Автоматическая линия, которая, согласно схеме эксперимента, должна была доставить «Образец 2» на исходную позицию, отработала в штатном режиме. Серебристая цилиндрическая капсула полтора на три метра с синеватым отливом корпуса заняла положенное ей место и была моментально окружена всевозможными захватами датчиков регистрирующей, приемно-передающей аппаратуры.

– Начинаем изъятие образца, – произнес голос в зале контроля.

– Подтверждаю, – тут же ответил невидимому докладчику руководитель эксперимента.

Моментально к торцу цилиндра был присоединен гофрированного типа шланг, а руководитель эксперимента перевел свой взгляд на монитор, показывающий вид изнутри капсулы.

– Это и есть второй образец? – спросил представитель Заказчика.

– Да, – кивнул руководитель эксперимента.

На экране монитора в угольно-черное густое месиво, содержащее вкрапления ярко рыжих и фиолетовых пятен, медленно погрузилась игла системы забора образцов, длинной с предплечье среднестатистического человека.

– Контакт, – подтвердил голос оператора.

– Параметры в норме. Среда стабильна, – тут же подал голос еще один оператор.

Руководитель эксперимента кивнул.

– Начать забор.

Поскольку игла была создана из непрозрачного металла, забор пробы проходил абсолютно незаметно для стороннего наблюдателя. Лишь датчики регистрирующей аппаратуры позволяли ученым определить степень завершенности процесса. В течении двух минут алая шкала на диаграмме, висящей на левом мониторе, постепенно заполнилась, и руководитель эксперимента дал следующую команду:

– Расстыковываемся.

– Герметизация капсулы проведена успешно, – сообщил оператор.

Руководитель эксперимента ощутил, как на его лбу выступила испарина. Можно было тестировать системы до бесконечности, так же как до бесконечности можно было заверять представителя Заказчика, что весь эксперимент находится под полным контролем знающего, высококвалифицированного персонала, но в реальности всегда оставалось место случайности, неучтенному фактору, который мог разрушить тщательно спланированную цепочку процессов и в один момент свести на нет всю подготовку.

– «Образец 2» в камеру хранения, – напомнил руководитель эксперимента. – Введение образца начинается строго после того, как капсула с «Образцом 2» окажется в защищенной зоне.

– Зачем это нужно? – тут же поинтересовался представитель Заказчика.

– Сводим все возможные риски к минимуму, – буркнул себе под нос ученый. Впрочем, человек в идеально подогнанном по его фигуре костюме прекрасно расслышал произнесенные слова. – И невозможные, кстати, тоже.

– Понимаю, – кивнул представитель Заказчика. – Когда имеешь дело с мало познанным или вовсе с непознанным, лучше перестраховаться.

– Совершенно верно, – согласился с ним ученый.

Тем временем, серебристая капсула оказалась в защищенной зоне, о чем руководителю эксперимента доложили сразу несколько операторов, отслеживающих течение эксперимента.

– Начинаем процедуру внедрения, – немедленно приказал научный руководитель. Он быстро сжал и разжал пальцы, снимая тем самым нервное напряжение. – Особое внимание прошу уделить контролю целостности Саркофага.

Автоматический манипулятор, в чьем захвате покоилась металлическая игла с частью «Образца 2» медленно развернулась на сто восемьдесят градусов, так что теперь ее острие смотрело строго вверх, туда, где находилась нижняя часть Саркофага. В комнате управления экспериментом раздался звуковой сигнал, и манипулятор начал неспешно подниматься. Спустя три секунды острие иглы оказалось внутри специального технологического отверстия.

– Передача образца, – скупо произнес научный руководитель.

Миниатюрные насосы сработали в штатном режиме, и вскоре «Образец 2» уже находился в специальной накопительной полости внутри Саркофага. Предстояла финальная часть эксперимента, согласно которому «Образцу 1» должен был быть привит «Образец 2».

– Состояние? – коротко спросил научный руководитель.

– Стабильное – немедленно отозвался оператор.

– Физиологические процессы находятся в пределах нормы, – тут же доложил еще один голос.

– Приступаем, – кивнул руководитель и перевел взгляд на боковой верхний монитор.

