Леша пришел к Тосе в десять часов утра. Тот еще спал, отчего двери открыл не сразу и Леше пришлось ждать добрых пятнадцать минут в неуютном подъезде. Он вошел в квартиру вслед за сонным Тосей, который брел впереди совершенно голый с единственной целью добраться поскорее до кровати, где он оставил спящей приятную на ощупь, теплую и уютную Лерочку.

— Ты что делаешь сегодня вечером? — разрушил тишину веселым бодрым голосом Леша. Он стоял в дверном проеме спальни, широко расставив ноги, тасовал карты, которые от этого шелестели у него в руках, придавая своеобразную аранжировку беседе. При этом он слегка опустил голову так, чтобы можно было быстро и незаметно переводить взгляд с карт на Тосю. Тот уже забрался в постель и, не обращая внимания на присутствие гостя, всем телом прижался к Лерочке. Она тут же ответила на его прикосновение лаской и поцелуем. У Тоси пробежала приятная дрожь по спине.

— Так что, ты говоришь, делаешь вечером? — повторил еще более веселым голосом Леша.

Когда до Тоси дошел смысл его слов, он оторвался от Лерочки и повернулся к Леше.

— Я еще не совсем точно знаю, что буду делать сегодня утром, — улыбнувшись ответил Прикуп и глянул на часы. — Буду тебе очень обязан, если узнаю за пятнадцать минут, что нужно тебе от меня сегодня вечером.

Тося сел на кровати и закурил „Мальборо“. „Мутный серый дым проясняет сознание“, — подумал он. Теперь понимал, что перед ним стоит его товарищ, который нашел работу на сегодняшний вечер.

— Это нужно не мне, а нам, — поправил его Леша. — Я боялся не застать тебя дома, а телефон ты отключил со вчерашнего дня. Ты перестал бывать в „Тритоне“ и не знаешь, какая публика сейчас посещает этот кабак. Среди прочих в нем стал появляться один щеголь по имени Саша Петров. Не так давно его загрузили за десятку в терц. А вчера он уплатил эти деньги на моих глазах. Не знаю откуда, но лавэ у него есть. По моим данным, как минимум еще десятка. Надо действовать быстро, так как к нему играющие уже стоят в очереди.

— Ну и как мы можем его поиметь? — поинтересовался Тося.

— Я дважды запутал его на шахматные этюды. Один раз за двести, а другой — за пятьсот. Потом захотел перевернуть его в нарды, но Бочкин все поломал, сказав, что в его ресторане на деньги играть больше не будут. Позовет ментов.

— Когда это было?

— Говорю же тебе, вчера. Саша этот — не лох. Но вместе с тем, если где видит выгоду, сразу бросается за деньгами, не обращая внимания, кто на месте потерпевшего — брат, сват, кум, — ему все равно.

— Ладно. — Тося окончательно проснулся.

Лерочка открыла глаза и разглядывала, как карты входили одна в одну, а затем плавно шелестели в Лешиных руках. Это продолжалось снова и снова. Движение рук было почти не заметно. Внимание привлекали лишь карты, которые, как заколдованные, исполняли необычный танец.

Время от времени Лерочка приближалась к Тосиной руке и вытягивала губы трубочкой, чтобы получить порцию сигаретного дыма.

— Сегодня ты познакомишь меня с этим Сашей. А там по ходу решим, что, когда и как мы с ним будем делать, — сказал, улыбаясь, Тося. Он водил фильтром сигареты по Лерочкиным губам, которые по-прежнему оставались вытянутыми трубочкой. Всякий раз, когда она делала так, он наполнялся теплотой и нежностью.

Бородатый швейцар с радостью распахнул дверь при виде Тоси. Стоя у гардероба, тот помогал роскошной Лерочке избавиться от плаща и отвечал улыбкой на незамысловатые шутки швейцара.

За спиной у Тоси, у стены за столиком с шахматами, сидел Леша и громко спорил с худощавым усатым гражданином. Рядом находился Саша Петров, который в споре держал Лешину сторону. Саша — молодой, симпатичный парень с несколько вытянутым лицом; рот его был постоянно приоткрыт, отчего тот выглядел вечно удивленным.

