Старый раздолбанный уазик выскочил на бетонку ВПП, лихо завизжал тормозами и встал как вкопанный. Прямо перед ним буквально в сорока метрах покоился корпус четырехмоторного гиганта-левиафана АН-124, прозванного «Русланом». Дверь советского военного джипа отварилась, выпустив на свет божий трех людей в форме. У двоих из них в руках имелись большие спортивные сумки, да и их облачение больше напоминало обмундирование готовых к охоте диверсантов. А вот третий, явно главный, никакой военно-полевой робы на себе не имел. Одет он был в генеральский мундир и всем своим видом показывал, что он самый что ни на есть большой начальник.

— Вашу мать, — покачал головой старший из диверсантов, — вот Вам не западло гонять ради нас целого «Руслана»? Керосин нынче дорогой, неужто у Вас, Петр Григорьевич, в кармане припасен свой собственный нефтеперерабатывающий завод?

— Нет никакого завода, — ответил диверсанту генерал. — Все обусловлено спецификой предстоящей операции. Нужно пустить пыль в глаза, и такой гигант — самое то.

— Кому и зачем нужно пускать пыль? — насторожился диверсант. — Неужели Вы от нас по-прежнему что-то скрываете?

— Ничего не скрываю, — поспешно ответил генерал, может быть, слишком поспешно, — это элементарная перестраховка. Мы ведь не знаем причин, по которым искомый нами объект не выходит на связь. Вот для них и устроим представление, правда, Григорий?

Еще один диверсант, чуть поменьше и поуже в плечах кивнул. Он, поглощенный размышлениями над предстоящей операцией, не обратил внимания на это «них». Впрочем, тот, что был более высок и широкоплеч, все заметил:

— Дурите Вы нам мозги, Петр Григорьевич, ой дурите. Допускаю, что Вам известно не все, но кое-какие мысли в голове у Вас все же присутствуют. Не желаете поделиться?

Троица подошла к раскрытому брюху четырехмоторного гиганта. Генерал резко остановился, поочередно осмотрел обоих подчиненных.

— Я сказал все, что знаю. Надеюсь, с вашей помощью я вскоре буду знать больше. Тогда можно будет вести предметные диалоги.

— Ну, Ваши дела, — безразличным, даже чуть-чуть расхлябанным тоном ответил ему старший группы. — Приедем, позвоним, если живы будем.

От его мрачного юмора генерал скривился:

— Не говори чушь, Миша. Только попробуй мне не вернуться и загубить пацана. Сам понимаешь, если не вы, то никто.

— Так уж? — прищурился тот, кого звали Михаилом.

— Все, — махнул генерал, — на борт. Время не ждет! Берегите себя, и… удачи вам.

— Спасибо, — процедил Михаил, хлопнул своего приятеля-диверсанта по спине и бодро зашагал в трюм военного авиалайнера.

Спустя полчаса «Руслан» с необычным для себя грузом поднялся в хмурое подмосковное небо и взял курс на восток.

— Волнуешься? — спросил Михаил, обращаясь к Григорию.

Парнишка ему понравился даже несмотря на то, что боевой да и физической подготовки не имел. Да, по сравнению с ним самим, суперсолдатом, даже бравый вояка спецназовец считался ребенком, что уж говорить о каком-то пацане. Вот только правильно говорил генерал — если не вы, то никто. Пацан отличался от обычного человека так же, как навороченный «Бугатти Вейрон Суперспорт» от шестой модели «Жигулей», и Кондратьев быстро сообразил, как им вдвоем максимально эффективно объединить свои неординарные способности, дабы выжить и победить.

— Немного, — честно признался Мезенцев, глядя в пол пред собой. Стало холодно, но он этого не замечал.

— Первый раз так всегда. Вскоре привыкнешь.

— У меня не первый, — машинально поправил старшего Григорий.

— То было давно и неправда.

Мезенцев не обратил на эту реплику никакого внимания. В течение всего знакомства с Михаилом Кондратьевым, он пытался прочитать суперсолдата, залезть к нему в голову, прочесть память, подчинить своей воле и… ничего не мог сделать. Ни одна попытка не увенчалась успехом, что раздражало Мезенцева несказанно. Нет, Михаил врагом, естественно, не был, но он показал Григорию, что его дар далеко не абсолютен, и это неожиданно больно било.

— Слушай, — решил, наконец, расставить все точки над «и» Мезенцев, — я никак не могу взять в толк, как тебе удается…

— Не знаю, — перебил его своим ответом Кондратьев.

— То есть как? — опешил Мезенцев.

— А вот так. Не знаю.

Все это время после той встречи на даче у генерала Михаил рассказывал Григорию о себе, причем обо всем, стараясь ничего не утаить из своей выдающейся биографии. В ответ Мезенцев был честен с ним, и вскоре эти двое странных людей знали друг о друге если и не все, то многое. Доверие в группе должно было быть абсолютным, иначе из-за недомолвок и недосказок в ходе операции могли возникнуть лишние проблемы. В том, что проблем избежать не удастся, кажется, никто не сомневался.

