Одного взгляда на тактический планшет оказалось достаточно, чтобы понять: по их следу идут профессионалы, которым прекрасно известны все особенности охранных систем объекта проникновения. Ребята сначала хотели наблюдать за действиями неприятеля из «Око», но потом Лившиц предложил им более удачный с точки зрения ведения боевых действий вариант. Позиция возле «Око» была всем хороша за исключением одного: она была стационарна, а когда против тебя по самым оптимистичным подсчетам выступил целый полк, тактической маневренностью пренебрегать ну никак было нельзя. Поэтому Игнат Семенович счел нужным показать Кондратьеву возможность при помощи практически любого планшета охранника быть на связи с «Око» и следить за перемещениями противника из любой точки «Изумрудного Города».

— Каковы их доминантные цели? — спросил Михаил Лившица, разглядывая стройные ряды десанта ликвидаторов.

— Объекты «Зеро» и «Алтарь» подлежат немедленному уничтожению, все остальное чистится, — тут же заявил ученый, словно бы сам разрабатывал все эти императивы действий для ликвидационных сил.

— А что произойдет, если по каким-то причинам ликвидаторы поймут, что данные объекты им ни за что не уничтожить собственными силами?

Игнат Семенович судорожно вздохнул:

— Точно не знаю, но кажется, «Изумрудный город» имеет систему самоуничтожения.

Кондратьев и Мезенцев переглянулись. Подобная система могла стать мощнейшим козырем в борьбе против ликвидаторов, если конечно она имела место быть.

— Игнат Семенович, — как можно вежливее обратился к ученому Кондратьев, — то, что Вы нам только что рассказали, — это из разряда «кажется» или точно?

— Я не могу утверждать на сто процентов, — виновато развел руки профессор.

— То есть Вы где-то что-то слышали, но не знаете, так ли дела обстоят на самом деле?

— Именно.

— А кто Вам сообщил о якобы находящейся на объекте системе самоликвидации?

Игнат Семенович пожал плечами, ответил как-то неуверенно:

— Точно не помню. Где-то от кого-то слышал. Знаете, ведь мы тоже имеем право отдыхать, расслабляться и все в таком роде. Ну…, вы меня понимаете? Мы тоже собираемся друг у друга, тоже что-то празднуем, отмечаем…

— Бухаете короче, — резюмировал Кондратьев.

— Вы грубо выразились…

— Зато смысл не потерял, — сказал, как отрезал Михаил.

— Ну, в общем, да. Так вот, на одном таком застолье я беседовал с людьми из технического обслуживания объекта, и кто-то из них обронил такую фразу, что, мол, «Изумрудный город» напичкан взрывчаткой по самые уши. Ну, а дальше сложить два плюс два для меня не составило особого труда. Для чего еще в каждую стену подземного комплекса вставлять брикет ВВ? Явно они там не просто так, а с особой целью.

Кондратьев многозначительно кивнул.

— Игнат Семенович, — спросил он ученого спустя пару секунд, — объект «Зеро» мы недавно удостоились чести видеть собственными глазами. Тарелка и тарелка, ничего особенного там нет, а что Вы можете сказать об «Алтаре»?

У профессора, от таких кощунственных слов глаза на лоб поползли, однако он воздержался от резких высказываний в адрес топорного военного и даже ответил на вопрос суперсолдата:

— Объект «Алтарь» представляет собой три вертикальных цилиндра, заполненных физиологическим раствором специфического содержания, в которых покоятся тела пришельцев. Цилиндры окружены всевозможными лабораториями для более тщательного изучения пилотов космического корабля. Как Вы видите, тоже, в принципе, ничего особенного.

На попытку ерничать Кондратьев по обыкновению не обратил своего внимания. Сейчас он был всецело занят прогнозированием дальнейших действий ликвидаторов.

— Пришельцы, надо полагать, мертвы? — спросил Михаил между прочим.

— Не сказал бы, что да, — ответил Лившиц. — То, что они не проявляют привычных для нас признаков жизни, еще ни о чем не говорит. В конце концов, вы же видели астральные тела там, на поверхности. Конечно, еще никто не доказал, что эти тела непосредственно связаны с пилотами, но лично я в этом абсолютно уверен, а, значит, окончательная смерть пока еще к ним не пришла.

— А в каком объеме вы докладываете наверх информацию о проводимых здесь исследованиях?

Профессор сокрушенно вздохнул, словно ему было тяжко отвечать на заданный только что вопрос.

— Понимаете, многое бы мы, наверное, утаили, была б на то наша воля, но, к сожалению, каждый раз ученому совету приходилось докладывать в полном объеме о всех результатах, полученных в «Изумрудном городе».

— Приходилось? — удивилась Марина. — Вас тут что, насильно кто-то заставлял этим заниматься?

— Именно, девушка, именно. В каждом отделе сидели люди сверху, которые ни черта не смыслили в науке, зато как представители власти вели себя очень нагло и по-хамски. Они следили за всем, за каждым нашим шагом и, в случае чего, нарушителей, прямо скажем, не жаловали.

— А почему вы вообще хотели что-то там утаить? — поинтересовался Мезенцев.

— Да это же элементарно! — воскликнул Лившиц. — Военные спят и видят, чтобы воспользоваться здешними технологиями в своих целях. А какие цели могут быть у людей в погонах? Правильно, сугубо военные. А теперь представьте, что может произойти с нашей многострадальной планетой в случае, если кому-то захочется популять друг в друга чем-то пострашнее атомной бомбы? — Он вдруг смачно выругался, видимо сея беседа затронула некоторые наболевшие нотки. — Это так печально…, отвратительно, что человек великие свои открытия использует, прежде всего, во зло, в военных целях. Та же ядерная энергия должна была стать чуть ли не панацеей от медленно, но верно надвигающегося кризиса природных ресурсов, а в итоге на свет появилась атомная бомба. Мне как ученому, честно говоря, неприятно осознавать подобное, поскольку мы непосредственно повинны в появлении самого разрушительного оружия массового поражения на свете. После этого не приходится удивляться, что многие считают ученых чуть ли не главными кандидатами в организаторы гипотетического апокалипсиса.

— А что, Вы с этим не согласны? — спросила Марина, которая была не прочь развить предложенную тему.

— Не согласен, поскольку знаю многих моих коллег, которые поддерживают мою позицию. Да и здесь среди ученых «Изумрудного города» желание не обо всем докладывать наверх было практически поголовным. Так что не все ученые одинаковы, хотя, повторюсь, бывают и настоящие слепцы.

— Такие здесь присутствовали? — спросил Кондратьев.

— Не без этого, — с неохотой ответил Игнат Семенович, — но, слава богу, они не занимали ведущие посты.

Михаил кивнул каким-то своим мыслям, упер взгляд в планшет, на котором красные точки весело разбегались по схематичному изображению подземного научного комплекса.

