Глава 1

Дьявольская ловушка

Внизу, на глубине ста пятидесяти — двухсот метров, расстилался непроглядный молочно белый с вкраплениями темно-синего и фиолетового туман. От него так и веяло промозглостью, сыростью и смертью. Казалось, что ни одно живое существо, ни один материальный объект, сколь бы малым или, наоборот, большим он не был, не устоял бы, растаял, сгнил, умер окончательно. Тем не менее, прямо из непроницаемого ковра тумана в высь, в мрачные свинцово-сиреневые небеса, подымались агатово-черные шпили каменных столбов непонятного назначения, и эти шпили держались крепко, добротно и основательно.

Виктор стоял на одном из них, обозревал не привычные его взору окрестности. Как человеку со сверхспособностями, превосходящими даже возможности сильнейших паранормов мира, он пытался анализировать местные пейзажи со всех доступных ему точек зрения, однако, отчего-то эти самые возможности не спешили своему обладателю на помощь.

Небеса разверзлись двумя огненно-рыжими вспышками, спустя некоторое время до слуха Гагарина долетели грозовые раскаты, хотя параморф совершенно не был уверен в их естественном, привычном происхождении. Все в этом мире казалось каким-то ненатуральным неживым, но и не мертвым. Мир, что называется, ни рыба ни мясо.

Усмехнувшись такому своему определению, Гагарин вновь опустил свой взгляд вниз, пытаясь прощупать поверхность планеты под туманным пологом, но, наверное, десятая уже по счету попытка сделать это, вновь не увенчалась успехом. Аномальный туман, явно состоящий не из жидкостно-воздушной смеси, а из чего-то еще, не поддающегося конкретному анализу, словно отключал все чувства молодого человека и намертво закрывал перед ним все тайны.

Вдруг Виктор почувствовал пристальный взгляд в спину, такой мощный и целенаправленный, что от него буквально пробрало до самых костей.

Гагарин медленно обернулся. На соседнем столбе, отстоящем на пару сотен шагов от того, на котором расположился молодой параморф, виднелась фигура, одетая вся в черное. Немного подстроив зрение, Виктор увидел знакомого незнакомца, спасшего ему жизнь на Агее, и как теперь понимал Гагарин, на Таинственное тоже. Незнакомец, которого так сильно испугался Кукловод (или, все-таки, не испугался, а просто тактически грамотно ретировался?) смотрел Виктору прямо в глаза, и параморфу начало казаться, что он постепенно растворяется в этом взгляде.

Виктор напрягся, отстранился от чужеродного влияния. Тут же незнакомец очутился прямо перед ним. Как именно ему удалось за ничтожное мгновение преодолеть пропасть между двумя столбами, Гагарин не понял.

— Ну, и как твоя голова? — сказал незнакомец ровным мощным голосом.

На нем по-прежнему был все тот же костюм, казавшийся созданным из жидкости, те же иссиня черные перчатки, те же сапоги. Седой ежик волос, достаточно молодое суровое лицо и поистине страшный пронзающий все и вся взгляд. Ничего не изменилось.

— Что ты имеешь ввиду? — не понял собеседника Гагарин

— А ты разве так ничего и не понял?

Не похоже было, чтоб незнакомец издевался над ним, задавая глупые, ничего не значащие вопросы, но Виктор в самом деле совершенно не понимал, что от него хотят.

— Что я должен понять?

Незнакомец горько усмехнулся.

— Мы с тобой долго еще будем спрашивать друг друга?

— Что я должен понять? — вновь повторил свой вопрос Виктор.

— Где ты находишься. — Незнакомец оглядел окрестности, приглашая Виктор сделать то же самое. — Посмотри внимательней, ничего не замечаешь?

Гагарин огляделся по сторонам, но ничего не увидел.

— Небо как небо, — ответил он, — ну черновато немного. Вот столбы — это да, странные какие-то, явно искусственного происхождения.

— А внизу? Что ты видишь внизу?

— Туман.

— А под ним?

Виктор хотел ответить, что ему не удалось проникнуть своими чувствами так глубоко, но незнакомец опередил:

— Вот именно. Туман для тебя не проницаем. Он оставляет тебя с привычными пятью органами чувств, и даже твой экстрарезерв тут бессилен.

— И ты, конечно, знаешь об этом тумане больше, ведь так?

Незнакомец остро взглянул вниз, потом снова перевел взгляд на Виктора.

— Знаю, но хочу, чтобы ты сам все понял.

— Да что я должен понять, в конце концов? — выпалил Гагагрин.

— Только то, что ты не всесилен.

— Мне это понятно и без твоих речей. Можно по существу?

— Конечно, — улыбнулся незнакомец. — Место, где мы находимся… оно, как бы тебе сказать получше… не существует, в общем.

— То есть как не существует?

— Как привычного тебе мира, планеты, чего-то материального.

Гагарин опешил.

— Подожди, но если все это не мир, не планета, тогда что?

— Твое сознание.

Лицо Виктора выразило крайнюю степень непонимания.

— Мы, находимся в данный момент в сфере твоего сознания, каким оно само пытается себя представить. Если бы ты смог левитировать на достаточно большой высоте, или каким-то другим способом увидеть… это место со стороны, то картина показалась бы тебе непременно знакомой. Видишь ли, эти столбы, на которых мы стоим, в пространстве образуют геометрически правильный узор и точно копируют рисунок извилин в твоей голове. Небо над нами… скажем так, весьма успешная попытка представить мыслительную деятельность твоего мозга, а вот туман?

Виктор похолодел. Его внезапно осенила мысль, которую он до селе не воспринимал всерьез.

— Это инородная программа?

— Браво, — незнакомец даже захлопал в ладоши. — Того, кого ты именуешь Кукловодом, никогда не делает ничего просто так. Любой его ход многогранен, любая комбинация имеет двойное и тройное дно, и это с учетом того, что его логика и этика очень сильно отличаются от привычной тебе.

— Ты хочешь сказать, что атака на Агею была подстроена специально для меня?

— Ну, почему же сразу для тебя? Я сказал, что этот ход Кукловода, сразу скажу, что это дурацкое и в корне не правильное название, был многогранен. Не появись ты там, ничего плохого для Врага бы не случилось, а Человечество лишилось бы одной из своих планет. Но тут появился ты, и план сработал в полном объеме, точнее мог сработать.

Виктор молчал и просто хлопал глазами, как нерадивый ученик.

— Опять же, хочу сказать, что даже я, возможно, не увидел полностью всего замысла Противника касательно той атаки, но мои возможности несколько больше твоих. Пока что.

— Что это за туман, в смысле программа? Что она должна со мной сделать?

— Ничего особенного. Ты уже вполне убедился в том, что она с тобой сделала.

— Ты про чувства?

— Ага, про них. Программа Врага превратила тебя в обыкновенного паранорма, почти человека и, фактически, вывела тебя из игры.

— Но разве…

— Пойми даже мы вдвоем с тобой в полном потенциале наверняка не выстоим против Врага в открытую. Лишь объединившись все Человечество, все паранормы и, я бы даже сказал, все цивилизации смогут нанести Противнику такой урон, чтобы ограничить его деятельность.

— Кто он, этот Враг? Я видел его эманации везде. Его влияние настолько обширно, что не поддается описанию.

— Тебе пока рано знать об этом. Я не уверен до конца, что сам во всем разобрался.

— Но почему? Мы же с тобой на одной стороне.

— Да, но только у нас разные пока роли и пути. Вскоре влияние Врага начнет проявляться повсеместно на территориях Федерации, и ты должен будешь пресекать все попытки Противника нанести как можно больший урон Человечеству. Поскольку в этих столкновениях ты вряд ли встретишься с сами Противником и даже с его проекциями, как это было на Венере, то твоих возможностей и знаний вполне должно хватить. Как только, Враг убедится, что ты знаешь больше или умеешь больше, он явит силы несоизмеримо превосходящие те, с какими ты столкнешься в самое ближайшее время.

— Постой, ты говоришь, что на Агее была всего лишь проекция Врага?

— Конечно, иначе бы мне не удалось выставить его из системы так легко.

— А что будешь делать ты?

Незнакомец помотал головой.

— Тебе не нужно этого знать. Я уже сказал, что это для тебя опасно. Пока опасно.

— Ты хочешь использовать меня в темную?

— Это не совсем верное определение, но, в целом, оно правильно. Видишь, я честен перед тобой, поскольку еще надеюсь и верю, что нам предстоит вместе драться плечом к плечу, но до этого каждый из нас должен пройти свой путь в этой войне.

Он помолчал, потом добавил:

— Кстати, мне кажется, что не нужно огорчать нашего Недруга так скоро.

— В смысле?

— Он думает, что вывел тебя из игры. Вот и не будем его в этом разубеждать. Я, конечно, запущу контрфайл, но советую тебе не проявлять своих способностей больше необходимого до определенного времени. Проще говоря, старайся быть обыкновенным паранормом, не показывай свой потенциал.

— А когда наступит время действовать в серьез?

— Ты узнаешь, — загадочно усмехнулся незнакомец.

В следующее мгновение туман внизу вспыхнул ярким, ослепительным белым светом, и все окружающее пространство подернулось рябью, завибрировало, загудело. Впечатление было такое, что кто-то огромный тронул колоссальных размеров виолончельную струну.

Виктор почувствовал, что теряет сознание. Последним, что он услышал, перед тем как на глаза легла белесая пелена, была фраза Незнакомца, обращенная к нему:

— Называй меня Странником. Пока это все, что я могу сказать о себе в открытую.

Гагарин проснулся, резко открыл глаза, сел. Свой ни то сон, ни то видение он помнил до мельчайших подробностей, а поэтому первое, что Виктор сделал, придя в себя, это продиагностировал свое состояние. Привычное уже внутреннее сканирование не обнаружило никаких отклонений от нормального состояния параморфа, что, в свою очередь, свидетельствовало о провале плана Врага по программированию Виктора.

— Надо быть аккуратней, — проворчал Гагарин, вставая с пастели.

Теперь ему не нужно было тратить достаточно большое количество времени по утрам на поддержание своей формы. Будучи параморфом, Виктор подчинил себе всю внутреннюю физиологию, и ему достаточно было обычного мысле-волевого рапорта, чтобы повлиять на тот или иной процесс в своем организме.

После известных Агейских событий служба безопасности подняла всех на уши. Были подвергнуты тщательнейшей проверке все мало-мальски опасные для человека объекты, коих необходимо было охранять и беречь как зеницу ока. Оперативно-следственный комитет провел ряд мероприятий, входе которых была установлена вина некоторых ответственных лиц. Их показательно уволили со своих постов, чтоб не повадно было остальным, однако к разгадке тайны неведомого Агрессора человечество так и не приблизилось. Хотя, разумеется, были приняты меры пресечения любых возможных террористических актов. Были взяты под особый контроль все склады и арсеналы спецтехники и вооружения, специалистами-кибернетиками в спешке разрабатывались дополнительные программы защиты сознаний инкомов звездолетов и БКС, подразделения контрразведки, асподы СБ и части специального назначения ГУСТС были переведены в повышенную боевую готовность.

Гагарин формально еще числился в рядах спецназа и подчинялся Нефедову, но являлся на данный момент скорее асподом, хотя в системе ГУСТС такой штатной должности не было.

Виктор встал. В голове прошелестел внутренний биологический будильник, позволявший Гагарину всегда знать точное время вплоть до нескольких секунд. Перед внутренним взором всплыли цифры: 15 ноября,10 часов 28 минут.

Осень почему-то еще не собиралась вступать в свои законные права, поэтому за окном стояла тихая теплая погода, второе, а, может быть, и третье бабьего лета. Несмотря на все свои технологии в сфере управления и создания искусственного глобального климата, люди не решались полностью перекраивать устоявшийся на планете порядок вещей, поэтому зимой, где надо шел снег и стояли морозы, осени и весне отводились положенные им роли, а лето было жарким и долгим, полностью в соответствии с климатом центральной России 28 века.

Вопреки расхожему мнению ученых прошлого, климат на планете практически не изменялся из-за воздействия на него человека. Ни выбросы парниковых газов, ни сжигание в больших количествах углеводородов не способствовали глобальному потеплению или похолоданию (за исключением целенаправленного тероформирования), хотя сильно портили экологию Земли. Все климатические изменения были обусловлены астрономическими проблемами, такими как жизнедеятельность Солнца и положение системы в Галактике.

Гагарин вышел на улицу, вздохнул полной грудью чистый воздух.

— Волхв, — обратился он к домовому инкому, — есть свежие новости?

— Гх, — как бы откашлялся домовой, полностью подражая поведению человека, — смотря по каким каналам.

— В смысле?

— Если брать открытые, общественные, то ничего интересного, а вот по закрытым…, - Волхв сделал эффектную паузу, и Виктор сразу насторожился.

— Так-так, давай-ка поподробней.

— Слышал что-нибудь про Большой Ксенобиологический Заповедник ИВК?

— Тот, что на Глизе находится?

— Он самый. Так вот, за последние три дня там было зафиксировано четырнадцать достаточно необычных случаев.

— И в чем же их необычность?

— Туристы по одиночке или мелкими группами теряли сознание, падали в глубокий обморок, а потом, когда их не без помощи медиков поднимали на ноги, страдали различными расстройствами психики, в частности амнезией, психозом, манией преследования и прочим. На ряду с психическими отклонениями, наблюдались и физиологические, такие как выпадение зубов, волос, резкая потеря слуха, зрения, осязательных, обонятельных и вкусовых чувств, потеря ориентации и полное расстройство вестибулярного аппарата. Дальше продолжать?

— Не надо, — процедил Виктор, лихорадочно соображая о причинах таких разных на первый взгляд явлений. Если бы все эти происшествия случились в разных местах, то, скорее всего, ни одному аналитику не пришло бы в голову свести их воедино, а так за всем явно маячила тень чего-то. Но вот чего именно?

— А кто источник этой информации по закрытому каналу? — спросил Виктор, морально уже готовясь принять звонок от Нефедова, который, наверняка, уже был в курсе всех событий.

— Служба безопасности. В настоящий момент оперативниками СБ проводят следственные мероприятия на месте ЧП по закрытому грифу, а пострадавшие находятся в спецклиниках.

— То есть получается, что о происшествиях никто ничего не знает? Заповедник как работал, так и продолжает работать?

— Совершенно верно. Главой СБ было принято решение о неразглашении конфиденциальной информации и недопущении общественной паники.

— Вовремя. Лично для меня сообщений нет?

— Нет.

Что-то прошелестело в кронах яблонь. Перед внутренним взором Виктора появилась премилая мордашка молодой своенравной девушки.

— Это звенья одной цепи, — услышал Гагарин мысле-голос Влады. Персинк после известных событий, восстанавливался целую неделю, поскольку контакт с искаженным разумом инкома станции планетарных генераторов не прошел для него безболезненно. — Считаю, нужно слетать туда и навести порядок.

— Вот как? — искренно удивился Виктор. — С какого это времени ты стала такой агрессивной?

— С такого. Попробовал бы сам поговорить с обезумившим компьютером, а потом пройти процесс восстановления, не задавал бы глупых вопросов.

— Ладно не кипятись. Я постараюсь разобраться, что там происходит на Глизе.

Гагарин побродил по саду взад вперед, размышляя над тем, как следует ему поступить в этой ситуации. На первый взгляд происшествия в заповеднике на Глизе его совершенно не касались, и, вообще, эти случаи могли быть и не связаны с Агрессором, но интуиция говорила обратное. Памятуя о предостережениях Странника (странное имя, прямо скажем), Виктор не собирался прыгать в омут с головой и творить один геройский поступок за другим, привлекая к себе ненужное внимание, однако безопасность цивилизации была для него приоритетной задачей, и ее он собирался выполнить на ять.

— Волхв, будь добр, соедини меня с Нефедовым.

— Одну минуту, — отозвался инком с такой готовностью, как будто знал наперед, что Гагарин соберется звонить полковнику.

В воздухе перед Виктором возникло изображение, приобрело четкие очертания Александра Игоревича, находящегося как обычно, в рубке одного из Звездолетов.

— Вы когда-нибудь отдыхаете? — вместо приветствия спросил Гагарин.

— И я тебя тоже рад видеть, — парировал полковник. — Уже чувствую, что ты ко мне не просто так. Что случилось?

— Тот же вопрос собирался задать вам по поводу Ксенобиологического Заповедника на Глизе. Не в курсе, что там происходит последние несколько дней?

— В курсе, но полагаю, что это разговор конфиденциальный.

— Хорошо. Вы где сейчас?

— На «Александре Невском». Ты прямо сейчас?

— Тянуть не буду, — заверил полковника Виктор и отключился.

Вызнав через Волхва пароли специальной линии трансгресса на звездный крейсер, Гагарин уже через семь минут был в чреве космического левиафана.

— Рад видеть вас в добром здравии, — поприветствовал он полковника, протягивая тому руку.

— Аналогично. Так что ты хотел узнать?

— Ну, во-первых, я был чрезвычайно удивлен тому, что не обнаружил утром звонка от Вас по поводу этих загадочных случаев. Мне казалось, что Вы были просто обязаны привлечь меня к операции. Разве не так?

Нефедов замялся. Точнее ни один человек на свете или паранорм не смог бы уловить эту его мгновенную сконфуженность, но только не Виктор.

— Александр Игоревич, что происходит? — спросил Гагарин уже совсем другим тоном.

— Понимаешь, — ответил Нефедов с явной неохотой, — я всего лишь командир спецназа и не более того. Есть люди и повыше меня, и вот они мне тонко намекнули, что, мол, тебя не следует привлекать к этому делу. Понимаешь, чем я рискую сейчас?

— Мне казалось что риск — ваша постоянная среда обитания.

— Так-то оно так, но, сам понимаешь… начальство сказало, мы исполнили.

Это было не хорошо, совсем не хорошо. Виктору хватило времени меньше чем мгновение, чтобы понять: его пытаются тихо вывести из игры, перестраховываются, и за всем этим маячит Агрессор. А раз так, то этот некто, приказавший Нефедову, либо закодирован, либо, что хуже, работает на Агрессора по доброй воле.

— У меня два вопроса, один из них Вы слышали, а вот и второй: кто приказал Вам не информировать меня, ведь, Вы собирались ввести меня в операцию, не так ли?

— Собирался… Уж не думаешь ли ты…

— Именно это я и предполагаю. Так кто?

— Их много, конкретного числа не знаю, но ко мне обращались двое. Сначала на связь вышел заместитель Виктора Баренца.

— Главы СБ? — изумился Виктор.

— Угу, — кивнул Нефедов, — а потом позвонил сам председатель ЧНК.

— А ему-то я чем дорогу перешел? Впрочем, если они сидят в одной лодке и гребут к одному и тому же берегу, то все понятно. Да… высоко забрались твари.

— Ты подожди людей порочить гнусными словами, может они…

— Нет, Александр Игоревич, хотел бы я ошибаться, но реальность стремится повернуться к нам задом.

— Тебе что-то известно конкретное?

— Можно и так сказать, — уклонился от прямого ответа Виктор. — Так Вы мне поведаете эти загадочные истории из Ксенобиологического Заповедника?

— Да чего там рассказывать, — скорчил кислую мину полковник, — посетители заповедника пришли посмотреть на диковинных зверюшек, представителей экстрасолнечной флоры и фауны, а потом начали пачками падать в обморок.

— Эксперты что-нибудь нашли?

— В том-то и дело, что ничего. Прочесали весь заповедник, проверили все мыслимыми и немыслимыми способами, аппаратурой и техникой. Ничего. Никаких отклонений от нормы.

— А это правда, что потом у пострадавших наблюдались сильные психические и физиологические расстройства.

— Да. Особенно впечатлил случай с одной девушкой. Она лежала в отключке больше суток, потом резко пришла в себя и буквально взбесилась, начала кидаться на врачей, пациентов, громить технику. И ты знаешь, силы в тот момент у этой хрупкой особы были колоссальными. Представь себе, она двумя ударами чуть не убила двух медработников такой фактурной внешности, одному проломив голову, другому смяв грудную клетку.

— Удар под две тонны… Не слабо.

— Вот и я о том же. У остальных таких аномалий не было, и слава богу, однако им тоже досталось серьезно. В основном у всех наблюдалась полная или частичная потеря памяти и острый психоз.

— Интересно, какова была цель этого мероприятия? — задал сам себе вопрос Гагарин.

— Хочешь поучаствовать? — спросил Нефедов, видя рвение Виктора.

Гагарин кивнул в знак согласия. В его голове уже родился план, который теперь необходимо было претворить в жизнь.

— Александр Игоревич, скажите точно, те, кто Вам звонил, рекомендовали меня не привлекать именно к этой операции?

— Да. Оба мне так и сказали, чтобы по поводу случаев в заповеднике на Глизе я особо не распространялся, и не привлекал к расследованию Гагарина, то есть тебя.

— Значит, — хмыкнул Виктор, — мое участие может нанести им урон и сорвать некие планы, чем мы и воспользуемся.

— Что задумал?

— Для начала посетить заповедник в качестве туриста, тем более что с Катей мы уже порядочное время нигде не бывали (учеба у нее как-никак), а посмотреть ксенофауну ей, да и мне тоже, будет очень приятно.

— Ты хочешь подставить гражданское лицо? — изумился Нефедов.

Виктор покачал головой:

— Александр Игоревич, поверьте, риск минимален. Если Враг так опасается моего присутствия в этом деле, то ничем, поверьте мне, не будет себя проявлять, а, следовательно, ни одному гражданскому лицу в этот день не будет грозить опасность. И уж не Вам мне говорить о рисках чужими жизнями. Это не я, а специальные службы запретили всяческую огласку происшествий на Глизе, и Ксенобиологический Заповедник как работал, так и работает по сей день.

Нефедов недовольно засопел — полковник не любил, когда его щелкали по носу, однако не согласиться с доводами Виктора он не мог, поэтому промолчал.

— Ох, не нравится мне это, — сказала Влада. — Я полностью согласна с полковником, кого-кого, а посторонних гражданских лиц на операции быть не должно!

— Катя не посторонняя, — огрызнулся Виктор.

— Послушай, тебе одной меня мало? Зачем ты еще девушку свою потащишь?

— Влада, если ты ревнуешь, так и скажи, но только не мешай работать.

Советник ничего не ответил, только перед глазами Гагарина возникла рожица, недовольная и рассерженная.

Прямо с борта крейсера Виктор набрал номер Катиного перса. Девушка долгое время не отвечала, но потом включила аппарат, и Гагарин, не тратя времени, предложил ей слетать на Глизе, поглядеть инопланетную фауну. Катя не раздумывая согласилась, пообещав выкроить несколько часов из личного графика.

— Ну вот, — подвел итог Виктор, обращаясь к

Нефедову, — завтра я в качестве туриста посещу это премилое местечко и разузнаю, в чем там дело.

— Надеюсь, ты все просчитал.

Гагарин очень надеялся, что до его появления Враг не будет экспериментировать в заповеднике, однако его надежды не оправдались. Уже на следующий день после разговора с полковником, Волхв, пользуясь опять-таки закрытым каналом, сообщил Виктору, что в заповеднике произошел еще один печальный инцидент, в ходе которого пришлось госпитализировать семерых граждан. И вновь никто ничего не видел и не понял.

С высоты высоких орбит Глизе представлял собой яркий голубовато-зеленый с вкраплениями желтого и коричневого шар, исполосованный беловато-сиренивыми прожилками местных облаков и циклонов. Планета с индексом «С», то есть третья в своей системе, была почти в четырнадцать раз ближе к своему Солнцу, чем родная для всего Человечества Земля, но, несмотря на это, попадала в так называемую зону стандартной обитаемости почти идеально. Дело все в том, что центральное светило — Глизе 581 — представляло из себя красный карлик с массой в треть солнечной и светимостью, немногим превышавшую одну сотую часть, поэтому голубовато-зеленая сверхземля подходила для дальнего заселения идеально.

Радиус Глизе был в полтора раза больше земного, а ускорение свободного падения превосходило привычное в один и шесть десятых раза. Если бы родиной людей была не Земля, а Глизе, то человечество могло праздновать новый год через каждые 13 дней.

Эта звезда со своей планетной системой, расположенной в двадцати световых годах от Солнца в созвездии Весов, давно привлекала людей в качестве нового звездного дома. Это была первая экстрасолнечная планета, подвергнутая заселению в конце 22 века, и она практически не подвергалась тераформированию. Атмосферный воздух содержал все привычные для дыхания газовые элементы, хоть и в достаточно экзотических пропорциях. Так в местном воздухе присутствовало гораздо больше инертных газов, водяного пара и кислорода, однако из-за действия специальных микроэлементов и бактерий у человека не наблюдалось головных болей и прочих расстройств.

Не стали люди ничего выдумывать и с местной силой тяжести. Человеку, в первый раз попавшему на Глизе, с непривычки могло достаточно часто сводить ноги, у него усиливалось кровеносное давление, учащался пульс, начинало рябить в глазах и болеть голова, однако спустя месяц постоянного пребывания на поверхности сверхземли, все негативные ощущения пропадали, а человек становился физически очень развитым, здоровым и сильным. В последствие, когда была повсеместно внедрена универсальная прививка — она же физиологическая трансформа, таких негативных эффектов от первого посещения Глизе больше не наблюдалось, поэтому от установки генераторов тяготения решено было отказаться.

В настоящее время на планете проживало восемь миллиардов человек, и это была четвертая по заселенности и первая среди экстрасолнечных планета, принадлежащая Земной Федерации. На двух гигантских материках, напоминавших своими очертаниями две крабьи клешни, среди дремучих лесов, высоченных (восемнадцать-двадцать километров) горных хребтов, небольших полосок пустынь и оазисов степей, а также среди мириад разбросанных то тут, то там по всем сторонам океана островков вулканического и кораллового происхождения, раскинулись многомиллионные экополисы землян, сформирована инфраструктура и все необходимое для комфортной, привычной жизни. При средней температуре в 24 градуса Цельсия и необыкновенно плодородной почве, местные леса развили такую бурную деятельность, что первым поселенцам приходилось идти на недопустимые шаги с точки зрения экологической этики и очищать некоторое пространства для себя и своих нужд. В последствие, когда флора и фауна планеты были всесторонне изучены, сформировалась программа, которая разрешала вырубку лесов в строго определенных местах и в определенные фиксированные сроки.

Но одними лесами люди не ограничились. У атмосферы Глизе было одно замечательное свойство: она практически не теряла однородности своего состава и своей плотности по толщине, таким образом люди могли на полном серьезе осваивать новые крупные поселения без защитных куполов в местном высокогорье, которому бы позавидовали не только вершины Земли, но и Марса. Если Олимп был единственным пиком-двадцатитысячником на Марсе, то горные кряжи и хребты Глизе практически все поднимались до этой отметки. Кроме того, гений инженерной мысли позволил создать такие уникальные архитектурные сооружения в океанских водах суперземли, как подводные экополисы, которые располагались на материковых отмелях не ниже трехсот-пятисот метров под водой. Виктору только оставалось дивиться, почему подобных городов, рассчитанных на проживание в них нескольких миллионов человек, практически не имелось на Земле.

В целом, это был очень интересный, а главное — необычный мир. Минимум вмешательства человека, максимум естественности.

Гагарин с Катей вышли из финиш-терминала станции трансгресса в столице Глизе, городе Либера, и сразу взглянули на небо. Оно было все сплошь одето в привычные землянам закатные тона, с преобладанием рыжих, оранжевых и красноватых оттенков, хотя в этих широтах сейчас был день. Благодаря тому, что Либера располагалась практически на экваторе, ее жители всегда могли любоваться именно таким небом, ведь, несмотря на то, что красный карлик центральной звезды был в три раза меньше Солнца, он с поверхности планеты казался огромным блюдцем, а не древней монетой, как это было на Земле.

— Обалденно… — прошептала девушка, невольно прижимаясь к своему спутнику. — Сколько раз бывала на Глизе, а дивиться этой иномировой красоте не перестаю.

Древние астрономы, полагали, что из-за близости к звезде и, следовательно, находясь под воздействием колоссальных приливных сил, Глизе должна была быть повернута в сторону своего Солнца всегда одной стороной или, как в случае с Меркурием, вращаться в резонансе, однако на деле оказалось, что сверхземля обращалась вокруг своей оси за тридцать восемь часов с копейками, что было только на руку колонизаторам.

— Главное долго не смотреть, а то ослепнуть можно, — заключил Виктор.

Он специально выбрал местом своего появления на планете центр города, расположенный достаточно далеко от Ксенобиологического Заповедника, поскольку по пути туда хотел произвести разведку территории с воздуха, используя свои, только ему доступные методы. Разумеется, пренебрегать словами Странника Гагарин не собирался, однако являться рядовым сотрудником он не соглашался.

Пассажирский левап доставил их на территорию заповедника за десять минут, преодолев за это время без малого 14 тысяч километров. По пути Виктор несколько раз включал свой экстрарезерв, сканировал окружающее пространство на предмет всего подозрительного, но опасности нигде как будто бы не заметил, хотя у него оставалось устойчивое впечатление ускользающего от его взора нечто.

Ксенобиологический Заповедник ИВК располагался на обширной территории горной впадины, практически правильной эллиптической формы. Вся впадина на высоте восьми с половиной километров была покрыта могучими лесами, так что на площади в пять с половиной тысяч квадратных километров, собственно занимаемых заповедником, звездных лучей было по минимуму.

По периметру заповедника располагались генераторы силовых щитов, которых Виктор сейчас очень хорошо чувствовал, а сразу за ними, тоже по периметру чаши, находилась парковка. Таким образом, если на заповедник взглянуть с высоты полета, то он напоминал чашу стадиона, где зеленым полем был сам заповедник, беговыми дорожками — парковка для туристов, а трибунами — горные склоны.

Разумеется, за один день им в вдвоем ни за что было не обойти всю территорию заповедника, даже несмотря на то, что внутри была предусмотрена собственная система трансгресса, не имевшая выхода во всеобщую, поэтому Виктору пришлось выбирать такой экскурсионный маршрут, который проходил по тем местам, где в последнее время происходили странные случаи.

Виктор украдкой оглянулся — народу было очень много, и если Враг готовил какую-нибудь диверсию, то, в случае ее успеха, количество жертв могло быть чудовищно велико. С другой стороны, противник мог иметь касательно этого заповедника совсем другие планы, ведь смысл тех происшествий до сих пор был Гагарину не понятен.

— Наверняка ты многих видел, — сказала девушка, рассматривая костлявое существо среднего роста с яркими, большими, синими глазами и сероватой кожей. Существо сидело на карачках под сенью огромного дерева и, как казалось, затравленно пялилось на посетителей.

— Что? — машинально переспросил Виктор, по-прежнему частью своего сознания занимаясь работой, а другой — пребывая в шкуре туриста.

— Ну, я хотела сказать, — уточнила девушка, — что ты наверняка многих видел из этих существ, так сказать, в их естественной среде обитания.

— Нет, — покачал головой Виктор, прощупывая ауры проходящих мимо людей, — представь себе сколько здесь видов флоры и фауны, от колоний бактерий, до симбиотических и коллективных организмов. Чтобы побывать на всех планетах, планетках и прочих астрономических телах, откуда это добро было вывезено, целой жизни не хватит.

Девушка зажмурилась.

— Как это должно быть здорово, — произнесла она.

— Что здорово?

— Летать по неизвестным, чужим мирам, исследовать их вдоль и поперек… Представь себе, какие только могут быть миры, если даже Глизе, обитаемая многомиллиардная планета, выглядит по сравнению с привычной мне землей фантастично?

— И представлять нечего, космос огромен и разнообразен больше того, каким мы можем его себе представить.

Романтическое настроение девушки Гагарин решил поддержать соответствующим ментальным импульсом, передав ей слоган-послание: большая гостиная с видом на закат, накрытый стол, свечи, мужчина с девушкой, держащиеся за руку.

Она повернулась к нему, зажмурилась и поцеловала. В этот момент Гагарин хотел бы остановить время, растянуть это мгновение блаженства на дни, недели и годы, однако он был всего лишь параморфом, достаточно могущественным созданием, но не Богом.

— Боже мой, как романтично, — поддела его Влада. — Сейчас расплачусь от умиления.

— Не завидуй. Ты все равно не человек, и насколько я знаю, среди вашего племени более близкие контакты невозможны.

— Ну и что, зато мы очень сильно привязываемся к своим хозя…

Что-то обожгло спину. Виктор не развернулся, даже не направил свой пси-взор в ту сторону — дать понять противнику, что он обнаружен до начала схватки, значит заведомо проиграть ее. Сейчас его сознание разбилось на несколько самостоятельных частей, действующих независимо друг от друга. Одна по-прежнему была туристом, поддерживала разговоры с любимой девушкой, рассматривала причудливые формы жизни с других планет, другая — все так же сканировала посетителей заповедника, порой незаметно преодолевая естественную или искусственную пси-защиту. Третья и четвертая — изучали обстановку на дальних подступах к заповеднику, соответственно со стороны воздуха и еще дальше, в ближнем космосе, а так же под землей, там где мощные каменные скелеты гор соединялись воедино, проникали друг в друга, образуя колоссальный по устойчивости фундамент-основание. Кроме того, от внутреннего взора Виктора не укрылись ментальные и пси-поля собранных здесь видов животных и, конечно, сеть энергетических токов, опутавшая заповедник вдоль и поперек. Таким образом, можно было с уверенностью сказать, что Гагарин контролировал всю обстановку вокруг себя, при этом очень стараясь не выделяться.

Холодный пронзающий «взгляд» тут же спрятался, но при этом Гагарин был готов дать руку на отсечение, что его самого пока не заподозрили.

— Чувствуешь что-нибудь?

— Наблюдаю негативные вибрации пси-фона, но ничего конкретного пока сказать не могу.

— Прекращаем все мыслепередачи. Выходи на контакт только в экстренном случае и вообще, сверни пока свою деятельность.

— Зачем это?

— Сверни. Нельзя привлекать к себе лишнее внимание, а турист с персинком — это как красная тряпка для быка.

Мало помалу, они с Катей продвигались все дальше. То тут, то там попадались люди, принадлежащие к различным спецслужбам (их Виктор вычислял безошибочно и моментально), что свидетельствовало о напряженной работе защитных систем человечества.

— Смотри, как красиво, — в очередной раз обратила девушка внимание Виктора на неординарный со всех точек зрения объект.

Они находились перед огромным прозрачным бассейном, в котором плавали рыбы и прочие обитатели инопланетных морей. Величественные обитатели невообразимых, фантастических цветов и оттенков вальяжно плавали из стороны в сторону, показывая, тем самым, что им нет никакого дела до вечной людской суеты. Маленькие и большие, продолговатые, округлые и вытянутые — все они жили своей удивительной такой знакомой и одновременно чуждой людям жизнью, и жизнью разумной. Это Виктор чувствовал совершенно точно, просто разум этот был совершенно другим и оперировал незнакомыми человечеству понятиями этики, логики и морали.

Виктор мазнул взглядом по бассейну и насторожился. Морское дно, которое в бассейне постарались воссоздать с потрясающей точностью, было усеяно мелкими едва различимыми огоньками, однако Гагарин, используя свои экстрарезервы, без проблем заметил их. Мало того, вся почва под толщей воды очевидно представляла собой некую колонию микроорганизмов, между которыми в данный момент шел активный диалог на энергетическом уровне. Мельчайшие электрические импульсы волнами растекались по всей площади бассейна, однако было в них нечто такое, что заставило Гагарина переключить все свое сознание целиком сюда.

Кажется, он что-то отвечал девушке, стараясь вести себя естественно, а сам пытался нащупать ту неведомую нить, которая, по его разумению, должна была привести к разгадке тайны. Виктор, сперва, попытался понять осмысленность этих сигналов, но не преуспел. На осмысление деятельности этих существ можно было затратить годы работы, и так ничего не понять. И тогда Гагарин плюнул на осторожность, пренебрегая предупреждением Странника. Он превратил свое сознание в суперкомпьютер способный обрабатывать гигантские потоки информации в считанные мгновения, а свои сверхчувства в мощнейший инструмент добычи и анализа данных. Он сконцентрировал свое внимание сразу на трех уровнях бытия: на мире реальных, обыкновенных объектов, прощупывая колонию и всех морских обитателей целиком; на микромире молекул, анализируя природу и происхождение электрических импульсов, стараясь засечь хотя бы какую-то логику в их поведении, а также на уровне совсем уж мельчайшем — мире элементарных частиц.

Ничего. Никакого результата. Все было обычно, естественно и понятно, если конечно такие слова вообще можно было применить к деятельности микроорганизмов с других миров.

И в этот момент Гагарину удалось заметить то, чего раньше он не видел. Электрические импульсы каким-то невероятным образом сотрясали вакуум и генерировали в нем самом очень слабые, но практически не затухающие колебания, которые, в свою очередь, распространялись на весь заповедник и далеко за его пределы.

Виктор моментально перебросил свои чувства с уровня малых масштабов на весь заповедник и содрогнулся. Электрическими импульсами было охвачено все: инопланетная флора и фауна, почти все люди вокруг, животные и растения, человеческие сооружения и конструкции заповедника.

Ему хватило мгновения, чтобы понять и проанализировать то, что случится здесь совсем скоро. Виктор понимал, что ни времени, ни средств на полномасштабную эвакуацию всех и каждого у него попросту не хватит, а посему нужно было действовать и немедленно.

Ставить в известность сотрудников СБ было глупостью, поскольку от них в данный момент было больше вреда чем полезных действий. Но как же помешать страшному замыслу осуществиться? И каким образом Врагу, Агрессору, Противнику удалось провернуть это дельце? Он что же сумел запрограммировать инопланетные колонии микробов? Или вообще договориться с ними?

Решать эти риторические вопросы не было времени. Пора было затыкать эту дыру, готовую вот-вот прорваться, буквально собственным телом. Он помнил свой бой на «Атланте», помнил Агею, откуда едва выбрался живым несмотря на весь свой потенциал. Откуда-то из невиданных глубин сознания поднялись строчки архаичной песни, как нельзя лучше характеризующие самого Гагарина:

Мужество есть лишь у тех,

Кто ощутил сердцем страх

Кто смотрит в пропасть,

Но смотрит с гордостью в глазах…

Воистину это было именно так. Что ж, очередной бой, который необходимо выиграть, потому что людям здесь и сейчас никто больше не сможет прийти на помощь.

Виктор, находясь в жестком цейтноте, не стал придумывать изощренный план атаки, хотя с его скоростью мышления это бы не составило особых трудов. Он просто ударил, ментально и психически по колонии микроорганизмов, тут же ощутив весьма достойное сопротивление. Однако сила, заключенная в ударе была столь велика, что защиту, спешно воздвигнутую противником, смело моментально.

Гагарин ощутил боль, достаточно специфическую, необычную, но все же боль… и страх небытия. Значит мы все же чем-то похожи даже с инопланетными бактериями?

Однако это было далеко не все. Странник не зря предупреждал Гагарина о том, что его противник в каждой своей операции предусматривает двойное, а то и тройное дно. И в этот раз действия Виктора не стали для Агрессора чем-то новым и непредвиденным. Более того, Он ждал от Виктора этого шага, даже несмотря на внедренную в сознание параморфа программу, поэтому нанесенный Гагариным удар хоть и полностью уничтожил всю колонию микробов, изменить общую ситуацию уже не мог.

Электрические токи, опутавшие весь заповедник, зажили самостоятельно, и порождаемые ими вибрации вакуума, начали свое черное дело. Первыми не выдержали люди, которые имели слабую психическую защиту. Они вдруг начали испытывать сильнейшие головные боли, им начало казаться, что мир вокруг претерпевает ужасные метаморфозы, которые они, как не силься, не смогут никогда понять.

Но это было только начало. Клетки, а потом и отдельные молекулы начали воспринимать эти чужеродные вибрации и видоизменять свою жизнедеятельность, начали отказывать органы и целые системы. Заповедник наполнился криками боли, мучений и ужаса.

Кое-как Виктору удалось блокировать электрические токи только на себе и Кате, однако этого явно было недостаточно. Мало того, вскоре отказала система защиты, начали разрушаться возведенные человеком и казавшиеся вечными конструкции, и спасательная операция превратилась в единственное стремление — выжить.

Гагарин впервые в жизни не знал, что ему делать. Он попытался воздействовать на токи избирательно и в целом, на всю человеческую массу — ничего не помогало. Остановить пагубный процесс он не мог.

Откуда не возьмись перед глазами возник облик Странника.

— Назад, — проорал он, — назад… уходи отсюда… уровень воздействия ниже микромира… ты еще пока не знаешь… не обучен…

Чему не обучен Виктор и чего он не знает, Гагарин не стал уточнять. Повинуясь колоссальной силе внушения Странника, он подхватил Катю на руки (девушка потеряла сознание от перенапряжения) и ураганом понесся по рушащимся коридорам, галереям и павильонам заповедника.

Едва он выскочил на стоянку левапов, как его весьма чувствительно приложило раскаленным воздухом — ударная волна от взрывов нескольких летательных аппаратов была мощной и жестокой, хотя нанести Гагарину сколько-нибудь серьезных повреждений не могла. Сейчас он больше всего переживал за Катю. Он чувствовал, что девушка в порядке, но в результате его необдуманных действий она потеряла много сил, и теперь ему надлежало искусственным путем восстановить этот баланс.

Виктор отнес ее на безопасное расстояние, окружив себя силовым полем, на создание которого уходило колоссальное количество энергии, положил на мягкую траву. Девушка словно бы спала, но внутреннее зрения параморфа не ошибалось. Если ей сейчас не помочь, потом, очень может быть, даже центр медицины катастроф будет бессилен.

Виктор наклонился над ней. Ему не требовалось концентрироваться, создавая поток живительной энергии, сгустка биотоков и биополей, то, что питает и пронзает всю биосферу во всей Вселенной, однако его собственная энергетика была выше на несколько порядков и энергоперенос без дополнительной трансформации и подготовки грозил просто сжечь девушку. Гагарин по-прежнему не убирал щит, который нет-нет, да и задерживал летящие осколки и ошметки левапов, продолжавших рваться то здесь, то там.

Сосредотачиваться все же пришлось. Гагарин явно не ожидал, что понижение его собственной энергетики будет занимать столько сил. Однако делать было нечего. Наконец, все предварительные мероприятия были завершены, и тонкая струйка живительной силы устремилась в тело Кати. Виктор видел как поток, едва касаясь тела девушки, начинает разветвляться, как он проникает все глубже и глубже, насыщая собой, своей мощью внутренние ткани и органы, заставляя, тем самым, человека жить. Аура девушки, казавшаяся поначалу тусклой и нездоровой, постепенно приходила в норму, насыщалась здоровыми светлыми цветами и полутонами, свидетельствующими о высокой духовности и внутренней чистоте человека. Самое главное — Гагарин не обнаружил в ней незнакомых деструктивных элементов, которых намеренно мог оставить Враг.

Спустя минуту, окончательно придя в себя, Катя открыла глаза.

— Что случилось? — прошептала она, глядя на Гагарина округлившимися от ужаса глазами. Девушка все прекрасно помнила, а копаться в ее памяти Виктор не решился.

— Теракт, — медленно проговорил он. — И на сей раз, я ничем не смог помочь… ничем.

Боевой азарт постепенно сходил, и на его месте оставалась лишь тупая, грызущая боль от содеянного. Ведь, по сути, это именно из-за него Враг обнажил свой план в полном объеме, вполне вероятно, что если бы Гагарин сегодня здесь не появился, ничего бы и не случилось, а так…

— Он снова на тебя охотился? — спросила девушка, положив холодную ладошку Виктору на плечо.

— Кто он?

— Ну… тот с кем вы все боретесь? Тот, кто устроил те две предыдущие атаки?

— Я не знаю, — пробормотал Виктор. Врать не хотелось, но не мог же он сказать девушке, что сегодня здесь они не гуляли, а были на задании?

Меж тем последствия страшного теракта постепенно обнажались. Заповедник был фактически разрушен полностью. Повсюду, куда хватало глаз, Виктор видел поднимающиеся в небо ровные столбы густого черного дыма и зарева пожаров. Надсадно выли сирены, что-то кричали люди, те, которые каким-то образом перенесли воздействие электрических импульсов.

Так. Стоп!

Люди перенесли воздействие, хотя Виктор отчетливо видел, что многие, практически все, от него падали замертво, а это значит…

Это означало, что Агрессор еще не закончил свою адскую игру здесь, и Виктору, понявшему (хотя, может быть, и не до самого конца) его план, надлежало как можно скорее принять соответствующие меры. Он хотел было вызвать на связь один из двух дежуривших на орбите крейсеров Службы безопасности, используя свои способности или Владу, но вовремя одумался. Он уже порядочно отступился от их со Странником уговора, и это вылилось в бойню с непредсказуемым результатом, теперь нужно было быть куда осторожней.

— Милая, — успокоил он девушку, — посиди здесь, мне кое-что нужно доделать.

Не дожидаясь ответа, он стремглав полетел к ближайшему узлу связи, и чуть не столкнулся с одним из представителей спецслужб, чудом уцелевшим в этой круговерти событий.

Мгновенно просканировав его и не обнаружив ничего подозрительного, Виктор поспешил огорошить офицера известной ему информацией.

— Я аспод СБ, — представился Гагарин, показывая свой ИН, — мне срочно нужна связь с крейсером на орбите. Необходимо отправить в карантин всех кто уцелел после теракта.

— В карантин? — изумился офицер. — Зачем?

Объяснять ему суть вещей, не было совершенно никакого времени, поэтому Виктор используя гипноз, подчинил себе на время волю безопасника, и с его перса вышел на связь.

Как он и ожидал, Нефедов с командой, находился сейчас на орбите Глизе в чреве крейсера «Александр Невский».

— Что там…

— Нет времени объяснять, Александр Игоревич, — самым бесцеремонным образом перебил полковника Гагарин, — я недооценил противника, и он меня переиграл, однако его план гораздо глубже, чем принято было считать.

— Что надо делать? — мгновенно сообразил Нефедов.

— Необходимо обеспечить карантин всем выжившим в этой трагедии, и карантин охраняемый.

— Ты думаешь… они…

— Именно. Если мы сейчас отпустим этих людей восвояси, завтра-послезавтра половина Федерации умоется кровью, а вторая — сгорит в анигиляционном огне.

У Нефедова от такого заявления глаза буквально на лоб вылезли.

— Ты представляешь, сколько народу нужно будет охранять? Сколько ресурсов необходимо будет задействовать?

— База данных заповедника наверняка сохранилась, а если даже и нет, установите биологическое сканирование всего района, перекройте все местные старт терминалы трансгресса, установите блокаду планеты, если потребуется… Вы же у нас начальник, не я. Иначе, мы выпустим отсюда армию зомби-солдат, и завтра совершенно не будем знать, как с этой напастью бороться.

— Там же около двух миллионов людей. Пусть из них уцелело четверти три, это гигантское количество, где прикажешь организовывать карантин?

Конечно, об этом Виктор не подумал. И в самом деле, где можно будет разместить полтора миллиона человек, и не просто разместить, а поставить при них охрану, и в кратчайшие сроки изучить на предмет зомбирования?

— Тогда…,- Гагарин ужаснулся собственной мысли, однако озвучил ее, — тогда придется нанести удар по этому району с орбиты и выжечь здесь все к чертовой матери.

В эфире наступила оглушительная, гнетущая тишина. Похоже Александр Игоревич сейчас лихорадочно соображал, не послышалось ли ему все только что услышанное, и не является ли это плодом его воображения, своеобразным сбоем психики от вечного напряжения на работе.

— Ты в своем уме? — через силу выдавил полковник.

— В своем, — твердо ответил Виктор. — Если нет другого выхода, вам придется нанести орбитальный удар по заповеднику, в противном случае, я заставлю инкома корабля подчиниться мне.

— И стать при этом убийцей полутора миллионов человек?

— Это ходячие бомбы! — чуть не закричал Виктор, — если не уни… обезвредить их сейчас, завтра могут погибнуть миллиарды. Кто знает, на что рассчитаны их программы.

— Я не стану отдавать приказ об ударе, основываясь только на твоих чувствах, — отрезал полковник. — Сегодня тебя уже переиграли, а ты мне, кажется, совсем недавно заявлял, что у тебя все под контролем, не так ли?

— Так, — неохотно признал истину Виктор, — но оставшихся людей мы можем либо спасти, либо убить во избежание зла большего. Поверьте, я ошибся лишь в цифрах, но в сути…

Вновь в эфире образовалась долгая, продолжительная пауза. На лице Нефедова заиграли желваки, глаза налились угрозой. Весь этот разговор ему явно не нравился.

— Как хочешь, но мое мнение ты слышал. Если иного выхода нет, то тебе придется самому приказывать инкому корабля открывать огонь.

— Тогда прикажите перекрыть планету, изолировать это место от внешнего мира. Карантин можно обеспечить и прямо на месте. А насчет охраны…, - Виктор, по сути, сейчас озвучивал идеи, только что пришедшие ему в голову, — думаю, пары крейсеров на орбите в сочетании с биолокацией всего района будет достаточно. Любого нарушителя установленной территории можно будет точечно обезвредить с орбиты.

Нефедов обдумывал услышанное лишь краткое мгновение, после чего кивнул и сказал:

— Добро. Попытаюсь произвести на Совет должное впечатление. И не забывай, мне известны как минимум две фигуры, которые, скорее всего, будут активно мешать этой идее, так что ничего гарантировать не могу…

Связь отключилась. Гагарин обернулся, увидел давешнего офицера-безопасника, смотревшего на него так, словно тот перед собой воочию видел лик Божий. И что-то необычное, неестественное, злое и противное таилось в его взгляде.

В следующее мгновение офицер выхватил из нагрудной кобуры своего военного уника мини-универсал и выстрелил. Очередь из плазменных пулек шарообразной формы, не больше горошины, должна была превратить голову Виктора в сплошное кровавое месиво, и, пожалуй, не всякий паранорм сумел бы среагировать на такую внезапную и резкую атаку. Только ратные мастера, мастера боя, да Виктор, ставший по воле случая параморфом, как более искушенные противники могли рассчитывать на успех в этом бою. Плазменные заряды прошелестели у самого виска, обдавая голову Гагарина невыносимым жаром. Разделявшее двух противников расстояние (метра три примерно) Виктор сократил в сотые доли секунды, и совершенно не щадя оппонента, нанес тому удар в гортань с выплеском энергии.

Безопасника смело в кусты, где он благополучно затих. Текучим, плавным движением Виктор приблизился к нему. Не было сомнений, противник — запрограммированный Агрессором зомби — оказался мертв. Но что если все уцелевшие здесь люди тоже зомби? Верить в это не хотелось, однако все указывало именно на это.

— Черт, — ругнулся он в сердцах. — Я же сканировал его.

— Похоже твой уровень, даже как параморфа, недостаточно высок, чтобы засечь вражеского агента, — ответила ему Влада, посчитав, что Гагарин обращался к ней.

Виктор еще какое-то время смотрел на остывающий труп бывшего коллеги по цеху, потом развернулся, горько вздохнул и неспешно пошел туда, где его дожидалась Катя.

 

Глава 2

Большие черные нечеловечки

Повсюду, куда хватало глаз, взлетали и садились военные левапы, грузовые левапы, образовывая собой тонкие нити трасс, которые были хорошо видны на фоне гигантского красного шара в четверть неба — заходящего за горизонт светила. Поскольку Ксенобиологический Заповедник ИВК располагался словно в гигантском кратере вулкана, вечер здесь наступал раньше чем на равнинах, и длился гораздо меньше. Красный карлик всего за пол часа уходил за горизонт, оставляя ночную часть планеты на 36 часов разглядывать звездное небо и мечтать о возвышенном.

Правда Виктору в эти часы расслабиться так и не удалось. Приходилось чуть ли не в одиночку координировать людей на поверхности Глизе, заставлять их разбивать полевые госпитали, организовывать правильный карантин, проверять надлежавшее исполнение его приказаний и при этом стараться не привлекать к себе лишнего внимания.

Гагарин не знал, чего стоило Нефедову протолкнуть их план в Совете Безопасности, какие силы и средства понадобилось задействовать для этого полковнику спецназа, но Александр Игоревич сумел добиться разрешения на карантин целого региона Глизе. В считанные минуты были отключены от общей сети все старт и финиш-терминалы системы трансгресса, организован бесперебойный канал доставки всего необходимого оборудования и материалов для спасательных и экстреномедицинских работ непосредственно на территорию БКЗ, установлено биологическое сканирование в радиусе двухсот километров от эпицентра теракта, а также произведена военная блокада всего района. Четыре крейсера (два принадлежали Службе Безопасности, один — Погранслужбе и один — Службе Космической Разведки) готовы были в случае чего нанести хирургически точный удар с орбиты по любому объекту на поверхности планеты. Командовал всей операцией Нефедов с борта «Александра Невского», правда ежечасно советуясь с Виктором, который за последние сутки не присел ни разу.

Конечно, для параморфа, подобные энергорастраты были незначительными, но Гагарина больше угнетала психологическая сторона проблемы. Он никак не мог себе простить то, что фактически уступил Врагу в интеллектуальном поединке, неоправданно рискнул жизнью любимой девушки и не смог уберечь от гибели огромное количество людей, хотя Странник давал понять Виктору, что замыслы Агрессора до конца трудно просчитать даже ему.

Катю он отправил первым же транспортом на Землю, будучи на сто процентов уверенным в том, что девушка не несла в себе зачатки зла и не была серьезно травмированной. После того, как ему не удалось определить в том офицере-безопаснике зомби-солдата, Виктор еще раз с невероятной тщательностью просканировал все тонкоматериальные, ментальные и энергетические тела любимой, после чего со спокойной душой отпустил ее домой, посоветовав обратиться к матери за консультацией и несколько дней особенно не перегружать себя.

Потом появились первые лаборатории, была смонтирована необходимая аппаратура, и Гагарину стало не до отвлеченных мыслей. Он понятия не имел, как следует настраивать хитрую машинерию, и, самое главное, что с помощью нее искать. Одно дело по крупинкам пропускать сквозь свои чувства сознания других людей, другое дело — пользоваться при этом приборами, которые, хоть и являлись результатом гения инженерной мысли Человечества, все же сильно отличались по своим возможностям от естественных, природой данных способностей параморфа. И все же ему удалось нащупать методику, которая позволяла практически с абсолютной точностью выявить среди уцелевших посетителей заповедника ходячих бомб.

Гагарин понял, что программа, посеянная в сознании людей Агрессором, включалась очень хитрым образом. Она напоминала самый обыкновенный вирус, но вирус плохо детектируемый в пассивном состоянии. Проще говоря, человек ничего не подозревал, жил нормальной жизнью, ни о чем плохом даже не помышлял, однако в определенный момент программа в его подсознании активировалась, и он неосознанно становился послушной марионеткой в руках Кукловода, готовый выполнить все вложенные в него поручения, умереть за своего Хозяина, если на то будет Его воля. Сходство с гипнозом было стопроцентное, но лишь по действию. Любую чужеродную программу, поставленную с помощью соответствующей гипноаппаратуры или путем мысле-волевого рапорта паранорма, Гагарин распознал бы тут же, однако программа Врага так просто не давалась.

Но он справился. Ценой невероятных усилий, как психических так и умственных, но справился. Аппаратура была отлажена, методика создана, и первые же результаты показали, что на сей раз Противнику будет сложнее переиграть Виктора.

— Надо позаботиться о секретности, — напомнила о себе Влада, — предупредить медиков, чтобы о результатах тестов особо не распространялись, а сразу докладывали наверх.

— А ты догадливая, — съязвил Гагарин.

— Вся в тебя, — не остался в догу секретарь.

Это был их обычный диалог, где царила наигранная неприязнь друг к другу, позволяющая расслабиться обоим. Виктор понятия не имел, кто одарил Владу таким несносным характером, однако сейчас был даже рад этому.

Спустя сутки после трагедии, на территории заповедника было разбито восемьдесят три полевых лаборатории, с которых на борт «Александра Невского» начала стекаться пугающая информация. Девяносто восемь процентов всех уцелевших были заражены Вирусом Зла, и что дальше было делать с этими людьми, пока ни сам Гагарин, ни Нефедов, ни кто бы то ни было из совета безопасности не знали.

Гагарин опасался, что проделки ученых с мини-армией Агрессора не останутся для Того незамеченными, попытался отыскать его след, но не преуспел. Единственной частью Врага оставались только программы, очень хорошо упрятанные в подсознаниях граждан, не по своей воле вставших на путь разрушения.

Тонким голосочком пискнул перс, тут же в голове развернулся бутон мыслеобраза, посланный Владой: космическая пустота, четыре здоровых звездных крейсера, лицо Нефедова.

— Как ты, держишься? — спросил его полковник, массируя виски. Было видно, что он уже очень долгое время не знал, что такое сон. Даже для такого сильного паранорма и мастера боя, каким был Александр Игоревич, нагрузки этих дней не проходили бесследно.

— Стараюсь, — буркнул в ответ Гагарин, просматривая тем временем статистику последнего часа. — А вы?

— Как видишь, — ответил Нефедов после небольшой заминки. — Что делать будем?

Гагарин на секунду закрыл глаза, до боли напрягая мышцы век. Над дальнейшими планами он думал все последнее время, взвешивал все за и против, скрупулёзно просчитывал варианты, боясь ошибиться. Варианты были, но как к ним отнесется Нефедов?

— Если так пойдет и дальше, — начал высказывать свое предложение Виктор, — а, скорее всего, такая пугающая тенденция сохранится, то нам придется иметь дело с настоящей армией. В связи с чем я бы уже сейчас предложил вплотную заниматься разработкой методов… эм… лечения.

— Как? Ты придумал что-нибудь?

— На бумаге — да, — горько усмехнулся Виктор, — но для реализации идей понадобится время и большое количество умственных ресурсов. Кроме того, нужен живой материал из числа зомбированных… для опытов, поскольку другого мы попросту не имеем.

— И, конечно, в ходе этих самых опытов, живой материал, как ты выразился, может пострадать?

— Совершенно верно, — вздохнул Виктор. — Но, по моим прогнозам пострадать может не больше ста-двухсот человек. По сравнению с тем, скольких мы можем спасти, это мелочи.

— Что-то ты больно часто начал разбрасываться человеческими жизнями, тебе не кажется?

— А что делать, Александр Игоревич? У спасателей есть неписаная заповедь на этот счет: если идешь на помощь, будь готов к тому, что всех ты не сможешь спасти, а самое главное, будь готов к тому, чтобы на месте решить, кому жить, а кому умереть. И Вы, и я знавали людей, которые в бытность свою молодыми, неопытными спасателями в критические моменты так и не смогли сделать этот тяжелейший выбор, и в итоге им не удавалось спасти никого. Сейчас как раз такой же случай, только масштаб отличается, и это делает цену выбора куда как высокой. Заоблачно высокой.

Нефедов молчал, глядя куда-то сквозь Виктора. Его кулаки ежесекундно вздрагивали от гневных судорог. Умом он понимал, что им всем предстоит поступить именно так как велит Виктор, но сердце отказывалось повиноваться.

— И потом, не забывайте, что любой наш шаг может быть заведомо просчитан Противником. Мы имеем дело с самым холодным, жестоким, непонятным и, в то же время, мощным разумом во Вселенной, не забывайте это.

— Хорошо, — прошипел Нефедов, — поделись идеями.

— Нужно создать генератор специфического излучения, такого, чтобы на расстоянии возможна была деактивация заложенной в человека программы. Поскольку, у всех зомбированных программа однотипна, меняется по существу только ее главная задача, значит и способ ее уничтожения, как и способ определения, будет один и тот же, нужно лишь подобрать ключ.

— А потом что? Опять пропускать людей через лаборатории? Повторно?

— Зачем? Мы установим излучатели на крейсерах и облучим район. Прибьем, так сказать, всю заразу одним махом.

Нефедов почесал затылок, при этом выражение его лица из злобно-напряженного плавно перетекло в скептическое.

— Как у тебя гладко все выходит. Что если такого излучения вообще нельзя будет создать? И потом, сколько уйдет на это времени?

— Нужно начать эксперименты прямо сейчас. За последние сутки мы идентифицировали более ста двадцати тысяч человек. Мне нужно еще как минимум пять для создания полной картины, так что приступать к лечению нужно немедленно.

— Хорошо, я распоряжусь.

Он хотел было уже отключиться, но Виктор опередил его и задал волновавший его все это время вопрос:

— Александр Игоревич, скажите, как Вам удалось предотвратить сопротивление… эм… наших недругов?

— Сам не знаю, — ответил полковник. — Такое впечатление, что его вовсе не было.

Виктор искренне удивился, хотя виду не подал. Что же могло это означать? Что Враг перестал интересоваться участью своих солдат? Или все действия Гагарина так или иначе сыграют на руку Агрессору? А, может быть, глава ЧВК и зам Баренца вовсе не являлись эмиссарами Сил Зла?

— Вот ты умный, как БКС, а еще один вариант не рассмотрел, — вновь съязвила Влада.

— Какой?

— Да это ж ежу понятно, что Гаспарян и Гинсбург просто затаились. Ну, посуди сам, Противник явно не рассчитывал на то, что ты все же раскроешь его планы и поймешь, что нужно делать. Теракт не только получил широкую огласку в СМИ, но, самое главное, совету безопасности стало известно о зомби-армии, и это не твои домыслы, а реально существующий факт. А вот теперь представь себе, что бы было, если во время речи Нефедова эти двое активно мешали ему? Они попросту раскрыли бы себя.

— С чего ты взяла, что замом Баренца является именно Гаспарян?

— А он просто мне не нравится как человек. Какой-то больно хитрый и скользкий.

— Ну, у тебя и доводы. На основании личных симпатий обвинение не выстроишь.

— Знаю. Но, все же, признай, что я подала тебе важный совет.

Гагарин улыбнулся про себя. Иногда ему начинало казаться, что советник, перенял от него самого часть собственного разума, хотя это было идеей и вовсе невероятной.

Еще трое суток прошли в томительном ожидании. Полевые лаборатории, госпитали работали в штатном режиме, спасательные бригады разбирали завалы, пострадавшим все так же вешали лапшу на уши про необходимость карантина вследствие прямого контакта с инопланетными формами флоры и фауны. Нефедов больше не выходил на связь, что могло, в принципе, означать все что угодно. А еще Гагарина волновало состояние Кати, поэтому каждый раз, как удавалась свободная минутка, он связывался с девушкой и болтал с ней на всякие разные темы.

Катя чувствовала себя нормально, никаких физических или психических отклонений в себе не замечала, что очень радовало Виктора.

— Послушай, — сказала она во время последнего их сеанса связи, — тебе нельзя там столько торчать. Что, без тебя не справятся?

Некоторым образом она была в курсе событий, происходящих сейчас на месте трагедии, и знала о плане Виктора.

— Справятся, конечно, но будет лучше, если за всем буду следить непосредственно я.

— И все же, я бы попросила тебя отвлечься.

— А что у тебя есть какие-то идеи? — заинтересовался Виктор предложением девушки.

— Конечно, — радостно воскликнула она. — До сих пор только ты меня приглашал во всякие интересные места. Теперь я тоже хочу проявить инициативу. Надеюсь, в этот раз обойдется без эксцессов.

Спустя пару минут Виктор мог по достоинствам оценить фантазию девушки. Гагарин даже подивился тому, как такая замечательная идея не пришла ему в голову раньше. Речь шла о Мемориальном Музее Освоения Космоса, крупнейшем хранилище исторической информации в плане покорения Человечеством бесконечных просторов Вселенной. Катя призналась, что бывала там когда-то маленькой и сейчас очень хочет посмотреть на все экспонаты и композиции снова.

Виктор обещал подумать и в свободное время, если такое появится в ближайшее время, клятвенно обязался составить девушке компанию в этом увлекательном путешествии.

Правда, Гагарин не очень-то и верил в то, что ему удастся выкроить время на свидание, однако, нежданно негаданно, в дело вмешался Александр Игоревич и буквальным образом настоял на том, чтобы Виктор отдохнул.

— Здесь все равно ничего не происходит, — заверил Нефедов Гагарина, — так что можешь смело лететь на Землю и развлечься пару часиков. Даже тебе требуется отдых. Если все пройдет по плану, как заверяют меня наши светлые умы, то уже через пару-тройку дней твое «лекарство» пробовать будем. Вот здесь ты бы и пригодился. А пока…

В общем Гагарин был несказанно рад такому подарку судьбы и практически сразу после разговора с Нефедовым сел на левап, который доставил его к ближайшему старт-терминалу системы трансгресса.

На территории Российского сектора стояла ночь — глубокая, ласковая и звездная, больше похожая на сентябрьскую, чем на ноябрьскую.

Виктор успел еще заскочить домой повидать родителей, которые чрезвычайно обрадовались нежданной встрече с сыном (они, в отличие от многих знали реальное положение вещей на Глизе через Волхва) и тут же убежал на встречу с любимой.

Молодые люди встретились у центрального входа ММОК, располагавшегося в историческом района Москвы на ВВЦ. Музей космонавтики был открыт еще в 20 веке, 10 апреля 1981 года, к двадцатилетию первого пилотируемого космического полета и располагался в цокольной части монумента «Покорителям космос» — уникального памятника Москвы, воздвигнутого в честь запуска Первого искусственного спутника Земли. Уникальная ста десяти метровая инженерная конструкция символизировала уходящую в бесконечные дали ракету, самую первую, основанную на химическом сжигании топлива. В те времена музей фактически занимал подземные этажи мемориала, но, чем глубже люди проникали в космос, чем дальше человеческая нога ступала по просторам Вселенной, тем обширней и разносторонней становились музейные экспозиции, экспонаты и выставки. Менялось и само здание. Теперь оно представляло собой чашу, образованную как бы двумя трехсотметровыми кусками дыни, сильно загнутыми к центру и соединенными друг с другом, помимо двух концов, еще четырьмя нависавшими дорожками. Эти дорожки (по четыре с каждой стороны) держали в воздухе, на стометровой высоте восьмигранную платформу, на которой в данный момент находился символ освоения космоса, та самая ракета, взмывающая в небеса. Ее современные архитекторы решили не трогать и оставить в первозданном виде. Для того чтобы стареющий материал не рассыпался от нагрузок, по всему шпилю было проведено структурное поле целостности, наподобие того, что образовывалось в теле космических кораблей, защищавшее их от всех мыслимых и немыслимых разрушений.

Разумеется, вся подземная часть мемориального комплекса осталась и также была весьма существенно расширена. Если раньше, в середине 21 века, на полный обход музея понадобилось бы два-три часа, то теперь могло не хватить и двух дней.

— Я очень волновался, — прошептал Виктор на ухо Екатерине, обнимая девушку за талию и чувствуя каждую ее эмоцию, каждую мысль и желание. Нечеловеческая суперчувствительность позволяла находить такое, чего даже сам человек о себе не знал, и от этого Гагарину, порой, было очень неловко. Правда, не с его любимой девушкой, которая никогда ничего от него не скрывала, и с которой всегда было легко и хорошо.

— Все в порядке, — ответила она, целуя Виктора в нос. — День полежала, и как новенькая.

— Сейчас расплачусь от умиления, — весело захихикала Влада.

Гагарин мысленно показал ей кулак.

Минуя главную ограду, они проследовали внутрь, и начали свое долгое путешествие по истории космических странствий. Галереи и залы комплекса были устроены таким образом, что человек проходя по ним, осматривая их экспонаты, оказывался сначала в 20 веке, а потом поднимался по линии времени все выше и выше.

Чего здесь только не было: и огромная коллекция метеоритов, причем дополненная образцами, собранными с других лун, планет и вовсе привезенных из безвоздушного пространства, и димаги первых собак-космонавтов, Белки и Стрелки, и первые искусственные спутники, парившие еще на солнечных батареях, и первые луноходы, марсоходы и автоматические исследовательские модули. Катя смотрела на эту доисторическую, казавшуюся допотопной, технику округлившимися от удивления и восхищения глазами и искренне не понимала, как все это могло ездить и летать в столь экстремальной среде как иные миры и космос.

— Наши предки были гениями, — прошептала она, рассматривая обшивку спускаемой капсулы корабля «Союз».

— И очень отважными людьми, надо заметить, — поддержал ее Виктор. — Чтобы на такой развалюхе раз за разом оттуда, с низких орбит, да на Землю падать, это надо иметь поистине несгибаемую волю, отвагу и героизм.

— Но почему капсулы? Почему не легкие пилотируемые корабли, это же гораздо удобней и дешевле. В то время все делалось в угоду экономики. Миром правили деньги, которые определяли развитие всех сфер человеческой жизни.

— Пилотируемые челноки, они же шаттлы, были и очень даже здорово летали, но у американцев, а наша подобная программа, носившая название «Буран», так дальше опытного образца и не ушла.

— Почему же? — удивилась девушка. — Разве не мы всегда считались первыми в освоении космоса?

— Начал, насколько я помню, разваливаться Советский Союз, и не стало, как ты выразилась, денег. Это уже много позже, спустя пятьдесят лет мы вновь начали выходить на лидирующие позиции в космосе, наряду с китайцами, ну а когда у нас появился первый полевой двигатель, на рубеже 21–22 веков, космические полеты стали такой же нормой, как раньше езда на автомобилях.

— А он здесь представлен?

— Кто?

— Ну, этот двигатель?

— Должен быть. Только не двигатель, а космический корабль, считай первый человеческий левап.

— Кажется, припоминаю. Его название «Феникс», и участвовал он в первой экспедиции к облаку Оорта в 2107 году.

— У нее просто энциклопедические знания, — ехидным голосочком пропела Влада, правда Виктор не удостоил ее тираду своим вниманием.

