, он на службе – положение обязывает и он вежливо представляется в ответ:

– Блок-фюрер Эспен Халлвартр, – затем галантно интересуется: – Чем обязан?

– У меня срочное дело к графу Торбйорну Нджолу. Это мой родственник… – тут рыцарь запинается и неохотно добавляет: – дальний. Мне необходимо с ним повидаться!

– Никаких возражений, рыцарь, – доброжелательно улыбается блок-фюрер, – давайте ваш сигнум, на обратном пути заберете.

«Тормозни, – приказал главком и картинка в голове застыла. – Сигнум?.. Что-то знакомое… – попытался вспомнить командор. – Читал ведь в справке имперской разведки, но вот что?..» – на помощь пришел «тельник»:

«Сигнум – стандартный артефакт, выдаваемый благородному сословию по требованию. Служит для безусловной идентификации личности. Представляет из себя значок в форме щита морской пехоты – удлиненный овал. Изготавливается из серебра (по желанию, за отдельную плату – из золота). Кандидат на получение сигнума должен лично явиться в Первый отдел Рейхсканцелярии и представить либо трех свидетелей, готовых удостоверить его личность, причем все они должны быть обладателями сигнума, либо бумаги, свидетельствующие о его титуле, месте и времени рождения. В этом случае Рейхсканцелярия будет долго и тщательно проверять, как личность соискателя, так и представленные документы. Когда (и если) личность претендента на сигнум успешно удостоверена, ему выдается сигнум, на который наносится его имя, титул, герб и флаг. В заключение, на сигнум наносится плетение, связанное с аурой владельца. Большинству аристократов он не нужен и требуется лишь для беспрепятственного прохождения во все официальные здания Высокого Престола и закрытые зоны Паранга».

«Или из тщеславия, – хмыкнул Шэф, после чего резко сменил тему: – А подделать сигнум сможешь?»

«И да, и нет».

«А вот с этой цифры, Штирлиц, поподробнее!»

«Внешне будет неотличим, естественно, и если взять в руку тоже будет светиться, но контроль подлинности на проверочных артефактах на блокпостах и входах в правительственные здания не пройдет».

«Понятно… Крути дальше».

Картинка ожила.

– У меня нет… – несколько смущенно признался рыцарь. – А иначе…

– Нельзя, – отрезал блок-фюрер и грозно сдвинул брови. Хотя… – он сделал вид, что эта мысль только что пришла ему в голову: – Пригласительное письмо!

Рыцарь лишь печально махнул рукой – видимо знал, что так будет, взлетел в седло и пустил коня в галоп.

«Т-а-а-а-к! Я смотрю благородному человеку проще пролезть в игольное ушко, чем попасть в Ручейки, – огорчился командор. – А что у нас по подлому сословию? Есть что-нибудь?»

«А как же!»

Эпизод 6. К КПП со стороны города приближается телега с битой птицей. Не доезжая метров десяти до КПП, возница останавливает свою колымагу и спрыгивает на землю. Почтительным шагом, как водитель проскочивший на красный и нарвавшийся на держателя полосатой палочки, приближается к КПП, выражение лица, соответствующее – радость от встречи с такими замечательными людьми, как дежурная смена, захлестывает.

Не доходя пары метров до сторожевого плетения останавливается и молча, с застывшей радостью на лице, преданно смотрит на стражников. Те его в упор не видят, пока один, как бы случайно, не замечает.

– А-а-а! Хинрик! – снисходительно похохатывает солдатик: – Опять свою дохлятину привез. И как еще не отравил никого! – после этих слов возница подобострастно хихикает, а затем рысью бросается к телеге и моментально возвращается с двумя жирными гусями в руках.

– Это вам пиры, – он протягивает гусей с таким видом, что если стражник их не возьмет, это будет величайшим горем в его жизни. К счастью, тот не настолько бессердечен и вздохнув, с видом будто оказывает величайшее одолжение, забирает дичь и уносит в дежурку. Появляется через пару минут и через губу интересуется:

– Куда на этот раз?

– Принцу Хенрику Дами велено доставить! – почтительно рапортует возница.