Внутри Саркофага располагался двухметровый эллипсоид капсулы, выполненный из полупрозрачного материала, в котором в настоящее время находилось абсолютно голое человеческое тело. Оно принадлежало довольно молодому мужчине с неплохо развитой фигурой и совершенно лысой головой. Руки и ноги мужчины были помещены в специальные защитные захваты, отчего стороннему наблюдателю казалось, что подопытный находился в прикованном состоянии. Строго говоря, так оно и было. Пресловутая безопасность диктовала свои условия, которые нельзя было нарушать ни при каких обстоятельствах.

Полупрозрачная капсула с подопытным внутри повернулась вокруг своей вертикальной оси на сорок пять градусов. Ее поверхность снаружи была устлана слоем микродатчиков всевозможной наблюдательной и регистрирующей аппаратуры, а по экватору эллипсоида разместились несколько десятков отверстий, необходимых для проведения тех или иных опытов. К одному из таких отверстий подплыл гибкий шланг с миниатюрной иглой на конце, подождал, словно примеряясь, прицеливаясь, и плавно вошел внутрь технологического отверстия.

– Готовность тридцати секунд, – произнес научный руководитель. – Скорость ввода минимальная.

– Что-то не так? – тут же раздалось за его спиной.

«Проклятый чинуша, мать его, – про себя выругался научный руководитель. – Принесла же тебя нелегкая в самый неподходящий на то момент.»

Однако вслух он сказал совершенно другое:

– Еще один протокол безопасности, ничего особенного.

– Точно?

– Совершенно точно. Видите ли, «Образец 1» – уникален, у нас нет такого второго, поэтому мы вынуждены беречь его всеми доступными нам средствами.

– Да? – усмехнулся представитель Заказчика. – На экране монитора видно, как вы стараетесь его беречь.

– Это для его же безопасности, – буркнул ученый.

– Ну да, ну да.

Тридцать секунд миновали. Для кого-то они слились в одно мгновение, но для большинства персонала научно-исследовательского объекта превратились в часы. Полупрозрачный гибкий шланг, соединявший иглу, воткнутую в эллипсоид, с накопительным резервуаром, в котором содержался экстракт «Образца 2», окрасился в черный цвет. Капсула эллипсоида не имела динамиков, позволявших передавать звуки, возникавшие внутри нее, однако по картинке на мониторе можно было понять, что подопытному стало очень больно. Его тело изогнулось дугой, лицо искривила страшная гримаса. На коже моментально проявилась испарина; нагое тело начала бить крупная дрожь. Внезапно мышцы человека стали быстро сокращаться, и тело подопытного начало совершать высокоамплитудные колебания. Складывалось ощущение, что «Образец 1» собирался своим торсом разнести надоевший ему эллипсоид.

– Похоже, ваш эксперимент убьет его, – заметил представитель Заказчика.

Фигура в дорогом костюме внимательно наблюдала за картиной, творившейся на экране монитора. Муки «лабораторной крысы» его нисколько не волновали. Единственное, что тревожило человека, обличенного властью, это возможность потерять ценный образец для исследований. Лишние финансовые затраты никого не устраивали.

– Состояние? – резким тоном спросил научный руководитель эксперимента.

«Неужели отторжение? – подумал он, опасаясь самого худшего. – Чертовы предварительные тесты. Ни на что нельзя положиться!»

Но всему виной были не тесты. Когда пытаешься заглянуть за грань науки, часто пользуешься методом слепого, случайного исследования того или иного процесса. Перед учеными научно-исследовательского комплекса была поставлена задача, создать новое существо, гораздо более совершенное, чем человек.

В конечном счете, они его создали. Вот только существо это было очень против тех методов, которыми пользовались люди в белых халатах.

* * *

За спиной раздался легкий цекоток ножек, обутых в изящные туфельки на высоком каблуке. Григорий едва заметно улыбнулся. Он почуял Оксану еще несколько минут назад, когда девушка только-только выходила из метро. Ее аура сверкала необычайным золотым огнем, что свидетельствовало о здоровой личности девушки, ее богатой духовности и неслабых интеллектуальных способностях. Последнее, хоть и косвенно, подтверждали золотая медаль за отличную учебы в школьные годы и красный диплом по окончании вуза. Девушка в совершенстве владела тремя иностранными языками, подрабатывала репетитором и занималась переводами. С такими талантами ее с руками и ногами приняли работать в банк, где она трудилась в отделе по работе с иностранными клиентами.