Молодые люди обошли галереи с первыми скафандрами, осмотрели макеты шатлов и ракетоносителей. Кате особенно понравилась наша «Энергия». По словам девушки ракетоноситель внушал ей мощь и трепет, а название полностью соответствовало внешнему его виду.

— Ой, а это что такое? — спросила Катя, разглядывая парящую над землей в пучке силового луча в пяти метрах над полом конструкцию, состоящую из нескольких цилиндров с присоединенными к ним панелями солнечных батарей.

Перед девушкой соткалось объемное изображение мужчины плотного телосложения, чуть выше среднего роста, в синей униформе, состоящей из брюк и рубашки, на левом рукаве которой виднелась нашивка какого-то древнего трехцветного флага. Мужчина с кротким ежиком волос и нежными зелеными глазами «осветил помещение» своей белозубой улыбкой и произнес:

— Перед вами первая Международная космическая станция, восстановленная по чертежам в масштабе один к одному. Вы можете посетить любой ее блок, который захотите, чтобы посмотреть в каких условиях жили и работали космонавты и астронавты того времени.

Катя с интересом разглядывала гида-голограмму, судя по всему одетого так, как раньше одевались космонавты.

— Простите, — перебила она мужчину, — а что за флаг у Вас на руке?

— Это флаг Российской Федерации, а я одет, как космонавт 21 века. Именно в такой одежде обитатели этого звездного дома, — гид кивнул в сторону модели МКС, — проводили в нем большую часть времени, занимаясь различными научными экспериментами.

— Здорово! Интересно, какого это работать по пол года на орбите в условиях невесомости?

— Вы можете испытать это на себе. Три раза в экскурсионный день некоторые модули станции симулируют этот эффект, до ближайшего осталось как раз семь минут. Если вы потерпите, то сможете почувствовать непередаваемые ощущения от работы в Космосе без гравитационных компенсаторов.

Виктор был не прочь порадовать девушку, и поэтому им пришлось еще на пол часа задержаться у модели МКС, после чего Катя была на седьмом небе от счастья.

— Никогда не думала, что это так здорово, — воскликнула она, немного отойдя от полета.

— Здорово-то здорово, но только ни когда сидишь в этой дыре по три-четыре месяца безвылазно. И внутренние органы, и мышцы атрофируются от длительных полетов на орбите, а, как ты заметила, на МКС еще не было полноценного оборудования для поддержания себя в удовлетворительной форме.

Они прошли в следующий зал, где были представлены уже более новые экспонаты эпохи первых космических поселений. Прежде всего, это касалось новых ракетоносителей на ионной, атомной и лазерной тягах. Общим для всех этих новых двигателей было то, что ускорение осуществлялось ни за счет реактивной струи химического горения топлива, а за счет более скоростного истечения микрочастиц, что открывало для людей более удаленные уголки родной Солнечной системы. Кроме того, Виктор с удовольствием полюбовался на второе и третье поколение суборбитальных кораблей, пришедших на смену шаттлам, не без гордости отметив, что российские челноки ни в чем не уступали западным образцам.

— Смотри, — обратила внимание Виктора девушка на шарообразное строение, — какой красивый домик, весь стеклянный, круглый такой, даже не верится, что в нем когда-то жили первые лунные колонисты.

— Угу, — кивнул Гагарин в знак согласия, — точно такие же дома были и у первых поселенцев на Марсе, в бытность ее еще Красной планетой. Кстати, такие жилые модули доставлялись на небесные тела ракетоносителями еще до появления там космонавтов.

— То есть как?

— Ну, сначала на Луну опускался жилой модуль, который в последствие раскрывался как большая туристическая палатка, и только потом на поверхность спускались сами космонавты.

— Здорово. Кстати, я где-то читала, что сначала первые лунные и марсианские поселения строились без автономных ядерных и термоядерных реакторов, что они обеспечивали себя энергией только за счет аккумуляторов и солнечных батарей.

— Я тоже такое где-то слышал. Точно знаю, что первая лунная база, спроектированная Европейским космическим агентством, располагалась на Лунном полюсе. Там не было достаточно жарко, но при этом поверхность всегда была под солнечными лучами.

— А как же снабжались поселения, которые строились на темной стороне? Такие же тоже были.

Они прошли немного вперед, и нашли ответ на этот вопрос. Голографическая модель в мельчайших подробностях показывала лунную базу семидесятых годов 21 века, расположенную на темной стороне спутника Земли. Вокруг Луны на геосинхронной орбите были подвешены спутники-зеркала, которые преобразовывали солнечную энергию в микроволновое излучение и передавали ее на приемные антенны базы. Этот проект изначально задумывался как космическая солнечная электростанция для снабжения Земли, однако из-за ряда проблем, в том числе исключительной дороговизны этого инженерного сооружения, КосСЭС нашла воплощение только в лунной программе.

Инженерная мысль не стояла на месте, двигалась к своему светлому будущему семимильными шагами, и вот на смену старых станций пришли новые, более комфортабельные, обширные, с независимыми энергетическими установками на термоядерных реакторах, реакторах ХТС и квантовых реакторах. Для строительства подобных баз использовались нанокомпозиты, поэтому будущие колонисты чувствовали себя гораздо защищеннее. Лунные и Марсианские колонии конца 21 начала 22 веков были полностью автономными и вырабатывали не только энергию, тепло, воздух, но и пищу в необходимых количествах.

В одном из залов в силовых лучах висела блюдцеобразной формы конструкция, на борту которой русскими буквами было написано «Феникс».

— Вот он, — с придыханием сказал Виктор, подходя ближе, — первый космический корабль на полевых двигателях, давший настоящий толчок к освоению всей солнечной системы. С появлением этих кораблей колонизация планет и спутников пошла бешенными темпами. Удивительно, но первый полет «Феникс» осуществила, как ты знаешь, в 2107 году, хотя чертежи, прототип полевого двигателя и физическая теория, объясняющая его принцип действия, были готовы уже в первое десятилетие 21 века.

— А почему так долго шли от теории к практике?

— Ты сама говорила сегодня, что в то время все делалось только в угоду экономике. В этом и есть ответ. Люди не хотели рисковать, вкладывать деньги в неизвестно что, тем самым тормозили собственное развитие.

— Как это дико звучит сегодня, — девушка передернула плечиками, и двинулась дальше осматривать экспонаты.

— Господи, что ты в ней нашел, — спросила Влада с иронией в голосе, — с ней же проблем по жизни будет выше крыши!

— Давай я с этим сам как-нибудь разберусь, — сдержанно ответил Гагарин, — без посторонней помощи, ладно?

— Это я-то посторонняя?

— Не начинай. Ты прекрасно знаешь, какое место ты занимаешь в моей жизни. Если бы ты мне была безразлична, я бы не стал реанимировать тебя.

— Мог бы этого не делать, — буркнула персинк и умолкла.

Между тем молодая пара присоединилась еще к нескольким посетителям музея, с удовольствием разглядывающих виртуальную модель солнечной системы, самую достоверную и полную во всей Федерации (так, по крайней мере, утверждалось в рекламном интер-буклете). Громадное двухметрового диаметра Солнце было очень реалистично и натурально перевито щупальцами протуберанцев; вокруг центральной звезды летели по своим невидимым дорожкам планеты со своими естественными и искусственными спутниками, и вся эта необъятная карусель небесной механики, уместившаяся в просторном зале, создавала впечатление удивительной законченности и гармоничности.

— Это не натуральный масштаб, — шепнул Гагарин девушке на ухо, — хотя конечно выглядит грандиозно.

— Да, завораживает, — прошептала она в ответ.

Народ постепенно расходился, поскольку впереди было еще много чего интересного. Их примеру последовали и молодые люди. Следующим экспонатом, на котором они заострили свое внимание, оказался первый межзвездный корабль, с прыжковым двигателем. Вот уже более шестисот лет человечество не придумало ничего эффективней для преодоления гигантских расстояний, чем совершать прыжки по суперструнам — естественным нитям, пронзавшим весь космос из конца в конец.

Пятиметровая конструкция, висящая в воздухе, была выполнена в масштабе один к восьми и больше всего напоминала такой древний слесарный инструмент как трехгранный напильник. Непроницаемая агатово-черная оболочка, хищный нос предавали этому, в принципе безвредному транспортному средству, грозный, предостерегающий вид.

Видя, что людей заинтересовала эта конструкция, инком музея спроецировал гида, который кратко, без лишних слов рассказал им историю создания этого звездолета.

— Между прочим, — заметил гид-голограмма, — в начале 21 века, еще до признания теорий УКС и ТЕЭП, существовала отдельная теория струн, суперструн, и, как объединяющая их, М-теория, однако потом, через несколько десятков лет, от них пришлось отказаться в пользу первых двух. Правда, ученые, придумавшие сам термин суперструны, по всей видимости, заглянули в будущее, вот только кроме названия от реальных струн ничего не смогли взять.

— А чем же отличались те старые струны от настоящих? — спросила Катя.

— Все очень просто. В отдельной теории, посвященной суперструнам эти экзотические, одномерные объекты образовывались в результате компактификации многомерных пространств в наше четырехмерное пространство-время. Это была попытка объединить незыблемый базис тогдашней физики, теорию относительности, с квантовой механикой и создать на основе этого гибрида теорию квантовой гравитации. В реальности же суперструны, фактически одномерные объекты, являются пустотами в ткани мира. Вы же знаете из курса физики, что основой всего в Метагалактике являются электромагнитные квадруполи, элементарные безмассовые частицы, состоящие из двух электрических и двух магнитных зарядов?

— Конечно знаем, — кивнула девушка.

— Так вот, квадруполи или квантоны имеют правильную сферическую форму, и поэтому между ними имеются настоящие пустоты. Вот это и есть суперструны, куда наши звездолеты научились проникать.

— Здорово. Но я не очень разбираюсь в этой технике. Можешь буквально на пальцах объяснить, каким образом пятидесятиметровые туши космолетов ныряют в такие крошечные образования как суперструны, а потом точно попадают, куда надо пилотам, выходя из микрокосмоса в реальное пространство?

— Боюсь на пальцах не получится, но я попытаюсь. Прыжковый двигатель создает колоссальное натяжение квантовой среды, раздвигая тем самым вход в суперструну. Собственно говоря, львиная доля энергии при прыжке тратится именно на этот процесс, занимающий сотые доли секунды. А дальше между материальным телом, то есть кораблем, и суперструной создается чрезвычайно мощный градиент давления, которые буквально затягивает корабль внутрь. Однако до того момента, как звездолет окажется в микромире, по каналу струны посылается энергетический пакет со строго отведенными параметрами активации. Этот пакет в нужное время, при преодолении необходимого пилотам расстояния, раскрывается и производит раскрытие суперструны на выходе. Достаточно понятно?

— В принципе да, — задумчиво произнесла девушка, — вот только скажи, пожалуйста, сколько энергии требуется, чтобы разъять выход такой струны?

— Столько же, сколько ее уходит на создание входа.

— Тогда откуда же берется энергия на этот процесс, если львиная доля, как ты выразился, уходит на создания входа?

— А это уже гений инженерной мысли наших ученых, — не без гордости воскликнул гид-голограмма. — Дело в том, что такое натяжение пространства, позволяющее создать на краткое мгновение вход в суперструну, совершенно не свойственно для реальной Вселенной, поэтому естественной реакцией пространства при активации струны будет схлопывание входа. Нашими конструкторами были разработаны реактивные генераторы-трансформаторы, которые моментально преобразовывают эту энергию в пакет и отправляют ее по струне. Хотя я не могу сказать, что пакет достигает точки выхода раньше, чем корабль. В струне любой материальный объект растягивается, заполняя всю пустоту от входа до выхода, однако длится это ничтожное мгновение времени.

— Колоссально, — прошептала Катя. — И что, по такому же принципу работает система трансгресса?

— Конечно. Прыгаешь ли ты на сто световых лет или на сто миллионов, разницы практически никакой.

— Вроде все так просто на первый взгляд, когда сталкиваешься с этим в жизни, — шепнула девушка Виктору на ухо, когда они отправились в следующий зал, — но если начать разбираться, дух захватывает, до чего дошел человек.

— Да, — кивнул Гагарин, — для древних людей мы сейчас боги, вот только, все равно, не нужно забывать, кем мы когда-то были.

Они еще целый час бродили по музею из зала в зал, из галереи в галерею, видели много чего удивительного. Действительно, когда человек сталкивался с этим в общественной жизни, он многому не придавал значения. Музей же давал возможность посетителям посмотреть на изобретения космической отрасли в их первозданном виде, без ширмы повседневной суеты, и тогда людям открывалась их истинная глубина.

Катя, как всякая девушка, увлекавшаяся модой, остановилась у довольно смешных манекенов, которые были одеты в форму разных эпох космоплавания. Они были безликими, то есть в прямом смысле не имели ни глаз, ни ртов, ни ушей, и кому понадобилось ставить именно эти экземпляры, Гагарин воистину не понимал. В галерее их было около сотни. Застывшие в разных позах, они молчаливо взирали на посетителей своим отсутствующим взглядом, что оставляло достаточно неприятное впечатление.

Девушка поежилась:

— Почему у них нет лиц? Разве трудно было сделать им хотя бы одинаковую для всех физиономию?

— Не знаю. Это вопрос не ко мне.

В голове внезапно развернулся слоган-предостережение: огромная черная скала, низкие свинцовые облака, а на вершине знакомая девушка с игривым блеском в глазах зло смотрит на небо.

— Хорош пугать, — обратился он к Владе, зная, чьих это рук дело.

— Я не пугаю. Не нравится мне здесь. Обстановка какая-то напряженная. Ты разве не чувствуешь?

Гагарин хотел было сказать, что действительно ничего не чувствует, но вдруг сам внезапно насторожился, проходя мимо одного из манекенов. Виду, разумеется, он не подал и все так же изображал из себя мирного посетителя музея космонавтики.

Что-то было не правильным во всей этой зале, этой экспозиции и в этом манекене в частности. Но что? С виду он ничем не отличался от остальных, однако имел какую-то засасывающую в себя глубину — по-другому Виктор не смог выразить свои мысли, описывая этот объект. Катастрофическая бездонная яма, ведущая в никуда.

Гагарин не стал останавливаться прошел дальше, распуская во все стороны веер своих сверхчувств. Так и есть, этот объект здесь был представлен не в единственном числе. Виктор обнаружил еще девять похожих «ям» и окончательно удостоверился в том, что все они здесь находятся явно неспроста.

— Третий ряд, седьмой справа, — шепнул он Владе. — Что ощущаешь? Только тихо.

— Не учи ученого.

Советник открепился от Гагарина, никем не замеченный взмыл над потолком залы, «посмотрел» на указанный объект, и вдруг Виктор услышал настоящий пси-крик, больно резанувший его самого.

— Ты чего? — уловила его изменение настроения Катя.

— Надо уходить отсюда, — сказал Виктор тоном, не требующим отлагательств, — здесь… может быть небезопасно.

— Это настоящие черные дыры, — прилетел пси-крик Влады, меня чуть…

Ее возглас оборвался. И в этот момент на Виктора и Екатерину упал потолок.

Точнее, им показалось, что он упал. Виктор в самый последний момент почувствовал пси-выпад, и сумел прикрыть Катю, иначе бы от такой атаки сознание девушки попросту бы вылетело и разбилось на мелкие части. Но каков был удар! Резкий и чудовищно мощный. Гагарин был полностью уверен, что ни один паранорм на Земле, ни один ратный мастер не выжил бы после такого. Даже мощь охранного излучения той памятной пещеры на Таинственной была значительно меньше. Рассейся все это излучение по площади, и несущие конструкции бы не выдержали, потекли, поскольку подобная мощь гарантировано несла воздействия на атомный и субатомный уровень материи, однако это все досталось лишь им двоим (по чистой случайности в зале в это время не было больше никого).

Катя пошатнулась, теряя сознание. Даже щит Виктора не смог до конца уберечь девушку. Сам же Гагарин пришел в себя довольно быстро, однако ни о какой секретности теперь не могло быть и речи. Кто бы не устраивал эту ловушку, он явно знал на кого ее ставить.

Виктор взглянул на мир новыми глазами. Сознание вновь послушно разбилось на миллион частей, каждая из которых обрабатывала поступающую информацию с бешеной скоростью; энергетические циклы внутри запустились на полную мощь. Гагарин впервые со времен Агеи вновь стал параморфом и, похоже, его недруги это прекрасно поняли.

Те из манекенов, которые таковыми не являлись, сошли с постаментов, при этом находившаяся на них одежда вспыхнула и почти моментально сгорела. Десять абсолютно черных, безлицых, антропоморфных созданий одинакового двухметрового роста окружили Виктора и замерли на месте. Они ни двигались ни в зад, ни в перед, только пристально жгли своими взглядами фигуру параморфа.

Гагарин никогда ничего не слышал об этих существах, однако отчего-то был уверен, что перед ним именно существа, очень далекие от человеческого разума, но все же жизни, а не искусственные создания, на подобие, киберов или андроидов.

Виктор попытался еще раз аккуратно прощупать пришельцев во всех мыслимых и немыслимых диапазонах, однако вновь ничего толком не узнал. Ясно было одно, существа, принявшие сейчас форму человека с той же легкостью могли трансформироваться в кусок пола или стены, стать кубом или шаром. Похоже, что их тела состояли из мельчайших частиц, каждая из которых обладала отдельным сознанием, энергетикой и психосферой, а все вместе они образовывали непередаваемый эффект бесконечности, эффект засасывающей в себя черной ямы.

Странным был и тот факт, что этот зал до сих пор был никем не обследован, будто ни одного посетителя музея кроме Кати и Виктора он больше не интересовал. И куда же подевались представители охраны? Не может быть, чтобы управляющий таким огромным комплексом инком не почувствовал угрозы.

На последние вопросы Виктор вскоре ответил сам, когда запустил свою сферу гиперчувст, разом охватив ей весь комплекс.

Пришельцам удалось отгородиться от остального мира непроницаемым (не для всех, конечно, но для большинства) барьером пси-излучения, странным образом отводящего глаза, а вот по охранным системам инкома был нанесен очень мощный удар, спаливший несколько энергетических систем и чуть ли не фрустирующий сознание иннкома. Сразу стало ясно, что по уровню волевого оперирования реальностью эта странная десятка если и уступает Виктору, то совсем незначительно.

— Вот тебе и безопасное свидание, — процедил Гагарин, поглядывая на лежащую перед ним на полу Катю.

— Чего они медлят? — к пущей радости Виктор подала голос Влада. Значит, все же оклемалась.

— Ты как?

— Я-то, более-менее, спасибо что закрыл…

— Давно не слышал от тебя слов благодарности.

— Давай не сейчас будем выяснять отношения?

— Давай.

— Так чего им надо? Почему они бездействуют?

Гагарин не осчастливил своего персинка ответом. Ему тоже было интересно, сколько еще они намерены просто стоять и смотреть на него. Они что же рассчитывают, что он помрет от старости? Или ждут, пока он сам начнет действовать?

— Что вам нужно? — спросил Виктор пришельцев, дублируя вопрос еще и на ментальном уровне.

Перед внутренним взором Гагарина расцвела целая масса непонятных, порой даже противоречивых, как ему показалось, образов. Как он ни старался в них что-либо понять, так и не смог.

— Я вас не понимаю. Если вы хотите ответить, так будьте так любезны разговаривать на понятной мне волне.

В голосе Виктора зазвучал метал, от него повеяло жесткой силой и решительностью, что сразу почувствовали пришельцы. Они напряглись, усиливая пси-давление на Гагарина.

— Похоже, они не очень разбираются в нашей речи, зато прекрасно понимают слоган-императивы, — заключила Влада.

— Похоже на то…

Виктор бросил в пространство мыслеобраз: голубая планета с характерными очертаниями шести континентов, фигура пришельца, фигура Виктора, чувство недоумения.

Это подействовало моментально. В ответном образе Виктор очень четко и ясно увидел совершенно жуткие картины насилия, бессмысленной резни, пожаров, голода и войн, причем в этом участвовали не только люди, но и звери, птицы, насекомые, морские обитатели, какие-то совершенно противоестественные формы жизни, напоминавшие личинок или червей, а так же огненные шары. В довершении картины Гагарин увидел родную для человечества систему, как бы находясь над ее плоскостью эклиптики, и она вся была объята хаосом.

Получается, что их цель — это разрушение мира?

— Скорее всего, это очередные посланцы Агрессора, — предположила Влада. — Только его воля могла завербовать таких странных и малопривлекательных существ.

— Проверим, — буркнул в ответ Виктор и начал готовить новый мысле-слоган.

Он представил черного пришельца, нечто неопределенное за ним, но очень злое и могущественное, указывающее на планету.

В ответ получил вихрь различных вспышек, смысл которых даже его сверхсознание не могло интерпретировать дословно, слишком чудовищны были различия в этике, морали и логике между параморфом-землянином и неизвестными черными пришельцами. Но в целом понять ответ было можно, и он полностью подтверждал домыслы Влады.

— Интересно, где Он откапал этих красавцев.

— Думаю, они нам не ответят на этот вопрос.

Гагарин был практически уверен, что пришельцы организовали весь этот маскарад не для разговора с ним по душам, просто руководствуясь своей исключительно чуждой человеку логикой, они не стали устранять своего опасного врага сразу, а решили немного «поговорить».

Нужно было использовать эту оплошность на полную. Виктор послал в пространство очередной слоган: его фигура на фоне Земли, угрожающий взгляд и чувство предостережения всем, кто посягнет на нее.

В ответ по Виктору был нанесен чувствительный удар, который, правда, был с легкостью отбит, но не в окружающее пространство, а в нападавших. Похоже, переговоры, едва начавшись, постепенно скатывались к бою с неизвестным концом.

— Ладно, господа хорошие, — процедил Виктор сквозь зубы, — не я это начал.

В следующее мгновение он атаковал в полную мощь, ни капельки не щадя противника. Мощи, вложенной в пси-выпад, хватило бы на гарантированное разрушения всего мемориального комплекса, поскольку Гагарин воздействовал сразу на атомарный уровень материи. Просторный зал с постаментами вскипел, нанокомпазит, из которого были сделаны стены и пол, начал разрушаться, течь, не выдерживая буйство энергии; настоящие манекены вмиг оплавились и теперь стояли черными аморфными кучками. Однако, похоже, на противников его удар не возымел должного эффекта. По телам пришельцев пробежала волна ряби, какая обычно бывает на мелкой воде в сильный порывистый ветер, и больше ничего. Виктору не удалось их ни остановить, ни обратить в бегство, ни уничтожить.

— Похоже, что они специально выведены для боя с подобным тебе противником, — подала неожиданную идею Влада.

— Как это ты догадалась? — огрызнулся Виктор, не предрасположенный в данный момент к задушевной беседе.

— Очень просто, твоего выпада хватило бы на уничтожение чуть ли не двух трех крейсеров, никогда не видела такой силы. Но, посмотри, они стоят как невредимые!

— Сам вижу…

Закончить мысль, Гагарину не успел, поскольку вынужден был уйти в плотную оборону. Враг резко усилил пси-воздействие, но, почему-то не пытался добраться до параморфа на физическом уровне — то ли считал эту затею не благодарной и не достойной, то ли просто не рассматривал подобный вариант.

Виктор весь засветился, кончики его пальцев ежесекундно срывали на пол град фиолетово-голубых искорок, вокруг его тела возник золотисто-оранжевый ореол, глаза превратились в два настоящих прожектора источавших ледяное синеватое свечение.

Откуда-то из потаенных глубин психики пришли неожиданные и непонятные картины: неопределенного рода пространство, где нет ни света, ни размерности, ни времени, вдруг появляющиеся по всюду огоньки, с которыми он чувствует родство, ощущение безразмерных сил и ужасающего понимания всего и вся.

— Вы разнесете пол города, — пропищал мысле-голос Влады. — Конструкции не выдержат.

Виктор не ответил. Он прекрасно понимал сейчас, кто и что ему сказал. Он осознавал обстановку как никогда хорошо, он ощущал каждый атом окружающего пространство, но при этом он уже не был человеком, превратившись в сущность, чья этика была отлична от людской, хотя и схожей с ней. Что-то пробуждалось в нем, ворочалось, пока еще не охотно, с ленцой, но это что-то, массивное, древнее, как сама Вселенная, изменяло Гагарина кардинальным образом.

Это почувствовали и пришельцы. Отступили на шаг, потом еще на один. Они честно сопротивлялись, атаковали, но чувствовали, что с каждой секундой их силы становятся неравны.

По всей видимости этим существам не был чужд инстинкт самосохранения, потому что погибать здесь в неравном бою они явно не собирались, однако их наниматель (Гагарин-параморф точно знал, что Враг их нанял, а не создал специально) был совершенно другого мнения. Ему не было нужды считаться с чужой волей, он мог бросить на главного своего противника ни одну, ни две и ни три армии, а сотни и тысячи, зная, что все они погибнут, но последний оставшийся в живых сделает свое черное дело.

Повинуясь злой воле Хозяина, существа ринулись вперед в слепом экстазе. Вряд ли они понимали, что сейчас с ними произойдет, но это было и не нужно, поскольку Кукловод, единственный режиссер этого спектакля, продумал все за всех, до мельчайших подробностей. Не учел Он только того, что силы, дремавшие в Викторе, начали пробуждаться немного раньше срока, и поэтому пришлось срочно корректировать сценарий по ходу действа.

Для Гагарина все в этот момент замерло. Время практически не существовало для оператора такого уровня, но и цена была велика — пришлось расстаться со всем, что было в нем от человека. Виктор-параморф не чувствовал, не ощущал себя как человек, как материальная структура, он был сейчас процессом, но процессом сверхсложным, глобальным и масштабным.

Он видел как медленно, еле-еле, к нему приближаются черные пришельцы, как в их телах по воле Агрессора запускаются реакции распада. Он видел последствия этого, поскольку десять инопланетян представляли собой сейчас атомные бомбы в миниатюре, и ему ничего не оставалось, как применить всю вновь обретенную силу на полную (какие за этим последуют катаклизмы, Виктор не задумывался).

Скорее всего, этот бой закончился бы весьма масштабными разрушениями, не вмешайся в поединок лица, которых никто сюда не звал, но которые обязаны были первыми прийти Гагарину на помощь. По всей видимости, инкому музейного комплекса все же удалось отправить сигнал тревоги, и соответствующие спецслужбы не замедлили явиться.

Виктор почувствовал приближение штурмовой обоймы загодя, даже не смотря на то, что все они были паранормами (в команду из восьми человек входило пять интранормов и три экзонорма) и каждый из них, помимо неслабой естественной пси-защиты, имел еще прикрытие в лице персинка. Просто Виктор в этот момент пользовался даже не шестым или седьмым чувством, а был настолько слит с пространством, что стал его частью.

А вот представители черных пришельцев отреагировали на появление внезапных союзников Гагарина с задержкой. Спецназовцы атаковали слитно, слаженно без подготовки, используя всю разрушительную силу земного оружия. В ход пошли фазеры, Виктор ощутил, как содрогнулось пространство под воздействием релятиверов и линеров, и, какими бы подготовленными для войны существами пришельцы ни были, защититься от такого разрушительного буйства энергий они не смогли. В первых двух попали ярко синие лучи фазовых преобразователей, вызвав понижение уровня температуры в комнате до плюс трех по Цельсию, и тела пришельцев начали быстро видоизменяться, трансформироваться, резко терять антропоморфный и геометрически правильный облик, превращаясь в нечто аморфное и недвижное. При этом от их тел ежесекундно отваливались части, напоминавшие собой кусочки каменного угля.

Пришельцам пришлось перебрасывать свои силы на новых противников, при этом у них не было шансов отступить, поскольку группа очень грамотно атаковала противника сразу со всех сторон. Это развязало руки Виктору, и не допустило его окончательной трансформации. Обретение контроля над своим ощутимо разросшимся в возможностях сознанием и телом было подобно резкому всплытию без соответствующей аппаратуры с морской глубины. Захватило дыхание, сдавило грудь, в голове звенели колокола и били раскаты грома, перед глазами все плыло и рябило, но Виктору это не помешало в нужный момент, ни раньше ни позже, нанести избирательную и очень точную пси-атаку. Пришельцы не успели причинить серьезного вреда группе спецназа, их начала корежить неведомая сила. Черные тела, казавшиеся гладкими, вдруг начали покрываться небольшими вздутиями и холмиками, вскипели. Потом их количество резко увеличилось, а на поверхности тел появились настоящие горные пики и отвесные скалы в миниатюре. По сознанию Гагарина ударила настоящая волна боли и отчаяния, достаточно странная, чужая, однако это был действительно страх и боль. Пришельцы умирали, и им никто уже не мог помочь. В том числе и Хозяин, уже никак не успевавший активировать своих рабов, превращая их, тем самым, в ходячие бомбы.

Черные тела пришельцев застыли дикообразными фигурами, сплошь утыканные черными, острыми как бритвы иглами. Оставшихся троих совместными усилиями удалось обезвредить группе СБ, давшей залп из всех стволов разом.

Виктор постепенно успокаивался, приходя в норму. Сознание вновь собиралось воедино, превращалось во что-то подобное обыкновенному человеческому, энергетика тела сходила на нет. Гагарин подскочил к лежавшей на полу Кате, оглядел ее Ауру. Девушка была жива, но опять потеряла много сил и испытала серьезный стресс.

Виктор небольшим усилием заставил ее прийти в сознание, подпитал энергетически и послал ободряющий пси-слоган: луговая трава на опушке леса, парень и девушка, держащиеся за руку, закатывающееся летнее солнце и косяк журавлей на горизонте.

Катя слабо улыбнулась.

— Что… — прошептала она слабым голосом, — нам опять не дали как следует побыть вместе?

У Виктора сжалось сердце. Только сейчас он начинал потихоньку осознавать, кем мог стать, и что в результате этого могло произойти. Он помнил все, что происходило с ним в минуты боя. Помнил все свои чувства, мысли и переживания, и эти чувства были, прямо сказать, далеки от человеческих. Их ни в коем случае нельзя было назвать злыми, эгоистичными, однако и добрыми в общечеловеческом смысле они не были. Самое главное он мог и, видимо, собирался пожертвовать жизнями других, в том числе жизнью своей любимой, ради уничтожения противника, несущего в себе зло большее.

Гагарин робко улыбнулся, как-то натянуто и искусственно прошептал ей в ответ:

— Я надеюсь, что это скоро закончится. Во всяком случае, я попытаюсь приложить к этому все усилия.

Она долго смотрела в его светящиеся прозрачной лазурью глаза, потом притянула его к себе и нежно поцеловала.

— Я верю, ты справишься. У тебя есть предназначение. Сама Вселенная выбрала тебя, поэтому ты должен сражаться и побежать.

Виктор немного обалдел от таких слов, но записал их на счет чрезмерному романтическому настроению девушки.

— Так и будет, — пообещал он Кате, беря ее на руки.

— Опусти, — смущенно заявила она, — здесь же люди.

Виктор с шальными огоньками в глазах нехотя выполнил желание девушки, окинул взглядом спецназовцев, с деловитым интересом разглядывающих колючие черные глыбы.

— Влада, ты в порядке? — позвал он советника, чувствуя, что его секретарь где-то рядом.

— О, наконец-то, вспомнил обо мне, — ехидно заявила Влада. — Ты в курсе, что могло произойти?

— Догадываюсь.

Подошел один из спецназовцев, свернул шлем. На Виктора взглянули внимательные любопытные глаза.

— Вы Гагарин? Аспод Службы Безопасности?

— Не совсем службы, но аспод, да, — ответил Виктор, изучая парня перед ним. Рослый, сильный, интранорм. Не Ратный мастер, но в бою не пропадет.

— Наслышан, — сверкнул белозубой улыбкой парень, протягивая Виктору руку.

Гагарин пожал ее, проверяя крепость интранорма.

— Вы и ваша дама в порядке?

— Более-менее. Вы по тревожному сигналу?

— Ну, разумеется, Вы же сами нас вызывали.

— Я? — изумился Гагарин.

— Да. На пульте оперативного дежурного, отвечающего за Российский сектор вспыхнуло окно тревоги и Вы, представившись по форме, заявили, что в этом музейном комплексе готовится террористическая акция, и что ее исполнители — неизвестная ИВК форма негуманоидной жизни, кажется.

— Хм, — озадачено почесал макушку Виктор, лихорадочно соображая, что происходит, — любопытно.

— Ну, если вам помощь не нужна, то мы, пожалуй, займемся этими морскими ежами. Нам приказано их доставить в целости и сохранности.

— А кем отдан такой приказ? — полюбопытствовал Виктор.

— Не знаю. Откуда-то сверху пришел, мне не докладываются.

— Похоже, у тебя появился двойник, — заметила Влада. — Как думаешь, кто это был?

— Не знаю, — ответил чистую правду Гагарин. — А вот кто отдал им приказ, забрать тела пришельцев, кажется, начинаю понимать. Может быть, если потянуть за эту ниточку удастся выйти и на моего двойника.

 

Глава 3

Находка

Пространство, в котором Он в данный момент находился, невозможно было описать ни одним человеческим языком, термином или понятием. Для того чтобы можно было говорить о чем-то конкретном и более-менее понятном, нужно было сначала получить об этом информацию, обработать ее, осознать, и только потом изображать по средствам универсальных символов или набора значений. Но это место нельзя было понять и почувствовать стандартными способами. Паранормальное зрение, позволявшее регистрировать весь спектр электромагнитного излучения, невероятной остроты слух, улавливающий даже тепловое движение молекул и атомов, гипертрофированная интуиция и дар предвидения, психика, позволявшая регистрировать изменения торсионных полей — все это не способствовало адекватной оценке окружавшего Его пространства.

Мир, где не было ни длины, ни ширины, мир, который имел свойства как нольмерного, так и бесконечномерного пространства, мир без цветов, вкусов и запахов, без энергии и материи без всего привычного человеку. Однако это пространство было так же реально, как галактика, звезда или планета, и Он полностью понимал его, осознавал, чувствовал по средствам непредставимых для людей и паранормов способов все его изменения и, мало того, мог сам производить и корректировать эти изменения в соответствии с той матрицей логики, которая была заложена в нем Абсолютом, самим Творцом.

Он не был существом или разумом в привычном нам понимании, скорее, если пытаться описать Его, то более всего подходило определение разумной надсистемы высшего порядка. И задачи у него тоже были высшими. Несмотря на то, что уровень Его интеллекта, возможностей был непредставимо высок для понимания, на Него тоже были возложены своеобразные ограничения и обязанности, которые Он должен был исполнять. Собственно говоря, именно за этим Он и объявился в этом уголке Универсума, чтобы исполнить волю Творца, наделить свое существование смыслом.

Бесконечномерная Точка (по-другому пространство вокруг Него нельзя было описать) подернулась рябью. Нужно было быть надсистемой многомерной и фрактальной, чтобы перемещаться в этом невозможном, с точки зрения человеческой логики, мире и творить в нем. Он прекрасно «видел» и ощущал границы дозволенного Ему, границу Точки, которую Ему надлежало структурировать. Поскольку времени в привычном понимании в этом месте Универсума не существовало, нельзя было сказать, сколько Ему понадобилось времени на то, чтобы сотворить все, что Он изначально задумал. На это могли уйти с одинаковой вероятностью как тысячелетия, так и мгновения.

Пространство Точки подернулось судорогой, рябью того, что составляло его основу, того, с чем Он привык оперировать. Это пространство было своеобразной тканью Универсума, его границей, простиравшейся в таких невообразимых далях, что даже Ему никогда не удавалось приблизиться к ним или, того больше, выйти за его пределы. Его воля — вот единственный инструмент, который способен был повелевать здесь безраздельно, в соответствии с задуманным. Его совершенный разум должен был проделать огромный объем работы, просчитать мириады мириад связей, тончайших нитей взаимодействий, физических законов и все это сделать, фактически не видя результат творения.

Он был такой не один. Более того, Его собратья будут работать уже на том поле, которое Он сейчас создает, и от того, насколько качественно Он спрогнозирует развертку, будет очень многое зависеть, не все, но многое.

Фактически именно на этой, первой стадии творения закладывались облик и очертания будущего пространства Ячейки, коих в Универсуме насчитывалось невообразимое количество. Все Ячейки были одинаковы, однако имели и различия. Для таких мощных разумных надсистем эти различия небыли уж столь очевидны, поскольку именно благодаря таким как Он, эти Ячейки и появлялись на свет, однако для тех, кому приходилось работать уже в самих созданных пространствах, различия были достаточно ощутимыми. Но Его это мало волновало. Задача стояла на уровне инстинкта, и ее нужно было почувствовать.

Для начала нужно было создать ткань, кокон, границу, своеобразный потенциальный барьер, который в дальнейшем ограничит вакуум Ячейки от пространства Унивесрума, то есть от других Ячеек. Его нельзя было получить из ничего, зато можно было организовать из материала соседних Ячеек. Так Он и поступил. «Сблизив» соседние Ячейки, окружив ими пока еще «пустое» пространство Точки, он посредствам своей воли укрепил барьеры будущей новой, теперь уже своей Ячейки, и начал вкладывать в нее законы внутреннего и внешних взаимодействий. Ни одна Ячейка не была самостоятельным Сверхорганизмом. Все они были объединены между собой, поскольку являлись неотъемлемой частью Универсума, и, создавая одну Ячейку, необходимо было учитывать интересы других.

Некоторое «время» у Него ушло на то, чтобы соединить каналами связей новую «строительную площадку» с другими, вполне готовыми и функционирующими. Дольше всего он выстраивал процессы ветвления и кластеризации — одни из основных параметров взаимодействия Ячейки с другими подобными Объектами и с Универсумом в целом. У Него уже был опыт подобных Творений, хотя само понятие опыта было к Нему не применимо. Как, например, можно отнести его к какому-нибудь процессу или клетке организма, выполняющей отведенную ей функцию? Он не был клеткой. Процессом — да, в какой-то мере, поэтому свои задачи всегда выполнял без сбоев.

Наконец, все внешние связи, законы и параметры были просчитаны, и можно было плотнее заняться внутренней организацией будущей Ячейки, так сказать, ее базисом. Это у Него не отняло много «времени», поскольку не являлось таким уж сложным и глобальным процессом. В самом конце необходимо было внедрить в почти готовую Ячейку отпечаток Универсума, своеобразные закладки данных и собственное «клеймо», по которому в дальнейшем сюда могли прийти Его собратья и развернуть уже свои программы, в соответствие с Их логикой, моралью и творящим потенциалом.

Через некоторое «время» и эта работа была сделана. Последняя волна, сотрясшая теперь уже не аномальное пространство Бесконечномерной Точки, а четырехмерную гиперповерхность Ячейки, застыла, трансформируясь сначала в энергоинформационные сгустки, а потом и в псевдоматериальные образования, с которыми даже потом, другие надразумные творящие системы, не смогут ничего сделать.

Пространство, ставшее настоящей Ячейкой, одной из бесчисленного множества ей подобных, вспыхнуло волной ярчайшего пламени. Огненная волна, двигаясь с необыкновенной скоростью, начала обегать гиперповерхность. Новый мир рождался на глазах…

Виктор проснулся, чувствуя ментальный ток внимания к своей персоне, встал с пастели, анализируя увиденное ночью.

— Наконец-то, — воскликнула Влада. — Сколько можно дрыхнуть, когда его пол Федерации дожидается.

— И тебе доброе утро, — спокойно поприветствовал ее параморф. Интуиция молчала, а, значит, никакой опасности или тревоги пока не существовало.

Прошелся по комнате, вышел из спальни, отмечая, что родители уже давно на ногах.

— Волхв, — позвал он домового, — кто меня добивался?

— Доброе утро. Вам поступило четыре вызова. Начать по порядку?

— Давай, пожалуй.

Виктор налил себе прохладной воды из графина, разом осушил кружку.

— Сначала пытался выйти на связь Нефедов, потом звонила Оксана Вячеславовна, затем и сама Катя.

— Что-нибудь просила передать? — моментально заинтересовался Виктор.

— Нет, все абоненты просили перезвонить. Лишь Оксана Вячеславовна сказала, что с Катей вроде бы все в порядке, и ее состояние не вызывает опасений.

Виктор кивнул самому себе. Перед тем как покинуть разворошенный как осиное гнездо мемориальный музей космонавтики, он попросил Оксану, в который уже раз, обследовать девушку и приглядеть за ее состоянием.

— А последний вызов от кого?

— А это опять Нефедов беспокоил. Сказал что срочно.

— Неужели, — воскликнул Виктор, накидывая уник. — Установи с ним связь.

— Минуту.

На самом деле пришлось ждать целых пять. Сигнал часто обрывался, абонент не отвечал, но потом им удалось соединиться и Виктор увидел-почувствовал-понял встревоженного полковника. Точнее, Александр Игоревич был на взводе, как спортсмен перед решающими для него соревнованиями.

— Наконец-то, сколько же можно дрыхнуть, — начал полковник, повторив утреннее приветствие Влады. — Ты как, готов к труду и обороне?

— А у вас есть, чем меня обрадовать?

— А то как же! Собирайся, я жду тебя на «Александре Невском». Будем пытаться осуществить твой план.

— Хорошо, — кивнул Гагарин, — скоро буду.

Он велел Волхву передать сообщение родителям, в котором говорилось, что с ним все в порядке, и что он отбыл по служебным делам на Глизе. Конечно, они будут волноваться, но что поделать — служба.

— Вызови левап такси, — приказал домовому Гагарин.

— Может быть, ты позвонишь все-таки своей девушке? — спросила Влада и мысленно погрозила ему пальцем.

— Я тебя что-то не пойму, — ответил ей Виктор, — то ты бесишься, что я с ней общаюсь, то просишь позвонить? Что на тебя нашло?

— А вот хочу и спрашиваю, — фыркнула персинк и замолчала.

— Если тебя это так обрадует, то я собирался связаться с ней из такси.

Влада не ответила, сохраняя в ментальном плане надутый и обиженный образ.

Желтый левап такси сел на поляну перед теремом, дожидаясь пока в него не запрыгнет Виктор, потом стремительным росчерком взмыл в небо.

Гагарин связался с Катей уже на подлете к станции трансгресса. Девушка пребывала в хорошем, бодром расположении духа, однако она скрывала в себе (и это не утаилось от чуткого взгляда Виктора) потаенную грусть. Заверив девушку, что будет аккуратен как никогда, Гагарин прыгнул в камеру старт-терминала и вышел на борту звездного крейсера Службы Безопасности.

Нефедов протянул ему руку.

— Наслышан о твоих подвигах на Земле.

— Спасибо, лучше бы поменьше на мою долю таких приключений.

Полковник засмеялся, немного нервно, как показалось Гагарину.

— Вот я в толк не возьму, как это тебе каждый раз так дико везет встревать в самые жуткие передряги?

— Я и сам не знаю, — честно ответил Виктор. После инцидента в Москве, он часто задавал себе вопрос, каким образом Агрессор узнал о том, что Виктор будет именно в этом месте именно в то самое время? Об их с Катей экскурсии никто не знал. Нефедов ведал о том, что Виктор с девушкой будут где-то на Земле, но конкретного места Гагарин ему не сказал. Знал Волхв, мама с папой и все. Неужели его научились пеленговать? Или кто-то сумел вскрыть Волхва, а, может быть, допросить родителей?

— Ладно, не переживай. Сегодня попытаемся проделать самый обширный эксперимент над людьми за все время существования Федерации. Честно говоря, мне не очень верится в его успех, самое главное, чтобы хуже не было.

— Если доктора наук все правильно рассчитали, то не будет, — буркнул Гагарин.

— Ну, знаешь, до сих пор меня они не подводили. Хочешь взглянуть на эти махины?

— На какие? — Виктор не сразу понял, о чем шла речь.

— На генераторы твои.

— Будет любопытно.

Они спустились на нижнюю палубу. Отсек, где был установлен агрегат, охранялся как особо важный объект двумя взводами тяжеловооруженных десантников. Глядя на них, Гагарин горько усмехнулся — если бы Врагу понадобилось уничтожить установку, он бы непременно нашел способ это сделать. Слишком могущественен, эфемерен и непонятен был противник параморфа.

Генераторы и в самом деле впечатляли своим масштабом. Гагарин только дивился, как за такой короткий срок была проделана столь гигантская работа? Ведь сначала необходимо было все рассчитать, а потом еще и собрать. Эллиптическое белое ядро, похожее на гигантское куриное яйцо, покоилось на постаменте из дугообразных металлических конструкций и достигало в длину тридцати метров. На его гладком полированном теле через одинаковые промежутки времени располагались восьмигранной формы ни то отверстия, ни то окошки, светившиеся голубовато-зеленым. Эти отверстия плавно усиливали свое свечение до максимума, а потом сводили его практически на нет, таким образом, забавная и в чем-то завораживающая цветомузыка (от генераторов исходило нежное, едва слышное переливчатое звучание) заставляла человека замирать при виде этого инженерного творения.

Вся конструкция генератора была опутана техническими лесами, по которым с суетливым жужжанием прохаживались люди в белых халатах. Их аура светилась золотистым и лимонным свечением, что свидетельствовало о мощном интеллектуальном потенциале работающего здесь персонала. Один из представителей ученого мира подошел к стоявшим без движения офицерам, поздоровался, протягивая сухую, жилистую ладонь:

— Как Вам наш аппарата? Правда впечатляет?

— Гениально, — прошептал Виктор, внимательно осматривая сверхзрением все сочленения, энергоподводы и внутреннее строение генератора. — Как Вам удалось за такой короткий срок провести расчет этой штуковины и собрать ее? Я до сих пор считал это невозможным.

— Похвала военных мне всегда приятна, — растянулся в белозубой улыбке человек в белом халате, — тем более, что это творение должно помочь несчастным людям там, на поверхности планеты. Однако создать подобный аппарат с нуля за два дня действительно невозможно.

— А как же тогда…?

— Мы использовали старые наработки, которые за ненадобностью были заморожены в архивах. Когда нам поступило задание создать генератор пси-излучения со специфическими параметрами для обработки большого количества народа, мы покопались в наших архивах, кое-что достали оттуда, додумали, досчитали, перебрали кое-какие элементы конструкции, вот и все. Так что удивлять не стоит. К сожалению, нас не хватило на три подобных генератора, поскольку на изготовку с нуля одного агрегата, даже при использовании технологии молекулярной самосборки, ушло бы полторы недели, а я, как понимаю, ждать нельзя? Поэтому придется запускать только один агрегат. Кое-что лучше, чем ничего, так ведь?

— Конечно, — кивнул Виктор, соглашаясь с мнением инженера. — Но, позвольте задать вопрос, может ли один генератор обеспечить необходимое покрытие территории и нужную плотность излучения?

Инженер замялся, видимо, придумывая на ходу, как ему правильней ответить на этот щепетильный вопрос. Виктор прекрасно понял его и без слов, но промолчал.

— Понимаете ли, — начал оправдываться ученый, — теоретически это возможно, но как все будет на практике… Короче, я гарантий никаких дать не могу.

— Да, — протянул Нефедов, — и ждать нам действительно нельзя. Придется рисковать.

— Придется, — согласился Гагарин. Он как раз закончил всесторонний осмотр агрегата, и ничего подозрительного в нем не заметил. Да, он многого не понимал в этой машине, он не был специалистом в соответствующей области знаний, но как параморф, обладая очень развитым интеллектом и сверхчувствами, мог точно сказать, заработает этот генератор или взорвется на первой же секунде своего использования.

В помещение генераторов вошел высокий, худощавый человек неопределенного возраста в военном мундире коммандера-2, коротко кивнул Нефедову и пристально посмотрел на Гагарина. У него было скуластое лицо, прямой нос и хищный подбородок, но, несмотря на всю свою природную дикость, этот человек, тем не менее, производил впечатление законченного интеллигента и интеллектуала. Незнакомец носил седоватого оттенка усы, а средней длинны волосы (так же не лишенные седого оттенка), аккуратно уложенные им на правый бок, придавали его внешности романтизм истинного морского волка, которого теперь можно было видеть разве что только в древних исторических видеохрониках. Виктор сразу почувствовал скрытую силу, волю, ум и несгибаемый характер коммандера. Симпатии добавлял и тот факт, что незнакомец при всех современных биотехнологиях и институтах красоты, не стал убирать из своего внешнего вида эту «рабочую» седину, свидетельствующую об его, коммандере, не легкой судьбе.

Видя, что пауза немного затягивается, Нефедов поспешил представить Гагарину старшего офицера корабля.

— Знакомься, — заговорил он, — капитан крейсера «Александр

Невский» коммандер-2 Ушаков Сергей Яковлевич.

Виктор протянул руку для рукопожатия, ощутил жесткую ладонь капитана звездолета, представился в свою очередь:

— Капитан Гагарин Виктор Федорович, спецназ ГУСТС, аспод той же структуры.

— Наслышан, — мелко закивал головой Ушаков, переводя взгляд с Виктора на генераторы. — Это по вашему разумению на моем корабле строят эту бандуру?

— Да, товарищ…

— Оставь эти дурацкие чины, они меня нервируют. Если все получится, воинское приветствие буду первым отдавать я, а не ты.

Виктор неподдельно удивился. Обычно человек в такой ситуации пытался если и не кичиться своими званиями, то хотя бы ощутить на какое-то время разницу в служебным положении между собой и формальным подчиненным, пусть и из другого ведомства. Но этот капитан…

Видимо, это смятение отразилось на лице Гагарина, потому что Ушаков тут же улыбнулся, шлепнул Виктора по плечу и сказал:

— Великий русский писатель, драматург и поэт Грибоедов Александр Сергеевич давным-давно писал о том, что человек, мол «чином от ума избавлен»… Для современного человечества это не вполне применимо, но исключения всегда были, есть и будут. А я страсть как не люблю, когда кто-то умнее меня должен вытягиваться по струнке передо мной, действуя согласно строевому уставу.

— Буду иметь это ввиду, — улыбнулся Виктор.

— Вот и славно. Уже осмотрели творение рук человеческих?

— Да, — кивнул Гагарин, — впечатляет.

— Теперь осталось, чтобы за внешним видом скрывалось такое же серьезное нутро, иначе все наши стремления окажутся менее чем пшиком.

Он постоял еще какое-то время, созерцая конструкцию генератора, потом молча развернулся и вышел.

— Ладно, пойдем и мы отсюда, — сказал полковник, первым покидая техническое помещение, — нас позовут, когда эксперимент начнется.

Ждать пришлось около двух часов. За это время Виктор успел как следует все обдумать и поразмышлять над нескольким, будоражившими его душу вопросами.

К какому-то конкретному объяснению того, каким образом на него устроили засаду в Москве, он не пришел. Рабочих идей было много, но главная из них заключалась в факте пеленгации самого Гагарина агентами Агрессора.

Успел он поразмышлять и над картинами сегодняшнего сна, который только добавил кучу новых вопросов, главными из которых были три. Первый — что это была за Сущность, от лица которой Виктор видел сон? Второй — что за акт творения она производила? И, наконец, третий — почему Гагарин ощутил с ней чуть ли не кровное родство?

— Влада, — позвал он мысленно секретаря, — ты здесь?

— Ну, а где мне еще быть. Сам, небось, прекрасно меня чувствуешь и еще спрашиваешь. Чего хотел?

— Там в пещере, на Таинственной, ты почувствовала что-нибудь необычное перед… э, ну, сама знаешь перед чем?

— Мог бы прямо сказать, что перед смертью… Нет, ничего не почувствовала. Было сильное давление извне и больше ничего. А что?

— Да ничего, ищу ответы на вопросы, которых — море.

— И как успехи? — захихикала Влада.

— Пока никак.

В это время за ним зашли, и все мысли, не относящиеся к сегодняшнему эксперименту, отошли на второй план. Виктор проследовал на капитанский мостик «Александра Невского», ему предложили устроиться в кокон-кресло, но параморф отказался, сославшись на то, что и так все заметит и почувствует.

— Начинается, — возник за спиной Нефедов, представлявший сейчас в ментальном плане угрюмую скалу.

— Да, — кивнул Виктор. — Жаль только нельзя эвакуировать нормальных людей из зоны действия луча.

— Инженер заявлял мне, что для них это безопасно.

— По идее, так и должно быть. А вот сейчас мы узнаем, насколько идея оказалась близка к реальности.

Нефедов с Гагариным переглянулись, и полковник кивком дал сигнал к началу операции.

На нижней палубе крейсера родилось золотисто-зеленое свечение, которое отчетливо видел Виктор внутренним зрением, уплотнилось вокруг генератора, завибрировало, задрожало подобно нагретому воздуху. Гагарин чувствовал, как с каждым мгновением чудо-аппарат земных ученых набирает мощь, постепенно выходя на оптимальные, расчетные параметры, как внутри него рождается и крепнет Сила, вот-вот готовая выплеснуться в окружающее пространство. Рой электрических сигналов из рубки корабля усилился в несколько раз. Автоматика проверяла тысячи параметров, и можно было не бояться сбоя.

Спустя минуту после начала, монолитное тело звездолета дало трещину, раскрывая в одном месте свое нутро, из образовавшейся щели-ниши в безвоздушное пространство космоса выдвинулась зубастая конструкция эмиттера, больше всего напоминавшая Виктору корону из древних сказаний про королей и царей, закрепленную на длинном, тридцатиметровом штативе.

Едва конструкция завершила свою трансформацию, Гагарин почувствовал, как запасенная энергия ринулась вниз, чтобы в следующее мгновение накрыть огромную территорию Ксенобиологического Заповедника. Теперь уже сиренево-золотистое свечение низвергалось на поверхность Глизе невидимой обыкновенному глазу волной, которая должна была либо всех спасти, либо всех погубить.

Внезапно что-то внутри Гагарина «заворочалось», «постучалось» на поверхность. Он вынужден был разбить сознание, и теперь одной его частью следил за экспериментом, а второй — пытался найти источник беспокойства. Однако ничего искать не пришлось — в следующее мгновение в голове Виктора раскрылся бутон пси-образа, очень четкого, простого и понятного, как будто бы некто заговорил с ним мысленно на человеческом языке. «Иди вниз», «наблюдай», «учись» призывали его короткие фразы, исходившие откуда-то из самых глубин его психики. Виктор попытался было заговорить с гипотетическим внутренним собеседником, но не преуспел в этом. Но уже спустя секунду он знал, что от него хотят. Более того, он был ошеломлен красотой и простотой идеи, которую ему подкинули.

Гагарин «выстрелил» своей сферой гиперчувств, вынес сознание за пределы тела, устремляясь вдоль потока вниз, туда, где сейчас происходила борьба двух стихий. И он увидел, как энергия поля, падающего с небес на головы людей, проникает в них, как процеживает сквозь себя человека за человеком и убивает всю заразу, оставленную в них черной волей Агрессора. Да, это было грубо, это было топорно, это было похоже на работу древнего хирурга во время операции, вооруженного не скальпелем, а столовым ножом, но это работало и давало положительный результат. Виктор наблюдал эту борьбу и учился, осознавал, боясь когда-нибудь еще раз применить знание на практике.

Он видел как падали от психического шока и напряжения люди, как здоровые, не несущие в себе печати зла работники медбригад хватались за головы, испытывая жестокую и беспощадную боль, ломоту во всем теле и тошноту, но они все оставались живыми, остальное уже не имело значения. И самое главное, теперь Виктор знал, как декодировать тех, кого Агрессор подчинил своей воле, знал и мог это сделать.

Генератор излучения работал еще пол часа, так сказать, для гарантированного эффекта, затем конструкция эммитера втянулась в тушу звездного крейсера, и обшивка корабля вновь сделалась монолитной.

Гагарин вернулся в себя, увидел Нефедова, оценивающе глядевшего на параморфа своим орлиным взором.

— Как впечатления? — спросил он, не сводя своего внимательного взгляда с Виктора.

— Нам удалось, Александр Игоревич, — ответил Гагарин, успокаивая свою не в меру разошедшуюся энергосистему и психику. — Коряво, конечно, но зато все живы и, самое главное, безопасны.

— Что делать, по-другому мы пока еще не умеем.

— У нас есть светлые головы, способные на многое. Сегодняшний эксперимент это прекрасно доказал. Потенциал у Человечества поистине великий и непостижимый, главное по-настоящему научиться захотеть его реализовать.

— Это ты к чему сейчас сказал?

— А к тому, что проект этих генераторов нужно продолжать развивать, не останавливаться на достигнутом. Я не могу дать гарантию, что Агрессор не выкинет в скором времени какой-нибудь новый финт и не предложит нам очередную загадку.

— Ты намекаешь на то, что Враг может запрограммировать людей другим способом?

— И на это тоже. Он становится с каждым днем разнообразней, избирает проводниками своей воли неведомых нам созданий, чуждых и агрессивных…

— И как он только на тебя вышел в Москве.

— Я над этим думаю, — ответил Виктор после секундной заминки. — С этими телами пришельцев нужно разобраться, и в ближайшие сроки. Сдается мне, что не случайно их в такой спешности оттуда забрали.

Нефедов криво усмехнулся.

— Что, наведуешься к заму Баренца, не спросив его, и заберешь тела?

— Что-то в этом роде. Хотя нельзя исключать, что пришельцев, точнее их остатки, забрал Гинзбург.

— И это будет вполне логично, хотя…

Договорить свою мысль Нефедов не успел, потому что в следующую секунду ну пульт дежурного поступил срочный вызов и ни от кого-нибудь, а от самого председателя ВКС и совета безопасности Людвига Мейерхольда. Александр Игоревич внутренне подобрался, Виктор ощутил враз возросшее напряжение на капитанском мостике. Включилась связь и посреди обширного помещения возникла объемная картинка феноменальной четкости.

Мейерхольд стоял, держа руки за спиной, и лицо его выражало крайнюю степень сосредоточенности и напряжения. Он уже долго не спал и в последние дни щедро расходовал свой психический и ментальный потенциал на решения навалившихся проблем. Виктор ни за что бы не позавидовал этому человеку, держащему сейчас в своих руках нити управления всеми тревожными службами человечества.

Председатель ВКС долго смотрел немигающим взором на Нефедова, потом перевел взгляд на Гагарина, улыбнулся каким-то своим мыслям и произнес:

— Как прошел эксперимент?

Нефедов с Виктором переглянулись, словно пытаясь договориться, кто будет держать ответ первым.

— Достойно, — начал по старшинству полковник. — Только что мы…

— Мне доложили, — перебил его Мейерхольд. — Общая оценка ситуации в двух словах?

— Все будет в норме, хотя нужно дополнительное исследование на поверхности при непосредственном контакте. Готов…

— Я знаю, что готовы, но у меня есть для ваших людей и… для майора Гагарина специальное задание.

Вновь Виктор с Нефедовым переглянулись. Новость о присвоении Гагарину звания стала для него полной неожиданностью, хотя решение это, в принципе, выглядело достаточно логичным.

— Это еще не все, — продолжил тем временем Мейерхольд. — Мной подписан специальный указ о присвоении вам звания Героя Федерации с присуждением соответствующих льгот и регалий. Мое решение полностью поддержано советом безопасности, общим голосованием ВКС и… Советом Старейшин. Таким образом, я сдержал данное вам в госпитале слово.

Гагарин сглотнул вставший ком в горле, кивнул и звучно произнес:

— Служу Человечеству и Федерации.

— Такую высокую награду Вам должен вручать лично я, в присутствии всего совета, в торжественной обстановке, но на это пока у нас нет времени. Надеюсь, оно появится в скором будущем, однако это зависти исключительно от вас.

Людвиг сделал эффектную паузу, как бы призывая полковника и Виктора задать вопросы, но те промолчали и продолжали внимать речи главы совета.

— Майор Гагарин летом этого года столкнулся с агрессией целого звездного крейсера и смог с ним справиться в одиночку, используя свои исключительные способности. Собственно говоря, именно за этот поступок его и было решено повысить в звании и признать Героем. Но, никто до сих пор не знал, где «Атлант» подцепил эту дрянь, и вот завеса тайны благодаря слаженным действиям наших пограничников и разведчиков, наконец, приоткрылась. Я распорядился немедленно организовать экспедицию, членами которой станут самые подготовленные люди — ваши люди, полковник. Майор Гагарин ввиду своей исключительности может действовать на свое усмотрение. Формально, он остается вашим подчиненным, но в крайней необходимости он может быть сам по себе и принимать решения на месте, ни с кем не советуясь.

— Будет исполнено, господин председатель, — в унисон ответили Виктор и Нефедов.

— Мне доложили, что Ваши люди, Александр Игоревич, уже все в сборе. Это так?

— Все команды размещены на «Александре Невском» имеют при себе полный оперативный комплект.

— Великолепно. В создавшейся ситуации вы должны стартовать как можно скорее и чем тише, тем лучше. Я не уверен, что могу доверять некоторым членам ВКС, поэтому секретность предстоящей операции имеет статус наивысшей.

Он вновь сделал паузу, и Нефедов не удержался от вопроса:

— Господин Мейерхольд, так куда лететь-то надо, и что конкретно мы должны отыскать?

— Мне нравится Ваш деловой подход к делу и Ваше рвение. В общем так: координаты я вам перешлю по закрытому каналу, а вот насчет поисков… Все необычное, что вам встретиться нужно исследовать с максимальной осторожностью и тщательностью. Я надеюсь, что майор Гагарин сможет уберечь инкома крейсера от повторного перепрограммирования, и нам не придется бегать по всей Федерации за «Александром Невским» как это было в случае с «Атлантом».

— Постараемся Вас не разочаровать, — протянул полковник.

— Я на вас надеюсь. Человечество на вас надеется и… Бог знает, кто еще…

Сеанс связи прекратился, и Виктор позвал своего советника:

— Что думаешь по этому поводу?

— Он был взволнован, — тут же отозвалась Влада, — и напряжен.

— Это я заметил. Похоже, он уже несколько ночей не ведал сна.

— Да… Нужно взглянуть на координаты, тогда немного проясниться ситуация.

— Или наоборот запутается…

Полковник, тем временем, вызвал командиров оперативных групп, и уже через пару минут все допущенные на экстренное заседание собрались в тактическом зале крейсера.

Свет мигом померк, в окружавшей людей плотной тьме проступили очертания космических просторов. Несколько звезд засветилось ярче, и на тактической объемной голограмме появилось буквенно-цифернное обозначение.

— Семьсот тридцать световых лет по вектору звездного скопления М6, то есть Бабочки. Край мира, одним словом. Что там понадобилось нашей доблестной погранслужбе?

— Понятия не имею, — пожал плечами Виктор. — Может быть, они случайно наведались туда? Пограничники иногда пускаются в дальние рейды…

— И их там всегда подлавливают неприятели?

— Это, скорее всего, исключение, хотя…

— Что?

— Вспоминая мою Московскую историю, думаю, что крейсер специально могли вести, так сказать, охотиться за ним. Мы незнаем об уровне технологий тех, кто зомбировал инкома корабля, может быть, это сделал сам Агрессор, но слежение за таким мелким объектом, каким является звездолет, в просторах космических масштабов, в принципе, по силам и нам, так что…

Тактическая карта пропала. Нефедов объявил получасовую готовность и максимальное внимание ко всем мелочам. Капитан крейсера, командер-2 Ушаков, узнав о предстоящей секретной экспедиции, уже вовсю гонял свою команду и запускал одну тест-программу инкома за другой. С такой богатой машинерией, какая была на звездном крейсере, эти операции могли длиться целый час. Лицо его, как, впрочем, и лицо Нефедова, было максимально сосредоточенным, жестким и волевым.

— Окажу Вам всю посильную помощь, Александр Игоревич, — заверил он Нефедова, по-прежнему с хитрецой в глазах косясь на Виктора. — Людей у меня не много, зато корабль — что надо.

— Людей у меня у самого хватает, а вот «Александр Невский» и Ваш талант замечательного тактика и стратега может пригодиться, так что готовьтесь, Сергей Яковлевич.

Полковник кивнул Гагарину как бы приглашая того следовать за ним.

— Нам бы консультацию квалифицированного физика получить, — сказал он Виктору, сам того не ведая, что подал параморфу отличную мысль.

На обдумывание идеи у Гагарина ушло порядка нескольких соты долей секунды.

— А вы гений, товарищ полковник, — улыбнулся Виктор, — только не физика, а, скорее даже, космолога.

— Почему космолога? — не понял его Нефедов.

— А что нам даст физик? Способы пеленгации мелкомасштабных объектов на расстоянии в несколько десятков парсек? Способы пеленгации звездолетов, находящихся в режиме призрака? Это я вам и сейчас могу поведать, не так полно и красочно, но могу. Другое дело — природа Агрессора и его, пока единственных установленных нами, помощников.

— Да где ж ты таких специалистов-то найдешь? — развел руками полковник от удивления.

— Не знаю, — честно признался Виктор. — У меня единственная надежда на физиков из ОИФИ, возможно кто-то из них занимался этой проблемой и постарается раскрыть мне глаза.

— А сам-то что же, не сдюжил? Ты среди всех землян, наверное, плотнее всего контактировал с Врагом.

— Нужен взгляд со стороны. Я хоть и параморф, но не ученый. Мои интеллектуальные способности превосходны в плане быстроты вычисления и мышления, но познавать мир из ничего я пока не научился.

Гагарин с Нефедовым зашли в оружейную. Необходимо было хорошенько экипироваться на случай неприятностей, которых, впрочем, Виктор пока не ощущал. Его хваленая интуиция, обычно рычащая голодным хищником на опасность, молчала, и это могло бы придать оптимизма, имей они дело с чем-то другим и знакомым.

— По полной? — задал вопрос Виктор, держа в одной руке нейтрализатор, а в другой релятивер.

— Да, — кивнул в знак согласия Александр Игоревич. — Лучше больше взять, чем потом страдать от нехватки огневой мощи. Я не знаю что такое этот Агрессор, но вот его подручные пока очень даже хорошо поддавались воздействию человеческого оружия.

— Это меня и пугает.

— В смысле? — насторожился Нефедов, облачаясь в ККС.

— Боюсь, что на Врага наши стволы должного эффекта не произведут. И у него могут появиться такие приближенные, что одними пушками с ними много не навоюешь.

— Чем же тогда с ними надо воевать?

— Пока не знаю. Для этого мне нужен квалифицированный ученый и чашка горячего ароматного чая.

— А чай тут причем?

— За ним лучше думается и говорится.

Нефедов хмыкнул, прилаживая к одной из наплечных турелей аннигилятор:

— Вот как вернемся из экспедиции, обязательно устроим тебе такую встречу.

Гагарин в свою очередь также облачился в ККС, протестировал все его защитные системы, а также гибкие турели, куда в последствии закрепил помимо вышеупомянутых орудийных систем еще фазер и линер.

— Готова к бою, подруга? — поинтересовался он у Влады.

— Более чем, — отозвалась персинк, и в голове у Гагарина развернулась картина: облачившаяся в древний пластинчатый, сверкающий серебристым светом доспех, воительница, вооруженная двумя длинными волнистыми клинками-фламбергами.

— Работай в паре с инкомом моего костюма, так будет эффективней.

— Может быть, я сама выберу тактику поведения? — негодующим тоном спросила Влада.

— Я здесь командир, — огрызнулся Гагарин, — если будешь ерепениться, не возьму в поход. Уяснила?

В ответ Виктор уловил еще один мысле-слоган: та самая воительница показывала ему язык и нагло хихикала.

Когда Нефедов с Гагариным закончили экипировку их уже ждали все семь команд спецназа, готовые выполнить любой приказ. Группа Виктора перешла в подчинение Гюнтеру, хотя бывший заместитель Гагарина, похоже, только и ждал, чтобы вернуть все на круги своя. Нет, он вовсе не был плохим командиром, его слушались, ему охотно подчинялись, но все же немцу не хватало веса в глазах своих ребят. Того веса и авторитета, которым обладал Виктор. А уж после событий на орбите Марса и на Агее, спецназовцы чуть ли не всего управления СТС смотрели на параморфа как на Бога. И это при том, что девяносто пять процентов из них были весьма сильными паранормами, а некоторые и Ратными мастерами.

К стоявшим рядом Нефедову и Гагарину подошел коммандер-2 Ушаков.

— Крейсер готов к прыжку. Вы как?

— Да и у нас все в порядке, — за всех ответил Нефедов.

По ряду спецназовцев протек нестройный шум в подтверждении высказывания полковника.

— Тогда минутная готовность, — обратился Ушаков к инкому крейсера.

Голоса сознания корабля никто не услышал, однако Виктор ясно и четко уловил, что звездолет ответил своему капитану мысленно.

Практически у всех разом над головами собрались шлемы, защита ККСов включилась на полную.

«Александр Невский» прыгнул. Виктор ощутил весь спектр специфических чувств, сопровождавших сам процесс выхода корабля со всем его содержимым на струну, но в отличие от остальных паранормов, он сейчас видел гораздо разнообразней и больше. Он ощутил не только саму трансформацию материи в энергетический солитон, всасывание его в горловину струны и выбрасывание в реальное пространство, но даже на краткое мгновение сумел осознать себя, находясь при этом в размазанном состоянии между точками входа и выхода. Это было непередаваемо, грандиозно, непостижимо. Сотые доли мгновения он был мыслящей энергией в чистом виде, ощущал просторы и пространства даже не микромира — ультрамикромира квантонов. Это был удивительный мир, где привычное псевдоевклидово пространство не работало, где объем, плоскость и элементарная прямая терялись друг в друге, взаимоисключали и, в то же время, взаимопродолжали одно в другом. В этом мире не существовало никакого разума, никакой жизни, во всяком случае за то время, исчезающе малое, Виктор не сумел почувствовать его присутствия. Сплошное царствие первооснов, фундамент мира и ничего больше.