— Объекты будут уничтожены, — сказал он вдруг, активно тыча пальцами в плоский экран. — Это их первоочередная задача, и они во что бы то ни стало попытаются выполнить задуманное. Кроме того, ликвидаторам наверняка известно о системе самоуничтожения «Изумрудного города», однако ей они пользоваться станут лишь в экстраординарном случае, поскольку топорная зачистка явно не входит в их задачи.

— Топорная? — спросил Мезенцев.

— Да. Им не просто нужно уничтожить всю информацию, замести все следы любых исследований, здесь проводившихся, они должны убедиться в том, что вся важная информация сохранена и передана по адресу. Лишь после этого ликвидаторы смогут привести в действие систему самоуничтожения объекта, если конечно захотят. Профессор, Вам известно в каких местах хранится самая полная информация об исследованиях?

Лившиц ответил незамедлительно, будто ждал подобного вопроса:

— На локальных серверах объекта «Зеро» и объекта «Алтарь». Сервера располагаются на территории специализированных лабораторий, и в них стекается вся информация по исследованиям.

— А «Око»?

— И «Око» тоже, однако Вы же просили меня назвать места, где сосредоточены самые полные данные.

Кондратьев криво усмехнулся:

— То есть на сервера «Око» полные данные вы все же не выкладывали?

— Именно.

Кондратьев покачал головой.

— Ну вы и хитрецы. Так обманывать заказчика, профессор. Это нехорошо… Ладно, — он снова переключил свое внимание на планшет, — теперь посмотрим, сколь проницательны окажутся наши вооруженные до зубов друзья. Догадываются ли они о том, что их наглым образом обманывали, или же окажутся более простодушными? Ставки никто не хочет сделать?

К подобному юмору Михаила смог привыкнуть лишь Григорий, остальным же он казался попросту диким. Даже Марина, общавшаяся с Кондратьевым несколько больше Лившица, не всегда понимала его, что уж говорить об Игнате Семеновиче.

— Сейчас мы на вас посмотрим, драгоценные мои, — бубнил себе под нос Михаил, пытаясь подключиться к видеокамерам системы охраны.

Спустя минуту этот трюк ему удался, и все четверо смогли взглянуть на ликвидатора. Это и вправду был вооруженный до зубов человек, одетый в камуфляж лесной раскраски. На голове новейший защитный шлем, легкий и прочный со встроенной системой радиосвязи, берцы на ногах, наколенники, налокотники, новейший бронежилет, легкий, удобный и очень хорошо держащий удар, тактические перчатки на ладонях. Боевик умело держал в руках новенький «Калаш» с прицепленным подствольным гранатометом, на его бедре в кобуре притаился, дожидаясь своего выхода на сцену, австрийский «Глок». В ближнем бою десантник мог воспользоваться ножом, хотя с тем количеством оружия, которое он на себе нес, ближний бой представлялся ему явлением экзотическим.

Кондратьев переключился на другую камеру и увидел еще пару ликвидаторов. Те в отличие от первого бойца специального полка генерала Реутова были вооружены пулеметами. А вскоре Михаил убедился, что боевики несут с собой и более тяжелое вооружение. Он успел заметить в оснащении десантников пехотные огнеметы, реактивные противотанковые гранаты, мины и много что еще. Воевать против такой кучи вооруженных до зубов людей очень не хотелось даже ему. Радовало лишь одно: автоматическая система безопасности заставила ликвидаторов здорово попотеть во время проникновения на объект.

Но драться, все же, скорее всего, придется. Переключаясь между камерами видеонаблюдения, Кондратьев пытался составить о противнике как можно более точное и объемное впечатление. Он всматривался в черты лиц будущих врагов, в их походку, он читал по их губам, изучал их повадки, поэтому отдаленно знакомое лицо Михаил заприметил тот час же.

— Что за…, - выматерился Кондратьев, пытаясь поймать изображение человека на другую видеокамеру. Как назло поблизости таковых не нашлось.

— Что случилось? — поинтересовался Григорий у враз изменившегося как внешне, так и внутренне товарища. Кондратьев напрягся, сжался, словно готовый к прыжку зверь. — Призрака увидел?

— Хуже, — пробурчал себе под нос Михаил.

Несколько минут он пытался найти нужное изображение и, наконец, ему это удалось. С экрана планшета на Кондратьева смотрело сухое, вытянутое лицо с тонкими, едва заметными губами и длинными оттопыренными ушами. Спецназовец был лыс, довольно худ, однако ни у кого бы не повернулся язык назвать его недееспособным. Наоборот, он был очень опасен, чрезвычайно, недаром Михаил узнал его.

— Кто это? — спросила Марина, с любопытством разглядывая лицо незнакомого человека. — Похож на какого-то упыря или вампира, каких их в фильмах показывают.

— То-то и оно, — зло ухмыльнулся Михаил, — вампир он и есть.

— В смысле? — не понял товарища Григорий.

— Позывной у него такой, — уточнил Михаил. — Вампиром прозывают, за внешний вид, хотя и боевые навыки его, подозреваю, весьма соответствуют позывному.

— А откуда ты его знаешь? — спросила девушка.

Михаил, казалось, сделался еще более мрачным. Григорий впервые почувствовал, как его боевой товарищ теряет над собой ментальный контроль, и сквозь волевую стену сдерживающих барьеров наружу рвется всесокрушающая ярость, досада и боль. Боль не физическая, а душевная, сродни обиде. Не было сомнений — Кондратьев хорошо знал Вампира. Боле того, Мезенцев готов был дать руку на отсечение, что эти двое в прошлом крепко дружили, и оставалось лишь гадать, каким образом судьба поставила вчерашних друзей по разные стороны баррикады.

— Он тоже проходил по программе? — спросил Григорий, уже зная ответ.

Кондратьев мгновенно закрылся, не позволив Мезенцеву больше ничего подглядеть в себе. Однако ответил он довольно уверенно и сдержанно:

— Он был последним из тех, кого разогнали, закрывая мою программу подготовки. С ним и еще одним парнем, с Удавом, мы практически прошли ее до конца, когда начальство окончательно прекратило финансирование проекта. Мы были с ним с самого начала, хотя дружить, по-настоящему дружить, начали не сразу. Но с Вампиром и Удавом мы и не конфликтовали. Сначала мирно сосуществовали, а потом как-то так получилось, что сблизились и стали друзьями. Когда же в проекте решено было оставить лишь одного меня, я утратил с ними связь.

Он замолчал, понурив голову.

— И ты не пытался их отыскать? — спросила Марина.

Кондратьев отрицательно мотнул головой.

