Метель бушевала вот уже вторые сутки. Это особенно было заметно здесь, в этом практически не тронутом цивилизацией месте, хотя какое местно на планете в 28 веке вообще могло считаться не тронутым? В полуторастах километрах южнее, там, где высились каштаноподобные конструкции жилых модулей Вологды, установки искусственного климата прилагали все усилия, чтобы снежные тучи по возможности обошли бы город стороной, но даже у них это получалось довольно плохо. Что уж говорить про эту глушь, где на десятки километров окрест кроме вековых елей, чащобы да всякого разного зверья не было больше ни одной разумной живой души.

Снег сыпал и сыпал, продолжая укрывать это благословенное местно от всех и всяческих возможных взоров, и мало кто догадывался, что за такой волшебной погодой стоит не просто циклон, никак не желавший поддаваться глобальному Гидрометцентру, а вполне конкретный человек. Хотя, может быть, не вполне человек.

— Решил поиграть в Деда Мороза? — бархатным, божественно прекрасным голос пропела девушка, обладательница шикарных золотистых волос, укрывавших всю ее спину и дивно светящихся зеленых глаз, которые в слабоосвещенном помещении усадьбы буквально светились в темноте, как у кошки. Молодой человек, по лицу которого, однако, нельзя было прочесть, сколько же ему на самом деле исполнилось лет, взглянул в эти прекрасные очи, нежно улыбнулся и сел в мягкое кресло, сжимая обеими ладонями кружку с горячим кофе. Превосходный аромат этого напитка разносился сейчас по всем комнатам усадьбы, вот только завлечь кого-то еще он вряд ли бы смог — молодые люди были одни, и их единение никто в данный момент не смел нарушить.

Молодой человек пригубил кружку, сделал один небольшой глоток и вновь посмотрел на золотоволосую красавицу.

— Что? — смущенно улыбнулась девушка, с ногами забрашись в такое же кресло.

Парень молчал. Он продолжал изучать силуэт ее тела, чувственных губ, овал лица, словно стараясь запомнить этот образ, чтобы в последствии по памяти нарисовать его.

Наконец девушка не выдержала и рассмеялась, поставив свою кружку с недопитым кофе на столик. В гостиной притушено горел свет, создавая впечатления того, что помещение освещалось древними масляными лампами или же свечами. Просторный холл гостиной был устлан коврами с высоким мягким ворсом, по которому можно было ходить босиком. На стенах висели картины, причем чувство меры, принадлежащее хозяину усадьбы, было таковым, что ему удалось гармонично пристроить здесь как старинные холсты, выполненные маслом, так и более современные, основанные на графике и голографии. На стенах так же красовались древние мечи, копья, сабли топоры всевозможных эпох и щиты, придавая этому месту особый колорит.

— Знаешь, — наконец произнес молодой человек, — а нынешнее положение вещей может навсегда обесценить всю индустрию красоты.

Он медленно поднялся, стелясь с невероятной нечеловеческой грацией подошел к девушке, опустился на колено перед ней, беря ее ладонь, вдруг ставшую холодной, в сои руки и нежно поцеловал ее.

Та смущенно улыбнулась, взъерошила парню волосы, короткие и довольно жесткие.

— Это ты сейчас про что?

— Про твои глаза. Ты часто смотришься на себя в зеркало?

Девушка вновь не сдержала улыбку.

— Ты неисправимый льстец, Гагарин. Вот уж не думала, что ты можешь быть таким.

— Почему? Я же правду сказал. Во всем мире начали рождаться младенцы удивительной духовной и внешней красоты, а большинство людей меняется на глазах, разве ты этого не замечаешь?

Девушка картинно вздернула носик. Притворно насупилась.

— Ты еще скажи, что сам приложил к этому руку.

Разумеется, Екатерина Васильева, а это была именно она, знала, что Гагарин не то что приложил руку ко всему происходящему на планете и вообще во всей Метагалактике, а непосредственно создал, хотя и не в одиночку, окружающую, необычную, поначалу, обстановку.

— Мне его иногда не хватает, — грустно произнесла Катя, имея ввиду Громова.

— Только иногда?

Девушка сверкнула глазами, при этом свет, истекавший из них, казалось, многократно усилился, стал словно бы материальным, ощутимо плотным.

— Сейчас обижусь, — строго произнесла она, хотя и не думала этого делать, прекрасно уловив игривый тон Виктора.

Метель за окном стала еще суровее. Теперь за сплошной пеленой снега невозможно было разглядеть даже вековых елей, находившихся в десяти метрах от усадьбы.

— Как думаешь, он далеко сейчас?

Виктор задумчиво посмотрел куда-то сквозь нее. Катя уже не в первый раз видела этот взгляд, пронизывающий ее до глубины души. Что видел в этот момент Виктор, в каких далях бывало его сознание, она не имела ни малейшего понятия, но почему-то боялась за него.

— Он далеко, — сказал Гагарин, приходя в себя. — Но ближе, чем ты думаешь.

Гагарин приблизился к девушке, поцеловал ее в щеку.