— Знаешь, — начал размышлять вслух Мезенцев, — сколько пользуюсь своими способностями, столько узнаю нового, как о себе, так и о людях. Пока мне удалось выявить три типа людей.

— Каких же?

— Ну, первый тип — самый распространенный. Туда я включил тех, кто легко поддается гипнозу и прочим паранормальным фокусам. Когда мне довелось обезвреживать террористку, я встретился со вторым типом людей. Этих, как я понял, уже кто-то сумел обработать, и мне пришлось изобретать велосипед.

— В смысле?

— Мне пришлось по ходу дела придумывает, как ее обезвредить. Стандартные методы, которые проходили со всеми, с ней не получались. Во всем была виновата сторонняя программа, которую можно было либо сломать, либо обойти.

Кондратьев хмыкнул:

— Я, надо понимать, третий тип?

— Угу, — буркнул Мезенцев. — Что мне надо будет делать, если я встречу подобных тебе?

— Молиться, — угрожающе оскалился Михаил.

Видя недоумение на лице товарища, он заржал.

— Не боись, прорвемся. Если такие как я заявятся, твое дело найти самую глубокую яму и сидеть в ней до тех пор, пока я не скажу.

— А таких как ты много?

— Не знаю, — пожал плечами Кондратьев. На его лицо легла тень грусти. — Могло быть достаточно, а так, похоже, могут появиться с пяток недоучек, однако я не думаю, что они замешаны в этом деле.

— Спасибо, успокоил, — закивал Мезенцев, закрывая глаза.

Перед газами встала недавняя сцена демонстрации некоторых особых возможностей его нового друга. Григорий, узнав, с кем ему предстоит исследовать сибирскую тайгу и выявлять на ее просторах непонятную угрозу мирному существованию российских граждан, попросил Кондратьева показать пару фокусов, на что Михаил тут же согласился. Сначала суперсолдат простейшим ударом ноги (мидлкиком по терминологии кикбокса) срубил крепенькую такую березку с диаметром ствола в пятнадцать сантиметров, а потом выхватил полностью снаряженный ГШ-18 и с пятидесяти метров начертил аккуратный круг на пулевой мишени, правда, неподвижной. После подобного трюкачества Мезенцев уверовал в товарища, и предстоящее ему мутное дело приобрело некую прозрачность.

— Слушай, — вновь обратился к командиру их маленького, но очень боеспособно отряда Григорий, — я так и не понял, а каков вообще план?

— Что ты не понял конкретно? План велик, состоит из многих частей. Что ты не понял?

— Ну, вот, например, не понял, зачем нужно было ради нас поднимать в небо этого монстра. Больше нет авиатранспортных средств, способных домчать наши тела из-под Москвы в точку назначении?

— Есть, почему же, но по мнение генерала подобный трюк отвлечет ненужные глаз. Только не спрашивай, кто они, наши недруги, сам ничего о них не знаю.

Мезенцев помолчал немного, после чего задал еще один вопрос:

— И как эта металлическая корова с крыльями поможет нам запудрить кому-то мозги?

— Очень просто. Весь фокус в том, что сейчас «Руслан» никакой миссии не выполняет, зато потом…

— Как это не выполняет? А мы? Нас же он несет над тайгой, несет диверсантов…

— И кто об этом знает? Пилоты? Они все наши, ну, я имел ввиду, что они находятся в подчинении генерала. Сам генерал знает? Он мозг операции, ему положено знать. Кто еще?

— Обслуга аэродрома.

— Тоже в подчинении Петра Григорьевича.

— И все равно не понятно.

— Это оттого, что ты недослушал. Учись добывать информацию вопросами лишь в том случае, когда по-другому уже не получается. Усек?

Мезенцев кивнул.

— Молодец, понятливый. Так вот, вся фишка в том, что кроме узкого круга своих, никто не знает, что мы сейчас на борту этого самолета. По всем документам он летит на один военный аэродром, расположенный в пятистах километрах юго-восточней нашей заимки для принятия на свой борт военного груза. «Руслан» приземлится, в него загрузят груз, дозаправят и отправят в Москву, вот и все.

— А мы?

— А мы с тобой произведем десантирование в ста километрах западнее искомого охотничьего угодья.

— В скольких километрах? — опешил Мезенцев.

— В ста, — терпеливо повторил Кондратьев. — Тебя что-то смущает?

— Смущает?! Да меня все смущает. Начиная с того, что у меня совершенно нет парашютно-десантной подготовки, ну, совсем никакой, и заканчивая тем, что я понятия не имею, как мы будем преодолевать сто километров по таежному лесу.

Михаил опять заржал. Его напарник, первый в жизни, изрядно забавлял своим поведением.

— Про десантирование не беспокойся, я тебя подстрахую, тем более что высадку будем осуществлять не совсем стандартно. А сто километров перодолеем пешком. А ты как думал?