– Принцу – этот хорошо, – строжает служивый и не то, чтобы приказывает, но так – веско, говорит (или командует) остальным стражникам: – Проверить надо, – потом поворачивает голову к дежурке и кричит: – Дичь для принца Хенрика Дами.

Солдаты начинают неторопливо перетряхивать содержимое телеги и хотя делают это крайне лениво, но вполне себе тщательно – видно, что бомбу или еще чего недозволенное не пропустят – службу понимают. Один из солдат – самый молодой судя по лицу, быстрым шагом, несмотря на броню, которая весит немало, отправляется куда-то вглубь «зеленой зоны». Туда – быстрым деловым шагом, а обратно, минут через пятнадцать – медленным и расслабленным. Чтобы не терять время, «тельник» прокручивает «запись» до появления посыльного от принца – примерно еще через пятнадцать минут после возвращения гонца.

Толстый, если не сказать – жирный индивид, неопределенного возраста, одетый в явно форменный, но сильно замызганный камзол, вразвалочку, сопя и косолапя, подходит к КПП. Демонстративно не обращая на стражников никакого внимания – будет он еще всяких букашек рассматривать, жирдяй бросает беглый взгляд на телегу и лениво бросает в пространство:

– Пропустить! – после чего разворачивается и так же сопя и косолапя направляется обратно.

Защитное плетение гаснет, старшо й, который общался с возницей, не глядя на него машет рукой и телега пересекает заветную границу. Всем неловко. Солдатам от того, что жирдяй обошелся с ними, как с последними чмошниками, а вознице от того, что он это видел – могут и припомнить. Никто не любит свидетелей позора. Поэтому он низко кланяется, ласково заглядывает в глаза, благодарит и обещает в следующий раз привезти еще более жирных гусей. Все всё понимают и поэтому всем противно.

Что характерно, обратно пустая телега возвращается без сопровождения, что было немедленно отмечено бдительными караульными. Из их недовольного ворчания стало понятно, что жирдяй – злостный нарушитель пропускного режима и рано, или поздно, доиграется, но им – ветеранам АТО, западло стучать на тыловую крысу. Однако Бог не фраер, и рано, или поздно, эта жирная жаба облажается и вот тогда посмотрим!

«Наверняка была предварительная договоренность…» – похоже командор решил перехватить лавры Кэпа.

«А как же» – вежливо соглашается «тельник».

«Но, в принципе – это шанс»

«В принципе – да, – соглашается ИскИн. – Во-первых, этот Хинрик обещал вернуться, а во-вторых, можно последить за остальными поставщиками, которые имеют доступ в Ручейки».

«Все правильно… но время… Ладно, молодец. Благодарю за службу!»

«Служу Советскому Союзу!» – браво рявкает «тельник».

«Ты это… – не шуткуй! – одернул раздухарившегося ИскИна главком. – Посерьезнее пожалуйста! Если чего новое заметишь – сразу докладывай!»

«Вот хорошо, что ты сказал, а то как бы я без такого ценного указания обошелся? Точно бы не сообразил!» – ерничает «тельник», однако вхолостую. Шэф в перепалку не ввязывается – ему надо обдумать полученную информацию.

Много времени на это не потребовалось – расклады были предельно простыми. В сухом итоге получалось, что под видом благородного в «зеленую зону» можно попасть тремя способами. Имеется в виду – попасть легально. Для этого требовался или сигнум, или пригласительное письмо, или артефакт «ключ», как в Эпизодах 1 и 2. Сигнум и ключевой артефакт сразу отпадали – если раздобыть чужой, то он не будет штатно работать из-за привязки к ауре законного владельца, а если изготовить подделку, то она не пройдет процедуру аутентификации. Остается вариант с пригласительным письмом, но он тоже не слишком сладкий – владельца письма, чтобы принять его облик, надо найти и перехватить до того, как он сунется в Ручейки, а это требует наличия разветвленной агентурной сети и времени, а ни того, ни другого нет.