— У меня ничего не получилось. Несколько раз я начинал поиски, но они ни к чему не привели. Ребята как будто бы растворились в воздухе. Каждый раз у меня складывалось впечатление, что их вообще никогда не существовало. Ни следов, ни имен, ни зацепок… ничего, что позволило бы мне отыскать их.

— Значит, они с самого начала попали в поле зрения Реутова, — влез в разговор Лившиц. — Только он и его партнеры были способны стереть все следы существования человека и поставить его себе на службу. Как я понимаю, эти бойцы очень опасны?

— Я не знаю, где Удав… Его не видно среди толп ликвидаторов, но Вампир — безусловно опасен. Он почти завершил программу подготовки, немудрено, что на него обратили внимание соответствующие силы. Я подозревал, что ни один из ребят, кого было решено раньше или позже отсеять, не останутся без работы.

— Все же не приятно драться против своего, — резюмировал Мезенцев. — Договориться с ним можно?

Михаил неопределенно пожал плечами.

— Не знаю. Понятия не имею. Никто не ведает, что у него в голове, я, к сожалению, тоже. Поговорить, безусловно, стоит, но рассчитывать на дипломатические успехи я бы не стал.

— Ты с ним справишься в открытом бою?

— Должен. Во всяком случае, если его у Реутова не доработали.

— В плане? — заинтересовался Игнат Семенович. — Что значит доработали?

Кондратьев мазнул недовольным взглядом по фигуре профессора, но счел нужным ответить:

— Во время нашего обучения специалисты применяли лишь препараты из разряда военной фармакологии и муштру. Мы с самого детства только и делали, что совершенствовали себя как физически, так и тактически. Соответственно, кто в программе был дольше, тот и стал лучше, здесь ничего сверхъестественного нет. Но ведь усовершенствовать человека можно по-всякому. Ни мне, ни Вам не известно, какими технологиями располагает Реутов и его приятели. Никто не знает, как они могут воздействовать на человека, чтобы сделать из него не просто солдата, но суперсолдата.

Профессор тут же попытался вступить в полемику на интересующую его тему.

— А мне кажется, что у Реутова ничего подобного нет.

— С чего Вы взяли?

— Все просто. Если бы он располагал некими технологиями, позволяющими штамповать супервоинов со скоростью производства легковых автомобилей, полк ликвидаторов наверняка состоял бы из них одних. Но там обычные солдаты, безусловно подготовленные, но обычные.

— Что правда, то правда, — поддержал профессора Григорий, — на поверхности мы с тобой в этом убедились. Даже разведка у них была обычная, а уж ее нужно было бы укомплектовывать самыми боеспособными людьми.

Но у Михаила всегда на все имелось собственное мнение.

— Возможно, технология имеется, но она не столь совершенна, как некоторым хотелось бы, и не позволяет штамповать солдат со скоростью производства автомобилей.

— Вы считаете, что человек изначально должен обладать некоторыми свойствами, качествами, чтобы благополучно использовать ее на себе? — спросил Лившиц, мгновенно сообразив, к чему клонил Кондратьев.

— Да, я об этом и говорю. Причем эти необходимые качества могут быть искусственно развиты заранее.

— В таком случае, у нас могут быть проблемы и большие, — резюмировал Григорий.

Михаил злорадно улыбнулся:

— Со мной-то они еще могут справиться, но ведь про тебя им в любом случае ничего не известно.

Игнат Семенович с недоверием посмотрел на Мезенцева, перевел взгляд на Михаила, спросил:

— Это Вы сейчас о чем? Григорий… разве…

— Да, он тоже кое-что умеет…, из другой области, и сейчас мы проверим, насколько хорошо специальный полк генерала Реутова умет воевать с нестандартным противником.

Мезенцев краем глаза взглянул на экран планшета и тут же понял, что ликвидаторы уже близко. Им после тяжелых боев наверху практически беспрепятственно удалось проникнуть на нижние уровни «Изумрудного Города», и сейчас они двигались одновременно к космическому кораблю пришельцев и к объекту «Алтарь».

— Здесь их и встретим, — предложил Кондратьев, осматривая прилегающие к «Алтарю» помещения лабораторий. — Места много, коридоры при желании можно прорубить, где душе угодно, укрытия имеются в достатке… Короче, воюй — не хочу. Ты как, готов?

Мезенцев молча кивнул, собираясь с силами. Отчего-то сейчас, рядом с объектом «Алтарь» ему показалось, что все способности, которыми он располагал, резко возросли. Во всяком случае, Григорий совершенно не уставал, переключаясь с одного умения на другое. Повинуясь его воле, мир утратил прежние свои очертания, расцвел пестрыми яркими красками энергетических и ментальных взаимодействий. Они шли убивать, и их было много. Ликвидаторы — беспощадные, безжалостные люди-убийцы, призванные зачищать следы, дабы сохранить драгоценные тела своих хозяев в неприкосновенности. Интересно, обнаружили они тела своей разведгруппы или еще нет? Подозревают ли они, что их уже ждут и готовят им теплый прием?

Глухие хлопки взрывов возвестили о том, что относительно мирная жизнь для Кондратьева и компании прошла, и наступила пора сражаться не на жизнь, а насмерть. Михаил по ходу движения боевиков установил все оставшиеся у него мины и наспех соорудил несколько растяжек, которые сейчас исправно действовали, прорежая орды противников. За глухими хлопками последовали яростные вопли, тоскливые стоны и завывания — кровь, боль и разрушения всегда являлись спутниками войны. Они приходили вслед за ней и еще долго мучили сердца людей после ее окончания.

Довольно скоро выяснилось, что, по крайней мере, часть солдат специального полка должной выдержкой не обладала и сразу после срабатывания мин и растяжек открыла ураганный огонь во все стороны. Естественно, коэффициент полезного действия подобной атаки стремился к нулю, зато переполохом сполна воспользовался Михаил. Спрятавшись за парой лабораторных столов, он сначала опустошил хорошо простреливаемый с его точки коридор между исследовательскими боксами, потом молниеносно и, что самое главное, незаметно переместился на другую подготовленную заранее точку и смел еще с пяток ликвидаторов беглым точным огнем. Его бесшумные выстрелы полностью утонули в грохоте десятков стволов, поэтому некоторое время активные действия суперсолдата никем всерьез не воспринимались.

А зря. Ведь у Михаила был настоящий козырь в рукаве в лице Григория, который до поры до времени сидел вместе с Лившицем и Иванцовой, лишь изредка подсказывая Кондратьеву направление движения групп ликвидаторов. Это очень помогло Михаилу, и он какое-то время опережал противников на пару ходов.