– Привет, – прозвенело позади.

Григорий встал с лавки, резко развернулся и вручил девушке букет розовых роз, параллельно произнеся слова восхищения внешним видом любимой. Девушка была одета в элегантное синее платье, идеальным образом подчеркивающее ее стройную фигурку, и не залюбоваться ею было попросту невозможно.

– Ты как всегда идеальна, дорогая, – расплылся в улыбке Мезенцев, целуя подругу сердца.

– Извини за опоздание, я…

– Все нормально, не переживай, – прервал Оксану Григорий, беря ее за руку. – Сейчас отличная погода, у меня волшебное настроение, так что я с удовольствием посидел полчаса на лавочке, любуясь окрестными пейзажами.

– Небось, на девушек засматривался? – лукаво усмехнулась Ломанова.

– Ни в коем разе! – возразил парень, при этом всем своим видом показывая возмущение прозвучавшим вопросом. – У меня уже есть одна королева красоты, мне больше не надо. Я ж не шах какой-нибудь персидский и не арабский шейх.

Оксана засмеялась, ненароком прижимаясь к телу Григория.

– Тебя послушать, так у нас полстраны арабских шейхов.

– Можно подумать, ты заешь, как себя ведет половозрелое мужское общество в масштабах целой страны, – удивился Мезенцев.

– Я… примерно представляю картину, уж поверь, ничего хорошего там нет.

Григорий сильнее сжал ладонь девушки, развернул ее лицом к себе, глядя Оксане прямо в глаза.

– Я – яркая индивидуальность, и меня нельзя смешивать с остальными.

Ломанова рассмеялась, а Григорий позволили себе долгий, умопомрачительно жаркий поцелуй.

Сегодня, восьмого июня, молодые люди договорились сначала сходить в зоопарк, а потом отправиться на представление в Большой Московский Государственный цирк, что на проспекте Вернадского. Солнце пригревало, ветер разносил по небу легкие перья облаков, и беззаботные горожане в это погожее воскресенье целыми толпами высыпали на улицы, чтобы весело и с пользой провести выходной день. Повсюду, куда хватало глаз, носились дети, играя друг с другом в какие-нибудь салочки или догонялки, прогуливались молодые парочки, занятые больше собой, чем созерцанием зверушек и птичек в вольерах да клетках. Живность, впрочем, отвечала людям надменным созерцанием двуногих созданий, вела себя сдержанно и, порой, более разумно, так что иногда отдельные представители фауны казались истинной вершиной земной эволюции.

Григорий предложил подруге сладкую вату, и вскоре молодые люди вовсю управлялись с мягкими розоватового оттенка шарами на палочках.

Остановились у огромного вольера с хищными птицами. Четверо горных красавцев оккупировали искусственно созданные каменные вершины, имитирующие скалы, и, высоко задрав голову, созерцали окрестности в поисках пригодной для охоты живности. Таковой в радиусе свободного полета, естественно, не обнаружилось, поэтому птицы предпочли сделать вид, что их все устраивает.

– А эти два, смотри, летают, – заметила девушка, указывая на двух носящихся по вольеру туда-сюда орланов.

– Да, решили мышцы размять, – согласился с подругой Мезенцев, с удовольствием наблюдая за мощными взмахами крыльев. – Знаешь, что орлан-белохвост в длину может достигать метровой величины, а размах его крыльев превышает двести сантиметров?

– Нет, – рассмеялась Ломанова. – А ты у нас такой знаток птиц?

– Ты что, – махнул рукой Григорий, – нет конечно, просто читал как-то научно-популярную статью на орнитологическую тематику.

– Да что ты говоришь? – притворно удивилась Оксана. – И что еще интересного ты из нее почерпнул?

Мезенцев моментально набросил на себя исключительно серьезный вид, словно в одночасье очутился за кафедрой лектория какого-нибудь всемирно известного университета.

– Орлан-белохвост может весить до семи килограмм, срок взросления птицы составляет приблизительно пять лет, а самки орланов значительно больше самцов по объему и весят они больше. Это все, что я про них помню, давно читал, забыл уже все.

Ломанова зааплодировала «докладчику».

– Браво, маэстро, в вашей голове, оказывается, содержится столько всего интересного. Я и не знала.