Вариант с подделкой письма вообще бесперспективен. Предположим, являешься ты на КПП с поддельным письмом, причем письмо обязательно должно быть от Епископа Ортега-ар-Фарана, иначе нет смысла – тебя должны привести к его дворцу, а не куда-нибудь еще и должны вывести обратно, иначе это будет не скрытое проникновение, если сопровождающего придется пристукнуть и обратно с боем прорываться через блокпост. И кстати, для того чтобы сделать поддельное письмо, надо где-то раздобыть настоящее, потому что без образца магическую печать не скопируешь, а без нее и делать нечего. Так вот, с поддельным письмом добираешься до дворца Епископа, остаешься ждать в приемной, а письмо несут ему в кабинет… Дальше все понятно.

Теперь, что касается «пути пейзанина» – отследить поставщиков продовольствия в «зеленую зону» труда не составит, также нет проблем с перехватом, нейтрализацией (ни в коем случае не убийством), перевоплощением и последующим проникновением в Ручейки. Единственный недостаток – время. Этот вариант тоже не сильно быстрый, а если называть вещи своими именами – сильно небыстрый.

С нелегальным проникновением тоже все просто: проломить в шкире защитное плетение, как выбить дверь в деревенском сортире, если тебя ужалила в задницу пчела – пройдешь и не заметишь! Другое дело, что плетение не только защитное, но еще и сигнальное – звону будет, как на Масленицу. Но, это самый лобовой вариант, есть еще несколько – попроще и потише.

Первый – найти дефект в «заборе» и просочиться. Вариант хороший, но, во время «кругосветки» Шэф никаких прорех в защитном плетении не заметил. Разумеется, совсем даже не исключено, что они есть, и если неторопливо обойти по периметру весь «забор», внимательно его разглядывая, то что-нибудь можно и обнаружить. Но! – ломиться через густые заросли сирени, пусть даже и в шкире – удовольствие ниже среднего. Но это хрен-то с ним, с удовольствием, главное, что провести обход незаметно будет проблематично. Весьма.

Совсем не исключено, что за «забором», с той стороны, прогуливаются многочисленные патрули, которые не смогут не обратить внимания на странные звуки – будто кабан продирается по камышам, или еще где. Да и не факт, что дефект найдется. У командора, почему-то, крепло убеждение, что за плетением внимательно следят и оперативно ремонтируют по мере надобности. Откуда это убеждение взялось было непонятно, но оно было.

Второй вариант – перепрыгнуть. Ну, что тут можно сказать? – с шестом без проблем. А вот перекатом, или даже «фосбери-флоп»… проблематично. Высоковато, да и разбегаться по кустам, это вам не по тартановой дорожке – есть разница. Так вот, если с шестом, то он с большой долей вероятности после прыжка упадет на «забор», командор не мог гарантировать, что сумеет оттолкнуть шест назад в последний момент. Спрашивается – зачем тогда было огород городить, если тревога все равно поднимется? Можно было бы по-простому, не заморачиваясь – напролом. И еще вопрос – где взять шест?

Третий вариант – самый простой и соответственно – самый желанный. На него Шэф, в глубине души, очень надеялся. Умом понимал, что такая удача вряд ли обломится, но генетическую тягу человека к халяве никакие доводы рассудка победить не могут. Хочется, чтобы все и сразу и надежда на это умирает последней, хотя «опыт, сын ошибок трудных», предупреждает – не надейся, чтобы потом не разочаровываться. Но, кто его слушает? – надежда всегда побеждает.

Так вот, командор очень надеялся, что сторожевые артефакты на блокпосту работают только в оптическом диапазоне. В конце концов, это же не емкостные датчики, не инфракрасные, не вибрационные, не ультразвуковые, или какие там еще есть… Хотя, кто его знает, может эти сторожевые артефакты круче всех земных аналогов. Но! Попытка – не пытка! (Правда товарищ Берия?) Короче говоря, Шэф надеялся, что в активированной шкире, в режиме невидимости, сумеет просочится через КПП никем и ничем незамеченным. А что? А вдруг!

Поужинал командор очень скромно, во-первых – пообедал весьма плотно, а во-вторых – бегать с набитым брюхом удовольствие ниже среднего. Обстановкой в обеденном зале он остался доволен. Видимо слухи о нем достигли ушей всех постояльцев, которые не имели «счастья» пообщаться с ним вживую, такой вывод верховный главнокомандующий сделал из того, что никто из многочисленной ужинающей публики его как будто не замечал – в его сторону даже не смотрели. «Прямо какой-то человек невидимка» – хмыкнул про себя главком.