Однако долго игра в одни ворота продолжаться не могла. Командиры ликвидаторов быстро смекнули, что столкнулись внутри лабораторий «Изумрудного города» с непонятным, но очень опасным противником, заставили своих солдат перегруппироваться и взялись за штурм с новой силой. Вдобавок ко всему боеприпасы начали показывать дно, и пришлось заниматься их изъятием у поверженных противников. Помогал в этом Григорий, который по указанию Кондратьева наносил мощные ментально-психические удары по скоплениям десантников, на какое-то время выводя их из боеспособного состояния. Боевики теряли зрение, слух, некоторые падали без сознания и этого всего хватало, чтобы Михаил успевал обчистить пару трупов. Но огневая мощь нескольких взводов вооруженных до зубов людей сказывалась. Как бы не был хорош суперсолдат даже в боевом режиме, к которому Михаил прибегал все чаще и чаще, справиться с такой прорвой народа было делом практически невыполнимым.

Кондратьева начали теснить. Все чаще пули пролетали в опасной близости от Григория. Нервничал Лившиц, беспрестанно матерясь, причем так витиевато и изобретательно, что можно было только диву даваться. Изредка из своего логова постреливала Марина, правда по большей части в молоко. Лишь один ее выстрел достиг цели, ранив зазевавшегося воина.

Силы таяли на глазах. Кондратьев не мог постоянно находиться в боевом состоянии, которое нещадно расходовало его энергию. Запас стимуляторов подошел к концу, оружие и боеприпасы с каждым разом добывать становилось все труднее и труднее. К тому же ликвидаторы, впервые понеся столь крупные потери от живого противника, осатанели и желали прикончить своих обидчиков во что бы то ни стало. Нужно было что-то менять, и Кондратьев это прекрасно понимал.

«Гриша, давай троянского, — приказал он мысленно, — я больше не могу их эффективно сдерживать. Мне нужна передышка».

Григорий услышал Михаила, однако сначала не понял, на что намекал его старший товарищ. Лишь после дополнительных разъяснений Мезенцев сообразил, что ему следует сделать и сделать как можно скорее. Место, где засел Кондратьев, спешно окружили и готовились залить огнем реактивных штурмовых гранат. Такого залпа не выдержали бы даже танки, что уж говорить о человеке.

Григорий к счастью не опоздал. Внутренним зрением он прекрасно видел энергетические следы боевиков, взявших Михаила в кольцо, поэтому с ударом не промахнулся. Мощный ментально-психический выпад погасил сознание одного из ликвидаторов, стоявшего немного позади своих товарищей, и подчинил его тело воле Мезенцева. Порабощенный на несколько мгновений впал в ступор, пока разум и воля нового хозяина, собранные воедино, обустраивались в новом теле, после чего сменил тубус штурмовой гранаты на Калашников и открыл ураганный огонь в упор по ничего не подозревавшим боевикам. В мгновении ока ликвидаторов смело градом свинцовых пуль, и у Кондратьева появилось время сменить позицию и немного передохнуть.

Пару раз поскользнувшись на валявшемся по всюду разбитом стекле, он все же благополучно сменил одно укрытие на другое.

«Вовремя ты, Гриша, — похвалил за расторопность своего боевого товарища Михаил. — Еще бы секунду, и они б меня укатали. Как сам, держишься?»

Григорий держался, да еще как. Если раньше подобный трюк непременно лишил бы молодого человека части столь драгоценных для него сил, то теперь, казалось, их у парня лишь прибавилось. Мезенцеву почудилось, что он был способен в одиночку справится со всем полком (теперь уже практически батальоном) ликвидаторов даже без помощи Кондратьева. Та легкость, с которой он чувствовал противников, их мыслеобразы, их энергетику и психику, удивляла, поражала и настораживала. Человек не мог обладать подобной властью, но раз это происходило с ним сейчас, мог ли Мезенцев сейчас считать себя не человеком?

Размышлять над высокими материями, однако, времени не оставалось совершенно. Воздух сделался мутным и едким от плотной взвеси из бетонной и мраморной крошки, от пары десятков пущенных вход дымовых шашек и от нескольких очагов возгорания. Системы пожаротушения и дымоудаления отчего-то не работали, а хрупкая канцелярская мебель не выдержала боевых нагрузок и в нескольких местах воспламенилась.

— Черт, черт, — взвился Лившиц, — они нас… всех перебьют!

Он зашелся приступом кашля, пытаясь одновременно высморкаться и протереть глаза от ядовитой пыли.

Григорий не стал успокаивать профессора, времени сейчас на это не было. Он заставил застрелиться первую марионетку, не испытав при этом ни грамма отвращения, быстро выбрал себе вторую жертву и, лишив ее воли, заставил солдата подорвать весь свой запас гранат, причем сделать это в толпе боевиков. Эффект получился опустошительным: четверых десантников убило мгновенно, и еще с десяток сильно ранило осколками, надолго, если не навсегда выводя их из боя.

— Присмотри за профессором, скомандовал Мезенцев, обратившись к Иванцовой. Девушка держалась молодцом, не ныла, на нервы не действовала, палить из свое пушки стала гораздо реже, вспомнив, очевидно, что боезапас имеет неприятное свойство подходить к концу.

— А ты куда? — участливо спросила она, и Григорий сам того не желая, ощутил волну ее чувств и переживаний. Она беспокоилась за него, беспокоилась по-настоящему, и подобное в жизни молодого человека происходило впервые.

— Я, — запнулся Мезенцев, не зная, как сформулировать те мысли, что спонтанным потоком рождались в его голове, — я… туда. Мне надо помочь Кондратьеву, иначе он не справится.

— Ты не профессионал…

— В своей области я профи, не волнуйся, — как можно мягче улыбнулся Григорий и почувствовал, что краснеет.

Марина была красива, очень, кроме того, она была богата, обеспечена и принадлежала к иному кругу людей, и сейчас Мезенцев попросту растерялся, не зная, что и как следует говорить девушке в таких ситуациях. Он боялся показаться глупым и невежественным, а самое главное, не опытным в отношениях с девушками. И он переживал за изменчивый характер Марины. Что если она так себя вела с ним лишь сейчас, в экстремальной ситуации, и какова вероятность, что она станет совсем иной, когда они все вместе выберутся из этого ада?

Если выберутся. Последняя мысль придала Григорию толику решительности. Он набрался смелости, подмигнул девушке и вдруг неожиданно даже для самого себя обнял ее.

— Мы скоро вернемся. Ухлопаем пару десятков боевиков и вернемся.

Не дожидаясь возможных возражений, Мезенцев круто развернулся и, пригибаясь, начал перемещаться в сторону, где залег Михаил. Стоило повторить свой предыдущий маневр, благо ситуация к этому вынуждала. Мезенцев заметил, что разбитые стекла, оказывается, серьезно расцарапали ему лицо и руки, однако в горячке боя он этого даже не почувствовал. Странно, но воздух, наполненный серой взвесью и пылью, совершенно не мешал ему дышать. Молодой человек прекрасно видел своих врагов даже сквозь полог тактических дымов и ориентировался в пространстве на пять балов. Отыскав группу противников побольше, он сходу подчинил своей воле сознание одного из бойцов и заставил того подорвать себя.