Реальный мир «ударил по мозгам». Кто-то поморщился, претерпевая неприятные ощущения, кто-то ничего не смог ощутить. Гагарин сознание не терял совершенно, поэтому традиционные эффекты прыжка на него теперь уже не действовали.

И так, они вышли в реальном космосе, в том секторе, где минувшим летом что-то произошло с «Атлантом». Инком «Александра Невского» включил внешний обзор, и члены экипажа вместе со спецназовцами провалились в окружавшую крейсер тьму. Это было пространство без каких-либо видимых ориентиров. Вообще поначалу казалось, что тьма не имела ни длинны, ни ширины; в ней было очень трудно ориентироваться, но ни невозможно.

Это и впрямь был самый край родной для человечества галактики. Острое зрение параморфа, вскоре выцепило из простиравшейся повсюду тьмы холодные капельки звезд. Они были далеки и почти незаметны, ведь чем дальше от сердца галактики, тем разреженнее становилось пространство. Но вокруг в ближайшем космосе не было ничего интересного и примечательного, кроме пустоты.

— И чего забыл здесь экипаж «Атланта», — обратился Виктор к своему советнику.

— Ну, а что люди забыли на Таинственной?

— Тоже мне сравнила, — хмыкнул Гагарин. — Там была сплошная экзотика, удивительный космический объект, есть над чем задуматься, есть что изучать, а здесь нет ничего.

— Может быть, ты просто неправильно смотришь?

— Можно подумать, ты смотришь иначе. Я так понимаю, что у тебя тоже трудновато здесь с обнаружением чего-то материального?

— Ха, — засмеялась советник, — у меня и чувств таких нет как у тебя. Я же машина, искусственное создание. И вообще, у меня обязанности другие. Я, если ты забыл, прежде всего, пси-защитник и личный инком, а уж потом что-то еще.

Меж тем бестолковое пси-жужжание Влады натолкнуло Гагарина на отличную мысль. Он сосредоточился на внутреннем мироощущении, начал дробить сознание, пропускать, просеивать через себя пространство буквально по крупицам, так, как он делал это недавно в Москве, стараясь найти всех пособников Врага. И это дало немедленный результат.

— Два с половиной миллиарда километров, — обратился он сразу ко всем, кто мог его слышать. — Углы ноль семь, восемнадцать.

— Я ничего не вижу, — отозвался Нефедов, — с чего ты…

— Подтверждаю слова майора Гагарина, — перебил полковника инком звездолета. Его голос Виктор, да и большинство членов экипажа слышали впервые. — В электромагнитном поле объекты не регистрируются, предположительно имеют эффект Абсолютно черного тела. Гравитационных возмущений практически не наблюдается. И все же там действительно что-то есть. Поздравляю товарища майор, у вас отличная скорость обработки информации и чувствительная сфера, даже лучше чем у меня.

Несколько спецназовцев глянули на Виктора с недоверием в глазах.

— Завидую я тебе, по-хорошему, разумеется, — признался Нефедов. — Всем бы такие способности, что даже звездолету не повредило бы иметь.

— Я не вижу больше чем он, — честно признался Виктор. — Нужно подлететь ближе, тогда станет понятным, с чем мы имеем дело.

Крейсер перемещался в пространстве, используя двигатель на антигравитационной тяге, поэтому с соблюдением всех мыслимых и немыслимых предосторожностей добрался до точки всего за пол часа.

И замер.

Перед ними как будто бы ничего не изменилось. Все та же тьма без видимых ориентиров, но… Внутри нее прямо по курсу корабля пряталось нечто, и Гагарин тут же понял что это. Сходство было стопроцентное, и ошибиться он не мог. Черный пришелец, только несравнимо большего размера, примерно с крейсер, чуть-чуть поменьше.

Гагарин сосредоточился на объекте, откинув все посторонние мысли. Да, без сомнения, это был черный пришелец, достаточно крупный, массивный и… мертвый, точнее не рожденный, не активированный. Виктор сам обалдел от таких неожиданных выводов, появившихся в его голове. Чужак, не излучавший ни в одном диапазоне электромагнитного излучения, не возмущавший пространство гравитационно, дрейфовал в пространстве невидимой глыбой, зыбкой, неощутимой, но определенно опасной.

— Отмечаю рыхлость пространства в теле объекта, — произнес голос инкома. — Квантовая плотность на пятнадцать процентов выше обыкновенной. Топологическая мерность пространства…

— Не поддается исчислению, — докончил фразу за инкома Гагарин.

— Это как так? — уставился на него Нефедов в недоумении.

— Мерность пространства скачет, как стайка кенгуру, и мне никак не удается вычислить закономерность топологического преобразования. Скорее всего, я почти уверен в этом, что та самая квантованная плотность, которая и делает этот экзотический объект материальным, имеет место быть как раз из-за колебания метрики. Я не физик, но понимаю, что при компактификации, то есть при уменьшении числа измерений, в окружающее пространство начинает сбрасываться энергия, ну, а материя и энергия взаимосвязаны, это вы прекрасно и без меня знаете.

— Хм, — задумчиво проговорил один из паранормов, руководитель группы специального назначения, — я всегда считал, что в таком случае, при таком видимом объеме объекта, выброс энергии в пространство должен был быть несколько большим.

— Это если учесть только стопроцентную компактификацию, но в нашем случае объект меняет мерность как в плюс от трехмерного, так и в минус, поэтому такого серьезного выброса не происходит. Оно компенсируется поглощением. Единственное, что меня смущает, это постоянный уровень температуры окружающего объект вакуума. Она даже не колеблется, что странно.

— Возможно, это можно объяснить наличием подслоя, — вмешалась Влада.

— Какого подслоя? Поясни?

— Между самим объектом с динамической переменной метрикой существует подслой пространства, совсем крошеный, чья метрика постоянна, в котором и происходит повышение или падение температуры. Тогда, как ты понимаешь, наш родной вакуум будет иметь постоянную температуру, что мы и наблюдаем.

— Порой, ты бываешь весьма проницательна, — похвалил он советника, озвучив всем только что полученную идею.

— К сожалению, мои сенсоры на такое не рассчитаны, прокомментировал идею Влады-Виктора инком звездолета.

Все стояли и смотрели в пустоту, перед собой, где одиноко дрейфовал один из самых загадочных объектов, которых только видел человек.

— Что будем с ним делать? — спросил Нефедов. — Класс опасности артефакта пока не представляется возможным определить дистанционно, значит надо буксировать этого монстра или попытаться вскрыть его.

— Это опасно, — остановил его Гагарин. — Я чувствую родство этого чудовища и черных пришельцев, которых мне пришлось наблюдать недавно. Не знаю уж кем они друг другу приходятся, но то, что они все звенья одного целого, я уверен.

— Может быть, это их космический корабль, — предположил Ушаков. — Правда, странный он какой-то. Погибший.

— Хорошая идея, — одобрил мнение командера-2 Виктор. — И насчет погибшего, кстати, тоже, хотя утверждать это полностью, думаю, не стоит. Мы о технике негуман практически ничего не знаем, а тут перед нами очень далекий и продвинутый в техническом плане разум. Мерность пространства бесится не просто так. Я вообще буду не удивлен, если окажется, что их корабли представляют собой всего лишь свертки чистого пространства, возможно многомерного, возможно — нашего, геометрически трехмерного. Кстати, вполне может оказаться, что те самые черные пришельцы тоже своего рода пространственные куколки, свертки реальности.

— Ну, ты загнул, однако, — скорчил кислую мину Нефедов. — Как же это может быть, что звездолет представляет собой только скомпактифицированное пространство и все?

— А что, по-вашему, представляет собой наш звездолет? Набор связных между собой элементарных частиц, особым образом выращенных из вакуума на космических верфях. Элементарные же частицы это всего лишь сгустки квантонов, таким образом, получается, что наши корабли, как и наши тела, как и вся материя, впрочем, это складка пространства и ничего больше.

Всех охватило мрачное молчание. Конечно, об этом все знали, но даже в 28 веке люди не рассматривали себя в качестве набора элементарных частиц.

— То есть получается, что наши недруги в технологическом плане гораздо продвинутей нас? — задал вопрос Ушаков.

— Возможно да, а, может быть, и нет. Мы не знаем, откуда они пришли и как развивались раньше. Во всяком случае, наши пушки смогли их остановить, что дает некоторую надежду на благополучный успех операции.

— Так что делать-то с этим чудом? — не унимался полковник.

— Думаю, — почесал подбородок Виктор, — его необходимо доставить в исследовательский центр и…

Он не договорил, потому что в следующее мгновение почувствовал изменение окружающего пространства вокруг крейсера. Инком звездолета, однако, не спал, и, следуя тревожным импульсам от параморфа, мигом включил всю свою защиту на полную. Слой Абсолютного зеркала — структурированного и поляризованного особым образом вакуума — накрыл крейсер весь целиком, готовый отразить практически любой удар.

Однако ничего не произошло. Никто не собирался атаковать крейсер, да и сам чужак не спешил претерпевать каких-либо изменений. Виктор поначалу даже подумал, что его сенсорика впервые подвела и ошиблась, но в следующее мгновение системы слежения звездолета сами подтвердили правоту Гагарина.

— Отмечаю появление множества небольших объектов вокруг аномального объекта и нас, — произнес инком звездолета. — Объекты одинаковой конфигурации, хорошо регистрируются в видимом спектре… Прорастают из вакуума.

— Черт, — в сердцах бросил Нефедов, — ловушка! Попались как дети.

— Я бы так не сказал, — буркнул Виктор, пытаясь сообразить, насколь их положение можно было счесть бедственным. Странные объекты, появившиеся прямо из ниоткуда, действительно были одинакового размера и строения, представляя собой трехметровые шары с грибовидными наростами, у которых имелись длинные, вытянутыми к своей шляпке, ножки. Это были самые настоящие охранные мины, и способ их изготовления говорил об огромном техническом потенциале своих создателей.

— Ты хочешь сказать, что эти милые шары не причинят нам вреда?

— Ну, почему же. Это достаточно мощное оружие, которое хорошо бы было изучить, однако я больше чем уверен, что если мы не будем совершать резких движений, то ничего не произойдет.

— Ха, — вспылил Ушаков, — не совершать резких движений, это, по-вашему, совсем не двигаться?

— Что-то в этом роде.

— Может быть, мы теперь не можем даже совершить прыжок?

— Скорее всего, хотя, в крайнем случае, нам следует поступить именно так. Все-таки Абсолютное зеркало — это далеко не шутка.

— Но почему они вообще появились? — задал вопрос полковник. — Мы болтались вокруг этого чужака, изучали его, собирались…

— Вот именно из-за того, что мы собирались взять объект или его часть на борт, мины и активировались. Видимо, им было достаточно мысленного ключа для моментального взращивания.

— Мины? — вопросительно посмотрел Нефедов на Гагарина.

— Да, они самые. Напоминают наши компактификаторы, те самые К-устройства, что в большом количестве производятся автономными заводами на Меркурии и Ганимеде. Только эти штуковины куда как совершеннее, и способны мигом структурироваться прямо из вакуума, что говорит о владении нашими хм… противниками технологиями основ или фундамента. Люди способны лишь разрушать на этом масштабе, но вот чтобы созидать такое сложное творение… в общем, мы пока до такого не доросли.

— К-устройства пришельцев… — протянул Ушаков, — забавно. Нас либо свернет в точку, либо накроет сбросной энергией. Кстати, защита выдержит такой натиск?

— По моим подсчетам, — немедленно отозвался инком, — защита останется целой и невредимой, однако последствия многократной свертки трудно просчитываются. Я не возьмусь однозначно утверждать…

— Я же сказал, что это инопланетное устройство только напоминает наш компактификатор, но это совсем не значит, что оно действует точно так же. — Виктор уже приблизительно разобрался в устройстве инопланетных мин и мог со всем знанием дела давать советы.

— А как, по-вашему, оно действует? — задали вопрос сразу несколько голосов.

— Видите эти наросты в форме грибов? Это, скорее всего, антенны, которые поглощают энергию из окружающего пространства. Если земные К-устройства уже содержат энергию для свертки мерности в точку в самих себе, то эти мины черпают ее из окружающего пространства. А поскольку до термодинамического нуля в открытом космосе рукой подать, то, скорее всего, эти же наросты имеют функцию перестройки вакуума таким образом, чтобы исключить само понятие абсолютного нуля из этого объема космоса.

— Ты хочешь сказать, что нас может ожидать падение температуры до невозможных величин?

— Да. И как при этом будет вести себя наша защита, я не берусь судить. Нет необходимых знаний.

На палубе стало тихо. Очень тихо и напряженно. Все понимали, что необходимо было выбираться из этой неблагополучной ситуации, но никто точно не мог сказать, как это можно было сделать безопасным образом. Даже Виктор. Сейчас ни его хваленая интуиция, ни сверхчувствительность, ни колоссальные вычислительные возможности интеллекта не справлялись с поставленной судьбой задачей. Судьбой… а, может быть, Агрессором? Может быть, это все уже спланировано и просчитано его невидимым страшным Врагом? А что если судьба и Враг — это одно и то же?

— Хватит философствовать, — прошелестел в голове голос Влады, вырвавший его из капкана мрачных мыслей. — Ни за что не поверю, что ты не сможешь найти выход. Давай, прекрати ныть, сомневаться и придумай, как нам убраться отсюда подобру-поздорову.

— А как же образец? Где мы еще найдем дрейфующего левиафана черных пришельцев? Его надо изучать, это нам поможет в будущем, возможно, в самом скором.

— Хватит с нас трупов его хозяев. Или ты уже передумал выкрасть их?

— Нет, не передумал, но…

— Ни каких но! Жертвуем объектом, вне всякого сомнения. По-другому и быть не может.

Виктор кивнул своим мыслям и повторил точь-в-точь слова Влады Ушакову и Нефедову.

— Да, ребят, — медленно протянул капитан крейсера, — похоже зря вы все приготовились к выходу в открытый космос. Придется убираться отсюда несолоно хлебавши. Вот только я пока не представляю как. Я полагаю, у майора есть идеи?

Идеи были, но не гарантировавшие стопроцентный результат.

— Нужно убрать отсюда мины, а сделать это можно только переместив их куда-нибудь и очень быстро.

— Допустим, — задумчиво произнес Нефедов.

— Единственное, что позволит обеспечить нам необходимую скорость перемещения К-устройств — это их выброс на струну. В принципе, сделать это не трудно, но вся сложность заключается в том, что все мины мы все равно не сможем выкинуть отсюда за один выстрел…

— Что приведет всю оставшуюся систему в активное положение, ты это хочешь сказать? — догадался коммандер-2.

— Да, скорее всего, так и произойдет, — подтвердил Виктор домыслы Сергея Яковлевича.

Нефедов и коммандер-2 переглянулись. Между ними состоялся моментальный обмен мыслями, что естественно было замечено Гагариным.

— Вы вдвоем с инкомом звездолета можете просчитать наиболее оптимальные варианты маневра?

— Постараемся, — кивнул Виктор и с головой ушел в работу.

Подобная задача могла решаться ни минуты, ни часы, а дни и недели, но необходимо было найти решение в кратчайшие сроки. Мощнейший компьютер, в который Виктор превратил свое сознание, сейчас работал на полную мощность, меняя один алгоритм просчета на другой, тасуя математические вычислительные принципы, о которых не имел ни малейшего понятия. Он просто знал (откуда, пока не важно), что тот или иной вывод в результате его сверхскоростных расчетов имел право на существование.

Они справились практически мгновенно. И Виктор, и инком звездолета независимо друг от друга пришли к одному и тому же решению, точнее — системе или полю решений, потому что оптимального выхода из сложившейся ситуации не существовало (или он лежал в не пределах своего познавания).

— Дай-то Бог, чтобы вы оказались правы, — успел прошептать Ушаков, и в этот момент «Александр Невский» преобразовав собственные системы на выполнение не свойственной для них задачи, сгенерировал струну, точнее целый пакет струн, своеобразную элементарную плоскость, в которую попали инопланетные К-устройства.

Два десятка мин как корова языком слизнула, и как правильно рассчитал Виктор, оставшаяся система начала активацию.

Звездолет развернулся, включил тягу на полную, набирая скорость убийственными темпами, но этого явно не хватало. Нужно было продержаться пару секунд, два-три удара сердца в такой напряженной обстановке, пока ФВ-генераторы не набрали бы необходимую мощность для прыжка, но мины активировались быстрее.

— У нас недостаточно мощности для прыжка, — заявил инком. — Тяги не хватит, мне не удастся оторваться.

— Открой огонь по ближайшим минам, используй релятиверы и линеры, нужно отгородиться от их воздействия.

Это заняло какие-то доли секунды. Экипаж еще не успел отреагировать на заявление своего корабля, а звездолет уже во всю палил по объектам из вех самых мощных своих орудийных систем.

— Маневрируй, сбрасывай гравитационные волны периодическим включением и отключением защиты, — инструктировал инкома Гагарин, который сейчас действовал как вторая интеллектуальная система корабля.

Звездный крейсер хоть и был оснащен отличным ядром сознания, моделирующим интеллект человека, все же не смог так быстро разобраться в ситуации и применить нестандартный трюк с защитой.

— Начинаю прыжок, — наконец произнес инком. Две секунды для Гагарина сейчас равнялись целой вечности, поскольку время для параморфа фактически замерло на месте. Пространство за бортом подернулось судорогой. Метрика спешно скатывалась к нулю, превращая некогда бывший объем трехмерного космоса с содержавшимся в нем кораблем черных пришельцев, в сингулярность. Температура окружающего космоса упала до невероятных значений в десятки тысяч градусов ниже нуля по шкале Цельсия. Место вокруг элементарной точки засветилось голубоватым огнем — там начиналась спонтанная фазовая перестройка вакуума, с каждой секундой набиравшая обороты.

Однако ничего этого экипаж «Александра Невского» не видел. Звездолет мчался в пространстве гордый и непобежденный. Люди на его борту были спасены, остальное пока было не важно.

 

Глава 4

Диалоги о Вселенной

Желтовато-оранжевая громада местной звезды, именуемой тутошними обитателями Ко-Орса, скрылась за твердью планеты, породив в ее атмосфере невероятной красоты картину световой дисперсии. Небо окрасилось в ярко зеленые тона, потом сменилось голубым, затем темно-синим отливом, прошло фиолетовую часть спектра и, наконец, на темной стороне родной для расы Ро-Кха планеты наступила местная восемнадцати часовая ночь. Ро-Кха-Зам, или колыбель Ро-Кха, если дословно переводить это название на земной язык, была расположена чуть ближе к своему центральному светилу, чем Земля к Солнцу и, посему, вращалась вокруг него быстрее. Местный год длился у Сайренов триста одиннадцать дней, а вот сутки занимали ровно двадцать девять стандартных человеческих часов.

Громада крейсера «Лазарь», принадлежащего УКР, никем не замеченной висела в системе вот уже более, чем пол года, собирая информацию о местных обитателях, их нравах, обычаях, социуме, военных и гражданских технологиях. После того памятного случая с внезапным освобождением шпионов инопланетной расы, правители Ро-Кха (у них не было единоличного лидера, всеми важными делами занимались четверо патриархов, объединенных в одно надсознание по средствам нейросети) объявили на всех пяти планетах военное положение. Под ружье, что называется, поставили всех, от мала до велика, в космосе на низких и средних орбитах в спешном порядке сооружались защитные системы, больше всего походившие на древние противотанковые ежи, активно строился малый и большой флот, корабли клепались пачками по несколько единиц в день, и все они по техническим характеристикам мало чем отличались от звездолетов человечества.

Пожалуй, самой серьезной прорехой в их исполнении была защита. Да, корабли Ро-Кха умели прятаться от спектра электромагнитного излучения и даже гравитационных сканеров (к счастью, не последнего образца, которые стояли на «Лазаре») однако эффектом Абсолютного зеркала их звездолеты похвастаться пока еще не могли. В атакующем плане корабли Сайренов также практически не уступали земным машинам, разве что их аналог линера был не таким быстрым и способен был обрабатывать меньшие объемы пространства. Инком «Лазаря» много раз проигрывал по велению капитана корабля динамическую модель столкновения двух флотов, в котором было одинаковое количество машин и неизменно из этих игрушечных схваток победителем выходили люди, причем практически без потерь (гибла двенадцатая-десятая часть флота). Однако когда превосходство Сайренов достигало десятикратного перевеса, земной флот всегда отступал, потому что в противном случае это грозило полным уничтожением всех звездолетов как с той, так и с другой стороны. Сейчас по общим оценкам флот Ро-Кха насчитывал уже в пять раз больше машин, чем имелось в наличии у землян и, по поступающим данным, Сайрены не спешили сбавлять темпы. Их корабли, так же как и подавляющее число звездолетов человечества, имели искусственное ядро-сознание, аналог инкомов, не были узкоспециализированными машинами и были полностью автономны. Они также пользовались струнными прыжками и двигателями с антигравитационной тягой. Единственным отличием флота людей от флота Ро-Кха, было наличие у последних большого числа кораблей-маток, содержащих москитные флотилии. Конечно, человеческие звездолеты также имели на борту и десантно-штурмовые «орехи» и сверхзащищенные спасательные големы и прочие левапы (на борту «Лазаря» таких аппаратов было аж десять штук), но корабли-матки Сайренов были настоящими космическими авианосцами, если использовать термин древних армий Земли, и несли в своих чревах несколько десятков, а, порой, и сотню, мелких корабликов.

Отличной выучкой и вооружением отличалась и пехота инопланетной расы. Правда, по суммарной боевой мощи каждый десантник Сайрен уступал бойцу в ККСе, однако учитывая рост представителей Ро-Кха, их исключительную ловкость, а также физическую силу (пси-способности у Сайренов были развиты слабо) пехота вероятного противника могла и должна была заставить себя уважать.

В общем и целом, если бы не трудное, даже изолированное астрономическое положение цивилизации Ро-Кха, то их экспансии мало что могло бы помешать. И хорошо, что нападать они пока ни на кого не хотели. Отдел СБ, специализирующийся на контрразведывательной деятельности, еженедельно четко докладывал Баренцу о том, что в системах, колонизированных человечеством, кораблей этой расы замечено не было.

Капитан «Лазаря» коммандер Михаил Исаев, задумчиво разглядывал темную сторону Ро-Кха-Зама, вися в пустоте Космоса, сгенерированной для него видеосистемами корабля. Инком корабля в очередной раз пытался создать новую динамическую модель столкновения двух флотов, вводя в задачу все новые и новые параметры, тасуя начальные и граничные условия. Иногда

Исаеву казалось, что создатели этого корабля намеренно разместили в его сознании страсть к теории игр, но это не только не раздражало капитана, но и наоборот, позволяло тому считать инкома не только машиной, но и приятелем, практически другом, таким же, каким для коммандера был любой член его экипажа, будь-то разведчик или безопасник.

Исаев наблюдал за суетливой деятельностью Сайренов, напоминавшей ему муравьев, и все чаще думал о том, что вскоре человечеству все же придется схлестнутся с этими существами, такими похожими и одновременно отличными от людей. Он, признаться, боялся этого, пытался всячески отгонять подобные мысли, но они все лезли и лезли, они постоянно находили прорехи в его волевой защите, что, порой, очень нервировало капитана.

В пятистах километрах, почитай совсем рядом по космическим меркам, промчался Сайренский линкор, хотя название Михаил давал чужим звездолетам чисто условно, так сказать по внешнему виду. Те, что были более тяжелыми, грузными — звались дредноутами и кораблями-матками, более легкие и изящные — крейсерами и линкорами.

Михаил невольно залюбовался хищными формами чужого корабля. Этот линкор чем-то напоминал Исаеву пикирующего сокола и способен был на многое. Размерами он практически не уступал «Лазарю», хотя по техническим характеристикам пока еще не дотягивал до человеческого звездолета.

— Лазарь, — обратился он к кораблю, — будь добор, отвлекись от своего увлекательного занятия и покажи мне еще раз первую линию.

Речь шла о первой линии оборонительных укреплений, в спешном порядке воздвигаемых Ро-Кха вокруг своей главной планеты. Эти укрепления состояли из орбитокорректируемых орудийных систем, с центральным ядром управления и персональными энергосистемами. Орудийные системы вели огонь сайренским аналогом линера, были полностью автономны и независимы одна от другой, а их контрольный центр располагался на самой планете, в крайне хорошо защищенном месте.

— Минуту, — тут же отозвался инком, меняя картинку ближайшего космоса на отдаленный участок дальней орбиты с темной стороны Ро-Кха-Зама.

Первая линия состояла уже из семидесяти орбитальных боевых платформ, но, похоже, Сайрены и не думали останавливаться. А ведь еще существовала такая же вторая (на средних орбитах) и третья (соответственно на низки), в каждой из которых сооружалось не меньшее число установок.

— Сегодня они менее активны, — поспешил заметит Лазарь, — наверное строительство подходит к концу.

— Это только альфа-сектор. Сайрены, судя по всему, хотят опоясать свой экватор подобными платформами, и хорошо укрепить полюса. Тогда каждый кубический километр на подступах к Ро-Кха-Заму будет простреливаться.

— С точки зрения оборонительной тактики, это очень даже логично. Единственное, что мне не понятно, с кем они собираются воевать. Неужели на них так повлиял тот случай с нашими разведчиками?

Михаил вздохнул, попросил инкома показать ему вторую и третью линии.

— Возможно, этот случай… возможно, какой-то другой, ведь ты не думаешь, что нам известно о сайренах все досконально?

— Конечно, нет, но мне хочется верить, что наши старания не пропадают даром.

Михаил даже оглянулся от удивления, словно пытаясь обнаружить за своей спиной настоящего живого человека.

— Ты часом не заболел?

— Что вы имеете в виду, капитан? — не понял его инком.

— Ладно, расслабься, — ответил ему коммандер после паузы, — это я просто пошутил. Разумеется, наши старания, информация, которую мы добываем, нужна как ВКС, разведке, так и Службе Безопасности, поэтому можешь не ощущать себя ненужным.

Вероятно инком хотел что-то ответить на это высказывание Исаева, но в это время окружающая обстановка изменилась, причем настолько кардинально, что ни Михаил, ни инком «Лазаря» не успели даже опомниться, как оказались втянутыми в казавшиеся на первый взгляд невозможными события.

Густая чернота космоса, обусловленная гигантской тенью, отбрасываемой родной планетой сайренов, подернулась яркими беззвучными всполохами. Там, где секунды назад Ро-Кха с упорством пчелиного роя создавали свои орбитальные орудия, один за другим распускались ярчайшие бутоны взрывов, в адском аннигиляционном пламени сгорали сотни кубометров специальной материи, автоматические строительные системы и корабли охранения.

Михаил с дрожью в сердце наблюдал за тем, как два мощных крейсера сайренов, совершенно не успев разобраться в ситуации и понять, что происходит, вспухли от разрывавшей их неведомой силы, и рассыпались на мельчайшие осколки, осветив пространство мощнейшей вспышкой.

— Кто на них напал? — мрачно спросил Исаев, совершенно сбитый с толку.

— Не могу определить противника. Мои детекторы ничего не показывают.

— Ну, ведь не могут корабли сами по себе взрываться?

— Я понимаю это, но кроме нас и сайренских машин здесь больше никого нет.

Это было для коммандера настоящим шоком. Он привык считать, что чувствительная сфера корабля способна была засечь любого противника (в то, что корабли Ро-Кха начали взрываться сами по себе, Михаил, естественно, не верил), а раз некий противник сумел настолько близко и так тихо подобраться к позиции вероятного врага, то это свидетельствовало о его чрезвычайном техническом могуществе.

— Ты точно задействовал все ресурсы? — переспросил капитан звездолета.

— Абсолютно. В том числе и новые детекторы. На моих сенсорах пусто.

— Проверял метрические аномалии?

Инком ответил спустя пять секунд, видимо еще раз решил все досконально пролоцировать:

— Метрика в полном порядке. Космос абсолютно чист.

Не будь Михаил находчивым капитаном, коммандером такого современного судна с такой трудной миссией, какая имелась у «Лазаря», он бы, скорее всего, запаниковал, наделал глупостей и провалил операцию, но Исаев был опытнейшим офицером УКР, поэтому он предпочел вообще ничего не делать, а просто наблюдать, чувствуя, что информация об этом инциденте будет представлять для Земли чрезвычайную важность. Некий очень оснащенный противник напал на главную планету Ро-Кха, при этом либо не заметил присутствие в системе земного звездолета, либо просто не захотел его замечать. Конечно, Абсолютное зеркало от того так и называлось, что отражало все виды излучения или воздействия на объект, а также обеспечивало полнейшую его скрытность от внешней среды, но что если другими расами безразмерного космоса был придуман способ преодолевать эту защиту? Хотя, с другой стороны, как известно, у страха глаза были велики, поэтому всякие экзотические версии по поводу защиты и скрытности вероятных кораблей неведомой цивилизации можно было отбросить, потому что «Лазарь», даже с последней моделью детекторов, не смог бы увидеть звездолет, накрытый точно такой же защитой Абсолютного зеркала, какой владел и сам.

Слегка успокоившись, приведя ураган мыслей в относительный порядок, он отдал инкому еще несколько указаний и продолжил досматривать разворачивающуюся перед его глазами драму.

* * *

Огромный объем пространства был непроглядно черен, бесцветен и пуст. Мы привыкли считать, что если на обозримой нами территории нет ничего, за что хоть как-то удается уцепиться нашему взгляду, то такая территория и вовсе не может существовать, во всяком случае, не будет иметь ни длины, ни ширины. Ведь, чтобы оценить ее размеры, нужно, по крайней мере, увидеть или как-то по-иному почувствовать ее часть, а уже потом строить гипотезы и предположения об истинных размерах.

Всего этого здесь не было и пока не существовало. Но вот именно, что пока. Мощный интеллект, наделенной невероятной силой творить, пришел в это пространство не по собственной воле, а потому, что это была его обязанность, если так можно выразиться, жизненный принцип. Всё в мире живет ради чего-то, у всего есть какая-то цель. Была цель и у этого Сверхинтелекта, первого разума, появившегося в этом, пока еще необжитом участке космоса.

Горящий вихрь развертки прошел по этим местам огромное количество времени назад. Местный космос (а такой могущественной Сущности было известно множество подобных этому пространств) уже вовсю отсчитывал время, поскольку элементарные кирпичики материи, на которые было наложен огромное количество всевозможных свойств и законов, являлись так же по замыслу Превышнего-Творящего упругими резонаторами данного вакуума и отсчитывали одинаковые промежутки времени. А это, в свою очередь, строго регламентировало дальнейшие действия Надразума. Нет, он был достаточно свободен в исполнении своих планов, поскольку Превышний-Творящий не ограничивал его специально, однако действовать вразрез с первоначальной гармонией строго-настрого запрещалось. Кем? Надразум не мог ответить на этот вопрос, так же, как человек не мог ответить на вопрос, почему он плачет, когда ему грустно или смеется, когда весело. Для него все запреты и все разрешения были одновременно эфемерными и непреодолимыми. Эфемерными, потому что рамки, в которых ему надлежало действовать, творить, появлялись не сразу, а постепенно взрастали на вложенных в изначальный континуум законах, а непреодолимыми, потому что их нарушение могло привести к таким катастрофическим последствиям, какие с легкостью спровоцировали бы глобальное обрушение и всеобщую смерть всего, что вмещал в себя Фрактал Пространств.

Надразум все еще раз как следует взвесил (эту чудовищно далекую аналогию примитивного земного языка все же можно было применить к тому, что сейчас делала Сущность), проанализировал свою стратегию и начал творить. Он, обладая неизмеримо большим набором чувств, чем все последующие обитатели этого космоса, которые неизменно придут сюда, точнее, зародятся по воле третьей ипостаси Абсолютного Творца, понимал, видел это пространство во всем его псевдотрехмерном многообразии. Да, замысел Превышнего-Творящего был оригинален и, как всегда, заслуживал тщательного изучения. Конечно, он имел много общего с такими же Ячейками Фрактала Пространств, например, так же как и все был закапсулирован потенциальным барьером в верхнем и нижнем пределах пространства. Проще говоря, ничто материальное без должного знания и умения из этого космоса не могло попасть в другие Ячейки.

Но были и отличия. Так, чем дальше проникал «взор» Сущности в глубины микромира, тем метрика пространства скатывалась к элементарной плоскости, и, наоборот, в глобальных масштабах она вырастала и приближалась к геометрическому четырехмерью.

Чтобы все многообразие и красоту подобного континуума смогли оценить его будущие обитатели, необходимо было: во-первых, создать на этих поистине колоссальных просторах космоса видимые ориентиры для визуального определения длины, ширины и высоты, во-вторых, создать своего рода островки материи, где потом, в дальнейшем можно было зародиться жизни и местному разуму.

Пора было начинать. Впервые со времен развертки по местному космосу протекла волна колоссальных судорог. Первичный вакуум, ничем не возмущенный, разглаженный, представлял собой фактически единую упругую среду, с колоссальными натяжениями во все стороны. Однако сила, которой обладал Творящий, способна была перевоплощать и этот континуум по своему разумению. Судороги пространства стали стягивать элементарные кирпичики, из которых состояло все сущее, группировать их. Энергия, возникавшая в результате таких объединений, повсюду росла и, наконец, добравшись до критических своих значений, изверглась в виде потоков света, излучения. Космос засверкал. В нем начали образовываться элементарные частицы, группироваться первые атомы и образовываться вещество. Поначалу все вещество было горячим. Оно не усложнялось и выглядело со стороны как первородный бульон. Собственно, это и был бульон для будущих звезд галактик и планет.

Сверхразум завершил первый этап своего акта творения. Но оставались еще два, не менее важных, а, может быть, и более. Они призваны были усложнить уже изменившийся космос, привести в него еще более тонкую гармонию, красоту и разнообразие.

Надразум разделил свое воздействие на две части. Следовало использовать абсолютно все пространство, вверенное ему Превышним-Творящим, поэтому второе воздействие он произвел на макроуровне, а третье — на уровне микромира. Волны воздействия, которые выглядели подобно судорогам, объединили вещество в нечто понятное, заставили его собраться вокруг единых центров. Кроме того, по воле Надразума в космосе вспыхнули ярчайшие объекты, которые по задуманному плану должны были являться своеобразными маяками и его клеймом в этом Мире, клеймом мастера.

Его роль была полностью исполнена. Вскоре здесь возникнут звездные острова всевозможных видов, которые будут в дальнейшем объединены в еще более масштабные формирования. Возникнут звезды, планетные системы, и жизнь данного космоса будет полна гармонии и умиротворения.

— Очнись, — пропищал в голове мысле-голос персинка.

Виктор пришел в себя от воспоминания о сегодняшнем новом сне. Что это было? Кого он видел на этот раз? Конечно, ясно было одно — и первый, и второй сны были связаны и, кроме того, сегодняшний продолжал предыдущий. В этом Гагарин совершенно не сомневался.

— Эй, ты уже тут, или еще там? — вновь пропищала Влада.

— Ага, — машинально в слух ответил Виктор, продолжая обдумывать увиденное. Да, сомнений не было, он сегодня ночью сподобился лицезреть акт сотворения Метагалактики, Домена некой разумной, даже Сверхразумной системой. Но, тогда выходило, что таких Доменов или… Ячеек существовало великое множество? И кто же был первый творящий, собственно говоря, и создавший Домен?

Короче голова у Виктора шла кругом. Мысли никак не хотели выстраиваться в привычное рабочее русло, и это нервировало, злило, в общем, делало что угодно, только не внушало комфорта и уверенности.

— Вижу, как ты здесь. Блуждаешь где-то далеко-далеко. Между прочим, это ответственная церемония. Ни каждый день, даже ни каждый год ВКС и лично его председатель награждает гражданина Федерации таким почетным званием. И если ты все это время будешь стоять там с кислым лицом, многие просто не поймут.

— Какая разница, какое у меня будет лицо, — меланхолично промямлил Гагарин, — все равно это сплошной пафос и ничего более.

— Мог бы тогда отказаться. Тебя никто не тянул к этой награде, так что будь добор соответствовать случаю.

Виктор хотел было еще что-то ответит своему персинку, но в это время двери в главный зал Всемирного Координационного Совета распахнулись, и Гагарин под рукоплескания нескольких сотен человек вошел внутрь.

Он никогда здесь не был и никогда не думал, что окажется в святая святых человеческой политики. Сейчас же он смотрел на окружавших его людей и отчего-то видел в них марионеток, которых некто неведомый и могучий, до сих пор не желавший выходить из тени, периодически дергал за веревочки, заставляя танцевать под его и только его дудку.

Здесь были все. Острый взгляд то и дело выхватывал знакомые лица. Напряженный, рентгеновский глаз Арсения Морозова, приклеенная, хотя достаточно качественно, улыбка на его лице; гора главного безопасника Виктора Баренца, столь же неподвижная и могучая, сколь и всегда; Де Соуза, похоже испытывающий действительно неподдельную радость, глядя в эти мгновения на Гагарина; Карл де Броль, задумчивый, сосредоточенный, можно даже сказать, спящий в эти мгновения в своем кресле, ну, и конечно, сам глава ВКС и председатель Совбеза, господин Мейерхольд. Удивительным все же был этот человек. Не обладая в общем-то ни традиционным сверлящим взглядом Морозова, ни богатырской статью и спокойствием недвижимой горной гряды Баренца, Людвиг способен был из своеобразного бочонка с пивом на ножках превращаться в действительно толкового, властного и справедливого руководителя, которому хотелось подчиняться. Вероятно, именно эта особенность вознесла его на столь высокий в человеческой иерархии пост.

Виктор неспешным, плавным шагом переместился на центр огромного зала, замер. Разумеется, он был в курсе, что практически все в этом помещении, кто имел хотя бы мало-мальски значительные пси-способности, пытались его аккуратно зондировать, понять, но Гагарин не собирался никого впускать в свою голову. Он отдавал себе отчет, что вот здесь-то, наверняка, среди всех этих безусловно достойных представителей рода людского, есть агенты Врага, работающие на него либо по собственному желанию, либо запрограммированными. И кому попало демонстрировать свои мысли, было бы верхом глупости.

Полковника среди собравшихся людей не было, а жаль — вот кого-кого, а его Виктор был бы действительно искренне рад видеть. Хотя вся эта церемония для него ровным счетом ничего не значила, еще один воинский ритуал, который надлежало обязательно исполненить.

Его тело украшал парадный мундир: агатово-черный китель и точно такие же брюки, на плечах сверкают погоны майора (раз Мейерхольд в присутствие другого военного чина уведомил Виктора о повышении, то теперь он имел права носить именно их), на груди голограмма аксельбанта, на поясе — золотая лента с изображенными на ней двенадцатью зодиакальными созвездиями.

Людвиг слегка развел руками в стороны, как бы приглашая всех садиться, и оглушительные овации сразу стихли. Он откашлялся (неужели ком в горле встал, или тут что-то еще?) мило улыбнулся, действительно искренне, с какой-то затаенной строгостью и надеждой, и начал говорить:

— В последнее время, уважаемые господа, мы все чаще собирались в этом великолепном зале решать сложные, порой противоречивые задачи, от которых зависело многое как в настоящем, так и в обозримом будущем. Не все, признаюсь честно, понимают реальные масштабы разворачивающихся сейчас событий, некоторые к ним по-прежнему относятся скептически, и я надеюсь… — он сделал эффектную паузу, окинув всех собравшихся пристальным взглядом, который, судя по всему, не уступал фирменному взгляду Морозова, — что на последующих наших с вами встречах, мы решим и эту проблему.

Но сегодня, уважаемые коллеги, мы все собрались здесь, впервые за достаточно протяженный срок, прошу заметить, не принять тяжелое решение, не решить судьбу миллионов наших сограждан, не обсудить грандиозные планы на будущее, а просто воздать почести человеку за его деяния. Как жаль, что истинные герои, герои по своей натуре, уходят в прошлое, и их становится все меньше и меньше. Кто-то может сказать, что во всем виновато наше в общем-то спокойное безвоенное время, где каждый человек друг другу брат, друг и товарищ, кто-то, возможно, подумает, и заявит, что вид человеческий меняется, и в его нынешнем психотипе уже не отведено место настоящим героям. Я исключительно против такой точки зрения! Потому что, когда я смотрю на майора Гагарина, то я понимаю, что не все герои еще остались в прошлом, что самопожертвование, самоотверженность и высочайший профессионализм — это в нашем веке не есть нечто исключительное и невероятное, а такая же объективная реальность, как наличие внеземных звездных колоний и гиперсвязи…

Виктор слегка опешил от таких речей. Нет, он, конечно, ожидал, что в его честь будут петь лесные дифирамбы и говорить приятные слова, но чтоб так и такие? При том Людвиг, произнося сейчас эти пламенные речи, ни сколечко не кривил душой.

— Ценой собственной жизни, — тем временем продолжал председатель ВКС, — майор Гагарин уберег целую планету от страшной катастрофы. Мы не будем сегодня говорить, по чьей вине или недогляду едва не случилась эта самая катастрофа, мы даже не будем говорит о том, как господину майору удалось выжить в этой мясорубке, поскольку ни одному живому существу это было бы не под силу, мы просто прокричим трехкратное ура и слава майору Виктору Федоровичу Гагарину и разойдемся каждый по своим делам.

Зал встал, и под его сводами разнеслись слаженные выкрики.

Гагарин стоял и даже не шевелился. Его как будто сейчас пригвоздила к полу неведомая сила, зажала в своих объятиях, так что было не пошевелиться, не продохнуть. Дальнейшие речи Людвига, Виктору запомнились плохо. Кажется, он еще что-то говорил о мужестве, самопожертвовании и героизме, говорил об экипаже «Атланта», об Агее и других случаях, но Гагарин ничего этого практически не слышал. Внимать чужим лестным словам оказалось неожиданно тяжело, будто слова эти не просто вызывали в памяти Виктора прошедшие события, но и со всеми подробностями заставляли переживать каждое мгновение.

Постепенно сознание начало утопать в белесом тумане, речь Мейерхольда стала уходить на второй план, звуки стали глухими и очень далекими. Ничего не хотелось делать, даже жить.

Откуда-то издали прилетел ни то голос, ни то что-то еще отдаленно его напоминавшее. Гагарин попытался отстраниться, но белесый туман стоял плотной завесой и так просто не собирался отступать. Вопль (теперь Гагарин услышал его именно таким) повторился еще раз, вдыхая в готовое вот-вот замерзнуть сознание Виктора банальный интерес. Интерес ни к чему-либо конкретному, а просто так.

Пробить внешнюю, ставшую чрезвычайно вязкой оболочку тумана оказалось делом не простым. Понадобилась вся его воля, вся выдержка и концентрация. Однако ему удалось, и по внутреннему слуху резанул очередной выкрик Влады:

— Бей сознание, борись, сопротивляйся! Тебя пытаются чем-то облучить!

— Я уже тут, — ответил Виктор, постепенно приходя в себя и отмечая, как звуки — весьма затянувшаяся речь Мейерхольда — возвращаются к нему.

— Не знаю, чем это они тебя, но штука мощная. Я из последних сил до тебя дозвалась.

— Откуда исходит угроза?

— Понятия не имею. Откуда-то… отовсюду, моего потенциала не хватает. Сказать по правде, я его даже не сразу заметила. Совершенно чужое и очень опасное.

— Значит наш Агрессор никак не хочет сдаваться.

— Похоже на то.

— Тогда попытаемся отыскать среди этих достопочтимых господ его выкормышей.

Весь этот диалог занял от силы пол секунды, и за это время Виктор совершенно не поменял своего положения. Все также он смотрел в одну точку пола пред собой, замерев, оцепенев и совершенно не двигаясь, однако, когда он резко, пошевелил головой, обводя собравшихся здесь людей своим взглядом, то практически мгновенно обнаружил двух человек, чьи выражения лиц обозначали крайнюю степень удивления и даже страха. Но, самое главное, он узнал их. Это был первый заместитель Виктора Баренца и глава ЧНК, Рене Гинзбург.

Для пущего эффекта Гагарин задержал на них свой взгляд и ехидно улыбнулся, глядя прямо им в глаза.

— Не стоило этого делать, — пожурила его секретарь.

— Знаю, — согласился с ней Гагарин, — но пусть знаю, пусть боятся меня так же, как и Его. Когда человек находится между молотом и наковальней, он способен ошибиться, он будет нервничать и допускать ошибки за ошибками.

— И к чему ты относишь себя? К молоту или к наковальне?

Виктор хмыкнул:

— К кузнецу…

— Ха, — засмеялась Влада, — слушай, а ты не думал, что Враг их вообще в скором времени ликвидирует?

— Не думаю, что это произойдет так уж скоро. Агрессор не наблюдает за ними непосредственно, а Гаспарян с Гинзбургом не самоубийцы, чтобы докладывать своему Хозяину о том, что их раскрыли. Скорее всего, в них внедрена страховочная программа, на случай допроса с пристрастием, о которой, даю руку на отсечение, ее носители даже не догадываются.

Влада сделала паузу, обдумывая услышанное.

— Знаешь, в твоих речах есть резон.

— А то как же. Мы еще повоюем…

Спустя пять минут на груди у Виктора красовалась большая звезда героя, а рука запомнила неожиданно твердое и уверенное рукопожатия председателя ВКС.

Уходя из зала совета под общие несмолкаемые аплодисменты, Виктор чувствовал на себе два нервных, испуганных взгляда, и подумал, что очень скоро нужно будет обязательно переведаться с их обладателями.

А поскольку Виктор всегда и везде обладал привычкой хватать быка за рога, он ни стал откладывать это мероприятие ни на секунду. Помня о том, что Нефедов обещал ему всяческое содействие в деле об утраченных останках черных пришельцев, Гагарин тотчас наведался к нему на крейсер, и предложил провести операцию по захвату этих самых останков.

— Ох, под монастырь ты меня подведешь своими идеями, — вздохнул Нефедов, изображая своим лицом бурную мыслительную деятельность. Он, конечно, уже все давным-давно взвесил и принял решение, но разумно сомневаться — было у него в крови.

— Ну, а что делать, — отшутился Виктор, — наши противники не собираются сидеть на месте, вот и мы должны действовать.

— Конечно, — кивнул Александр Игоревич. — Как все прошло?

Виктор натянуто улыбнулся.

— Как и должно было пройти… Обсыпали комплиментами, вручили медаль…

— Так уж и ничего не произошло? — лукаво прищурился полковник.

— Ну… почему же… Видел наших заочных знакомых, Гаспаряна с Гинзбургом. В общем, хотели они что-то на мне там испытать.

— Прямо в зале? При всех? — ошалел Нефедов.

Гагарин медленно кивнул, потом добавил:

— Меня мой пси-защитник спас. Если бы не он, скорее всего не выбрался бы. Параметры излучения мне не знакомы, что-то очень чужое и действительно мощное. — Виктор кратко рассказал полковнику о своих ощущения в зале, потом заметил: — Скорее всего, эту штуку они получили извне. Это не человеческая разработка.

— Что меня и пугает, — пробубнил Нефедов, делая очень мрачное лицо.

Несколько минут он неспешно расхаживал по каюте, бормоча что-то себе под нос, потом, неожиданно спросил:

— Как ты думаешь, почему эта пара взялась за изучение останков?

Гагарин и сам часто задавался этим вопросом и в результате внутреннего диалога, а также некоторой помощи Влады, пришел к вполне логичному выводу.

— Мне кажется, — поспешил он поделиться своими идеями с Нефедовым, — что Гаспарян и Гинзбург ищут элементарную страховку от их Нового Знакомого. Они отнюдь не дураки, что прискорбно, ведь с умным и интеллектуальным противником сложнее справиться. Скорее всего, они также как и мы, только в тайне, разрабатывают средство ограничения деятельности Агрессора в Домене. Не понятно только, чем Он их купил.

— Думаешь, они работают добровольно?

— Уверен. Осталось только узнать, почему. Но это позже. Сейчас необходимо заполучить останки.

— Знать бы еще, где их искать.

— Я сейчас постараюсь это выяснить.

— То есть? — ошалел Нефедов.

— Доступа к БКС у меня нет, хотя, признаюсь, от помощи Чекиста или Александра я бы не отказался, поэтому придется использовать свои способности, что не желательно. Агрессор, скорее всего, именно так запеленговал меня в тот раз и устроил засаду в Москве, поэтому мне понадобитесь Вы.

— Я? — удивился полковник. — И что от меня потребуется?

— Только пси-подстраховка. Параллельную задачу будет решать мой секретарь.

Нефедов, не очень веря в услышанное, спросил скептическим тоном:

— А удастся?

— Признаюсь, ни разу не пробовал, но попытка не пытка.

— Ладно, — вздохнул Александр Игоревич, — начинаем.

Виктор сел поудобней, позвал Владу, которая моментально откликнулась на его сигнал, соединилась с пси-сферой Гагарина.

— Присоединяюсь, — мысленно предупредил Нефедов, и в следующее мгновение чуть не охнул от подхватившего его мысле-сферу настоящего потока, мощного и неодолимого, которым представлялась мысле-сфера Виктора.

— Не ныряйте в меня, — предупредил Виктор, — держитесь позади.

Энергоинформационный сгусток Нефедова слегка приотстал, закрепился в кильватере, сразу за мысле-сферой Влады.

— Пси-брандер сформирован, расширяемся, — предупредил Гагарин, и в следующее мгновение скачком расширил гиперчувствительность до размеров всего крейсера.

«Александр Невский» заблаговременно болтался на средних орбитах Земли (в том, что пришельцев, вернее, то, что от них осталось, не стали вывозить с Земли, Виктор практически не сомневался) поэтому пролоцировать с его борта целую планету было делом техники. Ближний космос вспыхнул яркими красками, всполохами и энергетическими выстрелами, однако Гагарин не стал задерживаться на этом этапе, и, сформировав копье своей воли, устремился на планету.

Любой другой паранорм рисковал перегореть, захлебнуться в информационном шторме, охватывающим всю биосферу, энрегосферу и прочие планы планеты, однако Виктор по своему потенциалу давно уже превосходил всех своих соплеменников, поэтому единственной угрозой для него в энергоинформационном океане Земли представляли потенциальные ловушки, наблюдательные, а также охранные и охотничьи системы Врага. Как выяснилось чуть позже, его подстраховка была не напрасна. Едва объединенный пси-брандер вошел в поле Земли, как Гагарину пришлось констатировать неутешительный для всех троих факт: в ментально-энергетических планах Земли обитали несколько враждебно настроенных сущностей, чьи действия напоминали специальные программы перехватчики.

Разумеется, ни Влада, ни Нефедов не могли справиться с ними, а тем более устранить полностью, но от них этого и не требовалось. Достаточно было замаскировать пси-сферу Гагарина, создавая своим присутствием своеобразную шумовую завесу.

— Плотнее прижмитесь ко мне, — посоветовал Виктор, внезапно атакуя охотников, да так, что у Нефедова буквально помутилось сознание.

Сразу троих сущностей истребило, как будто бы их и не было вовсе, однако это был далеко не конец. На наглого нарушителя бросился весь скоп выкормышей Агрессора, и Виктору пришлось некоторое время потратить на борьбу с ними. В конце концов, собрав негативных сущностей вокруг своей мысле-сферы, он нанес чудовищный по силе концентрированный удар, который уничтожил большинство тварей Врага, а остальным нанес непоправимый ущерб.

— Ну, ты дал, — восхитились в унисон Влада и полковник, — сработал на уровне стационарного орбитального излучателя.

Дорога была свободна, и можно было всю свою мощь и внимание сконцентрировать на поиске нужных объектов. Гагарин решил сделать это поэтапно, зависая над каждым континентом. Сначала он посетил Европу и Азию, затем прошелся по Африке, двум Америкам и Австралии, но нигде четкого следа так и не отыскал. Нет, останки пришельцев были на Земле, и Виктору, нет-нет да и удавалось наткнуться на их слабый отпечаток в информационном поле планеты, но ничего конкретного он пока не мог сказать.

— Кажется, — вмешался полковник, — мы ищем иголку в стогу сена.

— И даже ни одну, — поддержала его Влада.

Виктор им не ответил, лишь развернул коллективное сознание и пошел на второй круг.

— Не скатывайтесь в меня, — вновь предупредил он своих товарищей, — это опасно. Сгорите в информационном шторме.

— Ты еще нам выйти предложи.

— В принципе, уже можно. Ваша защита больше не нужна.

— Ну, уж нет, — воскликнул Нефедов, — ты от меня так просто не отделаешься. Я такое действо ни за что не пропущу.

— Тогда приготовьтесь.

— Что ты…

Мысль полковника оборвалась на половине, потому что в следующее мгновение Виктор вспыхнул, задействовав весь свой ментальный резерв, и разом «обнял» всю Землю, со всеми ее коммуникациями. Его мультисознание было сейчас везде, от его внимания не смогло бы укрыться, наверное, ничего. Гагарин и сам не ожидал, что ему удастся этот трюк, требующий огромного внутреннего ресурса. Едва он обнял своим вниманием планету, как следы, достаточно отчетливые, проступили. Они вели на Антарктиду, на одну из научных баз.

Аккуратно всплыв в реальности, стараясь не нанести непоправимых травм Нефедову и Владе, Гагарин отдышался, несколько минут приводил себя в сознание. Правда ему пришлось потратить еще какое-то время на восстановление полковника, который после такого путешествия растратил уйму внутренней энергии и получил весьма ощутимый стресс.

После этого Виктор немедля приступил к дальнейшей реализации своих планов. Заручившись поддержкой Нефедова, который пообещал ему группу в полном составе, Гагарин уже через час был полностью укомплектован по самые уши. Кроме того, Нефедов сумел раздобыть для этой операции даже антигравитационные пояса, что, прямо сказать, несказанно удивило Виктора.

Микки, Василий, Гюнтер и остальные ребята прибывали в отличном расположении духа и приняли предложение своего бывшего командира навестить научную базу с огромным рвением. Еще пол часа у спецназовцев ушло на экипирование и создание приемлемого плана захвата образцов, и когда все было готово, группа приступила к действию.

Ровно в полночь по среднесолнечному 15 ноября все защитные системы научной станции ОИФИ враз перешли под чужой контроль, благодаря тонкому вмешательству Гагарина в оперативное поле местного инкома. Виктор еще во время своего мысленного полета над Антарктидой сумел понять, что база имеет встроенную станцию трансгресса, причем установленную там совсем недавно, всего с месяц назад, и в разговоре с инкомом вызнал у того коды финиш-терминала.

Вся группа в полном составе, с включенной маскировкой и приведенным в боевую готовность тяжелым оружием, ворвалась на научную базу, моментально взяв под свой контроль большинство важных помещений. Спецназовцы никого не собирались убивать и для живых противников использовали обыкновенные генераторы пси-воздействия, отключавшие на короткое время сознание человека, а для всякой машинерии наподобие киберов, у них были заготовлены универсалы и аннигиляторы.

Охрана базы не оказала подготовленной группе практически никакого сопротивления. Мало того, что они явно не ожидали нападения на свой объект, так еще та неожиданность, стремительность, с которой действовали оперативники ГУСТС, лишила их последних шансов на сколько-нибудь ощутимое противодействие. Виктор вообще пошел налегке, без всякого оружия, в одном только ККСе, но это не помешало ему действовать едва ли не эффективней всех остальных членов группы вместе взятых. Его пси-выпады действовали убийственней разрядов из глушаков, а неодушевленных охранников базы он награждал весьма ощутимыми энергетическими выпадами, от которых те сгорали на месте.

Спустя четыре минуты после начала штурма группа спецназовцев взяла под свой контроль необходимые ей помещения, и Гагарин приступил ко второй фазе операции. Выйдя на связь с оперативным инкомом научного центра, он скачал всю информацию по исследованиям останков черных пришельцев, которую успели получить земные ученые, работающие над этой проблемой по велению «кампании на Г» (так условно начал называть Гаспарян и Гинзбурга Виктор, а также всех, кто на них работал). Файлов, к сожалению, было не много, и ничего конкретного в них не содержалось, но не пропадать же трудам праведным?

Но одной скачкой секретной научной информации дело, разумеется, не ограничилось, поэтому следующим шагом явилось транспортирование самих останков на крейсер и дальнейшее их хранение под пристальным надзором бравый спецназовцев. Для транспортировки были выбраны антигравитационные платформы, сработанные по схожей с поясами технологии, которых доставили в научный центр, как только группа Гагарина закончила зачистку внутренних помещений. Четыре человека, сопровождавших грузовые антигравы, вкатили свои аппараты в хранилище, ловко вскрыли прозрачные камеры, в которых тихо мирно до сего момента лежали останки, похожие на сварившихся морских ежей, только абсолютно черного цвета. Некоторое время им понадобилось на то, чтобы переложить останки из этих камер на антигравы, после чего четверка спешно ретировалась, прикрываемая отрядом десанта. Последним помещение лаборатории покинул Гагарин.

— Ну, как все прошло? — спросил его Нефедов сразу после возвращение на борт «Александра Невского».

— Полный порядок, — ответил Виктор, скидывая с себя ККС. — Похоже «капания на Г» ничего путного об этих экземплярах еще не узнала. Тем лучше для нас, будем монополистами в этом вопросе!

Он улыбнулся своим словам, продолжил:

— Теперь осталось найти толковых физиков и отдать им на растерзание это чудо природы.

— Я уже позаботился об этом. Завтра груз отправят в спецлабораторию ОИФИ под Новосибирском, там уже все готово. Едва мы кинули клич ведущим мировым специалистом во всех прикладных областях естественных наук, как к нам повалил настоящий вал прошений привлечь их к работе.

— Что не может ни радовать, с одной стороны.

— Ты видишь в этом какую-то проблему?

— Чем меньше людей знают об этих находках, тем лучше. Сомневаюсь, что в друзьях у Агрессора ходят только Гинсбург с Гаспаряном, а посему не очень-то хотелось трубить на каждом шагу, какие работы мы ведем и с чем имеем дело.

Нефедов согласно кивнул.

— Если в течении двух недель ничего не случится, — горько усмехнулся он, — на что я очень надеюсь, то милости прошу к одному из самых известных и сильных физиков ОИФИ. Хочу верить, что двух недель ему хватит, чтобы хоть как-то разобраться с этими экземплярами.

Однако двух недельного отдыха у Виктора так и не получилось. Едва на следующее утро он продрал глаза от крепкого, сладкого сна в объятиях любимой девушки (родители Кати уехали на три дня по делам, и девушка, не задумываясь, пригласила Гагарина к себе), как домовой четы Васильевых по имени Соломон сообщил параморфу, что с ним просил связаться Волхв.

— Наверное, что-то срочное, — жарко прошептала на ухо Виктору Катя, — смотри не задерживайся.

Она премило улыбнулась. Ее глаза ярко и призывно блестели, так что от девушки страсть как не хотелось отрываться, но Волхв не стал бы тревожить соседского домового по пустякам. А это означало, что…

Гагарин на прощание поцеловал любимую, кинул ей ободряющий мысле-слоган любви, тепла и нежности и уже через несколько минут связался с Волхвом. В результате короткого разговора выяснилось, что чудо ученый Нефедова готов принять Гагарина уже сегодня. Оставалось только дивиться его скорости и той легкости, с которой он добился толковых результатов.

Но на поверку все оказалось гораздо прозаичней. Встречу Гагарину назначили на Факультете Фундаментальной Физики МГУ, носящем у студентов название 3-Ф Факультета. Здание университета имени Михаила Васильевича Ломоносова располагалось все там же, в историческом районе Москвы на Воробьевых горах. Традиционное здание за свой долгий многовековой срок существование претерпело множество изменений, многократно увеличилось в объеме, приобрело осовремененные фрактально-архитектурные формы, но от этого стало лишь еще более величественным и грандиозным.

Едва Гагарин переступил порог факультета, как перед ним в воздухе развернулась голограмма умудренного старца в традиционных одеяниях. На нем красовалась фиолетовая мантия и такого же цвета четырехугольная шапочка с кисточкой. Он мило улыбнулся и поспешил узнать, чем он может помочь благородному господину.

— Где я могу найти академика Самсонова Степана Галактионовича? — поинтересовался Виктор, с удовольствием рассматривая внутреннее убранство холла факультета.

— Степан Гагалктионович сейчас читает лекцию по общей космологии, если хотите, можете подождать его в дирекции факультета, а можете проследовать в зал и послушать его выступление перед студентами.

Виктор действительно сначала хотел подождать академика в дирекции, но потом подумал и решил, что и ему бы не мешало хоть немного облагородить свои знания по общей космологии, и он поспешил проследовать за голограммой в лекционный зал.

Лекционные залы, так же как и многие вещи, прошедшие сквозь века своего существование, претерпели сильные изменения. Если раньше они все строились по принципу зал-сцена, где в качестве последнего чаще всего выступал помост с доской для письма на ней мелом или маркером, то в 28 столетии доски вообще не существовало, а сам зал строился уже по принципу спортивных арен. Все места были относительно плотно заполнены, так что Виктор не сразу нашел, где можно было сесть.

В лекционном помещении стоял мрак, освещаемый лишь бисеринками огоньков учебных банков, специальных устройств на подобие персинков, заменявших студентам учебники, тетради, ручки и карандаши, калькуляторы и прочие многочисленные атрибуты прошлого. С их помощью легко было хранить информацию о всех лекциях, проводить практические занятия, решать тренировочные задачи, писать курсовые, проводить лабораторные работы и многое что еще.

В отдалении, на расстоянии приблизительно пятидесяти метров, там, где заканчивался самый нижний, первый ряд мест, в воздухе на высоте полутора метров висела объемная картинка, очень сильно напомнившая Виктору карту Домена, хранившуюся в подвале его терема. Разница была лишь в разрешении картинки и в ее точности. А рядом с висящей голограммой расхаживал пожилой мужчина, энергично размахивая руками, то и дело тыча пальцем в определенные участки на картине. Его голос, бархатный бас, ласкал слух различными научными терминами из области космологии и астрофизики, а страсти и задора в этом человеке, казалось, хватило бы на десятерых. Есть такой тип людей — рассказчики, которых хлебом не корми, дай поведать людям что-нибудь из области высоких материй, и, похоже, академик Самсонов был как раз из таких.

И… Степан Галактионович был интронормом, причем достаточно сильным. Он не носил секретаря, но обладал не плохой естественной волевой защитой, правда, это наверняка не смогло бы его уберечь от нацеленной атаки подручных Агрессора.

Виктор прислушался к речам академика и мигом втянулся.

— Как вы все знаете, — пылко вещал Самсонов, — наша метагалактика лишь на пять с половиной процентов состоит из видимого вещества, куда входят планеты, малые тела систем (всякие там астероида, кометы и прочая подобная им мишура) звезды, галактики, квазары, ну, и так далее, это, надеюсь, всем прекрасно известно. Но, помимо видимого вещества 25 процентов от общей массы-энергии метагалактики составляет так называемая темная материя и еще 68 — темная энергия, и это не считая чистого излучения, представленного потоками нейтрино всех типов — каких-то полтора процента.

Начало было многообещающим, и Виктор стал слушать дальше.

— Так что же такое темная энергия, и почему ей принадлежит львиная доля в энергетическом балансе? — вопросительно воскликнул академик, и при этих его словах плавающая в воздухе картинка изменилась. Теперь вместо росчерка ярких спиралей и шаров, разбросанных на черном фоне, появилась какая-то ни то диаграмма, ни то график, больше похожий на обыкновенную горку, только не с круглой вершиной, а прямоугольной. — Этим вопросом задавались ученые еще на протяжении всего двадцать первого века, пока всеобщее признание не получили теории УКС и ТЕЭП, открывшие миру истинное строение мира, разумеется до очередного порога, который, я очень надеюсь, придется с успехом штурмовать вам, мои юные друзья.

— Хм, — вздохнула Влада, — а ведь он истово верит в то, что познавать мир можно бесконечно.

— А что, разве это не так? — удивился Виктор.

— В мире нет ничего бесконечного. Все, что нам таковым кажется, только от ограниченности человеческого восприятия и разума.

Виктор усмехнулся:

— Даже не буду спрашивать, кто вложил в тебя это мнение…

Тем временем академик продолжал:

— Обратите внимание на этот рисунок, — ткнул он пальцем в прямоугольную горку. — Всем он вам прекрасно известен из курсов общей физики, и обозначает свободный гравитационный потенциал пространства на удалении от любой массы, и, соответственно, гравитационный потенциал самой массы. Чем больше масса, тем эта горочка выше. — Тем временем картинка вновь изменилась, показывая нити, состоящие из круглых одинаковых шариков, растягивающихся по длине, под которыми всплыли какие-то формулы и значения. — Перед вами математическое выражение, появившееся еще давным-давно, лет восемьсот назад, однако получившее свой физический эквивалент в реальном пространстве только в конце 21 века, и именно оно указало ученым на то, что же есть на самом деле Темная энергия. Как вы видите из этого рисунка, — вздохнул академик, — даже свободное пространство, не сгруппированное ни в какую массу, имеет колоссальные силы натяжения, поэтому, собственно говоря, вся квантовая среда и именуется упругой. Вот эта энергия натяжения, характеризующая так же гравитационный потенциал невозмущенного квантованного пространства, и есть Темная энергия. Если бы энергии натяжения или как мы уже теперь знаем темной энергии не существовало, то пространство бы развалилось как карточный домик…

— Как думаешь, он прав в своих рассуждениях? — задала вопрос Влада.

— Этим рассуждениям уже несколько веков, он лишь читает курс. Но, я чувствую, что такое мнение, по крайней мере, не ошибочно.

— … но ведь еще есть Темная материя! Рассмотрим, что же это за зверь такой. — В воздухе вспыхнула новая картинка, на которой красовалось нечто похожее одновременно на горный массив и колючего ежа. Некоторые ни то шпили, ни то пики взлетали достаточно высоко и были очень острыми, другие едва показывались над ровной поверхностью и напоминали собой скорее маленькие округлые холмики. — Перед вами картина стоячей или застывшей флуктуации квантованного пространство. Что это такое и с чем ее едят, вам так же прекрасно известно из курсов общей физики, скажу лишь, что только и исключительно, — последние слова Самсонов особо подчеркнул, проговорив их по слогам, — благодаря флуктуациям образовался привычный нам с вами облик космоса с галактиками, скоплениями и звездами…

Виктор в это время подумал, что, кажется, знает, по чьей воле эти самые флуктуации появились в нашем космосе. При случае нужно было обязательно подкинуть идею Степану Галактионовичу, вдруг ему окажется по силам расколоть этот орешек.

— … Вы все знаете, как рождается видимая материя, — сказал академик, тыкая пальцами в пространство над собой. — Сначала образовываются элементарные частицы, протоны электроны нейтроны, потом из них строятся атомы, которые объединяются в простые и сложные молекулярные соединения. Образуются звезды планеты, галактики, и все это в результате флуктуации, как на микроуровне, в следствие чего квантоны начинают собираться в частицы, так и на макроуровне, который приводит к образованию звезд из облаков межзвездного газа, к формированию звездных островов и скоплений. Следствием флуктуаций является притяжение, — это слово академик так же подчеркнул, — благодаря которому электроны в атомах крутятся на своих орбитах, планеты летают вокруг своих светил и не падают на них, ну а звезды обращаются вокруг галактического пространства. Однако, если вернуться к предыдущей картинке, то становится понятным, что для образования привычной нам частицы, необходимо преодолеть определенный порог сжатия, проще говоря, набить брюхо, ядро частицы, необходимым количеством квантонов, а это не всегда, причем далеко не всегда удается, и вот тогда на свет рождаются псевдо-частицы, они же недочастицы, которые и образуют Темную материю, долгое время также считавшуюся загадочной и непостижимой. На самом деле, как оказалось, это всего лишь застывшие флуктуации квантованного пространства, потенциал которых не дорос до привычных нам частиц и не позволил им образовать видимую материю. По этой причине Темная материя очень плохо регистрируется и взаимодействует с окружающим миром, прежде всего с макромиром. И, кстати сказать, также по этой причине раньше считалось, что основными кандидатами в Темную материю являлись частицы нейтрино, которые также крайне слабо взаимодействовали с окружающим пространством. Но, я отвлекся…

Все это Виктор, конечно же, знал, однако рассказы академика действовали на него каким-то невероятным образом, хотя, скорее всего, Степан Галактионович к этому не имел никакого отношения, другое дело — странные сны Гагарина. До сего момента сакральная информация этих снов была по большей части не понятна, странна и даже противоречива для Виктора, однако сейчас он потихоньку начал выстраивать мозаику в голове, собирать разрозненные фрагменты во что-то осознанное и имеющее право на существование. Нет, положительно необходимо было сообщить Самсонову пару свежих идей.

Лекция прошла на одном дыхании, и когда студенты покинули вместительный зал, Виктор спустился с предпоследнего ряда и подошел к академику.

— Добрый день, Степан Галактионович, — поздоровался Гагарин, излучая всем своим телом крайнюю заинтересованность и доброжелательность, — смотрю, ваши лекции пользуются большой популярностью.

Академик спешно обернулся, с любопытством окинул фигуру Виктора добрыми, глубокими глазами, улыбнулся:

— Я никого не неволю. Все эти молодые люди приходят сюда за знаниями, в поисках истинны, пусть и навязанной им современной наукой, отнюдь не совершенной, к сожалению.

Виктор кивнул в знак согласия со словами Самсонова.

— Простите, молодой человек, а Вы…

— Вас разве не предупреждали, я аспод…

— Ах, это Вы, — неподдельно удивился Самсонов, скрещивая руки на груди, — честно говоря, не ожидал, что Вы окажетесь таким…

— Молодым и несерьезным, — улыбнулся Виктор и послал академику мысле-слоган, сотканный из некоторых своих профессиональных воспоминаний.