Когда Тося подал Лерочке руку, согнутую в локте, и собрался проследовать в зал, куда их приглашал метрдотель, указывая направление, подобно регулировщику, Леша перевел взгляд на Тосю и крикнул на весь холл:

— Алик! Какими судьбами! Сколько лет, сколько зим! — Разведя руки в стороны, он медленно подошел к остановившимся Тосе и Лерочке. Тося удержал его от объятий и скромно подал руку.

— Здравствуй, Леша! Рад тебя видеть. Познакомься, это Люся… извини, Лера.

— Очень приятно. Вы идите присядьте за столик, а после я подойду к вам. Кстати, познакомься, это мой друг Саша. — Леша повернул голову в сторону Петрова. Тот подошел и подал Тосе руку.

Ответив на приветствие, Тося и Лерочка направились в зал, где оглушительно ревела музыка. Через пятнадцать минут к их столику подошел Леша.

— Я ему сказал, что месяц назад выкатал у тебя восемь тысяч в Воронцовских банях. Деньги ты заплатил наличманом. А так как ты в картах лох, это позволяет считать тебя человеком, случайно получившим состояние и транжирящим его. Сейчас Саша думает, как бы лучше тебя запутать. А я пришел на разведку.

— Вероятно, сейчас он посоветует убрать меня на шахматы, так как этюды свежи у него в памяти, раз только вчера на них был хлопнут. — Тося пытался перекричать сверхмощную аппаратуру бара, которая производила на свет такой тяжелый рок, что фужеры на столе пританцовывали. — Ты объясни ему, что я тебя боюсь, так как уже знаю, что ты аферист и шулер. Поэтому ему придется брать инициативу в свои руки, — продолжал кричать Тося. — Когда план действий разработаете, скажешь ему, что сейчас выведешь меня для перекура в фойе, а сам расскажешь, что вы удумали. Тогда и решим…

Леша ушел и через некоторое время вернулся.

— Саша предлагает запутать тебя в четырехходовку, а там посмотрим, говорит. Ну, я ему объяснил, что это плохая идея и ты вряд ли на нее клюнешь, — выпалил Леша на одном дыхании.

— Пускай будет четырехходовка. Если нужно, я поломаю ему комиссию и переверну на марочку. Скольких мы с тобой перехлопали на эту мульку? — Тося смотрел на своего товарища.

— Это неплохая идея! Как я не додумался до этого сам? Давай попробуем. Но как мы начнем?

— Будь внимателен. Следи за мной и не пропусти ни один „маяк“, — давал наставления Тося.

Леша вывел Тосю в ярко освещенный вестибюль, где Саша нервно курил, склонившись над шахматной доской со знакомым Тосе простеньким этюдом.

— Ваш друг Леша выстраивает мне простые на вид этюды, но я уже дважды ему проигрывал. И вот пытаюсь отыграться на третьем. Вы не разбираетесь в шахматах? Может, посоветуете что? Леша не запрещает консультироваться у друзей и близких, — обратился Саша к Тосе.

— Да, да, Алик, если хочешь выиграть деньги, милости просим, — подтвердил Леша. — Любое число фигур. Ежели желаете, вот, например. У белых один король, а у черных — король с пешкой. Черным нужно выиграть, а белым сделать ничью. Выбирайте любой цвет, ставьте деньги и — вперед.

Тося склонился над доской, сделав вид, что внимательно разглядывает композицию, и начал проигрывать варианты. Леша с Сашей зашли в туалет, оставив его искать решение. Закрыв плотно дверь, Саша обратился к Леше:

— Давай пробовать четырехходовку. Я уверен, получится.

— Давай попробуем, — с безразличным видом ответил Леша.

— Только не с таким настроением. Настройся. Ты должен подыграть мне. Сделаем так: сейчас я проигрываю тебе двести рублей за этот этюд. Затем, раздосадовавшись, вспоминаю, что мой отец показал мне шахматную задачу и за ее решение платит пятьсот рублей. Ты делаешь так, чтобы этот Алик нашел решение, а затем перед спором нужно хорошо проехаться по его самолюбию. Он ведь с телкой. Унизить перед ней, чтобы поднять максимально куш. Мы должны действовать по ситуации. А мне не нравится твое настроение. — Саша старался быть убедительным. Для этого он бурно размахивал руками.

— Предположим, у нас получится и мы запутаем его. У него в карманах может быть очень много денег. А где мы возьмем на засвет бабки? — спросил Леша, став энергичным и жизнерадостным.

