Собрались за пол часа. Перекусили в зале одного из ресторанов. Кондратьев, как всегда, отпустил пару сальных шуточек в адреса судьбы, VIP-деликатесов и изменчивости статуса человека в современном мире.

— Жестокий ты человек, — сказал Григорий, пытаясь сориентировать себя и Михаила на местности. — Людей не любишь, над чужими проблемами смеешься.

— Людей не люблю, что верно, то верно. А за что любить их? Ты задумывался над этим вопросом? Если нет, советую поразмышлять, очень, знаешь ли, неоднозначная тема.

— Ты же человек, не зверь, с чего бы тебе вдруг не любить себе подобных?

— Да с того, что двуногие — самые хитрые и подлые твари на планете Земля. Только люди могут улыбаться тебе в лицо, а отвернешься, и они без зазрения совести вгонят нож промеж твоих лопаток. Только люди изживают и убивают стариков ради квартир. Только люди способны не просто к убийству ради пропитания или чего-то понятного и простительного, но ради наслаждения. Да, человек может сцепиться с другим, защищая кого-то, одни люди могут начать с другими войну ради ресурсов — все это понятно и оправдано выживанием, но в нас самих столько зла, что закачаешься. Поэтому я не люблю людей. Животные куда честней.

Григорий хмыкнул, не зная даже, что и ответить. С одной стороны Кондратьев был совершенно прав, с другой — человеческой сущности Мезенцева была глубоко противна подобная ситуация.

— Эк ты всех под одну гребенку записал. Не все же люди подлые и гнусные твари.

— Согласен, не все. Но здесь уж дело каждого считать свою позицию правильной или ложной. Я считаю так, ты можешь либо принять мое мнение, либо его опротестовать. Ты говоришь, что среди людей есть милые и пушистые существа. Не спорю, есть, но никто не занимался сбором статистических данных, каких людей на свете больше, а каких меньше, поэтому я предпочту остаться при своем мнении. Возможно, в этом виновато мое боевое детство, возможно — что-то еще, не знаю, но мне так легче и спокойней.

Григорий в который уже раз промолчал. Спорить со старшим товарищем, тем более по такому щепетильному вопросу, как-то резко расхотелось.

Как выяснилось, направление они взяли правильное и продвигались к нужной точке вполне бодро. За аккуратностью и незаметностью следил Кондратьев, а Мезенцеву вдруг начало казаться, что его паранормальные способности каким-то образом начинают приспосабливаться к здешним специфическим условиям. Несколько раз он порывался проверить это на практике, но каждый раз откладывал эксперименты до лучших времен. Лучшие времена все не наступали, вдобавок ко всему на тайгу опустилась ночь, и Михаил принял решение передохнуть.

— Если то место, куда мы идем, настолько странное, будет глупо соваться туда ночью.

— Предлагаешь ждать?

— До утра. Судя по всему, нам идти еще порядка двух часов и это если без приключений.

— Да, — вздохнул Григорий, — со временем я немного ошибся.

— Ты не сделал поправку на таежную местность. По тротуарам да по улицам наше путешествие продлилось бы те самые три часа, а так…

— Интересно, — в слух задумался Мезенцев, — что мы там найдем?

— Ты про туман и голубой свет?

— Угу.

— Возможно, этот самый туман и есть причина всего здесь произошедшего. Кроме того, не забывай, нам необходимо найти Марину. Девушка пропала. В живых ли она или уже нет, неизвестно. Будем надеяться, что она жива и здорова.

— Ее могло занести куда угодно. Сильная, видимо, оказалась барышня.

— Может быть, и сильная, а, может быть, с двойным дном.

Мезенцев непонимающе уставился на старшего товарища.

— В каком смысле?

— В прямом. Откуда тебе известно, что она такая уж бедненькая овечка? Нам приказали ее найти, но о ситуации в целом никто так и не сподобился доложить. Конечно, можно считать, что никто до сих пор о происходящем здесь не ведает ни ухом, ни рылом, а что если нас с тобой попросту держат за идиотов?