— Пешком?

Мезенцев устал удивляться заявлениям своего боевого товарища. Марш-бросок по тайге его совершенно не устраивал, но, похоже, именно этого и следовало ожидать.

— Не боись, все предусмотрено, — усмехнулся Кондратьев, очевидно поняв опасения Григория. — Твоя физическая форма не подкачает, будь уверен.

— Откуда тебе знать?

— Оттуда, что я командир диверсионной группы и обязан предусмотреть все трудности, которые могут возникнуть во время операции.

— Да что ты говоришь? — завелся Мезенцев. — И как же ты планируешь решить эту небольшую проблему? Десять, ну, пятнадцать километров я протяну, обещаю, а дальше? Это не двадцать, не тридцать, это сто! Понимаешь?! Сто!!!

— Не ори, не глухой. — Михаил украдкой взглянул на спортивную сумку, лежащую рядом с ним, затем вновь уставился на Мезенцева. — Поверь мне, способ есть, и ты о нем обязательно узнаешь, но в свое время. Это сюрприз.

— Ой, что-то не нравятся мне твои сюрпризы, — вздохнул Григорий. — Ладно, надеюсь, ты прав, и я не сдохну раньше времени. А что ты имел ввиду, когда говорил про десантирование?

Кондратьев загадочно улыбнулся.

— Что, опять сюрприз? — воскликнул молодой человек.

— Конечно, я без этого не могу.

С этими словами он раскрыл свою сумку и извлек из нее два комплекта чего-то свернутого в рулон.

— Надевай.

— Что это? — спросил Мезенцев, принимая из рук Михаила один из свертков.

— Пиджак от Армани, — пошутил Михаил. — Одевай, одевай, тебе понравится.

Мезенцев возражать не стал, развернул сверток, как следует его встряхнул и обалдел. В его руках находилось нечто, напоминающее одновременно водолазный костюм и спальный мешок.

— Мечтал стать Бетменом? Считай, твоя мечта осуществилась. Единственное, плаща сзади не хватает, а так все практически в точности, как и у Брюса Уэйна.

Григорий с любопытством наблюдал за тем, как Михаил переоблачается в летающее крыло, затем сам начал переодеваться. Костюм для полета, военный аналог гражданского вингсьюта, сел идеально, будто специально был пошит для Мезенцева. Ощупав себя и не найдя, к чему бы можно было придраться, молодой человек поспешил спросить:

— Высаживаться будем ночью?

— Если и не ночью, то в глубоких сумерках, чтобы меньше было заметно. Как пользоваться этой фиговиной разобрался?

Мезенцев кивнул.

— Здесь все просто, единственное, что непонятно, когда начинать дергать тормозной парашют.

— Когда я дерну, тогда и ты. Повторяй за мной, останешься жив, понял?

— Еще бы не понять, — улыбнулся парень.

— Ну, вот и славно.

Как Михаил и говорил, высадку производили практически в полной темноте. Вдобавок, ночь была звездная, темная, что играло лишь на руку облаченным в черные летательные костюмы диверсантам. Две стремительные бесшумные тени выскользнули из чрева железного гиганта и незаметными, призрачными молниями понеслись к земле. По ощущениям Мезенцева, их пара серьезно отклонилась от курса, но в этом тандеме он играл роль ведомого и обязан был подчиняться командам лидера. Кондратьев взял курс уверенно и шел, точнее, летел по нему, никуда не сворачивая. Под брюхом простиралась тьма без единого огонька, без каких либо ориентиров. Оставалось загадкой, как во всем этом безобразии ориентировался Кондратьев. Порой силуэт Михаила практически исчезал, и Григорию периодически приходилось «добавлять газу», чтобы не потерять хоть какой-то ориентир.

Слава Богу, бешеная гонка в ночи над раскинувшимися под двумя человеческими фигурками таежными просторами длилась не долго, по субъективным ощущениям Григория всего минут пятнадцать. Летевший впереди Кондратьев, завалил корпус вправо, ушел вверх и дернул парашют. Мезенцев, подражая своему командиру, повторил маневр, стараясь выполнить его в точности, как Кондратьев.

Их угораздило приземлиться в самый что ни на есть бурелом. Если б не тормозящие парашюты, Мезенцев бы поломал себе все что только можно, а так молодой человек отделался лишь легким испугом, парой синяков и ссадинами. Михаил как всегда выглядел невозмутимым. После приземления он срезал стропы парашюта, зацепившегося за крону раскидистой елки, стащил его на землю, Скинул костюм и принялся маленькой саперной лопаткой, заточенной словно бритва, рыть яму. Не долго думая, Мезенцев проделал то же самое, и вскоре все ненужное покоилось в земле под приметными ориентирами.

Григорий напялил на себя очки с функцией ночного видения, включил их, осмотрелся по сторонам. Они оказались на вершине небольшого холма, одного из тысяч и тысяч таких же, разбросанных тут и там на просторах бескрайнего соснового леса. Мезенцев сделал шаг и чуть не полетел кубарем, зацепившись ногой о здоровенную корягу.

