Сознанье возвращалось с какой-то ленцой, с неохотой. Но возвращалось, и это было самым главным. Его еще прилично мутило, в глазах двоилось, руки и ноги порой не слушались, но Михаил все же пытался встать. Перво-наперво, он осознал, что все еще жив и лежит на лабораторном столе, а вокруг него происходит какая-то суета. Повернув голову вправо, он заметил, что на таком же лабораторном столе покоится тело, затянутое во что-то серое. Он напряг зрение, попытался сфокусироваться, чтобы получше рассмотреть лежащего рядом человека, но как ни старался, не смог этого сделать. Чертыхнувшись, Кондратьев закрыл глаза и попытался сосредоточиться на внутреннем восприятии себя. Стоило как можно скорее провести диагностику организма, чтобы понять степень износа тела. А потом стоило максимально быстро разобраться в том, что же вокруг творится, и как он вообще все еще жив.

Самоконтролю и самодиагностике его обучали долгие годы лучшие специалисты в этом направлении. Его вообще учили лучшие, возможно, поэтому он до сих пор жив? Нет не поэтому. Невидимка собирался его прикончить и с удовольствием бы это сделал, но ему… не дали?

Вот это сюрприз. Михаил, казалось, отучился чему-либо удивляться, и вот тебе на. Хотя произошедшее возможно интерпретировать и иначе: что если его просто пощадили и хотят использовать для чего-то еще. Тогда для чего? Что вообще нужно этим невидимым тварям, и кто за ними стоит?

Опять вопросы без ответов. Одно было ясно точно: пока он жив, Михаил попытается сделать все, чтобы напакостить врагу как можно больше.

Однако пакостить никому не пришлось. Сквозь пелену то и дело уплывавшего в никуда сознания проступило знакомое брюзжание профессора Лившица. Ученый в присущей ему манере доказывал кому-то одни ему ведомые истины и, казалось, был чрезвычайно раздосадован непрошибаемой тупостью своего слушателя. Слегка напрягшись, Кондратьев уловил еле заметное бормотание еще одного человека. Где-то он уже слышал этот голос. Григорий? Точно, Григорий Мезенцев, его случайный напарник, с которым они ухлопали весь отряд ликвидаторов. Молодец, парень, выжил в этот кровавой мясорубке, хотя с его-то талантами грех не выжить.

В сплетение голосов ворвался еще один, мелодичный, высокий. Женский? Точно, Марина. Марина Иванцова. С ней была связана основанная часть их с Мезенцовым совместного задания. Что же получается? Его никто не захватывал? Невидимок больше нет? Они ушли или кто-то помог с ними справиться?

Кондратьев вновь попытался открыть глаза. На сей раз попытка оказалась более удачной. Зрением, еще не восстановившимся до конца, все же можно было пользоваться. Михаил вновь повернул голову вправо, повторно попытался рассмотреть человека, лежащего на соседнем столе. Чуть выше среднего роста, бледное лицо. Труп? Похоже. Стрижка короткая, видимые повреждения лица отсутствуют, одет в странный сероватого цвета костюм, сидящий на нем, словно… вторая кожа. Поверхность серой кожи казалась гладкой, словно выполненной из латекса, и так же не имела видимых повреждений. Странно? Еще бы. На ногах незнакомец тоже носил не совсем обычные ботинки, больше напоминавшие резиновые сапоги с высоким берцем. Михаил как не пытался так и не смог уловить четкую границу, где заканчивалась обувь и начиналась собственно кожа. Короче говоря, незнакомец был одет в такой своеобразный ОЗК, плотно обтягивающий его достаточно развитую фигуру. Под поверхностью костюма бугрились хорошо развитые мышцы груди, рук и ног. Парень, наверное, был хорошим борцом, во всяком случае, такая фигура, какая была у него, имела низкий центр тяжести, что для борца являлось неоспоримым плюсом.

Итак, это и есть наш невидимый убийца? Михаил развернул голову в другую сторону, и немного поодаль слева увидел еще одну человеческую фигуру, затянутую в серый костюм. Ну, видимо, да, это те самые парни, которые его прикончили. Во всяком случае, было бы логичней всего предположить, что это именно они, если конечно за то время, пока он пребывал в беспамятстве, не произошло еще что-нибудь экстраординарное.

Михаил оперся руками о стол, попытался приподняться. Зрение враз ухудшилось, перед глазами встала неясная рябь, замутило.

— Черт, — глухо выругался Кондратьев, — неужто сотрясение?