«Работай по дымам, — прилетел мысленный приказ Кондратьева, который словно спиной чувствовал обстановку боя. — Оставь тылы на потом»

Мезенцев мгновенно переключился на атакующих в первых рядах. Те, вооружившись короткими десантными автоматами и тепловизионными очками, подбирались к замеревшим в ожидании ребятам все ближе и ближе. Однако им не хватило каких-то пары метров, чтобы завершить начатое. Григорий в качестве марионетки выбрал первого попавшегося боевика, в несколько секунд подчинил его волю и разум и принялся орудовать его телом похлеще чем своим. Ликвидатор, секунду назад сражавшийся на стороне своих товарищей, ни с того ни с сего развернулся в их сторону и открыл по ним шквал огня. Он успел застрелить семерых боевиков прежде чем марионетку удалось обезвредить, однако в этот самый момент в дело вмешался Михаил, убийственно точным огнем из своего Калашникова поразив оставшихся штурмующих.

— Перегруппировываются, мрази, — вслух выкрикнул Кондратьев приближающемуся Мезенцеву. — Сейчас попрут снова. Ослепи их на некоторое время, надо боеприпасы подобрать. Ты цел?

— Да, — кивнул Мезенцев, исполняя просьбу напарника.

Убийственный пси-импульс накрыл разом половину помещений лабораторий по всему объему «Изумрудному городу», заставив людей на пару мнут забыть обо всем. В суматохе боя Григорий даже не заподозрил, что нескольким десантникам от его псионической атаки стало плохо настолько, что им уже ничто не смогло бы помочь. Михаил в спешке похватал короткие специальные автоматы, гранаты и боеприпасы, швырнул пару орехов куда-то вперед, видимо для острастки, и приготовился к новой драке.

— Лихо ты бьешь, Гриша, — похвалил действия напарника Кондратьев. — Если есть силы, поработай по тылам, но не более пары ударов. Надо экономить силы.

— Надо, — согласно кивнул Мезенцев, но на атаку согласился, тем более что неприятель подтянул тяжеловооруженных, закованных в настоящую штурмовую броню пехотинцев со щитами в руках.

— Пригнись, — крикнул Григорий, используя в следующее мгновение марионетку, вооруженную РШГ, против группы тяжеловооруженных бойцов.

Граната тотчас выпорхнула из тубуса, на всем ходу вломилась в ровный ряд закованных в бронированные латы бойцов. Взрыв страшной силы разметал хрупкую человеческую плоть, проигнорировав щиты и бронежилеты. Защита не помогла штурмовикам и, по крайней мере, половина из них продолжать активные боевые действия уже не могла.

— Кого ровняешь? — спросил Михаил, посылая короткую очередь, казалось бы, наобум.

— Дядек со щитами, — ответил Мезенцев, приходя в себя.

— В тяжелой броне? — моментально сориентировался суперсолдат.

— Да, — кивнул Григорий.

— Добивай их, — тут же приказал Кондратьев. — Если ты думаешь, что одна граната всех их порешила, ты ошибаешься.

Сказано — сделано. Мезенцев моментально нашел для своего сознания новую жертву, так же просто и быстро, как раньше, поработил ее и принялся с немецким усердием и старательностью обрабатывать не успевших пока прийти в себя десантников ручными гранатами. Когда те закончились, Григорий при помощи марионетки успел отстрелять по целям целый магазин, прежде чем сошедшего с ума ликвидатора пристрелили.

— Кажись все, — подытожил молодой человек, сканируя пространство на предмет живых и все еще опасных ликвидаторов. Тяжелая пехота со щитами перестала существовать, так и не успев вступить в бой.

— Уверен?

— Да, на все сто. Но мы справились лишь с половиной проблемы. По моим подсчетам в настоящий момент в лабораториях находятся порядка ста пятидесяти десантников, а это, если сказать грубо, в два раза больше того количества, что мы уже успели уничтожить. Не хочется поднимать кипеш и казаться в твоих глазах паникером и трусом, но нам с таким количеством разъяренных противников вряд ли справиться.

Кондратьев думал считанные секунды.

— Как твои силы? Ты еще способен на пару тройку ударов?

— Пока что да, а что? Есть план?

— А как же. Как всегда гениальный и простой, и называется он контратака.

— Что? — опешил Мезенцев. — Ты хочешь ударить сейчас? Вдвоем?

— А что тебя смущает?

— Меня смущает маленькая армия, вознамерившаяся пришить всех нас во что бы то ни стало. Я видел их помыслы, я знаю, что они будут драться до последнего бойца. Мы нанесли им невосполнимые потери, задели честь, теперь они нас не отпустят. И именно сейчас ты предлагаешь атаковать? Когда они поняли, что столкнулись с очень серьезным и неуступчивым противником, а мы в свою очередь измотаны оборонительными боями?

— Да, — совершено спокойно сказал Кондратьев, — мы контратакуем, пока ликвидаторы вновь не перегруппировались. Поверь, я знаю, что делаю. Врага нужно постоянно изматывать, не давать ему передышки. Он должен физически ощущать опасность, где бы не находился, и что бы вокруг не происходило.

— Но у нас не хватит сил на них на всех.

— Ты меня чем слушал? Где я говорил про всех? Контратака — это не планомерная операция по зачистке всех и вся. Мы нанесем удар больше психологический, нежели физический, зато покажем им, что, находясь здесь, никто из боевиков не может считать себя в относительно безопасности.

Скрипя сердцем, Мезенцев согласился с доводами Михаила. Перезарядив оружие, он двинулся вслед за Михаилом по разгромленным помещениям лабораторного комплекса. Григорий подозревал, что десантникам уже удалось захватить помещение ангара с летающей тарелкой инопланетян, однако вскоре он убедился, что это не так. На подходе к сердцу объекта «Зеро» ликвидаторов встретила отчего-то агрессивно настроенная и не желающая никому подчиняться автоматическая система безопасности. Охранные роботы и автоматические пушки до сих пор сдерживали противника и не подпускали их к телу космического корабля.

— Похоже у них проблемы, которые на сей раз просто так не отключить, — резюмировал Михаил. — Самое время навести шороху в их тылах. Действуй.

Григорий со все возрастающим азартом хищного зверя принялся исполнять приказ Кондратьева. Действуя по отработанной методике, он успел атаковать ликвидаторов аж целых пять раз, прежде чем понял, что нуждается в краткосрочном отдыхе. Силы оказались не беспредельны хоть их и стало заметно больше.