— Осторожней, — подал голос Михаил, спустившись с холма, — шею себе не сверни. Местность, как ты видишь, тяжелая, передвигаться надо осторожно.

Тяжелая местность в понятии Кондратьева означало обилие растительности и захламленности леса. Среди буйно росшей травы повсеместно виднелись упавшие деревья, которые могли стать серьезным препятствием для любого неподготовленного человека. За Михаила можно было не беспокоиться. Тот везде и всегда чувствовал себя в своей тарелке, а вот Григорий не был в себе настолько уверен.

— Пошли? — подал голос суперсолдат после недолго паузы, вовремя которой тот словно бы принюхивался и прислушивался к чему-то.

— Тебе видней, — отозвался Мезенцев. — Я совершенно не представляю, в какую сторону следует двигаться.

— Компасом умеешь пользоваться?

— Думаю, что соображу, хотя ни разу не пользовался.

— Хорошо, это не сложно. Иди сюда, смотри, — позвал парня Кондратьев, разворачивая в руках самую настоящую карту.

— Так… так, — бубнил себе под нос Михаил, водя указательным пальцем по карте, — мы, судя по всему, где-то в этом районе, значит нам надо…

— Как ты понял, что мы здесь, а не где-то еще? — перебил старшего товарища Григорий.

— Элементарно, Ватсон, я знаю, в каком месте мы произвели десантирование, знаю в каком направлении и с какой скоростью мы летели своим ходом, так что просчитать примерное место нашего расположения труда не составляет.

— Везет тебе. Я б тоже так хотел уметь ориентироваться.

— С опытом научишься. К тому же, учение, как тебе известно, никогда не стоит откладывать в долгий ящик, так что милости прошу, рисуй нам маршрут.

— Что, я? Сейчас? — не поверил своим ушам Мезенцев.

— Нет, блин, Пушкин…, ты, конечно. А как ты хотел учиться без практических занятий?

— Ну, я не знаю…

— Чего тут знать. Где заимка находится, покажи?

Мезенцев ткнул пальцем в карту и вдруг сообразил, что от него требуется. Неловким жестом он соединил охотничью заимку и текущее местоположение группы из двух человек воображаемой прямой линией.

— А ты не так глуп, — похвалил своего младшего собрата Кондратьев. — Правда же, задача элементарная?

Мезенцев смущенно пожал плечами. Он по-прежнему не понимал, что это им давало.

— Теперь стоит лишь совместить стрелку компаса с направлением, указанным тобой на карте, и всегда его придерживаться. Раскинь мозгом и ткни мне пальцем, куда мы должны двигаться.

Мезенцев вновь склонился над картой, смотрел на нее несколько секунд, пытаясь понять, как на ней осуществить привязку к сторонам света. В конце концов, это ему удалось, и Григорий показал направление движения.

— Видишь, можешь, когда захочешь. Двинули.

И они двинули. Первым припустился Кондратьев. Он бежал уверенно, легко, словно не замечая препятствий, коих насчитывалась просто убийственное количество. Таежный лес представлял собой настоящий бурелом, по которому не то чтобы бежать, идти-то было сложно.

Поначалу Мезенцев поспевал за Михаилом, старался от него не отставать, даже пытался так же легко и непринужденно преодолевать препятствия и производить как можно меньше лишних и нелишних звуков, но спустя пять километров он понял, что тягаться с суперсолдатом в физической подготовке ему попросту невозможно. Михаил, честь ему и хвала, тут же заметил, что Григорий начинает уставать, и сбавил темп. В таком ключе они преодолели еще три тысячи метров, после чего Мезенцев окончательно выбился из сил.

— Все, не могу больше, — задыхаясь, прохрипел молодой человек, упав на землю и закинув, как учили, ноги на близлежащее дерево. — Думал, меня на десятку хватит, но оказалось, что я переоценил свои возможности.

Кондратьев осмотрел Григория, похлопал свой разгрузочный жилет, после чего молвил:

— Хреново, но не смертельно.

— То есть?

— Ну, я тоже думал, что тебя хватит на большее — это хреново, что я ошибся, впредь надо быть реалистом.

— А про не смертельно расскажешь?

— Покажу, — улыбнулся Михаил, доставая из кармана разгрузки небольшой стальной цилиндр. Оружие они пока не расчехляли и тащили оба боекомплекта в сумке. Точнее этим занимался Кондратьев, как самый здоровый.

— Что это? — обратил свое внимание Григорий на металлический цилиндр.

Михаил повертел железку туда-сюда, вскрыл корпус и извлек на свет божий нечто, напоминавшее одновременно авторучку и шприц.

— Плечо давай, — приказным тоном сказал Кондратьев.

— А что это? — спросил Григорий, закатывая рукав. — Стимуляторы?

— Они самые. Эликсир жизни, если быть точным.