Судя по всему, это произвело должный эффект, потому что глаза Степана Галактионовича прыгнули на лоб и засверкали прозрачным изумрудным огнем — он попытался прощупать ауру Виктора, но, разумеется, совершенно ничего не добился, после чего удивления в его взгляде только прибавилось.

— Знаете, молодой человек, очень редкое количество наших, способно закрыться от меня, но чтоб на столько плотно…

— Наших? — переспросил Виктор.

— Ну, да, я имел ввиду наш вид паранормов.

— Так Вы расист, — ехидно улыбнулся Гагарин.

— Ни в коем разе! — воскликнул Степан Галактичонович, — но я убежденный эволюционист.

— Что ж это радует. Что касается меня, то я не совсем ваш.

Вновь фигуру Гагарина смерили оценивающим взглядом, с долей серьезного любопытства в глазах.

— Хм, это очень интересно, кажется, я о Вас слышал.

— Тогда Вы знаете, по какому вопросы я зашел. Правда, у меня к Вам еще один вопрос, с места, так сказать. Как Вы сумели так быстро разобраться в этих останках?

— Пройдемте ко мне в кабинет, я все объясню, — деловито предложил академик и первым направился прочь из аудитории.

До рабочего кабинета Самсонова они добирались минут пятнадцать в тягостном молчании, но Виктор надеялся, что приватный диалог окажется более продуктивным.

— Все очень просто, — начал академик, едва заняв свое место за круглым столом, — я работал над этим две недели, так что когда сказали предоставить свои собственные идеи и результаты, я сразу согласился.

Виктор обалдело смотрел на Степана Галактионовича, не совсем поняв, что он только что услышал.

— Что конкретно Вас интересует, молодой человек?

— Можно просто Виктор, — машинально произнес он, соображая, какой же вопрос первым следует задать академику. — Скажите, а кто Вам поручил две недели назад работать с останками?

— Мне звонил лично директор ЧНК Рене Гинзбург, расстилался предо мной персидским ковром и говорил, что без моего светлого ума здесь не обойтись.

Виктор кивнул своим мыслям, продолжил слушать дальше.

— Сначала я хотел послать его куда подальше, но потом, едва взглянув на эти свернутые континуумы, загорелся этим вопросом.

— Как вы сказали, — переспросил Гагарин, — свернутые континуумы?

— Точно, так. То, что вы называете останками Черных пришельцев, на самом деле является свернутым континуумом нашего псевдотрехмерного геометрического пространства вокруг… эм… куска реальности с иной метрикой. Вы в курсе того, что есть теория, по которой микромир закольцован на макро?

— Некоторым образом.

— Так вот. По моей версии, эти самые останки иллюстрируют эту теорию, правда, с некоторой оговоркой, поскольку речь идет не о макромасштабах, где метрика пространства выше трех, а о привычных нам расстояниях, где, по большей части, работает геометрия Евклида. То, что находится под слоем континуума из трехмерного пространства, представляет собой выход другого континуума, точнее другого уровня нашего же континуума, уровня микромира. Что-то понятно?

Хоть идея была достаточно оригинальна и не сразу поддавалась осмыслению, Гагарин все прекрасно понял и поспешил проинформировать Самсонова о своем недавнем путешествии на окраину галактики.

— О, — мигом заинтересовался академик, и его взгляд выдал напряженную умственную деятельность Степана Галактионовича. — Могу сказать, что Вы абсолютно правы в том, что это два родственных явления. Сомнений больше нет, мы с вами столкнулись с негуманоидным разумом, который обитает не в масштабах нашего мира, космоса, а в масштабах микромира. Скорее всего, эти черные глыбы, которые Вы обнаружили, и в самом деле являются своеобразными космическими кораблями пришельцев, но не только. Это, возможно, и их дома-колонии, может быть, и целые планеты, ну, точнее то, что их заменяет. Безусловно, мы столкнулись не только с чрезвычайно необычным представителем разума, но и с чрезвычайно могущественным и технически развитым разумом. Скорее всего, эти корабли-колонии способны так укрываться саваном из пространства, что ни один детектор наших кораблей не заподозрит присутствия Черных пришельцев, даже если они, вот сейчас в данный момент пасутся где-нибудь на средних орбитах Земли или Марса.

— То есть они полностью невидимы для средств слежения?

— Совершенно, хотя это мое предположение. Учтите, их логика сильно отличается от человеческой. Это я бы поступил так, владея такими технологиями, а что придет им в голову, одному Богу известно.

Или Агрессору, подумал про себя Виктор, но вслух ничего не сказал.

— Скажите, Степан Галактионович, а возможно все же разработать какие-нибудь средства слежения даже за такими объектами?

— Возможно все, молодой человек, но на все нужно время. Если Вы хотите получить устройство или специальную систему, позволяющую гарантированно засекать корабли Микронианцев, то на это уйдет куча времени, порядка года, а то и двух-трех лет.

— Как Вы их назвали, простите?

— Микронианцы, то есть существа микромира. Ну, все же лучше чем эти ваши Черные пришельцы, — произнес он, передергивая плечами, будто и в самом деле испытывал отвращение, произнося эти слова.

— Степан Галактионович, я бы еще кое о чем хотел Вас попросить.

— Конечно, я весь в вашем распоряжении, — улыбнулся академик, поднося ко рту только что появившийся на столе стакан с апельсиновым соком.

— Ваша лекция натолкнула меня на неожиданную идею, — начал Виктор, тщательно подбирая формулировки. — Конечно, я и раньше многое из этого знал, но только услышав Ваши слова, начал понимать кое-что большее. Вы никогда не рассматривали такую идею, что наш Домен творили специально? Все эти флуктуации вакуума, создания видимого и невидимого вещества, энергия тяготения, натяжения…Что если это все не случайно, а специально кем-то создано? Преразумом, например, сверхсущностью…

Академик так и застыл со стаканом в руках, причем половина сока в нем была еще не выпита. Его глаза забегали из стороны в стороны, лицо стало напряженным и даже несколько злым.

— Эм… — протянул он, отрываясь от стакана и ставя его на стол, — как вы назвали метагалактику… Доменом? Очень интересное определение, молодой человек, чрезвычайно интересное…

Так он мыслил вслух, озвучивая, порой, совершенно несвязные друг с другом слова и предложения, порядка нескольких минут, потом уставился на Гагарина и расплылся в добродушной улыбке:

— Вы — это очередной доказательство того, что я прав, являясь эволюционистом. Человек, то есть простите паранорм, не являющийся ученым, и вдруг такое сенсационное и, самое главное, правильное решение… н-да, завидую вам белой завистью, молодой человек. Эта красивая идея должна была прийти ко мне, но… верно говорят про силу взгляда со стороны. Свежие глаза смотрят по-другому на любую, даже самую сложную проблему.

— Так Вы…

— Конечно-конечно, подумаю об этом на досуге. То, что Вы сказали сейчас — это гениально… Пожалуй я посоветуюсь с моими коллегами…

— А вот этого не стоит делать.

— Почему? — с недоумением спросил академик.

— Служебная тайна, — соврал Виктор, хотя чем черт не шутит, возможно, он был действительно прав. Никто не мог поручиться, что его неожиданная идея не нужна была агентам Агрессора.

— Ну, раз служебная…

В это время в разговор вмешалась Влада:

— Праморф, отвлекись от беседы и свяжись с Нефедовым. Он говорит, что это срочно.

— Уже иду, — бросил он секретарю, пожал на прощание руку академика и вышел из его рабочего кабинета.

Не успел он сказать Владе, чтобы та соединила его с полковником, как голограмма Александра Игоревича появилась в коридоре университета, и Гагарин сразу понял, что стряслось что-то из ряда вон выходящее (такого серьёзного и грозного лица на командире спецназа параморф не видел давно).

— Виктор, у нас неприятности, и при том очень крупные, — начал Нефедов, даже не поприветствовав аспода.

— Что случилось?

Полковник некоторое время молчал, сглатывая слюну, а потом каким-то чужим, холодным тоном произнес слова, от которых веяло за несколько парсек смертью и разрушением:

— Угроза уровня «А»…

 

Глава 5

Игра на грани фола

Оксана Вячеславовна на работе сегодня задержалась допоздна, проводя кое-какие биологические тесты. Даже сменявший ее Виталик Жигунов, молодой специалист, только что закончивший медицинский факультет МГУ, вынужден был целый час слоняться по коридорам медицинского центра без дела.

— У меня с утра голова не очень хорошо соображает, — пояснила ему Оксана, покидая рабочее место, — поэтому всю работу нужно было успеть сделать сегодня.

Виталик робко улыбнулся, покраснел, кивком попрощался с женщиной и приступил к своим обязанностям.

Оксана вышла из медцентра и на левапе такси добралась до ближайшей станции трансгресса, которая перенесла ее на Землю. В Российском секторе было шесть часов вечера. Кое-где по горизонту собирались в кучи облака, на деревьях все реже было заметно присутствие листвы. Глубокая осень вступал в свои права.

Женщина окинула взглядом окрестные терема и направилась к стоянке местных левапов.

В этот момент что-то сверкнуло в небе. Оксана подняла голову, чтобы получше рассмотреть приближающийся объект, и едва успела отскочить назад, проявив тем самым не дюжую сноровку и ловкость. На площадку перед ней упал серебристый левап хищных форм, который тут же выпустил из своего чрева стайку агрессивно настроенных молодых людей. И некоторых из них Оксана знала в лицо, правда, от этого на душе у нее стало только хуже.

Компашку возглавлял знаменитый по всей окрестности нахальный тип по имени Мирослав, который вдоволь пользовался высоким положением своего папаши, и часто приставал ко всем подряд. В это лето он нарвался на Виктора (об этом инциденте Оксане рассказала ее дочь Катя) и долгое время о нем не было ничего известно, и вот теперь объявился, причем явно не с добрыми намерениями.

— Поглядите-ка, кто у нас тут! — расплылся в гадливой улыбке Мирослав, плотоядно окидывая женщину своим липким цепляющимся взглядом. — Сколько раз видел Вас, мадам, а все не перестаю удивляться, как вы с вашей дочуркой похожи.

Молодые парни, столпившиеся вокруг своего лидера, согласно закивали, одобряя мнение босса.

— Ты сюда явился только для этого?

— Не совсем. Сейчас мы тебе немножко… ну, того, для профилактики, — прошипел Мирослав, глядя ей в глаза.

Оксану передернуло от этого взгляда, и она поняла, что компания явно замышляет что-то страшное.

В следующее мгновение ребята гурьбой бросились на женщину, которая, обезумив от страха, бросилась, куда глаза глядят. В это спокойное время никто не носил с собой индивидуальные средства защиты, за порядком должны были следить продвинутые системы общественной безопасности, поэтому люди чувствовали себя везде комфортно и вольготно. Как теперь выяснялось — это было заблуждением.

* * *

Здание штаб-квартиры СБ на острове Сахалин с утра было похоже на растревоженный улей. Во-первых, без всякого предупреждения еще с ночи в зал заседания начали слетаться высокие чины из разведки, ВКС, пограничной службы, службы безопасности, во-вторых, само здание и даже весь остров был взят в такое защитное кольцо, что древнее выражение «муха не пролетит незамеченной», обретало действительность.

Рядовые сотрудники, которым не положено было пока ничего знать, шептались по углам, выказывая идеи, гипотезы одна причудливее другой, но никто из них даже близко не подошел к истинному положению дел.

В первое утро октября в зале штаб-квартиры собрались все, кому это было положено в создавшейся обстановке. Ситуация потребовала даже личного присутствия главы ГУСТС Леонида Богданова, который в экстренных положениях (а угроза уровня «А» тянула как раз на такое) имел власть равную главе ВКС.

Богданов, шестидесяти летний мужчина, со стороны всем и всегда казался истинным добряком, несмотря на то, что никаких внешних признаков, указывающих на это, не имел. Просто он всегда старался излучать собой добролюбие, истинный эталон человеческой нравственности и порядочности. Но в нем не все так было просто. Чуть выше среднего роста, спортивного телосложения, с внимательными, порой понимающими, порой ледяными глазами, с небольшой залысиной на голове, узкими, упрямыми губами, его никто и никогда не мог понять до самого конца. Никто не знал, какой Леонид Богданов на самом деле, добрый или злой, хороший, самоотверженный или руководитель, что называется, себе на уме. Возможно, именно из-за загадки своей персоны он сумел занять столь значимый пост, позволявший ему держать у себя в руках немалые рычаги правления гигантским по своим масштабам человеческим обществом, как в мирное, так и в военное время.

Во главе стола заседаний сидели двое: Мейерхольд, мрачно сосредоточенный, беспрестанно потиравший свой подбородок и Богданов, недвижимый, непоколебимый, словно и не человек вовсе, сейчас, как никогда, походивший на Виктора Баренца. Сам глава СБ в традиционной своей манере напоминал человеческую гору, хотя в душе у него, впрочем как и всегда, на таких ответственных мероприятиях творился настоящий кавардак.

Помимо Баренца, Мейерхольда и Богданова, на экстренном совете присутствовали главы пограничной службы, службы разведки, спецподразделений специальных и тревожных служб, а также по удаленному каналу должна была состоятся связь с капитаном «Лазаря», который и предоставил тревожные сведения для совета.

— Господа, — поднялся со своего места Людвиг, — мы здесь собрались не от хорошей жизни. Честно признаюсь, что никто до меня, ни я сам никогда не составлял каких-то заранее прописанных схем, планов и специальных мероприятий на подобные ситуации, по причине их полного отсутствия и практически нулевой вероятности появления. Как теперь вижу, я и мои предшественники заблуждались, и теперь нам с вами нужно изо всех сил постараться, чтобы эта ошибка не стала фатальной для всей человеческой цивилизации.

Он сделал эффектную паузу, мрачным взором обводя всех присутствующих в зале, сглотнул подступивший к горлу ком, выпил ледяной воды, любезно предоставленной ему автоматической службой обеспечения.

— Два дня назад, — продолжил он, — наш разведчик, находящийся в системе Ко-Орса, кто не знает это центральное светило цивилизации Сайренов, сообщил о нападении на местных обитателей неизвестной агрессивной разумной формой жизни. После инцидента с нашими разведчиками, в результате которых Сайрены узнали о существовании другой разумной расы, то есть о нас, и о том, что мы занимались, как бы это помягче сказать, шпионажем в их системе, начали сооружать усиленные защитные редуты своих пяти обитаемых планет, строить многочисленный и достаточно сильный флот, чтобы в случае чего задать жару любому агрессору. Но, все получилось иначе. Сейчас я предоставлю вам запись с датчиков слежения «Лазаря», и каждый из вас сможет своими глазами увидеть картину произошедшего.

Свет в зале потух. Напряжение ощутимо возросло и, казалось, вот-вот, еще чуть-чуть, и воздух разорвется сеточкой электрических разрядов.

Изображение возникло над центром зала. Видеофайл, переданный кораблем-разведчиком, длился пять с лишним минут, но за это время все присутствующие смогли оценить масштабы трагедии, постигшей цивилизацию Ро-Кха.

— Да… сильно, — протянул Богданов. Он первый кто хоть что-то произнес после просмотра видеосообщения. — Но, почему Вы, господин председатель ВКС, подняли уровень общей тревоги до «А»? Признаю, наличие в… не столь отдаленном космосе агрессивного и технологически продвинутого разума — это весьма опасно для нас и требует вмешательства, но поднимать из-за этого тревогу до крайнего уровня…

— И в самом деле, товарищ Богданов, я бы не стал этого делать, — неожиданно огрызнулся Мейерхольд, — не будь у меня железобетонных доказательств прямой угрозы Человечеству.

— Не соблаговолите показать?

— Всенепременно. Дело в том, что таинственный разум, напавший на Ро-Кха, успел посеять в их сетях своего рода информацию о нападавших. И в этой роли выступили мы.

Эти слова прозвучали под сводами зала заседаний как гром.

— Беру свои слова назад, — медленно проговорил Богданов, — но можно более расширенную картину.

— Конечно. По словам капитана «Лазаря» вовремя атаки неведомый противник сделал так, что защитные системы Сайренов как бы перехватили несколько секретных сообщений противника, и теперь точно знают, кто стоит за столь вопиющим актом насилия. К сожалению, это оказались мы.

— Хм, — холодно улыбнулся Баренц, — а я считал, что подставить целую цивилизацию в принципе невозможно. Оказалось, что очень даже можно.

Слово вновь взял Богданов:

— Вы сказали, что Сайрены в результате налета как бы перехватили несколько наших секретных сообщений. Но, они ведь отнюдь не идиоты, хотя и являются достаточно агрессивными и воинственными представителями гуманоидного разума, и должны понимать, что секретные сообщения закодированы всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

— А они перехватили именно кодированный сигнал, — ответил Мейерхольд, — и кинули, судя по всему, на его расшифровку все свои мощности.

— Простите, господин председатель, — перебил его начальник СБ, — но всю эту информацию удалось получить используя только звездолет-разведчик?

— Да. Сейчас у нас готова линия гиперсвязи с крейсером «Лазарь». Специалисты утверждают, что минуты две безопасного сеанса у нас есть.

Вновь свет в зале померк, а в воздухе протаяло изображение капитанского мостика, посреди которого стоял капитан Исаев.

— Михаил Максимович, вы меня слышите?

— Ясно и отчетливо, господин председатель.

Мейерхольд быстро обвел взглядом собравшихся в зале, произнес:

— Господа, в темпе задавайте самые важные вопросы, думаю, капитан сможет вам на них ответить.

Члены экстренного совета ждали не долго. Вопросы посыпались как из рога изобилия, и капитану Исаеву пришлось проявить все свое мастерство и не дюжую эрудицию, чтобы отвечать кратко и по существу. Под конец сеанса гиперсвязи молчавший все время Хуан де Соуза спросил:

— Как я понимаю, установить точно, каким объемом данных владеют о нас Ро-Кха, не удалось?

— Так точно, — кивнул Михаил Исаев.

— Хорошо, я удовлетворен, — сказал начальник управления косморазведки, и как раз в это мгновение связь прервалась.

Мейерхольд с готовностью посмотрел на де Соузу, слегка навис над столом, и спросил:

— Я так понял, что в Вашей светлой голове родились кое-какие идеи? Не поделитесь ими с остальными?

— Как раз это я и хотел сделать. Итак: мы имеем неустановленный объем данных о нас в распоряжении вероятного противника. Мы совершенно не знаем их теперешних планов, и любые наши действия, без знания этой чрезвычайно важной информации будут носить лишь пассивный характер. На любое действие противника мы сможем лишь отвечать и делать это с разной степенью успеха, причем, скорее всего, успех этот будет мизерным. Мы не на столько опережаем Сайренов технологически, чтобы вести пассивную защиту от их атак, поэтому нам необходимо знать конкретно, что, как и когда Ро-Кха собираются предпринимать.

Вновь в зале повисла гнетущая тишина. Безусловно, слова главного разведчика человечества содержали в себе долю истины и долю весьма значительную, но как возможно было осуществить задуманное?

— Скажите, — робко поинтересовался Богданов, обращаясь к де Соуза, — а как Вы себе это представляете? Мы что, завалимся к ним в Генеральный Штаб, ну, или что у них там за место него, и просто попросим всю секретную информацию? Мол, поделитесь, а то воевать как-то нечестно получается.

— Ваш тон не уместен, — позволил себе сделать Богданову замечание начальник косморазведки, после чего его взгляд упал на Нефедова, который до сего момента не принимал участия в дискуссии. — Товарищ полковник, насколько мне известно, один раз ваши специалисты уже проделывали тайную операцию на территории Сайренов, и тогда все прошло замечательно.

— Тогда моим людям пришлось вытаскивать именно ваших оперативников, — парировал Нефедов. — Я не стану списывать со счетов высокий профессионализм моих ребят и некую толику удачи, но второй раз, тот же маневр… Вы как профессионал должны понимать, что два раза в одну и ту же воду не войдешь.

— И все же, я хотел бы попросить господина Богданова и уважаемый совет обдумать мое предложение. Нам нужна информация о планах Сайренов и об их осведомленности касательно Человечества. Только после этого можно будет делать какие-то свои ходы, но не ранее того.

Заседание продолжалось еще порядка полутора часов, и Нефедов покинул штаб-квартиру СБ на Сахалине уставшим и морально неудовлетворенным. Все эти дни, как ему стало известно о нападении неизвестного противника на Сайренов, он не выкидывал из головы случившееся, точно зная, что настоящим противником для Человечества все равно останутся не Сайрены, которых просто ввели в заблуждение, а те неведомые представители разума, так элегантно подставившие людей. И чуяло сердце полковника, именно с ними вскоре предстояло вести самую настоящую войну. Совет это понимал, но, к сожалению, как-то уж больно с натягом. Все считали, что угроза реальна именно от Ро-Кха, а неведомый противник, скорее всего, затаится и будет наблюдать за действом двух гуманоидных рас, истребляющих друг друга.

Однако это были не все плохие новости на сегодня. Едва Нефедов перенесся на борт «Александра Невского», а оттуда собрался отправиться на Теслу, как его вызвал на связь один из оперативников СБ, работающий на контрразведку, и тайно снабжавший полковника некоторыми сведениями, благодаря чему спецназ всегда знал что, где, когда и с кем происходит.

— Здравия желаю, господин полковник, — обратился тот к Нефедову. Был он молод, даже юн, но уже слыл достаточно профессиональным и грамотным сотрудником.

— И тебе не хворать, — не слишком любезно ответил Александр Игоревич. — Что-то новенькое появилось?

— Вашего сотрудника внезапно начало прессовать УСОБ.

— О ком речь? — насторожился Нефедов.

— Об асподе Гагарине. К нему сейчас в поселок Михаль наведались оперативники СОБ, причем чуть ли не с группой захвата.

Нефедов мгновенно сжал в дикой злобе кулаки до хруста костей, но быстро взял себя в руки, процедил сквозь зубы:

— Удалось определить, кто их послал?

— Да. Оперативная проверка осуществлялась с ведома начальника СОБ по Центральному региону Российского сектора.

В голове полковника сразу щелкнуло, мысли выстроились в ровную линия, картина обрастала новыми деталями — похоже высокий чин УСОБ также работал на Агрессора, а может быть находился в прямом подчинении у «компании на Г».

— Я все понял, — сказал Нефедов, — приму к сведению. Если еще что-нибудь узнаешь, вызывай немедля. Похоже, твоя весть имеет непосредственное отношение к твоей работе.

Аспод хотел спросить почему, но полковник уже отключился.

— Ловко же вы твари работаете, — прошептал Александр Игоревич, и поспешил связаться с Гагариным.

Виктор отозвался тут же:

— В чем дело?

— Ты на базе?

— Да, готовлю ребят, — кивнул Виктор. Позади него замаячила могучая спина Гюнтера.

— Оставь группу своему заму на какое-то время, у нас ЧП. Точнее… у тебя.

Виктор ничего не ответил, прервал связь мгновенно и уже через несколько минут был на крейсере СБ.

— Что-то с Катей? — сходу выпалил свой вопрос Гагарин.

— С ней все в порядке, — задумчиво ответил Нефедов, — пока… А вот с твоими родителями.

— Что с ними?

Полковник охнул. От параморфа сейчас исходило настолько мощное пси-давление, что перед его глазами все поплыло.

— Успокойся, и перестань шатать пространство, — прошипел Нефедов, массируя глаза и горло. — Сегодня к ним наведались сотрудники СОБ. Отца дома не застали, а вот мать… в общем они ее забрали.

— Я найду ее, — тут же предложил Виктор.

— Не спеши. Задействуй ребят. Я не сомневаюсь, что мы выручим ее, но… Сам понимаешь, дыма без огня не бывает. Как мне сообщили, в этом задействованы весьма видные люди из УСОБ, так что…

— Агрессор, — прошептал Гагарин.

— Мыслишь верно. А раз мы имеем дело с ним и его прихвостнями, нужно думать на три, а то и четыре хода вперед.

Гагарин промолчал, полностью соглашаясь с доводами полковника.

Через пять минут перед Нефедовым и Гагариным в полной экипировке стояли бойцы группы спецназа, его лучшие и, фактически, единственные друзья. И в этот момент с Виктором связалась Катя. Девушка была вся в слезах, на нервах, так что Виктору стоило не малых трудов привести ее в более-менее вменяемое состояние и выяснить в чем дело.

Оказалось, что какие-то подонки напали на Оксану Вячеславовну в соседнем поселке, и вроде бы, со слов самой потерпевшей, выходило, что этой группой отморозков командовал Мирослав.

Заверив девушку, что во всем разберется и назидательно посоветовав сидеть Екатерине дома, или рядом с матерью в медицинском госпитале, Виктор, весь кипя от гнева, принялся в нецензурной форме слать проклятия на головы нечистых на душу людей, причастных к этому недостойному звания человека поступку.

— Я до этого щенка доберусь и все ему…

— Я не сомневаюсь, — попытался остудить его полковник, но давай мыслить здраво, без эмоций, тогда у нас больше шансов выручить твоих и выполнить возложенную на нас миссию самим чрезвычайным советом обороны.

— А они что еще хотят?

— Чтобы мы проникли на территорию Сайренов и выкрали у них военные планы.

Виктор присвистнул:

— Ну, у них и аппетиты. И как мы провернем эту диверсию века?

— Так же как и в прошлый раз, когда освобождали этих горе-разведчиков. Возьмем орех, проникнем в штаб и соберем информацию.

Виктор почесал макушку, скривился в ехидной улыбке.

— И вы считаете, что второй раз нам позволят сделать такой маневр?

— Не думаю. Но мы должны постараться. А пока что давай займемся твоими проблемами.

Используя инкома крейсера, они связались с центральной базой данных УСОБ и, представившись офицерами СБ (точнее, подделавшись под них), испросили информацию о задержанной по особому делу гражданке Гагарине Светлане Юрьевне. Инком-информатор попросил дополнительный пароль доступа, но Виктор не стал с ним церемониться и ментальной волной, соединенной с каналом связи инкома «Александра Невского», взломал и перепрограммировал автомат.

— Зря ты так, — укоризненно отозвался полковник на действия своего друга. — Теперь это вызовет лишние вопросы.

— Плевать, — огрызнулся Гагарин. — Они ничего не успеют предпринять. По коням.

По данным информатора Светлану Юрьевну держали в Новгородском изоляторе временного содержания в зоне для особо важных (сиречь особо опасных) преступников, а сам ИВС был весьма недурно укреплен и достаточно серьезно охраняем. Разумеется, с точки зрения обыкновенных сотрудников СОБ.

Для спецназа, которые привыкли действовать на совершенно других, более высоких профессиональных уровнях, пройти такую защиту было не то чтобы плевым делом, но и не столь обременительным. В девять вечера по среднесолнечному времени над куполовидным зданием Новгородского ИВС никем не замеченный, закрытый саваном Абсолютного зеркала, застыл разведывательно-десантный катер системы «Орех», ровно на секунду ослепил все следящие системы изолятора, исторгнув из себя группу десанта.

Спецназовцы во главе с Гагариным с включенной маскировкой без лишних усилий проникли сначала под купол здания, потом в особо охраняемую зону ИВС и, наконец, виртуозно вскрыв все заблокированные замки, открыли камеру с задержанной матерью Виктора.

Обниматься не было времени, тем более, что в любой момент инком ИВС мог очухаться от искусственной дремы, в которую его отправил главный техник группы Микки, и вызвать поддержку. Полностью повторив путь назад, надев на Светлану Юрьевну припасенный заранее ККС, группа покинула здание, так никем и не замеченная. Вся операция длилась не более четырех минут.

Только на «Александре Невском» Виктор позволил себе некую толику нежных чувств и то, таким образом, чтобы не видели ребята.

— Что они от тебя хотели? — спросил Виктор, изо всех сил пытаясь успокоить мать.

Женщина немного придя в себя рассказала, как к ним домой ни с того ни с сего вломились оперативники СОБ да еще с группой захвата, чуть не фрустировали Волхва, даже не спросив у него разрешения, обыскали весь участок, перевернули терем с ног до головы, и, ничего не найдя, забрали ее в изолятор.

— Сам догадаешься, что им было нужно или помочь? — встряла в разговор Влада.

Виктор крепко задумался. В вопросе персинка была логика.

— Все не так очевидно, как кажется. Знаешь, могли приходить и не за схроном, а за мной.

— Ну да, конечно, держи карман шире. Думаю тот, кто послал группу захвата, прекрасно знал, на что ты способен, так что для захвата Виктора Гагарина этого было явно недостаточно.

Виктор посмотрел на мать, для которой полет в чреве звездолета СБ был явно в тягость, подошел к ней, обнял, предавая успокаивающий мысле-слоган, спросил:

— Ма, послушай, а где отец?

Женщина на мгновение задержалась с ответом, что не укрылось от опытного взгляда Гагарина.

— Перед тем как к нам нагрянули СОБовцы, ему кто-то позвонил, и он, вызвав левап, улетел.

— Думаешь, отца кто-то предупредил? — поинтересовался Виктор у Влады.

— Не исключено. И если это так, то, во-первых, Федор Матвеевич не тот, за кого себя выдает, а во-вторых, у него весьма влиятельные и осведомленные покровители.

— Есть и в-третьих, — подумав, добавил Гагарин, — кто бы эти покровители не были, они на нашей стороне.

Светлану Юрьевну решено было пока поселить на квартире у сестры полковника Нефедова в Санкт-Петербургской жилой зоне, о чем Александр Игоревич быстро договорился.

После этого пришла пора разобраться с Мирославом и его шайкой хулиганов, и здесь Виктор решил не задействовать ребят, а разобраться с нахалами сам. Поскольку во времени он был жестко ограничен, Гагарин на этот раз не стал подключать инкома звездолета, и приступил к поиску Мирослава самостоятельно. Каждый параном усилием воли мог выудить из своего подсознания, фактически из глубин собственной памяти, практически любое воспоминание, но Виктор делал это гораздо быстрей и без особых психических затрат. Слепок энергоинформационной матрицы, ауры Мирослава в момент предстал перед внутренним взором параморфа. Сосредоточившись, Виктор привычным для себя образом расширил чувствительную сферу, перебросил ее на всю планету, и среди океана информации, хлынувшего на него, нашел то, что искал.

— Готовьтесь без меня, — предупредил он полковника. — Как только я закончу здесь, сразу стартуем к Ро-Кха-Заму.

— Будь аккуратней, — похлопал Нефедов Виктора по плечу, — не делай необдуманных поступков.

В настоящий момент Мирослав со своей компанией находился в Париже, одном из крупнейших городов Европейского сектора, и, судя по всему, отрывался в одном из местных ночных клубов. Не то чтобы современная молодежь так рьяно стремилась к плотским и быстрым удовольствиям, но этот аспект смутного времени из эпохи террора и войн, все же присутствовал в обществе будущего, правда в ограниченном количестве и не в таком уж вульгарном качестве. Правда, несмотря ни на что, Виктор никогда не посещал подобных заведений, не видя в этом ничего положительного.

Оказавшись в Париже, Гагарин без труда нашел нужный ему ночной клуб, понаблюдал с пару минут за людьми на улице, но ничего подозрительного не обнаружил и вошел во внутрь.

Интерьер клуба был выполнен в стиле «стекло, метал и куча дергающегося света», который весьма специфически влиял на психику и заставлял людей в удесятеренном темпе расходовать свои внутренние энергозапасы. Сам человек ощущал невероятный прилив сил, бодрости, кажущуюся нескончаемой выносливость, но даже не задумывался, из-за чего это происходит. Виктор, благодаря своим талантам, прекрасно видел, чему могут быть обязаны такие физиологические эффекты.

По среди клуба, на первом этаже располагался огромный стеклянный танцпол, на котором медленно, в иступленном танце, двигались люди, похожие сейчас на истинных сомнамбул. Над танцполом располагалась зона отдыха, где каждый желающий мог поиграть в карты или продемонстрировать свои способности в закатывании шаров в лузу. Вокруг танцпола, также как и на втором этаже имели место быть столики, за которыми сидели еще не до конца разгоряченные клиенты и потягивали всякие разные прохладительные или горячительные напитки.

Искомою компанию Гагарин обнаружил на втором этаже. Все они азартно рубились в покер на деньги в отдельной особо охраняемой зоне для важных персон. Особую охрану обеспечивали два субъекта специфической наружности, бритые на голо, с великолепно развитым телом и с нулевым мыслительным потенциалом в глазах. Гагарин без труда узнал в них биокиборгов, что могло несколько усложнить жизнь любому хулигану, но не Виктору. Два хирургически выверенных энергетических выплеска сожгли биберам все их наноэлектронные мозги, и сто пятидесяти килограммовые туши охранников грудой биокомпазита рухнули на пол. Возможно, в полной тишине это падение и не осталось бы незамеченным, однако сейчас обстановка в клубе никак не тянула на тишину. Биберы даже не успели подать сигнал тревоги и сгорели в момент.

Гагарин вошел вовнутрь, быстрым цепким взглядом окинул помещение с пятью карточными холлами, вход в каждый из которых так же преграждали биберы охранники. Пришлось еще раз бить по ним энергетически, дабы избавить себя от всех и всяческих неприятных сюрпризов. Каждый холл (овальная комната с дорогой подсветкой бархатными столом и стульями) закрывалась шторами, которые представляли собой нановолокно в силовом поле. Разрушить такие шторы было весьма проблематично (если не иметь с собой штурмовых орудий) даже несмотря на их кажущуюся мягкость и несерьезность. Виктору пришлось искать энергоподводы к холлам и отключать нужный.

Когда все формальности были устранены, Гагарин текучей волной вкатился в холл и замер, стоя как раз за спиной Мирослава.

Гогот и бесконечное сквернословие, стоящие здесь до прихода аспода, в одно мгновение прекратились. Все уставились на Виктора, как на привидение или на что-то сверхъестественное. Молодые парни были явно ошарашены тем, что кто-то посмел прервать их игру и отдых, а посему моментом их прострации необходимо было воспользоваться в полной мере.

Виктор не стал устраивать показательные гладиаторские бои, хотя мог справиться в рукопашную, наверное, с полутысячей таких как Мирослав крутых мальчиков. Он просто нанес жестокий, хлесткий пси-удар всем здесь собравшимся, окромя главаря, парням, тем самым погрузив их в царствие морфия, хотя руки чесались устроить негодяям показательный самосуд.

Мирослав, наконец, осознав, что твориться какая-то чепуха, перестал ошалело вращать глазами, отпрянул от Гагарина, оскалился будто загнанный в угол волк. Он точно узнал стоящего перед ним спецназовца, а поскольку Мирослав был хитрым и довольно умным парнем, сразу сложил в уме два плюс два и понял, зачем Виктор к нему наведался.

— Сядь, — холодно произнес Виктор, перетекая в кресло, только что занятое парнем.

Мирослав вздрогнул, машинально подчинился. Холодные глаза аспода действовали на него гипнотически. В них совершенно не хотелось смотреть, но и оторваться Мирослав никак не мог.

— Любишь играть в карты? — поинтересовался Виктор, по-прежнему не сводя с парня своего буравящего взгляда.

Мирослав нервно кивнул, сглотнул ком в горле.

— Тогда сразу открою перед тобой все карты. Будешь жить целый и невредимый, если ответишь на вопрос, кто приказал тебе и твоим парням избить Васильеву Оксану Вячеславовну? Не скажешь сам, я достану из твоей памяти эту информацию, но при этом оставлю тебя инвалидом и так, что ни один врач, ни один госпиталь тебя на ноги не поставит. Будешь до конца своих дней слюни пускать, как умалишенный. Устраивает тебя такой вариант?

Мирослав весь взмок. Никогда прежде за всю свою хоть и не долгую, но довольно насыщенную жизнь, он не испытывал такого жуткого звериного страха.

— Я вижу, ты понял меня, — медленно произнес Виктор, — а раз так, то я повторю свой вопрос: кто приказал тебе избить Васильеву?

— Отец, — прохрипел Мирослав, изо всех сил стараясь не потерять до конца самообладание.

— Отец? — удивился Гагарин. — Он же у тебя…

Виктор сам оборвал себя, поскольку догадка обожгла своей очевидностью: в дом к Гагариным завалились СОБовцы по приказу руководителя Центрального региона РС, уж не этот ли субъект являлся еще и отцом Мирослава?

— Что конкретно он тебе сказал сделать? — прошипел Виктор.

— Он… сказал встретить эту… женщину и немного проучить.

— А с чего вдруг тебе это нужно было делать, ты не подумал?

Мирослав нервно дернул в сторону головой, изображая таким образом слово «нет».

— Очень плохо. Следующий раз задавай себе вопросы, чтобы за чужие грехи не страдать.

— Д-да, конечно, — промямлил Мирослав.

— А раз так, то запомни еще одно. В предыдущую нашу встречу я, ты прав, много рисовался перед девушкой, сейчас я и бровью не поведу, чтобы прихлопнуть тебя и твоих ребятишек, как мух. Уяснил? И папаша твой тебе не поможет, даже не обращайся к нему за помощью. Я кстати его скоро навещу, можешь так ему и передать.

Гагарин медленно поднялся из-за стола, развернулся и вышел из холла. На «Александре Невском» он был уже спустя две минуты.

— Ну, как там дела? — поинтересовался Нефедов, едва завидев перед собой параморфа.

— Папаша этого самого Мирослава и тот, кто послал СОБовцов ко мне домой — одно и то же лицо.

— Этого следовало ожидать, — задумчиво произнес полковник. — Ладно, выяснять на кого он работает, точнее кто над ним стоит в иерархии Врага, будем потом, а пока… выпьем за успех безнадежного дела, как говорили в старину.

Виктор холодно улыбнулся и пошел к своим ребятам.

Спустя пол часа по абсолютному времени звездолет СБ окутанный во всю мыслимую защиту с выведенными на полную катушку генераторами маскировки объявился в системе Ко-Орса. Связь, а точнее координатное местоположение «Лазаря» удалось установить практически сразу, что говорило о большой доле везения. Дело в том, что когда оба корабля находились под защитой Абсолютного зеркала, то, в принципе, ни одно взаимодействие ни один вид излучения не мог дойти от звездолета к звездолету. Установить координаты в таком положении можно было лишь по косвенным признакам, и точно зная примерное местоположение корабля. «Александр Невский», едва появившись в системе Сайренов, начал едва заметно шатать вакуум в сторону «Лазаря», при этом оба земных корабля не рисковали быть обнаруженными системами защиты Ро-Кха.

Виктор уже несколько раз участвовал в подобных операциях, но сейчас реально представлял себе, что маскировочная техника Человечества явно была не так совершенна, как принято считать. Гагарин теперь знал о зеркальной материи, и о методе пространственного одеяла, используемом микронианцами или Черными пришельцами, поэтому имел полное право утверждать, что нынешним техникам, работающим на оборонительных предприятиях, есть куда совершенствоваться.

На инструктаж собрались все, от командера-2 Ушакова, до рядовых членов группы спецназа, но поскольку операция планировалась силами именно ГУСТС, то приоритетом владел больше полковник.

— Итак, господа, — начал он, активно разминая свои пальцы, — по данным, которым нам удалось собрать за эти годы, сидя в системах Сайренов, их Главный Командный Штаб, примечательное восьмиугольное строение, расположенное на окраине одного из местных крупных поселений, является фактически единственным объединенным военным органом, принимающим все стратегически важные решения в период военного времени. Их верховные политики, так называемая Ассамблея Патриархов, — Нефедов хмыкнул, произнося это высокопарное название, — на самом деле ничего не решают, власть передается в руки военных, к ним, скорее всего, и поступает вся стратегически важная информация.

— Но они сейчас обрабатывают огромное количество информации, — задал вопрос один из членов группы захвата, — как нам понять где, и, самое главное, какого рода информацию нужно брать?

— Никто не говорил, что будет легко, — полковник строго посмотрел на оперативника группы. — Есть несколько мест, где подобная информация может храниться. Первое и самое очевидное — ГКШ, расположен на восточном континенте в Сайренской столице, городе Ваш-Кахар. Второе — здание военной разведки, ну, его Сайренского аналога, разумеется. Оно также располагается недалеко от Ваш-Кахара, в другом городе, на берегу океана. И, наконец, третье место — я называю его военным информаторием и по совместительству архивом. Располагается это заведение в семистах километрах от столицы в глубине горного массива, с эпическим и труднопроизносимым названием Иширок Мутро…., короче я до конца это не выговорю, пусть будет просто Иширок. По-русски, это что-то типа Хребта-Сошедшего-с-Небес-Ангела.

— Любят они давать патетические названия всяким разным местам, — шепнула мысленно Влада.

— Это говорит только о том, что за свой родной дом они буду биться неистово и, скорее, падут все, чем потерпят позор поражения.

Полковник тем временем продолжил:

— Теперь самое сложное. Информация может содержаться как одновременно во всех этих местах, так и по частям, поэтому сразу хочу сказать, что проверять придется все три объекта, а это резко снизит шансы на успех. Я понимаю, нам предстоит мотаться Бог знает сколько времени по территории вероятного противника, к которому, в принципе, ни один из вас не испытывает негативных чувств, но при этом существует риск быть обнаруженными, и риск достаточно серьезный. Каждый из вас знает, что такое приказ, и каждый знает, что его нельзя ослушаться, поэтому кому претит сама мысль о том, что в случае заварушки придется убивать Сайренов, может остаться здесь.

Никто не шелохнулся. Все без исключения готовы были пойти до конца и защитить Человечество от надвигающегося конфликта.

— Что ж, тогда проверим еще раз амуницию и в путь.

И проверять, надо сказать, в этот раз было что. Пилоты, старшие офицеры в звании майора, за последние дни и так облазили РДК «Орех» с днища по самую макушку, проверили все системы, инкома катера, вооружение. Десантники помимо оружия были увешаны с ног до головы различными приспособлениями, призванными в случае чего обманывать защитные системы Сайренов. От мысленного шума и всяких пси-атак их защищали советники. Имелись в распоряжении группы антигравитационные пояса, заметно повышавшие мобильность диверсантов, как общую, так и тактическую. Кроме этого, спецназовцам пришлось захватить с собой устройства имитации нулевой массы.

— Держи вот, — протянул Нефедов руку Виктору.

На ладони полковника лежал круглый предмет, толщиной в несколько миллиметров серебристого цвета.

— Это еще что такое?

— Последнее изобретение наших ученых. Скрывает твою массу от защитных систем. Ни один гравитационный детектор не засечет бойца с этой штукой, так что Сайренам, чтобы нас там обнаружить, придется здорово попотеть.

— Нас? — удивился Виктор.

— А ты как хотел, чтобы все приключения опять мимо меня прошли? Нет уж, в этот раз я иду с вами.

— Но…

— Никаких возражений, — строго сказал Нефедов. — Или ты считаешь, что я уже не в форме?

— Нет, не считаю.

— Тогда по коням.

Полковник хлопнул Виктора по плечу и первым залез в чрево десантного корабля.

Через пять минут «Александр Невский» произвел тихий пуск в систему «ореха» для чего ему пришлось задействовать гигантское количество энергии. Дело в том, что крейсер находился под слоем Абсолютного зеркала, которое снять в данной ситуации никак не мог. Однако ни один материальный объект сквозь такую защиту проникнуть не мог, а посему Абсолютное зеркало нужно было снять в импульсном режиме на какие-то ничтожно короткие доли мгновения, за которое катер, окутанный всеми мыслимыми и немыслимыми полями, успел бы выйти в Космос. При этом необходимо было удержать пространство от распространения гравитационных и прочих волн, неизбежно появляющихся в результате такого маневра, на что и тратилась львиная доля энергии. Приходилось выравнивать гравитационные потенциалы как собственный, так и катера, играться с окружающим пространством, блокируя излучение. Это требовало и огромных вычислительных мощностей от инкома крейсера, поэтому расчетом тихого пуска занимались всегда загодя, проверяя и перепроверяя все по сто раз.

На орбитах Ро-Кха-Зама творилось форменное безобразие. Осколки, мелкие конструкционные части, оставшиеся от орбитальных боевых платформ, останки некогда могучих и хищно красивых кораблей теперь образовывали на подступах к планете своеобразное минное моле. Трудно было сказать, почему Сайрены не спешили убирать весь этот космический мусор. Возможно по их поверию, все должно было остаться на своих местах, возможно — Ро-Кха занимались в настоящее время более важными делами. Так или иначе, все подступы к планете никем не охранялись, а пролегавший мимо катера космос больше напоминал космическую свалку.

— Неужели это сделал один корабль, — прошептала Влада, немного напугав своим внезапным появлением Виктора.

— Не знаю. По логике вещей, это не должен был совершать целый флот, но если такое смог проделать всего один, ну, максимум два корабля…

— Представь себе его мощь. Сотни орбитальных платформ, отлично защищенных, между прочим, крейсера… не чета нашим, конечно, но назвать их безобидными язык не повернется.

Виктор со все развивающимся беспокойством во все глаза рассматривал кладбище погибшей космической техники.

— А знаешь, — сказал он, — чтобы смять защиту этих самых платформ нужно воспользоваться как минимум выпрямителем или релятивером на худой конец, а по докладам Исаева выходило что платформы взрывались чуть ли не скопом, по пять-шесть штук сразу.

— Ты сам то это видел?

— Нет, но полковник рассказывал.

— Ну раз целый полковник…. Тогда ладно.

Тем временем «орех» прошел низкие орбиты и углубился в плотную, насыщенную инертными газами атмосферу Ро-Кха-Зама. Центральная планета Сайренов была меньше Земли, но больше Марса, как по экваториальному диаметру, так и по общей массе, однако имела очень плотную и слоистую атмосферу. В верхней ее части преобладали те самые инертные газы, на долю которых приходилось аж целых пять процентов, далее шла привычная людям водород-кислородная смесь с азотом примерно в тех же процентных содержаниях, которые имели место быть на Земле. А вот приземных районах резко повышалась концентрация водяных паров и метаносодержащих летучих соединений. В такой атмосфере дышать без скафандра человек, естественно, мог, но не продолжительное время, всего минут двадцать-тридцать, а вот для зеленокожих гигантов такой воздух был в самый раз.

Инком катера запустил программу плавного снижения, отметил, что весь воздух под ним просвечивается поисковыми системами противокосмической обороны.

— А их заметно прибавилось, — усмехнулся Нефедов, изучая показатели бортовых систем. — Как бы нас по колебаниям воздуха не распознали и не дали залп для профилактики.

Но залп не дали. Инком «ореха» все очень хорошо сделал, использовав технологии, заложенные в него, на сто процентов. Катер специально создавали для подобных деликатных мероприятий, поэтому позаботились о его скрытности на славу.

Первым решено было посетить Главный Командный Штаб, поэтому воздушный путь катера закончился аккурат в небе Ваш-Кахара над восьмигранником военного здания Сайренов. Бесшумно, нисколько не колебля пространство, катер выпустил из себя группу десантников, и замер на месте. Разумеется, пространство над самим ГКШ контролировалось не так плотно как подступы к нему, поэтому риск быть обнаруженными при высадке непосредственно над зданием, был гораздо ниже.

Спецназовцы не стали передвигаться на своих двоих, доверив все антигравитационным поясам. Симуляторы нулевой массы были включены заранее, и никто не стал тратить драгоценного времени на лишнюю возню со своей экипировкой.

В высоту ГКШ был ровно сто восемь метров, имел разделенные между собой корпуса, и с высоты птичьего полета (а местные птицы порой залетали на двухкилометровую высоту) напоминал гигантский восьмигранный блин с пятью концентрическими кругами. Эти самые круги были ни чем иным, как пустотами между корпусами, и такая конструкция серьезно повышала устойчивость и защищенность всего здания. В самую ближайшую из этих пустот и влетели спецназовцы, устремившись вниз на всех парах. Боевые системы (а каждый член группы нес на себе четыре серьезных орудия) были приведены в полную боевую готовность, поэтому в случае обнаружения диверсантов, светопреставление в воздухе над ГКШ было обеспечено.

До земли добрались незамеченными. Переговоры между членами группы велись с помощью специальных кодирующих устройств, испускавших узконаправленные торсионные волны в импульсном режиме, что практически гарантировало десантникам безопасность и незаметность. Теперь самым главным для группы было найти нужную людям информацию в кратчайшие сроки, и в этом им опять приходила на помощь человеческая инженерия. Каждый спецназовец имел при себе устройство, специально разработанное для этой операции (точнее для подобных этой) и мог из любого уголка командного штаба подключиться к оперативной нейросети инопланетной БКС, то есть фактически вступить в контакт с местным инкомом. Вот только устройство это было создано таким хитрым образом, что инком Сайренов ни за что не смог бы определить, откуда к нему подключались, а самое главное, что это делал ни Сайрен, а человек. Пси-модулятор искуснейшим образом подделывал сознание спецназовцев, ну, а Виктору с его мощнейшими паравозможностями вообще не требовалось никакой аппаратуры.

Так и случилось, что именно Гагарин первым указал путь, где надлежало искать нужные файлы. Без особых помех они проникли в само здание, проплыв над головами двух могучих воинов и просочившись сквозь защитные системы. Виктор отчетливо видел энергетические узлы, энерговоды, информационные потоки и заранее выбирал более безопасные маршруты.

Он и раньше видел Сайренов, что называется в живую, но это было один раз, на той памятной операции по освобождению шпионов, а сейчас волей не волей времени у спецназовцев было гораздо больше, поэтому Гагарин мог как следует рассмотреть обитателей Ро-Кха-Зама. Два с половиной метра ростом, довольно изящные, но очень гибкие и пластичные Сайрены производили впечатление хищников вышедших на охоту. Их нельзя было назвать милыми и симпатичными существами, разумеется, по человеческим меркам. Скорее всего, представителям Ро-Кха, люди были еще более омерзительны, чем землянам сами Сайрены. У них действительно была зеленоватая кожа, но, местами, с сиреневатым отливом, ярко желтые с вертикальным зрачком глаза, горящие всегда неудержимым внутренним огнем, вытянутый к подбородку даже, скорее, яйцевидный овал лица с двумя торчащими сверху изо рта клыками, здорово выделявшимися на фоне других зубов. Кстати о зубах: их у Сайренов было ровно семьдесят и располагались они в два ряда, так что никому из людей не хотелось поспасть к Ро-Кха за обеденный стол.

Их уши своим мочковым отростком соединялись с основанием черепа, так что Сайрены шевелить ими не могли при всем желании, да это им было и без надобности, поскольку двойная барабанная перепонка обеспечивала отличную чувствительность звуков в достаточно широком акустическом диапазоне. Они от природы слышали инфра и ультра частоты, а также в десять раз тоньше реагировали на самые слабые звуки. То же самое можно было сказать и про остальные органы чувств. Специальные глазные мышцы обеспечивали Ро-Кха удивительным эффектом телескопического зрения это вдобавок к тому, что они прекрасно видели в темноте, вообще в инфракрасном и немного в ультрафиолетовом спектре; обоняние у них было развито менее сильно, чем слух и зрение, но и здесь превосходило умение человека. Кроме того, в лобной и в верхней позвоночной части тела Сайренов располагались органы, которых и вовсе не было у человека, и воспринимали они магнитные колебания и волны.

Череп Ро-Кха был покрыт специальными роговыми пластинами, очень слабо выпиравшими наружу на макушке головы и весьма сильно торчащими под основанием черепа, там где было спрятано магнитное ухо. Поверх этих пластин сайрены носили длинные волосы, свернутые в косички. По местным обычаям женщины вплетали в эти косички красные ленты, а мужчины опоясывали кончики кос жилами сбитого ими из самострела птерана или Кронкомора на местном языке — пятиметрового крылатого хищника, напоминавшего земного птеродактиля.

В общем, по физическим кондициям Сайрены сильно превосходили человека. Они были быстрее, гораздо сильнее и выносливее; их кости, мышцы и сухожилия способны были в нормальном режиме существования выдерживать очень серьезные нагрузки, а в экстренных ситуациях — и вовсе запредельные. Кроме того, их ткани, как внешние, так и внутренние, обладали большей регенеративной способностью, чем у людей, а их кровь, сиреневатого цвета, несла в себе целые колонии специально вырабатываемых микроорганизмов, борющихся с вирусами и чужеродными бактериями.

Соперничать в прямом бою с Ро-Кха могли лишь паранормы, причем лучшие из них, или вообще Ратные мастера, причем на стороне последних было как незначительное преимущество в скорости и реакции, так и сильные пси-способности, чего Сайрены были по большей части лишены. Трудно сказать, почему природа, наделив Ро-Кха великолепными физическими данными, не спешила дарить им телепатию и прочие парапсихические возможности, вероятней всего она не хотела создавать таких агрессивны существ и вовсе непобедимыми.

Всего пол часа понадобилось группе диверсантов, чтобы добраться к информационному хранилищу ГКШ обороны сайренов, которое располагалось на полукилометровой глубине в пещере естественного происхождения, специально переоборудованной и обустроенной. Эта зала представляла собой идеальной формы цилиндр, уходящий вниз на пару километров, радиус которого составлял метров триста-четыреста, и все это пространство было заставлено друзами кристаллов многогранной правильной и неправильной формы. Порой по кристаллам проносились всполохи яркого синего, зеленого и желтого огня, раздавался едва заметный ни то шелест, ни то хруст от блуждавших здесь мегаваттных мощностей и царившего киловольтного напряжения.

Предусмотрительно взятые с собой симуляторы нулевой массы оказались крайне полезным в деле аппаратом, поскольку по пути к информационному хранилищу группе Виктора пришлось целых семь раз преодолевать соответствующие детекторы Сайренов.

— Подключаемся и стираем все, что найдем у них на нас, — озвучил приказ Нефедов.

— Это могут быть петабайты данных, быстро не получится.

— Главное чтобы без шума и пыли, уж больно не охота устраивать перестрелку в самом логове неприятеля.

Чтобы никакие неприятности не случились, во всяком случае, в первые же минуты сканирования данных чужой БКС, за дело взялся Виктор. Он сначала использовал специальную аппаратуру, а потом ловко подменил ее своими возможностями, и довольно скоро сумел найти искомые диверсантами данные. Стандарт данных БКС Сайренов отличался от привычной человеческой, в добавок, он не имел оперативного поля, поэтому Гагарину пришлось задействовать не малую часть умственного потенциала, прежде чем ему удалось что-то понять в этом массиве чужеродной информации.

БКС Ро-Кха мыслил немного иначе привычных человеческих интеллектуальных систем, кроме того, его логика, скорее всего, полностью копировавшая логику и этику Сайренов, была несколько прямолинейна и даже, можно сказать, допотопна. БКС не мыслила абстрактными категориями, не проделывала умопомрачительных логических пируэтов, в ее программе все было добротно, просто и, после нескольких секунд возни, понятно.

Виктор всплыл внутри сознания чужой БКС, и тут же был атакован сторожевыми императивами. После непродолжительной схватки Гагарин мог оценить вложенную в защитные системы БКС мощь и свирепость.

— Кто ты? — раздался громовой бас в сознании Виктора, хотя на самом деле сознание параморфа сейчас находилось как раз в мозгу компьютера Сайренов. — Что тебе нужно? Ты враг! Тебе здесь не место!

Что ж, это даже хорошо, что Ро-Кха сделали свои интеллектсистемы такими понятными и простыми в обращении, не нужно будет придумывать, с какой стороны подступиться к этому инкому. С этими мыслями Виктор заговорил, решив объясниться с позиции силы:

— Я не враг тебе и твоим хозяевам, но крайне не люблю, когда меня допрашивают.

— Где ты? — недоумевал голос в голове. — Я не вижу тебя.

— И не увидишь, если я того не захочу.

— Я чувствую, что ты здесь, но не знаю, откуда ты подключен ко мне.

— Ниоткуда. Я нахожусь в тебе, и это все что нужно тебе знать.

— Это не возможно.

— С точки зрения твоих хозяев — да, но они далеко не самые могучие в космосе, поэтому многое не знают.

Разумеется, привычного диалога на человеческом языке не существовало. Не велся он и на Сайренском, поскольку Виктор не стал затрачивать дополнительные свои мощности, чтобы изучать язык Ро-Кха и одновременно разговаривать на нем. Гагарин воспользовался самым действенным способом, ментально-эмоциональным, на уровне пси-слоганов и эмоциональных рапортов, и это подействовало.

Тем временем разговор параморфа и нечеловеческого компьютера продолжался.

— Ты уничтожил мои защитные силы, значит, ты представляешь для меня угрозу.

— Если бы я не сделал этого, твои защитные программы уничтожили меня и даже не удосужились бы выслушать меня.

— Зачем мне тебя слушать?

Теперь настало время немножко попугать инкома, что Виктор и сделал:

— Затем, что я в любой момент могу сжечь твой электронный мозг, и ты ничего с этим не сможешь поделать? Надеюсь, инстинкт самосохранения в тебя заложен?

Сайрены были хищниками, а любой хищник пуще всего дорожил как раз собственной жизнью. БКС Ро-Кха не стал исключением.

— Что тебе нужно?

— Вот, другой разговор, так бы сразу. У тебя есть кое-что, принадлежащее моему виду, и мне нужно это у тебя забрать.

— Ты представитель тех, кто напал на нас?

— Нет. Но я очень хочу защитить свою расу от подобного, — почти не соврал в ответ Гагарин. — Мне ничего не нужно из знаний твоих хозяев, но наши знания тебе ни к чему.

— Это не я решаю. Мои хозяева всеведущи и всезнающи.

— Хм, как же тогда они допустили меня к тебе? Как же тогда они допустили нападение на свою планету, центральную, между прочим? А, может быть, ты мне скажешь, каким образом они, всеведущие и всемогущие, проморгали инопланетных шпионов?

Простая логика БКС не нашла ответа на подобные вопросы Виктора, и голос ничего не ответил.

— Совсем недавно в твой мозг поместили данные о моей расе. Мне просто необходимо их у тебя изъять, и ничего больше.

— Значит это твои представители атаковали моих хозяев?!

— А ты имеешь полные данные об этом акте агрессии?

— Разумеется.

— Тогда, будь добр, проанализируй силу нападавших и сделай необходимые выводы, после чего ответь мне на вопрос: зачем таким могучим существам понадобилось просить у тебя помощи в добыче информации, причем о них же самих, якобы совершенно случайно оставленной твоим создателям? Как вообще они могли так опростоволоситься и подарить твоим хозяевам стратегические сведения о своей обороне, кораблях и местоположения планет?

И вновь голос промолчал — доводы Виктора оказались железными.

— Не можешь ответить, потому что ответа не существует. Точнее он есть, но указывает на то, что никто из моих сородичей не желает Ро-Кха зла и не жаждет войны с твоими хозяевами.

— Тогда почему ты действуешь в тайне от моих хозяев?

— Сам подумай, станут ли сейчас Ро-Кха вести с нами хоть какой-то конструктивный диалог кроме одного, на языке огня и взаимного уничтожения? А ждать пока отношения между нашими цивилизациями потеплеют, себе дороже. Враг только и ждет того, чтобы мы вцепились друг другу в глотки.

Вновь инком Сайренов крепко задумался. Гагарин чувствовал его размышления, видел процессы, происходящие в электронных мозгах инопланетной интеллектуальной системы, и в случае не согласия помочь землянам добровольно готовился произвести атаку на БКС, однако этого не понадобилось.

— Я предоставлю нужную тебе информацию. Можешь забирать ее. Я думаю, что ты не солгал мне и не желаешь зла Ро-Кха.

Вслед за этим на Виктора хлынул концентрированный поток информации. Ее к счастью оказалось не так уж и много, видимо неизвестный противник строго дозировал свое секретное послание для Сайренов, но даже того, что свалилось на Гагарина было вполне достаточно, чтобы при должной сноровке использовать для быстрого и грамотного нападения на человеческие колонии. Здесь были сжатые, краткие, но довольно точные сведения о численности флота Земли, важнейшие тактико-технические характеристики кораблей, местоположения колоний и основных баз спецслужб, сведения о тактике действий различных подразделений СБ, пограничников и спасателей, сведения о системах обороны планет и кое-что еще.

— Благодарю. Это то, что мне нужно. Могу я спросить еще кое-что у тебя?

— Что еще ты хочешь узнать?

— Эта информация имеет еще копии и если имеет, где они хранятся?

— Я отвечаю только за данный конкретный объект и не имею полномочий лезть в чужие дела.

— Но поинтересоваться-то ты можешь? Если копии того, что ты передал мне, еще где-то сохранились, моя миссия провалится, а вместе с тем закончится и благополучное существование наших народов. Ты должен это понимать не хуже меня.

Похоже, что БКС понимала, поскольку действовать начала незамедлительно. Виктор ждал достаточно долго, порядка полу секунды, и, наконец, услышал ответ:

— Подобной информации больше нигде нет. Подобные мне операторы утверждают, что к ним сведений о твоей цивилизации не поступало.

Гагарина это ничуть не насторожило, хотя поведение Ро-Кха выглядело явным просчетом с их стороны. Такую важную информацию следовало многократно дублировать и хранить копии пуще оригинала, но видимо общее положение вещей, напряженная обстановка сказывались на обороноспособности Сайренов не благоприятным образом.

— Благодарю тебя за понимание. Надеюсь, следующая наша встреча будет не такой тайной, а с разрешения твоих Хозяев.

Виктор вышел из состояния мыслеволевого оперирования, два раза глубоко вздохнул, бросил в эфир:

— Уходим. Я все сделал.

— Молоток, — шепнул ему полковник, и в этот момент во всем здании поднялась тревога.

— Это еще что за хрень? — оторопел Нефедов.

— Не знаю, — проскрипел Виктор. — Видимо спокойно уйти нам не дадут. Скорее всего, сработала автоматика. Местный инком совершил какое-то противоправное действие, и сам об этом не знал, вот охранные системы и сработались.

— Чего стоим тогда, нас сейчас всех как клопов тут передавят!

Но спецназовцы уже не стояли. Без паники, сохраняя боевой строй, они вылетели из помещения хранилища информации, готовые в любой момент открыть огонь по неприятелю. На случай схватки с Сайренами команда спецназа имела не только тяжелые стволы, такие как фазеры и линеры, но и не летальные суггесторы. Именно гипноиндукторами десантникам и пришлось воспользоваться в первую очередь. Специально для операции на Ро-Кха-Заме это оружие пришлось немного модернизировать и подстроить под Сайренов. Первых же охранников, сумевших каким-то образом засечь диверсантов, группа отключила без особых усилий. То же самое случилось и со следующими четырьмя, а вот потом спецназовцам пришлось действовать со всей жесткостью, и если бы не Виктор, группе бы не удалось уйти бескровно. В одном из помещений Сайрены очень ловко оттеснили группу в угол, и десантники открыли огонь из всех стволов, пытаясь вырваться из кольца. Еще бы несколько секунд и первых жертв со стороны Ро-Кха уже нельзя было б избежать, однако положение резко исправил Гагарин.

— По всем векторам, не сосредотачивая из самого тяжело, что есть.

— Хочешь удирать по одиночке?

— Да.

Группа немедленно выполнила маневр. Чудовищные по силе линеры пробили бреши в каркасе здания, и спецназовцы метнулись врассыпную. Сайрены не ожидали такого от землян и промедлили с ответом. Это позволило десантникам оторваться на какой-то момент. Правда, надежды тихо покинуть планету у группы уже практически не оставалось. «Орех» находился в невидимости лишь до тех пор, пока десантники не запрыгнули бы к нему на борт, а значит нужно было либо отгонять катер в безопасное место, либо уходить как-то иначе.

«Орех» мог управляться извне по импульсной связи, которую в принципе нельзя было засечь, поэтому Виктор приказал катеру следовать за группой немного в отдалении и постоянно маневрировать.

Меж тем Сайрены все же были не дилетанты и, кроме того, всеобщая мобилизация делала свое дело. Мест, где десантникам можно было отлежаться и немного перевести дух, в ближайших районах не существовало, а широкоспекторные детекторы Ро-Кха умудрялись видеть спецназовцев относительно четко.

— Не оторваться, — прорычал Нефедов. — Придется давать бой, запрыгивать на «орех» и спешно валить отсюда.

— Ага, и быть потом сбитым максимум на средних орбитах, — возразил ему Гагарин. — На нас сейчас все полушарие, вся ПКО нацелена. Засветим катер, и нам точно крышка будет.

— Что предлагаешь?

Виктор не задумывался ни мгновения:

— Нужно найти укрытие, и как можно скорее. Идем в сторону гор, — он указал на юг, где виднелась большая горная гряда, — надеюсь, там мы сможем спрятаться хотя бы на какое-то время.

Однако пройти к горам им не дали. Во-первых, преследователи действовали крайне расторопно и очень профессионально, а во-вторых, со стороны этих самых гор навстречу группе двигались дополнительные силы Сайренов, беря, тем самым, диверсантов в тески. Причем в рядах Ро-Кха помимо живой силы участвовали киборги и автоматы. По ним-то и открыла свой первый огонь на поражение группа спецназа землян. Невидимые разряды линеров, голубые лучи фазеров, яркие вспышки нейтрализаторов изрядно проредили наступательные силы Сайренов.

Ро-Кха в свою очередь также старались применять все самое серьезное и разрушительное оружие, находящееся в их арсенале, но использовали они его не на прямую, а заградительно, то тут, то там преграждая группе пути к отступлению.

— Если так продлится еще минут пять, — заявил полковник, — нас накроют. Придется либо уничтожать живые цели, либо сдаваться.

— Ну, уж нет, — отчеканил Гагарин, — еще посопротивляемся, а когда прижмут окончательно… что ж, придется применить кое-что из моего арсенала.

Они продержались целых десять минут, благодаря слаженным действиям и отличной выдержке, но дальше сдерживать Сайренов было уже не возможно.

— Давай, показывай свои фокусы, майор, — крикнул ему Нефедов, — иначе нас в блин раскатают.

Гагарин это прекрасно понимал, и уже готовился нанести крупномасштабный пси-выпад, но в это время на сцене боевых действий появилось третье действующее лицо, да еще какое! Прямо над головами диверсантов в воздухе вдруг возникла тень, превратилась в еще один «орех» правда другой, неизвестной спецназовцам формы. В теле катера открылось отверстие, камнем вниз упал еще один десантник, и Гагарин с громадным удивлением узнал в нем собственного отца.

— Закройтесь, — крикнул Федор Матвеевич спецназовцам.

Десантники незамедлительно выполнили его приказ, и в то же время «орех» нанес по окружающему пространству оглушительный пси-удар, от которого подавляющее число Сайренов попадало на землю.

— Запрыгивайте! Пора уходить.

Один за другим, восемь диверсантов влетели в люк «ореха» и катер вновь растворился в пространстве.

Виктор хотел было спросить отца, как он здесь оказался, но его опередил Нефедов:

— Как Вы планируете покинуть планету? Сайрены не дадут нам взлететь. Их вычислители наверняка уже сели на хвост катеру и… — Александр Игоревич не стал продолжать, поскольку увидел добродушное и совершенно спокойное лицо Гагарина-старшего.

Федор Матвеевич присел в кресло, закрыл глаза, глубоко вздохнул и произнес:

— Это вашему «ореху» угрожала опасность. Мой же катер действительно невидим и недостижим ни для какого оружия, включая дыроколы и линеры.

— Это как? — крякнул Гюнтер.

— А так. Чтобы скрыть предмет и защитить его от воздействия не обязательно придумывать Абсолютное зеркало… — отец посмотрел на Виктора, кивнул ему, — вот он знает, о чем речь.

Все посмотрели на Гагарина-младшего, который начинал потихоньку догадываться, что имел ввиду его отец.

— Как ты здесь оказался? — спросил Виктор.

— Стреляли…

— Потом все вопросы, сынок. Тебя ждут на звездолете «Илья Муромец», честно сказать, не знаю, с каким делом.

— Кто ждет?

— Академик Самсонов.

— Даже так, — удивился Виктор.

Спустя несколько минут десантники уже во всю расхаживали по палубам «Ильи Муромца». Виктор по совету отца тут же поспешил к Степану Галактионовичу, и, не успев еще толком зайти в его каюту, сразу попал под натиск вопросов академика.

— Скажите, когда вы дрейфовали в том…эм… минном поле вокруг колонии микронианцев, что произошло потом?

Виктор почесал затылок, отчетливо припоминая всю картину тех событий, честно ответил на вопрос Самсонова и увидел нарастающий ужас в его глазах.

— То есть, — прошептал академик, — вы расстреляли активаторы… и это…

— Что случилось, Степан Галакионович?

Академик рухнул на кресло, обхватил голову руками.

— Боюсь, что положение наше усложнилось в разы.

— Да объясните вы мне, наконец, что произошло!? — еле сдержался от крика Виктор.

Академик поднял уставшие глаза, посмотрел на Гагарина и сказал:

— Вы инициировали фазовую перестройку вакуума в неконтролируемом объеме. Боюсь, даже предположить, какие территории это затронет. Самое главное, что я совершенно не знаю, как всему этому можно противостоять…

Гагарин сглотнул и сел рядом. Оказывается, и это было ловушкой, умело расставленной для него одного. Агрессор вновь выиграл. Очередной бой…

 

Глава 6

Стражи человечества

Громада Юпитера нависала справа. Маленькая звездочка, таким здесь виделось родное Человечеству Солнце, пол часа назад прошло над горизонтом, как обычно выпрыгнув из-за Царя всех планет.

Здесь было холодно, не абсолютный ноль температур, но далеко не курорт. Гладкая поверхность льда, лишь изредка нарушавшаяся небольшими кратерами и барханчиками метеоритного происхождения, тянулась во все стороны, уходя в кажущуюся бесконечность. В принципе, так и было на самом деле, поскольку ледяная гладь окутывала каменную поверхность Европы со всех сторон.

Европа, один из четырех спутников, открытых еще Галилео Галилеем, был развернут к Юпитеру, в отличие от своих собратьев, всегда одной стороной. Его поверхность была полностью покрыта замерзшим океаном стокилометровой толщины, из которых в среднем тридцать состояли изо льда. Лишь ближе к подповерхностому каменному слою, лед постепенно сменялся собственно водой.