По правде сказать, Григорий и сам не знал, что у него с головой. Вопреки ожиданиям, молодой человек не стал лабораторной крысой в лапах бездушных ученых. Его, похоже, никто не собирался помещать в какой-нибудь научно-исследовательский институт и заниматься изучением парапсихических возможностей парня. С одной стороны, это, безусловно, радовало, нос другой – Григорий до сих пор не понимал истинного своего потенциала и причин, по которым он мог делать то, чего не могли другие люди.

– Знаешь, а мне жалко этих гордых красивых птиц, – неожиданно заявила девушка.

– Почему? – с запозданием спросил Мезенцев.

– Потому что им не хватает свободы. Взгляни на них. Они созданы для того, чтобы ощущать ветер, несущейся навстречу, они должны охотиться, они должны летать, а не сидеть в клетке на потеху людям.

– Они – звери в зоопарке, и они радуют наши с тобой глаза, хотя, конечно, ты права, если считаешь подобные места своеобразным концлагерем для животных. Но что ты предлагаешь? Ликвидировать все зоопарки, а заодно океанариумы и цирки? Дорогая, это не выход из положения.

– Знаю, – грустно вздохнула девушка, – просто хочется счастья для всех. И для людей, и для животных.

– Это практически невозможно, – ответил Мезенцев. – Даже среди людей не все счастливы, далеко не все, что уж говорить о братьях наших меньших. Правда, им и для счастья-то меньше надо, они – плоть от плоти природы.

– А мы – нет? – удивилась Ломанова.

Григорий неопределенно пожал плечами.

– Мы – другие. Являясь, вроде бы, и частью природы, мы постоянно стремимся подчинить ее нашей воле, поставить себя во главе всех процессов, зачастую не понимая, к чему это может привести.

– Значит нам нужно меняться, – беззаботным тоном произнесла девушка, и, вдруг, поцеловала парня в щеку.

Григорий улыбнулся во все свои тридцать два зуба.

– Я готов меняться хоть сейчас! С чего начнем?

Он обнял девушку за талию, позволив своим рукам некоторые, допустимые в общественных местах вольности.

– Попрошу без рук, молодой человек, – притворно-сурово заявила Оксана, – здесь, между прочим, дети. Представь себе, чему они научатся, когда застанут молодую пару за чем-нибудь этаким.

– Современные дети куда прогрессивней нас с тобой, – парировал Мезенцев. – Они в десять лет уже такое знают, от чего меня бросало в краску лет в шестнадцать. И потом, я не брался за задачу морально-нравственного воспитания молодежи, так что, извините, терпите, госпожа Ломанова.

– Ах вот как? – воскликнула Оксана. – Ну…, тогда я хочу мороженое.

Ничего не поделаешь, пришлось выполнить заказ дамы сердца, и вскоре молодые люди вовсю лакомились вкусными шоколадными рожками с орешками.

Внезапно Мезенцев почувствовал, как на небо набежала тень. Он задрал вверх голову, но ничего примечательного не заметил. Солнце все так же ярко освещало землю своими ласковыми погожими лучами, а перьевые облака раскрашивали лазурную гладь неба где-то в отдалении.

– Что-то стряслось?

Видимо, резкое изменение пси-поля окружающей среды, которое почувствовал Мезенцев, через парня передалось и девушке.

– Пока не знаю, – ответил Григорий, оглядываясь по сторонам.

Нет сомнений, что его паранормальная психика отреагировала на какую-то угрозу, но вот откуда ее ждать? В чем она будет заключаться?

– Если хочешь можем уйти…

– Нет, что ты, – как можно более ласково произнес Григорий, обхватывая девушку за талию. – Я последние две ночи не очень хорошо спал, наверное это и сказывается.

Стоило соврать, чтобы благоверная успокоилась и не предавала случившемуся большого значения. В конце концов, Григорий точно знал, что его способности заранее предупредят его о любой угрозе жизни. Как своей, так и чужой.

На деле так и получилось. Как выяснилось буквально через пару минут, резкое изменение пси-фона с нормального на отрицательный вовсе не было случайным. Такие вещи вообще случайно не происходили и чаще всего имели весьма негативные, а иногда и катастрофические последствия. За всю свою активную жизнь псионика, Григорий повидал предостаточно экстремальных ситуаций, спас ни одну сотню жизней, участвовал в нескольких десятках боевых операций как на территории России, так и за ее пределами, но с тем, чему он стал свидетелем в обычном московском зоопарке, ему еще не приходилось сталкиваться.