Трапезничающих аристократов вполне можно было понять – посмотришь косо на этого дикаря, а он тебя вызовет… Конечно, от поединка можно будет каким-нибудь образом отвертеться: другого бретера нанять, этому втихаря заплатить, сбежать в конце концов, но на кой ляд эти приключения на собственную задницу? – лучше в другую сторону смотреть, пока этот тип насыщается – дешевле обойдется.

Этому обстоятельству командор был чрезвычайно рад – какая-никакая, а гарантия, что в его нумер ночью никто не полезет. Конечно же, будь он даже главным «ботаником» всей гостиницы и то вряд ли, что кто-нибудь потревожил его чуткий ботанический сон – заведение все-таки приличное, но береженого Бог бережет.

Отужинав, Шэф строго предупредил трактирщика, что направляется отдыхать и намерен мирно поспать до самого утра и чтобы никакого шума! Ни-ни! Еще он доверительно поведал бледному отельеру, что сильно устал махать шпагой и от убийств, и что если помешать его заслуженному отдыху, он будет сердиться, а что он делает когда рассердится, трактирщик уже знает. Высказавшись подобным образом, командор под аккомпанемент тишины, установившейся в обеденном зале, величественно проследовал в свой номер.

«Есть новости?» – поинтересовался командор, разваливаясь в кровати, причем опять-таки в одежде и обуви. А что поделаешь? – с волками жить, по волчьи выть. Выходить из имиджа нельзя, это, знаете ли, чревато.

«Нет, – отозвался „тельник“, – все, как под копирку: благородные попадают в зону с помощью сигнумов, „пропусков“ и пригласительных писем, причем носителей сигнумов контролируют так же строго, как и обладателей пригласительных писем – без сопровождающих в зону не попадешь, впрочем и с поставщиками та же картина – без пригляда никто по Ручейкам перемещаться не может».

«Кто бы сомневался, – досадливо проворчал Шэф. Хотя, с другой стороны а на что ему было пенять? Его никто не звал. А приперся незваным – пищи, да лезь, никто не обещал, что будет легко. – Киса, мы чужие на этом празднике жизни, – посетовал он „тельнику“. Тот видимо был согласен, потому что промолчал. – Ладно, подремлю пару часиков, – решил главком, – пока совсем не стемнеет».

Проснулся командор, как Штирлиц, ровно тогда, когда наметил, а это наводит на определенные мысли – не исключено, что одну разведшколу заканчивали. А может, даже в одном полку служили. Иди знай. Главком неторопливо протер глаза, потом так же неторопливо разделся и остался в чем мать родила – в шкире. Бесшумно открыл окно, выбрался наружу, повис на пальцах левой руки, прикрыл одну из оконных створок правой, сменил руки и закрыл окно. Теперь оно выглядело полностью закрытым, но специально обученным людям снова открыть его труда не составит. Убедившись, что все сделано надлежащим образом, Шэф мягко спрыгнул на землю.

На улице было заметно прохладнее, чем днем и вследствие этого интенсивность ароматов истинного, а не воспетого в бесчисленных рыцарских романах, городского средневековья была пожиже, но тоже хватало – не альпийский лужок, знаете ли. Командор даже пару мгновений раздумывал, на не натянуть ли капюшон, но «синдром Матроскина» взял вверх – решил экономить ресурс фильтров – мало ли, когда по-настоящему потребуется, а они забиты. Нехорошо может получиться.

Природа и парангские власти были на стороне Шэфа. Со стороны природы это были плотные облака, а со стороны властей – уличное освещение, отсутствующее, как класс. В итоге – не видно ни зги! Можно пройти на расстоянии полуметра от человека и он тебя не заметит… если, конечно же, не шуметь. Это в обычной одежде, что уж говорить про шкиру, черную, как изначальная Тьма! Лучших условий для проведения противоправных действий не придумаешь. Конечно, если бы приспичило, то все можно было бы проделать и в солнечный полдень, но, ночью проще. Папа может, но бык – лучше.