Во время сканирования организма Михаил не обнаружил никаких повреждений головы, хотя и помнил, что его ударили как раз под основание черепа. И хоть удар в итоге получился смазанным и не принес невидимке желаемого успеха, он все же оказался очень сильным и практически вырубил Кондратьева. Что же получается? Отчего тошнота и пелена на глазах? Неужели причиной всему является нещадная растрата внутренней энергии? Сканирование однозначно подтвердило сей факт, но до сих пор Михаил не имел возможности испытать на себе эффект от многократно повторяющихся вхождений в боевой режим. Выходило, что он нещадно себя загнал и при этом едва не убил. Не хорошо. Впредь стоит быть более осмотрительным.

Так или иначе, но Михаилу удалось поднять с импровизированного ложа и даже встать на ноги. Едва он это сделал, как его глазам открылись еще пара лабораторных столов, на каждом их которых также лежало по одному серому телу.

— Ну, ни хрена ж себе, — удивился Михаил, — и этих тут целое подразделение. Что вам тут всем, медом что ли намазано?

— О, очнулся, — радостно бурча, продекламировал профессор. — Ну, слава богу, а то мы уж думали в лазарет тебя класть. Как ты себя чувствуешь?

— Как после столкновения с поездом, — буркнул в ответ Кондратьев.

Он подошел к одному из лабораторных столов, в упор уставился на тело неизвестного. Мужчина средних лет среднего роста, спортивный, то же похож на борца.

— Сложные черти, — кивнул в сторону лежащего без движений незнакомца Кондратьев. — Я пока с одним бодался, думал, что могу и не сдюжить. Насилу одолел, а их, оказывается, тут четыре человека присутствовало. Или больше?

Профессор развел руки в стороны, по очереди поглядел на всю четверку бывших убийц-невидимок.

— Возможно, их и было больше, но нашли мы тела только этих.

— Кто ж их так?

— Он, — сказал профессор, тыча указательным пальцем в Мезенцева.

Григорий смущенно улыбнулся, не переставая массировать виски. Выглядел парнишка не важно, как после пары десятков километров бега по пересеченной местности в полном боекомплекте да на тридцатиградусной жаре. Он здорово исхудал, под глазами появились ярко выраженные синяки, нос заострился, щеки впали. В данный момент он чем-то напоминал покойного нынче Вампира. Однако ж парень силен. Ухлопать троих невидимок — это дорогого стоит, но как?

То ли немой вопрос отразился на лице Михаила, то ли Мезенцев сумел прочесть мысли суперсолдата, но он ответил на невысказанный вслух вопрос:

— Честно, я понятия не имею, откуда у меня силы взялись. Я был совершенно уверен, что оставил все в бою с ликвидаторами, однако же, как видишь, мне еще долго предстоит изучать себя самого. Трудно представить, на какие сюрпризы я еще способен.

Михаил попытался улыбнуться. Получилось у него это довольно зловеще.

— Опять твои выкрутасы с мозгами?

— Не без этого. Невидимость — это против глаз обычного человека, а я их видел не глазами. Насилу успел, один уже собирался тебя добить, а я как это увидел, так и жахнул по ним всем, что у меня осталось. Самое главное, что хватило им за глаза. Пытался оглушить, а в итоге прикончил. — Мезенцев скорчил извиняющееся лицо. — Хреновый из меня разведчик выискался. Их бы спеленать да допросить, кто такие и чего хотят, а я их… наповал.

Кондратьев махнул рукой:

— Забей. Главное, что все живы и здоровы. Вы их проверяли, профессор? Они действительно… того?

— Сто процентов. Температура тела, активность мозга, сердечный пульс, точнее его отсутствие.

— Вы и мозг успели уже проверить?

— А что тут такого? Аппаратов, позволяющих мне это сделать, тут пруд пруди, а Вы, голубчик, спали отнюдь не час.

— Сколько же я провалялся в отключке?

— Почти семь часов.

Михаил от неожиданности чуть не присел там, где стоял.

— Да быть того не может…

— Истинная правда. Вы выглядели, мягко говоря, неважнецки, но, не волнуйтесь, серьезных травм у Вас не обнаружилось.

Михаил в недоумении посмотрел на Лившица.

— Вы и меня… проверить успели?

— Естественно. Положили, подключили, посмотрели… Все в полном порядке. Элементарное переутомление. Хотя…

— Что?

— Ну, не такое уж оно у Вас и элементарное. Кажется, я представляю, чего Вам стоило расправиться с ликвидаторами и с этими… невидимками. Вы могли сжечь себя, Вы в курсе?