Народ толпился у достаточно большого по объему вольера, и что-то живо, на повышенных тонах обсуждал. Григорий и Оксана с трудом протиснулись сквозь толпу людей и, собственно, увидели саму причину столь бурной реакции посетителей зоопарка. Огороженная трехметровым забором с прозрачной высокопрочной сеткой территория принадлежала бурому медведю, в настоящее время ошалело вращавшему головой и переводившему взгляд с орущей толпы на маленького мальчика лет десяти, не пойми как очутившегося по ту сторону ограждения безопасности.

– Матерь божья, – прошептал Григорий, крепче хватая свою подругу за руку. – Как же он так…

Оксана прикрыла рот рукой, изо всех сил сдерживая крик ужаса.

Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: бедному мальчику оставалось жить всего несколько секунд, и если не попытаться отвлечь свирепого таежного хищника от беззащитной жертвы, все может завершиться кровавой трагедией.

– Это что-то новое, – буркнул себе под нос Григорий и протиснулся еще немного вперед.

До сих пор он не пытался установить ментально-психический контакт с представителями животного, но неразумного мира. Не выпадала подходящая возможность, а самостоятельному проведению подобного рода экспериментов частенько мешала ограниченность свободного времени и, откровенно говоря, нежелание заниматься подобными вещами. И вот теперь выходило, что от качества такого контакта зависела жизнь совсем еще юного человека.

– Что ты делаешь? – спросила Оксана, заподозрив Мезенцева в грядущем необдуманном героизме.

– Спасаю ни в чем не повинную жизнь, – ответил парень нечто само собой разумеющееся.

Впрочем, в следующую секунду он осознал, что сморозил чушь, точнее сболтнул лишнего и постарался объяснить девушке сложившуюся ситуацию:

– Ксюшенька, послушай меня внимательно. Закрой глаза, а лучше отвернись и попытайся не думать ни о чем постороннем, но лишь о доме и теплой мягкой постельке. Ну, или, на худой конец, о любом спокойном тихом месте, где бы тебе хотелось оказаться. Поняла?

Девушка, естественно, не поняла ничего и принялась требовать у парня правду.

– Потом, – отмахнулся Григорий, – все потом.

Раскрывать перед любимой свой паранормальный потенциал жутко не хотелось, да Мезенцев и не собирался говорить ей ничего лишнего, однако и без демонстраций своих пси-возможностей обойтись было нельзя. Медведь – это не человек, его издали наверняка не заколдуешь, придется приближаться и, возможно, устанавливать зрительный контакт.

Не обращая внимание на громкие возмущения Оксаны, Мезенцев ловко перебрался через сетчатое ограждение вольера (занятия с Кондратьевым не прошли даром) и попытался привлечь внимание хищника дикими криками. Косолапый, окончательно сбитый с толку поведением странных двуногих, застыл на месте, повернул свою огромную голову в сторону вопящего молодого парня и самым натуральным образом заревел.

– И тебе привет, Потапыч, – сквозь зубы процедил Григорий, успокаиваясь и стараясь излучать в окружающее пространство исключительное дружелюбие.

Он сосредоточился на хищники и попытался установить с ним ментально-психическую связь. Психо-энергетическая структура животного (аура в простонародье) вспыхнула перед мысленным взором Григория сеточкой ярко-желтых с вкраплением огненно-рыжих тонов. Медведь был встревожен, и он гневался. Его примитивная ментальная сфера, разум, находившийся на зачаточном по сравнению с человеком уровне, состояла из набора поведенческих рефлексов и инстинктов, определявших динамически развивающуюся модель существования хищного существа в тот или иной момент. Управляться с ней, с одной стороны, было куда как легче, чем с человеческой, но с другой – очень уж непривычно. Мезенцев мог оглушить медведя, вывести его из строя мощным психическим импульсом, однако при этом животное навсегда становилось бы инвалидом и, скорее всего, подлежало физическому уничтожению, поскольку хищник без царя в голове – это уже чрезвычайно опасный для социума элемент, заранее приговоренный к немедленной ликвидации. Стоило не только спасти жизнь мальчику, но и сохранить жизнь медведю, который, собственно, ни в чем повинен и не был. Единственное, кого действительно стоило обвинять в сложившейся ситуации, это родителей ребенка, не уследивших за своим чадом.