— Не волнуйся, с ним ничего не случится, также как и со мной. Ты же знаешь, я тебе столько раз уже об этом рассказывал.

Девушка обняла Виктора, положила голову ему на плече. Ее золотистые волосы приятно щекотали щеку Гагарина, и такие моменты хотелось растянуть на века. Ирония судьбы как раз заключалась в том, что Виктор как никто другой мог бы это сделать, но сознательно не пользовался своим положением.

— Не делай так больше, — сказала девушка.

— Ты про что?

— Про твой взгляд. Он какой-то…, - она попыталась подобрать слова, но так и не смогла этого сделать.

— В нем нет ничего особенного, — заверил Гагарин Екатерину. — Ты же обещала не капризничать по этому поводу?

— Обещала, — насупилась девушка, — но мне за тебя страшно.

— Мы уже говорили на эту тему. Помнишь, два месяца тому назад, как я вернулся?

Она бы никогда не смогла забыть тот момент, когда на пороге ее терема появился Виктор. Шок, охватившей ее, был настолько сильным, что Гагарину пришлось в последствие приводить девушку в чувство. Как выяснилось секундой позже, Кате было от чего впасть в такое состояние. Во-первых, мир начал меняться, естественно, в лучшую сторону, но неизвестность всегда пугала, хотя теперь Человечество было частью единой системы и переживать все катаклизмы Ему стало гораздо легче. Во-вторых, Виктор, оказывается, исчез на целых четыре года, и все это время о нем не было ничего известно. Узнав об этом, Гагарин ужаснулся про себя. Перед его глазами стоял пример Громова, который, странствуя по Универсуму, пропустил всю жизнь своих родителей мимо себя, а все из-за того, что время в потоках Универсума текло в каждой Метагалактике по-разному.

Слезы, переживания, неповторимая буря чувств и эмоций — все выплеснулось тогда в одно мгновение, и эти минуты прекрасно врезались в память, как Виктора, так и Кати. Порой он несколько раз за день переживал тот миг возвращения, и в то же время, смертельно боялся, что когда-нибудь такое снова может произойти.

А потом были дни и ночи обожания, любви, страсти, бесконечных расспросов про их путешествия и про ситуацию в целом. Виктор как мог подробно описывал то, что пережил, спасая Универсум, пытаясь подобрать такие слова, чтобы девушке было хотя бы отдаленно понятно. Некоторые моменты он просто показывал, создавая в ее голове соответствующие образы, и ему доставляло немало удовольствия наблюдать за Екатериной в такие моменты. Девушка впадала в ступор, ее глаза, светящиеся зеленым светом, становились вдруг бездонными, черными как ночь, а потом вновь наполнялись нежным салатовым оттенком и светились еще пуще прежнего. Тогда же она в первый раз увидела странный, показавшийся ей в тот момент и вовсе страшным, взгляд Виктора, направленный куда-то в такие дали, что о них, похоже, принципиально было невозможно ничего рассказать.

Гагарину пришлось объяснять девушке, Кто и Что он теперь и Какова его роль в мире. Екатерина в первые мгновения не могла во все это поверить, потом страшно испугалась, но со временем привыкла, хотя и не до конца. Ей, как и любой девушке, нашедшей свое счастье, крайне не хотелось с ним расставаться, а что такой случай может подвернуться в любой момент, она практически не сомневалась. Ее пугал даже не сам взгляд Виктора, а скорее, то, что могло за ним последовать. Например, вызов. Вызов на «работу».

Катя улыбнулась своим мыслям, наконец, разобравшись в себе, и ее даже не испугал тот факт, что на это девушке понадобилось целых два месяца.

— Ты чего? — спросил ее Гагарин, видя, что та едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.

Катя хотела было ответить, но в этот момент плотина была прорвана, и девушка расхохоталась. Ей понадобилось несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя.

— Дай мне воды, а то это продлится еще как минимум минут пять.

Виктор раскрыл ладонь, на ней тут же появился стакан с хрустально прозрачной водой. Девушка ничуть этому не удивилась, напротив, ждала нечто подобного, взяла стакан с водой и залпом, в несколько глотков осушила его до самого дна. В первые дни после возвращения подобные фокусы вводили Катю в ступор, от которого она не сразу приходила в себя, но сейчас такие цирковые номера забавляли девушку.

— Так чего смешного я сказал?

Она стрельнула глазами, буквально физически обжигая взглядом Гагарина.

— Ничего ты не сказал, просто я, наконец, смогла в себе разобраться.

— И что, это настолько было весело?

— Ты не поверишь, но… Я всегда боялась, что ты однажды исчезнешь, и пройдет неизвестно сколько времени, прежде чем мы снова будем вместе. Это ты у нас бессмертный, а я…

— Это не проблема, ты же знаешь.

— Знаю, но я пока не гонюсь за вечной жизнью.

— И не надо. В ближайшие лет двести я собираюсь отсюда никуда не выходить.

— Двести? — не до конца поняла намека Виктора девушка.