— Об этом я что-то не подумал, — отозвался Григорий, спешно обдумав и проанализировав услышанное. — Получается, Марина Иванцова может являться не той, за кого мы ее принимаем?

— Именно. Плюс пять за сообразительность. Хотя, может быть, это моя паранойя, и все на самом деле куда проще.

— Надеюсь, что так и будет, хотя еще неизвестно, что для нас лучше.

В мистику Григорий не верил, даже после того, как осознал себя не совсем нормальным человеком. И все же, царящее в данном конкретном месте очень напоминало нездоровую мистику и даже магию. Не хватало только призраков, колдунов, чернокнижников и религиозной группы, поклоняющейся давно забытому богу и приносящей ему кровавые человеческие жертвы. Пока их могучий тандем из суперсолдата и паранормала ничего конкретного не добился. Все что у них было — это куча вопросов и ни грамма ответа на них.

Ночь прошла спокойно. Мезенцев успел даже вздремнуть, впрочем, ненадолго. То ли сказывались стимуляторы Кондратьева, то ли здешняя атмосфера настолько бодрила, но Григорию спать не очень-то и хотелось. Перед самым подъемом он, наконец, решился проверить собственные чувства, сфокусировался на паралокации и был несказанно удивлен тому, что у него все получилось. Пси-поле или пси-фон все еще был неспокойным, все еще представлял опасность, но в нем оказалось возможно работать. Мезенцев мгновенно взвился над окружающей территорией, расширил свою сферу чувств до невообразимых размеров и явственно увидел то место, куда они направлялись.

Всплыл наружу Григорий с чувством глубокого удовлетворения. Как пси-оператор он стал сильнее. В его руки само собой шло невообразимое могущество, и этим надлежало пользоваться, пока существовала возможность. Спустя секунду Григорий поспешил отругать себя за подобные мысли. Становиться маньяком, тем более маньяком-мутантом, ему совершенно не хотелось.

— Двинулись? — предложил Михаил, почуяв, что молодой человек не спит.

— Ага, — кивнул в ответ Мезенцев, решая отчего-то непростую задачу, говорить ли Кондратьеву о своих успехах или до поры до времени утаить эту информацию.

Спустя минут пять Григорий все же решился рассказать

— Знаешь, — обратился он к суперсолдату, — а мой паранормальный резерв вырос, и я теперь могу пользоваться им в полной мере даже здесь.

— Ты уже пробовал это делать? — спросил его Михаил, уверенно шагая вперед.

— Да. Я видел то место, куда мы направляемся.

Михаил резко остановился, обернулся назад, пристально посмотрел молодому человеку прямо в глаза.

— И чего ты молчал?

— Ну… как…, я совсем недавно понял, что могу функционировать полноценно, — извиняющимся тоном оправдывался Мезенцев.

— Что ты видел?

— Трудно сказать. С одной стороны такой же лес, как и здесь.

— Но есть в нем что-то особенное?

— Как будто бы да. С такого расстояния даже мне не разобрать.

— Опасность не учуял?

— Вроде бы нет, а вот пресловутый пси-фон там очень расшатан.

— Как на заимке?

— Хуже.

Михаил покачал головой, вновь устремился в путь.

— Точно сможешь работать в полную силу? Я буду на тебя рассчитывать.

— Попытаюсь, — буркнул Мезенцев, который не был на сто процентов уверен, что ему удастся задействовать все свои способности.

Спустя два с половиной часа маленький отряд всего из двух бойцов вышел в заданный квадрат, и Кондратьеву даже без помощи Мезенцева стало совершенно ясно, что здесь что-то не так. Тайга — место совсем не тихое из-за обилия зверья и птиц. Кроме того, насекомые, тот же гнус, могли достать кого угодно, но в этом месте царила абсолютнейшая, мертвая тишина. Но даже этот факт не являлся самым примечательным. Михаил как опытный солдат тут же обратил внимание на необычность земли, травы, кустарников и деревьев. Листья, стебли, ветви словно бы что-то скрутило. Такое бывает, если на ту же траву или лист воздействовать сильным потоком тепла. Однако при этом они не просто свернуться, а еще и высохнут. Здесь же растительность не только не увяла, а как будто бы даже больше набрала мощь. Непроходимые заросли сделались совсем уж дремучими. Алогичность флоры добавляла здешним краям мистическую, потустороннюю глубину. Интересно, что за неведомая сила решила провести эксперимент в данном конкретном месте, не спросив разрешения у заядлого экспериментатора планеты Земля — человека?