Сосредоточившись на переплетениях ментально-психических нитей, Григорий аккуратно потянул за одну из них, изменяя «цвет» ауры животного. Парень старался убрать из нее вкрапления багровых тонов, свидетельствующих об агрессивных намерениях косолапого.

– Спокойно, спокойно, Потапыч, – прошептал Мезенцев, зная, что эмоциональный посыл, сопровождающий эти слова, наверняка достигнет психосферы хозяина тайги. – Мальчика здесь нет, и меня здесь нет… здесь вообще никого нет. Это твоя территория и тебя никто не собирается беспокоить. Ты тут хозяин. Смотри какая свежая, чистая трава вокруг. Может быть, ты ляжешь и отдохнешь? Ты же сытый и довольный собой.

Со стороны действия Мезенцева казались чистой воды самоубийством. Ни один человек, окромя, возможно, циркового дрессировщика с большим стажем, не рискнул бы добровольно оказаться в вольере со столь свирепым и коварным хищником, каким являлся медведь. Однако псионик знал свое дело крепко. Опыт боевых ситуаций и мастерство владения парапсихическими способностями, в конечном счете, возымело свое действие. Мишка недовольно забурчал, сделал несколько шагов назад и, потеряв всякий интерес к галдящей толпе людей и к маленькому мальчику поблизости, плюхнулся на землю.

Не долго думая, Григорий создал еще один психо-энергетический поток, который воздействовал уже на ребенка. Дабы избежать ненужной затяжки времени и возможных неприятных осложнений, Мезенцев не стал уговаривать до смерти напуганного мальчика подойти к нему поближе и лишний раз не мозолить медведю глаза. В такой ситуации излишний гуманизм, как правило, приводил к серьезным, если не фатальным, последствиям.

Мощный волевой рапорт моментально потушил сознание паренька, подчинив тело третьеклассника разуму Григория.

– Встань с земли и подойди ко мне, – скомандовал Мезенцев.

Моментом позже мальчик в точности выполнил приказ псионика. Косолапый проводил ребенка внимательным, настороженным взглядом, но, в целом, остался к нему равнодушен.

– Дай мне руку, – спокойным тоном произнес Мезенцев.

Мальчик протянул вперед руку и вложил свою маленькую ладошку в ладонь молодого человека.

Только сейчас Григорий понял, что народ, столпившийся по ту сторону вольера, замер, затих. Тишина накрыла центральную часть московского зоопарка своим непроницаемым куполом, будто кто-то, имеющий достаточно власти, выключил звук на территории в несколько тысяч квадратных метров.

Мезенцев подошел к сетчатой ограде, окинул своим пристальным «сканирующим» взглядом собравшуюся толпу зевак.

– Ну-ка, помоги те мне, пожалуйста, – произнес он и подсадил паренька, чтобы тот, цепляясь за сетку, смог выбраться на ту сторону.

Мальчишка, все еще находясь под ментально-психическим контролем со стороны псионика, довольно ловко забрался на самую вершину забора и, выждав удобный момент, спрыгнул на руки какому-то мужчине.

Все было кончено, и только после того, как Мезенцев выбрался из вольера с хищным зверем, он позволил себе прийти в нормальное, стандартное состояние.

Секундой позже в голове взорвалась самая настоящая граната, а губы обжог невероятно жаркий, страстный поцелуй, длившийся, казалось, целую вечность.

– Эээ, а что это… было? – с глупой ухмылкой на лице спросил Григорий.

– Вот и мне интересно знать, что это было?

Оксана стояла рядом, прижавшись к парню практически вплотную, и гневно разглядывала его лицо.

Мезенцев потер ушибленную щеку, принявшую на себя весьма чувствительную оплеуху.

– Знаешь, поцелуи мне нравятся несколько больше пощечин, – заявил парень, не обращая внимание на посторонние взгляды со всех сторон.

– Да что ты говоришь? – взвилась Ломанова. – Пока ты мне не объяснишь, что тут произошло, о них можешь забыть.

– Точно?

– Абсолютно!

Кажется она не шутила. Эх, придется объяснять, но как всегда не все. Парень приобнял девушку, приглашая ее пройтись.

– Пойдем, я постараюсь тебе кое-что рассказать.