— Видишь ли, — поспешил он ей объяснить свою недосказанную мысль, — с недавних пор, люди начали жить гораздо дольше, чем это было раньше, и заслуга здесь, как ты понимаешь, не в достижении земной медицины. Теперь то, что раньше было двадцатью годами, превратилось в два века… плюс минус лет десять.

Катя удивленно захлопала глазами.

— Ты мне о таком не говорил.

— Я и так тебе много чего рассказал в первые дни после моего возвращения. Не хотел травмировать твою неподготовленную психику.

Катя плавно встала с кресла, прошлась по гостиной взад вперед.

— И сколько же теперь мне…

— Оставаться такой же юной, безумно привлекательной и милой?

Девушка робко, очень трогательно улыбнулась на этот комплимент, едва заметно кивнула головой.

— Ну, скажем так, в зеркале ты заметишь перемены лет через сто пятьдесят — двести. А если тебя интересует, сколько ты будешь находиться в добром здравии, то, думаю, тысячелетие, как и большинство людей.

Екатерина чуть не села на пол от услышанного.

— То есть как? — прошептала она, не веря своим ушам.

— Вот так.

Виктор встал с кресла, подошел к девушке, обнял ее, крепко прижав к себе.

— Не переживай, милая. Представляешь, какое это счастье столько времени лицезреть целого меня?

Девушка не сразу отошла от шока, но когда ей стало лучше, Катя вдруг растерянно спросила:

— А как же…дети?

— А что дети?

— Ну… представляешь сколько внуков правнуков и так далее при жизни. И это только у одной меня, а если взять всех людей? Это же…

— Катастрофа, хочешь сказать? — опередил ее Виктор.

Катя кивнула в знак согласия.

— И об этом природа позаботилась. Людей она наделила гораздо большим сроком существования, однако, в замен этого, внесла кое-какие изменения в женскую репродуктивную физиологию.

— Это какие еще изменения? — вспыхнула Катя. — А ну, признавайся, что ты там наколдовал?

Она была совершенной даже в гневе, и Виктор часто вот так любовался ей.

— Ничего я не колдовал. Это все сопутствующие процессы изменения нашего Универсума. Детей ты можешь иметь сколько угодно, только временной промежуток между одним ребенком и вторым будет составлять лет десять пятнадцать. И, учти, что мы сами по себе не сможем допустить перенаселения планеты, поскольку иметь детей — это личное желание каждой пары, и, к тому же, ответственность. Ответственность — это этический принцип, а все они, не забывай, поправлены и переправлены теперь вдоль и поперек.

Сначала Катя немного дулась и нервничала от услышанного, но, мало-помалу, девушка вняла аргументам Виктора и пришла в себя. И все же ее что-то тревожило. Какая-то заноза сидела в ее сознании, и Виктор ясно видел ее присутствие.

Не желая читать любимую, он решил просто спросить об этом, а когда услышал ответ, улыбнулся про себя.

— Тысяча лет… это так долго. Не сойти бы с ума от скуки.

— Не беспокойся, — ответил Виктор, — я тебе не позволю этого сделать.

Она подняла на него глаза, полные надежды и счастья.

— Интересно, как ты собираешься это сделать?

— Элементарно. Когда-то, в эпоху освоения ближнего космоса и первых межзвездных перелетов, жил был один человек, астронавт. Он был романтиком в душе, и всю свою жизнь он прожил красиво, хотя и не всегда правильно. В детстве он мечтал, что когда-нибудь, однажды, он отправится в космос и будет лицезреть Землю и другие планеты из иллюминатора космического корабля. Он стал астронавтом, и его мечта осуществилась, но он воздвиг пред собой еще одну. Однажды влюбившись в космос, он оставил в своем сердце место для любви к женщине, и когда это место было занято, он сделал ей предложение, но ни как обычно, а среди звезд. Их свидетелями были далекие звезды, равнодушные с первого взгляда, но практически вечные. Поклявшись быть вместе и в горе, и в радости ни перед людьми, которые были отнюдь не совершенными, а перед теми, кто ни только не мог предать, но просто не умел этого делать, они прожили долгую и счастливую жизнь.

Глаза девушки азартно загорелись.

— И что? — спросила она. — К чему ты клонишь?

— Времена меняются. Сейчас звездами и другими планетами никого не удивишь. Но… полет фантазии безграничен. Помнишь, в один из первых дней после моего возвращения я поклялся показать тебе всю Вселенную?

— Д-да, помню, — кивнула Катя.

— Пора сдержать свое слово.

Он подхватил ее на руки, закружил, а потом оторвался от пола, преодолевая сопротивление Земли.

— А это действительно можно устроить?

— А почему нет? В конце концов, я же теперь хозяин всего этого.

— И когда мы отправимся?

Виктор улыбнулся, глядя прямо в глаза девушки.

— Немедленно.

Пространство гостиной подернулось пеленой, и в следующее мгновение в усадьбе уже никого не было. Спустя пару часов метель, наконец, прекратилась, и этот благословенный участок Земли посетило молодое рассветное солнце, озарив все вокруг своим ало-оранжевым светом.

Это был символ окончания темных времен и начала новый эпохи в истории Человечества.

Апрель 2009 — декабрь 2010