Но для ликвидаторов, пытавшихся взломать неприступную оборону из нескольких десятков роботов и автоматических турелей, ничего еще не закончилось. Не успели они прийти в себя от опусошительных действий Григория и осознать полученный ущерб, как в дело вступил Кондратьев. Вновь в который уже раз за последнее время войдя в боевой режим, суперсолдат выскочил из-за укрытия и стал поливать противников сверхточным и плотным огнем. В замкнутых пространствах его реакция, скорость и навыки стрельбы делали Михаила фантастически эффективной боевой машиной, не знающей промаха и пощады к врагам. Ни один даже очень тренированный человек не способен был тягаться с Кондратьевым ни мастерством, ни реакцией. Действия суперсолдата вкупе с неожиданностью и наглостью произвели настоящее опустошение в линии противника. Ликвидаторам показалось, что они оказались между молотом и наковальней. С одной стороны их припирали роботы, с другой — непонятное нечто, выкашивающее людей почище боевых машин АСЗ. Даже самые подготовленные физически и психически бойцы имели предел стойкости, и когда ситуация опустила на их плечи закритические нагрузки, многие из них дрогнули. В стройных группах десантников началась паника. Многие из них стали совершать необдуманные, поспешные и даже глупые действия, расплатой за которые являлась смерть.

«Если можешь, поддержи меня», — послышался мысленный голос Михаила.

Честно говоря, Григорий сейчас с большим удовольствием лег бы прямо на холодный пол и поспал бы пару часиков, но товарища в беде оставлять — тягчайший грех. Значит нужно работать, работать до последней капли крови, до последнего издыхания.

Концентрация внутренних ментальных, психических и энергетических сил в этот раз далась не просто, но далась. Пространство коридоров и лабораторных помещений окрасилось пятнами энергетических контуров живых, мыслящих, разумных существ. Не став ничего придумывать, Мезенцев нанес мощный ослепляющий удар по всем составляющим человека разумного и едва не отключился. Опустошение было колоссальным. Григорий повалился на пол, чувствительно ударившись головой. Но боли не было. Хотелось просто спать, и молодой человек, не в силах сопротивляться собственным инстинктам, закрыл глаза, проваливаясь в черную бездну сна без сновидений.

Однако свою задачу он выполнил на пять с плюсом. Такого мощного фрустирующего удара противник на себе еще не испытывал. Люди валились целыми толпами и многие, очень многие из них уже не вставали. Мезенцев уже не мог видеть, как энергетика его удара, сминала энергетические контуры человеческих тел, как из-за этого резко перестраивалась жизнедеятельность важнейших систем организма. У десантников внезапно отказывали почки, легкие, переставало биться сердце, лопались сосуды головного мозга, лопались барабанные перепонки, нервные узлы испытывали колоссальное напряжение биоэлектрических импульсов, из-за чего каждый из ликвидаторов ощущал непредставимые боли во всем теле. Сразу пара десятков бойцов сошла с ума и начала палить во все стороны, не разбирая своих и чужих. Это была настоящая вакханалия хаоса и ужаса. Григорий не подозревал даже, что нечто подобное, только куда масштабней, произошло здесь, на объекте совсем недавно, во время неудачного эксперимента. Теперь же молодой человек сумел воспроизвести тот хаос в миниатюре и поплатился за это полным истощением всех внутренних сил.

Кондратьеву даже не пришлось применять свое оружие. В считанные секунды более ста ликвидаторов потеряли боеспособность, однако один из них все еще находился в активном состоянии.

Они увидели друг друга случайно. Оба стремительной походкой стелились, пробираясь сквозь толпу корчащихся в диких муках людей, и столкнулись нос к носу посреди перекрестка из коридоров. Да, это был он, Вампир или просто Алексей Володин. Его лысый череп, знаменитые уши, холодный, пронзительный взгляд и тонкую полоску губ невозможно было забыть. Кондратьев много раз представлял себе, что их встреча когда-нибудь все же состоится, что они смогут посидеть где-нибудь в спокойной обстановке, поговорить о том, о сем, вспомнить былые годы… Судьба же решила сверкнуть перед Михаилом своим голым целлюлитным задом и сделать из старых друзей, прошедших через многое, врагов.

Оба воина стояли, смотрели друг на друга в упор, не отводя глаз. Оба знали, что в скором времени им предстоит схлестнуться в бою не на жизнь, а на смерть, и оба интуитивно оттягивали момент начала смертельной схватки.

Молчаливое ожидание длилось долго, но первым нарушить его решился все же Михаил.

— Вот и снова свиделись, — проговорил он каким-то грустным, обреченным тоном. — Жаль что так.

— Жаль, — коротко бросил в ответ Алексей. — А я все гадал, кто же это здесь хозяйничает, моих людей штабелями укладывает. Огромный мир воистину порой бывает тесным.

Кондратьев кивнул, соглашаясь с Вампиром.

— А ты стал более разговорчив, чем раньше, Леха. Помнишь, ведь из тебя порой и слов-то клещами невозможно было вытянуть, а сейчас.

— Времена меняются. Не тот ты, что был прежде, не тот и я.

— Ошибаешься. Я все тот же. Времена меняются, солдаты остаются те же.

— Рад согласиться с тобой, да не могу, слишком мало еще прожил.

— У тебя есть возможность прожить жизнь достойно. Хотя ни это даже главное. У тебя есть возможность ее прожить.

Вампир холодно блеснул глазами:

— Не надо уговаривать меня сдаться. Догадываюсь, к чему ты клонишь… Я не стану ничего прекращать, пусть все идет так, как идет, в конце концов, у каждого своя правда.

Михаил грустно усмехнулся, осмотрелся по сторонам:

— Зачем тебе все это? Ты хотя бы в курсе, что защищаешь?

— Я-то в курсе, а ты? Зачем ты здесь? Зачем ты положил моих людей? Что ты тут забыл?

— Я положил твоих людей, потому что в противном случае они положили бы меня, разве нет? Никто из них бы не спросил, кто я и что здесь забыл. Тебя ведь послали все здесь зачистить, верно?

— Допустим, и что с того?

— Эта работа не для тебя, в ней нет почета. Нас же не для этого готовили…

— Готовили лишь тебя, меня, как и остальных, забраковали.

— Забраковали те, кто признал нас неперспективными. Не я виновен в том, что тебя выгнали, и себя ты не вправе обвинять…

— Я и не обвиняю. Я признаю, что уступал тебе в подготовке, потому меня и выперли, а тебя доучили.

— На голом энтузиазме. Яйцеголовым стало жаль своего труда, и они доделали то, что начали.

— Но доделали с тобой, — улыбнулся Алексей, впрочем, как всегда холодно и зловеще, — меня и Удава там уже не было.

Да, разговорить Вампира не получалось, но когда неудачи останавливали Кондратьева?

— Может, расскажешь, как ты докатился до всего этого? — спросил Михаил с деланным равнодушием. — Где тебя носило? Я пытался тебя отыскать, но тебя словно инопланетяне забрали.