— Не может быть…

Михаил, давясь от смеха, прислонил шприц к плечу младшего диверсанта, нажал еле заметную кнопку на корпусе цилиндрика.

— Над чем ты смеешься?

— Над тем, что ты с легкостью поверил в мою байку про эликсир жизни.

— И ничего я не поверил, — насупился Григорий.

— Болит?

Мезенцев прислушался к своим ощущениям, посмотрел на руку. В темноте было не рассмотреть, что там стало с плечом, но у него вдруг возникло ощущение жжения, как от укуса пчелы или осы.

— Жжет.

— Значит все нормально, — успокоил его Михаил.

— Так что ты мне вколол? — вновь спросил Григорий, приводя себя в порядок.

Кондратьев возобновил движение, искоса поглядывая на то, как бежит рядом с ним его товарищ.

— Сначала скажи мне, как себя чувствуешь? Лучше? Усталость выходит?

Мезенцев попытался нарастить темп и с удивление обнаружил, что ему это удалось.

— Бред какой-то…

— Не бред, а таблетка спецназа, точнее, ее жидкий вариант и уже, если мне не изменяет память, пятнадцатая версия.

— Ты напичкал меня какой-то дрянью?

— Почему это дрянью? — искренне возмутился Кондратьев. — Это совершенство военной фармакологии, а не дрянь. В отличие от всяких там ваших энергетиков, которые на самом деле лишь заставляют организм вырабатывать тонны адреналина и других стимулирующих гормонов, таблетка спецназа привносит в организм энергетически повышающие вещества. Все то, что сейчас происходит в твоем организме, заемное, а не твое собственное. С одной стороны это хорошо — не перегоришь, с другой — плохо, так как в нужный момент подобного тюбика может под руками не оказаться.

Григорий понятия не имел, правду ли ему сказал Кондратьев или же приврал суперсолдат, но Мезенцева хватило аккурат до точки назначения. Молодой человек и представить себе не мог, что способен на такое: пробежать марафонскую дистанцию, да еще по пересеченной местности тайги. Но он это сделал, и когда пришла пора действовать несколько в ином ключе, Григорий чувствовал, что не станет обузой для старшего товарища.

— Расчехляемся, — приказал Михаил, скидывая ношу с оружием и амуницией.

Было уже светло. Стволов с собой диверсанты взяли ни то чтобы много, но, так сказать, на все случаи жизни. Каждый из них вооружился пистолетом, при этом Мезенцеву достался отечественный ГШ-18, а Кондратьев довольствовался «Вулом» и «Гюрзой». Кроме того, в руки Григорию лег автомат специальный «Вал» с установленным на нем прицелом, позволяющим пользоваться оружием и днем и ночью, а с левого бока удобно примостился подсумок с парой гранат. Михаил вооружился тяжелей. Помимо пистолетов, суперсолдат взял с собой ВСС, тюнингованный им самим, проверенный в бою двенадцатый «Калаш», гранаты и целую кучу разномастного холодного оружия. В его арсенале присутствовали метательные ножи и пластины различной длинны и форм, какие-то металлические лески, стропы, в общем, черт голову сломит. Мезенцев не понимал, зачем все это понадобилось Михаилу, но тому, конечно же, было виднее. Он был профи в своей области, так же как Григорий в своей, и теперь все зависело от того, насколько слаженно будет действовать тандем.

— Осмотримся, — предложил Кондратьев, крадучись пробираясь к тому месту, где планировал залечь и произвести первичную разведку местности вокруг элитной охотничьей заимки.

Григорий двигался за ним след в след, стараясь повторять движения командира, поэтому, когда тот внезапно застыл как вкопанный, Мезенцев мгновенно замер. Несколько минут Кондратьев пристально всматривался в кусты перед собой, а также осматривал деревья, траву и землю под ногами и вокруг себя, прежде чем возобновить движение.

— Загадочна, однако, — забубнил себе под нос главный диверсант, — палили стволов из семи минимум, но вот по кому?

— Что-то раскопал? — поинтересовался Мезенцев.

— Вопрос раскопал, ответов пока не нахожу.

Кондратьев остановился, прилег на землю, достал бинокль с функцией лазерного дальномера и начал осматривать строения.

— Понимаешь в чем дело, — меж тем вещал он, — мы с тобой находимся на том месте, по которому вдарили приличным залпом из автоматического оружия. Если осмотришься, найдешь следы от пуль, а вот следов тех, по кому так азартно лупили, не найдешь, во всяком случае, я их не нашел. Загадка?

Безусловно, да. Это даже Мезенцев понимал, далекий от боестолкновений и диверсионной работы. Хотя все могло объясняться банальным и, в то же время, фантастическим фактом.

— Может быть, враги были невидимы или призрачны?

— А разница между этими двумя понятиями какая? — неожиданно серьезно спросил молодого человека Кондратьев. Слишком серьезно, словно в самом деле принял версию Мезенцева за рабочую.