— Осмотрись, — коротко бросил Кондратьев, весь обращаясь в слух.

Григорий, и сам уже собиравшийся поступить подобным образом, глянул простым человеческим зрением на, прямо скажем, инопланетный пейзаж, после чего ушел в себя и врубил паранормальный локатор. Привычный мир в мгновение ока исчез. Его место заняла сюрреалистичная картина «мира отовсюду». Мезенцев словно бы смотрел на таежный лес с высоты птичьего полета, при этом был каждым камушком, каждым листочком и травинкой внутри объема сферы чувств. Ментально-энергетических сгустков, характерных для живых существ, поблизости и в самом деле не оказалось. А вот пси-поле кто-то изуродовал основательно. Прежнего Григория Мезенцева оно бы прибило, едва только он надумал бы в него сунуться. Нынешний пси-оператор сумел совладать с его дики нравом и осмотреться по сторонам без особых последствий для здоровья.

— Ничего необычного не чую, — отозвался Григорий, едва придя в себя и отдышавшись. — Все чин чинарем, опасностей вроде как нет.

— Уверен?

— В общем, да. — Мезенцев взял в руки свернувшийся лист, оторвал его, помял, попробовал на вкус. — Знаешь, что родилось у меня в голове, глядя на все это безобразие?

— Что?

— Ты не поверишь, но пси-фон, как мне кажется, способен влиять на живую материю. Посмотри вокруг, и увидишь одно сплошное доказательство того, что психическая энергия в очень больших количествах способна воздействует на природу. Собственно, наверняка она и в малых дозах воздействует на окружающую среду, просто это не так заметно. Ведь ходили же слухи, что комнатные растения под классическую музыку лучше растут, чем без нее.

— Не знаю, где ты такие слухи откопал, до моих ушей они не дошли, однако в твоем предположении есть смысл. Теперь у меня сугубо прикладной вопрос: что или кто воздействовал на природа в таком гигантском масштабе?

Мезенцев развел руками.

— А вот это уже не в моей компетенции. Не знаю я источника сей силы, но могу с большой долей вероятности предположить, что ничто живое на такое не способно.

— Поясни-ка свою позицию.

— К сожалению, я тебе объективных доводов, скорее всего, не приведу. Понимаешь, я ведь кое на что способен в этом экзотическом плане, поэтому могу судить, что возможно, а что нет. Вряд ли здесь забавляется человек.

— А несколько людей?

Григорий пожал печами.

— Скорее всего, нет. Слишком велики масштабы. Не представляю, чтобы мозг и человеческая психика способны были владеть таким психо-энергетическим потенциалом.

— А не человеческий? — моментально сориентировался Кондратьев.

— Что значит…, постой, ты хочешь сказать…

— Да-да, именно это и хочу сказать. Как насчет маленьких зеленых человечков?

Мезенцев пораскинул мозгами, собирался уже ответить отрицательно, но в последний момент понял, что с однозначными выводами стоит повременить.

— Да Бог их знает этих пришельцев. У тех все может быть. Если предположить схожесть их мозга с нашим, то тогда однозначно нет, это не их работа, а если…

Михаил тихо заржал.

— Что опять не так? — вспыхнул Мезенцев.

— Да ни чего, все в порядке, просто ты с таким знанием дела принялся рассуждать об инопланетянах, будто видел их не единожды.

— Не видел, но я пытаюсь вникнуть в существующую проблему и рассмотреть, как ты учил, все возможные варианты.

— Молодец, понятливый ученик, — похвалил Кондратьев Мезенцева без капли издевки в голосе. — Итак, возможно всему виной инопланетяне, вариант экстравагантный, прямо скажем, но рабочий. Что еще?

— Понятия не имею. Говорю же, из живых существ такое вряд ли кто бы смог провернуть.