Именно в ее толще, на глубине семидесяти километров в настоящее время находился стеклянный шар, сейчас практически незаметный из-за своей кристальной прозрачности. Однако эту прозрачность обеспечивали данному объекту отнюдь не идеальные оптические характеристики преломления, а широкодиапазонные системы маскировки, которые скрывали шар от возможных лишних глаз. И, конечно, этот шар, был создан вовсе не из стекла, а выращен как единая сверхсложная структура-молекула прямо из физического вакуума направленным ростом. Подобные технологии еще не использовались в земной промышленности, а людские ученые еще только подбирались к конструированию на уровне ультрамикромира, но это не означало, что кто-то не мог владеть подобными знаниями и, самое главное, не пользоваться ими для собственных нужд.

Если бы виртуальный наблюдатель смог подобраться к пятисотметровому шару поближе, он бы рассмотрел, что этот объект лишь издалека казался шаром, а на самом деле являлся правильным многогранником с огромным числом граней, делающим его практически идеальным шаром.

Этот объект не всегда находился здесь. Было время, когда он бороздил фотосферу Солнца, опускался на дно Марианской впадины на дне Тихого океана Земли, плавал в поясе астероидов и в облаке Оорта, погружался в толщу Юпитера и Сатурна и даже висел в межгалактическом пространстве, но сегодня его хозяевам было угодно погрузить шар именно в толще океана Европы.

По гладкому начищенному до блеска черному полу раздавались неспешные шаги. Высокий мужчина, весь седой, пожилой на вид, неспешно прохаживался вдоль огромного окна, само собой появившегося в стене и демонстрирующего потрясающий вид на местные глубоководные просторы. Мужчина был одет в стандартный уник белого цвета, с красными полосками по бокам ног и рук. Он выглядел очень задумчивым, беспрестанно пялился в гладь идеально ровного пола, и даже не смотрел в окно.

Тот, кто давно знал этого человека, а все обитатели объекта были людьми, точнее паранормами, мог охарактеризовать его как натуру очень тонкую, чрезвычайно умную и проницательную, способную лишь путем умственных решений и логических заключений разобраться в любой проблеме, понять любой процесс или объект, если не полностью, то хотя бы частично. Это был идеальный руководитель, но, далеко не единственный.

Таких как он было еще одиннадцать параморфов, и все они представляли собой Совет Старейшин, фактически истинных правителей человеческой цивилизации. Их редко видели главы важнейших служб, члены Всемирного Координационного Совета и сам председатель Людвиг Мейерхольд, а знали о них и того меньше. Члены Совета Старейшин практически никогда не появлялись на публике, не давали интервью СМИ и о своей деятельности предпочитали умалчивать. Они редко вмешивались в принимаемые ВКС решения, чаще наблюдали и вели какую-то свою тайную и никому не понятную политику, но каждый из них в случае чего мог своей волей изменить любой закон, принять и отменить любое решение правительства и даже Мейерхольда.

Они могли распоряжаться (и ни без успеха это делали) всеми интеллектуальными, энергетическими, материальными и духовными ресурсами человеческой цивилизации, при этом никто из них имел право не объяснять, зачем он это делает. Это была поистине безграничная власть, и оттого люди, принявшие на себя ее тяжкое бремя, должны были иметь титановые нервы, стальную волю, острейший интеллект и богатейший дух. Каждый из них готов был отдать всего себя ради процветания цивилизации, и уж, конечно, никто из них не пользовался властью в своих корыстных целях.

Такие видные фигуры в человеческом обществе, как руководители специальных и тревожных служб, председатель ВКС были очень информированными людьми. Мало того, они имели в своем распоряжении огромную ресурсную базу и пользовались ей в своей работе. Однако члены Совета Старейшин сильно превосходили по своей информированности этих видных персон, а их скрытность и отсутствие контролирующей инстанции сверху позволяло им знать все обо всем и вовремя находить оптимальные решения в случае создававшихся проблем.

Человек в белом унике беспрестанно расхаживающий возле огромного окна, продолжал свой неторопливый мысленный диалог сам с собой, пока его не прервали. В помещении неслышно возникла еще одна человеческая фигура, текучим плавным движением прошлась по агатовому покрытию пола и замерла напротив.

Они взглянули друг другу в глаза. Оба высокие, стройные сильные и с печалью в глазах. Печалью знаний и грузом ответственности. Да, за многие десятилетия каждый из них постепенно привык к этому давлению, к тяжести долга, но не до конца.

Второй человек с пепельными волосами средней длины, аккуратно зачесанными назад и с такого же цвета усами заговорил первым:

— Они только что вернулись.

Первый на мгновение закрыл глаза, медленно глубоко вздохнул, ответил неожиданно скрипучим голосом:

— Мы не засветились?

— Вроде нет.

Первый кивнул, повернулся ко второму спиной, начал разглядывать пейзажи океана Европы.

— Нужно решать проблему с микронианцами и с этими зеркальниками, — продолжил пепельноволосый. — Последние скоро поймут, что подставить нас не удалось и, скорее всего, перекладывать обязанности по устранению землян ни на кого уже не станут.

Вновь первый мелко закивал.

— От Странника нет сведений? — спросил пепельноволосый.

— Нет, Герман, — ответил ему первый. — Но, думаю, скоро он появится. Мы на грани войны, причем с двумя очень продвинутыми технически расами. Мало того, одна из них — негуманоидная цивилизация, а вторая…

— Зеркальники для меня загадка еще большая, чем эти микронианцы, — перебил его Герман. — Если негуманны — обитатели нашего микромира, то, что не хватало зеркальникам? Чем их купил Агрессор?

— Странник утверждал, что Агрессор не всех покупает. Он может и заставить действовать по своей воле.

Герман хмыкнул:

— Ну, может быть, ты мне обрисуешь подобную ситуацию?

— Да легко! Вот мы сейчас вынуждены что-то делать с этим фазовым сдвигом вакуума, инициированным Гагариным-младшим, хоть и не по своей воле. А теперь представь себе, что Агрессор вдруг выходит на нас и предлагает нам сделку. Скажем, он просит развязать войну с Ро-Кха или уничтожить несколько докосмических цивилизаций в нашей галактике, а взамен предлагает остановить фазовый сдвиг. Ну, как тебе версия? Вполне ведь реальна, не так ли?

Герман ощупал свои усы, в раздумье причесал ладонью волосы.

— Жаль, что я об этом не догадался… Твоя идея вполне может оказаться правдивой. То, что мы знаем об Агрессоре, указывает на то, что он замечательный планер и стратег.

— К сожалению, так. Наша контрразведка, пока справляется со всеми этими эмиссарами малого порядка, зомбированными и прочей нечистью, но вот полномасштабная инопланетная агрессия — совершенно другое дело. У человеческой цивилизации не будет шансов против микронианцев или зеркальников. Даже возня с Сайренами обойдется людям дорогой ценой. Не забывай о том, что паракрейсеры есть только у нас и их всего три, не считая этой базы. Конечно, их мощь несопоставима даже с десятком мощнейших крейсеров Службы Безопасности, разведки или спас-флота, но против нас двинется армада. А если микронианцы и зеркальники будут действовать сообща?

Герман тяжело вздохнул. Его взгляд сделался еще более задумчивым и суровым.

— Что у нас попадает под удар первым? — спросил он.

— Есть несколько вариантов.

В воздухе вспыхнула объемная карта галактики, изображение уменьшилось, показывая ближайшие окрестности и пограничные владения Земной Федерации.

— Протея, — Герман ткнул пальцем в карту, и от его прикосновения одна из мириад звездочек засветилась, — Персия и Авалон. Не думаю, что они нагрянут сразу во внутреннее кольцо планет, скорее всего, нашу обороноспособность проверят именно на дальних подступах.

— Твоими бы словами, Герман, мед пить, — задумался первый. — Чужая душа, как говорится — потемки, а уж душа негуман… — он махнул рукой в красноречивом жесте.

— У негуман вряд ли есть душа в привычном нам понимании.

— Давай не будем наведываться в вотчину к Ивану, и оставим теологические беседы на потом. Что ты предлагаешь конкретно?

— Прежде всего, Михаил, мне кажется, стоит привести в готовность оборону всех стратегических объектов, но так, чтобы не возникло лишней суеты и, самое главное, паники.

— Эк, ты загнул, — хмыкнул Михаил. — Как ты себе такое представляешь? Да едва мы начнем укреплять оборону на той же Протее или где-нибудь еще, весть об этом сразу разлетится по всей Федерации. Не помогут даже запреты на распространение информации. Люди сейчас слишком хорошо живут. Уже множество десятков поколений не знает войн, убийств, насилия, голода и болезней. Цивилизация больше не является ресурсозависимой, в нашем распоряжении неисчерпаемые запасы абсолютного поля, физического вакуума. А когда людям очень хорошо живется, как правило, любые изменения в худшую сторону, даже самые незначительные, воспринимаются как нечто катастрофическое и непоправимое. Как говорит Конрад — у страха глаза велики.

— Это не Конрад говорит, — машинально поправил Михаила Герман, потирая глаза, — этой пословице уже сотни лет.

— Не важно. Короче, я не вижу другого выхода, как продолжать пока действовать тайно. К Протее, Авалону и Персии направим по три паракрейсера с конкретным заданием сторожить и докладывать обо всем необычном. Ну, а нам всем надлежит нагрянуть к Ро-Кха с посольской миссией. Извиниться пред ними за недоразумения и объяснить всю ситуацию.

— Ты надеешься привлечь их флот?

— А почему бы нет. Хоть какая-то польза будет. У них множество кораблей, а за своих погибших товарищей Сайрены будут мстить люто. Так почему бы не использовать это в борьбе против общего врага? Агрессор прихлопнет нас как мух, если мы будем действовать по одному, нужно объединяться.

— Об этом же предупреждал нас Странник, — сказал Герман, сворачивая голографическую карту. — Но… не его ли это задача?

Михаил вновь глубоко вздохнул, изобразил лицом непонимание.

— Мы ничего о нем не знаем, лишь то, что он на нашей стороне. Если бы Странник не помогал нам, мы бы не обладали сейчас кое-какими технологиями, которыми владеем, и не имели реального понимания ситуации. Представь себе, на что способен Агрессор, если даже Странник не может с ним справится.

— Он сказал, что лишь вместе с Гагариным-младшим они смогут организовать Божественную монаду и ограничить Агрессора, но и на счет этого он тоже не уверен.

— То-то и оно. Если уж он не уверен до конца, то мы даже предполагать не вправе. И, все же, сидеть сиднем, мы не будем. К Ро-Кха с посольской миссией нужно заявиться в ближайшее время и предложить им сотрудничество. Причинить вреда они нам все равно не смогут, даже при все своем желании, так что… мы ничего не теряем.

Герман запрокинул голову, что-то рассматривая на потолке.

— Надеюсь, что приобретем… очень надеюсь, — сказал он хриплым голосом.

Зеркальный шар базы двенадцати старейшин продолжал свой неспешный, величественный путь в океане Европы.

* * *

Тело гигантского звездолета приняло необычный орех Федора Матвеевича с группой десанта на борту бесшумно и невидимо ни для кого. Сайрены сразу потеряли разведывательный катер Гагарина-старшего, и даже спешное закрытие всего близлежащего космоса не принесло им положительных результатов.

Едва Виктор ступил на палубу огромного ангара крейсера, принадлежащего пока непонятно кому, в глаза ему сразу бросились нетипичное архитектурное строение этого звездолета и какая-то нереальная монолитность. Он мгновенно окинул весь объем корабля своей сверхчувствительной сферой, отмечая его странные пропорции, не типичную планировку и понял вдруг, что корабль и впрямь представляет собой единое целое. Все звездолеты флота землян были выращенными объектами, фактически единой сверхгигантской молекулой, но этот корабль был структурирован прямо из вакуума, направленным квантовым ростом, и Гагарин-младший никак не мог понять, каким образом это удалось создателям крейсера.

А еще Виктор внезапно почувствовал знакомое ощущение, которое уже много раз испытывал, находясь дома на хуторе. Так его сфера чувств реагировала на наличие реактора зеркальной материи. Неужели и на этом корабле он тоже есть?

Виктор решил прямо спросить об этом отца, когда они вместе с полковником уединились в капитанской каюте.

Это случилось сразу после разговора с академиком Самосновым.

— Пап, может быть, потрудишься объяснить, что происходит?

Федор Матвеевич лукаво улыбнулся, налил себе в стакан минералки, разом осушил его, откидываясь на спинку кресла, и спросил в свою очередь:

— Что тебе интересует конкретно?

— Для начала…эм… как ты тут оказался? Что это за корабль? И… вообще, чем ты занимаешься?

Стакан с минералкой появился напротив Виктора.

— Выпей, — сказал ему отец, — разговор нам предстоит долгий.

Гагарин-младший осушил стакан столь же лихо, сколь это сделал его отец несколько секунд тому назад, поставил на стол, где он тут же исчез.

— Начну с конца, — продолжил Федор Матвеевич. — Я сотрудник контрразведки. В моем подчинении находится этот крейсер, один из крейсеров нового поколения. Таких у нас, к слову, всего три.

Виктор с недоумением во взгляде посмотрел на Нефедова, потом вновь на отца.

— Эм… — произнес Александр Игоревич, — Вы сказали контрразведки? Но насколько мне известно этой службы официально не существует. Всю контрразведывательную деятельность курирует Служба Безопасности, но у нее уж точно нет таких кораблей.

— В этом нет ничего удивительного, — спокойно улыбнулся Гагарин-старший. — Если уж даже начальник сил специального назначения ГУСТС не знает о контрразведке, значит мы свой хлеб едим не зря. Да и ведь ты, — Федор Матвеевич кивнул в сторону Виктора, — тоже ни о чем не догадывался, ведь так?

— Я подозревал, что все твои россказни про…сам знаешь что, мягко говоря, полуправдой пахнут, но не знал, что настолько.

— И опять ты не угадал, сын. Я тебе ответил практически так, как оно было на самом деле. Мне… их и впрямь подарил один человек. Все остальное устроил он же.

Нефедов посмотрел сначала на одного собеседника, потом перевел взгляд на другого. Выражение его лица свидетельствовало о крайней степени недопонимания происходящего.

— Извините, что вас перебиваю, но не могли бы вы мне пояснить, о чем идет речь?

— Мог бы, но не вправе, — ответил ему Федор Матвеевич. — Это не в моей компетенции. Вы же понимаете, начальники есть и надо мной, вот если они разрешат, тогда с удовольствием.

— Мы отвлеклись, — несколько грубым тоном сказал Виктор.

— Да, конечно. Контрразведка существует, но принадлежит она не СБ и господину Баренцу, а непосредственно Совету Старейшин.

Вот это уже было полной неожиданностью. И если Виктор смог его кое-как скрыть, то Нефедову это сделать не удалось.

— Вы работаете на Старейшин? — неподдельно удивился полковник, и перед ним моментально появился еще один стакан минералки.

— Да, товарищ полковник, работаю. Контрразведка — глубоко законспирированная организация, подчинена непосредственно Совету. И сделано это, к сожалению, не от хорошей жизни. В существующее время мы не можем быть уверенны в сотрудниках СБ, в некоторых членах ВКС, в безопасниках, даже в спецназовцах, простите, если этим нанес вашему самолюбию глубокую рану. Мы не можем быть уверенны даже в Мейерхольде, поэтому делаем все своими руками, благо и людской ресурс, и…, - он обвел руками просторную капитанскую каюту, — технический нам позволяют это сделать.

— Так это Совет тебя прислал сюда?

— Разумеется. Они были в курсе вашей операции, и послали меня подстраховать. Как видно, не зря.

— И ты не в курсе того, что на наш терем, на маму было совершено нападение?

Федор Матвеевич опустил глаза.

— Я узнал об этом, только на борту звездолета, когда мы уже совершили прыжок в систему Ро-Кха. Это было сделано, чтобы оказать давление на тебя. Ни про меня, ни про… кое-что еще, они не знают. Слава Богу, что мое вмешательство не понадобилось, и ты со всем справился сам.

— Мог и не справиться, — буркнул Виктор.

— Ну, не надо принижать своих достоинств, никто не знает, на что ты способен в конечном…ээ… итоге, но здесь я в тебе не сомневался.

Нефедов сначала глядел на Гагарина-старшего с недоумением, потом с любопытством.

— Скажите, Федор Матвеевич, каким образом нам удалось уйти из-под носа у Сайренов? Не спорю, их детекторы отнюдь не совершенны, но наш орех они, в конце концов, раскусили бы. А вот ваш…

— А мой катер не так-то прост, Александр Игоревич. Это не просто разведывательно-десантная машина. Все дело в установленном на него генераторе зеркальной материи.

— Генератора чего? — не понял Нефедов.

— Зеркальной материи, — пояснил Гагарин-старший. — Это даже не совсем генератор, а, скорее даже, конвертор материи, переводящий реальное вещество в зеркальное. Ни что, состоящее из обычной материи, переведенное в зеркальную ипостась, не может быть засечено ни одним детектором, включая параспособности нашего параморфа.

— Ну, в этом ты мягко говоря не прав, — возразил своему отцу Виктор. — Эээ… известный тебе объект я сумел вычислить даже не будучи в теперешней моей кондиции, а сейчас…

— Известный нам обоим объект, — перебил его Федор Матвеевич, — ты вычислил только потому, что он, впрочем, как и катер, как и этот крейсер, укомплектован встречным конвертером, переводящим уже зеркальное вещество в наше реальное. Когда оба конвертера работают совместно, появляется тот эффект дребезжащего вакуума, как его называет один мой знакомый ученый. Чем больше квантовая плотность вещества, тем этот эффект сильнее проявляется. Иначе говоря, в открытом космосе, дребезжание сведено практически к нулю, а вот в твердой среде, на планете или в воде — его проявление уже более заметно.

Гагарин-младший и Нефедов переглянулись. Александр Игоревич плотно зажмурил глаза, провел ладонью по волосам.

— Простите мое непонимание, Федор Матвеевич, но зачем нужен второй конвертер. Первый — понятно, но второй…

Отец Виктора внимательно посмотрел на сына, потом на полковника, и ответил:

— Мы живем в тревожное время. Так случилось, что мы вынуждены защищаться не только от реальных врагов.

— От призраков что ли? — хмыкнул Нефедов.

— Зря иронизируете, — кисло улыбнулся Федор Матвеевич. — Если существуют цивилизации, созданные так сказать из реальной материи, то должны существовать расы и в зеркальном мире. Мы недавно на собственной шкуре ощутили их присутствие, поэтому теперь вынуждены скрываться, что называется, между мирами. Мы как бы уже не здесь, но еще и не там.

Что и говорить, с каждой минутой становилось все интересней. Виктор никак не мог представить себе такое, однако это было реальностью, в которой приходилось существовать.

— Так микронианцы, не из микромира? — спросил Гагарин-младший.

— Почему же? — удивился отец. — Микронианцы как раз оттуда. Определение академика Самсонова блестяще их характеризует. Но неужели ты думаешь, что Агрессор призвал в свои ряды лишь одних их? Те, кто так ловко подставил землян против Ро-Кха, мы зовем их зеркальниками, к микронианцам никакого отношения не имеют. Это совершенно разные цивилизации, которые, скорее всего, друг о друге даже не догадываются.

Вновь в капитанской каюте повисла гнетущая тишина. Предположить такое Виктор, несмотря на весь свой умственный потенциал, никак не мог, что было довольно обидно. Он считал всегда, что о Враге знает гораздо больше, чем кто-либо из людей, однако это, как выяснилось, было отнюдь не так.

— Отец, — спросил он, — откуда у вас такие технологии? Этот самый конвертор, потом — крейсер.

— А что с крейсером? — лукаво прищурившись, спросил Федор Матвеевич.

— Не держи меня за идиота, пап. Думаешь, я не чувствую, что он не просто выращен, как все наши корабли, а буквально врезан в физический вакуум чуть ли не на основании фундаментального закона. Это технология такого уровня, что даже нам, людям при все своем технологическом потенциале еще довольно далеко для таких изобретений. Допускаю, что где-то в закрытом НИИ, в секретной лаборатории могли создать эти самые генераторы зеркального вещества, но звездолет подобный этому…

Федор Матвеевич сделал задумчивое выражение лица.

— А ты растешь, — сказал он не без гордости в голосе. — Вот Александр Игоревич, похоже, ничего не почувствовал. Что ж, ты прав. Людям еще работать и работать, чтобы добиться подобного результата и конструировать такие объекты. У контрразведки, так же как и у Совета Старейшин есть…эм… покровители, которые радеют за судьбу Человечества. Они иногда подбрасывают нам интересные идеи и способы их реализации. Отсюда все это технологическое великолепие. Сами бы мы не справились.

— С чего вдруг эти покровители такие щедрые? — задал вопрос Виктор. — Вам не приходило в голову, что они могут работать на того же Агрессора? Мы не однократно убеждались, что от Него можно ожидать чего угодно.

— Нет, — твердо ответил Гагарин-старший. Сказал, как отрезал. — Я ему доверяю.

— Ты его видел? — в один голос изумились Нефедов и Виктор.

— Даже ты его видел. Догадываешься о ком я.

— Странник, — прошептал Виктор, откидываясь на спинку кресла, которое никак не могло приноровиться к его спине.

— Эм, — протянул полковник, — не поделишься со мной, кто этот самый Странник?

— С удовольствием, — процедил Гагарин-младший, — если бы знал о нем хоть что-нибудь. Могу сказать одно, он не человек, во всяком случае, его способности в минимуме, на две, а то и три головы выше моих в максимуме. И если он и впрямь покровительствует Старейшинам…, наши дела не так плохи. Он очень сильный союзник.

— А где ты с ним встречался? — поинтересовался Нефедов.

— Во сне, — машинально ответил Виктор, продолжая обмозговывать полученную информацию.

— Все не так радужно, как кажется на первый взгляд, — сказал Федор Матвеевич. — Во-первых, Странник также не знает, кто такой Агрессор и как его победить, ну, или, по крайней мере, говорит нам так, во-вторых, мы не имеем прямого канала выхода на него. Он появляется, когда захочет этого сам, а ни когда нам это необходимо. Чем он занимается — мы не знаем, но хотелось бы верить, что достойными делами.

В деле с этим таинственным Странником было много белых пятен, которым Виктор хотел найти объяснение в ближайшее время, а для этого необходимо было действовать, ни сидеть сложа руки.

— У контрразведки есть план?

— Смотря что называть планами, — ответил старший из четы Гагариных. — Старейшины прогнозируют большую войну. Зеркальники теперь попрут самостоятельно, да и микронианцы могут подгадить нам положение. Правда, нашим кораблям их бояться не стоит, а вот зеркальников…

— Чем вообще их смог купить Агрессор? — спросил полковник.

— Это мне не ведомо. Может быть, пригрозил чем-нибудь, а может, подчинил своей воле. Кто знает…

— Есть еще одна проблема, — вздохнув, сказал Виктор, — Степан Галактионович тут расспрашивал меня подробно о недавнем рейде, вообще…

Виктор подробно пересказал отцу весь разговор с академиком, после чего увидел крайне озадаченное лицо Гагарина-старшего.

— Не знал, не знал…, - протянул он, почесывая лоб. — Это крайне неприятная вещь, скажу я тебе. Фазовая перестройка вакуума — даже не зеркальники, те хоть разумные существа, пусть и наши враги, а здесь…

— Отец, до того как я сообщил тебе вести о фазовом сдвиге, — перебил Виктор Федора Матвеевича, — у контрразведки был план?

— Естественно, — кивнул ему Гагарин-старший. — Старейшины определили список вероятных наших колоний, которых попытаются атаковать в случае войны. Они решили, что во внутренние миры противник изначально вторгаться не будет, пощупает нас по краям, в общем эти колонии нужно будет охранять.

— И сколько их?

— Три. Протея, Персия и Авалон. Мы прыгаем к Протее.

— Ледяной мир, — с недоверием процедил Виктор. — И чего зеркальникам там делать.

— Ну, во-первых, ледяной он лишь в названии, на деле все население этой планете сосредоточено в достаточно теплой экваториальной зоне…

— Ага, на островах, — перебил отца Виктора.

— …во-вторых, — продолжил Федор Матвеевич не обратив на реплику сына никакого внимания, — у нас не так уж много обжитых колоний, чтобы ими разбрасываться или дарить их кому попало. Тебе прекрасно известно насколько хорошо охраняется каждая наша планета от внешних агрессий, поэтому для проверки обороноспособности землян зеркальникам вовсе не обязательно лезть сразу на Глизе или Землю, Так ведь?

— Так-то так, — возразил Виктор, — но зеркальники — не люди, они могут думать иначе. Старейшины не сделали поправку на чужеродность их логики мышления?

— Они мне не докладывают. Но, не считай их дураками. Уверен, они предусмотрели этот вариант.

Тут в диалог отца и сына вмешался полковник.

— Федор Матвеевич, — обратился к Гагарину-отцу Нефедов, — а с чего им вообще лезть к нам, чтобы проверить нашу обороноспособность? Наверняка им известно, что именно летом этого года совершил крейсер «Атлант». Между прочим, если бы не своевременное вмешательство Виктора, то одного марсианского мегаполиса мы бы точно не досчитались. По-моему, из этого случая ясно видно, что наши оборонительные линии, мягко говоря, содержат дыры.

— Вы забыли, Александр Игоревич, что наши планетарные силы обороны специально не хотели уничтожать «Атлант». Да, в итоге, они заигрались, и довели дело до критического положения, но не думаете же вы, что ПКО планет будет так же мягко встречать настоящих врагов?

— Противокосмическая оборона, уверен, будет отрабатывать свой хлеб до конца, — сказал полковник, — но зеркальники или кто-нибудь еще, затесавшийся в лагерь Агрессор, об этот знать не будет. У них есть прецедент с «Атлантом», который может дать им картину наших оборонительных стратегий, и картина эта, скажу я вам прямо, очень мягкая. Что мешает им кинуть все свои силы прямо к нам домой?

Федор Матвеевич глубоко задумался. Слова Нефедова его если и не переубедили, то заставили серьезно задуматься. Он больше минуты хранил молчание, тщательно обмозговывая услышанное, потом, наконец, выдал ответ:

— Знаете, Александр Игоревич, если бы я сидел в Совете… Но я в нем не сижу. Вдобавок ко всему, я работаю на Старейшин уже четверть века, — он уловил в этот момент укоризненный взгляд сына, — и у меня ни разу не было повода усомниться в их решениях. Не стану я этого делать и в этот раз.

Они еще долго сидели обсуждали грядущие планы, прошедшие события, блестяще проведенную операцию на Ро-Кха-Заме, но Виктору никак не давала покоя весть от академика.

— Все-таки, что мы будем делать с этой фазовой перестройкой вакуума? — спросил он у отца, когда они вдвоем прогуливались по белесым, идеально чистыми и гладким коридорам «Ильи Муромца».

— Пока не знаю, да… это от нас и не зависит. Есть кому думать, есть кому выполнять задуманное. Представь себе, что бы было, если за голову начала думать нога или рука?

— К чему ты клонишь? — не понял отца Виктор.

— Я ни к чему не клоню. Степан Галактионович уже сообщил свои домыслы Старейшинам. Причем, уверен, они были в курсе этих событий.

— Откуда, — изумился Виктор.

— Ну, как это откуда, — развел руками Федор Матвеевич. — Не думай, пожалуйста, что лишь академик Самсонов работает на Совет. К счастью, умных голов, как среди людей, так и среди паранормов хватает, и многие из них в стане Старейшин, а значит — на защите Человечества. Ты спросишь, откуда же им стало известно о том, что там произошло? Отвечу: свидетелями той операции были не только люди, но и инком корабля, которого очень легко допросить.

— Инком не станет выдавать информацию кому попало, — не очень уверенно сказал Виктор.

— И это говорит человек, пару часов назад убедивший инопланетный искусственный интеллект? — рассмеялся Федор Матвеевич. — Просканируй на досуге сознание, скажем, этого паракрейсера и сможешь убедиться, что в нем на самом глубинном уровне зашито кое-что интересное. Я знаю, ты способен на это.

— Что зашито?

— Узнаешь сам.

Виктор раздумывал не долго. Едва они совершили прыжок в систему Протеи и убедились, что там еще ничего веселого не происходит, Гагарин спустился в зал управления инкомом и вошел в его оперативное поле.

— Приветную тебя, параморф, — отозвался мысленно инком паракрейсера.

— И я тебя приветствую.

— Чем могу быть полезен?

Начинать диалог с инкомом сразу с деловой ноты не хотелось, поэтому Виктор задал вопрос, который еще секунду назад совершенно не собирался задавать.

— Скажи мне, почему ты называешься паракрейсером?

— По той же причине, по какой паранормы не называются людьми. Мой спектр возможностей сильно расширен даже по сравнению с последними моделями обычных крейсеров. Мои возможности в плане защиты, маскировки находятся на новом недосягаемом уровне. Я и двое моих собратьев можем быть полностью неуничтожимыми, и мы встроены в физический вакуум на уровне закона регуляции.

— Двое других случаем не Алеша и Добрыня зовутся? — хмыкнул Виктор

— Совершенно правильно. Нам дали имена трех древнерусских богатырей.

— А тебе ничего неизвестно про строительства еще таких как вы?

— Нет. Хотя, если кто-то и начнет создание нашего четвертого брата, то мы все почувствуем это.

— Вы умеете чувствовать друг друга? — удивился Гагарин.

— Да, параморф, умеем. Мы знаем все о каждом из нас, где, кто находится в данный момент, кто и чем занимается, в каком состоянии находится. Мы постоянно общаемся через вакуумные струны, сканируем абсолютное поле, поэтому знаем обо все, что происходит в Метагалактическом Домене.

Это был настоящий шок, потому что сканировать квантованные колебания струн не мог даже Виктор. Он в самые напряженные моменты своей психики мог чувствовать лишь эхо кватованных флуктуаций, возникающих в результате сил сжатия и растяжения в суперструнах Абсолютного поля, но не более того. А этот паракрейсер не только полностью понимал и распознавал все квантованные шумы пространства, но и изучал их, анализировал, что, в свою очередь, говорило о колоссальной, титанической мощности вычислительного центра инкома.

— Я не знал, что подобные технологии могут существовать, — признался Виктор. — Но, если ты способен анализировать состояние Абсолютного поля, тогда, по идее, ты можешь и влиять на него.

— Могу. Собственно говоря, в этом и заключается мое главное оружие. Я способен преобразовывать физический вакуум на свое усмотрение. Сотворить пару тройку солнечных систем я, конечно, не смогу, для этого необходимы более высокие мощности, но вот в плане разрушения.

— Ты в одиночку можешь стереть всю систему?

— Да. Могу. И даже не одну. При этом мне вовсе не обязательно находиться где-то рядом с ней. Моих возможностей хватит, чтобы разрушить звезду или планетарную группу в радиусе двадцати световых лет…,- он внезапно оборвал свою мысль, потом вновь сказал, — как странно все это.

— Странно что?

— Устроен мир. Почему в нем для создания чего-нибудь, требуется гигантский потенциал, огромные энергии и мощности, а разрушать, убивать жизнь в нем так просто. Я могу за пару минут сделать пустым пространство в радиусе двадцати световых лет. Вместе с моими братьями, объединившись, мы очистим сферу в сотню светолет, менее чем за пол минуты, но при этом нам вряд ли удастся воссоздать планетную систему заново.

Беседовать о подобном с кораблем Гагарину еще ни разу не приходилось. Виктор неожиданно почувствовал к нему глубокое уважение, как к живому многомудрому существу. Да, паракрейсер, по сути своей, и был таким существом. Вот только как обыкновенным людям, пусть даже не людям, а очень сильным паранормам, удавалось держать в узде этих красавцев? Нет, Виктор не чувствовал, что Старейшины заставляют паракрейсера служить себе, он не ощущал в поведении инкома корабля досады или гнета своего текущего положения, но представить себе, что такая мощь добровольно служит каким-то людским целям, он не мог. А все, что он не понимал, Виктора очень нервировало и раздражало.

— Послушай, — обратился он к сознанию корабля, — мне очень неудобно просить тебя об этом, но…

— Проси обо всем что хочешь, параморф, тебе разрешено все.

И опять мысли паракрейсера сбили Виктора с толку.

— Что значит разрешено все? — не понял он. — Кем разрешено?

— Странником. Он беседовал с нами и дал нам наказ слушаться тебя во всем, помогать тебе, обучать.

— Вот это да, — прошептал Гагарин в слух, и даже не заметил этого.

— Не сотрясай понапрасну вакуум бесполезными акустическими колебаниями, параморф, они могут быть услышаны теми силами, против которых мы все боремся. Что ты хотел у меня попросить?

Стараясь до конца не выдать своих истинных намерений, Виктор попросил:

— Не мог бы ты, позволить мне подсоединиться к твоему оперативному полю и послушать Домен таким, каким его ощущаешь ты?

— Как ты захочешь, параморф, — мгновенно отозвался инком паракрейсера, — но только учти, что без подготовки, тебе не удастся понять все до самого конца. Ты должен расширить свое сознание настолько, чтобы воспринимать массив информации с той скорость, с какой его могу воспринимать я.

— И ты далеко в этом ушел от старых кораблей?

— Достаточно, поэтому, чтобы понять все, что ты увидишь, нужно сильно постараться.

Виктор вздохнул и решительно сказал:

— Давай, я готов.

В следующее мгновение на Виктора обрушилась всеобъемлющая пустота, которая заполнила собой абсолютно все, постепенно вытеснив из сознания Гагарина мысли, чувства, эмоции и переживания. Он оказался в вязкой пучине (так его психика пыталась представить информационный поток ощущений) без ширины, длины и глубины. Эта пучина, казалось, заполняла собой все вокруг, и в ней на первый взгляд невозможно было ничего понять и разобрать. Однако это было только на первый взгляд. Кое-как отстроившись от низринувшегося на него потока, привычным образом разбив сознание на мириады самостоятельных подсознательных частей, Виктор начал воспринимать сначала отдельные элементы этого массива, а потом и всю грандиозную картину Метагалактики.

Это было невероятно, потрясающе, великолепно! Ощущать мир на уровне его основы, истинно неделимой, совершенной, монолитной. Гагарин ни раз пытался представить, нарисовать в своем воображении взаимодействие всех сил, действующих в Домене, но каждый раз у него получалась настолько сложная и грандиозная картина, что он постоянно терял ее целостность и переставал воспринимать ее всю, от микрогарницы до макро, от Планковской длины ядра квантона, до потенциального барьера Домена. И вот теперь ему открылось гигантское пространство Метагалактики во всех ее ипостасях. Сначала было весьма необычно ощущать ее как застывшей по мановению чье-то титанической воли конгломерат мельчайших песчинок, соединенных меж собой настолько плотно и целостно, что на первый взгляд становилось удивительным, как во всем этом сверхупругом теле вообще возможно какое-либо динамическое взаимодействие и движение. Спустя некоторое мгновение, Виктор стал различать в этой однородной среде более плотные конфигурации частиц, которые на более масштабном уровне организовывали собой элементарные частицы, атомы, молекулы, элементы флоры и фауны, планеты и прочие тела космического масштаба. Все эти организации, помимо всего прочего, являлись еще застывшими стоячими волнами, что, собственно говоря, и позволяло им передвигаться в более разряженной, но все равно сверхупругой среде. Именно благодаря этой упругой силе, континуум держался, не расползался и не рушился, и Гагарин сейчас мог в полной мере ощутить его внутренние силы натяжения.

А еще благодаря этой упругости континуум общался, держал связь между своими элементами, и каждый, кто имел достаточно сил и средств, мог подключиться к этой всеобщей системе связи. Виктор едва не лишился дара речи, когда понял, что эта внутридоменная связь боле всего ему напоминает электрические импульсы внутри человеческого тела. Только телом здесь было все пространство Метагалактики, а ее органами, и отдельными клетками — планеты и звездные системы. Грандиозность всей картины была ни только в масштабах — она заключалась еще и в том, что здесь не было ни одного лишнего элемента. Каждый атом, каждая элементарная частица и даже каждый квадруполь располагались на своих местах и постоянно получали информацию обо всем Домене целиком.

Своеобразное сочетание Микромира и Макромира давало понимание четырехмерной гиперсферы Метагалактики, которое невозможно было описать ни одним человеческим языком, поскольку в мире существуют явления, для которых не подобрано определений и понятий. Но подготовленное сознание параморфа позволило ему обработать всю поступившую в него информацию и охватить своим разумом Домен в его первозданном виде.

Едва он сделал это, как в голове Виктора раскрылся цветок ведения. Он видел как некая Сущность, растворенная в пространстве Метагалактики сразу на всех ее уровнях, приносила в нее удивительное семя жизни. Гагарин сейчас чувствовал, как на уровне тончайших законов и взаимодействий вплетается в пространство принцип, заложенный свыше. А потом, повинуясь этому принципу, элементарные образования начинали особым образом соединяться в более сложные конгломераты, образовывать не просто материю, а материю живую, способную развиваться, расти, размножаться, самоорганизовываться, приспосабливаться к окружающей среде и эволюционировать. И эта тенденция происходила везде, повсеместно. Жизнь возникала на всех уровнях Домена, во всех его уголках. Она была разнообразна, населяла горячие звезды, ледяные планеты, покоилась в толще планет-гигантов, и обитала в пространстве микромира; она была гуманоидной, в чем-то сродни человеческой, существовала в форме спор, грибков, существ, чем-то напоминавших насекомых, рыб и птиц. Кое-где жизнь обрела и вовсе ни на что не похожие удивительные формы — колонии микроорганизмов, независимые атомно-молекулярные кластеры, образования элементарных частиц, и наоборот — настоящие звездные объединения, ансамбли черных дыр и квазаров.

Правы были те, кто утверждал, что жизнь — это своеобразный Божий дар. Конечно, в привычном религиозном понимании эта Сущность не являлась Богом, поскольку Она не творила Домен с самого начала, а лишь следовала закону усложнения материи, но самозарождение жизни, появление ее как принципа, обязано собой именно Ей.

От бесконечного созерцания такой гармоничной и сложной структуры Виктора отвлекла мысль, которую он постоянно, все это время держал взаперти, не позволяя ей стать достоянием оперативного поля инкома паракрейсера. Гагарин начал всплывать, отстраняться от потока информации, но параллельно с этим ему незаметно (хотелось бы верить) удалось запустить одно щупальце из своей чувственной сферы и просканировать сознание корабля.

Хотя сканирование было весьма громким заявлением. Гагарин не смог понять ровным счетом ничего: слишком быстро, слишком сложно инком паракрейсера оперировал понятиями, мыслил, анализировал, однако, даже несмотря на это, Виктору удалось почувствовать базовые императивы инкома, так называемый характер корабля. Если воспользоваться чисто человеческим аналогом, то любой инком или БКС, будь-то интелектсистема автоматизированного завода, научно-исследовательской лаборатории, станции трансгресса или звездолета, обладала индивидуальными чертами поведения в той или иной ситуации. Так, к примеру, персональный секретарь Виктора обладала взбалмошным, порой стервозным характером, но при этом являлась искусственной полевой формой жизни. Характер человека формировался на протяжении нескольких лет, путем воспитания в семье, более крупных общественно-социальных структурах, но характер искусственных систем определялся базовыми императивами, программами, а так же адаптационными модулями — своеобразными яслями, детскими садами, школами и университетами для инкомов.

Гагарину удалось сделать снимок базовых императивов инкома «Ильи Муромца», что сэкономило ему огромную кучу психических и ментальных сил. Подобный прием, тогда еще не сознательно, он применил на Таинственной, когда сохранил слепок матрицы сознания Влады. Информационный объем в теперешней ситуации был гораздо больше, но и возможности Виктора не стояли на месте.

— Это действительно… потрясает, — сказал он, едва придя в себя по-настоящему. — Знаешь. Я по хорошему тебе завидую.

— Почему?

— Впервые встречаю искусственное создание, наделенное такой мощью, возможностями и интеллектом.

— Ничего искусственного не бывает параморф, или ты думаешь, что вы — люди, или вот Сайрены, так сказать, естественные? Ты наверняка понял, каким образом в Домене появилась жизнь, так в чем же разница между вами, возникшими в результате встроенного в тело Домена Преразумом-инженером божественного закона и прошедшими миллионы лет эволюции и, скажем, твоим персинком, созданным вами?

Виктор не нашелся что ответить.

— А я тебе скажу, в чем разница, — продолжил инком. — Она заключается лишь в иерархии Творца и больше ни в чем. Когда-то, на заре информационной эры, вы строили допотопные машины, оперирующие только примитивными программами. Они не способны были мыслить, не способны были обучаться, они были горазды только слепо действовать заложенным в них императивам. Но уже тогда вы являлись творцами, пусть не жизни в полной мере этого слова, но творцами сложных систем, имеющих определенную задачу.

— По-твоему, в этом наше предназначение? — спросил Гагарин, после долгой паузы.

— В этом, на мой взгляд, заключается смысл всей жизни. В ее организации, в усложнении системы, в тенденции двигаться и развиваться от более простого к сложному, тем самым, выходя на все более высокий и масштабный уровень Творца. Это еще один базовый закон нашего Домена.

— Но зачем все это? — не унимался Виктор. — Зачем усложнять простое? Ведь с точки зрения любой системы, ее усложнение ведет к увеличению общего энтропийного уровня, тогда как это уж точно не выгодно Домену.

— Спросишь об этом не у меня.

— А у кого?

— У Странника. Он владеет большей информацией по данному вопросу.

Опять на горизонте маячила фигура неизвестного Странника. Где же он все-таки сейчас обитает? Ведь, когда Виктор ощупывал Метагалактику с помощью паракрейсера, следа Странника он так и не смог почувствовать, хотя специально к этому не стремился.

— Послушай, — спросил Гагарин, — а как ты назвал ту Сущность, которая подарила Домену жизнь, Преразумом-инженером?

— Да.

— Интересный термин. Можешь рассказать мне, что еще тебе известно об этом?

— Могу, но не стану, — ответил инком. — Разговоры об этом лучше вести, опять же, со Странником. Он более искушен в этой теме.

Виктор с грустинкой вздохнул, но настаивать на своем не стал.

— Спасибо за беседу. Ты поведал мне массу нового и интересного.

— Не за что, параморф. Обращайся, когда тебе будет в этом необходимость. Помогу чем смогу. И… мои братья так же к твоим услугам всегда.

— Непременно, — ответил Виктор, и покинул помещение центрального терминала инкома паракрейсера.

Стараясь никому не попадаться на глаза, он зашел к себе в каюту и принялся анализировать снимок базовых императивов паракрейсера. Представив его сначала весь целиком, Виктор начал выделять из общей картины какие-то определенные сектора, сегменты, матричные узлы и сочленения. Они все были выполнены с идеальной точностью и гармоничностью. Тот, кто создавал сознание инкома, был настоящим гением, и Виктору уже давно стало ясно, что людям до создания таких машин было еще очень далеко. Да и не машин вовсе, а полноправных живых существ, очень могущественных и гордых.

Он возился со своей памятью непозволительно гигантское количество времени, целых пять минут, но это того стоило. Гагарину удалось обнаружить очень любопытную вещь в сознании инкома. Это походило на своего рода клеймо, отпечаток мастера или маркер создателя, который фактически и определял лояльность корабля к людям. Но вот откуда об этом стало известно его отцу? Или, может быть, Федор Матвеевич просто ткнул пальцем в небо, сказав своему сыну проверить инкома?

Не откладывая в долгий ящик, Виктор решил выяснить все у отца.

Глава 7.

Три богатыря.

Снежно синий шар планеты в очередной раз проплыл внизу справа по борту паракрейсера. Команда Гагарина торчала в системе Протеи уже четвертые сутки, за это время наизусть изучив систему планетарной обороны, историю колонизации планеты и массу всякой полезной и не очень информации.

Протея принадлежала к классу планет земной группы и находилась на окраине владений Земной Федерации, в так называемом внешнем полукольце, куда входили еще Персия и Авалон. Она была удалена от своей звезды, достаточно маленькой и тусклой, на расстояние в сто семьдесят миллионов километров, получала от нее очень небольшое количество тепла и поэтому на большей ее территории температура не поднималась выше нуля градусов по Цельсию даже в самые теплые месяца года. Однако Протея была полностью обжита людьми, причем в ее естественном (не терроформированном) состоянии.

При массе на семь процентов превышавшую массу Земли, Протея имела не отличимое от привычного для человека ускорение свободного падения на своей экваториальной территории, что делало эту планету еще только привлекательней для колонистов. Вдобавок ко всему, суровые условия существовали только до тридцатой параллели, а в узком Коридоре Спокойствия, где достаточно теплое и ласковое море было испещрено многочисленными островками и архипелагами, жизнь была вообще комфортной и неопасной. Именно Коридор Спокойствия, то есть территория от тридцатого градуса северной широты до тридцатого южной, была наиболее обжита на Протее, хотя человеческие поселения имели место быть и на полюсах, где средняя температура не поднималась выше минуса шестидесяти.

Эта планета напоминала два разных мира в одном. Особенно хорошо это было заметно с высоты высоких орбит. Снежно белые шапки с вечными циклонами и льдисто белыми облаками, царившими на юге и севере, характеризовали собой мир вечных морозов, суровых ветров и непрекращающихся снегопадов; ярко-голубой океан, над котором изредка проплывали перья еле заметных облачков, мог со стопроцентной гарантией именоваться райским миром, где всегда царило только теплое солнце, приветливый спокойный ветер и красивые закаты по вечерам.

Такой двойственности своей природы Протея была обязана специфическому климату и особой конфигурации местных океанических течений и ветров. Они, в свою очередь, полностью определялись одним космическим фактором. Точнее, факторов этих было два, и назывались они Тигр и Евфрат. Это, разумеется, не были две известные реки на Ближнем Востоке Земли, но такими знаменитыми с исторической точки зрения именами местные колонисты наградили две луны Протеи. Одна из них располагалась на расстояни в триста пятьдесят тысяч километров, другая — всего в двухстах, и их совокупное гравитационное поле оказывало весьма сильное, а главное, специфическое воздействие как на воды Протеи, так и на ее атмосферу. Сами по себе луны ничем не отличались от подобных объектов скажем в солнечной системе или в какой-либо еще, но благодаря своим габаритам (спутники действительно были идентичны по массе земной луне) и близкому расстоянию от Протеи, им удалось создать на планете такой необычный климат, в котором было достаточно сложно и, в тоже время, интересно существовать.

Интересно, потому что такие астрономические диковины, как Протея, могли и вовсе существовать в галактике в единственном экземпляре, а посему, требовали пристального изучения. Сложность же освоения планеты заключалась в ее аномальном климате и, следовательно, необходимости тащить на Протею две абсолютно разных группы оборудования материалов и прочей машинерии. Одну группу, рассчитанную на тропический климат, а вторую — на суровый морозный. Кроме того, из-за крайне малой площади земной поверхности, имеющейся в наличии в Коридоре Спокойствия, людям пришлось искусственно ее увеличивать, строя небывалые по размерам и красоте архитектурные сооружения, называемые здесь экополисами.

Экополис напоминал собой раскинувшийся на воде гигантский цветок, рассчитанный на пятьсот тысяч жителей каждый, и был абсолютно автономен. Энергию и тепло на нем обеспечивал центральный квантовый реактор, имеющий еще два таких же, стоящих в резерве. Помимо уже стандартных жилых гроздей, напоминавших собой каштановые цветы двухсотметровой высоты, на территории экополиса располагались парки, сады, станции трансгресса, и прочие объекты социальной среды. В общем, это были настоящие плавучие острова-города, курсировавшие по просторам Протейского океана среди таких же островов естественного происхождения. Восемьдесят процентов населения Протеи было сосредоточенно именно в Коридоре Спокойствия, а всего на планете числилось чуть больше пятисот миллионов человек.

Совсем по-другому обстояли дела у людей, населявших северные или южные широты Протеи. Там ни о каких экополисах и открытых городах речь не шла. Все поселения, впрочем, также достаточно широкоформатные, скрывались под прозрачным силовым куполом, отчего любой человек в таком поселении, взглянув на небо, мог бы увидеть там настоящие ледяные торосы, кристально чистые ручейки воды, растекающиеся по силовому щиту в разные стороны и создающие тем самым удивительную калейдоскопическую картину, завораживающую дух. Из-за непрекращающихся метелей такой город могло завалить по самую макушку силового купола за несколько недель, поэтому в конце каждой десятидневки (именно столько длилась здесь неделя) силовое поле в импульсном режиме расширялось, скидывая, таким образом, большое количество снежной массы.

Криополисы также как и экополисы имели автономную энергетическую систему, стандартные жилые массивы-гроздья, но все же их присутствовало на Протее гораздо меньше. Колонистов вполне устраивала достаточно узкая полоса комфортных широт, поэтому в арктических зонах города по большей части строились для научных экспериментов. Криополисы на семьдесят процентов состояли из лабораторий, исследовательских институтов, а также в одном из таких городов располагался даже университет.

Для Виктора и его команды (исключая, наверное, лишь Федора Матвеевича) было весьма необычно тайно сидеть в системе, принадлежавшей не инопланетной цивилизации, а Земной Федерации, но того требовала специфика работы контрразведки. Прежде всего, команде «Ильи Муромца» нужно было изучить оборону системы и попытаться найти в ней уязвимые места. С этой задачей контрразведчики справились блестяще.

К сожалению, результат осмотра планетарной обороны не впечатлял. Даже учитывая тот факт, что корабли землян были на порядок мощнее и технологичнее звездолетов Сайренов, планетарная оборона Протеи не имела мощных орбитальных платформ, не имела такого количества оборонительных флотов и флотилий, и уж, конечно, на ее поверхности не располагались многочисленные дивизионы ПКО. Восемнадцать крейсеров на обратной стороне Евфрата и еще пятнадцать — в близи Тигра, а также несколько автономных систем обнаружения, разбросанных по всей системе, и несколько патрульных катеров — вот и все, чем были богаты в военном плане люди в близи Протеи. Если вспомнить, что смогли учинить зеркальники с армадами Ро-Кха у их родной планеты, то землянам в прямом противостоянии ничего не светило.

Вся надежда была лишь на «Илью Муромца», который способен был выдержать прямые атаки зеркальников, а главное — был для них незаметен. Виктор много думал после разговоров с инкомом крейсера и со своим отцом о том, в каком же состоянии они находятся с включенными конвертерами вещества, но дать точное понятие такой экзотической материи так и не смог. На помощь не пришел и академик Самсонов. Тот лишь пожал плечами и сказал, что это — вопрос глубоко философский, но он обязательно подумает о нем на досуге. Гагарин больше не стал отвлекать Степана Галактионовича от важных дел (тот все пытался понять, как можно было остановить фазовую переброску вакуума) и, так получилось, что параморф на какое-то время оказался предоставлен самому себе.

— Только не вздумай скучать, — мысленно окликнула его Влада, которая привыкла уже подавать пси-голос в самые неожиданные моменты.

— С тобой не заскучаешь, — ответил Виктор. — Ты если до смерти не напугаешь, так уж точно не отстанешь просто так.

— Не забывай, это моя обязанность как секретаря, — ответила она и послала Виктору пси-слоган: симпатичная девушка в короткой юбке на гране фола, белой блузке размешивала элегантными движениями чайной ложечкой кофе и при этом мило, даже игриво улыбалась.

— Перестань, — улыбнулся Гагарин, — сейчас за всем этим следят автоматические системы. Домовые инкомы способны справиться с этой задачей куда оперативней, чем в свое время это делали секретарши.

— Ты про кофе?

— А про что еще? — насторожился Виктор.

Влада искренне и задорно рассмеялась.

— Знаешь, секретарши нужны были не только для того чтобы преподносить кофе, но еще и… для снятия стресса.

— Я тебя не понимаю, — в слух произнес Виктор, сбитый с толку.

— Ладно, не переживай. В конце концов, у тебя есть любимая девушка, и даже не одна, а современные нравы куда как чище и благородней чем те, которые царили в обществе пол тысячелетия назад.

Виктор от удивления даже рот раскрыл.

— В смысле две? Это ты на что намекаешь?

— А как же я?

— Фух, — шумно выдохнул Гагарин, — я то думал… Скажи мне лучше, что ты думаешь по поводу всего происходящего?

— Не знаю. Мне кажется, это все большой бедой попахивает, — ответила она и на слове «большой» показала Гагарину огромный воздушный шар, который тут же лопнул.

— Почему ты так думаешь?

— Ну, во-первых, судя по всему, эти зеркальники — ребята весьма практичные и ни за что не подставятся под удары наших звездолетов, поэтому следует ожидать молниеносной атаки. А учитывая то, каким оружием и технологией они обладают… короче, флоту в системе Протеи ничего не светит.

— Не стоит недооценивать наши звездолеты. Они далеко не сайренского качества, кроме того, у нас есть и мощное оружие, и отличные инкомы, и Абсолютное зеркало.

— Есть, спорить не буду, однако для того, чтобы все это реально работало, необходимо постоянно держать крейсера под саваном защиты. Нужно, чтобы каждый экипаж реально осознавал надвигающуюся опасность и готовился к бою. А вы даже не удосужились появиться перед местными колонистами и хотя бы вкратце обрисовать им ситуацию.

И опять Гагарин ловил себя на мысли, что его персинк — очень умное существо, именно существо, а ни какой-нибудь высокотехнологичный автомат.

— И что ты предлагаешь?

— Ну… не знаю, — протянула та. — Наверное, тебе стоит убедить отца в том, что отсидеться незамеченным, вам не удастся. Нет, конечно, удастся, поскольку «Илья Муромец» превосходит чуть ли не весь флот зеркальников вместе взятый, но при этом, я уверена, от сил планетарной обороны ничего не останется.

— Откуда ты знаешь, на что способен «Илья Муромец», а на что нет?

— Чувствую. Да разве ты сам не заметил, что это за корабль? Это…это настоящий оператор реальности, а не корабль. Он способен истребить все живое и неживое в радиусе десятка световых лет, вот если бы он еще умел делать это избирательно, тогда цены бы ему не было.

— Может быть, нам удастся его научить, так действовать… — неуверенно предположил Виктор.

— Об том тоже стоит поразмыслить, но для начала, я бы все же посоветовала тебе идти к отцу и просить его выйти из тени.

— Хорошо, — согласился Виктор, — пойдем, потолкуем с ним.

Федор Матвеевич с крайне задумчивым и усталым видом (он не спал уже пятые сутки) глухими шагами измерял просторы капитанского мостика. Он так ушел мыслями в себя, что не сразу заметил появление сына в рубке корабля, а когда все же обратил на того внимание, вяло ему кивнул, указав глазами на одно из кресел. В отличие от привычных Виктору капитанских рубок, в которых по кругу были расположены яйцевидные капсулы кокон-кресел, мостик «Ильи Муромца» ничего этого не имел. Круглый стол по средине, вокруг него совершенно обычные на первый взгляд кресла, мягкие, удобные, буквально зовущие присесть на них, гладкие стены, нежно светящийся потолок, довольно низкий по ощущению, ниспадавший к полу куполом.

Виктор присел, ощутив, как кресло моментально подстроилось под его тело и стало совершенно незаметным. По всему выходило, что Гагарин сейчас словно бы висел в воздухе, поддерживаемый неведомой силой.

— Что случилось, отец? — спросил он, видя, что Федора Матвеевича что-то гложет.

Гагарин-старший остановился, посмотрел сначала на сына, потом опустил взгляд на пол, медленно подошел к креслу на противоположном конце стола и тяжело рухнул на него. Впрочем, от этого креслу ничего не стало, оно было способно выдержать и не такие нагрузки.

— Вот именно, что ничего не происходит, — устало произнес он, поднося кулак ко рту, чтобы прикрыть зевоту, — и меня это очень настораживает. Чего они медлят? Изучают нас издали? Собирают силы на массированную атаку по всем направлениям?

Виктор подался вперед, облокотился на стол, спросил:

— Ты хорошо знаешь возможности паракрейсера?

— Достаточно, — непонимающим тоном ответил отец, — а что?

— «Илья Муромец» способен отслеживать зеркальную материю, и если да, то на каком расстоянии?

— Способен, но в том то все и дело, что зеркальников нет ни в системе, ни рядом с ней. Возможно, они умеют наблюдать за объектом, находясь при этом от него на очень большом расстоянии, что, сам понимаешь, нам и вовсе не выгодно.

Пора было сообщить отцу доводы Влады, а то неровен час, зеркальники начнут атаку, а контрразведка не будет иметь четкого плана действий.

— Отец, ты вообще задумывался над тем, как будет проходить их атака на Протею? Что будут делать защитные линии планеты, коих, сам знаешь, не много? Что будем делать мы?

— К чему ты клонишь? — насторожился Федор Матвеевич.

— К тому, что зеркальники развеют всю эту оборону на атомы, а потом то же самое сделают с планетой.

— Ты судишь об этом по одной атаке на Ро-Кха-Зам, наши крейсера…

— Наши крейсера без Абсолютного зеркала — ничто, — перебил его Виктор. — Все корабли в системе Протеи сейчас как на ладони. Атакуй — не хочу. Их перебьют в мгновение ока, и ни один из них не успеет включить защиту, понять, что происходит, и начать правильно маневрировать. Отец, я способен в некоторых ситуациях вычислять и мыслить со скоростью чуть ли не БКС, и я представляю, как будет мыслить интелектсистема каждого из этих звездолетов. Поверь, они ничего не смогут противопоставить внезапной атаке.

Федор Матвеевич изрядно призадумался. Потер лицо, помассировал веки. Видно было, что он находится на пределе человеческих сил.

— У тебя есть план? — спросил он, глядя на сына.

— Вообще-то нет, как такового. Я хотел поинтересоваться, не собираешься ли ты выйти из тени и предупредить местные планетарные силы обороны о возможном враге?

— Тем самым либо спугнуть его, либо подставиться самим под удар? Пойми. Мы — единственный козырь, который есть у людей против зеркальников, микронианцев и Бог знает кого еще, а выйти из тени — значит раньше времени засветиться.

— Хм, — ядовито ухмыльнулся Виктор, — и когда же наступит это самое время выйти из тени? Может быть, когда от местных сил не останется ничего? Может быть, когда враг методично примется за уничтожение Протеи, а заодно и всех человеческих колоний? Или, возможно, когда зеркальники, истребив внешнее, внутреннее кольцо планет, окажутся на орбите Марса, Венеры и Земли?

— Тихо, ни кипятись, — миролюбиво улыбнулся Гагарин-старший. — Ты понимаешь, что мы на войне? На самой страшной и непонятной войне, которую когда-либо знала человеческая история?

— Война везде одинакова, пап, не передергивай палку.

— Нет, сынок, далеко не везде. Есть войны захватнические, есть освободительные, и люди по одну и по другую сторону баррикад испытывают разные эмоции, идут на смерть с разными мыслями и чувствами…

— Но война воспитывает и из тех, и из других циников. Вот ты, например, я смотрю, уже очень давно работаешь на контрразведку, и при этом ежечасно, ежеминутно находясь дома, врешь матери, врешь мне, разыгрывая из себя порядочного инженера-конструктора.

— По-твоему, я непорядочный контрразведчик?

— Я этого не говорил. Я не знаю, каков из тебя контрразведчик, я говорю о человеке. Понимаешь? В любой ситуации, чем бы ты не занимался, нужно оставаться человеком…

— Вот именно по этому, — перебил Виктора отец, — я и вынужден был врать. Разыгрывать, как ты говоришь, из себя инженера. Ни тебе, ни ей не нужно было знать, что я занимаюсь чем-то опасным и подставляю по все опасное свою жизнь. Я не циник, как ты назвал меня, я всего лишь заботился о вашем душевном благополучии.

Виктор надулся, покраснел, от прилива эмоций.

— Мне ты мог бы рассказать, — буркнул он, уперев взгляд в одну точку по средине стола.

— И что бы это изменило? Ты начал бы дергаться, совершать лишние телодвижения, отвлекаться от своей работы и… вполне возможного, сейчас бы мы с тобой не обсуждали эти философские темы и планы по обороне Протеи. Кстати о планах, мы отвлеклись, ушли…эм…немного не в ту сторону.

Виктор вздохнул, постепенно успокаиваясь.

— Мое предложение ты слышал. Если ты думаешь подставить флот под удар зеркальников, то я пас. В таком действии я участвовать не намерен.

— Но ты понимаешь, что мы не имеем права высовываться?

— А право играть человеческими жизнями мы имеем? Кто дал тебе такое право? Во-первых, у тебя нет полномочий, во-вторых, двигать людьми как пешками, подставляя их под удар, — это аморально. Именно из-за этого когда-то были войны, и именно поэтому их нет сейчас.

— Если мы раскроем врагу все свои карты, вполне возможно, что нам вообще некого будет защищать в скором времени.

Вновь Гагарин-младший сделался красным, упрямо засопел, категорически не соглашаясь с доводами отца.

— Для меня, — прошипел он, — не существует понятия меньшего зла. Подставить под удар сто человек или сто миллионов — это одинаково плохо я… я недавно в этом убедился сам. И даже если смерь ста спасет миллиарды, я на это не пойду.

— А если в результате твоего промедления, твоих моральных колебаний эти самые миллиарды погибнут? Что тогда будет? Ты будешь, довольный своим гуманизмом, смотреть на то, как твои сто человек выжили и теперь мучаются оттого, что они — последние из числа людей во Вселенной? Иногда действие, даже омерзительное, даже такое аморальное и недостойное звания человека, лучше, чем преступное бездействие и колебания.

Виктор сглотнул. Он никогда не ожидал, что его отец сможет произносить такие слова и делать это таким будничным, холодным тоном.

— Я недавно пересматривал военную историю и напоролся там на любопытные изречения. Их было много, очень много, и когда я их читал, у меня волосы шевелились, прости, даже там, где их нет. Я все не мог понять, как человек когда-то был на такое способен. Но потом, с громадным трудом, мне удалось поставить себя на их место и… меня вдруг обжог один вывод, умозаключение, которое теперь гложет, поедает меня изнутри. Наше бесконфликтное время, которое продолжается уже пятьсот лет, сделало человечество добрее, красивее, привлекательнее, гуманнее и… слабее, менее защищеннее от внешних угроз. Мы избавились от внутренних распрей, перестали убивать друг друга за что-то ли, просто так, перестали делить иссекаемые ресурсы, бороться за власть, вестись на поводу у экономики, но при этом мы стали слабее из-за отсутствия военного опыта. Мы стали мягкотелыми, мы стали гуманистами и при этом преступными гуманистами, поскольку не способны смотреть угрозе адекватно, не способны к жертвам, а без этого невозможно выиграть войну. Пойми, бескровных боев не бывает, нельзя победить и не положить на алтарь войны жертвы, нельзя спасти всех и каждого. Ни ты, ни я не Боги, мы не всесильны, мы не можем оградить абсолютно всех от беды, но то, что мы можем, и то, что мы обязаны сделать, так это спасти наш вид. Не сотню, не тысячу людей, а целый вид, и здесь уже нужно мыслить иными категориями, категориями прошлого.

— Да, — протянула Влада, — а мне-то казалось — плевое дело убедить его. Так что, параморф, либо ты применяешь свои способности и гипнотизируешь любимого папочку, либо он и впрямь подставит под удар все местные силы планетарной защиты и не почешется.

Ни ответить, ни последовать совету Влады Виктор не успел. В следующее мгновение пространство капитанского мостика прорезал звук боевой тревоги, а инком паракрейсера начал докладывать об ежесекундно изменяющейся обстановке.

На границе системы детекторы звездолета начали фиксировать скопления чужой техники, параметры которой однозначно указывали на зеркальников. Ни одна сторожевая система обороны Протеи не зафиксировала опасность, а, следовательно, зеркальники могли неспеша исследовать подступы к планете, как следует расставиться и нанести один единственный сокрушительный удар.

Именно так все и произошло. Паракрейсер сначала зафиксировал одно скопление сил противника, потом показались еще два, более мелких и, наконец, все это флотское соединение двинулось к Протее, охватывая ее полукольцом. Одного взгляда было достаточно чтобы понять — силы людей слишком уступают зеркальникам и через несколько секунд будут полностью уничтожены.

Виктор с замиранием сердца наблюдал, как эскадры врага неспешно, деловито расставляются для удара по земным кораблям. Его уже не удивляла такая схожесть логик двух совершенно разных видов разумных цивилизаций, он старался предсказать действия врага и сейчас видел картину предстоящей трагедии особенно четко.

Нужно было что-то предпринимать, и как можно быстрее, поскольку Виктор совершенно не собирался отсиживаться в тени и наблюдать за гибелью своих соотечественников.

План родился в его голове так внезапно, что некоторое мгновение Виктор никак не мог понять, сам ли он стал его инициатором или эту идею ему кто-то подсказал.

— Когда ты говорил, — обратился он к инкому «Ильи Муромца», — что способен уничтожить все материальные объекты в радиусе двадцати световых лет, ты имел ввиду тотальное или избирательное уничтожение?

— Тотальное. И это требует очень большого расхода энергии.

— Теперь тебе придется учиться действовать несколько по-другому.

— Как? — не понял паракрейсер.

— Для начала дай подсоединиться к тебе. Я хочу объединить твое оперативное пространство и мою психосферу. Вдвоем мы сможем действовать как одно целое.

— Хорошо.

Виктор бросил на отца косой взгляд.

— Я не дам им умереть, — произнес он. — И советую меня не останавливать.

Ответа отца он не дослушал. Кресло, на котором он сидел, мгновенно преобразовалось в уютный кокон, окутало Гагарина-младшего с ног до головы, и он очутился в искрящейся звездами пустоте космоса.

На оценку обстановки у Виктора ушло ничтожно короткое время. Две флотилии зеркальников занимали позиции для атаки по соединениям кораблей землян возле Тигра и Евфрата, еще одна, страховочная, располагалась несколько поодаль и следила за пространством. Непонятно было только, что противник собирается делать с так называемыми патрульными звездолетами бороздящими просторы системы. Виктор подозревал, что зеркальники имеют где-то поблизости скрытые резервы, которые необходимо было выявить в самое ближайшее время.

— Зависни над ними, — указал он инкому точку в пространстве в горизонтальной плоскости полюса планеты.

Паракрейсер мгновенно проделал этот нехитрый маневр, оставшись при этом незамеченным ни людьми, не противником.

— Ты видишь только эти три флотилии? Больше в системе никого нет?

— Нет, — отозвался инком. — Что дальше?

В состоянии объединения двух сознаний параморф способен был обмениваться гигантскими потоками информации практически мгновенно. Он ощущал сейчас весь паракрейсер точно так же, как тот ощущал Виктора.

— Сейчас мне от тебя необходимы как ни странно твои способности в созидании. Готов помочь?

— Конечно.

— Тогда попытайся прикрыть пространством наши корабли. Я не хочу, чтобы они стали мишенями для зеркальников. Сможешь?

— Постараюсь. Но я не смогу все время держать их под прикрытием.

— А все время и не нужно. Только до того момента, когда они включат защиту и поймут, наконец, что на них напали.

«Илья Муромец» едва успел проделать этот трюк, чем спас ни один десяток жизней, потому что в следующее мгновение зеркальники нанесли свой первый и, по их задумке, последний удар. Все-таки совсем без жертв обойтись Гагарину не удалось. Сразу перед ударом в системе объявились еще несколько кораблей флота противника, которые одновременно с атаками трех флотилий (своеобразной разведгруппой, как выяснилось позже) нанесли свой удар по патрульным крейсерам. Пространство космоса бесшумно вспыхнуло яркими звездочками, знаменуя, тем самым, оборванные человеческие жизни. Противник обладал очень мощным оружием, на подобие дыроколов, и стандартная полевая защита звездолетов людей не смогла справиться с ударами.

Зато у остальных флотилий такого успеха не получилось. Складки многомерного пространства, организованные паракрейсером, отклонили выпады противника. Вдобавок по просьбе Виктора «Илья Муромец» устроил в близи скоплений сил зеркальников настоящий гравитационный шторм. Он так шатал пространство, что Виктор начал бояться за целостность континуума. Это очень походило на флуктационную динамическую модель академика Самсонова, показанную им в МГУ, только масштабы здесь были явно поменьше. Бешенная пляска размерностей, гравитационные пики и ямы, возникающие сами собой внесли в стан противника подлинный хаос. Зеркальники перестали атаковать земные корабли, дав, тем самым, людям прийти в себя и оценить обстановку.

К чести сил планетарной обороны Протеи те справились с собой, мгновенно рассредоточились и включили Абсолютные зеркала на своих кораблях.

«Илья Муромец» перестал играть с континуумом, замер, готовясь в любую секунду вступить в схватку. Однако пока его вмешательство не требовалось. Действительно силы землян резко отличались от Сайренов, и их так просто было не взять. Если с Ро-Кха даже провал первого удара оставлял зеркальникам отличные шансы на победу в бою, то здесь, вблизи Протеи, враг сразу погряз в затяжной позиционной войне.

И постепенно стал нести потери. Встряски пространства видимо на некоторое время лишили способности ориентироваться несколько кораблей зеркальников; вероятнее всего их искусственный интеллект поплыл, перестал адекватно оценивать обстановку и звездолеты землян расстреляли их первыми залпами. Корабли людей, скрытые от глаз противника саваном защиты, активно маневрировали как индивидуально, так и группами, создавая на определенном направлении особо плотный огонь, и разрозненные силы противника, явно не ожидавшие такого поворота событий, начали сдавать свои позиции.