— Призраки невидимы и нематериальны. Будешь ты вот палить в голограмму, и будет точно такой же эффект. Следов на земле она не оставит, зато твоя стрельба изрядно подпортит растительность. Невидимки же…

— Я понял. Некто, обладающий термооптическими средствами маскировки…, нет, это не вариант, они бы все равно оставили следы, а вот призраки…

Григорий от удивления даже рот открыл.

— Постой, уж не хочешь ли ты сказать, что и впрямь серьезно отнесся к моим призракам?

— Безусловно, — совершенно серьезно ответил Кондратьев. — Понимаешь, какая вещь: есть профессиональная высококвалифицированная охрана, хорошо вооруженная и тренированная, есть нечто, заставившее эту охрану палить из всех стволов. Вокруг нас материальный мир без магии и фантастики. Все что нам кажется непознанным, странным, аномальным — это следствие того, что мы чего-то не понимаем и не знаем. Мы имеем следы от пуль, и в тоже время мы не имеем следов противника. Вывод напрашивается сам собой: охрана палила в нечто, не имеющее плоти и крови.

— Может быть, они с перепоя…

— Мало вероятно, однако версия работоспособна. Точнее, часть ее. Охрана могла палить в то, что им привиделось, но чего на самом деле не было. Скажи мне, как специалист по вскрытию мозгов, ты бы смог воздействовать на головы вооруженной группы лиц, численностью до десяти стволов так, чтобы вбить в их сознание ложную цель?

— При этом оставаясь совсем в другом месте?

— Именно?

Мезенцев думал не долго, поскольку ответ для него был очевиден:

— На десять персон гарантию дать не смогу, но на пять точно сделал бы.

— Вот тебе и призраки. Как видишь никакой мистики, лишь голая логика.

Кондратьев осматривал местность довольно долго. Мезенцев и сам пытался увидеть что-нибудь интересное, пользуясь прицелом своего «Вала», но так в этом и не преуспел.

— Черт его знает, — прожужжал себе под нос Михаил, во что-то всматриваясь. — Вроде лежит кто-то, а вроде и нет… Не видно отсюда.

— Перейдем на другое место? — предложил Мезенцев.

— Нет, поступим по-другому. Ну-ка, Гриша, поработай-ка радаром.

Григорий вновь удивился, не сообразив, что от него хотят.

— Сделай то, что ты делал во время своей последней операции, — пояснил Кондратьев. — Ищи живых. Сканируй территорию и докладывай мне.

Молодой человек был вынужден согласиться. Мезенцев не думал, что его навыки пригодятся так скоро, ан вон оно как все оборачивается.

Григорий сосредоточился на себе самом, закрыл глаза, прислушался к окружающему миру. Несколько секунд он подстраивался, расшатывал свое парасознание, а потом вспыхнул, объяв разом полусферу полукилометрового диаметра. И практически тут же его буквально вышвырнуло в свое физическое тело. Григорий ойкнул, попытался открыть глаза и понял, что ничего не видит.

— Что за… — Мезенцев потряс головой, стараясь прийти в себя.

Страшно болела голова, тошнило. В глазах стояла серая непроницаемая пелена. Болели зубы, бешенным табуном лошадей стучало сердце. Долгое время справиться с собой не получалось, в итоге Кондратьеву пришлось применить еще одно чудо военной фармакологии, после чего молодой человек пошел на поправку.

— Что ты видел? — спросил Михаил, как только понял, что его товарищ находится в более-менее адекватном состоянии и способен отвечать на вопросы.

— Не знаю…, сложно сказать. — Говорить было тяжело, но Мезенцев, скрипя зубами, справлялся с собой. — Как только я попытался, как ты выразился, начать сканирование местности, меня словно что-то по голове ударило.

— Ты не видел, кто нанес удар?

— Нет, даже… не понял, откуда он был… нанесен.

— Пассивная защита? — предположил Кондратьев. Как всегда, суперсолдат пытался выудить максимум полезного из любой ситуации.

— Возможно, но тогда… против нас действует некто… с потенциалом гораздо выше… моего. Прости…, но здесь я ничего не могу поделать.

— Пока рано говорить о том, кто против нас действует. Это всего лишь предположения и ничего больше. Поэтому тебе придется попробовать еще раз.

Вот уж чего Мезенцеву совершенно не хотелось делать, так это еще раз пропускать от кого-то чувствительный удар. Интересно, Кондратьеву его ничуточки не жалко?

— Ты хочешь, чтобы он меня… окончательно добил?

— Наоборот. Хочу понять, что здесь происходит, поэтому ты будешь действовать медленно. Наверняка в первый раз ты бросился осматривать местность как в омут с головой?

Мезенцев смущенно потупился.

— Вот, так я и знал. Впредь, действуй осмотрительно. Ментально-психическая разведка, или как она там правильно называется, — это такая же разведка, как и обыкновенная, и ее надо проводить аккуратно.

— Хорошо, я попробую еще раз, только дай минут десять передохнуть. Я еще не до конца восстановился.