— Ну, ты уже ошибся с пришельцами, так что не будь настолько категоричен.

— Слушай, я хотя бы предположения делаю, а ты?

— Я тоже делаю, но по-своему.

— Пытаясь вывести меня из себя?

— Отнюдь. Как тебе идея об эксперименте вполне себе земных ученых над бедным, несчастным человеком, ставшим в результате всего этого безобразия, скажем, суперсолдатом, но в несколько иной плоскости. Я умею быстро бегать, метко стрелять, впадать в боевой транс, отличаюсь повышенной силой, выносливостью, навыками ведения боя, отточенными рефлексами и всем необходимым для ведения войны, а этот, скажем, как ты, только во сто крат более мощный?

У Григория от услышанного даже глаза на лоб вылезли.

— Ты серьезно в подобное веришь?

— А почему нет? Как говориться, ходили слухи, что в застенках КГБ проводили эксперименты по исследованию паранормалных возможностей человека. В конце концов, удалось же России создать суперсолдата. Да, довольно примитивного, но, как видишь, действующего, так почему бы не начать создавать что-нибудь новенькое из этой же области?

— Потому что технологии не позволят, — авторитетно заметил Григорий.

— Ха, много ты о них знаешь? До недавнего времени ты и в меня-то не верил. Меж тем, сдается мне, что открытые для всеобщего использования технологии, — это всего лишь вершина айсберга, а вот все самое сокровенное припрятано.

— Откуда тебе это известно? — насупился молодой человек.

— Сделал выводы из факта своего существования. В конце концов, не ты ли мне только что собирался предложить варианты возможного произошедшего в этом месте без живых персонажей? Если во всем повинен некий технологический агрегат, то как ты объяснишь его существование?

Мезенцев вынужден был признать, что Михаил загнал его в тупик. С каждым днем Григорий открывал для себя нового Кондратьева. Оказывается, суперсолдат отнюдь не был тупоголовым солдафоном, способным головой стены бетонные крушить и валить людей пачками.

— Ладно, — вынужден был признать правоту старшего товарища Мезенцев, — сдаюсь, ты победил.

— А то как же, — усмехнулся Михаил. — И все же, победил ли я, проиграл, покажет время, а пока, все же поведай мне про другую свою версию. Я прав насчет того, что согласно ней, здесь случилась техногенная катастрофа весьма специфического характера? Жахнул какой-нибудь неведомый агрегат, и вот мы, не вылезая с Земли, оказываемся посреди инопланетного леса, фигурально выражаясь, естественно.

— Да прав, — согласно кивнул Григорий. — Однако не все так просто.

— А кто говорил, что будет просто?

— Согласен, никто. Так вот, твой неведомый технологический агрегат в нашем случае может оказаться либо… эм… профильным прибором, либо…, как бы это выразиться, вызвавшим в результате неправильного функционирование профильные явления.

— Твою мать, — присвистнул Кондратьев. — Мезенцев, кончай строить из себя академика. Выкинь к чертям собачим свои заумные речи и объясни все понятно. Что за профильный прибор? Какие явления? Ты о чем? Ничего не понял.

Григорий некоторое время не без удовольствия рассматривал ерепенившегося старшего товарища, после чего соизволил ответить:

— У нас есть проблема, так? Так. Проблема эта связана с возникновением пси-поля, причем не просто с его возникновением, поскольку, вполне вероятно, это самое пси-поле само по себе нормально существует, а с его ненормальным состоянием. Неведомый пока нам прибор мог служить технологическим агрегатом, непосредственно связанным с пси… эм… технологиями, то есть являться профильным по нашей проблеме. Понятно?

Кондратьев медленно кивнул, видимо понял, к чему клонил Мезенцев.

— Отлично. Однако вполне возможен и другой вариант. Что если этот самый загадочный прибор никак не был связан с пси-проблемой, но в результате своей паршивой работы накрылся медным тазом и вызвал такой странный побочный эффект? Понимаешь, к чему я клоню?

Михаил уважительно посмотрел на Григория, поднял большой палец правой руки вверх.

— Голова, ничего не скажешь. Тебе б аналитиком работать в антитерроре или в каком-нибудь антикризисном центре.