Правда доставалось и землянам. Зеркальники использовали конвертеры материи в качестве защиты от всех внешних воздействий в импульсном режиме. Это позволяло им либо быть почти неуязвимыми (паракрейсер «Илья Муромец» мог достать врага и в этом состоянии) либо, на мгновение вынырнув в реальное пространство, наносить мощные удары своим убийственным оружием. В битве интеллектов по-мнению Виктора прослеживалось примерное равенство, поэтому рано или поздно выпады вражеских звездолетов могли привести к фатальным последствиям.

— Надо помочь, — сказал Виктор. — Только уже по-другому. Что у тебя есть из вооружения?

— Стандартные линеры, дырокол, фазеры, релятиверы, аннигиляторы…

— Ну, этим ты никого не удивишь, — перебил инкома Виктор. — А что-нибудь особенное, наподобие твоих выкрутасов с квантовой плотностью пространства только другое?

— Есть квазар или активатор нулевой точки.

— Это еще что такое? — удивился Виктор.

— Оружие позволяющее создавать объемы пространства с неконтролируемым набором энергии.

— Разве такое возможно… Впрочем, расскажешь мне об этом после, а пока… что еще есть из твоего необычного арсенала?

— Умертвие.

Виктор оторопел. В коллекции артефактов отца, хранившихся у него в тереме, тоже хранилось устройство, которое Виктор называл Умертвием. Оно могло отнимать энергию у достаточно большого объема пространства. Неужели, паракрейсер способен был повторить этот трюк? И если да, то не значит ли это, что все три паракрейсера — также являлись останками той неизвестной цивилизации, технику которой, по словам отца, до сих пор находят на просторах Космоса?

— Жуткое название. Кто его придумал?

— Странник, — ответил паракрейсер.

— Почему-то я в этом мало сомневался. Случайно это самое Умертвие не высасывает энергию из пространства?

— Да. Ты знаешь принцип его действия?

— Не совсем, но мне известен… впрочем, этот разговор также отложим на потом. Смотри, противник перемещается достаточно хаотически, ясно, что его силы разрозненны, однако то тут, то там, возникают скопления их техники. Можешь выделить одно такое скопление и ударить по нему этим твоим Умертивем?

— Нет ничего проще, — ответил инком.

— Только постарайся при этом не разрушить пол системы.

«Илья Муромец» сделал все ювелирно. Оказалось, что паракрейсер способен формировать поля неправильной объемной формы, и все-таки действовать ювелирно. К тому же, он выполнил приказ не в точности, каким его отдавал Виктор. Паракрейсер сподобился его усовершенствовать и начал действовать по своему усмотрению.

Сначала он вновь принялся сотрясать физический вакуум, из-за чего еще несколько кораблей зеркальников оказались сбитыми в одну большую кучу, а потом выстрелил по нему из своего страшного оружия. Гагарин, объявший в данный момент своими чувствами пространство боя, ощутил страшный и странный удар по психике. Словно лопалась сама основа мира, словно нечто незыблемое и нерушимое, поворачивалось вспять.

Корабли зеркальников не взорвались, не исчезли в сингулярности, не вспыхнули новыми звездами — они просто рассыпались, словно были сделаны из песка. Виктор почувствовал, как вслед за этим начинают рваться прочнейшие связи квантованного пространства, как распадаются сами квантоны на элементарные положительные и отрицательные электрические и магнитные заряды, как эти самые заряды исчезают, не перетекают куда-либо, а, в самом деле, исчезают бесследно, нарушая все законы сохранения, и пространство перестает существовать. Вместе с тем тот объем физического вакуума, по которому не пришелся страшный удар Умертвия, разжижается, растягивается, истончая свои упругие силы и связи, заполняя уничтоженный выстрелом объем Космоса.

Звездолеты землян, тем временем, продолжили методичное уничтожение растерянного врага. После атаки Умертвием флот зеркальников уменьшился втрое, и остальные корабли могли спастись только путем немедленного отступления. Но отпускать их по понятным причинам было совершенно нельзя, поэтому «Илья Муромец» нанес еще несколько ударов, окончательно разбив противника.

Паракрейсер и его экипаж так и не пожелали открыться людям.

— Никогда больше не используй его, — вслух прошептал Виктор, обращаясь к инкому. — Оно реально убивает пространство, окончательно и бесповоротно.

— Это не совсем верно, — возразил ему корабль. — Я не знаю всего в точности, но могу сказать, что Умертвие — это абсолютное оружие лишь в нашем Домене, ну, или на уровне Доменов, но не выше этого.

— Как это? — не понял Виктор.

— Вот так. Наш Домен, так же как и остальные образовались из пространства Универсума, а ему не страшны никакие катаклизмы, происходящие внутри них. Проще говоря, если какая-то технологически развитая и достаточно сумасшедшая цивилизация вздумает создать суперубийственный луч или бомбу, способную уничтожить все и всех в Домене, то на Унивресум это никак не отразится. Такой принцип вшит в каждый Домен на уровне одного из бесчисленных законов, и ты как будущий оператор реальности скоро научишься ощущать их и изменять по своему усмотрению.

— Как кто? — оторопел Виктор.

— Как оператор реальности. Но об этом мы не будем с тобой говорить. Когда прибудет Странник, он все тебе расскажет. А пока я докончу свою мысль: ничто, созданное в Домене, не способно причинить вред Универсуму, но вот если в нем появится нечто извне, нечто из пространств за пределами Доменов, сразу скажу, что не представляю и не знаю, где это находится и как туда добраться, то катастрофа будет несоизмеримо большая, и уничтожение будет грозить уже не одной Ячейке.

Инком не переставал его удивлять. Каждый новый разговор с паракрейсером открывал перед Виктором новые неизведанные горизонты знаний, и Гагарин чувствовал, что ему еще предстоит узнать очень многое, прежде чем… прежде чем что? Стать этим самым оператором реальности? Но что это или, точнее, кто это? Не из-за этого ли ему снились странные видения о Сущностях неизмеримо более могущественных, чем даже он, параморф или паракрейсер?

— Интересно, — подумал Виктор, — что же это за Абсолютное оружие более высокого порядка, если даже Умертвие способно изрядно потрепать пространство Домена?

— Не знаю. Не видел. Полагаю, его создали те, кто по силам равен операторам.

— И кто на такое способен?

— Предполагаю, что интегрированные цивилизации, достигшие в своем развитии наивысшей ступени реализации в отдельно взятой Метагалактике. Технологии на уровне влияния на квадруполи, прямое взаимодействие с абсолютным пространством, энергопотребление равное энерговыделению всей Метагалактики и так далее.

Виктор присвистнул.

— Интегрированные цивилизации? — переспросил он. — Я о таких ни от кого не слышал.

— Неудивительно, поскольку этот термин не знаком людским ученым, по причине отсутствия его реального эквивалента. Насколько я правильно понимаю это понятие, интегрированная цивилизация — это объединение двух или более высокоразвитых цивилизаций на всех уровнях существования. Приблизительная аналогия, довольно грубая, но понятная, — это динамическая модель развития человеческой цивилизации в пределах планеты. Если представить планету как Домен, а систему государств как совокупность разных цивилизации, населяющих Метагалактику, то исторический период эпохи государств, это примерно то, что твориться в Домене сейчас. Есть множество цивилизаций, разного уровня развития, гуманоидные и негуманы. Большинство из них не только не знает друг о друге, но даже и не догадывается о существовании братьев по разуму. А вот современный исторический период человеческого общества — это уже что-то близкое к интегрированной цивилизации. Четких границ государств не существует уже давно, единое мировое правительство, смешение рас, культур. Человечество монолитно. Оно — единое целое, и без разницы, где проживает тот или отдельный индивид, на Аляске, в Сибири или в Антарктиде.

Виктор вскрыл кокон-кресло, вышел из оперативного пространства инкома. На него в упор смотрел Федор Матвеевич, внимательно и задумчиво.

— Видишь, — сказал Виктор, обращаясь к отцу, — всегда есть выход. Я сумел спасти людей, при этом не подставив контрразведку, а ты говорил, что это не возможно.

— Я очень рад, что ошибся, — ответил ему отец спокойным ровным голосом, — но помни, что в дальнейшем могут возникнуть ситуации, которые потребуют более жестких решений. Будь к ним готов.

Он вышел с капитанского мостика, насвистывая себе под нос какой-то веселый неизвестный мотив.

Виктор посмотрел ему вслед, вдруг вспомнил, что хотел спросить у инкома.

— Послушай, следуя твоей аналогии получается, что между людьми и, скажем, Сайренами в итоге должно произойти смешение рас?

— Я же говорил, что аналогия не точная, и как все будет происходить, я не знаю. К тому же, подобных случаев в реальности мне не довелось наблюдать, хотя я бы с удовольствием посмотрел на это.

— Я бы тоже, — в слух согласился Гагарин.

Тут он подумал, что неплохо было бы выяснить, как дела обстоят на других фронтах. Зеркальники точно бы не ограничились вторжением только в одну систему внешнего кольца, поэтому Авалону и Персии грозила нешуточная опасность, а поскольку там капитанами паракрейсервов были также люди из контрразведки, для планетарных сил обороны этих планет все могло закончиться очень плачевно.

— Ты не связывался со своими братьями? Как у них дела?

— Там атаки также отбиты весьма успешно, хотя потери среди земных звездолетов и систем обороны куда масштабнее.

У Виктора в бессильной ярости сжались кулаки.

— Приблизительно пятьдесят процентов флота, — продолжил инком паракрейсера, — уничтожено, практически семьдесят процентов оборонительных систем выведено из строя. У зеркальников потери практически абсолютные.

— Этого не должно было произойти, — прошептал Виктор, — не должно. Понимаешь!?

— Понимаю. Но мы сами не вправе вести боевые действия. Нами командуют — мы подчиняемся. И мой тебе совет, параморф, послушай отца. Он говорит полезные вещи, которые, нравится тебе или нет, придется запомнить, понять и применять. Сейчас речь идет не о спасении одного человека, и даже не о спасении целой расы, но о сохранении всей жизни в Метагалактике. Я уверен, что Агрессор, не задумываясь прибьет потом и зеркальников, и микронианцев, и вообще всех своих добровольных и не очень помощников. Для Него существование любой упорядоченной жизни так же противоестественно, как для нас Его этика и мораль. Поэтому война предстоит жестокая. Хотя, когда было иначе.

— И все-таки я попытаюсь до последнего оставаться человеком, а не генералом.

— Это твое право. Но главное, не опоздай с трансформацией.

— Постараюсь, — заверил его Виктор.

Спустя пол часа три паракрейсера наладили между собой связь и выяснили дальнейший план действий. Ясно было, что зеркальники не остановятся на достигнутом, а плачевный результат атаки на внешние человеческие колонии не устроит Агрессора.

На капитанском мостике «Ильи Муромца» присутствовали помимо капитана еще полковник Нефедов и Виктор. Слева и справа от них в пустоте висели голограммы двух других капитанов паракрейсеров, Леонида Токарева и Герберта Коха. Токарев командовал «Добрыней Никитичем», а Кох, соответственно, «Алексеем Поповичем».

Оба капитана выглядели уставшими, на вид даже рассеянными, но взгляд ясных глаз, в которых таилась гордость, твердость духа и внутренняя сила, убеждал в обратном. Безусловно, ответственность, которая лежала на их плечах, давила своим титаническим весом, но это действительно были несгибаемые люди, расчетливые и хладнокровные. Виктор тут же уловил общее в психотипах этих людей. Они готовы были пойти абсолютно на все, чтобы выполнить заду по защите своей цивилизации до конца, и это больше пугало, чем притягивало. Если бы среди этих людей не было отца Виктора, то все они вызвали бы у него исключительно антипатию и даже ненависть.

— Поздравляю с выигранным сражением, — первым заговорил Кох. У него была довольно приятная белоснежная улыбка, но при этом глаза оставались холодными. — Жаль, что оно не последнее.

— Скажи, Федор, — обратился к отцу Гагарина Токарев, — как тебе удалось справиться с зеркальниками, при этом не выдав себя и сохранив столько оборонительных сил Протеи в боеспособном состоянии? То, что ты отклонился от первоначального плана, надеюсь, не будешь отрицать?

— Нет, — глухо проговорил отец и мгновенно кашлянул в кулак.

— У них оказывается все было заранее просчитано, — подала пси-голос Влада. — Они сразу договорились о том, что пустят столько ни в чем не повинных людей под плаху. Похоже, ты спутал им все карты.

— Не все, — ответил Виктор, — только некоторые.

— Тогда что произошло? — тем временем продолжил расспросы

Леонид Токарев.

— Паракрейсером управлял не я, — буркнул Федор Матвеевич.

— То есть как не ты? — в унисон удивленно спросили оба капитана. — А кто?

Федор Матвеевич покосился на сына, перевел взгляд на Герберта.

— Мой сын, Виктор. Он параморф, и я посчитал, что он лучше справится с этой задачей, тем более, что «Илья Муромец» вполне себе нормально его слушался.

— Это, конечно, все здорово, Федор, — сказал Кох, устало вздыхая, — но Виктор не работает на контрразведку. Кроме того, его неумелые действия могли подставить нас всех, могли выдать паракрейсера, наши единственные козыри, противнику. Ты об этом подумал?

— Я… — хотел было ответить Федор Матвеевич, но внезапно его опередил Виктор.

— Он не в чем не виноват, уважаемые… коллеги, — последнее слово он произнес не без малой доли сарказма. — Я долго пытался уговорить его, что методы, которые избраны для победы над пришельцами из зеркального мира, мягко говоря, далеки от человеческих норм и правил. Я пытался приводить доводы, пытался докричаться до человеческого благодушия, доброты и любви ко всему, в том числе и к ближнему своему, но в ответ слышал лишь холодный расчет и речи о тяжести долга. Поэтому мне пришлось применить гипноз, и перехватить управление кораблем.

На скулах Токарева и Коха заиграли желваки. Их взгляд очень не понравился Виктору, но отступать было уже некуда. Он уже не обращал внимание на удивленный пси-образ Влады, на полные непонимания глаза отца. Он шел до конца по выбранному им самим пути. Пути, характеризуемым фразой — все или ничего.

— Вы… отдаете себе отчет в том, что…

— Отдаю. Более того, я бы не рекомендовал вам спорить со мной, поскольку капитанство над таким кораблем как паракерйсер — вещь… эм… переменчивая.

Это был уже явный перебор со стороны Гагарина, но Виктор неслучайно поддался эмоциям. В его голове начали рождаться очертания дальнейших действий, пока еще совсем призрачные, но с каждой секундой становившиеся все четче и четче.

— Что ты имеешь ввиду? — зашипел Кох.

— Уважаемые, — прерывал словесную перепалку полковник Нефедов, — давайте не будем грызться между собой, а займемся проработкой предстоящих действий. Я понимаю, все мы устали, находимся немного на взводе, но это же не повод выливать тонны грязи и негативных эмоций на тех, кто сражается с вами плечом к плечу?

Однако утихомирить ущемленного в достоинстве Токарева и Коха оказалось делом не простым.

— Именно потому, — произнес Леонид, — что нам вместе скоро опять идти в бой, нужно выяснить все недочеты, согласовать тактику и манеру поведения, чтобы действовать как единый монолит, как один организм, а не заниматься перетягиванием одеяла из одного угла в другой. Я резко…

В этот момент раздался голос инкома «Ильи Муромца»:

— На связи центр. Вызов срочный.

Перепалка, грозившая разрастись в нешуточный конфликт, мгновенно прекратилась. Герберт и Леонид даже подтянулись, мельком осмотрели себя и чуть ли не встали по стойке смирно. Подтянулся и отец, но не так рьяно, как его коллеги. Виктор же смотрел на всю эту картину с любопытством и мимолетной усмешкой на лице.

— Сейчас будет разбор полетов, — шепнула ему Влада. — Кого-то наградят, кого-то ремнем отшлепают.

— Что сделают? — не понял Виктор.

— В древности таким методом детей воспитывали. За провинности шлепали их ремнем.

— Ужас. Ну и времена были когда-то.

Тем временем, в воздухе возникло еще две фигуры. Оба мужчины были высокими, стройными. Один из них носил зачесанные назад пепельные волосы и такого же цвета усы. В нем Виктор тут же определил старшего, хотя знал, что это понятие весьма условно. Гагарин догадывался кто перед ним. Он не испытывал ни страха, ни робости, лишь чистое любопытство и ожидание чего-то потаенного.

— Приветствую вас, — произнес пепельноусый. — Я смотрю, с поставленной задачей вы справились? Есть какие-либо пожелание, просьбы на будущее?

Кох с Леонидом мельком переглянулись, украдкой посмотрели на Федора.

— Ладно, — произнес второй, — можете отмалчиваться, но я все знаю. Мы с Германом все проанализировали и пришли к выводу, что изначальный план, в который, между прочим, никто из вас не удосужился нас ввести, был никуда не годным.

Виктор краем глаза заметил, как все трое капитанов разом сглотнули подступивший к горлу ком.

— Да, — продолжал коллега Германа, — безусловно, вы должны были стремиться быть как можно незаметнее, но при этом не имели никаких моральных прав обрекать на гибель ни в чем не повинных людей. Я совершенно согласен с нашим новым товарищем, господином параморфом, который утверждал, что понятие меньшего зла не существует в принципе, поскольку невозможно остаться ангелом, спасая миллионы и при этом обрекая на гибель сотню.

Он сделал эффектную паузу, которая тут же заполнилась гробовой тишиной. Три капитана, казалось, даже дышать перестали и едва ли не смотрели в рот члену Совета Старейшин.

— Меж тем, никто из нас, не имеет опыта реальных военных действий, не знает на самом деле, что же такое война. Да, у нас есть обширнейший материал исторических хроник, но каков бы ни был представленный там объем информации, он все равно не заменит людям реальность чувств и ощущений, а, самое главное, — опыта войны. И в этой ситуации, я бы хотел посоветовать Виктору Гагарину быть морально готовым к тому, что когда-нибудь может возникнуть ситуация, которая потребует от него, прежде всего, мобилизации своих психических возможностей, а не умственных. Ты, — он строго взглянул в глаза Виктору, — прекрасно зная закон спасателей, должен будешь научиться жертвовать чем-то, поскольку никому не дано спасти всех, хотя совершенно правильно, что стремиться к этому необходимо.

— Именно поэтому, — продолжил другой член Совета, — вам, господа капитаны, необходимо в следующий раз разрабатывать свои планы тщательней и не таким вульгарным способом, иначе слова Виктора Федоровича в момент станут реальностью.

Три капитана, ну точь-в-точь набедокурившие школьники, быстро закивали в знак глубочайшего согласия с доводами и пожеланиями Старейшины и приготовились слушать дальше.

— Закончим, — произнес Герман, — наши укоризненные речи и перейдем к главному. Флот зеркальщиков, точнее, его авангард, удалось разбить, теперь нужно решать иные проблемы. Во-первых, хочу сказать, что нам впервые за космическую историю человечества удался полноценный контакт с представителями иного разума, и контакт этот был продуктивен и удачен. Во-вторых, необходимо в срочном порядке решать проблему фазовой переброски вакуума в небезызвестном вам участке космоса, и, наконец, в-третьих, — зеркальники и микронианцы не остановятся на достигнутом, и необходимо наметить план действий по этой надоевшей уже проблеме. Слушаю ваши предложения. Кто начнет?

Федор Гагарин, Леонид Токарев и Герхард Кох по-прежнему стояли истуканами, поэтому слово неожиданно для всех взял Виктор. Ему сразу понравились эти обаятельные люди с немалыми, очень немалыми внутренними силами и способностями. К тому же план, постепенно взращиваемый в его голове, наконец-то дошел до кондиции, и необходимо было поделиться им с толковыми представителями рода людского.

— Уважаемые члены Совета, — сказал Виктор, делая шаг вперед, — у меня есть предложение по последним двум пунктам, но возможно, появится и по первому, если вы скажете нам, с кем человечеству удалось установить контакт.

Члены совета, казалось, даже не удивились, что первым с ними начал говорить именно параморф.

— Думаю, это не окажется большой неожиданностью для вас, господа, поскольку, сея дипломатическая миссия, как бы это помягче сказать, давно уже назревала. Мы только что с Ро-Кха-Зама, где нам удалось невозможное на первый взгляд: заручиться поддержкой военной мощи Сайренов.

— Они что же, предоставят в случае чего свои военные корабли? — удивился Виктор.

— Именно. Не буду раскрывать все подробности наших переговоров, скажу лишь, что правда всегда находит дорогу к сердцам людей быстрее, чем это делает ложь, даже если это сердца не совсем людей, я бы даже сказал, совсем не людей.

— Слушай, а они, оказывается, реально умеют работать, — сказала Влада. — Теперь хотя бы становится понятно, почему эти двенадцать стариков фактически единолично способны управлять всей человеческой расой, хотя и доверяют это дело ВКС.

— Ума не приложу, — ответил ей Виктор, — как им удалось убедить Ро-Кха. Ну да ладно, хоть с этими теперь не придется драться.

— Весьма неожиданно, — сказал в слух Гагарин.

— Так что ты хотел предложить?

— Начну с конца. Зеркальники, убедившись в том, что человечество способно защитить свои границы, хотя бы и с потерями, обязательно ударит, но не сразу, а лишь сконцентрировав свои силы и сразу по внутренним колониям. В первую очередь их заинтересует Телас, Веста, Ривер, Глизе и Агея. Ясно, что перекрыть все эти планеты нам не удастся, поскольку нет необходимого числа паракрейсеров. Кстати, — какое-то сложное у них название. Может быть, будем называть их, скажем…Стражами? Коль уж если мы их используем именно в этом качестве?

Герман аккуратно оправил свои усы, переглянулся со своим товарищем.

— Идет. Дальше.

— А дальше все просто. Зеркальники не знают причины, по которой им крепко досталось у кольца внешних планет, посему они будут копить силы, но не долго — Хозяин заставит действовать быстрее. Поэтому человечеству, скорее всего, будет угрожать иная опасность — террор. И он будет организован микронианцами.

Герман и второй человек, так и назвавший своего имени, изобразили на лице вопрос.

— Почему именно от них?

— А больше некому. Судите сами — с недавних пор мы следим за всеми спецарсеналами и лабораториями, зазомбировать несколько отрядов террористов, никак не получится, добровольных помощников в стане Агрессора не так уж и много, и они все на виду. Остаются только микронианцы.

— Я бы с вами поспорил, уважаемый коллега, — ответил второй Старейшина, — но не стану. Возможно, Вы правы, возможно, ошибаетесь в своих прогнозах касательно исполнителей этого самого террора, но саму тенденцию Вы просчитали верно. Агрессору ничего не остается, как только пакостить нам по мелочам, изматывать нашу оборону, накапливать напряжение и создавать нестабильность в социуме. Если ему это удастся, он получит прямой выход в нашу реальность, и ему уже не понадобятся помощники. Барьеры, поставленные Странником, трещат по швам, и нам необходимо держаться, пока… пока не настанет благоприятное время.

— Простите, — не понял Виктор, — о каких барьерах идет речь?

Герман кашлянул в кулак, потом ответил:

— Странник сам Вам о них расскажет, когда появится здесь. Давай перейдем ко второй проблеме. Как я понимаю, у тебя есть идеи, как нам стабилизировать пространство фазового перехода вакуума, и остановить расползание этой злокачественной опухоли?

— Есть, — кивнул в ответ Гагарин-младший. — Но, для его реализации нам понадобится мощь всех трех па… Стражей.

— Если это реально поможет, то… почему бы и нет. Говори.

Виктор сделал глубокий вдох и начал рассказывать.

Глава 8.

Война без начала и конца.

— Ты уверен, что все правильно рассчитал? — спросил Нефедов у Виктора. Разговор шел в каюте полковника, а сам Александр Игоревич заметно нервничал, беспрестанно расхаживая взад вперед.

— Нет, — буркнул в ответ Гагарин. Он вообще последние часы на все вопросы старался отвечать односложно.

— Представляешь хоть, что произойдет, если твой план не удастся?

— Смутно, — вновь коротко и довольно поспешно ответил Виктор.

План, о котором только что упомянул полковник, в принципе, был весьма прост, что отметили даже Старейшины. Виктору не составило особых усилий убедить Германа и его приятеля в своей правоте.

— Понимаете, — сказал Гагарин-младший, — вакуум преобразовывается в чужеродный нам, потому что он есть. Для любой трансформации материи нужна, прежде всего, энергия…, ну, разумеется, сама материя, хотя это одно и тоже, и законы, по которым собственно и будет происходить трансформа. Если мы лишим вакуум энергии, то есть окончательно лишим, умертвим его полностью и абсолютно, то трансформироваться уже будет нечему.

В капитанской рубке Стража повисло долгое напряженное молчание. Все три капитана уставились на Виктора, как на демона из преисподней, Нефедов глядел на Гагарина совершенно непонимающим взором, и лишь оба Старейшины не потеряли самообладания и практически ничем не выдали своего удивления. Для Виктора не осталось секретом их замешательство, с которым, впрочем, они быстро справились.

— Хм, — протянул Герман, окидывая мостик блуждающим взглядом, — любопытное предложение. Но у нас сегодня не конкурс нестандартных идей, поэтому если Вы не потрудитесь разъяснить Вашу предыдущую реплику… — Герман развел руки в стороны, тем самым давая понять окружающим, к чему все это приведет, если Виктор не поспешит с объяснениями.

— Вот для этого мне и нужны все три Стража.

— Как Стражи способны лишить пространство энергии?

Несколько мгновений Виктор настойчиво всматривался в лицо Старейшины, пытаясь понять, действительно ли тот не понимает, о чем идет речь, или умело прикидывается.

— А… понимаю, — наконец-то во всем разобрался Гагарин, — вы многое знаете о Стражах, но видимо и для вас существуют секреты.

Старейшины переглянулись. Виктор тем временем продолжил:

— Когда мы вели бой на орбитах Протеи, «Илья Муромец» предложил мне… эм… перечень своих атакующих возможностей, среди которых имела место быть одна очень любопытная способность. Он назвал ее Умертвием. С помощью этого оружия Стражи способны начисто лишать всей и всяческой энергии весьма большие объемы пространства. Да, это отнюдь не безопасно, и частое использование подобного рода возможностей Стражей губительно сказывается на физическом вакууме Домена.

Теперь Виктору удалось удивить даже Старейшин. На их лице гуляла смесь самых разных чувств: от удивления до недоверия и даже страха. Лишь громадным усилием воли Герман и его товарищ сумели привести свои мысли в порядок и мыслить конструктивно.

— А мне всегда казалось, что уж Стражей мы изучили вдоль и поперек, — ухмыльнулся Герман своему коллеге.

Тот покачал головой в знак согласия, снисходительно посмотрел на параморфа.

— Слова Странника продолжают сбываться. Не так ли?

— Так…

— Хорошо, — сказал приятель Германа, — Стражи в твоем распоряжении. Надеюсь, все будет выглядеть так же просто, как и на словах.

Позднее Самсонов, с которым Виктору удалось перекинуться парой фраз в коридоре, подчеркнул, что так просто еще никому не удавалось уговорить Старейшин, и это с учетом того, что Виктор предложил им фактически авантюру чистой воды.

— Мы у цели, — раздался голос инкома по всему кораблю.

— Пора, — сказал Нефедов и первым вышел из своей каюты.

Внутреннее убранство корабля имело свойства вариабельной топологии, и могло изменяться совершенно незаметно для человека, убирая одни коридоры и добавляя другие. Благодаря этому из одного конца паракрейсера в другой можно было попасть за считанные секунды, минуя все лишние скомпактифицированные пространства. Эта технология пока еще была известна людям только на бумаге, но и земные инженеры уже вплотную подходили к ее реализации.

На мостике оба оказались меньше чем за пол минуты. В течение еще примерно минуты появились Федор Матвеевич и академик Самсонов.

— Будь добор, дай четкое изображение пространства перед тобой, — обратился к инкому Стража Федор Матвеевич.

Внутреннее убранство мостика плавно исчезло, свет померк, и четверка людей опустилась в пространство всеобъемлющей пустоты. Впереди, прямо по курсу «Ильи Муромца», чернота, ни отмеченная ни одним росчерком звезды, плавно подергивалась еле заметной рябью, и смотреть на нее было очень неприятно. Что-то невидимое, таинственное пряталось там, заставляло вздрагивать и колотиться сердце.

— Впечатляет, — мрачно произнес Нефедов.

— Да, — согласился с ним Федор Матвеевич. — Как будто смотришь в жерло преисподней. Интересно, что там.

— Пол жизни бы отдал, чтобы узнать это, — поспешно произнес Степан Галактионович.

— А так, без закладывания души Дьяволу Вы сказать не можете? — спросил академика Гагарин-старший.

— Ну… — протянул Самсонов, — почему же не могу… теоретически я уже обмозговал несколько моделей того, что может твориться по ту сторону, — Степан Галактионович кивнул в сторону слепого черного пятна трансформированного вакуума, — могу поделиться.

— Было бы не плохо, — сказал Нефедов, по-прежнему с самым мрачным видом рассматривая пустоту перед собой.

— Как я только что сказал, моделей может быть множество, но все они имеют много общего. Трансформированный вакуум — это, прежде всего, бутон новых физических законов и параметров. Это измененные параметры констант, новая топология, причем не обязательно целочисленная. Именно на вариациях этих изменений мне и удалось построить несколько моделей нового пространства. Я не буду вдаваться в подробности этих самых моделей, скажу лишь, что любая трансформа континуума гибельна для человечества, любой привычной нам форме жизни, и вообще любой распространенной в Метагалактике материи.

Нефедов, наконец, развернулся в сторону академика, посмотрел на него в упор.

— И как быстро нам всем настанет…э… несчастливое будущее?

— Если вы про скорость роста аномального вакуума, то об этом проще спросить Стража, а если вас интересует, как скоро любой материальный объект, попавший в чужеродный вакуум, станет другим, изменится в соответствии с новыми законами, то… — Самсонов посмотрел куда-то вверх, словно пытался узреть там потолок, — то думаю практически мгновенно, в течение секунды, возможно двух.

— Да, — протянул Гагарин-старший, — не радужные прогнозы. Как быстро распространяется зона аномального вакуума?

Инком ответил почти мгновенно, словно наперед знал, что его об этом спросят:

— Семнадцать световых минут в час. Но это пока.

— Что значит пока? — удивился Нефедов.

— Скорость роста колеблется, но по моим данным она будет неукоснительно расти с набором энергии.

— Точно-точно, — подхватил слова инкома Степан Галактионович, — пара… эм… Страж прав. Чем большее количество нормальной материи поглощено трансформированным вакуумом, тем больше он получает энергии и тем… сильнее, если можно так выразиться, становится. Темп его роста будет увеличиваться, а колебания скорости роста вызваны, скорее всего, некими законами взаимодействия двух чужеродных сред. Скажем — это сопротивление среды, назовем его так. Эх, — вздохнул Самсонов с неподдельной грустью, — вот если бы можно было поставить опыт в лабораторных условиях…

— На опыты у нас нет времени и средств, перебил академика Федор Матвеевич. — Если нам не удастся остановить эту штуку сейчас, то не удастся никогда. Какой объем пространства занимает зона трансформированного вакуума?

— Семь тысяч двести тридцать кубических световых дней.

Виктор аж присвистнул от такой новости.

— Капитан, — подал голос инком, — на связи «Добрыня Никитич» и «Алексей Попович».

В рубке корабля появились две динамические голограммы. Оба капитана неотрывно смотрели в сторону Виктора, словно ожидая от него каких-либо дальнейших предложений или приказов.

— Давай, — мысленно засмеялась Влада, — это твой звездный час!

— Могла бы не ехидничать понапрасну, а поддержать меня.

— Не нервничай, — елейным голосочком пропел секретарь, — если что, за тебя всегда есть кому вступиться.

— Это ты себя имела ввиду?

— В том числе и себя. Но… ведь у тебя есть более высокие покровители?

— Не думаю, что Совет Старейшин уж так сильно мне благоволит, скорее, они уважают выбор этого самого Странника, поэтому…

— Поэтому соберись и командуй. История помнит победителей, а проигравших не помнит никто.

— Это что еще за афоризм?

— Умное изречение какого-то военоначальника конца 21 века.

Виктор вдруг премило улыбнулся, глядя на двух капитанов других Стражей, и спросил:

— Ну, что, за работу?

Кох и Токарев переглянулись, не понимая настроения параморфа.

— Как следует расположить корабли относительно аномальной зоны трансформированного вакуума? — спросил Виктор у инкома «Ильи Муромца».

— Лучше всего занять позиции по кругу.

— Отлично, — кивнул Виктор, — располагайтесь и начинайте. Нужно накрыть Умертвием весь объем аномального вакуума. И самое главное, выведи свою защиту на максимум, чует мое сердце, что без сюрпризов может не обойтись.

— Что за сюрпризы ты имеешь в виду? — насторожился Федор Матвеевич?

— Может быть, занять боевые посты? — предложил Герхард Кох.

— Нет, это не военная операция, точнее не бой, — поспешил успокоить контрразведчиков Виктор, — скорее опасность исходит от неизведанного. Никто никогда не просчитывал подобного взаимодействия совершенно разных сред, а я подозреваю, что возможны некоторые физические эффекты, от которых лучше защититься.

— Эм… — подал голос Самсонов, — молодой человек совершенно прав, я бы тоже подстраховался.

— Хорошо, — через некоторое время доложили капитаны Стражей, — мы на позициях. Защита на максимуме. Готовы моментально, в случае нештатной ситуации, уйти в зазеркалье.

Термин зазеркалье был придуман Герхардом Кохом в момент первого погружения паракрейсера в зеркальное состояние, и в течение нескольких недель являлся причиной для всевозможных шуток и подколов со стороны двух других капитанов.

— А вот этого не надо, — остерег их Виктор. — Зеркальная материя — тоже материя, с теми же параметрами, состоящая из этих же частиц, только зеркально отображенных относительно настоящих. Зеркальный электрон фактически тот же электрон, следовательно, надеяться только на зеркальную трансформацию будет опрометчиво. Вдруг Страж даже в обращенном состоянии выкинет какой-нибудь нежелательный фортель?

— Что же тогда?

— Максимально поляризуйте вакуум на границе с обшивкой корабля, а еще лучше… — в этот момент Виктора поразила своей очевидностью новая идея, настолько простая, что ее действительно было трудно заметить. Как правило самое очевидное решение и самое банальное, являющееся к тому же правильным, найти труднее всего.

— Что лучше? — в один голос спросили Кох, Федор Матвеевич и Леонид.

Но Виктор не ответил им. Вместо этого он поспешил обратиться к инкому «Ильи Муромца»:

— Послушай, а ты можешь окружить себя полем… ну, подобным тому, что представляет собой Умертвие?

— Ты предлагаешь мне создать вокруг себя зону с нулевой энергией и нулевым энтропийным уровнем?

— Да.

— Но это повредит мою оболочку, хотя, конечно, сведет практически к абсолютному нулю все воздействия на меня через физический вакуум. Проще говоря, это еще один вариант Абсолютной защиты наряду с топологической защитой, Абсолютным зеркалом и конвертером материи. Не буду утверждать что он стопроцентный, но…

— Я не предлагал тебе окружаться мертвым вакуумом, я предложил тебе создать мертвый вакуум вокруг себя. Но ведь прослойку нормального пространства ты в состоянии оставить?

— Да, — ответил инком.

— Отлично. Это от тебя и требуется. Преступим.

Активация поля, способного высасывать из материи совершенно всю энергию, вплоть до нулевых колебаний, прошла практически незаметно. Впереди прямо по курсу Стража по-прежнему еле заметной рябью колыхалась зона трансформированного вакуума, образуя своеобразную сетчатую вуаль. Виктор, распустив по всему пространству вокруг паракрейсера свою сферу чувств, видел несколько больше чем остальные члены экипажей Стражей, но и он поначалу не заметил никаких изменений в пространстве трансформированного вакуума.

Слабенькими размытыми тенями он видел еще два паракрейсера — «Добрыню Никитича», расположившегося над сферой аномального вакуума, и «Алексея Поповича», занявшего позицию диаметрально противоположную той, что держал «Илья Муромец», только немного ниже. Сейчас корабли, строго выполняя его приказ, так же поспешили укрыться за слоем мертвого пространства, и ждали, ждали, ждали. Виктор на подсознательном уровне готовился к чему-то неожиданному, он прогнозировал усложнение обстановки, но ничего не происходило.

А когда он уже начал думать, что его план не сработал, наконец, появились первые признаки того, что поле Умертвия подействовало. Сначала рябь усилилась, стала интенсивнее; ее рисунок преобразовался и сетчатый узор стал настолько сложным и непонятным, что при виде его путались мысли. Затем чернота аномальной зоны подернулась редким светом, стала сначала пепельно-серой, потом снежно-белой, с вкраплениями салатового и рыжего. Еще спустя какое-то время в сфере трансформированного вакуума стали зажигаться вспышки яркого огня, каждая из которых могла размером поспорить с красным гигантом средней величины, а по светимости заткнула бы за пояс даже самые яркие звезды, известные на данный момент человеку. Этих вспышек становилось все больше и больше. Вскоре они занимали сначала примерно половину всего объема аномального вакуума, а потом и две трети. Яркие слепящие шары начали соприкасаться друг с другом, совершать взаимопроникновения, и в тех местах, где происходили эти процессы, вспыхивала (именно вспыхивала, Виктор не мог подобрать иного слова) ослепительная тьма, глубокая, словно дыра в ничто, чернота.

Постепенно яркий свет стал тускнеть. Светящихся сфер становилось все меньше, а чернота захватывала все новые и новые объемы трансформированного пространства, но и она росла лишь до поры до времени. В один момент произошло соприкосновение двух черных областей, и окружающее пространство озарилось зелеными, сиреневыми и темно-фиолетовыми вспышками.

— Отмечаю колебания нормального пространства, — тут же подал голос инком.

Виктор и без его помощи прекрасно осознавал, что это излучение, каким-то образом начало влиять на нормальный физический вакуум, воздействуя, прежде всего, на его топологию. На границе двух сред сейчас творилась форменная вакханалия: рождались и умирали экзотические частицы, невозможная с физической точки зрения материя, видоизменялись законы мироздания, казавшиеся до сего момента нерушимыми, прыгали константы. Огромные по своим размерам зоны, сравнимые с целой звездной системой, переходили то в одну область состояний, то в другую.

В этой каше путались не только мощнейшие сканеры и детекторы Стражей, но и чувства Виктора порой давали сбой. Однако более или менее точную картину происходящего уловить все же удавалось. Бешеная скачка пространственных размерностей на границе двух зон порой рождала весьма причудливые топологические состояния. Здесь соседствовали зоны гиперповерхностей с четырьмя и более пространственными измерениями с зонами гиперплоскостей и нольмерных объектов, практически элементарных точек или прямых. Эти зоны также сталкивались между собой, взаимодействовали по одним только им ведомым законам, то сбрасывая в пространство огромные колоссальные потоки энергии, то забирая из него практически все.

— Это нужно запечатлеть, — затараторил Самсонов, азартно подбегая к креслу, которое тут же, едва Степан Галактионович погрузился в него, окутало академика тугим коконом, превращаясь в двухметровое лежащее на боку яйцо.

Энергия, выделявшаяся в пространство в результате взаимодействий объемов физического вакуума с разной топологией, имела совершенно различные виды. Это были гравитационные волны, продольно поперечные колебания упругого каркаса квантованного пространства, жесткое излучение порой достаточно экзотических, а то и вовсе невиданных доселе частиц, странные поля, не имеющие аналогов у земных ученых и Бог весть что еще. И это все старалось разорвать, искромсать, превратить в пыль, в ничто, казавшиеся такими беззащитными по сравнению с бушующими здесь силами корабликами.

— Это не вероятно, — шептал Самсонов с упоением наблюдавший сейчас за происходящим прямо по курсу «Ильи Муромца», — восхитительно… самоподдерживающаяся система… сброс лишнего вакуума…

— Что он там бормочет? — забеспокоилась Влада.

— Не знаю. Надеюсь, что ни одна из этих аномалий летящая сейчас мимо нас не прорвет нашу защиту.

— Думаю, ты все рассчитал.

— Скоро узнаем.

Как раз в этот момент в результате одно из взаимодействий пространство отстрелило элементарную струну, которая, набрав практически световую скорость, врезалась в Стража на всем ходу. Если бы не защита, предусмотрительно установленная Виктором, паракрерйсер мог бы серьезно пострадать, но зона мертвого вакуума, лишенная всех энергетических запасов, сделала то же самое и со струной, разорвав ее на части и выпив всю энергию до конца.

Как выяснилось позже, другим кораблям тоже досталось. В «Добрыню Никитича» так же отстрелило по три элементарные струны, а вот «Алексею Поповичу» пришлось столкнуться с потоком парачастиц, непонятным образом получившихся здесь в результате этих буйств энергий и физических законов. Парачастицы, представители параматерии, — это то, чем становились Стражи, включая оба конвертера материи одновременно. То есть парачастицы не принадлежали до конца ни зеркальной материей, ни реальной, и если бы вокруг Стража не оказалось зоны мертвого вакуума, то одного из паракрейсеров вполне можно было бы не досчитаться.

— Маневрируй, — приказал Виктор инкому «Ильи Муромца» — не стой на одном месте. Вдруг я чего-то не учел и нас даже с такой защитой возможно будет поразить.

Страж послушно исполнил приказание своего второго капитана, начал резво уклоняться от всех экзотических и опасных объектов, продолжавших вылетать из зоны взаимодействия двух чуждых друг другу вакуумов.

— Отмечаю натяжение квантованного пространства в сторону аномальной зоны, — произнес голос инкома.

— Похоже, нам все же удалось обломать рога этому новому континуума, — прошептал Виктор себе под ухо, но, несмотря на это, Нефедов его услышал.

— Давно я в такой передряге не участвовал, — мрачно и медленно проговорил он с таким лицом, словно пробовал каждое свое слово на вкус. — Клянусь, лучше еще раз к Сайренам в тыл слетать, чем торчать здесь, на окраине галактики и видеть все это светопреставление.

Виктор промолчал, не собираясь ни разубеждать полковника, ни поддерживать его точку зрения.

— Ты уверен, что наше оружие справляется с поставленной задачей?

— Более-менее, — вяло ответил Виктор. Я смотрю на факты и надеюсь на лучшее.

И, похоже, он имел полное право так делать. Светопреставление, как выразился полковник, постепенно сходило на нет, то свет, то тьма, порождаемые друг другом, бешеная пляска топологии в нормальном вакууме, энергетические всплески и шатания квантованного пространства постепенно сходили к нулю. И там, где всего несколько часов назад была зона трансформированного вакуума со своим набором физических констант и законов, чуждых миру, постепенно образовывалась зона мертвого Космоса, с нулевым энергетическим потенциалом, своего рода сингулярность размером в несколько световых дней.

Сейчас ей предстояло затягиваться нормальным пространством. Сейчас вблизи мертвого вакуума наблюдались титанические силы натяжения в квантованных струнах, имело место перераспределение квантовой плотности вещества. Виктор знал, что этот уголок космического пространства уже никогда не будет полностью нормальным, здесь всегда будет несколько иная структура абсолютного поля, и поэтому обычные вещи, обыденные процессы будут протекать в этой области несколько иначе, однако ничего опасного и угрожающего здесь, на краю галактики уже не будет.

Еще порядка двух часов аномальная зона, теперь уже бывшая, излучала всякие странные и экзотические потоки энергий, поля и частицы, и лишь потом окончательно успокоилась, затянувшись объемом нормального пространства.

— Здесь непременно необходимо установить научную станцию, — затараторил Степан Галактионович, выбираясь из кокон-кресла и массируя кисти рук. — Только представьте себе, какие здесь будут эффекты, какие эксперименты можно будет ставить. Ни одного другого подобного места в космосе больше нет, а воссоздание такого обширного участка пространства с такими свойствами физического вакуума потребует от человека невероятных затрат и усилий.

— Вам бы все о науке думать, — укоризненно посмотрел на него Федор Матвеевич. — Благодарите Бога, что мы выжили.

— Я лучше не Бога буду благодарить, а вашего сына. Если бы ни его светлая голова, биться бы нам над этой проблемой еще очень много времени.

В течение минуты Стражи доложили о своем состоянии и выстроились в линию, один рядом с другим.

— Последняя просьба надоедливого академика, — обратился ко всем Степан Галактионович. — Прежде чем мы покинем сие прелюбопытнейшее место, я хотел бы взять на борт несколько необычных образцов, для скорейшего их изучения.

Федор Матвеевич, впрочем, как и остальные капитаны Стражей, посмотрели на него с негодованием и затаенным чувством злости.

— Вы считаете, что это в данный момент уместно?

— Это уместно всегда! — немедленно парировал академик, даже не обратив внимания на не очень дружелюбный тон заданного ему вопроса. — Наука — это единственное, что помогало нам выжить до сих пор. Как вы не понимаете, что лишних знаний никогда не бывает, а в борьбе против нашего Противника может понадобиться все без исключения… Так что не мешайте мне работать! Вы свою часть миссии выполнили, защитили галактику от распространения вглубь нее зоны трансформированного вакуума, теперь дайте поработать мне.

Обстановка опять грозила сорваться в неуправляемое пике споров и словесных перепалок, однако этого не допустил Виктор.

— Что за образец Вы хотите взять на борт, Степан Галактионович? — спросил параморф, не глядя на остальных членов экипажей.

— Всего лишь фрагменты материализованных суперплоскостей и суперструн.

Виктор улыбнулся одними губами, отчего академик, взглянув на него, немножко подался назад.

— Вы хотя бы примерно представляете их вес?

— Я-то как раз представляю это лучше чем Вы, дорогой мой Виктор Федорович, но, во-первых, я буду выбирать из всех осколков самый маленький, во-вторых, силовая установка паракрейсера позволяет дотащить и всю струну целиком.

— То есть, вы утверждаете, что десятиметровый обломок струны, массой с гору Олимп, не окажет никакого влияния на наше движение даже во время прыжка?

— Ну… не то чтобы совсем никакого, — замялся профессор, — десять метров, пожалуй, конечно, окажут, но мне то нужно всего несколько сантиметров, и не больше.

Виктор раздумывать не стал. Такой мощный интеллект, каким обладал академик не должен был простаивать ни секунды, а изучение столь экзотических объектов, как осколки суперструн, могло не только увлечь его на многие дни, но, самое главное, принести в конечном счете реальную пользу.

— Выбирайте любой, их тут полно летает, только не очень долго. Чувствую, что скоро вновь понадобится наша помощь.

Академик благодарно посмотрел на Гагарина-младшего, быстро кивнул ему, видимо поблагодарив, — и устремился к кокон-креслу.

Вся операция по сбору экзотических образцов материи продолжалась не более получаса. «Илья Муромец» подобно гордому левиафану плыл среди многочисленных обломков всевозможных причудливых форм, которые все вместе уже начали образовывать единую гравитационно-зависимую систему. Вскоре, может быть, через десять, может быть, через сто лет в этом секторе космоса появится необычное облако, издали напоминающее астероидный пояс, но состоящее сплошь из материализовавшихся суперплоскостей и струн.

Каких только фрагментов здесь не было. Одни осколки напоминали ровные, гладкие, как после специальной обработки, длинные и не очень шесты диаметром от нескольких миллиметров до пяти-шести сантиметров, другие по форме больше походили на листы метала, только размеры их порой достигали нескольких футбольных полей, а масса некоторых образцов доходила до четверти массы луны. Встречались и вовсе экзотические ни с чем не сравнимые по своему виду.

— Видите этот фрагмент, похожий на небольшой застывший коралловый риф? — обратил внимание членов экипажа Самсонов, указывая им на дивную фигуру переплетающихся между собой параболоидов, торов, полусфер и многогранников. — Если с суперплоскостями и суперструнами все понятно, то вот этот экземпляр представляет собой материализацию пространства с нецелочисленной топологией в нашем реальном геометрическом трехмерье. Удивительно, правда?

Восхищения академика в который уже раз остались без ответа.

— Ага, — воскликнул Степан Галактионович, — вот эти два подойдут.

Виктор пристальней взглянул на осколки, указанные академиком. Один из них представлял собой срезанный наискось параллелепипед какого-то странного матово-розового материала размерами с небольшой листок бумаги и толщиной в несколько миллиметров, второй был похож на длинную, сантиметров сорок и очень тонкую, едва заметную глазу серебряную нить. Два объекта вращались вокруг общего центра тяжести, уже, очевидно, успев образовать между собой гравитационно-зависимую систему.

Спустя пару секунд вокруг них был образован силовой каркас полей, напоминавших авоську, которая плавно затащила на борт «Ильи Муромца» необходимые образцы.

— Вы довольны? — поинтересовался Виктор у едва ли не прыгавшего от радости Степана Галактионовича.

— Более чем!

— Тогда нам пора. Рассчитай прыжок в Солнечную систему, — обратился он к инкому Стража, — но будь при этом в зеркальном состоянии.

Федор Матвеевич недоуменно глянул на него, и Виктор поспешил объясниться.

— Чувствует мое сердце, что на Земле не все так спокойно, поэтому обычный режим маскировки неприменим. Возможно, нам сразу придется вступить в бой, кто знает, поэтому я бы предпочел перестраховаться.

Возражений не последовало.

* * *

Острые как иглы, белые шпили башен орбитальных лифтов сверкали на Солнце серебристыми переливами, создавая у всех землян впечатление шнуров, разрезавших небо от самого его основания до макушки. Особенно ярко такой эффект проявлялся в близи гигантских платформ оснований лифтов, которые, порой, достигали пяти-десяти километров в поперечнике. Пролетая на левапе в десяти-пятнадцати километрах от чаши-основания и задирая голову вверх, где лазурная глубина, казавшаяся до этого несокрушимым монолитом, разрубалась ровной, тонкой, чем-то напоминавшей срез от меча, струной лифта, начинало казаться, что эти исполины инженерно-архитектурной мысли человечества будут стоять вечно, являясь памятниками самим себе.

Марина любила летать вблизи этих гигантов, наслаждаясь их спокойствием, величием и поистине высокой красотой. Она часто, как выкрадывалась свободная минутка, и, если ее самая близкая подружка Катя Васильева была занята, брала свой левап, и подолгу кружила в окрестностях орбитального лифта, то стелясь невидимой тенью над самыми макушками окрестных лесов, то свечей взмывая в вышину параллельным с лифтом курсом. Она любила ощущение скорости, поэтому частенько отключала систему инерционно-гравитационного подавления, и тогда, ее стройное сильное, молодое тело вжималось в удобное кресло пилота, подчиняясь перегрузкам, порой достигавшим семи- восьмикратных величин. Такая борьба с физикой, с трудностями доставляла Марине особое ни с чем не сравнимое удовольствие. Возможно, всему виной был жесткий, несгибаемый характер отца, спрута отдела контрразведки СБ, который передался ей, возможно ни отец, ни мать не были причиной столь странного увлечения молодой особы, но вот уже на протяжении трех лет Марина выписывала замысловатые акробатические этюды на своем левапе вокруг орбитального лифта с полностью отключенной ГИП-системой.

Сегодня Катя была занята. После недавнего вопиющего случая с ее матерью, девушка здорово изменилась, стала замкнутой, вечно-печальной, ни с кем практически не разговаривала, и Марина изо всех сил пыталась вытащить ее хоть куда-нибудь, но та была непреклонна. Отчасти она понимала свою подружку, пережившую шок и волей судьбы уже несколько раз попадавшую в страшные ситуации вместе с молодым парнем, ставшим к тому же параморфом, но по сути своей в последний раз ничего серьезного не произошло. Современная медицина способна была вернуть к жизни даже умершего недавно человека, отрастить нехватку конечностей, залатать любую рану, вновь запустить сердце или другой пострадавший орган, а от пары ссадин, ушибов и сломанных ребер можно было избавиться всего за день интенсивной терапии, поэтому столь глубокую печаль девушки Марина понять до конца все же не могла.

А посему сегодня кружить в окрестностях Шереметьевского орбитального лифта ей опять пришлось в одиночестве. Она зависла на своем мощном левапе в двух метрах над вершинами деревьев, буквально сливаясь с лесом, становясь словно единым с ним целым, несколько мгновений смотрела на серебряную нить лифта, взлетавшую вертикально вверх в заоблачные выси, и, плавно набирая скорость, тронула свой аппарат. Сегодня она решила двигаться по левозакрученной спирали, а не горкой, как раньше, что обеспечивало дополнительный риск и еще большие перегрузки.

Конечно, не всякий желающий, кому бы взбрело в голову полетать в относительной близи орбитального лифта, смог бы беспрепятственно это сделать, поскольку лифт входил в перечень стратегически важных объектов, и вокруг него была раскинута серьезная система безопасности, как автоматическая, так и живая, то есть из сотрудников УСОБ и службы безопасности, но Марине в свое время пришлось долго упрашивать отца, чтобы на ее выходки сотрудники правопорядка и безопасники закрывали глаза, и под давлением дочки невозмутимому спруту пришлось сдастся. Правда, ни один левап, приди на ум его пилоту взять на таран орбитальный лифт, не смог бы причинить существенного вреда серебристому шпилю, поскольку по всей длине лифт был погружен в силовое структурирующее поле, защищавшее сооружение как от буйства атмосферных потоков в случае отказа установок искусственного климата, так и от подобных инцидентов с грузовыми левапами и прочими высокоскоростными объектами.

Марина за три года подобных полетов выучила уже весь персонал дежурных и диспетчеров, которые, порой, пытались отмачивать весьма колкие шуточки во время ее упражнений, и каждый раз сначала задавали одни и те же вопросы, хотя, разумеется, успели изучить ее левап с носа до кормы и заранее знали, кто управляет этой грациозной птицей.

Покончив с формальностями и доложив бдительным диспетчерам о своих намерениях немножко полетать вокруг лифта, Марина резко прибавила скорость и понеслась наматывать круги. С каждым новым оборотом вокруг шпиля лифта она увеличивала угол подъема, ощущая буйство сил, их ненависть к дерзкой девушке, их неосмысленную первобытную злобу. Чем быстрее двигался левап, чем круче он задирал свой нос, тем яростней был гнев этих первозданных сил, и тем большее удовольствие получала Марина от подъема.

На этот раз эфир был чист, дежурные не спешили заговорить с ней, что на первый взгляд могло показаться несколько странным, но Марине такая тишина была только на руку. Ничто не могло отвлечь ее от любимого занятия, и она с пущим рвением принялась штурмовать высоту. На двенадцатом обороте ее левап стоял практически вертикально, и теперь, немного откинувшись назад, девушка за своей спиной могла видеть проносящиеся с бешенной скорость квазиметаллоконструкции лифта, а внутри них бесконечно поднимающиеся и опускающиеся платформы.

Эх, как бы хотела она добраться вот таким вот образом до самой вершины, до конечной отметки лифта, покружить над залом ресторана, немного попугать посетителей, но это, к сожалению, было ей не под силу. Отец категорически запретил Марине все перемещения в верхних слоях атмосферы, а тем более в ближнем космосе, мотивируя это тем, что «там, дескать, опасно и нечего лезть куда ни следует». Много раз она порывалась все же нарушить уговор с отцом и выйти в открытый космос, благо ее левап позволял это сделать, но каждый раз ее что-то удерживало. Возможно, она боялась, что отец вообще запретит ей любые полеты, а, вдобавок, отберет еще и левап, возможно, ей просто не хотелось разочаровывать в себе отца, привыкшего доверять своей дочери. В любом случае, табу на высокоатмосферные и космические полеты она неукоснительно соблюдала и сегодня также собиралась сдержать свое слово.

Внезапно ее охватило чувство неудовлетворенности. Что-то невидимое, непонятное, словно ощущение забытой вещи или чего-то мимолетного, пропущенного мимо сознания, прочно осело в голове Марины, мешая до конца насладиться полетом. Она даже оглянулась пару раз в поисках того, что могло бы привлечь ее внимание, но все вокруг оставалось как будто бы спокойным и обыденным.

Девушка совершила еще два оборота вокруг шпиля орбитального лифта и, резко затормозив, остановилась. Закружилась голова, перед глазами поплыла красная пелена, в висках бешено забился пульс. Марине вдруг остро захотелось покинуть это место, очутиться где угодно только подальше отсюда.

Кое-как взяв себя в руки, она попыталась связаться с диспетчерами, и в этот момент прямо под ней раздался страшной силы хлопок. Левап бросило вперед и вверх, как пушинку. ГИП-система не имела возможности включиться автоматически, поскольку девушка заблокировала ее полностью, и от чудовищного ускорения Марина едва не потеряла сознание. Если бы кресло пилота не было подстроено под ее тело, она вполне могла сломать себе шею или разбить голову, но и так ей досталось сверх меры. Во рту тут же появился металлический привкус, страшно болела голова, сердце готово было вырваться из груди. Марина медленно подняла казавшуюся неподъемной руку, провела ей под носом, обнаруживая на пальцах жирные кровяные разводы, скосила глаза на уник. Так и есть — на груди вниз стекала ровная, маленькая струйка крови; скорее всего от перенапряжения лопнул сосуд, а это означало, что ей очень повезло. Все могло закончиться куда хуже.

Но Марина ошибалась. Все еще только начиналось. Не успела она прийти в себя и как следует осмотреться, как воздух вокруг сотряс еще один сильный хлопок. На сей раз левап отбросило в сторону от лифта, закручивая его вокруг собственной оси. Девушка вновь едва не потеряла сознание, инстинктивно рванула машину вверх, набирая скорость убийственными темпами, и увидела внизу справа яркую вспышку взрыва. Резко развернув левап носом по направлению к лифту, она хотела остановиться посмотреть, что же происходило сейчас внизу, но каким-то шестым чувством вдруг осознала, что этого делать никак не стоит.

— Включи инерционные подавители! — взвизгнула она, но интеллект система только пропищала что-то нечленораздельное и выдала на стереомониторе информацию о неисправности ГИП-системы.

— Черт! — в сердцах выругалась Марина, зарядив кулаком по монитору.

В следующую секунду мимо нее пролетел огромный осколок квазиметалопласта, размером с три ее левапа, и она вдруг со все возрастающим страхом поняла, что вся махина Шереметьевского орбитального лифта начинает разламываться на части. По правому борту вниз пролетели еще несколько весьма внушительных осколка, объятых пламенем, хотя чему было там гореть, девушка совершенно не понимала.

Она бросила свой левап вниз, уходя по параболе в сторону, прочь от злосчастного сооружения, когда поняла, что ее спасение может быть только вверху, а здесь, ближе к земле теперь на многие десятки и даже сотни километров окрест через считанные секунды прольется огненный дождь.

Левап сделал кобру, отчего Марина вновь едва не потеряла сознание. Кровь уже чуть ли не хлестала из ноздри, но это были мелочи по сравнению с тем, что могло бы быть с ней, угоди она под один из этих осколков. По закону подлости из строя вышла практически вся автоматика. На ряду с инерционными поглотителями не работал и автопилот, а ее левап не был военной машиной и не имел необходимого запаса прочности. Собственно говоря, именно из-за этого отец и не разрешал Марине высотные полеты.

Пришлось, превозмогая боль, перегрузки и страх вести машину на пределе человеческих сил и возможностей. К счастью, она была достаточно опытным пилотом, знала свой левап от и до. Возможно, именно это спасло ей жизнь.

Вокруг летели вниз какие-то конструкции, ошметки несущих оснований. Пилотировать в таком потоке было смертельно опасно, но девушка не имела ни единого шанса вырваться из него, и путь к спасению для нее был только один — строго наверх.

Два огромных цилиндрических полых осколка столкнулись в нескольких десятках метров над левапом, прямо по курсу. Марина увеличила скорость до предела, теряя сознание, но это позволило ей пролететь в образовавшееся бутылочное горлышко без последствий.

Когда девушка пришла в себя и открыла глаза, с громадным усилием преодолевая страшную головную боль, первым, что она увидела, была россыпь звезд над ее головой. Бисеринки звезд, разбросанные на черном пологе космоса чье-то щедрой рукой, блистали холодным, загадочным, манящим светом. Им было глубоко все равно до странной суеты людей. Они величественно плыли в пространстве миллиарды лет и становились свидетелями удивительных событий, о которых, впрочем, все равно не могли никому рассказать.

Девушка наклонила голову вправо, затем влево. Сильно болела шея. Вдобавок очень слезились глаза. Перед ними до сих пор стоял кроваво-красный морок, пульсирующий в такт биению сердца. Марина вытянула руку вперед, к сканеру управления, пошевелила ладонью из стороны в сторону и левап, находившийся до сих пор в неподвижном состоянии, охотно откликнулся на ее позывы.

Внизу громадным зелено-голубым ковром расстилалась поверхность Земли, но там, где должен был находиться орбитальный лифт, была пустота.

Девушка чуть вперед наклонила свою ладонь, и левап послушно устремился вниз, туда, где на земле догорали осколки того, что некогда было самым величественным строением, созданным человеческими руками.

* * *

Владимир Бубенин работал спрутом отдела контрразведки СБ уже восемь лет. За это время он повидал многое, несколько раз находился на волоске от гибели, участвовал в десятках засекреченных операциях на окраине Земной Федерации и на центральных планетах, но с таким, что предстало перед его глазами сейчас, встречался впервые. Там где некогда высилась громада Шереметьевского орбитального лифта, сейчас не было ничего, только полуторакилометровая гора квазиметалопласта и выжженная земля на пять километров окрест. Владимир владел всей необходимой информацией, которая стекалась сейчас в оперативный кризисный штаб службы безопасности и знал, что части орбитального лифта причинили весьма существенный вред, как в самой Москве, так и в ее окрестностях. Осколками несущих конструкций были поражены несколько жилых зон и поселков, уничтожены две установки искусственного климата и частично разрушена энергостанция, которая располагалась и вовсе в трехстах километрах от эпицентра. Сейчас предстояла самая кропотливая работа: понять причины, по которым произошла одна из самых крупных техногенных катастроф современности, найти виновных, строго наказать их в соответствии с законом и разработать мероприятия по недопущению подобных ситуаций в будущем.

Владимир облетел полуторакилометровую гору с внешне спокойным выражением лица, но внутри него все клокотало. «Кто посмел?» — гремело в голове. «Как это произошло? Как мы это допустили?»

— Вас вызывают, — внезапно напомнил о себе персинк.

Владимир включил перс, тяжелым взглядом осмотрел человека по ту сторону экрана. Это был один из асподов, подчиненных Бубенину, и если он в открытую вышел на связь, значит сумел нарыть какую-то важную информацию.

— Что у тебя? — поинтересовался Владимир, продолжая краем глаза коситься на гурду обломков орбитального лифта.

— Эм, — подобрался молодой аспод, — есть динамическая модель взрыва… хотелось бы узнать ваше мнение.

Владимир долгое время молчал, косясь на обломки, потом спросил:

— Откуда модель?

— Составлена на основании данных системы внутренней безопасности. Все системы скидывают информацию БКС службы…

— Я знаю, — перебил молодого аспода Владимир. — Где ты?

Молодой человек немного замялся, словно стесняясь прямо ответить на вопрос.

— В чем дело, старлей? — довольно грубо обратился к нему Бубуенин. Тот, кто знал его достаточно, ведал, что спрут называл своих подчиненных по званию только в моменты крайнего раздражения.

— Все в порядке. Я в кафе в Берне, можем встретиться здесь, можем…

— Жди, буду через пятнадцать минут.

Владимир прервал связь, сделал еще один круг на своем левапе вокруг груды обломков и погнал аппарат к ближайшей станции трансгресса.

Не успел он посадить левап на стоянку перед станцией и отправить аппарат по указанному секретному адресу, как вновь дал о себе знать персинк.

— Вам звонит дочь.

Что-то внутри Владимира оборвалось. Перса он едва не выдрал из панели управления левапа, хотя тот очень просто соскальзывал с захватов, повинуясь элементарным движениям пальцев или вообще преспокойно себе мог устраиваться на запястье.

Стереоэкран персонального коммуникатора вспыхнул, изображение на нем сменилось, и Бубуенин увидел лежащую на больничной кровати дочь.

— Что… — прошептал он, но Марина его перебила.

— Пап, я как обычно… летала вокруг… лифта, — прошептала девушка с надрывом. Ей было трудно говорить, и каждое слово она выдавливала из себя с силой. — Он развалился… на части… Со мной все… все в… порядке, я в медцентре… на Марсе.

Владимир глядел на дочь и не мог проронить ни слова. Когда он разрешил ей эту безумную затею, внутренний голос подсказывал ему, что в итоге это добром не закончится. Если бы Владимир знал, что произойдет в последствие, он не подпустил бы дочь к левапу на пушечный выстрел.

— Ты… ведь не сердишься… на меня? — прошептала Марина, стараясь кокетливо улыбнуться, правда, сейчас у нее это получилось до нельзя коряво.

— Я… дома поговорим, — ответил ей Виктор. — Поправляйся, дочка.

Он отключил перса и еще несколько секунд стоял с закрытыми глазами, впитывая образ дочери, словно видел ее в последний раз.

Станция трансгресса работала в нормальном режиме, но Владимир, будучи профессионалом достаточно высокого уровня, видел, что все ее защитные системы были переведены в состояние повышенной готовности. Множество сотрудников СБ, так сказать, в штатском при помощи современных технологических средств, своеобразных детекторов и сканеров готовы были выявить любую потенциальную опасность для граждан и всего комплекса трансгресса и локализовать ее в кратчайшие сроки, причем совершенно незаметно для окружающих.

До искомого кафе в Берне Владимир добрался на такси-левапе за пять минут. Молодой аспод сидел за просторным столом на шесть персон, спокойно, можно даже сказать, вальяжно потягивал светлое пенистое пиво из огромной стеклянной кружки с голографическим изображением дерущихся на ней львов. Когда он увидел приближающегося к нему Владимира, аспод поставил кружку на стол, подобрался, красиво, заученно улыбнулся, протягивая своему начальнику руку. Владимир, как обычно хмурый на лицо, молча пожал ее, сел напротив. Виртуальная официантка, точнее ее димага тут же приготовилась записать заказ, но Бубенин вежливо отказался ото всего, согласившись только на такую же кружку пива.

— Показывай, — бросил он асподу, пригубив пенный напиток.

Парень достал тоненькую планшетку со стереоэкраном, повертел вокруг нее пальцами, совершая как бы нажатия и растяжения в воздухе, и над ней образовался макет орбитального лифта со всеми наиважнейшими узлами и системами.

Бубенин пригляделся к картинке, представив вдруг, как его дочь наматывает круги вокруг этого гигантского шпиля. С трудом отогнав непрошенные мысли, отвлекающие от работы, он попросил парня увеличить то место, где располагался энергетический узел всего сооружения. Картина спешно изменилась. Вместо башни лифта появилось какое-то переплетение красных, желтых, зеленых и синих нитей вокруг ярко-алого шара — сердца энергетических систем орбитального лифта.

— С реактором все в порядке, — прокомментировал аспод. — Я тоже сначала предполагал, что именно он стал причиной трагедии, но все гораздо сложнее.

— Если не реактор, то что?

— Смотрите, — сказал парень, и картина вновь поменялась на прежнюю. Сначала в ней не было никаких изменений, потом в центре огромного шпиля, а также внизу и на макушке показались красные пятна.

— Это первые энергетические всплески, — сказал аспод, — появились практически одновременно, по своим параметрам крайне близки к сверхмощным взрывам.

— Какой категории взрывы?

— Сугубо предварительно, думаю, аннигиляционного типа.

— Понятно, — пробубнил Владимир, — дальше.

Дальше было больше. После первых трех всплесков, повлекших за собой частичное разрушение квазиметалоконтсрукций, рванула энергетическая установка, ФВ-генератор, однако, если судить по модели, предложенной асподом, ее взрыв произошел от внешнего воздействия, а не внутреннего. И это было достаточно необычно, если не сказать больше — удивительно. ФВ-гереатор как сердце любой энергосистемы был великолепно защищен от всяческих воздействий, в том числе и от прямой аннигиляции, поэтому модель аспода по крайней мере могла быть подвергнута серьезным сомнениям.

— Ты уверен, что данные систем именно такие?

— Я сам не поверил, когда увидел ее в первый раз, но данные системы правдивы.

— Или ее каким-то образом обманули, — задумчиво проворчал Бубенин.

— Это еще как? — удивленно спросил аспод, часто моргая.

— Системы слежения способны воспринимать лишь то, что в них заложили. Они работают на принципах, известных земной науке и технике, но пасуют перед иными подходами.

— Это вы намекаете… на чужих? — аккуратно поинтересовался аспод.

— Не обязательно. Хотя след внеземной цивилизации мы обязаны отработать. — Он побарабанил пальцами по столу, большим глотком осушил сразу пол кружки. — Что было дальше?

Аспод сделал резкое движение пальцами и картинка вновь изменилась.

— Дальше еще несколько взрывов, поменьше, все анигиляционного типа. Обратите внимание, что они отстоят друг от друга на одинаковое расстояние, фактически разрушают на части весь оставшийся каркас.

Владимир серьезно задумался. Взрывы не могли возникнуть сами собой причем настолько равномерно. Но почему тогда великолепная система безопасности не отреагировала на заложенные взрывные устройства? Иначе ведь аннигиляционный взрыв, да и любой другой взрыв, никак не сделать. Или все же сделать?

— Записи биометрических параметров достать можешь?

— Одну минуту, — кивнул аспод, мгновенно засев за планшеткой и виртуозно орудуя пальцами.

Несколько минут он искал необходимую информацию, пока, наконец, не нашел необходимое.

— Оказывается, совсем недавно сделали, — пояснил он. — Пришлось применять свой специальный допуск, чтобы достать необходимое.