Алексей угрюмо хмыкнул:

— Какое теперь это имеет значение? Впрочем, не важно. Хочешь знать, чем я все это время занимался? Ну, слушай, я смотрю, спешить тебе некуда. Я давно уже приметил такую особенность: за что бы у нас в стране не взялись, это делают, не думая о последствиях, а то и вообще делают черт знает как. Нас хорошо готовили, на нас тратили огромные деньги, но отчего-то никто не позаботился о тех, кто эту программу до конца не прошел. Сначала нас в принудительной форме забрали в проект, потом в такой же форме выгнали, но жить в мире не научили. Кому я был нужен по ту сторону учебного центра? Как думаешь, легко ли мне было найти постоянную хорошую работу, устроиться, обжиться? Я умел лишь воевать, но никто не спросил меня, хочу ли я этого.

— В учебном центре ты не горел желанием жить мирно, — удивился Кондратьев.

— Твоя правда, но на гражданке все поменялось. Вкус свободы сделал из меня другого человека. Мне понадобилось всего пол года, чтобы задавить в себе инстинкты убийцы, коим я, по сути, являлся. Короче, ничего у меня не получилось, никому я был не нужен, даже кураторы, обещанные приглядывать за всеми нами, не обнаружились. Видимо, им было на нас просто положить. В общем, так бы я и прозябал в положении полубомжа-полугражданина, если б одним прекрасным зимним вечером судьба не познакомила мое тело с бампером дорогого внедорожника, за рулем которого сидел какой-то бизнесмен не из последних, сейчас даже его имени не вспомню. Короче, мужик был перепуган и сильно озадачен, но, как выяснилось позже, отнюдь ни тем, что сбил меня посреди улицы. Он любезно предложил мне поездку в ближайший госпиталь, и я согласился, не знаю даже почему, видимо сработала интуиция или что-то еще из того арсенала, которым нас снабдили. По дороге я довольно быстро понял, что у мужичка проблемы и…, ну, дальше дело техники, ты же знаешь все эти бескровные методы добычи информации. Довольно скоро мужик поведал мне, что у него похитили жену, все фотокарточку мне ее показывал, рассказывал, какая она у него была хорошая, любящая и все в таком духе. Жаловался, что обращался и к ментам, и в ФСБ, но все без толку. В общем, по его лицу читалось, что он готов продать душу хоть самому дьяволу, только чтоб его жену освободили. И вот тут, я не знаю, что меня дернуло заявить, что я могу помочь ему. Видимо, нас все же хорошо готовили, а, может быть, во всем виноваты обстоятельства похищения… Ее не просто похитили. Никто не предлагал за девушку выкуп, а это означало, что пришлось бы иметь дело не с банальными киднепперами, а с кем-то вроде работорговцев.

— Я бы тоже не смог сдержаться, — перебил Алексея Кондратьев.

Вампир еле заметно кивнул.

— Да, тогда мы были с тобой похожи. Знания, сила, возможности, полученные мной, просились наружу. Странное дело, я, оказавшись на воле, пытался уйти от всего военного, быть сугубо гражданской личностью, а тут сам полез, добровольно. Короче, я пообещал мужику, что разыщу его супругу, но, естественно, за кругленькую сумму. Тот, не задумываясь, согласился и даже предоставил мне на первое время кое-какие сбережения. Не долго думая, я принялся за работу. В технические стороны вопроса я тебя посвящать не стану, это не интересно. Ты знаешь, что мы в состоянии добыть себе и экипировку, и вооружение, и информацию. На все про все у меня ушло пара недель, после чего мне пришлось ехать сначала на Кавказ, а потом на Украину. Сам того не ведая, я влез в дела страшных и мерзких людей, которых ненавижу по сей день. Как я и подозревал, это оказались работорговцы, вот только мне не повезло, поскольку они, оказывается, были не простыми, а элитными. Работали по всему бывшему СССР, продавали людей в рабство по всему миру и, что самое печальное, имели серьезную клиентуру. Это была настоящая тайная организация со своей разведкой, контрразведкой…, даже армией.

Вампир замолчал, а его кулаки непроизвольно сжались до хруста костей.

— Я отыскал ее след, — глухо продолжил Алексей, — я нашел ее, правда…, лучше бы я этого и не делал. Бедную девушку посадили на наркотики и заставили заниматься проституцией. Она обслуживала сразу две банды крымских татар, и к моменту, когда я до нее добрался, в ней уже практически не осталось ничего человеческого. Представь себе, я тогда еще верил в справедливость. Верил в то, что такие как мы способны изменить мир к лучшему, способны и должны покарать зло. И я начала карать. Это был мой персональный крестовый поход против зла, пусть и локального, где в качестве врагов чаще всего попадались волки в человечьей шкуре, быстро превращающиеся в щенков, видя, как их стая неумолимо редеет. Шухер я тогда навел знатный, добрался даже до какого-то известного хохла-банкира и прикончил того прямо у него в офисе. И здесь бы мне успокоиться, да нет, видно судьба хотела использовать меня по полной. В кабинете этого банкира я раздобыл крайне важную информацию, ценность которой измерялась солидным числом нулей после единицы. Но не это оказалось самым главным. По мере того, как я вникал в то, что удалось раздобыть, я все больше ужасался извращенности, изуверскому проявлению человеческой натуры. Как я был наивен тогда, считая, что стоит мне перестрелять пол сотни тварей, и мир стане чуточку лучше. Все эти работорговцы, все те люди, которых я совершенно сознательно отправил на тот свет, оказались лишь верхушкой айсберга. Основу системы, видимо, создал сам дьявол. В мире существует организация с бешенным финансированием и изуверскими целями. Боевики этого… синдиката похищают людей по всему миру и содержат специальные учреждения для сильных мира сего, где тем, за кругленькую сумму предоставляются эксклюзивные услуги в работе с… человеческим материалом. Прикинь, — горько засмеялся Вампир, — человеческим материалом. Они людей прям так и называют. Мы все негативно относимся ко всякого рода педофилам, сексуальным маньякам, просто к психам. Мы клеймим их последними словами, сыпем в их адрес страшные проклятия, желаем высшей меры наказания для этих недолюдей, в то время как на нашей погрязшей в грехе и ненависти планете совершенно легально существует организация, которая за очень хорошие деньги каждому желающему предоставляет возможность почувствовать себя маньяком, отродием преисподней.

Кондратьев слушал Алексея не перебивая. Он чувствовал, что Вампир никогда никому не рассказывал того, чем желал поделиться с ним сейчас. И пусть им, скорее всего, суждено будет выяснить отношения при помощи старого доброго клинка, он выслушает своего друга, именно друга без всяких приставок «бывшего», и попытается его понять.