— С деньгами заминки не будет, — многозначительно сказал Саша.

Они подошли к столу, за которым Тося двигал фигуры взад-вперед. Лерочка сидела рядом, закинув ногу на ногу. Она курила, покачиваясь в кресле, и с безразличием выпускала клубы дыма в разные стороны. Леша уселся напротив Тоси. Узнав у последнего, что тот не представляет себе решения задачи, Леша разыграл ее с Сашей, и тот, как договаривались, проиграл ему двести рублей. Затем Саша, корча из себя интеллигента, рассказал об отце и его премии за решение шахматной задачи. Он расставил уже хорошо известную нам четырехходовку. Еще немного пошумев рассказом о любви своего отца к шахматам и бабам, пошел в зал. Леша остался и должен был подсказывать, но так, чтобы „Алик“ нашел последний ход сам. Мы хорошо помним, что это является обязательным условием аферы.

Так, когда человек, никогда не играющий в шахматы или слабо играющий, находит самый главный ход, он чувствует свою значительность. Ему кажется, что пришло озарение. И в считанные секунды он возносится до недосягаемых вершин. Порой, проиграв деньги, задумывается над тем, как мог поставить на кон такую сумму, но не находит ответа на то, что же произошло с ним в ту минуту.

— Что теперь? Как будем вести себя дальше? — спросил Леша, как только Саша исчез из виду.

— Положись на меня. Не нервничай. Скажи халдею, чтобы принес шампанского и ананас. Видишь, Лерочке скучно.

Они втроем выпили почти всю бутылку, когда Тося глянул на часы.

— Пора! Иди зови своего Петрова-Водкина и скажи, что я такой тупой, что тебе не удается натолкнуть меня на решение этой задачи.

Когда Леша с Сашей появились в вестибюле, Лерочка сидела у Тоси на коленях и тот кормил ее ананасом, сок которого сделал мокрыми ее подбородок и шею. При этом оба громко смеялись.

— А, вот вы где! Очень сложная ваша задача. Решить ее мы не можем. И поэтому ваш… кто там? Папа? Придется остаться ему без баб. — Тося отдал Лерочке ананас и легким шлепком по бедру пересадил ее в кресло.

— При чем здесь бабы? — с трудом сдержал раздражение Саша. — Если вы решите эту задачу, я вам заплачу деньги.

— Да ладно тебе. — Тося, увидев проходящего мимо официанта, подозвал его, сделав шаг ему навстречу. Лерочка отправилась в туалет подвести глаза. Тося разговаривал с официантом, стоя между Сашей и Лешей, повернувшись к ним спиной. Руки он держал в карманах, отчего полы пиджака разошлись и открыли задний карман брюк. Из него виднелся край носового платка пестрой расцветки.

— Алик, давай еще попробуем. — И Леша позвал Тосю, похлопав его по спине. Но тот отмахнулся и продолжал беседу с официантом.

Леша смотрел на Сашу, пожимая плечами, и показывал, что не знает, как быть дальше. В это время он заметил край платка и потянул его. Платок подался и вскоре вылез весь. В центре его был завязан узел. Леша удивленно глянул на Сашу, того тоже заинтересовал узел. Он подавал знаки, чтобы тот поскорее его развязал. Они развязали узел. В нем оказалось двадцать пять рублей одной купюрой.

Тося громко говорил и было ясно, что разговор подходит к концу. Леша протянул четвертак Саше. Тот спрятал его в карман.

— Дай скорее рубль или три, — торопил его Леша.

Так как мелких денег не оказалось, в платок завязали бумажку, оторванную от сигаретной пачки. Леша аккуратно затолкал платок в Тосин карман. При этом Саша очень нервничал — боялся, что Тося что-нибудь заметит. Но тот был так увлечен беседой с официантом, что не замечал ничего вокруг.

Наконец Тося повернулся к приятелям:

— Так вот что я хочу вам сказать, ребята. Задача эта очень сложная, а если нужно тебе решение, отнеси ее в шахматный клуб.

— Алик, — обратился Леша к Тосе, — сколько у тебя есть денег?