Владимир кивнул, хваля настойчивость парня, и обомлел, поскольку таких биометрических параметров не видел никогда. Эти параметры, по сути, представляли собой сгустки энергетических и ментальных полей, окружавших человека, и специальная аппаратура способна была их фиксировать, анализировать и рассказать о человеке или паранорме очень многое, если не все, от его характера до того, что он съел на ужин. Биометрические параметры человека и паранорма существенно отличались, так же как отличались они у животных, рыб, птиц и растений, но все они имели общий фундамент, схожие законы построения и взаимодействия. А здесь…

Судя по всему выходило следующее: примерно за двадцать минут до катастрофы в здание орбитального лифта вошел человек, послонялся сначала по огромному комплексу, ничем не сумев приковать к себе внимания системы охраны, затем он сел в одну из пассажирских кабин лифта и начал подниматься вверх. Когда до середины шпиля ему оставалось примерно десятка два километров, его биометрика стала резко меняться, превращаясь во что-то странное, необычное, доселе невиданное. И вот этот человек или точнее, то, во что он превратился, и явилось своеобразным взрывным устройством. Владимир даже присвистнул от удивления и едва не уронил на пол кружку с пивом.

— Ты… что-нибудь понимаешь? — спросил он аспода, который, судя по выражению лица, также пребывал в серьезном недоумении.

Парень покачал головой, откинулся на спинку кресла.

— Вот и я тоже ничего не понимаю, — докончил за него Бубенин.

Он молча осушил остатки пива, немного громче чем следует поставил пустую кружку на стол.

— Я вот еще чего не понял, — неожиданно сказал аспод, — каким образом произошли остальные взрывы? Взрывное, хм… устройство, судя по всему, только одно, а взрывов — десяток. Больше аппаратура ничего не зафиксировала. Биометрика остальных людей была в норме, никаких трансформаций, кроме этой, больше зафиксировано не было. Так откуда остальные взрывы?

Вопрос парня тревожил и самого Владимира, и Бубенин к своему неудовольствию совершенно не знал на него ответа. В голову лезли всякие разные идеи, одна бредовей другой, но ничего конструктивного в них не присутствовало.

— Во всяком случае, — сказал Владимир, глядя на живописнейшее сосновое ущелье внизу, — примерная картина катастрофы нам ясна. В здание лифта вошел человек или нечто, имеющее биометрику обыкновенного человека, поднялся на лифте, трансформировался в какое-то другое, неизвестное нам состояние материи, после чего взорвался, сгенерировав аннигиляционный процесс. Каким-то образом ему удалось передать на расстояние часть энергии этого процесса, да еще с задержкой во времени, механизмы этого волшебства уточним потом, что привело к взрыву сначала ФВ-генератора орбитального лифта, а потом и оставшейся конструкции.

— Слишком много белых пятен, — скептически оценил версию Бубенина парень.

— А что делать. Придумай свою. Если она окажется более правдоподобной, сядешь на мое место.

Аспод явно не стремился пока становиться спрутом отдела контрразведки, поэтому примирительно поднял вверх руки и поспешно сказал:

— Нет-нет, я не это имел ввиду. Я хотел сказать, что придется многое уточнять в этой вашей версии, чтобы понять, кто стоит за катастрофой.

— За терактом, — уточнил Владимир, — называй вещи своими именами. Взрыв организован управляемо, некой мыслящей силой, направлен против мирного населения. Это теракт, самый настоящий, и нам необходимо найти виновных и наказать их. А еще предпринять меры, по недопущению подобных случаев.

— Вы думаете…

— Не исключено.

Владимир встал из-за стола. Тоже самое сделал и аспод.

— Давай все эти материалы мне, я задействую необходимых людей, а ты в свою очередь попытайся нарыть еще несколько зацепок… не мне тебя учить в общем.

Спустя минуту они покинули гостеприимное кафе в Берне. Аспод первым прыгнул в такси и улетел по делам службы, а Владимир еще какое-то время любовался красотами местной природы. Потом он решил навестить дочь, и также вызвал левап-такси.

Смутное чувство тревоги возникло у него, когда левап с двумя желтыми полосками на борту был уже совсем рядом, зависнув над гостеприимной швейцарской землей на высоте одного метра. В чреве левитирующего аппарата образовалась дверь, послушно убралась сама в себя, и в этот момент раздался страшный взрыв. Его мощь была столь высока, что на сто метров окрест вся земля оказалась не просто выжжена, а попросту сплавлена от невероятно сильного термического воздействия. Не пострадало только кафе, где во время взрыва мирно сидели несколько человек. Система защиты вовремя среагировала и накрыла здание силовым колпаком. От Владимира Бубенина, спрута отдела контрразведки СБ, не осталось ни следа.

* * *

С расстояние в пятьдесят восемь миллионов километров Солнце казалось своеобразным тоннелем в преисподнюю. Даже мощнейшие светофильтры и системы видеоконтроля пространства, установленные по всей лаборатории, не могли полностью оградить научный и прочий персонал от влияния такого близкого и такого яростного светила. И воздействие это было, прежде всего, психологическим. Ни сверхмощные магнитные поля, ни жестокое излучение не могли причинить человеку на солнечной стороне Меркурия никакого вреда при учете того, что человек этот находился под защитой стен научных лабораторий, исследовательских станций и заводов, однако близость желтого карлика, который с такого расстояния совершенно не оправдывал названия звезд своего класса, порой сводила с ума. Из-за этого персонал на Меркурии работал в четыре смены по шесть часов, а не три по восемь, как было заведено испокон веков.

На самой ближней к звезде планете располагалось сорок научных лабораторий, более сотни исследовательских станций, принадлежащих различным физическим институтам и объединениям, и пять автоматических заводов, самым большим из которых был завод, производящий ФВ-генераторы для всех нужд человечества. На заводе делали квантовые генераторы для звездолетов и орбитальных лифтов, зданий всевозможного назначения и установок искусственного климата. Он был полностью автономен и, в случае чего, мог производить продукцию по заложенной программе совершенно без участия людей под присмотром главного инкома. Собственно говоря, именно так дела и обстояли — живого персонала здесь было всего двадцать два человека, и работали они в основном в лабораториях при заводе. Самым многочисленным персоналом располагала лаборатория качества продукции, где тестирующая группа выборочно проверяла продукцию по всевозможным эксплуатационным показателям. Практически не уступала ей в количестве людей центральная рубка завода или мостик — помещение главного терминала инкома, где по условию техники безопасности одновременно должны были находиться не менее трех человек. Разумеется, такой важный объект как автоматический завод должен был охраняться, но эту задачу поручили киберам и системе безопасности, за которую так же отвечал инком.

Помещение лаборатории качества продукции располагалось в куполообразном здании в самом центре небольшого кратера. При необходимости здесь свободно могли работать до пятидесяти человек, но в настоящее время трудились только шестеро. Это было вызвано стандартным объемом выпускаемой продукции, обработать который было по силам и такому количеству людей.

Старший инженер лаборатории, Леонид Берк, высокий статный мужчина с великолепной гривой иссиня-черных волос, подтянутым горделивым торсом и выправкой военного или спасателя, наконец-таки оторвался от созерцания светила, выключил систему видеоконтроля и с шумом присел на свое рабочее кресло. То ли судьбе так было угодно, то ли кто-то специально подшутил над ним, зная, как к нему относятся женщины, но в лаборатории лишь он один был мужчиной. И вся загвоздка была в том, что все пять девушек были за мужем или имели ухажеров и ни в какую не собирались крутить с Берком служебные романы.

Поначалу, это больно било по самолюбию Леонида, который привык покорять женские сердца с полу взгляда и полу слова, потом вся ситуация начала его забавлять и даже радовать, пробуждая в Берке охотничьи инстинкты и жажду завоевания, однако радость вскоре сменилось грустью и озлоблением, поскольку неприступные бастионы сердец молодых сотрудниц так и не удалось взять.

— Леонид Аркадьевич, — обратилась к нему самая старшая из сотрудниц, его заместитель Мартина Родригес, черноволосая зеленоокая красавица, которую всегда забавляли чувства Берка и его тщетные попытки охмурить какую-нибудь из сотрудниц, — на третьей линии уже день как ничего не смотрели. Может быть, осуществить проверку? Стратегическая все-таки линия.

Речь шла о линии сборки квантовых генераторов для БКС и специфических объектов правительства. Она никогда не была забита даже и на пятьдесят процентов рассчитанного объема, но требовала постоянного контроля сверху из-за чрезвычайной важности.

— Ты как всегда права, — ослепительно улыбнулся Леонид, — запусти линию доставки, пойдем препарировать.

— Вдвоем? — улыбнулась девушка, во все глаза изучая реакцию своего начальника.

На скулах Берка заиграли желваки, но он практически мгновенно подавил в себе желания ответить резко.

— Вдвоем не справимся, нужны все, — коротко бросил он.

— Как вам будет угодно, — елейным голоском пропела Мартина.

Спустя двадцать минут в контрольный зал третьей линии сборки въехал собранный ФВ-генератор. Его тут же со всех сторон окружили тонкие нити детекторов и датчиков, а сам зал был накрыт колпаком силового поля.

— Защита включена, — доложила Бригитта Майер, самая младшая из сотрудниц лаборатории, которая имела в группе статус практикантки, заканчивающий пятый курс Берлинского университета.

— Выведи ее на полную, — приказал Леонид, украдкой поглядывая на ее стройные ноги.

— Датчики целостности подведены, — сказала Мартина.

— Начинаем.

Над генератором зависла тонкая планка с присоединенной к ней кишкой серебристого гофрированного шланга, медленно прошлась над объектом сканирования, потом развернулась на девяносто градусов и начала двигаться в противоположную сторону, отклоняясь то вправо то влево. Наконец, она замерла, вернувшись в исходную точку, а на стереовизоре перед глазами научных сотрудников появились всевозможные графики, таблицы, диаграммы, а также объемная модель корпуса генератора, выполненная по слоям.

Некоторое время Леонид просматривал эти слои, изучал графики и диаграммы, удовлетворенно кивая и даже не смотря на девушек, окруживших его, потом сказал:

— Пойдет. Теперь проверим работоспособность насоса.

Вакуумный энергетический насос назывался так от того, что в самом деле накачивал в специальный модуль энергию из окружающего пространства, используя эффекты нулевой точки и энергетического резонанса. Это было сердцем ФВ-генератора, которое могло работать либо на отлично, либо никак.

— Даю пятипроцентную мощность, — объявила Миранда Фокс, ответственная за испытания именно этой, самой важной части агрегата.

Тут же одни картинки на стереовизоре сменились другими. Появились динамические модели процесса энергетической накачки, в которых неподготовленному человеку было достаточно сложно разобраться.

— Немного с затяжкой, вам не кажется? — обратился к Миранде Леонид, глядя на изображение, состоящее из множества объемных синусоидальных поверхностей, постоянно менявших свои пики и впадины.

— Думаю в пределах дозволенного, Леонид Аркадьевич. На прошлой неделе было то же самое, даже еще хуже. Чем выше поток, чем выше сцепление, тем задержка будет меньше.

— Я знаю физику, — огрызнулся Берк, — давайте дальше.

Миранда кивнула и сообщила, что поднимает рабочую мощность до двадцати пяти процентов. Синусоидный кластер моментально вырос, приобрел дополнительные изгибающиеся поверхности, которые постоянно то растягивались, то сжимались.

— Скрутка гармоник пол процента, — доложила Миранда.

— Достойный экземпляр, — ухмыльнулась Мартина. — Уже несколько месяцев не было с таким показателем, все больше к единичке.

— Догоним до тридцати, — сурово сказал Берк, которого, порой, очень раздражало это премилое девичье щебетание.

Плавными движениями пальцев над мультифункциональным управляющим сенсором Миранда повысила мощность до требуемой.

— Подключайте конвертор и выходной контур.

На этом этапе накопленную энергию, подобно сжатой пружине, необходимо было преобразовать в удобоиспользуемую и раздать ее энергосети. Этим занимался единый блок, состоящий из конвертера-преобразователя и пульсара, в задачу которого входил отсыл мелкими пакетами энергетических сгустков в сеть.

Картинка на стереовизоре не изменилась. Берк покрутил головой, пытаясь понять причины не выполнения его распоряжения.

— Яна, — окрикнул он молодую девушку, которая была не многим старше Бригитты, — в чем дело? Что застыла?

Яна Михайлова, облокотившись на пульт, массировала пальцами правой руки височную кость и всем своим видом показывала, что ей в данный момент не до испытаний. У нее в семнадцатилетнем возрасте проявился индер, однако на протяжении трех лет она боялась развивать в себе всяческие паранормальные способности, прекрасно осознавая при этом, что она — не обычный человек, а интранорм. Только в последние два с половиной года она начала тренироваться по специальным программам, и теперь могла хотя бы приблизительно сказать о своем потенциале и возможностях. Если у нее таким образом начинало ломить вески, это обязательно означало нечто плохое. Подобным образом ее неподготовленный еще организм отвечал на посылы интуиции, которая, по всей видимости, у девушки имела огромный ресурс.

— Леонид Аркадьевич, мне что-то не хорошо, — сказала девушка, по-прежнему склонившись над пультом управления.

Берк, естественно, не удосужился узнать о способностях Яны, а посему не придал этому инциденту должного внимания. Он как обычно шумно вздохнул, выражая тем самым свое крайнее негодование, и сказал:

— Идите, прилягте. Мне не нужны неполноценные сотрудники во время испытаний.

Яна Михайлова не спеша вышла из зала испытаний, а ее место заняла Миранда.

— Выходной контур подключен, — доложила она, — начинаю плавный отбор мощности.

Во время испытания выходного контура лаборатория не использовала какую-нибудь специальную сеть, а попросту выкидывала энергию в окружающее пространство узконаправленным лучом.

— Трасса готова, — сказала Миранда.

— Сброс, — скомандовал Леонид.

Первые энергетические пакеты ушли в космос в направлении Солнца.

— Я думаю, испытания показали полную работоспособность генератора, — сказал Берк, — пора…

Договорить он не успел, поскольку в следующую секунду помещение испытательного зала разрезал пронзительный вой сирены.

— Защиты нет, Леонид Аркадьевич, — взвизгнула Бригитта, — происходит неконтролируемый набор мощности.

Берк и сам видел, что в испытательной камере творятся, мягко говоря, невероятные вещи. За все время работы он никогда такого не видел, и самое главное совершенно не знал, что делать дальше.

— Вырубайте его, — закричал он, добавив еще пару крепких слов в адрес девушек.

— Не получается, — немедленно последовал ответ Бригитты, — нет контакта с испытательной камерой. Как будто вся связь разом оборвалась.

— Как такое возможно?

В ответ девушки лишь посмотрели на своего начальника полными страха и недоумения глазами.

В этот момент стереоманитор полностью погас, а помещение испытательной камеры начало еле заметно светиться голубым светом.

— Ионизация, — прошептал Леонид в ужасе.

Девушки замерли, не в силах сдвинуться с места, а Леонид вдруг с убийственной ясностью понял, что если он немедленно не покинет лабораторию, то погибнет.

— Все быстро к станции трансгресса! — приказал он, первым выбежав из зала испытаний. За ним ровной вереницей выбежали девушки, даже не попытавшись оспорить решение своего начальника. Однако не все оказалось так просто, как предполагал Леонид Аркадьевич. Едва они добежали до старт-терминала трансгресса, который имели все заводы и лаборатории на Меркурии, как поняли, что таким простым и безопасным способом покинуть опасную территорию им не удастся, поскольку трансгресс не работал.

— Что за черт?! — заорал Берк, барабаня кулаками под двери старт-терминала. — Почему он отключился?!

Девушки ему не ответили. Сбившись в кучку, они испуганно озирались по сторонам, ежесекундно ожидая взрывов. Молчал и инком завода, что было в высшей степени необычно. Любая интеллектсистема, управляющая звездным кораблем или сложным заводом, имела ни один резервный источник питания, множество аварийных систем поддержания жизнедеятельности себя и персонала, и полностью отключиться попросту не могла. Однако судя по всему, именно это и происходило.

Леонид Аркадьевич, красный от напряжения, с бешено вращающимися глазами походил в данный момент на раненого, загнанного в угол зверя, готового на все, чтобы спастись или, на худой конец, подороже продать свою жизнь.

В критические моменты человек способен на многое. В экстремальных ситуациях люди порой демонстрировали невероятные возможности и успевали за доли секунды принять верное решение из множества возможных. Вот и сейчас Берку в голову пришла невероятная идея, которая могла помочь ему выбраться отсюда.

Он неожиданно вспомнил, как года два назад на нижних уровнях лаборатории обнаружил автоматическую спасательную капсулу двухсотлетней давности в неплохом состоянии. Как она там оказалась, Берка тогда не волновало. По большому счету, это не волновало его и сейчас, главное — это ее наличие в пределах лаборатории, а все остальное не имело значение.

— За мной, — коротко бросил он испуганным девушкам, которые, похоже, уже потеряли всякую надежду на то, чтобы выбраться отсюда живыми. В любую секунду накопившаяся энергия, могла единым потоком излиться в окружающее пространство, корежа сверхпрочные конструкции завода, уничтожая все на своем пути. Теоретически любой ФВ-генератор способен был превратиться в миниквазар, имей он достаточный для этого полевой конденсатор, но к счастью, Человечество не обладало пока такими технологиями.

Вопреки ожиданиям, спуск на нижние горизонты лаборатории на тридцатиметровую глубину оказался делом простым и не был омрачен ни одним происшествием, если бы ни ежесекундное ожидание взрыва и гнетущая атмосфера неизвестности. Леонид был здесь только раз, но прекрасно помнил, куда следует идти, и ни разу не ошибся, несмотря на то, что нижние уровни славились своей запутанностью.

Довольно темный коридор оканчивался тупиком. Здесь было достаточно чисто. Воздух был свежим даже несмотря на то, что автоматика отключилась.

Они наткнулись на капсулу неожиданно. Леонид даже забеспокоился поначалу, туда ли он привел свой малочисленный отряд или нет, но память его не подвела. Капсула, похожая на кокон-кресло только фиолетово-черная с двумя зелеными квадратными пятнами на боках, мирно лежала на боку, дожидаясь своего часа.

И, видимо, дождалась.

Она была достаточно велика, в ней явно мог поместиться ни один и даже ни два человека. Кто бы мог подумать, что этот агрегат оставленный здесь неведомыми людьми, сможет спасти кому-то жизнь.

— Что это? — прошептала, Яна, которой, судя по внешнему виду, было немногим легче, чем остальным девушкам, во всяком случае в ее облике, в ее глазах крылось куда больше осмысленности и решимости.

— Спасательная капсула, — сказал Леонид, подходя к черному яйцу и пытаясь открыть его. Как жаль, что за это время он так и не удосужился хотя бы раз спуститься сюда и попробовать активировать ее.

— Черт! — гаркнул он и ударил кулаком по зеленому квадрату капсулы, — как же она открывается?

— Разрешите я попробую, — вызвалась Яна.

Леонид не сомневался ни секунды.

— Давай, — скомандовал он. — Не знаю как, но у тебя должно получиться.

Девушка подошла к капсуле вплотную, вгляделась в ее черный холодный панцирь, провела по гладкому борту ладошкой. Глаза ее немного засветились, а руки начали совершать необычные пасы, движения, напоминавшие поглаживания. Леонид вытаращился на нее так, как будто видел пред собой не сотрудницу своей лаборатории, а, по меньшей мере, демона преисподней во плоти. В глазах девушек, знавших о секретах Яны, виднелись лишь любопытство и затаенный интерес.

Около минуты ничего ровным счетом не происходило, и Леонид Аркадьевич уже было подумывал вновь попытаться открыть капсулу своими силами, как вдруг зеленые квадраты на теле черного яйца засверкали, мгновением позже слегка отошли, как бы приподнимаясь над корпусом, и сложились сами в себя. По телу капсулы прошли несколько ровных трещин, сложились в люк, который распался сам собой, обнажая пред людьми нутро спасательного аппарата.

— Ух, — в один голос выдохнули девушки, не замечая, как Леонид Аркадьевич издал хриплый сдавленный стон разочарования и боли. Его кулаки сжались в бессильной ярости, желваки острыми буграми проступили на скулах, а зубы заскрежетали так, что, казалось, кто-то рядом водил острым предметом по стеклу.

Все на что он надеялся — рушилось. Капсула, разумеется, была довольно вместительным аппаратом, но на шесть человек она не была рассчитана. Максимум, сколько в ней могло поместиться, это четверо взрослых мужчин или…

Или пять девушек. Эта мысль резануло сердце раскаленным ножом. Он нашел путь к спасению, он должен был первым сесть в спасательный аппарат и спастись, уцелеть несмотря ни на что, а в итоге получалось все наоборот. Леонид Аркадьевич Берк никогда не слыл героем, не носил за собой лавры и славу мужественного человека. Сердцееда — да, любителя женщин — да, человека, живущего здесь и сейчас — да, но только не героя. И вот сейчас, глядя на этих девушек, которые порой относились к нему очень холодно, некоторые с презрением, Леонид вдруг понял, что не сможет лишить какую-либо из них шанса на спасение. Отчетливо и однозначно он понял, что ему суждено остаться в лаборатории и сгореть в буйстве взрыва, а этим девушкам, выжить.

— Марш, — прорычал он раненым зверем.

Девушки хотели было обратить его внимание на то, что на всех мест в аппарате не хватит, но Берк вдруг схватил самую ближнюю к себе, Бригитту, подтащил к люку капсулы и насильно впихнул ее внутрь.

— Я сказал марш! — заорал он, не стесняясь в выражениях. — Бегом, пока я не передумал.

Этот окрик вывел девушек из состояния ступора. Они друг за другом гуськом запрыгнули в капсулу, еле-еле разместившись там. В глазах их стояли слезы… А еще в них было изумление и неверие.

Леонид по очереди посмотрел на каждую из них, сглотнул подступивший к горлу ком и вдруг молвил то, чего даже сам не ожидал от себя услышать:

— Простите меня, девчонки, если был к вам груб или излишне навязчив. В будущем выбирайте себе начальника по душе.

Не дожидаясь ответов или возражений, он отступил назад и люк капсулы тут же закрылся. Воздух над спасательным аппаратом задрожал словно был нагрет какой-то энергией, очертания капсулы поплыли, и Леонид Берк услышал монотонное протяжное гудение. Капсула начала отрываться от пола коридора, постепенно устремляясь ввысь, и любая материя на ее пути распадалась, обращалась в ничто, в прах и пепел. Слой анизотропного вакуума, которым, судя по всему, способен был окружить себя автономный спасательный аппарат, служил надежной защитой для него и того ценного груза, что сейчас в нем находился.

Леонид Аркадьевич еще несколько минут смотрел ввысь, в ровную гладкую дыру, проделанную капсулой в квазиметалоконсрукциях лабораторного комплекса, в след удаляющемуся спасательному аппарату, а когда тот скрылся из поля его зрения, вдруг отчаянно закричал. В следующую секунду завод по производству ФВ-генераторов вспыхнул ярчайшей вспышкой чистого незамутненного пламени и утонул в буйстве энергии взрыва.

* * *

Приказ спрута нарыть еще несколько зацепок аспод принялся выполнять с ретивостью молодого гепарда, однако у него банально не хватило времени. Сначала он узнал, что Владимир Бубенин был взорван у того самого кафе, где он имел с ним встречу всего час назад, потом по всем тревожным сетям передали сообщение о чудовищном взрыве на Меркурии.

Когда аспод оказался вблизи уничтоженного комплекса завода, он испытал настоящий шок. Такого ему не доводилось видеть никогда. Огромная территория автоматического завода со всеми его лабораториями, включая и подземные горизонты, выгорела дотла. Он понятия не имел, что должно было здесь взорваться, чтобы причинить человеческой инфраструктуре такие чудовищные повреждения.

На месте взрыва уже работали несколько следственных групп УСС, Службы Безопасности, но никто из них пока не мог сказать ничего конкретного. Самым шокирующим для всех оперативников явилось то, что инком завода не сумел скинуть информацию систем безопасности и защиты в хранилище УСС и СБ, и теперь расследование катастрофы могло затянуться на долгое время.

Как агент свободного поиска он имел право задавать любые вопросы всем подряд на свое усмотрение, имел допуск ко всем материалам следствия и мог свободно проникать на любые территории связанные с его миссией. Поэтому, когда по системе внутренней связи передали, что в руки спасателей попала целая группа выживших с завода, аспод немедленно направился к ним, чтобы снять показания, что называется, с первых лиц.

К его удивлению всеми выжившими оказались девушки, сотрудницы испытательной лаборатории готовой продукции. Они до сих пор не могли поверить в свое спасение, а посему асподу пришлось довольно долго выслушивать их сбивчатое, порой путанное повествование, прежде чем перед его глазами смогла сформироваться более-менее ясная картина произошедшего. Правда причин, по которым квантовый генератор стал неконтролируемо набирать мощность, инком завода отключился и не подавал вообще никаких признаков жизни, а система безопасности не сработала, по-прежнему не было видно.

Допрос велся в региональном управлении СБ на Венере, расположенном в столице, городе Бристоль. Стандартное пятидесятиметровое тороидальное здание в вечерние часы заката окрасилось в малиновые оттенки, которые были на порядок насыщенней, чем на Земле.

В дверь кабинета на пятом этаже, где проходил допрос, постучали. Конечно, это сделал ни сам человек, а автоматика помещения, обученная подобным звуковым приемам.

— Вообще-то я занят, — расстроено произнес аспод.

— Это спрут СБ, — тотчас доложил инком здания. — он не удосужился себя назвать, но его полномочия я проверил. Они истинные.

Аспод на мгновение скорчил недовольную физиономию. Меньше всего на свете ему хотелось делиться с высокими начальниками своей информацией и идеями. Он доверял лишь Владимиру, в смерти которого предстояло еще разобраться, и очень не хотел видеть кого-то над собой, во всяком случае пока.

— Пусть войдет.

Дверь рассыпалась в стороны, и в комнату вошел смурного вида человек лет тридцати с каким-то смазанным незапоминающимся лицом.

Сердце кольнула тревога. Аспод поерзал на кресле, вглядываясь в незнакомца, и вдруг понял, что тело того начинает медленно преобразовываться. Сначала на его лице стали проступать какие-то костные наросты, потом эти же наросты только более заостренные, напоминавшие когти, появились на пальцах и локтях, наконец, кожа его враз потеряла свою привычную окраску, стала черной, как смоль, и какой-то жидкой на вид.

По сознанию хлестнула жесткая волна пси-выпада, и хотя аспод был специально тренирован для подобных атак, он поплыл, упал на пол, колоссальным усилием воли оставаясь при своих чувствах. Заверещали девушки, наконец-то сообразившие, что происходит что-то неладное.

Тем временем неизвестный пришелец, напоминавший сейчас бесформенную черную глыбу, заполненную какой-то жидкостью, начал рваться по швам. На его теле проступила светлая сетка трещин, из которых струился мягкий ровный свет. Трещины увеличивались, света становилось все больше. Он уже заливал собой все пространство комнаты, нестерпимо жег глаза и кожу. Девушки, обезумившие от ужаса, жались по углам и истошно кричали.

А потом вдруг все перед их глазами померкло, будто кто-то большой и могущественный укрыл их непроницаемым для всякого света и жара одеялом.

Когда аспод и девушки пришли в себя и смогли, наконец-таки, адекватно мыслить, в комнате обнаружились еще три человека.

Они мирно сидели, смотрели на них и не шевелились. Одному из них было на вид лет двадцать пять. Широкоплеч, статен, с красивыми голубыми глазами, блестевшими сейчас ледяной синевой. Двое других гораздо старше, хотя тоже крепкие на вид. Причем лицо одного из них асподу показалось смутно знакомым. Где-то определенно он видел этого человека, но вот где? Да и лицо второго чем-то напоминало лицо молодого человека. Родственники? Но как они здесь оказались? И где, в конце концов, это чудо-юдо, едва не сгубившее его и девчонок.

— Твое чудо-юдо, — неожиданно произнес самый молодой из этой тройки, и самый сильный из них, — не пожелало вести конструктивный диалог, и было уничтожено.

Аспод опешил. Он готов был поклясться, что парень прочел его мысли. А раз так, то он был очень сильным паранормом.

— Бери выше, — произнес молодой человек.

— Максим, — сказал второй, лицо которого асподу было смутно знакомым, — нам необходима информация, которой ты владеешь для принятия… эм… грамотных решений.

Они назвали его имя, значит им было известно о нем многое? Кто они такие?

— Да успокойся ты, — вновь сказал парень. — Сейчас достать информацию о любом человеке в пределах Федерации не такая уж и сложная задача, даже если этот человек — сотрудник спецслужб. Если дело только в именах, то, пожалуйста, я и мои соратники представятся. Меня зовут Виктор Гагарин, я тоже аспод, только не Службы Безопасности, как ты, а ГУСТС. Знаком термин?

Термин был Максиму знаком, поэтому он судорожно кивнул в знак согласия.

— Отлично, — продолжил молодой человек. — Человека со смутно знакомым тебе лицом ты и впрямь мог где-то видеть, и ни единожды. Это руководитель всего спецназа человеческой цивилизации полковник Нефедов Александр Игоревич. Ну, а этот человек, — Гагарин кивнул в сторону последнего, мило улыбавшегося, — мой отец, отсюда и наша схожесть лицами.

— Федор Матвеевич Гагарин сотрудник контрразведки, — представился Гагарин-старший.

— Вы тоже спрут? — спросил Максим, поднимаясь с пола и присаживаясь в кресло.

— Нет, — ответил Федор Матвеевич. — Я принадлежу другой, глубоко секретной организации. Настоящей контрразведке Земли.

— То есть? — не понял Максим.

— Отдел контрразведки СБ — всего лишь ширма. Настоящая контрразведка подчинена только Совету Старейшин и о ней не знает никто.

Максим удивленно вылупился сначала на Федора Матвеевича, потом на его сына.

— А как же Владимир?

— Какой Владимир? — удивился Гагарин-старший.

Максиму вновь показалось, что незнакомцы разыгрывают его, но, взглянув на Виктора, он понял, что это было не так.

— Ползучий террор, — произнес он, обращаясь сразу ко всем. — Да… не подозревал я, что мои слова окажутся пророческими. По всей системе двадцать взрывов, одни небольшие, без жертв, другие…

— Это мы в курсе, — перебил его Нефедов. — Орбитальный лифт, завод производства ФВ-генераторов, но кто такой Владимир?

— Некто Бубенин, — сказал Виктор, — спрут отдела контрразведки СБ. Занимался терактами…

Гагарин-младший неожиданно споткнулся на слове, замолчал. Выражение его лица свидетельствовало о том, что он как будто ведет сам с собой внутренний диалог. Впрочем, это было не так и далеко от истины. Виктора вызывали, и об этом ему поспешила напомнить Влада.

— Минуту, — бросил он окружающим и вышел из комнаты.

Едва он включил обратную связь, как на том конце услышал жалобные придыхания и всхлипы. Сердце его оборвалось, потому что звонила Катя, и у нее явно были тревожные вести.

— Маринка в больнице, — всхлипнула девушка, держась изо всех сил, чтобы не зареветь.

— Как это случилось? — спросил Виктор, подбирая в уме успокаивающие, ласковые слова.

— Говорила же ей, разобьешься когда-нибудь, — начала объяснять Катя. — Не послушала меня, летала вокруг орбитального лифта, аэроакробатикой занималась… А здесь взрыв…

Вкратце Екатерина рассказала Виктору все, что знала сама об увлечении Марины и о теракте. Гагарин-младший некоторое время размышлял над услышанным успокаивая девушку и раздумывая, говорить или нет Кате о смерти отца Марины. Наконец, он решил, что если о трагедии девушке сообщит лучшая подруга, то это будет правильно.

— Господи, — вздохнула Катя, — ужас какой… Катастрофа на катастрофе…

— Это не катастрофы. Это теракты.

Катя уставилась на Виктора непонимающими глазами.

— С чего ты взял? — спросила она, наконец.

— Поверь, милая, я только этим и занимаюсь, что добываю особо важную информацию и пытаюсь спасти хоть кого-то. Слышала про взрыв на Меркурии?

— Да… столько людей погибло.

— Много… но не все. Кое-кому посчастливилось спастись и если бы не мы, то их бы уже ликвидировали.

Глаза девушки вспыхнули. В них блеснули оттенки страха.

— С тобой все в порядке?

— Я сейчас расплачусь, — вставила свое веское слово Влада.

— Все хорошо, — успокоил девушку Виктор.

— Кто же пытался их ликвидировать? — спросила она, причем последнее слово Катя произнесла с таким видом, как будто в руках держала ядовитую змею.

— Те, кто пытался убить нас в музее космонавтики. Мы их называем микронианцами, потому что они выходцы из микромира.

Решив, что с Екатерины уже хватит на сегодня информации, Виктор поспешным жестом прервал готовый сорваться с ее губ очередной вопрос, назидательно посоветовал оставаться дома и не пользоваться техникой. Последнее предупреждение Катя явно не поняла, как следует, но заверила Гагарина, что сделает все, как он требует.

— Ну, зачем тебе еще одна морока на твои плечи? — вновь встряла Влада. — Других проблем нет? Удивительно, как это…

— Будешь дальше продолжать, — холодно сказал Виктор, — выключу.

Это возымело действие. Советник прикусила острый язык и замолчала.

Возвратившись обратно в комнату, Виктор увидел, что Нефедов вместе с его отцом попеременно задают весьма любопытные вопросы девушкам, которые до сих пор сидели тише воды ниже травы, явно не понимая, что вокруг происходит. Завеса страха и недоумения постепенно испарялась с их лиц, сменяясь смертельной усталостью.

Прислушавшись к разговору, Виктор смог до конца понять, что же произошло на Меркурии. Микронианский след прослеживался и здесь, но у Гагарина присутствовало такое чувство, что в серии терактов в системе повинны так же и некоторые представители Человечества.

Спустя пару минут Виктор ознакомился с информацией, любезно предоставленной ему Максимом по взрыву орбитального лифта, и в очередной раз убедился в причастности к этому микронианцев. Некоторое время у него ушло на то, чтобы объяснить коллеге асподу, кто они такие, откуда взялись и чего хотят, а потом ему вдруг стало как-то не по себе. Ощущение надвинувшейся над головой гигантской тени или молота возникло внезапно. Виктору даже пришлось на мгновение зажмуриться — таким сильным было чувство надвигающейся опасности.

— Тебе опять звонит твоя благоверная, — сообщила Влада, на сей раз без всяких подколов в мысле-голосе.

Едва он включил обратку, как опять услышал рыдание и плач, и увидел заплаканное лицо девушки.

— Маму похитили, — прошептала та сквозь слезы.

Все в комнате замерли, ошарашенные горестной вестью. Нефедов сжал кулаки и плавной стелящейся походкой подошел к Виктору.

— Как? Когда?

Некоторое время она приходила в себя, собиралась силами, потом произнесла:

— Соломон принял сообщение от неизвестного адресата… когда я принялась его просматривать, там какой-то мужик сказал что мама находится у него вместе… — ее губы задрожали, но она нашла в себе силы справиться и продолжить, — вместе с твоей…

— Добрались все-таки, — процедил сквозь зубы Виктор. — Милая. Мы сейчас прибудем к тебе. Успокойся, с ней ничего не случится, верь мне.

Девушка кивнула.

— Запись сообщения сохранилась?

— Да.

— Жди, — коротко бросил Виктор и отключился.

Нефедов смотрел на него с видом, не предвещавшим его врагам ничего хорошего.

— Александр Игоревич, — медленно сказал Гагарин-младший, — вызывайте спецназ. Пора выжигать это осиное гнездо.

Полковник молча кивнул и вызвал дежурного на базе.

Глава 9.

Осиное гнездо.

В тереме Васильевых оперативная группа контрразведчиков оказалась спустя двадцать минут — именно столько понадобилось еще двум группам спецназа, чтобы откликнуться на вызов полковника Нефедова и в полной экипировке явиться в указанное место. Таким образом, в доме Екатерины присутствовали помимо девушки и ее отца, тихого незаметного интеллигента, еще двадцать пять человек.

Виктор минут пять успокаивал девушку, применяя помимо обычных слов мысле-волевые рапорты, потом собрал всех в просторной гостиной и попросил Соломона показать ему запись неизвестного абонента.

Едва в воздухе соткалась динамическая голограмма, как среди оперативников прошелестел ропот негодования. Фигура человека была им всем более чем знакома, потому что неизвестным абонентом оказался никто иной, как заместитель главы Службы Безопасности Василий Лазаревич Гаспарян.

— Вот сволочь, — в сердцах бросил Нефедов, едва завидев знакомое лицо. — Погоди ж ты у меня, я тебе все твои усы-то тараканьи повыдергиваю.

Виктор криво усмехнулся. Александр Игоревич очень метко подметил насчет усов Гаспаряна, однако обещание полковника еще нужно было суметь выполнить.

— … рогая Екатерина Сергеевна, — тем временем начал Гаспарян, — мне очень жаль, что приходится прибегать к таким… эм… радикальным, — последнее слово он подчеркнул и поднял указательный палец правой руки вверх, — мерам, но ситуация, как говорится, критическая. Не буду утомлять Вас, юное, прекрасное дитя, пустопорожней болтовней и сразу перейду к делу. Я знаю, что Вы знакомы с… эм… довольно необычным человеком. Его зовут Виктор Гагарин, и у него есть кое-что, что нам нужно. К сожалению, Виктор не осознает до конца опасность того, что хранит у себя, да и с ним самим нам в данный момент не представляется возможным побеседовать, хотя будь у нас время, мы непременно бы выяснили его местоположение и наведались непосредственно к нему, однако, как я говорил ранее, ситуация критическая, и времени у нас нет совершенно! Гагарин думает, что сможет распорядиться… своими находками по достоинству, но он ошибается, и чем дольше он пребывает в неведении, тем опаснее становится ситуация. А она, между прочим, может обернутся настоящей катастрофой для всего Человечества! Вы ведь наверняка в курсе того, что творится в данный момент в системе? Поверьте, если Гагарин не одумается, подобное будет наблюдаться во всех уголках Земной Федерации. В связи с этим, мною принято решение пойти на радикальные меры. Твоя мама у нас. С ней ничего не случится, если ты свяжешься с Виктором и предложишь ему просмотреть это сообщение. Уверен, по окончании сеанса он примет правильное решение. Помни, что судьба твоей матери и всего Человечества зависит от тебя. Будь умницей, я на тебя надеюсь.

Фигура Гаспаряна растаяла в воздухе, но ее тут же сменило изображение небольшой комнаты, где находились три женщины: матери Кати и Виктора, а также сестра Нефедова.

— Убью гада, — мрачным тоном сказал полковник.

Виктор прислушался к себе, но ничего необычного не почувствовал. Что же хотел сказать заместитель Баренца, утверждая, что он, Гагарин, все поймет по окончании сеанса.

— Это все? — спросил Виктор у Соломона.

— Да, — отозвался домовой, — сообщение закончено.

— И чего теперь нам делать? — спросил Нефедов с нетерпением в глазах. Он начал кругами бродить по комнате и всем своим видом показывал, что ему не терпится вступить в бой, причем все равно с кем.

Виктор еще раз разложил все свои ощущения, полученные во время сеанса, и понял окончательно, что сообщение ничего лишнего в себе не содержит. Однако это не значило, что так было всегда.

— Соломон, скажи пожалуйста, в твоих ячейках памяти не появлялось дополнительной информации после того, как появилось это сообщение?

— Появлялись, но они равны объему самого сообщения.

— Ты уверен в этом? Может быть, разрешишь мне самому посмотреть? Я аккуратно.

— Вообще-то уверен, но если есть желание — посмотрите.

Оперативное поле домового оказалось довольно слабым, все же он не был интеллектуальной системой корабля или крупной БКС, однако Виктору не составило труда соединиться с ним и обнаружить то, что он предполагал найти. Информация была фрагментирована, и разбросана по памяти домового, поэтому нечего было удивляться, что он ее попросту не заметил, а вот Гагарин сразу почувствовал и собрал воедино.

— Хитрецы, — произнес он, выйдя из оперативного поля.

— Нашел? — в один голос спросили Федор Матвеевич и Нефедов.

— Да, — коротко бросил Виктор. — Но я попрошу всех покинуть гостиную. Мне нужно поговорить с Гаспаряном с глазу на глаз.

Нефедов хотел было возразить, но, посмотрев на Федора Матвеевича, кивнул тому и удалился из комнаты. Вслед за ними вышли и спецназовцы.

Осталась только Катя и ее отец. Девушка все еще нервничала и ходила за Виктором как хвостик.

Что ж, пора было как следует поговорить с Василием Лазаревичем. Гагарин назвал Соломону адрес, по которому должен был находиться Гаспарян или его сообщники, и стал ждать ответа. Обратная связь включилась спустя минуту. Василий Лазаревич, мужчина довольно внушительных пропорций, с шевелюрой черных волос, своими манерами очень напоминал Виктору Мирослава, разве что был во сто крат опасней последнего. Виктор это понял сразу, а посему не спешил предъявлять заму главы СБ ультиматумы и прочие требования.

— Ты мудро поступаешь, — произнес Гаспарян, судя по всему смакуя этот момент своего превосходства. — Впрочем, я не сомневался в твоей рассудительности. Вопрос, как ты понимаешь, у меня один: где артефакты?

— А где женщины? — мгновенно вопросом на вопрос ответил Виктор.

— В надежном месте. Даже не пытайся найти их самостоятельно, это тебе не под силу. Я в предыдущие разы не учел твоих весьма незаурядны способностей, но, поверь, силу, которую представляем мы, тебе ни в жизни не одолеть.

— Кстати о силе, как ты с Гинзбургом продался Ей? Что тебе пообещали?

Упоминание о Рене Гинзбурге ничуть не смутило Гаспаряна. Он лишь нервно блеснул глазами и сказал:

— Я, как и ты, пытаюсь спасти цивилизацию, но ты борешься с необоримой Силой, а я заключил с ней союз!

Виктор горько усмехнулся. Ему стало ясно, что Гаспарян действительно слепо верит своим словам и считает, что ему удастся договориться с Агрессором. Более бредовых слов от заместителя начальника СБ Гагарин не ожидал услышать.

— И Вы правда считаете, что вам удастся договориться? — спросил он, предполагая, каким будет ответ Василия Лазаревича.

— Несомненно! — высокомерно выкрикнул Гаспарян. — А вот если ты будешь всячески мешать этому, то сделка может сорваться.

— Это сделка с Дьяволом, разве вы этого не понимаете?

— Дьявол — это религиозная абстракция, так же как и Бог. Порядок и Хаос, Добро и Зло, Свет и Тьма, Бог и Дьявол — вечные антагонисты, придуманные человеческим разумом, понимающим окружающих его мир не правильно, не до конца, через призму своих несовершенных чувств.

— Да Вы философ, — улыбнулся Виктор.

— Я не философ, я реалист.

— Что-то сильно сомневаюсь, раз Вы пытаетесь договориться с Агрессором.

Глаза Василия Лазаревича чуть не выпрыгнули из орбит.

— Как ты его назвал? — искренне удивился Гаспарян. — Агрессор?… Эм, в корне не верное представление, в корне! — Он опять запустил указательный палец правой руки куда-то в небеса и стал похожим на строгого учителя, пытавшегося растолковать нерадивому ученику очередной зубодробительный вопрос. — Вот к чему приводит твое несовершенное понимание мира и Его сути. Не удивительно, что вы не можете договориться… Он не Агрессор, поскольку всегда был здесь и всегда существовал среди нас, среди других цивилизаций, везде. Агрессоры приходят извне, чтобы завоевать, покорить, поработить, а Он — такая же неотвратимая часть нас самих, как, скажем, желание любить, желание быть счастливым…

— Желание убивать и разрушать, — перебил его Виктор. — Неужели весь этот бред, Он рассказал Вам сам?

— Не он лично, поскольку такая Сущность не имеет определенного мозгового центра, или, как ты рассчитываешь, уязвимой точки…

— Только не говори мне, что тебе поведали этот секрет микронианцы.

— Не перебивай меня, — сказал Гаспарян, тихо закипая. — Микронианцы, да будет тебе известно, ни с кем не контактируют, да и понять их, если честно, было бы достаточно проблематично. Речь идет об аватарах, ментально психических проекциях, специально созданных Сущностью для контакта с нами.

— Неслыханна щедрость. Человек создал муравью своего переводчика, мне это именно так видится.

— А мне нет! — вскричал вдруг Гаспарян. — Мне нет! Если ты такой болван и ничего не хочешь понимать, пожалей хотя бы ее, — Василий Лазаревич кивнул в сторону Катя, стоявшей рядом с Гагариным, — ты же любишь ее, не так ли? Пойми, бессмысленно бороться с тем, с кем этого делать не следует. Муравей-переросток не одолеет человека, как бы ему этого не хотелось…

— Но он никогда не сможет до конца понять человека, а без этого гарантировать свою безопасность было бы преждевременным.

Василий Лазаревич явно начинал выходить из себя и напоминал сейчас быка на корриде, разъяренного предстоящим поединком.

— Ты не хочешь меня слушать, — прошелестел он мертвым нечеловеческим голосом. В его голосе послышались отдаленно знакомые интонации. Где-то Виктор уже слышал их, вот только где? — Ты отказываешься от моего предложения передать артефакты в обмен на женщин? Учти, здесь и твоя мать тоже, не хотелось бы, чтобы она пострадала, правда?

— Зачем был нужен этот разговор, мог бы сразу передать координаты места встречи, где состоялась бы сделка.

— Это не твоего ума забота. Ну, так как?

— Назови время и место. Я буду один.

— Это вряд ли, — сверкнул белозубой улыбкой Василий Лазаревич, — наверняка приведешь с собой целый батальон спецназа, но это твое право. Я приду один, и не вздумай со мной играть, это плохо может закончиться.

— Как и для тебя, если с голов женщин упадет хотя бы один волос.

— Ты мне угрожаешь?

— Именно. Так, где и когда?

Секунд тридцать Гаспарян гонял по скулам желваки, пытаясь своим страшным взглядом сломить волю Виктора, но ему этого не удалось. Наконец, он произнес:

— Через два часа, 331 571 488. Надеюсь, сможешь найти?

— Постараюсь, — ответил Виктор и первым отключил связь.

Он вдруг вспомнил, где уже слышал этот мертвый голос. Это было на Агее, во время той операции, когда ему удалось обезвредить террористов и предотвратить гибель всего населения планеты.«…мы…есть начало… конец… ты создать мир…я убить… вирус… правда… ничто не… вечность… не мешать… смерть…» — фраза послушно всплыла в памяти Гагарина, и вот теперь выяснялось, что Василий Лазаревич превратился в нечто похожее на того несчастного человека, а значит стал во сто крат опасней.

Сборы были не долгими. Катя и Сергей хотели было присоединиться к отряду десанта, но Виктор строго настрого запретил им даже думать о такой бестолковой мысли. В обычной ситуации он позволил бы себе препирательства с Екатериной на полчаса, а то и более, но сейчас, когда дорога была каждая секунда, Гагарин просто приказал ей на уровне пороговых инстинктов оставаться дома и никуда из него не высовываться. В дополнении ко всему Виктору удалось внедрить в сознание Соломона императив цепного пса, согласно которому домовой должен был, в случае чего, израсходовать всю свою энергию на мощный пси-импульс и подавить действие возможных непрошенных гостей.

На борту «Ильи Муромца» быстро определились с цифрами, указанными Гаспаряном. Ими оказались координаты одного из малых тел облака Оорта. Используя сверхмощные детекторы Стражей в купе с параспособностями Виктора, удалось определить, что малое тело являлось замаскированной космической базой, скорее всего, имело встроенный в нее дырокол (то есть способно было путешествовать в космосе наравне со звездолетами) имело целую систему автономных источников энергоснабжения и встроенную секретную станцию трансгресса. Внешнего кольца охраны она не имела (во всяком случае, Виктору не удалось его выявить), но внутри базы десантников, скорее всего, ждал теплый прием.

— В лоб штурмовать такой комплекс, без знаний внутренних помещений, без сведений об охране объекта — самоубийство, — сделал заключение Нефедов по данным первичной разведки. — Здесь нужно либо производить тщательную доразведку, либо атаковать нагло, быстро и нестандартно.

Пока Александр Игоревич языком полу жестов полу междометий объяснялся с командирами групп, Федор Матвеевич подозвал к себе сына, так чтобы их никто не смог услышать.

— Правильно сделал, что не потащил их с собой, — обрадовано произнес отец. — Я уж думал ты поведешься у Гаспаряна на поводу.

— Ты плохо меня знаешь, — буркнул в ответ Виктор. — Василий Лазаревич, конечно, сволочь, но он пока еще человек, и с ним возможно договориться.

— С чего ты взял, что он пока еще человек?

— С того, что он поступил как… эм… человек, взял заложников и требует обмена. Это наша логика, варварская, не достойная звания человеческой, но наша. Ни зеркальники, ни микронианцы таким образом действовать бы не стали.

Федор Матвеевич с задумчивым видом кивнул.

— Что собираешься делать?

— Вести переговоры, — твердо сказал Виктор. — Гаспарян не знает, со мной артефакты или нет, с другой стороны и мы не знаем, где держат женщин, так что в определенной степени и они, и мы в одинаковых условиях.

— А если договориться не получится? Что тогда?

— Тогда будем воевать.

— Легко сказать, воевать, — хмыкнул Федор Матвеевич, — мы даже не знаем, где сейчас Гинсбург. Он наверняка тоже имеет на себе ментальную проекцию Агрессора, а теперь представь на секундочку, сколько таких Гинсбургов и Гаспарянов может оказаться в стане предателей?

Виктор крепко задумался. В самом деле, идти на штурм базы, не зная резерва противника, было самоубийственным ходом, но у них совершенно не оставалось времени на более детальную проработку акции по освобождению заложников. С другой стороны, противник, скорее всего, не догадывался о трех Стражах, находящихся в распоряжении контрразведки. И где-то в данный момент обитал еще таинственный Странник, обещавший появиться в самый нужный момент. Именно на такой момент рассчитывал Виктор.

— Все будет в порядке, пап, — успокоил отца Виктор и, давая понять, что разговор закончен, отошел к группе десантников, занимающихся разработкой плана штурмы укрепленного объекта.

А там уже шли серьезные словесные баталии и мозговой штурм. Нефедов по негласному правилу заслушивал абсолютно всех спецназовцев, подмечал полезные идеи и сходу отметал все ненужное и, с его точки зрения, неперспективное. Виктор очень редко наблюдал Алексея Игоревича в таком возбужденном состоянии. У полковника, казалось, открылось второе дыхание. Глядя на него, можно было сказать, что Нефедов готов был двигать горы, переплывать моря без сторонних технических средств и выходить биться против любого врага в любом количестве.

Виктор встал в сторонке, не спеша делиться своими идеями.

— Что думаешь? — решил спросить он своего персинка.

Влада молчала недолго:

— Процентов двадцать у нас есть на благоприятный исход операции, но по канонам специальных операций это ниже критического значения.

— Почему так пессимистично?

— Потому что нам фактически ничего не известно об обороне противника в этом секторе. То, что Стражи не нашли внешнее оборонительное кольцо, не означает, что его нет. Потом, нельзя сбрасывать со счетов наличие у неприятеля микронианцев и зеркальников. Они могут находиться не прямо в облаке Оорта, а на большом удалении, но как только на базе поднимется тревога, тут же прибудут на разборки, а нам сей факт совершенно не желателен. Гаспарян пусть и надутый павлин, но отнюдь не дурак, к тому же он — личность половинчатая.

— То есть половинчатая?

— Он не всегда себя контролирует как человек. Ментально психическая матрица Агрессора, скорее всего, частенько берет управление телом носителя в свои руки, и, уж будь уверен, в экстренных ситуациях Гаспарян будет вести себя далеко не как человек.

Влада опять поражала Виктора своими рациональными идеями.

— У тебя есть план? Если есть выкладывай.

Советник ехидно захихикала, показывая свою взбалмошную натуру.

— Ну, уж нет, — ментально улыбнулась она, — строить планы твоя забота. Могу помочь лишь общей концепцией.

— Давай, буду рад и этому.

— Если вкратце, то все очень просто: стоит предусмотреть все, что может предпринять Враг, и дело в шляпе. Гораздо сложнее это осуществить. Мы не знаем, кто ходит в помощниках у Гапаряна, и какой реальной силой он обладает. Не думаю, что он способен с тобой справиться один на один в честном бою, но кто сказал, что бой будет честным? Исходя из этого, действовать надо максимально жестко, стремительно и нестандартно. Кстати, не стоит особо надеяться на то, что женщины находятся именно на этом объекте, а посему разнести базу на атомы не получится, так же как и убить Гапаряна. Хотя вести с ним какие-либо диалоги тоже не желательно.

— Это какая-то неопределенность, а не план.

— Ой, не нравится, не слушай, — вспылила Влада.

— Не горячись, — сказал Виктор вслух примирительно, после чего добавил мысленно, — что еще хочешь мне сообщить?

— Нужно использовать нашу мощь на полную катушку, но при этом таким образом, чтобы в случае чего остался весьма существенный резерв.

Виктор криво усмехнулся.

— Проще сказать, чем сделать. Ладно, подумаем, что можно предпринять. Похоже, наши товарищи зря время не теряют.

Нефедов и компания, в самом деле, времени зря не теряли. Мало-помалу буйство эмоций, хаос разносторонних идей и мыслей сошли на нет, уступив место более-менее конструктивной концепции дальнейших действий.

— Решили что-нибудь? — спросил Виктор, подходя к группе десантников во главе с полковником.

— В процессе, — коротко бросил он. — Есть предложения?

— Кое-что, — уклончиво ответил Виктор, экстренно возбуждая в себе сверхспосбоности к аналитическому мышлению.

— Поделишься?

Вместо ответа Гагарин подошел к объемной голограмме, изображавший окрестный космос рядом с объектом, покрутил ее туда сюда, приблизил до максимума и вдруг пронзил пальцами базу Гапаряна с трех разных сторон. Потом, повинуясь его мысленным командам, рядом стоящие астероиды и другие малые космические тела вдруг сорвались с места, начали активно соударяться, образуя настоящее броуновское движение в макромасштабе.

— Хитрость и внезапный натиск, говоришь? — прошептал Виктор, словно обращался к кому-то неведомому в своей голове.

— Это ты о чем? — робко поинтересовался полковник.

— Это я о грядущих планах. Раз мы не знаем, где на территории базы располагаются заложники, и есть ли они вообще на этом объекте, то сам штурм, в принципе, становится одной большой бессмыслицей, так?

— Ну, так…, утвердительно кивнул Нефедов. — Дальше-то что?

— А из этого следует, что штурмовать нужно, но максимально нестандартно. Итак, — оглядел Гагарин всех присутствующих, — нас три группы, следовательно, это необходимо использовать на полную катушку. Я здесь не случайно устраивал виртуальные бои с картой. Наши стражи — замечательные помощники, просто-таки диву даешься, и их необходимо очень грамотно использовать. Три стража, три группы. Паракрейсера пробьют дыроколами совсем небольшие участки пространства, тем самым вскроют оболочку базы, и отправят по этим микроскопическим коридорам, минуя всю защиту объекта, наши группы захвата. В то же время вся внешняя защита, если она есть, конечно, будет деактивирована вот этим хаотическим движением малых небесных тел вокруг базы, — Виктор указал на вращающиеся туда-сюда астероиды и прочий космический мусор, — кроме того, это позволит на некоторое время задержать как микронианцев так и зеркальников, если они сунутся на помощь Гаспаряну.

— А если их сунется сюда слишком много?

— Да ради бога. Мы не в сотнях световых лет от Земли, а, практически, у самого сердца человеческой цивилизации, любая флотилия прибудет нам на помощь в течение нескольких секунд и сразу сможет вступить в бой. К тому же наши Стражи способны на равных тягаться с превосходящими силами зеркальников и микронианцев. Я уверен, мы продержимся.

— Но мы будем лишены возможности отвечать убойными методами, — заметил Нефедов.

— Пусть, — махнул Виктор рукой. — Умертвием, конечно, мы не воспользуемся, но кое-что из тяжелого применить сможем, хоть и не на всю мощь.

Александр Игоревич с сомнением посмотрел сначала на Виктора, потом на тактическую голограмму.

— Хорошо, — кивнул он, — что будет с группами, когда они попадут во внутрь?

— Группы начинают двигаться от точки посадки к центру объекта и зачищать все, что движется или все, что может показаться странным. Кроме того, нужно искать заложников. Как только уловите их биосигналы, разворачиваетесь в ту сторону. С этого момента ваша приоритетная задача — эвакуировать женщин живыми.

Глаза Нефедова на мгновение коротко сверкнули, а Виктор уловил мысленные бури в голове полковника, который очень опасался не найти женщин, в том числе и свою сестру, или найти их уже мертвыми.

— А что будешь делать ты? — спросил полковник, прикидывая в уме шансы на успех.

Виктор улыбнулся и ответил:

— Вести допрос с пристрастием. Гаспарян должен ответить за предательство, кроме того, он многое знает, поэтому представляет собой великолепный секретоноситель.

— Ты уверен, что справишься с ним?

Виктор пожал плечами.

— Не знаю. И не потому что не представляю силы Василия Лазаревича или его товарища, Рене, а потому что не ведаю своих пределов.

— Надеюсь, ты знаешь что делать.

Спустя час, когда все было еще раз обговорено, уточнено и проверено, когда каждый боец групп, экипированный, как на последний бой, сдал персональный экзамен по тактике самому Нефедову, Стражи начали свою атаку. В окрестности объекта они проникли никем не замеченные под саваном своей специфической защиты и произвели ювелирные по точности и длине пробои в физическом пространстве. В эти пробои были немедленно отправлены разведывательно-десантные орехи с группами спецназа на борту, и как только десантники ступили на борт станции, начался, собственно, сам штурм. Местное пространство вскипело — Стражи нанесли еще один удар, устраивая полновесный гравитационный шторм. Что-то начало взрываться, вспыхнули и тут же погасли несколько средних размеров звездочек, указывая, тем самым, на то, что внешнее кольцо защиты все же существовало.

Больше всего Виктор опасался того, что база Гаспаряна покинет облако Оорта и прыгнет в неизвестные глубины космоса, вполне возможно, даже в лапы к тем же зеркальникам или кому похуже, поэтому едва ноги параморфа ступили на пол одного из нижних горизонтов станции, он тут же попытался нащупать оперативное поле местного инкома и вырубить его самым жестким способом. К сожалению, это оказалось не такой простой задачей. Оперативное поле было великолепно защищено, причем принципы этой защиты Виктору сходу не удалось определить, что свидетельствовало о таланте и большом опыте работы того, кто занимался зашитой главного компьютера станции. Единственное, что мог и тут же сделал Виктор, это обрушил на всю нервную систему базы чудовищный по своей силе ментально-психический рапорт, позволивший на некоторое время заниматься инкому только сдерживающе-восстановительными работами.

Зато Гагарину удалось обнаружить терминал инкома, откуда того можно было перепрограммировать.

— Всем группам, — крикнул он в эфир, — действовать по плану.

— Что собираешься делать? — тут же спросил его полковник, понявший, что Виктор собирается немного отклониться от намеченного для себя самого плана.

— Фрустировать инкома отсюда не могу, защита очень мощная. Нащупал терминал, иду к нему.

— Бойцов дать?

— Не надо, справлюсь сам.

— Удачи.

Виктору предстояло пройти метров сорок вверх, то есть проскочить порядка пятнадцати горизонтов, доверху напичканных охранными системами, охранными киберами, биберами, а также живой людской силой.

— Кстати не только людской, — прошелестела мысленно Влада. — Чуешь?

Виктор кивнул, ничего не ответив советнику. Он и впрямь почуял довольно необычные биополя, принадлежащие явно гуманоидным существам, но совершенно отличные от человеческих. Эти существа не походили и на прочих известных человечеству гуманоидов, включая Ро-Кха, что очень настораживало и заставляло относиться к ним с повышенным вниманием.

На анализ общевидового психотипа этих существ Виктору понадобилось примерно пол секунды. Его сознание, оперирующее поступающей информацией со скорость БКС, выдало настораживающий ответ: существа были еще большими агрессорами, чем представители Ро-Кха, но в отличие от последних, слова о воинском благородстве были им чужды. Броские ярко-алые и черные тона их аур резали внутреннее зрение Виктора нестерпимым огнем озлобленности на весь окружающий мир и неудовлетворенности собственным местом в жизни. Каждый из них пытался с самого рождения забраться на вершину пирамиды славы и власти, причем делал это любым путем, не гнушаясь ударами в спину и коллективным уничтожением более слабых.

Гагарин рассчитывал добраться до терминала, используя местную систему транспортеров и лифтов, но она оказалась слишком запутанной и непонятной, поэтому пришлось пробиваться по старинке. Из всех десантников Виктор представлял собой наиболее сокрушительную силу, вооруженный помимо собственных параспособностей еще и стандартным блоком вооружения, куда, не задумываясь, включил самые разрушительные виды оружия. Поэтому не удивительно, что именно на его пути противник, знавший великолепно свою базу и владевший разнообразными тактическими схемами и приемами, выстроил наиболее крепкую, сплоченную оборону.

Сначала Гагарина атаковали мелкие группки полевых структур, призванные влиять на психику человека, однако Виктор им был явно не по зубам. Параморф выкашивал их, совершенно не жалея, двигался вперед, как таран, не сбавляя оборотов.

Быстро поняв, что Гагарина так просто не возьмешь, противник мгновенно перегруппировался и устроил несколько каверзных засад, используя охранных дронов, киберов и биокиборгов. Здесь Виктору пришлось впервые применить оружие: двойной залп из релятивера и фазера превратил в ничто не только охранников, но и несколько кубических метров поверхности самой базы.

Не найдя ничего лучшего, противник начал усиливать натиск, устраивать засады все чаще и чаще, однако их исход был одинаков. Виктор был гораздо быстрее любого своего противника и реагировал на опасность с феноменальной, фантастической скоростью. Сначала он наносил ментально-психический удар по площади, что начисто сжигало всех особо ретивых противников, а остальные силы добивал из всех стволов.

Однако так продолжалось не долго. Виктору по ощущениям оставалось пройти до центрального терминала инкома еще пару горизонтов, и в это время на него насели всерьез. Сначала его атаковали такие же десантники в ККСах, хорошо вооруженные и достаточно слаженные, ко всему прочему имеющие еще и пси-защиту, которая, впрочем, могла помочь им в любой другой ситуации, но не против параморфа. Единственным осложнением для Виктора оставалось то, что он постоянно терроризировал нервную систему базы и инкома своими ментальными выпадами, не давая тому адекватно оценить обстановку и совершить прыжок.

Жестокие перестрелки, буйство энергий, кромсало и корежило внутреннее устройство базы. Вспышки фазеров, невидимые выстрелы линеров и высверки релятиверов смешались в один сюрреалистичные ковер, полотно психически больного художника.

Расправившись с первой группой, Виктор тут же наткнулся на вторую, еще более многочисленную, и в этот момент почувствовал, наконец, присутствие на базе самого Гаспаряна. Тот вышел из под савана своей защиты, скорее всего, скрывался под слоем поляризованного вакуума, и тут же нырнул обратно, то ли просто показавшись всем на «глаза», то ли выйдя посмотреть, как разворачиваются дела на его станции. Одно Виктор запомнил точно — злая, черная воля Гаспаряна уже была не вполне человеческой, и это едва не стоило параморфу жизни.

Он в последний момент отреагировал на совокупный, акцентированный и достаточно мощный пси-выпад вкупе с выстрелом из необычного оружия. Это была ярчайшая вспышка, которую когда-либо довелось видеть Виктору. Вслед за ней автоматика ККСа заверещала, фиксируя невероятные температуры неведомого луча в триллионы градусов.

Виктор рефлекторно выстрелил сразу из четырех захватов, добавил ментальную оплеуху, кувыркаясь и переворачиваясь, постоянно меняя позицию, чтобы его не зацепило. В узких коридорах маневрировать было довольно сложно, но в результате таких яростных перестрелок, они заметно расширялись как по своей ширине, так и по высоте, что, в конечном счете, давало параморфу преимуществ, главным образом в скорости. Нет, новые его оппоненты имели отличные физические показатели и в скорости легко превосходили людей (это при росте в два с половиной метра), однако до Виктора им все же было еще далеко. Единственное, чем они могли застать Гагарина врасплох, так это своим числом и слаженными действиями.

А еще оружием. Яркие вспышки лучей неизвестных пушек, вызывавшие колоссальные температуры в канале выстрела, образовали вокруг Виктора настоящую сетку. Кроме того, к ним добавились выстрелы каким-то неизвестным полем, создающим, судя по всему, очень мощный гравитационный заряд. Таким выстрелом можно было проламывать стены и коридоры базы в любом направлении, и неизвестные представители внеземной цивилизации, вставшие на сторону Агрессора, немедленно этим воспользовались. Прижимая Гагарина смертоносными лучами, не давая ему сблизиться с собой, они посылали небольшие группки в обход параморфа, которые выпрыгивали со всех сторон как черти из табакерки, и шли в настоящий рукопашный бой. В ближнем бою они использовали что-то отдаленно напоминавшее квантовые ножи, только гораздо опаснее и эффективнее. Эти ножи, во-первых, могли резко удлиняться или расширяться, во-вторых, замах, скажем, в область туловища совершенно не означал, что именно туда придется удар лезвия, который, вероятно, легко резал практически все. Квантово-механический эффект двойственности легко воплощался в макромассштабе и людьми, вот только военная смекалка неизвестных инопланетян первой догадалась поставить это физическое явление себе на вооружение, и теперь Виктору в спешном порядке приходилось плести немыслимую защиту и пытаться выжить.

Ко всему прочему существа оказались обладателями неплохих параспособностей, и группой по пять шесть бойцов могли выстоять против среднего пси-выпада Гагарина. С учетом того, что параморф не мог бить их каждый раз в полную силу, они являлись настоящей проблемой, и о быстром продвижении вперед (если и вообще о продвижении) можно было забыть.

В который раз помогла Влада. То, что она предложила, было невероятным и, в то же время, могло сработать.

— Сконцентрируйся на аккумуляции одного мощного выпада, не разменивайся на слабые атаки, — посоветовала она.

— Ты хочешь, чтобы они меня окончательно достали? — спросил Виктор, яростно огрызаясь из всех захватов. Он также начал использовать соседние помещения и пытался обойти особо сопротивляющиеся сектора базы, но вскоре понял, что именно в ту сторону ему и необходимо было идти, чтобы проникнуть в главный терминал инкома.

— Маши руками, перемещайся, ты же быстрее их, и они тебя не достанут.

— Я не смогу саккумулировать такую мощность выпада, чтобы ее хватило на все это инопланетное сборище.

— Я тебя помогу.

У Виктора на мгновение пропал дар мыслить. Еще двое, особо ретивых инопланетян со своими клинками-призраками полегли от выстрелов в упор из фазера и релятивера.

— Как ты это собираешься сделать? — недоумевал Гагарин.

— Я использую себя в качестве резонатора. Пси-атаку, которую ты пошлешь в противников, я попытаюсь увеличить в несколько раз, и на выходе мы получим нечто невообразимое.

— Ты с ума сошла? Мы нечто невообразимое получим уже на входе, когда ты сваришься от моего пси-выпада.

— Не сварюсь, не беспокойся. Я вовсе не собираюсь принимать его на себя, я всего лишь усилю его, пропущу через себя и усилю.

Еще несколько противников насели на Виктора с трех сторон. Один выпрыгнул откуда-то с нижнего горизонта базы и азартно зарядил по параморфу аж с двух своих орудий, двое других пытались подобраться к Виктору справа и слева, махая квантовыми ножами с чудовищной скоростью. Видно было, что они отлично владеют этим оружием и пользуются по максимуму всеми физическими эффектами, заложенными в нож-призрак. Виктор уже несколько раз мог подобрать такой клинок у падших воинов противника но не рискнул этого делать, боясь подлянки от неизвестного оружия.

— Скажи, — вновь обратился он к своему персинку, — вы же не умеете так делать. Вы же не способны ни только придумать такой сложный маневр, но и побыть этим самым резонатором.

— Откуда ты знаешь, что мы умеем, а что нет! — огрызнулась Влада. — Я тебе говорю, делай, как прошу, а то эти симпатичные пришельцы нашинкуют тебя в капусту, не над кем мне будет смеяться.

— Ах, ты надо мной еще и смеешься?

— Не всегда, только когда ты упираешься и ничего не желаешь видеть дальше собственного носа.

Шутливая перебранка могла быть уместна в качестве снятия психологического стресса в какой-нибудь другой, более расположенной для этого обстановке, но только не сейчас, поэтому Виктор сжал челюсти и сказал:

— Ладно. Готовься, надеюсь, ты знаешь что делаешь.

Оказалось, что советник и впрямь знал, что надо делать. Виктор отразил еще несколько атак настырных инопланетян, никак не собиравшихся сдаваться, прежде чем ему удалось саккумулировать достаточно мощный заряд и «выстрелить» им в пространство. Что там сделала Влада, Виктор не совсем понял, однако у него осталось устойчивое впечатление того, что обычный персинк не смог бы это сделать ни при каком раскладе.

Правда, от эффекта его атаки Виктору сразу расхотелось что-либо обдумывать. Несмотря на то, что Гагарину удалось уничтожить порядка восьми солдат противника, их оставалось еще около сорока боеспособных особей, и накрыть их одним выпадом ментально-энергетического удара не представлялось возможным, однако именно это в конечном счете и получилось. Пси-выпад был настолько мощным, что повредил не только солдат противника, но и материальную часть коридоров и помещений станции. Они начали течь как от воздействия сверхвысокой температуры, трескаться, распадаться, и в итоге все закончилось несколькими довольно обширными обрушениями. Мало того, атака Виктора нанесла защите инкома чувствительную оплеуху и вогнала того в состояние нокаута. Теперь какое-то время можно было не опасаться осмысленных действий от интеллектсистемы станции и вплотную заняться взломом ее оперативного поля.