— Используя полученную информацию, мне удалось найти одно из таких учреждений. Оно располагалось в Хорватии и пользовалось дикой популярностью у местных царьков со всего балканского полуострова. Заглядывали туда некоторые французские и британские политики, но местных и еще турок там было предостаточно. Ты себе не представляешь, через какую клоаку человеческих взаимоотношений мне пришлось пройти, чтобы найти это место, но я все же отыскал его. Я увидел, чем занимаются люди, одуревшие от власти, денег, себялюбия и безнаказанности. Больше всего на свете мне хотелось в тот момент щелкнуть пальцами и поменять местами мучителей и истязаемых. Да…, пожалуй, я бы многое отдал, чтобы полюбоваться этим, но в нашем мире нет волшебства. Присутствует лишь прогнившая сверх всяких мер реальность. Жаль, я не успел спасти всех, многие скончались до того, как мне удалось зачистить периметры от хорошо оснащенной и военизированной охраны. В одной из камер пыток, по-другому те помещения, в которых я оказывался, и назвать-то было нельзя, я обнаружил девушку. Она была прикована к металлическому креслу и находилась на грани жизни и смерти. Лишенная глаз, исполосованная ножом, многократно изнасилованная…, честно, я не понимал, какого черта она все еще цепляется за свою жизнь. Я бы на ее месте сдался, а она держалась…, видимо очень хотела отомстить, при этом понимала, что своими силами ни за что этого не сделает. Она истекла кровью у меня на руках, но перед смертью успела поведать мне о том, кто продал ее синдикату. В тот момент я думал, что меня уже не возможно будет чем-то удивить или шокировать… О, как же я жестоко ошибался… Нет, я согласен, что за сохранение собственной жизни можно сделать многое, многим пожертвовать, но не собственным же ребенком. Тем, кто продал девушку синдикату, при этом прекрасно осознавая, на что он ее обрекает, оказался отец несчастной. Этот сучий генерал, который, пользуясь своими четырьмя звездами на погонах, в армии занимался лишь тем, что воровал все, что плохо лежит. И вот однажды, эта мразь играла в карты на борту роскошной яхты, по среди индийского океана, в кругу таких же тварей, и проигралась им в пух и прах. Азарт порой делает с людьми страшные вещи, хотя, какие к черту они люди… Демоны в человечьем обличии. Ему несколько раз предлагали остановиться и расплатиться, пока еще не стало слишком поздно, но генерал не привык сдаваться и проигрывал вновь и вновь. И вот наступил момент, когда ему свои же предъявили ультиматум. На выбор озвучили три способа оплаты, причем немедля. Генерал мог расстаться со своим бизнесом в пользу синдиката и жить, наверное, долго и счастливо. В качестве альтернативы он мог расстаться с жизнью, застрелившись в течение следующего часа из наградного оружия. Но был и третий вариант, согласно которому генерал мог отдать синдикату в пользование собственную дочь. Я всегда думал, что знаю, как мыслит человек. Мне, наивному идиоту, казалось, что в подобной ситуации любой здравомыслящий индивид выберет первый вариант. Я ошибся. Генерал очень любил жить, и жить красиво, самое главное. Поэтому он не стал стреляться, да и деньги ему были нужны, поэтому он без зазрений совести продал в рабство синдикату собственную дочь, которой на тот момент было всего шестнадцать.

Вампир горько усмехнулся, закрыл глаза. Его переполняла ненависть, с одного человека постепенно перешедшая ко всему человечеству.

— Обо всем об этом я узнал от него самого, когда приставил к башке этого урода холодный ствол пистолета. Роскошный особняк элиткласса в Подмосковье, уровнем внутренней отделки поспоривший бы с Версалем или Эрмитажем, десяток трупов охранников, и мы вдвоем посреди его рабочего кабинета. Хозяин, привыкший повелевать всеми и вся, отчаянно цепляющийся за собственную жизнь и палач, к тому времени переставший что-либо чувствовать и ощущать. Я стал слеп, как та изуродованная девочка и глух, как сердце того недочеловека, что умолял меня не спускать курок. О, да, он пытался откупиться. Предлагал мне неслыханные богатства, деньги, власть, положение. Он охотно рассказал о всех своих преступлениях, раскрыл пред моими очами досье на всех своих подельников. В моих руках оказались документы, разоблачающие преступную связь кавказских боевиков, террористов, экстремистов, бандитов, военных и государственных чиновников. Эти твари делали деньги на человеческих костях и крови. Они промышляли бандитизмом, крупными аферами, торговали людьми, наркотиками и оружием. Они дестабилизировали Кавказ, а потом делали все, чтобы эта язва на теле России не заживала как можно дольше. Сотни, тысячи погибших, забытых, преданных людей, лезших и лезших в маховик кровавой бойни ради того, чтобы горстка людей наживалась на их отчаянии и страдании… В этот момент я окончательно утратил веру в людей и понял для себя одну вещь: чтобы ты ни делал в этом мире, ты будешь делать это по чьей-либо воле, поэтому забей на все и на всех, живи так, как тебе хочется. В любом случае ты не хозяин своей судьбы.

Алексей пристально взглянул в глаза Кондратьеву. Его губы изобразили легкое подобие улыбки.

— Думаешь, я не прав? Хорошо, тогда ответь мне на вопрос, зачем ты здесь? По собственной ли ты воле оказался в «Изумрудном городе» или ты исполнил приказ?

— Служба и судьба — две разные вещи. Я на службе, мне приказывают — я исполняю, а вот почему ты оказался здесь? Насколько я понял, ты разочаровался в людях и военных в частности, тогда почему ты поступил к ним на службу? Уверен, что ты здесь тоже не по своей воле.

— Да, не по своей. Но я принял это. Я понял, что ничего в этом мире от меня не зависит. Я плыву по течению, я просто зарабатываю деньги тем, что умею. Моих навыков хватит, чтобы не умереть и прокормиться, большего мне и не надо. Я хотел изменить мир к лучшему, но он вдруг неожиданно начал сопротивляться моей инициативе, прозрачно намекнув, что мои потуги ему ни к черту не сдались. Что ж, если мир не хочет спасть сам себя, я этого делать не собираюсь. А вот ты пытаешься плыть против течения, пытаешься во что-то вникнуть, в чем-то разобраться. Ты пытаешься спасать мир, но уверен ли ты, что он примет твою помощь? Я сильно в этом сомневаюсь.

Михаил, откровенно говоря, тоже сомневался, но, однажды взявшись за что-то, он привык доводить все до конца. Переубедить Вампира было нереально. Его друг прошел через очень тяжелые испытания, которые надломили в нем идеологический стержень. Но не винить, не осуждать Алексея Кондратьев не собирался.

Предстояло сделать последнее, самое тяжелое дело. Кондратьев сделал шаг вперед.