Командор вышел в кадат, постоял пару секунд, давая глазам привыкнуть к кромешной тьме, пока не стал отчетливо видеть окружающую обстановку. Она, честно говоря, нагоняла тоску: уличный пес, тощий, как скелет, подбирался к трем крысам, которые так увлеклись дележом какого-то дерьма, вытащенного из сточной канавы, что никак не реагировали на приближающуюся угрозу. На кого охотился пес – на крыс, или их добычу, было непонятно, но зрелище, по-любому, было невеселым. Не добавлял оптимизма картине и облезлый кот, хищно наблюдавший за этой мизансценой с противоположной стороны улицы.

«Жизнь – это все формы спряжения глагола „есть“… я ем, меня едят, ну и так далее» – припомнил главком чеканную формулу, после чего выкинул посторонние мысли из головы и приступил к делу.

Стартовал он резко и мощно, как истребитель с палубы авианосца и сразу же перешел в режим бега силы – голова в процессе не участвует, тело само знает, как поставить ногу, чтобы ее не сломать, не растянуть и не вляпаться куда не следует. А возможностей для этого, к сожалению, было предостаточно. Надо честно сказать, что если бы у командор был выбор где бежать – по типовой улице типового средневекового города, или же по МКАДу, он бы выбрал МКАД. Но, родителей не выбирают – пришлось бежать там, где партия приказала.

Ручейки сияли в ночи, как круизный лайнер на рейде какого-нибудь богом забытого тропического острова, не имеющего источников электроэнергии в целом и электрического освещения в частности, где местное население, в количестве трех человек, живет собирательством и подсечно-огневым земледелием. На расстоянии пятидесяти метров от КПП – там, где отблески его ярких фонарей начинали немного рассеивать ночную мглу, главком остановился. Он натянул капюшон, активировал шкиру и перевел ее в режим невидимости.

Оставшийся отрезок пути командор преодолел медленно и печально – хоть какая-то гарантия, что не сработает хотя бы акустический датчик (если он, конечно же, на КПП был). Шэф всегда надеялся на лучшее, но готовился к худшему, и этот жизненный принцип никогда его не подводил.

До блокпоста остается десять метров – защитное плетение не активировано… девять метров – полет нормальный… восемь… семь… шесть… пять… командор остановился, чтобы перевести дух – наступал момент истины. «Тельник» собрал небольшую статистику, из которой следовало, что при приближении человека к КПП на расстояние от десяти до пяти метров, возникает «завеса». На десяти метрах она может появится, а может нет, а на пяти метрах возникает всегда.

Маленький шажок вперед – «завесы» нет, два стражника, прислонившиеся к столбам по обеим сторонам прохода, продолжают спать с открытыми глазами и забралами. «Совсем наглость потеряли, – констатирует главком. – Оно и к лучшему». Следующий шажок – нет «завесы», еще шажок – нет… последний шажок перед мысленной чертой над которой возникает «завеса» – плетение спит. Острожный шаг через черту – полет нормальный! Шэф оказывается внутри охраняемого периметра!

Сказать, что наступило ликование – будет перебор, но радость командора охватила. Если бы не получилось скрытно проникнуть в Ручейки, вариант со слежкой непосредственно за дворцом Епископа Ортега-ар-Фарана отпадал, пришлось бы следить за блокпостами, а это не совсем айс. Дело в том, что даже обнаружение кареты Епископа, проезжающей через КПП в сопровождении многочисленной охраны, не давало полной гарантии, что он едет к себе во дворец. Возможны варианты. Вероятность такого события невелика, но она есть.

И, к сожалению, из-за таких вот маловероятных накладок, рушатся даже самые тщательно разработанные планы. Вспомним, хотя бы, Великую Армаду – не умри так невовремя Альваро де Базан, маркиз Санта-Крус, не начнись шторма, которых в это время года не должно было быть, и глядишь не было бы США в современном виде, а была бы Мексика от Аляски и до Юкатана, или еще какая шняга, но хуже точно бы не было. Камикадзе опять же, да два раза подряд… может и Японии не было бы – ездили бы теперь не на Тойотах, Ниссанах и Судзуки, а на маленьких мохнатых лошадках. Однако, история не знает сослагательного наклонения. Как справедливо отметил Игорь Губерман:

Моей бы ангельской державушке –

два чистых ангельских крыла;

но если был бы хуй у бабушки,

она бы дедушкой была.