— И не напоминайте. Но…, у меня не было альтернативы. Или я, или меня.

— В этом Вы правы. Ваши противники — люди весьма специфические.

— С ними что-то не так?

— Нет, с ними все в порядке. Да, они хорошо тренированы, хорошо подготовлены, но без своего технологического оснащения они были для Вас не слишком опасны. Взгляните. — Игнат Семенович протянул Михаилу нож необычной формы без рукояти и без гарды. Держать такой клинок в руке было бы очень не удобно. — Ваши соображения? Что это такое?

Кондратьев тщательнейшим образом осмотрел клинок. Обоюдоострое лезвие было оснащено кровостоком, имело длину двенадцать сантиметров и великолепную заточку. У своего основания лезвие имело ширину два с половиной сантиметра и толщину всего в полтора миллиметра. На первый взгляд клинок выглядел довольно хрупко, но Кондратьев как не пытался его согнуть, так и не смог этого сделать.

— Странно, — с задумчивым видом Михаил повертел загадочный ножик в руках, — из чего же он сделан?

— О, сударь мой, это самое любопытное. Но прежде чем ответить Вам на данный вопрос, взгляните сюда. Ничего не замечаете?

Кондратьев посмотрел в сторону, куда указывал профессор. Серая кожа, обтягивающая прекрасную фигуру спортсмена, рука, перевитая развитыми мышцами… Стоп, а это что такое? У запястья серая кожа имела утолщение, и в нем виднелось аккуратное еле заметное отверстие шестигранной формы. Такой же формой обладала условная ручка необычного клинка.

— Крепление? — предположил Михаил.

— Именно! — довольно воскликнул Лившиц. — У всех этих деятелей клинки были прикручены к рукам.

Григорий смущенно улыбнулся и выдал:

— Похожи на ассасинов, как в компьютерной игрушке, только там они не такие навороченные были. Ну, я имею ввиду, с технологической точки зрения.

— Ну-ка, ну-ка, — мгновенно заинтересовался Игнат Семенович, — расскажите, мой юный друг, поподробней об том? Чем эти ассасины там занимались?

Смущенный серьезностью профессора, Мезенцев ответил невпопад:

— Вроде как с тамплиерами боролись…

— Вот только тамплиеров да ассасинов нам не хватало, — пробурчал Кондратьев. — Игнат Семенович, из чего сделана эта штука?

— Из того же, из чего сделана одежда этих убийц. Материал практически идентичен, просто в клинке он представлен в чрезвычайно плотной, жесткой форме, а одежда имеет немного иную структуру того же самого материала. Это нанокомпозит, насколько я успел разобраться в данных экспресс-анализа, но очень необычный. Я такого никогда не видел.

— Благодаря ему эти убийцы могли становиться невидимыми?

— Именно. Всего-то нужен электрический ток определенной частоты и материал мгновенно начинает преломлять свет таким образом, что заставляет фотоны, фактически, циркулировать по кругу внутри материала.

— А тепловое излучение он экранирует?

Профессор задумчиво почесал голову.

— Как-то я не подумал исследовать этот вопрос. Вполне возможно, что да, не знаю.

— Что ж, это многое объясняет, — сказал Михаил, пытаясь приладить нож в положенное ему место.

Прежде чем спросить, Игнат Семенович тактично кашлянул:

— Объясняет, простите, что?

— Манеру ведения боя этих диверсантов-невидимок. Когда мне удалось понять его преимущества и недостатки, я с удивление отметил, что мой противник не умет атаковать меня на дистанции. Тогда меня это удивило, сейчас же все становится на свои места. Очевидно, что стороннее оружие просто бы демаскировало невидимку, вот он и лез в рукопашную. Скажите, профессор, а еще каких-нибудь ножей Вы при них не находили?

— Таких? — Григорий неожиданно протянул Кондратьеву свою ладонь, на которой покоилось аж пять великолепно заточенных метательных ножей. По своей форме они идеально подходили для атак на дистанции. Судя по всему, именно такими ножами невидимка и орудовал.

— Уже приватизировал? — похвалил Мезенцева Михаил, изучая легкие ножи. — Они из того же материала сделаны?

— Да, — кивнул Лившиц, — материал идентичен клинку на запястье.

— Вот и замечательно, с этими мальчиками разобрались в первом приближении. Осталось выяснить, на кого они работали и совсем все замечательно станет.

Михаил забрал себе все холодное оружие ассасинов, распихал по карманам.

— Лишнее не помешает, — ответил он на не высказанный вслух вопрос Григория.