— Вернемся, и займусь своим трудоустройством.

— Сначала надо вернуться, — строго сказал Кондратьев. — Итак, агрегаты, аппараты — это конечно все здорово. Твой профильный прибор, связанный с этими технологиями, чем он может являться?

Мезенцев пожал плечами.

— Да всем чем угодно, не знаю. Например, пси-бомбой.

Михаил вновь резко врос в землю, услышав о новом для себя оружии.

— Ты серьезно?

— А почему нет? Смотри, что получается. На бог знает какой территории разумный народ либо копыта отбрасывает, либо сходит с ума и начинает пребывать в коматозном состоянии, в лежачем или стоячем виде, не важно. Территория свободна от противника, заходи не хочу, производи зачистку. Гуманная и очень мощная бомба. Ну, а что она немного листочки видоизменяет, так это ж не страшно. Вполне возможно, пси-бомба еще находится в состоянии прототипа, и в ней еще можно что-нибудь отрегулировать, а если нет, да и так сойдет. Здесь, как ты видишь, тоже можно жить.

Кондратьев постучал по ближайшей сосенке, пострадавшей от неведомой силы меньше всех в округе.

— Можно и жить, — произнес он медленно, с расстановкой, словно пытался кому-то что-то объяснить. — Только вот зверья что-то ни ты, ни я не видим.

— Согласен, еще одна тайна, которую надо разгадать. Одной больше, одной меньше.

— Вот и пошли разгадывать, нечего разглагольствовать.

Вероятней всего слова про бомбу зацепили суперсолдата, и теперь ему еще пуще будут мерещиться враги за каждым кустом. Что ж, видит Бог, Мезенцев не хотел так поступать, а что ему оставалось делать? От него требовали информацию, он и выдал то, что считал нужным. В конце концов, он и себе также объяснял все здесь произошедшее и про пси-бомбу думал, как про одну из рабочих гипотез.

Странности окрестного пейзажа уже не удивляли. Искореженные неведомой силой, поваленные давным-давно стволы деревьев, причудливое переплетение ветвей сосен, необычные конфигурации листвы, трава, закручиваемая по спирали вокруг определенного центра — все это уже не отвлекало от поставленной задачи, а, скорее, придавало некую перчинку, пикантность тому месту, где приходилось работать. Поэтому полная сосредоточенность на выполнении задания позволила Григорию вовремя учуять опасность, точнее изменение в обстановке. Опасностью пока еще не пахло.

— Кажется, я что-то заметил, — предупредил Григорий Михаила, покрепче перехватывая свой «Вал».

— Я ничего не вижу, — спохватился было Кондратьев, но тут же понял, о чем идет речь.

— Как далеко?

— Километра три. Прямо по курсу.

— На что похоже?

Григорий хотел было ответить словами, как вдруг ему в голову пришла совершенно безумная идея.

— Минуту, — сказал он, настраиваясь на телепатический контакт.

В самом деле, как он раньше не догадался до такой простой и оригинальной идеи как телепатическая связь? Пока они находились рядом, ничто не мешало им разговаривать без всяких приспособлений. На все иные случаи Кондратьевым были припасены радиостанции, очень удобные и функциональные. Однако радиоэфир возможно было прослушать или того хуже заглушить, а телепатическая связь была лишена подобных недостатков. Во всяком случае, Мезенцев в это свято верил.

— Что копаешься? — недовольно буркнул Кондратьев и в этот момент почувствовал давление на голову.

«Прием, как меня слышно»?

— Что? Ты что? Забрался ко мне в голову? — опешил Михаил.

«Говори мысленно. И ничего я к тебе не забрался. Ты по-прежнему закрыт, но это не мешает мне наладить с тобой пси-связь».

— Этого не…, - Кондратьев запнулся, не веря тому, что слышит у себя в голове.

«Потише, пожалуйста. Говори мысленно».

«Так»? — спросил Михаил, произнеся слово про себя.

«Молодец. Делаешь успехи. Теперь будем пользоваться таким видом связи. Надеюсь, что она куда безопаснее и надежнее».