Зал терминала был стандартным для такого рода систем и представлял собой шарообразное помещение, в центре которого располагалась колонна главного процессора инкома. Виктор довольно скоро подобрал ключи к фрустированному сознанию инкома, вот только императивы пассивной защиты ему взломать с первого раза не удалось. Они продолжали огрызаться, «кусаться», жить независимо по своим собственным законам и представлять собой, своего рода, еще одно сознание инкома. Потыркавшись в их путах туда сюда, подобно слепому котенку, Виктор разозлился и нанес по защите инкома еще один мощный ментально-энергетический удар, тем самым окончательно повредив сознание инкома.

— Аккуратней нельзя было? — проворчала Влада, которая, судя по всему, чувствовала себя превосходно после своего безумного эксперимента.

— Я не собираюсь торчать здесь два часа, — ответил ей Виктор, соображая, что ему делать дальше.

— Угу, не собираешься… Вот только из-за своей глупости и неуместного темперамента ты рискуешь вообще ничего не узнать. Инком, поди, еле дышит и сдохнет окончательно в ближайшие минуты. И все благодаря твоим стараниям.

— И что ты предлагаешь?

— На этот раз ничего. Я не умею лечить интеллектсистемы. Сам его убил сам и воскрешай.

— Спасибо за поддержку, дорогая, — проворчал Гагарин.

Виктор сосредоточился на вхождении в оперативное поле инкома, слился с его сознанием и понял, что у него осталось от силы несколько секунд. Он явно не успевал сшить те лоскуты, в которые превратил некогда цельное сознание инкома станции, и теперь с бешеной скоростью пытался выудить из них хотя бы какую-то полезную для себя информацию. То ли ему просто повезло, то ли Всевышний, наконец, обратил на него свое внимание, но Гагарин успел. Практически умерший инком дал ему нужную информацию.

Теперь он знал, что женщины содержались здесь, на базе, пятью уровнями выше. Скорее всего, их прятали в комнате с той же защитой, какая имелась и в личных покоях Гаспаряна.

— Всем группам, — вышел Виктор в эфир на кодированной частоте, которую невозможно было перехватить и дешифровать, — заложницы здесь, передаю пси-слоган с их координатами.

Вслед за этим Виктор послал в эфир мысленный солитон содержащий нужную спецназовцам информацию.

Ответ от групп пришел незамедлительно. Александр Игоревич докладывал, что его группе удалось сломить три особо серьезных очага сопротивления, однако сейчас они вели жестокий бой с представителями неизвестного инопланетного вида гуманоидов и никак не могли их пройти. Потерь, впрочем, группа Нефедова не имела, однако рассчитывать на их помощь Виктор, в случае чего, не мог. У двух других групп были те же проблемы, но те, ко всему прочему, имели и потери. Квантовые ножи и инопланетный излучатель оказались для десантников большим сюрпризом, и одна из засад, устроенных солдатами чужих, им удалась, к счастью, не в полной мере. На памяти Виктора спецназ впервые встретил столь достойного противника практически не уступавшего людям ни в огневой мощи, ни в плане тактической подготовки.

— Страж один, — обратился Гагарин к своему отцу, — как у вас там?

— Пока все тихо, — незамедлительно прилетел ответ Федора Матвеевича. — Нашли заложников?

— Пока нет, но я точно знаю, где их держат. Постараюсь произвести их освобождение максимально безопасным путем.

— В одиночку? — опешил отец.

— Остальные группы нарвались на серьезное сопротивление. Похоже, Агрессору помогают не только зеркальники и микронианцы, но и еще кто-то из гуманоидных представителей разума.

— Хм, неужели… Будь осторожен, они… наверняка они опасные противники, если даже наш спецназ с ними завяз.

— Обязательно.

Виктор покинул помещение центрального терминала инкома станции и едва не напоролся на еще живого инопланетянина. Чисто рефлекторно, не задумываясь ни секунды, Гагарин ударил его ментально, на этот раз окончательно добив. Склонившись над телом представителя внеземного разума, параморф начал разглядывать его, чего раньше сделать не мог из-за функционирующего на нем защитного костюма, наподобие человеческого ККСа. Видимо при гибели носителя, инопланетный костюм переставал работать и рассыпался в буквальном смысле мелкой серовато-чугунной крошкой.

Лицо инопланетянина было бледным с желтоватым, явно не здоровым по человеческим меркам, отливом. Глаза большие, с вертикальным зрачком, закатились, обнажая белок, весь испещренный красными прожилками.

— Смотри-ка кислородники! — удивилась Влада. — Интересно, из какой ямы откопал их Агрессор и что пообещал?

— Ты меня спрашиваешь об этом таким тоном, будто я студент на экзамене.

— Я хочу, чтобы ты подумал об этом на досуге, — назидательно проворчал персинк.

— Если представится такое время — обязательно.

Виктор прикоснулся к абсолютно лысой без малейшего намека на волосяной покров голове, ощупал ее.

— Форма черепа отличается, но не сильно. Если бы эта голова не была больше человеческой в полтора раза, ее вполне можно было принять…

— А ты на зубы посмотреть не желаешь? — перебила его Влада.

Виктор сделал довольно мерзкое действие, разжимая мертвому инопланетянину челюсти, очень массивные и крепко сжатые, и обалдел. Гуманоид имел аж три ряда острейших зубов, загнутых назад, причем задние из них напоминали своей конфигурацией акульи плавники, а передние имели на внутренней стороне настоящие зазубрины.

— Вот это жернова, — прошептал он вслух, — а с виду вполне мирные твари.

Инопланетный ККС не был одет на голое тело. Под ним имела место быть мягкая, тонкая, обтягивающая тело прослойка черного цвета, казавшаяся живой. С виду, больше всего она напоминала нефть, но на ощупь была именно твердой, как ткань.

— Интересно, что это такое, — спросил Виктор, проводя по поверхности пальцем.

— Мне кажется, — тут же ответила Влада, — что это, своего рода, мой коллега.

— Думаешь эта черная дребедень — персинк?

— Да. А еще пси-защитник, секретарь, ну, и прочее, прочее. Может быть, у него меньше функций, чем у меня, может быть, — больше, не знаю, но это определенно мой коллега.

— Не буду допрашивать, откуда тебе это известно, но в тових рассуждениях есть логика.

— Спасибо за похвалу.

Раздевать гиганта-пришельца Виктор не захотел, да у него и не было на это совершенно никакого времени. Нужно было во что бы то ни стало добраться до заложников и освободить их.

Путь на верхние уровни оказался совершенно свободным. Защитные системы базы отключились как по мановению волшебной палочки. Сопротивления отрядов чужих и ренегатов-десантников из числа людей так же замечено не было. Хотя, почему ренегатов? Вполне возможно, что Гаспарян как заместитель начальник СБ нагнал сюда людей из числа безопасников для охраны особого объекта, промыл им мозги об истинных террористах, и не стал даже никого себе подчинять. Поставь перед людьми нужные тебе цели, и они пойдут ради них сворачивать горы, уничтожать планеты, гасить и вновь зажигать звезды.

Гаспарян был очень тонким игроком, старавшимся просчитывать свои ходы на много шагов вперед. Он, зная о способностях параморфа, специально не стал окружать свое убежище и помещение, где содержались заложники, кольцом охраны, зная, что это привлечет внимание и сведет всю хитрую маскировку на нет. Василий Лазаревич искренне надеялся, что инопланетная технология, поможет ему всегда оставаться незамеченным и контролировать события, однако Виктор сумел его перехитрить.

Приблизительно зная, где располагалось помещение с заложниками, Гагарин поступил очень примитивно и просто: он начал простреливать из линеров и фазеров все стены, полы и потолки на нужном горизонте, и вскоре обнаружил часть поверхности коридора неподдающегося воздействию оружия. Судя по всему, защита питалась от автономного источника энергии, расположенного внутри щита, и мощь, вложенная в нее, была огромна. Виктор мог целый день расстреливать защиту из всех своих захватов и не добиться ровным счетом ничего. Но и это не смогло остановить Гагарина, всегда умевшего действовать быстро и нестандартно.

— Страж-один, как слышишь меня? — вызвал он отца.

— Прекрасно. Как у вас там дела?

— Нашел заложников, но без твоей помощи мне их не освободить.

— Что нужно делать? — мгновенно сориентировался Федор Матвеевич, готовый помочь в любой момент.

— Сориентируй паракрейсер таким образом, чтобы он произвел выстрел из дырокола двумя метрами левее меня. Мой биологический пеленг видишь?

— Ясно и отчетливо, как и всех вас на территории объекта.

— Тогда стреляй. И будь готов послать еще один орех по каналу выстрела. Лучше будет забрать женщин прямо отсюда, чем таскаться с ними по всей базе.

Послышалось какое-то неразборчивое бормотание, прерывистый шепот.

— Ты меня слышишь?

— Я пытаюсь объяснить Стражу его задачу. Но, что если он не правильно все рассчитает? Дырокол — это же страшное оружие.

— Страж в состоянии рассчитать и не такое. Не беспокойся за его мозги.

— Я боюсь не за его мозги, а за…

Договорить он не успел, так как в следующее мгновение Страж произвел выстрел из дырокола — генератора свертки пространства в струну. Поистине, тот, кто создавал эти корабли, обладал несоизмеримо большим знанием и могуществом, чем люди могли себе представить. Выстрел получился ювелирным. Ни больше, ни меньше, а именно столько, сколько было необходимо, чтобы пробить защиту.

Виктор еще даже не успел вбежать в комнату, а по тоннелю выстрела уже был направлен спасательный модуль, с заданием взять пассажиров и доставить их обратно на паракрейсер.

Гагарин успел обнять каждую из женщин, пообещал им, что все будет в порядке, хотел было доложить остальным группам, что заложники спасены, но в это время в игру, наконец, вступили главные фигуры Агрессора, по крайней мере, в этом секторе космоса.

Едва орех умчался восвояси, как Виктор почувствовал в помещении чужое присутствие, инстинктивно накрыл себя колпаком пси-защиты и, наверное, это спасло ему жизнь. А если не жизнь, то изрядную долю здоровья уж точно. Удар был нанесен мастерски, стремительно, и, самое плохое, энергетика нападавшего весьма существенно отличалась от привычной человеческой. Если бы Виктор не вложил в защиту столько сил, очень возможно, что противник своими действиями достиг бы цели.

Гагарин заученным движением сошел с линии огня, перекувырнулся через себя, поворачиваясь к противнику лицом.

На него стоял, смотрел зло ухмыляющийся Гаспарян.

— Ну и идиот же ты, — процедил он, ярко сверкая глазами. — Я подозревал, что ты можешь выкинуть какой-нибудь фортель, но чтоб так! Мой друг Рене до последнего отговаривал меня от этой затеи, но я верил в твое благоразумие и поэтому стоял на своем до конца. Как видно… я ошибался.

— Кстати о Рене, — решил поддержать разговор Виктор, в любой момент готовый ответить, — он здесь?

— Не знаю. Может быть, здесь, может быть, в другом месте. Он мне не докладывает, как и я ему.

— Врет, — коротко шепнула Влада. — Гинсбург, скорее всего, здесь, и ждет удобного момента для удара в спину.

— Как я понимаю, — продолжил Гаспарян, — артефактов у тебя с собой нет?

— Ты ужасно проницателен. От тебя прям ничего и не скроешь.

— Шутки неуместны параморф! — вскричал вдруг Василий Лазаревич. — Ты своими глупыми действиями поставил всю человеческую цивилизацию на колени! Дурак! Думаешь, ты спас женщин? Думаешь, ты защитил близких тебе людей?! Ха! Дурак! Молокосос! Ты обрек их, как и других тридцать миллиардов жителей Земной Федерации на смерть, и все из-за того, что ты ни черта не смыслишь. Все из-за того, что ты смотришь на проблему с одной лишь стороны и не желаешь прислушиваться к мнению других.

— Это к мнению террориста я должен прислушиваться?

— Я действую во благо рода людского!

— Благими намерениями вымощена дорога в ад, ты в курсе?

— У меня хотя бы есть эти намерения, а у тебя нет ничего. Ты борешься с противником, которого невозможно победить, поскольку левая рука не может победить правую. Ты не сможешь Его одолеть, и никто не сможет, потому что для этого нужно убить все живое во всей Вселенной! Нужно уничтожить саму Вселенную, а тебе это явно не под силу.

— Возможно, если бы ты перестал орать и поделился со мной информацией, которая тебе известна, мы могли бы найти выход из этого положения. Мы могли бы справиться с ним не такими методами…

— Ни черта мы не могли! — заверещал Гаспарян, как ужаленный, и вновь нанес по Виктору мощный ментально-энергетический удар.

Впрочем, Гагарин был к этому готов и отразил атаку практически играючи.

Василий Лазаревич скептически осмотрел фигуру параморфа, зло сжал челюсти.

— Давай, поглядим, чего ты стоишь, — мрачно сказал он.

— Помни о Гинзбурге, — в очередной раз предупредила его Влада.

— Не бойся, не забываю.

Едва Виктор снял ККС, глаза Василия Лазаревича вдруг превратились в черные провалы, пространство вокруг него словно бы изогнулось, искривилось, воздух заструился, как над раскаленной поверхностью, загудел рассерженным роем. В следующее мгновение на голову параморфа обрушилась тьма, кожу словно облили кипятком, а потом запустили под нее миллиарды наномеханизмов, созданных для переработки любой биологической материи; пространство разорвалось колоссальными громовыми раскатами; дыхание перехватило, страшная судорога свела все до единой мышцы организма, остановила сердце. Нервные импульсы, циркулирующие по центральной нервной системе, затухли, будто их никогда и не было.

Мало того, Гаспарян, помимо пси-выпада, тут же метнулся к Виктору, мгновенно сократив разделявшее их расстояние до минимума, и нанес страшный по своей силе удар с энергетическим выплеском двумя руками. Одна пришлась Гагарину точно в горло, другая поразила область сердца.

Виктора отнесло, впечатало в стену, и он безвольным кулем упал на пол.

— Щенок, — сплюнул в сердцах Василий Лазаревич на пол, — задумал тягаться с Ним! Как ты мог об этом только подумать, если даже я для тебя — это слишком.

Гаспарян медленно приблизился к недвижному телу, нелепо раскинувшему руки и наклонившему голову, хотел было пнуть его ногой, и в это время свет перед ним померк.

Впрочем, не на долго.

Василий Лазаревич тут же пришел в себя и обнаружил, что лежит на полу с разбитым лицом, а из его носа, напрочь сломанного, не просто сочится, а попросту льется кровь. Взбешенный, он вскочил на ноги, зарычал раненым зверем, бросился на стоящего перед ним без движения Виктора, даже не озаботясь снабдить свою физическую атаку пси-подготовкой, и вновь очутился на полу от феноменального по скорости удара открытой ладонью по корпусу.

Вторая оплеуха оказалась куда как болезненней, и Василий Лазаревич приходил в себя очень долго, не менее пяти секунд. Медленно поднявшись, он высморкался кровью, усилием воли залечил все внутренние повреждения, и начал соображать, что ему делать дальше.

— Честно признаться, ты меня только что сильно удивил. Значит, все слухи о тебе оказались реальностью… Что ж, тем интереснее будет схватка.

— Он снова готовится ударить, — сказала Влада. — Действуй на опережение. Второй раз твой трюк с ним не пройдет.

Виктор и не собирался отсиживаться в обороне. Он прекрасно помнил последствия первого удара Гаспаряна, и сражаться вторым номером больше не желал.

Два стремительных вихря столкнулись ровно посередь комнаты. Черный и серебристый, свет и тьма, добро и зло. Оба перемещались с поразительной быстротой, владели своим телом в совершенстве, но на стороне Гагарина был опыт война и сама природа война, природа Ратного мастера, поэтому физическое противостояние Гаспаряна и Гагарина очень скоро сошло на нет. Василий Лазаревич начал проваливаться в атаках, банально не успевать за Виктором и получил одну за другой три чувствительных затрещины.

— Все, ты меня вывел из себя окончательно, — взъярился Гаспарян.

Гагарин почувствовал, что на него взглянула настоящая бездна. Пространство комнаты заметно похолодало, раздались какие-то непонятные, но чрезвычайно неприятные звуки, скрипы и скрежеты, словно кто-то вел гвоздем по стеклу. Откуда-то прилетел душераздирающий крик младенца.

Фигура Гаспаряна застыла в оцепенении, потом резко выгнулась дугой, забилась в страшных судорогах.

— Ты…. мешать…. нам… план должен быть… исполнен. Прошелестел металлический голос из глотки Гаспаряна. То, что с ним разговаривает уже не человек, а ментально-психическая матрица Агрессора, спроецированная на Василия Лазаревича, Виктор понял с самого начала и теперь готовился в любой момент ответить противнику со всей жесткостью. Он мгновенно одел обратно ККС, в спешке проверил все системы, установил защиту на полную и нацелил все четыре орудия на страшную фигуру в черном.

— Это тебе… не помочь… помощь не будет… устранить…

Гагарин не дал Гаспаряну-проекции договорить и выстрелил из всего, что было в его нехитром арсенале. От такой чудовищной мощи, в одночасье спущенной с поводка, содрогнулось пространство, застонал вакуум. Ничто не могло противостоять столь совершенным орудиям уничтожения. Ничто, кроме Того, на кого местные физические законы не распространялись.

Нет, Гаспарян, разумеется, не смог сдюжить с этой атакой параморфа. Его физическое тело испарилось в мгновение ока, однако ментально-психическая оболочка Агрессора, спроецированная на Василия Лазаревича, осталась на месте, и ей выстрел, как будто бы, не причинил особого вреда.

Клубок абсолютного, непроглядного мрака, на который было больно и совершенно невозможно смотреть, клубок, от близости которого кровь застывала в жилах, останавливалось сердце, меркло сознание, и сама жизнь уходила из тела, висел в нескольких сантиметрах над полом комнаты и равнодушно глядел на ничтожного представителя видов разумных этой части космоса. Он был настолько чужд по своей сути всему живому, что ни по каким законам не должен был существовать.

Виктор замер, не дыша и не шевелясь. Один незримый взгляд этого монстра парализовывал, вгонял в ступор, но Гагарин отчаянно цеплялся за реальность, не позволял сознанию соскользнуть в глубочайшую яму беспамятства, возможно именно поэтому для него не стало сюрпризом появление в комнате еще одного действующего лица из стана противника. Каким образом за спиной параморфа объявился Рене Гинзбург, точнее уже проекция Агрессора на главу ЧНК, Виктор так и не понял, вероятней всего, тот воспользовался хитроумной системой транспортеров, имевшейся на базе, но внезапное нападение еще одного эмиссара Врага полностью провалилась.

Гагарин ловко ушел с линии атаки, круто развернулся и дал залп из всех орудий, добавив ко всему прочему ментально-волевой рапорт на уровне молекулярной дематериализиции. То ли проекция Гинсбурга была гораздо слабее проекции Гаспаряна, то ли Агрессор еще не до конца успел войти в тело Рене, но комбинированный удар параморфа достиг цели. Гинсбурга стерло с лица реальности, а вместе с ним улетучился и отпечаток Агрессора.

И тут же пространство всей базы содрогнулось от титанического по своей силе удара. Пол, потолок и стены комнаты поплыли, заструились, начали испаряться; распадались межмолекулярные связи, превращая сверхпрочные единые кристаллические решетки в несвязные молекулярно-атомарные облака; материя стала вырождаться, силы, которые до поры до времени держали строительный материал мироздания — элементарные частицы — на своих местах, неотвратимо таяли. Виктор почувствовал, как энергия буквально утекает из окружающего пространства в неизвестные дали, непредставимые и, на первый взгляд, невероятные.

— Борись с ним, — заверещала Влада, — сопротивляйся! Твоя воля — это закон, и ничто не в силах его преодолеть.

Гагарин попытался огрызнуться, нанес несколько хлестких, мощных пси-энергетических импульсов, но его попытки оказались тщетными. Монстр впереди висел в воздухе непоколебимым черным сгустком мрака — символом абсолютного разрушения.

Видя, что его потуги ни к чему не приводят, Виктор попытался сконцентрироваться на внутреннем мире, найти в нем сосредоточие. Несмотря ни на что, он верил в себя, надеялся, что в нем заложен некий ключ, который обязательно проявится в критический момент. Не зря ведь Странник с ним возился, оберегал и напутствовал. Эх, где же он сейчас, его силы бы уж точно не помешали.

Кто-то взглянул на него, в упор, невообразимо могучий, одновременно далекий и такой родной. Этот взгляд совершенно невозможно было описать словами. Он просто был, существовал, как принцип. Он шел отовсюду: из будущего и прошлого, из глубин сознания и из далеких уголков Космоса. Так могла смотреть только сама Вселенная, которая всегда была, есть и будет в своем первозданном состоянии. Лишь Абсолют не имеет ни начала, ни конца, и в этом его главный принцип.

Вспышка. Настолько яркая, что способна выжечь глаза, даже если их прикрыть обеими ладонями.

На мгновение на Виктора обрушилась всепоглощающая тишина, умиротворение и покой. В непредставимо короткий отрезок времени он увидел, понял, осознал все пространство на миллиарды световых лет. Он почувствовал, что способен творить и разрушать, подчинять своей воле физические законы, отменяя их или создавая взамен устаревшим новые. А когда удивительное Божественное зрение ушло, оставив за собой желание достичь фантастических, заоблачных высот и еще раз посмотреть на мир Его глазами, Виктор из последних сил ударил. В его памяти еще оставались принципы и способы борьбы с Черным Мраком, отпечатком воли Агрессора. Они практически улетучились вслед за исчезновением Божественного зрения, но он все же успел выстроить полученное знание в необходимую для атаки систему.

В следующий момент громовой удар сотен тысяч небесных барабанов разорвал корридоры базы. Пространство, готовое вот-вот распасться, начало формироваться вновь, и именно оно стало рвать сгусток Мрака на части. Оно рвало, кромсало, резало на куски инородное тело. Вакуум дрожал, пытаясь вобрать в себя черную суть иного закона, иного волеизъявления, отличного от Божественного. Сформированный Гагариным метаэтический закон запретил в этой отдельно взятой области космоса существовать подобному Созданию, и теперь сам космос стремился побороть чужой закон, выкинуть паразита за пределы самого себя.

Порядка полу минуты происходила эта пространственная пляска, а потом все как-то буднично и обыденно закончилось. Гул вакуума стих. Пространство успокоилось, сформировавшись вновь, и уже не пропустило бы внутрь себя ничего постороннего. Второй эмиссар Агрессора был уничтожен.

Вконец обессилевший, Виктор завалился на спину и закрыл глаза.

Глава 10.

Каждую секунду я думаю о тебе.

— Очнись, — прогудело в голове. — Хватит изображать из себя больного и калеку.

Голос доносился откуда-то сверху и, в то же время, изнутри. Он был словно спрятан за ширму, поэтому звучал глухо и отстраненно.

— Да, просыпайся же ты! — более настойчиво прогудел голос, добавив в свой оттенок больше эмоциональности.

Это подействовало. Теперь захотелось понять, кто же позволил себе будить его, кто посмел нарушить столь сладкий сон.

Откуда-то принеслись смутные шерохи-вздохи-хрипы, ни на что не похожие, потусторонние.

Потусторонние? Он прислушался к ним, пытаясь разобрать более детально в том, что они представляли собой на самом деле, и в этот момент словно кто-то включил звук на полную мощность, вдобавок ко всему сняв ту самую ширму.

— Ничего не выходит, — сказал один голос, рассерженным тоном.

— Не мудрено, — добавил второй. — Он сделал то, чего никому никогда не удавалось, ну, может быть только…

— Не важно, — перебил его первый. — Если мы не поставим его на ноги, в ближайшие часы все будет кончено.

Последняя фраза, вывела его из ступора, и Виктор открыл глаза.

— Ух, — шумно выдохнул обладатель первого голоса, — а мы уж думали, ты нас собрался покинуть.

— Еще нет, — мрачно пошутил Виктор, вставая с медкровати.

Он оглядел светлую просторную комнату медицинского отсека, по очереди посмотрел на всех собравшихся, и вдруг спросил:

— Что это значит?

Люди, а их было семеро, недоуменно переглянулись. Затем белобородый старец в красивом торжественном наряде со смиренным взглядом в умудренных жизнью глазах произнес:

— Молодой человек, вы знаете, где находитесь?

— Догадываюсь, — не слишком вежливо ответил Гагарин. — Догадываюсь так же, кто вы все.

— И кто же? — спросил белобородый старец.

— Старейшины. А медицинский отсек, скорее всего, находится в недрах вашей базы — вечно путешествующего командного пункта.

Старец снисходительно улыбнулся, посмотрел на человека с пепельными усами и такого же цвета волосами, зачесанными назад.

— Мы, Герман, уже не тайна за семью печатями, — произнес старец.

— Не думаю, Иван, что это действительно так. Параморф, скорее, исключение, чем правило. Да и не уместно это сейчас совсем. — Он перевел взгляд на Виктора и спросил, — Вы меня запомнили?

— У вас яркая внешность, — ответил Виктор, — это не составляет особого труда. Да и коллега ваш, Михаил, тоже личность довольно примечательная.

— Ну что ж, мы всегда знали, что у Вас отличные умственные способности, — сказал еще один из Старейшин, плотного телосложения, среднего роста, совершенно лысый со стальным блеском в глазах. — Давайте представимся, наконец, друг другу, чтобы раз и на всегда выкинуть из нашего совместного общения все условности, тем более в свете последних событий это будет не лишним. Меня зовут Георг. — Лысый повернулся к остальным лицом и представил других. — Помимо известных тебе Германа и Михаила в нашу веселую компанию входят Волхв Иван, замечательный историк Конрад, вечный изобретатель и просто гений Эцио, а так же его собрат по несчастью Никола. Кстати, он Вам никого не напоминает?

Гагарин присмотрелся к щуплому на вид человеку с черными усами лет сорока пяти, одетому, благодаря стараниям уника, в бежевую жилетку, синюю рубашку и сребристого цвета брюки, но так и не смог припомнить, где, когда и при каких обстоятельствах мог его видеть.

— Ну и славно, — произнес Никола, — бешеная популярность мне не нужна.

Все засмеялись, лишь Гагарин остался спокойным и с виду равнодушным.

— Вас же вроде двенадцать? — спросил он, когда все успокоились.

— Эм, — сказал Георг, — не все сейчас находятся в Убежище, еще пятерых придется представить позже.

— Если такая ситуация, конечно, случится, — добавил Михаил.

— А что, может не случится?

— Об этом нам и нужно поговорить, — сказал Георг. — Как Вы думаете, сколько времени прошло с того момента, как Вы блестящим образом разобрались с эмиссарами Агрессора?

Виктор буркнул чисто машинально, даже не задумавшись:

— День, может быть, два.

— Вы себя недооцениваете, молодой человек, — сказал Иван. — Семь часов и ни минутой больше.

— Наверное, это неплохой показатель, но я все же не буду радоваться.

— И не надо. За то время, пока Вы пребывали во сне, многое успело случиться, — продолжил Георг. — Я начну по порядку. Едва вас вытащили из недр базы Гаспаряна, ныне покойного, в ее окрестностях объявился довольно значительный флот микронианцев, который, впрочем, сразу попал под раздачу наших Стражей. Капитаны паракрейсеров, возможно, с перепугу, возможно, наоборот, имея перед собой лишь холодный расчет, накрыли противника всем арсеналом специфического оружия, которым обладают Стражи, и разметали микронианцев по пространству.

— Неужели они использовали Умертвие? — с недоверием в голосе спросил Виктор.

— Немного, и, разумеется, не на полную мощь.

— Теперь примерно десятая часть облака Оорта, — вмешался в разговор Михаил, — превратилась в ничто. Равномерно распределенные до сего момента гравитационные потенциалы сильно нарушились, и теперь там наблюдаются экзотичкеские гравитационные эффекты, наподобие течений и вихрей. Как утверждает Никола, это отчасти происходит из-за пониженного энергетического уровня физического вакуума, но не суть важно. А вот что действительно представляет для нас интерес, так это сам факт нападения флота противника так близко от нашего родного дома.

— Их технический потенциал, — начал Никола, — позволяет хоть сейчас скрытно разместить на высоких орбитах Земли достаточно мощную ударную группировку, с которой планетарная оборона провозится несколько часов, а это смертельно опасно.

— В связи с чем, — поддержал коллег Герман, — нами незамедлительно было принято решение отправить во внутренний пояс человеческих колоний всех трех Стражей, а самим сидеть, что называется, в резерве.

— Вы оставили Землю без прикрытия? — недоумевал Виктор.

— Не совсем так, — пояснил Георг, — точнее совсем не так. Дело в том, что Убежище ничем не уступает Стражам и имеет в своем арсенале массу разнообразных средств уничтожения. Это своего рода командный пункт для флота, состоящего из Стражей.

— Какие колонии вы прикрыли? И вообще, с чего вы взяли, что противник, те же микронианцы и зеркальники, попрут на человеческие поселения всем скопом? Кстати, вы в курсе, что на Агрессора работаю некие гуманоиды, довольно агрессивные существа и прекрасные воины? Они охраняли базу Гаспаряна, и с ними пришлось повозиться даже мне.

— Их дожали и всех уничтожили. Спецназ не смог никого из них взять живым, но противник не выдержал нашего натиска. Что же касается того, ошиблись мы или нет, перекрыв подступы к Весте, Теласу и Глизе, то ситуация показала, что мы правы. В данный момент соединенный флот противника пытается взять штурмом эти системы, правда пока тщетно.

Виктор от неожиданности даже присел на край медкровати.

— К сожалению, — вторил своему коллеге Михаил, — мы совершенно не знаем численности флота противника, а так же их опорные пункты. Сомневаюсь, что микронианцы не имеют своих территорий в нашем пространстве, однако обнаружить их нам пока не удалось, и это очень грустно.

Наступила напряженная тишина. Виктор пытался осмыслить услышанное, сделать для себя какие-то определенные выводы, но никаких конструктивных идей так и не смог принять. Наконец, он спросил:

— Вы мне поручаете это задание?

— Какое? — недоуменно воззрились на него сразу семеро Старейшин.

— Отыскать опорные пункты микронианцев.

Никола и Георг переглянулись. По лицо первого скользнула едва заметная усмешка.

— Молодой человек, — сказал Никола, — эти базы могут быть где угодно. Микронианцы вполне могут себе позволить совершать прыжки из одного конца Домена в другой, не будете же Вы обследовать весь этот невероятный объем?

— Тогда какого черта я прохлаждаюсь здесь, с вами, а не сижу на передовой? — вспылил Гагарин.

— А что Вам там делать? — попытался успокоить его Георг. — При всем моем к Вам уважении, от Стражей там пользы все-таки несколько больше, да и роль капитанов, как Вы понимаете, на паракрейсерах сугубо условна.

— Так что же вы от меня хотите?

Ответом ему было сосредоточенное молчание и перегляды. Старейшины явно медлили с ответом и водили Гагарина за нос.

— Так, — хлопнул он себя по коленям, резко вставая, — либо вы выкладываете все на чистоту, либо… прошу показать, где у вас тут станция трансгресса.

— Успокойся, — наконец, молвил Никола, и Виктор вдруг ощутил неимоверную внутреннюю силу этого человека. С самого начала, как только он очутился в недрах цитадели Старешин, Гагарин пытался понять, кто же из этих двенадцати великих умов и начальников Человечества является главным, но они степенно прикидывались, что в их организации все равны, и настоящих лидеров среди них нет. Возможно, так оно и было на самом деле, однако истинную суть человека нельзя было долго скрывать в физическом теле, тем более перед Виктором, и вот теперь настал тот момент, когда ему, наконец, стало все ясно. Никола, который должен был кого-то напоминать Виктору, был тем самым неформальным лидером этой секретной организации под названием Совет Старейшин, и вся власть держалась именно на его плечах. — Спокойно, — вновь произнес он, меланхолично глядя на параморфа. — Не надо обвинять нас в том, чего мы не совершали, и даже не думали совершать. Единственное, чего мы хотим от тебя, это чтобы ты остался цел и невредим.

— Ух, — вдруг мысленно вскрикнула Влада, так, что Виктор едва не подпрыгнул от неожиданности, — да ты знаешь, кто перед тобой?

— А что должен?

— Конечно! Впрочем, спроси его сам, я просто поверить в это не могу, поэтому и промолчу.

— Беседуешь, с персинком? — спросил Никола, разглядывая свои идеально ровные и гладкие ногти.

— Да, — коротко бросил Виктор. — Но… я не совсем понял, зачем нужно меня сохранять? От меня гораздо больше пользы там, в бою, чем тут.

— Если брать бой, а не войну, то… возможно, хотя я бы не стал утверждать это со стопроцентной вероятностью. Мы же обязаны мыслить стратегически, и в этих далеко идущих планах тебе отведена первостепенная роль.

— Кем отведена?

— Странником. Всем Человечеством. Если хочешь, всем Доменом, за который ты в ответе.

— Вы шутите? — обалдел Виктор. — С чего это я в ответе за всю Метагалактику? По-моему, это лишь высокопарные слова.

— А, по-моему, нет. И я не просто так говорю об этом. Дело в том, что я в тебя не верю, я тебя знаю. Знаю, чуть хуже, чем Странник, но гораздо лучше всех остальных, в том числе лучше тебя самого. Ты, ведь, уже удостоился чести лицезреть видения?

Виктор хотел было спросить, о каких видениях идет речь, но тут же прикусил язык. Никола не просто ткнул пальцем в небо, а каким-то непостижимым образом знал о тех странных снах о сотворении Домена и появления в нем жизни. Уж не ровен ли он часом самому Страннику?

— Нет, — совершенно спокойно признался Никола. — До него, впрочем, как и до тебя, мне далеко, но вот если ты будешь упрямиться и вечно подставляться под огонь, я рискую не дожить до тех времен, когда увижу тебя истинного.

Старейшины все как один вдруг потеряли к Виктору интерес и друг за другом покинули помещение медицинского отсека. — И кто же я, по-вашему? — успел выкрикнуть Гагарин вдогонку Николе свой последний вопрос, прежде чем дверь за ним закрылась.

— Вскоре узнаешь, — донеслось до него. — Когда будет нужно, тебе скажут.

Примерно с пол часа Гагарин сидел в абсолютной тишине. Он даже не размышлял. Его голова была абсолютно пуста, избавлена от всех мыслительных и прочих процессов. Тело напоминало пустой сосуд, который, однако, совершенно не хотелось чем-либо заполнять.

— Ну, что, так и будешь сиднем сидеть? — ворчливо спросила его Влада.

— А что мне остается делать?

— Ха, — выкрикнула она, — вот уж не думала, что ты такой рохля.

— И ничего я не рохля.

— Да ну? А кто же ты?

Виктор промолчал.

— Тебе сказали сидеть, и ты как послушная собачонка сидишь. Нет, конечно, это дело твое, можешь отдыхать и расслабляться здесь сколько влезет, ждать, пока тебе все расскажут и покажут, а тем временем, между прочим, гибнут люди и идет самое масштабное сражение в истории Человечества! Ты его хочешь пропустить?

— Нет.

— А раз так, то иди и делай то, что должен делать. Иначе грош тебе цена.

Как ни странно такая взбучка помогла и отрезвила. Виктор поднялся с медкровати, вышел за пределы медотсека и тут же наткнулся на Николу, который словно специально караулил параморфа у двери.

— Куда спешим? — спросил он самым деликатным тоном.

Виктор ничуть не стушевался, мгновенно взял себя в руки и с самым независимым видом пожал плечами. Весь его вид говорил, мол, иду, куда глаза глядят, а дальше — поглядим.

— Так я и думал, — лукаво улыбнулся Никола, — что нашим словам ты не внемлешь. Что ж, это в очередной раз доказывает, что у тебя есть характер, а у нас у всех — надежда на спасение. Поэтому я ни сколько не буду тебе препятствовать, а даже помогу.

— Чем же? — насторожился Гагарин.

— Провожу тебя к станции трансгресса. Ты ведь не знаешь, где она находится?

Виктор отрицательно кивнул головой, ожидая подвоха. Он слабо верил в искренность слов Старейшины, поэтому решил относиться к его речам с изрядной долей скептицизма.

— Напрасно ты так, — сказал вдруг Никола, словно и впрямь смог прочесть мысли Гагарина. — Я тебе не враг, как и остальные мои товарищи. Кстати, почему ты до сих пор не внял совету твоего советника?

— Это какому? — спросил Виктор, на всякий случай выстраивая дополнительную ментальную защиту.

Никола остановился, посмотрел на параморфа. Его глаза ярко засветились, и Виктора легонько качнуло. Старейшина обладал огромной внутренней силой и ничуть не уступал, а то и превосходил, Виктора в параспособностях. Во всяком случае, Гагарин, как ни старался прощупать Николу, так и не смог этого сделать.

— Я тебе и впрямь никого не напоминаю?

— А… что, должен? — медленно спросил Гагарин, еще раз пытаясь вспомнить, где же он мог видеть этого человека ранее.

— Ну… как тебе сказать, — замялся Никола, — в общем-то должен. Особенно если тебя интересует наука, точнее ее историческая часть. Имя Николы Тесла тебе о чем-нибудь говорит?

Разумеется, Виктор знал этого великого сербского ученого, знал его заслуги перед наукой, но, к своему невежеству, ни разу не видел изображения этого человека. И вот теперь до него постепенно начинало доходить, кто именно стоял перед ним.

Но как?

— Хороший вопрос, — кивнул Никола. — Я им долго задавался, пока, наконец, не понял суть.

— Какую?

— Что человек поистине бессмертен. Нет, разуется, физическое наше тело рождается, живет и умирает, но в то время как оно рождается, начинают жить и остальные его тонкоматериальные тела, что тебе прекрасно известно. Они образованы его ментальным потенциалом, и энерго-информационной оболочкой. Именно с рождением физического тела мы рождаемся и как энергетическая материя тоже. Ведь, что такое вообще материя — это всего лишь энергия поляризации квантованного пространства и все.

— Я была права, — напомнила о себе Влада. — Это действительно легендарный сербский ученый. Невероятно!

— И… что, ты сейчас существуешь в форме энергии? — поинтересовался Виктор.

— Частично. По началу, когда я умер и… некоторым образом воскрес, я существовал именно как ментально-энергетическая оболочка, как плазмоид, но потом научился влиять непосредственно на пространство через физический вакуум, и организовывать вокруг себя материю. В принципе, это самое невинное, что можно научиться делать. В моем положении я мог стать…. эм… ну, не важно, кем бы я мог стать, я не хотел никогда власти. Все чего я добивался — это знания. И я их получил, настолько, насколько мог позволить себе истину в этом состоянии.

— Как же Вам удалось? — спросил Виктор, не веря своим ушам.

— Не знаю. Вероятней всего, что при жизни, когда я практически каждый день возился с электричеством, что-то во мне поменялось, и я умер лишь физически. А может это божественный промысел, кто знает.

— Вы верите в Бога?

— А в этом есть что-то удивительное?

Гагарин смутился и пообещал себе следить за языком повнимательней.

— Все в порядке, — продолжил Никола, — ты меня ни сколько не обидел. Скажем так, я многое знаю, а то, что пока не подвластно моему разуму, в то я верю. Вот, например, тот же божественный промысел. Мы, в особенности ранее, несколько веков назад, говорили, что на все воля Божья, мол все, что с нами случается, все неожиданности, приятные и не очень, все происходит по его милости и с его ведома.

— Ведическая православная церковь, да и ислам, по-прежнему утверждают именно так.

— Верно. Однако они — верят, а я знаю, поэтому отношусь к божественной воле несколько иначе. Творец создал Большую Вселенную, Универсум, Фрактал Пространств, называй, как хочешь, в ее теле возник Домен с набором всевозможных законов, физических, этических и так далее. Сеть законов переплелась таким хитрым образом, что оказалась способна к самоорганизации и усложнению, что в итоге и произошло. В конце концов, мы получили самоподдерживающуюся систему программ и законов, которую и принимаем за Божественную волю. Отчасти мы правы в своей вере, поскольку законы эти были вложены в Домен сверхразумом, сиречь Богом, но чаще всего мы за верой не видим настоящей сути.

Гагарин крепко задумался и даже упустил тот момент, когда Тесла замолчал и начал с хитрым прищуром в глазах разглядывать задумчивое лицо Виктора.

— Вы хотите сказать, что я… Творец? — очнулся Виктор.

— Что за глупость, — хмыкнул Никола. — Творец создал Универсум, а вот кто создавал Домены, вопрос уже другой.

— Я видел сон… видение, в котором некая Сущность творила, создавала Метагалактику, наделяла ее разумом… получается, что я — это Она?

— Ты сам ответил на свой вопрос, давно мучающий тебя. Вот почему ты сумел противостоять Агрессору, точнее Его материализованной воле.

— Чушь, — вспылил вдруг Гагарин. — Я не…

— Пока что, не можешь, но вскоре сможешь, вот почему до этого момента тебе никто не должен причинить вреда. Та заварушка на Таинственной стала для тебя началом нового пути. Именно…хм… планета заставила пробудиться давно дремавшие в тебе инстинкты и программы. В течение всего последующего времени эти программы формировались, организовывались и образовывали твое второе, возможно истинное я.

Виктор прислонился к стене, гладкой, белой и холодной, сполз по ней вниз, закрывая глаза.

— Почему так все? — прошептал он. — Я не выбирал этот путь. Я не хотел и не хочу отвечать за такое количество миров, цивилизаций, живых существ. Я не Бог, я не имею права…

— А чего ты хочешь?

— Мира… Мира без войн в глобальном плане. Зачем воевать, зачем уничтожать друг друга, если есть куча всего интересного, что можно познать. Ведь замысел Абсолюта, замысел Творца не постижим, но стремиться-то к вершине мы можем?

Тесла вновь снисходительно улыбнулся речам Виктора.

— Этика добра… У каждого она своя, впрочем, как и этика Зла. Возможно, только Творец владеет критериями абсолютного добра и зла, но мне это не известно. Что ж, здесь я тебе ничем помочь не могу. Хочешь или не хочешь, но ты несешь в себе память Того, кто сотворил наш Домен, наделил его тем видом, которым мы все сейчас любуемся, наделил его жизнью, так что тебе и ответ держать. Еще раз скажу, видя твои смятения и чувства на лице, что это не Божественная воля избрала тебя на столь ответственный пост, а сам Домен. Можешь условно называть это защитной системой.

— То есть?

— Метагалактике грозит опасность, вот она и создала такой принцип, по которому в ее приделах мог вы вновь родиться тот, кто создал ее.

— Постой, но каким образом в ней может появиться тот, кто создал ее? — не понял Виктор. — Разве Создатель чего-то не находится на более высоком уровне существования, чем его творение?

— Находится, и этот принцип еще никто не отменял. Но ведь творение может позвать на помощь своего создателя в случае, если ему угрожает опасность?

Гагарин утвердительно кивнул.

— Вот видишь, может. А уж каким образом создатель появится внутри Домена — его дело. Запомни, в мире очень много аналогий, потому что все они — части единого целого, созданного и управляемого одним набором принципов и законов. Электроны вращаются вокруг атомов ядер, а планеты вокруг звезд; защитная система человека напоминает ту, которая действует по всему Домену и, наверняка, по всему Универсуму. Вообще клетка человеческого тела и Домен имеют довольно много общего, можешь на досуге поизучать, так сказать, для общего развития.

Гагарин на мгновение задумывался, а потом сказал:

— Вас послушать, так у Вселенной есть и свое ДНК.

— А как же, — совершенно серьезно ответил ему Тесла. — И ты даже не представляешь, как тесно ты однажды с ней соприкоснулся.

Он загадочно улыбнулся, отвернулся и зашагал прочь.

Гагарин несколько секунд стоял в полном ступоре, осознавая услышанное, потом хотел было догнать Николу и расспросить его об этом поподробней, но в это время, мягкий глубокий мужской голос инкома объявил о тревоге.

Гагарин враз спустился с небес на землю, мгновенно осмыслил происходящее.

— Эй, уважаемый, — обратился он к инкому, — извини, что так грубо к тебе обращаюсь, не подскажешь, где тут у вас командный пункт, мостик или что-то его заменяющее?

— Следуйте за мной, — мгновенно ответил ему инком, и тут же создал перед лицом Виктора ярко-голубой шарик.

Шар поплыл по коридору, завернул за угол и уперся в стену, которая тут же рассыпалась, открыв проход в небольшое помещение, напоминавшее собой старт-финиш камеру терминала трансгресса.

Через пару мгновений Виктор очутился в просторном полусферическом помещении с прозрачными стенами и потолком, выполненном в форме огромной морской звезды.

— Что случилось? — спросил он собравшихся тесной группой Старейшин.

— Соединенный флот противника объявился в системе, — сказал Георг. — Защитные системы Человечества приведены в боевую готовность и собираются дать захватчикам решительный отпор.

— Что намерены делать мы?

— Помогать по мере наших сил. Использовать Убежище на полную мощь мы не можем, поскольку рискуем зацепить земной флот и строения, но изредка наносить точечные удары по скоплениям противника обязаны.

Виктор размышлял над предстоящими событиями сотые доли секунды.

— Убежище, — спросил он, — создано по образу и подобию Стражей?

— Скорее наоборот, — пояснил Никола.

— Это не важно. Значит, я могу соединиться с инкомом Убежища, и вместе действовать гораздо эффективней.

— Ты уверен, что тебе это нужно? — спросил его Никола.

— Уверен, — не сомневаясь ни секунды ответил Гагарин.

Тесла развел руки в стороны.

— Твое право, — сказал он.

Гагарин привычно настроился на соединение с чужим сознанием, принял дополнительные меры ментальной защиты, возбудил нервную систему, памятуя о том, с каким именно инкомом ему сообща предстояло работать, и мягко, можно сказать, играючи соединил свой разум с оперативным полем корабля.

О, таких острых чувств он еще никогда не испытывал. В последний раз, когда он действовал совместно с инкомом «Ильи Муромца», глубина и четкость ощущений были невероятны, колоссальны, но все же уступали тем ощущениям, какие он испытывал сейчас. Видно было, что Главный Страж превосходил своих младших собратьев как в мощи орудийных систем, так и в ориентации. А возможности Убежища были таковы, что, находясь за пол сотни световых лет, можно было нанести удар такой ювелирной точности, что уничтожить астероид диаметром несколько десятков километров, находящийся в астероидном поле, было вполне реальной задачей.

Сейчас Виктор мог наблюдать положение дел в системах Теласа, Весты и Глизе и одновременно контролировать любое движение в пределах солнечной системы. Во внутреннем поясе человеческих колоний дела у землян шли пока не плохо: флот, очевидно заранее оповещенный о возможной внешней агрессии, действовал решительно и беспощадно к врагам, а Стражи, пользуясь своим очевидным преимуществом, наносили коварные удары, порой уничтожая целые эскадры чужих кораблей. Среди флота противника Виктор обнаружил, помимо зеркальников и микронианцев, еще как минимум трех представителей инопланетных цивилизаций, что свидетельствовало о серьезности намерений Агрессора.

Та же пятерка цивилизаций нацелилась и на Землю с единственной целью — растоптать и уничтожить Человечество.

Негуманы объявились сразу у Марса и Венеры, остальные три соединенных флота бросили свои силы на Землю и Луну. Отдельные скопления флотилий противника наметили свой удар по спутникам Юпитера и Сатурна, где Человечество располагало богатой инфраструктурой, а также на промышленный Меркурий. В итоге ближайшая планета к Солнцу и несколько крупных спутников планет-гигантов пострадали больше всего. Гигантский маховик под названием защитные силы и средства солнечной системы раскручивался медленней, чем хотелось бы, поэтому на первых парах Гагарину пришлось фактически в одиночку отражать атаки по всей системе. Каждый фрагмент его сознания существовал сейчас автономно. Можно было сказать, что внутри личности Виктора помещалось еще как минимум пять самостоятельных персон, способных к автономному существованию.

Крупное соединение зеркальников понесло первые потери на высоких орбитах Меркурия в тот момент, когда закончило разрушение очередного, уже пятого промышленного района планеты. Вакуум вокруг их кораблей вспенился, создавая чудовищные гравитационные пики-горки и ямы, возникли колоссальные гравитационные вихри и приливные силы, буквально разорвавшие чужие звездолеты на части.

Одновременно с этим Убежище нанесло удар сразу по трем небольшим группам, обступившим Галилеевы спутники Юпитера. Несколько десятков научных станций и лабораторий уже перестали существовать, когда кара постигла прихвостней Агресора. С этими видами разумников Виктор еще не встречался в космическом бою, но был почти уверен, что среди них были и представители бледнокожих гигантов, с которыми ему посчастливилось схлестнуться недавно на базе Гаспаряна. Прежде всего, он понял это по типу оружия, используемого пришельцами. Оно представляло собой увеличенную копию того, что создавало аномально горячий луч, аналог человеческого фазера, но действующего в диаметрально противоположном направлении преобразования. В арсенале чужаков, помимо этого, имелись пространственные преобразователи, довольно сносно свертывающие (в случае атаки) и разворачивающие дополнительные измерения пространства (в случае защиты), однако для того, чтобы эффективно применять подобное вооружение, необходимо было иметь врага в непосредственной близости от себя или, по крайней мере, на дистанции прямой видимости локационных систем. Главный Страж же находился в настоящий момент на границе солнечной системы и оставался неуязвимым для подавляющего числа атак противника, при этом нанося собственные сокрушительные удары с убийственной точностью.

Тяжелее всего было тягаться с микронианским флотом, поскольку тот при первой же возможности растворялся в пространственном коконе и исчезал из поля зрения Виктора. Действовать против них так же как против других, удавалось с переменным успехом, поэтому рано или поздно Гагарину пришлось бросить в бой Умертвие. Однако к тому моменту силы обороны Земли и флот противника настолько перемешались между собой, что Главный Страж рисковал накрыть собственными атаками и своих и чужих.

— Они не справятся без нашей помощи, — сказала Влада. — У противника как минимум восьмикратное превосходство в технике, нас просто задавят числом.

Как раз в этот момент тройка земных кораблей, уничтожив четверых чужаков, погибла и сама.

— Я не могу действовать настолько филигранно, чтобы бить чужих и оставлять своих нетронутыми.

— Тогда нужно сделать так, чтобы земных кораблей в этой куче не было.

— Как?

— Придумай как. Я в тебя верю.

В этот момент его позвал уже знакомый голос. Телепатическая связь установилась как ни странно очень быстро и безболезненно, и в голове параморфа заговорил Тесла:

— Двигайся к Земле.

— Что это нам даст? Только откроемся Врагу.

— В тот момент, когда они нас увидят, будет уже поздно.

— Что ты собрался делать? Только не говори, что пожертвуешь своей… эм… второй жизнью, ради спасения Человечества.

— Во-первых, если это действительно необходимо, то я не задумываясь пожертвую всем, в том числе и жизнью, а во-вторых, я не собираюсь героически погибать, не бойся, просто устрою этим незваным гостям пару сюрпризов.

Виктор решил довериться Николе, поэтому в принятом решении не сомневался. Расчет прыжка не занял много времени, и уже через несколько секунд Главный страж появился во всей своей красе в пятистах тысячах километрах от орбиты Луны. Удачная точка выхода, расположенная высоко над плоскостью эклиптики луной орбиты, позволила усилить эффект неожиданности до максимального предела.

— Отключай конвертор, — вновь послал свою мысль Тесла. — В пограничном состоянии я не смогу сделать то, что задумал.

Гагарин выполнил желание Старейшины, при этом сохраняя контроль за обстановкой вокруг. Несколько особо ретивых звездолетов тут же угодили в гравитационные ямы, где благополучно были разорваны на части.

По началу Виктор, решивший пристально понаблюдать за действиями Теслы, не понял, на что рассчитывал Старейшина. Мало того, он не обнаружил Николу на корабле, и это стало полной неожиданностью для Гагарина. Просеивая по крупицам сквозь сито комбинированного сознания все окружающее пространство в пределах полутора миллионов километров, Гагарин нашел лишь слабую тень «ментально-энергетического запаха» Николы, но установить точное местоположение Теслы параморф так и не смог.

Однако сюрпризы только начинались.

Спустя несколько минут, уничтожив еще несколько единиц боевой техники противника, Виктор начал замечать, что проворства у звездолетов противника изрядно поубавилось, земные крейсера уже с легкостью расправлялись с чужими кораблями, которые, вдруг, ни с того ни с сего, начали летать, как вареные мухи. Затем произошло и вовсе из ряда вон выходящее: звездолеты Врага начали нападать друг на друга, при этом совершенно игнорируя корабли людей. А потом они и вовсе начали взрываться под воздействием какой-то неведомой силы. Это было невероятное, чарующее и, вместе с тем, страшное зрелище.

Гагарин бросил ментальный кличь в пространство и уловил слабый отголосок, принадлежащий, по-видимому, Николе. Старейшина в своем энергетическом состоянии мог качественно общаться лишь с представителями своего вида нематериальных форм жизни, поэтому его посылы остались для Виктора не понятными.

Спустя несколько минут Тесла объявился в своем материальном облике и выглядел как будто бы не плохо.

— Ну, как, полюбовался зрелищем? — спросил он.

— Никогда не думал, что такое возможно, — честно признался Виктор. — Вы в своих путешествиях никогда не встречали представителей схожего с Вами вида?

— Встречал. На этом уровне существования, как ни удивительно, все мне подобные мыслят одинаковыми категориями, что является гигантской предпосылкой для создания единой интегральной Доменной расы в будущем. Но об этом не сейчас.

— Да, конечно…

Виктор не успел докончить свою мысль, поскольку в следующий момент получил очень чувствительный удар по психике. Гагарину показалось, что ему разом перекрыли дыхание, начали душить, и ослеплять, застилая глаза красными пятнами. Связь с оперативным сознанием инкома сильно исказилась, появились непонятного происхождения щелчки, скрежеты и шумы, очень мешавшие сосредоточиться на картине боя.

— Прорыв поля целостности по микрогранице, — сообщил инком. — Отмечаю появление дополнительных крупных сил противника в системе.

— Что значит… прорыв поля… целостности? — задыхаясь, спросил Виктор.

Вместо ответа инкома прилетела мысль Николы:

— Виктор, разрывай связь, срочно! Сейчас здесь появится…

Кто там появится, Гагарин не смог разобрать, поскольку разрыв контакта с оперативным полем инкома стоил Виктору громадных затрат психических сил.

Едва он пришел в себя и смог более-менее адекватно оценивать обстановку, как увидел, что прямо перед ним в воздухе начинает формироваться нечто, напоминавшее мятый кусок серой бумаги. Комок постоянно видоизменялся, увеличивал и уменьшал число граней, углов, непрерывно рос в размерах, при этом становясь все темнее и темнее. Когда его размер достиг объема баскетбольного мяча, комок бумаги стал уже совсем черным и потихоньку начал трансформироваться в нечто подобное шару, усеянному по всей своей поверхности длинными, размером до тридцати сантиметров, острыми как бритва иглами.

А Николай, тем временем, стоял напротив него на расстоянии вытянутой руки и пристально, словно гипнотизируя своим взглядом, смотрел на колючий шар. Воздух вокруг фигуры Старейшины дрожал, колебался как нагретый; его руки, грудь и голова стали светиться нежным золотистым свечение, а аура сейчас сверкала подобно Солнцу. Тесла пытался сдержать рост этой черной колючки, появившейся внутри капитанского мостика Главного Стража не понятно каким образом, но, судя по всему, у него это плохо получалось. Он вновь преобразовывался в полностью энергетическое существо, скидывая свою материальную оболочку, но на черную колючку это никаким образом не подействовало.

— Они сейчас разнесут нас к чертовой матери, — ментально проскрипел Тесла, окончательно теряя свое физическое тело, и становясь похожим на золотисто-оранжевое облачко. Его ментально-психичекий потенциал сразу изменился, стал каким-то нечетким, размытым, и Виктору не удалось больше «расслышать» ничего из того, что ему пытался сказать Никола.

Инком Главного Стража, тем временем, во всю вел бой самостоятельно, обращая в прах одного микронианца за другим, но если главную защитную цитадель землян враг пока еще даже не пытался усиленно атаковать, то от его нового напора очень сильно доставалось остальным защитниками космических рубежей. Людские ресурсы таяли буквально на глазах, крейсера Человечества вели не равноценный размен с кораблями противника и гибли с катастрофической быстротой.

Золотистое облачко попыталось взять ежа-колючку в кольцо, но отпрянуло от него, словно получив болезненный укол. Виктор как будто бы даже услышал крик боли и гнева, разнесшийся по мостику, хотя, возможно, это ему только показалось.

— Отмечаю многократное нарушение поля целостности по микрогранице, — отозвался инком взволнованным тоном.

Гагарин догадывался, к чему это может привести — появление на корабле еще нескольких черных колючек с неизвестным назначением могло окончиться для всех землян катастрофой. Нужно было что-то предпринимать, но этого как раз враг и не позволил Виктору сделать. Справедливо полагая параморфа для себя самым опасным, еж-колючка в раз раскрылась (со стороны это выглядело именно так), удлинив свои колючки на несколько метров, и ее черные иглы в нескольких местах пронзили Виктора насквозь. Ощущение во всем теле были чрезвычайно странными. Гагарин почувствовал, что не может определить, в каком именно месте чувствует боль. Складывалось такое впечатление, что болело все тело одновременно, но при этом боли вроде бы и вовсе не было.

Виктор попробовал пошевелиться и не смог. Его полностью парализовало: не двигались руки, ноги, не слушались пальцы, голова налилась свинцом и совершенно отказывалась поворачиваться из стороны в сторону. Молчал и паранормальный резерв. Его как будто выключили, и теперь Гагарин чувствовал себя обыкновенным человеком, вдобавок, совершенно беспомощным в такой ситуации.

— Они пытаются сломать защиту реактора, — предупредил инком перепуганным голосом. — Я не смогу их долго сдерживать, их очень много.

Ему никто не ответил.

Виктор не мог видеть, что происходило в это время со Старейшинами, и куда подевался Никола, но если бы ему кто-нибудь подарил такую возможность, то Гагарин увидел бы, что Старейшины также находятся в переплетениях черной колючки и не подают признаков жизни.

— Они пытаются лишить меня чувств, — продолжал тем временем инком. — Противник копит силы для решающего рывка. Я не смогу отразить… удар… убить… не возможность…

Его голос окончательно угас, а Виктор впервые в жизни вдруг реально осознал, что это конец. Он неожиданно чрезвычайно реально и отчетливо увидел, как черные иглы колючек прорывают последние рубежи защиты реактора Главного Стража, как в следующее мгновение соединения микронианцев и зеркальников дают слитный залп из своих орудийных систем, как Убежище — самый мощный и совершенный живой корабль во всей Метагалактике — покрывается сотнями фонтанчиков взрывов по всей поверхности, как, затем, гигант медленно и величаво (даже в смерти) разваливается на куски, хороня последнюю надежду Человечества на спасение.

В одно мгновение перед его глазами пролетела жизнь. Фрагменты самых ярких воспоминаний детства, юношеских лет, службы в спецназе, последних дней выстроились перед внутренним взором Гагарина ровными шеренгами, словно древние пехотные батальоны и полки на параде. Вот он милый мальчик с добрыми голубыми глазками и светлыми волосами, перетянутыми на лбу красной лентой, возится вместе с отцом во дворе своего терема с левапом, настраивая систему противоинерционной защиты; вот они вдвоем с отцом сидят на берегу лесного озера где-то в Карелии и ловят рыбу; вот он уже за институтской скамьей, грызет гранит науки, пытаясь понять основы светоносной среды и поведение фотонов при естественном и вынужденном испускании пучка света; а вот он стоит на плацу военной базы на Ривере и торжественным голосом зачитывает выученный наизусть текст воинской присяги. А дальше — десятки разведывательных миссий в отдаленном космосе, сотни спасательных операций наивысшей категории сложности, тысячи спасенных человеческих жизней и миллион возможностей умереть.

Миллион возможностей, миллион ситуаций, где его жизнь висела на волоске, но всегда профессионализм и воля к победе брали верх над всеми невзгодами, позволяя Гагарину снова и снова выживать там, где это было проблематично сделать даже теоретически.

И вот теперь…

Сначала этот рейд на Таинсвенную, в результате которого он стал параморфом, потом были «Атлант» и Агея, ксенобиологический заповедник на Глизе и музей космонавтики на Земле, таинственные микронианцы и не менее таинственные зеркальники, по каким-то своим неведомым и абсолютно не понятным для человека причинам принявшие сторону Агрессора.

А еще были два эмиссара Врага, которых он уничтожил, а еще были тридцать миллиардов человек, расселившихся по огромной территории Земной Федерации и обреченно ждавших своего истребления, а еще были друзья и знакомые, родные и близкие Виктору люди, которых никто из стана Врага не собирался жалеть и не собирался спрашивать, хотят они жить или нет.

А еще в его жизни существовали мать, которую тоже убьют, отец, которого ни в коем разе не пощадят и…

Сердце сделало один удар, впервые за несколько минут.

Катя…

До нестерпимой, до запредельной боли в голове он представил себе ее образ, невинно-милый, ослепительно прекрасный, каждый раз новый и, одновременно, такой родной и знакомый. Сознание отказывалось воспринимать его, подчиняясь потусторонней воле, но он был слишком важен для Виктора, слишком глубоко сидел в его психике. Длинные белокурые волосы, безумно красивые зеленые глаза, тонкие брови в разлет и всегда такое одухотворенное лицо, стройный, идеальный девичий стан, задорный голос и ослепительный, вынимающий и выворачивающий на изнанку душу взгляд, стояли перед внутренним взором Гагарина непоколебимой стеной, совершенно, абсолютно неподвластной чужой воле.

Сердце ударило во второй раз, разнося густую, ставшую практически не текучей кровь по жилам. Гул в ушах нарастал каскадом, будто в эпицентре мощного грозового облака. Сотни, тысячи колоколов ударили в унисон, заставляя сердце трепетать, работать, медленно, но верно выполнять свою природой заложенную функцию.

А Катя улыбалась, смеялась, была как всегда великолепна, мила, нежна и беззаботна. Даже в те моменты, когда в ее жизни случались неприятности, особый шарм девушки позволял ей выглядеть нереально хорошо, и это всегда удивляло Виктора, не подозревавшего, какой же силой и внутренним стержнем на самом деле обладала это хрупкая на вид девушка.

Гагарин попытался пошевелить пальцем и ему это, наконец-таки, удалось. Мизинец на правой руке дернулся еще раз, не произвольно, а подчиняясь воле хозяина.

Значит еще не все потеряно? Он еще может бороться?

Виктор словно наяву услышал голос любимой, такой родной, ласковый, греющий душу. Образ девушки, стоящей перед ним почему-то в синем обтягивающем летнем платье на фоне бескрайнего поля васильков, заслонил собой все внутренние интерьеры капитанского мостика Убежища. Он стал для Гагарина самым важным, важнее себя самого, важнее его миссии, важнее всего Человечества.

И когда Виктор понял это, он вдруг закричал, что есть мочи.

Висевшую перед ним в нескольких метрах черную колючку разметало, разорвало на части, превратило в пыль. Оцепенение моментально спало, и Виктор, по-прежнему наблюдая застывший перед глазами образ девушки, изо всех сил закричал вновь.

Акустическая волна, выглядевшая таковой лишь на первый взгляд, прошла длинными коридорами Главного Стража, забралась во все помещения, каюты и комнаты, свободно проникнув через внутренние стены, переборки и совершенно не видя в них для себя препятствия. И там, где фронт волны соприкасался с черными колючками, наблюдалась одна и та же картина: ежи-колючки, будто стеклянные, разбивались на мелкие части, словно от удара по ним невидимым обухом.

А Виктор все кричал и кричал, пока, наконец, последняя колючка не превратилась в пыль, в микроскопический черный порошок.

Что он сделал, какие силы и резервы собственного организма привел в действие, Гагарин не успел проанализировать — в следующий момент по Убежищу был нанесен страшной силы удар. Лишь невероятная технологическая база неизвестных строителей Стража позволила кораблю уцелеть в первые мгновения этого удара и не развалиться на части, но вести бой Главный Страж уже не мог, так как большинство его важнейших систем и технологических узлов было повреждено.

Противнику оставалось лишь еще раз повторить атаку, чтобы окончательно добить Убежище, а вместе с ним и параморфа, когда в ситуацию вмешалась новая Сила, решившая исход битвы за жизнь человеческой цивилизации в пользу людей.

Время остановилось. Именно остановилось, а не замедлило своего бега, как сначала показалось Виктору. Гагарин повертел головой из стороны в сторону, увидел замерших и совершенно недвижных Старейшин, подошел к одному из панорамных окон, в которых, словно гигантские декорации на фоне иссиня-черной бездны космического пространства, висели корабли зеркальников, микронианцев и земные крейсера. Они замерли в нелепых позах, в незавершенных маневрах, хищные, агрессивные, стремительные. Казалось, кто-то могущественный, всесильный решил навсегда увековечить красоту и ужас войны, остановив время, сделав ей, тем самым, памятник из естественного материала.

Кто-то появился в рубке Главного Стража.

Гагарин резко обернулся и увидел суровое, жесткое лицо человека, наделенного колоссальными силами и властью. Странник явился, как и обещал, в самый нужный для этого момент.

— Ты… — хотел было сказать Виктор, но человек в черном костюме жестом руки перебил его.

— Не вслух, — мысленно произнес он, одергивая Виктора. — Вижу, что я вовремя.

— Не то слово. Ты… и впрямь остановил время?

— Лишь в локальном участке. В границах всего Домена это может сделать лишь Творящая монада.

— А кто же ты?

— Тот же, кто и ты, — ответил Виктору Странник, подходя к панорамному окну. — Просто мы идем к одной и той же цели с разных сторон.

— К какой цели? — спросил Виктор, поглядывая то на замершие в боевом действии корабли, то на человека в черном.

Странник долго молчал, рассматривая апокалипсический пейзаж, автором которого он стал, потом повернулся к Виктору лицом, снисходительно улыбнулся и произнес:

— Ты сам знаешь ответ на этот вопрос. И если пораскинешь мозгами, ответишь себе и на другой.

— Какой другой?

— Почему мы должны стать теми, кем станем. Но давай поговорим об этом позже. У нас еще будет время обсудить все. Я даю слово, что если ты сам не сможешь ответить на некоторые свои вопросы, это сделаю я, но старайся во всем разбираться самостоятельно. Чем меньше я вмешиваюсь в твое становление, тем лучше для тебя, а, следовательно, и для всего мира.

Ворох вопросов в голове Гагарина лишь увеличивался с каждой секундой, но Виктор вдруг понял, что время задавать их и получать на них ответы для него еще не настало.

— Что с нами теперь будет? — спросил он первое, что оформилось в голове.

— С нами — это с кем?

— С Человечеством. С теми же микронианцами, зеркальниками…

— Ничего с ними не будет. Это я про людей, — уточнил свою мысль Странник. — Что же касается…хм… микронианцев и зеркальников, то…

Глаза его вдруг яростно вспыхнули. Виктор уловил судорогу пространства, наподобие той, что могли создавать Стражи, только тоньше, изящней и… в несколько сотен раз мощней. В ту же секунду пространство солнечной системы расцвело бесконечной сеткой огненных шаров, взрывов, миллионокилометровыми нитями протуберанцев и мириадами вспышек всевозможных форм, конфигураций и цветов. Армия Агрессора, посягнувшая на Человечество, в одночасье перестала существовать, а Гагарину, на секунду представившему ту титаническую, непредставимую мощь, которую вложил Странник в свой единственный удар, вдруг захотелось преклонить колено перед этим человеком. Нет не человеком — высшим существом.

— Не вздумай, — сказал ему Странник, без труда поняв чувства Виктора. — Богопоклонничество ни к чему хорошему не приведет, тем более от тебя. Вскоре нам вдвоем предстоит долгий, опасный путь, финал которого мне не известен. Я знаю лишь одно, Агрессора необходимо остановить, и его можно остановить. Это доказывает хотя бы то, что ты смог ограничить ментально-психическую матрицу его сознания, спроецированную на Гаспаряна и Гинзбурга. Конечно, то был не сам Агрессор, а лишь его материализовавшаяся воля, ментальный приказ, но и это уже не плохо. Скоро ты проснешься окончательно, подрастешь и вдвоем мы, надеюсь, найдем разгадку всех тайн, связанных с Вирусом.

— С чем?

— У Агрессора много названий. Когда-то ты именовал его Кукловодом, иногда называл Врагом, Противником, Агрессором. Я же предпочитаю называть его Вирусом. Вирусом Зла, если быть точным. Но и об этом мы успеем еще поговорить. А пока собирайся в путь. К сожалению, времени у нас практически нет, а мест, которых надлежит посетить — ужасно много.

Гагарин стоял, слушал Странника, и ему казалось, что войне, в которой он невольно стал одной из важнейших фигур, никогда не суждено будет закончиться. Лишь вера в правое дело, в собственные возможности и осознавание того, что если его миссия провалится, то всех кого он знал, неминуемо ожидает гибель, заставляли Виктора не опускать руки, бороться и сражаться до конца.

Победного ли?

Он вдруг вновь увидел перед собой образ его любимой Кати, несколько секунд любовался им, потом до боли сжал кулаки и с мрачной решительностью кивнул сам себе.