Внезапно пространство лабораторий разорвал пронзительный гул сирены. В нескольких местах в потолке образовались ниши, из которых выдвинулись красные лампы и заполонили окружающее пространство неприятными проблесками.

— Что за черт? — выругался Кондратьев, готовый в любой момент отразить нападение противника.

Григорий, ничего не понимая, озирался по сторонам, тоже, судя по всему, готовый действовать сверхрешительно, если к тому обяжет ситуация. Марина терзала в руке чей-то «Глок» восемнадцатой модели с удлиненным магазином на тридцать три патрона, а профессор затравленно посматривал куда-то в сторону. Судя по всему, в той стороне располагался главный ангар с НЛО, то есть объектом «Зеро».

— Профессор, что происходит? — задал вопрос Михаил.

— Тревога, — промямлил Лившиц.

— Это и так понятно. Что поспособствовало тревоге? Ну же, профессор, соберитесь. Это Ваш объект, Вы тут все знаете.

Игнат Семенович мелко закивал, соглашаясь с Кондратьевым, но на его лице по-прежнему гуляла печать растерянности и безмерного удивления.

— Я не могу поверить в то, что происходит…

— А что происходит? Конкретно! — Михаил уже начал терять терпение, и в его голосе все чаще прорезался метал.

— Это активность. Объект «Зеро» просыпается.

Ребята переглянулись. Вот уж чего-чего, а подобного подарка никто из них не ожидал.

— Что вывело корабль пришельцев из равновесия?

— Понятия не имею. До сих пор подобного не случалось. До сих пор мы не видели даже попыток подобного, а теперь вот аппаратура фиксирует активность стартовых систем корабля.

— Разве эти системы не были разрушены при последнем Вашем эксперименте?

— Видимо нет. Это же не наша техника. Бог знает, на что она способна.

Михаил развернулся в сторону Мезенцева, вдруг, ни с того ни с сего, погрозил ему пальцем.

— Поздравляю, теперь в твоем распоряжении целый звездолет.

— Чего?

— Это ведь ты его запустил. Не знаю когда, но твои пси-удары не остались незамеченными, и теперь корабль ожил.

Григорий словам Кондратьева не поверил, предпочтя происходящему другое объяснение.

— Думаю, что звездолет вылечился или починился, не суть важно, и сам себя запустил.

— С чего это вдруг? Куда он собрался улетать, а главное с кем?

В пространстве зала, где находились люди, мигнул свет, погас на пару секунд, и вновь вспыхнул. Кондратьев вдруг сиганул в сторону, вскинув не весть как очутившийся в руке пистолет. Профессор пялился куда-то за спину Григорию, находясь при этом буквально в предобморочном состоянии. Тихо ойкнула Марина, откладывая свой «Глок» в сторону.

Григорий медленно, стараясь не делать резких движений, развернулся.

Перед ним метрах в трех в воздухе колыхалось антропоморфное полупрозрачное нечто, светящееся изнутри еле заметным, довольно приятным желтым светом.

— Призраки, — прошептал Григорий, невольно пятясь назад.

Призраки парили над полом на высоте примерно метра. Хотя их лиц было не рассмотреть, Мезенцеву казалось, что вся троица непрестанно разглядывает его одного. Это доставляло молодому человеку не самые приятные чувства. Отчего-то он ощутил себя натурально обнаженным.

— Спасибо тебе, Ведущий, — вдруг прошелестел у него в голове мелодичный женский голос. — Ты вылечил нас, теперь мы наконец-таки сможем отправиться домой.

— Я? — совершенно не заботясь о том, что выкрикнул голосом, спросил Мезенцев.

— Ты, Ведущий. Ты смог заставить работать наши… коконы. Извини, я не знаю, как объяснить тебе, что такое кокон. Ни одно понятие, ни на одном человеческом языке не подходит. Коконы пробудились, а, значит, пробудились и мы.

— Вы включили ваш корабль? — уже мысленно спросил Григорий

— Да, это наших рук дело. Теперь нас ничто не держит на твоей планете. Мы улетаем.

— Улетаете… — Григорий оборвал сам себя, вовремя вспомнив, что пришельцы на Земле находились отнюдь не в гостях, а, фактически, в заложниках.

— Да, Ведущий. Нам пора.

Ошарашенный новостью, до сих пор не придя в себя до конца, Григорий спросил:

— Почему я Ведущий? Что это значит?