Командор, планируя операции никогда не забывал ни про Великую Армаду, ни про Камикадзе, ни про бабушку с дедушкой. Но, на сей раз, повезло – вероятности не бунтовали. А то бывает бросаешь монету с двумя орлами, а она на ребро становится!

Уходил от блокпоста Шэф немного быстрее, чем подходил, но не сильно – не наглел. Затем ускорился и дворец Ортега обошел вполне споро – чтобы не затягивать процесс. В режиме невидимости «шкира» съедала батарею вполне себе быстро, а надо было еще уходить. Внезапная материализация «черного дьявола», неспешно шествующего через КПП, могла вредно сказаться на психологическим состоянии персонала блокпоста, а командор был ярым противником ненужных жертв. Если нужно для дела, так хоть голову оторви голыми руками (если сил хватит), а если не нужно – зачем пугать невинных людей? Солдатики честно выполняют свой долг, и тут – на тебе!

Во время рекогносцировки, командору встретились три патруля по шесть человек в каждом – похоже, что сожженная галера мимо внимания властей Высокого Престола не прошла. «Хотя… – подумал Шэф, – а может у них тут всегда так. Кто его знает…». Дворец Епископа особого впечатления на главкома не произвел – видали и получше – обычный трехэтажный дворец, а вот дворцовый парк – другое дело!

Начать хотя бы с того, что парк этот занимал целый квартал – никаких соседей вплотную граничащих с ним не было! И это с учетом того, что стоимость земли в Ручейках была дороже, чем на Рублевке! «Живут же люди…» – позавидовал командор. Защита парка была организована на должном уровне – охранное плетение, сопряженное с оградой, было не в пример мощнее того, которое прикрывало по периметру Ручейки – на первый взгляд четыре-пять тысяч по шкале Эвальда, а может и побольше…

Оптимист в душе Шэфа уверенно утверждал, что шкира выдержит, на что реалист резонно замечал, что может и не выдержать, а пессимист молчал, потому что его не было. Смущало другое – вся территория парка, от ограды и до стен дворца была густо «заминирована» разнообразными защитными плетениями уже совершенно неприличной мощности – десять-двенадцать тысяч единиц. Попадание в такой «капкан» это, как пописать в трансформатор – выжить можно, но шансов немного. Обойдя владения Ортега, командор поинтересовался у «тельника»:

«Все зафиксировал?»

«Нет».

«Почему!?!»

«Единое Информационное Поле нестабильно. Видимо, использованы искажающие артефакты. Весь квартал затянут непроницаемой дымкой. Следить не получится» – несмотря на бесстрастный деловой тон, чувствовалось, что говорить такое «тельнику» неприятно. Что ни говори, а была задета его профессиональная честь – пообещал и не сделал. Кому такое понравится.

В ответ на эту новость верховный главнокомандующий грязно выругался. Если бы общение шло акустически, он бы конечно же не озвучил, но при использовании мыслеречи сделать это было затруднительно. Пару секунд главком молчал, тщательно давя возникающие вопросы. Спрашивать ИскИна: «а нет ли какой возможности… а может ты попробуешь… а что, если…» и прочую лабуду было бесполезно – Шэф это хорошо знал. Если бы была хоть какая-то возможность для шпионажа, «тельник» про дымку и не упомянул. Сказал бы, что все зафиксировано и дело с концом.

«Ладно, – окончательно взял себя в руки главком. – На нэт и суда нэт. Что-нибудь еще нужно осмотреть?»

«Нет»

«Тогда уходим. – Уже миновав КПП, Шэф поинтересовался: – Будешь за блокпостами следить?»

«Да»

«Все лучше, чем шпиков из местных нанимать, – вздохнув подумал главком, – которые тебя же и продадут…» – на что «тельник» ничего не ответил.

Утром командор кинул трактирщику золотой, сделал морду пострашнее, велел его комнату не занимать и покинул «Пьяную Розу».