«В самом деле? Ты в этом уверен»?

«Я ни в чем не уверен, однако точно знаю, что пси связь известными техническими средствами невозможно ни заглушить, ни перехватить. Кроме того, рация работает не всегда, а телепатический канал, хоть и односторонний, но гораздо надежней».

«Что значит односторонний»?

«Ты не способен к телепатии, во всяком случае, пока. Зато к ней способен я. Для того чтобы разговаривать мысленно, необходимо установить связь между приемником и передатчиком. Здесь все как обычно, однако в случае с нашими рациями канал устанавливается от тебя ко мне и от меня к тебе, а в теперешнем положении канал могу организовать только я».

«И чем это чревато»? — поспешил поинтересоваться Кондратьев, будучи очень практичным человеком, особенно в военном деле.

«Только тем, что в особых случаях связь может оборваться. Это касается тех моментов, когда мне могут понадобиться все мои паранормальные силы для выполнения каких-либо специфических задач».

«Экстрасенсорная разведка например»?

«Не думаю. Скорее защита и атака с использованием пси-потенциала. Сканирование не отнимает столько сил. Во всяком случае, теперь. Знаешь, я становлюсь сильнее, и меня это и радует, и пугает».

Кондратьев мысленно захихикал, потом добавил:

«Боишься стать монстром»?

«Что-то вроде того».

«Не переживай. Твоя голова — это такое же оружие, как ГШ-18, «Вал» или реактивная противотанковая граната. С каждым часом твое оружие становится все мощнее и мощнее, но, как и в случае с обычным оружием, оно само по себе не убивает. Пистолет не виновен, если из него кого-то пристрелили. Во всем виноват человек. Помни это, когда соберешься съезжать с катушек».

Да, Кондратьев как настоящий командир умел успокоить, только делал это довольно своеобразно. Однако обдумывать чужие мысли Григорию не пришлось: не позволила ситуация. На внутреннем радаре Мезенцева вдруг вспыхнули три пятна, и резко устремились к паре спасателей-диверсантов.

«Внимание, к нам гости», — предупредил Григорий, перебросив Кондратьеву мыслеобразы.

«Это что за хреновины? Я ничего не понимаю», — завопил Михаил, хорошо еще не в голос.

«Прости, думал разберешься».

«Извини, не разобрался. Так что это?»

Мезенцев попытался передать свои ощущения словами:

«Что-то неопределенное. Точно не люди, но и не инопланетяне».

«Откуда ты знаешь, как должны выглядеть инопланетяне»?

«Прости, оговорился. Я имел ввиду не гуманоиды, похожие на людей. Короче, бог знает что, но пси-поле они сильно баламутят».

«Обнадежил», — буркнул Кондратьев и весь напрягся, сжался опасной, готовой в любой момент распрямиться пружиной.

Что же, черт возьми, это такое, подумалось еще Мезенцеву, когда на крохотную полянку прямо перед бойцами выкатили три ярких пятна. Пятна по краям сияли голубым светом, однако к центру их окрас сменялся на ярко-белый, причем определенной цветовой границы не имелось. Из-за подобного цветового окраса тела пришельцев-призраков казались аморфными, хотя их примерные габариты Михаилу все же удалось определить, да и Мезенцеву тоже: примерно полтора метра в самой высокой точке и сантиметров восемьдесят в самой широкой. Пятна определено не имели конечностей и в пространстве перемещались, используя, судя по всему, левитацию. Мало того, их тела свободно проникали сквозь ветви деревьев, кустарники и траву, что могло говорить о малой их плотности, сравнимой с плотностью воздуха или газов.

«Они опасны»? — спросил Кондратьев, в любую минуту собираясь атаковать незваных гостей.

«Без понятия. Их энергетика отлична от всего того, с чем я до сей поры сталкивался. Это не аура человека или животного, это вообще непонятно что. Кажется, сгусток психической энергии невероятной концентрации, но я не уверен».

«Скажи, что нам с ними делать»?

Кондратьев явно нервничал, хоть и не подавал виду. Еще бы, даже суперсолдату до сего момента не приходилось сталкиваться с подобными противниками. Хотя, противниками ли?