— То, что и всегда. Первый среди равных. Ты ведешь свой вид к процветанию. Ты на данный момент единственный, кто сумел избавить себя от яда ограничений, остальные находятся под его властью. И будут рождаться с его властью. Но твой пример — это символ. Вы — страшный вид. Многие этого боятся, некоторые даже предпринимают некие превентивные меры, чтобы обезопасить себя. В вас самих живет… свет и тьма, длань Первосозидающего и Первородного. Это, как говорят у вас, гремучая смесь. Ни один вид в обитаемом космосе не содержит в себе столько противоречий. Ни один вид не может соединять в себе два начала даже чисто теоретически. Подобное с точки зрения некоторых рас попросту невозможно, поэтому ваш вид для некоторых — нечто невероятное, нечто невозможное, чего не может быть в принципе. Но вы есть, и даже с контролирующим ядом вы остаетесь сами собой. Вы боретесь сами с собой, друг с другом. Ваши начала борются внутри вас, и удивительным образом часто они уживаются. Этот прецедент никто не может понять, и, глядя на вас, вас опасаются, вас боятся.

— Нас? — спросил Григорий, оторопело уставившись на призрака.

— Да вас. Многие хотят уничтожить всю жизнь на Земле, другие считают подобную агрессию противозаконной, третьи, стоящие на несоизмеримо более высокой ступени эволюционного и технологического развития, готовы вам поклоняться как богам. В любом случае, ваш вид — это настоящая аномалия жизни, которую пытаются изучать, пытаются понять, но не понимают.

— И вы тоже?

— Нет, нам до этого нет никакого дела. Наш мир — далеко, и у нас есть свои проблемы. Нам совершенно не нужно изучать твой вид. Хотя я не могу понять принципа вашего существования и подозреваю, что на уровне существования разумной жизни в той форме, в какой она распространена повсеместно, понять вас попросту невозможно, я подозреваю, что ничего страшного в вас нет. Представители твоего вида есть хорошие и плохие, есть разные. Вы способны уравновешивать себя сами. Мне кажется, что этот баланс вечен, и он способен внутренне ограничивать ваш социум. Эксперименты с вашим участием могут пошатнуть баланс, вот почему их до сих пор проводят настолько неактивно. Мне кажется, что вам давно уже пора заявить о себе в полный голос и доказать всем, что потенциал, заложенный в вас, безопасен для других цивилизаций. Борись за свое будущее, Ведущий, борись за процветание своего вида, и ты познаешь истинную силу, которая заложена в тебе. А теперь прощай. Наше время пребывания на Земле подошло к концу. Нас ждут свои дела, а тебя — свои.

— …иша, Гриша, — донеслось откуда-то издали. — Мезенцев! Очнись!

Его кто-то тормашил, уцепившись в тело всеми десятью пальцами как в спасательный круг.

— Марина?

— Ну слава богу. Я уж думала эти призраки с тобой чего сделали.

— Н-нет, со мной все хорошо.

— Уверен? — Это уже Кондратьев.

— Да.

Мезенцев вновь развернулся в ту сторону, где недавно в воздухе парила троица пришельцев. Никого не было. Призраки исчезли, словно их там никогда и не было.

— Где они? Куда подевались?

— Растаяли в воздухе, — ответил ему Лившиц.

Профессора колотила мелкая дрожь. Он до сих пор не мог поверить в то, что пришельцы внезапно ожили, сели на свой летательный аппарат и улетели к себе на Родину.

— Давно? — самопроизвольно вырвалось у Григория.

— Да уж минуты три как, — скала Марина. — Эти исчезли, а ты все стоишь столбом и пялишься куда-то в пустоту. Ты же говорил с ними, да?

Мезенцев судорожно кивнул, разворачиваясь к своим друзьям.

— А что с кораблем?

Кондратьев и Марина переглянулись, словно заговорщики.

— Он… тоже пропал.

— Как пропал?

— Растворился в воздухе как и сами призраки.

Мезенцев как-то сразу поник, ссутулился. Только сейчас вся усталость, накопившаяся за предыдущие безумные дни, дала о себе знать.

— Пошли домой, — предложил Кондратьев. — Нам тут делать уже нечего.

Ему так никто и не возразил. Лившиц все еще пребывал в состоянии близком к стрессовому. Григорий был опустошен до полуобморочного состояния, Марине же все приключения попросту уже надоели, и она стремилась поскорее попасть домой, чтобы нормально выспаться, умыться и поесть.

Люди действительно были разными.

— Пошли, — прошептал Григорий, поднимая кверху глаза, будто в самом деле мог видеть сквозь полукилометровую завесу земли и железобетона, как над всемогущей тайгой вставало вечно молодое Солнце.

май — декабрь 2012 года