Михаил дал пятнадцать минут на отдых, после чего Григорию пришлось повторить ментально-энергетическое сканирование окружающей местности во второй раз. Правда, в этот раз молодой человек действовал во сто крат осмотрительней и аккуратней. Кроме того, в отличие от первой попытки, теперь он знал, что на него могут охотиться, пусть и пока не ведомым ему способом, вследствие чего Мезенцев был готов к неожиданностям. Он не тешил себя иллюзиями, что сможет справиться с ударом неизвестного противника, но сейчас он хотя бы попытается выглядеть не столь жалко.

Привычно уже выбросив ментально-энергетическое зрение за границы собственного физического тела, Григорий не стал, как выразился Кондратьев, нырять в омут с головой, а принялся ощупывать окружающее пространство по крупицам. Мир тут же украсился россыпью драгоценных, разноцветных камней, принадлежащим энергетическим сгусткам птиц и животных. Ничего необычного в них не было, поблизости не находилось ничего таинственного, и Мезенцев двинулся дальше, постепенно смещаясь в сторону строений. И тут же, почувствовал угрозу. Впечатление было такое, что рядом с ним внезапно возникло некое хищное животное, которое, однако, пока его не заметило. Впрочем, молодой человек не сомневался, что, стоит ему высунуться чуть вперед, и ждущая гостей тварь бросится на него и убьет.

И все же Григорий рискнул, попытался проникнуть своими чувствами в пространство охотничьей заимки. Вероятней всего из-за той неспешности, с которой он все это проделывал, его огрели по голове не сразу, а с некоторым запозданием, и этого запоздания Мезенцеву хватило, чтобы понять две основные вещи. Во-первых, никаких охранных систем или пассивной ментально-энергетической защиты не существовало, во всяком случае, Григорий ее не почувствовал, а, во-вторых, в элитном охотничьем логове имелись выжившие. Об этом он и поспешил сообщить командиру, как только пришел в себя и смог членораздельно говорить.

— И противников твоего уровня ты не заметил? — спросил Кондратьев, обдумывая услышанное.

Мезенцев отрицательно помотал головой, счел необходимым объяснить:

— Не заметил, и, скорее всего, их здесь нет. Есть ли они вообще, я не знаю, не понял, но то, что вот уже второй раз меня оглушило, имеет совсем другую природу, нежели целенаправленная атака или ловушка. Это скорее похоже на…, - Григорий несколько секунд подбирал правильное определение, после чего изрек, — это похоже на физический принцип, будто там, на территории базы отдыха действует несколько иная природа, отличная от нашей.

Михаил нехорошо посмотрел в сторону охотничьей заимки, скорчил суровую гримасу.

— Только аномалий нам и не хватало.

— Не все так страшно, там есть живые.

— Ты в этом точно уверен?

— Абсолютно. Я хоть и видел картину мельком, но ручаюсь за свои слова.

Кондратьев кивнул:

— Что ж, раз так, то выдвигаемся.

Как следует проверив вооружение и прочую амуницию, диверсанты двинулись в сторону базы отдыха. И буквально через пару десятков метров Михаил был вынужден остановиться, так как в бинокль смог разглядеть ничто иное как самый настоящий человеческий труп. Несчастный был облачен в камуфляжный костюм, берцы и краповый берет. В правой руке он зажал автомат, левая была неестественным образом выгнута, скорее всего, сломана. Недолго думая, Кондратьев решил осмотреть убиенного, однако это ему ничего существенного не дало. Единственное, что по-настоящему заставляло задуматься, — это глаза несчастного. В них застыл самый настоящий животный страх, и это настораживало.

— Неужто малец пред смертью хвостатого с рогами увидал? — предположил Кондратьев, по обыкновение цинично выразившись.

Григорий мрачной шутки не оценил. Этот труп ему очень не нравился. Видимых телесных повреждений он не имел, если, конечно, не считать перелома руки, полученного, скорее всего, при падении. А раз так, то напрашивался разумный вопрос, что же заставило здорового, крепкого парня уйти в мир иной?

— Эх, — разочарованно вздохнул Михаил, — нам бы сейчас судмедэксперта со всеми его банками-склянками, уж он-то точно установил бы причину смерти…

— А мы сами не сдюжим?

— Не думаю. Слишком много неизвестных в этом уравнении.

Как выяснилось чуть позже, неизвестных в уравнении с каждым шагом лишь прибавлялось. Странных трупов без видимых внешних повреждений на территории заимки имелось в достатке. Похоже, половина батальона охраны полегла здесь, так и не поняв, с кем вела бой. У многих из них боекомплект был опустошен более чем на половину, но смогло ли это поразить неизвестного противника, пока сказать было невозможно.

— У меня от этого места мурашки по коже уже бегают, а это мы еще внутрь не заходили, — честно признался Мезенцев, с опаской поглядывая на мертвых.

Кондратьев был как всегда невозмутим, поэтому вставил нечто дежурное из своего словесного арсенала:

— Привыкай, это наша работа.