Тося удивился вопросу, а затем, как бы догадавшись, какой смысл вкладывает в него Леша, сказал:

— Я понял, Леша. Ты хочешь занять у меня какуюто сумму. Но должен тебя огорчить. Только что я рассчитался с халдеем, и у меня осталось ровно девять с половиной тысяч, которые собираюсь сейчас вернуть одному человеку. Тот ждет их до двенадцати ночи. Это деньги играные. Леша, я, конечно, занял бы тебе, но больше у меня — ни копейки. — Он положил толстую пачку денег на стол и принялся обыскивать карманы. — Да, больше ни копейки, — повторил Тося, закончив осмотр последнего кармана.

— Слушай, никогда не поверю, — начал Леша, — чтобы у такого человека, как ты, кроме долга (ну это святое, мы в счет брать не будем), не было ни копейки денег. Ну никогда не поверю!

Тося открыл рот и удивленно смотрел на Лешу.

— Говорю же тебе, больше — ни копейки, — Говорил он это так, что в искренности его трудно было усомниться. — Клянусь тебе! — сказал Тося, но здесь же, как бы вспомнив, добавил: — Хотя нет, есть у меня четвертак. Бабушка на фарт дала год назад. Сказала, чтобы я носил в узелке, в платочке, — это принесет удачу. Вот год и не разворачиваю. И действительно, ты знаешь, приносит удачу.

Леша рассмеялся раскатистым смехом. Саша, глядя на него, тоже посмеивался.

— Четвертак в платочке! Какие-то небылицы ты рассказываешь, Алик!

— Да какие небылицы! Ты что, не веришь мне? Могу поспорить хоть на триста рублей, что в этом платочке у меня завязан четвертак.

— Ну а где платочек? Покажи платочек, — смеялся Леша.

Тося похлопал себя по заднему карману.

— Вот здесь платочек, а в нем — четвертак, — повторил он.

— Саша, ты можешь поверить, чтобы у такого представительного парня в платочке были завернуты деньги? — обратился Леша к улыбающемуся попрежнему Саше.

— Да нет, в это трудно, даже, я бы сказал, невозможно поверить, — заключил тот.

— Да как ты можешь сомневаться в моих словах? — обрушился на него Тося. — Мы с тобой знакомы всего пятнадцать минут, а ты позволяешь себе считать меня лжецом! Да кто ты такой? — Казалось, Тося вышел из себя. — Могу поставить любые деньги, что это — чистая правда, хоть три тысячи, — не унимался Тося. — А вот ты? Что можешь ты, кроме как смеяться над уважаемыми всеми людьми?

Саша был счастлив. „Невероятный успех! А какой молодец Леша! Как он технично развел лоха! Ну а теперь моя очередь“, — думал он.

— Да, я не могу в это поверить, — сказал он. — Чтобы в наше время молодой, интересный парень в костюме и галстуке носил деньги, завернутые в платочек, как это делали бабушки в селах! Не могу я поверить. И тоже готов поспорить на три тысячи рублей.

— Я сказал на триста, — поправил его Тося. А затем, как бы отрезвленный Сашиными словами, пощупал платок в заднем кармане. Тот оказался на месте.

Тося, успокоившись, удобно устроился в кресле.

— Мне все едино. Спорить так спорить. Триста так триста.

Сказав это, он поцеловал Лерочку, которая вернулась к столу сияющей и восхитительной.

— Что это вы так со мной разговариваете? Вы как будто подачку мне предлагаете, — вдруг ни с того ни с сего рассвирепел Саша.

— Совершенно нормально я с вами разговариваю. Просто я хотел сказать, что в моем платочке лежат двадцать пять рублей. И мне все равно, на сколько спорить — хоть на триста, хоть на три тысячи.

— Алик, следи за тем, что говоришь, — вмешался в разговор Леша. — Здесь речь идет о деньгах, и названная сумма может восприниматься как объявление ставки спора.

— Да, да, конечно, так я и воспринимаю. Алик объявил ставку спора в три тысячи рублей, — подхватил Саша.

— Вы очень странный молодой человек. Как вы можете спорить на такие большие деньги о том, чего не знаете? Вы цепляетесь за слова. А между тем какие у вас могут быть причины не верить мне? Да, я ношу в платке двадцать пять рублей. А из-за своего неверия вы можете проиграть все свои деньги. — Тося говорил это, в упор глядя в Сашины глаза. Тот ежился под его взглядом. Его рот открылся шире обычного. — А спорить я буду не более чем на пятьсот рублей, — закончил Тося.