Троица призраков, выстроившихся в линию, как по команде замерла напротив пары вооруженных людей, готовых открыть ураганный огонь из всего, что у них имелось в наличие. Теперь каких-то жалких пять метров отделяло Кондратьева и Мезенцева от неизвестной и наверняка разумной формы жизни непонятного происхождения. Что за намерения скрывались в «головах» у призраков?

Мезенцев попытался нащупать хотя бы что-то отдаленно напоминающее ментальные центры, интеллект, мозг, сознание, но так в этом и не преуспел. Мешанина психо-энергетической субстанции, чрезвычайно изменчивая, словно кипящая, и больше ничего.

«Ничего не понимаю…, они что, не разумны»?

«Это ты у меня спрашиваешь? Понятия не имею. По мне, так вполне разумные. Двигаются, людей с ума сводят. Кажется, именно этот свет, который жжет, видел тот несчастный из команды спасения».

«Да, скорее всего, именно его. Интересно, почему с нами пока ничего не происходит»?

«Может быть, нужно долго-долго так на них смотреть, прежде чем у нас крыша поедет»? — предположил Кондратьев.

«Возможно, но я не уверен. Кажется, они…»

«Что они»?

— Светлячки, — прошептал Мезенцев, тут же переключаясь на ментальную связь.

«Светлячки летят на свет, повинуясь инстинкту. В их поведении нет ничего разумного, и эти сгустки, всего лишь энергия. Их поведение — это не показатель разумности. Это доказательство их… эм… квазиразумности. Они словно те светлячки, а мы — зажженная лампочка».

«Так какого хрена они на нас уставились»?

«Скорее всего, их привлек наш или мой, не знаю, пси-потенциал. Кстати, это и объясняет, почему в районе отсутствует всякая фауна. Призраки обладают очень мощным психическим потенциалом, и только мы с тобой смогли его выдержать. Мы оба тренированы, просто каждый по-разному, понимаешь? А тот спасатель имел слабую, стандартную ментальную защиту, вот и сошел с ума. Призраки абсолютно безвредны, они не собираются никого атаковать, впрочем, как и вступать с кем-либо в контакт, просто их природа сама по себе аномальна и опасна для окружающего мира».

«Значит, их необходимо уничтожить»?

Что еще можно было услышать от суперсолдата?

«Не надо их уничтожать. Мне кажется, они могут нам как-то помочь найти то, что мы ищем».

«Тебе только кажется? Все, что ты мне сейчас про них рассказал, это твои домыслы?»

«Разумеется. У меня же нет под рукой десятка ученых и лабораторного комплекса. Я делаю выводы, основываясь на собственных чувствах».

«Предположение — мать провала», — пробурчал Михаил.

«Валить всех на право и налево — не выход», — огрызнулся Мезенцев.

«Не кипятись. Они, правда, могут нам помочь найти Марину»?

«Насчет Иванцовой не знаю, а вот указать причину всего здесь происходящего — вполне возможно».

«А что, если они и есть та самая причина»? — сделал предположение Кондратьев. Троица призраков по-прежнему не двигалась с места, озаряя все вокруг себя мертвенно-бледным светом.

«Вполне возможно. Сил у них хватит, но я про другое».

«Про что»?

«Призраки откуда-то появились. Они — следствие, а не причина. Возможно, они вообще не имеют никакого отношения к охотничьей заимке, а развлекаются исключительно здесь. Нужно искать то, что их породило».

Кондратьев усмехнулся:

«И как мы будем это делать? Эти твари, насколько я тебя понял, не разговаривают».

«След. Они оставляют мощные пси-возмущения на своем пути. Следы очень четкие и держатся долго. Возможно, мы сможем отыскать что-то интересное, идя по ним».

Михаил ни секунды не сомневался:

«Тогда вперед. Надеюсь, эти премилые ребята не станут нам чинить препятствия».

«Не думаю. Максимум, что они себе позволят, это любопытство. Они чувствуют наш потенциал и притягиваются к нему».

«И все же, я предпочел бы путешествовать в одиночку».

Григорий промолчал, делая шаг вперед.