Внутри помещений охотничьего VIP-угодья дела обстояли не лучше. Трупов неизвестного происхождения не убавилось, вдобавок совершенно не работала связь и, ко всему прочему, начал сходить с ума компас.

— А вот это уже совсем хреново, — заявил Кондратьев, с удивлением рассматривая вращающуюся туда-сюда двухцветную стрелку. — Не заметил, с какого места началась эта свистопляска?

— Нет. А зачем нам это знать?

— Чтобы определить ширину аномальной зоны. Такого в нормальных условиях не должно происходить, а раз происходит, то твое подозрение о некоторых отклонениях физических законов привычного нам мира все же имеют место быть.

— Катастрофа, — буркнул Мезенцев, и тут же понял, что его реплика чрезвычайно понравилась Кондратьеву.

— Как ты сказал, повтори еще раз?

— Эээ, Катастрофа. Может быть, здесь произошла какая-нибудь катастрофа? Что-то разбилось, взорвалось…, не знаю.

Михаил долго, пристально изучал лицо молодого человека, после чего спросил:

— Интуиция? Ты сейчас свою мысль наобум озвучил?

Мезенцев пожал плечами.

— Не знаю…, не помню.

— Подчас не думать важнее, чем думать.

Что хотел сказать этой таинственной фразой Михаил, Григорий не сообразил. Он вдруг почувствовал, что рядом с ними находится все еще живой человек, и дал об этом условный сигнал Кондратьеву. У стены, в холле таежной гостиницы, под огромной плазменной панелью сидел мужчина в изодранной рубашке, испачканных брюках и еле заметно дрожал. Прямо напротив него на полу лежал весьма фактурный парень в очень, если так можно выразиться, не аппетитном виде. Все его тело было изодрано, исполосовано когтями неизвестного хищника, а само оно покоилось в луже крови.

— Я в оборотней, честно говоря, не верю, — прошептал Мезенцев, разглядывая труп, судя по всему, молодого парня. Скорее всего, он принадлежал группе VIP-туристов, о чем косвенно свидетельствовало то, во что он был одет. Ни к охране, ни к персоналу охотничьей заимки он явно не имел отношения.

— Это не оборотень и не волки, — поспешил успокоить товарища Михаил, — и, вообще, ни одно животное на планете Земля. Это он сам себе сделал, и, поверь мне, лучше бы было иметь дело со зверьем, пусть и с таким экзотичным как ликантроп, чем с ним самим, точнее с той силой, которая заставила его совершить подобное.

Мезенцев недоверчиво еще раз взглянул на труп, потом посмотрел на Кондратьева.

— Уверен, что он сам себе нанес такие повреждения?

— Более чем. Борозды в ширину пальцев, ногти почти все сорваны, на том, что осталось от пальцев, следы кожи и мяса… Однозначно он сам.

— Честно признаться, не хочется тебе верить, но, похоже придется. Гляди, этот еще живой, но какой-то отрешенный.

Сотрудник персонала и впрямь вел себя странно. На разговаривающих в двух шага от него людей он не обратил никакого внимания, все сидел, обхватив руками колени, и еле заметно вздрагивал.

— Плачет? — предположил Мезенцев.

— Пойдем и проверим. Сам-то ты как? Нормально?

Григорий махнул рукой, мол, сойдет, хотя каким образом он до сих пор держится, Мезенцев не понимал. Еще совсем недавно от здешних видов его бы свернуло пополам, а сейчас он напоминал себе того же Кондратьева — больше машину, чем человека. Трансформация личности, что называется, налицо.

Человек, как выяснилось, не плакал. Он спал, точнее, находился в состоянии, похожем на сон. Периодически все его тело вздрагивало, мышцы на краткий миг напрягались и мгновением позже расслаблялись, чтобы в итоге повторить все сначала. Видимых повреждений на его теле обнаружено не было. Ни на звуковые возмущения, ни на физический контакт (мягкий и грубый) спящий не реагировал.

— Что думаешь? — первым спросил Михаил, обращаясь к своему напарнику.

Мезенцев осмотрел энергетический контур человека, который был, безусловно, необычен, но не более того.

— Аура странная. На спящего не похоже…

— А на сумасшедшего?

— Я не видел сумасшедших, не приходилось.

— Жаль, — искренне огорчился Кондратьев, — нам бы это сейчас здорово помогло, а так… без экспертов не разберемся.

Мезенцев приложил руку к спящему телу, дождался, пока судорога повторится.

— Как камень. Сильно он напрягается. Почему?

— Масса причин. Нервный шок, мышечные судороги…, какая разница, мы на месте все равно в этом не разберемся. Нужна техника, специалисты.

— И что нам делать?

— Что и раньше. Наша задача найти девушку, не забывай об этом. Ходим, ищем, смотрим, что где произошло или происходит, ну а потом уже будем решать.

Мезенцев не стал возражать. В конце концов, он в их паре был лишь вторым номером.