Ополоумевший от твердой логики и резких цифровых поворотов объявляемых Тосей ставок, Саша сел на стул. Леша тоже ничего не понимал. „Тося сам просил, чтобы я поднимал куш, — думал он, — а теперь, когда дошли до трешки, он вдруг съехал на пятьсот. Какой в этом смысл?“

— Нет, так не пойдет, — заявил он. — Раз объявлена сумма в три тысячи, она должна быть разыграна. Таковы правила.

— Да! Мы ведь не бабы. Сказал — сделал, — заметил опомнившийся Саша.

— Мистер-Не-Баба, — развернулась на своем кресле до этого момента безразличная ко всему происходящему Лерочка, — я попросила бы вас следить за оценкой умственных качеств женщин, а особенно в моем присутствии. — При этом она пренебрежительно смерила Сашу взглядом. И будь он повнимательнее, то заметил бы в этом взгляде веселый, озорной огонек.

Саша извинился перед Лерочкой и продолжил:

— Сейчас речь не может идти менее чем о трех тысячах.

— Да при чем здесь деньги? — перебил его Тося. — Главное, что там лежит четвертак, а ты не веришь. Вот смотри: я сейчас достану и покажу тебе без всяких денег. — И Тося потянулся за платком.

— Сначала нужно разобраться со ставкой, — остановил его Саша. — Раз речь зашла о деньгах. Вы мужчина?.. Сказал три тысячи — ответь!

— Саша, вы напоминаете мне заведенную куклу, в которой что-то поломалось, и она говорит и делает одно и то же. Вас замкнуло на трех тысячах. У меня в кармане лежат девять с половиной тысяч рублей, которые я должен буду отдать через полчаса. И если вам не терпится проиграть свои деньги, я готов поставить все девять с половиной на то, что в моем платке, в заднем кармане брюк, находятся двадцать пять рублей.

Такого поворота Саша не ожидал. Он опять сел в кресло, из которого приподнялся, и к этому времени стоял на полусогнутых.

— Все, хватит! Давайте ставить деньги и начинать, — сказал Леша, вопросительно глянув на Тосю.

— Я пока схожу потанцую с Лерочкой, а вы тем временем подумайте, чего вы хотите.

— Да что тут думать? — взревел Саша. — То ты не мог поставить три тысячи, а теперь — девять с половиной! Да кто в это поверит? Знаете что, девушка, — и он взялся рукой за спинку Лерочкиного кресла и немного повернул его так, чтобы Лера могла смотреть прямо на него, — я хотел спросить: он и вам всегда говорит одно, а делает другое? Например, говорит, что купит шубу, а покупает воротник?

— Молодой человек, вы задаете очень личные вопросы. Но вы так искренне это делаете, что я отвечу: в нашем случае было наоборот. Он пообещал мне четвертак у „Интуриста“, а через пару часов дал сотку. Теперь я с ним. Пошла вторая неделя. — Наконец-то Лерочке удалось выполнить указания Тоси, который говорил ей: „Я хочу, чтобы лох понял, что ты проститутка, которой я плачу тройной тариф“. — А насчет шубы он мне не обещал. Но воспользуюсь случаем и скажу. Милый, — она повернулась к Тосе, подалась вперед, провела пальцем по его щеке, — моя теперешняя шуба мне надоела. Этот парень очень переживает по этому поводу. Мне он только что сказал, что, если ты надумаешь покупать мне новую шубу, он готов оплатить какую-то ее часть, воротник, например.

— Вот мои деньги. — Тося достал из бокового кармана пиджака пачку сторублевых банкнот. — Здесь девять с половиной тысяч. Я ставлю их все. — Он похлопал пачкой денег о ладонь левой руки перед самым носом Саши. — А что ты, говорун, можешь поставить напротив? — обратился он к вконец растерявшемуся Саше.

Леша с интересом наблюдал за происходящим, отчего карты в его руках перестали шуршать. Теперь они претерпевали нагрузку нервно работающей мышечной группы пальцев рук. Саша поднялся с кресла и стал неуверенно переминаться с ноги на ногу. Затем достал деньги и принялся считать. Но он прекрасно знал, что держит в руках лишь две с половиной тысячи рублей, а семь с половиной лежат в пришитом к трусам кармане. И он не знал, как поступить: доставать их при всех было неудобно, а отойти он боялся, так как считал, что Тося может достать платок и развязать узел. Это были все его сбережения. Он жил с женой, которой не доверял, и поэтому с деньгами не расставался.

— У меня две с половиной тысячи. — Саша закончил считать деньги и обратился к Леше: — А сколько у тебя?

— У меня полторы или что-то около этого. — Леша достал деньги и тоже начал их пересчитывать. — Минутку, ты же говорил, что с деньгами заминки не будет. А теперь спрашиваешь, сколько у меня?

Саша нервничал все сильнее.

— Алик, достаньте, пожалуйста, платок и покажите нам, о каком узле идет речь, — обратился он к Прикупу.

Тося полез в задний карман и извлек платок, четвертак из которого был несколько минут назад украден заговорщиками.

— Хорошо, — сказал Саша, — теперь давайте завернем его в салфетку и начнем наш спор.

— Какую салфетку? Я сейчас развяжу узел, и мы все увидим, что там — четвертак, — удивлялся Тося.

Но тут вмешался Леша:

— Платок нужно завернуть, чтобы у нас появилась возможность, не отвлекаясь, посчитать деньги.

Саша положил платок с узлом в шахматную доску и закрыл ее. Потом он приблизился к Леше и заговорил ему на ухо:

— Деньги есть, но с ними заминка. Здесь всего две с полтиной. — И он показал деньги. — Такого лоха, как Алик, упускать нельзя. Как только я отойду от стола, он сразу сквозанет. Он и так передумывает каждую секунду. А сейчас, по-горячему, его можно хлопнуть. А через десять минут — не знаю.

Говоря это, он голову держал возле Лешиного уха, а ноги в это время уводили туловище за Лешу так, чтобы Тося не мог заметить, как Саша старается проникнуть в трусы. Но тогда получалось, что это могла увидеть Лерочка, и ноги снова шли на прежнее место. Так он гулял вокруг Леши добрых несколько минут. В конце концов, изловчившись, он пробрался в карманчик и извлек деньги.

— Да я пошутил, Леша, деньги, конечно же, есть. Я тебе говорил об этом с самого начала. Я просто хотел услышать твое мнение по поводу всего этого.

— А как мы с тобой стоим? Пятьдесят на пятьдесят? — спросил Леша Сашу, который уже собрался приступить к церемонии спора. Тот хмыкнул, повернулся к нему и сказал:

— Леша, мы не можем быть с тобой в равной доле. Ты не рискуешь своими деньгами, так как у тебя их нет.

— Да какой риск? Здесь стопроцентный выигрыш, и ты знаешь это не хуже меня, — перебил Сашу возмущенный Леша.

— Я предлагаю тебе, без несчастья, третью часть выигрыша. По-моему, это справедливо.

— Ладно, выхода другого нет. Только сначала пересчитай деньги. И до тех пор, пока деньги не будут у меня в руках, не вздумай начинать спор.

Пересчитали и проверили девятнадцать тысяч и отдали Леше. Затем Саша открыл доску, извлек из нее платок, развязал узел и, к его огромному удивлению, там оказалась двадцатипятирублевая купюра, сложенная вчетверо. Тося со словами: „Я предупреждал вас, весельчаки!“ — получил деньги, которые Леша тут же ему отдал, и моментально спрятал в рукаве пиджака. И, как оказалось, вовремя.

Саша одним прыжком очутился рядом с Тосей и, схватив его руку, рванул на себя. Но денег в ней уже не было.

— Дружок, нажми на тормоз, — обратился к нему Прикуп. — Или ты не хочешь платить по спору? Если так, обратись в комитет по урегулированию бытовых проблем в бесхитростных спорах населения.

Саша негодовал. Злость и обида душили его. Ему не хватало воздуха. Мысли в голове путались. В его сознании было лишь одно: он потерял деньги!

Так Тося узнал Сашу. В этот момент он и не подозревал, какую роль в его жизни сыграет этот человек. Под маской доброжелательности Саша имел сердце, в котором не было места ничему другому, кроме подлости и зависти.

У Саши была жена по имени Валя с такими же духовными параметрами. До замужества она занималась проституцией. Выходя замуж, считала, что сумеет порвать с прошлой жизнью. Но без прежней работы жизнь казалась ей серой и неинтересной. И она снова и снова шла к „Интуристу“. Но теперь считала, что делает она это „неофициально“.